Знаете, док, этого следует ожидать, если живешь в неблагополучном районе. Когда люди слышали мой адрес, то все, словно такой рефлекс заложен природой у рожденных в моем городе, тут же обеспокоенно качали головами. Хотя, вообще-то, у нас никогда не было принято называть район "неблагополучны"м, очередной "спальный" - ни больше, ни меньше.
В детстве мы то и дело придумывали страшилки о месте, где жили: маньяки, хулиганы, даже обычное жулье у нас становились призраками, вампирами, неясными чудищами из другого мира. Это в общем-то всегда и был другой мир, во всяком случае, в детстве. Но вырастая, все те, чьим родителям не посчастливилось заработать счастливый билет в другой конец города - настоящий "спальный" район, все мы, взрослея, постепеннно делались частью этого мира, сталкивались с ним лицом к лицу.
Это клоака, черная дыра, стоит ей единожды поймать отражение твоих глаз и ты навсегда принадлежишь ему.
Кому-то повезло больше, и повзрослев, наконец удавалось вырваться из всей этой грязи на свежий воздух... Но ведь тут еще вопрос собственного имунитета: так тяжело бороться с собственным страхом, собственным несовершенством, док, понимаете?.. И я знаю, что сдалась.
Я никогда не была хрупким или болезненным ребенком, бегала, прыгала, лазала по деревьям - как и все прочие, у меня с полсотни шрамов от всех этих безобидных детских пряток, гвоздей, заборов, крыш... В свое время я свалилась с подъездного козырька, довольно удачно и все же - сломала два ребра, но даже тогда дома меня было не удержать. Хулиганкой я не была, не подумайте, в школе всегда была прилежной, тихой: отглаженная форма, кроткий взгляд... Нас с сестрой всегда воспитывали в строгости.
Она была старшей. Мама мечтала назвать ее "Лолитой", но побоявшись ассоциаций с Набоковым, передумала, тем не менее, это несостояшееся имя она припоминала за ужином так часто, что вскоре я стала звать сестренку не иначе, как "Ло". Старше меня на два года, она носила очки и была любимицей математика: строгала задачки на "ура".
Мы не были особо дружны... Точнее... мы были подругами, как и все сестры бывают ими в детстве, но стоит немного повзрослеть, как вы сразу же перестаете понимать друг друга, деретесь, ссоритесь, скандалите по мелочам. Просто какая-то парочка на грани разрыва. Ну в общем-то все это далеко от темы. Чужими мы все равно никогда друг другу не были.
Я помню вечер, когда Ло умерла. Отлично помню. Мне было четырнадцать. В школе объявили траур, и целую неделю все ходили вокруг меня на цыпочках и молчали, будто набрав в рот воды. Сколько людей тогда приходили меня утешать. Если бы они знали, если бы они только знали, док, что я сотворила в тот вечер.
Зимой так рано темнеет, было, кажется, только шесть и я шла домой по грязно-желтой от света фонарей тропинке, качая головой в такт басам, гудящим в наушниках...
Этот тип - у подъезда - не понравился мне сразу. Было невыносимо холодно, док, наверное, стотридцать по цельсию и все - ниже ноля, а он стоял, подпрыгивая перед запертой железной дверью и курил, еще и без перчаток, а сигарета явно была не первая: перед ним уже образовалось целое кладбище окурков. Сперва я подумала, что он кого-то ждет, но стоило ему заметить меня, как он застыл: рука поднята, словно замерз на полпути или задумался, стоит, улыбается чему-то своему. Я, вроде и поняла, что надо постоять, подождать кого-нибудь из знакомых, чтобы пойти домой вместе, но ноги у меня и так окоченели да и ведь это любимое занятие всех подростков: плевать на правила собственной безопасности. Подойдя к двери, я демонстративно громко начала копошиться в своей сумке. Я знала, стоит мне только войти и, коли уж этот гад пойдет за мной, пути назад не будет: родители работают допоздна, сестра - на курсах, я буду одна, но главное было - добраться до своего родного пятого этажа, открыть дверь и...
