Призраки, их октаэдры или квазаэдры - самое ценное, что есть у нас... сколько их потеряно! Рассосалось, как шрамы, разгладилось, как волны в штиль. Нам надо хранить их, а для этого - высказать, хотя бы даже неполно, контуром. Позже, сохранённый свитком или каменной скрижалью, этот иероглиф пробудит дракоэдр! ...всех дракоэдров былых минут!
402
Был розовый шторм. Весь день летели тучи, а к вечеру, в самый закат, вдруг рванул ветер, закивали и затряслись деревья, урывками брызгал дождь - и вслед за тучами пришёл розовый свет. Розовый ветер трепал деревья. Лился розовый дождь. ...А потом всё померкло.
403
Они - мясо. Дышащее мясо, плоть дрожащая. Трижды мясо: как неразумная плоть, исчерпывающаяся самоподдержанием и самовоспроизводством; как скот, культивируемый воспитанием, средой, медиа; как ресурс, сырьё для функций, что модулированы управляющими сигналами - из тех же сред.
Я думал, что люди похожи на песни. Слушать их, вторить им... сочинять их. Но таких очень мало. Есть люди-статуэтки. Люди-часы. Люди-диваны.
404
Никто, просто шнурок из букв. Просто шнурок из слов... для чего я? Шнурок из слов, я могу быть сколь угодно пёстрым.
405
Напыщенные слова "писать-пишу-писал", "сочинить", "публикация", "творчество" - это же лабуда! От них только хуже... какие-то ожидания завышенные, которые боишься не оправдать! Просто - собирать картинки и рассказывать, как выплёскиваться. Ведь в сердцевине своей так и происходит. Если перечитаешь через десять-двадцать лет и не сожжёшь с тошнотой или смехом - будет легко резать на кусочки и собирать красивую мозаику. Но помнить крепко: не выбрасывать старые слова!
Прекрасно понимаю и драматизацию страданий, и то, как тяжело отвести взгляд от собственного пупа, то есть говорить не о своих проблемах или как будто не о своих проблемах. Это психотерапия! Вместо "Мне сегодня совсем плохо, дождит на сердце" написать "Ему/ей сегодня было очень плохо. Дождило. Сердце подгорело", - и вдруг рождается человечек, кажется, повар в столовке. Начинаешь думать: а что же было с ним дальше?
Когда стихи, да и любые тексты отрываются от тебя, позволь им говорить людям ещё и то, что ты в них не вложил.
Хуже всего - если не видишь больше важности своих текстов. Скрестилось "совсем неважно для меня" и "никому не нужно" - тогда наступает на горло демотивация. Вот "неважно для меня" - это смерть поэту, а "никому не нужно" это ещё так, скулёж в ночи.
406
Чудо не даст молока-радуги, если слишком судорожно давить ему вымя.
407
Жить - копить, строить, вылизывать... или жить - слушать и смотреть, делиться увиденным, греться на солнышке. Узнал от друзей: ремонт затеяли, дачу строят. Как заманчиво осудить себя, глядя на чужую жизнь! Что ж это за болезнь такая?... Не зависть вроде. Но различия очень велики, - впрочем, на поверхности. А внутри - люди копят собственность, ведь им страшно, что на самом деле пусты. И мне тоже страшно, что пуст - только коплю другое.
Ошмётками мыслей толкую свою жизнь, и то в светлых тонах, то в чёрных видится. Плохо без социальных отношений, но для меня - терпимо... Привык быть единственным судьёй, хоть и нездорово это. Но если вижу, что у кого-то уйма контактов, что они повышенно активны, - то чудится, что чрезмерно жадно хлебают. Неспроста. И здесь - какая-то боль внутри.
408
Музыка гнетущая, скорбная - яд, который становится противоядием. Такая мобилизует. Будто идёшь по краю каньона. Или она идёт, не ты. Если поддашься, всё впустую... значит, не сто́ит проверять себя тьмой.
409
Летом по всей окру́ге лежала пелена от лесных пожаров. На пригородное озеро я ездил купаться в самый дым. Утром, в 6.30 вода тихая, будто масляная, впереди - сплошь пушистая пустота. Плыву в никуда. Потом появляется солнце - круглый красный уголёк.
410
Мир слишком велик! Нашим словам шагать и шагать, и всё буераки да пустоши.
411
Как-то я плыл по Волге из Нижнего в Ульяновск. И смотрел, смотрел, стоял на палубе, на носу, уходил на корму... смотрел во все глаза. На волновые усы, оставляемые теплоходом. На полосатую глину берегов... на таинственные устья притоков. Трое суток. Хотя был на корабле не в первый раз, именно тогда с жадностью напитывался всем зримым. А люди занимались кто чем. Пили пиво, жевали, играли в шахматы, карты, нарды, флиртовали, ждали обеда. Никому не надо смотреть по сторонам, либо я просто не замечал тех немногих.
