Аннотация: После того, как пыль улеглась, Женя чувствует себя абсолютно разбитой и потерянной. Шефство над ней берёт Матеуш, пытаясь между делом уговорить её поступить к нему на службу в "Фицрой".
Глава II.
День с самого утра не предвещал ничего хорошего. Первую половину ночи накануне я провела, ворочаясь и убеждая себя, что мне нужно поспать перед наступающим, полным стрессовых ситуаций (как я была уверена) днём, но мой организм, кажется, уже пресытился сном за последние трое суток. Ближе к трём утра, аллилуйя, мои биологические часы взяли своё, и я провалилась в сон, чтобы через двадцать минут проснуться от жуткого кошмара. В нём не было определённого сюжета - только кровь, капающая с моих рук на белоснежно-белый кафель, чьи-то страшные крики, и глаза - безжизненные, остекленевшие, наблюдающие за мной, неотрывно, внимательно, враждебно. Я резко просыпалась, унимала бешено бьющееся сердце и трясущиеся руки и пыталась уснуть снова. И всё происходило заново. Сон повторялся по кругу, с каждым разом обретая всё более новые детали. Теперь я видела человека. Он стоял ко мне спиной с неестественно запрокинутой головой. Приглядевшись, я увидела рукоять ножа, торчащего из его шеи. Как и всегда бывает во сне, я до безумия медленно приближалась к нему. Я просыпалась, снова проваливалась в сон и продолжала идти. Даже сквозь сон я чувствовала, как сильно сжимались мои зубы, как сердце пыталось выпрыгнуть из груди, как холодный пот градом катился по всему телу. Но я шла. Шаг за шагом, медленно. Я знала, что мне нужно было увидеть лицо этого человека. Я подошла к нему, аккуратно дотронулась до его плеча и чуть повернула его к себе. Свет упал на лицо человека, и я зашлась в крике - на меня смотрело моё собственное лицо!
Я вскочила с кровати, выбежала в коридор, подошла к окну, открыла форточку и стала жадно вдыхать холодный утренний мартовский воздух. В палату возвращаться не хотелось, но и по коридорам долго слоняться мне не позволят - накормят снотворным, отправят спать и, не дай бог, ещё оставят на дополнительные обследования. Я вспомнила о симпатичной лавочке под лестницей на первом этаже и, стараясь быть незамеченной, отправилась туда. Мне повезло, никого я по пути не встретила, поэтому я смогла уютно обосноваться под лестницей. Я не заметила, как задремала.
В начале восьмого утра, когда в больнице началось оживление, меня разбудил грохот - кто-то уронил поднос с лекарствами. Я выбралась из-под лавочки и вернулась в палату, откуда медсестра забрала меня на анализы.
Как оказалось, спать на лавочке было большой ошибкой. Всего час в скрюченном состоянии на жёсткой лавочке - и мои спина и шея противно заныли, не желая успокаиваться.
В ожидании результатов поспать мне не удалось - сначала были обходы, затем завтрак, а после - снова объявились родственники Наташи. К обеду мои анализы были готовы - в них, по всей видимости, не нашли ничего требующего медицинского вмешательства, и я, набравшись храбрости, позвонила сообщить об этом капитану Зайцевой. Она пообещала прислать машину сразу после обеда. От одной мысли о необходимости ехать в отделение меня начинало мутить. И я решила отказаться от обеда, что было не очень разумно, учитывая, что завтрак я тоже пропустила.
Машина приехала за мной без десяти два - то есть в самый разгар пробок, в одну из которых мы не преминули встать. Двигались мы мучительно медленно, в машине было душно - это казалось невыносимым. До отделения мы добрались только к половине четвёртого. И тут оказалось, что Маргарита Алексеевна ещё не вернулась с выезда. Так что до четырёх часов мне пришлось сидеть в отделении на неудобном скрипучем стуле и пить премерзкий кофе из треснутой чашки с надписью "Вова".
К началу моей беседы со следователями я уже была без сил. Ужасно хотелось спать, есть, у меня раскалывалась голова, ныли спина и шея, меня мутило, а комната то и дело начинала предательски раскачиваться. Да и сама беседа, как я и предполагала, выдалась не самой лёгкой. Мне пришлось вызывать в памяти в самых ужасающих подробностях всё то, что я с радостью хотела бы забыть. Выстрелы, крики, истекающая на полу кровью девушка, лица в масках, угрожающие дула автоматов, готовые в любую секунду выстрелить... Сложнее всего было описать нападение в туалете - меня начинало колотить, язык примерзал к нёбу, мне казалось я вот-вот упаду в обморок.
"Держись!" - приказала я себе. - "Нельзя раскисать. Ещё раз я этого допроса не переживу - лучше сразу".
И я держалась. Стискивала зубы, считала до десяти, прежде чем приступить к описанию самых тяжёлых моментов, пила воду, стискивала пальцы под столом и пресекала любые попытки следователей отвлечь меня или прекратить беседу - они попеременно предлагали мне остановиться, выпить кофе, сходить умыться или дажетпродолжить в другой раз.
Когда я рассказывала о том, как отбивалась в туалете, руку, в том месте, где её касался нож, противно закололо. Затем её стало сводить, мышцы стали мерзко сокращаться. Я спрятала руку в подмышку, как обычно мы делаем, когда ударяемся пальцами обо что-то и пытаемся заглушить боль. Когда я рассказывала о нападении с ножом на главаря банды, я вдруг почувствовала страх - дикий, животный, парализующий.
