Аннотация: Что станешь делать ты, когда мучительная смерть каждого человека неминуема и близка, а мир просто пойдет дальше? (неоконченный)
Осторожнее с мечтами, они имеют свойство сбываться. Особенно мои.
Зал ресторана "Золотая Черепаха", место для очень богатых людей с очень хорошим вкусом. Даже с деньгами это заведение не для каждого. Еще год назад я и подумать не мог, что я когда-то буду сидеть здесь и пить "шабли" 1990 года. Знатоки уверены, что это был отличный год для вин. Я не могу сказать - тогда я был еще совсем кроха, мне было не до вина. На мне изысканный и неброский костюм от Brioni, на безымянном пальце правой руки страстно и изысканно сплетаются в кольце золото и хирургическая сталь. Часы Breguet Classique 5277 я тоже предпочитаю носить на правой руке - так привык... Волшебному моменту слегка мешает слабый трупный запах, вьевшийся во всё что есть вокруг. Семь миллиардов умерших оставляет после себя кое-что на память.
Я пишу это непонятно для кого. Впрочем, это забава не хуже любой другой. В брошенном салоне по изготовлению памятников я нашёл гравировальную машину и множество гранитных и мраморных плит. По мере написания воспоминаний на компьютере, я переношу тексты на камень. Этакие Скрижали. Думаю они переживут меня, а возможно и всё человечество. Однако это вполне занимает меня. Должно же у последнего человека на Земле быть какое-то хобби!
Всё началось в феврале, с невероятно тяжёлой болезни. Замотанные и безразличные врачи в местной поликлинике, особо не глядя, поставили мне диагноз ОРВИ и дали больничный. Чем я с радостью думал воспользоваться. Благо в феврале для эколога в "Водоканале" работы не много, тем более одного из трёх. Честно сказать, я планировал мотнуться в соседний город на концерт Manowar через три дня, как раз как болезнь пройдёт. Но через три дня я не отрывался на концерте, а лежал в реанимации 2-й городской больницы на искусственной вентиляции лёгких, причём без чёткого диагноза. Через два дня после этого я очнулся, а еще через день дышал уже сам. Врачи серьезно недоумевали и меня даже положили в карантин на неделю. Всё это время я был очень слаб, но ничего более серьезного не произошло и я пошёл на поправку. Потом был из карантина переведен обратно в общую палату. Врачи пожали плечами и с облегчением выдохнули. Мало ли какие странные вещи может вытворять организм? 3 марта я вышел из приемного отделения, впервые увидев над собой бледное небо ранней весны, а не оптимистично-розовые и от того абсолютно тошнотворные потолки больничной палаты.
Никакой весной в воздухе, конечно, не пахло. Вокруг лежал пыльный слежавшийся снег, усыпанный бычками и обертками, шуршали колёсами автомобили, размазывая по проезжей части грязь, куда-то спешили, уткнув лицо в землю, пешеходы. Я вдыхал грязный городской воздух и был невероятно доволен. Ты всегда начинаешь смотреть на мир лучше, когда побываешь в реанимации, на грани жизни и смерти, которую ты даже не заметил, потому что был без сознания.
Впереди был месяц больничного и возвращение к работе, с которой меня, к слову сказать, даже не уволили. Этот месяц мог бы пролететь быстро и счастливо, если бы как раз в конце марта не начался Мор. Да, сейчас это слово уже звучит привычно, обыденно. Было время когда его не было, когда мы говорили "эпидемия", "пандемия", "Великая Смерть" и "безнадега". Потом эмоции улеглись и последние оставшиеся, не сговариваясь, стали называть происходившее Мором.
Как обычно, первой пищей для Мора стали одинокие старики, которых никто толком и не вспоминал кроме работников Собеса. Собственно, даже похорон никто не видел, кроме немногочисленных друзей и родственников. Мы стали стыдиться похорон, прятать их подальше от соседских глаз чтобы не нарушать глянцевые иллюзии вечной молодости и не прослыть неудачниками. Что же говорить о брошенных нелюдимых стариканах, которых в последний путь порой провожали только врачи да могильщики?
Тревогу можно было бить уже тогда, но никому не было дела. Да, в статистике отобразится пик старческой смертности ну и что здесь такого? С другими-то ничего не происходит! Хотя не знаю, был бы толк от тревоги или уже нет. К моменту когда умерли первые жертвы Мора, он был уже везде и просто выжидал своего часа. Врачи потом говорили что инкубационный период Мора составлял немного меньше полугода. При заражении воздушно-капельным путём. Я думаю что у нас не было никакого шанса, только глупые надежды что Бог не позволит миру вымереть так стремительно и глупо. Но Бог был или глух или хотел очистить землю от разочаровавших его людишек. Началась Жатва.
В середине апреля все организации были закрыты на карантин, а врачи выбивались из сил, пытаясь спасти тысячи людей, с отказавшим дыханием. Сначала у тебя появлялся насморк и температура, потом дыхание становилось мучительно трудным и требующим постоянного сознательного контроля. Как будто бы отказывал продолговатый мозг. Люди просто начинали задыхаться как только засыпали. Ты мог продержаться какое-то время, но потом изнуренный мозг начинал выключать сознание и ты сразу же задыхался. Взрыв адреналина давал еще несколько часов бодрости, за которыми снова шло забытье и удушье. Новый взрыв гормонов и снова и снова, пока измученный организм просто не сдавался. Измученные люди просто умирали от удушья, в ужасе и бессилии.
Некоторые предпочитали не ждать жуткого момента и, почувствовав первое удушье, бросались из окон, вскрывали вены, стрелялись и пили таблетки. Иногда целые семьи, одев чистую одежду и включив телевизор как в Новый Год, кололи себе смертельные дозы наркоты или темазепама. Мы потом стали называть такие квартиры, наполненные нарядными мертвецами, "голубыми огоньками". Когда появился этот термин, мы уже не бледнели и не блевали при виде мёртвых детей в нарядных костюмчиках и платьицах. Человек привыкает ко всему, даже к мысли о полной безнадежности. Мы ходили по улицам, усеянным трупами, которые никто не пытался убирать. Звоня друзьям и знакомым, ты никогда не мог быть уверен, что они еще живы и что, зайдя в гости, ты не увидишь очередной "голубой огонек". Не меньше чем болезнь, нас рвала на куски безнадежность. Каждый из нас был заражен, каждый из нас был обречен.
