Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Хоббит: Путь к дому

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Предисловие.
  
  Пред Вами заключительная повесть из цикла о Приключениях Хоббита Морена. Впрочем, заключительная, совсем не значит, что по ее завершению не будет никаких продолжений. Но что-то я забегаю вперед... Лучше расскажу о том, кто такой Морен.
  Итак, Морен - это хоббит. Если Вас интересует, кто такие хоббиты, то вкратце поведаю, что это маленький народец, населяющий страну Хоббитанию в Средиземье. Малы они не только своей численностью, но и ростом. Характер: к своим сородичам - доброжелательный; к верзилам (людям, то бишь), и прочим не хоббитам - подозрительный, ведь они могут утянуть в Приключение.
  И вообще - от этих обитателей Большого мира одни неприятности. Вечно они чего-то ищут, а то и воюют. А что для порядочного хоббита самое главное? Ясное дело - тишина, спокойствие. Любят они под деревцами в своем садике посидеть, да и посудачить о погоде, урожае, о том, где свадьба, да какие хоббитята в этом году народились.
  Бывают среди них исключения. Случаи единичные, зато какие - о Бильбо, и Фродо знает все Средиземье. Ведь они спасли эту землю от темного владыки - Саурона.
  Но Фродо и Бильбо уплыли за море, и за пределы этого мира, в сияющий Валинор. Уходили эльфы, и не слыхали больше ни о драконах, ни о энтах, ни о каких-либо иных волшебных созданиях.
  Морен был из того же рода, что и Фродо, и Бильбо - он был Туком. Но угораздило ему родиться через сто лет после падения Саурона, когда волшебства и Приключений днем с огнем было не сыскать!
  Романтичный Морен гулял под звездами, вздыхал, читал книги, и мечтал, что и на его долю выпадет что-нибудь эдакое. А, как известно, когда чего-нибудь очень захочешь - это сбывается. Вот и на долю нашего хоббита выпал целый ворох приключений, описанных в предыдущих повестях.
  Спасал он Средиземья от Ржавого Дракона, от падения Луны, побывал в подводном, и даже - под-подводном мире; а еще - угодил на Остров Снов, где тщедушный чародей Арисей задумал поглотить все сны, а вместе с ним - и многострадальное Средиземье.
  И, где бы ни был Морен - за ним следовала Любелия. Часто, только благодаря смекалке этой хоббитки, выходили они из самых опасных передряг. И еще вопрос - кто в большей степени "сорви голова" - он или эта Любелия.
  Ну, впрочем, довольно. Впереди - описание увлекательных, опасных, забавных и печальных Приключений, которые поджидали Морена и Любелию на их пути к дому.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 1
  "Хоббиты и Море"
  
  - Любелия, как думаешь, далеко нам до Хоббитании?
  - Думаю, еще и десятой части не проплыли.
  - Долго-то как! А ведь уже пятый день в море! Хоть бы одно суденышко встретилось...
  - Да - суденышко нам бы не помешало. Ведь запасы провизии не бесконечны.
  - Какая ты приземленная, Любелия! Только о желудке и думаешь.
  - Морен Тук, ты просто мальчишка! Даже при строжайшей экономии, еды хватит еще дня три. А что потом? Воздух будешь кушать?
  - Это я то мальчишка?!
  - Да ты!
  - Ну, тогда я не стану с тобой разговаривать!
  - Какое счастье!
  Такой диалог происходил на маленьком плоту, который окружало гладкое, кажущееся безбрежным море. В ярком, южном небе безжалостно палило солнце, и вот уже второй день совсем не было ветра. От жары спасались купанием, но этого надолго не хватало.
  После этого спора, хоббит и хоббитка расселись в разные стороны плота, свесили ноги в воду, и совсем не разговаривали... Между прочим, Морен весьма проголодался - осторожно обернулся. Любелия сидела к нему спиною, и любовалась на закат. Тогда наш хоббит взглянул на весьма незначительную горочку из фруктов, которые они набрали на острове, и облизнулся. Отвернулся, просидел так минут пять - однако, ни о чем, как о еде не мог и думать. Вновь обернулся - Любелия сидела на прежнем месте...
  Один из фруктов привлек внимание Морена. Он напоминал вытянутую раз в пять дыню. Хоббит осторожно вытянул ноги из воды, и ползком, совершенно бесшумно подполз к фруктам. Носом припал к привлекшему фрукту, и стал нюхать - пахло очень аппетитно.
  И тогда прошептал Морен:
  - Ну, вот откушу я малюсенький кусочек. Что в этом плохого?.. Зато, в другой раз, поделюсь с Любелией своей долей.
  И он откусил. Фрукт действительно оказался очень вкусным (ну, разве что через чур сладким и липким). Морен прожевал, вздохнул блаженно; затем - прошептал:
  - Ну, если нет ничего плохого в том, чтобы откусить один малюсенький кусочек, так что же может быть плохого, если я откушу еще один такой же кусочек?..
  И он откусил второй, затем - третий, четвертый, пятый... И не заметил, как от всего фрукта осталась "зернышко". Кстати, "зернышко" было прелюбопытное: тонкое как палка, а из нижний его части исходила длинная, плотная нить.
  Морен стал вертеть "зернышко" в руках, и бормотать:
  - Что-то мне это напоминает...
  Любелия, не оборачиваясь к нему, прикрикнула:
  - Морен Тук, ты мне мешаешь любоваться на закат.
  - Больше не буду... - сдавленным прохрипел хоббит, и тут начал шептать совсем уж тихо. - А ведь Любелия устроит мне взбучку, за то, что я эту вкуснотищу скушал. Что же делать? А-а, понял - ведь это "зернышко" напоминает удочку. Вот наловлю я рыбку, и тогда Любелия меня поцелует!
  В качестве насадки он выбрал еще один фрукт: видом напоминающий помидор, но такой тяжелый, что должен был уйти под воду. Хоббит накрепко привязал "насадку" к "удочке", пробрался на прежнее место, и запустил его в воду. От последовавшего всплеска, поэтически настроенная Любелия вздрогнула, и возвестила:
  - Если ты не прекратишь стучать ногами по воде, я вышвырну тебя за борт!..
  - Больше не буду! - заверил Морен, и дальше сидел недвижимый, вцепившись руками в "удочку".
  На этой "удочке-семечке" был липкий фруктовый сок, который постепенно ссыхался, а Морен и не замечал, что он постепенно прилипает.
  Огромный, но совсем не жаркий солнечный диск коснулся ярко-медной морской поверхности, и отражались в водах самые первые звезды. Морен знал - Любелия вот-вот обернется, и обнаружит исчезновение фрукты. И как ему тогда оправдываться? Вот он и шептал:
  - Ну, поймайся, рыбка. Ну, хотя бы самая маленькая; а лучше - самая большая.
  Вскоре хоббиту пришлось раскаяться в этой своей мольбе. Действительно "попалась" самая большая "рыбка"...
  Прежде поверхность моря была совершенно гладкой, но вот в версте поднялся водный вал, пошел было на плот, но словно на незримую преграду наткнулся, и канул в пучине.
  Хоббит присвистнул.
  - Не свисти! - крикнула Любелия, и, не оборачиваясь, бросила косточку от съеденного накануне фрукта - попала ему в затылок.
  Хоббит промолчал.
  Теперь, уже в полуверсте поднялся целый остров. Тут же скрылся под водой...
  Морен хотел протереть глаза, и тут выяснилось, что "удочка" прилипла к его рукам. Не вытаскивая "удочку" из воды, он зашептал:
  - Сказать ли об этих удивительных явлениях Любелии?.. О, нет, нет - ведь тогда она заметит пропажу фрукта...
  Метрах в ста от плота, в воде образовался большой водоворот, и тут же затянулся.
  - Эге-ге... - пролепетал Морен.
  - Та-ак!!! - закричала Любелия - в затылок хоббиту полетела еще одно меткая косточка.
  - Любелия, Любелия. Ты только не оборачивайся. Ну, хочешь я тебе песенку спою?
  - А-а - хочешь, вывести меня из себя?! Хочешь, чтобы я обернулась, и бросилась на тебя.
  - Нет, нет! Что ты!
  - Так дай же мне полюбоваться на закат! - еще одна косточка шлепнула Морена по затылку.
  - Я... я сейчас тебе песенку спою...
  
  - Его породило океанское дно,
  Коралловым цветом мерцает оно!..
  
  Это единственное, что успел пропеть хоббит. Любелия подхватила целую гость косточек, и запустила в надоедливого Морена. Несколько этих "снарядов" должны были угодить ему в голову, однако не попали, потому что... головы там уже не было. Да и самого хоббита не было на плоту. А был он под водой, и стремительно несся куда-то прочь.
  Ведь пел он о том, что видел. А видел он коралловые чешуйки, которые облегали огромнейшее тело. Достаточно сказать, что каждая "чешуйка" во много раз превосходила хоббитский плот. И именно из-за этой "рыбки" поднялся водный вал в версте от плота, а затем - остров в полуверсте". На теле чудища были вздутия и впадины, совсем незначительные против общих размеров, но вполне достаточные для того, чтобы утянуть хоббита.
  Злополучная удочка зацепилась за одно из таких вздутий, и Морен тут же был сорван с плота (ведь удочка накрепко прилипла к его рукам).
  А Любелия сидела, и не замечала ничего, кроме солнца, которое уже наполовину кануло за морем, и по краям своим растеклось - словно слилось с морем.
  Тут плот передернулся, да так сильно, что хоббитка повалилась на спину.
  - Морен?! Это твои проделки?! - крикнула она.
  Затем вскочила на ноги, и огляделась. Как уже знает читатель, никакого Морена на плоту уже не было.
  Любелия всплеснула руками, и воскликнула:
  - Это, наверное я его косточками в воду сбила! Ну, надо же... Морен! Морен!..
  Она бросилась к борту, перегнулась. Морская вода - то единственное, что она увидела - рыбина уже проплыла.
  Отважная хоббитка уже собиралась прыгать в воду, как на фоне Солнца взметнулся хвост - да не просто хвост, а всем хвостам хвост, настоящая гора. Он ударил по водам, и поднялась большущая волна, которая скоро должна была захлестнуть плот. Но не обращала внимания на волну Любелия, она заломила руки, и кричала:
  - Морен! Морен!!
  
  * * *
  
  Не стану томить читателя, и сразу скажу, что наш хоббит был жив. Да не только жив - он не утратил ни кусочка прежнего оптимизма. Ведь теперь он смог хорошенько разглядеть ту чешую, к которой прицепился. Это была красивейшая чешуя, из всех которые ему когда-либо доводилось видеть. Да цвет был коралловый, но живой, плавно-переливчатый, загадочно-мерцающий.
  "У-ух, красотища какая!" - хотел сказать Морен, но вместо слов вырвались из его рта пузыри. Ведь он находился под водой, и были у него отнюдь не жабры, а самые обычные, полагающиеся хоббиту легкие.
  "Эге-ге, а придется от этой красотищи уплывать, иначе - задохнусь!" - и вновь, вместо слов, вырвались из его пузырьки. Он уперся ногами в чешую, и, пытаясь вырвать удочку, что было сил дернул - безуспешно.
  "Нет, нет - надо вырваться, иначе - не доведется с любимейшей Хоббитанией повидаться!" - он дернул еще раз.
  В этот раз "удочка-семечко" сжалась раза в два, а затем - резко распрямилась, хлопнула хоббита по лбу. Не понимания, ни где верх, ни где низ, он закружился в воде, а затем хлопнулся о плавник, на котором могло бы станцевать вальс целое стадо слонов (если вы только можете представить вальсирующих слонов)...
  И тяжело же пришлось тогда Морену - он едва не задохнулся. Но на его счастье "рыбочка" решила проветриться, и всплыла... Последние отблески солнца угасли на западе, расцвело звездами небо. И в ночи рыба представилась еще краше, чем под водой - мерцающий, живой коралл, подобно огромнейшему кораблю, плыл все вперед и вперед.
  - Все бы хорошо, вот только от Любелии я очень далеко уплыл. Что же мне теперь - в воду спрыгнуть?.. Но нет - наш плот в море гораздо меньше иголки в стоге сена. Вряд ли удастся ее найти. А плавать без плота, в одиночестве... Сколько я выдержу: сутки, двое, трое, может - целую неделю. Ну, а если за все это время не попадется берега. Что тогда - идти ко дну? Ну, уж нет! У меня жизнь только начинается. И сейчас я что-нибудь придумаю.
  Хоббит задумался. Вот лицо его расплылось в широкой улыбке, и он громко воскликнул:
  - Придумал! Ведь рыба-то добренькая, а, стало быть - послушается меня. Я попрошу, чтобы взяла меня и Любелию, да и отнесла к берегу. Только надо торопиться, а то нырнет - в глубину.
  Тут рыбина фыркнула, и ее тело так передернулось, что Морен подлетел не менее чем на десять метров. Но, к счастью, чешуя была мягкой и при падении он не слишком отшиб себе бока.
  Вскочил и побежал туда, где высоким холмом, топорщилась голова. Хоббит размахивал руками и, что было сил, кричал:
  - Уважаемая рыба, вы только не ныряйте раньше времени! Ладно?!
  Но рыба почему-то ничего не отвечал.
  Ох, и не легкое же это дело - бегать по мокрой рыбе. Ноги все время скользят, разъедаются в стороны, и немудрено соскользнуть в одну из трещин, между "чешуйками". А трещины глубокие, да с отвесными стенами, так что, если упадешь - потом мудрено будет выбраться. К тому же, трещины были широкими, и Морену пришлось не раз и не два побить собственные рекорды по прыжкам в длину...
  И вдруг, он завопил: "- А-А-А!!!", и, на лету ухватился за край одной из трещин. Если бы не успел - полетел бы в воронку, в которой мог бы кануть не только он, но и весь хоббитский род. Он висел над этой бездной, а руки его соскальзывали.
  Тут вспомнились книги о морских приключениях, которые он во множестве читывал, еще будучи мирным хоббитом. В книгах имелись и иллюстрации, а на них, помимо иных обитателей моря - киты. На спине у них имелись отверстия, из которых они выпускали многометровые водные фонтаны.
  Засвистел ветер, и, несмотря на отчаянное сопротивление Морена, оторвал от чешуи. Воздушная тяга вздымала его все выше и выше, а он лепетал:
  - Ну, вот сейчас попаду в фонтанчик!..
  И действительно из жерла ударил фонтан - всем фонтанам фонтан. Даже Андуин-Великий, самая большая река Средиземья, позавидовал бы такому потоку (вот только вопрос - умеют ли реки завидовать?..)
  Морен угодил в верхнюю часть этой колонны - он, словно бы лежал на водной подушке, и только по свисту ветра мог определить, что его стремительно несет вверх. Продолжалось это довольно долго, и вот он решился, и подполз к краю - глянул вниз. Исполинская рыба представлялась черным пятнышком, а на некотором расстоянии разглядел он малюсенькую точечку.
  - Эге - да эта точечка наш с Любелией плот! Эге-гей! Любелия! Любелия!!
  Он замахал руками, и вот что сообразил:
  - Да, ежели с такой высотищи грохнуться - костей не соберешь!
  И он отполз к центру водной колонны...
  Вскоре началось падение. Водные потоки распылялись в стороны, а Морен по-прежнему находился в центре... И вдруг воды не стало, и понял хоббит, что падает прямиком в воронку, откуда эта колонна вырвалась.
  Он пытался увернуться в сторону, замолотил по воздуху руками, но все тщетно. Тогда он возопил: "Любелия! Любелия!! Любелия!!!", и канул во мраке.
  
  * * *
  
  Как вы, наверно догадались, Любелия не только не забыла о Морене, но думала исключительно о нем, и очень волновалась.
  Поднявшаяся от удара хвостом волна, взметнула на свою вершину плот, но перевернуть не смогла, и плот вновь оказался на водной глади, уже под звездным небом.
  - Жив ли Морен? - сама у себя спросила хоббитка, и сама же ответила. - Ну, конечно жив!.. И надо действовать, надо плыть за ним!..
  Она отломила от плота крайнюю доску, и начала грести, как гребут веслом. Несмотря на то, что очень она старалась - передвиженье было очень медленным. Скоро она запыхалась, пробормотала:
  - Ну, вот - не получилась из тебя Героиня...
  Как раз в это время рыбина выдохнула фонтан. И хоббитка могла наблюдать эту, поднявшуюся, казалось до самых звезд темную колонну. Ночь была такой тихой, что и собственное дыханье казалось очень громким. И в этой тишине услышала зов Морена: "Любелия!.."
  В ответ она закричала его имя, и уже собиралась броситься с плота, вплавь добраться до хоббита, где бы он не был, но тут некий резкий звук заставил ее обернуться.
  Стремительно надвигалось судно, гораздо меньшее чем рыбина, но все же достаточно большое, чтобы носом раздробить плот в щепки, и не заметить этого. У судна был грозный вид: темные, покрытые наростами борта; огромный и тоже темный парус. Нос выгибался длинным, острым тараном, у основания которого возвышалось большущее, явно предназначенное для разрушения орудие. Помимо того, у судна были два глаза: один настолько зарос грязью, что уже не мог пошевелиться, и был темен. А вот второй топорщился, и зиял зловещим багровым светом.
  Страшное судно было уже совсем близко - Любелия прыгнула-таки в воду, поплыла в сторону. Последовало столкновение - плот разлетелся в щепки. Судно так резко крутанулось, что поднялась большая волна, а твержайшие борта протестующе затрещали.
  Раздался треск, и тут в нижней части корабельного носа раскрылась пасть. Вместе с водой туда попала и Любелия. Внутри почти ничего не было видно, и все же хоббитка ухватилась за покрытую илом скобу, и застыла, ожидая дальнейших действий. В полу были маленькие трещинки - в них и утекла вода... Оказывается, и здесь был глаз - он с превеликим трудом, и прегромким треском раскрылся в стене, и подозрительно уставился на хоббитку. Раздался ворчливый, шепелявый голос:
  - А ты, шобштвенно кто?
  - Я, собственно хоббитка. И подчеркиваю - свободная хоббитка. По какому праву вы меня похитили?
  - Много шнать будешь - шкоро шоштаришься.
  - Что - больше сказать нечего?
  - Нешего!
  - Ну-ну...
  На полминутки воцарилась тишина. Любелия оглядела помещение: из него был выход, но его перекрывала залепленная слизью решетка. Судя по доносящемуся снаружи плеску, судно стремительно плыло.
  - Кхе-кхе! - прокашлялась хоббитка. - А вы, уважаемое судно, не могли бы догнать рыбину...
  Она еще хотела добавить "самой большой в море", но судно итак поняло:
  - Именно ша рыбой я гонюшь! А, пошвольте ушнать какие у ваш ш ней отношения?
  - Самые прескверные, потому что она похитила очень близкого мне хоббита.
  - А што ешли вы ш ней в шаговоре?
  - Глупость какая! - вспыхнула Любелия.
  Судно собиралось что-то ответить, но не успело - началась дрожь. Хоббитка соскочила со скобы, и повалилась на слизкий пол. А в стене раскрылись два широченных отверстия. Дрожь все усиливалась, и вдруг - Оглушительный ЧИХ!!! Из отверстий хлынули слизкие щепки, и часть из них попала на Любелию. Затем все повторилась, потом - еще и еще... Наконец ЧИХ прекратился. Любелия сидела с зажатыми ушами, и... ей явно не помешало бы принять ванну.
  Вот она осторожно приоткрыла уши, и осведомилась:
  - У вас что - насморк?
  - Угу! - угрюмо вздохнула судно.
  - Где же вы подхватили?
  - Такш плавал за рыбой в шеверные моря! Там холодише! Проштыл!..
  - А как же южное, жаркое солнце?
  - Не помогаетш! Проштудил тшюмы!
  - Простудил трюмы. - задумчиво повторила хоббитка. - Это все равно что по нашему: "Простудил легкие". Да - скверное дело.
  - Конешно шкверное! И вше из-за этой прокштой рыбы!
  - Но унывать не стоит. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Для начала я должна осмотреть все ваши помещения.
  Судно покорно вздохнула, и решетка в проходе медленно, с тяжелым скрипом поднялась. Через многие помещения прошла хоббитка, и везде видела разруху и запустенье. Все росло мхом, грязью, везде груды мусора; а в некоторые помещения приходилось пробегать с заткнутым носом, потому что при каждом шаге вздымалось столь обильные пылевые вихри, что не продохнуть.
  Люк в самый нижний трюм зарос паутиной, и Любелия его не заметила - оступилась, покатилась по лестнице... Потирая ушибленные бока, поднялась, и крикнула:
  - Ну, спасибо! Можно было предупредить!
  Но тут у судна начался очередной приступ ЧИХА, и хоббитке пришлось вцепиться в лестницу... Вот раскаты прекратились. Любелия потянула носом - здесь чувствовались запахи многих трав.
  Попросила:
  - А нельзя ли прибавить света?
  Судно разворчалось:
  - О-ох, и за что такое мученье! О-ох!..
  Дальняя стена долго скрипела, роняла щепки и грязь - наконец там приоткрылось сердитое и усталое око. И стало видно, что в этом нижнем трюме действительно произрастали многочисленные растения. Среди прочих Любелия приметила горчицу. Большое семейство прижилось на большой илистой грядке, и даже не ведало, что суждено им пойти на благие цели - на излечение судна.
  Любелия собрала горчицу в подол платья, и молвила:
  - А теперь отведите меня в помещение, где имеется бумага. Причем - жесткая.
  - Такое помешение иметшя. Но оно зашекрешено!
  - Что?! Засекречено! Ну, хорошо же - секретничайте, и чихайте сколько вам заблагорассудится.
  И тут действительно начался ЧИХ. Этот ЧИХ был много сильнее и продолжительнее своих предшественников. Любелия растеряла горчицу, и сама валялась по всему трюму.
  Когда ЧИХ наконец прошел, и Любелия поднялась - вряд ли ее кто-нибудь узнал... скорее она напоминала крота, и нуждалась в ванне, больше чем в чем-либо ином.
  И она тоже расчихалась...
  - Ваш чих заразителен. Так что попрошу поскорее провести в помещение с бумагой!
  - Ну, ладно...
  Любелия собрала горчицу, и, следуя указаниям ворчливого голоса, пошла. Перед ней открывались двери и решетки, и все так медленно и тяжело, что, казалось - сейчас развалятся. Одна решетка застряла, и хоббитке пришлось карабкаться под нею.
  Но вот она оказалась в помещении более захламленном, нежели все остальные. Здесь был длинный стол, в который буквально вросли столовые блюда. Имелся камин, в котором набралось столько пыли, что ее можно выгребать лопатами. На стене, помимо проржавевших мечей была еще и карта, на которой условно были обозначены берега Средиземья. Все остальное место пестрело изгибистыми стрелочками. Одна череда стрелочек была красной, другая - синей.
  Любелия подошла к карте - стала разглядывать. Над картой заскрипел, сыпанул грязью, но все же открылся багровый глаз. Ворчливый голос поведал:
  - Красные стрелочки обозначают мой путь. Синие - Рыбы.
  - Ого! Долго же вы за ней гоняетесь. Все моря исчертили, причем - помногу раз...
  Начался очередной ЧИХ. Каюта подпрыгивала - Любелия подпрыгивала вместе с ней, и тоже чихала.
  Но вот утихло. Голос заявил:
  - Нажми на третью доску справа от камина.
  Хоббитка послушалась. Открылся тайник, в котором высилась стопка карт, подобных той, что висела на стене. И все карты были испещрены красными и синими стрелками.
  - Ничего себе! Вы хотите сказать, что все это время гонялись...
  - Я ничего не хочу сказать! Единственное, чего я действительно хочу - это, чтобы ты вылечила меня от этого проклятого ЧИХА. АПЧХИ!!! АПЧХИ!!! АПЧХИ!!!!!
  - Хорошо, сейчас я займусь изготовлением горчичников.
  - Чего?!
  - У нас, на того кто застудится, накладывают горчичники. Это такие листы пропитанные горчицей. Они жгутся, но зато и простуда уходит. Вот и вам, думаю, тоже не помешали бы горчичники. Карты большие, но и вы, уважаемый корабль, скажем так - побольше обычного хоббита или даже человека. Итак я пропитаю эти листы горчицей, и наложу на вас - надеюсь, поможет. Во всяком случае, я уже устала от этого чиха.
  - АПЧХИ! АПЧХИ!! АПЧХИ!!!
  
