Он наконец-то вышел из дома. Просто неделю назад кончился чай, и почему-то, как назло, никто не приходил с чаем. С пивом, портвейном, шоколадками - пожалуйста, а вот с чаем... Странно. Но идти было в лом. А сегодня порвалась струна. Ну, два важных дела уже можно считать за повод.
На улице оказалась слякоть. Он попытался догадаться, была ли это ещё весна, или уже пришла осень. Потерявшись в бесполезных поисках озарения, он решил выяснить это проще: спросить у кого-нибудь, по какому поводу ближайший сейшн.
Обе догадки были неправильными. Объективно на самом деле было уже начало лета, но внезапно выпал дождь со здоровенным градом. Града он не слышал - в это время он спал, и ему снилось, что Джонни лупит по своим барабанам что есть дури, да ещё совершенно не попадая в ритм.
Он мог бы установить, что уже лето, по зелёным листьям и одуванчикам в мокрой траве. Но он напевал про зелёные деревья и золото на голубом, и ему даже в голову не пришло предположить, что все остальные эту зелень тоже видят.
Люди, как всегда, суетились. Он окинул их взглядом и убедился, что они всё там же,
С набережной донёсся симпатичный ветерок, и он повернул туда. Ветерок игриво прошёлся насквозь через окошки в свитере, заставив его поёжиться и, к вящему его неудовольствию, на миг даже задуматься, по погоде ли он одет.
Выглянуло солнце и нарисовало золотистую дорожку на воде. Вот кайф, подумал он, вот для этого я сегодня и проснулся.
Он несуетливо спустился к реке и, глядя на отражение неба, задумался, вспоминая вчерашний домашний сейшн. Что она хотела сказать? Тогда, на кухне, когда половина пипла уже повалилась спать, а кто-то - кто же это был - пытался что-то проскрипеть на скрипке? Тот чувак, что принёс скрипку, спал на куче компакт-дисков и умудрился ничего не раздавить - высший пилотаж, однако! Жаль, никто не помнит, как его зовут - то ли Саша, то ли Кирилл. Гарри всегда всё помнит, но его почему-то не было.
А она... она похожа на Люси в небесах с алмазами. Как раз такие... калейдоскопические глаза. Почему? Да кто его знает! Он таких никогда не видел среди живущих в материальном мире. В его доме она пела на солнечной поляне, позванивая в серебряный колокольчик.
Неспешно наступал вечер. Он встал и прошёл дальше по берегу. И вдруг голос произнёс его имя.
Это была она.
Она предложила побродить по набережной. И они бродили весь вечер.
Когда стало темнеть, он увидел, как она посмотрела на его руку и на свою. Может быть, она хочет, чтоб я взял её за руку, подумал он. Но не взял.
Наверху последние торговцы собирали свои палатки. Она повернулась к нему и тихо сказала... Он не запомнил точно, как она это сказала, запомнил только, что как-то необычно. Во всяком случае, уж никак не "I love you" и даже не "love me do", хотя смысл был именно этот.
Он ответил не сразу. Она смотрела на него, а он думал о каких-то странных вещах. Невесть почему о каких-то утюгах с двумя ручками.
- Грешно митьку истинному напрягаться, - произнёс он и пошёл провожать её домой,
По дороге они встретили его знакомого. Тот был пьян и девушку не заметил, зато заметил, что чувак был в зимних ботинках, и попытался спросить, почему. Но никто не стал ждать, пока он спросит.
Они шли дальше. О музыке. Конечно, о роке. Всю дорогу. Он успокоился. Потом про последний сейшн. Она восхищалась его гитарными соло, а он вспомнил, что несколько раз слажал при ней. Уши краснели и прятались под хайрами.
- Ну, пока.
Он не стал ждать, пока она захочет забить стрелку. Через два квартала его постигла беспричинная маленькая радость, то ли упавшая с чёрного неба, то ли взлетевшая из глубин его самого. Он прислушался и понял
её причину. Две кассеты, взятые неделю назад - повод зайти в гости. Всего-то.
Летняя ночь выпускала на улицу звёзды. Они потихоньку разгорались, как алмазы, и он постоянно на них натыкался. Каким-то чутьём он уже давно понял, что эта ночь была именно летней.
Он ещё побродил по городу, путаясь в звёздах. Афиши на всех заборах уже погасли, и он так и не мог из них узнать, когда следующий большой сейшн. Лужи почти высохли, и зимние ботинки не промокали.
Кайф ночной прогулки на миг нарушился: он вспомнил про струну. Почему нет магазинов круглосуточной продажи струн? Разве струны менее необходимы, чем еда?
Про чай он так и не вспомнил. Пока не пришёл домой и не поставил чайник. Ну и ладно, подумал он, теперь уже в лом. Как-нибудь не сейчас. И струну тоже.
Керуак был со вчерашнего вечера раскрыт на середине. "Хей, посмотри на себя, ну разве мы дети цветов?" - крикнула Умка из колонок. Он подошёл к зеркалу, но определённого ответа не нашёл.
Часы над зеркалом показали ему полчетвёртого. Взгляд упал на веник, и он задумался, не подмести ли комнату. Да нет. бесполезно напрягаться. Завтра здесь опять будет сейшн.