Было это году наверно в шестьдесят седьмом. Вас, долбоёбов, тогда ещё на свете не было, и ваших родителей тоже. И мобильных телефонов не было. Да тогда и таких с крутилкой было не много. Проще было к дому подойти и под окном свиснуть если надо кого из пацанов позвать чем телефон искать.
Зато у меня тогда были в голове обе половинки мозгов, а не только одна как сейчас. Ну, у меня она хоть и одна зато моя, а у нынешней молодёжи мозгов вообще нет. Айфоны вместо них.
Короче, была весна. То растает, то подморозит. Идёшь по обочине дороги, то грязь чавкает под ногами, то лёд хрустит. Какие-то вороны дохлые лежат, крысы тоже дохлые валяются. Гавно какое-то, мусор не пойми какой. Ну весна потому что, снег даже не весь сошёл, а под ним чё за зиму накопилось, то теперь и видать.
А шли мы с пацанами на Шеремет, там как раз зона. Туда главное дойти чтобы не провалиться в лужу с грязью, а то можно по самые яйца навернуться. По дороге не пойдёшь, там машины. Только по обочине, а там ямы. Короче, пошли мы вшестером - я, Пеца, Кастет, Шкалик, Ритатуй, и я с ними. У меня в этот день всего было четыре припадка, и то не сильные.
Я тогда ещё во время припадка не отключался как уже потом, а просто ноги подламывались, тело всё обмякает, а потом начинает колотить, бывает всего минуту, а бывает минут пять. Потом вроде отпустит, и чувствую что вроде как обоссался. А когда - даже непонятно. Такое ощущение как будто мне кто-то другой в штаны нассал. А иногда даже и насрал, и такое бывало.
От водки вообще припадки лупили прямо друг за дружкой даже с одного глотка. Пацаны поэтому любили со мной дружить потому что знали, что я никогда ни у кого ни глотка не отопью.
Потом когда припадки хуже стали, и я себе язык раскусил, пацаны меня в больницу таскали язык зашивать. Говорят вся морда была в кровище, все испугались, а я ничего не помню. Ни как раскусил, ни как зашивали. После этого Кольцо выстругал мне палку из ножки от стула и заострил конец, так чтобы между зубами можно было протиснуть. И велел мне всегда мою эпилептическую палку с собой таскать.
Ну да, как только увидят что я глаза закатил, сразу пацан кто ближе всех подбегает, чаще вдвоём, размыкают мне этой палкой зубы и держат пока я не отбрыкаюсь. А, да! Кольцо с нами тоже в этот раз был, а я забыл, и вместо него себя второй раз посчитал.
Да, точно он в тот раз был! Кольцом его погоняли за перстень. Такой железный, с полкило весом. Он его заместо кастета надевал. Ну а Кастет, понятно почему прозвали. Он его наверное и не снимал никогда. И фамилия у него кстати тоже была Кольцов. Ну, не у Кастета, а у Кольца. А у Кастета как фамилия я не помню. Она наверное была в той половинке мозга которую потом вырезали.
Ну и вот, идём мы на зону. А кстати есть ещё другая зона, это там где платформа "Лагерный". Там точно кругом одни лагеря, только ни один не пионерский. Но там не договоришься. Там охрана пацанов всегда гоняла. Поэтому если мы сговаривались пойти на зону, то всегда на Шеремет. Там охрана нормальная, особенно дядя Коля, Женьки Анисимова отец. Женька раньше с нами в одном классе учился, а потом его отца перевели работать на зону, а Женьку в другую школу. Обычно когда с уроков сдриснем покурить, там и договариваемся, кто пойдёт, когда, кто чай возьмёт, кто денег.
Кольцо, у него мать на базе работала, чай доставал. Грузинский правда, на вкус гавно гавном, зато много. А зэкам главное не вкус а чтобы по шарам вставляло. Обычно выйдем на пришкольный, Кольцо приходит с чаем, спрашивает ну чё когда пойдём? А как увидит у кого на шее галстук, сразу орёт, ты чё, и на зоне тоже красным будешь? Снимай быстро хомут, не позорься!
А потом достаёт пачку Примы и всех угощает. Он добрый был, Кольцо. Когда потом его и Пецу током убило когда они на тепловоз полезли, я как-то это... Пеца вообще тоже нормальный был пацан, но чё-то не очень, а вот Кольцо да. Очень жалко его было. Больше всех к нему привык, он мне как брат был. Лучше даже! Вот от хомутов наc отучил.
Потом мы уже и сами знали, как вышли с уроков - хомуты долой. А потом и на уроке перестали их надевать. Завуч сперва на нас орать пыталась. Вы что себе позволяете? Где ваша дисциплина? Вы советские пионеры! Вам через год в комсомол вступать! Немедленно всем надеть пионерские галстуки! Я вам приказываю! Ага...