  
  Глава 2
  "Живой Корабль, Рыбина, Еж, хоббит, птица Ча, и иные"
  
  Морен падал в дыру, и кричал: "А-А-А-А!!!". Сначала окружающие стены отливали коралловым цветом, но постепенно становилось все темнее и темнее. Наконец, совсем ничего не стало видно. Хоббит больше не кричал - ему казалось, что его кто-нибудь может услышать и тогда - набросится. Он падал бесшумно, и гадал: доведется ли еще увидится с Любелией, или - нет.
  Снизу усиливалось урчание, и тогда пробормотал хоббит:
  - Ну, вот - не хватало еще перевариться в желудке этой рыбины. - и он закричал. - Дорогая рыба, не могли бы вы меня выплюнуть?!
  Но рыба его не слышала, и он продолжал падать в кромешном мраке.
  Появился и стал разрастаться серебристый свет. И вот увидел Морен ярко-серебряную сферу, которая мерно плыла по воздуху.
  - У-ух! - выдохнул хоббит. - Хоть бы до этого светильника добраться! Все одно лучше, чем в желудке вариться!..
  И он начал выделывать столь отчаянные воздушные сальто, что изменил направление своего падения, и грохнулся прямиком на светоч. Поверхность оказалась мягкой, и хоббит совсем не ударился. А вот светоч заметно передернулся.
  Руки его погрузились в серебристую массу, и вот он их выдернул, понюхал. Пахло очень приятно, и Морен решил облизнуть - по вкусу это напоминало смесь пастилы и мороженого.
  Хоббит тут же забыл о всех своих бедах, улыбнулся, отломил кусок побольше, начал запихивать себе в рот (при этом перепачкал щеки), и не мог нахвалиться:
  - Вкуснотиша кака-аа-ая!
  Он никак не мог наесться (потому что вообще был большим любителем покушать), отламывал все новые и новые куски, и даже не замечал, что сияющий диск все больше и больше кренится.
  И вдруг с другой стороны диска протянулась лапа, ухватила его за запястье.
  - Што такое?! - вскричал Морен. - Дайте мне покушать!
  Он ожидал, что загогочет какое-нибудь чудище, но прозвучал голос интеллигентный, и очень знакомый:
  - Неужели вы не понимаете, что непременно вызовете падение Луны и всеобщую катастрофу?
  - Еж? - неуверенно спросил Морен.
  - Да. - отвечал мрачный голос.
  Если Вы не знаете, то скажу, что с Ежом-Астрономом наш хоббит познакомился во время Лунного приключения. Еж был исконным обитателем Луны, и, несмотря на свою начитанность и любовь к созерцанию звездного неба, отличался мрачным и ворчливым характером. Все же это Еж был хорошим другом, и показал себя героем - потому Морен был несказанно рад встретится с ним. Хоббит стремительно рванулся, и действительно увидел Ежа. Еж был в пенсне, а рот его был перепачкан в сияющей серебристой массе.
  - Ура! Ура!! Ура!!! - закричал Морен. - Бывают же такие встречи!..
  - Тише же! - взмолился Еж.
  Но хоббит совсем его не слушал. Он вскочил, и принялся прыгать - так он был рад этой встрече. Еж обхватил его лапами за ноги, но было уже поздно: серебристая сфера соскочила, и полетела вниз.
  - Ну, вот и все. - заупокойным гласом возвестил Еж.
  Морен глянул вниз - стремительно приближалась какая-то поверхность. Тогда хоббит схватил потемневшего от мрачности Ежа, и передернул его на верхнюю часть серебристой сферы. Прошептал:
  - Эта штуковина мягкая, так что должна смягчить удар.
  А в следующее мгновенье последовал и сам удар. Их подкинуло высоко-высоко вверх, затем - вернуло... и еще несколько раз подкидывало, прежде чем все не остановилось...
  Морен осведомился у Ежа:
  - Ну, как ты?
  - Пока по роковому стечению обстоятельств жив, но все же чувствую - в ближайшее время нам суждено погибнуть. Так что - жди.
  - Да что ты заладил: рок, да погибнем! - возмутился Морен. - Мы же остались живы, и должны радоваться! Ура!
  Его крики троекратном эхом отдались в окружающих причудливых кристаллах, а откуда-то издали пришел совсем незнакомый крик. Тогда хоббит сжался, и пробормотал:
  - Да - здесь, пожалуй, надо потише...
  Немного помолчали. Еж кивнул - тем, как бы давая понять, что все кончено, и надеяться уже не на что.
  Наконец, хоббит прокашлялся и спросил:
  - Ну, расскажите...
  - Что рассказать? - вздохнул Еж.
  - Как вы сюда попали.
  - История столь трагична, что...
  - Да ладно тебе! Нет ничего трагичного! Уже то, что мы живы - величайшее счастье. Ну, рассказывай же свою историю.
  - Причина по которой я здесь оказался: моя роковая, я бы даже сказал - катастрофичная рассеянность. Однажды в мою обсерваторию забрался Кот.
  - О, Лунный Кот! Ну, и как он?
  - Да он то ничего, а вот я... Ну, так - продолжаю. Кот попросил понаблюдать в телескоп за звездами, и я ему разрешил. Сам отлучился, чтобы попить молока с яблоками. Вернулся - Кот уже закончил свои наблюдения, поблагодарил и удалился. Но Кот, проказник, наблюдал не только за звездами, но и за Средиземьем. И он оставил мой телескоп повернутым именно к Средиземью... Точнее - это я уже потом понял, что он был повернут, а тогда, из-за своей рассеянности ничего не заметил. Когда следующей ночью я приступил к наблюдениям, то - увидел привычную картину звездного неба. Откуда мне было знать, что - это лишь отражение звезд в море Средиземья?..
  - Угу! - нетерпеливо кивнул Морен, который с нетерпением ждал продолжения этой увлекательной истории.
  - Итак, среди звезд я увидел то, чего никогда не видел, но всегда ожидал увидеть. Там летало нечто вытянутое, и время от времени испускало из себя темные струи.
  - Да вы эту рыбину увидели! - догадался хоббит.
  - Именно! - трагично изрек Еж. - Но ведь тогда я совсем иное подумал. Я подумал, что это среди звезд летает судно прилетевшее из иных миров.
  - Ух, а где эти иные миры?
  - Я предполагаю, что среди звезд.
  - Я так бы хотел туда попасть, ведь там столько Приключений! Ну, продолжайте же, пожалуйста!
  - Я давно мечтал повстречаться с обитателями далеких миров. И я даже обрадовался!.. Вскоре мне на собственных иглах довелось понять, сколь обманчиво чувство радости. Я наблюдал за "пришельцем" и на следующую ночь, и на ночь следующую за ней. "Пришелец" все так же "летал" среди звезд - выделывал немыслимые фигуры высшего пилотажа. Я даже пытался общаться с ним: развел костер, и через равные промежутки времени прикрывал его сверху материей - ждал ответа, но никакого ответа, конечно не было. И хоть бы раз обратил внимание, что телескоп направлен к Среднеземью. Я записывал, как движется "пришелец" и погрузился в расчеты, пытаясь найти систему...
  - Но можно ли найти какую-либо систему в движениях рыбы? - спросил хоббит.
  - Но я же не знал, что это рыба, и мне удалось.
  - Как интересно! А не могли бы вы рассказать...
  - Мог бы, но предварительно замечу, что расчеты со сложнейшими формулами заняли ровно сто тридцать три толстых тетради.
  У Морена глаза на лоб полезли, он поспешил заверить:
  - Нет, нет - не рассказывайте! Это верзилы на такие штучки падки, а мы, хоббиты, от них подальше держимся. Вы просто расскажите, чем все закончилось.
  - А закончилось все тем, что я сверился с движеньями "пришельца" и понял, что мои расчеты верны. Тогда я решил лететь к "пришельцу", а точнее - в дыру, из которой вырывались темные струи.
  - На Пегасе полетели?
  - О, нет! Пегасы могут летать только к Средиземью, а ведь я не знал, что к Средиземью и лечу. Я думал, что отправляюсь в дальний космос. На вершинах Зубастых Гор, которые делят Луну на Светлую и Темную сторону, растут лазурные яйца, которые тверже кристалла, и разбиваются только через сто лет после своего появления. Из яиц вылетают красивые птицы Ча, которые тут же улетают к звездам. Не стану описывать, каких трудов стоило мне найти в Зубастых горах такое яйцо, а потом - затащить его в свою обсерваторию. Но вот яйцо на месте, и я сделал корзину, уложил в нее подарки для инопланетян, сам уселся. В назначенный час яйцо разбилось, птица Ча вылетела, угодила в мои силки, подняла корзину, и понесла к звездам... Точнее - это я тогда думал, что к звездам, а на самом деле - к Средиземью. Я все время сверялся со своими расчетами и поглядывал в бинокль - "пришелец" приближался... И тогда когда на меня дыхнул морской прохладой - я понял, что ошибался. Я крикнул птице Ча, чтобы она остановилась, но она слишком разогналась... Тогда я стал отвязывать привязь, но слишком я там понаплел - запутался. Выпали все мои подарки, и лист с маршрутом "пришельца". В общем, птица Ча занесла меня сюда...
  - Вот это приключение! - вскричал Морен. - И где же эта птица?
  - Хотел бы я знать! Но она все-таки сорвалась и затерялась в этом мрачнейшем мире. Занесло меня на этот Серебряный диск, который был местной Луной - я его кушал...
  - Да-а-а... - сокрушенно вздохнул хоббит. - Наворотил я дел! Средиземскую Луну спас от падения, а эту - сам свалил!
  Но Морен недолго печалился - он отломил от "Луны" еще кусочек, и начал жевать...
  Когда наелся до отрыжки - набил этим кушаньем все карманы.
  Еж прокашлялся и изрек:
  - Мы обречены - нас убьют.
  - Как оригинально! - съязвил Морен.
  - Не веришь? Вот доказательство.
  И еж указал на глубокую дырку в павшем диске. Хоббит долго эту дырку разглядывал, наконец - пожал плечами:
  - Ну, и что?
  - В меня стреляли.
  - Откуда?
  - Снизу.
  - Попали?
  - Нет.
  - Тогда что же печалиться?
  - Стреляли раз, значит - и второй стрельнут.
  - Неуверен. А что же это за дырка?
  - Это след от стрелы.
  Морен еще раз заглянул в дырку, и долго щурился - пытался разглядеть там малюсенькую стрелу, но ничего не увидел. Спросил:
  - Где же стрела?
  - Я ее выбросил.
  - Ну, может ты попал в того, кто стрелял.
  - Вероятность этого равна...
  Но тут хоббит широко улыбнулся и молвил:
  - Ладно, пойдем - найдем летательную корзину, птицу Ча, и улетим отсюда.
  - Ну, пойдем, найдем свою погибель. - мрачно вздохнул Еж.
  
  * * *
  
  - Жарко! - пожаловалось судно, когда Любелия прикрепила к его борту последний лист-горчичник.
  - Потерпи.
  - У-ух, как жжется!
  От бортов аж дым пошел.
  - Ничего - зато потом чихать перестанешь.
  Молвив так, Любелия открыла бочку с холодным, отменно сохранившимся апельсиновым соком и попила.
  Судно жаловалось:
  - Тебе хорошо - прохлаждаешься. А мне - терпеть.
  - Терпи.
  - А мне соку можно?
  - Ты, может, еще и мороженого попросишь?
  - О-о! А у тебя есть?!
  - Ты такое же безрассудное, как Морен. Поешь мороженого и разорвешься от чиха!
  Судно еще долго ворчало, а от бортов валил горчичный пар. Наконец - Любелия решила, что - достаточно, и сняло горчичники.
  Лечение прошло успешно, и судно больше не чихало. Оно сдержано поблагодарило Любелию, и поклялось, что, когда настигнет рыбину, будет ходатайствовать перед капитаном, чтобы хоббитку приняли в команду.
  Любелия критически оглядели донельзя загрязненную палубу, вспомнила засоренные каюты, и молвила:
  - Вот что: я займусь генеральной уборкой, а ты расскажешь мне о капитане, команде, и рыбе.
  И Любелия начала убирать. Конечно, нелегкая это была задача, и много ведер с мусором и грязной водой опрокинула она за борт. Но сопровождающий рассказ был столь занимателен, что время пролетело незаметно.
  Известно ли вам, что Средиземские энты - это огромные деревья, которые умеют не только ходить, но и разговаривать, и думать? У них есть глаза, и руки. Живут энты века и даже тысячелетья; и все бы ничего, да со временем становятся все более медлительными, и в конце концов - совсем деревенеют. Вот один такой энт, помнивший еще первую эпоху Средиземья, и одеревенел. Стоял себе посреди леса, никого не трогал, в его кроне свили гнезда многие птичьи семейства, в дупле-ухе жила старая, мудрая Сова, а у корней - вырыл нору хитрый Лис.
  У того леса построили город люди - строители кораблей. Они рубили деревья - дошла очередь и до заснувшего энта. И он проснулся... когда уже был вделан в судно. Сначала он возмутился, и несколько раз, против желаний команды, устремлялся к берегу.
  Судно уже посчитали проклятым, и собирались навек покинуть, как энт почувствовал жажду странствий - полюбил и море, и свою команду. Когда он вынес их из сильнейшей бури, от неминуемой гибели на рифах - прошлое забылось, и его звали Лучшим.
  Шло время. Во многих диковинных краях побывал энт-корабль, через многие опасные Приключения прошел. Однажды он открыл свою тайну капитану и команде - те вначале перепугались, но и к этому привыкли, и часто слушали длинные-предлинные, неторопливые энтские истории.
  Однажды капитан спас от пиратов прекрасную девушку. С первого взгляда они полюбили друг друга, и решили сыграть свадьбу здесь же, на корабле.
  То была длинная, шумная, полная смехом и вином ночь. Напились все - в том числе и корабль (да, да - и такое возможно!), и все заснули, а громче все храпел энт-корабль.
  А когда проснулся, их уже несло в водоворот. То всплывала рыбина, а вода затягивалась в дырку на ее спине. Несмотря на свою титаническую силищу, энт не смог вырваться, и полетел вниз...
  Моряки, капитан и его молодая невеста очнулись в мрачной, огромной пещере, внутри рыбины. Живое судно застыло посреди черного озера. Сначала разведчики, а затем и все сошли на берег - одно лишь судно осталось наплаву. И тут содрогнулись недра - озеро взметнулось, и понесло судно вверх, выбросило из рыбины в море. Ну, а моряки, капитан и его молодая супруга - все остались внутри...
  И только тогда энт почувствовал, как привязался к этим людям. Без их веселого говора и песен, без отважных выходок капитана (еще одного любителя приключений), кораблю сделалось совсем тоскливо, и он даже всплакнул. Тогда же он поклялся, что не отвяжется от рыбины до тех пор, пока не вызволит дорогих людей.
  И началась эта погоня. Рыбина плавала по Средиземским морям, то к дальнему югу, то - к северу. Иногда - подолгу кружила где-нибудь посередине, и даже не подозревало о корабле, который настойчиво следовал за ней.
  А энт думал: "Ежели я догоню рыбину, то как с ней управлюсь? Мне нужен гарпун, как на китобойных судах". На слом пошли крепкие бочки, и спасательные лодки - из досок было составлено орудие, которое крепилось на носу. В орудии было пятиметровое острейшее копье на привязи.
  Выслушав все это, запыхавшаяся от уборки Любелия, сказала:
  - Даже пятиметрового копья не достаточно, чтобы поразить эту рыбину. Вот если бы копье было пятисотметровым...
  - Поражу! - уверенно крикнуло судно.
  - Ну, там посмотрим. А сейчас: уборка закончена - прошу.
  Корабль осмотрел себя, и присвистнул уже веселым, а не ворчливым голосом:
  - Вот так да! Я возрожден! Теперь ты точно войдешь в команду...
  - Спасибо. Но мне бы только Морена найти, да в Хоббитанию вернуться.
  Судно действительно преобразилось: вычищенное, сияло под Солнцем. И даже добрые, мудрые дельфины выпрыгивали из вод, и славили его радужными брызгами и взмахами хвостов.
  
  * * *
  
  Морен и Еж попали в настоящий лабиринт. Блуждали среди кристаллов, и, если бы не сияющая "Лунная" масса, которой хоббит набил карманы - ничего бы не увидели. Но вот блеснуло среди кристаллов пламя, и хоббит, а за ним и Еж - устремились туда. Но это восходило местное "Солнце" - друзья прикрыли глаза ладонями, и, сощурившись, вглядывались.
  - Мармеладное. - определил Морен, и облизнулся.
  - Причем - мармелад пылающий. - мрачно добавил Еж. - Хорошо... то есть плохо... то есть, все-таки, хорошо, что я попал на "Луну", а не на эту жаровню.
  И тут на них набросились сзади, схватили, связали.
  - Э-э-э!.. - начал возмущаться возмутился хоббит, но ему заткнули рот, а на голову накинули мешок.
  Долго, и с пренеприятной тряской несли. Наконец, бросили на жесткий пол, стянули мешок, вынули изо рта кляп, но руки и ноги оставались связанными. Также, связанным, был и еж.
  Перед ним, на весьма неудобном и неказистом, выбитом в кристалле троне сидел человек с синим лицом. Чуть поодаль качала кристальную люльку полная женщина. Хоббита и ежа окружали воины с суровыми, сосредоточенными ликами, и обнаженными клинками.
  Окажись здесь корабль-энт, так сразу узнал бы в сидящем на троне человеке - капитана, в женщине - его супругу, а в воинах - моряков. С того дня, как они были поглощены рыбиной, прошло уже несколько лет - за это время они изменились - стали ворчливыми и мрачными.
  Капитан хотел что-то сказать, но тут его голова еще больше посинела, уши отчаянно задрожали, и вдруг плеснули льдинками, сопровожденными прегромким звуком: "ИХЧПА!" - он поднял дрожащую руку, и тут вновь: "ИХЧПА!!".
  - Что с ним? - недоуменно спросил хоббит.
  Один из воинов прокашлялся, и ответил негромко:
  - Он подхватил Жаруду.
  - Что? Что?
  - Ну, Жаруда - это простуда наоборот. Если слишком долго загорать под местным солнцем - можно заразиться. Но, если во время простуды тело охватывает жар, то во время жаруды наоборот - холод. Видите - у него голова вся синяя?
  - Закоченела. - догадался Морен.
  - Именно. А вместо соплей из носа - лед из ушей. И даже звук "Ихчпа!" - это "Апчхи!" - наоборот.
  - ИХЧПА! ИХЧПА!! ИХЧПА!!! ИХЧПА!!!! - несколько раз согласно кивнул капитан.
  - И какое же против жаруды лекарство? - полюбопытствовал хоббит.
  - Так в том и дело, что нет никакого лекарства.
  И тут Морен предложил такое же лекарство, как и Любелия простывшему кораблю (правда - с точностью наоборот). Любелия сделала горчичники, ну а Морен изобрел сладщищники. Для их изготовления потребовалось несколько листов бумаги, и та холодная и сладкая "Лунная" масса, которой были набиты карманы хоббита. Вот сладщищники изготовлены, и, освобожденный от пут хоббит подошел к капитану. У того аж сосулька из синего носа выступила. Он так и трясся. Возопил в ужасе:
  - Они - холодные?!..
  - Ну, да... - поежился Морен.
  - О-о-о, нет! Я и так весь промерз!..
  - Но ведь это же так просто: когда простуда - в теле жар, и этот жар лечат жаром. А раз жаруда - в теле холод, который лечат холодом.
  - ИХЧПА!!!!! ИХЧПА!!!!! - из ушей капитана выскочила россыпь льдинок - капитан простонал. - Ну, ладно - лечи! ИХЧПА!!!!!!!
  Хоббит облепил сладщичниками голову капитана - оставил лишь маленькую прорезь для носа, затем отступил.
  Капитан еще "Поипчихикал-поипчихикал", да и прекратил - он сорвал с себя сладщичники, и оказалось, что голова его приняла уже нормальный, полагающийся человеку цвет.
  Он уставился на Морена, спросил:
  - Ты, должно быть, великий лекарь?
  - Нет. Всего лишь хоббит.
  - Ну, если все хоббиты такие мудрецы, то... Ладно, я назначаю тебя первым лекарем, а сейчас решим, какую казнь применить к преступнику.
  - К какому преступнику? - опешил Морен.
  - Да вот к этому! - капитан кивнул на Ежа.
  - Да что вы такие глупости говорите! - возмутился хоббит. - Он мой друг, и...
  - Ничего не говори. Иначе мне придется казнить тебя вместе с ним. - махнул рукою капитан.
  - А и казните! - выпятил грудь Морен. - Раз вы такой злодей... - но тут же прервался и добавил. - А лучше - давайте разберем все по порядку. Итак - в чем он обвиняется?
  Капитан нахмурил брови, и торжественно изрек:
  - Обвиняется он в том, что сначала ел Луну, а затем - и вовсе свалил ее с неба.
  - Докажите! - вспылил хоббит.
  - А что тут доказывать, когда все мало-мальски зрячие видели, как он, колючий, ползал по Лунному диску, и откусывал от него куски. И продолжалось это несколько ночей. Мы даже стреляли в него, одна стрела уткнулась совсем рядом, но он ее выдернул, бросил вниз, и умудрился попасть в голову стрелка...
  - Я же говорил! - радостно вскричал Морен, но тут же спросил осторожно. - Надеюсь, обошлось без серьезных повреждений?
  Вперед выступил воин с огромной шишкой на лбу (это и был стрелок) - он изрек:
  - Предлагаю этого преступника повесить.
  - Давайте повесим. - согласился капитан.
  - Ха-Ха-Ха! - засмеялся Морен. - Да кто же ежей вешает - ведь они круглые! Ха-Ха-Ха!
  Но тут Морен прекратил смеяться, и даже зажал себе ладонью рот - он прошипел:
  - Ведь говорила же Любелия - мне рот на замке надо держать! Проговорился...
  Начали обсуждать, как казнить Ежа, но тут вновь вмешался хоббит.
  - А за что его, собственно, казнить? Ну, свалил он Луну, и свалил. Не по своей же вине, а по случайности... Да уж если на то пошло - не он, а я свалил.
  Тут Морена схватили, и собрались вязать.
  - Подождите! - неистовствовал он. - Прежде чем судить, объясните, какой вам вред от того, что Луна упала?
  - Последняя ночь была непроницаемо черной... - начал капитан.
  - Так и замечательно. В такой темноте лучше спится.
  - Но вместе с этой темнотищей появилось ОНО.
  - Что за ОНО?
  Разом несколько голосов наперебой залепетали:
  - Ах, если бы кто-нибудь знал!.. ОНО издавало ужасные звуки, побило всю посуду на кухне, и съело месячный запас еды... Прошлой ночью ОНО остановилось на кухне, но сегодня придет за нами!..
  - Ну, если ОНО съест ВСЕХ то какой же смысл казнить Ежа? - недоуменно спросил хоббит, тут же, впрочем, улыбнулся. - Да никого НО не съест! Знаете, почему вы такие мрачные?.. А потому, что сидите в темном брюхе рыбины, а снаружи солнышко светит!
  Оказывается, эти люди и не знали, что они в рыбине. Это добавило мрачности.
  - Ну, а если я избавлю вас от этого ОНО? - поинтересовался хоббит.
  - Тогда мы не станем тебя казнить! Но, как ты это сделаешь?
  - Еще не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю. Для начала мне надо осмотреть место преступления.
  Его, да и Ежа-Астронома за компанию, отвели на кухню, где действительно царил небывалый погром. Помимо прочего, был перевернут и чан с мукой:
  - Ага! - вскричал хоббит. - Вот сейчас мы и увидим следы этого ОНО.
  Однако, никаких следов на белой муке не обнаружилось.
  - Да-а-а-а... - протянул хоббит. - Ну, ладно - мы все равно что-нибудь придумаем.
  Между тем мармеладное "солнце" уже преодолело большую часть дневного пути, и вот-вот должно было скрыться за кристальными горами. Темнело. Капитан и его команда беспокойно переглядывались.
  - Понимаю, понимаю. - заверял их Морен. - Но еще не было такого, чтобы я не выходил из какой-нибудь передряги...
  - Этого мог и не говорить. - вздохнул капитан. - Если бы ты из какой-нибудь прежней передряги не выбрался, так и не разговаривал бы сейчас с нами. Но что же, все-таки, делать?
  Когда Морен о чем-нибудь задумывался, он начинал ходить из стороны в сторону - то же было и теперь. Он постепенно увеличивал протяжность своих проходов - и вот кухни ему стало мало, и он выскочил в коридор... Через мгновенье оттуда раздался грохот.
  Еж развел лапками, и вздохнул:
  - Вот и все! Он повстречал ОНО, и Его больше нет...
  Все задрожали, но все же выхватили клинки, и выбежали в коридор. Хоббита там не было, зато в полу было отверстие, и из него слышались крики:
  - Вытащите меня отсюда! Вытащите!..
  - А-а, ну понятно. - усмехнулся повар, который отличался от остальных своей худобой. - Он не заметил выгребную яму.
  Вскоре хоббита достали. Он был цел, но весь в корках и семечках. Пока его поливали из умывальника, он говорил:
  - Вымажете дорогу от кухни и до этой ямы чем-нибудь вкусным. ОНО пойдет и свалится.
  - Быть может, поставить внизу шипы? - предложил кто-то.
  Морен поморщился:
  - Нет - зачем же такая жестокость? Ведь ОНО всего лишь разгромило вашу кухню, а никого из вас не тронуло. Скорее всего - это уникальный вид, обитающий только здесь, в пузе Рыбы. Мы возьмем его в Средиземье, и перешлем в Гондорский зверинец.
  Капитан согласно кивнул, и осведомился, могло бы ОНО выбраться из ямы; повар сказал - нет. Чтобы выгребать мусор, открывали нижнюю дверцу, а ключ от нее был у повара.
  Близилась ночь.
  Нашли облепленные глазурью вишни, и разложили их от самого входа во дворец, и до ямы.
  Морен вскарабкался на кристалл, который рос как раз над ямой - он говорил:
  - Я здесь затаюсь. Если ОНО почует ловушку - над ямой остановится, я прыгну на него сверху - столкну.
  - Да как же ты? - изумился капитан. - Ведь ОНО тебя съест.
  - Как-нибудь выкарабкаюсь... - отмахнулся хоббит.
  Капитан и его команда, прихватив с собой Ежа, удалились в тронную залу, а Морен остался на кристалле.
  Мармеладное "солнце" зашло, и сразу же навалилась тьма, о которой говорят: "хоть глаз выколи".
  И тогда нашему хоббиту стало так страшно, как еще никогда не было. И он сам у себя спрашивал дрожащим шепотом:
  - Ты искал приключений?.. Вот и нашел! Сейчас сцапают тебя, и...
  Но он не договорил, потому что в это мгновенье со стороны раздался грохот. Тут на Морена нашел такой ужас, что зубы его задрожали. И ему казалось, что звук от сталкивающихся зубов просто оглушительный - ОНО непременно должно было услышать, прийти и поглотить его. Хоббит попытался стиснуть челюсти, но от этого стук только усилился.
  Тогда он надавил одной рукой на затылок, а другой на нижнюю челюсть. Трясучка была такая сильная, что передалась и рукам. "Бамс-бамс-ба-амс!" - такой звук издавали его несчастные зубы.
  И вновь загрохотало, на этот раз значительно ближе...
  Хоббит вцепился зубами в кристалл, и... раскрошил его - вниз посыпались осколки. Теперь прямо под ним слышалось шипенье, пыхтенье, ворчанье. Морен выпучил глаза, но все равно ничегошеньки не мог видеть. Зато, вот какие мысли неслись в его голове: "Вспомни, каким ты был Героем раньше, а сейчас - ведешь себя как последний трус. Раз уж вызвался на этот подвиг, так доведи его до конца. Кажется, эта тварь почуяла ловушку - остановилась. Что ж - надо ее подтолкнуть".
  И вот он собрался и, стараясь не думать, что с ним будет дальше, прыгнул вниз. Когда он летел вниз, то думал только о том, как бы не промахнуться - самому не угодить в яму - довольно уже нелепиц!
  И он не промахнулся. Погрузился во что пушистое, теплое, и отнюдь не мерзкое, а очень даже приятное - напоминающее ароматную перину. Но хоббит не поддавался на такие уловки, он пинался, и кричал:
  - А-а-а, вот ты и попалось, чудище! Жить теперь тебе в Гондорском зверинце!..
  Тут пушистая масса дернулась - сбросила хоббита, но упасть он не успел - на лету его подхватила сильная лапа. Еще успел подумать: "Так вот - бесславно и глупо, во мраке погиб хоббит Морен Тук".
  Но что-то не торопились его кушать - понесли куда-то.
  - Извините, Вы несете меня в свою берлогу? - полюбопытствовал хоббит - ответа не последовало.
  Тут зародилась надежда - может удастся сбежать.
  ОНО во что-то врезалось, и издало звук: "Э-э-эх".
  Морен пропел:
  
  - Э-э-эх - позабыл стихотворенье -
  Вот так приключенье!
  
