Шишкин Лев : другие произведения.

  

   Л е в    Ш И Ш К И Н

  

  

М А Р Ь Я Н А

  

  

  

  

  

  Когда моя двоюродная сестра, Наталка, попросила меня стать свидетелем на ее свадьбе, я поначалу ответил вежливым, но категорическим отказом: не люблю выступать в роли официального лица, когда все на тебя глазеют и судачат по поводу всякого твоего поступка. Кроме того любые церемонии всегда нагоняли на меня тоску. Куда как приятнее беззаботно веселиться на свадьбе, пользуясь полной свободой и безответственностью рядового гостя.

   - Но ты еще не видел дружки жениха - заметила, лукаво сощурив глазки, двоюродная сестренка. - Дашь окончательный ответ, когда я тебя с ней познакомлю, договорились?

   И мягко так положила руку мне на плечо.

   Куда тут деться, когда невеста просит. Я сделал кислое лицо и спросил со вздохом:

   - Оно того стоит?

   - Ты о Марьяне? Чудная девушка. Уверена, ты будешь от нее в восторге. Все парни от нее без ума. Умеет она вскружить голову, этого у нее не отнять.

   - И ты так хладнокровно отдаешь меня на съедение этой людоедке?

   - Ой, не смеши меня. Ты и сам тот еще кобель. И потом, я тебя не сватаю, просто обещаю, что рядом с Марьяной ты не заскучаешь.

   "Ну и ладно", - подумал я, а вслух спросил:

   - И давно ты с ней знакома?

   - Дай подумать, - сестренка приложила тонкий пальчик к поджатым пучком губам и закатила глазки, потом, видимо вспомнив, нацелила на меня острый ноготок и сообщила: - Месяца четыре. Нас познакомил Андрюша.

   Чтобы было понятно, Андрюша - это бывший Наталкин парень, теперь возведенный в ранг жениха.

   - Ты сказала, что Марьяна кружит головы всем парням подряд. Как же она обошла Андрюху? Ты не ревнуешь?

   - Представь, нисколечки. Они знакомы с детства и отношения у них чисто дружеские. И потом, Андрюша влюблен только в меня и ни на кого больше не заглядывается.

   - Уверена?

   - Что не заглядывается? Да. И не зли меня.

   - Нет, что отношения у них чисто дружеские? Как-то не верю я в дружбу между парнем и девушкой. Наверняка между ними что-то раньше было.

   - Ты точно задумал меня рассердить. Давай, проваливай! И завтра чтобы без опозданий! Марьяна приезжает только сегодня вечером, так что завтра перед ЗАГСом я вас и познакомлю...

   Не могу сказать, что провел бессонную ночь в ожидании встречи с давней знакомой Андрея, но некоторая интрига во всем этом явно присутствовала, а потому, направляясь на другой день к Наталкиному дому, где в это время ее должны были уже наряжать невестой, я ощущал в душе трепет охотника, напавшего на след зверя.

   Наше знакомство состоялось на фоне царящей в квартире суматохи, снующих туда-сюда родственников и прыскающих по любому поводу от смеха подружек невесты. Гремела музыка, оповещая соседей о грядущем торжестве, шелестели оберточные целлофаны, пахло цветами.

   - Это мой двоюродный братишка Аркадий, - представила меня Марьяне Наталка. - А это Марьяна, та самая девушка, о которой я тебе вчера говорила, - обратилась она ко мне. - Поболтайте, пока мой наряд будут доводить до ума. Только не вздумайте никуда улизнуть, без вас меня не распишут.

   И одарив нас на прощанье насмешливым взглядом, Наталка отошла, шурша фалдами белого платья.

   - Привет, - сказала Марьяна просто, протягивая руку для пожатия. - Рада знакомству.

   - Я тоже.

   Рука у нее была изящная, ухоженная, с аккуратно подпиленными и окрашенными в ярко-красный цвет ноготками. Средний палец украшало довольно массивное кольцо со странным рисунком - что-то вроде полураскрытых губ, из которых пристально смотрел глаз.

   - Какой любопытный перстенек. Интересно, что значит этот символ? Ты случайно не занимаешься оккультизмом? - улыбнулся я, удерживая руку Марьяны после пожатия и заглядывая прямо в глаза.

   Не уверен, что то, что произошло в следующее мгновение, в действительности имело место, а не почудилось мне по причине моментального помутнения рассудка. Дело в том, что встретившись со взглядом Марьяны, я ощутил словно бы удар током. Резкая боль пронзила мой позвоночник от копчика до затылка, будто позвонки, все до единого, нанизали на раскаленную проволоку; боль сковала на миг все мое существо, заставив вздрогнуть и вытянуться. Сознание затуманилось, комната поплыла. И единственное, что я запомнил в эти секунды, была ужасная, пылающая бездна, поселившаяся в хищно расширенных зрачках Марьяны.

