Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Галерея Тьмы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Страшилка. Продолжение повести "Тёмный лес"
  "Галерея Тьмы"
  
  I. Торжество Смерти.
  
  В Москве открывалась выставка художника Олега Кальвино. Само по себе, это известие было уже сенсацией, ибо Олега Кальвино называли не только величайшим художником начала третьего тысячелетья, но и самым загадочным художником.
  Родом он был из подмосковного Зеленограда, художественных училищ или институтов не заканчивал, но сам проводил многие и многие напряжённые часы в творчестве, и исканиях. Он учился рисовать, и он создавал краски, подобных которым никогда прежде не было.
  Никому не говорил он, как проходили его искания, и из чего он добыл-таки необычайные краски. Но факт оставался фактом: его картины, по форме классические, и, в основном, пейзажи, двигались и дышали. Об этом чуде ещё будет рассказано, а сейчас перейдём к зловещим событиям, начавшимся за несколько дней до открытия выставки в Москве.
  Олег Кальвино как раз завершил картину, которую сам называл "главнейшим своим полотном", и вдруг исчез.
  Он не оставил никаких записок, никаких иных объяснений. Никто не видел, чтобы он куда-либо уходил из своей мастерской, или, чтобы его похищали. Он просто исчез, и не оставил после себя никаких следов.
  Конечно, начались активные поиски, но никаких результатов, никаких зацепок не было. Строились различные гипотезы, но ни одна не находила хоть какого, хоть самого ничтожного подтвержденья.
  Тем не менее, в Москве, на Манежной площади рядом с Кремлём уже был возведён большой павильон, уже приглашены были иностранные гости, а телеканалы знали, что число их зрителей много возрастёт, во время репортажей с выставки. Ведь всем хотелось поглядеть на чудесные картины, движение в которых пока что не смог объяснить ни один учёный. И решено было, несмотря на исчезновение Олега Кальвино, выставку открыть...
  Что ж, организаторы не прогадали, - исчезновение Кальвино только подогрело ажиотаж, и недешёвые билеты раскупались на дни вперёд. Но ни организаторы, ни даже самые отчаянные фантазёры не могли предположить, в какой кошмар обратится для всех эта выставка.
  Выставка открылась в первый день школьных каникул - 1 июня...
  
  * * *
  
  1 июня в Москве выдался днём жарким, солнечным. На всём небе не было ни облачка, и только где-то далеко-далеко за городом порыкивала гроза.
  Вот хорошо знакомая москвичам Манежная площадь. Павильон Олега Кальвино преобразил привычный вид. Высокий, трёхэтажный, смонтированный из лёгких, но прочных пластиковых блоков, павильон этот внешне напоминал сказочный терем, из русских сказок. И не даром: ведь во многом творчество Кальвино основывалось на родном фольклоре.
  Перед закрытыми пока что сенями стояла нетерпеливая, выжидающая долгожданного открытия толпа. Щёлкали фотоаппараты; передавали в прямой эфир видеоизображение.
  Несмотря на то, что это был первый день каникул, школьников и вообще - детей, в толпе было очень мало. Ведь билетики на открытие стоили баснословную сумму, и сюда попали только детишки толстосумов.
  Исключение составляли трое друзей, которых звали Митя, Женя и Лена. Они познакомились прошлым летом, в лагере "Лесные дали" - опасности, а, тем более, опасности смертельные и мистические сближают, а именно это им пришлось пережить в дремучих лесах, окружавших "Лесные дали". Но всё закончилось благополучно. То лето закончилось, друзья разъехались, по своим городам, но связи не теряли.
  Вот наступило новое лето, и, вместе с ним, каникулы. Хотелось поскорее выбраться на природу, к новым приключениям, но тут Женя пригласил их к себе, в Москву.
  Ведь тут выдался такой шанс, что с путешествием на природу можно было подождать две-три недельки.
  Во-первых, Женины мама и папа уезжали в важную командировку. В квартире, помимо Жени, оставалась только его бабушка. Женя поговорил с родителями, и они разрешили пригласить в гости Митю и Лену, которых уже хорошо знали - ребята переписывались по компьютерной почте, и встречались на зимних каникулах.
  Во-вторых, Женины мама и папа были архитекторами, и именно они проектировали павильон Олега Кальвино. Они достали три удостоверения, в которые вклеили фотографии Жени, Мити и Лены. По этим удостоверениям ребята могли проходить на выставку в любой день, без очереди, и совершенно бесплатно. Им даже дозволялось бесплатно наедаться в маленькой столовой, которая примыкала к основному павильону. Такие вот расчудесные удостоверения.
  Конечно же, Митя и Лена приехали. Митя разместился в Жениной комнате: Женя благородно предоставил ему свою кровать, себе же стелил на полу. Лена обитала одна в комнате уехавших родителей.
  Что же касается Жениной бабушки, то она сидела в своей комнатке, и чаще всего смотрела по "ящику" мексиканские сериалы.
  Итак, друзья стояли перед павильоном, парились на солнцепёке и слышали со всех сторон недовольное ворчанье.
  Вышел один из организаторов: мужчина в аккуратном чёрном костюме, с галстуком, подошёл к микрофону, и, прокашлявшись, заявил:
  - Уважаемые ценители искусства... из-за незначительной технической неполадки открытие откладывается... Но ничего серьёзного. В течении ближайших пяти-десяти минут всё будет улажено...
  Когда он закончил свою "успокаивающую" речь, то увидел Женю, которого хорошо знал - он не раз бывал в гостях у его родителей, где обсуждали форму строящегося павильона. Мужчина подошёл к ограде, и, приветливо улыбнувшись, спросил:
  - Ну, как - дожидаешься?
  - Дожидаюсь... - вздохнул Женя. - Мне, дядя Гена, перед друзьями неудобно: пригласил их, а тут такое безобразие. Уже целый час ждём.
  Сказав это, Женя снял со своего острого носа запотевшие очки, аккуратно протёр их, и водрузил на место.
  Высокий дядя Гена наклонился, и прошептал совсем тихо:
  - И, похоже, ещё целый час ждать придётся.
  - Почему? - нахмурился Женя.
  - Проблема, о которой я говорил - весьма серьёзная.
  - О-о-очень п-п-плохо... - Женя так расстроился, что стал заикаться.
  Тут дядя Гена вновь улыбнулся, и добавил шёпотом:
  - Но, если всю массу посетителей, мы пока не пустить не можем, то вас троих я смогу провести.
  - Ура! - крикнул Митя, который был самым несдержанным из всей троицы.
  Дядя Гена слегка отодвинул железный проём, и друзья юркнули в образовавшийся проём. Вслед им зло зашипела некрасивая дама в красивом платье, - она явно не привыкла к такому дискомфорту, и собиралась кому-то жаловаться.
  
  * * *
  
  Позади остался кордон угрюмых, широкоплечих и короткостриженных охранников. И вот ребята попали туда, куда так рвались - на выставку Олега Кальвино.
  Ошеломляло количество светлой гармонии развешенной на стенах. Вот пример одной из картин: полотно в золочёной рамке, метра два шириной, и метр в высоту. На картине: берёзовая роща, в некотором отдалении, на холме, городок, которого на Руси никогда не было, но всё же Русский городок, сказочный, сияющий добром и радушием. Светлое весеннее небо, маленькие облачка, плывущие в нём, - всё это двигалось, как двигалось бы в настоящем мире. И ветви, и самые маленькие листочки и травинки, всё вздыхало. Вот волной пробежал по травам порыв ветра, всколыхнулись берёзовые ветви, и на друзей дыхнуло свежим ароматом. А в отдалении, по просёлочной дороге шёл из городка странник с посохом. При всём том, картина, как и иные картины Кальвино, не теряло особое очарование классического полотна. Чувствовалось, что всё же это именно краски движутся, а не записанное изображение. И иные полотна... если описывать их все, то это займёт очень много времени.
  А времени у троих друзей как раз не было - события развивались чрезвычайно быстро.
  Из соседнего зала закричал охранник:
  - Сюда! Я нашёл! Скорее!
  Несколько вооружённых громил бросились туда.
  - Что такое? - быстро спросил Митя.
  - Как раз та проблема, о которой я говорил. - дядя Гена нахмурился, и стремительно пошёл в ту залу.
  Ребята не без труда оторвались от созерцания, и поспешил за ним.
  В соседнем зале также было множество светлейших полотен на стенах, но сразу бросился мерзкий, слизистый след на полу. Слизь имела ядовито-зелёный цвет, булькала и дымилась, в слизи видны были следы от широкой когтистой лапы.
  - Сюда! - охранник указывал на решётку, которая прежде была прикрыта ковром.
  Но теперь эта, приютившаяся в углу решётка, была разорвана, словно пластилиновая.
  Там слизи было особенно много. Охранники осторожно подошли к этому месту. Наготове были автоматы, пальцы - на курках.
  Тут друзья даже за руки взялись - они ждали, что воздух разорвёт оглушительная автоматная очередь.
  Включены были мощные фонарики. Световые колонны устремились вниз, один из охранников докладывал дяде Гене:
  - Геннадий Михайлович - там стены все в слизи и пузырятся. Но этой гадины не видно.
  Дядя Гена стал совсем мрачным, и сказал задумчиво:
  - Это - одна из труб, для откачки несвежего воздуха. Воздух проходит через фильтры под павильоном. А потом - соединяется с канализационной системой. Одно из двух: либо "гость" всё ещё ползает по трубам, либо он уже в Московской канализации.
  Митя обхватил своих друзей за плечи, и стал толкать в соседнюю залу, откуда шли слизкие следы, он шептал:
  - Да что вы медлите? Теперь нас отсюда погнать могут. А пока со всей этой суматохой про нас забыли. Давайте же, пока время есть, расследуем, что тут к чему.
  - Ох, следователь какой нашёлся! - насмешливо молвила Лена, однако, не противилась, а шла, куда он толкал.
  И вот они в соседней зале. Охранники остались позади, и здесь было пустынно.
  Хотя, конечно, слово "пустынно" не верное. Пожалуй, здесь было даже больше образов и движения, чем снаружи, в недовольной людской толпе. На трёх стенах - всё те же картины Олега Кальвино, но четвёртую стену занимало огромное полотно.
  Это и была самая последняя, и самая значительная из картин художника.
  Было известно её название "Торжество жизни". Было известно также и то, что Кальвино задумывал её, как самую светлую и добрую свою картину, но не было там ни света, ни добра.
  Мрачная, серых и ржавых оттенков трава, быстро растворялась в клубящемся мраке. Мрак клубился очень медленно, он сдавленно гудел и рычал, а иногда в нём нечто свистело, хлопало. Иногда этот мрак немного расступался, и была видна какая-то слизкая поверхность. И даже на расстоянии чувствовалось, что из картины исходит смрад.
  Тогда Женя сказал:
  - А ведь та гадость именно из этой картины приползла...
  И действительно - слизкие следы начинались прямо под полотном; далее они скрывались за колонной, петляли в боковую залу, ещё куда-то, но начинались именно под этим полотном.
  Лена сделала один шаг к рокочущему полотну и прошептала, заметно изменившимся голосом:
  - Какое жуткое это полотно. Здесь что-то не так, Олег Кальвино не был насмешником, он не мог назвать его "Торжество жизни". Ведь на самом деле - это "Торжество Смерти" или "Торжество Ада"...
  И тут яркая багровая вспышка метнулась из глубин картины, на мгновенье во мраке высветились контуры многометрового паука.
  Митя пробормотал:
  - Мне кажется, что из-за этого полотна и пропал Кальвино. Возможно, оно и поглотило художника. Надо проверить...
  И мальчик зашагал к картине.
  Лена вцепилась ему в руку, воскликнула:
  - Да стой ты! Герой какой нашёлся! Я теперь тоже думаю, что оно Олега поглотило. Ну а ты то куда? К тому пауку захотел?
  - Лена, пусти! - потребовал Митя, и вырвался.
  - Надо проявлять осторожность. - рассудил Женя.
  - Без тебя знаю. - сосредоточенно проговорил Митя, приближаясь к картине.
  - Ты сначала скажи, что именно ты сейчас хочешь сделать? - спросила Лена.
  - Отковырнуть от неё маленький кусочек. - ответил Митя.
  Вот он перебрался через невысокое ограждение - теперь лишь три шага отделяли Митю от картины.
  - Ладно, я с тобой. - заявила Лена.
  - И я. - присоединился Женя.
  - Назад! - потребовал Митя. - Без вас справлюсь. Вы лучше следите, чтобы сюда никто не вошёл.
  В соседней зале охранники громко закричали, раздались там тяжёлые удары.
  ...В Митино лицо бил обжигающий холодом ветер. Ветер нёс духоту и смрад. Теперь Митя отчётливо слышал вопли и стенания чудищ. И он знал, что в любое мгновенье мрак может разорваться, неведомое схватит его, разорвёт и поглотит.
  И всё же он протянул руку и дотронулся до поверхности. Он ждал, что полотно окажется холодным, но оно было жарким, словно печь. Ему не пришлось сдирать кусочек, - краски сами потекли; жгучим воском обвились вокруг его пальца...
  Митя попытался вырваться, но тщетно - тёмные, горячие краски продолжали окольцовывать его палец, и натекали дальше.
  - Чёрт... - прохрипел Митя, - по его лицу скатывались капли пота.
  Тут подоспели Лена и Женя. Они схватили Митю за плечи, и, что было сил, потянули назад.
  Картина не хотела выпускать. Вязкая, шипящая масса, подобно змее, вытягивалась вслед за Митиным пальцем.
  Тут раздался грозный голос охранника:
  - Что здесь происходит?!
  Сразу несколько громил вошли в залу, и поспешили к ребятам, явно с недружелюбными намерениями.
  Но тут появился дядя Гена, он приказал:
  - Оставьте. Это - свои.
  Охранники безропотно ему повиновались.
  - Вы видите?! - громко говорил Митя, и указывал испачканным пальцем на полотно. - Оно угрожает! Его уничтожить надо!
  - Между прочим, полотно успокоилось. - вздохнула Лена.
  Конечно, полотно не успокоилось полностью, но больше не тянулось за Митей, а тихонько порыкивало, выжидало свой час.
  Дядя Гена подошёл, внимательно поглядел на ребят и спросил строго:
  - Что вы тут натворили?
  Митя поспешил убрать перепачканную краской руку за спину, и молвил:
  - Да так, ничего особенного. Вы лучше скажите, как с той тварью? Что там так стучали? Поймали её, что ли?
  - Нет. Не поймали. - сокрушённо покачал головой дядя Гена. - А грохали, потому что сломанную решётку тумбу ставили. Выставку пора открывать...
  - Не советую. - предупредила Лена.
  - Нет. - покачал головой дядя Гена. - Вы, ребята, не понимаете, но слишком многое тут поставлено на кон. Ждут телевизионщики, ждут важные люди. Отмени мы сейчас открытие, и останемся без работы.
  - Но тут опасность для людских жизней. - сказал Женя.
  Дядя Гена натянуто улыбнулся:
  - Если вы из-за этого монстрика, так будьте уверены - наши ребята начеку. Если он снова сунется, - сразу уложат.
  - Могут быть ещё монстры! - возмутился Митя.
  - Откуда тебе известно? - поинтересовался дядя Гена.
  - Из этого полотна они выпрыгнут! - Митя кивнул на мрачную картину.
  - Ну, это уж ты придумываешь. - невесело ухмыльнулся дядя Гена.
  - Именно так и будет. - мрачно сказала Лена.
  - Да это ж всё сказки! - не верил дядя Гена.
  - Именно так и будет. - мрачно повторил Женя.
  - И ты? - удивился дядя Гена. - Вот что я скажу: ребята, возвращайтесь-ка вы поскорее домой. Умойтесь, поешьте, попейте молочка, и... забудьте эту чепуху. А монстрика обязательно поймают. Вы даже не сомневайтесь. Завтра ждите сенсационного материала в газетах: "Левиафан Московской канализации", или "Огромный слизень из канализации", или...
  - Ладно, пошли. - сказал Митя.
  - Угу. - обрадовался дядя Гена, и, осторожно подталкивая друзей к запасному выходу, забормотал. - Когда у нас всё наладится - вы возвращайтесь. Тогда я вам экскурсию устрою, чайку попьём, пирожков пожуём...
  - Как бы вас самого не сжевали. - мрачно сказал Митя.
  - Что?! - дядя Гена опешил, остановился.
  Но друзья уже вышли на улицу. По-прежнему шпарило яркое июньское солнце, на небе - ни облачка. Толпа роптала ещё громче...
  Ребята с трудом протиснулись к метро, поехали к Жене домой.
  Всю дорогу Митя прятал указательный палец правой руки в кармане. На этом пальце он вёз частицу жуткой картины.
  
