Аннотация: Параллельные миры - тема последнее время модная до избитости. Ее затрагивали и Перумов, и Дьяченко, и Олди... Но почему бы и нет?
Приятно светило весеннее солнышко. Было позднее утро. Воздух уже разогрелся и в нем витал едва уловимый аромат весны, присущий лишь марту. Зима еще не совсем отпустила природу. Но весна потихоньку вступала в свои права. Еще были ночные заморозки, и почки совсем не думали набухать и распускаться. Природа замерла, готовясь к решительному марш-броску в весну, готовясь зазеленеть в одну неделю. Нужно было немного - несколько больше тепла. Но в марте этого не дождешься.
Семёныч сидел на крыльце у служебного входа на заднем дворе магазина, и его одолевали примерно такие же светло-розовые мысли, отвлекающие от суровой грязной правды жизни. Семёныч был бомж, точнее - бич - бывший интеллигентный человек. Околачивался он здесь уже полгода и был, своего рода, местной достопримечательностью. Так себе магазинчик, но здесь его подкармливали. Первый раз, когда он обессиленный рухнул около задних ворот магазина. Из жалости какая-то продавщица вынесла ему просроченной колбасы. На следующий день Семёныч помог погрузить ящики. Потом еще раз и еще. За это его кормили. Ночевал он по-прежнему, где придется, пока однажды после пьянки по случаю дня рождения одного из грузчиков не свалился прямо во дворе. Так он и остался жить на заднем дворе магазина и прицепился к продуктовому магазину.
Послышались шаги. Семёныч оторвался от своих мыслей и поднял голову. По лестнице, ведущей на улицу со второго этажа, спускался высокий молодой человек в светлых фланелевых брюках, белой рубашке и галстуке в клеточку. Это был директор магазина и совладелец еще нескольких таких магазинов по району. Кто-то говорил, что он на паях с кем-то выкупил казино, но, скорее всего, это были только слухи. Молодой человек меж тем, спустился во двор.
- Наше вам - приподнял кепку Семёныч, не вставая с места.
- Кури, отец - протянул пачку сигарет. Семёныч взял одну. Это были 'Мальборо'. Причем привозные, а не местной дукатовской фасовки.
- Бери больше. Одну не берут - директор не убирал руку.
- Спасибочки Вам - пробормотал Семёныч, убирая еще одну за ухо. Он с удовольствием затянулся импортным табаком и блаженно откинулся на локти.
Директор нервно мерил шагами узкий задний дворик из конца в конец.
- Случилось что? - Семёныч приподнялся с локтей.
- Ага - короткий кивок в ответ. - Азим с цепи сорвался! Деньги требует раньше срока, сволочь!
- И что? - Семёныч был само внимание.
- Что, что! - голос директора сорвался на визгливый крик. - Если не отдам, резать будут.
- Что резать? - на лице Семёныча промелькнула заинтересованность.
- Пальцы, уши... Да все, чего придумают, то и отрежут! - окурок полетел в угол. Молодой человек достал пачку и полез в нее за следующей сигаретой. Но пальцы дрожали, и сигарета сломалась.
- Будем надеяться, - себе под нос бурчал директор, - что явятся не сегодня.
Меж тем на лестнице появились еще двое молодых мужчин. Их крепкие плечи обтягивала кожа коротких курток. Оба были коротко подстрижены и их лица не выражали ничего хорошего. За ними следовал еще один - невысокий темный горбоносый человек с жестоким лицом. Директор магазина прямо-таки обомлел. Он страшно побледнел и весь затрясся.
- Не сегодня, Азим, мы же договаривались - голос директора звучал умоляюще, а в глазах плескался крик 'Спасите!'. Но ему никто не мог прийти на помощь. Охраны рядом не было, а милиция была далеко.
- Я передумал. - Голос Азима звучал скучно. Он не первый раз проворачивал подобные операции и ничего нового в этой ситуации не видел. Он нажимал, 'клиент' брыкался. Его мальчики дожимали 'клиента' и все тип-топ. - Форму оплаты ты знаешь.
Гера между тем затравленно оглянулся. Его взгляд упал на Семёныча. Но чем мог помочь ему старый бессильный полуголодный бомж? Да и мог ли? Тогда что же? В это время бандиты уже подошли к директору почти вплотную, схватили за руки и потащили к лестнице. Он попытался сопротивляться, но слабые трепыхания привели лишь к ощутимому тычку в ребра.
- Стойте - вдруг сказал Азим - давайте здесь.
- А этот бомж? - спросил один из подельщиков.
- Этот? - Азим кивнул в сторону Семёныча. - Этот никому не расскажет. Ведь правда? Никому? - он обратил к Семёнычу фальшиво улыбающееся лицо.
- Не-а - Семёныч изо всех сил замотал головой, выражая полное согласие.
- Конечно, нет, - ласково продолжал Азим, но лицо его стало страшным, а губы плотно сжались. Правая рука кавказца нырнула за спину. Послышался сухой щелчок, и рука вернулась уже с открытым ножом. Все такое же ласковое солнце играло на отточенном лезвии, но день уже казался не таким хорошим.
Семеныч напрягся. Все, что происходило, ему решительно не нравилось. А Азим, между тем, подходил ближе, чуть отведя руку с ножом для косого удара по горлу. Обстановка накалялась с каждой долей секунды. Кавказец протянул свободную руку для того, чтобы схватить Семёныча за волосы и запрокинуть старику голову назад.