Я не стану рассказывать как похоронил родителей и брата с женой и двухлетней племянницей. Я сам вводил им тиопентал в дозе, гарантирующей "наркоз на конце иглы" и быструю лёгкую смерть. Да, я всё понимаю про страдания, но вы когда-нибудь убивали своих мать и отца? А брата и племянницу-младенца? Нет? Вот и не говорите мне ничего. Если честно, я в тот момент думал не ввести ли оставшееся и себе. Это было бы быстро и легко, я вообще хорошо и небольно ставлю уколы.
Надо сказать что позже я так и сделал, но ошибся с дозой. Я очнулся между двух куч песка на кладбище, с воткнутыми в них убогими крестами. Всем что осталось от моей счастливой семьи. По тем временам это уже считалось чем-то вроде роскоши - большинство покойников просто гнило на улицах.
Я выглядел отвратительно - обмочившийся, облеванный и покрытый красными пятнами аллергии. Чувствовал я себя ничуть не лучше - у меня чудовищно болела голова, слова путались во рту как сумасшедшие совокупляющиеся змеи, перед глазами крутились крылья призрачных мельниц и перья глупых слов. Вероятно именно тогда я и сошёл с ума. Думаю это был самый лучший вариант, совершенно в стиле шекспировских трагедий. Я и леди Макбет.
Грязный, безумный и отвратительный, я бродил вокруг кладбища, ничем не отличаясь от сотен и тысяч таких же психов в каждом городе этого умирающего мира. Я что-то бессвязно кричал, угрожал, умолял, смеялся и проклинал Небо и весь этот мир. Мир отвечал мне молчанием и щебетанием птиц, безразличных к людским мучениям. Именно ненависть к птицам вновь пробудила мой разум. Ненависть, а не любовь - вот главная сила в этом мире, подумал я. Чего стоят все эти сочувствия, помощь, доброта и прощение в мире, гниющем заживо? В гниющих трупах живут только черви, только падальщики. Что доброго сделал мне мир и все люди? Да ничего! И я ничем не обязан никому. Раз мы все обречены - да здравствует Тьма, да здравствует разрушение и мрак! Я буду веселиться до последнего мига этого отвратительного мира и до моего последнего выдоха. А когда придет моя пора - умру весело, трахая или убивая кого-нибудь, настолько обдолбанный, что даже не замечу как отправлюсь в Преисподнюю!
Я действительно тогда был в полном, бесконечном отчаянии и помрачении рассудка. Но это действительно бодрило. Да и был я в своём безумии вовсе не одинок.
Хохоча от мысли, что сейчас меня приедет арестовывать полиция и кто-то из них начнёт задыхаться прямо при моем аресте, я швырял урны в витрину салона свадебной моды. Что значат какие-то витрины, когда мне надо переодеться. Не могу же я сдохнуть в этом проклятущем мире, не переодевшись в чистый костюм и не умывшись! Ну а если я уже сдох, то наплевать. И тем более мне надо быть приодетым - мертвецов всегда хоронят в костюмах! Это вызвало еще один взрыв хохота и я даже обессиленно присел на лавочку. Рядом со мной материализовался какой-то отвратительный тип.
- Чувак, ты офигел что ли витрины бить?
- А тебе какого х..я надо от меня? Мне костюм нужен. Не могу же я сдохнуть в этих облеванных тряпках?
- Дебил, а если полиция повинтит?
- Да х... я клал на них! Что они мне сделают? Отдадут под суд или на месте пристрелят? Ахахахаха! Из-за этой витрины я сдохну, не дожив до тридцати пяти? Е...ться!
Я опять повалился, чуть не надорвав живот от смеха. Неожиданно мой собеседник тоже заржал, показав гнилые зубы.
Мы умылись в бытовке, обрызгали себя одеклонами как из душа и надели самые дорогие из костюмов, которые нам подошли. Мой знакомый, которого звали Ваня, оказался не просто бывшим сидельцем, но и большим знатоком окрестных злачных мест. Уходя, он справил большую нужду прямо на кассовый аппарат.
- Всегда этих барыг ненавидел. Никогда бы мне в этом салоне не одеваться. Так пусть теперь жрут моё говно!
Не знаю почему, но в тот момент мне показалось что Ваня не то что неправ, а даже восстанавливает справедливость. В голове сами собой возникли строки: "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем. Мировой пожар в крови. Господи благослови!" Залихватски крича, мы валили витрины и добивали неразбитые стёкла. Никто не приехал нас останавливать.
- А давай, братан, моего знакомого барыгу подломим? У него, вроде, дури в доме было немеряно, курнём. Так-то теперь всем похер.
- Давай, Ваня! Мы с тобой Джейсон Борн и Джеймс Бонд, вышедшие на преступную тропу грабежа и насилия. И мы с тобой, Ваня, все равно скоро подохнем, так что давай отрываться по полной!
- Ты мне тут всякую муйню в уши не лей, я всё понимаю. Короче пошли бомбить барыгу!
- Пошли, Халк ты наш белобрысый.
Барыга нам не обрадовался. Вообще говоря он уже никому не был рад, потому что явно находился на Подскоке и готовил себе убойную дозу "хмурого", чтобы побыстрее покинуть этот негостеприимный мир. Дальше пятого Подскока еще никто не держался, а этот тип и вовсе не выглядел выносливым. Мы с Ваней избавили барыгу от греха самоубийства и избыточных запасов дури. Ваня, как многие "арестанты", был неравнодушен к "хмурому" и уже перетягивал руку жгутом. Я тоже думал, что попробовать мне уже не повредит, но не спешил. Хорошо яичко к божьему дню как говорится. Тем более у нас этого добра было полным-полно. С дымящейся "гильзой" "беломора", набитой отличным "планом", я задумчиво качал в руке монтировку, измазанную в крови и чем-то липком и желтоватом. Взгляд мой метнулся к небольшому металлическому шкафу в углу комнаты, с торчащими прямо из замка ключами. В шкафчике лежало что-то двухствольное и обрезанное, чёрно-резиновое в надписью "хауда". О, это же травматик! Никогда такого не держал в руках! Я совершено автоматически вертел в руках обрез.
Ваня уже находился в стране грёз и бессвязно тянул что-то вроде "эээ". Причем стоял на четвереньках в луже крови безвременно покинувшего нас барыги. Дорогие брюки и туфли хлюпали в кровавой луже, пластмассовый шприц торчал из руки как экзотическое украшение. Меня неожиданно одолела брезгливость. Я давно был готов сдохнуть и у меня не оставалось иллюзий, но я не хотел быть как скот. Или все же хотел?