  
  II. Ночное Путешествие.
  
  Вот, наконец, Женина квартира. Бабушка приготовила ребятам вкусный обед, а сама удалилась в свою комнату, где смотрела очередной сериал, и собиралась отойти ко сну.
  Приятный аромат с кухни щекотал ноздри, но друзья не могли думать о еде. Прежде всего, надо было разобраться с Митиным пальцем, который по-прежнему был обвит жгучей краской, и болел нестерпимо.
  Женя предложил смыть краску под краном, но Митя энергично запротестовал:
  - Да ты что! Это же такая ценность! Мы изучим ЭТО...
  - Умник какой нашёлся. - вздохнула Лена. - Даже крупнейшие учёные до сих пор не смогли разобраться с красками Олега Кальвино, а ты...
  - Учёные не смогли, а я смогу! - заверил её Митя.
  И вот они прошли в Женину комнату, и попытались соскрести краску. Ничего не получилось.
  - Э-нда... - вздохнул Митя. - Не хотелось бы мне навсегда с таким пальцем оставаться...
  И тут краска сама задвигалась, змеею поползла.
  - Держи её! - крикнул Митя, и попытался ухватить краску.
  Однако, краска юркой оказалась, и просочилась у него меж пальцев. Она шлёпнулась за стол, и юркнула под ковёр.
  А поднять ковёр было настоящей проблемой: ковёр придавливал массивный шкаф, а ещё кровать, стол и две тумбочки.
  - Вот так да-а-а... - расстроено протянул Женя, и почесал себе затылок. - Что же нам теперь с этой ползучей краской жить?
  - Говорил ведь - держать надо! - огрызнулся Митя.
  - Интересно, что она сделать может? - спросила Лена.
  - Что-что - вот подкрадётся ночью, и задушит тебя! - сказал Митя, который был очень не в духе.
  Ближайшие несколько часов были потрачены на поимку краски. Они отодвигали тумбочки, приподнимали кровать, топтали ковёр, думали, чем бы можно приманить краску, однако никаких мыслей не приходило, а краска где-то затаилась.
  Незаметно пролетел день, и только когда в раскрытые настежь окна дыхнула ночная прохлада, ребята опомнились, и тут же включили телевизор.
  Конечно, передавали репортаж с открытия выставки Олега Кальвино. Диктор говорил о том, что картины вызвали восторг, и едва ли не религиозное благоговение, и только главное полотно портило впечатление; и многим, видевшим "Торжество Жизни", становилось дурно. Одна дамочка даже грохнулась в обморок. Картину уже прозвали "Торжество смерти". Мельком показали это жуткое полотно...
  - Сегодня не будем спать. - сказала Лена.
  - Да, конечно. - зевнул Митя.
  - Не в коем случае нельзя спать, из-за этой кра-а-а-аски! - ещё сильнее зевнул Женя.
  И не видели ребята, что в это самое время за их спинами, на ковре надулся шарик, и поднялась из него желтоватая, похожая на ядовитую краску дымка. Дымка эта незаметно окутала ребята, и они тоже не заметили, как заснули.
  Спустя несколько минут, в комнату заглянула Женина бабушка. Дымка уже растворилась, и она ничего не заподозрила.
  Зато, увидев храпящих ребят, она умилилась, и промолвила:
  - Надо же как наигрались, набегались. Бедненькие ребятушки.
  Она смогла приподнять Лену, и отнесла её в комнату родителей, где уложила на кровать, погасила свет, и ушла досматривать новую серию бесконечного сериала...
  
  * * *
  
  Некоторое время Митя ничего не видел, и вдруг ледяные пальцы коснулись его лба, поползли вниз - кольнули глаз, щёк...
  Мальчик сдавленно вскрикнул, и проснулся.
  Оказывается, был уже поздний ночной час. Небо закрыли чёрные тучи, на улице не горело ни одного фонаря, все окна в соседнем доме были без света. В этом мраке едва различалась Женина комната.
  Однако, Митя сразу понял, что комната преобразилась. Прежде всего, не было стола, и не было части прилегавшей к столу стены. Вместо них был проём со сглаженными краями. И за проёмом этом видна была вовсе не соседняя комната, но лесная поляна.
  Там были сумерки, медленно плыл клочковатый, серый туман, и в его разрывах иногда открывался угрюмый, перекошенный домик из сгнивших деревянных брусьев.
  Митя уже хотел разбудить Женю, когда из мрака навалился молящий голос:
  - Пожалуйста, не надо, приди сюда один. Только один ты можешь помочь мне...
  Митя даже не мог определить, существу какого пола - женского или мужского принадлежал этот голос, но столько в нём было тоски да страданья, что он не посмел ослушаться, и шагнул в пролом.
  И вот он ступил в пролом, а ледяные пальцы подтолкнули его. Ступня его попала в заполненную грязью выемку, он споткнулся, и упал, покатился по влажной, и гибкой, болотистой почве.
  Наконец, смог остановиться.
  Нога, которую он подвернул, болела нестерпимо, но, к счастью, ни перелома, ни серьёзного вывиха не было.
  Он приподнялся и огляделся: оказывается, он опирался о стену старого, перекошенного домика. Из тумана надвигалось на него нечто расплывчато-чёрное.
  - Кто здесь?! - позвал Митя.
  А в ответ - жуткое шипенье.
  Митя, держась одной рукой за стену, начал пятится, и при этом кричал:
  - Ребята - слышите?! Помогите мне, ребята!
  Но он не услышал их голосов, зато шипенье приближалось.
  Митя развернулся, и, прихрамывая, побежал вдоль стены - он искал дверь. И вот она - дверь. Толкнул, - дверь со скрипом распахнулась, и он ввалился в затененную горницу.
  Воздух там был тяжёлый, пахло тленом.
  Митя захлопнул дверь, нашёл тяжёлый засов, и поставил его на место. Снаружи на дверь навалилась некая сила, дверь выгнулась, застонала.
  - Иди прочь! - закричал Митя.
  На мгновенье воцарилась тишина, а потом разразился безумный хохот, и на дверь обрушились удары такой силы, что весь задрожал, а с потолка на Митину голову посыпался мох и пауки.
  Мальчик брезгливо стряхивал холодных тварей, но некоторые всё же забирались под одежду, и жалили его тело.
  И тут Митя осознал, что он в уличной одежде, и что в кармане у него зажигалка. Он не очень то надеялся, что зажигалка поможет, но что ещё ему оставалось?..
  Вот выхватил он это "оружие", нажал кнопку, взвился робкий огонёк. И тут тоненькими голосками завизжали облепившие его тело пауки, и бросились врассыпную.
  - Тот же! - простонал искусанный Митя.
  На дверь обрушилась череда могучих ударов. Казалось, что снаружи орудовал таран. Вот одна из составляющих дверь досок отошла, и стала видна отвратительная, слизистая масса, которая прорывалась к нему.
  - Про-о-очь! - грозно закричал мальчик.
  Затем он бросился к двери, и подставил к пролому зажигалку. Огонёк только слегка коснулся слизкой массы, но она тут же порозовела, стала похожей на передержанную краску. Раздался тонкий визг, от которого у Мити заложило в ушах. Тварь отпрянула от двери, растворилась в тумане.
  Мальчик почувствовал головокружение и слабость. Всё его тело нестерпимо болело от паучьих укусов. У него едва хватило сил, чтобы подойти к столу, и плюхнуться на широкую лавку, которая перед этим столом стояла.
  Некоторое время он боролся со слабостью, сам себе внушая: "Ни в коем случае нельзя заснуть здесь. Пауки только этого и ждут - сожрут меня заживо"
  Действительно - тёмные углы горницы были усеяны красными точками паучьих глаз.
  И тут Митя почувствовал приятный аромат, и обнаружил, что на столе разложены различные кушанья. Тут и выпечка и салаты, и рыбные блюда, и супы, и закуска, и соки, и квас, и молоко.
  - Вот, как раз то, что мне нужно... - пробормотал мальчик, и потянулся к кувшину с молоком.
  Он взял молоко и тёплый, мягкий хлеб.
  Собирался он молоко отхлебнуть, но тут решил понюхать. Запах напоминал молочный, но всё же было что-то не так, какая-то неприятная добавка. Что-то скрытое в этом молоке рвалось наружу.
  Он сморщился:
  - Э, нет, - ничего здесь не стану пить.
  Молоко налилось розовым светом, забулькало. Вот розовый свет перешёл в тёмно-красный. Да не молоко это уже было, а кровь!
  Митя отбросил кувшин, он ударился о стену и разбился. Нечто густое и чёрное медленно стекло на пол, въелось в податливую древесину...
  Мальчик совсем забыл о хлебе, который держал в другой руке. Но тут что-то впилось в его запястье. Глянул и зарычал от отвращенья, - хлеб обратился в белых червей, которые жалили его. Вновь он схватил зажигалку и пережёг этих гадов.
  На столе шевелились какие-то твари, шипели, хрипели, булькали, тянулись к Мите. Мальчик отпрянул к стене, и закричал:
  - А ну все прочь! Всех пережгу!
  Он моргнул, и все твари исчезли - стол стоял пустым.
  Несколько минут Митю окружала мертвящая, холодная тишина.
  - Хорошо... - тихо прошептал мальчик. - ...пора отсюда выбираться...
  Собственный шёпот показался ему непростительно громким.
  Вот он зашагал к двери. Вытянул перед собой руку с зажигалкой, рука слишком сильно дрожала, а по искусанному телу скатывались капельки пота.
  Он ждал нападения, он готовился к нападению.
  Когда до двери оставалось три шага, снаружи послышался шорох.
  - А! - громко крикнул перенапряжённый Митя.
  Шорох усилился.
  - К-кто т-там? - спросил Митя.
  И пришёл ответ - жалобный, молящий голосок:
  - Мням-мняя-ям... Аммяям... мняяя... тя-тя-тя... мямямямя... мнямя...
  Такой милый голосок просто не мог принадлежать какой-то злой твари. И всё же мальчик проявил осторожность: сначала он выглянул в пролом: оказывается, у двери стоял, просился войти некто пушистый.
  Митя приоткрыл дверь, и в горницу вошёл заяц. Это был необычайно большой заяц - он доставал мальчику до пояса. Глаза у зайца были очень большими и очень печальными. Митя даже почувствовал умиление.
  - Мням-мням... - прошептал заяц.
  - Нет у меня никакого "мням-мням". - вздохнул Митя.
  Заяц покачал головой.
  - Что, не веришь мне? - удивился Митя. - Говорю же: нет у меня никакого кушанья.
  Но заяц вновь недоверчиво покачал головой.
  - Где же это кушанье? - спросил мальчик. - Покажи.
  И тогда заяц показал на Митю.
  - Что - я кушанье?
  Заяц кивнул.
  И тут заяц стал преображаться. В нескольких местах прорвалась его светлая, пушистая шерсть, и вырвались оттуда стремительно извивающиеся, слизкие щупальца. Одно из щупалец, словно хлыст ударило Митю по запястью.
  Мальчик вскрикнул и выронил зажигалку.
  И вот уже вся шерсть на зайце разодралась, полетела в стороны; и появилась отвратительная слизкая тварь.
  Большую часть этой гадины занимала пасть.
  Вот пасть распахнулась, грохнулась об пол, обнажились острейшие клыки, с которых скапывало нечто дымящееся, и явно ядовитое.
  - Мняяя!!!! - возопило чудище, и бросилось на Митю.
  Мальчик понимал, что, соверши он хоть малейшую оплошность, и не миновать ему гибели. Он точно рассчитал свои движенья: сначала прыгнул на лавку, а затем перелетел через стол, и тут же развернулся.
  Тварь неслась на него, и кровожадно визжала!
  Тогда мальчик ухватил стол, и перевернул его - обрушил на врага!
  Стол был тяжёлым, и чудище опешило. Митя бросился к печи, и успел схватить кочергу.
  А тварь уже выбралась из-под стала, и прыгнула на него. В последнее мгновенье он успел выставить кочергу перед собой. Тварь заглотила чугунный наконечник, щёлкнула клыками - чугун покорёжился, но и клыки переломались.
  Тварь дёрнулась с такой силой, что Митю бросило к стене, и едва не раздавило.
  Монстр так жаждал вцепиться в Митину плоть, что, не обращая внимания на боль, продолжал рваться к нему, а кочерга входила всё глубже в его глотку, и разрывала внутренние органы.
  Уже не более полуметра разделало чудище и мальчика. И Митя задыхался от смрада.
  И вот Митя ухватил покрепче кочергу, рванулся, и запихнул чудище в устье печи. Там взвился слепящий пламень. Тонкий, пронзительный вопль резанул воздух.
  Но Митя больше не оборачивался к печи, - прихрамывая на вывихнутую ногу, поспешил он к двери, подхватил с пола свою зажигалку, и вот выбежал из домика.
  Снаружи по-прежнему плыл густой, холодный туман. И некие расплывчатые, чёрные контуры двигались в этом тумане.
  - Теперь бы выбраться отсюда. - дрожащим голосом пролепетал Митя, и закричал уже громко. - Ребята! Женя! Лена! Слышите меня?! Я здесь! Помогите!
  И впереди блеснул яркий, белый луч: похоже, что электрический. Митя бросился к этому лучу, но тут нечто холодное и жесткое обвило его ноги. Он глянул; оказывается - это были чёрные щупальца с присосками. Он попытался вырваться, но щупальца сжали его с такой силой, что он подумал: "Вот теперь ноги точно сломаны".
  Щупальца рванули его назад. Митя упал на спину. Щупальца потащили его прочь от спасительного электрического света.
  Митя перевернулся на бок, попытался ухватиться за корягу. Какой там! Коряга изогнулась, и с треском переломилась.
  Щупальца потащили Митю ещё быстрее. Вот впереди пень.
  - А-А-А-А!!! - закричал мальчик.
  К счастью пень оказался совсем трухлявым, и от удара развалился, не причинив Мите существенного вреда. Всё же на него посыпалась труха, он закашлялся, стал отплёвываться.
  Домик уже остался позади. Неожиданно перед мальчиком разверзся глубокий овраг. Митя, перепрыгивая через коряги, полетел вниз.
  А внизу начинался густой, колючий кустарник. Избитый, покрытый синяками мальчик ожидал, что сейчас его всего порежет, и закрыл руками лицо.
  И вдруг он ударился о твёрдую поверхность!
  Кустарник был, и в то же время его не было. Объёмный, трёхмерный мир заканчивался плоской двухмерной стеной, на которой, однако, было подвижное, объёмное изображение - всего лишь иллюзия.
  Щупальце соскользнуло с Митиной ноги, и скрылось в этой двухмерности.
  - Да ведь я же внутри картины... - пролепетал мальчик.
  Но на дальнейшие размышления не было времени: ведь щупальце могло вернуться, и просто раздавить его. Преодолевая боль, он попытался вскарабкаться вверх по овражной стене, но стена оказались через чур отвесной и скользкой.
  Тогда он побежал вдоль стены, ища выход.
  И вдруг увидел костёр. У костра сидели некие фигуры в светлых плащах. Одна из фигур играла на гуслях, а остальные хором пели. Это была красивая, печальная песнь, о том, что в светлое царство пришло зло, и что все добрые создания теперь либо уничтожены, либо вынуждены бежать.
  И Митя почувствовал доверие к этим красивым, печальным созданьям. Он поспешил к ним. Прокашлялся.
  Один из сидевших обернулся. У него было благородное и вдохновленное русское лицо: русая бородка; ясные, большие глаза.
  И тут Митя понял, что видел это лицо прежде - на фотографиях в газетах, и по телевизору - это был Олег Кальвино.
  - Да, это я - Олег Кальвино. - молвил сидевший у костра, и тут черты его лица потекли, будто краски на картине стали размываться.
  Зрелище было жутковатым.
  - Что с вами?! - крикнул Митя, и попятился к овражной стене.
  - Помоги мне... - глухо простонал Олег Кальвино.
  - Как я могу вам помочь?! Что с вами?!
  - Он пришёл из моей темнейшей картины, и он унёс меня в лучшее моё полотно! Теперь он высасывает мои силы, моё вдохновение... А-а-а! Он рвётся из меня!.. Беги отсюда!.. А-а-а!.. Уничтожьте главную картину, - сожгите её! Иначе весь мир будет отравлен! Через "Торжество Жизни", придёт "Торжество Смерти"! А-А-А!!!
  Теперь те светлые фигуры, которые сидели у костра, обратились в фигуры темнейшие. Их плоть вздулась, разрослась. Из-под чёрных капюшонов блистали алые глазищи, сверкали заострённые клыки. И в то же время они продолжали преображаться, из них клубами рвалась чёрная краска, то складывалась в щупальца, то в мохнатые ноги, то в лапы, то в козлиные копыта.
  Слышалось злобное шипенье:
  - Теперь не уйде-е-ешь...
  И тут на Митино лицо упал конец корня, сверху раздался голос Лены:
  - Держись за него! Скорее! Держись...
  Но повторять не требовалось. Митя и без того ухватился за корень.
  И тут же его потянули вверх.
  - Арррр!!! - гневно зарычали тёмные фигуры, бросились за ним.
  Одина из лап ударила Митю по ноге, но мальчик поднимался всё выше. Сверху слышался сосредоточенный голос Лены:
  - Так-раз-два-три! Ещё-ещё! Тяни-тяни! Немного осталось!
  И вот Митя наверху. Перевалился через края оврага. Рядом тяжело дышали Женя и Лена.
  Женя выдохнул:
  - У-ух, едва успели. Тебе ещё повезло, что мы этот корень отыскали...
  Но тут Лена шагнула к краю оврага, и предупредила:
  - Нам надо бежать - оно приближается!
  Митя тоже глянул вниз, и обнаружил, что чёрные фигуры, цепляясь острыми когтями за овражные стены, приближаются.
  - Ага! - выдохнул Митя. - Только вот им... на прощанье...
  Он подтолкнул к краю весьма тяжёлую корягу, и сбросил. Снизу раздался глухой удар, и гневный вопль.
  Друзья схватились за руки, и побежали прочь.
  Тяжело было бежать. Этот страшный мир не хотел их выпускать; туман сгущался, замедлял движенья, ноги скользили по влажной земле, постоянно ставили подножки корни.
  Раз Лена обернулась и вздрогнула, выдохнула испуганно:
  - Вам лучше туда не глядеть!
  И всё же Митя обернулся: жуткие фигуры вылезли из оврага, и ещё разрослись. Размахивая клешнями и щупальцами, щёлкая клыками, настигали они.
  - Быстрее! Быстрее ребята! - прохрипел Митя.
  Последние отчаянные рывки, и вот они вывались в Женину комнату.
  Но по-прежнему оставался пролом в чуждый мир, и кровожадные твари вот-вот могли вырваться сюда.
  Быстрее - надо было что-то придумать!
  За окнами робко нарождался новый день. Ещё мерцали в тёмно-бирюзовом небе звёзды, но над крышами тонкой розоватой вуалью вздыхала заря.
  Женя быстро проговорил:
  - Во всех книгах нежить боится прихода нового дня. Но этот проход ещё в тени ночи...
  - Зеркало! - крикнула Лена.
  Вместе Женя и Лена бросились к зеркалу, которое стояло возле окна, и повернули его под таким углом, чтобы сияние зари отразилось в пролом.
  Чёрные твари были уже совсем близко, уже чувствовался их смрад, уже тянулись когти.
  Но только утренний свет коснулся их, и они застыли. Застыл туман, всё там застыло. И вдруг оказалось, что у стены стоит искусно нарисованная картина.
  - Ну вот... - истомлёно пробормотал Митя, и рухнул на пол.
  
