|
|
||
САШКА
В Межобластной Школе подготовки милиции и преподаватели, и курсанты долго ломали голову над вопросом : какого черта делает в милиции Сашка Полковников? Он был единственным сыном известных в Кузбассе профессоров: отец - завкафедрой в Кузбасском политехническом институте, мать - в медицинском, тоже завкафедрой. Сам Сашка на прямо поставленные вопросы о причинах своего выбора каждый раз отвечал по=разному. Одним -- на полном серьезе заявлял, что мечтает стать таким же крутым следователем, как Пал Палыч Знаменский из нашумевшего телесериала. Другим, -- и тоже на полном серьезе, рассказывал, что в милицию его привело желание хоть чем=то походить на персонажей американского фильма Новые Центурионы. Для каждого спрашивающего у него был подготовлен свой, оригинальный ответ. Поняв, наконец, что курсант над ними просто потешается, с вопросами вскоре отстали.
Внешность Сашки тоже как=то не очень соответствовала стандартным представлениям о милиционере. Довольно рослый, тем не менее, в форме он выглядел странновато. Возможно, этому способствовала его рыхловатая фигура и выпирающий животик, -- а это вообще большая редкость для двадцатилетнего парня, только-только вернувшегося из армии. Черты лица у Сашки были правильными и вполне симпатичными. Вернее, он таким и был, но минусовые очки в грубой роговой оправе придавали ему некоторую комичность. Несколько раз я ловил себя на мысли о том, что когда Сашка снимает очки, то становится сам на себя не похож: красивый, взрослый. Но стоит ему только вновь водрузить очки на переносицу -- все возвращалось на свои места. Перед окружающими появлялся вылитый Швейк, только очень моложавый и в очках...
На фоне остальных курсантов, -- в основном, деревенских парней с восьми, а то и семилетним образованием, Сашка выделялся редкой начитанностью. Может быть, поэтому мы с ним и сошлись почти сразу. По теоретическим предметам Сашка был всегда одним из первых во взводе. Несмотря на свои очки, стрелял он достаточно уверенно, а что касается боевого самбо, так я Сашку незаметно опекал: предложил ему встать со мной в одну пару и старался вести бой осторожнее: не бросал его, беспомощного, с размаху на твердый, без матов, настил и проводил все приемы чуть медленнее, чем это полагалось. Хотя мы заметно подружились, Сашка никогда не был со мной до конца откровенен. Вернее, он мог часами разглагольствовать на самые разные темы, но некоторые из моих вопросов так и оставались без его ответа. Например, как водится у вчерашних солдат срочной службы, нередко мы травили байки об армейской службе. Сашка охотно принимал участие в разговорах, сам вспоминал смешные случаи из своей службы, смеялся над историями других. Но стоило только поинтересоваться у него, в каких частях он служил, и какую должность занимал, как Сашка тут же уходил в глухую защиту. Из его уклончивых ответов можно было сделать единственный вывод: уволился Сашка в запас из одной гвардейской части, расположенной на территории ГДР. Сколько я не добивался от него: чем же он конкретно занимался в армии, Сашка так мне ничего вразумительного и не ответил. В то, что он все два года был дежурным по штабу батальона, я не очень поверил. И хотя Сашкины милицейские погоны украшали широкие шевроны старшины, привезенные из армии, я не мог себе даже представить Полковникова в роли дежурного по штабу. Дело в том, что воинская выправка у Сашки была такая, что без слез и смеха не взглянешь. Я даже предполагал, что за все два года он выходил на строевой плац лишь дважды: при принятии присяги и при увольнении в запас. А на должность дежурного по Штабу, без каких=либо исключений, принимали самых отменных строевиков, досконально знающих все необходимые уставы.
