Annotation

     Вино быстро кончилось, но на холсте не прибавилось ни одного мазка. Честно говоря, мне уже разонравилась эта работа. Нужен новый эскиз, новая идея!

     Но как бы я ни старался собрать мысли, они разбегались, исчезая во тьме, суча и топоча маленькими невидимыми лапками.

     Быть может, это потому, что я отказался от денег? Может поэтому я не могу заставить себя взяться за кисть?

     Всю дорогу до магазина я прокручивал в голове фрагменты нашего диалога, представляя, как бы я мог ответить, как объясниться.

     Алексей говорил:

     "Сделай, как ты умеешь, ну! Чтоб я, Валя... Чтоб мы вместе. А вокруг всё взрывается! Монстры, лазеры..."

     Лазеры, монстры... Что б ты понимал!

     Это не так-то просто. Это... даже воображением не назовёшь.

     Представь себе, Лёха, как входишь в особое состояние, будто сдвигаешь пальцем реальность... но не совсем! Чуть-чуть.

     Она ещё плотная, её ещё можно тем самым пальцем потрогать, но в то же время она становится тонкой, прозрачной, почти призрачной. И сквозь неё - видно другие реальности.

     Как думаешь, что вижу я, когда начинаю писать?

     Осколки миров. Фрагменты вселенных.

     Вот, допустим, иду я сейчас за вином, захожу в магазин, подхожу к полкам и немного сдвигаю реальность.

     Это уже не пивнуха с кассами самообслуживания и неприветливым охранником у входа, нет. Это мрачный подвал средневековой таверны, где хранят винишко для дорогих гостей.

     Ежели проездом знатный вельможа, для него откупорят вот эту бутылочку из тёмного стекла, наполненную чем-то тягучим, кислым, но благородным. Для цельного графа припасена пузатая бочка, от которой разит сладким душистым виноградом. А ежели заедет король...

     Я оглядел воображаемые полки воображаемого подвала: о, да!

     Королю на стол поставят самое сладкое, самое ароматное, самое дорогое вино. В изящном сосуде из синего хрусталя. Тёплый золотистый напиток, сияющий в свете, что льётся из узкой прорези под потолком.

     Пальцы коснулись прохладной синевы, дрогнули, сомкнулись, и у меня в руке оказалась бутылка, полная благоуханий от несбывшихся грёз.

     Я стоял в пустой пивнухе, забыв о кассах и охраннике, и держал перед собою бутыль из волшебного синего хрусталя. Меня немного качало от выпитого, но кажется трезвость рассудка я ещё не утратил.

     Словно младенца я прижал чудесный сосуд к груди...

     Стоп! А как я пронесу это через кассу?

     На бутылке не было ни штрихкода, ни акцизных марок. Должен ли я позвать кассира?

     "Что ты мелешь! - орал внутренний голос, споря сам с собой, - Ты вообще понимаешь, ЧТО произошло!?"

     - Эй, ты что задумал? - хмурый охранник отделился от стены, преграждая выход.

     - Это... это моё... - пролепетал я, задохнувшись, и повертел перед ним бутылкой, надеясь, что он не успеет рассмотреть, как она прекрасна, - У вас такое не продаётся. Я с собой...

     Но охранник уже откатился к стене. Брезгливо сморщившись, он с презрением небожителя проводил меня взглядом до двери.

     Дома я заперся на все замки, ушёл в гостиную и поставил бутыль на журнальный столик.

     Как мне это удалось? Как именно я это сделал? Как вынул хрустальный сосуд из иного мира? О чём я думал в тот момент?

     Кажется, я думал о том, как пишу картины, как сдвигаю реальность.

     Я попробовал повторить это: вообразить иное место, иную вселенную, - но попытки мои были тщетны.

     "Может быть я недостаточно пьян?" - подумал я.

     Бутыль сверкнула в жёлтом свете торшера, переливаясь золотистыми бликами, и будто бы засияла.

     "Не-ет... Пить жидкость из иного мира? А вдруг это яд!"

     Теперь содержимое бутылки казалось мне больше фиалковым, чем золотистым. Блики играли на хрустальных гранях, отражались в глубинах иномирского вина, и словно бы пахли мёдом.

     "А вдруг это яд?"

     Я осмотрел бутыль на наличие соответствующей этикетки, но ни надписи "Яд", ни даже изображения черепа с костями не нашёл. Никаких меток, только старая пожелтевшая этикетка с грядами незнакомых символов.

