Была середина утра, когда Майкл Шейн вошел в небольшую приемную своего недавно приобретенного офиса на четвертом этаже Международного здания в Новом Орлеане. Он нахмурился, увидев белый свет, освещающий комнату и подчеркивающий серость обстановки. Когда он арендовал двухкомнатный номер месяц назад, стены и потолки были мягкими от ровного скопления пыли и остатков дыма, и он усердно рыскал по подержанным магазинам в поисках подходящего оборудования. Он любил старые вещи. Ему нравились стены и потолки такими, какие они были, но прежде чем он смог перенести свои ценные покупки в номер, амбициозный управляющий зданием выкрасил потолки в белый цвет, установил длинные трубки флуоресцентных ламп и заново отделал стены кремовыми тонами.
Дубовые перила в приемной, отделявшие место для письменного стола с пишущей машинкой, были покрыты наждачной бумагой и свежим лаком. Люси Гамильтон сидела за столом, нетерпеливо постукивая карандашом.
Она перестала постукивать карандашом, когда ее работодатель подошел к перилам. Ее карие глаза блестели от возбуждения. “Тебе давно пора...”
“Что случилось?” Шейн сбросил свой промокший плащ, бросил его на перила, снял шляпу и позволил тонкой струйке воды стекать с полей на выцветший ковер.
Зазвонил телефон, и она потянулась к трубке, сказав: “Проклятая штука трезвонит все утро”, а в трубку: “Майкл Шейн. Расследования”.
“Я приму это во внутреннем кабинете”, - сказал Шейн, поворачиваясь к двери в центре приемной.
Люси быстро прикрыла инструмент рукой. “Вы возьмете его здесь - там вас ждет клиент. Звонит мистер Титон из какой-то страховой компании. Это уже третий раз, когда ему звонят. ”
Шейн нахмурился и протянул длинную руку, чтобы взять трубку. Он сказал: “Шейн слушает”.
Взволнованный голос ответил: “Мистер Шейн? Это Тетон взаимной компенсации”.
Шейн подождал, пока он продолжит. Через мгновение взволнованный голос спросил: “Ты меня слышал?”
“Идеально”. Шейн выудил сигарету свободной рукой и сунул ее в рот, посмотрел на Люси и указал на кончик сигареты.
“Насколько я понимаю, вы выполняли кое-какую работу для нашей компании в Майами, - продолжил мистер Титон, - и поскольку вы открыли офис в Новом Орлеане, я подумал, не могли бы вы обсудить со мной размер ежегодного гонорара”.
Люси поднесла огонек к его сигарете. Он глубоко затянулся дымом, благодарно кивнул, медленно выдохнул и сказал: “Нет. Я не хочу быть втянутым в еще одну из этих сделок. В любое время, когда у вас появится что-нибудь интересное, я буду рад обсудить с вами индивидуальный случай. ” Он повесил трубку и обратился к Люси: “ Клиент, да? Он похож на арендатора офиса?
“Я не знаю. Это молодой лейтенант по имени Дринкли. Он ждет уже полчаса ”.
“Нет. Но он милый, и он ужасно волнуется. Ты должна поговорить с ним ”.
“Милые обеспокоенные клиенты, получающие жалованье лейтенанта, не прибавятся к твоей еженедельной зарплате”, - сказал ей Шейн.
Телефон зазвонил снова. “Сегодня утром ты ужасно корыстолюбив”, - сказала она и сняла трубку. “Майкл Шейн. Расследования”. Она немного послушала, сказала: “Да, он прямо здесь”, - и протянула ему инструмент. Наморщив свой маленький прямой носик, она прошептала: “Это снова мистер Титон”.
Шейн прорычал: “Да?” - в трубку.
“Я полагаю, что минуту назад мы были прерваны, мистер Шейн”. Теперь мистер Титон был одновременно взволнован и извинялся.
“Я повесил трубку”.
“Понятно”, - неопределенно сказал мистер Титон, показывая, что он вообще ничего не понял. “Мы обсуждали возможность нанять вас, чтобы вы выполнили для нас кое-какую работу”.