А кстати, я слышал что под герычем наркоман не чувствует боли от пуль травмача. И мне смертельно захотелось попробовать в кого-нибудь выстрелить с обоих стволов. Жмурик, безусловно, отпадал, оставался только Ваня, который мог даже не почувствовать боли. Надо было пробовать. Нацелив оба ствола в тупо мычащую голову своего коллеги-грабителя, я картинно сказал: "Hasta la vista, baby!". И потянул спусковые крючки. В грохоте выстрелов потонуло Ванино мычание. Сам он резко ткнулся лицом в натекшую лужу крови, а вместо затылка у него возникло мессиво из крови и кусков чего-то белого, серого и желтого. Отлетевшая картечина, рикошетом прожужжала возле моей головы. Лужа крови резко начала расползаться.
Меня разобрал смех и я начал подпрыгивать, высоко задирая ноги и кричать на манер песни из фильма про Буратино:
- ПЕ-РЕ-ДЕЛ-КА! ПЕ-РЕ-ДЕЛ-КА! Ахахаха, обознатушки-пересратушки! Так обжабался, что не заметил как сдох! Прощай Ваня, мне будет без тебя ску-у-учно-о-о-о!
Бормоча "Безобразная Эльза, королева флирта, с банкой чистого спирта, лала-лалала-лала... Ведь мы живем лишь для того чтобы завтра сдохнуть", я шарился по барыжьей квартире, отправляя в красивую кожаную сумку Louis Vuitton множество разных пакетиков, заодно с патронами.
Если кто-то читает эти слова, он, наверняка, испытывает ненависть и отвращение к той твари, которой я был. Возможно и я сам, каким я был до Мора и пробуждения на могилах, хотел бы прикончить то, во что я тогда превратился. Сейчас я понимаю, что ничем другим я тогда стать и не мог. Отчаяние - первая ступень на пути превращения из человека в чудовище. Отчаяние было тем, что сопровождало нас в те дни на каждом шагу. И неудивительно, что одни из нас превратились в сумасшедших хищников, а другие - в не менее безумных и уродливых жертв. Мгновения мрака очень быстро срывают с нас тонкий налёт этики и милосердия, обнажая звериное нутро человека.
Следующие два или пять дней запомнились мне очень плохо. Я понемногу пробовал запасы покойного барыги, то взлетая на крыльях энергии, то погружаясь во мрак видений, где мир был призрачен, а мои пальцы, казалось, протыкали небо. В это время я звонил живым и мёртвым, то предлагая им разделить моё наслаждение в совершенно недвусмысленных словах, то насмехаясь над ними. И мне было не важно отвечает мне кто-то или нет. Думаю даже, я не всегда набирал номера и даже не всегда говорил вслух.
За феерию этих дней я заплатил тремя днями полного бессилия, слабости и боли. Когда больная голова слегка остыла, я втёр в десну один из понравившихся порошков и снова почувствовал себя свежим, полным сил и ждущим приключений. "Ужасно интересно, всё то что неизвестно! Всё то что неизвестно, ужасно интересно," - сипел я вполголоса. Пора было найти компанию получше покойного Вани. И, кажется, я знал где.
Бар "Флотилия" в центре города всегда был местом сборищ отвязного молодняка. Я и сам проводил там много времени, исступлении танцуя и выкрикивая слова из песен "ленинграда" и "агаты". Алкоголь там всегда тек рекой, драки и быстрый секс в туалете с вдребезги пьяной незнакомкой тоже были в порядке вещей. Как раз то, что мне было нужно - веселье, угар и отсутствие размышлений. Схватив сумку с барыгиными пакетиками, которые я так старательно исследовал, я подобрал обрез и ключи от позаимствованного у умершего соседа сверху свеженького кабриолета BMW M4. Костюм, в котором я пару раз засыпал, был уже помят, но сохранял дорогой вид. В общем я был чем-то похож на сумасшедшего денди, кутившего несколько дней подряд. Что было, в какой-то степени правдой. Хотя вряд ли в понятие "загула" входили грабеж и убийство. Чувствуя себя невыразимо привлекательным и бодрым (волшебный порошок был в избытке), я отправился во "Флотилию". Да, мы все сдохнем, но я вырву у жизни все удовольствия, какие успею! На улице стоял тёплый майский вечер.
В баре я встретил потерянно сидящих и уныло пьющих посетителей. Какого чёрта!
Подрулив к бармену Игорю, я завопил:
- Эй, а что за день скорби? Всё дохнет, а мы в унынии? С какого х..?
И, бросив на стол стопку денег, добытых у того же барыги, я закричал снова:
- Налей всем кто есть! Народ, подходи! Нехер страдать! Давайте бухать и веселиться! Я угощаю!
Несколько человек осторожно взяли стаканы. Как-то они медленно начинали, надо было ускоряться пока не пропало настроение.
- Игорь, у тебя есть кальяны?
- Да, большой и маленький.
- Сделай оба! Вот тебе вместо табака и всякой х..ни. И угости всех!
- Ты офигел что ли? Это же план! Нас тут всех нахер закроют!
- Да ты сам офигел! Ты что, боишься тюрьмы? Да мы же все через пару недель сдохнем! Даже до суда не дойдет. И бару твоему через пару недель п..ц придёт! И ты думаешь менты сейчас о чем-то кроме будущего "подскока" думать могут? Посмотри на меня - я уже неделю нюхаю кокс на улице и езжу на ворованном автомобиле в костюме из лично мной разграбленного магазина. Да всем по...й! Давай, делай кальяны! Если что - скажешь, что я тебе угрожал! Давай, пошёл! И потом дунешь с нами!
В воздухе разнесся знакомый запах тлеющей конопли пополам с потом и салом с тел его таджикских сборщиц. Тон разговоров изменился, Игорь врубил какую-то громкую и отвязную музыку. Население бара, почувствовав шанс забыться, начало уходить в отрыв. Послышался звон стекла, визги и хохот. Как будто там, снаружи не бушевала величайшая чума в истории человечества. А может быть именно из-за кромешного ужаса и безнадежности в нас начала просыпаться жажда удовольствий? Урвать последнее, пока не наступит твоя пора задыхаться во сне и умереть в ужасе, бессилии и муках? У нас не было завтрашнего дня, не было никакой надежды.
- Эй, девчонки! Хотите хороший сюрприз в самом конце этого долбанного мира? Смотрите, вот большой пакет "кадиллака"! Можно несколько дней тащиться с друзьями, а можно нахерачиться сразу и уйти, даже не заметив что умер от кайфа! Кто хочет его себе? Ты? А ты? И ты тоже? Ништяк!
Желающих закинуться было ожидаемо много. Скорее всего до Мора это были вполне приличные девушки, которые сотню раз бы отказались от такого палевного предложения. Но пришедшая смерть, которую каждый из нас видел не раз и которая ждала каждого из нас в ближайшие дни или недели, всё изменила.
