Странно, но спектакль граф приказал играть без репетиций.
Вальтасар чувствовал себя неуютно в тяжёлых посеребрённых доспехах. Он отчаянно жалел, что меч его герою не полагался. Принц и сам не знал, как бы распорядился им - с боевым кличем бросился бы на графа или попытался заколоться сам, ради спасения остатков чести семьи. Шутка ли - благородный наследник Эндорана оказался в плену у своего самого жалкого вассала. Конечно, всё ещё оставалась надежда на спасение... но ни могущественная магия, ни божественное благословение отчего-то не проявляли себя.
Театр Фиариена во всём повторял большой Королевский, но только в гораздо меньших масштабах. Вальтасар смутно помнил, как стойко борясь с дремотой, старался окончательно не запутаться в хитросплетениях сюжетов пьес придворных драматургов. Сколько не силился, он не мог понять прелесть тонких аллюзий и красоту сложного символизма, зато любил смотреть представления уличных актёров, чем вызывал одобрение отца и огорчение матери, эльфийки благородных кровей.
Но всё же принц впал в холодную ярость, когда увидел распутного графа, восседающего в Королевской ложе. Вид у Фиариена был самый что ни на есть довольный - как у кота, объевшегося сметаной. Он делал принцу полуприличные знаки и выкрикивал обидные слова, но ни тем, ни другим не оскорблял изгнанника сильнее, чем одним лишь своим существованием.
"Представление должно начаться", - подумал Вальтасар, и высоко подняв голову, взошёл на скупо украшенную сцену. Граф откровенно плевал на декорации - пара деревцев в кадках да отрез тёмно-зелёного сукна поверх настила, вот и весь сад.
- Ночь укрывает мягким чёрным покровом всех, - тряхнув серебристой гривой, начал принц зачитывать роль романтического влюблённого. - И преступник, и невинный забываются в сладких видениях или кошмарах, стоит лишь Той спуститься на землю, имя чьё - Тайная Царица. Ищущему в снах она дарует искомое, страдающему - покой, любовников благословляет желанной встречей. Ночь скрадывает границы между правдой и ложью, добром и злом, явью и иллюзией. Это лучшее время для колдовства, настолько хрупкого, что один-единственный солнечный луч может разрушить его. Под милостивым покровом тьмы можно клясться и предавать, обещать и отказывать, молиться и проклинать. Ночь стерпит всё. Под её покровительством посланники из мира теней собирают на перекрёстках души людей, убитых по злому умыслу. Ночь прекрасна. Когда она снисходит в мир, обретаешь иной взгляд на привычное, и возникает безумная и крепкая вера в невозможное, и мучительное предчувствие рождается в сердце... но всё утихает с рассветом.
Но я не хочу расставаться со сладкой болью и томительной радостью, и потому, о мать Ночь, молю, яви свою прекрасноликую дочь Луну, пленившую моё сердце!
Откуда-то сверху послушался нежный девичий голос:
- Твои молитвы были услышаны!
"Ирейнэ" - догадался Вальтасар и приободрился.
Из-под потолка на "колдовском" облаке медленно спустилась принцесса в образе богини Луны. Её облачили в белое платье с вышивкой серебряными нитями, увенчали диадемой с жемчугом и алмазами, в руку вложили короткий жезл с полумесяцем на вершине.
Когда облако достигло "земли", Ирейнэ величественно сошла с него и встала рядом с преклонившим колено Вальтасаром. Тот изображал, будто не смеет поднять глаза на богиню, а сам разглядывал изящную ножку девушки, обутую в хорошенькую туфельку, вышитую стеклярусом и украшенную маленьким колокольчиком.
- Юноша, я пришла к тебе. Мне пришлись по нраву твои речи, посвящённые моей красоте. Но знай - хоть они и тронули меня, ещё не родился на земле человек, способный стать мои возлюбленным супругом. Твоя любовь обречена. Откажись от неё, если сможешь!
- Ни за что на свете! - пылко воскликнул Вальтасар, войдя в роль. - Это самое прекрасное, что у меня когда-либо было и будет, единственное, ради чего стоит жить и умереть. Требуй от меня что угодно, прекрасная госпожа, но не проси отринуть мои чувства!
- Тогда принеси мне клятву верности, воин. Я не должна узнать горечь обманутых надежд и лживых заверений в вечной любви! Сделай это, и быть может, моё сердце смягчится.
Тут принц замешкался. Он прекрасно знал, что следует остерегаться произносить легендарные клятвы вслух, а особенно не по делу. Боги не любят, когда над ними смеются, а воспринимать пьесу графа серьёзно уж точно никто не мог. Вальтасар, хоть и считал себя не слишком религиозным, решил слукавить и слегка изменить слова - на всякий случай.
- Моим горячим сердцем и его болью, надеждой и знанием, горечью расставания и радостью долгожданной встречи, любовью и ненавистью, жизнью друга и кровью врага, силой всепожирающего огня и бездной тёмных вод, истиной и её бесчисленными отражениями, двумя началами - светом и тьмой - составляющими основу всего, я клянусь, что буду защищать твою честь, положу жизнь за тебя и любую награду из твоих рук приму с высочайшим наслаждением. Неустрашимым паладином стану разить недругов твоих, о прекрасная, и откажусь от имени, данном при рождении, ради того, каким нарекут меня твои совершенные уста. Одно твоё слово, и я взойду на жертвенный алтарь. Прими же мою клятву, и я всецело отдамся служению тебе, моя госпожа!