   Наваждение длилось лишь миг. Я тряхнул головой и надавил пальцами на глазные яблоки, а потом, часто моргая, попытался восстановить резкость зрения.

   - Что-то случилось? Тебе не плохо? - услышал я участливый и взволнованный голос Марьяны.

   Мне никогда раньше не бывало плохо, я не терял сознание, у меня не кололо сердце. То, что произошло сейчас, было так странно, так неожиданно и так непривычно, что я на миг растерялся. Но Марьяну я поспешил успокоить:

   - Не обращай внимания, все в порядке. Сейчас пройдет.

   - Ой, давай ты лучше присядешь?

   С опаской я поднял на нее глаза. Но ни боль, ни видение не повторились. Девушка выглядела вполне обыкновенно.

   - Не нужно. Наталка меня предупреждала, что ты кружишь головы всем парням. Теперь я ей верю, потому что у меня голова правда закружилась.

   Марьяна весело рассмеялась:

   - Если шутишь, значит с тобой точно все в порядке.

   Как вам описать, что это была за девушка? Невысокая, но поразительно стройная, она обладала грацией кошки. Матово-черные волосы собраны на затылке в причудливую прическу, но две пряди опускались с висков к подбородку, как бы подчеркивая удлиненный овал лица, казавшегося особенно бледным из-за контраста с цветом волос. У нее был прямой острый носик и аккуратные, чуть припухшие губы, подкрашенные ярко красной помадой. Слабый изгиб тонких, приподнятых бровей придавал бы невинности взгляду, если бы не ее глаза - большие и томные, которые откровенно излучали похоть.

   Оторваться от этих глаз казалось невозможным. Всякому, кто в них заглянул хотя бы раз, хотелось погрузиться в их глубину до самого дна, чтобы утонуть и раствориться в той бездне наслаждений, которые они обещали вкупе с этим восхитительным телом, облаченным в вечернее платье красного бархата с отливом.

   Платье облегало фигурку девушки, подчеркивая ее тонкую талию. Глубокий вырез разделял торчащие пирамидками груди, которые, свободные от лифчика, соблазнительно колыхались и подпрыгивали при каждом движении девушки.

   Такова была Марьяна. Если бы я верил в сверхъестественное, я бы сказал, что в ее красоте было что-то дьявольское, демоническое. Потому что именно такой по моим представлениям должна выглядеть прекрасная демоница, явившаяся в наш мир прямиком из ада.

   Глядя на Марьяну, у меня возникло чувство, будто невидимая рука ухватила в кулак мои внутренности и тянет их куда-то вниз, вызывая сладостную истому во всех конечностях. Необходимость расстаться с девушкой даже на минуту, отойти в сторонку на десяток шагов вызывало во мне жуткое внутреннее сопротивление, которое я с трудом мог перебороть. Я не находил себе места, если не был подле нее и наоборот, все мое существо ликовало, когда я снова оказывался рядом.

   Я подивился происходящему и к тому времени, когда после ЗАГСа новобрачные и вся свадьба переместились в ресторан, где продолжили справлять торжество, пришел к неутешительному для себя выводу, что, похоже, без памяти влюбился.

   Естественно, во время церемонии в ЗАГСе и вообще все то время, пока я находился рядом с Марьяной, я много и без удержу болтал, стараясь произвести на нее впечатление. Нес всякую чушь, о которой теперь и не упомню. Марьяна же была более сдержана и постоянно озиралась по сторонам, точно кого-то выискивала глазами. Мне это не очень нравилось, и я прямо ее об этом спросил, но получил в ответ: "Тебе показалось". Что ж, ладно.

   Потом нас разделили. Жених с невестой по обычаю сидели на возвышении в самом центре длинного стола, за которым полагалось находиться только свидетелям новобрачных, их родителям и прочим близким родственникам. Остальные гости разместились за столиками в зале.

   Место Марьяны было по правую руку от жениха, я же в нетерпении ерзал на стуле по левую руку от невесты. В нетерпении, потому что переговариваться через головы молодых, пытаясь к тому же перекричать то и дело взрывающийся музыкальными композициями оркестр, было совершенно неудобно, и я ждал того благодатного времени, когда насытившиеся и охмелевшие гости перейдут к танцам, а свадьба потечет в привычное русло, когда уже никто не обращает внимания на то, кто и за каким столиком сидит, кто с кем танцует или тайком тискается в укромном уголке.

