Аннотация: На конкурс японских страшилок. Обновленная версия.
День клонился к закату. В центре города царили праздничная суета и какофония звуков от умирающих хлопушек и петард. Красные сполохи зари и звезды фейерверков освещали лица прохожих тревожным, призрачным светом. Яркие, разноцветные огни реклам и флаги магазинов - приметы зимних распродаж - мельтешили в нескончаемом хороводе по случаю проводов конца года. Тридцатилетний менеджер страховой компании Нацумэ Токудзо с трудом пробирался сквозь возбужденную толпу, направляясь к железнодорожной станции. Намереваясь избежать толчеи, он свернул в пустынный проулок, где издавна поселилась тишина. Поравнявшись с темными провалами заброшенного дома, мужчина почувствовал в них движение. Боковым взором увидел худенького подростка - продавца вечерних газет, - каждый вечер предлагающего ему лежалые новости с назойливостью осенней мухи. Впрочем, обычное дело для уличных продавцов. Вот только мальчуган распространял газеты полугодовой давности! Пару раз Нацумэ, желая избавиться от маленького прилипалы, покупал пожелтевшие листки и тут же выбрасывал в урну. " Если сейчас начнет приставать, отругаю...", - подумал менеджер и сжал кулаки. К счастью, подросток так и не вышел на свет.
Тем не менее, встреча нарушила покой в душе Нацумэ. На лице молодого человека появилась маска уныния и озабоченности. Надо сказать, для подобного настроения имелись основания. Нечто опасное и непознанное на протяжении нескольких месяцев преследовало его. Внутренним взором менеджер видел легкий след тени и ощущал за спиной чей-то недобрый интерес. В результате, грустные думы о бренности жизни и чувство вины туманили бедную голову. Напрасно он уговаривал себя, что ничего страшного с ним еще не происходило и, возможно, не произойдет. Самовнушение и священные сутры не помогали! Все чаще мужчина испытывал пароксизмы страха, граничащие с ужасом. Приступы накатывали, словно прибой, сдавливая грудь и горло железным обручем безысходности. Это состояние мало походило на сладкий ужас, испытанный в детстве. Тогда он в компании мальчишек залез в чужой сад за абрикосами. Застигнутые старым садовником, сорванцы убежали, а малыш Нацумэ не успел. Затаился на дереве, как птица! По чистой случайности, не обнаруженный, он вскоре слез на землю, но навсегда запомнил сладость и боль ожидания. А сейчас была одна боль от прикосновения мягкой, когтистой лапы страшного зверя. Зверя по имени Ужас! Любой нашел бы в этом помутнении нервную болезнь. Но бедняга подозревал козни нечистой силы! А в таких случаях помогает богиня Инари-сам. Поэтому в его планы на вечер входило посещение храма ивовой богини и совершение стократного обхода для умилостивления божества.
Шагая мимо ночного кафе, Токудзо посмотрел в святящиеся окна. Там в тесноте и облаках дыма сидели незнакомые люди, но среди них обнаружились два приятеля. Нацумэ остановился и стал наблюдать. За стеклом в розово-соломенном интерьере, разбавленном декоративными растениями, беззвучно шлепали губами люди, со скоростью кометы проплывали официанты. В центре зала танцующие пары извивались от вожделения. Все это напоминало аквариум с причудливыми рыбами. Увлеченный атмосферой кафе, менеджер открыл тяжелую, резную дверь. Мысленно он пообещал себе: " Не задерживаться, только поздороваться с друзьями, идти прежней дорогой". Но давно известен путь благих намерений. Разумеется, наш герой не отличался от прочих идущих, и вскоре вместе с друзьями - Таяма Кумэ и Ясукити Катаем - наслаждался поздним ужином. Дневная усталость и страх, благодаря друзьям и сакэ, растаяли как дым. Но только менеджер подумал: "Свет и радость прибудут в душе", как возле стола возник убогий старик. Щупленький, в застиранном синем кимоно, согнутый как трехсотлетняя сосна, с длинной седой бородой и глазами-буравчиками, он принес запахи неухоженной старости, гнилых абрикосов и серы. Старик обвел мрачным взглядом друзей, достал из кимоно потрепанные бумаги и стал трясти над столом. Издавая при этом звуки, напоминающие клекот разгневанного орла. И лишь человек с тонким слухом мог разобрать слово "договор". На деликатный вопрос Таямы: " По какому поводу шум?" - пришелец не ответил, более того, стал топать ногами. Неприятный инцидент грозил испортить вечер. Но тут подоспел охранник, и нарушитель спокойствия оказался на улице.