Но тут вдруг грязный бомж исчез чуть не из-под пальцев бандита, чтобы возникнуть в совершенно другом конце двора. Он возник на верхней площадке лестницы, откуда несколько минут назад спустились Гера и бандиты. В его облике что-то изменилось. Сутулившийся раньше и от этого казавшийся меньше ростом, Семёныч, вдруг выпрямился во весь, между прочим, не малый, рост и теперь величественно возвышался над всем происходящим. Его глаза метали молнии, лицо исказил гнев, а губы кривились в презрительной усмешке.
Сам Семёныч чувствовал себя странно хорошо. Так хорошо ему не было уже много лет. Сила гнева вливалась в него мощным потоком, струилась по всему телу. Он чувствовал этот мир со всей его слабенькой магией. Бомж ЗНАЛ что он должен делать и откуда в этом мире можно черпать силу.
Семёныч вспомнил то, что уже почти успел забыть за эти годы скитаний. Он вспомнил тысячи работников, возводящих башню для Великого Совета, главой которого он, Великий Маг Се Мён, был тогда. Вспомнил, как через сто лет после первого собрания Совет разделился и мир разделился. Вспомнил два столетия раздоров и войн. И Последнюю Битву, на которой сошлись в споре за идею и жизнь тысячи народов и рас. Он помнил себя, стоящим на высоком холме близ Аргентской пустоши в окружении таких же, как он магов, исповедующих светлый Путь. Он помнил доносящийся с поля битвы рев троллей, рычание орков, вой оборотней и прочей нежити. Помнил тяжелую поступь закованных в броню гномьих сотен. Помнил прекрасные глаза и разящие без промаха и пощады стрелы эльфийских полков. Помнил людей, которые и здесь были по обе стороны. Помнил мечущихся в небе черных и зеленых драконов, одним выдохом сжигавших на земле сотни воинов, не разбирая, кто свой, кто чужой. Он помнил магический поединок с магами темного Пути, не уступавшим ни в силе, ни в умении. Вспомнил старик и поражение в той битве. И в магическом поединке и в поле. Помнил отступление, бегство и избиение своей армии. Помнил, как скитался в рубище по разоренному миру, пока маги-победители не отыскали его. Был поединок. Кажется даже, что он кого-то убил, но силы были неравны. Его выбросило в этот мир - темные не хотели оппозиции и восстаний магов. Так он оказался здесь - в мире, где совсем другие законы и почти нет магии.
Это было двадцать лет назад. Постепенно он освоился в этом мире, но, не умея ничего, что могло бы пригодиться здесь, кроме лечения и хиромантии, не действующей в этом мире, он не смог приспособиться. Из этой сферы его погнали - своих лекарей, как их здесь называли - врачей, хватало, да и хиромантов было в избытке. А предсказателей и прочей шушеры, которые даже не видели будущее и судьбы людей, коим предсказывали, так вообще было море. Его вытеснили и здесь.
И Семёнычу, в здешней транскрипции, пришлось скитаться. Местного фирмана, документа то есть, подтверждающего личность у него не было, а без фирмана на работу не брали, жить было негде. Так он стал бродягой. Но впервые за все двадцать лет его хотели убить. С этим Се Мён был в корне не согласен. Конечно, первые несколько лет, ему хотелось умереть - мир чужой, заниматься тем, чем он привык - колдовать и повелевать, он не мог - не откуда было черпать силу. Этот мир был слишком беден на магию. Он ощущал свою ненужность. Но потом это прошло. И Се Мён научился ценить жизнь такую, как она есть, находя в своем нынешнем существовании даже некую прелесть. Кроме того, Се Мён симпатизировал этому Гере - директору магазина. Когда-то Гера не погнал его, оставил жить при магазине. В каких никаких условиях, а все ж под крышей, кормил сносно. А ведь мог всего этого и не делать. Семеныча много раз уже гнали из разных мест - и нищие били у местных храмов и какие-то южане хотели продать работорговцам на плантации хлопка. А Гера, вот, приютил, дал кров, прокорм, давал заработать и денег за жилье в подсобке не требовал. А долг, как здесь говорили, платежом красен. Се Мён вдохнул полной грудью. Наконец-то он почувствовал магию этого мира - она в людях в их эмоциях, мечтах, желаниях. Чем низменней мечты, тем больше грубой энергии скрывается за ним, чем возвышенней, тем энергия утонченней и чище. Энергия, бьющая из этих людей, что стояли сейчас внизу, распирала Великого мага светлого Пути.
Се Мён глянул внутренним взором в разумы троих бандитов. Помыслы Азима были гораздо сложнее мыслей его подельщиков, но такие же прямолинейные и понятные для него. Мощным мысленным импульсом, он послал всем троим бандитам приказ забыть о том, зачем они сюда пришли, и что им было нужно, и велел всем им уходить и больше не возвращаться под страхом смерти.
Гера не верил своему счастью. Азим со своими головорезами вдруг развернулся и ушел. Семёныч также сидел на крыльце и грелся на солнышке, потягивая дарёное 'Мальборо'. Готовящийся к экзекуции Гера не понимал, что произошло. Он не видел манипуляций Семёныча. Се Мён позаботился о том, чтобы этого не было и в директорской памяти.
- А теперь Гера, я бы хотел обсудить с тобой один взаимовыгодный для нас обоих проект - старый бомж стоял напротив директора магазина и смотрел ему прямо в глаза немигающим взглядом опытного мага.