   Когда это время пришло, я с ликованием пригласил Марьяну на первый танец, прижал ее покрепче к груди, осторожно и нежно гладил руками спину, шептал на ухо всякие приятности, что как будто находило в ней благосклонный отклик. Как же я был удивлен, кода после пятого танца она отвела меня в сторонку и, сжав цепкими пальчиками мое плечо, строго сказала:

   - Послушай, Аркадий, мы с тобой, конечно, свидетели на этой свадьбе, но это не значит, что тебе поручили приглядывать за мной. Не подумай ничего такого, с тобой интересно и мы еще потанцуем вместе, обещаю. Ладно? А теперь я хочу потанцевать с кем-нибудь другим. Угу?

   И ушла, оставив меня в полном недоумении.

   Что я сделал не так?

   Почесав пятерней в затылке и вспомнив, как Марьяна рыскала глазами в толпе веселящихся гостей, я пришел к выводу, что на свадьбе присутствует ее тайный кавалер, и решил выяснить, кто он.

   Действительно, вскоре такой парень обрисовался. Худощавый, несколько долговязый, он почти на две головы был выше Марьяны. Что она в нем нашла? Держась в сторонке, я с ревностью наблюдал, как Марьяна, раз за разом сама раскручивала его на танец. Не вытерпев, после очередного танца я отозвал долговязого в сторонку и пригласил выйти со мной на улицу, чтобы кое в чем разобраться. Он не струсил и пошел следом, наверное, рассчитывая на свое преимущество в росте.

   На парковке, чуть в стороне от парадного входа в ресторан, где освещение почти отсутствовало, я высказал ему суть моих претензий, возможно, в несколько грубоватой форме:

   - ...и чтобы больше не смел протягивать грабли к моей девушке, урод! - что-то в роде того.

   А как иначе, если жердя сразу требовалось поставить на место?

   В ответ парень меня послал, тут мы и сцепились.

   Правда, разняли нас почти сразу. Как оказалось, наш уход не остался незамеченным, из дверей ресторана высыпали гости, среди которых было несколько крепких мужиков, и впереди всех - Марьяна в красном платье с отливом.

   Нас растащили в разные стороны, а потом порознь быстренько увели обратно в ресторан, пока какой-нибудь доброхот не вызвал полицию. Замечу, к тому времени у меня уже сочилась кровь из губы, а у долговязика алая струйка протянулась от носа к подбородку.

   Между прочим, Марьяна уходила, держа моего противника под руку, и на меня даже не оглянулась, что еще сильнее разбередило душевную рану, ноющую в моей груди.

   "Все равно я не позволю, чтобы у вас сегодня что-нибудь срослось", - зло пообещал я себе и принялся тайком за ними следить.

   Незримой тенью я всюду следовал за ними. Когда они танцевали, я танцевал поблизости, когда направлялись в сторону уборных, неприметно протискивался сквозь гостей позади. Так мне удалось подслушать обрывок их разговора. Должно быть, они обжимались за углом в коридоре по дороге в туалет. Я сумел подобраться совсем близко.

   - А хочешь, поедем ко мне на дачу? Это совсем недалеко за городом, - предлагала долговязому Марьяна, и интонации в ее голосе звучали столь соблазнительно, что перед моим мысленным взором сразу всплыли ее бесстыже-похотливые глаза.

   - С тобой хоть на край света, - невнятно мямлил долговязый.

   - Ну, так может, прямо сейчас? - переспросила Марьяна. - Гости уже начинают разъезжаться.

   Вместо ответа я расслышал отвратительные чавкающие звуки - похоже, они там бесстыдно сосались, переплетаясь языками. Я поспешил в зал, чтобы, возвращаясь, они не напоролись на меня.

   Со свадьбы они уходили по отдельности. Сначала незаметно выскользнул в двери долговязый. Через некоторое время, извинившись перед новобрачными и пожелав им на прощанье счастья, удалилась Марьяна.

   Я вышел следом почти сразу, ничего не сказав Наталке и ее молодому супругу. Учитывая, что все вокруг танцевали в плотной толпе - совсем как на дискотеке, - выгоняя алкоголь через пот, думаю, на меня никто не обратил внимания.

   А затем машина с шорохом несла меня по пустынному шоссе.

   Быстро кончился город с его назойливой галогеновой рекламой, темными силуэтами сонных многоэтажек и однообразно мелькающими уличными фонарями на подобострастно изогнувшихся столбах. Теперь дорога пролегала через угрюмый хвойный лес. Безмолвными истуканами казались обступившие шоссе с обеих сторон громадные ели, угрожающе растопырившие мохнатые лапы. Заостренные верхушки елей серебрились в пепельном свете надкусанной с одного бока луны, то и дело скрывающейся в неистово несущихся по небу, рваных тучах, обещавших нагнать грозу.

   Было душно. Пот крупными каплями скатывался по лбу, застилая глаза. Даже воздух, врывающийся в салон через открытое окно, был удушливо горяч.