С тех пор понял, что можно просто смотреть. Стало легче стоять в очередях.
Когда едешь в городском транспорте, можно смотреть не на дома, а на крыши и верхушки деревьев. По́верху. Мир меняется. Становится тише. Только пешком глядеть вверх - опасно, увезут на белом экспрессе, либо в травматологию, либо в психиатрическую.
Ещё в транспорте я думаю о ролях. О масках, придуманных людьми. И масках, которые легли на них извне и приросли. Называю про себя: "театр человеческий". Люди обычно не любят садиться против движения - а мне нравятся эти кресла "в прошлое", хоть нелегко привыкнуть отпускать, не схватив, и взгляд утомительно силится забежать за плечо. Зато с них и виден весь театр.
412
Редкость всегда льстит - но как тяжко, тяжко живётся редким птицам. Думаешь, что ты звезда? - но ближайший друг так далеко!
413
Под утро была минута ливня. Всю ночь шёл плачущий дождь, едва шуршал в деревьях. И вдруг... как рухнуло! Это длилось минуту в полном безветрии... и снова тихий дождь.
414
Вывернув с вокзальной площади, Красный проспект я прошёл от путепровода до путепровода. Уходить за путепроводы показалось стрёмным, вроде как, там земля кончается, сейчас я упаду. Иногда в чужом городе видишь какой-то рубеж - и грезится, что за ним край мироздания, и ангелы ада шествуют в огненных венках.
415
Чья-то ночь - глубже, чем моя, на три или пять часов. Он уже видит изнанку вещей, а я ещё нет.
416
Какой воздух на улице... не то что днём! У тьмы особый запах.
Размышлял над высказыванием Ницше: "Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein." "И если ты долго смотришь в Бездну, то Бездна тоже смотрит в тебя." - Смотреть для чего? Либо - что там видеть? Хотеть спуститься или упасть? Что с того, коль эта развёрстая глазница смотрит в тебя? - она не пожрала ещё... Но когда уйдёшь с обрыва, можешь - унести её в себе, и тогда бездна будет смотреть тобой. Ты́ будешь смотреть, кроме прочего, и бездной.
Представил Ницше над скалами. Он наверняка размышлял о смерти. Но та́к можно принять смерть внутрь. Сделать её частью себя, особенно, если уже сталкивался с ней. И смотреть на мир и на людей немножко, как Смерть. Как Бездна.
А вот "сделать себя её частью" - серьёзная ошибка. Потому что не мы - подчинённые, а то, что мы видим - подчинено нам.
Когда слушаю грозную или тоскливую музыку, начинаю становиться ей подобным, немного той бездной, в которую смотрю... это же так просто!
417
Во сне душа всё переваривает прошлое, никак не может, уж и так, и этак вертит... А проглотил ты зазубренный осколок стекла, и нутро ранит и ранит им себя.
418
Ветрище в ясный день! Прозрачный змей толщиной в полнеба трётся о землю и хлещет хвостом.
419
Die Apokalyptischen Reiter хорошо слушать по утрам. Сразу хочется в седло, взять любимую огненную плётку и гарцевать над миром, смеясь.
420
За домом молнии - будто Бог шагает с фотоаппаратом. Чем дольше нету, тем молния свирепей... Но что-то грызёт она тучу, а та не плачет.
421
"Всё пустота" мыслилось давным-давно и сейчас. Дерьмо как-то не светилось... а что дерьмо-то? Отношения, которые так легко исчерпать? Дружба и любовь невесть на какой основе? Дела человеческие, которые чаще против тебя? Живёшь... дышишь утренним и ночным воздухом... разве дурно он пахнет? Он куда-то зовёт, и мало кто поймёт, куда, и ещё меньше - взаправду куда-то пойдут... но он зовёт.
422
Добро - расплывчатое слово. То ли нежность, то ли вежливость, то ли незлобивость. Вот одна монетка: ищем участия. Дзынь... тр-р-рык-к... джекпот не выпал.
Но ведь нельзя дать сразу много-много участия... и давать и давать ещё, да? А может, человек не понял, что́ именно хотят в виде "участия"... был "участлив" по-своему, а потом просто устал. Жажда тепла. Можно ли отбирать его у тех, кто не даёт?
Нужно обнять кого-то, кто не станет обвинять в чём угодно... в чёрствости и инертности, в неумении и незнании. Поэтому не могу обнять себя (это называется - мир с собой), ведь - обвиняю себя и взамен ищу того, кто не станет.
423
Мысли доходят только до постели. Прыг... дрыг... и тьма.
После ду́ша я человек без мозга, мне не больно. Всё утекло с водой в слив. Говорят, безголовые куры некоторое время бегают по двору... вот и я некоторое время посижу ровненько, пошлёпаю пальца́ми... а потом брык - и набок.