     Ну правда! Это не может быть ядом.

     На кухне не нашлось штопора - видимо я оставил его в мастерской. Но подниматься на второй этаж не хотелось, и я вытащил пробку зубами.

     Она вылетела со звонким хлопком, словно что-то толкнуло её изнутри, и по комнате заструился приятный виноградно-цветочный запах. Именно так и должно было пахнуть вино достойное королей.

     Наверняка оно и на вкус восхитительно!

     Я плеснул немного фиалковой жидкости в кружку. Вино зашипело, словно игристое, ударяясь о стенки. Мне даже стало немного жаль, что я пробую чудесный напиток пьяным.

     Вкус заискрился на языке, пробежал хвойными иголочками по нёбу. Чистый мёд, амброзия, виноградный эфир! Я плеснул ещё, и ещё. И ещё...

     Что-то звякнуло о стенки бутылки, чего я раньше не замечал. На просвет как будто неотличимо от вина, но... что это? Не соображу... Как оно туда попало?

     Я повертел бутылку в руках. Световые пятна скользили по граням, просачивались внутрь и рассыпались на поверхности массивного самоцвета.

     Меня уже ничто не могло удивить. Я брякнул хрусталь об угол кофейного столика, подобрал холодный и липкий камень и потащил его в ванную.

     Под ярким светом диодных ламп кристалл сиял фиалковым, малиновым и алым. Сноровистый мастер сумел вделать в него едва заметную золотую петельку, предназначенную, очевидно, чтоб повесить камень на шнурок.

     Аметист на шнурке - отличный оберег для пьяницы!

     Но ни шнурка, ни цепочки, ни проволоки, на худой конец, под руками не оказалось, и потому я решил подвесить камень на обычную капроновую нитку. Мне и в голову не пришло сунуть его в карман, или забросить в ящик стола. Почему-то я твёрдо знал, что самоцвет должен висеть у меня на шее, что Амулету там самое место.

     Осколки хрусталя исчезли, словно и не бывало, и вино, пролитое на ковёр, испарилось. Зато немного осталось в кружке, и я с удовольствием допил чудесный напиток, смакуя каждый короткий глоток.

     Я окончательно расхотел возвращаться в мастерскую, ведь происходящее со мной было всего лишь сном, а значит, когда я проснусь, пропадут и вино, и камень, и даже картина. Самым разумным было бы лечь спать. Тогда один сон плавно сменится на другой, и просыпаться будет не так обидно. Но я предпочитал дождаться, когда нагрянут новые жутковатые приключения.

     Стоп! Если я сплю, почему я так пьян? И если это сон - какого чёрта мне не удалось сдвинуть реальность!?

     Я подошёл к книжному шкафу и попытался представить, что снова стою в подвале таверны, а передо мной не полки с книгами - стеллажи, заставленные винными бутылками и дубовыми бочонками.

     Неожиданно - и некстати! - и не вовремя... в дверь позвонили. На заплетающихся ногах я потопал в прихожую, на ходу костеря непредвиденного гостя, явившегося в столь поздний час.

     - Не соблаговолите ли вы уйти! - перешёл я на высокий штиль, но язык мой тоже заплетался, и я запнулся о первую половину "соблаговолите".

     Гость меж тем открыл дверь, которая оказалась не заперта, и лёгким шагом без спроса вошёл в прихожую.

     - Не собако... валите!.. ливы-утьте, - то ли выпалил, то ли промямлил я, путаясь не только в словах, но и в интонациях.

     Образ гостя проваливался в потоки света. Сложно было сказать, как он на самом деле выглядит, - гость как будто ускользал от взгляда, но отдельные детали всё же обращали на себя внимание.

     Это был весёлый седобородый дед с гладкой лысиной и ясными глазами. Полы его серой шинели едва не касались носков чищенных до блеска штиблет, а на голове залихватски сдвинутая на бок сидела архаичная кепка.

     - Пьёте? - спросил этот странный гость, и не дожидаясь ответа, потопал в кухню.

     - Уже не пью, - икнул я.

     - Сварю вам кофе.

     На кухне отродясь не водилось ни кофе, ни турки, но странный гость, пошарив по тумбочкам, откуда-то всё это достал. Синее пламя горелки весело заплясало под кофейником, и дед сел за стол, жестом приглашая меня присоединиться.