"Вот, что я должна была чувствовать тогда. Запоздалая реакция..."
Меня стало мутить ещё сильнее, мышцы живота начало сводить мелкой судорогой - я чуть согнулась и поджала ноги к груди, поставив их на перекладину стула.
К концу нашей беседы я выглядела как загнанное животное - вся сжалась в комок, мелко дрожала и чуть раскачивалась туда-сюда на стуле. Голос мой охрип и срывался. Когда меня попросили поставить подпись под своими показаниями, это оказалось безумно сложной задачей - я еле смогла выпрямить руку, взять в неё ручку и нацарапать свою подпись - рука ходила ходуном.
Поставив, наконец, подпись под документом, я подняла глаза на капитана и удивительно ровным голосом спросила:
- А что с моей самообороной? Что мне за это будет?
Маргарита Алексеевна вздохнула и, сев напротив, внимательно посмотрела мне в лицо.
- Несмотря на то, что твои действия привели к летальному исходу нападавшего, учитывая обстоятельства - условия вооружённого нападения, наличие у него огнестрельного оружия, случайность нанесения ему тяжёлого физического увечья и невозможность оказать ему первую помощь или вызвать помощь со стороны, а также его бурное криминальное прошлое - никаких обвинений в превышении самообороны выдвинуто не будет.
Капитан тщательно подбирала слова. И что странно: обращаясь ко мне на "ты", она использовала официальные формулировки вместо объяснения простым языком.
"Официальная, "отстраняющая" речь - чтобы я могла воспринять это как бы со стороны. И, кроме того, официальность заявления придаёт ему вес - она как бы доносила до меня: "Тебя абсолютно точно не будут судить".
Что ж, это была просто замечательная новость.
Видя моё состояние, Маргарита Алексеевна попросила сержанта, который привёз меня в отделение, отвезти меня домой в общежитие. Но я уже не могла находиться взаперти - сначала в банке, затем в больнице, машине и теперь тут, в отделении - я всё время находилась в четырёх стенах. Мне нужно было оказаться на воздухе, и я отказалась от машины. Она пыталась меня уговорить, но я настояла. В конце концов, университетский кампус находился всего в четырёх кварталах от отделения. Такое расстояние я могла осилить. Ну, или думала, что могла. Капитан не стала меня больше уговаривать и села выписывать пропуск на выход из отделения.
Пока она его подписывала, ей пришло смс сообщение. Она его прочитала и положила телефон на стол. Я скосила глаза, и пока работала подсветка дисплея, я успела рассмотреть его фон. Это была фотография. Маргарита Алексеевна и девушка лет восемнадцати-девятнадцати. Они сидели, кажется, в кабинке на колесе обозрения и держали в руках сладкую вату на палочках. Девушка несомненно была её дочерью.
"Надо же, я была права. И как это я ещё могу думать об этом в таком состоянии? Видимо, моё любопытство сильнее усталости".
Маргарита Алексеевна, тем временем, протянула мне пропуск, попросила не уезжать из города до суда над налётчиками и пожелала мне всего доброго. Я поблагодарила её и ушла.
Выйдя на улицу, я глубоко вдохнула, ставший вдруг таким приятным прохладный мартовский воздух. И на выдохе почувствовала, как меня покинули остатки сил. Теперь я не представляла, как доберусь до своей постели - я была готова упасть прямо на асфальт. Я ожидала, что такое случится со мной - я нередко действовала на пределе своих физических и моральных возможностей, стараясь совершить, доделать, достичь чего-то важного или захватывающего, а потом падала без сил, как марионетка с обрезанными верёвочками, и долго не могла прийти в себя.
Так, когда мне было семнадцать, я с друзьями поехала отмечать окончание школы за город. Сперва всё шло замечательно, но углубившись по каким-то просёлочным дорогам в лес на весьма солидное расстояние, наш автобус сломался. Большинство моих одноклассников уже были пьяны, другая часть просто стала бегать в панике туда-сюда в надежде дозвониться хоть кому-нибудь - но в лучших традициях фильмов ужасов ни один телефон не ловил сеть, как они ни старались. Я поняла, что никто из них не знает, что делать, и тогда я просто взяла свой рюкзачок и пошла обратно в сторону города. Поначалу двое парней увязались за мной, не рискуя отпустить меня одну, но после трёх часов ходьбы без передышки - они отстали. Я же знала: остановлюсь, и уже не смогу себя заставить идти дальше. Я замечу, что у меня болят ноги, мне жарко, рюкзак натирает плечи - и тогда всё. Поэтому я, не сбавляя шага, пошла дальше, не обращая внимания на окрики одноклассников. После этого я шла, не останавливаясь, ещё почти три часа. И когда я дошла до поста ГИБДД и на выдохе сообщила сотрудникам о случившемся происшествии, то просто упала на лавочку и потом несколько часов не могла пошевелиться - приехавшим родителям пришлось на руках грузить меня в машину. После этого я двое суток не могла прийти в себя - я почти всё время спала, у меня то и дело падала температура. Обеспокоенные родители даже вызывали мне "Скорую" - хотя я этого не помнила.