424
Бывают моменты, когда не выдавишь из людей умного слова, верно? И не стоит выдавливать! "Что-то не так", "не ладится разговор" - и пускай. Жизнь плоская, работа-дом-сон-работа. - Когда так говорю, от многого отвлекаюсь, ищу почву, базис. Иногда мы, расцвечивающие жизнь культурой, летающие выше остальных, опускаемся на эту плоскость. Я сам заходил в тот тупик.
Я среди людей, чьи миры устоялись, уплотнились, как лежалая мука на дне банки. И моя голова тоже разучивается перетрясать муку, способность к абстракциям не задействована. Но не могу принудить играть передо мной или стимулировать меня: кто как может, так и пляшет. Не пляшется, ноги болят - и чёрт с ним!
425
Чай - заварить с ветками можжевельника. Лучше, если он самостоятельно собран! - тогда будешь вспоминать тот пронизанный весенним солнцем лес, рыжие от хвои бугры под соснами и пушистые можжевеловые статуи, к которым ты пришёл на поклон, пощипать колючие пёрышки.
426
Хочу, как раньше, много читать. Книга нажимает на наши живые клавиши, а не мы - на какую-то пластмассу.
427
Знакома ли такая обида? - готов оправдывать и оправдываешь кого-то, а вот тебя - никто не оправдает. На самом-то деле оправдают... попросту привычно a priori плохо думать о людях. Ведь их много, а ты один. Тысяча не оправдает, пусть оправдают десятеро. В этом асоциальность: видишь эту тысячу не-оправдывающих и рвёшься сквозь них, снося головы.
"Никто не оправдает" - это воспалённая иллюзия или иллюзия воспаления.
428
Делать - как цвести. Имеешь право отказаться делать. Сдержать себя. Но иногда не можешь не цвести.
Цветок должен раскрыться, даже засыпанный придорожной пылью. Разве плохо быть не равным никому цветком? Жаль, что на Земле многие не видят рая.
429
"Береги себя" - то есть, стрелы на подлёте отклоняй словами "стоп... вы не для меня".
430
Знаю, каково говорить об эмоциях, делиться переживаниями - или выслушивать. Сонного тюфяка после таких бесед сочтёшь необузданным мачо.
Эмоциям нельзя позволить звучать в полную силу. Людей с воспалённой кожицей души не понимают. Начинают лепить пластыри, от которых ещё больней.
431
Батареи тёплые, комната начинает прогреваться, а за окном +2 и дождь, дождь... мелкие слёзы. Люди скрываются от слёз неба под зонтом, а иногда так хочется не прятать лицо... принимать их на свой счёт.
432
Электронная музыка, саундскейпы, гипнотические ритмы замещают размышления: сначала хочется размышлять под музыку, потом оказывается, что музыка заменила мысли. Дивная звенящая пустота внутри головы. Sex Pistols пели: "...pretty vacant!"
433
Беззаботная сложность пустоты.
Мучительное удивление от простоты жизни и непонимание, есть ли у тебя право на эту простоту.
434
Я раскатался в полную силу - на льду водохранилища, преодолев клетку берега. Словно выпорхнул из оков плоти!
И из оков страха перед распростёртым. Из предрассудка о воде.
435
Независимо от сезона бывает запах, свет и место, во время которых ты по-особому любишь жить.
436
Постоять перед океаном, обняв спутницу, показывая ей ча́ек на волнах. Постоять на краю бездны со словами: "Смотри - она не страшна!" Бездна не сжимает челюстей. Придётся смириться с пустотой и твоей, и тех, кого встретишь... но у тебя кое-что есть в руках, в карманах, в голове. И вокруг не пустошь! - свежий мир! Многообразие, из которого можно свистнуть пару-тройку вариантов для себя.
437
Музыка, с которой звучишь, придаёт достоинство.
В поисках музыки я похож на шахтёра. Он долбит-долбит: камень, выбрасываем... ага, уголь, в вагонетку... ого, золото, в карман. Интуитивный шахтёр. Решает не разум... решает специальная камертонная кишка.
438
Застенчивый 20-летний слишком много молчит. Чуть позже всё изменится. Это наводит на мысль о возрастной прецессии преобладающих векторов внимания. То внутрь себя, то вовне, но не на лица, то на лица, и опять, и опять куда-то. А в 40 - на пожрать, машину и ремонт.
439
Как же отдыхаешь, глядя на ветки и стволы! Когда смотришь в лицо папоротнику и лещине. Когда здороваешься с паучками, растянувшими сети меж дерев.
440
Успокоить бы себя, но в других измерениях беспокойств.
Сожаления и гнев обременяют нас иначе, чем желание. Как затвердить себе, что сожаления и гнев - это бо́льшая обуза? Против них помогают другие мысли. Но как же таких мало! Мысли о вкусном и железном не считаются. Слишком часты гнев и сожаления. Пытаюсь перерасти... словно расправляю спину и становлюсь выше, чем они. Если уж оставить себе право гневаться и сожалеть, то смотреть слегка извне.
