"Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобождён из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырёх углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской." Откр.20:7
1
-Ну, Клаус, как там на Восточном фронте?- спросил водитель грузовика по имени Торстен, решив подобным полушутливым вопросом продолжить знакомство, хотя уже и зная, что его новый напарник совсем недавно из военного госпиталя, где провалялся больше двух месяцев.
-Без изменений,- сухо ответил списанный со строевой службы ветеран СС, вынужденный с сегодняшнего дня влачить существование тыловой мыши, и которому это его новое положение совсем не нравилось.
-Ты сильно не грусти - у нас здесь иногда тоже бывает "весело",- как-то странно подбодрил его Торстен и не очень-то весело усмехнулся, а потом, уже по-серъёзнее, добавил:- Даже очень.
Но что мог знать этот молодой водитель о войне, колеся на своём крытом железом грузовике по мирной Баварии? Как можно спокойно и шутя говорить про фронт не испытав массированных атак противника, когда рядом рвётся железо сотрясая и разверзая землю, когда в сплочённые человеческой массой ряды врезаются ощетиневшиеся холодной сталью, свинцом и огнём тяжёлые танки, а за ними волною за волной идут злые и разьярённые, без права отступления русские... Приходилось ли ему карабкаться и ползать в узком окопе по пропитанным кровью трупам товарищей и писать похоронки родственникам тех, кто остался лежать в разбавленной кровью грязи чужой земли?
Нет, Клаус, зная, что где-то гибнут немецкие солдаты, его товарищи, не мог согласиться со своим новым, по состоянию здоровья, назначением - "сопровождением грузов по территории Германии и Австрии".
-Ты извини меня, если я тебя чем-то обидел.- Cпохватился водитель грузовика - видать, лицо Клауса от нахлынувших на него мыслей выражало далеко не умиротворение и любовь к собеседнику, поэтому Торстен поспешил исправлять положение.- Ты ведь не всегда будешь больным и поэтому твой рапорт о соответствии к строевой службе - дело времени.
-Я знаю,- сказал Клаус и стал склоняться к тому, что этот Торстен и не такой уж плохой парень. И жилка в нём чувствовалась какая-то человечная, духовная...
-Да и Альпы - это ведь один сплошной курорт,- сообщил неугомонный водитель и снова позволил себе улыбнуться.- А какое молоко здесь - одни чистые сливки! Я взял себе за правило выпивать его каждый день по литру. У меня ведь астма с детства - поэтому вот в действующие войска и не попал. Но горный воздух и жирное парное молоко очень даже помогают бороться с болезнью.
Торстен, ободрённый тем, что его новый напарник немного просиял в лице, стал рассказывать про свою родину - Рурские угольные земли на севере Германии, шахтёрский посёлок, часто и трогательно пишущую невесту и многое другое, о чём всегда готов рассказать открытый, беззлобный и любящий поболтать человек.
Клаус, не перебивая и иногда не забывая задавать в тему вопросы, слушал его, но думал о своём: как его, ветерана, гауптштурмфюрера (капитана) СС, обладателя двух железных крестов, дравшегося везде, где лилась немецкая кровь за славу Германии, смогли так легко одеть в поношенную форму простого солдата Вермахта, дать старую винтовку и отправить колесить неизвестно зачем по югу страны? Он просто отказывался верить в то, что ему сказал один высокий чин из СС: что ему доверена некая секретная и очень ответственная миссия, и дальнейшии инструкции он получит по прибытии на место своего нового назначения. Какая, скажите, может быть секретная миссия у почётного обладателя перстня "мёртвой головы" среди мирно пасущихся коров на альпийских лугах? Его действительно почётная миссия - умереть достойно и с оружием в руках где-нибудь на Восточном или Западном фронте. О чём он уже давно мечтал... Вот такая у него была легенда, задуманная им самим и ставшая давно переплетаться с его реальной жизнью...
Почему-то он был уверен, что из него, пока он недостаточно боеспособен из-за тяжёлого ранения, хотят сделать агитатора национал-социалистических идей, фанатично вербующего новых членов среди новобранцев Вермахта и простых граждан Южной Германии в сплочённые ряды великой нации, готовых умирать за идеи Рейха не задавая вопросов. На сегодня, когда немецкий народ стал ясно чувствовать приближающееся поражение в войне, это было нередкостью, что его собратья по партии с достаточной харизмой как и у него, в силу сложившихся обстоятельств и в приказном порядке направлялись на "общественные" работы - дух нации должен был неостанавливаясь расти. В глубине души его это всё больше раздрожало и злило...
-Подъезжаем,- сообщил Торстен и показал на одну из полевых крестьянских построек одиноко стоящую далеко впереди у самых гор.
Через пару минут они остановились около шлагбаума с домиком-сараем для часовых. Шлагбаум перекрывал дорогу уходящую в глубину величественно-высоких гор и от него в обе стороны расходилась колючая проволока разрезающая ухоженные и совсем недавно покошенные поля.
-Сегодня без груза, но с пассажиром,- сказал дружелюбно Торстен и подал свои документы фельдфебелю (военные были в форме Вермахта) - офицеру охраны.- Это мой новый сопровождающий - забирал его с вокзала. Должен доставить командованию для оформления.
Фельдфебель взглянул теперь внимательней на Клауса и попросил выйти его из кабины грузовика. Клаус сразу заметил серъёзную и, можно сказать, боевую выучку охраны. Интересно, сколько тут у них может быть в округе скрытых наблюдательных пунктов и засад для непрошенных гостей?
Он отдал для проверки все свои документы и фельдфебель, командир поста, послал одного солдата за чем-то в домик часовых, а другие стали осматривать грузовик, заглянув даже под капот.
Посланный командиром солдат вернулся с какими-то бумагами и когда фельдфебель стал их просматривать, Клаус заметил среди них свои фотографии. Значит, это были документы на его персону.
"В секретность играют очень серъёзно",- подумал про себя он - все эти его "приключения" после госпиталя почему-то вызывали в нём если не злость, то хотя бы чувства высокомерной иронии...
-Всё в порядке - можете двигаться дальше,- разрешил фельдфебель - проверка закончилась и их впустили за мирно раскинувшуюся на многие километры колючую проволоку.
Метров через пятьсот они въехали в нависшие над дорогой горы, закрывшие теперь собой солнце. Торстен, погрузившийся в какие-то свои, вдруг ставшими невесёлыми мысли, не произносил больше ни слова и только мучительный гул мотора тянувшего грузовик куда-то круто вверх, заменял его болтовню.
-Долго ещё?- спросил Клаус у которого минут через двадцать размышлений стал просыпаться интерес к происходящему.
-Теперь уже нет - вон за тем поворотом,- ответил, махнув в нужную сторону головой, Торстен.
За поворотом их и вправду встретили высокие, словно построенные титанами стены, за которыми возвышались мрачной архитектуры и созданные как-будто нарочно резать глаза своей угловатостью здания, бросающие своей каменной массивностью вызов окружающим их горам.