“Я буду обсуждать это, но не ежегодно. Ваша компания заключила со мной одну из таких сделок два года назад. Меня вызывали каждый раз, когда дворецкий поднимал серебряную солонку. Мыла не было ”.
“Да... ну...” мистер Титон нервно рассмеялся. “Я вполне понимаю вашу точку зрения, мистер Шейн. Дело в том, что я имею в виду конкретный случай. Мы понесли серьезную потерю и хотели бы, чтобы вы в ней разбирались. ”
“Продолжай говорить”, - сказал Шейн. Он оперся бедром на стол, подмигнул настороженному, заинтересованному лицу Люси, затем хмуро уставился на чистую стену.
“Было украдено изумрудное ожерелье, принадлежащее миссис Ломакс. Наш охват довольно велик ”.
“Сколько?”
“Ах, сто двадцать пять тысяч, если быть точным”, - простонал мистер Титон.
“Теперь мы к чему-то приближаемся”, - удовлетворенно сказал Шейн. “Меня можно получить за десять процентов”.
“Десять процентов? Это довольно жестко”.
“Прослушайте вуз в вашем нью-йоркском офисе”, - коротко сказал Шейн. “Скажи ему, что Майк Шейн поумнел и вышел из бизнеса, вернув барахло стоимостью в миллион долларов за пять тысяч задатка. Перезвони мне, когда будешь готов заключить контракт на десять процентов”. Он снова повесил трубку.
Люси наклонилась вперед, поставив локти на стол и подперев подбородок руками. Веселая улыбка тронула уголки ее рта. “Сегодня утром ты корыстолюбива”, - повторила она. “Я слышал каждое его слово. Фух! Десять процентов из ста двадцати пяти...”
“Это твоя вина”, - с горечью сказал он. “Я плачу тебе восемьдесят долларов в неделю и ... черт возьми, как ты думаешь, что я думал...”
“У меня нет похотливых мыслей, - сладко сказала она ему, - я бы не знала”. Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку, и ямочка задрожала на ее левой щеке. “Тебя ждет клиент, помнишь?”
Шейн с отвращением фыркнул, подошел к закрытой двери, рывком распахнул ее и вошел.
Внутренний офис был просторным, с большими двойными окнами на восток. Стекла запотели от дождя, но яркий свет из нависающих труб поблескивал на свежих стенах и потолках. В центре старого ковра стоял большой дубовый письменный стол, а за ним вращающееся кресло. Один угол занимали два стальных шкафа для хранения документов, а перед письменным столом полукругом стояли три новых стула, обитых ярко-красной кожей.
Молодой человек в офицерской форме вскочил с центрального стула, когда Шейн вошел. Его светлые волосы были взъерошены, как будто он нервно теребил их пальцами. На его высоком лбу и вокруг рта пролегли морщинки напряжения или усталости. Его глаза казались тлеюще-голубыми в окружавших их темных впадинах. Он выпрямился и спросил: “Мистер Шейн?”
Шейн сделал три больших шага вперед, возвышаясь над худощавым офицером, и протянул руку. Рука, которую он сжал, была горячей и влажной. Шейн сказал: “Лейтенант Дринкли?”
“Да, сэр. Я только что закончил офицерскую подготовку в Майами-Бич. Я слышал о вас там, мистер Шейн. Именно по этой причине я пришел повидаться с вами сегодня утром ”. Его голос был тонким и пронзительным от эмоций. Он сжимал губы, когда не говорил, как будто боялся, что может закричать.
Шейн пододвинул один из красных стульев поближе к своему столу, направляясь к вращающемуся креслу. Он сказал: “Садись”, обошел стол и сел. Он изучал своего потенциального клиента сквозь полуприкрытые глаза, затем сказал: “Вы не могли слышать обо мне ничего хорошего в Майами”. Он выдвинул верхний правый ящик стола и достал бутылку коньяка и два бокала по шесть унций.
“Совсем наоборот”, - сказал Дринкли. “Я встретил там репортера, Тимоти Рурка. Он много рассказывал о вас”.
“О, Тим”. Суровое лицо Шейна расплылось в широкой улыбке. Он наполнил оба бокала наполовину коньяком и подтолкнул один через стол. “Мы выпьем за Тима, болвана”.