- Вот, нюхните все чуток для бодрости! Да не стесняйся, тебя не ждёт старость! Я хочу увидеть как вы будете раздеваться! После каждого снятого предмета одежды надо чуток нюхнуть. Выиграет самая крутая! Игорёша, музыку! Начали!
Трое девчонок вышли вперед. Одна из них, невысокая шатенка, сразу же решила не тянуть резину, при первых же звуках музыки вытянув из-под юбки трусики и "стрельнув" ими куда-то в зал. Остальные пока разминались. Я поднес ей медную пепельницу со щепоткой белого порошка и она жадно её втянула, утробно хохотнув при этом:
- Я уже хочу потрахаться и главный приз
- Э, нет, детка! Сначала устрой нам шоу!
- Ну смотри!
Смотреть стоило, хотя, откровенно, шатенка не была главным зрелищем. Худая рыжая девчонка сорвала с себя блузку, под которой не было лифчика и сейчас расстегивала замок платья на пухленькой девушке, которая, извиваясь всем телом, тёрлась бёдрами о стоящий посреди зала пилон.
- Эгей, а вот и поддержка для наших артисток! Налетай! А вы, ребята, не стесняйтесь, идите к кальянам! У нас нет завтрашнего дня, давайте веселиться сегодня! Игорь, не жалей выпивки и иди к нам уже!
Шатенка уже снимала блузку, время от времени прогибаясь в спине и опиралась на стойку бара, приподнимая попу навстречу взглядам публики. Рыженькая, которую, вроде бы, звали Нина, расстегнула молнию джинсов и, приспустив её, двумя руками гладила открывшееся место. Пухленькая девчонка уже сняла лифчик, показав всем на удивление аккуратную и красивую грудь с маленькими чётко очерченными сосками, которую она сейчас сжимала и гладила, не переставая тереться пахом о пилон. Глаза её были полузакрыты, нижняя губа слегка закушена. Она явно пребывала в другом мире. Я поднес к её носику немного порошка на пальце, она вдохнула его и еще активнее заработала бёдрами.
Люди в зале тоже не были безучастны. На моих глазах один из парней начал мять и поднимать груди впереди сидящей девушки. Та не отводила взгляда от зрелища и, облизывая губы, водила себе руками по бедрам.
Шатенка, в чёрном лифчике и короткой юбке, провела рукой по моей спине:
- Где моя добавка?
Она кокетливо положила палец в рот.
- Вот, это твоё
Я протянул ей указательный палец, макнув его в пакет с порошком.
Она взяла его обеими руками, но понесла не к носу, а вниз.
- Я думаю можно будет попробовать его не носом. И я все еще хочу выиграть. И трахаться.
Мой палец прикоснулся к влаге между её ног и она втолкнула его глубже, внутрь. После чего пошевелила бёдрами.
Рыжуля, тем временем, одним движением спустила джинсы до колен вместе с трусиками и села на стул
- Эй, помогите мне кто-нибудь снять эти джинсы!
Предсказуемо помощников оказалось много. Несколько мужчин, расталкивая друг друга, потянули джинсы, разорвав их пополам. Рыжая сладострастно потянулась на стуле, пока несколько рук гладили её ягодицы и мяли маленькую, едва заметную грудь.
Но больше всех нас удивила пухленькая блондинка. Она внезапно отошла от пилона, одним глотком допила стоявшую на столе бутылку с виски и упала спиной на соседний столик. Повернув в руках пустую бутылку, она одним движением, с мокрым влажным звуком ввела в себя всё горлышко и закричала, не то от боли, не то от удовольствия. Стол тут же окружили все кто мог. Лихорадочно расстёгивая ремни, они подходили к ней чтобы быстро удовлетворить свою похоть. Впрочем не думаю чтобы пухлая блондиночка видела их или понимала что с ней происходит. Её глаза были закрыты, а на лице блуждала мечтательная и глупая улыбка. Кажется судьба приза была решена и я бросил увесистый пакет Игорю.
- Быстро отдай мне пакеты. Все!
К моей почке было приставлено что-то острое, кольнувшее сквозь одежду. Я обернул голову. На другом конце ножа была моя знакомая шатенка, одетая только в чулки с кокетливыми бантиками. Внезапно все происходящее показалось мне невероятно смешным. Горло мне начал раздирать совершенно идиотский, звенящий смех.
- А то ты меня убьешь? И я не сдохну от удушья? Ахаха! Давай, коли или режь, что ты там придумала?
- Ты не выглядишь несчастным, ублюдок! Думаю ты не хочешь сдохнуть. Быстро, гони мне все пакеты!
Я, истерически смеясь, развернулся и, поднеся к носу щепотку порошка, с шумом его втянул.
- А мне все равно подыхать. И тебе тоже. Но мне сейчас не больно. Давай, кончай меня.
- Сука! Как я вас ненавижу! Суки развратные! Блядские наркоманы! Мне нужна эта дурь!
Девчонку явно трясло.
- Ой-ой, какая ты у нас приличная девочка. Только смотри, на тебе почему-то нет розового платья с рюшами? С хера я должен отдавать тебе дурь, тем более всю? Ты наркоманка что ли?
- Мне надо! У меня Подскок. Я не хочу мучаться. Дай мне, дай... пожалуйста!
- Эй, а чего ж ты сразу не сказала. Я ж не изверг... Слушай, а давай продолжим твою игру?
- Что ты придумал, сука?
Нож слегка опустился, на лице девочки было отчаяние. А в голове у меня зародилась фантазия. Из тех, каких мы обычно стыдимся, но которые из века в век оживают во времена чумы и Мора. Как сейчас.
- Эгей, ребятки! У нас тут аттракцион, какой вы никогда не видели и не пробовали! Видите вот эту девчонку с ножом рядом со мной? У неё Подскок и она хочет умереть под кайфом. У нас на глазах. Хотите посмотреть? А хотите её трахнуть пока она будет умирать? Ну что, согласна на такой вариант? А пока, Игорь, отдай приз победительнице прошлого шоу и утешительный приз Нине. Если они смогут пошевелиться, конечно...
Шатенка, похоже, всерьез расценила мои слова. И слегка прикусила губу. Взгляд её, и до того не слишком чёткий от принятых зелий, остановился и остекленел. Я взвесил на ладони пакет "ясности", похоже смешанной с "чарли".
- Давай, красотка, последняя "бомба" и ты в мире вечного кайфа!
Дрожащей рукой, она схватила пакет и, свернув из салфетки что-то вроде кулька, высыпала туда едва ли не половину.
- Приготовь еще один, на крайний случай. А я полетела.