Программа подготовки была очень насыщенной. Школа размещалась на самой окраине города и, чтобы не терять времени на поездки, мы с Сашкой, --единственные из местных курсантов, -- поселились в школьной казарме. Это еще больше нас сблизило. По воскресеньям в Сатурне, как за глаза звали Школу и курсанты, и местные жители, был выходной день.. Сотни курсантов, -- кто в форме, а кто и в штатском, -- устремлялись в Дом культуры Заря - единственное место развлечения на несколько километров вокруг. По выходным на танцы приезжали девчонки из близлежащих деревень и шахтерских поселков. Курсанты гоголем ходили по залу и напропалую клеили девушек. Поскольку было курсантам, в основном, лет по двадцать, и опыта ухаживаний у многих попросту не было, все они допускали серьезные тактические ошибки. Если старички из взвода подготовки участковых инспекторов и инспекторов дорожного надзора клеили всех девушек подряд, невзирая на внешность, и частенько добивались успеха, то молодняк привередничал. Курсанты пытались знакомиться с самыми видными красотками, а те, чувствуя неимоверный спрос, пренебрегали ими.. Частенько, уже за полночь, большинство курсантов уныло расходилось по казармам, рассуждая по пути:
-- Ишь, лярвы! Им, поди, армянских принцев подавай!
Сашка в первый же день проявил себя опытным ловеласом и психологом. Битый час он простоял у стенки, не делая никаких попыток познакомиться, лишь внимательно наблюдая за снующими по клубу девицам. Потом подошел к самой некрасивой -- лет тридцати пяти от роду, и с ходу к ней приклеился. Уже через пару минут "молодка" звонко хохотала, поощрительно поглядывая на Сашку. А тот старался изо всех сил. Я с недоумением взирал на происходящее, абсолютно не понимая, зачем все это Сашке понадобилось? Как оказалось, все было задумано в соответствии с безукоризненным Сашкиным планом. К концу вечера облюбованная Сашкой "молодка" минут на пять исчезла в направлении женского туалета, а потом показалась вновь и поманила к себе своего неотлучного кавалера. Тот, расталкивая толпу, устремился к ней. Заинтригованный происходящим, я внимательно наблюдал за Сашкиными действиями. Вокруг него и "молодки" моментально закружился пестрый девичий табунок. Причем девчонки были еще те - самые центровые, которые отказывались знакомиться с остальными. Внезапно Сашка призывно махнул мне рукой, приглашая подойти. Не скрывая любопытства, я подошел.
-- Знакомься, Шурик, Оля, Аня!
Я осторожно пожал руки хихикающим девицам. Девчонки были, пожалуй, самые привлекательные из тех, кто сегодня пришел на танцы. Я даже немного растерялся, чувствуя, что сейчас понесу несусветный бред, но Сашка мне этого не позволил. Продолжая балагурить, мягко подталкивая хихикающих девиц, он повел их к гардеробу. Я двинулся следом, чувствуя за спиной завистливые взгляды едва ли не половины курсантов Школы. Одевшись, мы уже через пару минут шли по заснеженным улицам поселка. Сашка был в ударе. Анекдоты, которые он рассказывал в тот вечер, даже самые древние и избитые, девицами воспринимались на Ура!, никто из них, почему=то, даже не поинтересовался, куда же мы, собственно идем? Но этот вопрос пришел в голову мне, и я вопросительно посмотрел на Сашку, но тот лишь успокаивающе подмигнул мне: Мол, все нормалек, не тревожься, дыши ровнее! Еще минут через пять мы входили в чистенькую однокомнатную квартирку на пятом этаже хрущобы...
Наутро, после бессонной ночи, мы распрощались с девицами, -- они торопились на утреннюю смену. Когда мы остались одни, я, сгорая от любопытства, устроил Сашке форменный допрос. На этот раз он был необычно словоохотлив. Как видно, данная тема в круг его тщательно скрываемых интересов не входила.