  * * *
  
  Пришлось серьёзно заняться Митиным здоровьем. Его тело распухло от паучьих укусов, и каждое движенье приносило ему сильную боль. Его вымазали зеленкой и йодом, забинтовали и уложили на кровать. Мите это очень не нравилось, и он бормотал:
  - Только бы поскорее проходил этот недуг. Нельзя терять времени! Знали бы вы: Олег Кальвино... он... он...
  Но ему было тяжело говорить, и Лена уговорила его подождать, а сама вернулась в Женину комнату.
  Женя стоял перед картиной, сощуренные глаза под его очками поблёскивали от напряженья, он говорил:
  - Она всё-таки движется. Очень медленно, но всё же - движется. Эти чудища приближаются. Пройдёт ещё часа два, и они вырвутся в эту комнату. Мы должны уничтожить эту картину.
  - Сожжём её. - предложила Лена.
  - Да. - кивнул Женя. - Но только не здесь, конечно. Вынесем её в подвал. Я возьму спички...
  Картина оказалась очень тяжёлой, и друзья совсем истомились, пока дотащили её до лифта.
  Потом спустились вниз.
  Было десять часов утра. Большинство людей разошлось либо на работу, либо на учёбу, поэтому дворик стоял пустынным.
  Вновь ярко светило солнце; невесомые золотистые колонны, плавно спускались в обрамлении тополиных крон. Было так мягко и безмятежно, что не хотелось верить, что существует какое-то зло.
  А меж тем это зло Женя и Лена волокли в своих руках.
  Вот выбежал откуда-то большой дворовый пёс, хотел грозно залаять, но, увидев картину, заскулил жалобно, поджал хвост, попятился, и припустил наутёк.
  Дверь в подвал стояла открытой. И вот Женя и Лена оказались в царствии мрачных, утробно гудящих труб и потрескавшихся бетонных стен.
  Здесь картина задёргалась. Раздалось из неё яростное рычанье. Поверхность вспучилась, брызнула едкими красками.
  Друзья выронили картину.
  - Скорее! - крикнула Лена.
  Женя извлёк из кармана коробок со спичками...
  - Ар-ар-ра-ра-ар-ар-ррра!!! - из полотна вытянулась вверх клыкастая пасть.
  Первая спичка щёлкнула, задымила, но переломилась.
  Прорвалось и слепо забило по полу слизкое щупальце.
  - Скорее же! Скорее... - молила Лена.
  Вторая спичка загорелась, но тут подул смрадный воздух, и робкий огонёк умер.
  Резким рывком, брызнув кипящей краской, вырвалась из картины голова чудища.
  Если потухнет третья спичка, - всё пропало.
  Лена бросилась назад...
  Женя зажёг третью спичку, прикрыл трепещущий огонёк ладонью. Целый сонм малых и больших щупальц вырвался из картины.
  Женя до боли сжал зубы, но не отступил ни на шаг.
  И тут вернулась Лена. В руках она держала пожелтевшую, старую газету. Эта газета настолько ссохлась, что едва не разваливалась в требуху.
  Девочка осторожно поднесла край газеты к огоньку, и тут же бумага занялась. И Лена метнула этот яркий, быстро прогорающий факел в вырывающуюся из картины тварь.
  И тварь сразу вспыхнула. Зашипела, загудела, разрываясь шипучими брызгами. Вопль боли, страха и злобы заполнил подвал, стены содрогнулись.
  - Бежим! - закричала Лена.
  - Бежим! - закричал Женя.
  И они выскочили из подвала. Воздух дрожал от новых и новых, наплывающий один на другой воплей. Из подвала валил чёрный дым, и где-то уже кричала женщина:
  - Что ж это такое?! Милицию вызову...
  Никем незамеченные, Женя и Лена вбежали в подъезд, поспешили к лифту.
  И двери лифта распахнулись прямо перед ними. И устремилась на них какая-то мумия.
  Женя успел загородить Лену, выставил перед собой сжатые кулаки...
  И тут "мумия" заговорила Митиным голосом:
  - Ребята, да вы что? Ведь это же я...
  И действительно - это был перемазанный йодом и зелёнкой, замотанный бинтами Митя.
  - Да тебе же нельзя вставать! - всплеснула руками Лена, и жалостливо подхватила его.
  - Да вот ещё! - возмутился Митя, но не смог сдержать стона - искусанное тело все ещё болело. - Я услышал эти вопли, ну и... В общем, как же я могу отлёживаться, когда вы там действуйте. Ведь нас же трое, и всегда мы вместе держаться должны.
  - Ладно, чего уж там, пошли. - сказал Женя, и поправил свои очки. - Чувствую, отдыхать нам не придётся. Все ещё только начинается, и самое страшное ещё впереди.
  
  
  III. Чёрный фургон.
  
  Вечером того же дня Женя, принёс новенький, приятно пахнущий типографией журнал. С первой страницы приветливо улыбался Олег Кальвино.
  - Это он! Точно - он. - в большом волнении заговорил, сидящий на кровати, и все ещё забинтованный Митя. - Я его в том мире видел! Он меня о помощи просил...
  - Между прочим, в этом номере - обещают сенсационные материалы. - молвил Женя.
  Действительно, на обложке значилось: "Неопубликованные дневники пропавшего гения. Сенсация!"
  - Мне последний номер достался. Всё расхватали. - поведал Женя, и перевернул страницу.
  И вот они: выставленные на всеобщее обозрение дневники Олега Кальвино. Дневники, которые вообще-то не предназначались для публикации.
  Ребята углубились в чтение.
  - Так. Кажется, нашёл. - стараясь скрыть волнение, молвил Женя, который читал быстрее всех.
  
  "29 Ноября.
  Сегодня был ужасный день. Вчера был ужасный день. Целую неделю я ничего не мог рисовать, и целую неделю я испытывал боль. Ушла Марина. Ушла и больше не вернётся. Та, с которой хотел связать всю свою жизнь. И зачем мне теперь эта жизнь?..
  И в какой-то безумной, тёмной эйфории я все эти дни рисовал паука. Этот паук - воплощение злобы, тоски, отчаяния, внутренней моей пустоты. Я рисовал его своими живыми красками, и добавлял кровь из вен. Я жаждал, чтобы он вырвался из картины, поглотил меня и весь мир...
  Теперь мне страшно, я слишком слаб...
  
  
  30 Ноября.
  Он смотрит на меня из картины, он шипит. Я хочу его уничтожить, но он угрожающе скрежещет клыками. Я знаю, что, если подойду к нему, - он разорвёт меня...
  
  
  2 Декабря.
  Мне кажется, что "Паук", не только самая жуткая, но и самая совершенная из моих картин. У него есть своя воля, свой разум, уже независящий от меня. Он - воплощение самого дурного в моей душе, но он уже живёт вне меня. Он жаждет вырваться, он жаждет уничтожать всё и вся, он жаждет повелевать...
  
  5 Декабря.
  Я смог унести его в кладовку. С глаз долой..."
  
  И через несколько страниц убористого текста:
  
  18 Апреля.
  ""Торжество жизни" почти завершено, остались лишь незначительные штрихи. Скоро открытие выставки в Москве, там, в присутствие видных людей от науки и искусства, я раскрою секрет своих живых красок.
  Я испытываю некоторый дискомфорт от тленного запаха, который распространяется из кладовки. Там темно, и я не хочу туда заходить. Там "Паук"... Я стараюсь о нём не думать. Надо бы устроить маленький пожарчик - сжечь кладовку. Надо подумать, как это организовать.
  Ладно. Напишу об этом завтра".
  
  Всё - это была последняя запись в дневнике Олега Кальвино. Именно 18 апреля он исчез.
  
  * * *
  
  - Теперь ясно! - воскликнул Митя. - Когда Олег Кальвино дорисовывал "Торжество Жизни", Паук вырвался из той картины, и из кладовки. Он набросился на Кальвино, и утащил его в "Торжество жизни". И "Торжество жизни" было отравлено, превратилось в "Торжество смерти"... И он говорил, что эта картина должна быть уничтожена, сожжена.
  - Да, но... - Лена задумалась, и проговорила печально. - Ведь тогда, вместе с картиной сгорит и Олег Кальвино.
  - Мы не можем этого сделать. - молвил Женя.
  - Мы не можем убить человека. - кивнул Митя.
  - А, значит, мы должны придумать что-то другое... - произнесла Лена.
  И они стали думать. Но что-то плохо им думалось: устали они. И вот, только часы пробили полночь, Лена ушла спать к себе, Митя захрапел на диване, а Женя - на полу.
  И где то среди ночи они были разбужены пронзительным, леденящем воплем.
  Женя и Митя вскочили. На улице было черно, лишь иногда прорывались среди стремительно плывущих туч призрачные лунные колонны.
  Вопль оборвался, и тут же разорвался вновь, помчался, постепенно затухая по улицам, переулкам, по пустынным дворикам.
  Окно было приоткрыто, но ударил ветер, и оно распахнулось настежь. Нечто леденящее ударило Митю.
  - Что это?! Что?! Кто здесь?! - не своим голосом закричал мальчик.
  Женя вскочил, хотел включить люстру. Та мелькнула белёсой вспышкой, шикнула, и померкла.
  Дверь в коридор со скрипом распахнулась, там была тьма.
  - Не подходи! - закричал Митя, и вооружился подушкой.
  - Да я это! - крикнула, вбежала в комнату Лена.
  На улице вновь разразился вопль.
  - Нам надо вместе держаться... - прошептала девочка, - она едва сдерживала слёзы.
  - Да уж... - пробормотал Митя, и отбросил подушку.
  Женя достал свечи, расставил их на столе, зажёг.
  И при свечах дожидались они рассвета, а он всё не приходил и не приходил. Часы остановились, и, казалось, солнце уже никогда не взойдёт, а чёрная краска из картины залила всю вселенную...
  И ещё несколько раз слышен был нечеловеческий вопль с улицы.
  - Ведь это всё из картины пришло... - прошептала Лена.
  - А дальше будет ещё хуже, ещё страшнее. - вздохнул Женя.
  Одна из свечей вздрогнула и затухла.
  А Митя сказал:
  - Завтра очень важный день. Мы должны предпринять нечто. Мы должны остановить это...
  - Дождаться бы этого дня. - мечтательно вздохнула Лена.
  