   Но я не замечал ничего. Ничего, кроме красных габаритных огней идущей впереди машины, которую преследовал, отпустив вперед на значительное расстояние.

   Лес кончился внезапно. Залитый неоновым лунным светом перед глазами как на ладони предстал дачный поселок, рассыпавшийся аккуратными коттеджами по склонам неглубокой лощины. Дорога в этом месте делала петлю. Я остановился, погасил фары и вышел из машины, чтобы проследить, к какому из домов подъедет Марьяна со своим ухажером.

   Два световых конуса, петляя и подпрыгивая по неровной дороге, уперлись в ворота ограды одного из коттеджей. Коттедж стоял на отшибе поселка, относительно недалеко от того места, где я остановил машину: нас разделяло лишь поле, засеянное пшеницей.

   Недолго думая, я пешком двинулся к коттеджу через поле, бросив машину у обочины.

   Что гнало меня вперед? Зависть? Ревность? Чего я добивался? Как и чему хотел помешать? Вломиться? Учинить скандал? Испортить настроение? Кажется, я был хорошо поддатый и не вполне отдавал отчет в своих действиях. Мною двигал порыв - похоть и обида, помноженные на алкоголь, и я шел, то и дело спотыкаясь, рассекая море пшеничных колосьев, доходивших порой до пояса, подобно военному кораблю, взявшему боевой курс.

   У горизонта сверкнуло. Внезапный порыв ветра набросился на плодовые деревья дачных участков, норовя пригнуть их кроны чуть не до самой земли. Зашумел, задвигался хвойный лес за моей спиной. Всколыхнулось и заволновалось пшеничное море, угрожающе шипя. Сразу посвежело, запахло дождем и озоном. Несколько крупных капель ударили в меня, сорвавшись с темных небес.

   Проклиная непогоду и сгустившийся мрак, я упрямо продвигался вперед, нацелившись на светящиеся окна коттеджа. И тут совсем рядом, с сухим треском разрывая воздух, полыхнула раскаленная добела огненная дуга, раскроив небо надвое, и грянул гром, оглушительный настолько, что просто вдавил меня в панически мечущуюся в разные стороны ниву: я споткнулся и распластался на земле, чувствуя, как подмял под себя колосья.

   "Е бэ тэ!" - выругался я. Хорошо, что молния не шарахнула точно в меня. Оставаться в грозу на открытом пространстве очень опасно, это было хорошо мне известно. Поэтому, с минуту пролежав без движенья, тяжело дыша врывшимся в горячую почву носом, я затем осторожно привстал на четвереньки, желая только проверить, далеко ли еще до коттеджа.

   Новая яркая вспышка молнии резанула глаза. В ее ослепляющем свете я успел заметь странно выглядевший, будто вытянувшийся кверху и накренившийся вперед двухэтажный коттедж, окруженный каменной оградой, буквально в полусотне метров от меня. Нас разделяли дорога и край пшеничного поля. Вот только поле уже не было пшеничным. Скорее оно напоминало арену какой-то древней битвы, будучи усеянное впившимися в землю стрелами с мохнатым оперением. Каждая стрела - будто колосок с крупным налившимся колосом. Но самое страшное - рядом, буквально в одном метре от меня, из земли выглядывало бледное, совсем белое, смеющееся, и оттого еще более жуткое человеческое лицо.

   - Хи-хи-хи, - ясно расслышал я в ушах сквозь раскат грома издевательский смех.

   Ощутив, как волосы встали у меня дыбом, я резко отпрянул и повалился на спину, а потом, усердно отталкиваясь ногами и руками, быстро отполз назад на безопасное расстояние.

   Молния погасла и упала кромешная тьма. Отпечатавшаяся в моем мозгу картина показалась мне настолько нереальной, что пошарив трясущейся рукой, я достал из кармана брюк зажигалку, чтобы скорей удостовериться в том, что все мне только привиделось. В мою зажигалку был встроен диодный фонарик, которым я и поспешил воспользоваться, в панике направляя узкий синий луч туда и сюда.

   Пшеница... Повсюду вокруг меня колыхалась пшеница, примятая лишь в том месте, где я валялся на ней. Никаких стрел, никакого оскалившегося в ухмылке лица.

   Опять сверкнула молния, на этот раз в стороне. Гроза уходила краем неба, так и не пролившись дождем. Ветер стих, но воздух остался свеж. В другой стороне неба вновь ненадолго в сияющей лакуне проглянула ущербная луна, словно желая проверить, как обстоят мои дела. И вот тогда я заметил "лицо": идиотская клоунская маска валялась между колосьев, неведомо кем брошенная тут. Подобравшись к ней на четвереньках, я поднял и осветил ее лучом фонарика, а после с ненавистью отшвырнул в сторону. Потом поднялся на ноги, машинально стряхнул пыль с одежды и зашагал к воротам ограды.