  - У? - спросило ОНО.
  Морен тут же парировал.
  
  - У? Спросил я поутру,
  В темном, колдовском лесу!
  
  - А-я-я-я! - проворковало ОНО.
  Морен пропел.
  
  - А-я-я-я! Хоббитания моя!
  Тебя увижу снова я.
  
  Так продолжалось довольно долго. ОНО издавало различные звуки, выражающие то удивление, то похвалу, то укоризну (а некоторые "перлы" Морена только укоризны и заслуживали). Хоббиту совсем не сложно было придумывать такие строчки - они буквально вылетали из него. Ведь в свое время он придумал столько стихотворений, что хватило бы на несколько толстенных томов...
  И вот, через тончайшие кварцевые окна забрезжил свет восходящего миндального солнца, и Морен с еще большим усердием стал зачитывать свои стихи. День пришел так же стремительно, как и ночь.
  И хоббит увидел ОНО. И тогда не осталось страха - его держала трехметровая птица, с вида совсем не хищная, а напоминающая цыпленка-переростка. У птицы были очень добрые, доверчивые и внимательные глаза.
  И тогда хоббит догадался - спросил:
  - Ты птица Ча?
  Птица три раза утвердительно кивнула, и три раза прокричала.
  - Ча! Ча! Ча!
  И уставилась на хоббита - она ожидала продолжения поэтической игры.
  Тут распахнулись двери, и появились вооруженные клинками и копьями люди. Морен обернулся к ним, и возвестил:
  
  - Ча! Прекрасная птица - говорю не шутя,
  Унесет всех отсюда, крыльями шумя!
  
  Среди воинов прокатился ропот:
  - Что - неужели ОНО - эта птица? А?
  Морен возвестил.
  
  - А? - Недоверчивость отбросьте навсегда!
  Взгляните, какая добрая птица ЧА!
  
  Слова хоббита были убедительны, а добрейший облик птицы Ча вещал лучше всяких слов. Да тут и Еж-астроном появился - напустил на себя мрачный, ученый вид, и изрек:
  - Птица Ча, несмотря на огромную силу, никогда ни на кого не нападает. Питается звездным светом. Может дышать воздухом, водой, огнем и пустотой. Невосприимчива к перепадам температуры. Предположительный срок жизни: вечность.
  Моряки, которым вовсе не хотелось сражаться, убрали оружие. Но кто-то все-таки спросил:
  - Так почему же был такой погром на кухне?
  На это Еж отвечал:
  - Помимо прочего, птица Ча отличается застенчивостью. По-видимому, оказавшись в этом мрачнейшем мире, она не могла найти себе пропитания. Она приметила ваш дворец, почувствовала и аппетитные запахи, идущие из него. При свете дня она не решилась подойти, а вот когда наступила ночь - пробралась. Было так черно, что она шла исключительно по запахам. На кухне тесно, а птица Ча привычна к простору космоса - она что-то сбила, испугалась, и стала слепо носиться, сбивать все. По-видимому она думала, что на нее нападение... И все же умудрилась скушать весь ваш месячный запас.
  - Потому и следов на рассыпанной муке не было! - догадался Морен. - Ведь она носилась по воздуху!
  Ча внимательно слушала, и согласно кивала. Также кивали и моряки, и хоббит.
  Капитан покачал головой:
  - Ничего себе птичка! Ежели она за раз съедает столько, так как же прокормить?
  И вновь вступился всезнающий Еж:
  - Я же говорил: она питается звездным светом. Но когда дорвется до какой-нибудь еды, так ест с запасом. Ведь в космосе очень редко попадается какая-нибудь еда.
  - Тогда зачем же вернулась?
  Еж задумался... Ответил неуверенно:
  - Должно быть - ей стало одиноко... Хм-м...Но ведь птицы Ча странствуют среди звезд в вечном одиночестве... Может, звезды составляют им компанию?
  И вновь кивнула птица Ча.
  Морен прокашлялся и сказал:
  - Ну, а теперь, наконец-то будем выбираться отсюда. Найдем корзину, в которой прилетел сюда Еж - и, с помощью Ча улетим.
  - Корзину? - переспросил кто-то. - А не та ли эта штуковина, что прицепилась к нашему Солнцу.
  Все выбежали на улицу, и обнаружили, что к мармеладному "солнцу" прицепилась, и висит, качается, на длинной, мудреной привязи большая корзина.
  - Она самая. - вздохнул Еж. - Я упал на Луну, но не успел полностью отвязать корзину от Ча. По-видимому, она летала до тех пор, пока не зацепилась за Солнце. Ча вырвалась, а корзина осталась.
  Добрая птица еще раз кивнула.
  Вышел тот меткий лучник, которому Еж "вернул" стрелу - набил шишку. Он прицелился в привязь, и вздохнул:
  - Только бы в меня не попало.
  - Ну, такого точно не бывает! - заявил Морен.
  Стрелок выпустил стрелу, и тут же бросился под навес.
  Корзина рухнула на крышу дворца.
  - Все? - спросил лучник.
  - Ну, конечно. - улыбнулся хоббит.
  Лучник вышел, но как раз в это мгновенье корзина съела по покатой крыше, и накрыла горе-стрелка. Раздался его ужасный вопль.
  Корзину подняли. Стрелок стоял бледный, как восковая свеча.
  - Что вам отдавило? - заботливо спросил Морен.
  - Ничего. - ответил моряк, и повалился в обморок.
  - Ну, вот и хорошо. - улыбнулся хоббит. - А теперь - полетели отсюда.
  
  * * *
  
  Любелия отдраила уже весь живой корабль, и осталось только одно помещение. Когда хоббитка вошла в него - всплеснула руками:
  - Да ведь здесь один хлам!..
  В стене открылся глаз, преобразившийся из багрового в темно-зеленый: он задорно подмигнул, древесный голос возвестил:
  - Так и есть - сюда я собираю хлам, который попадается мне в море.
  Любелия покачала головой. И начала разгребать груды; время от времени спрашивая: "Ну, зачем тебе эта илистая доска?" или "Зачем этот обломок мачты?" или "Зачем этот плавник?.. обрывок паруса?.. Осколок коралла?.."
  Корабль отвечал только, что этими вещами он скрашивал свое одиночества. Хоббитка пожимала плечами, и складывала барахло в большой мешок.
  Но вот сундук из легкого, прочного материала привлек ее внимание. Она нажала на рычажок - сундук раскрылся. Внутри оказались детские игрушки.
  - Какая прелесть! - умиленно улыбнулась Любелия. - Отвезу домой - нашим хоббитятам понравится.
  И откуда ей было знать, что эти игрушки - подарок Ежа, пришельцам из далеких миров. Этими забавными фигурками он собирался продемонстрировать, какие миролюбивые существа живут на Луне и в Средиземье. Напомню, что этот сундук, а также - лист с отображеньями плаванья рыбы выпал у него над морем...
  А вот и лист. Он был завернут в непромокаемый пакет, а потому сохранился. Любелия развернула. Вгляделась. Молвила:
  - Это карта нашего моря, только почему-то на ней и звезды...
  А дело в том, что Еж, наблюдая в телескоп якобы звездное небо, а на самом деле - Средиземье, видел и берега Средиземья. И он даже сделал пометку: "Спросить у Пришельцев, с чем связано исчезновение некоторых звезд, созвездий и туманностей под непроницаемой массой, на которой, однако, заметны сооружения удивительно напоминающие леса и горы".
  Итак, имелась карта моря, с четко прорисованными берегами.
  На карте были и стрелочки, обозначающие путь рыбины-пришельца на ближайшие несколько месяцев, а подписанные даты, и рисунок самой рыбины отметали всякие сомнения.
  С большим воодушевлением сказала хоббитка:
  - Не знаю, кто это нарисовал, но - это нам очень пригодится. - и обратилась к кораблю. - Ты можешь сказать широту и долготу на которых мы сейчас?
  - Конечно! Я прекрасно ориентируюсь и по солнцу, и по звездам...
  Далее были произнесены вполне конкретные, точные цифры. Любелия сверилась с картой и молвила:
  - Ну, все правильно. Как же далек мы заплыли на запад. Посмотри-ка... - и она поднесла карту к темно-зеленому оку. - Видишь - здесь рыбина сделает крюк, и мы ее наконец-то догоним.
  - Ну, наконец! - и тут судно затряслось от хохота. - Ну, теперь за все посчитаемся.
  Любелия поднялась на палубу, и глядя на безмятежную, укрытую лазурным небом водную равнину, молвила:
  - Только все решим не войной, а миром. Думаю, с этой рыбиной можно договорится. Ведь она даже не знает, что в ее чреве кто-то томится, а как узнает - выпустит.
  - Как бы не так! - сердито ответил корабль, которому так долго пришлось гоняться за рыбиной по морям. - Ничего хорошего от этой рыбины ждать нельзя! И засажу в нее гарпун - так и знай...
  Тут Любелия принялась отговаривать, но корабль не слушал - все ворчал; и даже многочисленные глаза его вновь стали багроветь.
  Ну, а мы вновь перенесемся к Морену, и его друзьям.
  
  * * *
  
  Морен, Еж, капитан, его жена с ребенком и моряки оставили дворец, и шли к большому озеру. Птица Ча летела над ними - корзина уже была прицеплена к ней, но никто не опасался, что птица улетит - она уже очень к ним привязалась, и внимательно слушала разговоры.
  Вот и озеро. Широкое, окаймленное зубцами кристаллов. Мармеладное солнце уже садилось, но прежде чем взлетать, надо было переждать очередное "водооизвержение".
  Вот поверхность озера пошла крупными пузырями, и вдруг - резко отхлынула вниз - открылась черная бездна. Нарастал рев, и все укрылись за кристаллами.
  Из бездны взметнулась колонна, шириной во все озеро. И был такой грохот, что - заткнули уши! Продолжалось это несколько минут, затем - поток оборвался, и только поливал ливень - остатки развеявшейся в воздухе водной массы.
  - А теперь садимся в корзину. - молвил Морен, и вполголоса добавил. - Ну, такого я навидался, что Бильбо, и Фродо и не снилось!..
  Корзина была просторной для Ежа, но для корабельной команды - тесновата.
  Они кое-как втиснулись - на головах друг у друга сидели, но никто не жаловался - ради того, чтобы еще раз увидеть настоящее, а не мармеладное Солнце, они готовы были на любые лишения.
  Но вот все разместились. Морен крикнул:
  - Неси!
  - Ыым? - спросила птица.
  Хоббит пропел:
  
  - Ыым? Да нет - мы полетим,
  И оставим здесь и тьму, и дым!
  
  - А-а-а!!! - радостно вскричала Ча, и, взмахнув крыльями, стремительно и легко взмыла.
  И вот они вылетели из рыбины.
  Все они так привыкли к полумраку, что от яркого солнечного сияния сощурились, да еще прикрыли глаза ладонями.
  Морен взмолился:
  - Только не неси нас вверх, к звездам! Припасем это для другого приключения!
  Птица Ча согласно крякнула, и опустилась к водам.
  Слышен был плеск волн, которые поднялись от движения рыбины.
  Когда глаза привыкли к солнечному свету, капитан увидел свой корабль. Он ущипнул себя за нос, и протер глаза. Молвил:
  - Неужели все это время Он плавал за рыбой?.. Впрочем, от него можно ждать и такого геройства. Та-ак, сейчас я посмотрю - не слишком ли захламлено на палубе?
  Он достал из кармана раскладную подзорную трубу, взглянул, хмыкнул:
  - Прямо-таки идеальная чистота. И... там кто-то есть!.. Такая маленькая...
  - Ну-ка, дайте! - в нетерпении Морен выхватил у капитана трубу, и взглянул. Рассмеялся. - Ну, так я и знал - Любелия! Куда же без нее!.. Ур-ра! Любелия!
  Но тут Морен замолчал.
  - Ну, стало быть, полетели к кораблю? - не в силах сдержать улыбки, спросил капитан.
  Морен ответил, ухмыляясь:
  - Да, но только подлетим сзади. Я хочу сделать сюрприз: заберемся на палубу - я к Любелии подкрадусь, да и - Цап! - за плечи. То-то она завизжит!
  Морена и Ежа почитали спасителями, а потому не спорили - согласились. Но, кончено эта выходка была мальчишеством. И знал бы наш хоббит, к чему это мальчишество приведет!
  
  * * *
  
  Любелия подошла к орудию, которое высилась на носу корабля, положила на него ладошки, и промяукала:
  - Ну, пожалуйста, я очень-очень тебя прошу - не стреляй.
  Корабль помолчал, потом проворчал:
  - Не смущай меня. Я должен это сделать.
  - Я очень-очень тебя прошу. - мягко пропела хоббитка.
  Как раз в это время рыбина всплыла. До нее было не больше полуверсты, сам рыбина имела протяженность в три версты.
  Корабль-ент постарался говорить уверенно:
  - Ради близких мне людей я должен стрельнуть.
  - Нет! - грациозно, но и твердо возвестила Любелия. - Сначала я поведу переговоры, ну а если ничего не получится, тогда... тогда этой "игрушкой" ты все равно ЕЙ ничего не сделаешь. Она даже не заметит...
  - Посмотрим. - сурово ответил корабль.
  Подплыли уже совсем близко к рыбине - она коралловым хребтом над ними высилась.
  И корабль, и Любелия осматривали эту живую махину, и не заметили - птица Ча, сделала полукруг и подлетела к заднему борту. Там осторожно поставила корзину на воду.
  Морен, а за ним и все остальные вскарабкались по веревочным лестницам.
  Живой корабль возвестил:
  - Что за наваждение? Чувствую, будто дорогие люди снова со мною... Действительно - наваждение! Возможно - это распроклятая рыбина колдует!
  Все его внимание по-прежнему было приковано к исполинскому созданию, и он не замечал, что те, к кому он стремился, уже с ним.
  Любелия, поглаживала орудие, и говорила:
  - Ведь ты не будешь стрелять, правда?
  - Да-э-эссс... - протянуло судно. - Я не могу сопротивляться женскому обаянию. Хорошо - я не стану. Тем более, теперь вижу - против такой махины мой гарпун бессилен.
  Морен, по хоббитски бесшумно подкрался к Любелии. Протянул к ее плечам руки. И вдруг резко положил, надавил, крикнул:
  - А-а-а, я приведение!
  Нападение было столь неожиданным, что хоббитка, несмотря на свой сдержанный характер, не могла сдержать ответного крика:
  - А-А-А-А!!!
  Она дернулась вперед, навалилась на орудие, и, сама того не желая, нажала на маленький рычажок - а этот рычажок привел в действие все остальное. Орудие выгнулось - отбросило хоббитов к рулевому колесу, и выплюнуло пятиметровый, остро заточенный гарпун. Он на несколько метров погрузился в коралловую чешую, но рыбина ничего не заметила - толщина чешуи была несколько десятков метров!
  Из палубы вырвалось несколько извилистых ветвей - бережно поставили на ноги Любелию, а вот Морена подняли высоко-высоко, скрутили. Грозный голос вопросил у хоббитки:
  - Что мне сделать с преступником? Разорвать, повесить, сделать из него молодой побег или лодку?
  Хоббитка глянула на "преступника", и не могла сдержать улыбки. Вскрикнула:
  - Морен!
  - Морен? - осведомился корабль. - А что эта за казнь такая "Морен"? Должно быть, что-то ужасное.
  Любелия ухмыльнулась:
  - Да уж - действительно ужасное.
  Ент-корабль встряхнул хоббита, и пророкотал:
  - Трепещи, злодей! Сейчас я выслушаю ее, и исполню!
  - Отпустите его. - попросила Любелия.
  Ветви поставили Морена на палубу, замерли, ожидая дальнейших, ужасных указаний. Но, конечно, никаких указаний не последовало. Любелия бросилась к Морену, обняла его за плечи, и, внимательно вглядываясь в его лицо, спрашивала:
  - Ну, как ты?
  - Все хорошо!
  - Да, все целы здоровы! - заявил капитан, и, улыбаясь, и, приглаживая бороду, выступил, так сказать, на сцену.
  Тут уж корабль вскричал:
  - Счастье какое! УР-РА!!!! АПЧХИ!!! Ох, видите, от волнения я снова зачихал! Но - это ничего! Счастье-то какое! УР-РА!!! АПЧХИ!!! УР-РА!!!
  И тут корабль резко дернулся и быстро поплыл. Морен улыбался, спрашивал:
  - Что - наконец-то плывем к Средиземью?
  - О нет! - отвечал корабль. - Нас тянет за собой рыба. Ведь я прицепился к ней гарпуном.
  Хоббит беззаботно улыбнулся:
  - И всего-то? Так надо отцепиться!
  - Я пытаюсь. Ничего не получаюсь. Сам сплел этот трос из прочнейших южных лиан!
  Тогда за дело взялись капитан и его моряки - они рубили канат своими клинками, но на тросе оставались лишь малюсенькие зазубрины.
  Так продолжалось целый час - все взмокли, выбились из сил, а прорубили очень мало.
  - Мы плывем на запад. - сказал Морен.
  То, что они плывут на запад, итак всем было ясно: разросшееся солнце опустилось за голову рыбины, а она неслась к уходящему светилу, будто боялась опоздать.
  Тогда Любелия достала лист с расчетами Ежа, и поспешила всех успокоить:
  - Скоро она должна завернуть, и проплыть вблизи от Среднеземских берегов.
  Еж был мрачнее тучи. Он возвестил:
  - Ничего подобного. Пусть рыбина и не заметила нас, но удар гарпуна встревожил ее. Глядите - вот здесь она должна была повернуть, но не повернула. Она плывет на запад.
  - И как долго будет плыть?
  Еж пожал иголками:
  - Мне это неведомо. Но готовьтесь к худшему.
  Корабль все это слушал, и вот вздохнул:
  - На моей корме сидит похожая на трехметрового цыпленка птица. Я так понимаю, она вас сюда принесла?
  - Да.
  - Ну, так садитесь и летите обратно к Средиземью! А про меня э-эх - забудьте.
  Морен так хотел увидеть Средиземье, что даже облизнулся. Но капитан сказал:
  - Что ж, наши герои-освободители, и вообще - кто желает из моей команды, могут лететь. Но я не оставлю тебя, верный друг!
  И все моряки, и жена капитана решили остаться. Согласилась и Любелия, Морен вздохнул, почесал затылок - и пробормотал:
  - Ладно, Средиземье подождет. Плывем на Запад. - и тут же глаза его мечтательно полыхнули. - Вот бы до Валинора добраться! Ведь в этой чудесной земле можно и самого Фродо встретить!
  
  
  Глава 3
  "Остров и Гнездо"
  
  Три долгих дня и три не менее долгих ночи рыбина несла корабль на запад. За все это время - ни одного клочка суши. Погода была ветряная и плыли над морем большие, часто темные облака. Ночами сверкали молнии - раскаленными колоннами протягивались к водам, сыпали радужными брызгами.
  Все эти дни занимались рубкой троса: выбрали одно место - по нему и рубили. Уставал один, подходил другой - шла беспрерывная работа.
  На закате третьего дня большая часть троса была перерублена. Живой корабль напрягся - трос затрещал, но еще удерживал.
  Близилась буря. Все чаще сверкали молнии. Закатное солнце запылало кровью, а потом - вовсе кануло за черными клубящимися тучами. Море вздыбилось - для рыбины это была рябь, а корабль метало вверх-вниз. И, если бы не сноровка команды и самого корабля - какой-нибудь из валов непременно бы поглотил. Но и без того - воздух был полон брызг, по палубе, в разные стороны неистовствовали реки, а за воем и грохотом не слышно было даже того, что кричат на ухо.
  Помимо всполохов молний был один светоч - коралловая рыбина.
  Капитан продолжал рубить трос - наносил сильнейшие удары, а сверху беспрерывно рушился водопад.
  И тут закричали:
  - Она (рыбина) погружается! А-а-а!!! Тонем!!!..
  Рыбина действительно погружалась, причем - очень быстро. Море взъярилось больше прежнего, образовался огромный водоворот, куда утягивало судно.
  Капитан заскрежетал зубами, и нанес несколько ударов, которым позавидовали бы и величайшие эльфийские воители. Трос взвизгнула. Тут и судно сделало титанический рывок назад. Аж выгнулось!
  Трос разорвался!
  С такой силой рвался корабль назад, что от этого неожиданного освобождения взвился в воздух, перевернулся, и... упал на днище.
  Последовала отчаянная борьба с водоворотом, который, в конце концов захлопнулся прямо под носом судна.
  Взвился исполинский водный вал - поднял их к тучам, потом - понес вниз. Что-то кричали, но за грохотом ничего не было слышно.
  Хищными клыками выступили рифы - тут даже и корабль-энт ничего не мог поделать. Треск! Вопль пробитого корабля! Несущиеся навстречу тонны воды. Тьма.
  