Это был первый серьёзный случай. Но моя упёртость приносила мне неприятности и раньше. На уроках физкультуры я всегда поднималась на самый верх каната, висела на перекладине до тех пор, пока не разжимались пальцы, и я не падала на маты, любое упражнение тренировала до тех пор, пока у меня не начинали отниматься руки и ноги, а однажды я отыграла целую волейбольную партию с сильным растяжением лодыжки, пока учитель не заметил и не отправил меня к фельдшеру.
Вот и сейчас история повторялась.
"Так, мне надо присесть". В пяти шагах от меня справа стояла разбитая лавочка - я поковыляла к ней. И практически упала на неё. Лавочка была кривая, шершавая, в сидении и спинке не хватало по перекладине - но сейчас она казалась мне оперной ложей. Я закрыла глаза и откинулась на спинку.
Тут кто-то присел рядом.
"Неужели кто-то ещё позарился на эту убитую лавчонку? Не буду открывать глаза - вряд ли меня будут убивать или грабить в двух метрах от крыльца отделения полиции".
И тут мне в ноздри ударил запах крепкого кофе. Вот это заставило меня открыть глаза. И первое, что я увидела - был стаканчик с логотипом кофейни напротив моего лица. Я перевела взгляд со стаканчика на руку, его державшую, а дальше - на владельца руки. Это был Матей. На нём были очки-авиаторы, но не узнать его было невозможно.
- Держи.
Я с трудом подняла руку и взяла стаканчик.
- Спасибо. Здравствуйте, - я решила вспомнить о вежливости.
Он снял очки и убрал их в нагрудный карман.
- "Здравствуйте"?
Его интонацию невозможно было не распознать. "Почему мы теперь на "вы"?" - вот что это была за интонация.
Я отхлебнула кофе. Горячий, крепкий, сладкий, как я люблю.
- По-моему, так надо малознакомых людей приветствовать.
Он чуть ухмыльнулся.
- Да уж, малознакомые.
"Хорошо знакомые люди не ограничиваются букетом и запиской, короткой и сухой как банковская смс-рассылка", - мысленно съязвила я, но вслух сказала:
- О, это было тогда. Тогда мне было не до церемоний. А сейчас никто не пытается меня убить. Ну, или я так думаю, - добавила я, оглянувшись по сторонам, как бы выискивая потенциального убийцу. - Так что пора вспомнить о правилах приличия.
Он рассмеялся.
"Мне определённо нравится его смех" - сразу подумалось мне.
- Поехали, я отвезу тебя домой, - он кивнул в сторону парковки, видимо, одна из машин, стоявших там, была его.
"Ха, если бы всё было так просто. Я теперь не встану с этой лавочки при всём своём желании".
- С кофе в салон машины? Я лучше пешком... - "Уезжай, оставь меня в покое, пожалуйста" - думала я.
- Я сейчас подгоню машину, - он поднялся и пошёл в сторону парковки.
"Он вообще слышит, что я ему говорю? Ну подъедет он сейчас, а дальше что? Мне же надо будет: встать с лавочки, пройти пять (целых пять!) шагов до дороги и залезть в машину. А, так у него ещё и джип. Он бы ещё в КАМАЗ попросил меня вскарабкаться в таком состоянии".
Тем временем он подъехал под знак "Остановка запрещена", остановился там без зазрения совести, вышел из машины, подошёл ко мне и протянул мне руку.
"А он понял, что я разваливаюсь. Чёрт. И что, есть у меня ещё шанс лицо сохранить после этого? Или это просто вежливость?"
- Я же сказала, я пешком, - и невозмутимо отхлебнула ещё кофе.
- Что-то мне подсказывает, что на долгие пешие прогулки тебя сейчас не хватит - он всё ещё протягивал мне руку.
Я вздохнула. "Что ж, такому человеку в слабости признаться не стыдно" - подумала я и сказала:
- Меня не хватит даже на то, чтобы подняться с этой лавочки.
Тогда, не говоря ни слова, он резко наклонился ко мне, и, не успела я опомниться, как он уже подхватил меня на руки и понёс к машине. Я даже не знала, что и думать. Меня переполняли возмущение, облегчение, стыд и какая-то непонятная радость. Я лихорадочно пыталась подобрать слова и сказать хоть что-то, но проблема была в том, что я не знала, возмущаться мне или благодарить. А он тем временем, безо всяких видимых усилий, посадил меня на переднее сиденье и закрыл дверь. Затем он обошёл машину, сел за руль, и мы поехали.
- Пристегнись, - он кивнул в сторону ремня безопасности за пассажирским сиденьем. Сам же при этом пристегнуться он не удосужился.
Я же ещё с полминуты не могла произнести ни слова - меня переполняло возмущение, и я не знала, с какого "эпитета" начать. Чуть успокоившись, я язвительно спросила:
- То есть ты считаешь, что это нормально, вот так людей у отделения полиции похищать?
Он лишь ухмыльнулся в ответ.
"Какого чёрта он постоянно ухмыляется? Я бы точно вылила на него кофе, если бы не была так измотана. И если бы эти кресла и коврики не были такими дорогими. И если бы у него не был самый красивый профиль, какой я только видела. И если бы он не спас мне жизнь. Дважды".