   Рыжие всполохи еще мелькали изредка на востоке, но на западе черно-синее небо почти окончательно расчистилось, и на нем, окруженная матовым ореолом, царила луна, с любопытством следившая за каждым моим шагом.

   Не без труда я перебрался через ограду, воспользовавшись неровностями декоративной кладки каменного забора. В тот же миг, едва мои ноги коснулись земли, стая крикливых ворон с шумом сорвалась с крыши и принялась кружить над коттеджем. Большой цепной пес лениво вылез и, малость поскулив, спрятался обратно в просторную конуру в глубине двора, оставив свою тень на стене безмолвно выть не то на ворон, не то на луну.

   Я не стал лезть на рожон, пытаясь проникнуть в дом через парадные двери, охраняемые псом, а тихонько обошел здание в надежде наткнуться на открытые окна. Мне повезло и того больше: с обратной стороны коттеджа обнаружилась незапертая задняя дверь, ведущая из дома к маленькому бассейну и в сад, и я в нее вошел.

   Я не собирался скрывать своего присутствия, объяснять, как и почему здесь оказался. Я желал поскандалить и потому с порога закричал:

   - Марья-а-на-а! Ты где, цыпа? Это Аркадий. Я пришел к тебе в гости, встречай! Где же ты? Марьяша!

   Я предвидел, что с усыпанного сияющей лунной пылью двора сразу попаду в липкую темноту вестибюля или каких-нибудь других комнат нижнего этажа, так как во всем коттедже светились только два верхних окна со стороны фасада, но мне представлялось, что найти лестницу даже впотьмах не составит большого труда, тем более что у меня был фонарик.

   Именно что был! Пошарив в карманах, я его там не обнаружил - должно быть обронил еще в поле или когда перелезал через ограду.

   Неприятное открытие. Я снова выругался. Мрак, окруживший меня, оказался слишком уж плотным. Я не видел ни зги, продвигался, выставив руки прямо перед собой, и ощущал каждым волоском на теле, как тьма или нечто враждебное, что притаилось в ней, подступает все ближе, берет в тесное кольцо, обнимает за плечи, дышит в затылок, сдавливает грудь.

   Э-хе-хе, да это никак мой страх! Темнота с детства меня пугала. Но нет, я не дам страху овладеть собой, решил я и в тот же миг почувствовал, как чьи-то скользкие пальцы с острыми ноготками мягко провели по моей щеке.

   От неожиданности я дернулся, бестолково замахал руками, наступил на что-то, потерял равновесие и с возгласом: "Что за хрень!" - упал, уронив на пол нечто, что с сухим треском разбилось, рассыпавшись на осколки.

   Я лежал без движения. Набат, бившийся в груди, постепенно утих, дыхание выровнялось. С пола я увидел лестницу в конце длинного коридора, о существовании которого даже не догадывался. Тусклое сияние, проникнув в дом через узкое оконце, пушистым облачком лежало на фигурных перилах. Вид лестницы придал мне уверенности.

   - Ага, вот она где... Сейчас я вам обоим задам! - мрачно пообещал я Марьяне и ее ухажеру, трусливо затаившимся в верхних комнатах.

   Но только я встал, чтобы двинуться к лестнице, как четко расслышал у самого уха: "Пришел... Я не звала его... Значит, сам... это хорошо... Иди ко мне... Оставь его... пусть он уйдет... Я хочу его... Уходи, убирайся!.. Поднимайся наверх!.. Смелее!.. Прочь, беги!.. Как смеешь?!.." Мерзкие шепотки, они лезли в уши, словно назойливые мухи. Заслонив уши ладонями, чтобы не слышать их, я стал пробираться к лестнице через темный коридор, увешанный не то картинами, не то большими фотографиями.

   Не могу описать, что в точности было на них изображено, но, что я понял сразу, картины были живыми. Краем глаза я увидел, как например, на одной возник силуэт человека. Словно заметив меня, он высунул из картины голову и руку с фонарем. Коридор слабо осветился, и я обернулся на источник света, но увидел лишь фигуру, нарисованную на холсте. Люминесцентная лампа под потолком еще раз слабо моргнула и окончательно погасла.

   Я тронулся дальше, но когда оглянулся на человека с фонарем, его в картине уже не было! Я вернулся, осмотрел эту картину и две смежные, но человека не было ни на одной. И так со всеми. То в той промелькнет бледный силуэт, то из другой высунется голова или костлявая рука. Но когда смотришь на них прямо, они вклеиваются обратно в картины и застывают. А после исчезают, будто их никогда и не бывало.