-- Все надо делать по науке, Шура! - начал Сашка, - сначала я приглядел самых клевых телок на танцах, проследил, с кем они общаются. А общались они с мамкой - помнишь, к которой я сперва подошел? Кстати, хорошая баба! Надо будет ей в следующий раз непременно заняться!
-- Ну, ну! - поторопил я, опасаясь, что Сашка свернет разговор на мамку, которая меня абсолютно не интересовала.
-- Вот тебе и ну... -- протянул Сашка, -- я с этой публикой еще до армии наобщался вволю. Знаю, что слово мамки для них -- закон. Если какая=нибудь герла против мамки слово скажет - пиши пропало. Больше эту герлу на танцы никто с собой не возьмет! А таскаться в одиночку -- сам понимаешь... Кто угодно из шпаны подол задерет - и не пожалуешься никому. Так=то мамка их всех защищает, она же и с местной шпаной все проблемы снимает... Короче, сумел я мамке понравиться, а остальное -- дело техники. Поначалу я делал вид, что мне только она сама нужна - мол, влюбился, чувствую сердцем настоящую, зрелую женщину! Ну, она - в отказ... Я, мол, старая, ребенок дома один, на работу рано... Я продолжаю ту же тему, уговариваю ее. А сам думаю: не дай Бог, согласится, Шурику всю малину обломаю! Но нет, все вышло, как по маслу! Короче, она сама предложила выбрать парочку, которые больше понравятся... Сама сходила, договорилась с теми, на кого я показал... Остальное ты знаешь...
-- Не все! - запротестовал я. - А квартира откуда?
-- А, квартира.... - пренебрежительно махнул рукой Сашка. - Я ведь в день по два раза в библиотеке нашей отираюсь. С Инессой Павловной, старушкой нашей, общий язык нашел. Она все зудила: Мол, молодой человек, из интеллигентной семьи, а вынужден проживать в казарме! Я=то поддакивал, да до поры до времени без азарта. А вот в субботу, когда мы с тобой договорились на танцы идти, подкатился к ней вечерком, слезу пустил: Мол, не могу больше в казарме, хотя бы на день оттуда вырваться! Одни, мол, храпят всю ночь, другие перегаром дышат, у третьих портянки по месяцу не стираные! Инесса, бедолага, чуть сама слезу не пустила, мне даже стыдно стало, что я ее так развожу! Святой человек! Давайте, говорит, Сашенька, я на пару дней к дочке поеду, давно ее собиралась навестить! А Вам - ключи и адресок... Не стесняйтесь, будьте, как дома...
Я только восхищенно развел руками.
Однажды, примерно через месяц, в четыре утра, когда вся казарма давно уже видела сны, четыре взвода нашей Школы подняли по тревоге. Всех построили в обширном подвале, на бетонном полу которого были в кучу свалены какие=то мешки и стояли длинные дощатые ящики защитного цвета. Пока все строились, я успел отметить, что по тревоге подняли самые боеспособные взводы Школы: мотоциклетный, патрульно=постовой, взвод групп захвата. и конвойный. Здесь занимались исключительно вчерашние дембеля, легкие на подъем парни лет по двадцать=двадцать два. Для начала старшина курсов и подчиненные ему каптеры распаковали таинственные узлы, и мы увидели в них общевойсковую форму третьего срока носки: хебе, валенки, бушлаты с поясами из кожзаменителя, старенькие армейские ушанки без звездочек, армейские трехпалые перчатки. Все стали недоуменно переглядываться, гадая, что бы все это значило?
Перед строем вышел подполковник Зудин, начальник Школы подготовки:
-- Друзья! - прогремел он басом. - Руководство областного Управления Внутренних дел и Обком КПСС возлагает на вас ответственную задачу!
