Квинтия Цецилия Монс была далеко не юной храмовой уткой с медным кольцом на ноге, иначе говоря, занимала видное положение среди птиц, и не связывала карьеру с дичью, фаршированной орехами и черносливом, которую так любил диктатор Луций Корнелий Сулла, чей дворец находился неподалёку от храма Конса, во внутреннем дворике которого и предавалась размышлениям знатная птица, перебирая лапками хрустальную воду бассейна, да изредко погружая в неё длинный черный клюв.

Как это принято в отношениях с подчиненными, бог Конс, которому, собственно и служила упомянутая птица, вызвал её в самый неподходящий момент, когда она дочищала искрящееся синевой правое крыло, а левое оставалось растрепанным и запачканным остатками трапезы.

Эти боги так непоследовательны и своенравны! В раскатах приближающейся грозы Квинтия четко расслышала, что её повторно посылают к чёрту на кулички, не то к ватникам, не то к викингам, с тем, чтобы она выпорхнула из кустов перед лицом криворукого ярла Олафа, именно в тот момент, когда стрела грозила соскочить с натянутой тетивы его лука аккурат в висок его старшего брата Эрика, засмотревшегося на лань.

Через каких-то пару тысяч лет от мавританки и ярла Ганса, потомка Эрика, должен был родиться Альфред Шнобель, безумный создатель аспирина, без которого во младенчестве погиб бы гениальный скрипач Фелуччи Беллини, божественную музыку которого так ценил Конс.

Цецилии были глубоко безразличны эти мелодрамы, равно и скрипичная музыка, тем более, что Конс, как и все боги, разбирался в хрономонтаже, как свинья в апельсинах. Но что делать! Первая попытка не увенчалась успехом по техническим причинам, и Эрик скоропостижно двинул кони со стрелой в темени, а Конс, как ни в чём не бывало, переключился на живопись гениального Питера-Брехта младшего, с которым, как мы теперь понимаем, также все было хуже некуда, по причине криворукого Олафа, стрела которого в любой день могла оборвать жизнь его младшего брата Харольда.

То есть, иного выхода, как рассекая хвостом ледяные вихри, нестись через тысячи миль на север, то-ли к ватникам, то-ли к викингам, не было, причем делать это следовало срочно, поскольку наступил день консуалий, 21-ый день месяца, посвященного божественному Августу, когда силы Конса достаточно велики для подобных рискованных затей.

К сожалению, в этот день, как не раз бывало в истории, разразившаяся гроза спутала все карты. Изрядно промокнув, Цецилия почти что пробила потолок сплошной облачности, окутавший Аппенины, когда особо мощный разряд сорвал крепления хрономонтажа и на пару микросекунд открыл едва заметный золотистый круг, связавший далеко отстоящие друг-от-друга точки исторической ткани.

Никто на земле и в воздухе этого не заметил, разве что из Лувра бесследно исчезла картина Рене Магритта "Сто керосиновых ламп", а знатная утка Цецилия, с тихим свистом снижая скорость, спланировала куда-то в ночь, меж крыш, кустов и деревьев, едва очерченных прорвавшимся сквозь тучи бледным лучом ущербной луны.

"Бывало и хуже!" - оценила местность Цецилия, обводя взглядом плебейские ограды, угрюмые сараи, грабли, бочки, и чахлые поросли съедобных злаков. Ярлу Олафу здесь ловить нечего, о чем незатейливо напоминали проплывающие в безумной вышине разноцветные огни гигантских летательных машин.

"Ба! Да места знакомые! - с удивлением узнала утка ветхий домик и небольшой курятник, - а вот и хозяин, лёгок на помине. Надеюсь, в этот раз он предложит мне комбикорм без жучка."

- Salve! - прокрякала утка, - где злаки пяти сортов, где лепестки лотоса в журчащей воде? Впрочем, и это сойдёт... Прополоскав клюв в корыте, и сунув голову под крыло, птица уснула среди картошки и бурьяна.

Едва первый луч солнца рассеял жидкий августовский туман, как из курятника выскочила молодая и взбалмошная белая курица Ксюша. Старые куры её вечно шпыняли, укоряли за недостаток усидчивости, да и спалось не так хорошо на краю насеста, который ей вечно доставался.