Дринкли не смотрел на стакан. Он облизал губы и не отрывал взгляда от лица Шейна. С отчаянной настойчивостью он сказал: “Я хочу, чтобы ты помог мне. Тимоти рассказал мне о некоторых ваших крупных делах - о гонорарах, которые вы берете. Я не могу... боюсь, я не могу...
“ Выпей, - перебил Шейн, - но не торопись. Тебе понадобится врач, а не детектив, если ты не возьмешь себя в руки. Я никогда не обсуждаю гонорар, пока не узнаю, в чем суть дела. То есть почти никогда, ” добавил он задумчиво. Он откинулся на спинку стула, поднял бокал и сказал: “Скоал”.
На мгновение лицо офицера просветлело. Он повторил: “Скоал. Мы с Катрин должны были использовать именно это слово сегодня - произносить тост за нашу свадьбу ”.
За его словами последовало крайнее уныние. Его рука дрожала, когда он поднес стакан к губам и пил, пока тот не опустел.
Шейн швырнул пачку сигарет через стол. “Закуривай. Через минуту будет пополнение, но эта штука девяностопробы”. Он потягивал из своего бокала, пока его клиент закуривал сигарету.
“Катрин является ... была моей невестой”, - начал лейтенант тихим голосом. Он прикусил нижнюю губу и быстро заморгал глазами, отчего на ресницах появилась влага. “Прошлой ночью она покончила с собой”.
В кабинете воцарилась тишина. Его слова лежали на столе между ними, отвратительные и ужасные.
Шейн медленно выдохнул, не отрывая взгляда от искаженного мукой лица лейтенанта. Он пробормотал: “Пора налить еще”, потянувшись за пустым стаканом.
“Сейчас со мной все в порядке”, - запротестовал Дринкли. “Я не большой любитель выпить”. Бренди, выпитое так поспешно, сделало его голос хриплым. “Это странно, - продолжил он, “ но, произнеся это вслух, я впервые делаю это реальным. Думаю, теперь я могу справиться с этим лучше. Катрин ушла ”. Он внезапно постарел, и его склоненная голова медленно покачивалась из стороны в сторону. “Я ходил как в тумане, жалея себя”.
Шейн тихо сказал: “Расскажи мне об этом, если хочешь”.
“Да. Вот почему я здесь. У меня всего семь дней отпуска, и мы планировали пожениться сегодня. Вот почему я не могу... ” Он замолчал, глубоко вздохнул и неуверенно улыбнулся Шейну. “ Но это не то, что ты хочешь знать, конечно.
Шейн ждал, потягивая из своего бокала, когда молодой человек задумчиво замолчит.
“Ее звали Кэтрин Мо”, - сказал он. “Норвежка. Я встретил ее шесть месяцев назад, когда служил здесь. Мы полюбили друг друга”. Он беспомощно развел руками и прошептал: “Наша любовь была прекрасной и чистой - как чудесная музыка. Как весенний день с солнечными лучами на клевере и легким ветерком в кронах деревьев. Это было похоже на ... о Боже!” - закончил он со стоном и закрыл лицо руками.
Шейн допил свой бокал. Его мрачные глаза смотрели на склоненную голову молодого человека.
Лейтенант Дринкли достал из кармана носовой платок и вытер глаза. Он выпрямился и откинул голову назад. С усилием контролируя свой голос, он продолжил: “Кэтрин работала горничной в богатом доме здесь, в Новом Орлеане. Она этого не стыдилась. Это была достойная работа, и к ней хорошо относились. Она усердно готовилась к экзамену на гражданство. Она сдала его около месяца назад и была так горда ”.
Шейн налил себе еще выпить и снова указал на стакан офицера. Дринкли сделал решительный отрицательный жест. Его глаза были чистыми и блестящими, светились светом, которому Шейн позавидовал, когда он продолжил свой рассказ:
“Мы регулярно переписывались. Я уверен, что она была вполне счастлива. В ее письмах никогда не было ничего - абсолютно ничего, указывающего на то, что что-то не так. Когда она не встретила меня на вокзале этим утром, я, конечно, был разочарован, но подумал, что она просто задержалась. Я подождал немного, а затем позвонил в резиденцию Ломакса. Вы можете представить себе мой шок, когда мне сказали, что Катрин была ... была мертва.”
