Аннотация: Повесть о приключениях юных художников на летней практике в Крыму. Повесть о становлении характеров, о добре м зле.
Татьяна Шипошина
feodossan@mail.ru
ТАЙНА ГОРЫ, или ПОРТРЕТ КУЗНЕЧИКА
Повесть
Синопсис
Главный герой повести - двенадцатилетний паренёк Саша. Он учится в художественной школе. На страницах повести Саше предстоит разобраться в том, кого можно считать другом, как правильно поступить, как сделать верный выбор, и понять, чем отличается просто рисование - от творчества.
Саша отправляется на летнюю практику в лагерь, который расположен в Крыму, рядом с заповедной горой. (Прототип - гора Кара-Даг).
Его родители - художники, отец - в этой же школе преподаёт. В мастерской Сашиных родителей часто собираются друзья - художники: "русофил" и авангардист и другие.
Находясь в изоляторе, Саша случайно узнаёт, что на горе есть старинный монастырь, а в монастыре - древние сокровища. Выйдя из изолятора, Саша делится этими знаниями с другом Лёнчиком. Ребята собирают команду, чтоб сбежать из лагеря, и найти сокровища.
Но путь на вершину горы обманчив. Ребятам приходится заночевать на горе. Ребята ссорятся. Саша внутренне решает для себя вопрос о том, надо ли идти до конца.
Ленчик падает и ломает ногу. На помощь ребятам приходят "местные" - два подростка, Денис и Васька, сироты, сбежавшие из интерната, и нашедшие приют в старом монастыре. Они тоже пытаются найти сокровища, но безрезультатно.
Младший из подростков, Васька, любит рисовать. Он рисует странно, по своему. Ещё одну ночь ребята проводят на горе. Ночью Саше снятся монахи, закапывающие сокровища под стеной храма. Среди монахов Саша видит во сне "русофила" Иваныча.
Денис и Васька помогают ребятам спуститься с горы. Васька выпрашивает у Саши бумагу и краски.
Между тем, в лагере тревога. Ребят ищут. Прилетели родители. Сашины родители прилетели позже всех, но вместе с друзьями. После того, как утихают "охи" и "ахи", родители устраивают просмотр работ Саши и остаются недовольны его прилизанными акварелями.
Через пару дней с горы спустился Васька, чтоб позвать Сашу на помощь - в поисках сокровищ Денис провалился в глубокую пещеру. Второй раз на гору поднимаются Саша, Вася родители с друзьями.
Вызволяют Дениса из пещеры, с помощью каната, который пришлось тащить Саше, по узкому проходу. Художники устраивают "просмотр" Васькиных работ. Удивительный "портрет кузнечика" поражает всех. Все признают, что у Васьки - талант, и ему обязательно надо учиться дальше. Журналистка Жанна с Иванычем хотят забрать Дениса и Ваську с собой.
Вот уже начат спуск с горы... Но тут Иваныч останавливается, и спрашивает, в каком месте Саша видел его, зарывающего сокровища с монахами.
Саша указывает. Все возвращаются и начинают копать. Ничего не находят. Хотят бросить. И тут Саша сам берёт лопату и сам продолжает копать. (Он снова решает для себя вопрос о том, что надо идти да конца).
В глубине находят они старинную икону, спрятанную в начале прошлого века, когда монастырь был окончательно закрыт.
Иваныч принимает решение начать работы по восстановлению монастыря. Дениса и Ваську забирают из детдома.
Отец объясняет Саше, чем отличаются его работы от Васькиного "портрета кузнечика". И Саша пишет "портрет горы", которая так манила его.
А гора - по-прежнему бережёт свои тайны. (Ведь средневековые сокровища до сих пор не найдены!) (Возможно продолжение повести - о поисках средневековых сокровищ)
ТАЙНА ГОРЫ,
или
ПОРТРЕТ КУЗНЕЧИКА
повесть
ГЛАВА 1
Эта история произошла больше двух лет назад. Я тогда переходил в шестой класс обычной школы и в третий класс "художки", то есть, школы художественной.
Сейчас мне уже скоро четырнадцать, но я и сейчас иногда вздрагиваю, вспоминая эту историю.
Конечно, я вам её расскажу, раз начал. Только сначала немного расскажу о себе, чтобы было понятнее.
Мои родители - художники. Папа преподаёт в той самой художественной школе, где я учусь. Только он старается не работать в том классе, где учусь я. "Чтобы уберечься от инфаркта", как он говорит.
Папа пишет картины и участвует в выставках. У моих родителей есть мастерская. Она переделана из чердака и расположена на шестом этаже нашего пятиэтажного дома. Наша квартира - на пятом. "Путём больших согласований и не менее больших подношений", как выражается отец, родителям разрешили пробить дырку на чердак, подвести к дырке лестницу и обустроить этот чердак под мастерскую.