  * * *
  
  На Морена плеснуло прохладной водицей, он разлепил глаза, и увидел над собой высокое и безмятежное, по-утреннему приветливо-яркое небо. Он улыбнулся, и выдохнул:
  - Жив!.. Хорошо то как! - но тут же встрепенулся. - А где же Любелия? И все остальные?..
  Он стал подниматься, но тут знакомая ладошка легла ему на плечо. Раздался голос Любелии:
  - Здесь я, не волнуйся. И лежи. У тебя нога вывихнута - покой нужен.
  Все же хоббит приподнялся, и, опершись спиной на вылизанный морем валун, уселся, огляделся. Их вынесло на каменистый пляж, над которым вздымались высоченные скалы. С одной стороны эти скалы обрывались так резко, будто ножом их срезало, а другой - тянулись довольно далеко, и плавно загибались.
  Их корабль налетел на череду рифов, которые дыбились в сотне метров от берега. И раненый корабль все же смог добраться до этого берега. Здесь он уткнулся в песок, и на время потерял сознание. Но теперь пришел в себя, стонал, а моряки во главе с капитаном занимались его лечением - нашли зажатую в узком ущелье рощицу, рубили - латали пробоину.
  Слышался голос капитан:
  - Если постараемся - к завтрашнему вечеру управимся.
  Морен спросил:
  - Все целы?
  - Все живы, и только Еж и Ча куда-то пропали. - молвила Любелия.
  Вскоре позвали Любелию - собирались готовить обед, и она должна была поделиться секретами хоббитской кухни.
  - Надо тебя поближе перенести. - сказала Любелия.
  - А мне и здесь хорошо. Лежу - на солнышке загораю.
  - Тогда обещай, что никуда не уйдешь.
  - Обещаю.
  Любелия сощурилась, молвила:
  - Нет. Так не годится. Сколько раз было, что ты обещания не выполнял. Обязательно тебе надо уйти! Тоже мне - искатель Приключений!
  - А теперь точно-точно обещаю! Поверь! Мне так хорошо здесь загорать.
  - Ты говоришь сейчас как мальчишка...
  - Клянусь - не уйду. Да и как? У меня ведь нога ушиблена.
  - И то правда. Ну, ладно - лежи, загорай. Но учти - я буду на тебя поглядывать.
  Сказав так, Любелия направилась к кухне, где с увлечением стала объяснять, как сделать вкусную еду.
  Морен смотрел на небо, на море, на скалы, и приговаривал:
  - И надо было Любелии говорить об этих... хм-м... Приключениях! У меня теперь такая жажда разгорелась! Ведь уплывем с этого острова, и никогда уже не вернемся. Здесь наверняка какая-то тайна... Я ей, конечно, поклялся, но, если чуточку отойду, ведь это не считается? Все равно, далеко на своей хромой ноге не упрыгаю.
  Любелия что-то почувствовала, повернулась к нему. Хоббит помахал ей рукой, и улыбнулся (а сам мог думать только о том, как бы улизнуть).
  И вот он начал вылеплять из песка фигуру, которая должна была заменить его, убежавшего. Он так старался, что получилось похоже. Еще раз оглядел создание рук своих, довольно крякнул, и пополз вдоль каменной стены.
  Вот ему показалось, что Любелия глянула в его сторону. Тогда он вжался в песок, да еще и голову сверху руками прикрыл. Дальше пополз совсем уж осторожно, и, наконец, юркнул в расщелину.
  Там осторожно поднялся - оказывается, нога не так уж и болела.
  - Хе-хе-хе! - рассмеялся он. - Да я успею весь этот остров обежать, все тайны открыть, а они еще и обед не приготовят!..
  Хихикая, хлопая в ладоши, и, чувствуя себя мальчишкой, бросился он вверх по сжатой узкими стенами осыпи. Он не обращал внимания на трудности. Цеплялся за корни, подтягивался, карабкался.
  Вот он выбрался на относительно ровную площадку, подошел к ее краю, и глянул вниз - присвистнул:
  - Ничего себе, я вскарабкался!
  С такой высоты фигурки людей казались совсем крошечными, но они заметили его пропажу - бегали. Морен махнул рукой:
  - Ладно - сейчас осмотрю эту площадку, и спущусь. И что вы так разволновались? Прямо управы на вас нет! Э-эх!..
  Он прошелся из стороны в сторону, и тут какие-то углубления в почве привлекли его внимание. Сначала не мог понять, что это. Но вот вскарабкался на камень, глянул сверху. Тут у него аж глаза на лоб полезли:
  - Да это ж следы! Когтистые! Великанская птица!.. - он глянул в небо, но небо оставалось чистым.
  И тут сзади раздался гневный крик, от которого сотряслись скалы:
  - Морен Тук!
  Содрогнулся и наш хоббит - он уже знал, кто это - это была разгневанная Любелия. Он нехотя обернулся.
  Хоббитка только что вскарабкалась. Видно, она очень спешила и волновалась. Платье было разодрано, появилось несколько царапину.
  - Сейчас я тебе объясню... - пролепетал Морен.
  - Не надо ничего объяснять! Хулиган!..
  - Сама ты хулиганка!
  - Какой ты умный! Твоим ученым репликам позавидовал бы любой философ! Какая глубина мысли - просто поразительно!..
  - Ну-у, ничего такого особо мудрого я сейчас не сказал. Но похвала все равно приятна. Ты погляди, что я здесь нашел. - он указал на великанский след.
  - Надо предупредить... - начала Любелия, но договорить не успела.
  Окружающие скалы накрылись тенью, засвистели крылья. Хоббиты схватились за руки, пали, но тщетно - сверху вытянулась загребущая лапа, и вырвала клок земли, вместе с хоббитами.
  От стремительного подъема засвистело в ушах.
  Над ними выгибалось огромное, покрытое бирюзовыми перьями тело. Морен глянул вниз - корабль казался игрушечным, а людей и вовсе не было видно.
  На непреступной вершине, огороженное каменными стенами, было гнездо, в котором разместилось бы целое хоббитское поселение (да и людское тоже). Гнездо было выложено ветвями, а ветви - сплетены мхом.
  Лежали там несколько расколотых яиц, а рядом - издавали пронзительные звуки "малыши-птенцы" - каждый превосходил хоббита по крайней мере в трое. Но самое ужасное - от чего на глаза Морена выступили слезы, а кулаки сжались, было то, гнезде валялись знакомые, желто-пушистые перья птицы Ча, а птенцы-злодеи, вырывали друг у друга, порядком уже истрепанную шкуру Ча. Вот один отнял - отпрыгнул, и стал натягивать на себя.
  - Преступники! - негодующе вскричал хоббит, и прыгнул вперед - навстречу к этим "птенчикам". - Съели, да?! Ничего вам не жалко!.. Ну, ничего - вы еще не знаете, с кем имеете дело!..
  Но тут раздался знакомый голос Ежа-астронома:
  - С великим прискорбием вынужден констатировать, что и вы попались...
  Еж осторожно выглянул из-под мшистой груды, и тут же вновь колючим клубком сжался.
  - И вас схватили! - вздохнул Морен, и тут же простонал. - Бедная, бедная Ча...
  - Да здесь она, здесь. - проворчал Еж. - Цела и невредима. С нее просто наружный костюм сняли - все что одежду. Тебя она прячется. Стесняется.
  И тогда из-за другой груды мха выглянула Ча. Она действительно очень стеснялась, прикрывала свою наготу, хотя никакой наготы и не было - просто под желтым опереньем было оперенье небесной белизны.
  И вновь Морен шагнул к птенцам, и уже без гнева, но с укоризной заявил:
  - Попрошу отдать одежду.
  - Дак-да-ак-да-ак-да-а-ак!!! - такой крик издали птенцы, и переводили любопытные взгляды с хоббита на свою мамашу, которая все это время возвышалась над ними.
  - ДА-А-А-АККК!!!! - возопила мамаша - она посчитала, что нашла для своих деток интересные игрушки, взмахнула крыльями, да и умчалась по своим делам.
  Птенец дотронулся клювом до затылка Морен. А хоббит, даже не понимал, что ему угрожает (ведь силушки в клюве - больше чем в боевом топоре), и продолжал отсчитывать "деток" - учил, как нехорошо отнимать чужие вещи - птенцы внимательно слушали и "дакали".
  Любелия осторожно положила руку на плечо Морену, и тихо прошептала:
  - Пока мамаши нет - мы должны убраться отсюда. Птица Ча спустит нас на побережье.
  Хоббиты взялись за руки, отступили на шаг, на два. Тут птенчики выставили когтистые лапы, которым позавидовали бы любые Средиземские чудища, и перегородили им дорогу.
  Один из "малышей" поддел Морена клювом - бросил его вверх - хоббит несколько раз перевернулся, и грохнулся на задницу. Потирая ушибленное место, кряхтя поднялся.
  - Да-а-а-ак! Да-а-ак!!! Да-а-ак!!! - восторженно возопили несносные птенцы.
  Морен размахивал кулаки, и кричал:
  - Никакого воспитания! Были бы вы моими детками - устроил бы вам взбучку. Так и знайте!..
  Это еще больше позабавило юных крылатых хулиганов. Тут бы совсем не сладко пришлось Морену - его бы закидали, но вступилась Любелия.
  Напомню, что еще на корабле-энте хоббитка нашла игрушки, которые Еж предназначал в подарок "пришельцам". Так вот - некоторые из игрушек она оставила в сундуке, и намеривалась отвести в Хоббитанию, раздать там детишкам. Некоторые - разложила себе по карманам; так как (скажу вам по секрету), несмотря на то, что была хоббиткой и начитанной, и рассудительной, в глубине души оставалась таким же ребенком, как и Морен (иначе, разве стала бы участницей всех этих опаснейших, безрассудных Приключений?)
  И вот теперь она достала игрушку, которая ей особо понравилась. Эта была кукла изображающая Лунную корову (первую танцовщицу на этом светиле). Стоило несколько раз повернуть ключик, как корова начинала кружить, извиваться, прыгать, летать, и выделывать еще черт знает какие танцы.
  Итак, Любелия повернула заветный ключик, и кукла начала свое представление. Птенцы тут же позабыли про Морена - неотрывно глядели на танцовщицу. Один склонился через чур низко, и корова в очередном прыжке заехала ему в выпученный глазище.
  - Да-а-аак!!! - обиженно заверещало дите.
  Но остальные были в восторге, и от их нескончаемого: "Да-а-аак! Да-а-аак!! Да-а-аак!!!" впору было зажимать уши.
  Любелия потянула Морена:
  - Ну, что же ты! Теперь то - летим!..
  Но Морена был занят разгребанием мха, который облеплял гнездо. Дело в том, что в одном месте из него торчала древняя, явно хранящая какую-то тайну ручка. Задача была не из легких: мох слежался, и отчаянно сопротивлялся.
  Любелия дернула сильнее - Морен вырвался, и продолжил разрывание мха, глаза его восторженно пылали. Тогда хоббитка зашипела ему на ухо:
  - Да ты в своем ли уме?! Сейчас у куклы кончится завод, да и мамаша в любую минуту может вернуться!..
  Но Морен уже увидел покрытую неведомыми письменами дверь, которая скрывалась под гнездом, и ничто не могло его остановить. Он работал с еще большим увлечением, и выкрикивал, наперебой с Любелией:
  - Здесь, быть может, величайшее чудо!
  - А из тебя будет аппетитное блюдо!
  - Наверняка здесь тайна великая!
  - Но тебя ведь клювами истыкают!
  - Любелия, я чувствую Приключение!
  - Всего лишь птичье кормление!
  - Не утягивай - я дверь открою уж скоро!
  - Но птахи ведь тоже не промах!
  И действительно - завод у куклы закончился, птенцы потеряли к ней интерес, и вернулись к хоббитам. Теперь они пристали к Любелии. Один раз даже умудрились подбросить ее в воздух. А она налету извернулась, проскользнула между опасными лапами, дотянулась до куклы, и, прежде чем ее вновь схватили - успела ее завести. Кукла затанцевала, запрыгали - птенцы вновь забыли про хоббитов, окружили игрушечную корову, и отдергивались всякий раз, когда она подпрыгивала (ибо каждый уже умудрился получить по удару в глаз).
  Ну, а Морен отрыл-таки дверь, теперь ухватился обеими руками за ручку, и дергал - дверь стонала, скрипела, но не поддавалась. В нетерпении припал к глазку, и аж взвизгнул от восторга, Любелия схватила его сзади, отдернулся - хоббит повалился на нее, и, глядя в небо, широко улыбался, и кричал:
  - Любелия, ты представляешь себе - там галереи, на стенах - оружие, на столах - рукописи. И чего там только нет! У-уух!!!! Помоги мне!
  - Да в своем ты уме - нас же сейчас съедят!
  - Помоги - только совместные силы дверь отворят!..
  Хоббитка знала, что спорить бесполезно, и поэтому, когда Морен в очередной раз дернул - помогла ему.
  В этот раз древняя, проржавевшая дверь слетела с петель, и, перелетев через голову Морена, хлопнула по затылку любопытного птенца, который склонился над ними. Птенец обиженно взвизгнул, подбросил дверь. И тут началась игра - птенцы кидали друг другу эту железяку, которая представлялась им совсем игрушечной, но попади в хоббита - могла и зашибить. Да и Еж, и птица Ча, предпочли последовать за хоббитами...
  Конечно Еж ворчал, что теперь-то они точно обречены; а вот птица Ча, подхватила свою одежку, и стыдливо прикрывалась ею. Затем, уже за дверью, оделась, и передразнивая: "Да-а-ак-к-к!!" птенцов, закричала: "Ча-а-а-акк!" - птенцы негодующе возопили, бросились следом, но проем был для них слишком тесен, и первый же застрял...
  
  
  Глава 4
  "Осколок Былого"
  
  - Теперь я ни за что, ни на шаг не отойду от Морена. Чтобы он ни говорил, чтобы ни делал - не отойду. - так сама себе сказала Любелия, как только они оказались под гнездом, и вот что произошло следом.
  Морен, восторженно цокая языком, бросился вперед - хоббитка бросилась за ним. Он остановился у стеллажа с древними томами - она остановилась за его спиной.
  Кряхтя, Морен приподнял один такой фолиант (не менее десяти тысяч страниц, и в массивной золотой обложке с рубинами) - взвилась такая пылища, что Любелия зачихала.
  - Красотища какая! Здесь столько тайн! - лепетал восторженный хоббит.
  - Да. - сказала хоббитка, и пододвинулась еще на шаг, чтобы при попытке к бегству можно было его схватить, и удержать при себе.
  Морен, глаза которого так и пылали, выдыхал:
  - Одна эта Книга стоит всей моей библиотеки, а их здесь сотни, да что сотни - тысячи, миллионы томов! Подержи! Почувствуй!!! Хе-Хе-Хе!!!!
  И Морен протянул Любелии книжищу - ей не оставалось ничего иного, как принять. Она согнулась от тяжести, а хоббит бросился в сторону, подпрыгивал, кричал:
  - А тут что? Ух - что тут! Ха-Ха-Ха!
  Хоббитка бросилась было за ним, но выронила фолиант - он грохнулся ей на ноги, и отдавил - на не удержалась, и повалилась на стеллаж. Тут уж и стеллаж стал падать. Тома падали на хоббитку, а Морен и не знал об этом - убегал все дальше, и кричал и смеялся...
  Еж замер недоуменно замер над книжной грудой. Изрек мрачно и торжественно:
  - Когда-то Морен говорил, что Любелия любила книги. Вот от книг и приняла смерть свою.
  Из-под томов раздался сдавленный голос:
  - Да жива я. За Мореным бегите!
  - Хорошо, я побежал!
  И Еж бросился к туннелю, из которого еще слышался неистовый хохот хоббита. Однако, еще во время морской бури Еж потерял свое пенсне, и видел все очень-очень плохо. И вход в туннель перед ним расстроился - он выбрал крайний слева, а надо было - крайний справа. В результате, он впечатался в стеллаж с доспехами. Доспехи начали на него валиться - поднялся невообразимый грохот, из-под которого слышался замогильный глас Ежа:
  - На нас напали! Их много! Все они вооружены, и закованы в железо! Меня уже убили. Прощайте.
  На Ежа навалилось столько металлолома, что он ничего не мог видеть, и думал, что свет навсегда померк в его глазах...
  На свободе осталась птица Ча. Сначала она раскопала Любелию, затем - Ежа. Еж лежал с закрытыми глазами, и без движенья. Уголки его губ были загнуты вниз. Ча его растолкала.
  - А? Вы кто?! - встрепенулся Еж. - Я уже на том свете?!
  - Нет - ты еще жив. - терпеливо пояснила хоббитка.
  Еж стал еще более мрачным, он глянул на груду доспехов и изрек:
  - Погибли они. Молодые, полные силы. Ни за что, не про что...
  - Это всего лишь пустые железки. - потирая ушибленные места, вздохнула Любелия. - А сейчас попрошу - тише. Где-то здесь бегает один "ребеночек" за которым нужен глаз да глаз.
  Еж и Ча застыли, а вот птенцы снаружи продолжали буянить. Любелия метнулась к проему, и погрозила хулиганам кулачком:
  - Вот ваша мама вернется - расскажу ей, как вы себя вели!
  Птенцы изумленно на нее уставились - замерли.
  Стало тихо... Совсем тихо. И Морена не слыхать - слишком далеко он убежал.
  - Морен!!! - закричала Любелия - но ответило лишь эхо.
  
  * * *
  
  Морен очень долго бежал, прыгал, смеялся, пел всякие дурашливые песенки, перелистывал попадающиеся по пути книги, и, наконец, остановился. И понял, что ничего, кроме собственного дыхания не слышит. Огляделся.
  Здесь было сумрачно, но не совсем темно. Призрачный свет провисал в воздухе и не понятно было, откуда он исходит. И было холодно - Морен поежился.
  И тут хоббит закричал! Чье-то дыхание льдом обожгло его спину. Он прыгнул вперед, и одновременно обернулся, но позади никого не было.
  - Тьфу ты! - прохрипел хоббит. - ...Только не надо ничего бояться! Никого здесь кроме меня нет!
  По стенам прошел зловещий скрип.
  - Ничего-ничего. - повторил хоббит. - Вот сейчас вооружусь.
  Он выбрал один из висящих на стене клинков, несколько раз, изображая эльфийского воителя, взмахнул им. Ему казалось, что движения его точны, и могучи. Он даже засмеялся, и спросил:
  - Да разве же кто-нибудь управиться с таким богатырем как я? - и сам же ответил. - Конечно, нет!
  Замечу, что увидь его "выпады" настоящий эльфийский воитель - вряд ли сдержал смех...
  А Морен развоевался. Он прыгал из стороны в сторону, беспорядочно размахивал клинком, и кричал разные реплики вроде:
  - Ну, где здесь Барлог?! А-а-а, Барлог! Вот тебе - чудище огненное!!!... Шелоб?! Вот тебе глупая паучиха!..
  Но ему надоело наносить удары по невидимым противникам, и он бросился к одному из железных рыцарей. Рыцари эти стояли с закрытыми забралами, сжимали в кольчужных перчатках мечи и щиты, и, по убеждению хоббита, не содержали внутри себя ничего, кроме воздуха.
  Итак он нанес удар по рыцарскому мечу. Меч был выбит, но и Морен не удержал свой клинок.
  Сначала хоббит поднял выбитый клинок, засунул его обратно в рыцарскую перчатку, затем подхватил свой и молвил:
  - До совершенства - один шаг. Надо только, чтобы у меня меч не выскакивал.
  И он нанес еще один удар. И вновь ему не удалось удержать свой клинок, а вот клинок рыцаря остался на месте, и даже более того - стал подыматься. Как нетрудно догадаться - вместе с клинком подымалась и железная рука. Доспехи скрипели.
  - Не надо. - попросил Морен.
  Однако клинок продолжал подыматься, а доспехи - скрипеть.
  - Это что же получается? Я пробудил ЭТО?.. Ну, уж нет - спи дальше!..
  Отважный хоббит повис на железной руке - попытался придать ей прежнее положение, но она неукротимо подымалась.
  - Уважаемый рыцарь, ну что вам не спится? - взмолился хоббит.
  И тут железная фигура, издав немалый грохот, шагнула на него. Морен тоже сделал шаг - назад.
  - Хотите, я спою вам колыбельную? - осведомился хоббит.
  В ответ - свистнул меч; к счастью - Морен успел пригнуться.
  Рыцарь сделал еще один шаг. Хоббит спросил:
  - Ну, почему во всяких забытых склепах обязательно должны таиться всякие злюки? Скажу вам по секрету - делать добрые дела гораздо приятнее, нежели злые.
  В ответ - еще раз свистнул меч.
  Хоббит отпрыгнул, и раскланялся:
  - Ну, ладно! Очень приятна была ваша компания, но сейчас мне пора! До встречи! - и вполголоса добавил. - Надеюсь - этой встречи никогда не будет.
  После этого Морен выскользнул из залы; ну а неуклюжий железный рыцарь делал шаги столь медленные, что сразу же отстал.
  Хоббит несся по широкой, залепленной паутиной винтовой лестнице, перепрыгивал через две-три ступени, и, несмотря на то, что место было жутковатое - улыбался. Такой уж у него был характер...
  И вот сверху раздался грохот - звякало-брякало что-то железное. Морен догадался, рассмеялся, воскликнул:
  - Вот так-то бегать за хоббитами, мистер рыцарь Бяка. Пошли по лестнице и споткнулись - не так ли? Ну, посчитайте теперь ступеньки! Хе-Хе-Хе!
  Грохот все возрастал - иной, в ужасе побежал бы прочь; Морен же, хихикая, встал посреди лестницы, повернулся к источнику грохота, скрестил на груди руки, и ждал.
  Нет - грохот все же утихал, катящаяся железная масса становилась все меньше. И вот из-за поворота лестницы выкатилась одинокая, помятая каска; закрутилась под ногами хоббита.
  Морен поднял ее, нахлобучил на голову, и крикнул:
  - Ну, как видите хоббитская смекалка вновь одержала вверх!..
  Он подпрыгнул, и от этого прыжка опустилось забрало. Хоббит, ничего не видя, сделал шаг - споткнулся, покатился по ступеням, выкрикивая:
  - Т-теееперь я п-по-н-нима-ю ккаааково эт-ооо-о-о!!!!!
  Долго он так катился, но видно был сложен покрепче, чем железный рыцарь - поэтому не развалился. Кряхтя, поднялся; стянул, откинул в сторону помятый шлем. Огляделся.
  Это снова была зала. Виднелись груды сокровищ, которые не произвели на Морена совершенно никакого впечатления, так как он вообще не понимал, что находят во всяких драгоценных камнях, и особенно в золоте. Так про золото он говаривал: "Желтая железка и все. Чем она лучше железки серой или оранжевой? Например, закат во много краше этого золота. Тем более, закатом могут любоваться все, а золото почему-то каждый тащит себе, и выходят ссоры".
  Помимо драгоценностей, в зале было множество хрустальных гробов. Над каждым гробом стоял железный рыцарь.
  Морен прошептал:
  - Кажется, а этих гробах лежат не скелеты, а что-то очень красивое. Подкрадусь-ка я потихонечку. Авось рыцари и не заметят.
  Он выбрал один гроб и на цыпочках стал к нему приближаться. Вот на цыпочках-то ему и не надо было идти! Ведь в гробу лежала миловидная, накрытая белой вуалью девушка - хоббит засмотрелся на нее, и споткнулся об зазубрину на полу. Он неловко взмахнул руками, и полетел вперед - прямо на рыцаря. "БАМС!" - такой звук издал лоб Морена, когда ударился об железную коленку.
  Хоббит повалился на спину, а рыцарь начал падать на него. В руке истукана был кинжал - он летел прямо на Морена. Но успел отдернуться - лезвие высекло искры, впилось в пол рядом с его ухом. Кинжал и спас хоббита - принял всю железную массу, и Морен выкарабкался. Отряхнулся. Опасливо покосился на рыцаря, но тот не двигался.
  - То-то же! - помахал пальцем наш герой, затем склонился над хрустальным гробом, и постучался, деликатно заявил. - Уважаемая прекрасная дева, а вот вам пора просыпаться!
  И тут железная перчатка рыцаря сомкнулась на ноге хоббита. Он прокричал такое громкое и протяжное: "А", что, если его кто-нибудь еще и не слышал прежде, то теперь то уж точно услышал. Затем Морен подпрыгнул на второй ноге, и вырвался.
  Еще некоторое время попрыгал, потом понял, что свободен. Пробежался на двоих, оглянулся - погони не было. Тогда пошел спокойно, безразлично оглядывая несметные сокровища...
  А вот что действительно привлекло его внимание, так это высеченный в огромном изумруде гроб, который стоял на возвышении в самом центре залы. Лазурная аура окружала это место, и Морен, как опытный Приключешественник (так тот кто путешествует - путешественник, а кто ищет приключения - приключешественник) - сразу определил, что этот гроб - центр всех этих таинственных залов.
  Конечно, он не мог пройти мимо. И вот уже рядом, склонился. В гробу лежал человек. Доспехи его отливали таким блеском, и так были раскрашены, что не приходилось сомневаться, что - это правитель. (кстати, и корона имелась).
  Лицо правителя было сокрыто забралом. Зато из-под щели меж шлемом и доспехами выбивалась прядь волос пшеничного цвета. Морен залюбовался этими волосами - они показались ему даже красивее заката. И он так рассудил:
  - У человека с такими красивыми волосами не может быть дурной души. И лицо должно быть прекрасным! Взгляну на него... Ведь ничего дурного в этом нет, правда? Ведь я его не разбужу...
  Он ухватился пальцами за край забрала, осторожно потянул вверх - ничего. Потянул сильнее - забрало не шелохнулось. Он уже собирался дернуть, как его самого дернули.
  Морен затрепыхался в сильных, железных дланях; лягнул ногой - отбил пятку об опять-таки железную поверхность. Тут острый клинок приник к его горлу, сильный голос осведомился:
  - С вами все в порядке?
  - Если вы меня отпустите - все будет в порядке. - простонал хоббит.
  Но, ясное дело - спрашивали не у него.
  Фигура в изумрудном гробу зашевелилась, и вдруг поднялась. Забрало было поднято, и открылось миловидное женское лицо; длинные, густые копны пшеничных волос свободно рассыпались по ее плечам.
  И голос у нее был красивым - без излишних эмоций, но чувствовалась в нем и глубина и мудрость:
  - Со мной все в порядке. Отпусти его.
  Морена отпустили - он повалился на пол, но вот уже вскочил, озирался. Зала пришла в движенье: рыцари помогали подняться из гробов своим дамам, и выстраивались вокруг возвышения. Их было очень много - зрелище было торжественным, но отнюдь не мрачным.
  - Так, значит вы совсем не злые? - осторожно осведомился хоббит.
  На это ответила пшеничновласая правительница:
  - Ни добрые, и не злые; но, как и в каждом человеке, найдется нас и свет, и тьма. Прости моих подданных, им слишком часто приходилось биться с неприятелями, и спросонья они приняли тебя за еще одного врага.
  - Так это я вас разбудил?
  - Похоже, что да. Веками здесь была тишь, но, когда открылась верхняя плита, и дыхнул свежий ветер - мы снова получили возможность видеть, двигаться, чувствовать...
  - Но кто вы?
  - Слишком много вопросов сразу. - печально улыбнулась женщина. - Дай нам время проснуться окончательно.
  Появился и тот рыцарь, который погнался за хоббитом, и скатился по лестнице. Он заработал несколько синяков и ссадин, доспехи его помялись, но глядел он весело, и даже извинился перед Мореным за недоразумения.
  Просыпались не только в этой, но и в иных залах. Только там были не богатые рыцари, а простые люди. И женщины, и дети. И было так много этих людей, что Морен присвистнул:
  - Да здесь целый народ!
  - Так и есть - это целый народ. - кивнула женщина. - Потерпи еще немного - тогда о многом узнаешь.
  Правительницу обступили советники, и еще целый час хоббиту пришлось терпеть. Но вот совещание закончено. Женщина подошла к Морену, положила ладонь ему на плечо, и молвила.
  - Ну, а теперь я расскажу тебе...
  