Либо дать себе право ошибаться - и ошибаться. А злость обугливает.
441
Слушаю тишину. Эмбиент-проект "Тишь". Альбом "Шум компа и водопровода".
442
Боль - словно ритуал покаяния. Когда она уйдёт, грехи окажутся отпущены.
"Грех" - дурное слово, зловонное даже в стерильной лаборатории философа. Употребляю почти всегда иронически. Оно старо и грязно, оплёвывает желчью всё цветущее... а мы цветём! Что-то расцвело, что-то ещё в бутонах, а что-то отцветает.
443
Не прислушиваться к унынию. Оно безлико, но надевает лицо, которого больше всего боишься.
Вред в том, что оно может опорочить всё, причём в формах и словах, с какими работаешь прямо сейчас. На службе - значит, в служебных. В семье - значит, в семейных.
444
В поисках музыки хочется ходить заросшими и скальными тропками, а не раскатанными дорогами.
445
Жаль, не поговоришь со стариками о том, что́ они нам говорят. Как граммофоны... крутят без осмысления, и пластинку не поменять. Уже ничего в них не исправить... это пост-человек, пред-вещь. Практически машина. Многие становятся такими лет с 25-ти.
446
Ночная канонада с полигонов. За каждым забором - оборонный завод. Сидим на панцире военной черепахи. Хорошо что есть она, такая опора.
Нужно, чтобы во главе страны были те, кто заслонит Россию от Запада в той мере, в какой он гнилостен. Мы станем Касталией, Castle of Mind. В головах должна быть крепость... крепость вокруг России.
447
Слишком нежен с агрегатами, даже сломанными. Чтоб топором курочить старый радиоприёмник, мне надо сначала перерубить себя.
448
Если не хочется вникать, надо сдвинуть себя в любую сторону. Тратиться ли на неинтересное или бесполезное? Неужто жизнь это деньги? - потратишь, и кончится раньше времени? Жизнь - полёт, и маршрут не знает самолёт.
449
Прекрасно, когда человек кроме быта может размышлять об абстрактном. О нитях в путаном клубке культуры. Вне связи с религиями, ведь они издавна, во-первых, канализовали желания, а во-вторых, формировали их. Религия для тех, кто хочет сидеть! - или стоя кланяться. А я хочу идти... идти через поле, через лес... за края человеческие. Я сектант! И в секте адепт всего один. Всегда раскрыта моя священная книга - это леса и поля.
450
Что бы ни было вокруг - следует быть цветущим садом в кольце высоких стен. Thy secret garden is so secret anytime.
451
Дело не в церквях, а в том, что же нужно человеку каждый день, и что церковь пытается подсунуть. Или мечеть, или синагога. Ключевая идея наказания и спасения - источник религии, она поддерживает огонь... в золотом, оплаченном прихожанами светильнике, а не в плошке с маслом. Как блестящий шарик, помощник гипнотизёра. Второй ключ - разрыв, разделение сакрального и профанного. Получилось, что "эти двое" всё время стараются поработить друг друга.
Есть одна великолепная "религия" - наука! Наука вывела тело с сеновала. Сначала, возможно, искусство, потом - теоретизация живописи и скульптуры... через Леонардо, художников. Наука доказательна, религия иллюстративна. Наука идёт от малого к большому, каждый шаг подтверждён. Религия - хватает сразу большое, а к малому ниточек нет.
Я прошёл через увлечение религией и вышел к свету. Теперь говорю: Бог есть, только он другой. Вот дождь, земля, гора. Они едины! Кому тут "служить", разве нужно "поклоняться"? - можно восхищаться, пре-клоняться - но шаг-прыг: и забираться! - на гору, на небо. Мы не дети Господа - мы его пальцы. Не "послушные", а "неумелые"... пока что.
452
Старые слова. А пусть бы они вытекли! - может, вслед на ними и новые пойдут.
Кажется, что об этом и так уже говорил сто раз. Помогало короткописа́ние: фразы, которые можно не кончать. Получаются штрихи... и разгоняешься по-тихому. Раз почувствовал желание, значит, что-то толкается. Зачем высказываться? - но зачем молчать?! Это лечит. Это открывает тебе тебя. Это строит. Пусть даже хрустальные за́мки - но они построены! Ребёнок, бросивший лепить крепость у кромки волн: "Да всё равно смоет..." - повзрослел, скурвился.
453
Баланс между долгом и кайфом - внутренний кислотно-сволочной баланс.
454
Достоевский, как крыс, бегает по духовным катакомбам Петербурга, дрожит и нюхает. И падаль грызёт не с радостью, а с тоской.
455
Дети пожирают родителей, и горе родителям, которые пожирают детей, - потому что такие умрут одиноко.