Сомнения на её лице сменились кривой улыбкой. В какой-то миг я почувствовал всю отвратительную неправильность момента и щемящую жалость. Но что значит вся эта сраная совесть и жалость на фоне смерти всего мира? И уродливые головы сомнений, получив хорошего пинка, вновь оставили меня одного в мире прожигания последних дней жизни.
Шатенка, чье имя я так никогда и не узнал, запила "бомбочку" шампанским и легла на стол, разведя ноги
- Ну давайте, ебите меня, вы же хотели экзотику!
Я почувствовал как меня наполняет жар и желание. Я наклонился над жертвой (а кто она была если не жертва), поведя правой рукой от виска к груди и сжал сосок. И положил левую руку на второй. Непонятно, то ли я сжал слишком сильно, то ли подействовала "бомба", но девушка внезапно дёрнулась, напряглась, её пульс ударил в мою кожу. И я потерял всякий контроль и буквально вбил закаменевшего себя в неё, ощущая её бешеный пульс. В этом не было ни капли любви или нежности. Наверное это даже не был секс. Это было чистое насилие и наслаждение страхом и близящейся неминуемой смертью. Я думаю что в этот момент я был безумен как никогда. Всё человеческое во мне растворилось в этих свирепых толчках когда она приоткрыла глаза, в которых уже начинало угасать то, что говорит нам что перед тобой кто-то живой и разумный. Её кожа пылала как адская печь, сердце, которое я по прежнему ощущал, билось с перебоями, а влага внутри почти иссохла. Последние толчки, пока я не излился в неё, были почти болезненными. И в этом было какое-то жуткое, тёмное наслаждение, осознание что это именно ты уничтожил человека ради своего удовольствия, а этот человек сам тебе подыгрывал. Я быстро отдвинулся, дав место другим желающим. Думаю большинству было все равно жива еще шатенка или нет. Надеюсь она ушла счастливой. Да, это можно было назвать отвратительным, но что значит немного мерзости между друзьями в мире, доживающем последние дни?
Тело шатенки мы выбросили на задний двор. Лицо её обвисло, в промежности кровь смешалась с дерьмом. Это было отвратительно. Вечером мы закрыли двери на засов, натащив еды из соседней кафешки. Дважды за ночь нас будили звуки удушья - Мор не оставил нас в покое даже здесь, в разгаре пира во время чумы.
Наутро мы нашли два трупа в общем зале, один из них, парень лет двадцати лежал, вывалив наружу синий язык и жутко выпучив глаза. Второй, явно постарше, лежал, странно изогнувшись лицом вниз. Когда мы подошли, чтобы выбросить его во двор, в компанию шатенки, мы наступили в лужу крови и нашли один из кухонных ножей воткнутым в грудь трупа. Это был весьма большой нож. Похоже парень нашёл способ уйти не дожидаясь Подскока.
Вяло поев, я блуждал по залу. Во рту наблюдался жуткий сушняк, руки слегка дрожали и состояние было паршивым. Бодрить себя зельями не хотелось. Налив в баре сок в пивную кружку, я сел на стойку и наблюдал за своими соседями. Вот Игорь, бармен, лежит рядом с рыжей Ниной, его брюки спущены, а свитер закатан, показывая тощую грудь со следами помады. Неплохо он устроен. А вот мне было уже скучно. Я раздумывал не найти ли мне девочку и не потрахать ли ее, но на фоне уже виденного такая простая забава мне казалась непозволительно банальной. В зале слегка пахло разложением, вероятно это был запах с улицы. Пожалуй пора было перебираться на новое место и искать себе новые забавы . Например, почему бы не стать правителем пока я жив? Никогда раньше не пробовал быть королем. А тут такая возможность, тем более ненадолго, точно не успеет надоесть.
- Эй, эпикурейцы сраные, подьем! У меня для вас божественое откровение!
Раздались недовольные стоны. И один голос даже послал меня нахер. А вот такое прощать было нельзя. Персона короля священна! И нужен был пример насилия. Выхватив из-за пазухи обрез, я подскочил к лениво валяющемуся нахалу. Оппа, да это же Игорь! Ну да ладно, мне уже не впервой. Обрез рванул мне руку, грохнув из одного ствола. Сразу после этого раздался тонкий, скулящий вой Игоря, которому я попал в живот.
- Этот человек святотатец! Я же сказал что у меня божественное откровение! Как можно быть глухим к Гласу Божьему!
Стадо моих случайных попутчиков явно находилось в шоке. Впрочем мне было откровенно плевать на то, что они могли бы на меня кинуться. Они - рабы, которым был нужен господин. Подняв руку с обрезом вверх, я возвысил голос почти до крика.
- Бог говорил со мной и сказал: "Днесь стали вы, рабы мои, последним столпом Иерусалима Небесного на земле грешной! Опустил я на землю десницу мою и собираю урожай. И нужны мне верные рабы на земле, что установят твердый порядок для всех, кто не отправился в житницу мою! Всякого из них я после смерти приветствую в граде Моем и усажу у престола своего. Кроме еретиков, что усомнятся в слове моем. Иди, Дьякон мой, и принеси людям Последний Завет!" И вот, братья мои, я стою перед вами как нагой младенец перед матерью и голосом моим говорит Бог! Готовы ли вы поступить по слову Его?
Момент был острый, вызвавший у меня отчетливое ощущение яркости жизни. Сейчас они могли или разорвать меня или принять безоговорочно. И то и другое было бы... захватывающе. Странным образом скулеж умирающего Игоря подчеркивал молчание толпы. И вот, сквозь ряды ко мне протолкался малознакомый амбал с туповатым лицом. Совершенно не зрелищно он сказал:
- Я буду служить Богу!
Второй вышла Нина и, хрипло хохотнув, запустила руку мне под лацкан пиджака. Одеться она, кстати, то ли забыла, то ли не захотела.
Два камушка как будто стронули лавину.
- Служить Воле Божьей!
- Я с тобой!
- Веди, Дьякон!
- Я за Бога!
Смех распирал меня изнутри. Абсолютно тупая разводка сработала на отлично. И дело не в моих лидерских талантах, дело в том, что привычный и уютный мир издыхал в конвульсиях. А собравшиеся были не в настроении просто устроить очередной "голубой огонёк". Они не верили что выживут, но хотели насладиться всем временем, что у них оставалось. Но они были растеряны и разобщены. А я обещал веселье и хотя бы призрачный смысл существования.
Лицо моё оставалось каменным и вдохновенно-пророческим. Отчего внутри было ещё смешнее. Чтобы не испортить все надо было отвлечься, срочно нужно было что-нибудь новенькое и нескучное. Какая-нибудь игра, способная занять меня и банду моих полоумных последователей. Может правда захват власти? Немножко власти и насилия над посторонними? Толику вандализма? Все выглядело вполне интересным.