- Какой странный человек! Интересно, зачем он приходил? - после некоторого молчания спросил Таяма. Не дождавшись ответа, добавил, обращаясь к Ясукити, - Он похож на учителя. А ты школьный инспектор...может, знаешь?
- Вообще-то я его знаю, но думал... его давно... Возможно, ошибка...неважно, - тут Ясукити подозрительно замолчал.
- Нет, уж расскажи, если знаешь, - не отставал Таяма.
- Этот старик очень похож на сэнсэя школы искусств Хирато Сосэки. В прошлом году Хирато потерял единственного сына - художника! Когда сын заболел, отец не нашел денег на операцию, - начал рассказывать Ясукити, но Таяма перебил его:
- Я знаю. В газетах писали. Парня прооперировали в больнице для бедных, где он умер от сепсиса. Мученик, он теперь, наверно, в раю, а отец носится с какими-то бумагами. Мне показалось, он назвал их договором...
Мгновенно Нацумэ вспомнил, как с год назад в страховую компанию "Кодакура" обратился сэнсэй Хирато. Он выглядел тогда вполне достойно! Поэтому менеджер и не узнал в несчастном старике того прежнего господина. А приходил сэнсэй по важному делу: застраховать на крупную сумму жизнь и здоровье сына. Страховое свидетельство оформлял заместитель, а Нацумэ, не проверяя, подписал. Впоследствии поговаривали, что документы оформлены неправильно. Нацумэ, в подробности не вникал, ибо к тому времени работал в другом отделе. Воспоминания мгновенно отрезвили менеджера. Вновь вернулись плохое настроение и чувство вины. Не долго думая, Нацумэ покинул теплую кампанию и поспешил на станцию.
Под железнодорожным виадуком, проходя мимо технического отсека, он почувствовал, что в нише кто-то затаился. Кто? Ему незачем было задавать себе такой вопрос. Менеджер знал ответ! На перроне велись строительные работы. Рельсы напряженно звенели и поблескивали, отлакированные лунным светом. На проводах сидела кучка ворон. При виде мужчины птицы закаркали и снялись с места. На запасных путях отдыхали и курили путейцы. Огоньки сигарет пульсировали и чертили светящиеся траектории. Неожиданно один рабочий громко рассмеялся и запустил к ногам Нацумэ бумажного журавлика, который ударился о бетонное покрытие и разложился до четвертинки газетного листа. Непреодолимое желание поднять газету охватило Нацумэ. Кажется, на обрывке просматривался чей-то портрет в траурной рамке. Но случайный прохожий опередил его и наступил на вожделенный листок. Через секунду место освободилось, но клочок газеты исчез. Первая мысль, мелькнувшая в голове Нацумэ: "Обрывок прилип к башмаку". Он посмотрел вдоль перрона: ни прохожего, ни листка. Следом накатили страх и раскаяние: "Почему я сегодня не пошел в храм?!" Бедняга едва удержался от желания закричать слова охранительной молитвы. Из-за горы Мацуямэ, громыхая на стыках сочлениями, извиваясь, выползла электричка. Зашумели, задвигались пассажиры, и только менеджер пребывал в глубоком ступоре.
Если центр города тонул в электрическом блеске, то на окраине, где жил Нацумэ, властвовали тишина и сумеречная мгла. Большая меднолицая луна пряталась за тучами и лишь изредка поглядывала на мрачное предместье. Всю дорогу от метро менеджер едва не бежал. Ему снова слышались шаги за спиной. Но когда он оглядывался, то никого не находил. Даже собаки и кошки в эту ночь выбрали другой путь. Безжизненность улицы удивляла и пугала более всего. В состоянии паники менеджер подходил к собственному дому. Вот уже показалась черепичная крыша. И тут позади явственно прозвучал быстрый топот. Нацумэ хотел ускорить шаг, но ватная слабость охватила члены, и он, против воли, пошел медленнее. Маленькая тень поравнялась с ним и подала листок. "Это всего-навсего газетчик!" - обрадовался Нацумэ и взял газету. Сию минуту любопытная луна полностью вывались из-за туч, и осветила окрестности с фотографической четкостью. Тут, к великому ужасу менеджера, фигура газетчика в лунном свете начала бледнеть и через мгновение полностью растаяла.