     - Вы, собсна, кто? - спросил я, стараясь не уронить хмельную голову на скатерть.

     - Просто дед, - ответил дед.

     Мне казалось, что он пристально рассматривает моё лицо, но на самом деле его взгляд был устремлён на камень, висящий у меня на шее.

     - Перейдём на ты, - дед достал из шинели пачку вонючих папирос и закурил, - Нужно кое-что обсудить.

     - А что тут обсуждать. Я просто сплю. Вот проснусь - и всё. Фьють!..

     - Если так, то я могу не беспокоиться, - рассмеялся дед, - Ну, а если не так?.. - он выпустил кольцо голубого дыма, и оно медленно поплыло к потолку, - Вот зачем ты стащил бутылочку? Оставил бы у охранника, да и спал себе смирно...

     - Никаких бутылочек я не знаю! Можете посмотреть. Вон там, в гостиной. Нет. никаких. бутылочек.

     - Может и этого нет? - дед кивнул на кристалл.

     - И этого нет, - убеждённо сказал я, - Всё сон.

     - Ну-ну... - в чашках зачернел крепкий кофе.

     Старик весело щурился, вкусно затягиваясь невкусным дымом, делал глоток, утирал губы и снисходительно улыбался. Меня жуть как бесила эта улыбка. А ещё меня бесило, что я никак не мог охватить взглядом его лицо. Я прекрасно различал отдельные детали: лучистые морщинки вокруг глаз, нос, похожий на квадратную картофелину, румяные щёки, поросшие клочками седого мха, и такие же румяные уши с топорщащимися серебристыми проволоками волосков. Но вот всё вместе, в один портрет это не складывалось.

     В одежде наоборот: отдельные мелочи ускользали от меня. Серая-бежевая-травянистая-голубая льняная рубаха, ворот её расшит неясным узором, пуговицы кажутся то стальными, то серебряными, то меднённым пластиком. Текстура шинели постоянно менялась, рукава то становились короче, то длиннее, то вдруг я натыкался взглядом на запонки, то вместо запонок появлялись стальные крючки.

     - Значит, - дед обвёл взглядом кухню, - это всё сон?

     - Сон, - подтвердил я, с неудовольствием отмечая, что мой голос трезвеет.

     - И бутылку вина ты из трактира не уносил?

     - Да я и не был ни в каком трактире.

     - И пауки тебя не беспокоят?

     - Пауки?

     - Пауки.

     Наш разговор начинал походить на бред. Я растерялся.

     Чтобы прояснить ситуацию, надо было задать наводящий вопрос, но я не мог придумать, что бы такого спросить, поэтому тупо повторил:

     - Пауки?

     - Да, - дед поднялся из-за стола и швырнул чашку в мойку, - Где последний раз ты пытался попасть в трактир?

     Последний раз?

     Я вспомнил, как напрягал воображение, стоя у книжного шкафа. Это было чуть меньше получаса назад, но память отказывалась выдавать мне подробности... собственно, как это и бывает, когда ты... Когда ты спал, а потом проснулся!

     То есть я спал именно тогда? А проснулся сейчас? И это вот она - самая твёрдая что ни на есть реальность?

     - Ну и? - дед отобрал мою чашку.

     - Там, - промямлил я.

     Он влетел в гостиную, потянул руку к шкафу и распахнул его с такой стремительностью и силой, что задрожали стёкла. Какая-то круглая пластинка упала на пол.

     Она походила на перевёрнутое чёрное блюдце, которое ребёнок пытался расписать под хохлому, используя лишь красные и зелёные краски. Чем-то это блюдце напоминало маленькую черепашку, но эта иллюзия быстро развеялась, когда одна за другой из-под него вылезли восемь членистых ног.

     - Это арак, - сказал дед, - Такой же разумный, как ты или я. Но к сожалению, между нами лежит гигантская пропасть непонимания. Мы не сможем договориться с араком, мы не сможем его ни в чём убедить, а равно так же он не сможет объяснить нам своих целей и намерений. Поэтому будь предельно осторожен и не вздумай случайно раздавить одного из них.

     - Одного из? - с холодным ужасом я осознал, что протрезвел.

     То, что происходило сейчас, просто не могло быть сном. Слишком много деталей! Слишком всё натурально, слишком объёмно. Я мог различить каждый завиток орнамента, каждый бугорок на чёрной спинке арака, каждую выщерблину пола под его когтистыми лапками, семенящими к дивану.

