|
(к 60-тилетию Константина Васильева)
Говорят, гений всегда знает свою судьбу. Это правда. Говорят, что им редко выпадает долгая жизнь. Это заблуждение. Тридцать четыре года Константина Васильева взорвались безвременьем, уводящим в многовековую историю славян, норманнов, эллинов, индоариев...
Последняя картина Константина Васильева. Перед нами жрец. Святитель седого древнего славянского язычества. Потому он сед. Потому сед заснеженный русский лес, которому не видно конца и края, он сливается с седым северным небом, с которым сливается белоснежная шуба жреца. Седина переходит в свет. В абсолютную чистоту. В чистоту, доходящую до самоотречения, самосожжения. У ног волхва горит свиток. Свиток с именем "Константин Великоросс", написанным древней замысловатой кириллицей -- это псевдоним художника. Жрец -- это сам Васильев, несущий нам свет из глубины времен, в его правой руке свеча с ровным, поднимающимся вверх пламенем -- белым, чистым пламенем вечности, в отличие от красного пламени догорающего свитка -- огня человеческой жизни. Свеча как бы выхватывает из непостижимой глубины лицо. Лик! Мудрые голубые глаза, над которыми не властна старость, смотрят вперед. Они предвидят грядущее и помнят прошлое. Они стремятся увидеть там, на горизонте восходящее солнце -- свет Истины. Левая рука жреца сжимает плеть. Но она облачена в белую рукавицу, в отличие от правой, держащей свечу. Ибо плеть -- суд истории, неумолимый приговор времени должен быть выше человеческого, объективен, потому даже рука жреца не может вершить его, прикоснуться к плети. Как на древних египетских саркофагах, переживших несколько тысяч лет, левая рука Фараона держит плеть, символизирующую беспристрастный суд Осириса, где сердце умершего сравнивается на весах с легчайшим пером -- символом абсолютной Истины. А вот и она -- легкость и динамичность распростертых крыльев белогрудого Филина, сидящего на левой руке, как бы объединяясь этим и с Плетью и со Светом. Сова -- древнейший символ мудрости, почти во всех мифологических традициях мира она обозначает сокровенное знание. В отличие от пристального взгляда Жреца желтый глаз Филина смотрит в никуда, -- ибо это -- всевидящее око.
Но сова -- еще и символ смерти -- всмотритесь в картину, -- Филин делает взмах крыльями, он готовится взлететь. Взлететь в сторону рассвета, унося душу мудрого Жреца, обретшего абсолютную Истину.
Когда в 1942 году мать художника убегала от немецкого авианалета, завернув в одеяльце грудного ребенка -- Константина, перед ними упала, пробив кирпичную дорожку, немецкая фугаска с надписью на старонемецкой готике, той самой, которой писал свои труды столь любимый художником Вагнер. Бомба не взорвалась, -- Смерть только отметила будущего гения своей тенью, предсказав финал неотвратимый и трагический. Но родная сестра Смерти -- Вечность даровала Васильеву свое всевидящее око, возможность видеть сквозь века, тот самый горящий и огромный глаз Филина.
Но смерть взяла свое, как старая неразорвавшаяся бомба того самого 42-го года, 29 октября 1976-го она воплотилось в грохот колес тяжелого тепловоза... Но только у ординарных людей жизнь -- всего лишь черта между двумя датами на надгробной плите. У Константина Васильева между ними были тысячелетия...
Из смерти, из пламени самосожжения растет молодой дубок, который станет многовековым дубом-богатырем, деревом у славян священным, символизирующим Род, продолжение жизни, ради которой можно пожертвовать собой.
Константин Алексеевич Васильев родился третьего сентября 1942года в оккупированном Майкопе. Его отец -- Алексей Васильев ушел в партизанский отряд и узнал о рождении ребенка, когда ему уже исполнилось полгода -- после освобождения города, так как разведчица из партизанского отряда, пришедшая к Клавдии Парменовне -- матери Константина, чтобы спросить, кто у нее родился, дабы принести весточку отцу о судьбе его жены и ребенка, на обратном пути была схвачена немцами и расстреляна. После войны семья Васильевых переехала в Краснодар, а затем -- в Казань. В 1946 году у Кости появилась сестренка -- Валентина. Константин очень тяжело перенес перемену климата и долго болел во время суровой и долгой казанской зимы. Врачи советовали отправить ребенка за город, поближе к лесу. В 1949 году семья переехала в поселок Васильево в 25 километрах от Казани. Это было живописное место, где маленькая речка Сумка впадает в затон Волги, а с другой стороны в великую реку приносит свои воды Свияга, вдоль берегов которой на много километров раскинулся густой русский лес. Там и познакомился маленький Костя с богатством и великолепием среднерусской природы. Его отец был заядлым рыболовом и охотником и часто брал с собой маленького Константина. Будущий великий художник вобрал в себя, впитал всю красоту и богатство русской природы, отразив впоследствии ее на своих полотнах.