У огромных железных ворот они прошли ту же проверку, что и на посту и только потом въехали на охраняемую неприступными стенами и множеством пулемётных и снайперских гнёзд территорию больше похожую внутри на тюремную. Когда они остановились во дворе, из одного из зданий, по всей видимости административного, к ним вышел младший офицер СС и, представившись адьютантом какого-то Рихтера, попросил Клауса следовать за собой. Войдя в здание и без каких-либо дальнейших объяснений он подвёл его к одному из кабинетов, заглянул сперва туда сам с коротким докладом, а потом уже впустил во внутрь Клауса, а сам остался снаружи.
-А вот и долгожданное пополнение,- послышался голос - на Клауса из-за огромного стола испытывающе смотрел худощавый, с бледным лицом штурмбаннфюрер (майор) СС. Его резкие, как бы искусственно вылепленные черты лица ещё больше подчёркивали волевой и с тем же взрывной характер искрившийся в голубых глазах, но сдерживаемый плотно сжатыми губами.
-Рядовой Франк,- представился Клаус по форме и поклал на стол перед офицером свои новые, переделанные на рядового документы.- Прибыл для дальнейшего прохождения службы.
-Значит, сильно обиделись, что вас в форму рядового Вермахта нарядили, герр гауптштурмфюрер?- поинтересовался встав из-за стола штурмбаннфюрер и подходя к Клаусу, что бы пожать руку.- Я - штурмбаннфюрер Рихтер. Здесь, на территории "клиники", так мы называем наш исследовательский центр, вы тот, кто на самом деле - военная элита Германии - офицер СС.
-А за этими стенами, как я понял - не дальше рядового,- скорее уточнил, чем спросил Клаус.
-На ближайшее время так оно пока и будет. Присаживайтесь.- Штурмбаннфюрер указал на мягкий стул у стола, а сам прошёл назад на своё место начальника.- Я и сам никогда не показываюсь за пределами "клиники" в этой форме.- Он указал на значки СС.- Наше присутствие здесь, в столь тихих альпийских местах, как членов СС, непременно привлечёт внимание вражеской разведки. Поэтому наивысшая секретность нашей здесь работы должна соблюдаться во всём. Эти чёртовы американцы, по данным нашей разведки, уже давно учуяли про нашу здесь возню и им не терпится сунуть прямо сюда свой нос.
Штурмбаннфюрер скорчил брезгливую гримасу представив себе любопытных янки.
-И я так понимаю, что полностью во всё здесь происходящее меня не посвятят?- спросил Клаус, которому стала немного проясняться роль его нового назначения.
-Мы, солдаты СС, большей частью здесь для охраны и порядка, или, как и вы - ещё и сопровождение грузов. Поэтому, всего происходящего в этих стенах не знаю даже я,- ответил штурмбаннфюрер Рихтер, а его жёсткая, колкая и непонятно что выражающая улыбка стала ещё выразительней, но так же ещё и загадочней.- Но скучать здесь не придётся, гауптштурмфюрер - это я вам гарантирую.
-Почему выбрали именно меня, да ещё с ранением?- Клаус спросил это потому, так как видел, что его новый начальник непротив по-болтать, но понимая, что подобное распологающее к себе отношение совсем непостоянная его черта.
-Таких боевых ветеранов старой гвардии СС как вы осталось совсем немного и вытянуть эти образцы подражания мужеству и преданности нашему делу с полей сражений всегда непросто. Как раз в случае с вами, я думаю, помогло ваше ранение.
-Но я надеюсь, что как только комиссия решит, что я годен к строевой, то снова попаду на фронт,- сразу же внёс свои требования Клаус - нет, ни подобные "клиники", ни концентрационные лагеря Клауса не привлекали. Он ни когда не был фанатиком и не хотел им быть. Он был солдатом привыкшим ходить по самому острию войны, поэтому и оказался в рядах боевых формирований СС - наиболее рвавшимся доказать свою преданность фюреру и его идеям, от которых Клуса всегда подташнивало. Конечно, на фронте, перед постоянным лицом смерти эти идеи меркли и Клаусу было намного легче находиться в форме носителя идей, но как можно реже о них вспоминать и слышать. А здесь его это может преследовать и мешать быть независимым. Он мог и хотел воевать, а не лицемерить.
-Поверьте, что это зависит не от меня,- ответил новый начальник и его улыбка, хоть и жёсткая, пропала с лица.- Только вот фронта совсем скоро может уже и не быть. Надеюсь, вы понимаете меня?
На лице Клауса заиграли желавки. Конечно, он понял о чём сейчас сказал его новый командир. Он это уже понял, когда открылся второй фронт и их специальный батальон смерти СС перекинули в Нормандию, а потом, хорошо потрёпанных, снова на Восточный фронт в непроходимую грязь к уже давно научившимся воевать русским. На сегодня силы противоборствующих сторон были абсолютно неравны, а боевой дух у простых солдат Вермахта давно упал и профессионально они могли делать только одно - отступать...
Новый начальник Клауса ещё коротко ввёл его в курс дела, а потом передал своему помощнику, всё тому же младшему офицеру СС ждавшему за дверьми для детальных разъяснений обязанностей, размещения и прочих моментов новой службы.
Ему показали казарму на втором этаже этого же административного здания - просторные комнаты по десять коек, но ему, как офицеру выделили отдельную комнату на третьем этаже по соседству с другими офицерами; он побывал в светлой, не смотря на мрачность здания столовой; увидел медпункт, гараж, котельную и многое другое.
Вот только одно, самое большое на территории всего комплекса и дополнительно охраняемое здание за ещё одной, вытянувшейся метров на сто стеной они пока обошли стороной.
-Здесь всё и происходит,- сообщил Клаусу сопровождающий его унтерштурмфюрер (лейтенант) СС и с нескрываемым беспокойством пробежал взглядом по холодным, зарешечённым окнам загадочного здания за стеной.- Вы будете въезжать на грузовике вон в те ворота ведущие во внутренний двор и там разгружаться.
-А что за груз?- спросил Клаус, которому показалось, что он услышал неприятные крики людей и... признаки чего-то ещё, нематериального.
-Люди,- ответил унтерштурмфюрер и, как и Клаус, прислушался к крикам доносившимся из этого мрачного, во много этажей здания.- Как бы живые люди.
-Есть и мёртвые?
-Конечно,- заверил его молодой офицер с лица которого всё ни как не сходило выражение неприязни перемешанное с неким испугом, с того самого времени, как они подошли к этому зданию.- Но их уже утилизирует специальная команда из наших охранников СС.
Клаус вздрогнул - его упрятанная в самой дальней духовной внутренности тайная часть души проявилась вопреки его воле в первый раз за много лет, словно ждала этой минуты...