  * * *
  
  И все же этот новый день наступил. И лучи восходящего солнца отогнали ночной мрак. Правда, небо было затянуто высокой беловатой вуалью, и от этого все предметы и люди казались несколько выцветшими, призрачными, расплывчатыми. Казалось, что царство теней уже коснулось всех и вся.
  Всю ночь Митя мечтал о том, чтобы его тело больше не болело, и раны зажили. И, хотя следы от паучьих укусов ещё остались, он уже мог нормально двигаться, чему был несказанно рад. Он сорвал с себя ненавистные бинты, вымылся под душем, и, облачившись в новую одежду, предстал перед своими друзьями, которые как раз завтракали на кухне.
  - Ну, что же, пойдёмте к павильону Олега Кальвино... - сказал он.
  Женя и Лена не стали спорить: через пару минут уже оделись, и выбежали на улицу.
  ...И вот они на Манежной площади. По-прежнему возвышался там роскошный павильон в форме древнерусского терема, у входа толпился народ, но внимание ребят сразу привлекло большое скопление милицейских машин, которые стояли на некотором расстоянии.
  Возле них сновали мрачного вида милиционеры.
  - Что-то случилось. - мрачно сказала Лена.
  - Кто бы сомневался. - в тон ей ответил Митя.
  И они услышали обрывок разговора случайных прохожих:
  - Тут что-то такое объявилось...
  - Что?..
  - Да никто не знает. Только вот следы, будто слизняк какой-то ползает. Да ещё нападение было.
  - На кого?
  - Неизвестно на кого.
  - Труп нашли?
  - И трупа не нашли. Ничего не нашли. Но кто-то на кого-то набросился...
  Тут в разговор встряла старушка:
  - Вот безобразие! Возле стен Кремля!
  - Вот потому сюда столько милиции и съехалось...
  Говоривших оттеснила толпа - народа было действительно очень много, даже, пожалуй, больше, чем накануне.
  Митя ухватил Лену и Женю за руки, и сказал:
  - Внутрь мы сейчас не пойдём. Там столпотворение, и ничего мы не сделаем.
  - Да, я тоже так думаю. - согласился Женя.
  - Давайте вокруг павильона обойдём. - предложила Лена.
  Немало усилий пришлось потратить на то, чтобы вырваться из толпы. Но вот им это, наконец, удалось, и они стали обходить павильон.
  - Проникнуть бы туда внутрь, незамеченными - говорил Митя. - Но это надо ночью делать. - Женя, ведь у тебя родители это проектировали, ты должен знать, где там что...
  - Я точно не знаю, но у родителей в шкафу есть чертежи...
  - Да что ж ты раньше молчал! - воскликнул Митя. - Сейчас же возвращаемся к тебе, изучаем эти чертежи, и...
  - Ребята. Тихо. - остановила их Лена. - ...Смотрите...
  Задняя стена терема плавно отодвинулась вверх, и выехал оттуда массивный чёрный фургон. Он был таким чёрным, что даже больно было на него смотреть. Это чернота клубилась вокруг его стен; обволакивала его, крутилась вместе с его колёсами.
  И, вместе с тем, на стенах фургона было выведено яркими, праздничными буквами: "Олег Кальвино. Аттракцион "Поглощение". Попробуйте один раз, и вы уже никогда не вернётесь в обыденный мир! Вы навсегда останетесь с нами!"
  Лена молвила:
  - В этих словах - мрачная ирония. Мне кажется, что тот, кто войдёт в этот фургон, действительно никогда не вернётся назад. Только в буквальном смысле.
  А Женя поведал:
  - Я, может, далеко не всё знаю в проекте своих родителей, но то, что эта стена не должна подниматься, и то, что там не должно быть гаража для какого-то фургона - это точно.
  - Да и самого этого фургона не должно быть. - добавил Митя.
  В это время фургон проезжал рядом с ними. В кабине сидел водитель с бескровно-белой кожей, в чёрном костюме, и в чёрном цилиндре. А сбоку у фургона была раскрытая дверь. Там, на ступени стоял клоун, с необычайно широким лицом. Лицо клоуна была покрыто белой известью, а огромные красные губы выгибались до самых ушей.
  - Заходите, ребята, не пожалеете! - крикнул клоун.
  Митя глянул клоуну в глаза. Ещё более чёрными, чем фургон были эти глаза. Бездонными, завораживающими сознание. И слышал Митя страшный колдовской напев: "Ты должен войти... приди... и останься... здесь, во мраке, так спокойно... ты заснёшь навсегда... навсегда... навсегда..."
  - Митя, куда ты! - Лена и Женя, вместе так сильно отдёрнули его, что вся троица повалилась на мостовую.
  - Ни в коем случае не смотрите клоуну в глаза! - предупредил Митя. - Он парализует волю.
  А фургон уже проехал мимо - поспешил к новым жертвам.
  - Но ведь есть же милиция. Они должны его остановить. - сказала Лена.
  - А бежим за ним, посмотрим! - выкрикнул Митя.
  И вот друзья поспешили за фургоном.
  Тот, подобно чёрному удаву объехал людскую толпу, но на выезде на большую улицу дорогу ему заслонили милиционеры.
  - Ну, не выпускайте его, пожалуйста... - вздохнула Лена.
  - Только бы они в глаза клоуну не глядели! - волнуясь, приговаривал Митя, и даже крикнул. - Не глядите ему в глаза!
  Но было очень шумно, и его не услышали, а, если бы даже и услышали, так не поверили бы.
  И вот три милиционера подошли к водителю, грозно потребовали:
  - Предъявите документы, разрешающие выезд в город и проведение аттракциона.
  Водитель повернулся к ним, глянул кровяными глазами вампира, и прошипел:
  - Все документы у клоуна...
  Милиционеры направились к клоуну.
  - Нет! - закричал Митя.
  Но милиционеры уже подошли к клоуну, повторили своё требование. Клоун поглядел на них своими бездонными, чёрными глазами, и проговорил весьма мягким и учтивым голосом.
  - Все документы в порядке.
  И милиционеры повторили за ним:
  - Все документы в порядке.
  - Я могу ездить по всему городу.
  - Вы можете ездить по всему городу.
  - До свидания. До скорой встречи.
  - До свидания. До скорой встречи.
  Фургон бесшумно двинулся, и вот уже влился в поток машин на большой улице.
  - Нет же! Нет! Не выпускайте! - кричал Митя, прорываясь к этому месту, - Женя и Лена едва поспевали за ним.
  Многие люди оглядывались, недоумённо смотрели на ребят.
  - Митя, осторожно! - крикнула Лена.
  Клоун резко развернул свою голову на девяносто градусов, и уставился своими чёрными зрачками на Митю. И мальчика словно бы ледяным обухом по голове ударило. Он застонал, повалился на колени.
  - Митя, Митя, что с тобой... - жалостливо приговаривала, и гладила его волосы Лены.
  - У-у-у, чё-ёрт. - застонал Митя, и помотал головой. - Перед глазами чёрные круги плывут. Почти ничего не вижу... Вы не давайте фургону уйти...
  - Эх, если бы в наших силах было его задержать. - мрачно изрёк Женя.
  - Митя, ну ты как? - волновалась Лена. - Может "Скорую" вызвать?
  - Нет. Ни в коем случае! - испугался мальчик. - Какую ещё "скорую"?! Я вполне здоров. А ну-ка...
  Он опёрся о плечи своих друзей, и поднялся, ещё раз помотал головой.
  Оказывается, фургон уже заворачивал на широкий Тверской проспект.
  - Скорее! За ним! - закричал Митя.
  И вот ребята побежали. Можно было, конечно, перейти дорогу по подземному переходу, но это заняло бы слишком много времени.
  И они побежали прямо через оживлённую дорогу. Истошно сигналили машины, отчаянно визжали тормоза. Один грузовик едва не сбил эту маленькую героическую троицу, но всё же они успели проскочить.
  Сзади уже свистели милиционеры, и кто-то кричал в рупор:
  - Остановитесь! Немедленно!
  Но, если бы ребята остановились, их бы точно задавили.
  И вот они на Тверском проспекте.
  В сравнении с другими машинами чёрный фургон ехал весьма медленно, но всё же он был уже весьма далеко.
  Ребята припустили из всех сил. Прохожих было очень много, и им приходилось стремительно между ними изворачиваться, на кого-то они всё-таки налетели. А потом совсем запыхались...
  - Фургон... уффф... остановился... - выдохнула Лена.
  И действительно: фургон остановился: вокруг него сразу же образовалась немаленькая толпа.
  Желающих пройти внутрь было очень много, тем более, что вход был совершенно бесплатным. Входили и дети, и их родители, и просто случайные прохожие. Входили многие, но никто не выходил.
  Вот ребята друзья подбежали, хором закричали:
  - Не ходите туда! Ни в коем случае! Там Смерть!
  Некоторые люди оборачивались, кое-кто улыбался, кто-то крутил у висков указательный палец, а кто-то со серьёзном видом обсуждал: "Вот, мол, какая молодёжь пошла".
  - Какие милые шутники! - захихикал клоун. - Ну, идите сюда! Для вас мы приготовили особый сюрприз!
  - Не смотрите в его глаза! - предупредил Митя, и уставился на свои ботинки.
  - Он идёт сюда! - крикнула Лена.
  И действительно, клоун, улыбаясь ещё шире, нежели прежде, широченными шагами вышагивал к ним. Вот он приоткрыл свой огромный рот, и стали видны острые клыки, за которыми клокотала тьма.
  - Бежим... - вздохнул Женя. - Нам с ним не справиться.
  Ребята повернулись, и юркнули на боковую улочку.
  Сзади слышались крики, и угрожающее шипенье.
  Вот узенький переулок.
  Они свернули на него, и тут дорогу им заступила мрачная фигура. Это был водитель фургона. Ярко засияли его кровавые глаза, заскрежетал он клыками.
  - Зажигалка! - крикнула Лена.
  Митя запустил руку в карман, и вытащил оттуда зажигалку. Вампир бросился на них.
  Из зажигалки вырвался робкий огонёк, и тут же перекинулся на вампира. Тот обратился в живой, визжащий факел.
  Ребята бросились назад.
  - Ну, теперь у них, по крайней мере, водителя не будет. - заявил Митя.
  - Как же! Жди! - выдохнула Лена, когда они выбежали обратно на Тверскую.
  Чёрный фургон уже тронулся дальше, а за рулём сидел вампир, ничем не отличающийся от того, который сгорел в переулке...
  
  * * *
  
  До самого вечера ребята бегали за фургоном, и совсем измотались.
  Фургон медленно катился по центральным Московским улицам, а когда останавливался, вокруг него непременно собиралась внушительная толпа.
  Ещё несколько раз друзья кричали, чтобы люди в фургон не заходили, но всякий раз на них глядели, как на ненормальных, или же ругались, а потом заходили в фургон.
  Вечерело, фургон остановился возле Парка Горького; вокруг него собралась толпа большая, чем в каких-либо иных местах.
  Тут Женя случайно встретил взгляд клоуна. Как подкошенный, мальчик рухнул на мостовую, и едва удалось его оттащить, усадить на скамеечку.
  Митя принёс холодной минеральной воды, и выплеснул на лоб белый Женин лоб. Тот застонал, и открыл глаза. С трудом ворочая языком, выговорил:
  - Всё. На сегодня отбегались... Как глупо провели мы этот день... Возвращаемся теперь ко мне, и будем думать, что дальше делать...
  Жене надо было посидеть, отдышаться, но тут стоявшие поблизости кусты почернели, змеями к ним потянулись. Ребята подхватили Женю под мышки, и потащили в сторону метро.
  Женя стонал:
  - Оно проникает в наш мир... мы не должны терять времени... мы должны остановить это...
  
  * * *
  
  И вот они у Жени дома. Из комнаты бабушки слышался голос диктора:
  - ...Тревожные и непонятные известия. Во многие отделения Московской милиции поступили сообщения о пропажах людей. Некоторые люди говорят о некоем чёрном фургоне, в который эти люди заходили, однако ни скрытыми кинокамерами, ни постами ГАИ подобного фургона замечено не было...
  - Чем дальше, тем больше. - пробормотал Женя, входя к себе в комнату.
  - Интересно, скольких он сегодня затянул? - пробормотал Митя.
  - Да уж никак не меньше трёх тысяч. - сказала Лена.
  - Итак, наши дальнейшие действия? - нетерпеливо спросил Митя.
  - Прежде всего, я бы хотела повнимательнее изучить дневники Олега Кальвино. - ответила Лена. - Ребята, пожалуйста, не мешайте мне.
  Девочка взяла журнал с дневниками Кальвино, и ушла в предоставленную ей комнату.
  - Дневники, дневники. - ворчал Митя. - И что на них время тратить? Давай лучше изучим чертежи терема. Надо думать, как прорваться внутрь...
  - Подожди. - терпеливо отвечал Женя.
  Прошло ещё полчаса, и тогда в комнату впорхнула Лена. Глаза её сияли. Она размахивала журналом.
  Митя вскочил ей навстречу, вскрикнул:
  - Что? Нашла?!
  - Нашла. - ответила девочка. - Идите сюда.
  И вот они уселись за Жениным столом. Лена рассказывала:
  - Я внимательно изучила записи Олега Кальвино, и заметила то, что вообще-то нам должно было броситься в глаза с самого начала. Ключевым моментов его страданий, являлся разрыв с некой Мариной. Именно из-за этого разрыва и был создан "Паук".
  - Ну а нам то, что до этой Марины? - спросил Митя.
  - Ох, какой ты непонятливый! - покачала головой Лена. - Если Марина - источник его страданий, то она - единственная, кто может его спасти. Ведь она же - любовь Олега.
  - Ох! Ох! Ох! - усмехнулся Митя. - Любовь видите ли! Глупости это всё, нюни!..
  - Нет. Лена права. - серьёзно проговорил Женя. - Продолжай.
  Лена продолжила:
  - Видимо, дневники в этом журнале даны в сокращении, но из того, что там есть, я поняла, что с Мариной Олег Кальвино почти не встречался. Она была его мечтой. Он почти не знал её, а вообразил себе невесть что: муза, святая, ангел, богиня. Наверняка, образ, который жил в его голове, очень мало соответствовал оригиналу. Из недомолвок, оговорок и сокращений, я всё же поняла, что у них было роковое объяснение. Марина не ожидала, что Олег так её любит, а она к нему испытывали чувства лишь дружеские, и поэтому она ответила отказом. Для Олега начались страшные, мучительные дни. Он сам себя терзал, думал о самоубийстве. И тогда из тёмной стороны его души возник "Паук"...
  - Ну, а дальше-то что? - нетерпеливо перебил её Митя. - Ты сразу скажи, что нам то с этим делать
  - А дальше вот. Я уцепилась только за одну строчку. Но это очень важно...
  И Лена указала на обрывочную, и, казалось бы, неуместную запись.
  "Мне кажется, за ним промелькнула Она. Лишь на мгновенье... свет... он снова шипит..."
  - Теперь понимаете? - очень волнуясь, спрашивала девочка. - Ещё когда паук жил в той картине, там промелькнул и идеал Олега - Марина-ангел. Паук вышел, а она осталась.
  - Ага. Теперь понимаю. - кивнул Митя. - Мы должны вызволить этого ангела. Да?
  - Да. Мы должны проникнуть в ту картину, из которой вылез паук, и освободить ту идеальную Марину. - с чувством проговорила романтичная Лена.
  - Интересно, где эта картина? - спросил Митя.
  - Мне известно, что на выставку её не привозили. - ответил Женя.
  - Тогда, скорее всего, осталась в кладовке Кальвино. - произнёс Митя.
  - Да, скорее всего, именно так. - задумчиво говорила Лена. - Из газет мне кое-что известно про Олега Кальвино. Раньше он жил в обычной квартире, в подмосковном Зеленограде. Затем, когда он стал уже известнейшим художником, гением из России, он смог построить дом в лесу. Но не где-то в глубоких лесах, а вблизи от города, от того же Зеленограда.
  - Знаю. У меня есть новая карта, и там обозначен этот дом. - поведал Женя.
  Лена продолжала:
  - Я его понимаю: с одной стороны он стремился к уединению, к покою, но в то же время, ему страшно было остаться совсем одному. И поэтому он не мог совсем уйти от людей, среди людей он искал свой идеал. Наверное, ему было очень больно. Мне так его жаль...
  - Ох, уж эти девчоночьи сопли! - хлопнул ладонью по столу Митя.
  Лена сверкнула на него глазами:
  - Конечно, ведь ты не способен на такие чувства!
  - Очень надо! - обиженно проворчал Митя. - Глупости всё это! Вот не бегал бы он за своей Мариной, не было бы всех этих ужасов...
  - Если бы он не любил, он бы ни одной картины не нарисовал! - вспылила Лена.
  - Ладно. Всё. Тишина. - произнёс Женя, и его голос подействовал, словно приём успокоительного.
  Женя поправил свои очки, и тем же тоном произнёс:
  - А сейчас мы должны выспаться, потому что завтра, с утра, едем в Зеленоград...
  Ночь прошла почти спокойно. И только раз, издали донёсся нечеловеческий вопль, и вздрогнула земля, звякнула посуда на полках. На несколько секунд остановились все часы, а потом снова затикали.
  Ужас приближался, с каждой секундой всё больше завладевал этим миром.
  
  
  IV. Марина-ангел и Марина-демон.
  
  Следующий день начался мирно, но незамедлительно за этим на ребят обрушился новый кошмар.
  Дело было так. Они прошли на Женину кухню, расселись за столом, быстро позавтракали, одновременно изучая подробную карту Московской области, где был и Зеленоград, и лесной домик Олега Кальвино.
  Митя первым поглотил завтрак, шагнул к коридору, но остановился в дверях:
  - Ух, Женя, чегой-то у вас в коридоре так темно? Прям ничего не видно. Где тут лампочка?
  - Стой! - крикнула ему Лена.
  - А? Что? - Митя в недоумении обернулся.
  - Быстрее. Назад! - скомандовала Лена.
  И у девочки был такой тон, что Митя не осмелился ей возражать, - отскочил назад.
  - Ребята, глядите! - Лена указала на слизкий след, который тянулся от полки со всякой посудой, в коридор.
  Женя подошёл к полке, достал стакан с водой, и сказал:
  - Вообще-то, в этот стакан моя бабушка каждый вечер кладёт свою вставную челюсть.
  - А теперь челюсти нет. В коридор уползла. - сказала Лена.
  - Ну, уползла и уползла! Подумаешь, невидаль какая! - махнул рукой Митя. - Челюсть то маленькая. Что она сделает? Ну, укусит и укусит. Пошли!
  - Подожди ты. Давай-ка сначала туда посветим. - предложил Женя. - У нас здесь как раз фонарик есть.
  Он достал из коробки компактный, но весьма мощный фонарь. Включил его, посветил в коридор.
  И то, что увидели в коридоре ребята, заставило их, многое уже повидавших, обомлеть.
  Стены коридора переходили в мясистую, слизкую массу, из которой торчали огромные зубы. Каждый из таких зубов был размеров с человеческую голову, и каждый мог спокойно перегрызть человека. В глубине же виден был похожий на огромного слизня язык. А ещё дальше видна была глотка. Эта чёрная воронка вожделённо подрагивала, и тянулась, должно быть, до самого подвала-желудка.
  Митя представил, что бы с ним было, если бы он слепо шагнул в этот коридор, и сглотнул.
  - Надо бабушку предупредить... - сказал Женя, и проскользнул в комнату бабушки.
  Через минуту он вернулся. Был он очень бледен, и говорил таким мрачным голосом, какого друзья ещё никогда от него не слышали:
  - Бабушка исчезла... Я везде посмотрел...
  - Неужели она... - Митя не договорил.
  - Может быть. - Женя мрачно посмотрел на исполинскую челюсть, и сжал кулаки.
  Лена прокашлялась и сказала:
  - Я думаю, нам ещё удастся помочь твоей бабушке. А сейчас надо выбраться отсюда.
  - Да. Главное не останавливаться. - пророкотал Женя.
  - Через окно. - предложил Митя.
  Женина квартира была на пятом этаже, и прямо к окну подступала тополиная ветвь. Митя распахнул окно, сказал: "Эх!", и перепрыгнул на эту ветвь. И тогда ветвь выгнулась, затрещала.
  - Ой, Митя, держись! - крикнула Лена.
  Митя крепко сжал зубы, и осторожно прополз к стволу, вцепился в него, и натянуто улыбнулся:
  - Ну, а теперь ваша очередь. По очереди, конечно...
  Следующим прыгнул Женя, ну и последней - Лена. Ветвь героически выдержала такие испытания, и вскоре ребята уже спустились вниз.
  Новый день был какой-то серый и ветряный. По небу плыли быстрые, тёмно-серые тучи, а в разрыве над ними виден был высокий, и тоже серый небесный купол. А Солнце виделось блеклым кругляшом...
  