Рисовать Костя начал еще в раннем детстве, в детском саду, предпочитая, в отличие от других мальчиков, не машинки и танки, а обыкновенный простой карандаш и лист бумаги. В те нелегкие времена даже цветные карандаши были большой редкостью. Но, заметив тягу ребенка к рисованию, родители, продав пайку хлеба, купили ему набор. Для маленького Кости это было настоящее счастье. Уже в семь лет он точно скопировал карандашами картину Васнецова "Три богатыря". Сохранилось несколько его копий известных картин и самостоятельных зарисовок семи-, десяти летнего возраста, поражающих мастерством изображения. В поселке не было школ со специальным художественным уклоном, потому родители собрали его рисунки и отправили в Москву в художественную школу при институте имени Сурикова. Костю сразу же приняли в престижный московский интернат.
В огромном и непривычном городе Костя стал постоянным посетителям Третьяковской галереи и Пушкинского музея. Он буквально месяцами разглядывал картины известных мастеров, изучая технику, постигая тайны живописи. Но увлечение работами импрессионистов и неординарный и широкий творческий поиск Константина привели к конфликту с преподавателями, требовавшими строгого академического стиля. Васильев переводится в Казанское художественное училище. Константин заканчивает художественное училище с красным дипломом, много экспериментируя в этот период, пробует себя в экспрессионизме, сюрреализме. Использует эффект "разбитого зеркала" -- рисуя реалистический эскиз разбивает изображение на треугольники и воспроизводит это на полотне. Сохранилось немало очень интересных и своеобразных работ этого периода.
Но, наверное, апологеты современного российского художественного авангарда, утверждая, что: "Нет ничего проще, чем рисовать, похожие на фотографии "смазливые картинки", говорят это из зависти, будучи сами не в силах реально воспроизвести на полотне действительность, не просто фотографически точную, но и чувственную, живую. Так, сам Константин разочаровался в своих опытах и вернулся к реалистической манере. Вернулся? Недаром говорят, что авангард -- это то, что после становится классикой, -- Константин Васильев создал свой неповторимый стиль реалистического символизма -- академический и авангардный одновременно. Его всегда привлекали мифопоэтические сюжеты русских былин и античных мифологических традиций, и только его уникальный творческий метод мог не просто запечатлеть на холсте замершее мгновенье, но, напротив, передать динамику, поэтику, философию, некую квинтэссенциональную глубинную суть "преданий древности глубокой". Художника привлекает древнейший славянский эпос, равно как и эпос норманнов, Васильев знакомится с операми Вагнера, либретто для которых писал сам композитор. Появляются циклы "вагнеровских" работ. Еще с раннего периода своего творчества Константин Васильев писал под определенную музыку, все время, проигрывая одну и ту же тему во время создания картины, он идет дальше, он "рисует музыку", сначала абстрактно, а потом и в свойственной ему символично-реалистической манере -- так появляются "поющие" картины на музыку Вагнера, Шостаковича. Васильев знакомится с принципом античного "золотого сечения", его эскизы становятся похожи на технические чертежи, а картины приобретают еще больший объем и динамику. Огонь и свет пишет люминесцентной краской. Экспериментирует и совершенствует себя, создавая все более и более идеальные полотна, как и должен настоящий художник, не останавливаться на достигнутом, а идти и идти к недостижимому совершенству. В норманнском эпосе его привлекает чувственность, динамика и героика, символичность аллегорических персонажей, олицетворяющих добро и зло, но сама судьба предназначила ему воспеть Русь, как не мог никто до него, фантасмагорический знак -- семилетний мальчик точно копирует "Трех богатырей" Васнецова.
Творческое наследие Константина Васильева составляет более четырехсот работ -- среди них графика портреты, пейзажи, циклы, посвященные древнеиндийскому и норманнскому эпосу, греческой мифологии, произведениям Достоевского, но самая значительная и важная его часть -- цикл картин, посвященных русскому эпосу и истории.
Поражает некий кинематографический эффект картин -- видим ли мы былинный сюжет или "Плач Ярославны" из "Слова о полку Игореве", мы видим динамику, развитие событий, слышим огненное дыхание змия и треск ломающихся копий Пересвета и Челубея.
Но самый глубинный смысл русского цикла Васильева -- мысль о четырех ипостасях России. Первая -- это русский герой, персонифицированный богатырь -- человек из плоти и крови, тем не менее, способный в одиночку спасти Русь от сил окаянных. Таков его Добрыня Никитич -- на картине "Бой со Змеем" уже и кольчуга раскалена докрасна огненным дыханием нежити, но меч неотвратимо занесен -- это праведный бой, праведный -- значит ведущий к победе. Его богатырь добр и щедр -- таков Илья Муромец, излюбленный персонаж Васильева, на картине "Илья Муромец и голь кабацкая", богатырь, после славной победы, потчует народ хмельным медом из шелома богатырского, такого, что, кажется, хватит на всех -- отчетливо просматривается параллель с Евангельским преданием, тем более, применительно ко времени очень молодого христианства на Руси. Его богатырь самоотвержен до самоотречения, до готовности погибнуть за Родину, как гибнет, убивая Челубея, Пересвет (картина "Поединок").