Штурмбаннфюрер Рихтер всё ещё не решался убрать документы новоприбывшего гауптштурмфюрера СС Франка в свой несгораемый сейф, целое отделение которого было аккуратно заполненно личными делами его подчинённых. Он уже давно привык к тому, что теряет здесь, среди мирных пейзажев глубокого тыла своих людей в той же зловещей и неумолимой последовательности как и когда-то на фронте. За последнии месяцы казарма СС опустела почти на половину, неизбежно перемещаясь под сосновые кресты на кладбище по-близости, а попытки быстрого, на скорую руку пополнения их личного состава увеличили во много раз только одно - смертность. Для столь специфической здесь службы был необходим очень тщательный подбор кадров требующий времени, ресурсов и компетентности. Но у них этого оставалось всё меньше и меньше, пугая приближающимся поражением в войне.
* * *
Это была настоящая охота! Охота на дьявола со всеми вытекающими отсюда последствиями: болью, смертью, страхом. Но страх, вгрызаясь в души, всегда преобладал.
-Позовите сюда этого нового сопровождающего Франка и шофёра тоже - нам самим не справиться,- попросил низложенный ещё до начала войны католической церковью священник-экзорцист отец Урбан, посылая своего единственного здесь человека за военными.
-Только соровождающего!- приказал монах-эсэсовец, фон Буххорн, отвечающий за все детали проводимых операций, и имеющий решающий голос.
-Но ещё один лишний человек нам не помешает!- возразил ему отец Урбан, сам удерживающий содрагающуюся под ударами дверь в спальню и нервничая больше обычного.
-Зато это будет хорошим испытанием для новичка.- Монах-эсэсовец, облачённый в монашеские рясы из под которых выглядывала форма старшего офицера СС, на всякий случай проверил пистолет до этого скрываемый в складках святого одеяния.
-А я вас предупреждал,- натужно произнёс отец Урбан, обтирая вспотевшее лицо рукавом своей более утончённой одежды священника, чем грубый балахон эсэсовца,- что втроём мы можем не справиться.
-Но по всем нашим данным она не относилась к буйным!- ответил упёртый в своей правоте эсэсовец, но вынужденный поспешить на помощь отцу Урбану, так как напор с другой стороны дубовой двери усилился.
-Зато я, при контрольном контакте с ней, почувствовал признаки агрессивной одержимости. О чём и указал в рапорте.- На крупном напряжённом и раскрасневшемся от черезмерных усилий лице отца Урбана выступили вены и желавки.- Неужели было так тяжело взять ещё двух-трёх ваших людей?
-Последнии события, отец Урбан, как вы знаете - жестоко подчистили наши ряды. И этот ветеран-новичёк - самое лучшее, что у нас есть,- сказал монах-эсэсовец и так же обтёр рукавом рясы взмокшее лицо.- И мы это как раз сейчас и проверим.
-Эти все ваши проверки приводят только к увеличению смертности среди всех наших людей...
К ним подбежал Клаус:
-Что мне делать?
Монах, помощник отца Урбана вбежавший вместе с ним, подменил у сокрушаемой с другой стороны двери монаха-эсэсовца.
-За этой дверью - психически ненормальная, одержимая бесами женщина, убившая только что своего мужа,- сообщил офицер СС фон Буххорн, совмещающий в себе ещё и монаха высшего ранга и показал на окровавленное тело мужчины в углу комнаты.- Наша с вами задача - связать её и погрузить в ваш грузовик.
-Я понял.- Клаус привык выполнять приказы, как требовал на фронте и от своих подчинённых. И если приказ казался ему даже очень странным, обсуждал он его уже после выполнения.
-Тогда - вперёд!- скомандовал монах-эсэсовец и они отпустили дверь.
Первым, в ещё совсем недавно приготовленную ко сну комнату ринулся молодой монах непонятного Клаусу ордена, но тут же, словно подброшенный силой взрывной волны вылетел из спальни и, ударившись о стену за ними, без сознания свалился на пол. Но последней сцены они уже не видели врываясь так же в комнату...
Отец Урбан принял на себя следующий удар от стоящей посреди спальни на разбросанной кровати женщины, с растрёпанными и закрывавшими пол-лица волосами и в с скомканной на теле ночной рубашке.
Удар, который получил отец Урбан был не физический - с обезумевшим лицом женщина была в этот момент метрах в двух от священника, а он содрогнулся и отступил на шаг назад под невидимым давлением так, словно пропустил серию ударов боксёра-тяжеловеса.
-Хватайте её!- выкрикнул задыхаясь священник.
Клаус, раскидывая на своём пути покорёженную и в беспорядке разбросанную мебель и множество других мешающих быстрому движению вещей, рванулся к ней справа, а монах-эсэсовец слева.
Клаус готов был уже схватить её за талию и бросить на кровать, но в то же мгновение в его голове что-то взорвалось. Он, потеряв ориентир, не видя ни чего перед собой и теряя сознание от оглушительной боли, готовой вот-вот разнести его череп в клочья, услышал голос отца Урбана, придавшим ему сил:
-Солдат, вперёд!
Он из последних сил интуитивно бросился вперёд захватив и подмяв под себя брыкающуюся женщину.
Втроём они замотали её сперва в простыню, а потом, сбросив вдруг ставшим каменным тело на пол, обвязали тряпками из комода.
-Хороший экземпляр.- Монах-эсэсовец, наклонившись, разглядывал её торчащее из простыни лицо настолько искажённое злобой, что тяжело было найти в нём что-то человеческое.
-Будьте осторожны, господин штурмбаннфюрер,- предупредил его отец Урбан всё ещё совершая над ней какой-то ритуал, быстро и почти неслышно молясь на латыни.- Демоны ещё недостаточно скованы. И если честно сказать - я ещё не встречал подобной силы и мне кажется, что этот новый сопровождающий нам сильно помог. Я это почувствовал.
Клаус, тяжело дыша от совсем недавно завершившейся борьбы, непроизвольно сделал шаг назад от вдруг забившегося в конвульсиях тела.
-Что... что здесь происходит?- Он наконец решился задать вопрос.
Отец Урбан поклал свою тяжёлую ладонь на лоб женщины и она, сперва выгнув грудь вверх и на несколько секунд неестественно застыв в этой позе, вдруг обмякла и успокоилась.
-Это - самая настоящая одержимость,- ответил отец Урбан и заглянул в её полу-открытые глаза.
-Всё, надо уходить!- скомандовал монах-эсэсовец.- Клаус, зовите вашего шофёра и грузите её, а мы пока осмотрим дом. И не забудьте про монаха, которого она размазала по стене - что там с ним?
Клаус мог бы и сам, взвалив её на себя, дотащить до грузовика. Но почему-то в тот момент не нашёл в себе достаточно решимости прижимать её к себе. Поэтому он побежал за Торстеном, но по дороге помог покалеченному монаху подняться с пола и сесть на стул. У того была сломана ключица и, скорее всего, тяжёлое сотрясение.
