Аннотация: В 1982 советское руководство, учитывая рост обывательских настроений и преклонение перед Западом, приняло нелёгкое решение... Прошло сорок лет...
КАЖДОМУ СВОЁ
Молоденькая стюардесса принесла завтрак: сыр "Крейзи Чиз", сосиски "Янки-Дудл Чикен Мит", масло "Фо Брэд" и кофе "Фром Банана Репаблик". Искусствовед Иван Сергеевич, за всю свою сорокалетнюю жизнь не видевший такого количества импортных товаров, восторженно уставился на заморские яства. Девушка улыбнулась с почти незаметным чувством превосходства и показала, как открыть упаковку сосисок.
Хорошо, что Ивану Сергеевичу выпало лететь российской авиакомпанией "Пан Раша", а не советским "Аэрофлотом". Здесь на борту свобода чувствовалась во всём: в радостных улыбках российских пассажиров, в их красивой одежде с множеством ярлыков с иностранными буквами и даже в небрежности в обращении с упаковками сосисок и сыра. Несколько затесавшихся советских командированных невыгодно выделялись скромным одеянием и холодновато-сдержанным поведением.
Сосиски оказались на удивление невкусными, но искусствовед старательно отогнал от себя это чувство. Наверное, он просто привык к грубой советской пище и не ощутил вкуса нормальной еды. Завтрак он постарался проглотить побыстрее, не прислушиваясь к своим ощущениям, чтобы не портить впечатления о полёте.
Иван Сергеевич родился не на той половине тандема СССР-Россия. С детства его угнетала основная черта всех совков - животный коллективизм. Юные советские граждане любили всё делать стадом: собирать металлолом, читать книги о всяких героях, ходить в кино, помогать бабушкам-дедушкам. Отбившихся от стада особей разбирали и осуждали на собраниях, которые совки любили устраивать по любому поводу.
Институт тоже не дал желаемой свободы: комсомольские поручения, стройотряды, художественная самодеятельность, субботники. Самое страшное, что и после окончания вуза, на работе, Ивану Сергеевичу не удалось получить независимость от общества: профсоюзные собрания, обязательные лекции общества "Знание", сдача норм ГТО, подшефный детский сад, опять же субботники. Всё то, чем в развитых странах занимаются специальные организации, состоящие из профессионалов и получающих за свою работу деньги, в Советском Союзе перекладывалось на плечи общественников.
А искусствоведу хотелось просто жить обычной жизнью. Заниматься любимым делом, растить детей, украшать жилище, ездить в отпуска за границу. Ему не хотелось преодолевать, покорять и, стиснув зубы, превозмогать. Прожив четверть века, Иван Сергеевич решил уехать в свободную Россию, но неожиданно женился, и семейная рутина отложила отъезд ещё на пятнадцать лет.
Аэровокзал выглядел как космопорт из фантастических фильмов. Всюду яркие рекламные вывески, англоязычные надписи, бары и киоски с сувенирами. Немного пугали цены. Иван Сергеевич, безусловно, знал, что советский рубль равен ста пятидесяти российским, однако большое число нулей на ценниках сбивало с толку.
Лёгкая растерянность искусствоведа привлекла внимание коротко стриженного молодого человека в джинсах и кожаной куртке с британским флагом на груди. Парень подошёл к Ивану Сергеевичу, поигрывая брелоком.
- Машинка в город. Недорого, - сказал он с нажимом.
Искусствовед почему-то вспомнил лживые статейки из советских газет о росте преступности в капиталистическом мире.
- Такси дороже обойдётся, - добавил парень, по-своему истолковав замешательство Ивана Сергеевича. - Я за советскую пятнашку до города довезу. А там - смотря куда. Тебе в гостиницу?
Искусствовед все свои сбережения обменял на российские рубли ещё в Союзе. Он волнения гуманитарный мозг Ивана Сергеевича никак не мог перемножить пятнадцать на сто пятьдесят. К тому же цена за проезд ему показалась огромной. В Союзе за такое расстояние он отдал бы раз в пять меньше.
- Дорого просите, - заявил искусствовед.
- Такса такая, - непонятно ответил водитель.
Иван Сергеевич вспомнил про конкуренцию и свободный рынок. В отличие от социалистической плановой экономики здесь, в свободной стране, всё ориентировано на капризы клиента.
- Я к другому водителю подойду. Который дешевле отвезёт.
- Давай, подходи, - нагло ухмыльнулся парень. - Только сразу тебе скажу, что дешевле не будет. У нас условлено - ниже пятнашки не возим.
Про то, что свободные предприниматели могут сговариваться и держать цену, в учебниках по политэкономии не писали. Поняв, что может попасть впросак, искусствовед пожал плечами и, подхватив сумку, обречённо двинулся за парнем.