Шейн нахмурился. “Резиденция Ломаксов?”
“Натан Ломакс, работодатель Кэтрин. У Кэтрин была комната на третьем этаже. У нее, экономки и еще одной горничной у каждой была своя комната. Они нашли Кэтрин этим утром - запертой в своей комнате. Газовая плита была включена, но не горела. Она не оставила записки - ни слова для меня. Ничего, - закончил он с глухим спокойствием крайнего отчаяния.
Шейн сидел, откинувшись на спинку своего вращающегося кресла, ссутулив плечи, угрюмо уставившись на пустой письменный стол. Лейтенант Дринкли встал, подошел к одному из окон и остановился, глядя наружу. Он резко повернулся и сказал: “Я знаю, что приходит вам в голову. Это естественно, но я клянусь вам, что Бог - мой судья, я не могу принять естественное объяснение, мистер Шейн. Я знал Катрин. Я знал ее разум и душу, и они оба были такими же девственными, как и ее тело. Ничто не может заставить меня поверить в обратное. Я не молод и не наивен. Вы должны мне поверить. Закончив говорить, он подошел к столу, ухватился за его край обеими руками и наклонился к детективу, в его глазах горел голубой огонь.
Шейн сказал: “Я тебе верю”. Он должен был это сказать.
“Тогда почему, мистер Шейн? Почему?”
“Ты не можешь быть уверен, что она не оставила тебе записку”.
“Но никакой записки найдено не было, а ее комнату тщательно обыскали”, - утверждал Дринкли. “Она знала, что я был в поезде из Майами. Она была в добром здравии, счастлива и молода, у нее было все, ради чего стоит жить. Никто в Ломакс Плейс - люди, которые видели ее каждый день, - не могут приписать ей какой-либо мотив для самоубийства ”.
“И они уверены, что это было самоубийство?” Спросил Шейн.
Офицер опустился в кресло и переплел тонкие пальцы. “Что еще это может быть? Она была заперта в своей комнате на третьем этаже, и другого входа не было. Ключ был внутри, и на ее теле не было никаких следов насилия.”
“Что ты хочешь, чтобы я сделал?”
“Узнай, почему она это сделала. Разве ты не понимаешь? Я терпеть не могу незнания. Я всегда буду думать, что это могло быть из-за того, что я сделал или сказал, но я знаю, что это было не так. Это было что-то другое - что-то за пределами нашей любви ”. Он немного посидел, уставившись на свои стиснутые руки, глубоко нахмурив брови, затем повернулся к Шейну и резко сказал: “У меня есть немного денег - денег, которые мы планировали потратить на наш медовый месяц. Это немного. Чуть больше тысячи долларов. ”
Шейн подвинул свой стул вперед и положил руки на стол. Он сказал: “Тим Рурк дал вам неверное представление обо мне, лейтенант. Он рассказал вам о крупных делах, в которых мне везло и я срубал кучу денег. Бизнес частного детектива состоит из маленьких дел, которые поддерживают кипение в котле. Дайте моему секретарю ваш местный и постоянный адрес и чек на пятьдесят долларов в качестве аванса. Если возникнут какие-либо другие расходы, я вышлю вам счет позже. ”
Дринкли встал, пальцами расчесал волосы, взял со стула кепку, надел ее и сказал: “Спасибо, сэр. Вы уверены, что этого будет достаточно?”
“Это мое обычное обвинение”. Шейн встал и положил руку на плечо офицера. “Позвоните мне сегодня днем, после того как я проведу кое-какую рутинную проверку. Возможно, мне захочется задать несколько вопросов.”
“Конечно, и еще раз спасибо”.
Шейн пожал своими широкими плечами. “Возможно, вы оказали мне услугу”.