Подсвечивая себе фонариком он, с напуганным от увиденного Торстеном - окровавленный в прихожей труп мужа и искажённое словно адом лицо жены, загрузил всё ещё находящуюся без сознания женщину в крытый железом грузовик и повесил замок. Затем, ободряюще похлопав Торстена по плечу и сказав, что бы тот сидел в кабине, вернулся в дом. Водитель уже давно понял, что его новый сопровождающий не простой рядовой вояка, поэтому некоторое, даже не специально проявляемое превосходство Клауса над собой воспринимал как должное.
Вернувшись обратно, Клаус обнаружил, что теперь и весь дом был перевёрнут ещё больше, чем вначале - священнослужители усиленно искали причины бесноватости и возможные связи с другими подобными ей.
-...и реликвии и вся эта церковная мишура типа крестов и икон - полная чушь, господин штурмбаннфюрер.- Это был раздражённый голос отца Урбана.- Вот знание Бога - да! Религия и особенно её рьянные служители - самое страшное зло на нашей религиозной, но безбожной земле!
-Затрачены огромные средства, привлеченно множество умнейших и просто желающих исполнять свой гражданский долг людей, а вы, святой наш анархист, не ставите это ни во что?- В голосе монаха-эсэсовца фон Буххорна так же назревало раздражение.- Получается, что правы только вы?
-Почему же?.- Опальный священник был очень искреннен.- Я думаю, что ещё где-то есть согласные со мной люди...
Вдруг их голоса и шум поисков оборвался и наступила тишина. Клаус подумал, что они прислушиваются к тому, кто их подслушивает в прихожей - к нему, и он, специально тяжело ступая пошёл к ним в комнату обходя по пути труп мужа одержимой.
-Он спрятался в нём, я это чувствую!- Раздался почти победоносный крик отца Урбана.- Клаус, не приближайтесь к трупу!
Удивлённый Клаус тут же увидел обоих людей в рясах выбегающих к нему на встречу из гостинной и посмотрел на обезображенный труп у своих ног - открытые мёртвые глаза с жадной злобой смотрели на него...
А то, что труп схватил его за лодыжку и рванул на себя он понял только тогда, когда упал на пол на спину. Он попытался освободиться от этой железной хватки трупа, но в его ногу словно впились не пальцы мертвеца, а какие-то стальные и раскалённые щипцы сдавливали и обжигали его плоть, его кость. Он захрипел от боли и стал пинать второй свободной ногой по мёртвой голове.
-Стойте! Оставьте его голову в покое!- Подскочивший к нему и присевший у изголовья трупа отец Урбан, схватил двумя руками всю в запёкшейся крови ещё от побоев взбесившейся жены голову мертвеца, которая неимоверно быстро тряслась, а в её распухших глазницах яростно вращались остекленевшие глаза. Священник принялся, словно быстроговоркой, молиться.- Во имя Отца нашего небесного и Духа Его святого пребывающего с нами, силою дарованную верующим в Него и уповающим лишь на милости Его, повелеваю: усмирись дух злобы, ожививший мёртвую плоть и пребудь заточённым в этом теле!
Капкан, в который попал Клаус отпустил его ногу и он, немедля вскочив на ноги, тут же со стоном снова сел на пол, но уже по-дальше от трупа - в ноге была невыносимая боль.
-Я просто не могу в это поверить,- воскликнул отец Урбан всё ещё держа в своих руках голову ожившего трупа,- мы схватили этого беса!
-Это хорошо?- спросл священник-нацист с живым интересом разглядывая притихший труп.
-Думаю, для ваших теологов из "клиники" это - просто подарок провидения. В их программе этот неуловимый демон преисподней даже не прорабатывался,- ответил отец Урбан отпустив голову трупа и принявшись его связывать тем, что попадалось под руки.
Клаус, почувствовавший небольшое облегчение в ноге, стал ему помогать. Он привык в любых непредвиденных ситуациях всегда действовать в том направлени, которое ведёт к устранению или подавлению возникшей проблемы. Вопросы можно будет задать потом. И особенно тот - почему и самому Клаусу пришлось сейчас молиться, правда совсем неслышно, что бы усмирить этого духа?
-Почему - неуловимый?- спросил священник-нацист принеся из спальни одеяло для того, что бы ещё и в него замотать взбесившийся труп.
-Католическая церковь ведёт на него охоту с тясяча семьсот сорокового года - с первого официально установленного и задокументированного случая ожившего и натворившего много страшных дел мертвеца.- Отец Урбан встал с пола, гордо выпрямился и торжественно взглянул на них обоих - Клауса и нациста в рясе.- Это исторический момент и я - низложенный церквью служитель Христа, сумел усмирить этого злобного духа.
-Ни когда про такое не слышал.- Видать, дразня своего коллегу, священник-нацист таким образом боролся с пережитым пару минут назад шоком.
-А когда вам это слышать?- насмешливо спросил отец Урбан помогая заворачивать труп в одеяло, словно в саван.- Вы ведь вместо церковных архивов всё больше пропагандискую литературу вашей партии по-читываете.
-Можно так подумать, отец Урбан, что вы встали на путь исправления и усердно принялись сочувствовать нам, католикам, раз читаете наши архивы.
-Поверьте, штурмбаннфюрер, теологические труды ваших учителей-церковников как были мне безразличны, так и безразличны тем более сейчас. А вот документы в этих архивах иногда даже очень любопытны.
-Это возмутительная ошибка - давать копаться такому еретику как вы в наших бумагах.
-Согласен!- ответил отец Урбан и его лицо засияло язвительной улыбкой.- Но на то воля вашего начальства - я и мои знания им просто необходимы...
Клаус, превозмогая хоть немного и отпустившую, но всё ещё чудовищную боль в левой ноге, помог донести тело до грузовика и уложить его в кузом рядом с уже хрипящей и дёргающейся женой.
-Так она теперь свободна от этого духа?- спрсил Клаус, которому стало жаль женщину.
-От этого - да, но от других - нет...- неохотно ответил отец Урбан и теперь было видно, что он очень устал.- То, что мы делаем - самое страшное, что может происходить на земле. Сегодня ад снова коснулся наших душ...
Выехав из городка они разделились: грузовик с Клаусом и "грузом" поехал в "клинику", отец Урбан на своём старом автомобиле повёз своего покалеченного монаха-напарника в военный госпиталь, а священник-эсэсовец, сперва исписав и вручив Клаусу кучу сопроводительных бумаг, понёсся на своём новеньком авто по каким-то своим важным делам.
Уже в кабине грузовика, по дороге в "клинику" и подсвечивая себе фонариком Клаус, пробежавшись по вручённым ему бумагам понял, что их сегодняшний ночной "улов" был и вправду очень важен для каких-то исследований.
-Нам запрещенно вскрывать внутреннюю папку сопроводительных документов,- предупредил его крепко вцепившийся в руль Торстен - он ещё не отошёл от увиденного.
-И часто "груз" так себя ведёт?- Клаус пропустил его замечание мимо ушей.