  * * *
  
  Так давно, что и представить себе невозможно (за несколько тысячелетий до рождения Морена), и так далеко, что ни одних из хоббитов не хаживал, в далеких южных землях была цветущая страна - Аннэ-Ур. Населял ее трудолюбивый людской народ, звавшийся Ан.
  Цветущие, ухоженные сады; похожие на небесные храмы жилища, и центральный город Аннэс, столь пышный и прибранный, что казалось - там всегда праздник - такой представлялась страна Аннэ-Ур тем немногим путешественникам, которые заходили в эти далекие земли.
  Сто тридцатой правительницей Аннэ-Ур стала Миллэ-Анна - женщина сколь образованная, мудрая, столь и добрая. Народ славил свою милую правительницу, и ничто не предвещало беду...
  В шестой год ее правления, в одном из окраинных селений Аннэ-Ур появился некий странник - грязный, оборванный, согбенный; один его глаз был затянут бельмом. От него исходил такой тяжелый запах, что впору было затыкать нос. Он сильно застучал в окраинную калитку, и резким голосом попросил о ночлеге.
  Хозяева приняли его с таким же радушием, с каким приняли бы саму Миллэ-Анна. Они низко поклонились ему, предложили вымыться, одарили лучшей своей одеждой, а потом, за ужином, усадив во главе стола, и поднося кушанья, благодарили, за то, что он выбрал их дом. Хозяева уступили ему свою большую кровать, а сами спали на полу. Утром, после завтрака, осведомились, не желает ли он еще остаться. Гость угрюмым голосом сдержанно ответил, что нет. На дорогу ему дали кошель с деньгами, и низко поклонялись.
  Странник пошел в другое селение. И на закате следующего дня предстал перед иными дверьми в таком же жалком виде, как и накануне... И здесь его приняли с таким же радушием, и одарили еще больше...
  Так переходил он из селение в селение, и всегда встречал такое же расположение.
  Наконец, он оказался в городе Аннэ-Ур, и вошел в прекраснейший дворец правителей. Его остановили, но отнюдь не вытолкали, а вежливо осведомились, что ему угодно. Странник ответил, что желает видеть королеву Милла-Анну. Тогда его вымыли, растерли благоуханными маслами, одели в роскошные одежды, накормили-напоили, и повели в тронный зал.
  Королева поднялась ему навстречу, подхватила за руку, и усадила в мягкое кресло, сама уселась напротив, и участливо спросила:
  - Чем я могу помочь Вам, милый человек?
  Тогда странник ответил:
  - Мне ваша помощь не нужна. Но я прошел через вашу страну...
  На минуту повисла тишина. Королева нежно улыбнулась, мягко осведомилась:
  - И что же?..
  Морщины прорезали лоб странника, глаза его стали темны. Вдруг он поднялся, и сказал громко:
  - Королева, не спрашивай мое имя. Знай только, что я не человек, и что у меня дар прорицания... Да - я не человек, но род людской мил мне. Я много странствовал, и много страдал за людей - слишком много в них злобы, корысти, и иных пороков. Средиземье переживает темные времена, и слова о крови, слезах и страданьях, там звучат куда чаще, чем слова о любви, радости и гармонии. Невежественные люди не понимают, что они сами создают мир, в котором живут, и что для счастья надо немного - просто любить друг друга.
  - Жаль их... - печально вздохнула королева. - Но я знаю о тех королевствах только из книг.
  - Да - ваш Аннэ-Ур слишком далеко от этой военной суеты. Итак, я прошел через вашу страну. Добродетельные, милые люди...
  Впервые за все это время добрые чувства прозвучали в его голосе, и он сказал много заслуженных похвальных эпитетов, касающихся, как и народа Аннэ-Ур, так и правительницы. Но мрачным было окончание его речи:
  - ...В ближайшее время вас ждет гибель.
  Тут и правительница поднялась, взяла странника за руки, и внимательно вглядываясь в его мудрые глаза, спрашивала:
  - Неужели такое возможно?
  - Возможно. Прекраснейший из ныне живущих в Средиземье людских родов обречен погибнуть от руки злодея. Корысть, жажда обладания движет им. Эта цветущая земля и ваши сокровища - вот что нужно ему.
  - Значит, нам нужно готовится к войне.
  - Не с войском идет он. Он один. В обличии обольстительном появиться, речами сладкими привлечет. И брат поднимется на брата, и кровь невинных в угоду зла прольется. В руинах будут дворцы, осквернены парки и озера. Новые и зверские существа поселятся на ваших костях. В их правление придет пустыня - здесь будут лишь мертвые, раскаленные пески.
  Королева Милла-Анна еще с минуту глядела на прорицателя, и вот кивнула:
  - Да - я чувствую, что вы говорите правду. Спасибо - теперь мы будем знать, и остановим.
  - Нет. Вам не остановить.
  - Но...
  - Так предначертано историей - вам суждено уйти.
  - Тогда... тогда лучше бы вы не говорили этого. Зачем знать то, что все равно неизбежно? Лучше бы последние наши дни прошли в радости, а не в мрачных, бессмысленных рассуждениях.
  Тогда странник прикрыл глаза и прошептал:
  - И все же я помогу вашему народу... Поднеси вон ту чашу...
  И он указал на потир из драгоценного металла. Милла-Анна поднесла его, тогда странник раскрыл свою грудь, и достал из нее бьющееся сердце. Королева едва сдержала крик. Но гость ободряюще улыбнулся:
  - Не волнуйтесь, ваше величество - мне совсем не больно. Ведь я же не человек... - он протянул потир королеве, закрыл грудь, и, как ни в чем не бывало, продолжил. - Велите приготовить огромный чан с тестом. Затем - раскрошите сердце, и смешайте с тестом. Пусть ваши повара испекут пирог столь большой, чтобы каждому жителю вашего королевства хватило хотя бы по кусочку. И созывайте всех жителей на поле, перед вашим городом. И стар, и млад - все должны явиться, все должны откушать. В этом пироге - залог вашего спасения. Через многие века вы сможете вернуться из того сна, из которого иные не возвращаются. Добавлю еще, что разбудит вас некто именем Морен, из народа хоббитов. Не смотрите на его малый рост - он отважен и умен; удача сопутствует ему, и он поможет вашему народу вернуться на родину. И - это все, что я могу вам сказать. Не расспрашивайте о большем - ответа все равно не получите. Прощайте.
  После этого путешественник растворился в воздухе. Все, что от него осталось - пульсирующее в чаше сердце.
  Опечаленная королева сделала все, как велел прорицатель. И на третий день был созван пир, на который действительно явились все жители Аннэ-Ур. Они смеялись, пели, пили и ели пирог, не ведая, что в пироге сердце; не ведая, что недолго осталось им таких счастливых дней.
  Через месяц в том же окраинном селении Аннэ-Ур, откуда начал свой путь прорицатель появился прекрасный с вида человек: высокий, стройный, с золотистыми волосами и ясными глазами. Конечно, он получил радушный прием; и в благодарность решил поделиться с хозяевами тайной - как из воздуха делать деньги. Для этого требовалось читать хитроумное заклятье, и размахивать руками...
  Потом он появился в соседнем селении, сначала, льстивыми речами втерся в доверие, а потом - стал подстрекать - мол, их соседи богатеют как на дрожжах, из воздуха деньги делают. А они то чем хуже? Несправедливость... И разгорелись алчностью глаза, собрались - пошли тайну выведывать.
  И в первой деревне - глаза алчные. Только и думают, сколько всего можно накупить на деньги из воздуха добытые. Человек с золотыми глазами уже у них, опять подстрекает - идут к вам соседи, хотят тайну выведать. Они этого не заслужили - дайте им отпор... И была большая драка. До убийства тогда не дошло, но добрые отношения осквернились, и больше не возвращались.
  Нет ни нужды, ни времени, ни желания подробно описывать то, что было дальше. Но пророчество исполнилось... Золотой человек разжег вражду по всей стране - расколол ее на два лагеря. Во одной половины стоял он, во главе второй... он же, ибо умел одновременно пребывать в двух местах.
  Прежде счастливые люди зачем-то стали жить несчастливо - убивали друг друга, и уже не могли остановиться. И у тех и у других была какая-то цель, но столь ничтожная, что не стоит упоминания.
  Пожарища, голод, злоба. Убивали и женщин, и детей. В юдоль скорби обратился Аннэ-Ур, а вслед за выгоревшими лесами неукротимо надвигалась безжалостная пустыня.
  Последняя, страшная битва произошла под стенами города Аннэс. И те немногие, кто остался в живых были погребены песками, и забыты...
  ...Но все они очнулись на палубе огромного корабля, который рассекал туманное море. Правил судном Прорицатель. Тогда пелена спала с их глаз, и поняли они, что вели неправую войну. Взмолились о пощаде.
  Прорицатель, не оборачиваясь к ним, отвечал:
  - Слишком поздно: я везу вас к Островам Мертвых. Но все же, за прежнюю добродетель, у вас будет шанс вернуться... - и он повторил то, что уже говорил королеве Милле-Анне...
  Из тумана выступил каменный хребет, у берега остановился огромный корабль. Прорицатель подхватил королеву, и поднялся с нею воздух - остальные, призрачной кавалькадой последовали за ним.
  И взмыли они на огромную высоту. Там, на каменной площадке раскрылась перед ними дверь, и они влетели в подземелья. В каменных залах нашли они приют. Невидимые руки расставляли их, словно игрушечные фигурки. Рыцари и прекрасные дамы, простые люди - все они погрузились в долгий сон...
  И где-то среди этого сна пришло знание: мир изменился, и стал круглым. Валинор и Острова Мертвых ушли за пределы, и простые корабли уже не достигнут их. Но, волею рока в этом мире остался один остров - Осколок Былого. В недрах этого острова ждал пробуждения народ Ан...
  
  
  Глава 5
  "Побег с Острова"
  
  Морен внимательно выслушал историю народа Ан и прослезился.
  - Бедные, бедные, бедные... - несколько раз, и с большим чувством заявил он.
  - Но, если учесть, что мы до сих пор живы - не такие уж и бедные. - улыбнулась королева Милла-Анна.
  - Да, правда. - хоббит улыбнулся и вытер слезы.
  И тут сзади раздался знакомый голос:
  - Что здесь происходит?
  - Любелия! - радостно вскричал хоббит, и стремительно обернулся.
  Улыбка сошла с его лица. Сзади действительно стояла Любелия, но под ее глазом был синяк, и вообще - она была взлохмачена. И тут хоббит вновь прослезился - он выхватил у одного из рыцарей меч, и, потрясая им, воскликнул:
  - Кто тебя обидел?! Я буду с ним драться! Покараю его! Драться!..
  - Ты! - указала на Морена Любелия.
  Хоббит аж подпрыгнул:
  - Что - я?!
  - Из-за тебя на мне появились эти синяки!
  Напомню, что причиной падения на Любелию стеллажа с книгами послужил Морен. Хоббит стал мрачен ликом, и драматическим голосом возвестил:
  - Никогда себе этого не прощу! - вслед за тем, ударил себя рукоятью меча по затылку.
  Вообще-то удар был не селен, но Морен все равно закатил глаза, и, если бы хоббитка не подхватила его - грохнулся бы на пол.
  Окружающие благородные рыцари и их дамы недоуменно переглянусь.
  - Ничего, ничего. - вздохнула Любелия. - Такие выходки у него довольно часты. Так что привыкаете.
  Морена уложили на кушетку, к затылку его приложили смоченную холодной и ароматной водой повязку, и, пока он охал и приходил в себя, рассказывали Любелии, Ежу-астроному и птице Ча свою историю (впрочем, птица Ча совсем не слушала, а только озиралась, и издавала умильные звуки).
  Хоббитка все выслушала, и кивнула:
  - Стало быть, вам надо отсюда выбираться. Перво-наперво, скажите, есть ли отсюда какой-нибудь выход, кроме верхнего, через птичье гнездо?
  - Есть. Это потайной выход к лесному ущелью.
  Любелия кивнула:
  - Лес - это как раз то, что нам нужно.
  - Чтобы строить флот? - предположил кто-то.
  - Нет. Строительство флота займет многие месяцы. Мы построим огромную корзину.
  Посыпались нетерпеливые вопросы:
  - Зачем?.. Зачем?.. Зачем?..
  - Слушайте меня внимательно. В верхних галереях я видела чучела птенцов птицы Дакх - той самой птицы, которая сторожит верхний проход. Чучела изнутри полые. В них уместимся: я, Морен, и еще кто-нибудь. Я знаю язык Дакх - птицы эти глупые и язык их примитивен. Итак, настоящие птенцы будут связаны, и унесены в сторону. На их месте окажемся мы. Мамаша вернется, и, надеюсь, по глупости своей не заметит подмены. А первая же новость ее окончательно ослепит: я "продакаю", что, пока ее не было, над гнездом пролетал Дакх-самец. Редкость не меньшая, чем Дакх-самки (быть может, их всего двое в Средиземье и осталось).
  Тут Морен очнулся, и первым его вопросом было:
  - А разве же птенцы могут появляться без самца?
  - А когда они, по твоему, вылупились?
  - Ну, дня эдак три назад.
  - А три века назад не хочешь? - потирая синяки, спросила Любелия. - Да будет тебе известно, что, для того, чтобы высидеть яйцо требуется пятьсот лет, потом еще пятьсот лет - они птенцы. И только через тысячу лет становятся взрослыми птицами. Вот и посчитай, сколько она здесь сидит без самца... Ну, так вот. Самец якобы пролетал над гнездом, птенцы его звали, а он ответил, что летит к Горелой Косе (есть такая коса на юго-западном побережье Средиземья), там, в окрестностях Трехпорожного водопада будет ждать. Самка должна принести большую корзину с подарками, положить ее у водопада, удалится на три часа, потом вернуться, и десять раз крикнуть: "Да-ак!" - тогда он составит ей компанию... Вы немедленно должны заняться строительством корзины достаточно большой для того, чтобы весь ваш народ уместился в ней. Затем - птица Ча подымет вас на вершину. Сверху прикроем фруктами...
  - Ну, понятно! - вскрикнул хоббит. - Птица примет нас за подарок и унесет в Средиземье!..
  - Не нас. Мы же мы будем изображать птенцов!
  - Хорошо. - кивнул Морен. - Но зачем надеяться на птицу Дакх, когда и птица Ча может унести нас в этой корзине?
  Тут уж Еж нахмурился:
  - А какая, по-твоему у Ча грузоподъемность?
  - Ну-у...
  - Она может поднять сотню человек, но тысячу уже вряд ли.
  - А нас, в этих залах - двадцать тысяч. - сказала королева.
  - Тогда вы представляете, какую огромную корзину вам предстоит сделать. Начинайте сейчас же! - скомандовала Любелия.
  И действительно - надо было торопиться. Хотя птица Дакх отправилась за добычей к берегам Средиземья - летала она очень быстро, и могла вернуться в любое время...
  Большая часть народа Ан отправилась на строительство корзины, меньшая - на верхние уровни. Остановились у проема за которым спорили птенцы Ан (спор касался того, кому достанется кукла коровы-танцовщицы, и едва не переходил в рукопашную точнее в крылопашную).
  Один из рыцарей предложил:
  - Заманим их сюда, и оглушим.
  Тут хоббит и хоббитка, потирая ушибленные затылки, хором возвестили:
  - Достаточно ушибов! Мы их просто усыпим. Ведь есть у вас снотворное?
  Нашлось и снотворное. Им пропитали большую тряпку. Морен бросился к проему, и начал дразнить птенцов - он показывал им язык, и выкрикивал всякие обидные прозвища.
  Толкая друг друга юные Дакхи бросились, чтобы разделаться с наглецом. Один вырвался вперед - просунул голову в проем, тут его и усыпили. Немалых сил стоило его втянуть.
  Тоже было и со вторым, и с третьим. Спящих птенцов связала, а в клювы вставили хитроумные, сконструированные Ежом затычки.
  Затем, притащили чучела птенцов Дакх. Эти чучела изображали птенцов гораздо больших, нежели те, которые храпели. Любелия молвила:
  - Приходится надеяться на глупость и невнимательность Дакх.
  И, чтобы протиснуть эти чучела, им пришлось разбирать кладку...
  Любелия дала следующие указания: она забирается в голову первого птенца. Морен, и еще несколько рыцарей - в тела и крылья остальных. Говорить будет только она; Морен и рыцари - покачивать крыльями, и согласно кивать шеями - создавать иллюзию, будто это живые птенцы...
  Последовали часы напряженного ожидания. Но вот появилась птица Ча - она несла корзину, размером с поле. Эту великанскую корзину установили на вершине, рядом с гнездом.
  Из проема потянулась вереница утомленного люда. Они входили в дверку в нижней части корзины.
  Корзина делилась на две части настилом. В нижней и прятались люди, а на верхнюю - сыпали фрукты, которых вдоволь нашлось в подземных залах.
  Едва последний человек юркнул в корзину, а на горизонте появилась птица Дакх. Ух, и быстро же она летела! Не прошло и минуты, а уже спикировала к гнезду. Она выпучила на "своих" птенцов глазищи, и воскликнула:
  - Да-а-аакк?!! Да-аак!!! Дааа!
  Это означало:
  - Вы ли это?!! Ничего себе!!! Выросли!
  Дальше я буду приводить только перевод. Любелия "продакала":
  - Да - это мы! Ведь должны же мы расти!
  Мамаша выпустила добычу (а это была авоська с тремя буйволами), и хотела уже обнюхать подозрительных птенчиков, как хоббитка возвестила:
  - Над нашим гнездом пролетал самец... - и поведала все, что придумала прежде.
  - ДА-А-А-А?!!!! - восторженно вскричала мамаша (так это и звучит и в оригинале, и в переводе) - и захлопала глазищами.
  Тут Любелия указала на Корзину.
  - Как - уже и подарки собраны?! - кричала Дакх.
  - Да.
  - Но как же...
  - А мы уже и летать научились...
  Больше Дакх ни о чем не расспрашивала - она схватила корзину с народом Ан, и унесла ее к берегам Средиземья.
  
  * * *
  
  Хоббиты, и несколько рыцарей Ан выбрались из чучел (также оставались Еж-астроном и Ча).
  Любелия заявила Морену:
  - Между прочим, мне пришлось волноваться.
  - Понимаю.
  - Из-за тебя.
  - Не понимаю.
  - Ты все время вертел головой чучела не вверх-вниз, а вправо-влево - будто отрицал то, что я говорила.
  Морен пробормотал, что-то касательно того, что он тоже очень волновался. Вообще же он очень смутился, и решил, что пора проявить свои геройские способности. И вот он придумал, и спросил у рыцарей:
  - А есть ли у вас, что-нибудь, что можно надуть?
  - Да. - отвечали они. - Это бурдюки, в которые мы набирали воду, перед тем как отправиться через пустыню. Они очень хорошо раздуваются.
  - А что-нибудь клейкое?..
  Нашлась и клейкая масса, которую использовали при выпечке пирогов. Рыцари стали расспрашивать, зачем все это, но Морен напустил на себя загадочный вид, и сказал, что, когда придет время - сами увидят. Но Любелия уже догадалась, и одобрительно кивнула.
  Бурдюки надували на вершине, а птица Ча спускала их на побережье.
  Тут случился очередной "Моренский" казус. Он держал раздувшийся метров в десять бурдюк, а Любелия его надувала. Вдруг хоббит стал трястись - он кусал губы, и строил страшные рожи. Любелия, закрыла отверстие пальчиком, и спросила:
  - Что с тобой?
  - Лю-лю-бее-лия! - проблеял Морен. - Я вспомнил, что мне нельзя смеяться, чтобы не вы-ы- хе-хе-хех выпустить бурдюк. И теперь все мысли только о смехе... Хех-хе-хех...
  - Скорее - подержите бурдюк! - крикнула рыцарям Любелия.
  - Ничего - я уже держу. - поспешил заверить Морен.
  - Точно?
  Морен опустил уголки губ вниз, и выкрикнул:
  - Да!
  Любелия продолжила надувать. И она не заметила, что уголки Моренских губ вновь ползут вверх. Вдруг хоббит взвигнул и зашелся безудержным хохотом - живот его оттопырился вверх, и, чтобы он не лопнул - Морен вынужден был прижать его руками.
  А бурдюк-то он выпустил!
  Бедная Любелия! Она запуталась ногой в лямке, и когда бурдюк, выдыхая воздух, взмыл - улетела вместе с ним.
  Выделывая немыслимые пируэты, носился над вершиной бурдюк, а вместе с ним - Любелия. Морен прикрыл глаза, но все же сквозь пальцы смотрел на хоббитку, и икал. На счастье подоспела птица Ча, и подхватила Любелию.
  Хоббитка подошла к Морену. Он покраснел, вздохнул, опустил голову.
  Любелия тоже вздохнула, и вдруг осторожно погладила его волосы, поцеловала в обе щеки, и усадила в сторонке.
  - Посиди здесь. Подожди, пока мы управимся. - попросила она тихим голосом, и поцеловала его в лоб.
  Отошла, и вдруг вернулась, стала перед ним на колени, и, глядя прямо в глаза, спросила:
  - А помнишь, в Хоббитании... Ночью тихой, шли мы вдвоем по дороге. И был звездопад. Помнишь?
  - Да.
  - Ну, хорошо. Надеюсь, вернемся, и еще так же спокойно доведется пройтись.
  - Конечно.
  - Морен, а помнишь, как тихо было? Каждый вздох слышен, травинка шелохнется, будто запоет.
  - Помню.
  - Хорошо. Ну, ты посиди, подожди. А потом мы к берегу спустимся и уплывем отсюда. Сердечко ты мое!
  - Что? - смущенно переспросил Морен.
  - А - ничего! -Любелия резко отвернулась, и побежала надувать бурдюки...
  
  * * *
  
  И вот все бурдюки надуты и разложены на побережье. Сверху на них нанесли клейкую массу. Скоро должна была вернуться птица Дакх, и пора было отплывать. Корабль-энт, и вся его команда затаились в укромной бухте, и, конечно были очень рады, когда вернулись хоббиты - накинулись на них с расспросами, но Любелия нетерпеливо махнула ручкой:
  - Отплываем. Расскажу все по дороге.
  - Подождите... - трагично вздохнул Еж.
  - Что?! - обернулись к нему и Морен, и Любелия.
  - Вечная разлука ждет нас! - изрек астроном. - Я ухожу в небо.
  Морен испугался, что Еж смертельно ранен, и внимательно его осмотрел, но никаких ран не было.
  - Я улетаю на Луну! - простонал Еж.
  - А может не надо? - полюбопытствовал Морен.
  - Надо!..
  И последовало прощание, которое хоббит и хоббита попытались оправить в веселые тона, но Еж устроил все так мрачно, что впору было плакать...
  Как раз подступила ночь, Луна ушла, и птица Ча устремилась к ее печальному, круглому лику.
  