Я решила поберечь кофе, подумав про себя: "В следующий раз ты так легко не отделаешься..."
"...В следующий раз?"
Занятая своими мыслями, я не заметила, как мы подъехали к кампусу. Метрах в трёхсот замаячил корпус моего общежития. Матей припарковал машину у тротуара, на сей раз не нарушая правила, и я потянулась к дверце машины, готовая вылезти.
- Подожди.
Я обернулась. Матей что-то искал в нагрудном кармане.
- Держи, - он протянул мне продолговатый листок бумаги. Я взяла его свободной рукой, глянула на надписи и сразу опознала в нём банковский чек с шестизначной суммой на нём.
"Я могла бы полгода жить на один этом чек, да и на выпускной потратиться..."
- Что это?
- Чек, - он был сама невозмутимость.
- Это я вижу. Зачем ты мне его даёшь?
- Он твой, - ни намёка на то, что он шутит или издевается. Странно. Но в последнее время всё странно.
- С чего вдруг?
Он не ответил. В этот момент он внимательно всматривался во что-то на кампусе.
- Ну и?
- Я бы тебе объяснил, но у нас есть секунд тридцать, прежде чем вон те журналисты увидят тебя в машине и прибегут сюда. А мне не очень хочется с ними сегодня разговаривать.
Я посмотрела туда же, куда и он, и увидела толпу людей перед входом в моё общежитие. Часть из них были моими соседями, часть я не знала, но они тоже, судя по всему, были студентами, а вот небольшая группка чуть в стороне, судя по камерам и пиджакам - явно журналисты. Вся эта толпа что-то бурно обсуждала, то тут, то там в толпе мелькали самодельные плакаты, на одном из которых я узнала свою фотографию. Все люди там были сильно возбуждены.
- И что они по мою душу? - я была шокирована осознанием произошедшего.
Он лишь кивнул, продолжая всматриваться в окно.
- О нет! - вырвалось у меня, видимо, более отчаянным тоном, чем хотелось бы, поскольку следующей реакцией Матея было нажать на газ и ринуться прочь из кампуса. Манёвр получился очень резким - меня откинуло на дверь. Каким-то чудом мне удалось не разлить кофе, но я больно ударилась локтем.
- Ты что творишь? - возмущённо накинулась на водителя я.
- Я же сказал: "Пристегнись".
- Да я не об этом. Точнее, не только об этом. Ты куда поехал? А высадить меня ты не забыл?
- Мне в голову пришло другое место, где ты сможешь отдохнуть, поесть (кстати, я сам бы сейчас с большим удовольствием чего-нибудь съел), и где мы сможем спокойно поговорить. И обстановка там не в пример приятнее, чем в твоём общежитии.
- И где же это чудесное место?
- У меня дома.
"Он что, издевается надо мной?"
- Очень смешно.
Он не ответил и протянул мне свой телефон.
- Найди контакт "Жан" и отправь "9 2 14".
- И зачем?
- Так нам не придётся полтора часа ждать, пока приготовится ужин?
Я бросила на него непонимающий взгляд.
- 9 2 14, - напомнил он.
Устав спорить, я поставил стакан с кофе в специальное для него место, затем залезла в записную книжку, нашла нужный контакт и набрала нужные цифры. Буквально через пять секунд пришёл ответ.
- Что там?
Я показала ему сообщение. Он мельком взглянул и удовлетворённо кивнул. Я не удержалась и заглянула в экран телефона. "1" - значилось в сообщении.
"Что за идиотские шпионские игры?" - подумала я. Но мне совсем не хотелось вникать в происходящее, поэтому я просто положила телефон на приборную панель и поудобнее устроилась в кресле. И не заметила, как задремала.
Проснулась я от резкого торможения - мы подъехали к его дому. Я вышла на улицу под прохладный вечерний ветер и осмотрелась. И ничего не узнала вокруг. Мне на глаза попалась табличка с адресом, который ничего мне не говорил о моём местоположении. Район был фешенебельным: дома радовали глаз своей свежестью и привлекательностью дизайна, машины на парковке поражали монотонной дороговизной.
"Ну и ладно", - подумала я и пошла за Матеем. Мы зашли в просторный подъезд, который выглядел куда более подходящим для проживания, чем моя комната в общежитии: дорогой ремонт, удобные диванчики, ухоженные цветы в горшках, коврики на полу. Мы поднялись на предпоследний, одиннадцатый этаж, и Матей сразу двинулся в квартиру 84. Дверь открылась, не успел он постучать, и на пороге появился высокий мужчина в костюме и ... кухонном фартуке.
- Добрый вечер, - он явно обращался ко мне.
- Здравствуйте, - ответила я.
- Проходите, пожалуйста, - он сделал шаг обратно в квартиру, давая мне возможность пройти. Матей сделал приглашающий жест рукой.
- Проходи.
Я зашла в квартиру, и мне тут же пришлось мобилизировать все свои силы, чтобы не начать пялиться на всё, что я видела вокруг: квартира, под стать дому, была шикарной, у её владельца явно был прекрасный художественный вкус и большие средства для воплощения этого вкуса в дорогостоящем интерьере. У меня появилось ощущение, что я находилась, скорее, в современной галерее, нежели в квартире.