-Я... мало чего знаю,- ответил Торстен, почти с детским страхом взглянув на него.- Это всего лишь мой четвёртый рейд, до этого я просто возил в основном продукты и прочую мелочь в "клинику". Было хорошо.
-Ну, а другие три "груза"?
-Я ведь по правилам не вылазию из кабины, только то - что слышу из кузова. Первые два - было тихо, а вот последний третий - буйный мужчина, бился о борта, кричал разными голосами. Жуткими. Как и эта женщина.- Торстен ещё по-дальше отодвинулся от спинки сиденья - из кузова доносились жуткие голоса.- Тогда погиб мой сопровождающий. Две недели назад.
-Как это случилось?
-Не знаю. Я даже тела его не видел.
Хорошо, что он ожившего мертвеца не видел!.. Клаус скорчился от нахлынувшей боли в ноге.
-Сильно болит?
-Терпимо,- соврал Клаус - боль в ноге совсем не собиралась успокаиваться, а сама нога распухла так, что он, после перевязки так и не смог залезть в ботинок.- А повязки ты умеешь накладывать.
-Она выглядела просто ужасно - словно в раскалённых кандалах побывала,- ответил Торстен, которому ещё до сих пор мерещилась нога Клауса со страшным, в виде отпечатка ладони и пальцев, въевшихся в плоть до самой кости.- Может, тебе тоже надо было в госпиталь?
Задумчиво всматриваясь в бегущую на свет фар их грузовика дорогу, Клаус не ответил водителю Из того, что он увидел и из тех немногих сопроводительных документов, что прочёл, он убедился, что в "клинике" исследуется религия и исследуется в её самой страшной форме - в абсолютном зле, вырвавшимся из ада...
2
"И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трёх духов нечистых, подобных жабам: это - бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя." Откр.16:13-14
-...Герр Штайнигер, это - не одноразовая консультация, а предложение о сотрудничестве по делам религии. Официальное. На которое мы расчитываем получить только положительный ответ,- предупредил агент Хайнц, терпение которого подходило к концу.- Вы ведь не хотите начать отношения с нами построенными на угрозах?
-Вот с этого бы и начинали, а ни с того, как вашу душу трогают мои проповеди,- съязвил ему в ответ Штайнигер, яркий проповедник одной из протестантских конфессий, любимец во многих церквях Германии из-за своих неординарных, насыщенных и будоражущих умы и души проповедей, который сейчас с трудом боролся с утренним похмельем.- Что у вас там может быть такого на меня, что заставит напугаться так, что я сам начну вас упрашивать о сотрудничестве.
-Поверьте, любимая всеми немцами газета "Bild" не откажет себе в удовольствии напечатать хотя бы вот эти вот фотографии,- заверил его агент из спецслужбы и выложил перед ним несколько качественных и ярких снимков.- С соответствующими пояснениями под каждой из них.
Штайнигер без особого интереса подержал их в руках: вот здесь он за стаканчиком крепкого рома в своём любимом кабачке "У Дженни"; а здесь - опять пьяный и с кем-то подравшийся на футбольном матче; на следующем снимке - расплачивается в дорогом бутике за бутылку того же любимиго рома; и ещё - явно скручивает папироску с марихуаной... А вот фото и другой тематики - он горячо проповедует с кафедры в одном из огромных молитвенных домов своей протестантской пастве о святой жизни...
-Красивые фотографии. Профессиональные,- похвалил Штайнигер и вернул снимки обратно.
-Спасибо. К ним вот только подписей не хватает, которые охотно придумают в редакции этой скандальной газеты, типа: "Слово святости с глубокого похмелья..." Поверьте - они там хорошо знают свою работу,- ответил агент Хайнц и спрятал фотографии в солидный чемоданчик со множеством бумаг.- Вас лишат места проповедника, а с этим и заработка. А кроме Библии вы ведь ни чего не знаете... И как ваша семья, как ваши близкие перенесут этот скандал?
Новый 2015 год начался для Вальтера Штайнигера ещё хуже, чем предыдущий. Пуская фейерверк и ракеты на этот Новый год с детьми в промозглое ночное небо и наблюдая, как они там разрываются в яркие и холодные искры, он вдруг осознал, что так же распылил и свою жизнь. Тогда он почувствовал, что именно этот год должен будет стать для него решающим... Но совсем не с визита к нему в кабинет, в это летнее утро, агента секретной государственной службы с настойчивым до реальных угроз предложением о непонятном сотрудничестве в вопросах касающихся религии. Что это может быть, когда спецслужбы так увлекаются религией? Терроризм? - очень возможно - в Германии и в Европе религиозных фанатиков на равне со строящимися как на дрожжах мечетями, становится всё больше и больше... Церковные финансовые махинации? - даже очень возможно - особенно когда это касается многотысячных пожертвований необлагаемых налогом... Грязные сексуальные извращения церковников? - да, здесь мы впереди планеты всей - средства массовой инфомации трубят так, словно миру не педофилов открыли, а нескончаемые запасы немецкой нефти; наивные - если бы они знали, сколько вонючей грязи на самом деле прячется её служителями и паствой за стенами церквей различных доминаций - их бульварная пресса просто бы поблекла на этом фоне человеческого зла, она бы сгинула в небытиё, захлебнувшись отходами греха тех, кто прячется за личиной массового христианства...
-Я согласен,- произнёс недовольно Штайнигер не сомневаясь, что этот, по счёту третий визит агента, будет последним "мирным" переговором с ним и они скоро непременно перейдут к более сговорчивым с ним методам - ведь он был им очень в чём-то необходим.
-Что ж, это единственно правильное решение,- сказал агент, позволив себе немного сарказма в голосе.- Подпишите эти бумаги.
Он подал ему документ о неразглашении, предупреждающий нового внештатного сотрудника о серъёзных наказаниях за разбалтование того во что хотят его втянуть. Штайнигер поставил свою размашистую подпись под этим документом, в своём просторном кабинете, так удачно расположенном в богатых недрах его огромной церкви, которая каждое воскресенье была переполненна разношёрстными протестантами, готовыми до самого судного дня слушать его, почти божественные, проповеди. Что ж, это его предназначение - ублаждать слух духовных лицемеров...
-Всего один и очень важный пункт - завязывайте с выпивкой и травкой!- почти приказал агент Хайнц став похожим на психотерапевта.- Скорее это - даже требование для нашего тесного с вами сотрудничества в будущем.
* * *
Улыбающийся на прозрачно-голубом небе ярким и таким приветливым солнцем день обещал быть хорошим.
-Это, что - в психбольницах уже врачей не хватает?- с насмешкой спросил Штайнигер, у которого болеть по утрам с похмелья было уже почти ритуалом.- Или какой-нибудь новый психопат-мессия нуждается в моей консультации?
Прошли почти две недели с того дня, когда он вынужден был согласиться на непонятное ему до сих пор сотрудничество с властями. Несколько дней он даже перебирал все свои грешки перед законом и грехи своих близких и дальних знакомых религиозных вождей. Он даже стал надеяться на то, что про него забыли и больше не потревожат, пока вчера вечером не позвонили и не сказали, что бы утром он был готов - за ним заедут.