Едва занеся клюв над остатками вчерашнего зерна, квочка увидела ночную прищелицу и завопила истошно "Я фшоке! Фшоке! Утка! Спасайтесь! Кошмар! Свиной грипп! Утка! Она нас покусает!".

Да и было отчего орать: прилетевшая птица ничуть не походила ни на ворон, ни на кур, никого не боялась, а ужасный широкий клюв её был такой длины, что она могла, наверное, проткнуть им насквозь кого угодно. А уж лапы! Это были перепончатые лапы чудовища.

На крики вылетел растрёпанный белый петух, пронзительно закукарекал, и попытался было взлететь на крышу сарая от угрожающе приближающейся утки, но спросони промахнулся и упал в корыто с водой.

Следом выскочили рыжие, чёрные и пестрые куры, и крича, натыкаясь друг-на-друга, побежали по грядкам, перелетая через кусты, пока петух не выбрался из корыта, и командным воплем не остановил панику "В ко-ко-укрытие! Утка!" - и мигом вся стая, с петухом во главе, скрылась внутри вольера, и дрожа, забилась в угол.

Утка потыкала носом размоченный хлеб в миске и вразвалку подошла к распахнутой двери:

- А собственно, в чём проблема, уважаемые? Сенат утвердил план жертвоприношений?

Старая курица попыталась что-то возразить, но петух больно клюнул её в хвост и прокричал, так, что услышали соседские собаки: "Уток не существует! Вот! Это медицинская абберация сознания, от жары."

- А как! А как! - заголосили куры.

- А вот так! Вчера жарко было? Не то слово. Вот и померещилось. А то "утки, утки!" - петух боязливо покосился на дверь, - кто их, уток, видел? Вот ты видела?

- Ни разу! - ответила чёрная рассудительная несушка, - и не увижу. Но на всякий случай постучала клювом по дереву.

- Правильно, и откуда ей взяться? Вчера не было, и вдруг есть? Не с неба же свалилась? Птицы не летают.

- А вороны? - раскрыла клюв Ксюша.

- Так то вороны! Какая же эта птица, - осуждающе прокудахтала старая курица, - ворона - это серый хищник, так и пишут, мол, "летающая крыса". Крыса это. Что тебе вороны, зараза одна.

- Сама дура! - прокаркала ворона, наблюдающая скандал с печной трубы. И добавила: "Утка вас объест!"

- Тьфу на тебя - пробубнил петух, какая ты птица? вот соседский гусь Евдоким - птица! Кто нибудь видел, чтобы он летал? Ни в жизнь!

- Ещё как! Ещё как! - прокаркала вторая ворона, - это подсадная утка! Она вас подсиживать будет, пока вы в навозе ковыряетесь.

На шум прилетела сорока и затрещала с вершины старой груши: "Вздор! Подсадные утки живут под садом и никого не подсиживают, но изредка выходят наружу. Шила в мешке не утаишь! Развели уток! Полечу, расскажу!" - сорока сверкнула крыльями и с треском улетела.

- А утка, это утка, - продолжил петух, - это как бы вам попроще сказать...

- Субъективная реальность, данная нам в физиологических ощущениях! - встряла Ксюша.

- Ты вот ещё хозяину так скажи, он тебя живо в музей отправит.

- Восковых фигур мадам Тюссо? Как интересно...

- Дура! В Дарвиновский! "Говорящая курица и её критические заметки в журнале "Садовод".

- А всё-таки мне не нравится эта утка, - вмешалась черная кура, - мне одной кажется, что она подошла ближе?

- Вот что, - пробурчал петух, - давайте-ка выбираться. Здесь становится душно. Надо её не замечать, и она исчезнет.

- Ага, "не думай о белой обезъяне"

- Курица фаршированная! Я не говорю "не думай", я говорю "не замечай!". Просто делаем вид, что не замечаем, и ничего не случится. Отходите в теплицу, а я прикрою хвостом.

Храбрая чёрная курица, вздохнув, выскочила за дверь, и засеменила мимо утки, за ней остальные, и последним, пулей вылетел петух, стараясь не оборачиваться, и тоже скрылся в теплице среди корявых помидор. Через мутную пленку почти ничего не было видно, и страх постепенно прошел.