- Командированный что ли? - спросил водитель на ходу.
- Нет. Насовсем приехал, - рассеянно ответил искусствовед.
Парень округлил глаза:
- О как! А чего тебе в совке не жилось?
- Да так...
- Понятно.
Антонина Петровна, супруга Ивана Сергеевича, напрочь отказалась переезжать в Россию. За месяц до его отъезда она забрала документы на выезд, свои и шестнадцатилетнего сына.
- Начиталась. Сыну поступать в этом году, а там образование платное. Потому что, Ваня, там капитализм, и за всё надо платить.
Иван Сергеевич аж закипел от возмущения:
- Ну и термины у тебя: капитализм, империализм!.. Как у классиков марксизма! Ты ещё про эксплуатацию труда капиталом скажи!
- Если это так.
- Не так, Тоня, не так! Термин "капитализм" в развитом мире никто уже лет сто не употребляет. Почему бы не называть вещи своими именами: постиндустриальное общество, рыночная экономика...
- Там безындустриальное общество, Ваня. Где я буду работать?
Антонина Петровна работала инженером-технологом на опытном производстве, связанным с космическими технологиями.
- Да хоть где! При рыночной экономике только лодыри и неудачники ничего не имеют. А нормальный человек с мозгами может добиться многого! Да и эксплуатации никакой нет. Какая же это эксплуатация, когда любой рабочий может себе машину купить!
Искусствовед знал что говорил. Сосед, Арнольд Викторович, интеллигентнейший начитанный человек, рассказывал, что уезжающие в развитые страны хорошие советские специалисты часто становились миллионерами. А здесь, в СССР, им платили копейки и наравне со всеми заставляли убирать мусор на субботниках.
- Там умеют ценить профессионалов, Тоня. Нормальный специалист сможет и за обучение детей заплатить, и квартиру купить, и за границу каждый отпуск ездить.
- Вот видишь, даже жильё надо покупать. И за медобслуживание платить...
Иван Сергеевич окончательно взорвался:
- За хорошую медицину можно и заплатить! В российских больницах оборудование заграничное и лекарства. А у нас что? Да я готов платить за нормальные лекарства чем получать бесплатные йод и аспирин! И жильё там можно купить в рассрочку. Очень удобно, живёшь и потихоньку кредит выплачиваешь.
- Всю жизнь выплачиваешь... - вздохнула супруга.
- Зато квартира твоя! И никто не будет спрашивать, есть ли у тебя лишние метры. Хоть пять квартир покупай и сдавай их жильцам, никто в твой карман не залезет и не спросит, почему это ты, Иван Сергеевич, с нетрудовых доходов кормишься!
Долго ещё убеждал искусствовед жену. Многое он высказал в тот вечер: и что ему стыдно получать зарплату меньше слесаря, и что карьеру в развитой стране сделать проще чем в социалистической, и что он может там запросто заняться бизнесом. Но супруга осталась непреклонной. Договорились, что Иван Сергеевич уедет в Россию один, и если он сможет там стать состоятельным человеком, то супруга с сыном к нему переберутся.
Они ехали в плотном потоке красивых иностранных машин. Автомобиль парня был тоже ярким и нарядным. Иван Сергеевич был горд, что едет в такой машине. Он всю жизнь подсознательно мечтал об этом: сидеть на переднем сиденье иностранного автомобиля, слушать ритмичную музыку и поглядывать в окно на огромные рекламные щиты вдоль дорог. Это была настоящая жизнь! Может, через каких-то пару месяцев у искусствоведа будет своя такая же машина.
Разговорчивый водитель долго рассказывал искусствоведу про свою "ласточку": про то, какие он опции поставил, про новый сабвуфер, про тонировку стёкол, про почти кожаный салон. Некоторые детали из его рассказа остались непонятными: например, чем "автокредит" отличается от "автолизинга", и почему ему приходится за "ласточку" отдавать четверть дохода каждый месяц. Впрочем, в свободной стране каждый волен тратить деньги на что угодно. И на производственных совещаниях этого водителя не спрашивают, на что он тратит свою зарплату.
Вскоре разговор перекинулся на Ивана Сергеевича.
- Так ты с совка, говоришь, насовсем? - уточнил парень.
Искусствовед кивнул.
- А к нам чего?
Иван Сергеевич помялся:
- Ну, работать. Или бизнесом заняться...
Водитель хмыкнул.
- Каким бизнесом? Делать-то чего умеешь?
- Я - искусствовед.
Парень, притормозив от удивления, обернулся к пассажиру:
- О как! - рассмеялся он. - Ну, удачи тебе в бизнесе! Ну, совки, с вами не соскучишься! Бизнесмен будущий, блин!