На его плоскую шутку из трёх его попутчиков, среди которых был и сам агент Хайнц, ни кто не ответил.
-Слушайте вы - горе-шпионы - от дурной привычки играть в молчанку я избавился ещё в детстве.- А иногда Вальтер с похмелья мог быть груб и очень злобно-серъёзен, особенно когда его открыто игнорировали.- Может, все-таки объясните ситуацию? Или вам противен перегар?
-Герр Штайнигер,- начал агент Хайнц сидевший рядом с ним на заднем сиденьи после того, как многозначительно переглянулся со своими коллегами,- в нашем с вами дговоре был один из пунктов - алкоголь. Не забывайте впредь об этом. И вы должны понимать, что находитесь не в том положении, что бы всё знать. Ваша единственная задача - идентификация всевозможных духов...
Штайнигер подумал, что ослышался, поэтому громко расхохотался произнесённой серъёзным человеком шутке:
-Честно, смешно получилось - идентификация духов!- Он нервно смеялся в одиночестве.
-Алкоголь и марихуана в вашей жизни - это единственно действенный способ заглушить видение духов.- Агент Хайнц словно оглушил Вальтера своим умозаключением.
Вальтер Штайнигер вдруг осёкся, побледнел и уже далеко неуверенным голосом возразил:
-Этого ни кто не может знать!- воскликнул он и в некоторой расстерянности оглядел своих попутчиков, словно увидел их в первый раз.- Вы не можете этого знать!
-Но мы знаем,- заверил его агент Хайнц не сводя с него глаз.- И можем себе только представить, как вам тяжело с этим жить.
-Жить с этим невозможно!- Вальтер закричал на них. Он просто не верил в то, что эти люди могли знать про то, что он так много лет тщательно скрывал от окружающего его мира.
...Это сводящее с ума "видение духов" - как выразился агент Хайнц, начало его преследовать ещё в молодости, когда он, потомственный проповедник всеръёз уверовал в Бога. Тогда он был другим - чистым душой и телом, одухотворённый божественным присутствием... Пока не появились голоса - голоса, исходящие от некоторых людей, большей частью психически больных, буйно-депрессивных, или проще - одержимых, которые ни кто кроме него не слышал, усиливались с каждым разом и пугали его всё больше своей нарастающей истеричной злобой и открытой агрессией против него. Духи, которым принадлежали эти голоса знали, что он их слышит. Они врывались в его сознание, пытались проникнуть в душу. Казалось, что нет такой в мире силы, способной сдержать их безумный напор. Они были везде - во многих людях, и если раньше он их слышал при непосредственном контакте с одержимым, то теперь расстояния увеличивались и он начинал их слышать издалека, даже не зная того человека, которому они принадлежали. А однажды он стал видеть их. Сперва смутно, а потом отчётливей и яснее. Это были чудовищные и противные здравому сознанию образы духов зла.
Это время было самым страшным для него и он не находил покоя своей душе ни днём, ни ночью, ни во сне, ни в многочасовых молитвах и продолжительных постах. Мир, каким он привык видеть его, рушился вокруг него. Он получил то, что ни когда не просил - видеть управляющее людьми ЗЛО, абсолютное ЗЛО.
Ему шёл тогда двадцатый год и ему пока удавалось хранить это в тайне от окружающих и только родители, с которыми он в то время жил, не могли не заметить происходящих в нём пугающих перемен. Что бы хоть как-то ослабить их становящимися всё требовательней вопросы и навязчивые беседы, он согласился на их просьбы посетить знакомого психиатора. И это был единственный человек, которому он доверился и который почти поверил его рассказам о голосах и духах. Тогда этот врач очень помог ему, прописав подошедшие ему психотропные препараты, которые смогли немного заглушить голоса и их видения в образах. В то время он начал проповедовать, так же ощутив на себе, что публичная проповедь живым освобождает от бремени ведения другого, переполненного духами мира.
Его живые и яркие, наполненные ощущением вечности проповеди заставляли трепетать сердца как действительно верующих людей находящихся в плачевном меньшистве, так и массы формальных христиан не только в Германии, но и в Швейцарии, Австрии, Голландии, и это были члены далеко не только их конфессии, но и множества других. Ни кто не замечал его молодости, ни кто не требовал от него восхваления только своей веры и своих церквей, ни кто не знал о его кошмарах, когда он остаётся на едине с собой. Ведь его хотели просто слушать и пугаться и восхищаться вечным миром разделённым на безграничный ужас и несоизмеримую благодать: ад и рай. А он, увеличивая с каждым разом дозы психотропных препаратов понимал, что теряет себя как личность.
Конечно, он знал, что где-то есть ответ на этот страшный вопрос - "Почему?" - почему он должен это слышать, видеть, знать?! Но тогда у него уже просто не было сил и ясности копаться в самом себе, испытывать свою душу. Но бежать от самого себя стало потребностью и в результате вышло то, что после нескольких лет медицины на смену лекарствам пришли алкоголь и марихуана. Но ни кто так и не узнал о его тайне...
-Вы это узнали от психиатора, котрый был у меня в молодости?- спросил Вальтера, логика которого и интуиция были безошибочны.
-Можно сказать и так,- подтвердил агент Хайнц позволивший себе немного расслабиться увидев, что подопечный стал успокаиваться.- Интересные и необъяснимые случаи, пусть и запоздало, ещё никогда не проходили мимо нас.
-Ведь вы от меня уже не отстанете?- теперь уже по-настоящему осозновая во что его втягивают.
-Нет,- ответил служака Хайнц и не отвёл взгляда брошенного на него ставшим враз разбитым проповедником.- Это касается безопасности государства и насегодня вы - почти единственный кандидат на приближённую к достоверности консультацию.
-Хорошо.- Вот теперь Вальтер принял решение.- Я могу только догадываться, что вы от меня хотите и я постараюсь это сделать. Но предупреждаю - ни кто не знает, к чему это может привести. Мир духов просто ненавидит, когда в него пытаются заглянуть из нашего мира.
Ни одного человека в салоне машины это откровение не обрадовало. Видать, с чем-то подобным каждому из них уже приходилось сталкиваться.
-Приехали,- сообщил сидевший за рулём агент остановливая машину у ворот режимной психиатрической лечебницы исполняющей и тюремные функции...
* * *
-Этих пациентов держат отдельно от других больных лечебницы,- сообщил агент Хайнц пытаясь немного объяснить Вальтеру, почему они подъехали от охраняемых ворот ни к главному зданию зарешечённой больницы для душевнобольных, а проехали дальше вглубь обширного сада к одноэтажному, обнесённому ещё одним забором блоку.- Они провоцируют других больных на агрессию к персоналу и к друг другу.