  * * *
  
  Приехали они на окраину Москвы, и там сели на рейсовый автобус до Зеленограда, который хоть и считался районом Москвы, но располагался в двух десятках километрах за Кольцевой дорогой.
  Лена уселась с Женей, а Митя - перед ними. Женя был очень мрачен, и едва сдерживал слёзы. Раз он сказал:
  - А ведь эта гадость так и тянется к нам. Именно к нам. Чувствует, что мы многое о ней знаем, и остановить её можем...
  - Нет - не только за нами. - изрёк Митя, и указал на окно.
  Да и не только он - все пассажиры автобуса указывали в окна, возбуждённо кричали, какая-то женщина плакала.
  От земли и до неба вздымался исполинский смерч. Высотой во многие километры, и шириной в сотни метров, он стремительно вращался над дальними лесами, и видны были вырванные им деревья: словно тоненькие хворостинки кружились они в бурлящей массе.
  И смерч двигался в сторону шоссе.
  - Разворачивайте немедленно! - закричала какая-то бабушка.
  - Не разворачивайте! - возмутился широкий мужик.
  - Разворачивайте!
  - Нет!..
  Смерч надвигался, и, в конце концов, те, кто хотели, чтобы автобус поворачивал к Москве, перекричали тех, кто хотел доехать-таки до Зеленограда.
  - Нет. Мы не можем возвращаться! - крикнул Митя, вскочил, бросился к водителю.
  Женя и Лена последовали за ним.
  - Откройте нам дверь! - потребовал Митя.
  - Я не могу вас здесь высадить. Отвечай потом за вас. - заявил водитель.
  Это была водительская кабинка открытого типа. Вот водитель стал разворачивать автобус (к счастью, движенье было не слишком оживлённым), и тогда Митя сделал неожиданное, стремительное движенье, и нажал рычажок для открытия дверей.
  Двери послушно распахнулись.
  - Стой! Сорванцы! Стой! - кричал водитель.
  Но ребята уже перебежали через шоссе, и нырнули в густой ельник. Некоторое время они бежали не оглядываясь, потом всё же остановились.
  - Сейчас, я с картой сверюсь. - молвила Лена, и достала из своего маленького рюкзачка карту. - Та-ак, ребята, нам повезло. Мы почти доехали. Если поторопимся, то через полчаса будем у домика Олега Кальвино.
  Они бежали на незначительном отдалении от Ленинградского шоссе. И в просветах меж елями виден был смерч, который надвигался, разрастался. Иногда вздрагивала земля, казалось, что вырывается из её недр исполинское чудище...
  
  * * *
  
  И вот он - лесной домик Олега Кальвино:
  Его окружали мрачные ели, и сам домик выглядел заброшенным, пустынным. Но, когда ребята подбежали к двери, на одно мгновенье ударил, едва не ослепил солнечный луч. Лена сказала:
  - Это нам знак. У нас есть надежда...
  И вот она толкнула дверь.
  И дверь громко заскрипела, открылась. В еловом лесу кто-то громко и зло вскрикнул; кажется, - это был не человек. Ребята быстро оглянулись.
  Нет, - никого поблизости не было видно. Тогда они переступили порог.
  Изнутри стены были затянуто тёмно-розовым мхом. А местами, выпирали из этого мха тёмно-серые вздутия.
  - Кажется, зло уже добралось и досюда... - пробормотал Митя.
  - Ещё бы. Ведь здесь оно и зародилось - молвила Лена, и поёжилась от могильного.
  - Должно быть, кладовка там... - Женя указал на чёрную дверь в дальней оконечности комнаты.
  И, только он это сказал, как с внутренней стороны нечто заскрежетало по этой двери, раздался хлопок, и голодное урчанье.
  - Кажется, нас уже ждут. - покачала головой Лена.
  - Всего лишь, очередное чудище. - сказал Митя.
  - Должно быть, очень мощное чудище. Ведь это - охранник. - рассудила Лена.
  - Откроем мы дверь, оно на нас и набросится. - мрачно пророчествовал Женя.
  Из-за двери донеслась могучая отрыжка...
  - Придётся опять моей зажигалкой воспользоваться. - предложил Митя.
  - Боюсь, маловат огонёк будет. - произнесла Лена.
  - Ну, давай факел сделаем! - вскрикнул Митя.
  - Подожди-ка...
  Тут Лена склонилась над картиной, которая лежало в углу. Картина была в золотистой раме и лежала обратной стороной вверх.
  Лена думала, что картина окажется тяжёлой, и сильно дёрнула, однако, картина почти совсем ничего не весела, и резко перевернулось, хлопнув по полу. Поднялись целые облака пыли, ребята закашлялись...
  Потом, когда пыль немного развеялась, они обнаружили, что картины собственно и нет, а есть покрытое белой известью полотно, заготовка.
  - А я то думал! - разочарованно махнул рукою Митя.
  Но Лена внимательно разглядывала свою находку:
  - Вы поглядите внимательнее, - ведь эта белизна движется. Она живая, словно облака или первый снег или тополиный пух. Это живая белая краска Олега Кальвино...
  - Ну а дальше то что? - поинтересовался Олег Кальвино.
  Тут Женя заметил баночку в которой переливалось светом восходящего солнца живого солнца огненная краска. Эта баночка тоже закатилась в угол, и едва не провалилась в трещину, за которой чернел подвал.
  Женя быстро подхватил эту баночку, а за ним высунулось, быстро заколотило по полу, небольшое, но острое, брызгающее ядом щупальце. Из-под пола тоже раздалось голодное урчанье, дом содрогнулся.
  Лена быстро говорила:
  - Так, мы должны что-то с этим сделать. Сейчас я соображу. Так. Так. Кто-то из нас должен попытаться войти в это пустое полотно, и, когда он будет внутри, другой подрисует вырывающееся из его рта огненное дыханье. Таким образом, вернувшись, он станет огнедышащим. Это, конечно, не наверняка, но мы должны попробовать.
  - Пойду я! - сказал Митя, и протянул к белому полотну руку.
  Провёл рукой по этой белой, вздыхающей поверхности. Она оказалась тёплой, она плавно двигалась, но она не поглощала.
  - Пожалуйста, нам очень нужно. - попросил Митя.
  И тогда белизна взметнулась, окутала его с ног, до головы. И он ничего, кроме этой белизны не видел.
  И чувства его сразу успокоились. Было так безмятежно; и не было ни желаний, ни волнений. Да и воспоминанья о том, кто он, стремительно и бесследно растворялись в этой белизне. И это было совсем не страшно. Он не понимал, что теряет.
  И вдруг из этой пустынной бесконечности, вырвалась огненная длань с кистью. И на конце кисти сиял солнечный пламень. Этот пламень был аккуратно размещён в пространстве возле его рта, и, одновременно с тем, что-то перестроилось в его организме. Он мог дышать этим огнём.
  И тут же пришли воспоминанья, и он рванулся назад, потому что почувствовал ответственность перед друзьями и иными людьми, а также - жажду жить.
  И вот он вернулся в комнату, стены которой покрывал тёмно-розовый мох.
  Лена и Женя стояли рядом, внимательно глядели на него. В руке у Жени пламенем сияла кисть. Он смущённо пояснил:
  - Я немного учился рисованию. Так что, надеюсь, получилось. Попробуй-ка, дыхни. Только нас не сожги...
  Митя ощутил, что в горле его живёт клубок пламени. Он совсем не жёг, и требовалось определённое усилие, чтобы выдохнуть его.
  Вот Митя легонько дыхнул, и метровая огненная колонна полыхнула в воздухе, ударила в стену. Мох скривился, потемнел, клубы едкого дыма заполнили комнату.
  - Здорово! - искренне восхитилась Лена.
  - Вам тоже надо... - начал было Митя, но тут из щели в полу вырвалось щупальце.
  Оно метнулось к Лене, но Митя встал на его пути, дыхнул: обожённое щупальце отдёрнулось, схватило пузырёк с огненной краской и юркнуло в подвал.
  - Ладно. - нахмурился Митя, и выдохнул небольшой огненный клуб. - Теперь разберёмся с хранителем. Ребята, отступите назад, спрячьтесь. За дело берётся огненный матадор.
  - Митя, пожалуйста, осторожней. - взмолилась Лена.
  - Ага! - кивнул Митя, и бросился к кладовке.
  Вот он распахнул дверь.
  Он ожидал, что увидит мерзкого паука или осьминога, или какую-либо иную слизкую тварь, но вместо этого увидел самого себя.
  Да - навстречу ему шагнул его двойник, робко улыбнулся, и проговорил его, Митиным, голосом:
  - Меня кто-то запер здесь. Хорошо, что вы освободили меня. Я так устал, я так... голоден... Я едва держусь на ногах. Пожалуйста, помогите мне...
  Он качнулся навстречу Мите, надо было его подхватить - иначе, упадёт. Митя уже протянул руки...
  - Нет! Митя! Нет! - закричала Лена. - Ведь это не можешь быть ты! Помнишь, - он же раньше рычал! Это ловушка! Но он действительно голоден! Он хочет нас съесть!..
  Митя отступил на шаг. Его двойник, выставив перед собой дрожащие руки, надвигался, стенал:
  - Помогите... пожалуйста... что же вы оставляете меня... я умираю... пожалуйста... будьте людьми...
  И такой у него был жалостливый голос, что Митя едва сдерживался, чтобы не помочь этому страдальцу.
  - Его руки! Митя, посмотри! - снова крикнула Лена.
  Митя глянул на вытянутые к нему руки, и увидел, что пальцы, сокращаются и удлиняются, а из-под ногтей высовываются острые когти.
  И это решило всё. Он дыхнул огнём прямо в лицо своему двойнику.
  И лицо почернело и сморщилось, словно лист бумаги.
  Обёртка быстро прогорела и разорвалась, а из-под этого вырвалась отвратительная тварь, которую и ожидали увидеть: месиво из когтей, клыков, щупальц и клешней. Всё это жаждало поскорее разодрать Митю, но мальчик был начеку. Он отскочил в сторону, - чудище метнулось за ним.
  Митя набрал в лёгкие побольше воздуха, и выдохнул целый огненный вихрь. Чудище тут же занялось, горело оно быстро, но всё никак не умирало.
  Разбрасывая вокруг себя куски горящей плоти, вновь метнулось оно на Митю, и вновь он плюнул пламенем, и вновь увернулся от клешней, которые впились в пол.
  Но вот, наконец, чудище обессилело, отекло бурлящей, слизкой массой, и прожгло в полу воронку. Рухнуло в подвал.
  Ребята осторожно обошли чёрный зёв, из которого доносилось бульканье и непонятное урчанье. И вот они вошли в кладовку.
  Картина, из которой вышел "Паук", стояла, прислонившись к стене. Это было полотно метров трёх высотой и метров четырёх шириной. Паука там не было, но были жирные, тёмно-розовые нити, которые пульсировали, и в которых двигалась ядовитая жидкость. Меж нитями плыл серый туман, и, насколько хватало взгляда - всё простиралось это сюрреалистическое однообразие.
  - Что-то не видно этой светлой музы, Марины. - промолвил Митя.
  - Но всё же она там. - уверено заявила Лена. - Она погребена под мрачными образами, под болью и отчаяньем.
  Тут дом задрожал, и послышалось такое гуденье, будто некий великан вздумал сдуть весь мир.
  - Смерч надвигается. - сказал Женя.
  - Так, ладно. Вы оставайтесь здесь, а я в картину полезу. - сказал Митя, и, не тратя больше времени на разговоры, бросился в роковое полотно.
  Он больно ударился головой, и решил, что картина не пропустила его, и он по-прежнему в кладовке.
  Однако, он почувствовал сильное жжение, почувствовал, как некая колючая сила стискивает его руки и грудь.
  И тут понял, что - он уже внутри, и что одна из розовых нитей присосалась к нему, и теперь засасывает в своё ядовитое нутро.
  Митя попытался вырваться, но тщетно. И тут вспомнил, что теперь у него есть огненное дыханье...
  Дыхнул он слишком сильно, и сам обжёгся. Зато нить разорвалась, выпустила его. Митя полетел вниз...
  ...Долгим было это падение. Из мрака выступали новые и новые нити. От некоторых он увёртывался; а некоторые, особенно настойчивые, изжигал.
  Наконец, под ним заблестела алыми бликами гладкая, чёрная поверхность. Поверхность стремительно надвигалась.
  Митя метнул вперёд себя, огненный вихрь, и он размягчил поверхность, которая оказалась созданной из чёрной краски.
  Перепачканный, похожий на негра, выбрался он из этого жаркого озерца. Огляделся, и тут увидел, что идёт к нему женщина. Из-за плохого освещения, он пока что не мог её разглядеть.
  - Марина... - позвал он.
  - Да - это я. - ответил громкий, насмешливый голос.
  - Марина, он ждёт тебя.
  - Кто он? - женщина приближалась.
  - Олег Кальвино.
  - Кто?! Кальвино?! - она громко рассмеялась. - Это дурачок?! Ха-Ха-Ха! Разве он ещё жив?! Разве он не слился в единое с Пауком?!
  - Нет! Он ждёт вас! Он надеется на вас! Он любит вас!
  - Любит?!..
  И тут женщина выступила в полосу красного света. Хотя в лице её не было ничего чудовищного: ни клыков, ни метрового носа, - это лицо пугало. Гладкая кожа была покрыта тонким слоем белой краски; кровью алели чувственные губы. Глаза большие, холодные, жестокие. Это были глаза безжалостного убийцы. Волосы были густыми и чёрными, они лоснились от жира. На ней было облегающий костюм из кожи. В одной рукой она держала толстую плеть, одним ударом которой запросто можно было перешибить человека.
  - Марина. - пролепетал Митя. - Ты... ты...
  - Что, я хороша?
  - Нет, ты...
  - Ах, я не хороша?! Я не нравлюсь тебе?!
  Марина замахнулась. Плеть рассекла воздух, и чёрной молнией обрушилась вниз. Митя едва успел отскочить в сторону. На том месте, где он только что стоял, в чёрной краске появился глубокий, дымящийся шрам.
  Девица вновь замахнулась.
  Митя закричал:
  - Что ты делаешь?! Ведь ты должна дарить светлое вдохновенье!
  - Что?! - Марина нанесла ещё один могучий удар, и вновь Митя успел увернуться. - Глупый мальчишка! - хрипела она. - Я, Марина, не дала Кальвино ничего, кроме страданий. Я - ядовитая паучиха. Я - несущая страдания, а не любовь. Я - медленно испивающая кровь из сердца. Я - тьма. Я убийство и самоубийство. И я с удовольствием убью тебя, наглый мальчишка!
  Выкрикивая эти слова, она наносила новые и новые удары.
  Митя едва успевал увёртываться.
  Но вот кнут, уже на излёте, скользнул по его левому плечу. Рубашка там оказалась разодранной; обильно потекла кровь. Митя не смог сдержать стона, Марина ухмыльнулась, и облизнула свои чувственные губы.
  - Ах, так! Ну, получи же! - крикнул мальчик и дыхнул пламенем.
  Огненные клубы окутали Марину, но она вышла из них невредимой, всё так же ухмыляясь, и приговаривая:
  - Сопротивляешься? Вот это мне нравится! Ты ведь всё равно бессилен, и потому обречён...
  Но в это время в растопленную Митей лужу краски плюхнулись Лена и Женя.
  - Я же говорил вам - ждать наверху! - крикнул Митя.
  Лена не обратила на Митины слова внимания, зато обратилась к Марине.
  - У меня кое-что для вас есть.
  - Что?! - Марина нахмурилась. - Знаешь, девчонка, я тебя выслушаю, а потом разделаю на кусочки. Говори!
  - Это стихи Олега Кальвино, посвящённые вам.
  - Что?
  - Он не решался их вам показать, но они были в его дневнике. А дневник напечатали. Слушайте:
  
  Даже в темноте тебя я буду помнить,
  Даже в хаосе, который породил.
  Быть может, и тебе удастся вспомнить,
  Что был такой, что он тебя любил.
  