Гул в строю стих, все напряженно прислушались. А подполковник продолжал:
- Вчера вечером несколько сотен экстремистов из числа так называемых евангельских христиан=баптистов захватили Преображенскую православную церковь в городе Прокопьевске и до настоящего времени продолжают ее удерживать. По нашим сведениям, большая часть толпы, захватившей здание церкви, пьяны или находятся в состоянии наркотического опьянения. Оружия огнестрельного эти люди не имеют, но, вполне возможно, вооружены холодным оружием и подручными средствами: арматуры, палки, ломы и так далее. Чтобы не давать экстремистам повода обращаться в Западные средства массовой информации с кляузами на беспредел властей, вы будете участвовать в операции вот в этом обмундировании - подполковник носком начищенного хромового сапога брезгливо пошевелил кучу лежащего на полу армейского тряпья. - Всем все ясно? - И предупреждая вопросы, зычно скомандовал, -- пять минут на переодевание, потом инструктаж будет продолжен!
Строй рассыпался, все начали подбирать себе одежду более=менее по размеру. Переоделись и мы с Сашкой. Показывая приятелю на эмблемы, привинченные к петлицам бушлата ( два золотистых бульдозера), я шепнул:
-- В Прокопьевске как раз стройбат стоит! Под них и будем работать!
Сашка мне на это ничего не ответил, только сумрачно сверкнул глазами из=за толстых стекол очков. Он вообще, как я понял, с самого неурочного подъема был явно не в духе...
-- Стройся! - вновь последовала команда. - По два человека от каждого взвода - разнести милицейскую форму по спальным помещениям! Предупреждаю: любые документы, а тем более служебные удостоверения, оставить в казарме! В карманах можно оставить только курительные принадлежности, спички, зажигалки, перочинные ножи! Всем все понятно?
--Так точно! - рявкнул строй.
-- Далее... -- дождавшись, пока унесут снятую нами милицейскую форму, подполковник мерно прошелся вдоль строя. - Сейчас вам всем выдадут спецсредства. Как они именуются - вам знать ни к чему. И вообще вы о них должны забыть, этих средств ни в армии, ни в МВД нет! Понятно!
На этот раз ответ прозвучал вразнобой, новой информацией курсанты были немного ошарашены. Подполковник решил не заострять на этом внимание. -- Кроме этого, сейчас все получат обычные резиновые дубинки. Командиры взводов дадут вам подробный инструктаж в пути следования. Как по применению спецсредств, так и по применению дубинок. Понятно? Тогда начинайте получать дубинки и спецсредства...
Подполковник направился к выходу, а мы обступили длинные ящики защитного цвета. Каптенармусы безжалостно вскрывали короткими ломиками и гвоздодерами крышки ящиков, вытаскивали и передавали нам предметы в полиэтиленовой упаковке. Получив два пакета, я отошел в сторонку и стал их с любопытством разглядывать. В одном пакете была уже знакомая мне резиновая дубинка, и я отложил его в сторону. Во втором пакете, гораздо большего размера, находилась какая=то странная конструкция из дерева и металла. Внешне это напоминало арбалет, виденный мной до этого только в фильмах, да на картинках. Только в отличие от арбалета, где имелась направляющая для стрелы и рычаг для натягивания тетивы, здесь все было иначе. Свободно гуляющий туда=сюда деревянный приклад устройства, как я понял, был не чем иным, как пневматическим поршнем=нагнетателем, -- что=то вроде винтовки=воздушки. Для взвода поршня по обе стороны приклада имелись две деревянные рукоятки. Тетивы на устройстве не наблюдалось вовсе, зато к прикладу крепился широкий металлический ствол с раструбом на конце. Отдельно в пакете лежало по шесть снарядов из литой резины, по весу и форме напоминающих хоккейную шайбу. Принцип действия фузеи мне стал более=менее ясен. С дульной части в ствол вставляется шайба, потом взводится тугая пружина пневматики и - привет! Жмешь на расположенную под стволом гашетку и все... Курсанты, разбредясь по подвалу, щелкали механизмами арбалетов, крепили к поясам резиновые дубинки. Появившийся Зудин зычно приказал всем выходить во двор и повзводно рассаживаться по автобусам.