От небольших ворот охрана провела их во внутрь серого, отдающего холодом строения, которое было большей частью без окон и с невероятно толстыми для такого низкого, в один этаж здания, стенами. Вооружённая охрана, совсем непохожая на санитаров ещё раз проверила их документы, но уже с разрешением работы в этих мрачных стенах. По всему было видно, что агента Хайнца и его людей здесь очень хорошо знали.
После некоторых формальных вопросов, в частности о новичке Вальтере, один из охранников повёл их глухими коридорами, разделёнными тяжёлыми железными дверями-решётками и напичканных всевозможной электроникой для наблюдения, к нужным камерам, которые, как оказалось, находились в подвалах.
Вальтер сразу почувствовал многоголосое эхо, когда-то запертых здесь духов. Массивные каменные стены буквально вибрировали от множества различных голосов доносившихся из прошлого. Они неистово кричали, угрожали, истерично хохотали, шептали тайное, умоляли и богохульно молились. Вальтер словно попал в ад.
Когда они спустились на лифту в ярко освещённые коридоры подвала он с непривычки, не в силах больше сдерживать давление в готовом вот-вот взорваться подсознании, схватился обеими руками за голову и хриплым голосом взмолился:
-Выведите меня от-сюда!
-Спокойно, спокойно герр Штайнигер!- Хайнц быстро подскочил к нему и успокаивающе поклал свою руку ему на плечо.- Что вы слышите?- спросил он настороженно и тем неменее с огромным интересом заглядывал ему в глаза.
-Сотни голосов!
-Сотни?- переспросил агент Хайнц и вопросительно оглянулся на своих коллег.- Вы уверенны, что сотни?
Вальтер, теряя силы сопротивляться этой массе страшных голосов из прошлого, сполз по стене на пол и, сидя на корточках с закрытой руками головой, словно отключился от действительности. Он должен хоть немного справиться с этим!
-Штайнигер!Вальтер, вы меня слышите?- спросил громко Хайнц и присел рядом с ним.- Здесь не может быть сотен голосов. В камерах подвала сейчас только девять пациентов.
-Я сейчас ни их голоса слышу,- ответил дрожащим голосом Вальтер тяжело вставая на вялые ноги и уже сверху посмотрев на оставшегося сидеть на корточках Хайнца.- Это голоса из прошлого, их эхо, которое так же растянуто, как и вечность, откуда они доносятся. Из вечного ада.
Все, включая и медленно поднявшегося за ним Хайнца, уставились на Вальтера.
-Этого не может быть!- запротестовал в отражающей испуг расстеренности один из коллег Хайнца, сидевший до этого в машине рядом с агентом-водителем и представившийся спецсотрудником Роосом.- Голоса из прошлого - всего лишь миф!
-Хотите послушать?- резко спросил Вальтер и зло сверкнул на него глазами.
Их третий коллега-водитель, всё ещё не представившийся Вальтеру, вытащил из одной из двух своих сумок небольшую прфессиональную видео-камеру и стал их снимать, прокомментировав в микрофон: "Вальтер Штайнигер. Слышит голоса одержимости бывших пациентов. Клиника Граузоне. Отделение Гайст..."
-Откуда они исходят?- Сухой голос агента Хайнца был скорее для камеры - он снова стал государственным бюрократом.
-Ото-всюду,- ответил Вальтер и отвернулся от нацеленной на него камеры.- Они везде. Отрывисты, различной интоннации и безродны как всегда - ни мужского, ни женского рода.
-Что они хотят?
-У них сотни желаний, как и их самих.- Вальтер взорвался.- Я сам в шоке! И мне плевать, что они там хотят! Дайте мне выйте от-сюда, пока мой мозг не взорвался!
Все трое государственных служащих, приехавших с Вальтером, переглянулись.
-Хорошо, разберёмся с этим позже, а сейчас поднимимся на верх и будем работать там по намеченному плану.- Недовольство агента Хайнца сложившейся ситуацией вибрировало неприятным раздрожением в его голосе.
Когда они снова вернулись к лифту он обратился к охраннику:
-Распорядитесь привести пациента из четвёртой камеры в комнату досмотра на этаже - мы не можем работать в подвале.
-Но в согласованных с охраной и наблюдающими врачами для вас предписаниях, вы имеете право работы с ними только в их камерах,- отчеканил своё возражение по форме охранник, уже понявший, что именно это от него будут настойчиво требовать.- Без согласование с начальством я не имею права нарушать правила в этом корпусе. Вы ведь сами понимаете...
-Да, я всё знаю,- согласился с его служебными возражениями Хайнц и, махнув нервно рукой и выскочив из поднявшего их наверх лифта, помчался в сторону выхода, доставая на ходу свой смартфон.
Оставшихся охранник повёл в комнату осмотра, спрятавшуюся за звукоизолированными стенами где-то в самом чреве этого отпугивающего здания. Здесь, сверху, голоса духов прошлого всё ещё преследовали Вальтера, но уже не так настойчиво. К их назойливому гулу присоединились голоса духов действительных пациентов.
Водитель, как прозвал его про себя Вальтер, непереставая снимал их всех, а Роос скептически и недовольно поглядывал на ещё одного навязанного им эксперта, которым являлся Вальтер и отрицательно покачивал головой в такт своим неутешительным мыслям. Он явно был недоволен его фантазиями.
Вальтер попросил у охранника что-нибудь по-пить и пока тот ходил за водой, Роос налетел на него:
-Вы думаете, что у нас есть время играть в игры вашего больного воображения?- Он был просто разъярён.- От вас сегодня требуется всего лишь одно - озвучить голос или голоса исходящии от определённого пациента.
Вальтер, хорошо разбирающийся в людях и в ситуациях создаваемых ими самими понял, что Роос на него давит намеренно, по разработанному ранее плану. Какое-то странное общение с медиумом, который должен входить в контакт с духами - давление и стресс притупляют восприимчивость духовного слуха и видения - план далеко не из удачных.
-Я с самого начала был против вашей кандидатуры!- распинался Роос упорно не замечая безразличие Вальтера к своим словам.- Люди, подобные вам, способны только мешать...
Конечно, он мог бы ответить этому господину, что это они его сюда привезли и совсем не по его воле, но это как раз Роосу и было нужно, что бы подчеркнуть над ним свою власть и заставить его этим выйти из себя. Но Вальтер молча дождался от охранника воды в пластиковом стаканчике и, опустошив его одним залпом, наконец спокойно ответил:
-Я знаю, герр Роос, что любого медиума, как и наш водитель,- он указал кивком головы на неперестающего их снимать человека, который напрягся, когда услышал о себе,- можно очень легко вывести из себя и этим снизить их чувствительность нематериального мира, так как у них очень слабая психика. И ваш сейчас конёк - "самое страшное оружие твоего противника - твои эмоции". Я не знаю, что вы этим добиваетесь, но я из другого теста и поэтому придержите свой пыл для других. У меня и без ваших истерик голова раскалывается... Просто бардак какой то!