  Эти простые, да, в общем-то, по большому, и по малому счёту неумелые строки, возымели на объект, которому они посвящались, потрясающее действие.
  То, что не мог сделать Митин огонь, сделали простые слова.
  Марина задымилась. Рот её раскрылся в безмолвном вопле; трещины покрыли её тело, и она, бесформенной грудой рухнула вниз.
  - Ну, вот... - устало выдохнул, придерживающий раненую руку Митя. - И зачем, спрашивается, мы сюда шли? Её больше нет. Эти стишки её доконали!
  - Подожди ты. - молвила Лена, а сама шагнула к тому месту, где за мгновенье до этого стояла Марина.
  Там был глубокий колодец. Откуда-то снизу исходило чистое, белое свеченье.
  - Настоящая Марина там. - сказала Лена.
  - Ну, стало быть, полезли. - ответил Митя, и первым бросился в колодец.
  Он пытался упираться руками и ногами в стены, но те были слишком скользкими, и вот он полетел вниз.
  Это падение было таким стремительным, что он подумал, что непременно разобьётся. И закричал он...
  Потом начался похожий на мягчайшую перину туман, и замедлил падение. А вот и поверхность. Митя коснулся её, и совсем не почувствовал боли.
  Следом опустились Женя и Лена.
  Перед ними, на гладком камне сидел ангел, в белоснежном, длинном платье. Ангел сиял белизною, а за спиной его, двумя чистейшими облаками парили крылья.
  И ребята узнали в этом ангеле, ту демоническую Марину, которая едва не убила их. И этот ангел плакал. Жемчужные слёзы падали, и образовали уже целое озерцо.
  - Марина... - шёпотом позвала Лена.
  Ангел поднял голову. Тихие, печальные, и вместе с тем нежные очи. И всё в ней было добротой, и одиночеством...
  - Марина, он ждёт тебя... - прошептала Лена.
  - О, нет. - вздохнула Марина-ангел. - Кто я такая? Я - никто, а он - гений. Что ему до меня? И пусть он меня забудет. Пусть никогда не узнает, о моей печали.
  Но Лена покачала головой.
  - Нет - это не правда. Это паук тебе внушил. Но ты послушай строки, которые тебе посвятил Олег.
  И Лена вновь прочитала написанные Олегом Кальвино стихи...
  И на эту, ангельскую Марину стихи возымели целительное действие.
  Она всё ещё бледная, ещё со слезами на прекрасных очах, доверчиво потянулась к ним, спросила робко:
  - Это он посвятил мне, да?
  - Да. - ответила Лена. - И, поверьте, он очень вас любил и любит. Он только очень скромный, нерешительный, и поэтому не говорил вам о своём чувстве...
  И тут по щекам ангела-Марины вновь покатились слёзы, она вздохнула:
  - Ах, да что теперь об этот говорить. Ведь его уже нет...
  Тут заговорил Митя.
  - Нет, не правда. Олег Кальвино ещё жив, и недавно я видел его. Он во власти паука. Ему больно, он страдает, и он просит о помощи. И именно вы можете ему помочь.
  - Я? - удивлённо переспросила Марина-ангел. - Как бы я хотела ему помочь! Но что же я могу?
  - В вас великая сила. - уверенно заявил Женя.
  - Думаю, вы ошибаетесь... - вздохнула Марина.
  - А вы могли бы поднять нас отсюда? - спросил Митя.
  - Поднять? Что же, можно попробовать. Идите сюда...
  И вот ребята подошли к Марине-ангелу, а она обняла их призрачными, словно бы сотканными из тумана крыльями.
  Взмахнула крыльями, и взмыла. Ещё раз взмахнула, и полетели они сквозь сияющий туман, вверх и вверх.
  - Ну, как мы не слишком тяжёлые? - заботливо спросила Лена.
  - Нет. Я вас вовсе не чувствую. - ответила Марина-ангел.
  - Вот видите, какая в вас сила! - улыбнулся Митя. - Я теперь даже и не сомневаюсь, что нам удастся высвободить Олега Кальвино, и всех остальных, кого уже поглотила тьма.
  - Да уж... - вздохнул, вспоминающий о своей бабушке, Женя.
  И вот они вылетели из колодца.
  Розовые нити испуганно расступились перед ними, и вот, сквозь небольшое оконце в отравленном пространстве, вылетели они в кладовку лесного домика Олега Кальвино.
  Домик дрожал, стены покрывались трещинами, с потолка валились доски, а все окна уже вылетели. Осколки посуды метались по перекошенному полу. А грохот был просто невыносимый, - в ушах закладывало.
  - Это смерч! - закричал Митя. - Быстрее - убираемся отсюда.
  Марина-ангел в очередной раз взмахнула крыльями, и они выпорхнули в распахнутую дверь.
  Над домиком, над лесом, над Зеленоградом жуткой громадой вздымался смерч. Эта чёрная колонна могла разом поглотить несколько домов; сотни вырванных деревьев метались в её клубящихся стенах.
  И теперь это бесформенное чудовище увидело ребят, и разгневанным, рычащим великаном неслось на них.
  Окружающие деревья гнулись в порывах ураганного ветра.
  - Ребята, держитесь крепче... - предупредила Марина.
  И вот замахала своими крыльями так быстро, как только могла. Белым светлячком, сияющей звёздочкой неслась она в окружении клубящегося мрака, а сзади трещали, переламывались деревья.
  И вдруг на их пути появился демон. Широкие чёрные крылья, мускулистое тело ящерицы, и трезубец в когтистых лапах - таким они его увидели.
  Марина попыталась его облететь, но демон оказался проворным, и вот уже рядом - замахнулся трезубцем.
  Митя дыхнул в него пламенем. Демон вспыхнул, огненным вихрем упал на землю.
  А потом было несколько часов утомительного полёта. Смерч гнался за ними, а они... не могли же они лететь в Москву, и вести смерч за собой? И они кружили над уже переломанными лесами.
  ...Постепенно смерч терял силы, и, уже вечером, чёрный тучей рухнул к земле; бессильным туманом по низинам растёкся.
  А ещё через полчаса Марина принесла утомившихся ребят в Женину квартиру. Пролетели через окно, и их никто не заметил, потому что все москвичи в это время приклеились к телеэкранам. Передавали экстренные новости...
  
  
  
  V. На Пороге Проклятого Мира
  
  Коридор Жениной квартиры по-прежнему был заполнен глоткой. Когда Митя выглянул туда, жирный слизень языка потянулся к нему, и одновременно щёлкнули зубы. Глотка была очень голодной, и прикусила свой язык.
  - Так тебе! - ухмыльнулся Митя, и обратился к Жене. - Представляешь, если твои родители из командировки вернутся? Открывают дверь, а тут такое...
  Женя нахмурился:
  - Родители мои во Владивостоке. Это на другой стороне земного шара. Но и туда уже должны передать новости о смерче под Москвой. И они могут позвонить...
  И тут же зазвонил телефон. Звонок был длинным, междугородним.
  - Родители... - обречёно вздохнул Женя. - А если они бабушку к телефону позовут? Что я им тогда скажу?
  - Скажи, что в магазин за молоком вышла.
  - Уже вечер. Поздно. А да, ладно, что уж там.
  И Женя поднял трубку:
  - Алло?.. Алло?.. Алло?!..
  В трубке царил треск, но потом стало проступать угрожающее шипенье.
  - Странно... - пробормотал Женя.
  А потом трубка в его руках растеклась, и обратилась в отвратительную липкую гадину, которая тут же начала обматываться вокруг его горла и душить.
  Женя резко отдёрнулся, перевернул стол, его очки слетели, а лицо посинело.
  - Женя! - закричала Лена, и бросилась к нему, пытаясь отцепить слизняка от его горла.
  - Лена! Назад! - Митя отдёрнул Лену назад, а сам дыхнул пламенем на тварь.
  Та задымилась, резко выгнулась и ударила Митю в грудь, он перелетел через кухню, и едва не вылетел в коридорную глотку. Но в последнее мгновенье он успел ухватиться за ручку холодильника.
  Обожённая тварь, распахнула чёрный зёв, и прыгнула на Митю, тот пригнулся, и тварь улетела в коридор. Там сразу щёлкнули зубы, а ещё через мгновенье глотка довольно рыгнула.
  - Женя, ты как? - Митя подскочил к своему другу.
  Лена уже была рядом с Женей, помогла ему надеть очки, и внимательно оглядывала его шею. Констатировала:
  - Вроде ничего страшного. Укусов нет. Только надо отмыться от этой слизкой гадости...
  - За меня не волнуйтесь. - с трудом ворочая языком, выдавил Женя. - А вот телефон... - он кивнул на бесформенную массу пластика, которая когда-то была телефоном. - ...Если родители звонить будут и не дозвонятся, они вернутся раньше времени.
  Несколько мгновений постояли в безмолвии. А потом раздался тихий голос, который, однако, заставил их вздрогнуть.
  Говорила Марина, а ведь они успели совсем позабыть о её существовании! Голос у неё был печальный.
  - Ребята, кажется, я исчезаю...
  - То есть, что значит, исчезаешь?! - встрепенулся Митя. - Ты не имеешь права исчезать!
  Марина вздохнула, и прошептала:
  - Я таю...
  Всё это время муза Кальвино простояла в углу кухни, и теперь она оставалась там. По её гладким щекам катились светлые слёзы.
  Митя подошёл к ней, и сказал серьёзно:
  - А я не вижу, что вы таете!
  - Мои крылья исчезли... - выдохнула Марина.
  Муза повернулась, и ребята увидели, что сзади у неё просто белое платье, а от крыльев ничего не осталось.
  - Крылья исчезли, и чёрт с ними! - рассудил Митя. - Без крыльев вы даже более красивая, больше на человека похожая.
  - Боюсь, следующей исчезнет голова... - вздыхала Марина.
  - Оставим эти грустные мысли. - предложил Женя.
  - И это правильно. - сразу согласилась Лена. - Будет думать, как нам дальше действовать. На повестке дня вопрос: как нам ночью проникнуть в павильон Олега Кальвино.
  - И тут нам на помощь придут чертежи моих родителей. - заявил Женя. - Пройдёмте...
  И вот они прошли в комнату Жениных родителей. Там был лакированный шкаф. Женя достал из шкатулки маленький ключ и открыл шкаф.
  Из шкафа поднялось блекло-зелёное свеченье, дыхнуло склепом. К ребятам потянулись зеленоватые отростки. Митя незамедлительно среагировал: дыхнул пламенем. Нити сгорели, но занялся и шкаф. Пламя быстро пожирало лак.
  Лена сорвала с кровати покрывало, набросила на огонь. И огонь нехотя, с шипеньем, и в обрамлении смрадных клубов, умер.
  - Замечательно. - похвалила Лена, извлекая из шкафа груду подгоревших листов с чертежами.
  - И что теперь я теперь родителям скажу... - вздохнул Женя. - Ну, да ладно. За дело.
  И ребята погрузились в изучение чертежей.
  
  * * *
  
  Через пару часов Женя сказал:
  - Ну, конечно же! И как это я сразу не вспомнил. На втором этаже есть помещение, которое планировалось использовать, как подсобку для обслуживающего персонала, но потом что-то переменилось в планах, и это помещение сейчас пустует.
  - Ага! - с энтузиазмом согласился Митя. - Мы туда по карнизу проберёмся. А дальше окно выдавим, и... уже внутри.
  - Очень опасно. - покачала головой Лена.
  - А нам просто больше ничего не остаётся. - заявил Митя, и уже вскочил из-за стола, и подскочил к распахнутому окну, за которым нависала, следила за ними угольно-чёрная ночь.
  Митя говорил нетерпеливо:
  - И не будем ждать, прямо сейчас пойдём.
  - Точнее - полезем. - поправила его Лена. - Ведь снова придётся по ветвям лазить. Марина, вы как - сможете?
  - Смогу. - печально ответила муза Олега Кальвино.
  Всё же ещё какое-то, правда, совсем недолгое время потратили на сборы. Женя отыскал резак, а Лена - газету, и варенье. С помощью этого нехитрого скарба предполагалось выдавить окно.
  Затем стали перебираться из окна, по ветви. Внизу в черноте крылись шесть этажей падения, и ребята старались об этом не думать.
  Зато среди ветвей их поджидал двухголовый кот, с острейшими клыками. Кровожадно воя, он бросился на ребят. Митя незамедлительно дыхнул на врага огнём. Кот огненным шаром рухнул вниз, и рассыпался на угли. Но также занялось и дерево.
  Друзья, обжигаясь, повалились на землю. Над их головами трещали, сыпали искрами ветви.
  - Ну вот и сгорела наша ветвь. - обречёно выдохнул Женя. - Теперь и не знаю, как обратно вернутся. Ну да ладно, чего уж теперь. Пошли на Манежную площадь...
  