Вторая ипостась -- это русский дух -- бессмертный, непобедимый, древний, языческий. Персонификация его у Васильева, как и в русских былинах сосредоточена на Вольге, которого поздние пересказчики также назовут богатырем. Но, в отличие от богатырей, часто сражающихся втроем, иногда и вместе с русской дружиной -- Вольга всегда побеждает врагов один, притом, часто сверхъестественными способами, -- ибо русский дух -- самодостаточен, выступая в качестве героя, он может сокрушить любую силу. В отличие от богатырей-христиан, Вольга, их современник, сражающийся за Русь в одно с ними время, но только в одиночку, несет в себе черты древнеславянского язычества: его оружие -- огненный меч, он может превращаться в сокола, волка, барана, рыбу -- как и изобразил на картине "Огненный меч" этого персонажа Константин Васильев -- в окружении принимаемых им ипостасей.
Прослеживается и более древняя связь -- огненный меч, способность перевоплощаться в сокола и рыбу -- атрибуты древнеегипетского бога Гора. Русский дух уходит корнями в непостижимую древность -- он непобедим -- всмотритесь в глаза Вольги с картины Васильева -- вам захочется отвести взгляд -- это добрая, но всепобеждающая воля.
|
|
Поразительно сходство черт лица этого мифологического персонажа на картине "Огненный меч" с чертами лица русского солдата на картине "Прощанье славянки". Тот же волевой подбородок, скулы, неподвижные, как у статуи, сверхчеловеческий взгляд -- солдат идет только за победой, но ведь из под древнерусского шлема и советской каски на нас глядят одни и те же глаза -- вот он -- бессмертный и неистребимый, пронесенный сквозь столетия, русский дух! Опять же, картина поет! Звуки марша запечатлены в ритмичном шаге солдат, в ветре, развевающем волосы русской женщины, в кружении темных туч на небе, меж которыми виден просвет -- надежда, вера, будто бы оттуда и доносятся звуки марша.
Третья ипостась -- земля русская -- Русь. Она представлена Святогором -- гигантом, сыном языческого Свентовита, позднее, как и Вольга, отнесенный к богатырям. Он представляется горой самому Илье Муромцу, пытающемуся его разбудить, но разбудить его может только враг, разбудить, чтобы погибнуть от его силы. Вот как оценивает глубину проникновения художника в древнеславянскую культуру историк-славист академик Б.А. Рыбаков: "В несколько условной манере художника нашли отражение древнерусские живописные традиции. Отсюда не только богатство так называемого мира Васильева -- сказочности и поэтичности его образов, но и их общепонятность, народность. Васильев покоряет гармонией своего собственного художественного прочтения русских былин, мифов Древней Греции. Щедрая декоративность и символика картин художника не заслоняют от зрителя воспитательной направленности искусства. Мир Васильева насыщен живыми понятиями высокого патриотизма, готовностью к самопожертвованию, чести и достоинства человека, его безграничной доброты и великодушия". И последняя, пожалуй, самая главная ипостась -- русский народ. Образ Микулы Селяниновича ставится в былинах выше Вольги и даже Святогора -- символа Руси, сына верховного языческого бога. "Вольга и Микула" -- картина с мастерской символизацией. Горизонт очень закруглен -- перед нами вся Русь. Сверхчеловек -- Вольга на своем волшебном коне едва по пояс простому русскому пахарю с его мускулистыми руками.
Вольга показан со спины -- ибо не он главный персонаж картины, а русский народ -- владелец русской земли и носитель русского духа. Соха выворачивает громадные глыбы чернозема, голубое небо розовеет рассветными лучами -- это значит, что на Руси мир, но если что -- Микула станет могучим защитником земли русской, объединив в себе три предыдущие ипостаси.
В своем роде Васильев уникален, как художник, сумевший выразить в творчестве Русскую идею во всей ее полноте. Но признание... Он был знаком с Ильей Глазуновым -- художником величайшего таланта и трагической судьбы, именно Глазунов вдохновил Васильева на цикл картин "Русь былинная", специально для создания серии репродукций. Это был первый, но единственный крупный успех Васильева при жизни. Но ныне здравствующий Глазунов все-таки успел дожить до заслуженной славы... К Васильеву слава пришла только после его смерти.
Константин Васильев погиб в день окончания его первой выставки. Закончив свое последнее и самое значительное полотно "Человек с филином". После завершения картины Васильев сказал матери: "Теперь я знаю, как надо писать". Вероятно, он постиг слишком многое для смертного. А через несколько дней мудрый Филин унес к Солнцу его усталую душу.
|