- Мы должны взять в свои руки управление этим городом! Мирские власти все бросили и бежали, Дьявол победил их. Но мы, истинные Божьи Десницы на Земле должны взять на себя Ношу! Вы идете со мной прямо сейчас?
Пример Игоря, сменившего скулеж на тихие стоны, был крайне убедительным. Впрочем мы бы обошлись и без него - всех нас одолевал ужас, который мы пытались утопить в насилии, сексе и браваде.
- Эй, Дьякон! Тут рядом есть церковь, нам надо начать поход оттуда. Все Крестовые Походы начинались в церквях.
- Ты прав! Собираемся! И вооружитесь, вы же Воины Добра и Света, а не стадо тусовщиков!
Наша разношёрстная компания вывалилась на улицу и двинулась к Знаменской церкви.
Трупный запах, чем-то напоминающий об испорченной рыбе и корице, возле церкви был особенно силен. Прямо у паперти, где обычно клянчили денежку нищие, валялись обглоданные трупы. Как обычно собаки, друзья человека, подоспели первыми. Сразу за воротами мертвецов было не меньше. Смешно - эти люди искали спасения или только утешения? Спасать их было некому, а утешения стоило променять на удовольствия. Если ты все равно сдохнешь, то какой смысл проводить последние дни, часы и минуты в терзаниях и чувстве вины? Бог, если он существует, ненавидит людей. Раньше он просто посылал им подляны, а теперь наигрался и решил что пора уничтожать их жестоким и мучительным способом. Откинуться в момент наслаждения куда интереснее. Интересно, сколько людей пришло к тем же выводам?
Из открытых дверей нас как молотом ударило потоком вони разложения, запахом ладана и чего-то еще. Вероятно во дворе оказались те, кому не хватило места внутри. Кого-то сзади начало рвать. Обернувшись, я заорал:
- Кто посмеет блевануть в Божьем Доме, тот богохульник! И обрушится на него Длань Карающая! Если твой желудок слаб, спроси у Дьякона порошка!
Кстати идея была недурной. Запустив руку в сумку (опс, а сумка-то изрядно похудела), я достал пакет "чарли".
- Вдохните, Воины! Се есть плоть Божья! Она укрепит ваши желудки и вашу решимость дальше нести Ношу!
Чёрт, чёрт, чёрт, что за смешная хрень! Я нес откровенную чушь и намеревался продолжать дальше. Изображать пророка было невероятно забавно. Тем более что остальные мне явно подыгрывали. Вряд ли из-за искренней веры. Просто им было скучно и страшно. А может они так же как я уже сошли с ума. Кого они успели похоронить и сколько раз прокляли солнце на небе и поющих птиц перед тем как появиться во "Флотилии"? То количество ужаса и отчаяния, которое мы все уже увидели, наверняка сломало что-то в каждом из нас. Nobody dies virgin. Life fucks everyone, как говаривал Курт Кобейн.
Сам я тоже припал ноздрей к "животворящему источнику". После чего вонь и ужас вновь отошли куда-то назад. Может быть не стоит вообще "просыхать"?
Внутри была смесь заброшенного морга с картинной галереей. Я и забыл что все стены в старых церквях расписаны библейскими сюжетами. Пастухи и волхвы припадали к ногам святых, процессии с неба спускались к жителям городов и армиям. А на полу, ровно и аккуратно были сложены трупы разной свежести: одни с синими лицами и выпученными языками, другие уже "потекшие". Свет пробивался сквозь окна и пылинки танцевали в лучах, словно пытаясь отвлечь тебя от вони и ужаса. Впрочем мысли мои были отстраненными, чужими и каким-то ненастоящими. Меня охватило ощущение нереальности происходящего.
- Эй, лови еретика!
Что? Пока я погружался в мысли, мои верные подельники кого-то поймали. Это был невысокий тощий мужик абсолютно бомжовского вида, с сальными длинными волосами, жидкой бородёнкой, в которой, кажется, шевелились вши, и харей алкоголика. Ну вы знаете: черноватая кожа, грязные точки пор, фиолетовые синяки и одутловатость.
- Ты чего здесь делал? Тебя как зовут?
- Илья я, пришёл сюда за грехи людские молиться. Богомольцев, вон, устраиваю поудобнее. А то они жаловались что неудобно было.
- Каких богомольцев?
- Да вон же их, полная церковь! Стоят на коленях, молитвы читают. Святые люди.
Он обвёл руками зал. И правда, на полу явно были следы будто кто-то волочил гниющие трупы. Похоже у нас тут сумасшедший. Или святой человек. Но он, похоже, не стал бы к нам присоединяться, а, значит, должен был стать игрой.
Мои "крестоносцы" явно начинали скучать и поглядывали на Илью плотоядно. Мысли о насилии прямо-таки висели в воздухе.
Да, бомж Илья явно не годился ни на что кроме развлечения. Но отличие великих людей от обычных в том, что они мыслят нетривиально. Я упал на колени перед Ильей.
- Братья! Сам Сын Божий здесь, в этой церкви! Он пришёл чтобы искупить грехи рода человечского как две тысячи лет назад! Славьте его!
- Славься Сын Человеческий!
- Искупи!
- Спаси!
Энтузиазм моих соратников настолько велик, что я почти верю в то что он настоящий. Хотя нынче такие времена что отделить истерику от рисовки на публику весьма сложно. Бомж явно выглядел ошалевшим. И вот, я уже слышу правильные реплики от своих "Воинов Света":
- Взойди на крест за грехи наши!
- Прими мученичество ради спасения душ людских!
Сейчас главное не спугнуть жертву, а то это будет обычное тупое насилие. Лучше если жертва будет добровольцем. А тут я вижу немало зацепок.
- Славься, Сын Человеческий! Благословенно будь твоё Второе Пришествие! Дай поцелую я стопы твои, припаду к следам твоим! Скоро будешь ты судить нас, сидя одесную от Отца Небесного! Благословен будь ты, Сын девы! На тебя одного уповаем мы в час Жатвы! Спаси души наши!
Ребята мне уже подыгрывают, выкрикивая мольбы о спасении. Кажется до всех уже дошло в какую игру мы нынче играем. Нина и еще одна девчонка прижимаются к бомжу и что-то горячо шепчут ему. Думаю давно бродяга не видел таких ухоженных и привлекательных женщин. Вторая девчонка даже низко оттягивает вырез платья, призывая "взглянуть ей в сердце", хотя таким образом она скорее покажет бродяге сиськи. Бомж явно оторопел. Нагрузка на его невеликий разум явно чрезмерна. Кто-то уже втащил внутрь храма деревянный крест грубо вырванный с погоста.