Сам не свой от страха, бедняга ввалился в дом, запер на замки входные двери и закрыл тяжелыми шторами окна. Отдышавшись, Нацумэ разжег хибати и включил все лампы. Немного помедлив, налил в кружку приличную порцию сакэ, закурил сигару и бросился на диван. Выпуская клубы ароматного дыма, прихлебывая напиток, он совершенно успокоился. Уже без дрожи в коленях вспомнил о газетчике и газете, которую впопыхах бросил перед входной дверью. "И кого я испугался? Пить меньше надо..." - посмеялся он над собой. И в ту же секунду увидел над татами перед диваном газету. Где-то на задворках сознания мелькнули и угасли мысли: "Газета осталась на крыльце. Это происки нечистой силы". Рука сама потянулась к листкам, и через секунду он их просматривал. Буквально сразу он заметил маленькую заметку о кончине сэнсэя Хирато Сосэки. А следом прочитал объявление о панихиде, назначенной на день летнего Дое. Как заезженная пластинка, глаза Нацумэ бороздили один и тот же иероглиф, сердце бешено стучало, а в голове крутилось: "День летнего Дое... день летнего Дое ....сегодня двадцатое декабря.... ровно четыре месяца...он был в кафе...его узнали... я тоже...".
И тут наступил миг озарения: значит, мучительное чувство вины связано со смертями художника и старика. Как только он сделал правильный вывод, тотчас повеяло могильным холодом. Светильники разом замигали и погасли, огонь в хибати затух. В комнате разлился фосфорический свет, а возле токонома возникла фигура старика, бесплотно повисшая в воздухе. Цепенея от ужаса, Нацумэ сполз с дивана, стал на колени, положив перед собой руки ладонями вниз, и стал страстно молить прощение у всех известных богов. Похоже, искренние молитвы и смиренная поза разжалобили призрак старика. Вновь прошелестел мертвящий сквозняк. Дух выплыл на середину комнаты, распространяя запах серы и гнилых абрикосов. Издав несколько скрипучих звуков, старик заговорил тусклым безжизненным голосом:
- Я потерял единственного сына. Небесный царь определил мне место в раю. Но я не нашел там сына. Царь преисподней Яньло разрешил поискать сына в аду. Я прошел Путь мрака. На Игольной горе, в Озере крови, в Преисподней лютого холода, среди бесчисленных душ грешников я не нашел сына. Не будет покоя моей душе, пока не найду сына. Я прощу тебя: помоги найти сына, помоги единственному моему внуку получить возмещение, помоги...
Произнеся троекратное "помоги", привидение переместилось в угол и там зависло. Тогда Нацумэ успокоился, к нему вернулся здравый смысл. Припомнился рассказ о последних днях художника в больницы для бедных. Но в городе одна подобная больница, возглавляемая христианской миссией. От знакомых известны обычаи больницы - крестить всех умирающих. Скорее всего, подобная участь не миновала сына сэнсэя. И он после смерти, как мученик, попал в христианский рай! Только там и следовало искать художника. О своей догадке Нацумэ тотчас объявил вслух. В ответ прошелестело:
- Прощаю тебя. Дай обет, что не забудешь внука, - и призрак Хирато-сэнсэя ушел за седзи.
В эту ночь Насумэ молился, плакал, давал обет, много думал. Перед рассветом он забылся. И ему приснился сон. Будто на живописной, зеленой лужайке кто-то разбросал газеты, а Нацумэ идет по следу и собирает. Когда он подобрал последний листок, то очутился возле двух могил. Рядом трепетали на ветру две сакуры, осыпающие надгробные плиты розовыми цветами.
Утром, собираясь на работу, менеджер посмотрел в зеркало и не узнал себя. Стекло предъявило лицо немолодого мужчины с красными, заплаканными глазами и полностью седыми волосами. В тот же день наш герой нашел внука сэнсэя. Разумеется, им оказался мальчуган - продавец газет. Скоро Нацумэ Токудзо, пользуясь профессиональными возможностями, добился страхового возмещения по договору сэнсея, а также оформления наследственных прав внука на маленький домик. Мальчуган оказался добрым, умным, воспитанным. Нацумэ полюбил его, как брата, и стал опекать. Вместе они посадили возле могил старика и художника две сакуры. А в дни поминовения ходили на кладбище почтить память мертвых. И даже, когда у обоих появились семьи и дети, они продолжали дружить и помогать друг другу. Можно с уверенностью сказать, Нацумэ выполнил обет, данный призраку, и впредь жил, как добропорядочный, честный человек. А две сакуры каждую весну роняли розовые слезы на медные плиты!