Все высыпали во двор. Было уже около пяти часов утра. В линейку стояли четыре новеньких Икаруса, во всех автобусах почти синхронно открылись двери, и курсанты поспешили в теплые салоны. На дворе стояла уже вторая половина ноября, и утренний морозец достигал двадцати градусов. В автобусах нас ждала новая приятная неожиданность. На передних сиденьях каждого автобуса стояло по два ящика Российской
-- Живем! - оживилась толпа, но все преждевременные поползновения были пресечены взводными. Едва все расселись по местам, Икарусы, набирая скорость, двинулись по пустынным улицам города.
- Задернуть занавески! - последовала новая команда. - В пути следования в окна не выглядывать, со своих мест не вставать! Во избежание неожиданностей, спецсредства всем положить на пол в проходах!
Затем последовал инструктаж. Евангельские христиане=баптисты, как я понял, захватили церковь лишь для того, чтобы привлечь к своей общине внимание общественности и мировой прессы. Несколько лет они добивались официальной регистрации Общины и выделения хоть какого=нибудь помещения для организации молитв легальными способами. Все было безрезультатно. И тогда кто=то из руководства секты решил прибегнуть к нетрадиционным методам. На десять утра у них была назначена пресс=конференция с иностранными корреспондентами, которые уже загодя съехались в Прокопьевск изо всех близлежащих сибирских краев и областей. До этого времени мы должны были "рассеять" толпу. Часть из них развезут по приемным покоям больниц, часть - временно поместят в здание закрытого на карантин детского сада. Большую же часть - в два расположенных близ города пионерских лагеря, пустующих по зимнему времени. Затем наступила пора инструктажа по применению спецсредств. Стрелять разрешалось только по команде офицеров и не выше линии грудной клетки. Травмы головы должны быть исключены, поскольку неизвестно, какова сила поражения снарядов из литой резины.
Мощные Икарусы домчали нас до пригорода Прокопьевска менее чем за три часа. Подъехав к группе людей в милицейской форме с мегафонами в руках, автобусы остановились. Всем приказали оставаться на своих местах, наружу вышли только офицеры. Украдкой отодвинув край занавески, я увидел маленькую, трехглавую, стоящую посреди обширного пустыря, церквушку. Вокруг нее толпился народ, в основном, старики и старухи. Много было женщин разного возраста. Мужиков практически не наблюдалось. Автобусы остановились от церкви метрах в двухстах, и теперь народ возбужденно гудел, разглядывая подъехавших. В салоне показался наш комвзвода Баранов, раскрасневшийся с мороза:
-- Ну, что, все идет по плану! Экстремисты отвергли требования властей разойтись по домам, скоро начнут съезжаться иностранные корреспонденты... Времени у нас мало! Сейчас всем взять водку: по бутылке на двоих. Выпивайте по=быстренькому - и на выход!
Толпа обрадовано зашумела, у ящиков с водкой сразу возникла давка.
-- Хватит всем! - перекрикивая гул, заорал взводный.
Раскрасневшиеся от долгой дороги и выпитой натощак водки, курсанты весело выскакивали из автобусов, и скоро вся площадь перед церковкой была забита двумя сотнями молодых парней в потрепанном армейском обмундировании.
-- Внимание! - прокричал в мегафон мордатый милицейский полковник, как видно, из местных. - Всем собравшимся в последний раз предлагаю разойтись по домам! Через минуту никого уговаривать уже не буду! Минута пошла!
Толпа заволновалась, зашевелилась, но никто не тронулся с места.
Выждав немного, полковник негромко, уже не пользуясь мегафоном, обратился к стоявшим рядом взводным:
-- Командуйте!
-- Взвод! В одну шеренгу - стройся! - зазвучали на разные голоса команды взводных. - Спецсредства - зарядить! Вперед!