- Юноша, ты достоин служить мне, - следуя тексту пьесы, Ирейнэ коснулась склонённой головы Вальтасара жезлом, после чего тот робко взглянул на её лицо. В глазах девушки стояли слёзы. Он напомнил себе, что изменил слова клятвы, опустив все имена белой богини, а заодно и фразу "подчинусь любому твоему желанию", и потому, строго говоря, богохульником не мог считаться. - Нарекаю тебя Лунным Воителем, и пусть твоё сердце навсегда закроется для других женщин. Светлым мечом рази врагов моих, но защищай им доверившихся мне. Помни же о своём клятве и будь готов принести себя в жертву ради меня. Да будет так!
- Да будет так, - вдохновенно повторил Вальтасар. В глубине души он почувствовал, что это клятва - не просто слова, и что произнеся их, он определил в своей судьбе многое, если не всё. К нему пришло знание о глубинной связи между ним и эльфийской принцессой, а также понимание того, слова, только что произнесённые им, были лишь явным проявлением причуды богов мироздания и избежать их ни он, ни Ирейнэ не могли. Юноша принял всё это легко... и тут же забыл - до назначенного времени.
- Мило, очень мило, юноша! - бесстыже улыбаясь, аплодировал в Королевской ложе распутный граф. - Если бы я не был уверен в твоём низком происхождении, непременно признал бы в тебе наследного принца нашего королевства, как там его звали... А, Константин! Тот подавал большие надежды, но к нашему нынешнему правителю боги благоволили больше. Оно и к лучшему. Юный Триумфатор был слишком легкомысленнен, к тому же полуэльф. Неизвестно, во что бы превратился Эндоран за века его правления. Впрочем, мне немного жаль мальчика. При правильном подходе из него могла бы выйти отличная марионетка для целого дворянского рода.
- Немедленно заткни свой рот, иначе мне придётся заткнуть его самому! - рявкнул взбешённый Вальтасар. Он, конечно, подозревал, что в лучшие годы был не идеалом сына и наследника престола, но оценка собственной личности от Фиариена его категорически не устраивала.
- С тобой я разберусь позже, червь, - огрызнулся граф. - Моя очаровательная жрица, я никогда не скрывал, что похитил Вас из храма с одной только целью. Спрашиваю ещё раз, вы согласны?
- Нет, - в голосе Ирейнэ звучала грусть и обречённость. - Вы этого не достойны. Поймите, нужно не только брать, но и давать миру, иначе бесполезно ждать милости от богов. Я не в праве соглашаться на вашу просьбу, сколько бы вы меня не упрашивали.
- Отлично, - пожал плечами граф, а затем буднично добавил. - Тогда он принесёт себя в жертву вместо тебя, моя монастырская крошка. Только и всего. Мне, знаешь ли, всё равно - девочка или мальчик.
Распутник хохотнул самым пошлым образом, а Вальтасар заскрежетал зубами, вновь пожалев, что меча, даже бутафорского, ему не полагалось.
Как из-под земли, на сцене появились два до боли знакомых принцу стража и скрутили его. Юноша хотел было прокричать, что Ирейнэ не должна верить Фиариену, но один из воинов с поразительной догадливостью зажал ему рот большой красной рукой - и давно не мытой, к величайшему отвращению изгнанника.
- Вы не посмеете...
- Ещё как посмею, девочка. Или ты решила согласиться? Мне очень, очень надо принести жертву. Досадно, что ритуал требует добровольного согласия, но ничего но попишешь - у древних богов извращённый вкус. Отказываешься - я вместо твоей возьму его жизнь. Оба мы знаем, избежать крови не удастся. Неужто ты предашь принесшего тебе клятву? Ведь отправить другого на смерть вместо себя значит предать.
- Он принёс клятву богине, - сказала девушка, но голос её предательски дрожал.
- А ты готовилась стать её воплощением на земле, - гаденько хихикая, напомнил колдун. - Я всё про тебя вызнал, сладенькая. К тому же я не слышал, чтобы он упоминал хотя бы одно из имён твоей госпожи. Это была клятва не богине, а женщине. Хватит ли у тебя жестокосердия на убийство того, кто сложил жизнь к твоим ногам?
Принц приуныл. Он-то думал, что хорошо всё продумал, но граф оказался хитрее его во сто крат.
Ирейнэ покраснела и тихо прошептала, потупив взор:
- Я освобождаю тебе от клятвы.
Вальтасар и рад был бы ответить принцессе, но не мог.
- Неужели ты думаешь, будто от такой клятвы просто освободится? Будь твёрже, дорогуша. Он-то, как настоящий благородный герой, нисколько не задумываясь пожертвует жизнью ради тебя. Одна беда - его смерть будет на твоей совести.
- Я чиста, - гордо сказала Ирейнэ. - И моя душа не сгорит в преисподней, как ваша. Начинайте обряд.
Вальтасар с ужасом смотрел на отрешённую девушку, отчётливо осознавая, что она действительно верит, будто спасает его.
"Не прощу. Только бы освободиться... Никогда не прощу распутнику боль Ирейнэ".