   Я уже ломал голову над тем, куда я попал. Все было слишком странно. Я желал только скорее достигнуть лестницы и подняться на второй этаж, чтобы увидеть Марьяну. Она-то точно была живым человеком, я держал ее за руку, я прижимал к груди ее податливое, гибкое тело. Я был в ней уверен. Я уже почти забыл о долговязом и о том, зачем сюда явился. Встретившись с Марьяной, я бы вздохнул с облегчением и спросил про картины.

   Достигнув нижних ступеней лестницы, я взлетел по ней, лишь однажды оступившись и слегка ушибив коленку.

   И вновь оказался в темной комнате, над дальней дверью из которой высветилась фиолетовая фосфоресцирующая надпись: "Тебе сюда".

   Я не стал задумываться над тем, опасно ли следовать указанию. Пьяному море по колено. В любом случае, я зашел слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Я тупо вошел в дверь...

   Поперву яркий свет люстры меня ослепил.

   Я встал в дверном проеме, как бык с налившимися кровью глазами, не понимающий, чего от него хотят на бойне.

   Затем я увидел Марьяну.

   Она сидела на кровати с альковом, прикрывая наготу своим красным платьем с отливом, которое прижимала к груди изысканной формы руками.

   Окно было зашторено полупрозрачным бардовым тюлем. Напротив кровати висела огромная картина в золоченой раме, занимая всю стену, от пола и до потока. Большой цифровой телевизор в углу чернел погасшим ЛСД экраном. Накидки на креслах смяты, кто-то недавно в них сидел. Но широкая двуспальная кровать пустовала: помимо пристроившейся на самом краешке Марьяны, в ней никого не было.

   - И куда ты его спрятала? - усмехнулся я.

   - Кого? Аркадий, как ты вообще здесь оказался?

   Я опустился на корточки, прижавшись спиной к дверному косяку.

   Пожал плечами.

   - Проследил.

   - Если ты немедленно не уберешься, я вызову полицию.

   Голос у Марьяны был холодный и ровный, но нисколько не испуганный. Она не боялась.

   - Валяй, - сказал я небрежно.

   Марьяна помолчала.

   - Тебе все равно надо быстрее отсюда уходить.

   - А долговязику твоему не надо? Где он, кстати?

   - Не понимаю, о ком ты.

   - Прилипала, с которым ты танцевала всю ночь.

   - Тебе показалось.

   - Да видел я, как вы вместе укатили.

   Марьяна чуть подумала.

   - Я его только подвезла. Он остался в городе.

   Я презрительно скривил губы.

   - Как же, слышал я, как ты его заманивала на дачу. Подслушал. Скажешь, нет?

   - Он мне внезапно разонравился. Руки распускал. Вот я и высадила его еще в городе.

   - Врешь, - отмахнулся я.

   - Не веришь? Тогда обыщи дом! Только сначала отвернись, я оденусь.

   Блефует или нет?

   Я поднялся на ноги и повернулся к ней спиной.

   Взору моему предстала картина. Я даже отошел на пару шагов назад, чтобы лучше ее обозреть.

   В центре картины была изображена женщина в красном вечернем платье с отливом, в точности как у Марьяны. Я даже подумал, что это она сама. Женщина стояла спиной к зрителям, лица не было видно. Только какие-то неуловимые детали подсказывали мне, что это все-таки не Марьяна. Картина выглядела сюрреалистически зловещей. Стаи демонов, порождения темного мира, окружали женщину. Одни, еще не потерявшие человеческое обличье, истекали кровью и слизью, от некоторых оставались лишь обрубки тел или даже корчившиеся от ужаса и боли головы, а другие, безглазые, а порой и безголовые слизни с торчащими хребтами, терлись о ноги женщины и втягивали зубастыми пастями истекающую плоть своих жертв - кошмарный пир, напомнивший возню червей, копошащихся в разлагающемся трупе. Фи, до чего тошнотворно.

   И Марьяне могут нравиться такие сюжеты?

   - Странные у тебя картины, - заметил ей я. - Там, внизу...

   Только я хотел спросить про людей, мелькающих в картинах, как узнал в одном из страждущих демонов долговязого! Его прикрытое бледными пальцами лицо терялось на заднем плане и глаза выражали немыслимый ужас и мольбу.

   У меня как ком встал в горле. Как долговязый попал в картину? Значило ли это, что Марьяна и раньше была с ним знакома и специально искала встречи на свадьбе?

   Тут вверху по центру картины высветился и запульсировал тот самый таинственный знак, что я видел на перстне Марьяны - зрачок, помещенный в прорезь полураскрытых губ. По картине прошла волна и она... ожила!