  * * *
  
  Несмотря на то, что погода стояла безветренная, у корабля надулся парус, и поплыл он так быстро, через полчаса скалистый остров уже слился со многозвездным горизонтом.
  Над ними пролетели две птицы Дакх! Да - две - к самке присоединился самец!
  - Как?! - проводил их изумленным взглядом Морен.
  Любелия пояснила:
  - Я просто прочитала много книг о путешествиях. В одной из них говорится, что у Трехступенчатого водопада часто слышны оглушительные и жалобные "Да-аак-акк", отчего место это издавна считалось заговоренным.
  - Ну, понятно - это самец одинокий там обитал.
  - Да. Как видишь - мы сделали еще одно доброе дело. Только вот птички этого не понимают, и скоро поплатятся.
  Действительно - заметив корабль, Дакхи устремились к острову. И там сбылось то, что предположил Морен, и поддержала Любелия. По обычаю всех гигантских птиц топителей-кораблей, они схватили громадные камни, с тем, чтобы потом скинуть их на палубу.
  А "камни" - удобные и массивные поджидали их на побережье. Это были наполненные воздухом бурдюки. Дакхи схватили их, и даже не заметили, что эта ноша ничего не весит. Они быстро нагнали корабль, попытались эти "камни" скинуть, но тут подействовала клейкая масса - Дакхи приклеились. Самец был сонный, а вот самка всеми силами пыталась отодрать воздушный шар. Это ей удалось - шар отразился от палубы - и с такой силой шлепнул птицу, что она отскочила в поднебесье, и стала маленьким пятнышком на фоне Луны. Самец, лениво "Дакнул", и поднялся за ней...
  Через несколько часов, уже на рассвете они вернулись, принесли очередные "камни-бурдюки", снова приклеились - подакали, подакали, да и убрались восвояси, в этот раз уже окончательно. Скажу по секрету, что зажили Дакхи припеваючи. Детенышей достали из подземелья, развязали. А потом - летали в небе, ни о чем не волновались, ни о чем не думали; и, быть может - в этом и была наибольшая мудрость.
  Ну, а наши герои возвращались в Средиземью, где их ждали новые приключения, и долгожданная дорога к дому.
  
  
  Глава 6
  "Шоколадное Мороженое и Пустыня"
  
  Три дня несся корабль-энт по морю. Их провожали стаи дельфинов - выскакивали из вод; ярко, празднично блистали на солнце. Морен нетерпеливо прохаживался по палубе, и приговаривал:
  - Валинора больше нет в этом мире. Этот мир изменился. Но почему бы нам не совершить кругосветное плаванье?
  Любелия услышала эти слова, и очень разволновалась. Она уперла руки в бока, и приговаривала:
  - Даже и не думай ни о каких плаваньях! Завершаем это приключение, возвращаемся в Хоббитанию, и все!
  Глаза хоббита сделались еще более мечтательными, и он начал лепетать о Хоббитании. Любелия успокоилась, и поддержала эту беседу.
  Однако, минуло еще немного времени, и Морен возвестил:
  - Вот погостим в Хоббитании, а потом - отправимся в Кругосветное Плаванье!
  - Уф-ф!!! - заявила Любелия...
  На закате третьего дня на горизонте появилась черная горная гряда. Любелия пояснила, что - это Горелая Коса, свое название получившее из-за черных, выжженных забытым, древним катаклизмом, скал.
  А потом они услышали шум водопада, и не надо было объяснять, что - это Трехпорожный водопад. Слышны были три водных голоса: первый - прегромкий, басистый; второй - задумчивый; и третий - звонкий, молодой. Несмотря на разность в характерах - три голоса гармонировали, и слушать их было одно удовольствие.
  И еще издали, увидели на берегу огромную корзину...
  Причалили, и здесь пришла пора прощаться с кораблем-энтом, и с его командой. Морен улыбался, и говорил:
  - Я знаю, что прощаемся мы не навсегда. Еще одно совместное Приключение предстоит нам.
  - Очень сомневаюсь! - отчеканила Любелия, и потянула Морена на берег.
  Корабль уплыл в море, ну а Морен, Любелия, и несколько бывших с ними рыцарей из народа Ан, направились к корзине. В корзине никого не было, так же и все запасы еды пропали.
  Поиски не были долгими: двадцатитысячный народ Ан не отходил далеко от берега, и выжидал своих спасителей хоббитов.
  Королева Милла-Анна и ее двор расположились в большой пещере, в которой были прекрасно слышны голоса Трехпорожного водопада, а также - имелось несколько внутренних, малых водопадов. Была здесь и пещера, в пещере - трон.
  Когда появились хоббиты, королева поднялась, и отвечала на их низкие поклоны, поклонами еще более низкими. Она подошла, взяла их за руки, и, ласково глядя в глаза, спросила:
  - Ну, как дорога?
  - Замечательно! Я уже задумал новое приключение!..
  - Морен! - Любелия толкнула его в бок.
  - Да - все замечательно. - невозмутимо продолжал хоббит. - И есть только одна проблема - мне хочется кушать.
  - Как раз о еде я с вами и хотела поговорить. - вздохнула Милла-Анна. - ...Да, конечно, сейчас вы получите еду, но не обессудьте - это будет отнюдь не королевское угощенье... Да - вы поешьте, а потом мы поговорим.
  И она привела их к столу. Подали действительно немного, да и блюда были, скажем так - не самые изысканные. Однако, Морен ел так, что за ушами трещало, а потом и добавки попросил.
  Милла вздохнула, и повелела:
  - Принесите еще...
  Любелия укоризненно глянула на хоббита, молвила:
  - И не стыдно тебе? Разве не ясно, что они голодают.
  Тут Морен вскочил из-за стола, и возвестил:
  - Ничего больше не надо! - и дальше, набросился на королеву с расспросами.
  Но сначала Милла-Анна усадила их в мягчайшие кресла, и велела принести мороженого. Несмотря на то, что Морен за минуту до того, сам себе поклялся, что не станет больше объедать голодающих - вид мороженого с шоколадной глазурью был таким аппетитным, что он стал есть - причем ел медленно, растягивая удовольствие.
  Королева кивала:
  - Кушайте, кушайте. Холодненькое вам необходимо. Ведь впереди вас ждет жаркая дорога... Итак, я начинаю.
  - Слушаем... - сказал, чавкая последним мороженым кругляшом, Морен.
  - Итак... - начало королева.
  Тут хоббит быстро нагнулся к Любелии, и прошептал ей на ухо:
  - Ой - что это сзади тебя?..
  Хоббитка обернулась, а Морен быстро схватил мороженый кругляш с ее тарелочки, запихнул себе в рот - стал быстро-быстро жевать, чавкать.
  Милла-Анна прокашлялась. Любелия пожала плечами:
  - Ничего удивительного - это ведь ребенок-переросток. А я, между прочим - его мама...
  Морен хотел возразить, но так как рот был забит мороженым - вместо слов стал выдуваться молочный пузырь, по поверхности которого плавали шоколадные острова и континенты. Когда шар стал больше головы Морена - Любелия лопнула пузырь пальчиком, и поставила перед хоббитом свою тарелочку, на котором оставалось еще несколько мороженых кругляшей. Морен поблагодарил, и снова медленно, растягивая удовольствие, стал жевать.
  Королева еще раз прокашлялась, и начала:
  - К счастью, совсем рядом от этого выжженного берега нашелся большой лес, в котором много живности, ягод и съедобных кореньев. Окажись здесь сотня человек - они бы зажили припеваючи. Но нас двадцать тысяч... В первый день легко было поймать лань или птицу. И, чтобы прокормить двадцать тысяч - было изведено очень много живности. А фрукты и овощи, из великанской корзины - все ушли на гарнир... Конечно, звери бежали от такого истребления в глубины леса. Сейчас - в основном питаемся растительной пищей, но и она не вечна... Даже при строгой экономии, мы не продержимся более двух недель. Мы возвращаться на свою родину... По сути - мы сейчас на нашей северной границе. Но там, где прежде цвели сады, теперь пески. Там, где прежде стояли наши города - обители наших врагов - потомков колдуна, нашего истребителя. Нам известно, что существа эти страшны и видом, и душой. И у этих существ есть вода. Неизвестно, где они ее хранят, но известно, что ее очень много, и что в ней - сила способная возродить эту землю... Я знаю, что вы можете передвигаться бесшумно и незаметно. И, если бы вы согласились пойти на разведку, и постараться выведать, где это хранилище - я была бы вам очень благодарна. Заметьте - это не приказ, а просьба. Вы вольны оставить нас, а в подарок - забирайте столько сокровищ, сколько сможете унести.
  Любелия ответила:
  - Мы уже думали об этом. Ведь мы могли бы отправиться на корабле-энте прямо в Серебристую гавань, от которой до нашего дома уже рукой подать. Но мы решили - раз начали, разбудили вас - надо до конца довести.
  - Угу. - кивнул Морен, и с сожалением проглотил последний кусочек мороженого.
  Нет - не мог наш хоббит смириться с такой потерей, и осведомился:
  - А еще мороженого - ну, самого-самого маленького кругляшочка (можно даже без шоколада), у вас не найдется?.. А мы за это не только узнаем, где вода, но еще и добудем ее! Точно!.. Обещаю!
  Милла-Анна одарила и его, и Любелию большущими тарелками с вишневым мороженым (это были все их запасы). Морен съел все, а добавку выпросил у Любелии.
  
  * * *
  
  Морен и Любелия шагали среди песчаных барханов, думали о воде, мороженом, и родимой Хоббитании. Ноги утопали в жарком песке, припекало небо, и воздух был таким иссушенным, что больно было его вдыхать. Хоббит бормотал:
  - Конечно, в таком скверном месте могут обитать одни злыдни и страшилища. И скоро доведется с ними встретиться. Э-эх, вот если бы эльфы!
  И, когда они поднялись на вершину очередного бархана, то увидели прекрасный, стройный, белеющий над горизонтом город. Пышные парки гармонично сочетались с дворцами и храмами.
  - Красиво, но - это всего лишь мираж. - опережая потоки восторженных Моренских реплик заявила Любелия.
  И действительно - город затрепетал, поднялся над пустыней, где и растворился в бессильные, блеклые облачка.
  И, все же хоббит не мог успокоиться, и через несколько часов, несмотря на жар, он бормотал:
  - Я читал: миражи - это то, что скрывается за горизонтом...
  - Но в этой пустыне - не обязательно. - вздохнула Любелия. - Здесь в воздухе - колдовство. Мы видели призрак того, что было много веков назад.
  Морен не желал соглашаться: долго доказывал, но изнемог, и попросил устроить стоянку.
  У них был бурдюки с водой, была и еда. Есть совсем не хотелось, а вот пить... Настоящим подвигом было заставить себя оторваться от горлышка, после третьего глотка...
  Через несколько дней перед ними предстали древние развалины. Потрескавшиеся, раздробленные ветром колонны; песчаные холмы, из которых клыками топорщились выщербленные древние стены - и это все, что осталось от древнего города. Возможно, в иные времена Морен пустил бы слезу. Сейчас никаких слез не было - казалось, во всем теле не осталось ни капли влаги.
  Хоббит подвигал рукой, и рука сухо затрещала.
  - Тише ты... - зашипела ему на ухо Любелия. - Здесь кто-то есть...
  Хоббиты юркнули за рухнувшуюся колонну, залегли - осторожно выглянули... И вскоре увидели обитателей пустыни.
  Эти существа передвигались на пятиметровых ящерах-варанах, сами были невысоки, но чрезвычайно широки в плечах. У них был не кожа, а чешуя - черная, с глубокими прорезями; глаза - красные, впалые. Имелись и рога: два - самых больших, загнутых - на затылке; далее - рожки меньшие - спускающиеся в два ряда по спине. Рты широкие, с острыми клыками, тело прикрывал костяной панцирь. Имелся у этих чудищ и хвост, причем его наконечник был твердый и заостренный - удар такого хвоста мог пробить доспехи. В трехпалых лапах они сжимали длинные трубки, явно боевого предназначения.
  Морен сморщился, пробормотал:
  - Ведь говорил же - приятных созданий в таком месте не встретишь!
  Любелия с силой зажала ладошкой его рот, но страшилы все равно что-то услышали. Они остановили своих ящеров, и повернули к павшей колонне.
  И тут, на счастье хоббитам, песок зашевелился, и выпрыгнуло оттуда существо похожее на метрового зайца. "Заяц" этот прыгал как кенгуру, и удирал.
  Реакция чудища была мгновенной - трубка оказалась у его рта. Он резко дунул - коротко свистнула стрела, впилась "зайцу" в меж ушей - он пал бездыханным, и его подобрали, пристроили на бок ящера, где уже висело несколько таких "зайцев".
  Любелия губами приложилась к уху Морена, и прошептала:
  - Надо быть осторожным. Ты смотри не...
  Любелия не договорила.
  Чудища стали переговариваться утробными, похожими на клокотание лавы голосами. Любелия понимала часть сказанного, так как это был искаженный язык южных народов Средиземья (а этот язык, в числе многих иных был ведом ученой хоббитке). В разговоре не было ничего интересного - все об охоте, да о большой песчаной буре, которая должна была начаться на следующий день. Все же хоббитка внимательно слушала - надеялась, что прозвучит и что-нибудь важное...
  Ну, а Морен никак не мог избавиться от навязчивых размышлений: что же значили слова Любелии: "Ты смотри не..." - и понимал Морен, что об этом лучше не думать, а не мог остановиться.
  И вдруг понял! Да ведь хоббитка хотела сказать, чтобы он не думал о смешном. А не договорила потому, что поняла - если скажет - Морен непременно рассмеется. "Ну, уж нет" - сам себе сказал хоббит. "Что бы в такой жарище, да еще вблизи от чудищ - засмеяться?! Тут мысли могут быть исключительно наимрачнейшие, так что зря Любелия волновалась".
  Однако, мысли о смехе не оставляли. Чтобы избавиться от них, хоббит замотал головой. И тут начали вспоминаться всякие смешные случаи, но даже и самые сильные - вызывали лишь улыбку. "Ну, вот" - успокоился Морен. "Стало быть - не засмеюсь".
  И тут пришло яркое-яркое воспоминание. Однажды, шли они с Любелией по лесной тропе - Морен услышал как поет птица, и стало ему так хорошо, что он засмеялся. Хоббитка спросила, в чем дело, и, когда он ответил, усмехнулась, и заявила, что раз Морен такой смешливый, так ему достаточно пальчик показать, и он засмеется. Хоббит обиделся, и сказал, что недостаточно. Любелия рассмеялась и показала ему пальчик - Морен с трудом сдержал улыбку. Тогда она задвигала пальчиком - хоббит не смог сдержать смеха. Тогда она стала водить пальчиком из стороны в сторону - Морен повалился на тропу, и держался за живот, заливался гомерическим хохотом.
  И вот теперь, как назло, пришло воспоминание об этом пальчике - так и крутился он перед глазами, и двигался, и из стороны в сторону водился. Хоббит зажал рот, но все равно пробивались звуки: "Кхе-х-хех-хе-хекхе-хо-хох!" - тут и Любелия со своей ладонью подоспела. Но ничто не помогало - чем сильнее зажимался рот, тем смешнее становилось Морену.
  И тогда он стал зарываться в песок. Зарылся по шею, но все равно - песок надувался, и лопался со звуком: "Хо-хо!" - вот он погрузился по плечи, по грудь. Тело тряслось от безудержных приступов веселья.
  Чудища напряженно оглядывались, но с ящеров не слезали...
  И тогда ноги Морена стали задираться вверх. Любелия попыталась остановить: какой там! Ноги тряслись от хохота, и задирались все выше.
  Нашему хоббиту было так смешно, что он чувствовал - сейчас лопнет. И вот, когда ноги его задрались вертикально, он захлопал ими. Представил, какое это нелепое зрелище - и расхохотался еще сильнее.
  И тут на хоббитов пала черная тень. Морена схватили за одну ноги, и вытянули из песка, по пустыне понеслись невиданные звуки:
  - Ха-Ха-Ха-Ха!!! Хо-Хо-Хо-Хо!!!! Хи-Хи-Хи!!!!!
  Но постепенно хохот смолкал. Морен взглянул на чудище которое его держало, икнул, и обернулся к Любелии, которую тоже держали:
  - Прости меня, пожалуйста. - попросил хоббит.
  Хоббитка ничего не ответила, но надула щечки.
  Затем, пленников накрепко связали, и примостили к вонючим бокам ящерам по соседству с метровыми "зайцами". И началась скачка, которая была настолько неудобна, мучительна, что Морен потерял сознание.
  
  * * *
  
  Очнулся Морен в темной пещере. Где-то в вышине дул ветер, а здесь было жарко и душно. Хоббит попытался пошевелиться, оказалось, что на руках, и на ногах у него цепи.
  Рядом вздохнула Любелия:
  - Я уже пробовала - бесполезно. Цепи чрезвычайно крепкие.
  - Э-эх, вот мне бы сейчас силу какого-нибудь легендарного героя! - заявил Морен. - Тогда бы я одним движеньем эти цепи разодрал, и тебя освободил.
  - Мечтай, мечтай - тоже мне, герой нашелся...
  Морен вспомнил последние события, и пристыжено смолк. Но тишины не было - где-то высоко-высоко над головами дул ветер.
  Опять вспомнился "смешащий пальчик", но теперь хоббит даже и не улыбнулся. Начал он вспоминать милую Хоббитанию, и так ему тоскливо стало, что он не мог удержаться от вопроса:
  - Интересно, что с нами сделают?.. - и сам себе ответил. - Должно быть, съедят.
  Любелия промолчала. Морен осторожно спросил:
  - Ты не знаешь обычаев этого народа?
  - Нет не знаю. Ни в одной книге о них не говорится.
  - Понятно... - трагично вздохнул хоббит. - Раз не говорится, значит, всех путешественников, которые к ним попадали, они съедали. Да и как может быть иначе с потомками колдуна-злыдня?..
  - Ты становишься похожим на Ежа-астронома-мрачного-ворчуна.
  - Боюсь - это превращение будет последним в моей жизни. Потом - меня скушают.
  Любелия вздохнула, но опять ничего не ответила.
  - Ну, вот на что нам надеяться? - рассуждал хоббит. - А не на что нам надеяться! Пока придет королева Милла-Анна со своим войском, останутся от нас рожки да ножки. И вообще - не факт, что Милла-Анна одержит в этой войне победу.
  - Прекрати! - возмущенно потребовала Любелия. - Невозможно слушать твои причитания.
  - Любелия, а ведь перед тем как скушать, нас будут пытать. Требовать, чтобы мы рассказали, откуда пришли. Лучше бы уж сразу съели.
  - Замолчи!
  - Да что ты все - прекрати да замолчи. Быть может - это самый последний разговор в нашей жизни. И не стоит вести его на повышенных тонах.
  - А я вот что скажу: в нашей жизни, да и в жизни любого хоббита или человека - любой разговор, любое действие может стать последним. И поэтому надо относится друг к другу с вниманием, уважением и любовью. Но чего я никогда не понимала, так - это зачем нагнетать мрачное - мыслями или разговором? Кому от этого станет легче? Нет - тосковать это не в наших правилах! Согласен, Морен?
  - Да. - буркнул хоббит.
  - Ну, а раз так - давай споем песню. Может - это будет наша последняя песня, но пусть это будет веселая песня!
  - Нет - не веселая, а печальная. Я уже достаточно насмеялся...
  - Я согласна.
  И вот какую песню они спели:
  
   Выше - тишь на небосклоне,
   А внизу - земля покойно спит.
   А в душе - печаль и мысль о доме.
   Песнь моя - в ночи летит.
  
   В тишине спокойной,
   Вижу я былые дни.
   Память, ветер вольный,
   Дальних звезд огни...
  
  Когда они только начали петь - раздались шаги. Эти шаги приближались, слышались грубые, похожие на бульканье голоса, но хоббиты все равно продолжали петь. И вот перед ними остановились рогатые жители пустыни, внешность которых достаточно подробно была описана выше. Хоббитов отковали, и, не церемонясь, подхватили себе под мышки, потащили. Морена так сжали, что из глаз его брызнули искры. А в голове вертелась мысль: "Ну, точно - будут пытать"... Их принесли в иную пещеру. Здесь в стенах горели многочисленные факелы, но было душно и жарко, как и в первой. А в вышине завывал ветер. Здесь было много рогатых чудищ, а самый главный из них сидел на черном троне, и пристально глядел своими красными глазами на хоббитов. Он дал знак, чтобы их поставили на пол, а затем поманил своей трехпалой лапой. Пробулькал, на вполне сносном южном наречии:
  - Понимаете, или нужен переводчик?
  - Я понимаю. - поморщилась Любелия.
  - Знаете ли вы, кто я? - осведомился сидящий на троне.
  Любелия пожала плечами; Морен решил вести себя вызывающе и показал ему язык. Однако, не знал наш хоббит, что показывать язык для этого народа, было знаком высочайшего уважения; и вообще - только утонченная знать позволяла себе такой жест. Правитель отметил хоббита кивком головы, и также показал ему язык - метровый, тонкий, изгибистый, раздвоенный на окончании.
  Затем, он обернулся к Любелии и изрек:
  - Я Гррыггг сто-сто-сто пятый.
  - Хмм-м... Очень интересно. Ну, а я Любелия. Что дальше?
  - Будет война.
  - Лучше бы ее не было. Ну, ладно - предположим. И что из того?
  - Передайте ИМ, что мы не сдаемся. Один наш воин стоит трех человек, а нас сто пятьдесят тысяч. Пусть они идут, но готовятся к смерти.
  - Не понимаю, о ком вы говорите. - невозмутимо пожала плечами хоббитка.
  - Вы рассчитывали, что буря заметет ваши следы...
  - Мы ничего не рассчитывали.
  - Тем не менее, пока не началась песчаная буря, по вашим следам прокрался разведчик - песчаный червь. И он сообщил, что на побережье - значительная людская армия. Они почти разорили Шумный Лес, и сейчас точат клинки - хотят разорить наши жилища. Но они поплатятся жизнями! Так и передайте им!..
  Любелия поняла, что чудища оказались куда умнее, чем они думали; а сами они - горе разведчики, и ничего кроме насмешки не заслуживают. Она промолчала.
  - Что он говорит? - шепотом спросил Морен.
  Хоббитка пересказала слова правителя.
  - Так нас не будут пытать, и не съедят?
  - Не будут... - вздохнула Любелия, и опустила голову.
  - УРА!!! УР-РА!!! УР-Р-РААА!!!! - неистовствовал хоббит.
  Затем - Любелия спросила, когда их отпустят. Правитель ответил, что, как только закончится песчаная буря, потому что - выпускать их сейчас, это все равно что подвергать казни. И, кстати, предложил взглянуть на бурю со стороны. Хоббиты не могли отказаться.
  И провели их вверх по узеньким, вытесанным в каменных толщах лесенкам. Вышли они на площадку, с одной сторон которой имелось широкое, созданное из слюды окно. Это действительно было очень высокое место; но даже и сюда подымались отдельные песчаные вихри, а ниже стремительно неслась темная песчаная масса. Даже самые высокие барханы были поглощены ею, до самого горизонта простиралась она.
  Любелия сказала:
  - Попади мы в такую бурю - сейчас были бы уже мертвы.
  Правитель Гррыггг сто-сто-сто пятый кивнул:
  - Только песчаные черви выживают в Большой Буре.
  - И как часто у вас бывают эти Большие Бури? - спросила хоббитка.
  - Раз в тридцать три года. - изрек Гррыггг.
  - Удачно же мы попали!.. Ну, да ладно - мы всегда удачно попадаем.
  Еще некоторое время зачарованные хоббиты глядели на могучее неистовство природы, затем их ссохшиеся желудки хором заурчали, и они почувствовали, как же проголодались, и особенно - хотят пить.
  Гррыггг понял это, и заявил:
  - Хоть вы и из стана противника - сейчас вы, прежде всего мои гости, а поэтому можете рассчитывать на гостеприимство. Прошу к листу.
  Это выражение "Прошу к листу" - заменяло у пустынников "прошу к столу", потому что столов у них не было, а еду раскладывали на широких листах неприхотливого растения Мраа. От соприкосновения с едой, эти листы начинали благоухать...
  У пустынников всегда были раскаленные тела, и поглощали они исключительно горячую еду, и пили кипяток. Для хоббитов сделали исключения - принесли холодной воды, и остывшие лепешки.
  Морен ожидал, что вода окажется мутной, горькой, и вообще - ее будет мало. Но ничего подобного - вода была родниковой чистоты, прекрасной на вкус, и вообще - после ее принятия поднялось настроение, и захотелось поскорее поучаствовать в каком-нибудь приключении.
  А Любелия стала расспрашивать пустынников об их жизни. И оказалось, что никакие они не злодеи. Да - суровые, привыкшие к лишениям, но все же гармонично живущие с пустыней, и любящие свою жаркую родину. Была у них и письменность, но писать умели только мудрецы, у простого люда просто не было времени на чтение и писание. Они много охотились, возводили свои жилища; были искусными певцами (хотя пение их иным показалось бы бульканьем в котле). До пяти лет все дети воспитывались матерьми; после - мальчики переходили к отцам, девочки - оставались за матерьми, и обучались рукоделью, и всякой домашней премудрости. Из мальчиков росли охотники и воины...
  И много-много еще чего узнала хоббитка. Потом, выпила еще воды, и сказала:
  - Войны не будет.
  - Почему?! - булькнул Гррыггг.
  - А вам хочется воевать?
  - Нет.
  - Тогда войны не будет. Потому что и те люди на побережье тоже не хотят воевать. И, пожалуй, я вам скажу, что им нужно... Теперь я даже обязана сказать это! Им нужна вода.
  - Наша вода?.. Хм-м, и сколько же они ее хотят.
  - Нам известно, что у вас - целое озеро.
  - Мы не делаем из этого тайны. Под этим каменным замком: огромная сфера, и в ней воды достаточно, чтобы несколько лет питать крупную реку. Это целебная вода, которая не портится со временем...
  - И этой воды достаточно, чтобы возродить прежнее цветущее царство.
  Тогда Гррыггг поднялся - ярким-ярким багровым светом распылались его глаза, из его утробы поднялся суровый глас:
  - Теперь я понимаю. В наших древнейших летописях есть пророчество: придут люди, и заявят свои права. Захотят из нашего дома свой ад.
  - Ад... - спокойно, задумчиво повторила Хоббитка.
  - Знаю, что такое "цветущее царство". Это - много таких растений, как в Шумном Лесу. Быть может, людям их запахи приятны и даже полезны, для нас - они губительны. Единственное растение, которое мы выносим - Мраа, но Мраа - порождение пустыни, в нем - раскаленный, песочный сок... Я знаю, что ты скажешь: когда-то здесь были их дома, а мы охотимся среди руин. Ну, и что из того? Мы живем здесь так давно, что считаем своей родиной. И, кто знает, кто больших трудов приложил для благоустройства этих песков...
  Любелия вспомнила королеву Миллу-Анну, ее благородных рыцарей и добрый народ, и... не нашла, что возразить Гррыгггу. Она понимала, что один народ не может быть лучше другого, только потому что у него нет рогов, речь мелодичнее, а характер - мягче.
  И также она понимала, что никто не может судить пустынников за то, что их далекие предки пришли на руины, и служили злому колдуну. Где этот колдун? Сгинул в веках, и даже имя его не сохранилось истории. Его деяния, его мыслишки об обладании давно забыты, и почему эти живущие по своим законам создания должны страдать?..
  Любелия прикрыла глаза, и тут как наяву услышала звон стали, свист отравленных стрел, стоны умирающих и раненных - все это должно было прийти вместе с войной.
  И тогда она повторила сказанное прежде:
  - Войны не будет.
  - Но как ее избежать?
  - Как?.. Это вопрос. Но раз есть вопрос - есть и ответ. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Ведь народу Ан совсем не обязательно возвращаться на прежнее место - лишь развалины, унылые напоминания о былом отличают его от иных мест. И поэтому они могут пройти на две сотни верст к югу, или - выбрать место ближе к побережью. Туда проведут каналы. Они - народ трудолюбивый, сильный - быстро освоятся. Вода из каналов будет питать их, а потом они найдут древние источники под песками. Ваши народы будут жить в мире, и еще найдут вещи для обмена и торговли. Вы заживете много лучше прежнего.
  - Мечты!
  - Да - мечты. Но ведь и война - это пока тоже мечты... кровавые, жуткие мечты.
  - Мне ничего не стоит дать приказ, и она начнется! И это будут уже не мечты.
  - Действительно. Но чего вам больше хочется: боли, слез, крови, или счастья и новых друзей. Какую мечту вы решите воплотить в жизнь?
  - Ты, хоть и мала ростом - умно говоришь. Что ж, я согласен на переговоры. Но пусть приходят правители... И пусть не бояться - я гарантирую безопасность. А мое слово многого стоит!
  И, несмотря на то, что голос был грубый, резкий и искаженный - Любелия почувствовала, что - это создание говорит правду, и скорее погибнет, чем нарушит свою клятву. Она улыбнулась, и молвила:
  - Хорошо, я передам ваши слова.
  Гррыггг задумался, затем - сказал негромко:
  - Мне очень интересна такая собеседница, как ты. И поэтому - пускай твой друг идет. Ты же - останься до мирного решения этого дела...
  - Хорошо. - согласилась Любелия, и пересказала его слова Морену.
  Хоббит не хотел расставаться с хоббиткой, и разворчался; но все же, делать нечего - согласился; и пообещал, вернуться как можно скорее.
  