- Сюда, пожалуйста, - я последовала за Жаном (я так поняла, это был именно он), пытаясь понять, что происходит. До меня донёсся приятный запах чего-то жареного и пряного.
- Ммм, - Матей потянул носом. - Это мясо с розмарином?
- Да, в красном вине.
- Чудесно. Поужинаешь с нами?
- Нет, у меня ещё дела на кухне.
Я молча смотрела на эту сцену, пытаясь хоть как-то идентифицировать увиденное. И тут меня осенило.
"Боже мой, да они - парочка!" - осенило меня. - "Не может быть! Мой спаситель - гей".
Двое мужчин живут в квартире, один из них готовит ужин, расхаживает по дому в фартуке и встречает второго с работы - другого объяснения я не видела.
"Теперь понятно, почему записка Матея была такой неромантичной, и почему он так спокойно, без малейшей неловкости позволил себе таскать меня на руках. Чёрт!" Я чувствовала себя обманутой.
Хотя в этом были свои плюсы. Теперь я могла чувствовать себя свободнее: когда находишься в квартире с двумя незнакомыми мужчинами, лучше пусть это будет квартира геев. Хотя у меня в голове не укладывалось, как Матей, тот самый Матей, что был так внушителен, спокоен и мужественен, спасая мою шкуру в банке, мог оказаться ... хм... не таким мужественным.
- Разрешите вашу сумку, - Жан протянул руку.
- А да, - я протянула ему свою сумку, и он положил её на кофейный столик у стены. - А где можно помыть руки? - честно говоря, ужасно хотелось занырнуть в душ полностью.
- Вот сюда, - Жан повёл меня к двери, за которой оказалась шикарная (какая же ещё) ванная комната. - Собственно говоря, ужин будет готов не раньше, чем через пятнадцать минут. Вы вполне могли бы освежиться. Чистые полотенца - в шкафу. Там же вы можете найти халат и тапочки по размеру.
"Или он телепат, или от меня ужасно несёт, и мне правда очень нужно в душ" - подумала я. Ни то, ни другое мне не нравилось. В любых других обстоятельствах принимать в душ в доме чужого мужчины мне было бы неловко, но, учитывая... гм... специфичность хозяев дома, это казалось хорошей идеей. Я задумалась всего на секунду.
- Хорошо. Буду к столу через пятнадцать минут. В каком, вы говорите, шкафу полотенца?
Вымывшись как следует, я нацепила предложенный халат, мягкие тапочки и вернулась в столовую. Стол был накрыт на двоих. Матей что-то искал в телефоне, Жан, всё в том же цветастом фартуке, выкладывал горячее с большого блюда на тарелки. Я села на свободный стул, и положила на колени салфетку. Чувствовала я себя очень неловко - никогда ещё мне не приходилось общаться с людьми нетрадиционной ориентации. Большую часть жизни я провела в Хабаровске, где подобные люди держали свои отношения в тайне от окружающих, так что для меня это общение было в диковинку.
Закончив приготовления, Жан пожелал нам приятного аппетита и удалился.
Тут я вспомнила, что ничего не ела весь день. Но насколько я голодна, я поняла только сейчас. Потому я сразу принялась за еду. Признаться, вкуснее мяса я не ела. Нежное, сочное, в каком-то невообразимом соусе. Если бы в университетской столовой так готовили, я бы уже откормилась до невероятных размеров.
Набив желудок до отвала, я сидела и прикидывала, сможет ли в меня влезть ещё парочка симпатичных капкейков, когда Матей решил прервать молчаливую идиллию. Он поднялся со своего места, подошёл ко мне и протянул мне листок бумаги. На сей раз я знала, что это было.
- Опять этот чек?
Этот вопрос должен был стать воплощённой формой всех вопросов, что у меня накопились. Что это за чек? От кого? Почему он отдаёт его мне? Есть ли в этом какой-то подвох? Должна ли я продать за него душу?
"Хотя, нет" - я взглянула на цифру. - "Для покупки души всё-таки маловато".
Матей сел обратно, принял позу лектора и принялся объяснять.
- Издалека, - он сделал жест руками, как бы извиняясь за последующее объяснение.
Я кивнула: "Согласна".
- О случившемся ограблении многим было известно заранее: полиции, дирекции банка, некоторым особо наблюдательным Интернет-пользователям и тем, кто внимательно отслеживает новости. Но чего никто из нас не знал: это точное место и время предстоящего события. Банда орудует почти восемь лет. Раньше "работала" в области, но год назад перебралась в Москву. Судя по различным слухам и шорохам из различных источников, было ясно - группа мобилизируется и скоро ударит. Поэтому банки начали ... хм ... суетится, - он подобрал нужное слово. - Кто-то стал усилять охрану, кто-то снизил максимальное количество наличных денег, располагаемых филиалами - дабы не представлять из себя привлекательный объект для наших задержавшихся гастролёров. Кто-то пытался умаслить полезных людей по ту сторону закона - хотя толку было от этого немного. Эти ребята были... не то чтобы особо умными... скорее очень осмотрительными, скрытными и наглыми. Они подолгу молчали, а потом совершали наглое ограбление посреди дня и так же быстро исчезали. Каждый раз они выбирали время и место так, чтобы службам и гражданам было не до них. Их любимый день - девятое мая. В эту дату они совершали ограбление дважды. В 2007 и 2009. В 2010 выбрали День Десантника. А в 2008 - обчистили банк прямо во время выборов. В том году этот случай вообще не обнародовали. Если бы не хорошие связи в правоохранительных органах - мы бы об этом даже не знали...