     - Одного из?..

     - Да, их много. Ты дырявишь реальность, а эти труженики сбегаются отовсюду, и штопают дыры. Они устраняют несоответствия, а вот это... - дед ткнул мне в грудь, качнув кристалл на нитке, - Это источник всех несоответствий, осколок Хаоса, привнесённый извне. И теперь он твой. Рано или поздно араки попытаются устранить несоответствие, уничтожить его. А вместе с ним и тебя. Вот только Хаос уничтожить невозможно...

     Ещё раз осмотрев мой дом, дед попрощался, повторил банальщину про осторожность и растаял в ночи.

     Я вернулся в гостиную - паука уже не было. Амулет аметистового цвета загадочно мерцал на моей груди.

     Я взял его в руки и вгляделся в глубины, в преломление лучей в сердцевине. Взгляд проваливался в бесконечный цвет, и я вяз в нём, как в киселе, даже не пытаясь вырваться. Этот камень источал небывалую силу. Она жила прямо в центре, в медиане всех углов и вершин, требовала исхода, ждала, когда её выпустят в мир. Её можно было черпать бесконечно, только протяни руку!

     И я протянул. И коснулся Хаоса.

     В моей ладони рождались вихри. Потоки воздуха закручивались в спираль со всё возрастающим свистом. Они вращались быстрее, быстрее, становясь бешеным смерчем.

     Смерч холодил кожу, засасывал серебристые пылинки из воздуха, торопился, стремился на волю. Он был детищем той великой силы, он был сыном Хаоса. Я отбросил странный воздушный сгусток, уронил его на пол, и он побежал по ковру, всасывая обрывки бумаги, мелкий мусор и ворс. Навстречу ему, семеня стальными лапками, красно-чёрно-зелёное блюдце двигалось через комнату.

     Я понял, что столкновение неизбежно.

     Паука размолотило в мясо. Загадочный смерч истерично взвизгнул и исчез, словно ничего и не было.

     Мне стало страшно... Я убил Паука.

     *

     Старик говорил, эти твари разумны, но мы не сможем понять их, а они нас. Что если они мстительны? Или являются частью единого организма-роя, который решил, что я на него напал?

     Цепенея от каждого шороха, я бродил по комнатам и тревожно оглядывался. Мнилось, будто вот-вот изо всех щелей разноцветными ручьями вытекут араки и сожрут меня живьём. Но как бы я ни боялся, я продолжал писать.

     Всё новые и новые детали появлялись на полотне, и когда в назначенный срок пришли Алексей и Валя, картина была готова.

     Друзья сразу заметили, в каком состоянии я нахожусь.

     - Я всё понимаю, - сказал Алексей, - ты - художник, ты так видишь, но! Что, чёрт побери, с тобой творится?

     Он с отвращением разглядывал нагромождение грязных мазков, сквозь которые проступали их с Валей светлые образы. Картина раскрывалась с расстояния: Валя и Алексей стояли в обнимку на спине гигантского паука, который некогда был пёстрым зелёным холмом. Лапы монстра распластались во все стороны, лежали на поваленных деревьях, словно бы срезанных огненными мечами, а из-под стволов разбегались врозь маленькие мерзкие паучки. Высоко же в небе, растворяясь в голубой дымке облаков, взмахивал широкими кожистыми крыльями шестиногий драконопаук.

     - Кажется, кому-то не мешало бы обратиться за помощью. - угрюмо сказала Валя.

     - За помощью... за помощью!.. - должно быть я казался им безумцем, который беспрестанно бормочет что-то невразумительное. Они могли решить, что у меня белая горячка, что я спятил, - Нет, нет. Мне нужно уходить. Убираться из дома. Куда-нибудь, где меня не найдут!

     - Кто тебя ищет?

     - Пауки!

     - Пауки?

     - Да. Пауки. Разумные, как вы или я, но чьи цели и помыслы мы не сможем постичь. Они представители иной цивилизации, иных миров...

     Мне, конечно же, не поверили. Хотя я рассказал им всё. И про странного деда, и про бутылку вина. Я даже показал им кристалл, висящий на шее.

     - Пить бросай, - Валя была сурова.

     Я отмахнулся. Я больше не мог терять время. Здесь - меня найдут.

     Я закинул в рюкзак что-то из одежды, и пару банок тушёнки. Швейцарский нож, фонарик, зажигалка. Что ещё?