  
  Глава 8
  "Предательство"
  
  Еще целые сутки неистовствовала песчаная буря - пришлось ждать. Но вот улеглось ненастье, хоббит распрощался с Любелией и вместе с одним из песчаников уселся на ящера... Через несколько часов он уже услышал шум моря. Здесь провожатый остановил ящера, и пояснил:
  - Здесь я останусь - испарения соленой морской воды губительны для нас. И здесь я буду ждать - возвращайся вместе с правителем, которого я увезу на переговоры.
  Морен поблагодарил его, спрыгнул с ящера, и бросился к Горелой Косе...
  Спустя час, он уже предстал перед королевой Милла-Анной, и пересказал ей все, что было.
  Она ответила неспешным, раздумчивым голосом:
  - Что ж - если это существо внушает доверие - я готова отправиться к нему и вести переговоры. Я отдаю отсчет, что здесь, все же риск для моей жизни, но я готова и на это. Ведь, если мы начнем войну - это будет жестокая, кровавая бойня; и, боюсь, мой народ потерпит поражение. И не стану терять времени - ведь среди моего народа уже начался голод. Отправляюсь сейчас же.
  Узнав, о чем идет речь, приближенные рыцари очень разволновались, и стали отговаривать королеву - однако, она твердо стояла на своем... и отправилась к песчаникам.
  Морену предложили холодного сока, но он так волновался за Любелию, что не замечал жажды, и отказался.
  Нехорошие предчувствия томили хоббита - вновь и вновь вспоминал Гррыггга, задавался вопросом - мог ли он обмануть? И отвечал - нет... Милла-Анна должна была вернуться на вторые сутки. И с самой зари Морен, и несколько рыцарей вышли к берегу пустыни, поднялись на бархан, и неустанно вглядывались в недвижимый, волнистый горизонт.
  И хоббит первым заметил, закричал:
  - Вон они - скачут!.. - и зашептал. - Только бы с ними была и Любелия. Ну, пожалуйста, пожалуйста!..
  Однако, когда ящер подбежал, оказалось, что на нем нет ни только Любелии, но и Милла-Анны. Зато сам сидел жирный песчаник, а рядом с ним - тощий, похожий на червя переводчик. Жирный окинул собравшихся наглым взглядом, и пробулькал (а переводчик пропищал):
  - Оружие должно быть сложено в кучу на этом месте. Все вы должны отойти на версту вглубь пустыни, и ждать. Тот, кто ослушается - понесет жесточайшее наказание вплоть до смерти.
  - Что?! - вырвалось разом у нескольких рыцарей.
  Жирный обнажил клыки, и с явным удовольствием растягивая слова, возвестил:
  - Отныне - вы рабы.
  - По какому праву...
  - По праву сильнейшего! Ваша королева - наша заложница. Если вы попытаетесь оказать сопротивление - она примет мучительную смерть. О, поверьте - она будет умирать долгие-долгие дни. А ваше сопротивление обречено - наши силы во много превосходят ваши! Ждем ваш ответ завтра.
  Тут уж Морен выступил вперед, и крикнул:
  - Мы не верим вам! Гррыггг - честный пустынник, а вот вы - лжец.
  - За "лжеца" ты дорого поплатишься, коротышка. А твой Гррыггг - неожиданно скончался от сердечного приступа. Его приемник - Пррыггг - не такая рохля, а настоящий воин. И он понимает, что нашему государству нужна рабочая сила!
  Повинуясь сильной руке, ящер резко обернулся и крутанул хвостом. На рыцарей и на Морена посыпался песок, и они закашлялись. А, когда песок улегся - оказалось, что посланник уже умчался на целую версту.
  Рыцари были мрачны лицами, глаза их зияли гневом, а зубы скрипели. Один из них возвестил:
  - Чтобы мы шли в рабство?! Лучше принять смерть в битве!..
  - Да! Наша королева поддержала бы такое решение!..
  - Бедная, бедная Милла-Анна, что ждет ее!..
  Но тут вмешался Морен:
  - Гррыггг был сильным пустынником. И чтобы его свалил сердечный приступ? Нет - не верю! Здесь явно заговор. Просто его решение касательно нас, и касательно воды кому-то не понравилось.
  Ему отвечали:
  - Вполне вероятно, что ты прав. Но от того, что мы это узнали, ничего не меняется. Заговор удался - власть в их лапах.
  - Но народ пустынников... Сколько помню, они совсем не хотели воевать. Я общался с некоторыми - они вполне дружелюбны.
  Рыцари вздохнули:
  - Всегда так: сам народ ни с кем не желает воевать. Война - это боль, угроза смерти. А кому это нужно? Но всегда найдется кто-то, кто словами или силой подгонит их. Так и в этот раз. Наверняка, прямо сейчас ненависть против нас, разжигается в их сердцах.
  - Но ведь это так глупо и преступно. Ну, дайте - я побегу, остановлю их.
  Он и впрямь собрался бежать, но его задержали; попытались объяснить, что его сразу же схватят... И словно мираж, предстала перед ним Любелия. И тогда он горько зарыдал, шепча:
  - Прости, пожалуйста, что втянул тебя в это приключение.
  
  * * *
  
  Сразу после того как Морен отправился к народу Ан, Гррыггг начал расспрашивать Любелию о Средиземье. Причем, он приказал, чтобы все его приближенные удалились - он хотел общаться с глазу на глаз.
  Любелия рассказывала подробно, интересно и хорошим языком, так как она была очень начитанной хоббиткой. Гррыггг слушал внимательно, время от времени задавал вопросы. Так пролетело несколько часов...
  Правитель прокашлялся и молвил:
  - Кстати, советую попробовать напиток Некаа... Сейчас я сам налью...
  Он отправился за партеру, и вернулся, держа в руках две большие чаши. Одну протянул Любелии, из другой - отхлебнул сам. Попробовала и хоббитка. Похвалила:
  - Очень вкусно. Напоминает наше вино, только это более сладкое. Почти сок.
  - Ведь не зря Некаа называют божественных напитком. Он пьянит, но не туманит разум, а приготовить его очень просто. Надо вынести кувшин с целебной водой на солнце, а сверху - прикрыть листом Мраа. Лист не дает воде испариться, зато - выделяет из себя пары, от которых и получает Некаа.
  - Очень хорошо. Хотелось бы развести Мраа и у нас, в Хоббитании, но, наверное, не приживется - не тот климат. Но из всего есть выход - мы могли бы организовать обмен: скажем - на грибы. У нас - отменные грибы.
  - Жаль, что не доведется повидать вашу землю, ведь там - растения; а как я говорил - запахи растений губительны для нас.
  - Из всего есть выход. Мы придумали бы специальные повязки...
  Так, за беседой пролетел еще час времени...
  Гррыггг добродушно улыбнулся - обнажил клыки. Он молвил:
  - А сейчас я угощу тебя нашим пирогом Трарыком. Уверяю, тебе никогда ничего подобного не доводилось кушать.
  Он направился в дальнюю часть залы, где над огнем, на большой сковороде действительно шипело что-то очень аппетитное.
  - Хорошо, а я пока налью еще Некаа. - молвила Любелия.
  Хоббитка взяла две опустошенные чаши и отправилась за партеру. Там, в полумраке, высилось несколько пребольших кувшинов. Только она нагнулась над одним из них, как в оставленной зале резко хлопнула дверь, раздались громкие шаги, затем - резкие голоса.
  Хоббитка осторожно выглянула в щелку меж занавесями. В зале появилось еще несколько пустынников, среди которых выделялся один в разукрашенном золотой резьбой панцире. И этот пустынник рокотал:
  - Все Гррыггг - твое правление закончилось.
  Гррыггг шагнул навстречу говорившему, но разом с десяток сильных лап схватили его.
  - Ясно! - пророкотал он гневным голосом. - Это переворот. Я давно знал, что у тебя темная душа, Пррыгг, но не думал, что ты способен на такое - ведь ты мой брат!
  И тут рявкнул Пррыггг:
  - Не только мое терпение, но и терпение истинно преданных нашему народу лопнуло, когда стало известно о замышляющемся предательстве! Ты решил отдать нашу воду никчемным людишкам!
  Гррыггг поморщился:
  - К чему эти пустые, бравурные речи, когда всем нам ясно, что единственная причина переворота - жажда власти. Ты давно завидовал мне, и вот теперь представился удобный случай...
  Уверенный в своей безнаказанности Пррыггг, изрек:
  - Скоро все узнают о твоей скоропостижной смерти от сердечного приступа. Но прежде ты скажешь, куда подевалась эта коротышка?
  - Ты говоришь о моей гостье? Не знаю, где она сейчас, а если бы знал - не сказал...
  Глаза Пррыггга полыхнули яростным багровым светом, он крикнул своим приспешникам:
  - Обыскать здесь все!
  Несколько пустынников разбежались в разные стороны, а несколько - остались держать Гррыггга. Слышно было злобное шипенье восставшего брата:
  - От этой девицы у нас могут быть большие неприятности!
  - Еще бы! - усмехнулся Гррыггг. - У вас будут смертельные неприятности!
  - Молчи! Иначе - ты познаешь, что такое боль раньше времени!..
  Зала была очень большая - много в ней было всяких закутков и потайных дверок; и, пока пустынники добрались до партеры, Любелия успела выбрать пустой кувшин и протиснуться в него.
  Но вот партера распахнулась - пустынники заглянули.
  - Нигде ее нет!..
  - Быть может, забралась в один из этих кувшинов?
  - Да ты что - сдурел?!.. Она, конечно коротышка, но не настолько же...
  Они все же заглянули в несколько кувшинов (в том числе и в тот, в котором сидела хоббитка), но из-за полумрака ничего не увидели.
  Вернулись, доложили Пррыгггу о результатах. Тот надвинулся на своего брата:
  - А ну - признавайся, где она!
  Ответом было молчание.
  - Хорошо же. Заключите его в темницу. У нас есть много способов заставить его говорить. А сейчас у нас много государственных дел.
  Далее - Любелии довелось услышать множество преступных распоряжений. Например - об "удалении" неугодных, и грабеже.
  Несколько часов пришлось просидеть ей в неудобнейшей позе - за это время о многом она передумала, и в основном - вспоминала Хоббитанию, и Морена.
  А в зале начался праздник. Народ узнал о смерти Гррыггга, и принял его брата Пррыггга - это событие и отмечали. И пили они не благородный напиток Некаа, а отвратительный на вкус, зато сильно пьянящий Ненекакаа.
  Сначала по залу грохотали пьяные песни, затем - все чаще стал прорезаться храп. И громче всех храпел Пррыггг - хоть уши затыкай!
  Любелия прождала еще полчаса, а затем зашептала:
  - Нет - не могу больше так сидеть. Еще немного - и не смогу распрямиться. Да и какой смысл ждать?.. Надо действовать. И пойду я по стопам Морена. Как бы он интересно поступил на моем месте?.. Ну, конечно - что тут думать... Это прочный кувшин - должен выдержать
  И вот она сильно дернулась - кувшин покачнулся и повалился на пол. Еще прежде хоббитка приметила, что пол в этой зале под некоторым углом спускается к выходу, и вот теперь это сработало - кувшин покатился.
  Пьяные пустынник закричали.
  - Хех-хех - во бочка катится!
  Вообще-то Любелия не собиралась к столу, но так уж получилось, что туда и попала. И она отдавила лапы Пррыгггу. Тот вскочил, и возопил:
  - УБ-ИВА-ЮТ!!!
  Но затем он понял, что причиной был кувшин, и очень рассердился. Он зыркнул на своих пьяных приспешников и зарычал:
  - Что - совсем окосели?!
  - Мы... мы... Она сама...
  - А-а!!! Так вы еще лгать?!!!
  Он пнул кувшин с такой силой, что он прямо-таки вылетел из залы, и дальнейшего Любелия уже не слышала - она крутилась вниз по лестнице.
  Мало того, что это была самая стремительная круговерть, среди всех, в которых ей довелось побывать, так бочка еще подпрыгивала!
  И конца-края этой лестнице не было!
  Точнее - окончилась одна лестница, и тут же началась новая - винтовая. За винтовой - следующая, с высоченными ступенями... Но, рано или поздно, всему подходит окончанье, вот и этот, в буквальном смысле головокружительный спуск прекратился.
  Кувшин со всего размаху грохнулся о стену, покрылся трещинами, и раскололся. Из обломков выкарабкалась Любелия - она шагнула, но тут ее понесло в одну сторону - еще шаг, и ее унесло вперед, в темный коридор.
  Там она врезалась в чей-то живот. Над ухом пробулькало:
  - Прыгрррун - это ты?!! Решил-таки меня заменить! Правильно!.. Хорошо же ты напился! Ну, сторожи...
  Да - Любелия закатилась в темницу. Первый стражник ушел пьянствовать. Хоббитка, шатаясь из стороны в сторону, побрела вперед.
  Вот она ухватилась за решетку, а с той стороны на нее глянуло чудище - красноглазое, с клыками, с рогами. Любелия вскрикнула, и отшатнулась, но не удержалась на ногах, и повалилась на пол.
  - Ты пьяна? - заботливо осведомилось "чудище".
  И тогда Любелия поняла, что никакое это не чудище, а свергнутый правитель Гррыггг.
  - Не волнуйтесь, со мной все в порядке! - заверила хоббитка, и помотала головой. - Брр-р - меня опьянил спуск с лестницы!.. Ладно, перед глазами уже не двоиться, а значит - к делу. Будем думать, как вас отсюда вызволить.
  - Если бы раздобыть ключи!.. - вздохнул Гррыггг. - Но ключи от моей камеры у самого Пррыггга... Но я уже кое-что придумал. Надеюсь, ты достаточно смелая.
  - И я тоже надеюсь.
  - Итак, у Пррыггга есть супруга Агггаррпа. Перед ней мой братец трепещет, исполняет любые ее прихоти - думаю, это она его и подговорила к восстанию. Каждый день она купается в нашем королевском бассейне. Ее не охраняют, потому что посторонний туда не войдет. Лишь немногие знают, что для открытия дверей служит одновременное нажатие третьего и пятнадцатого клыков в статуе тигра. Итак, ты пройдешь туда - ползи за колоннами; и в третьей от края, розовой колонне найди рычажок - дерни его, и Агггаррпа вместе с водой из бассейна унесется в недра. Пррыггг не переживет этого - он кинется за нею...
  - Нет - я не согласна. Губить кого-то ради достижения своих целей - это преступление.
  - Не согласна?! Что ж, есть у меня и иной замысел. Ты опять-таки проберешься к бассейну, и там наденешь на себя панцирь Агггаррпы. Также - накинешь на лицо ее вуаль, проедешь к Пррыгггу, и подсыплешь ему в чашу яд.
  - Чем же этот замысел лучше предыдущего?
  - Тем, что погибнет один.
  - Гибель одного - не меньшая трагедия, чем гибель множества. И, во всяком случае - это не выход. Умрет Пррыггга, и тут же найдется кто-то, кто засядет на его место.
  - Но какой ты видишь выход?
  - Вам виднее. Вы лучше знаете этот дворец, и его тайны. Одно скажу - выход всегда есть, нужно только хорошенько подумать.
  Чешуя на лбу Гррыггга вздулась складками, он заскрежетал клыками:
  - Ладно - я доверю тебе... Во дворце есть тайная зала. Там хранятся бесценные вещи найденные среди древних развалин. По видимому, они сохранились с тех времен, когда здесь еще обитали люди. Помимо прочего, есть два сосуда. Испей из одного, и ты станешь добрейшим существом, но испей из другого - станешь злодеем.
  - Какая прелесть! - вздохнула Любелия.
  - Один сосуд зеленый, другой - синий, и никто не помнит, в каком зло, в каком - добро. Но ты должна как-то определить это, и подлить напиток с добром моему брату (конечно, будучи в панцире Агггаррпы).
  Далее, Гррыггг рассказал, как проникнуть в тайную залу, и добавил, что Любелии надо поторопиться - через полчаса Агггаррпа должна была отправиться на купание...
  