"Мы? Он и его команда? Он и его парень? Он и Какое-то Секретное Агенство с труднозапоминаемым названием?"
Вслух же я спросила:
- А с чего вы взяли, что это всё они, раз они такие осторожные?
- По множеству мелких причин. У группы есть свои фирменные трюки, приспособления, методы - то есть свой почерк. Узнаваемый. Так вот, - он продолжил. - Несколько банков обратились ко мне.
Он протянул мне визитную карточку.
"Матеуш Амадеевич Златов. Компания "Фицрой". Решение проблем"
Мне пришлось перечитать визитку дважды, чтобы хотя бы понять, что она на русском. С третьего раза я поняла, что это были: имя, название компании и сфера деятельности.
"Решение проблем - как просто..."
Матей тем временем продолжил:
- Моя компания занимается решением любых проблем клиента: от поиска подходящей прислуги до помощи в расследовании убийств. Неважно: нужно вам среди ночи привезти парацетамол или выкупить с аукциона произведение искусства - мы берёмся за проблему. Одно правило, - он эффектным жестом вскинул указательный палец на слове "одно", - абсолютно все наши действия должны быть законными. Не стоит и говорить, что к нам, бывает, приходят люди с проблемами весьма деликатного свойства: подкинуть пару граммов кокаина на вечеринку, выкрасть ребёнка во время бракоразводного процесса, чтобы вторая сторона его не получила. Конечно, от подобных предложений мы отказываемся.
- И что, вы просто сидите и молчите, когда знаете, что должно совершиться преступление? Это ли не ханжество?
Он чуть улыбнулся:
- Не совсем. Перед тем, как потенциальный клиент рассказывает нам о своей проблеме, мы подписываем с ним договор о конфиденциальности разговора - иначе многие так ни на что и не решатся. Таким образом, у нас связаны руки, но мы ненавязчиво продолжаем осведомляться о течении дел некоторых из отвергнутых по этическим соображениям клиентов. Если находим зацепку на стороне - и предупреждаем правоохранительные органы, оставаясь, по возможности, в тени.
Меня такой ответ почти устроил.
- Так вот, владельцы и управляющие нескольких банков обратились ко мне за помощью. Моя задача была предотвратить нападение на их банк, если выяснится, что именно они - цель банды. За это мне бы заплатили больше, - он иронично-досадливо покачал головой. - Но был и план Б. На случай, если банк действительно начнут грабить, я должен был сделать всё, чтобы налётчикам не удалось ничего взять и никому навредить. Из-за дезиформации, - тут он помрачнел, его рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак, а в глазах появилась плохо скрываемая ярость, - я опоздал.
У меня захватило дух: "Какой же он очаровательный, когда злится. Как же жаль..." - я бросила украдкой взгляд в сторону кухни, где, судя по звону посуды орудовал Жан. - "Никогда не думала, что буду завидовать мужчине по такому поводу..."
- Я пришёл в банк, ведомый, скорее, каким-то чутьём: мне захотелось кое-что проверить. И представь себе моё удивление, когда ограбление началось через тридцать секунд после моего появления в банке.
Он чуть помолчал, видимо, снова освежая в памяти происходившее тогда.
- То, что я оказался в банке именно в тот момент, было моей первой удачей. А второй - то, что в банке оказалась ты. - Он наклонился чуть ближе ко мне. - На тот момент у меня не было никакого плана и ноль ресурсов, чтобы что-то сделать. И я уж точно не смог бы спасти ту девушку, в которую попали при выстреле. Я бы просто о ней не узнал, пока бы она не истекла кровью. Знаю, её родители тебе уже выказали всю глубину своей благодарности, но и от меня: "Спасибо". Это был бы мой провал и моя вина, если бы она не выжила...
Я хотела было возразить, но он жестом остановил меня.
- Сначала я думал, что ты либо из органов, либо такой же фрилансер, как я. Я попытался выведать твой план, но, когда ты посмотрела на меня, как на идиота, там на полу, я понял - что ты просто ... гм... энтузиастка. В любом случае, то, что случилось потом, - он не стал вдаваться в подробности, но я прекрасно поняла, о чём он говорит, - значительно облегчило мне задачу. Ты вывела из строя одного, помогла мне увести ещё троих по отдельности - это был просто подарок. Потом ты выпустила всех заложников - и практически полностью лишила меня работы. Хотя в тот момент ты сама сильно подставилась. На будущее: так больше не делай. Преступник, у которого отобрали все козыри, но на котором ещё нет наручников - как недобитый буйвол. Он будет сметать всё на своём пути, не особо даже соображая, что делает. А ты перед этим буйволом красной тряпкой решила помахать. Хорошо, я успел вовремя.
- Так это ты стрелял? - решилась я перебить его.
Он лишь кивнул. Так, словно это было самое обычное дело - непутёвых девушек из лап грабителей спасать.
Я посмотрела ему прямо в глаза:
- Спасибо.
Он ответил таким же прямым взглядом.
- Не за что.