- Я Сын Божий? Искупление рода людского на мне?
- Да! Да!
- Воистину это ты Сын Человеческий, ты Агнец!
- Мы сами только днесь как причащались плотью твоей и кровью твоей!
- Только ты в силах спасти!
- Уповаем на тебя!
Похоже клиент почти готов. Он и до Мора, скорее всего, был обычным слабоумным, побирающимся возле церкви, а тут свалившееся на него полностью выбило ту небольшую приспособленность к реальности, что ему вколотили друзья и близкие. Чем без стыда пользуемся мы, черви в трупе прежнего мира, пытающиеся напоследок урвать последние крохи. Мы знаем что мы обречены и мы просто развлекаемся.
- Почему, думаешь, Воля Божья привела тебя сюда, где стоит Тот Самый Крест, на котором в 5059 году от сотворения мира (я вообще не помню старый календарь и фантазирую по ходу) состоялась Искупительная жертва Христа! Только ты можешь спасти души рода человеческого, взойдя на него! Все мы тут этого не достойны!
"Воины Добра" рыдают и молят о спасении с разной степенью убедительности. Впрочем для простого юродивого, еще и увидевшего воочию Конец Света, о котором он столько слышал, это более чем убедительно.
- Я... это... если надо... Я иду.
Ну всё, наша компания наконец-то вошла в раж. Все просекли фишку и все подыгрывают минимум на "Тэффи", а может и на "оскар".
- Сла-а-а-авься Спаситель!
- Отче наш...
- Свя-а-тый боже, свя-а-атый крепкий...
Кто-то из наших (да здравствует инициатива) уже кричит:
- Пусть непорочные девы омоют Спасителя!
Ну а что, идея неплохая. А у кого-то может есть фантазии насчёт бомжей. Уж чего нам не стоит бояться, так это болезней. Подскок убьет нас куда быстрее. Дело уже в днях, а не в неделях, судя по скорости пандемии. Тем более бомж, похоже, даже не заразный.
"Непорочные девы" не смогут одеться в белые рубахи и монашеские рясы, так что большинство из них просто раздевается. Пример, как я и ожидал, подаёт Нина. Она явно не так давно "сушилась" и ложбинка по центру пресса у неё красиво сочетается с тоненькой полоской волос на лобке. Грудь слегка набухла, на скулах румянец. Она явно испытывает почти сексуальное наслаждение от готовящейся вечеринки. Эта будет моей. Думаю прямо здесь, на алтаре.
Девицы раздевают бомжа до исподнего. Он, кстати, даже не очень сильно изьеден болезнями - пара пятен аллергии или псориаза, синяки и грязь. Лицо у него совершенно ошалевшее, за что я бы его не винил - я бы и сам в далекие времена (много столетий, два месяца назад) офигел от такого. Остальные где-то нашли свечи и кадило и уже зажигают их. Я смотрю на Нину и девчонок и мне уже почти безразлична игра, которую мы затеяли с полоумным. Последние дни мне трудно сосредоточиться на чем-то одном надолго.
Чёрт, у нас нету гвоздей! Как обычно! Только ты соберешься совершить что-то крутое, как вмешиваются непредвиденные случайности. Сколько препятствий на пути гения!
- Эй, где гвозди! Спаситель должен быть прибит гвоздями!
- Откуда мы их взяли бы!
- Эй, смотрите, тут какая-то картинка где вместо гвоздей верёвки!
Эврика! Спасибо создателям библейских легенд и иконописцам за их любовь к подробностям казней! Верёвки у нас хватит не на одну такую забаву.
Крест уже лежит на полу, а ловкие руки деловито пропускают под ним веревки. "Непорочные девы" (и несколько крепких парней на подхвате) уже ведут "мессию" к нему. Пересиливая себя, я пытаюсь продолжить игру:
- Спаситель! Молви нам слово твоё! Ибо ждут его народы всех семи концов Земли!
Что за семь концов Земли? Что за хрень я говорю? Это просто импровизация на ходу, чудовищно глупая, но очень забавная. Бляха-муха, я уже сам слегка одурел от происходящего.
- Э... не... э... не убийте и э...
- Да, Учитель!
- Слава Илие-Спасителю!
- Алилуйя!
Переполненные энтуиазмом, возникшим от большой дозы волшебного порошка, ужаса, безнадежности и сумасшествия, мои "Воины Света" уже тащат бомжа к покрашенному в унылый зелёный цвет занозистому деревянному кресту. На нижней части которого до сих пор куски земли, а на верхней - помёт голубей. Откуда они взяли колючую проволоку, изображающую терновый венец мне неведомо. Но этот "венец" они уже натягивают ему на лоб, немилосердно разрывая кожу. Лицо бомжа по прежнему опухшее, невзрачное и отупевшее. Мне кажется он то ли не понимает что происходит, то ли впал в какой-то ступор. Кто-то наносит ему ножом неглубокие порезы, из которых по телу сочится кровь, прямо как на иконах здесь же в зале. Руки и ноги его уже туго притянуты к кресту. Видно как передавливаются сосуды. Все вместе мы поднимаем тяжеленный крест и привязываем его веревками к алтарю, который явно скрипит и пошатывается. Я кричу:
- Жертва принесена! Алилуйя!
И уже, не в силах терпеть, оборачиваюсь и хватаю Нину. В глазах её хищное выражение, на обнаженном теле то ли капельки пота, то ли вода. Она покусывает губы, её руки уже под моей рубашкой. Я впиваюсь в её губы и перевожу ладони с лопаток на каменно-твёрдые соски. Она стонет и шевелит бёдрами, потираясь об меня. Я разворачивю её, толкая вперед на что-то вроде удачно подвернувшейся кафедры. За спиной моей висит бомж, только что распятый нами на кресте, а я уже рву в сторону ремень брюк. Первый же толчок вызывает у меня и у Нины стон наслаждения. Чёрт, я ж Дьякон, надо сказать что-то по случаю. Я то ли рычу, то ли реву:
- Почтите Жертву! Совершайте приношения как делаю я!
Дальше мир слегка размывается. Я борюсь с нестерпимым желанием ускориться и быстрее излить мучающее меня наслаждение в женщину передо мной. Я не стану первым в этом зале кто кончит. Нет, подергайся подо мной, сучка. Намеренно медленно двигаюсь вперед и назад и скоро Нина сама начинает ёрзать мне навстречу. Терпеть всё труднее и труднее. В какой-то момент я всё же перехожу грань и понимая что остались считанные секунды, начинаю бешено двигаться, вбиваясь и выходя почти до конца. В церквях прекрасная акустика и наш общий вопль сливается и порождает другие вопли наслаждения. Среди вони и гниющих трупов, на фоне распятого бомжа три десятка мужчин и женщин танцевали танец удовольствия в умирающем мире, наполненном ужасами. Которые мы сами творили каждый день.
