|
Шорохи в нисходящем коридоре вывели меня из оцепенения.
Дарлос! По ощущениям, с последнего пробуждения прошло льёго много лет. Плохо, что мне не оставили возможность сойти с ума. Между активациями печати пролегает пропасть в десятки, сотни, а то и тысячи лет. Конечно, я научился отключаться - или впадать в спячку - проклятое тело допускает и то, и другое, но далеко не сразу.
В темноте, один на один с воспоминаниями... О, сколько раз уже это было! Время тянется мучительно долго, когда знаешь - ничего не сможешь вернуть, и лишь смерть подарит освобождение. Но вот только убить себя я не могу: гофьеонов маг и это предусмотрел.
Треск, грохот и разгневанные крики. Грабители что-то сломали... Плохо. Придётся чинить. Что за нравы? Никакого почтения к мёртвым.
Я лениво прикинул, сколько их заявилось на этот раз. Два? Вероятно. Они обычно ходят парами - некто, считающий себя шибко умным, раз расшифровал надписи на мёртвом языке, и его охранник - не столь башковитый, зато крепкий телом.
Ну и чайон с ними. Даже не пошевелюсь, пока сами не войдут в погребальный зал. По одному или вдвоём - мне всё едино.
Индикатор на стене засветились ядовито-зелёным. Дарлос. Определённо дарлос. С магом справиться сложнее, чем с простым воякой.
Мраморная плита, закрывающая вход, плавно поднялась, и в погребальный зал вошли двое, как я и полагал. Мужик-с-большим топором и другой, похлипче.
Магик. Терпеть не могу магиков.
Они заметили меня далеко не сразу - настолько расхитителей ослепила жадность при виде трёх нетронутых саркофагов. Некоторое время я с интересом наблюдал за их лихорадочной вознёй вокруг самого большого и богатого. Дарлос! Работа работой, но мне редко выпадает случай развлечься. Впрочем, когда нарушители покоя мёртвых стали торопливо перебрасываться отрывистыми фразами на гортанном и грубом наречии, меня проняла грусть. Вторженцы оказались моими земляками - если сделать поправку на то, что меня угнали в рабство ещё в детстве, и с той поры прошло чайон только знает сколько лет. И всё равно я с удивлением отметил знакомые слова - их оказалось немного, да и те искатели сокровищ чудовищно искажали.
Наконец я решил: игры окончены, настал мой час.
- Эгегей, стрейёховы отродья! - весело поприветствовал я расхитителей, выступая из мрака на свет. Голос из-за металлического скрежета мне и самому был неприятен, а грабителей, как и задумывлось, он вверг в животный ужас. - Готовы к быстрой, но мучительной смерти?
Магик истошно заверещал, воин с громогласным рёвом ринулся на меня.
Смелый, но глупый поступок. Он бы вызвал у меня усмешку - если бы у меня оставалось, чем усмехаться.
Ольер вас, дважды ольер.
Воздушная волна чуть не сбила меня с ног.
А тебя, магик, ещё и энмар.
У меня прекрасные доспехи, меч лучшей вадарской стали. Мне ваши удары как оружием, так и магией, что укусы мошкары. Досадно, но не смертельно.
Раз. Два.
Три.
И вот в погребальной камере стало на два трупа больше. Надо оттащить их в дальнее хранилище - негоже оборванцам лежать рядом с аристократами.
Всё это для тебя, красавица Ирэй. Где теперь твои бездонные синие глаза и пленительная улыбка?
Для тебя, юный Лионел. Ты был послушным ребёнком - не пошёл против отца, даже когда тот подал тебе чашу с ядом.
Для тебя, старый Кастар. Сейчас я бы ольер тебя, если б мог.
Энмар всех вас.
И дарлос, четырежды дарлос.
За то, что всё помню. За то, на что меня обрекли.
Когда-то у меня было молодое крепкое тело, красивое лицо и длинные белокурые волосы... О, как Ирэй любила запускать в них свои тонкие бледные пальцы!
Ничего не осталось. Стрейёхов старик! Помню, как он, безумно смеясь, бросал в огонь окровавленные куски плоти... А я лежал на алтаре и смотрел.
Он заставил меня смотреть.
Ничто не вечно. Когда придёт мой конец, я попаду в Бездну. Ужасно? Отнюдь, ведь там, в ледяном мраке, полном боли и страха, мы наконец-то воссоединимся: самодовольный страрик-маг, его прекрасная дочь, юный сын и верный слуга. Мы заживём душа в душу - совсем как до того злополучного дня.
Наша проклятая Светом любовь будет длиться вечно. Уж я позабочусь.
Слышатся шаги. Третий. Дарлос!
Не-на-ви-жу.
Ненавижу эту работу, однако должен её выполнять, ведь я - хороший раб. Благополучие хозяев для меня превыше всего.
Но - клянусь своим механическим сердцем - когда-нибудь они ответят за всё.
|