Раньше я думала, что "утонуть в его глазах" - это слащавая глупая метафора, не имеющая ничего общего с действительностью. Но сейчас, сидя напротив Матея, так близко, что я слышала его дыхание, я чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног и исчезает. И мне казалось, что ничего больше не существует, только эти бездонные манящие серые глаза. Моё тело вдруг стало невесомым, и я забыла, как дышать.
"Прекрати!" - сорвался на крик мой внутренний голос. - "Это невозможно для тебя". Я отвела взгляд и взяла со стола капкейк, надеясь, что Матей не увидел, как у меня дрожат руки.
- Итак, чек. Мы отвлеклись. Речь же о нём шла, - лучше уж говорить о деньгах. Я невозмутимо откусила кусочек пирожного и снова посмотрела на Матея.
В этот момент он глубоко вдохнул и заморгал, как бы сбрасывая с себя остатки какого-то видения. Потом отодвинулся и схватил со стола телефон. Странно, но это движение сильно было похоже на то, каким я брала капкейк.
- Да, администрация банка заплатила мне за освобождение филиала. Во время операции никто не пострадал, - он увидел сомнение, мелькнувшее на моём лице, - никто из клиентов или сотрудников, я имею в виду. Ничего взять грабители не успели. Так что для дирекции банка всё прошло без особого ущерба. Им, правда, придётся, заменить все стёкла в банке и сделать ремонт. Эти любители пострелять во всё, что не движется, хорошо постарались. Тем не менее, банк выплатил мне гонорар. Половина - твоя.
Я снова посмотрела на сумму, написанную на чеке.
"Очень заманчиво, но..."
- Нет, не надо, - покачала головой.
- Это даже не обсуждается, ты эти деньги заработала.
- Да меня даже нет в контракте, - я попыталась найти достойную легальную причину, чтобы отказаться.
Он не уступал:
- Хочешь, я сейчас накатаю доп. соглашение? Задним числом. Чтобы успокоить твою формалистскую совесть, - по голосу было слышно, что он смеётся, но я не сомневалась: если надо, он так и сделает.
- Не надо.
- Теперь что?
Теперь я пыталась найти объективную причину, но не смогла.
- Если ты сейчас сидишь и пытаешься найти причину, чтобы отказаться, то брось это бесполезное занятие. Я всё равно заставлю тебя взять эти деньги.
Я начала терять терпение. Не люблю, когда кто-то пытается заставить меня делать что-то.
- И как ты собираешься это делать? Приколешь мне чек к уху степлером? Или будешь ходить за мной, пока кому-то из нас это не надоест?
Он скрестил руки на груди:
- Зачем? Я уже на вскидку придумал 11 способов, как потратить эти деньги на тебя так, чтобы ты даже не узнала, что они от меня. Из них в 4 случаях ты бы даже не смогла их вернуть вообще кому бы то ни было.
Я попыталась себе представить хотя бы один такой способ.
- Как это? Украдёшь меня и сделаешь пластическую операцию в подарок?
Его глаза расширились:
- Ты хочешь сделать пластическую операцию?
- Нет, - я невозмутимым взглядом я посмотрела на него.
И тут мы оба рассмеялись.
- И что нет способа тебя переубедить? - сквозь смех предприняла последнюю попытку я.
- Неа, - он покачал головой.
- Ну хорошо, - я взяла чек и торжественным жестом положила его в свою сумку.
Матей наблюдал за мной с нескрываемым торжеством.
- Вот только не надо быть таким довольным, - я попыталась сохранить остатки достоинства от проигранного спора.
Он поднял руки в примирительном жесте, не прекращая, однако, довольно улыбаться.
Я не смогла сохранить суровый вид и тоже чуть улыбнулась.
- Ладно, мне пора домой ехать. Журналисты, я так думаю, уже убрались из-под окон.
Я чувствовала, что моё второе дыхание вот-вот истощится - я опять почувствовала мощный прилив усталости. Мне нужно было как можно скорее оказаться дома в кровати.
- Ты собралась домой? Глупо. Здесь две лишние спальни - выбирай любую. По-моему, ты вот-вот упадёшь - тебе нужно поспать.
Я покачала головой:
- Я и посплю. Дома.
Он бросил на меня задумчивый взгляд.
- Ладно, я вызову такси, а ты пока выпьешь со мной чаю. Жан!
Жан тут же появился в дверях:
- Да-да?
- Твой фирменный чай сделай, пожалуйста. А мне кофе.
Жан кивнул и тут же исчез.
- Я не пью чай, - решила вмешаться я. - Я тоже хочу кофе.
К моему удивлению, Матей покачал головой.
- Тебе только кофеина сейчас не хватало. А Жан делает прекрасный успокаивающий чай.
- Мне нужно успокаиваться, мне нужно взбодриться, чтобы до дома доехать хотя бы.
Я потёрла лицо руками - казалось, я держалась на последнем издыхании.
- Доедешь. Присядь пока, - он кивнул на мой стул.
Не в силах больше держаться вертикально, я села обратно и положила голову на руки.
- Вот видишь, мне нужен кофе.
- Если бы ты осталась здесь - и кофе тебе не понадобился бы.
Он поднёс телефон к лицу.
- Алло, девушка, я хочу заказать машину...
Он назвал оба адреса и положил трубку.