   В комнату ворвались звуки: жуткие стенания и стоны, а также чавканье многочисленных ртов, сопровождаемое сердитым рычанием.

   С плеч женщины на картине медленно сползло платье, обнажив костлявую спину с торчащими наружу позвонками и выпирающими лопатками. Но самое отвратительное - на спине этой располагались глаза. Много пар глаз и все они с ненавистью, хищно воззрились на меня.

   Женщина издала крик разъяренной гиены, воздев голову кверху, а затем медленно обратила ко мне лицо.

   Это лицо и лицом-то назвать было трудно. Длинный разрез подобный морщине пересекал горизонтально лоб. Края его заворачивались вовне, как кромка свежей раны. А в самом центре пялился наружу единственный, мутный, утративший блеск, словно затянутый пленкой зрачок. Вместо носа - две дырочки, прикрытые длинными складками, пересекающими щеки. Но всего ужасней был круглый рот полный мелких, острых и почерневших зубов.

   - Он его увидел! - завопила эта тварь.

   - Неееееет! - услышал я позади истошный крик Марьяны, и в ту же секунду кто-то двумя руками с силой толкнул меня в спину. Я подался вперед, испуганно вытянув руки перед собой и...

   ...оказался внутри картины!

   Комната представляла собой зеркальное отражение спальни Марьяны, с окном, занавешенным бордовым тюлем, с дверью, ведущей к лестнице. Все-то было бы не плохо, если бы не глазастая ведьма со сворой пожирающих плоть демонов. Едва почувствовав мое присутствие, они оставили кровавую трапезу и, принюхиваясь, обратили ко мне свои безглазые морды.

   Протянув ко мне длинные, когтистые пальцы со скрюченными ногтями, ведьма шагнула вперед.

   - Оставь его! - яростно закричала Марьяна, перешагивая через мое бездыханное тело, распростертое у ее ног и порываясь проникнуть в эту комнату из своей вслед за мной, но какая-то невидимая преграда не пускала ее. Она рвала и царапала прозрачную стену, так что струйки крови потекли, словно по застывшему воздуху.

   - Ты сама отдала его мне, - хихикая, проговорила старуха.

   - Это ты, ты меня подтолкнула!

   - Даже если и так, что с того? Ты найдешь себе другого. Твоим братишкам и сестренкам надо усиленно питаться. Скоро они подрастут и станут такими же прекрасными как ты. Ты разве не хочешь этого?

   - Я приведу для них кого-нибудь другого! - в отчаянии обещала Марьяна.

   - Зачем приведешь, когда этот уже здесь? Конечно, приведешь, им же надо хорошо питаться.

   - Мама, прекрати! Отдай его мне назад!

   - Не нужно истерик, доченька!

   Слизкие, безглазые твари, оставляя свою добычу, поползли ко мне, выворачивая тела судорожными змеевидными движениями.

   До конца не веря, что все происходит наяву, я бросился к окну, отдернув тюль, распахнул его, собираясь прыгнуть со второго этажа. Я не хотел возвращаться темным коридором с картинами, боялся даже помыслить о том, что могло теперь там меня подстерегать.

   Оглянувшись напоследок, я увидел, что Марьяна со страшным, искаженным гневом лицом наполовину преодолела невидимую преграду: голова, рука и половина туловища уже протиснулись в проделанную ею и обрызганную ее кровью щель.

   Я прыгнул, не глядя вниз, зажмурив глаза. И как ударился о землю, сразу побежал.

   Огромная луна, похожая на блин, освещала мне путь, стиснутая черными клубящимися тучами. Усеянное стрелами поле простиралось вдаль без конца и края. Освещенные желтым светом луны, на горизонте виднелись склоны сопок чужой, неведомой страны. Я бросил затравленный взгляд через плечо, опасаясь погони, но увидел только стену глухой каменной ограды. Ворота в маленькой привратной башне со странной крышей - с приподнятыми углами, как у восточных пагод - уже были закрыты. Меня не преследовали. И осознание этого почему-то внушило мне пугающую мысль, что я в ловушке.

   И тут я упал, врывшись лицом в горячую пыль.

   Последнее, что я увидел, была все та же маска, лежащая у самого моего лица, оскалившаяся в злобной усмешке.

   - Хи-хи, - сказа мне она, и мои веки сомкнулись.

   Полыхнула молния, и грянул гром.

  

  

   - Давай, вставай! Хватит дрыхнуть, - услышал я над головой Марьянин голос. - Мне скоро уходить. Я хочу, чтобы ты вымелся отсюда до моего ухода.

   Я с трудом разлепил веки. Голова кружилась. Во рту вонь, словно в нем ночевали куры.

   Марьяна в коротком халатике ходила по комнате, занимаясь какими-то своими делами.