Водитель закатил глаза и вздохнул. Наверное, он засомневался в предпринимательских качествах искусствоведа. Или в настоящем искусстве совсем не разбирался, которое в Советском Союзе не поощряется и всячески зажимается, а в свободном мире приветствуется.
- Говорят, вы там на работу строем ходите и с песнями? - ухмыльнулся водитель, возобновляя разговор.
- Кто такое сказал? - почему-то обиделся Иван Сергеевич.
- Все говорят! Вы ведь роботы, винтики в государственном механизме. Целыми днями ходите строем и лозунги орёте.
- Ну, это преувеличение... - Неожиданно для себя искусствовед начал защищать советский строй. - Свободы нет, это само собой. Но строем ходить, это перебор!
Парень не стал спорить. Тема ему быстро наскучила.
Иван Сергеевич знал, что в рыночной стране в отелях всегда есть места, в отличие от Советского Союза, где все гостиничные номера забронированы на неделю вперёд для всяких командированных.
- Среднюю какую-нибудь.
- Во! Тогда "Весна", - почему-то обрадовался водитель. - У меня там процент с каждого привезённого...
За окном потянулись обшарпанные малоэтажные дома: они въехали в город. Искусствовед, правда, ожидал увидеть небоскрёбы. Последние он видел у Арнольда Викторовича в контрабандных российских фильмах. Вместо толп радостных свободных людей, любующихся неоновыми рекламами и ярко освещёнными витринами, Иван Сергеевич увидел оборванцев с одутловатыми лицами, копающихся в мусорных баках.
- Паршивый район, - прокомментировал водитель. - Бомжи, наркоманы, проститутки... Много твоих соотечественников, кстати, здесь живёт.
Парень подмигнул искусствоведу.
- Советских?
- Ага. Бывших.
Иван Сергеевич подозрительно посмотрел на оборванцев. Наверное, это советские бездельники-горлопаны, которые только и умели, что выступать в самодеятельности и на партсобраниях. А здесь рынок. Здесь работать надо, а не языком чесать: рынок не любит лентяев. Удивительно было другое:
- Чего ж они назад не вернулись? - спросил искусствовед, не надеясь на ответ.
Водитель удивлённо посмотрел на Ивана Сергеевича:
- Стыдно возвращаться, - пояснил он непонятливому диссиденту. - Приехали к нам разбогатеть, а сами скатились на дно жизни. Вот и стыдятся. Да и ваши спецслужбы возвращенцев расстреливают на площадях без суда и следствия.
Про массовые расстрелы возвращенцев искусствовед не слышал. Хотя от коммунистов можно всякого ожидать. Публично не казнят, но что творят с возвращенцами в тюремных подвалах, одному богу известно.
Вечер перед отъездом Иван Сергеевич коротал с Арнольдом Викторовичем за портвейном. Супруга искусствоведа с сыном уехали к тёще, не желая провожать его в "загнивающий мир".
- Завидую я вам, голубчик! - говорил сосед. - После таких мытарств и лишений уехать в свободную страну!
Иван Сергеевич наслаждался мягким голосом старого интеллигента.
- Совсем другая жизнь начнётся, голубчик. И машина у вас будет, и квартиру купите, да и в мелочах. Хоть телефон сотовый нормальный приобретёте, а не это барахло!
Интеллигент вынул последнюю модель "Изумруда" и, брезгливо сморщившись, проговорил:
- Это коммуняки называют лучшим советским телефоном! Да это не телефон, а гвоздодёр! Ни сенсорного экрана, ни смены мелодий для звонков, ни фотокамеры...
- А зачем в телефоне фотокамера? - удивился искусствовед.
Арнольд Павлович посмотрел на него как на несмышлёного ребёнка.
- Молоды вы ещё, Иван Сергеевич! - снисходительно улыбнулся он. - Вам многое предстоит осознать и узнать там, на той стороне. В том числе и про технический прогресс, который направлен в первую очередь на нужды людей, а не на покорение звёзд. На кой леший мне сдались звёзды, если мы не можем выпускать ни телефонов нормальных с сенсорным экраном, ни подогрев сидений в машинах делать! Собрались на Марс, а в магазинах колбаса двух сортов!
- У них в России больше? - аккуратно спросил искусствовед.
Интеллигент даже подпрыгнул, едва не опрокинув стакан с портвейном.
- Голубчик, да у них в самой захудалой лавчонке по сорок сортов! И сыра - пятьдесят! Бери не хочу. А выбор книг какой в книжных магазинах: все яркие, интересные, на любой вкус... Не то, что наш соцреализм, от которого нормального человека тошнит!