Это случилось, когда мне исполнилось лет пять. Я, конечно, ни "согласований", ни "подношений" не помню. Но вот радость родителей... этот самый "праздник пробития потолка", я помню.
Кажется, это вообще - моё первое воспоминание детства. Все прыгают вокруг кучи камней на полу...
Мама тоже пишет картины, только реже, чем папа. Она, в основном, делает иллюстрации для книг. Для детских.
Было бы удивительно, если бы меня, с первого класса обычной школы, не определили в "художку". Я просидел два года в подготовительном классе, так как (чего уж тут скрывать!) особого рвения к рисованию не проявлял. (Отсюда и пошли папины высказывания про "инфаркт").
Мне нравились (и сейчас нравятся) автомобили, поезда, самолёты. Всё, что движется, гудит, питается бензином и пр... С первого класса я начал собирать коллекцию машинок, знал, чем отличаются "Жигули" разных моделей, не говоря уже об "Ауди", "Мерседесах", "Тойотах"! И прочих представителях отряда четырёхколёсных!
"Жена, тебе мальчика в роддоме не подменили?" - интересовался папа.
"Сам смотри... - вяло отмахивалась мама. - По крайней мере, в нашем роду машины различают только по цвету. Красненькая, синенькая..."
"А в нашем - по размеру. Большая, маленькая... Чей мальчик? Откуда мальчик?"
Когда я учился в первом классе, я на эти шуточки обижался. Потом - перестал.
Пусть смеются! Конечно, меня не подменили. Я похож на них обоих - на отца и мать.
Я любил их обоих! (То есть, люблю!) Они оба ещё молодые... Красивые, особенно мама!
Ради любви я сидел два года в подготовительном классе "художки"! А из-за чего ещё можно там сидеть, штукатуря надоевшие натюрморты с немыслимыми кувшинами и восковыми яблоками...
В конце пятого класса обычной школы я завершил учёбу в третьем классе "художки". Конечно, к третьему классу в "художке" учиться поинтереснее. Потому, что у меня стало получаться. Потому, что кроме скучного рисунка появились настоящая живопись, композиция, лепка из глины.
Рука твёрже стала держать кисть.
Мне начало нравиться писать красками, смешивать цвета, класть мазки.
Вообще-то, рисовать - это здорово! Когда твоя рука выводит на бумаге или на картоне сначала линию... Ещё не понятно, что это будет... Одна линия, другая... Вот уже на листе показывается человек... Здорово!
Вдруг человек обретает цвет... его глаза становятся карими. Его губы улыбаются... Вот на нём появляется шляпа...
Тут появляется учитель и говорит тебе в ухо: "Александр, ты не смотришь на натуру! Там, вроде бы, стоит кувшин, а ты опять нарисовал пирата!"
Ну, и так далее. И тому подобное...
ГЛАВА 2
В конце третьего класса "художки" полагалась практика. Выезд на натуру, на пленэр (в переводе с французского "на пленэр" означает: на "открытый воздух").
Летом, после третьего класса, я мог бы отправиться в Крым. Две группы групп ребят из нашей "художки" (старшая и младшая) отправлялись туда каждое лето.
В прошлом году я родителям о Крыме даже не заикался. Тому имелась объективная причина.
Дело в том, что я, в своём третьем классе "художки", самый, извините, маленький. Это сейчас мне четырнадцать (почти). А тогда - ещё тринадцати не исполнилось (ну, почти...)
К нам в школу принимают с третьего, а то - и с четвёртого класса обычной школы. Это меня взяли с первого, потому что папа...
Не смотря на то, что я просидел два года в подготовительном классе, я всё равно оказался младше всех.
Папа на практику в этом году не ехал.
- Пущать, или не пущать? Вот в чём вопрос? - размышляли мама с папой, сидя в мастерской за "рюмкой чаю", по случаю скорого окончания учебного года в "художке".
В мастерской они сидели не одни. Там же находились папин друг Мигель со своей спутницей Ариадной, и папин друг Иваныч, без спутниц. Правда, присутствовала мамина подруга Жанна. С Мигелем и Иванычем папа учился в Строгановке. Мама тоже там учились, только позже, на три года.
Мигеля, по-настоящему, зовут Миша. Он тоже художник, только "свободный". Он так про себя и говорит:
- Я - свободный художник жизни!
Правда, я не видел его картин. Однажды я даже спросил у папы, где можно посмотреть картины Мигеля. Потому что Мигель сам, как картина. Чёрные длинные волосы, весь в каких-то разноцветных кофтах и шарфах, в каких-то ремнях, фенечках и завязочках...
- Я бы тоже хотел взглянуть на его картины, - вздохнул папа. - Только он давно уже кисточку в руках не держал.
- Он занимается перфомансом, - пояснила мама.
Я не понял. (Тогда - не понимал).