Распадающийся мир старых людей - когда гладкий пол стал вязким, и любимые занятия отсечены одно за другим, как гангренозные пальцы. Даже тем, кого нельзя оправдать, можно сострадать (минуту, не более), если вжиться в этот полу-подземный уже мир, тёмный, пахнущий землёй.
456
Если идёт дождь или летит снег, он не должен пронизывать насквозь. Лучшие моменты года защищают от худших, как тёплая одежда. Да, сейчас плохо... и есть только ты - но ведь ты был! Никто больше не поможет, и ничего не изменить.
457
Точка это не отталкивание. Однажды я был чересчур серьёзен как раз под аккомпанемент точки. Не желаю никому таких горошин под матрасом.
458
Грустно после любого алкоголя. Обычный кайф всё равно есть, но когда отпускает - вот тогда я словно бы пролетаю над своей жизнью или рисую её картину, держа в руке кисть разрушения. Как живой город, по которому водят кистью - и проступают руины и пепел.
Хорошего достаточно... да и вся эта привидевшаяся печаль - не поток, который затапливает, а поток, над которым стою.
459
Многие критики не оставляют автору автора. Хотят видеть что-то своё, более того - требуют своего.
460
Бездну увидел. Потому что она сказала: ты глуп и бесполезен, - и не осталось ничего, кроме карниза над бездной.
Лететь над безднами. Летим и не можем охватить взглядом. Осмысливаем каждый раз какой-то кусок, целое слишком велико. Уж не глупы ли мы совсем? Но надо лететь. И перекладывать в голове кусочки "смерть", "судьба", "вина". Нет какой-либо ответственности... ведь это зрелище мира. А делом будет - твоё дело.
Тот, кто всматривается в смерть, увидит странные и неожиданные картины. Для этого надо немного окрепнуть. Выпить любви. Она "выпадает" так же, как и смерть, и ты не видишь, кто крупье.
461
Познание подставляет ещё одну кочку под ногу в пути в бескрайних топях. Разговорами что-то оттачиваем, что-то утрясаем. Да, это тоже познание, это - взаимосамопросматривание. В них нет корысти и нет траты. Мы узорим, как стужа по стёклам, весело топая валенками. Иногда кажется, что в этих узорах - подлинная жизнь, есть и пить-то мы и так сумеем. И детей сделать... вот только если будем чаще есть и пить, чем узорить, то народим таких же жрунов.
Во время бесед мы держим в пригоршне мир и вертим его туда-сюда... сможем ли так отстранённо вертеть своё вывернутое сердце?
462
Даю советы из своей толщи синей воды, слишком спокойные советы.
Если б мог влиться в сердце тех, кого люблю, и дать то, чем сам не обладаю, но сладость чего так ясно вижу... - дать зрение улыбающегося Будды, но не канонического, отрицающего мир-майю, а другого - в-мир-ного.
Издёрганный человек страстно хочет успокоить кого-нибудь. Мудрец хочет поделиться холодной расчётливостью, зная, что этот нож обернётся и против него.
463
Бежим по культуре, как кони по зелёной траве, сворачивая, где взбредёт в голову. Взбежали на холм, взметнулись копытами, поржали-помолились солнцу - и рывком вперёд!
464
Ценю тех, кто умеет спрашивать. Всегда хотел, чтобы меня поспрашивали о чём-нибудь... Вокруг как-то сами знают всё.
Зачем на свете философы-любители? Это мешает развиваться профессионально, делать карьеру, - а брожу по каким-то пустырям. И женщинам не по нраву, потому что я в репьях с этих пустырей.
465
Слово должно родиться, хотя бы перевернулся мир. Не должно затеряться, затереться, и воздух ему - плохая могила. И ящик стола тож.
В некоторых культурах достойным считалось отдать труп падальщикам! Так он рассеется в живущих. Это пантеистично. Идея мертвецов, "восставших" в конце мира, заставляет консервировать их, якобы, иначе нечему восстать. Человек породил негниющие пластиковые штуковины - так и христиане консервируют своих усопших. Вот они и плавают по поверхности.
Бросить слово в воду чужого помысла-промысла, зная о непредсказуемости в этом диком море.
466
Смотрю "Лесных путешественников" (1951), чувствуя, как много для меня связано с лесом. Этим летом я застал его полумёртвым, иссушённым зноем, когда болотистые низины просохли до самых тайных ямок, и лесные речушки сузились втрое. И ещё видел лес Судного Дня, в котором сырость и холод утреннего тумана смешались с горечью торфяного дыма, не поднимаемого ветром, стоялого, будто гниющего. Может, такой едкий смрад упадёт на лес с городских пепелищ. ...Но тут всего лишь тлело затаившееся в глубине торфяников огненное ядро.
467
Грусть-раздрай. О таком поэт сказал: "дождит на сердце". Дождит, и слякотно, и промозгло... и камни трескаются и плачут.