  * * *
  
  Любелия пробралась в тайную залу, и среди магических жезлов и всеразрубающих клинков нашла два сосуда: с добром и злом. Оба отображали одинаковые фигуры магических зверей, и не различались ничем, кроме цвета.
  - Что ж... - вздохнула хоббитка. - Единственный способ узнать, попробовать самой.
  Она выбрала зеленый и немного отхлебнула. На вкус это была обыкновенная вода. Любелия сама у себя спросила:
  - Ну, стала я добрее или?..
  Хоббитка нетерпеливо прошлась из стороны в сторону, и вдруг остановилась, и изрекла:
  - А что это я о всяких ящерицах, и людишках забочусь? Ведь мне от этого - никакой пользы. Они мне ни с какого бока не нужны, и пускай гибнут; а я вернусь в Хоббитанию! И вот Хоббитанию я приберу к рукам! Эти слабые, слюнявые хоббиты - давно пора установить у них строжайший военный порядок. И мне это удастся - ведь я начитанная, умная. Я знаю, на какие пружинки нажать, чтобы заполучить доверие. Верные будут мне ноги вылизывать, а всяких смутьянов ждет смерть. И кого уж точно осужу на смерть, так это Морена! Он будет обвинен в колдовстве и сожжен. Он околдовал меня - сколько времени и сил я потратила на этого мальчишку! И от него мне нет никакой пользы! А сколько раз этот мерзавец подвергал мою жизнь опасности! Его сожгут на медленном огне!..
  Любелия так разгневалась, что в глазах ее потемнело, а в груди накалилось - будто туда насыпали шипящие головешки. И, чтобы хоть немного остудить этот жар, она отхлебнула - только на этот раз из синего кувшина.
  Как уже, наверное, догадался, уважаемый читатель: в зеленом кувшине было зло, а в синем - добро. И вот теперь добро и зло уравновесились, и Любелия стала прежней. Она глубоко вздохнула, и провела ладошкой по лбу:
  - Что это такое я говорила?.. Мне очень стыдно... Ну, по крайней мере, теперь я знаю, в каком кувшине добро.
  Она хотела выплеснуть содержимое "злого" кувшина на пол, но вовремя остановилась:
  - Я ведь не знаю, к чему это может привести. Пусть стоит на прежнем месте.
  Она хотела поставить зеленый кувшин на полку, но он дернулся - часть жидкости выплеснулась ей на левую руку.
  И рука зажила собственной жизнью - схватила ближайший магический клинок, да как рубанула им! - рассыпались искры, а в каменном полу остался глубокий шрам. И рука утягивала к двери - явно, кого-то убивать.
  Хоббитка поспешила полить руку из "доброго" кувшина, и та успокоилась. Затем она поставила зеленый кувшин на полку, синий же - прижала к груди, и поспешила к царскому бассейну.
  Все сделала так, как учил Гррыггг. И вот она уже внутри. Коварная принцесса Агггаррпа плескалась в воде - со стороны казалось - это плавает огромная ящерица. А вон и ее панцирь в сторонке лежит...
  Конечно, панцирь пришелся Любелии не по размеру - через чур велик, к тому же и тяжеленный. Она накинула на себя вуаль, и, ковыляя, покинула бассейн.
  В любое мгновенье Агггаррпа могла заметить пропажу, и поэтому хоббитка торопилась. Ее ждала длиннющая лестница. Ох, и намучилась же Любелия, взбираясь по этой лестнице!
  На верхних ступенях споткнулась, и, не окажись сзади один из пустынников - покатилась бы вниз. Но он подхватил ее, и испуганно осведомился:
  - Ваше высочество, вы целы?
  - Не твое дело! - стараясь говорить как можно более грубым и булькающим гласом, изрекла хоббитка.
  Затем, она шагнула в залу, где на троне сидел, и, ухватившись за раскалывающуюся с похмелья голову, охал Пррыггг. Сейчас он не желал никого видеть, но, приметив обожаемую "супругу", попытался улыбнуться, и изрек:
  - Вот - мучим последствием пира.
  Любелия шагнула к нему, но тут запуталась в панцире, и грохнулась на пол. "Муженек" подскочил, поспешил поставить ее на ноги. Осведомился:
  - Пожалуйста, скажи, почему ты так скособочилась?
  - Не скажу.
  - А почему голос изменился.
  - Скоро узнаешь, но прежде испей то, что я тебе принесла.
  Пррыггг хотел поднять вуаль, которая скрывала ее лицо и руки, но Любелия рявкнула:
  - Нет!.. Запусти руки под вуаль, и я кое-что тебе передам.
  Как уже говорилось, Пррыггг не отличался большим умом, а потому не заметил в этом ничего настораживающего. Он всегда шел на поводу у своей женушки - вот и сейчас исполнил указание.
  Под вуалью Любелия сунула ему кувшин с "доброй" жидкостью.
  - Что это? - осведомился Пррыггг.
  - Это - лучшее средство против похмелья.
  - Спасибо! Ведь - это то, что нужно мне больше, чем что-либо иное! Сейчас опохмелюсь, и займусь государственными делами. Ведь сегодня захватили ИХ королеву, и уже отправили парламентера. Сейчас я выпью, и соображу, что с этой королевой делать...
  (А, между прочим, Милла-Анну уже заточили в темницу, в соседнюю с Гррыгггом камеру).
  Только диктатор поднес кувшин к горлу, как в коридоре раздался визг, и в залу ворвалась его настоящая супруга, до неприличия обнаженная. И она кричала:
  - Измена! Враги!..
  Пррыгг замер - вытаращил глаза. Пролепетал:
  - Раздвоилась...
  Большого труда стоило Любелии сохранить спокойствие. И все же она сказала:
  - У тебя началась белая горячка! Если сейчас же не выпьешь то, что я принесла...
  Видно, Пррыггг представил, что же с ним будет, если он не опохмелиться. Он сделал большой глоток.
  Агггаррпа бешено взвизгнула, бросилась к нему, но на полпути остановилась.
  Ну а Пррыггг крякнул, закружился как волчок, рухнул на пол, но тут же вскочил. Блаженная улыбка озарила его лицо, он осторожно скинул вуаль с Любелии, и, продолжая улыбаться, показал ей язык (напомню - у песчаников этот жест выражал высочайшую признательность). Затем он опустил голову, и смиренным голосом изрек:
  - Я полностью признаю свою вину, и с величайшей радостью понесу любое наказание.
  - Нет, никакого наказания не будет. - очень мягко и женственно молвила Любелия. - Теперь вы совсем иной. Велите освободить вашего брата, верните власть ему...
  - Да - да, конечно же. И, если этот прекрасный пустынник простит меня - это будет воистину божественный дар. Раньше я был во мраке, а теперь - все преобразилось, и мир иначе вижу. Так хорошо! Спасибо вам!..
  Агггаррпа все это время простояла рядом, и приходила во все большую ярость - изо рта ее текла черная слюна. И вдруг она зашипела:
  - Отдай! Верни! Королевство! Власть! МОЕ!!!
  Она выхватила зеленый кувшин, намеривалась раскрошить его об голову Любелии; однако - кувшин вывернулся, и вылился на нее.
  Агггаррпа завизжала, но визг этот разом оборвался - она преображалась. Тело ее солнечно зазолотилось, обтянулось корой, и вдруг - пустило корни, из плеч и из головы вытянулись ветви. Она превратилась в древо. И древо это разрасталось...
  Огромный ствол поднялся из вершины дворца, и в двухстах метрах над землей распустилась дивная, благоуханная крона. Корни прошли сквозь самые глубокие подземелья, и достали до подводных вод. Будь это древо зла - не миновать бы разрушений, но это было древо добра, и никто не пострадал. Дворец стоял нетронутым - просто плавно раздвинулся, стал краше.
  Из кроны древа исходил золотистый свет, и, вскоре выяснилось - он поделил эту землю на две части. В одной - могли преспокойно жить пустынники, ну а в другой - растить сады, возводить дворцы люди. Губительный для пустынников запах не проникал через эту вуаль.
  Забегая вперед, сообщу вам, что так и вышло: люди поселились с одной стороны вуали, а пустынники - с другой. И жили они в мире, а значит - жили припеваючи. Никто и не вспоминал, что чуть не началась глупая война, а уж причина этой войны и подавно забылась...
  Вот из темницы поднялся Гррыггг, а вместе с ним - Милла-Анна. Пррыггг смиренно стал на колени, и опустил голову. Гррыггг, пообщавшись с братом, и, увидев, что тот действительно исправился, простил его.
  Мир с людьми был еще впереди, пока же оставалась угроза войны - измотанное, но полное решимости биться до последнего, войско народа Ан было как раз на подступах. И вот Милла-Анна, Любелия, и сам Гррыггг выехали им навстречу.
  Не стану описать радость, которая охватила людей, когда они узнали, что воевать не придется, все будут живы, и скоро-скоро будут вдоволь накормлены, а главное - напоены...
  Морен бросился навстречу Любелии, а Любелия - навстречу ему. И, когда они обнялись, казалось - нет такой силы, которая могла бы их разлучить.
  - Жива... - слезами счастья плакал хоббит.
  - Жив... - сквозь слезы, нежно улыбалась хоббитка.
  - Ну, теперь к дому? - осторожно осведомился он.
  - Спрашиваешь?! Конечно! - воскликнула она, и чмокнула его в нос.
  
  Глава 9
  "Дорога к Дому"
  
  До окраины пустыни хоббитов донес песчаный червь, дальше - они пошли сами. Через несколько недель, усталые, тощие, но живые добрались до дельты Андуина.
  И там им повезло: они встретили художника Ариэля - того самого художника, который принимал участие в их Приключении на Таинственном Острове. Конечно, он несказанно обрадовался, и пригласил в свой дом, где они и погостили пару дней. За это время они наелись, напились и накупались. Художник говорил, что они могут гостить хоть целый месяц, но Морен и Любелия очень торопились. Им страсть как хотелось повидать родимую Хоббитанию.
  На дорогу художник одарил их деньгами, и двумя милыми, белыми пони. По огромному, выложенному Гондорским народом мосту, переправились на противоположный берег Андуина; и дальше - по широкой, ухоженной дороге устремились к дому.
  Встречные люди узнавали в них хоббитов - таращились, даже пальцами тыкали:
  - Глядите, глядите - это ж Хоббиты! Не иначе - над Средиземьем опять какая-нибудь беда нависла!
  И на это Морен отвечал:
  - Не волнуйтесь: беда нависала, но мы ее уже отвратили.
  Их начинали расспрашивать, и даже, сворачивали со своего пути - скакали вровень с хоббитами - так интересно им было выслушать о Ржавом Драконе, Падении Луны и прочих вещах. А раз какие-то крестьяне так заинтересовались, что пригласили хоббитов в ближайший трактир; причем - обещали оплатить ужин с вином. Так как уже наступил вечер, хоббиты согласились.
  В трактире их действительно поджидали отменный ужин и вино. Настроение было превосходное - Морен болтал без умолку, и, чем дальше, тем больше распалялся. Его славили как великого героя, а ему это очень нравилось.
  Никто не ждал беды, но, как это часто бывает - когда ее не ждешь, она и приходит.
  
  * * *
  
  Дверь резко распахнулась, и в трактир ввалился крестьянин в разодранной, пропитанной кровью одежде. На лице его кровоточили несколько шрамов.
  Разом смолкли все разговоры, к крестьянину подбежали, стали расспрашивать - не сильно ли он ранен. Он отмахнулся:
  - За меня не волнуйтесь, но вот с Овражьем - беда!
  - Что случилось?!
  - На нас напали бандиты! Ну, вы знаете - это выродки Сарумана, полулюди-полуорки. Когда-то они были сильны, но Гондорское войско извело их... Один незначительный отряд все же бежал в непроходимые леса, и там - сохранился. Время от времени они совершали набеги на разные деревни; и вот теперь - добрались до нашего Овражья... Чтобы никто не смог бежать - взяли в кольцо. Врывались в дома, грабили. Но на этом не остановились - согнали всех жителей в большой сарай, и держат там. Их предводитель что-то задумал. К, сожалению, не знаю - что. Мне самому только чудом удалось бежать... По дороге я уже встретил гондорский разъезд - трое воинов - они поскакали за подмогой, но большой отряд подоспеет не ранее, чем через три дня. А за это время в Овражье бревна на бревне не останется, а людей они в лес угонят! Да что угодно могут сделать! А там моя жена, дети... Помогите!..
  И тогда многие голоса возвестили:
  - Ну, будет вам помощь! Считайте, что все бандиты уже разбиты! Ведь у нас хоббиты!..
  И те, кто был в трактире, выдвинули вперед Морена и Любелию. Крестьянин из Овражья хлопнул в ладоши, и воскликнул:
  - Действительно - победа наша! - и обратился к хоббитам. - О, великие герои, прошу вас, скажите, много ли волшебных мечей и колец в вашем распоряжении. Хватит ли на всех нас?
  - Ни одного кольца, ни одного меча. - вздохнула Любелия.
  Крестьянин глядел на них с прежним восторгом. И он говорил:
  - Но самое главное: у нас есть вы! Один хоббит стоит Темного Властелина, не то что какой-то жалкой кучи негодяев. Вы ведь согласны помочь нам?
  - Да, да - конечно! - поспешил заверить его Морен.
  - Ну, тогда выходим сейчас же. - воскликнул крестьянин.
  Все, кто был в трактире, поддержали его. Но все же на полчаса задержались: собрали всех здоровых мужиков из соседней, и из соседних деревень, и вооружили их. Мечей почти ни у кого не было, и в ход пошли молоты, вилы, лопаты, и даже грабли.
  Вокруг хоббитов носились, кричали, позвякивали железками.
  - Ох, и не нравится же мне это! - вздохнул Морен. - Я бы даже приключением это не назвал.
  Любелия помотала головой:
  - У-ух, от этой суеты у меня даже в глазах рябит! Чего мы, хоббиты, не любим, так это суеты. А волнения и суета присущи верзилам. Быть может, от этого они и живут так мало?
  - Да уж... А ведь они думают, что мы - великие воины. А ведь во всех наших приключений нам не разу по настоящему сражаться и не приходилось. Из самых опасных передряг хитростью выходили...
  - Вот и сейчас что-нибудь придумаем. - вздохнула хоббитка
  - Надеюсь. Во всяком случае - я ни мечник, и не лучник...
  Но им все ж вручили два меча (да таких тяжелых, что хоббиты едва не свалились). И вот Морен и Любелия уселись на своих белых пони, и поскакали - крестьяне, шумной толпой бежали следом.
  Их вела узкая, извилистая лесная тропа. Небо затянуло тяжелыми, низкими тучами, было очень темно; выл ветер, деревья скрипели - ничего хорошего не предвещала эта ночь.
  И Морен самым решительным тоном заявил:
  - Любелия, тебя в этом приключении не будет!
  - Это почему еще?
  - Я тебя очень, очень прошу. Никто еще так не просил. Ты всегда упрямишься, а сейчас - исполни мою просьбу. Просто постой в стороне.
  Хоббитка надула губы, но, видя как волнуется Морен - согласилась.
  Крестьянин из Овражья возвестил:
  - Близко уже наша деревня. Тише.
  Хоббиты спешились, привязали пони у кустарника, и дальше, вместе с крестьянами, поползли сквозь заросли.
  По шумящим в ветре ветвям уже перекатывались огневые блики. Слышались крики, и обрывки пьяных песен. Например, таких:
  
   Мы идем на Гондор,
   Мы несем боль и раздор!..
  
  Или:
  
   Бей, режь, убивай -
   Порядок силы создавай!
  
  Конечно, такие песенки могли принадлежать отъявленным негодяем, и вскоре хоббиты имели явное неудовольствие созерцать их.
  Первое, что бросалось в глаза в этих полуорках-полулюдях были лысые черепа. У них были оттопыренные уши, и глупые и злые, пьяные глаза. Многие из них были обнажены по пояс - демонстрировали обильную мускулатуру. Говорили они исключительно злые и глупые слова. Голоса у них были обрывистые; и при разговоре они всегда очень спешили - боялись, что не успеют договорить.
  Бандитов было две сотни - ничтожная горстка для Гондорской армии, но для собравшихся крестьян - опасный противник; и еще неизвестно, кому бы досталась победа.
  Морен сказал:
  - Ждите здесь, ну а я - разведаю, что там к чему.
  И он пополз так бесшумно, как могут ползать только хоббиты. Но он мог бы особо и не стараться: лысые бандиты знали, что доблестные гондорцы в ближайшее время не подоспеют, и не боялись нападения. Как уже говорилось - они уже напились, и уже били друг другу физиономии - это было любимым занятием этих примитивных существ.
  Морен добрался до большого сарая, нашел щелочку, и заглянул.
  Как и говорил крестьянин, внутрь согнали крестьян. Над ними возвышались преступники, ухмылялись, помахивали руками.
  А вот и предводитель - он тоже был лысый, но тощий, и с маленькими потными усиками под сплюснутым носом. Он размахивал руками, и истерично визжал:
  - Я еще раз говорю - вы станете частью нас!..
  Один из пленников фыркнул:
  - Мы крестьяне, а не бандиты...
  За это он получил сильную затрещину. Предводитель визжал:
  - Скоро у нас будут великие силы! Мы завоюем весь мир! Тот, кто против нас - будет уничтожен! Все противное нашей Великой Мысли будет собрано в огромную кучу, и сожжено!.. Мы - сильны! Мы - новое племя! Мы Сверхлюди!..
  Пьяные, злые лысые существа пришли в восторг от того, что их называют Сверхлюдьми, они завизжали, славя своего главаря, и самих себя.
  Главарь визжал, и так сильно размахивал руками, что Морен удивился - как это они до сих пор не оторвались:
  - Мы можем доказать на чьей стороне сила! Да! Мы подпалим сарай вместе с вами!
  - Вы не можете сделать! Ведь есть же в вас хоть немного совести!
  - Совесть - для чувствительных слабаков вроде эльфов. Но эльфы уже уничтожены, и теперь черед за непокорными людишками! Мы вас сожжем!..
  Крестьяне быстро посовещались, и пришли к выводу, что эти бандиты способны на такое преступление. И, чтобы сохранить жизнь своих детей, они согласились идти.
  Усатый предводитель победно усмехнулся, тявкнул:
  - Наша армия растет!.. А сейчас мы уходим отсюда!
  Крестьян стали выводить из сарая, и связывать одной длиннющей веревкой.
  Начался сильный дождь, бабахал гром.
  Морен поспешил вернуться к тем крестьянам, которые залегли в ожидании боя. Хоббит осведомился:
  - А почему эта деревня называется Овражье?
  - А здесь рядом овраги глубочайшие. Недавно дожди шли - склоны размыло, лучше близко не подходить: как заскользишь туда, не остановишься. Вон, у нас даже надпись предупредительная стоит.
  Морен кивнул:
  - Ну, ясно - надо эту надпись перевернуть, чтобы бандиты как раз в овраг и грохнулись. Вот только беда - с ними крестьяне... Но крестьяне связаны одной веревкой, стало быть - надо эту веревку ухватить, где-нибудь зацепить... И торопиться надо - вон они уже выходят.
  Действительно - лысые уже выходили из деревни. Они пытались поджечь дома, но, так как шел сильный дождь, ничего у них не выходило, и они очень сердились, ругались, дрались.
  Но вот появился предводитель, и, поправив мокрые усики, взвизгнул:
  - На боевой марш - стройся!
  Лысые выстроились в более-менее стройные колонны, и, смешно задирая ноги, и, размахивая мускулистыми руками, замаршировали. Связанные, понурые крестьяне тащились сзади...
  Морен и еще несколько крестьян подобрались к указателю, и, общими усилиями смогли его перевернуть; затем - отпрянули в прилегающие травы, и оттуда слушали.
  Предводитель подошел к указателю, и сильно топнул ногой - от этого грязь залепило все его лицо, он забулькал темными пузырями, и издал звук:
  - Ы-ы-ы-ы-у-у-у-ы-ы-ы!!!
  Разом несколько бандитов, желая выслужиться, бросились к нему, но налетели друг на друга, споткнулись, и упали на предводителя - в грязи образовалась большая куча мала. Слышался отчаянный визг:
  - Ы-ы-ы-ы-у-у-у-у-ы-ы-ы-ы!!!!!
  И очень долго они кувыркались. Когда кто-нибудь подымался, за него хватался другой - и вместе они падали в грязь. Один раз поднялись все, кроме предводителя, но тот схватился за одного, и следом - повалились все.
  Но вот все-таки поднялись - предводитель напоминал бесформенный кусок грязи. Слышался его визг:
  - Почему мы пошли не по той дороги?! Это же - в овраг! Кто-то должен за это ответить!..
  Его старались успокоить:
  - Конечно, виновные понесут жесточайшее наказание!
  - Поворачиваем! - визжал главарь.
  Разворот войска занял много времени, и сопровождался многочисленными казусами - например, поблизости ударила молния, и предводитель, с ужасным воплем: "Гондор здесь!" повалился лицом в грязь...
  Но вот развернулись, и зашагали к оврагу.
  Морен зашептал:
  - Ну, а сейчас самое главное. Когда первая часть их войска начнет валиться в овраг, мы нападем на вторую, и удержим крестьян. Поползли... скорее...
  Первым под уклон заскользил предводитель - конечно, он визжал, звал на помощь. По-прежнему желающие выслужиться, перепачканные в грязи бандиты, бросились за ним - тоже покатились, с криками укатывались куда-то вниз, в темноту.
  Полыхнула молния, и стало видно, что уже большая часть бандитского войска скатывается к глубокому оврагу.
  И вот настало время, чтобы спасать связанных крестьян. Во главе атакующих бежал Морен. Ох, и нелепо же он чувствовал себя с мечом!
  Оказался рядом с бандитами, и тут понял, что не может никого ударить.
  - Вот такой из меня герой... - горестно прошептал хоббит, отбросил меч, закричал. - Отступайте назад - иначе, в овраг укатитесь!
  Он ухватил веревку, и потянул назад. Ему помогали и иные крестьяне...
  Через полчаса все было закончено. Среди крестьян погибли немногие, а вот лысые бандиты - все либо в овраг укатились; либо - были связаны. Ушел и дождь, но тучи еще оставались, и было очень черно.
  Морен стоял в стороне. Любелия подошла к нему, спросила:
  - Ну, что же ты тут один? Тебя ждут...
  - Подожди немного. Силами соберусь...
  Хоббитка подступила еще на шаг, в тревоге спросила:
  - Да уж не ранен ли ты?
  - Нет, не ранен...
  - Но говоришь, как-то странно.
  - Любелия, ты только не волнуйся.
  - Да что же?!..
  - Нет, прежде обещай, что волноваться не будешь.
  - Не буду, обещаю. Ну, что же.
  - Меня ранили. Но только совсем немножечко. Сущая царапинка.
  - Где же рана?
  - Да вот спину задело, и жжет немножко.
  - Ну, повернись, скорее - в свете факелов увижу.
  Морен повернулся. Из спины его торчала толстая стрела.
  - Скорее, на помощь! Он ранен! - закричала хоббитка.
  - Ну, ты же говорила, что не будешь волноваться... - прошептал хоббит.
  Но белыми были его губы, он пошатнулся, и упал на руки к Любелии.
  
  * * *
  
  С большим трудом удалось Морену раскрыть глаз, над ним щедро сияло майское небо. Небольшие, пушисто-белые облака неспешно плыли, дул свежий ветерок. Он лежал на мягкой подстилке, в повозке, а повозкой правила Любелия. Два белых пони везли их.
  - Любелия, куда мы? - слабым голосом прошептал хоббит.
  Она быстро обернулась, постаралась улыбнуться; но ее глаза, после бессонных ночей были усталыми, заплаканными.
  - К дому. В Хоббитанию. - прошептала она.
  - Как хорошо, что ты догадалась... Ведь я сейчас такой слабый... И, только милая, родная землица может меня излечить. Быстрее бы в саду, под вишней любимой лечь...
  - Уже скоро...
  Любелия отвернулась и, чтобы не заплакать в голос, прикусила губу - ведь стрела была отравленной; крестьяне сказали, только могучий, богатырский организм мог справиться с таким ядом. А Морен-то с виду совсем не богатырь... Как же она волновалась!
  Но вот и родимые холмы появились. В сирене утопали они. Морен почувствовал это, и захотел смеяться.
  - Только не смейся! - взмолилась Любелия. - Тебе сейчас нельзя.
  Но все же Морен засмеялся. И он потерял сознание...
  А очнулся уже под вишней. Она вздыхала над его головой, и крапинки солнечного света поблескивали на листьях. Любелия была рядом. Она опустилась на колени, и ладонью осторожно поглаживала волосы Морена.
  Видя, что он очнулся, осторожно поцеловала его в лоб, и прошептала:
  - Ну, вот мы и дома...
  И Морен зашептал:
  - Любелия, я буду жить. Совсем недавно я был в шаге от смерти. Мне было страшно и темно. Но вот я дома. Я могу видеть эту вишню, чувствовать свою землю, этот свежий весенний воздух. А ты чувствуешь, как свежо, как пахнет сиренью, и проснувшейся землей?
  - Да.
  - И побывав у смерти, я понимаю, как прекрасна жизнь. Как надо дорожить каждым днем, любоваться этим прекрасным, добрым, красивым миром; и любить друг друга - ведь если все друг друга полюбят - все будут так же гармоничны, как эта природа.
  - Тебе нужен отдых.
  - Нет. Слабость осталась позади, а теперь - с каждым мгновеньем я чувствую, как прибывают силы. И я знаю, что завтра мы будем пить чай и общаться с тобою. А потом, когда я еще поправлюсь, будем гулять по окрестным полям, лесам, и рассказывать друг другу стихи, и смеяться; или просто молчать часами, и любоваться звездами, или деревьями, или рекой - всем-всем любоваться, потому что все прекрасно; и во всем доброта и любовь, надо только уметь это почувствовать, увидеть.
  - Да, именно так все и будет.
  И Морен еще долго лежал, любовался на вишню и на Любелию, и, наверное, был тогда самым счастливым хоббитом во всей Хоббитании.
  И уже под звездами он улыбнулся, и сказал:
  - Меня, правда, не тянет ни в какие приключения. Я хочу спокойствия, и я хочу быть с тобой, Любелия.
  - А я то все ждала... И уже хотела спросить: долго еще от меня будешь бегать?.. Но вот и дождалась... Как же мы хорошо жить будем!
  - Любелия?
  - Да?
  - Ну, а вот если над Средиземьем вновь какая-нибудь беда сгустится, и вновь нас позовут, неужели мы откажемся?
  - Давай не будем сейчас про это говорить. А то накликаем...
  - Нет, нет - не накликаем. Я чувствую - впереди много спокойных дней. Но если все-таки случится беда - ведь не останемся в стороне.
  - Не останемся.
  - Ну, вот и хорошо. А теперь давай любоваться на звезды и молчать.
  - Хорошо... Очень хорошо...
  
  * * *
  
  Хоббит Морен выздоровел, и уже на следующей неделе, вместе с Любелией ходил по рощице, слышал соловьиное пение, и рассказывал новые, посвященные ей стихи. И эти стихи были много лучше тех, которые сочинял он до своих путешествий. И Любелия награждала его за каждое стихотворение поцелуем...
  А через три недели случились у них гости. Из Древлепущи пришел Том Бомбадил с женой Златеницей, с Луны спустились: Лунный Человек - Сиилен, Кот, Корова, Пес, и даже ворчливый Еж; а в изящной карете подъехал и художник Ариэль с супругой - они привезли короля пустынников Гррыггга и королеву Миллу-Анну. Гррыггг был в специальной маске, которая, однако, совсем ему не мешала.
  И все были счастливы, говорили, что испытания остались позади, и жизнь прекрасна. И очень много они смеялись, пели песен, и почти совсем не спали!..
  Когда же гости разъехались, Морен позвал Любелию пройтись под любимую вишню. И там, в сильном смущении прошептал:
  - Я должен признаться, что Люблю тебя.
  Она прошептала очень нежно:
  - Да, я давно знала. Твое чувство взаимно.
  - И я хотел бы предложить тебе выйти... в общем, жить нам супругами.
  - Я давно этого ждала. Да я согласна.
  - Мы проживем эту жизнь вместе.
  - Да, я всегда знала это.
  - Любелия, а еще у нас будут маленькие ребеночки - хоббитята. Ты согласна?
  - Ох, да, конечно. А я уже даже и придумала, как их назовем.
  - Ведь так приятно - нас уже не будет, а после нас кто-то на земле останется. И тоже будет жить, и в каких-нибудь приключениях побывает, попутешествует, и стихи напишет, и полюбит.
  - Да... Ну, вот, кажется, сейчас всего тебя зацелую.
  - А я вот еще хочу сказать, что все это время тебя любил.
  Здесь их оставим.
  А будут ли новые приключения? Поживем-увидим. Во всяком случае, вспомним, что Морену хотелось оплыть вокруг всего света, и он предчувствовал, что еще доведется встретиться с живым кораблем-энтом.
  Что же мне еще осталось сказать здесь? Пожелать вам такого же счастья как у Морена и Любелии? Наверное - да. Ведь они были действительно счастливы.
  
  Счастья Вам!
  
  
  Конец.
   1.06.2001 (22:29)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"