- Кошмар! - закудахтала суетливая белая клушка, подкапывая куст, - с таким хозяином у нас не то, что утки заведутся! Я выражаю протест: пятиразового питания нет, жара адская, интернет плохой, день ненормированный, яйца пропадают.

- И солнце не пойми как восходит. Зимой не дождешься, а в жару прямо в глаза бьет. Отрегулировать, что-ли, нельзя? Всё не как у кур!

- Давайте устроим сидячую забастовку.

- Да, да - загалделдели птицы, - давно пора!

- Давайте съедим все помидоры, в знак протеста! - встряла Ксюша.

- Они невкусные, возразила черная, - огурчика бы...

- Не съедим, так надклюем! - поддержал петух, - куры мы, или не куры? - и продолбил носом самый вкусный и зрелый томат, - присоединяйтесь!

- А яйца точно пропадают, - задумчиво прокудахтала рыжая несушка, - вчера были, а сегодня нет!

- Пропадают! - поддержала её белая, - каждый день мы несем пять, семь или девять яиц!

- Действительно странно, - пробурчал петух, - от жары я могу ошибаться, но если складывать по-простому, будет пятьсот семьдесят девять яиц.

- Чушь, столько не осилим. - проворчала черная, - к яйцам надо применить операцию "или". Или пять, или семь. Но куда девять пристроить?

- Исключающее "или"! - встряла Ксюша, - его всегда применяют в безвыходных ситуациях, вот как сейчас, в теплице.

- Давайте считать яйца побитно! - предложила белая, - и попробовала для сравнения желтый помидор.

- Дурь! - взорвался петух, - мы получим число битых яиц, а кому они нужны? Давайте считать поцельно. -Я начинаю: Раз!

- Два!

Куры дошли до двенадцати и умолкли, потому что не знали, как правильно считать целые яйца дальше.

-Так и есть! - подвел итог петух, каждый день их должно быть двенадцать, а где они? Не хозяин же берет? Не зря я каждый день предостерегал его от уток, ох не зря!

- А как их утка ест, если она воображаемая? - не к месту спросила Ксюша.

- Умная больно! - рассердилась черная, и постучала по дереву, - вот она тебя носом проткнет, будешь спрашивать, как!

- Не ссорьтесь! - остудил их петух, - наверное, утка четность нарушает, или тензор решений, или это, как его там?

- Квантовую спутанность фотонных пар! - прокричала Ксюша.

- Оно самое, и лучше об этом не думать. В мире много странных вещей, и не все они безопасны. - проквокал петух.

Прошел день, другой, и куры смирились с маячившей в тени яблонь уткой. Хозяин дома, казалось, тоже признал неизбежное: он покорно менял воду в корыте, и предлагал утке лучшие макароны и комбикорм без жучка. "Объест его утка!" - вздыхали куры, - или на "Авито" выставит. Кто знает, чего от неё ждать, после того, как она нам торсионные поля порушила?"

Однако, 25 дня месяца, посвященного божественному императору Августу, опиконсивии завершились, и утка, взмахнув синим крылом, под изумленным взглядом мужичка пропала в небесах, то есть вовсе растворилась в синеве, как истребитель пятого поколения, недоступный взгляду смертного.

Бросив взгляд на остывающее закатное небо, хозяин дачи в рваных садовых штанах, что сделали бы честь обитателю римской клоаки, удалился за вишни, в место уединённых раздумий. Отрывая кусок пожелтелой газеты, он наткнулся на яркий заголовок "Ким Ёнг Сун поздравил адвоката Вест-Индии Юлия Квинтия Гесиодора с 88-ми летием".

"Что за странные имена в этой заокеанской династии?" - подумал сидящий на троне благочестивых размышлений.

А ещё, он никак не мог вспомнить, как называется дикая окольцованная птица, что гостила у него пять дней? Да и в интернете похожих картинок не было. "Наверное, всё-таки цапля. Да, цапля. Уток не существует!"

Эти боги разбираются в хрономонтаже, как... Ладно, не будем о грустном, тем более, что в получившейся реальности не было никакого Черевякина, имевшего нехороший обычай слушать по ночам попсу, а значит, мир имел право на существование.