Что-то вроде ломки. Ломку можно сбить, а нужно пройти. Надо рисовать это! - как угодно, чтобы не терялось, не уходило в решётку водослива. Оставляло узоры на камне после того, как излечишься. Другое дело, если в целом хочешь всё оттолкнуть. Тогда да, пусть уходит напрочь. Но... надо сохранять следы. Так рождается искусство.
Мотивация тут не важна. Есть то, что есть. Просто берёшь и смотришь - что. Слово за́ слово... А когда думаешь о мотивах, ищешь вдохновение, то выдыхаешь со звуком "тьфу".
468
Плохо делать уборку вдвоём с памятью. Память говорит: не отдам, - а рука тянет к мусорному мешку. Память говорит: бросишь, значит, забудешь, выкинешь частицу тепла.
469
Писатель куда больше делает для своих героев, чем получает сам. Чаще всего писатели придумывают счастливую любовь и друзей, понимающих с полуслова и горящих пламенем тех же оттенков, что у тебя. Придумывают мир без сопротивления среды, в котором тоска и потери ложатся в строку и кажутся прекрасными, как скалы. Это так обычно... так про́сто кажется извлечь эту горьковатую мудрость из самих вещей - и отбросить литературу. Но книги всё равно кто-то читает. Читает и читает много веков уж как.
Книга - тропка для бегства. Я ищу форму литературы, более живую, чем книга. Ещё одна форма - жизнь. Но какая-то другая, не та, которой живёт большинство.
470
Пришёл из морозного парка. ...Снег кое-где лежит на нижних ветках сосен - скопищами маленьких куполов. Кусты тоже посыпаны, чувствуется их объём! - и внутри поют неведомые птички, словно мыши пищат. На лыжне полно шишек и сухой хвои, сосны линяют. Поначалу парк был тёмным - шли долгие ряды жёлтых фонарей... в эти русла потихоньку вливалась неяркая синева пасмурного утра. Пусто в парке, хорошо. Не отравлено народом... и только в одном месте аллеи - россыпь навоза. Больше нет нигде. Наверное, конь снизился, сбросил балласт и опять упорхнул в небеса.
471
От ритм-н-нойза ощущение - будто был пьян и протрезвел внезапно. Становится всё пофиг, небо яснеет, как в очень морозные дни.
472
Люди загромождают себе проход зрелищами. И не видят ни друг друга, ни окрест.
473
Приручил, дружишь? - защищай от тех, кто хочет съесть друга. Конкретного дельфина, пса, коровку.
А обезличенных животных мы будем культивировать, отстреливать и готовить под соусом. Это прекрасно на каждой ступени! Великий синтез. Радость и от живых - такие сложные и красивые! И от мёртвых - такие вкусные!
474
Жаль, что у атеизма мало символических картин мира. Ну частицы, ну расширяющаяся Вселенная... ну эволюция, гены с чебурашками... Разрозненно как-то. А невдумчивая публика, которой-таки не всё равно, чему верить, хочет символов! "Чудеса" индустрии, напрямую порождаемые атеистичной наукой, почему-то не убеждают.
И ещё - остаётся нечто огромное вовне человека. Мир жил перед нашим рождением, продолжит жить после смерти. Есть неизвестное, которое всё больше с ростом знаний. Есть круг нашего восприятия, вне которого - то же Незнаемое. В "технологическое" Незнаемое мы вторгаемся наукой - новыми глазами-приборами, от теории к технологии. А как освоить "экзистенциальное"? Туда не ходят и не пойдут поезда. Кроме, может быть, белых экспрессов с санитарами. Именно на объяснении Незнаемого и паразитируют все религии. Чем нам обесценить их тысячелетнюю тряхомудию? Усталым после службы посмеяться над сатирой в духе Лео Таксиля - неплохо. Но половинчато. Вроде, как собака треплет-треплет старую тряпку, а ни покусать, ни наесться.
475
Я искупался в прозе Набокова не по разу, даже не по два и, наверное, стану ещё. Он мёд и пламя, Бах и бездны. И плющ на жёлтой стене, протягивающий усики в голубизну. Живые вещи. Он увидел что-то важное в жизни, словно об этом сочинив "Ultima Thule". Пример Набокова - пример сверхсильного сновидца-грёзоходца.
Он не оставил вещественного в мире... и сын его вчера (23 февраля 2012) умер без наследников. Дмитрий, единственный сын, прожил мотыльком, пометавшимся от оперы до автогонок, но чаще вкруг таланта отца (был переводчиком и редактором посмертных изданий) - и умер-то недалеко от могилы родителей.
Но Владимир Набоков дал потомству сияющий клубок грёз - грёзогроздья, грёзобомбы! - и мировоззрение, которое не измерить толщиной книги.
Роман "Дар" - это ось. Если привычно скажут, мол, Набоков стал классиком, когда вышла "Лолита", - это полностью неверно.