     - Может поживёшь какое-то время у нас? - предложил Алексей.

     Валя строго зыркнула на него, но потом смягчилась:

     - Мы проследим, чтоб никакие пауки до тебя не добрались.

     Однако я не успел ничего ответить. Ко мне пожаловал ещё один гость. Наш общий друг - Саня. Он принёс бутылку вина, и мне пришлось по новой рассказать всю историю. Когда я дошёл до момента с ураганчиком, уничтожающим арака, Саня спросил:

     - И почему же ты думаешь, они придут за тобой? Ведь не ты убил того паука. Он сам залез в этот... смерч.

     Саня не предложил мне подлечиться, успокоиться, или переехать к нему. Он предложил порассуждать логически, и не паниковать раньше, чем что-то вообще случится.

     - Всё, что ты знаешь об этом амулете и об араках, тебе рассказал незнакомец.

     Сквозь рубиновую пузатость Сашкиного бокала стол казался далёкой изогнутой поверхностью красной планеты, расчерченной на клетки.

     - А что если амулет - это источник безграничных магических сил, от которых ты должен отказаться добровольно? И лишь тогда этот "дед" сможет им завладеть. У меня есть стойкое ощущение, что он развёл тебя. Специально напугал, чтобы ты сделал глупость. Вот почему, например, ты просто до сих пор не выкинул камень?

     Я не задумывался над этим. Подобная мысль даже на секунду не приходила мне в голову. Взвесив кристалл на ладони, я уронил его на грудь. О чём бишь спрашивал Саня? Что он там хотел выкинуть?

     - Ясно, - Саня протянул к амулету руку. Свою жадную некрасивую страшную меркантильную уродливую руку. Руку, которую мне тут же захотелось отбросить.

     Я ударил его по ладони и крикнул: "Не смей!"

     - Ясно, - повторил Саня.

     Алексей и Валя переглянулись.

     - Он не может отдать кристалл добровольно, - сказала Валя.

     - Похоже на то.

     Я пропустил их слова мимо ушей. Я глядел на картину, на летящего драконопаука и понимал, что араки придут. Это так же точно, как то, что солнце садится на западе. Если они придут не за отмщением, то за кристаллом. Я рванул в прихожую, на ходу закидывая на плечи рюкзак, друзья бросились следом и вцепились в мою одежду. И в этот момент на пороге появился Дед.

     Он открыл дверь так, словно она не была заперта. Он шагнул в прихожую из полутьмы чужеродного мира, минуя границы пространства и времени, и не спешил возвращать эти границы на место.

     - Закрой дверь! - заорал я, вырываясь из цепких объятий друзей.

     - Чего ради! - воскликнул Дед.

     С криком "В сторону!" я отпихнул Деда и рывком захлопнул створку. Но было поздно. Только щёлкнул замок, как в прихожей раздался цокот множества мелких ножек. Я обернулся: по полу стремительно бегали три разноцветных пластинки.

     - Считаешь, это я их притащил? - Дед практически смеялся. Он издевался надо мной.

     Алексей застрял в дверном проёме, загораживая обзор Сане с Валей. Разноцветная пластинка подбежала к его ноге и ткнулась в бамбуковый тапок, звонко лязгнув всеми восемью лапками. Алексей поднял ногу и чётко припечатал пластинку к полу. Дрогнув последний раз, лапки замерли. К тапку Алексея пристала липкая жёлтая дрянь.

     - А вот это нехорошо, - сказал Дед.

     - Сам вижу, - огрызнулся я, - Ты, Лёха, только что убил одного из сотен миллиардов представителей наших братьев по разуму. И теперь на них ураганчиков не напасёшься.

     - Погано, - Алексей растерянно посмотрел на Валю.

     Я вспомнил о картине, которую мы оставили в мастерской, и подумал: "Дело дрянь". На меня накатило небывалое спокойствие. Всё стало ясно, словно солнце пробило пелену тумана, словно утренняя роса омыла целую вселенную. Я понял, куда мне идти, куда стремится осколок извечного Хаоса, висящий у меня на шее.

     - Мне нужна ваша помощь, - сказал я, - Вы поможете?

     - Конечно, - в один голос ответили Валя и Алексей.

     - О чём речь, дружище! - бодро пожал плечами Саня.

     Дед таинственно улыбнулся.

     - Тогда идём.

     Я черпнул из кристалла немного силы, сдвинул реальность и открыл дверь.