Аннотация: О судьбе человека, любившего небо и погибшего в 1942-м году...
Небо (Доброволец)
В трамвае все косились на них и старались отодвинуться подальше. Они были чумазые, уставшие, но счастливые. От них несло касторовым маслом, как только может нести от человека, отмывавшего нижнюю плоскость после полета. Все было как всегда - как всегда, когда они возвращались из аэроклуба в свою заводскую общагу, но сегодня был особый день.
-А знаешь, мне весь полет казалось, что с самолетом сегодня что-то не то , - они соскочили с площадки, не дожидаясь остановки, - и знаешь что? Просто не было инструктора...
-Ага, это ведь самостоятельный вылет!
-Ну да, а мы ведь уже привыкли, что он сидит в кабине.
-Ага, а сегодня во второй кабине пусто...
-Да, и было как-то не так, - они засмеялись, и один вдруг закашлялся.
-Что за черт? - он сплюнул кровь на утоптанный снег...
... Он чувствовал себя как-то странно. Доктор сказал, что дела его должны пойти на поправку, но какая-то общая беспомощность делала его похожим на старика, и именно от этого ему было больше всего не по себе, в его-то девятнадцать лет. Он страшно устал от рыжего больничного халата, от жалостливого участия старушек-санитарок...
Медленно, держась за перила, он спустился по лестнице. Обойдя второй корпус - бывшую монастырскую гостиницу - он медленно пошел к сосняку. За часовней - теперь там был склад - сидел Кузьмич, он прятался здесь от медсестер и врача со своим крепчайшим в мире самосадом.
-Опять, Кузьмич, у книги лист вырвал?
-Дак ведь газетку мне не дадут, газетка-то она в читальне казенная. А книжка - зачем она тебе? Ты ее уже прочел, теперь ее и покурить можно...
Книга, о которой они препирались вот уже третий месяц, называлась "Как закалялась сталь". Ее принес Игорь, комсорг их группы учлетов еще в самом начале. Он сказал тогда, что будет заходить, что группа возьмет над ним шефство, но больше никто так и не появился. Кузьмич тайком дергал страницы из книги на самокрутки, да, в прочем и не в книге было дело... Просто от всего здесь его брала какая-то злая тоска - вот он и ругался с Кузьмичом из-за пустяка...
Сразу за узкой полоской сосняка тропинка шла под уклон, к речке. Здесь у него было давно облюбованное место - большой и плоский черный камень, невесть как попавший сюда. На противоположном берегу речки двое пацанов ловили рыбу, а может курили тайком - точно как Кузьмич - прячась от старших, отсюда было плохо видно. На голове у одного из пацанов была испанка, это был Витька, он привозил по утрам молоко, испанку свою он таскал, не снимая, везде и всюду, вот и сейчас, невидимая отсюда, кисточка должно быть качалась над веснушчатым носом.
Он лег на прогретую солнцем темную поверхность камня и стал смотреть в небо - синее, без единого облачка... Видимость сто на сто...
...Их было семь человек, считая и его... два деда под семьдесят, да трое фабзайцев, то и дело утиравших сопливые носы... командиром - однорукий лейтенант, бывший танкист. Вооружены они были богато - ТТ лейтенанта, мосинка, две берданки, бутылки с бензином. Все это называлось "истребительный отряд".
-Товарищ лейтенант, - один из дедов, маленький, круглый, как колобок, Савельич говорил негромко, присвистывая горлом, - эти мальчишки нам в бою ни к чему, погибнут зазря..
-Зазря - не зазря, а назад я их отправить не могу. В тылу их дезертирами назовут и снова сюда пришлют, если сразу не шлепнут.
Второй дед, худой, как жердь, неспешно заряжал мосинку, осматривая внимательно каждый патрон.
-В четырнадцатом, у Самсонова, со мной тоже было двое мальчишек - он осмотрел последний патрон и начал также неспешно и аккуратно проверять бутылки с бензином, - хороший из них получился пулеметный расчет... до роты положили..., а потом прямое попадание... и все...
-Так ты из тех, Семенов, что ли? Из бывших? - лейтенант сбросил накинутую на плечи шинель и поправил пустой рукав гимнастерки, подвязанный шнурком.
-Из бывших... Из нынешних... Не все ли равно?.. У меня в ту войну - восемнадцать их офицеров на счету. Сейчас глаза уже не те, но постараюсь бить по щелям... Да... восемнадцать в ту войну... да пятнадцать потом...,- сказал он, не глядя на лейтенанта.
Лейтенант помолчал, достал плексигласовый портсигар с фабричными папиросами.
-Пойдете к той трубе, - лейтенант махнул им целой, правой рукой, - по две бутылки на каждого. Спички дрянь, вот вам еще моя зажигалка, больше нечем помочь... Бросать только в упор... Танков не бойтесь, танк - дура слепая... Это я знаю..., - он погладил свою культю, - Давай, давай, пошли...
Фабзайцы, оскальзываясь, вылезли из ровика, в котором сидел отряд, неумело пригибаясь, придерживая каждый свою пару бутылок, поспешили к лежащей у будки толстенной, железной трубе...
Он еще раз проверил затвор своей берданки и сипло закашлял. Лейтенант обернулся к нему:
-Ничего, сегодня твоей дыхалки хватит. Главное бежать никуда не нужно - он далеко сплюнул и негромко спросил, потирая культю - тебе-то как, сильно страшно? Ведь ты действительно не побежишь...
-Страшно, но не так, как два года назад...
...Первыми к разъезду выскочили два мотоциклиста. Крутанувшись в грязи, в метрах в двухстах от ровика, они откатились назад.
-Ну, сейчас ждите, - лейтенант оглянулся по сторонам. Савельич мелко крестился, из-под старенького картуза на лоб сбегали капли пота.
-Лейтенант, вон тот столб видите? - Семенов коротко указал рукой, - Там рядом рытвина...
-Я понял, Семенов... По офицерам, если сможете - по щелям... Мы их оттянем.
Семенов перевалился через край ровика и сноровисто пополз вперед.
-Вы кем были? - хрипло крикнул лейтенант. Семенов резко повернул голову, - капитаном... - и вновь пополз вперед.
-Капитаном... - лейтенант дал свой ТТ Савельичу, - передерни затвор... Капитаном...А я вот лейтенант, два кубаря..., а помрем вместе...
...Три легких танка горели, остальные ушли вперед, а еще один все утюжил рытвину, где остался лежать бывший капитан Семенов и откуда он снял торчавших из головного танка и бронетранспортера двух офицеров.
Возле трубы черным пятном догорал маленький фабзаец, выскочивший с бутылкой и опрокинутый пулеметной очередью. Второй лежал, вмятый в землю, посреди дороги, и один из горевших немецких танков был его...
А он лежал возле ровика, рядом со своей берданкой, с пустым подсумком, рядом с лейтенантом, намертво зажавшим в скрюченных пальцах вороненый ТТ...
Он лежал на спине, и над ним было только огромное небо...