476
Уже темно. Выглядываю в форточку. Пролетает стая птиц, а в соседнем доме окно светится, как сквозь старую бумагу. И птицы, что геометрически ближе к моему дому, - скользят по свету окна, будто они там, внутри. Тени, огромные! - жёлтое и чёрное. Вжик-вжик - чёрные тени в жёлтом окне... и нет.
477
Недели - экспрессы, и все мимо.
Заботы - осенние листья... их сметаешь, сметаешь, а они опять падают.
478
Знаю, каких чудовищ способен нагородить усталый разум. Этим чудовищам лучше вылежаться, когда выспавшийся мозг острижёт их до гламурных пуделей.
479
Сколько воды надо откачать из собственного рассудка, чтобы пошло наконец тяжёлое масло подлинной мысли! А ещё труднее докачаться до мысли - в общении... Всё какие-то церемониальные расшаркивания.
Даже по малейшему мнению: ищешь-ищешь в обёртках, как в капустном кочане, - страстную, горячую мысль. Единственное горячее в бытовых словах - когда над чем-то насмехаешься. Это как прокол или струя пара в свисток ...но всё в свисток.
480
Меня изменил альбом "Filth Pig". Я купил его на кассете в пару с альбомом Napalm Death и вдруг... стал крутить опять и опять Ministry, чтобы понять - отчего же так прёт?! Это была музыка, непохожая ни на какую другую. Она - как вольфрамовый слон, торжествующе топающий по городским крышам. Альбом оказался самым плотным и напряжённым. Это нечто внеметаллическое и внеиндустриальное. То, что было позже, выросло из него, но стало более разреженным... слон прекратил трубить в небеса и слепо топтать дома́.
Потом отслушал все альбомы, и, начиная с "Land Of Rape And Honey", снова попёрло, но не слонами. Зазвучал сухой, неметаллический индустриал с чёткими словами, которые хотелось написать на флаге: "Never believe". Особо - "Burning Inside!", песня-дыхание - "Breath", марш, марш: "FAITH - COLLAPSING - FAITH - COLLAPSING". Вкрадчивая, хитровосточная мелодийка "Hisbollah", чух-чух и долбанутые водилы того самого хотрода из песенки "Jesus Built My Hotrod", и тягучее, мучительное "Scarecrow", распятое на палке. Безыскусная музыка. Тот, кто не понимает минимализм, не примет её. Скупая музыка ничего не даст тому, кому нечего дать - ей!
Встречный вопрос: а что же я́ дал ей? - Наверное, танец требухи. Соучастие это сотворчество.
481
Можно не чувствовать патриотизма, но разумом приходишь к тому, зачем он нужен. Возвышенное пустословие пропаганды нас, детей конца 80-х, озлобляло... но без этой нотки не сложатся дела, ноги не шагнут вперёд. Это гормональный фон, заставляющий клетки действовать сообща, - и получается организм.
482
Забывчивость - болезнь, а легкостираемость - это лечебная функция души.
483
Для каждого из нас по-особому привлекательны определённые отрасли технологии или невещественного знания. Есть абстракты, отвечающие за этот "романтический заряд". От них зависит, нравится ли дело, которым занят. Романтизация могла быть вызвана либо травмой, либо стимуляцией в детстве, вроде как - наши интересы родственны патологиям. Но можно и перевернуть: наши патологии это раздавленные или придавленные любопытства!
Откуда берутся "коренные" интересы? К примеру, до́ма были карты-раскладушки городов... лет с 4-х я их рассматривал постоянно! - и на основе таких карт придумывал игры, похожие на "Монополию", ставил и передвигал фишки, правда, сам с собой: не находилось партнёров. И это закрепилось. Далее - от собирательства, сортировки и ранжирования однородных мелочей к базам данных, уже серьёзнее. А всё оттого, что бабушка шила увлекательнейшие лоскутные одеяла и вязала круги-половики, валялись пакеты с разными тряпочками. Опять же - чудесно ползать по одеялу, как по карте, где каждый лоскут - осмыслен, и спрашивать: "а этот от чего?" А круги - и вовсе шаманские лабиринты!
"Настоящие" интересы где-то ждут, скулят в одиночестве, а мы заняты другим... И не так просто их открыть, ведь в сердцевине - высокоабстрактные вещи. Вот и "путешествие" - кому-то восхождение, кому-то поиск, кому-то погоня, кому-то сладость развилок.
484
Слово "хобби" всегда коробило... какое-то лобби хоботом.
485
Неожиданно нравится что-то из шансона. Не копаешься в дерьме, но бриллиант вдруг всплывает, надо просто поднять.
486
Когда решил уплотнить своё время, постепенно стало казаться, что теряюсь в делах. Но есть события, которые без этого попросту не произойдут.