О, это опять был тот самый Вальтер Штайнигер способный буквально в двух словах увлечь за собой тысячи и указать своё место любому, кто того заслуживает.
Роос был достаточно одёрнут, что бы снова взять себя в руки и сообразить в верном направлении:
-Как вы поняли, что он - медиум?
-Потому, что вы и агент Хайнц таковыми не являетесь,- ответил Вальтер и презрительно взглянул в камеру наведённую на него.- Вы - явные служаки, но для моего сегодняшнего тестирования вам необходим медиум, способный подтвердить мои результаты. Так что им может быть только он.
-Так это просто догадка?
-Не совсем.- Вальтер попытался уловить взгляд водителя спрятанного за работающей камерой.- Я ещё и что-то почувствовал.
Вальтер и вправду что-то чувствовал, словно мир готов был скоро перевернуться и полететь в бездну. Он снова смерил презрительным взглядом водителя и зачем-то тихо произнёс:
-Не заигрывайте с тем, что вам непонятно. И не давайте глупых советов своим коллегам.- Теперь было легко догадаться, по чьей указке напирал на него Роос. Не нравился ему этот водитель-медиум.
Рука водителя, сжимающая камеру, дрогнула.
В дверях показался запыхавшийся, но добившийся своего агент Хайнц.
-Все на месте?- спросил он и махнул рукой в коридор.- Давайте его сюда!
Вслед за ним двое охранников вкатили каталку со стянутым на ней ремнями человеком. Это был мужчина лет сорока с измождённым словно от голода и недосыпания лицом. Сняв человека с каталки, охранники усадили его за прикрученный к полу стол, за который сел Вальтер и его спутники.
-Познакомьтесь, это - Клавдий Криегер,- представил Хайнц им человека, который принялся их тут же злобно рассматривать, растягивая своим участившимся дыханием ремни на узкой груди. Не смотря на черезмерную худобу в его теле чувствовалась неестественная сила.
"Ты всё-таки оказался здесь!".- Голос духа был спокоен, но Вальтер знал, что это всего лишь начало "беседы".
-Ты знаешь меня?- спросил вслух он, хотя для общения с духами не требовалось произносить слова вслух, но на камере ведь должно что-то остаться.
"Они думают, что хотя бы ты им сможешь помочь. Но кто ты?!".- Вальтер слышал теперь только этот один голос - остальные, пытавшиеся донестись сюда из камерных палат умолкли. Это могло говорить только об одном - он имел над ними определённую злом власть.
-Говори через своего человека-раба,- приказал Вальтер будучи настроенным решительно и настойчиво - он требовал открытого для человеческих ушей разговора.
"Ты не можешь мне приказывать!",- воскликнул дух - ведь они ещё никогда не подчинялись добровольно.
-Могу, и ты это знаешь,- заверил дерзкого беса Вальтер и встал со стула.- Именем Господа нашего Иисуса Христа и силой дорованой почитающим Его, повелеваю тебе, дух зла, назвать своё имя и говорить через человека, которого ты избрал себе сосудом нашей жизни!
Человек в смирительной рубашке, с выступившей изо рта пеной конвульсивно забился на стуле, к которому был предусмотрительно привязан широкими и толстыми ремнями.
-Говори!- снова потребовал Вальтер не сомневаясь в том, что дух заговорит.- Кто ты?
Одержимый перестал дёргаться, но зло исказило его лицо ещё больше.
-Нас здесь много,- прохрипел нереально низкий голос из неестественно открывающегося, словно вдогонку словам рта и со свисающими из него ошмётками пены.
-Ты там один, и я это знаю,- твердил своё Вальтер неотрываясь смотря в стеклянные глаза одержимого, в которых отражалась только ненависть ко всему происходящему.- Твоё имя!?
-Хайденлох!- возопил теперь резкий, пропитанный тонами смерти голос.
Вальтер взглянул на агента и Хайнц утвердительно покачал ему головой - он тоже знал, с чем связано это имя:
-Хайденлох - колодец языческих духов, известный ещё кельтам, откуда они, образно, являются в наш материальный мир. Рядом с этим местом и нынешний город Хайдельберг основали,- прокомментировал Хайнц не сводя своего взгляда с притихшего одержимого.- На этом месте нацисты третьего Рейха построили одну из своих культовых арен, где совершали симолические мессы, ораторствовали, вдохновлялись.
-А после кельтов Рим возводил там храмы своим богам,- произнёс медленно Вальтер вслух, задумавшись о чём-то своём.
-Да, такое тоже было- подтвердил Хайнц с уже нескрываемым любопытством придвигаясь ещё ближе к одержимому, словно по-новому хотел разглядеть в нём и самого демона.- Если поднять архивы, то можно будет проследить историю этого демона.
Одержимый, прислушивавшийся до этого к ним, неожиданно зловеще-презрительно рассмеялся на сколько ему это позволял перекошенный судоргой рот:
-Моя история? Вы в своей-то, совсем недалёкой разобраться не в состоянии - только лжёте друг другу и с удовольствием верите в эту ложь. Так как вы - люди - зачаты во лжи и в силах верить только ей. Вы в состоянии лишь мнить о себе нежели быть чем-то.
Сила слов исходящих из самой бездны ада была в состоянии подавить любую волю:
-Вы - люди - ничтожный плод греха! И это грех выковыривает ваши гнилые душонки из мрака вечности, чтобы ему служить!- Казалось, что комната сужается, а её стены начинают давить многоголосым шёпотом вторящих аду духов.
Ни это ли самое - слышать и видеть ад, который он сейчас заставил явиться непосвящённым - было страшной тайной Вальтера, от которой он прятался уже много лет?
-Вас - поклоняющихся греху - ждут ужасы вечности!- словно доисторический бог, карал демон украденной истиной находящихся рядом с ним людей.
Даже агент Хайнц побледнел и потянул правую руку к виску, словно желая удостовериться в том, что кровь ещё поступает в мозг и он в состоянии думать сам.
-Для меня всегда было загадкой - почему глубина этого колодца именно пятьдесят пять метров?- спрсил Вальтер зная, что если сейчас дать слабинку и позволить духу в этом открытом с ним общении взять иннициативу на себя, то для многих этот разговор будет иметь тяжёлые последствия. Но он не знал что требуется от него и как он должен строить дальнейший разговор с духом, поэтому задал первый подвернувшийся вопрос.
Охранники уже заметно нервничали - по одному из них градом катился пот, а другой пытался бороться с дрожью, и Вальтер понял, что время упущенно - этот демон обладал такой силой и напористостью, какой он ещё не встречал. Ведь не зря здесь были установленны сверхжёсткие правила, которые сейчас и нарушались: охране категорически запрещалось вступать в контакт с содержащимися здесь в строгом режиме пациентами. Особенно из подвального помещения.
-Ровно столько прошёл Каин за Авелем, что бы убить его,- охотно ответил одержимый вглядывался в Вальтера.- Это расстояние до первой крови на Земле...