Я остался один. Совсем. Абстрагировавшись от привязанностей, принципов, увлечений, зависимостей, я утратил любые связи с окружающим миром. Одно время я умирал с голоду, пока не осознал, что в человеческом организме заложен гораздо больший потенциал, чем мне было ранее известно. Стоило лишь договориться со страхами, брезгливостью, отвращением. Так я смог начать питаться всем подряд. Через некоторое время я мог есть даже речной песок и чувствовать прилив сил. Кто-то жалел меня, кто-то брезговал мной. Формально, по законам общества, я был бомж, и это был эксперимент.
Утратив любые связи, лишившись многочисленных зависимостей, я приобрёл важные преимущества, заключающиеся в невиданной лёгкости, необусловленности, гибкости тела и сознания. Даже на полпути к этому состоянию я знал, что, по человеческим законам, уже реализовался. Как бы ни штормило окружающий мир с его системой ценностей, взглядов, принципов, отныне меня это не касалось. Мне было нечего терять и я ничего не желал приобрести. Это был эксперимент и мне требовалась совершенная свобода. Меня толкали, на меня срывались, били, меня, проклинали или жалели, мною брезговали - все эти реакции происходили от "слабаков", рафинированных "трусов", держащихся за островки своей "собственности". Еще не достигнув самого дна, я был уже стократ сильнее каждого из них, но не сопротивлялся им, а, напротив, подчинялся и тотчас следовал в том направлении, куда был направлен их выпад, что наполняло меня их энергией. Я был свободен, не привязан к узлам кристаллической решетки системы, где каждый колебался в околопривычном ему состоянии.
Эта свобода дала мне чувство верного направления. Я чувствовал трендовость движения потоков чувств, разума, материальных ценностей. Не будучи привязан, я был крепче и легче любой "частицы", находящейся по соседству в данный момент.
Все частицы были расположены в пространственной структуре системы согласно законам распределения материальных и материально-ориентированных духовных ценностей, но положение частиц не декларировалось и не насаждалось. Положение было добровольным, потому что в основе лежал инстинкт самосохранения, а в основе инстинкта - потребность максимально приспосабливаться к условиям существования. Другими словами, частицы стремились исключить риск лишиться ареала обитания и оказаться в чужом, незнакомом фрагменте структуры. До абсурда.
Иногда для того, чтобы избежать негативных изменений, частица осуществляла столь существенные энергетические затраты, что вполне могла бы до нескольких раз менять свою принадлежность сословиям и занять более выгодное положение, однако, не делала этого из косности. Косность была бичом системы, и не обязательно она происходила из экономической выгоды. Например, часто частицы удерживались в определённом положении нормами морали и нравственности, кои не имели смелости преступить. Вначале это имело смысл, но вскоре, когда мир закипел и связи разрушились, частицы совершенно потеряли ощущение смысла происходящего.
А мир закипел. Кристаллическая решетка распалась, как происходит в расплаве льда или металла. Отныне никто не мог сказать, что есть плохо, а что хорошо. Где верх, а где низ. Энтропия системы возрастала, приближался хаос, но частицы по привычке сопротивлялись, полагая единственной целью существования неизменность своего положения.
Все частицы, кроме меня. Я развлекался. Мне не составляло труда поймать линию тренда, настроения в обществе. Когда черное объявлялось белым, я был свободен. Лишенный каких-либо связей, я принимал новые правила с лёгкостью. Когда любовь сменялась ненавистью, я соглашался и в тот же момент двигался в новую, трендовую сторону. Являясь отныне своеобразным барометром, я мог перепробовать все. Например, я с лёгкостью чувствовал материальные нужды и знал, что продавать или покупать. Деньги возникали практически из воздуха - они являлись результатом верного использования той объективной информации, которой я обладал, просто и непредвзято наблюдаясистему. Я приобретал деньги, что делало меня зависимым от денег. Но я без труда отказывался от них через мгновение, и вновь был свободен и объективен для выбора следующего увлечения. Так, я приобретал последовательно дружбу, любовь, преданность, красоту, власть, жестокость, ненависть, подлость, ложь - все, что угодно, список был чрезвычайно длинным. Я пользовался всем, что только было выгодным, направляющим, трендовым в этом мире. В атмосфере хаоса даже за мою короткую, по меркам системы, жизнь, ценности менялись многократно, позволяя мне попробовать абсолютно все...
Надо сказать, что эксперимент - это единственное, что держало меня внутри системы, лишенной всякого смысла. Лишенной признаков смысла своей жизни. А потом я внезапно наигрался. Я осознал это, когда, очередной раз избавившись от некоей привязанности, стал абсолютно свободен и вдруг понял, что эксперимент завершился. Что я попробовал все. Круг замкнулся.
Система кипела, ни одна частица не была уже в состоянии что-либо осознать или объяснить, царил хаос. Трендов отныне не существовало, настолько каждый был сам по себе. Наступали времена коллапса, но мне не суждено было увидеть его.
Лишь только мысль о завершении эксперимента оказалась свершенной, я ощутил абсолютную лёгкость бытия и меня неудержимо повлекло вверх, выталкивая, как воздушный пузырь из кипящей воды. Там, на поверхности, оказавшись на линии раздела двух сред, я окончательно осознал, что готов теперь вступить в новый, еще пока неведомый мне мир.