Иногда будто рассаживаю глиняные фигурки перед собой и время от времени смотрю на них... а они на меня. Иногда спохватываюсь: оп-па! - а вот этому товарищу пришло время... - беру его и делаю связанное с ним. Другие фигурки стоят... стоят... уже и не вижу их в упор, а когда увижу - говорю "да ну к чертям" и сбрасываю со стола.
В нашей жизни нужно созерцание, без которого тяжело. Его можно на время потерять, но оно стучится - в двери, в окна, иногда в транспорте. Поэтому, если уплотнишь дела - созерцанию не останется места. Трудно пока найти для него форму. Бывает, как если бы в пересохшем рту внезапно оказывалась сочная мякоть груши или абрикоса... два жевка - и всё исчезает. Или как если бы над тихой, маслянистой водой вдруг появлялась голова выдры с блестящими глазами или вообще неведомого червя... Оно смотрит на тебя секунду - и снова чёрное недвижное зеркало. Всё озеро кишит такими существами?... или это существо - последняя твоя мысль? - да ещё и не здравая, а idée fixe?
Давно кажется, что люди либо слишком активны, слепо, рефлекторно, либо больны и кружат в тарантелле собственных кривых ног. Созерцательных людей не вижу... всюду шаблоны, шаблоны. И если говорят "духовность", я плююсь с досады, потому что чаще всего это "религиозность".
487
Потемнело всё... и боги кантуют ящики, а там - то ли мечи́, то ли сухой горох.
Стоял на крыльце подъезда и следил, как водостоки плюются чёрной пеной, будто из гло́ток шахтёров. Потом вода пошла мощнее и чище. Гроз не было с октября по июнь. ...Нарастает дождь-послед, который догоняет тучу, опоздав на карнавал фиолетовых танцовщиц. Хотя парочка ещё приплясывает по нервам пищащих машин.
Вот и вторая гроза наползла огромным валом серой ваты... ползёт и топочет глухо: буп-буп-буп. Ощущение, что гром вытрясает дождь.
488
Что в желании посещать незнакомые города? Это болезнь? это химера? что-то вынужденное? это жесты художника, не знающего, какую картину он начинает? Сожаление над никогда. И его поспешное опровержение.
Но в моём случае - спешить к месту более, чем к людям. Хоть случается, что люди теперь освещают место. Кошачье занятие... кошки дорожат местом. А может это - альпинизм на плоскости.
И прежде чем гнаться за далёкими странами, я узнал, что вокруг моего города. Ценю свои края куда больше далёких.
489
Лежал у пляжа полностью прикрытым зарослями пастушьей сумки и каких-то белых цветов с жёсткими стеблями. Высунул голову: козы! их семеро! Парочка отскакнула от неожиданности моего произрастания. И вот тогда... я увидел, как белые-белые козы жрут чёрный-чёрный уголь из вчерашнего кострища, хрустя, как огурцами.
490
Прошлое бродит в кустах. Ему нет места на поляне Сегодня. Я - кому-то отработанный материал... и для меня кто-то. Сердце может трепыхаться, но разум говорит "баста". Нет, оценка того, кого в любви сочли "отходом", - не плохая. Это констатация непреодолимой несовместимости.
491
Некоторые люди любят собирать дерьмо в ладошки и бережно, не расплескав, нести домой. Я старался выслушать, но долго не смог: на работе все обижают, все притесняют... и это говорится ещё с особым тоном, на нервах, с едкостью. Бывает, рассказываю о своих заботах, но я-то - с грустью. И вот моральный конфликт: и надо выслушать, чтобы человек выговорился, и нет сил слушать, потому что против моих струн. Хватает проблем, только почему-то тянет поговорить об искусстве - а за это называют оторванным от жизни мечтателем.
Не передавать дерьмо, не давать размножиться, так как оно - чуждое. Чужое зло. Отпустить его. Пусть оно остаётся, чем было, и не тревожит тебя, уходит прочь своими говёнными дорогами. Вчерашнее - не брать рукой и не размазывать по нынешним стенам. Лежащее лучше обойти, чтобы не воняло. Старое, по той же причине - не ковырять.
492
Почему Вивальди так печален в глубине своих пьес? Даже самый светлый инструмент - клавесин - оттеняет грустную ось и законченность грусти, создаваемую особым завершением музыкальных фраз.
493
Побывал на инопланетной равнине, даже на двух. Одна - из маленьких барханов, вся сплошь рябая, в ямках, горках, ложбинах... её края совсем топки - постоишь подольше, и затянет по колено. Другая плоская-плоская, коричневая, гладью похожая на молочный шоколад. На обеих оставили первые следы, не считая чаячих, - я и мой друг-велосипед. - Волга обнажила отмели, большие и ещё влажные после появления на свет.
494
Опятница - стихотворение из одного слова.
Место, где растут опята? Сборщица опят? Сковорода для жарки опят? Передача о пятках? Восторг от дня недели? Ещё одна из семи?