Это сейчас я понимаю, отлично понимаю, что все это было абсолютно нереально провернуть и все же. Я нашупала ключ в кармане, открыла дверь и тут же понеслась наверх. Тогда я уже почти не сомневалась в том, что он побежит за мной. Так и случилось: стук тяжелых мужских ботинок по ступенькам.
Он схватил меня сзади, и тут же заткнул рот рукой, не слишком высокий, не слишком крепкий, я даже не уверена, что он тоже не был без пяти минут подростком, каким была я. Мне было страшно, мне было так страшно, док... Я укусила его за палец, со всей силы; кажется, даже до крови прокусила, уже не помню, знаю только, что он тут же рефлекторно отдернул руку, почувствовав его неуверенность, я начала брыкаться, пинаться, наугад ударила затылком и, кажется, попала ему прямо в челюсть: он взвыл и ослабил хватку. Я закричала и бросилась вверх по лестнице, спотыкаясь на каждом шагу. На втором этаже послышался собачий лай и лязганье дверного замка. Я поняла, что победила.
Не помню, как открыла дверь, но стоило мне убедиться, что между мной и преследователем - два сантиметра стали, запертых на ключ, упала прямо в коридоре и разрыдалась. Отчаянно и громко, не замечая, что там - по ту сторону двери кто-то тоже сейчас переводит дыхание.
Ло тогда было шестнадцать, выпускной класс, поступление, док. Она тогда шарахолась по репетиторам: подтягивала английский, занималась физикой, все шутила, что попадет в настоящий гарем, стоит только поступить на физмат, а у меня-то с моими скромными претензиями гуманитария никаких шансов на подобное счастье. Я потом, признаться, часто это на своем историческом вспоминала, но еще ни разу не удержалась посмеяться сестренке вслед: вот ведь как вышло, может, я и попала на девчачий курс, зато хотя бы живой осталась.
Ло ходила на курсы трижды в неделю. Возвращалась она уже далеко затемно.
Но к восьми всегда была дома, и в тот вечер, когда наконец хватило сил, подняться, стянуть с себя неудобный тяжелый пуховик и сапоги, я подошла к окну и вглядываясь в темноту, стала ждать, когда она придет домой. Придет, зная, что я уже здесь. Но там у двери - я чувствовала запах сигарет, слышала дыхание, спокойное, почти умиротворенное, там у двери - ее уже будут ждать.
Там, за окном, подскальзываясь и спотыкаясь, бежали в теплые квартирки, подальше от холода люди, бежали, не зная, что сейчас, стоя здесь в своей теплой норке, я спиной ощущаю эту опасность и никуда от нее не спрятаться, не сбежать, не отделаться от этого липкого холодка в груди... И только если уехать далеко-далеко, за много километров отсюда, возможно удастся спастись. Но как объяснить всем тем, кто так привык к неблагополучию всего вокруг, что я не смогу здесь жить? Не смогу спокойно спать?.. Возвращаться домой или выходить из дома - в темный подъезд и подниматься по пыльным и грязным ступенькам, задыхаясь от ужаса, первобытного страха темноты.
Только нечто действительно серьезное сможет заставить увезти меня отсюда. Спасти меня.
Ло шла весело размахивая сумкой: занятия удались, ей явно будет, что рассказать, придя домой.
Я улыбнулась и задернула шторы, через голову сняла колючий свитер и побрела в комнату, отсчитывая про себя: она поднимется за пять минут, осталось совсем немного времени, чтобы спокойно забраться под одеяло и, уняв предательскую дрожь, задержать дыхание, закрыть глаза и забыться. Крепким, глубоким сном.
Знаете, док, после всех этих вопросов родителей, походов в милицию, сочувствий в школе, я уже почти перестала сомневаться, что не слышала, как Ло стучала. Наверное, она просто не так сильно боялась, как я, док, все надеялась, что все это происходит не с ней и не здесь - математики они все не от мира сего, по-моему - все ждала, что это все хлоп! и закончится, как будто закрываешь непонравившуюся книгу и действие в ней замирает навсегда. Я помню, как сама я визжала, отбивалась, как желала спастись, а Ло... наверное, она просто так ничего и не поняла. Так и не сумела по-настоящему позвать на помощь, иначе, я уверена, ее бы непременно кто-то спас. В конце концов, мы ведь не одни в том доме жили, правда?..