  * * *
  
  Был уже такой поздний час, что и метро оказалось закрытым. Ребята добежали до Манежной площади, и совсем запыхались.
  Москва лежала непривычно безмолвной, и тёмной. Лишь в нескольких окнах робко горел свет.
  - Мне кажется, что город отравлен и умирает... - молвила Лена.
  Никто не стал с ней спорить, потому что все чувствовали то же самое.
  На фоне Исторического музей мрачно чернел павильон Олега Кальвино. Он похож был на неимоверно разросшуюся избу Бабы-Яги.
  Вокруг павильона ходили охранники с мощными фонариками. Свет вытягивался от них многометровыми колоннами...
  Друзья и Марина с ними, укрылись за каменным бордюром, и, сколько позволило им терпение, наблюдали за охранниками.
  - У нас будет минуты две-три минуты, чтобы забраться вверх. - деловито рассудил Митя.
  - Может забраться мы успеем, но окно выдавить никак не успеем. - покачала головой Лена.
  Но Митю было не переспорить:
  - Что ж. Они, кажется, наверх не смотрят, и не увидят, что мы над их головами затаились. А когда ещё один круг сделают, так мы уже внутри будем.
  - Митя... - начала Лена, но Митя уже вскочил и, пригибаясь, бросился к павильону.
  И что же оставалось Жене и Лене, как не бежать за ним? Ведь не могли же они отсиживаться? Ну а Марина безропотно следовала за ними.
  Вот Митя возле стены павильона. Стена была украшена декоративными цветочными горельефами. До узкой же трубы, по которой ребята намеривались подняться на второй этаж, было два метра.
  Митя безмолвно согнулся, и лёгкая Лена с акробатической ловкостью вспорхнула вверх. И вот уже оказалась на трубе.
  Следующим взобрался Женя, и тоже без особых проблем.
  Марина, казалось, и вовсе никуда не забиралась, а просто вдруг оказалась наверху.
  Последней была Митина очередь. Женя и Лена выгнулись вниз, вытянули к нему руки. Из-за угла выбивались и приближались две колоны электрического света.
  Митя ухватился за протянутые к нему руки, упёрся ногами в стену.
  Труба громко хрустнула!
  Ребята замерли. Замерли и охранники за углом. Послышались голоса:
  - Слышал?
  - Да.
  - Откуда это?
  - Я не знаю, но, кажется, спереди.
  Митя почувствовал, что по его лбу катится большая капля пота.
  Неужели всё пропало? Вот сейчас охранники выбегут, схватят их.
  - Сзади что-то. - резко сказал охранник.
  Щёлкнули затворы автоматов. Световые колонны развернулись куда-то.
  - Уф-ф-ф... - философски заявил Митя.
  Друзья затащили-таки его на трубу, а дальше уже без особых проблем они перелезли на карниз, и по карнизу подошли к окну.
  Первой заглянула, и тут же отпрянула Лена.
  - Что? - тихо спросил у неё Митя.
  - Там охранники. - вздохнула девочка.
  - Как, охранники? - изумился Митя и, перегнувшись через Лену, тоже заглянул в окно.
  Там, в небольшом помещении, рядами стояли видеомониторы. На этих мониторах отображались не только залы павильона, но и Манежная площадь. Так что ребят должны были заметить ещё когда они прятались за каменным бордюром. Но этого не произошло потому, что охранники, а их было четверо, сгрудились возле одного монитора, на котором отображалась зала с "Торжеством Жизни".
  Охранники медленно пили горячий и крепкий кофе, и наблюдали, как полотно выгибается в залу, как выглядывают из неё то щупальца, то метровые глазищи, то клешни, то движущиеся кости.
  Форточка была раскрыта, и слышались их голоса:
  - Чертовщина какая, да?
  - Угу. Я вот всё думаю, не может ли эта дрянь наружу выбраться...
  - Я думаю, что может. Иначе бы нас сюда не засадили.
  - Нет, но ведь надо было это комнатушку переделать для нас!
  - Всё в связи с последними событиями. И я думаю, что нас здесь мало. Сюда бы батальон, спецназ...
  - Ага. Ты ещё про танки скажи.
  - А что? И танки бы не помешали. Разбомбить эту чертовщину к чёртовой бабушке, и все дела...
  И в это время на экране с роковым залом затрещала тёмно-серая рябь.
  - Чё-ё-ёрт... - протянул один из охранников. - Вы поглядите, что это из картины то лезет!
  Но уже ничего не было видно на этом экране: одна лишь беспорядочная рябь осталась.
  Снизу раздался грохот, и весь павильон содрогнулся. У Мити соскользнули ноги, и, если бы его не подхватил Женя - грохнулся бы он с шестиметровой высоты на асфальт.
  В это же время из-за угла загрохотала автоматная очередь. Но оборвалась она так же резко, как и началась.
  - Да это наши стреляют! - крикнули из-за окна.
  Отчаянны Митя вновь успел подобраться к подоконнику, заглянул внутрь, и встретился взглядом с охранником. Охранник стоял прямо за окном, и недоумённо глядел на мальчика.
  - Мы так, мы ничего... - пролепетал Митя.
  У охранника округлились глаза, он кивнул.
  - Ну, мы пойдём. - сказал Митя.
  - Угу. - кивнул охранник.
  Митя повернулся к ребятам, и спокойно сказал:
  - Кажется, нас засекли. Придётся искать другой путь внутрь.
  Но к этому охранник всё-таки оправился, и потребовал:
  - А ну, стой!
  - До свидания. - повторил Митя, и спрыгнул сначала на трубу, а потом на асфальт.
  Женя, Лена и Марина последовали за ним.
  - Стой, стрелять буду! - возопил охранник, попытался распахнуть окно, но что-то там у него заклинило.
  В это время из-за угла павильона раздалась новая автоматная очередь, и несколько пуль со свистом рассекли темень поблизости от ребят. Павильон вновь содрогнулся, из глубин его раздалось утробное рычанье, и охранник отскочил от окна.
  Друзья вновь укрылись за каменным бордюром...
  Теперь уже внутри павильона раздались несколько отрывистых выстрелов. Кто-то завопил там истошно. Застрекотал автомат, и вновь вопль. Дальше уже никто не стрелял, зато над головами ребят стремительно пронеслось нечто более чёрное, чем ночь, дыхнуло на них смрадом и холодом.
  Где-то очень далеко включила сирену милицейская машина. С противоположной стороны пришёл такой же ответ.
  - А ведь мы не убежим отсюда. - чуть отдышавшись, сказал Митя.
  - Но... - начала было Лена.
  - Да, я тоже очень устал, и спать хочу. - понимающе кивнул Митя. - Но, тем не менее, мы не должны и не можем отсюда уходить. И сейчас я объясню, почему. Завтра у нас уже ничегошеньки не получится. Завтра тут будут стоять войска. Завтра павильон будет отцеплен. Ну, а сейчас у нас ещё есть какой-то шанс, и мы этим шансом воспользуемся. Потому что на нас большая ответственность. Вы знаете: мы сами эту ответственность на себя возложили, потому что иначе нельзя, потому что, если не мы, то никто. Не престало нам на других надеяться.
  - Я с тобой. - сказал Женя.
  - Да что уж говорить. - согласно кивнула Лена.
  Марина молчала, но, конечно, она была с ними.
  - И какой у тебя план? - спросил Женя.
  - План прост до гениальности. - с готовностью отчеканил Митя. - Мы воспользуемся всей этой неразберихой. Просто подбежим к павильону, высадим окно на первом этаже, и заберёмся внутрь...
  - Да, замечательно. - совсем невесело ухмыльнулась Лена. - А если там остался хоть один охранник, он нашпигует нас свинцом.
  - Или, скорее, какая-нибудь тварь скушает. - молвил Женя.
  - Ладно, вперёд. - сказал Митя.
  Он схватил толстый железный прут, который лежал у каменного бордюра, и уже во второй раз за эту ночь побежал к павильону.
  Однако, в этот раз им даже и до павильона не суждено было добежать.
  С той стороны поползла многометровая змея. Глаза у змеи поблескивали мертвенным оловянным свеченьем. Глотка была широко распахнута, и торчали из неё острейшие клыки. С клыков этих жирными каплями срывался яд, падал на мостовую и прожигал камень.
  И змея эта двигалась не куда-то, а прямо на ребят.
  Митя запустил в змею своим "копьём".
  Хотя "копьё" должно было пролететь мимо, змея извернулась, и поймала его, прожевала, сплюнула ржавую требуху.
  - Ничего, ребята, я её сейчас поджарю. - заявил Митя, и демонстративно выдохнул огненное облачко.
  Змея зло шикнула, и ударила по мостовой концом своего хвоста. И на мостовой появились трещины, а в воздухе засвистели камни.
  - Похоже, что на этот раз от твоего огня мало будет толка... - вздохнула Лена.
  - Бежать надо. - предложил Женя.
  - Да от неё не убежишь. - покачала головой Лена. - Вон она как быстро двигается.
  И действительно: змея продвигалась стремительными рывками, и примерялась, как бы половчее кинуться на ребят. А стоило им только повернуться к ней спинами, так незамедлительно последовал бы удар.
  И тогда Митя обратился к Марине:
  - Сейчас вы должны укрыться. Ну а мы отвлечём внимание змеи на себя. Потом вы проберетёсь в павильон, и проникнете в "Торжество Жизни". Там найдите Олега Кальвино, и... в общем, на вас вся надежда.
  Марина прикрыла глаза, но из под её длинных, изящно изогнутых ресниц исходило серебристое свеченье. И Марина сказала:
  - Сейчас я чувствую в себе силы. И я могу сделать что-то... я могу оживить статую...
  - Что? Какую ещё статую? - в недоумении переспросил Митя.
  В это змея подняла переднюю часть своего тела. В следующее мгновенье должен был последовать удар.
  Но тут со стороны Исторического Музея раздался грохот.
  - Марина... - восхищённо прошептала Лена.
  Из Марины вытягивалась призрачная серебристая вуаль. Изящным мостом проходила она к памятнику маршалу Жукову.
  Должно быть, Вы знаете этот памятник, установленный возле Исторического Музея. Маршал восседает на коне. Фигура эта метров пяти высотой, да к тому же ещё прибавьте десятиметровый постамент.
  Теперь эта статуя ожила. Конь переступил стальными копытами, и под тяжестью их разразились громкие удары, синими снопами метнулись искры.
  Маршал огляделся, приветливо улыбнулся ребятам, но, увидев змея, нахмурился.
  - У него же никакого оружия нет. - произнёс Митя.
  - Будет ему оружие. - сосредоточено произнесла Марина.
  Исходящая из неё световая вуаль на мгновенье уплотнилась, а потом окончательно оборвалась. Побледневшая, истощённая Марина опустилась на бордюр. Вздохнула:
  - Я больше не могу...
  - Зато у Жукова появилось копьё. - констатировал Женя.
  И действительно, в правой руке маршала появилось десятиметровой копье, плотно сотканное из белого света.
  Аура серебреного света окружила ожившую статую, пульсировала, согласно с каждым её движеньем.
  Вот конь соскочил с постамента на мостовую. И вновь содрогнулась Манежная Площадь. Змей развернулся к пятиметровому стальному коннику, зашипел, и вдруг метнулся на него.
  Молниеносным было нападение змея, но ещё быстрее взметнулась рука с копьём, и нанесла сокрушительный удар. Световое копьё угодило прямо в чёрную глотку. Змеиные челюсти сжались, чёрными пятнами расползся по копью яд. В какое-то мгновенье казалось, что змей поглотит и всадника, и весь мир.
  Но вот копьё вспыхнуло ярче, нежели когда-либо. Глазищи у змея вылезли из орбит. Сначала он слепо бил хвостом по многострадальной мостовой, а потом попытался достать этим же хвостом до всадника.
  Но тут стальной конь наступил на его горло. Вдавил в мостовую. Змей в последний раз дёрнулся, и вдруг обратился в грязный ручей, который навеки канул за решётку канализации.
  Световое копьё в руке Жукова померкло. Конь развернулся, и вспорхнул на свой постамент. Там и конь, и маршал застыли...
  - Вот так сила! - в восхищении говорил Митя. - И в статуе, и в вас, Марина. Не зря вас Олег своей музой избрал...
  - Ах, ребята, что вы говорите. - устало выдохнула Марина. - Вот сейчас я совсем обессилела. А надо идти, да?
  - Да. - кивнул Митя. - В павильон. Спасть Олега, и весь этот мир.
  - Хорошо. - вздохнула Марина. - Только помогите мне...
  Женя и Митя подхватили её под руки, и повели к павильону. Лена шла рядом, прислушивалась, и вот прошептала:
  - В павильоне всё тихо. Но сюда приближаются милицейские машины.
  Когда они подошли к павильону, по необычно тёмным, словно бы выточенным из чёрного гранита стенам ближайших домов заметались отсветы от милицейских машин, а воздух был переполнен воем сирен.
  - Похоже, что сюда съезжается вся Московская милиция. - констатировал Женя.
  - Но скоро нам уже будет не до милиции. - сказал Митя, и подхватил часть ограждения.
  Эта металлическая часть была весьма тяжёлой, и одного удара хватило, чтобы окно со звоном разлетелась. Незамедлительно заработала сигнализации. Ревело так громко, что ребятам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.
  Первой вскочила на подоконник Лена, сразу обернулась, крикнула:
  - Осторожнее! Здесь торчит острое стекло! Митя, это особенно к тебе относится!..
  И всё же Митя проявил врождённую свою поспешность и неосторожность. Он разрезал ладонь, и кровь закапала на пол.
  - Проклятье! - прохрипел он. - Всякие клыкастые твари жадны до человеческой крови. Как почувствуют, так сразу сбегутся!
  Лена разорвала подол своего длинного платья, и смогла быстро и надёжно перевязать Митину ладонь.
  Милицейские машины уже ворвались на площадь. Свет фар метнулся в помещение, ослепил привыкших к мраку ребят.
  - Бежим! - воскликнул Митя, и побежал вглубь выставочных залов.
  Женя, Лена и всё ещё слабая Марина последовали за ним.
  Но уже в следующей зале они вынуждены были остановиться.
  Прежде светлые картины были теперь искажены. Зараза проникла из "Торжества Жизни" и в них. Они извивались, они шипели, а из некоторых вытекала густая, смрадная кровь.
  - Осторожно! - Лена отдёрнула Митю назад.
  Они поскользнулись на чём-то слизком, повалились.
  А на потолке висела отвратительная мясистая тварь без глаз, головы, туловища, но зато с громадной пастью из которой свешивался похожий на щупальце язык. Этот язык изогнулся, схватил Митю за ногу, и потянул мальчика вверх.
  И Митя повис вниз головой. Стремительно приближались жадно чавкающие челюсти.
  - Ну уж нет! - крикнул Митя, изогнулся и дыхнул на щупальце пламенем.
  Щупальце побелело и разжалось. Митя неловко рухнул на пол, - на спине должны были появиться большие синяки.
  Это только рассердило мальчика, он сжал кулаки, и выпустил в чудище многометровый клуб огня.
  Огненное облако расползлось по потолку, чудище сжалось, почернело, но, вместе с этим включилась противопожарная система. Но ни потоки воды, а кровь потекла с потолка.
  Тут Митя ещё больше разозлился. Он закричал:
  - Ну берегись! - и бросился в следующую залу.
  А в следующей зале было "Торжество жизни"...
  И, когда вбежали в ту залу Митя, его друзья и Марина, то "Торжество Жизни", всколыхнулось им навстречу, и вдруг чёрным многометровым валом нахлынуло, поглотило.
  
  
  VI. Внутри.
  
  Чёрные, клубящиеся щупальца потянулись к ребятам, но призрачная, сияющая вуаль поднялась от Марины, и отогнала эти отростки.
  Всё же мрак не рассеялся полностью. Окружало их серое марево, из-за которого дальше чем на тридцать шагов ничего, кроме расплывчатых контуров не было видно.
  Они находились на каменистой, иссеченной трещинами и острыми выступами поверхности. Кое-где камни были разодраны сильными ветвями колючего кустарника. Воздух был холодным, но, вместе с тем и душным. И чувствовалось присутствие некой могучей злой силы, которая наблюдала, и чего-то выжидала. В любое мгновенье можно было ожидать нападения, и от этого постоянного напряжения сразу стало дурно, тошно. А у Мити, против его воли, затряслись коленки; он проклинал свою слабость, но ничего не мог с ней поделать.
  Лена сказала:
  - Вот видите: тьма отступила от Марины. Значит, зло боится нас. Значит, есть у нас сила.
  Но голос девочки прозвучал так тихо, так сдавлено, что только прибавил мрачности...
  А потом они услышали стон.
  Этот мученический стон звучал могучим и страшным хором. Некие страдальцы приближались к ним. Стон заполонял серый воздух, вытеснял мысли, и самим уже хотелось стонать.
  А потом они услышали звуки ударов, и грубые крики.
  - Кажется, нам туда... - Митя кивнул на цепь из метровых глыб, которые дыбились на пределе видимости.
  Ребята подбежали к этой цепи, осторожно глянули из трещин.
  Метрах в пяти под ними проходила выложенная чёрными гранитными плитами дорога. Дорога эта змеей вилась над пропастью, дна которой не было видно.
  По дороге шли усеянные ржавыми железными шипами, мускулистые и уродливые надсмотрщики, и пленники. Среди пленников были и женщины и дети, и старики, были раненые мужчины-воины. Все они были в каком-то рванье, на телах многих багровели глубокие рубцы, и все они были скованы цепью, и именно они стонали. Многие уже не могли идти, и таких волокли по дороге.
  Надсмотрщики ругались, но, вместе с тем, и наслаждались своей властью причинять страдания беззащитным, унижать; своей мнимой безнаказанностью.
  Митя обернулся к Лене и Жене. Ребята были бледны. Марина сидела с закрытыми глазами, её черты выражали душевное страдание.
  Митя сказал тихим, но твёрдым, как закалённая сталь голосом:
  - Мы не можем позволить им пройти. Люди должны быть освобождены, а надсмотрщики - уничтожены.
  - Да. - кивнула Лена, глаза её сияли дивным пламенем.
  - Столкнём на них камни. - молвил Женя. - Это - нас единственный шанс...
  - Ага. - согласился Митя. - Таким образом, получится замешательство, и... ну за дело...
  Передняя часть колонны подошла уже очень близко. Там, впереди, горделиво вышагивал самый жирный, самый уродливый из вражьего племени. Его осоловелые глаза выражали скуку, он то и дело прихлёбывал из брюхастой фляги. Рядом с ним двигались рогатые телохранители с трезубцами; но они устали от дальней дороги, нападения не ждали, в общем - были невнимательны.
  И не заметили они, как одна глыба покачнулась, накренилась, и...
  Рухнула! Этот тяжеленный каменный кулак одним ударом смял и сбросил в пропасть и вражьего главаря и его телохранителей. Шедшие следом надсмотрщики закричали, остановились, бездумно метнулись вперёд, попятились назад, а там уже поджидали их недавние пленники.
  Возможное освобождение воодушевляло, и измученные люди с новыми силами кидались в бой. Для начала они использовали свою цепь. Действовали, как и положено воинам, слаженно. Изогнули цепь, и ей придушили нескольких охранников. В их руках появились кнуты, ножи, а также - ржавый ключ от цепи.
  Иные надсмотрщики голосили от злобы и страха, оставляли свои места, бежали в это место, но их сбрасывали в пропасть, те же, кто всё-таки успевал добежать получал то, что заслуживал - смерть и забвение.
  От падения глыбы и до того, как замолк последний надсмотрщик, прошло не более минуты. Ещё две минуты потребовалось на то, чтобы все освободились от цепи. Но некоторые из этих несчастных были уже мертвы...
  Лена, Женя и Митя робко выглянули из-за валунов. Затем, переглянувшись, решили спускаться. Но один из освобождённых - воин, сильнее иных избитый, но сохранивший и боевую осанку, и сильный голос, сказал их басисто:
  - Нет, ребята, оставайтесь там. Мы сейчас сами к вам поднимемся. Надо поскорее оставлять эту дорогу. Скоро здесь появятся силы, с которыми нам пока что не справиться. Они уже знают...
  Быстро организовали подъём на пятиметровую высоту. Самые ловкие взобрались к нашим ребятам, и спустили вниз цепи, на этих цепях, как на качелях поднимали ослабших, а также женщин и детей.
  Ещё три минуты, и на дороге остались только мёртвые. Своих мёртвых тоже оставили там, внизу. Это было страшно, но это было необходимо.
  - Пойдёмте, ребята... - сказал главный воин ребятам.
  Он, обхватил их сильными руками за плечи, и повлёк вперёд. Этот человек очень широко шагал, и ребята почти бежали. Марина была рядом: казалось, что она не касается камней, парит.
  - Как вас зовут? - спросила Лена.
  - Святозар. - ответил воин.
  - Вы порождаете цветы и травы... - восхищённо молвил Митя.
  И действительно: куда бы ни ступил Святозар - так на том месте, тут же поднимались несколько робких, хрупких, но всё же очень красивых цветков или травинок.
  - От всех нас такие следы остаются. - отвечал Святозар. - Это частицы нашего мира...
  - А какой "ваш" мир? - спросил Митя.
  - Мир света, добра, любви. Мир сияющих городов и берёзовых рощ. Мир родниковых рек, цветов, трав. Мир, в котором почти забыли слово "война", и поэтому не смогли дать достойного отпора врагу...
  - Я понял! - нетерпеливо вскрикнул Митя. - Вы жили в одной из картин Олега Кальвино.
  - Не знаю, кто такой Олег Кальвино. - вздохнул Святозар.
  - И не удивительно: ведь он только открыл окошечко для нас, людей, в ваш мир. - быстро говорил Митя. - Это, конечно, только моё предположение...
  Тут сзади раздалось грозное рычанье.
  Святозар нахмурился, вымолвил:
  - Они уже пошли по нашему следу. Сейчас наш дар порождать частицы красоты - это наше проклятье. Не надо обладать ни отменным нюхом, ни особым вниманием, чтобы увидеть, где мы прошли...
  Ребята оглянулись, и разглядели сзади, за спинами измученных, но жаждущих свободы пленников, пышные от многих породивших их ног травы и цветы. Кое-где унылое каменное плато было разодрано свежими, чистыми родничками. А в нескольких местах девственными колоннами белели молодые берёзки.
  А ещё дальше, на самом пределе видимости, надвигались чёрные тени; слышались оттуда злые крики-завыванья. По-видимому, порождения светлого мира доставляли уродливым тварям боль, и они уничтожали цветы да травы, ломали берёзки. И только благодаря этому, они ещё не догнали...
  - Далеко нам не уйти. - мрачным, громким голосом сказал Святозар. - Что же, значит, примем наш последний бой.
  Никто из этих людей не спорил: ни женщины, ни дети - им лучше уж смерть в бою было принять, чем изгнивать в рабстве у ненавистных врагов.
  И тогда вмешалась Марина. Молвила она:
  - Хотя я слаба сейчас, всё же я чувствую в себе силы. И я постараюсь вам помочь. Быть может, удастся сбить их со следа.
  Тут она взмахнула рукой. Рукав её платья вытянулся, всколыхнулся длинной, жемчужного цвета вуалью; вуаль эта плавно опустилась на плато, вытянулась куда-то далеко-далеко.
  И слилась вуаль с камнями, и преобразила их: дорога из цветов да трав уводила в сторону.
  Митя улыбнулся:
  - Молодец, Марина! Теперь враги пойдут по этому ложному следу, ну а мы спрячемся...
  Марина стояла такая бледная и худая, словно бы источившаяся. Казалось, дунь на неё, и она растает, как туманная дымка.
  Идти она не могла, и Святозару пришлось подхватить музу Олега Кальвино. Затем он приказал своим людям:
  - В укрытие! Шагаем по моему следу...
  Он пошёл первым, остальные вышагивали точно по его цветущим следам. Таким образом, от широкой, но ложной дороги отделилась узенькая тропочка, на которую, при удачном стечении обстоятельств, могли не обратить внимания.
  Укрытием им послужила груда расщеплённых каменных глыб. Там залегли, и осторожно выглядывали.
  В самом скором времени появились преследовавшие их твари. Там были и исполинские осьминоги, и каракатицы, и трёхметровые скелеты со ржавыми мечами, и змеи со стальными телами. Вся эта орава прошла мимо, по следу, который был указан Мариной.
  Теперь пришло время, чтобы захоронить мёртвых.
  Каменные плиты неожиданно легко раздвигались от светящихся рук освобождённых - должно быть, боялись их. Но вот тела упокоились под камнями, и расцвели над ними пышные, славящиеся жизнь клумбы. Любо на них было смотреть, и хотелось улыбаться, а не думать о мрачном.
  Но уже приказывал Святозар:
  - И дальше мы идём след в след.
  - Дай нам отдохнуть... - взмолился ослабший воин.
  - Нет. - помотал головой Святозар. - Остановимся сейчас якобы на минутку, расслабимся, а там и за час подняться не сможем. Сутки дрыхнуть будем. Тут нас враги и схватят.
  И они пошли по следам Святозара. Узкая полоса из цветущих трав оставалась за их спинами...
  