   - Где я? - простонал я голосом умирающего, способным, как мне казалось, растопить самое черствое сердце.

   Как выяснилось, не Марьянино.

   - У меня на даче! В моей собственной постели, где ж еще?! Вставай, одевайся и проваливай!

   Хоть слова ее и были резки, я почувствовал в них некоторую фальшь. Наигранность. Мне показалось, или Марьяна в самом деле забавлялась ситуацией, изображая стервозную подружку.

   - Как я здесь оказался?

   - Сам-то не помнишь?

   В качестве дополнения к ответу, в лицо мне полетели мои вещи - брюки, рубашка, трусы.

   Трусы?!!

   Я быстро приподнял одеяло - так и есть: в постели я лежал совершенно голый.

   Я опустил одеяло и осторожно спросил:

   - Гм, у нас вчера с тобой... что-то было?

   Вопрос вызвал усмешку на ее губах:

   - Как же! - и она продолжила заниматься своими делами.

   - Это надо истолковывать как "да" или как "нет"? - попробовал уточнить я.

   Марьяна рассмеялась:

   - В твоем-то состоянии? Не смеши! Ты вообще хоть что-нибудь помнишь?

   Я порылся в памяти и вынужден был признать, что ничего.

   - То-то и оно, - заключила Марьяна.

   Она присела на край кровати.

   - Так и быть, герой, придется самой поведать тебе о твоих подвигах. Вчера ты вломился в мой дом, долго искал какого-то не существующего любовника, обыскал комнаты, перерыл все шкафы, а потом разделся догола - ты случайно не эксбиционист? - после чего нагло улегся в мою постель. Еще и меня зазывал. Мне пришлось спать на софе в соседней комнате.

   - Нет, - отозвался я, насупившись, - не эксбиционист.

   - Единственное положительное качество, в котором тебе нельзя отказать, это настойчивость, - сказала Марьяна, поднимаясь. - Все, теперь, когда ты узнал о себе всю подноготную, вставай и выметайся с моей дачи... А я в душ.

   Она вышла, виляя соблазнительной попкой.

   Где-то поблизости послышался звук струящейся и звонко капающей воды.

   Воспользовавшись отсутствием Марьяны, я отбросил одеяло и свесил ноги с кровати.

   Комната плясала в глазах.

   - Марьяш, у тебя случайно пива не найдется? - громко поинтересовался я просящим голосом.

   - В холодильнике посмотри, - донеслось из душевой. - Специально для тебя купила. Как чувствовала, что пригодится.

   Вот же язва. Издевается.

   Я встал и голым, как был, пошлепал босыми ногами в соседнюю комнату, где, как мне смутно припоминалось, я раньше видел холодильник.

   Там я его и нашел. Достал баночку с пивом, откупорил и влил в горящее горло половину содержимого. Почувствовав себя лучше, вернулся в спальню и тут снова заметил ТУ картину. Она занимала всю стену точно, как в моем кошмаре. С женщиной в красном платье и сворой безглазых демонов вокруг.

   Мне тут же живо вспомнился мой кошмар. Не мудрено, что он мне приснился, если картина было последнее, что я видел перед сном. Я присел на кровать, вглядываясь в детали происходящего на полотне. Долговязого на ней не было, что меня успокаивало, зато была девушка в левом верхнем углу, с мольбой тянущая ко мне руки, чем-то отдаленно смахивающая на мою двоюродную сестру Наталку. Луч полуденного солнца, протиснувшись в щель между половинками бордового тюля, разрезал комнату пополам, создавая светящуюся завесу с плавающими в ней пылинками между мной и картиной. Я решил, что все это игра воображения и снова приложился к баночке с пивом.

   Моя нога на полу наткнулась на что-то твердое. Я бросил взгляд вниз и увидел туфель.

   Темно-коричневый.

   Мои собственные туфли были черные.

   Я попробовал сообразить - чей тогда этот?

   - Эй, настойчивый, ты там как? - донесся Марьянин голос из душевой.

   Я промолчал.

   Туфли долговязого были в точности такие!

   - Нашел свое пиво?

   Ошарашенный догадкой, я опустился на колени и заглянул под кровать.

   - А спинку мне потереть не желаешь?

   Под кроватью обнаружилась его пара и не только.

   Усевшись на полу спиной к кровати, я разглядывал в руках странную смеющуюся маску.

   - Ну что ты молчишь? Или весь твой вчерашний пыл уже развеялся? - насмехалась Марьяна из ванной.

   Я поднял голову, взгляд мой уперся в женщину в красном платье с отливом: она смотрела на меня с картины, улыбаясь ртом полным мелких, черных и острых зубов!!!

   - Хи-хи, - сказала маска в моих руках.