- Ну, берёт разные штуки, ставит их с ног на голову, и сам ходит посреди этого всего, - пояснил папа.
- На голове? - спросил я.
Почему-то мне представился Мигель, со своими шарфами и фенечками, стоящий посреди разных штук - именно на голове. И шарфы свисают на пол...
- Что - "на голове?"
- Ну, ходит!
- А-а... - протянул папа. - Угу. Можно сказать и так. А эти всякие штуки называются: инсталляции.
- Не забивай ребёнку голову, - попросила мама.
- Для общего развития, - пожал плечами папа. - Я же на выставку к Мигелю Сашку не приглашаю!
- Да, - отозвалась мама. - Не стоит ребёнка пугать...
Мигель - он, в общем-то, дядька добродушный. Только с закидонами. Как выпьет, начинает читать стихи и бренчать на гитаре. А потом - жаловаться на жизнь и плакать.
Подружки с ним приходят разные. Наверно, потому, что ни одна долго не выдерживает. Или стихов, или слёз, или этих... как их... инсци... ну, этих всяких штук, поставленных с ног на голову.
Теперешняя Мигелева Ариадна - ему под стать. Тоже вся в ремешках, бусах, поясах и серьгах. Лохматая. Курящая, как паровоз. Но молчаливая.
Мигель сразу же принял участие в вопросе о моей практике:
- Пускай ребёнок отдохнёт от родителей! Пусть едет! Я - за.
- Угу, - кивнула его подружка. - Я, например, сама сбегала из дома три раза.
По-моему, эта фраза оказалась единственной, которую она произнесла за весь вечер.
Я не думаю, что такой аргумент положительно подействовал на маму. Она внимательно взглянула на подружку Мигеля и предложила:
- Может, я его лучше на дачу к бабушке отправлю?
- Ма, это же всего три недели! А на даче у бабушки мне и так всё остальное лето загорать! - возразил я.
ГЛАВА3
Тут за меня заступился Иваныч.
- Я бы отпустил, - повёл он своими плечищами. - Пусть мужиком становится.
Надо бы пару слов сказать и про Иваныча.
Иваныч писал русскую природу, Русь-матушку, церкви, красавиц в сарафанах и мужиков в белых рубахах. Пытался "писать иконы", но, как он выражался, никак не мог "свою натуру вставить в канон".
Иваныч ходил в церковь, и даже хотел определиться в монастырь (как я случайно узнал из разговора родителей). Но в монастырь Иваныча, почему-то, не приняли. По этому поводу он некоторое время провёл "в тоске" и "пил горькую".
Но принципам жизни Иваныч не изменил. Натуру же не изменишь...
Знал я так же, что существовала некоторая симпатия между Иванычем и Жанной. Существовала давно, но как-то безвыходно и безрезультатно. То Иваныч в духовных исканиях, то Жанна в тоске, то ещё что-нибудь.
Вот такая компания собиралась у нас в мастерской. Это не вся, конечно, компания. У нас много народу собиралось. И собирается...
Жанна, между прочим, совсем не художник. Она журналистка. Они познакомилась с мамой, когда я родился: они лежали вместе в роддоме.
Только у Жанны случилась беда - её новорожденная дочка умерла. Потом - муж ушёл. А вот дружба с мамой - осталась.
Жанна ничего не сказала, насчёт моей практики. Только отвернулась к окну. Она вообще какая-то не очень весёлая, эта Жанна.
Носит длинные юбки. Если что - крестится. В церковь часто ходит. Иногда, в праздники, Жанна зовёт маму, и они отправляются в церковь вместе. Только для мамы надеть юбку, или платок на голову - равносильно подвигу. Мама так и говорит: "подвигу равносильно!". Потому что она любит ходить в джинсах или в каких-нибудь других брюках, и даже зимой - без шапки.
Вы не думайте, что я называю друзей моих родителей по именам только сейчас. Нет, я их вообще, всегда так называю. А никто и не возражает. Я тут - равный среди равных.
Иваныч однажды так припечатал, когда кто-то из нечастых гостей удивился, что я всех называю по именам.
- Он тут - равный среди равных, - объяснил ему Иваныч. - И вообще. Он у нас один на всех...
Иваныч прав. Среди взрослых друзей моих отца и матери я оказался единственным ребёнком. Рождённым "по залёту".
Извините, но факт. Раньше я не знал, что это значит. Думал, что мои мама и папа летали где-то (в небесах, от любви...) и от этого родился я.
В принципе, став старше, я понял, что не так уж и неправ.
Короче, я не только любил (люблю) своих родителей. Я ещё им благодарен за то, что, витая в облаках своей любви, они не придумали никакого ужасного способа избавиться от меня, или просто - сделать так, чтоб я и не начинался (а ведь могли бы!).
Честное слово, я старался не мешать им летать...
Мою маму зовут Тоня, а отца - Юрий. Так что я - Александр Юрьевич.