Дринкли бросил на него быстрый вопросительный взгляд. Его тонкий рот приоткрылся от удивления, и он начал что-то говорить, но Шейн махнул рукой, отпуская его, и вернулся к своему креслу. Он выдвинул пустой ящик стола и шарил в нем, пока полицейский выходил и закрывал дверь.
Шейн хмурился, глядя на запотевшие окна, и нежно массировал мочку уха, когда на его столе зазвонил телефон.
Он поднял трубку и сказал: “Шейн слушает”.
“Это снова Тетон, о взаимной компенсации. Я связался по телефону с нашим нью-йоркским офисом и уполномочен действовать с вами на вашей основе ”.
“Десять процентов от номинальной стоимости полиса, если драгоценности будут возвращены в течение тридцати дней? Только мои фактические расходы, если возврат не будет произведен ”.
“Правильно”, - ответил мистер Титон.
“Я сейчас зайду к вам”, - отрывисто сказал Шейн. “Какой адрес?”
“Мы с тобой в одном здании. Десяти-четырехлетний подросток”.
Шейн сказал: “Достаточно хорошо”, - и повесил трубку.
В приемной его приветствовала лучезарная улыбка Люси Гамильтон. “Значит, пятьдесят долларов - это ваш обычный аванс?” она усмехнулась.
“Возможно, я задолжаю лейтенанту аванс до того, как все закончится”, - серьезно сказал Шейн.
Он взял свой мокрый плащ и перекинул его через руку, затем оперся бедром о низкие перила и хмуро посмотрел на нее.
“Почему молодая девушка совершает самоубийство накануне своего замужества с мужчиной, в которого она очень сильно влюблена?” требовательно спросил он.
Люси откинулась назад, и ее карие глаза расширились. “ Почему... дай мне подумать... ” Задумчивая морщинка прорезала ее гладкий лоб. “ Ну, если она ушла и ...
“Нет”. Шейн решительно покачал своей рыжей головой. “Я говорю о девушке, которая девственна разумом, душой и телом”.
Люси нахмурилась еще сильнее.
“Сколько лет этому образцу?”
“Ей было двадцать. Норвежка. Возможно, это все объясняет”.
“Возможно”, - с сомнением сказала Люси. “Я мало что знаю о норвежских девушках. Откуда ты знаешь...?”
“Ее жених только что сказал мне об этом, ” задумчиво вмешался Шейн, “ и почему-то я доверяю интуиции этого человека в этом вопросе. Если бы ты его слышала... То есть я поверил ему, когда он сказал, что его Кэтрин не из тех, кто обманывает его. ” Он сделал паузу, потер ладонью угловатую челюсть, затем продолжил: “ Но есть кое-что еще, Люси. Предположим, у нее был роман до того, как она встретила своего лейтенанта? Оставляют ли подобные вещи шрам в памяти девушки? Я думал, идея добрачного целомудрия появилась вместе с юбками-обручами.”
“Возможно, норвежцы сохранили этот причудливый старый обычай”, - торжественно предположила Люси.
“Мне придется взглянуть на это с другой стороны”, - сказал Шейн. “Если бы у Кэтрин Мо было тайное прошлое, ей, возможно, было бы стыдно выходить замуж за человека, которого она по-настоящему любила”, - и после минутного раздумья добавила: “но это разрушило бы другую совершенно хорошую теорию”.
Он нахлобучил промокшую шляпу на свои взъерошенные рыжие волосы и направился к лифту.
ГЛАВА ВТОРАЯ
“Мне кажется, - беспокоился мистер Титон, подписывая меморандум о сохранении Шейна в деле об ожерелье Ломакса, “ что десять процентов - непомерная плата, но мистер Маргилис в Нью-Йорке...”
“Знает, с какой стороны намазан маслом хлеб его компании”, - сухо закончил за него Шейн. Он промокнул подпись мистера Титона, аккуратно сложил бумагу и сунул ее во внутренний карман пиджака.
Они сидели в длинном приятном кабинете на десяти этажах над Мельпомен-стрит, недалеко от Сент-Чарльза. Мистер Титон был суетливым маленьким человеком с бледными, дальнозоркими глазами. Он носил очки на черной ленточке, прикрепленные к лацкану серого твидового костюма, и постоянно надевал их на нос, чтобы просмотреть документы, и снимал, чтобы поспорить с Шейном.