А Шкалик, он же юморной. Говорит ей, Маргарита Адольфовна, позапрошлогодний выпуск сел почти в полном составе. Кроме Серёги Гальцова, который за двойное убийство вышак получил. Прошлогодний выпуск тоже пацаны почти все сели. И мы тоже сядем, потому что тут климат такой. Так что дарю я вам, Маргарита Адольфовна, свой пионерский галстук. Возьмите его, пойдите к себе в учительскую и там на нём повесьтесь.
Ну завуч, конечно, на Шкалика давай орать. Шкловский, я поставлю перед директором вопрос об исключении тебя из школы!
А Шкалик ей отвечает, Маргарита Адольфовна, у меня вопрос вскочил. Щас пару слов толкну, и речь польётся!
Ну пацаны, весь класс, давай ржать. Только Кольцо один не ржал, он так внимательно слушал. А нам - это Шкалик уже серьёзно продолжает - надо учиться не как коммунизм строить в отдельно взятой стране, а как жить на зоне. Потому что лучше на зоне в мастерских пиздячить чем идти на Центролит работать или на КХВ и потом свои лёгкие вместе с кровью выхаркать.
Ну все знают что там до сорока пяти никто не дотягивает. Вредность большая и пьют что попало. На родительские собрания сколько отцов приходит? Человека четыре, а в классе тридцать два рыла если девок считать.
А Кольцо ни слова не говоря собрал у пацанов все хомуты, связал их в пучок и Маргарите отдал. Она вся как-то сразу согнулась как будто на неё балка упала и хребет перешибла. И так согнутая из класса вышла, даже дверью не хлопнула как обычно. И после того раза больше никогда.
Ну, ушла Маргарита, а нам чего как дуракам в классе сидеть? Мы тоже пошли на пришкольный - курить. Кроме меня. Я пошёл со всеми, только Кольцо меня пас как всегда, чтобы я не курил. Он мне курить не давал никогда. И остальным не разрешал. Говорил, кто Падучему курить даст тот от меня в ебло получит. Падучий - это я. Это меня так пацаны прозвали, один в книжке прочитал что болезнь моя по народному называется падучая. От курева у меня тоже сразу припадки начинались. Ещё и фамилия у меня такая - Падучев. Видать в роду у нас это.
На Шеремете зона вообще капитально так сделана. Там забор высоченный, из бетона, такой капитальный забор. А поверх забора там ещё такие железные рогулины, а на них колючая проволока висит кольцами. Спокойно вроде висит, но иногда кажется, что она сейчас как змея крутанётся в воздух пружиной и ужалит прямо в глаза. Один раз меня от этого даже затошнило и сразу припадок. Я после этого на эти кольца стараюсь не смотреть, но глаза сами притягиваются.
А там за забором, мы слышим, рабочий отряд вернулся с мастерских, перекличка как раз идёт. Сейчас зэков отпустят, кто норму выполнил, и у них будет час личного времени. А кто норму не сделал, того на уборку территории пошлют. Это Кольцо нам объяснил, он про эту зону всё знает, у него там брат двоюродный срок отбывает.
Да вообще если разобраться, у каждого на зоне какой-нибудь родственник есть. Или срок отбывает или работает вольнонаёмным или в охране. Потому что по любому на зоне лучше чем на Центролите или на КХВ, я уже говорил. Вот только на зону ещё тоже попасть надо правильно. Ну, об этом как нибудь потом.
А солнце уже садится, и тень от стены стелется далеко куда-то вдаль по полосе отчуждения. Полоса отчуждения - это поле обыкновенное вокруг зоны, больше ничего. Пустырь, короче. Там ничего нет, строиться там нельзя, жить нельзя, деревьев и кустов нельзя сажать чтобы видно всё было. Ну и ходить там просто так тоже лучше не надо, а то мало ли.
Но мы-то пришли не просто так. За четыре пачки грузинского чая зэки перекидывают назад через забор ножик-выкидуху с наборной разноцветной рукояткой из плексигласа. Фигурки шахматные ещё делают из дерева или из эбонита там у себя в мастерских. В магазине таких не купишь. А голых баб они как классно вырезают. В школе там показывали картинки, греческий скульптор был Фидий и ещё какие-то. Мутня! У зэков лучше. И сиськи натуральные, и жопы, и пёзды, всё как надо. А у Фидия хуета какая-то, на Шереметевской зоне ему бы за эту Афродиту щепотки чая не дали бы.
А часовой наружной охраны как раз в нашу сторону идёт. Мы думали будет дядя Коля, Женьки Анисимова отец, а оказался какой-то сменщик незнакомый. Начал на нас орать чтобы мы сюда больше не ходили. За автомат даже начал хвататься. А Кольцо, он у нас малый зашибись опытный, он так спокойно подходит к нему и показывает бумажку трёхрублёвую в ладони.
Ну, часовой трояк взял и говорит - хорошо. Пятнадцать минут, и чтобы вас тут не было. Чай - ладно, кидайте. Водку нельзя, а если дурь перекинете - сами тут будете сидеть. У нас со следующего года будет отряд для малолеток, вот вы в нём первые и будете.
Испугал ежа голой жопой. Всё равно зоны не миновать, так лучше попасть в отряд первыми чем опосля всех, когда там уже все чужие заположняки и всё такое. А на полосе отчуждения ещё снег не стаял. Везде уже снег чёрный где остался, окалина всякая на нём, наледь от солнца. А там ещё белого полно. И тут солнце ещё заходящее подсветило, и видно как грачи из-под снега какое-то гавно выклёвывают.
Ну, время пошло, Ритатуй быстро положил в мешок с чаем бульник небольшой и раскручивает его посильнее чтобы он через стену перелетел с запасом. У него мать повариха. У неё такое присловье про суп ритатуй - по краям окрошка, в серединке хуй. Так и прозвали.
И тут вдруг облака на закатном небе как-то так красиво расположились... И солнце заходящее тенями играет... И колючая проволока кольцами змеится. И один грач на меня так посматривает чёрным глазом, и вроде как хочет сказать - смотри пацан, какая красота! Из ничего - красота! Нет для земной красоты ни зэков, ни вольняшек, ни охраны. Одна она для всех. Ты, пацан, это понимаешь?
И я понял. Я понял что красоту ни у кого не отнять, что она пробивается к каждому как травинки из-под снега, и такая у неё ебическая сила, у красоты! Такая сила... И я с такой силой всё это понял, что у меня в первый раз случился настоящий развёрнутый припадок, который доктора называют гранд маль. С пеной изо рта, с эпилептической дугой, со всеми делами.
Короче, пацаны рассказывали, что я весь страшно побелел, заорал нечеловеческим голосом, грохнулся на землю и изогнулся дугой, так что держался только на одном затылке и пятках. А потом меня как начало колотить.
А часовой который сменщик подскочил, не знает чего делать. Автомат свой на снег положил, воротник на мне расстегнул. Ещё немного и стал бы мне искусственное дыхание делать. А Шкалик, он же у нас юморной, а тут ему вообще мозги переклинило. Короче, схватил он автомат, и бежать.
А часовой за ним. Застрелю, орёт. Из чего застрелит? Автомат-то проебал.
Ну, Шкалик у нас быстро бегает. Москва - Воронеж, хуй догонишь... Так и не догнал. Шкалик убежал с автоматом, а там на Шеремете, там в одном месте у кран-балки трубы в землю закопаны, до фига этих труб. Ну он в одной трубе поглубже автомат спрятал, заложил какими то обрезками и слинял оттуда.
Пока часовой за Шкаликом гонялся, остальные пацаны тоже слиняли. Даже Кольцо. Фигня, короче, получилась. Ну а с меня взятки гладки. Отправили в больницу. В неврологии места не было, положили в общую палату. На следующий день выписали.
А с зоны нам в тот раз в ответку выкинули вместо ножиков и всего что мы ждали - дурь выкинули. Ну видать у них шмон был, вот они и решили избавиться. Решили что перекинут, а пацаны унесут. Ну мы пошли на пришкольный и там обкурились. Ноги у пацанов не ходят, голова как каменная, мыслей никаких. Короче, не пошла пацанам конопля.
А мне наоборот. Я покурил, и у меня весь день ни одного припадка не было. Потом ещё - и тоже опять ни одного припадка. Кольцо велел пацанам всю дурь ему отдать. Для меня. Вот он меня месяц этой коноплёй лечил, припадков почти не было, я даже соображать начал насчёт учёбы, жизнь налаживаться стала. Родители думали, я сам по себе выздоровел. Мать даже пошла в церковь, богу свечку поставила.
И тут как раз зэковская конопля и кончилась. И опять все припадки по новой, хуже даже. А потом один день припадок как начался так уже и кончаться не захотел. Называется это у докторов статус эпилептикус. Положили меня в нейрохирургию, и там родителям сказали - надо полушарие удалять, иначе не выживет. Какое - левое, правое, я всё время забываю. Да и не важно.
Полушарие удалили. Вычерпали ложкой мозги из черепа как холодец из миски. А где сделали дырку в черепе, там хирурги поставили титановую пластину. Вот с тех пор так и хожу. Доходился уже до шестидесяти трёх лет. Старик уже, помру скоро...
Правда без половины мозга мне и вправду стало лучше. Я в школе доучился. Пить нельзя, курить нельзя, в военное училище тоже нельзя. Поступил в пединститут, окончил, остался в аспирантуре. Защитил диссератцию от нефиг делать, стал кандидатом философских наук. Потом опять от нефиг делать докторскую написал.
Обе диссертации у меня были про экзистенциализм. Тема знакомая до боли. Читал я Кьеркегора, и Ясперса, и Хайдеггера, и Сартра. Все мысли их мне давно известные. Я их ещё с двенадцати лет успел передумать между припадками. Так и прокантовался на кафедре всю жизнь, до пенсии. Публикации, лекции, студенты, аспиранты...
Другая теперь совсем пошла молодёжь, ничего похожего... И на зоне теперь тоже говорят всё по-другому, не как в наше время. А Шкалик потом месяц целый по Шеремету ползал вокруг кран-балки, все трубы облазил. А только автомат пиздой гавкнул. Как, впрочем, и вся моя жизнь...