Арнольд Павлович приподнялся со стула:
- Свобода, голубчик - великая вещь! Там ты можешь говорить что угодно, и ни одна коммунистическая сволочь тебя не осечёт. И в науке ты можешь выдвигать любые теории, и никто не будет проверять, противоречат ли они диамату. Вот вы, Иван Сергеевич, последнюю работу о чём писали?
- К вопросу о "Чёрном квадрате" Малевича.
- О! И что вам коммуно-сволочная комиссия сказала? Да можете не отвечать! Эти тупые бездари, кроме художников-передвижников и соцреализма, других направлений в искусстве не признают. Хотя я даже рад за вас.
Иван Сергеевич удивлённо приподнял брови.
- Рад потому, что вы свою работу сможете в свободной России опубликовать. А знаете, какие там гонорары? Вы миллионером станете, голубчик!
Искусствовед верил интеллигенту: тот никогда не говорил неправды про Россию и страны Запада. От слов соседа стало спокойно на душе. Действительно, как приятно будет почувствовать себя просто человеком, а не представителем "прослойки", обслуживающей рабочих, крестьян и прочих гегемонов.
- В тысяча девятьсот восемьдесят втором вас ещё на свете не было, - ударился в воспоминания интеллигент. - Тогда всё и случилось. Хоть я мальчонкой был, но помню, как мой отец - старый коммунист - шёпотом матери рассказывал про грядущие перемены. Мол, в связи с ростом обывательских настроений, преклонения перед Западом руководители Компартии приняли нелёгкое решение создать в СССР свободную экономическую зону с капиталистической экономикой. И всё такое прочее.
Иван Сергеевич об этом знал, поэтому не стал слушать в сотый раз рассказ старого интеллигента о тех смутных временах. О том, как внутри Советского Союза создали эту самую зону и назвали её Россией, как утвердили трёхцветный флаг и двуглавый герб этой зоны. В конце концов, ничего нового советские руководители не изобрели. Они просто обобщили опыт других стран и создали теорию "тандемного государства". Большевики любят теории, хотя до образования СССР-Россия таких тандемов была уйма: Северный Вьетнам - Южный Вьетнам, Китай - Тайвань, ГДР - ФРГ, КНДР - Южная Корея... Коммунисты, как всегда, привели всё к диалектике: якобы тандемное государство, то есть два смежных государства - социалистическое и капиталистическое, дадут толчок в развитии из-за борьбы противоположностей. Якобы, в любом государстве есть люди "социалистические" и "капиталистические", почему бы каждой из этих категорий не дать по отдельному государству. Один чёрт, вместе они никогда не уживутся, так пусть живут каждая по-своему, а история сравнит, чья правда сильнее.
- Почему вы в Россию не уехали, Арнольд Павлович? - тихо спросил искусствовед.
Сосед неожиданно смутился.
- Так это... Не получилось в своё время... А теперь старый уже...
Тут ему в голову, видимо, пришла оправдательная мысль:
- Да и здесь я нужнее, голубчик. Должен же кто-то правду рассказывать совкам. Без меня и вы бы, Иван Сергеевич, были бы счастливы до конца жизни, покоряя звёзды и веря в пустые идеалы. В то, чего никогда не может быть - в мифический коммунизм.
Искусствовед раздёрнул шторы и посмотрел на вечерний город. Всё было, как в рассказах Арнольда Павловича: небоскрёбы, неоновые рекламы, масса уличных кафе. Неприятное впечатление от "паршивого района" постепенно забывалось. В самом деле, зачем вспоминать о жизни бездельников и неудачников, ведь он, Иван Сергеевич, не такой.
Немного поразили цены на гостиничные номера, зато какой прекрасный у него номер. Весь в белом пластике, а не отделан деревом, как в совке. Подушки из холлофайбера, а не допотопные перьевые. А к ценам придётся привыкать. Надо научиться жить свободно и тратить деньги на удовольствия. То, что он сможет много зарабатывать, искусствовед ни сколько не сомневался. Здесь не совок, здесь любят настоящее искусство: и книг полно, как рассказывал сосед, и публикующихся авторов в десятки раз больше чем в СССР. Вон телеканалов сколько, шесть десятков!
Завтра Иван Сергеевич пойдёт в издательство и опубликует свою работу. Ему заплатят миллион в пересчёте на советские рубли, как обещал Арнольд Павлович, и он сообщит об этом жене. Пока она собирается, искусствовед успеет купить квартиру, машину и загородный дом - миллиона должно хватить.
Потешив себя такими приятными мыслями, Иван Сергеевич лёг в кровать, укрылся невесомым холлофайберным одеялом и спокойно заснул.