“Заплатить мне двенадцать с половиной тысяч, чтобы сэкономить сто двадцать пять, - неплохая сделка”, - категорично заявил Шейн. Он откинулся на спинку удобного кресла и закурил сигарету. “Теперь, когда обыденные детали улажены, дай мне информацию”.
“Конечно”. Мистер Титон повесил очки на лацкан пиджака и сложил руки на столе. “Ожерелье было украдено позавчера вечером”.
“Подожди минутку”, - перебил Шейн. “Во-первых, что насчет самого ожерелья”.
Мистер Титон вздохнул и снова надел очки, чтобы изучить разложенные перед ним данные. “Это было куплено около пяти лет назад у Леврика и Корбина, производителей ювелирных изделий здесь, в городе. Оно было изготовлено Ломаксом по специальному заказу для подарка его жене. Ожерелье было необычайно изысканным, в центре его был изумруд Горшки весом в двадцать пять карат. Наша оценка при страховании составила сто пятьдесят пять тысяч - на двадцать процентов больше, чем указано в полисе. ”
Шейн пронзительно присвистнул. “Сто пятьдесят тысяч за ожерелье - это не мелочь. У Ломакса, должно быть, было чем швыряться”.
“В то время он был на пенсии и конвертировал облигации в то, что считал хорошей инвестицией. И совершенно правильно. При нынешнем рынке драгоценных камней ожерелье легко принесло бы двести тысяч ”.
Шейн рассеянно кивнул и сказал: “Но не в том случае, если его нужно огородить, пока оно горячее. Разбитое на отдельные камни, оно принесет не более десятой части этого”.
“Совершенно верно”, - сказал мистер Титон, поправляя очки на лацкане пиджака. “Особенно потому, что камень Горшки слишком хорошо известен, чтобы позволить продать его целиком”.
“Таким образом, вор будет очень озабочен тем, чтобы избавиться от него”, - размышлял Шейн. “Как компания отнесется к тому, чтобы выкупить его обратно, если дело дойдет до худшего?”
Мистер Титон выглядел расстроенным. “Я думал, вас наняли как детектива, а не как посредника”.
Шейн похлопал по сложенной бумажке в кармане. “Мои десять процентов зависят от возмещения ущерба без потерь для вас. Если вам придется заплатить за это больше двенадцати с половиной тысяч, я проиграю. Как у Ломакса дела с финансами? резко спросил он.
“Полагаю, неплохо. У него хороший кредитный рейтинг. Его фирма активно занимается производством инструментов - делает гаджеты для подводных лодок ”.
“Но как насчет наличных? Есть ли шанс, что у него сейчас не хватает денег? Возможно, на расширение завода?”
“Я занимаюсь этим расследованием. К сегодняшнему вечеру у меня в руках должен быть полный отчет о его финансовом состоянии на эту дату ”.
“Достаточно хорошо. Теперь нарисуйте саму кражу”.
“Ожерелье хранилось вместе с другими ценностями в маленьком сейфе одобренной конструкции с комбинацией, известной только мистеру и миссис Ломакс. Позавчера ночью дом был ограблен, но никто не хватился ожерелья до сегодняшнего утра. И, кажется, есть правдоподобная причина. Фактически, две причины, по которым открытие не было сделано сразу. Во-первых, ожерелье должно было находиться в сейфе в спальне мистера Ломакса, а он был в комнате и читал в постели, когда услышал вора в гардеробной миссис Ломакс. Он встал и погнался за вором через холл и вниз по лестнице. Конечно, он знал, что к сейфу никто не прикасался. Во-вторых, миссис Ломакс до сегодняшнего утра не помнила, что не вернула ожерелье в сейф после того, как надела его.”
Шейн спросил: “Где была миссис Ломакс во время кражи со взломом?”
“Ее не было в городе, и она вернулась только вчера днем. Очевидно, ей не пришло в голову, что никто не проверил, и мы должны помнить, что мистер Ломакс находился в комнате с сейфом, в котором, как он предполагал, хранилось ожерелье.”