Как нам объяснили еще в дороге, наилучшая поражаемость спецсредства - тридцать метров. С более близкого расстояния оно может причинить людям неоправданно тяжелые телесные повреждения, а метров с пятидесяти - на порядок увеличивается рассеиваемость, и последствия также могут стать непредсказуемыми.
Развернувшись в шеренгу, мы быстрым шагом, по выпавшему за ночь хрустящему снежку, двинулись к церкви. Все ближе и ближе были фигуры собравшихся, уже можно было различать их лица. Убегать действительно никто не собирался.
- Стой! Приготовиться к стрельбе спецсредствами!
Защелкали тут и там арбалеты. Я взвел пружину, присел на колено и, глядя поверх ствола спецсредства, стал отыскивать первую цель. На беду мою попадались лишь дряхлые старухи, да женщины с детьми. Я в замешательстве опустил ствол, не представляя, что делать в этой ситуации. Угодить увесистой шайбой в какую=нибудь старушенцию мне совсем не хотелось.
-- Огонь! - прозвучала команда. Палец в неуклюжей армейской перчатке непроизвольно нажал на спусковую скобу. С тихим щелчком вылетел спецснаряд, лязгнул, вставая на место, затвор. Практически все снаряды попали в цель. У церкви раздались крики боли и ярости, многие падали. Я попытался отыскать взглядом попавшую в мое поле зрения за секунду до залпа старуху. То, что я увидел, поразило меня. Старуха сидела в снегу, склонив голову на грудь. По ее светлому вязаному платку растекалась темно=красная кровь. Кровь там и сям виднелась на белом снегу, на одежде некоторых баптистов. Я посмотрел вокруг. Курсанты, уже не ожидая ничьих команд, самозабвенно посылали шайбы в поредевшую толпу, не обращая внимания на крики и плач стариков, старух и детей. Я беспомощно оглянулся, пытаясь отыскать взглядом Сашку. Он стоял на коленях метрах в десяти от меня. Спецсредство и резиновая дубинка валялись перед ним в снегу. По лицу Сашки текли слезы, застилая влагой запотевшие очки. Судя по всему, он ничего не видел и не слышал вокруг. Я поторопился к нему, потому что краем глаза заметил, как в нашу сторону спешит и взводный. Успев поднять Сашку с колен, я обхватил его за пояс и повел к автобусам. Взводный тремя огромными шагами догнал нас:
-- Эт-т-то еще что за фортели? - прорычал он. - А ну, быстро, дубинки в руки и в цепь! Сейчас будем толпу окончательно рассеивать!
-- Сейчас, товарищ капитан! - нашелся я. - Вот Полковникову плохо после водки стало, он непьющий совсем. Я его за автобус на минутку отведу, в порядок себя приведет, а тогда...
-- Не задерживаться! - рявкнул взводный. Видно, мои объяснения его полностью удовлетворили, и он сразу же утратил к нам всяческий интерес, -- догоняйте!
Я отвел Сашку за автобус, отряхнул ему снег с бушлата, протянул носовой платок. Сашка вытер слезы, дрожащими руками стал протирать очки. Плечи его продолжали вздрагивать, он, ни к кому не обращаясь, бессвязно повторял:
-- Сволочи! Какие мы все сволочи! Стариков, старух, детей... Дубинками, резиновыми пулями, в кровь... Как фашисты! За что?
Как мог, я успокоил Сашку, и вскоре он уже пришел в себя. За это время операция закончилась. Курсанты, подталкивая упирающихся баптистов резиновыми дубинками, затаскивали их в кареты Скорой помощи, подсаживали в подъехавшие Уралы с тентами. Еще десять минут - и площадь перед церковкой была пуста. О происшедшем свидетельствовали только притоптанный снег, да редкие пятна крови... На обратном пути курсанты допили остатки водки, и к Сатурну подъезжали уже изрядно навеселе, распевая старые армейские песни. Многим такая разрядка после долгих месяцев нудной учебы пришлась как нельзя по душе, и о карательной экспедиции еще долго вспоминали в курилках и коридорах...
Еще через месяц наступило время практики. Мы с Сашкой были уже -- не разлей вода. Все на курсе об этом знали, поэтому разлучать нас и на этот раз не стали. На две недели мы откомандировывались в распоряжение Центрального райотдела для использования нас в качестве патрульных в ночное время. В одно из дежурств, когда мы с Сашкой мирно беседовали с вахтерами=студентками в Политехническом институте, на моем поясе вдруг невнятно захрипела табельная переносная радиостанция Пальма. Дежурный по райотделу приказал немедленно проверить на предмет проникновения аптеку по улице Демьяна Бедного, расположенную от нас метрах в пятидесяти. Застегивая полушубки, мы с Сашкой выскочили на улицу. Подбежав к стоящей в тени огромного сталинского дома аптеке, мы с Сашкой разделились, и с двух сторон стали обследовать окна аптеки, основной и запасные выходы. Вдруг я услышал короткий Сашкин окрик. Я поспешил на голос. Сашка молча показал мне рукой на разбитое стекло окна аптеки. Под окном виднелись следы. Судя по всему, в аптеку пролез только один человек.
-- Что будем делать? - шепотом спросил я. В принципе из этой ситуации было два выхода. Во=первых, связаться по рации с райотделом и вызвать подкрепление. Во=вторых, попытаться самим повязать воришку, благо в аптеке он был один. Сашка, который в силу своего старшинского звания был старшим наряда, решил обойтись своими силами.
Я подставил Сашке сцепленные руки, и он, кряхтя и отдуваясь, залез на усыпанный осколками подоконник и тяжело спрыгнул на пол. Через минуту то же самое проделал и я. Спрыгнув на пол и стараясь не шуметь, я огляделся. Свет в аптеке не горел, а из=за того, что на окнах были плотные портьеры, сюда не проникал и свет уличных фонарей. Я достал карманный фонарик, включил его и обежал оранжевым лучом комнату. Сашки не было. Как видно, он, не дожидаясь меня, двинулся на обход аптеки. Вытащив из кобуры ПМ, я отключил предохранитель, дослал патрон в ствол и взвел курок. Держа пистолет в правой руке, а фонарик - в левой и чуть на отлете, я двинулся в торговый зал. Едва шагнув туда, я сразу почувствовал неладное, и резко сдал назад. Мелькнула черная тень, в свете фонарика показалось бледное, испитое лицо, уставившиеся на меня темные безумные глаза с расширенными зрачками. В руке парня мелькнуло лезвие. Горло мое перехватил спазм, я сделал еще один шаг назад и нажал на спуск. В тишине комнаты неправдоподобно громко прогремел выстрел. Макаров - типично полицейский пистолет. При небольшой начальной скорости пули это компенсируется ее повышенной массивностью. Тяжелая тупая пуля попала незнакомцу прямо в середину груди и отбросила его внутрь торгового зала. Парень упал на стеклянный столик, зазвенело разбитое стекло, а затем раздался глухой удар упавшего на пол тела. Пошарив рукой по косяку в поисках выключателя и не выпуская из руки пистолета, я включил свет. Секунду=другую помигав, под потолком нестерпимо ярко вспыхнули лампы дневного света. И тут же я увидел Сашку. Он лежал неудобно, на боку, подтянув к животу обе ноги. На дымчато=сером полушубке расплывалось темное пятно, глаза Сашки были прикрыты, он уже не дышал. Присев перед Сашкой на корточки, я пощупал ему дрожащими пальцами шейную артерию. Пульс не прослушивался. Как видно, заслышав за окном аптеки наши шаги, воришка, -- как потом оказалось - наркоман, -- притаился у входа в торговый зал, дожидаясь Сашку. Преступник был в лучшем положении: глаза его уже давно привыкли к сумраку, к тому же он заранее приготовился к нападению. Когда широкая Сашкина фигура заслонила светлый на фоне торгового зала дверной проем, наркоша пустил в ход нож. Всего он успел ударить шесть раз, практически с первого же удара угодив Полковникову в околосердечную сумку. В этот момент преступник услышал, как тяжело спрыгнул с подоконника на пол я. Оставаясь на месте, он стал поджидать теперь уже и меня... Но просчитался.
Я, все так же держа в руке пистолет, метнулся к лежавшему за сломанным журнальным столиком незнакомцу. Этот еще дышал, хотя в груди, куда попала пуля, что=то хрипело и булькало, а на губах пузырилась розоватая пена. Носком сапога отбросив в сторону лежавший рядом узкий стилет с окрашенным кровью длинным лезвием, я начал срывающимся от пережитого голосом вызывать по рации "Скорую" и дежурную часть...
Хоронили их в один день. Гроб с телом Сашки выставили в актовом зале Школы, к нему, кроме курсантов, тянулись десятки незнакомых мне людей. В полном составе явились Сашкины одноклассники, сослуживцы родителей, его многочисленные друзья и знакомые. На бархатных подушечках, которые несли перед гробом специально выделенные для этой цели курсанты, я с удивлением разглядел две медали. Первая медаль вопросов не вызывала: она выдавалась всем отличившимся во время учений стран - участниц Варшавского Договора Братство по оружию, проходивших весной 1975 года. Вторая медаль мне была незнакома. Большая, серебряная, граммов на двести весом, вся усеянная арабскими иероглифами и на зеленом банте цвета Флага Пророка Мухаммеда. Несмотря на то, что на Старом кладбище захоронений не делали уже лет десять, для Сашки там место нашлось...
Подробности Сашкиной биографии я узнал лишь через несколько лет, и то совершенно случайно. Оказывается, он самостоятельно, еще в старших классах школы, увлекался математикой, криптограммами и всевозможными шифрами. Сашке повезло, и во время призывной комиссии он был направлен в спецкоманду, где за короткое время стал высококлассным шифровальщиком. Дальше -- больше... Вместе с отборными частями морской пехоты Сашка в 1973 году высадился во время скоротечной арабо=израильской войны на побережье Израиля. Высадка проводилась в качестве демонстрационной меры, и полностью себя оправдала. Перепуганные израильтяне, решив, что эта высадка -- только начало, стремглав помчались договариваться к своим западным посредникам. Через несколько часов морпехи вновь стали грузиться в десантные корабли и уходить на базу. И в этот момент какой=то израильский вертолетчик, обкурившийся анаши, из бортовых пулеметов обстрелял десантное судно, где находился Сашка. Иначе, чем состоянием наркотического дурмана, трудно объяснить действия этого Мойши или Мордехая: корабли возвращались на базу, все вопросы, по-видимому, были уже решены в Верхах. По закону подлости, Сашка же и получил единственное за всю эту кампанию ранение - пулевое касательное в плечо. А уже через полгода, в Германии, ему вручили красивую египетскую медаль За мужество.
Во многом стало понятно и появление Сашки в милиции. Оказывается, его еще в армии приметили старшие братья, и собирались использовать в своей системе. Но поскольку Сашка всего за два года ухитрился нахватать массу секретных допусков, его кандидатуру согласовывали очень тщательно. А пока суть, да дело - предложили поработать несколько месяцев в милиции. Взамен обещали включить весь армейский и милицейский стаж в специальный. Сашка - добрая душа - на это предложение согласился...
Еще через месяц Сашкиным родителям вручили медаль За отвагу при охране общественного порядка. Указ подписал сам Министр внутренних дел СССР Николай Анисимович Щелоков. Меня же долгих десять дней вызывали в инспекцию по личному составу, пока не пришли к выводу, что применение мною табельного оружия было законным и вызвано необходимостью.
13
13
|