Ещё несколько минут и всё закончилось. Нынешний мир - не место для долгих нежных ласк и уютных разговоров под одеялом. Кто-то уже смеется и скручивает самокрутку. По залу плывет тряпочный запах, причудливо смешиваясь с гнилой вонью, постельным запахом и воображаемым, но всепроникающим духом безнадёжности.
- эй, у нас тут один Воин откинулся! Прямо на бабе! Вы гляньте, прикол! Легко и счастливо ушёл!
- Ленка, а тебе ништяк что он прямо в тебе сдох?
- Тебя вштырило или как?
- Прикинь, ты побыла некрофилкой!
- Лучше чем с бутылкой?
Ленка - это та самая пухлая блондиночка, звезда вчерашнего шоу. Вид у неё, правда, не очень, как будто она до сих пор где-то в облаках витает. Сдаётся мне тут у кого-то крыша поехала полностью.
- Эй, что вы делаете! Так нельзя! Это грех!
Что-о? Оборачиваюсь назад. Уже обвиснув на веревках, бомж говорит спёртым голосом. Во время казни на кресте грудная клетка под собственным весом здорво сжимается, сильно затрудняя дыхание. Атлетичные воины Спартака выдерживали по нескольку дней, но тут-то не гладиатор, даже не нормальный здоровый человек. Завтра тут будет ещё один труп, просто более экзотичный чем остальные. Если Подскок не подкрадется быстрее.
- Славься Илия-Спаситель!
- Аллилуйя!
- Возрадуемся!
Казалось бомж уже не доставит нам никакого развлечения, но вот. Мы вволю можем поёрничать и насладиться страхом жалкого человечишки, до которого начинает доходить что он скоро умрёт. Давешняя помощница Нины расстёгивает платье, стягивает декольте вниз так, что становится видна грудь и, покачивая ею, мурлычет:
- Спаси-и-итель, посмотри, это для тебя.
Кто-то кричит:
- Эй, а давайте ка еще немного восславим Спасителя? Ну, у кого силы есть.
Слышится хохот, звуки шлёпающих рук. Руки моей рыжей фурии стягивают брюки вниз, сама она приседает передо мной и касается языком. В какой-то момент я перестаю ощущать своё тело и не понимаю что происходит. Я падаю на пол и Нина седлает меня с влажным липким звуком. Я чувствую тугую влажность у неё внутри, но более всего - упругость ягодиц и твёрдость лобковой косточки, вжимающейся в меня с каждым движением. Её небольшая грудь от наклона вперед превращается в два заострённых конуса, которые я сминаю дрожащими пальцами. Мир превращается в движение и нарастающее свирепое удовольствие. Хрупкий миг наслаждения наваливается на меня и стремительно утекает вместе с последними толчками мышц. Нина валится на меня сверху с утробным смешком. И вдруг мне становится бесшабашно смешно. Из-под её тела я кричу:
- Эй, никто новый не откинулся пока мы трахались?
Раздаётся смех, с какими-то истерическими нотками.
- Нет, зато Ленка за прошлый раз отыгралась. Она "пятерку" сделала! Вон, уделала пятерых парней до нестояния!
Неожиданно я почувствовал желание убраться из этого вонючего места. Подняв вверх обрез, выстрелил. Хлопок выстрела и визг отлетевших куда-то картечин, взбодрили и я заорал:
- Эй, хватит валяться! Нам пора идти в Святой Поход, вы не забыли? Сначала подломим кабак чтобы чуток пожрать, а потом за дело!
- Веди, мы готовы!
Всё пришло в движение, зал заполнился суетой. Хотя как сказать суетой... Обжабанные порошками и пресыщенные яркими впечатлениями и сексом люди не бывают особо шустрыми. Но они шевелились, а большего и не надо. И тут снова вмешался наш "спаситель", про которого все уже забыли.
- Эй, снимите меня отсюда!
Я вновь развернулся и засмеялся. Бомж слабо забился на веревках, еще сильнее перетягивая себе сосуды на руках и ногах.
- Эй нет, дружок! Ты же принес себя в жертву за грехи людские! А когда жертва - это надо умереть. Нынче ничего понарошку не бывает! Алилуйя, Агенц Божий, ты тут и умрёшь.
Ощущением ужаса и собственной власти в тот миг я упивался без конца. В тот миг я ощущал всю красоту и великолепие своей жизни в последние дни дохнущей Вселенной Человека. Кальпа подходила к концу, а я доживал в своё удовольствие. Удовольствие без этических границ и без чувства вины, насилие и власть пьянили почище порошка из моей сумки.
- А ведь там в книжке рядом Иисусом ещё двое!
- Эй, ты доброволец?
В зале очевидно пробегает холодок страха. Всё же мы ещё не до конца умерли и сошли с ума. Это, кстати, очень плохо, потому что может совсем испортить вечеринку. Да и рано повторять показательные казни своих, пример Игоря пока достаточен. Я нахожу неплохое решение.
- Говорю вам именем Божьим! Мы должны найти и покарать грешников, ибо рядом с Сыном Божьим было два преступника! А ведь мы Рабы Божьи и его Жнецы! И должно нам взыскать (блин, что за чушь я несу?) из стада Господнего заблудших овец! Пусть отправятся вместе с Ильёй, сыном божьим в Царство Небесное и там служат ему! Короче пошли искать грешников, дети мои!
О, вот я и опустился до охоты на людей. Ну, что ты скажешь в ответ на это, старый дохлый бог из Церкви, который убил меня и мой мир? Мы тут тебе подогнали "божьего человека", а может и ещё парочку притащим. Я, конечно, понимаю, что ты человеческими жертвоприношениями уже объелся. Но может этот кусочек тебе поперек горла встанет?
Кто-то набрал из карманов трупов ключей от машин. Кажется у нас вечеринка "угадай машину" на ближайшей стоянке.
Мои Воины Света на удивление мало собачатся из-за машин - пафосный лексусовский внедорожник не вызывает зависти и жадности у тех, кому достаётся невзрачный "хундай". Мы, похоже, миновали стадию социальных статусов. У нас вообще мало что осталось кроме этого сумасшедшего нечестивого праздника дурмана, насилия и грубого секса. Под какую-то хрень, кажется из репертуара Горшка, безжалостно цепляя стоящие машины, столбы и ограды, наш колонна нестройно выкатывается на улицу и сразу же едет против направления движения. Мы ищем поводов для драки и насилия.