- Машина будет через двадцать минут, не раньше. Как раз успеешь попить чаю.
- Кофе, - попыталась воспротивиться я.
- Чаю, Женя, чаю.
Я уже открыла было рот, чтобы возмутиться, как в комнату вошёл Жан с подносом. В нос мне ударил приятный аромат смеси насыщенного зернового кофе и травяного чая. Он поставил передо мной чашку, затем подал Матею его кофе.
- Попробуй. Ты же не хочешь обидеть Жана - это его фирменный чай, он старался, готовил.
Я посмотрела на Жана. Он, пытаясь не смеяться, закивал.
- Да, я посыплю голову пеплом и уйду в монастырь.
Я укоризненно посмотрела на него, затем на Матея и демонстративно отхлебнула чай. И зажмурилась от удовольствия - чай был просто невероятно вкусным. Не глядя больше на заговорщиков, я отхлебнула ещё глоточек, потом ещё, и не заметила, как выпила всю чашку. Если бы это не уязвило мою гордость, я бы попросила ещё, а так я просто отодвинула от себя чашку и повернулась к Жану, чтобы поблагодарить, но он уже, по всему, вернулся на кухню.
"Ну и ладно", - подумала я и повернулась к Матею. Он внимательно смотрел на меня.
"Ждёт, что я скажу ему, что он был прав? А не дождётся".
- Теперь, когда все счастливы, я пойду переоденусь и поеду, наконец, домой.
Я встала из-за стола. Матей сделал то же самое, внимательно за мной наблюдая. Я сделала шаг в сторону ванной и тут почувствовала сильное головокружение, тело стало ватным, в глазах потемнело, и я почувствовала, как падаю. Но упасть мне не дали. Всего секунда - и Матей поднял меня на руки.
- Это входит у меня в привычку - носить тебя на руках, - шепнул он мне.
Я попыталась что-то сказать или хотя бы вспомнить, как это - говорить, но не смогла. Я ждала ощущения паники, но вместо неё пришло ощущение безмятежности и блаженного покоя.
"Как же хорошо" - пела каждая клеточка моего тела.
Я почувствовала, как меня аккуратно опустили на мягкую кровать, сверху накрыли одеялом. Чья-то рука нежно убрала волосы с моего лица.
- Спи. - Сказал приятный голос. - Приятных снов.
Хозяин голоса тихонько вышел из комнаты и закрыл дверь, оставив меня одну. Меня подхватили тёмные вихри, и я провалилась в сон.
***
Проснулась я от резкого звука. Это был не то стук, не то скрежет. Я села на кровати и стала лихорадочно озираться. Ничего.
"Может мне показалось?". Я откинулась обратно на подушки. И тут звук раздался снова. На сей раз, уже окончательно проснувшись, я сразу его распознала: кто-то мыл полы в соседней комнате, и швабра, то и дело, ударяла по двери и стене.
Я решила, что неплохо бы и осмотреться. Большая, но уютная комната. Полутёмная - шторы на окнах были опущены. Я встала с кровати, подошла к окну и открыла шторы. В комнату сразу ворвался яркий солнечный свет - погода на дворе стояла замечательная. "Интересно, сколько сейчас времени?" Я осмотрела комнату в поисках телефона. Его я сразу не нашла, но увиденное вокруг мне понравилось. Было видно: обо мне позаботились. На тумбочке стоял графин с водой, рядом - пустой стакан, похоже из хрусталя. Моя одежда аккуратно висела на вешалке на дверце шкафа, моя сумочка лежала на кофейном столике у двери. На полу возле кровати я обнаружила пару тапочек, что были на мне вчера.
Я достала из сумочки телефон. Половина третьего. Пора бы уже вернуться к своей обычной жизни - то есть, как минимум, объявится в университете. Но сначала - неплохо бы выпить кофе.
Я тихонько открыла дверь и выглянула в смежную комнату - это оказалась столовая-гостиная, в которой я накануне ужинала с хозяином квартиры. Слева у окна девушка восточной внешности, лет восемнадцати-девятнадцати на вид сосредоточенно мыла полы.
- Привет, - привлекла к себе внимание я.
Она резко повернулась. На её лице были написаны удивление и неловкость.
- Здравствуйте, Женевьева Александровна. Это я вас разбудила?
- Нет, что ты. Пора было уже просыпаться. Меня Женей зовут и лучше на "ты". А тебя как?
- Айгуль.
- Рада познакомиться. А где все?
- Матеуш Амадеевич уехал в командировку, а Жан Эмильенович - на кухне, готовит.
- Ясно, спасибо. А ты здесь работаешь?
- Да. Прихожу два раза в неделю, чтобы прибраться-постирать. Я из Таджикистана приехала, - тут девушка замялась. Ей как будто было неловко.
Я почувствовала лёгкий прилив раздражения. Какой ужас, что у нас в стране многие считают себя лишними только из-за цвета кожи и акцента. Меня всегда это жутко злило. Я ненавидела расистов, скрытых или явных, всем сердцем. И сейчас, глядя на это милое полудетское личико, на котором было огромными символами написано: "Простите, что я такая", я почувствовала, что стала ненавидеть расистов ещё чуточку больше. Опасаясь, что девушка может воспринять проявившуюся на моём лице злость на свой счёт, я улыбнулась ей и спросила: