Чудовище с ног до головы осматривало Веру своими большими карими глазами. Вера же на Чудовище старалась особо не смотреть, ей и без того было страшно, хватило первого беглого взгляда.
Собрав всю свою волю в кулак, она приближалась к здоровенному детине, неуверенно улыбаясь и стараясь коситься куда-то чуть правее его лица.
Вере очень хотелось сделать вид, что она - это вовсе не она, быстро свернуть в спасительно виднеющийся впереди пролёт, и испариться оттуда ко всем чертям. Больше всего её пугали эти стеклянные немигающие глаза, такого она ещё никогда не встречала.
"В последний раз знакомлюсь в интернете!" - зареклась Вера, но сама себе не поверила.
Чудище не шевелясь взирало на приближающееся к нему тщедушное тельце. Она оказалась совсем не такой, как он себе представлял: куда ниже, и, в целом, миниатюрнее. Одета она была просто, платье её выглядело дёшево и ему совершенно не нравилось.
Слишком ярким был жёлтый цвет, слишком нелепым был принт. Ей не шло.
Вера поздоровалась и Чудовище улыбнулось в ответ:
- Ну что, пошли куда-нибудь, поедим?
- Лучше пошли выпьем кофе, есть я не хочу, - предложила Вера.
"Всё равно не в ГранАвеню меня поведёшь, крабов есть", - подумала она. При мысли о дешёвых общепитах у неё заныл желудок. Да, ограничиться кофе было разумно.
Чудовище согласилось. Оно быстро прикинуло, и подумало, что отделалось малой кровью.
***
Как-то у них сразу не заладилось. Они шли молча, и молчание разделяло их, словно стена льда. Казалось, что нарушить его - это всё равно что взять неприступную крепость.
Чудовище, в миру звавшееся Игорем, широко шагало вперёд и мучительно раздумывало, с чего бы ему начать разговор. То ли на него так пагубно влияла жара, то ли что-то ещё, но в голову отчаянно ничего не приходило.
Вера же в свою очередь просто следовала за ним, неуклюже семеня и глядя себе под ноги. Она ни о чём не думала, ей ничего не хотелось, лишь чувство вины перед сыном не давало ей покоя, ведь сейчас он проводил время с няней, а не с ней.
Однозначно, встретиться с ним было дурной затеей, все происходящее сейчас напоминало ей какой-то нелепый анекдот, глупый и несмешной.
Город вокруг буквально рассыпался на части. Половина домов была окружена дощатыми заборами и укутана полиэтиленовыми лохмотьями. Рабочие, балансируя на хлипких лесах, разбирали стены по кускам. Они постоянно что-то друг другу орали и швыряли строительный мусор вниз.
Где-то слева пролетел выломанный монтажниками стеклопакет. По Игореву лицу быстро пробежал озорной солнечный зайчик, и, как и положено чудовищам, Игорь даже не поморщился. Раздался жуткий грохот. Звук разлетелся по улице дробящимся эхо, которое почему-то никак не хотело замолкать. Чудовище вслушалось в эту потустороннюю симфонию, а Вера, слишком погруженная в свои мысли, ничего даже не заметила.
Игорь было хотел обратить внимание своей спутницы на эту странность, взглянул в её сторону, но вновь натолкнулся на ту же ледяную стену. Сollocutor malus ingens malum.
Они свернули. Вступили перфораторы - долбили асфальт и гранитные лестницы домов.
"Да что же ты всё время рассматриваешь свои сандалии, взгляни на меня, я не кусаюсь!" - злился Игорь. Почему-то он не мог сказать это вслух, и сейчас ему было жаль, что Вера не читает его мысли.
Зной становился невыносимым. Оба одновременно заметили, как от асфальта начал густо подниматься жар. Оба сразу же вспомнили, что последние несколько минут царило полное безветрие.
Вера подумала, что вот-вот у неё остановится сердце, как вдруг, её внезапно осенило.
- Жарковато сегодня, правда? - нерешительно начала Вера, глядя на чёрный свитер своего спутника.
Чудовище ответило ей удивлённым взглядом и позади что-то глухо грохнуло.
"Трудно", - резюмировала про себя Вера, и, сама того не замечая, поджала губы. Игорь заметил это и почувствовал себя виновато. Он произнес в ответ какую-то пустую фразу, после чего, разговор, наконец, худо-бедно потёк извилистыми тропами экивоков и формальностей.
***
А они всё шли и шли. Как в калейдоскопе дробились углы домов, дороги заворачивались вверх, стёкла рассыпались на осколки, и лишь тучи пыли неподвижно висели в воздухе. Вера зачарованно наблюдала за происходящим, Чудовище же тревожно прислушивалось.
Ещё раз свернув, они, наконец, оказались на туристическом проспекте, густо усыпанном неоправданно дорогими забегаловками. Чудовище открыло искрящуюся дверь кофейни в итальянском стиле, впустило туда Веру и на долю секунды попятилось.
Резко звякнул колокольчик. Вера осмотрелась: на пустых столах одиноко стояло никому не нужное меню, кое-где не хватало салфетниц, скучающие официантки столпились у кассы и зорко следили за внезапными гостями.
Вид у места был печальный. Чудовище оглянулось и уставилось на спутницу.
"Это, наверное, у него такой вопросительный взгляд", - устало подумала Вера. Ей уже, в принципе, было всё равно где сесть, лишь бы там был кондиционер. Махнув рукой, Вера направилась к витрине, и та встретила её вывеской с четырьмя видами кофе и стандартным набором сластей. Но почему-то даже столь любимые Верой торты в зеркальной глазури, выставленные в самых выгодных ракурсах и обильно украшенные ягодами, шоколадом и ломтиками фруктов, в этот раз не вызвали у неё аппетита. В итоге, Вера заказала только кофе, и Чудовище последовало её примеру.
К слову, кофе оказался отличным, и, что самое прекрасное, - его подавали в огромной, даже для американо, чашке, которая казалась Вере почти щитом. Конечно же, ничто не могло огородить её от острого взгляда Чудовища, но этот "щит" создавал иллюзию того, что между ними есть барьер.
Обычно, на свиданиях с мужчинами, Вера ощущала, как их настойчивый взгляд пытается проникнуть под её одежду и заползти в самые сокровенные уголки. В этот же раз ей казалось, что мысленно, Чудовище снимает с неё не платье, а кожу.
Игорь пытливо изучал Веру и пристально следил за её мимикой. Он пытался уловить хотя бы малейшие сигналы тела, повествующие о душевном расположении, или же зацепиться хоть за что-то, чтобы понять, как расположить её к себе. Но всё было тщётно.
"Какая-то она слишком закрытая", - с раздражением подумало Чудовище.
Официантка звякнула перед его носом крошечной чашечкой, и Чудовище, не глядя, сгребло её в свою громадную лапищу. Когда оно поднесло чашку к губам, Вера готова была услышать хруст фарфора.
Она заговорила с Чудищем об интерьере кофейни, литературе, политике и ещё какой-то этикетной ерунде, а сама между тем размышляла, откуда же он, на самом деле, выполз.
Не иначе, чем из какого-нибудь глубокого разлома в земной коре. И не то чтобы она всерьёз так думала, конечно же нет. Хоть про себя она и заклеймила его навечно как какую-то нечисть, но при этом прекрасно осознавала, что это всего лишь человек, просто диссонирующий с миром здоровых людей настолько, что ему даже не нужно было бегать по улицам с топором, дабы доказать, что ему здесь не место. Так из каких пучин бытового Ада выползло это порождение хтонических сил?
Вера в очередной раз улыбнулась, кокетливо поправив волосы. Чудовище улыбнулось в ответ, правда, лишь краешком губ. Хоть взгляд его и оставался таким же немигающим, и Вера по-прежнему не решалась прямо посмотреть ему в глаза, но она уже почти привыкла к этой непрерывной слежке за каждым её неловким движением.
И тут оба одновременно откинулись на спинки стульев и всё-таки встретились взглядами. Вера увидела, как зрачки Чудовища расширились. В этот момент над головой его что-то плавно заскользило, меняя форму и переливаясь. Вера прищурилась и всмотрелась в это нечто. Сначала оно проплыло влево, затем вправо, свернуло, слегка дотронулось до волос Чудовища, и сразу же исчезло.
Чудовище напряглось, и, поёрзав, обернулось. Почему-то Вере это понравилось, и она снова улыбнулась, на этот раз широко, обнажив зубы.
Взгляд Чудовища из сдирающего кожу превратился в крайне удивлённый. Он мигом утратил свою зловещую ауру и превратился в обычного чудака-переростка. Разговор приобрёл более свободный формат и постепенно приблизился к завершению.
***
Вера глядела в след удаляющейся спине чудовища, и как только спина скрылась из виду, она достала телефон, и, не глядя на экран, набрала номер своего водителя. Через несколько минут из соседнего двора медленно выплыл серебристый крайслер, сверкая своей безупречно отполированной поверхностью. Машина остановилась рядом с Верой, из неё вышел молодой водитель в голубом пиджаке и открыл заднюю дверь.
- Merci, garcon, - произнесла Вера.
Садясь в машину, она бросила взгляд на местных плебеев, с интересом наблюдавших эту картину.
"Животные", - подумала она.
Прохлада в салоне приятно обдала тело, Вера откинулась на сидении и закрыла глаза.
- Жарковато сегодня, правда? - сказал водитель.
Вера открыла глаза и холодно посмотрела на него.
Что ж, он привык к её высокомерию. Машина запищала, сдавая назад.
Как это обычно бывает, стоит только удалиться всего на пару кварталов от туристической зоны, как вы сразу же попадаете в типичные русские дворы со сломанными лавочками, обгаженными углами и алкашами на детских площадках. Смотреть на это Вере было крайне неприятно, даже из окна. Потому она терпеливо выжидала.
- Никита, - тихо позвала Вера, когда они, наконец, выехали из этих ебеней на трассу.
Парень мгновенно посерьёзнел, чуть сбавил скорость и послушно уставился в зеркало заднего вида. Вера слегка приподняла левую бровь, вздёрнула подбородок вверх и метнула взгляд на карман его пиджака.
Не сразу поняв, в чём дело, Никита замешкался.
- Ах да! - чуть было не стукнул он себя по лбу и вытащил из кармана скомканный грязный платок, а затем открыл пепельницу и запихал его туда.
- Виноват, Вера Милентьевна! - сказал водитель и заулыбался.
- Домой - скомандовала Вера.
***
Машина вынырнула из тоннеля. По ту сторону дорожного ограждения замелькали мрачные постройки спальных районов.
Вера разглядывала их, искренне недоумевая, как можно было спроектировать здания, производящие столь отталкивающее впечатление. Они будто бы сплошь состояли из совершенно несочетаемых частей, нелепо торчащих углов и тонкого слоя грязи. Тесно скученные окнами друг к другу, жилые дома неравномерно перемежались кривыми деревьями и обшарпанными торговыми павильонами. Угрюмая неприветливость этих пейзажей была грозным напоминанием об истинном месте простого человека в пищевой цепочке государства. Когда-то людей швырнули выживать в эти отапливаемые лабиринты нищеты без возможности выбора, а теперь даже такие уродливые коробки стали для них непомерно дороги.
От этих мыслей повеяло безысходностью. Вера решила отвлечься от нахлынувших эмоций и завела бессмысленный разговор с водителем.
Тем временем, щербатые дома постепенно сменились ровными рядами монолитов сталинского ампира. Задрав голову, Вера с восторгом провожала глазами величественно проплывающие здания. Её восхищали их громадные колонны, узорчатая лепнина с флоральными мотивами и искусная скульптура в нишах. Здесь до сих пор ощущался дух немого величия, былой иллюзии всемогущества. В какой-то момент Вера с облегчением поняла, что от былого чувства обречённости не осталось и следа.
Началась парковая зона с ровными лужайками, пёстрыми клумбами, туями и аккуратными рядами балюстрад. Вера иногда любила гулять там глубокой ночью, когда даже парочки уже разбредались по домам. В эти часы всюду напоминала о себе жизнь - та самая, настоящая, что безразлична к человеческой хрупкости, неподконтрольна и существует вопреки всему.
Во тьме было слышно, как в стенах ровно подстриженных кустарников копошились крысы, а в траве пищали пойманные куницами мыши. Проходя по дорожкам, нужно было внимательно следить, чтобы случайно не наступить на лягушку или ежа. А когда глаза привыкали к темноте, то можно было спуститься к пруду и наблюдать, как гадюки сползаются на ночную рыбалку.
То был словно совсем другой мир, сокрытый от чужих глаз.
Блеснули мертвенной синевой и резко зарябили в окне высотки, ослепляя Веру зеркальными бликам. От этого у неё резко заломило переносицу.
Вера зажмурила глаза и нажала пальцами на внутренние уголки глаз. Это не помогло. Тогда, Вера закрыла глаза своими тонкими пальцами и подождала ещё немного, но и это, тоже, не помогло.
Ощущение становилось невыносимым. Как будто что-то неуклонно расширялось внутри её головы и норовило разорвать череп.
Вера достала из сумочки крошечную позолоченную таблетницу с пауком на крышке, нащупала тонким пальчиком круглую кнопочку и нажала.
Таблетница, щёлкнув, открылась. Внутри коробочки было три секции, в одной из них лежали две голубоватые таблетки с глубокой риской. Вера вытряхнула их на ладонь, на долю секунды задумалась, и приняла только одну.
Через несколько минут они подъехали к дому.
***
Наелся, сладкий? - спросила Вера сына, заботливо поправив локон, упавший ему на лоб.
Артёмка улыбнулся своим глупым беззубым ртом и протянул к ней худенькие свои ручки, издав протяжное утверждение на только ему известном языке.
Вера беззвучно усмехнулась и заботливо приняла сына в свои объятия. Она посадила его на колени и прижала к себе как можно крепче, склонив голову, словно пречистая дева над святым младенцем. Маленький нос-кнопка вжался в её костлявую грудь и она слушала, как Артёмка сначала прерывисто засопел, а затем перестал дышать.
"Ты же будешь хорошим мальчиком, правда?" - сказала Вера, ослабив объятия, и чувствуя, как тёплоё дыхание сына заблудилось в её домашнем платье.
Вере захотелось растворить в себе это маленькое пульсирующее тельце, сожрать его, впиться своими тонкими зубами в нежную детскую кожу, разорвать её и продолжать делать рывок за рывком, рывок за рывком, пока всё мясо не будет содрано с костей. Она почувствовала, как болезненно сжалась гнетущая пустота её нутра.
Вера опустила руки. Артёмка тут же попятился назад и уставился на неё огромными испуганными глазами.
Она молча разглядывала лицо сына. Какой же у него раздражающий взгляд.
Ребёнок наклонился, и его вырвало прямо на Веру.
Медленно, с каменным лицом, она сначала опустила голову, удивлённо посмотрев на тёплое желтоватое пятно, а потом резко подняла взгляд, и, что есть силы, ударила ребёнка ладонью по лицу.
Артём кубарем слетел с её колен, упал на спину, поднялся и громко заревел. В ярости, Вера подалась вперёд, опять занесла руку, но сдержала себя.
Встав из кресла, она расстегнула молнию на спине и брезгливо скинула платье на пол.
Вера взглянула на ребёнка: он отчаянно орал, сидя на полу. Слёзы в три ручья струились по раскрасневшимся щекам, смешивались с пузырящимися соплями и стекали по подбородку единым потоком. Вера наблюдала эту картину, брезгливо приподняв верхнюю губу.
Наконец, она подошла к сыну, села рядом и взяла его за плечи. Она ждала, но дитя всё не унималось. Вера затрясла его, отчего ребенок заорал ещё сильнее. Она резко рванула его туда-обратно и остановилась.
Артёмка на мгновение выпучился на неё красными глазами, в которых читались злоба и обида, а затем вновь зажмурился и продолжил рыдать.
Вера подняла его с пола, словно тряпичную куклу, опять усадила к себе на колени и стала убаюкивать. Постепенно рыдания становились всё тише, превращаясь в глухие завывания. Когда же он совсем успокоился, Вера взяла лежащее рядом платье, вытерла им заплаканное лицо сына и прижала Артёмкины губы к левой груди. Он всхлипнул, потёр глаз и припал к соску.
В гостиной воцарилась тишина. Чудовище медленно укачивало ребёнка, наблюдая малиновый закат из окна.