  * * *
  
  Митя истомился до такого состояния, что ноги его заплетались, а голова, словно на подушку, клонилась на грудь. Веки слипались, и он то и дело видел уродливые, агрессивные образы. Сердце билось прерывисто, каждый удар болью отдавался в груди. По лицу и по телу скатывались частые и крупные капли холодного пота. В голове метались беспорядочные, обрывочные образы. Иногда он даже не мог вспомнить, как его зовут.
  Женя и Лена шли рядом, и вся их троица держалась за руки, но это уже мало помогало. Только настигающее время от времени цветочное благоуханье одаривало их силами, иначе бы они уже давно повалились среди камней.
  Но и люди из захваченного мира, в конце концов, истомились, и всё чаще падали. Сам Святозар шёл, понурив голову, и спотыкался об камни. Марина покоилась на его руках, и не понятно было: лишилась ли она чувств или уже мертва.
  Наконец, Святозар выдохнул:
  - Привал...
  Они остановились в округлой выемке, над которой гнилыми клыками возвышались каменные утёсы.
  Святозар осторожно уложил Марину на только что выросшие цветы, и выдохнул:
  - Спите-отдыхайте, а я пока покараулю.
  У Мити подкосились ноги, и, если бы уже не расцвела под ним растительность, то, рухнув, он бы сильно расшибся.
  
  * * *
  
  Казалось, только слиплись Митины веки, а тут уже будит его грозный, беду вещающий голос Святозара:
  - Враги!
  Вскочил Митя. Оказалось, что Женя и Лена уже на ногах. В руках у них были доставшиеся от вражьих надсмотрщиков ножи. Такой же нож протянули и Мите, - мальчик судорожно вцепился в шершавую рукоять.
  Тело била лихорадка, было дурно и тошно. Совсем не хотелось никаких геройств, а хотелось спокойствия, тишины. К сожалению, это была неисполнимая мечта.
  Их выследили, и уже напали.
  Среди каменных клыков протискивались, кидались на них твари, одна уродливей другой.
  Вот некая помесь орангутанга, трёхметровой ящерицы и заржавелого робота, бросилась к Лене, замахнулась на девочку молотом. Митя вскрикнул, поднырнул вниз, и вонзил нож в живот чудищу. То заорало, схватило мальчика за бока, да так сжало, что затрещали рёбра.
  Но сзади на эту тварь бросился Святозар. Один точный, сильный удар клинком, и вражья голова покатилась по земле. Тварь обратилась в уголь, а Митя повалился на камни.
  Опираясь на камни, мальчик поднялся, и тут увидел, что их атакует исполинский паук. Вокруг этого паука клубилась тьма, одного за другим поглощал он людей; и вот устремился к Жене и Лене.
  - Нет! Нет! Нет! - возопил Митя, и бросился на паука.
  Далее всё погрузилось во мрак.
  
  * * *
  
  Очнулся Митя в пещере. Над ним, раскачиваясь на скрипучих цепях, висели иссушённые скелеты. Болела голова, каждое движенье причиняло ему боль.
  Он простонал:
  - Неужели мы в плену?..
  Ответил незнакомый, хриплый голос:
  - Нет, большой господин. Ты спасён нами, и отныне ты будешь нашим повелителем.
  Мальчик приподнялся, и обнаружил, что его окружают гномы. Это были существ, едва ли достающие до его пояса, но чрезвычайно мускулистые. Одеты были гномы в грязную и грубую, прошитую железными нитями одежду. Также у них имелись кольчуги и топоры. Все гномы были бородатыми, женщин среди них не было видно.
  - Где мои друзья? - спросил Митя.
  - Какие друзья? - искренне изумились гномы.
  - Женя, Лена... - неуверенно пробормотал Митя.
  Дело в том, что мысли в голове мальчика путались. Он ни в чём не был уверен. Действительно ли были Женя, Лена; действительно ли его звали Митей?
  Тогда самый старый из гномов преподнёс ему чашу, в которой дымилось и булькало варево болотного цвета.
  - Выпей. - предложил гном. - Тебе сразу полегчает, и ты будешь знать, что делать дальше...
  Обескураженный Митя принял чашу, и выпил.
  И вот тогда все воспоминания о жизни в Москве, о друзьях его и родных, стали такими незначимыми, словно бы произошли не с ним, а с неким сторонним человеком, который когда-то рассказал ему о своей жизни.
  Зато Митя узнал, что гномы давненько уже поджидали его, потому что в их легендах было сказано, что придёт огромный, безбородый человек; и станет величайшим правителем гномов. С его помощью гномы одержат много великих побед.
  Митю окружал тяжёлый воздух, каменные залы навевали унынье, но он не скучал ни по солнечному свету, ни по друзьям - отныне гномы стали его народом, и он видел своё предназначение в том, чтобы привести их к победе. К тому же мальчику очень нравилось, что его называли королём и всячески славили.
  Вскоре произошла первая битва. Митя во главе большого отряда гномов ворвался в залу, где пировали синие осьминоги, и сам зарубил нескольких тварей. Гномы одержали победу, и приклонялись перед Митей, как перед богом.
  Ещё несколько побед, и уже стали ставить Митины статуи и алтари, - всё это очень нравилось мальчику.
  Часто он выступал как судья. Судили не только врагов, но и своих же гномов. Мите нравилось выносить смертные приговоры; нравилось наблюдать за казнями. Однажды привели целое семейство гномов (тут Митя впервые увидел гномиху). Их обвиняли в незначительное краже: Митя тоже присудил им смертную казнь.
  Никаких раскаяний он не чувствовал. Ему вовсе не казалось, что гномы - это живые существа. Также и враги, которых он без числа убивал в новых и новых битвах, - были лишь игрушками, которые интересно разломать. Вообще, сознание Мити чрезвычайно упростилось. Он был уже не двенадцатилетним мальчиком, а младенцем.
  Ему часто подносили кубок с кипучим напитком болотного цвета, и после каждого такого прихлёба он всё больше расслаблялся; всё чаще бессмысленная улыбка нависала на его губах.
  Время от времени во снах, слышались ему голоса Жени и Лены. Но эти голоса раздражали, и он их отгонял.
  И вот настала последняя битва. В этой битве было чрезвычайно много мельчайших деталей. Это было грандиозное полотно тщательно продуманного убийства. Описание этой баталии может занять страниц двести, и отнюдь не будет затянутым.
  Однако, битва началась, прошла и закончилась. И, единственное, что важно нам - это то, что гномы вышли победителями.
  Митю уже открыто называли "богом", верили, что он бессмертен. Действительно, хотя он побывал в самых опасных сватках, - не заработал ни единой царапинки.
  - Теперь этот мир будет принадлежать гномам. - сказал гном.
  - Нет. - ухмыльнулся Митя. - Этот мир будет принадлежать мне. А ты за свои необдуманные слова поплатишься. Эй, казните его...
  Гном пал на колени, но не посмел и слова супротив молвить. Его тут же обезглавили.
  И началось правление Мити...
  Однажды мальчик очнулся посреди кипучего, пьяного пира. Чья-то невидимая длань сжимала его горло. Он попытался закричать, но лишь сдавленное клокотанье вырвалось из него. И понял Митя, что отравлен...
  Повалился на пол, а сверху на него накинули чёрное полотно. Он попытался вырваться, но больше не было сил.
  И стало Мите страшно. Вспомнил он всё, и понял, что Паук Олега Кальвино всё ж победил его. Причём отобрал не только жизнь, но и саму душу: превратил Митю в безжалостного и глупого тирана, гномьего божка, которого, в конце концов, отравили.
  - Нет... - из последних сил захрипел Митя. - ...Пусть ты отобрал мою жизнь, но душу - нет... Сейчас я вспомнил всё, и я становлюсь прежним, и я молю о прощенье у своих друзей. У Лены, у Жени... Эх, если бы они могли меня услышать, если бы простили - тогда бы я умер спокойно... Лена!.. Женя!..
  Нечто горячее вливалось в его рот.
  Мите подумалось, что - это гномы ещё добавляют ему яда, он попытался отбиваться, но был слишком слаб. Он сплёвывал жидкость, но она всё же попадал ему в рот.
  - Же... жееее... Женя! Лее... Лена!!
  И тут услышал их голоса:
  - Митя!.. Ты слышишь нас?
  - Да! - захрипел он.
  - Ты, пожалуйста, лежи и не дёргайся, и пей то, что тебе дают. Это полезно.
  Митя послушно сделал несколько больших глотков. Закашлялся.
  
  * * *
  
  ...И зрение Митино прояснилось. Он лежал на травах и цветах, которые от ног выходцев из светлого мира выросли.
  Но над ним нависал мрачный, серый туман. В отдалении слышались злобные завыванья.
  Рядом с Митей сидели: Женя, Лена и Марина.
  - Ребята, ребята... - Митя заплакал, и с большим трудом смог выговорить. - Простите меня, пожалуйста...
  - Успокойся. - говорил Женя. - Теперь ты принял лекарство, и с тобой всё будет хорошо.
  - Простите меня! - не унимался Митя.
  - Чем же ты перед нами провинился? - удивлённо спросила Лена.
  - Я был тираном! Столько невинных гномов было казнено по моей прихоти... - плакал Митя.
  - Ты был тираном? - переспросила Лена.
  - Ну, да-да! А потом меня отравили...
  - Наверное, тебе всё привиделось. - рассудила Лена.
  - Да как же привиделось, когда столько времени я тираном был... Годы.
  - Всего то несколько часов прошло с тех пор, как тебя укусил паук.
  - Что?! - Митя попытался вскочить, но оказалось, что правая нога его не слушается.
  Подошёл Святозар, и пояснил:
  - Когда мы шли по плато, к тебе сзади подкрался паук...
  - Наверное, большущий паук? - поинтересовался Митя.
  - Не такой уж и большой. - сказал Святозар. - Сейчас ты сам можешь на него посмотреть.
  - Посмотреть? - переспросил Митя, и тут же поёжился. - А если он меня снова укусит?
  - Нет. Не укусит. - улыбался Святозар.
  И кивнул этот воин в сторону.
  Там была корней клетка, сооружённая из крепчайших корней. В клетке этой сидел паук, размером с детский кулачок. Паук имел огненно-алую окраску, а с его выпирающих челюстей капал яд и прожигал каменистую почву.
  - Почему же вы его до сих пор не убили? - спросил Митя.
  - А ты сейчас сам всё увидишь и поймёшь. - ответил Святозар.
  Неподалёку от клетки стояла красивая, молодая девушка. Вот взмахнула она легчайшей вуалью мягко-сиреневого оттенка.
  Паук яростно завизжал, и плюнул в девушку ядом.
  - Ой! - вскрикнул Митя.
  - Не волнуйся. - попросил Святозар.
  Из-за спины первой девушки стремительной тенью выпорхнула вторая девушка, внешне точно такая же и первая.
  Она взмахнула руками, и заряд яда остановился. Девушка сделала ещё несколько плавных движений руками, прошептала некие слова, и яд принял форму клинка, затвердел.
  Рядом уже стоял воин, он принял оружие, и отнёс его в сторону.
  Первая девушка вновь взмахнула вуалью мягко-сиреневого оттенка, и вновь паук яростно завизжал, и плюнул в девушку ядом. И этот заряд превратился в клинок, и следующий за ним...
  Святозар говорил:
  - Из этого яда получается отменное оружие...
  - Ну, а что же дальше? - спросил Митя.
  - А дальше...
  Тут над ними пронеслась чернейшая тень, извергла огненные клубы и оглушительный вопль.
  В летучую тварь полетели стрелы, но она ловко извернулась, и, продолжая голосить, улетела.
  Святозар нахмурился, и сказал суровым, твёрдым голосом:
  - Что ж: это и следовало ожидать: нашу стоянку обнаружили. Скоро на нас нападут. Но теперь и у нас есть кое-какое оружие. И врагу придётся изрядно напрячься, чтобы одолеть нас...
  Митя попытался пошевелить правой ногой, которая пострадала от паучьего яда. Нога пошевелилась, но отозвалась столь резкой болью, что мальчик вскрикнул.
  - Придётся потерпеть... - вздохнул Святозар.
  - Я должен драться. - вздохнул Митя.
  - Но ничего не получится... - начал было Святозар.
  - Я должен драться. - упрямо повторил Митя. - И я хотел бы знать, как скоро начнётся эта... возможно последняя битва...
  И тут со всех сторон грянул кровожадный вой.
  - Очень скоро. - отчеканил Святозар. - С минуты на минуты.
  Но битва началась уже через несколько мгновений...
  
  * * *
  
  И началась эта жестокая битва.
  Самое страшное было в том, что Митя понимал: это уже не сон. И каждое новое убийство (а убийств было очень много), болью отдавалось в нём. Погибали чудища, погибали люди, и было много боли, много крови, страдания, страха, и смерти... смерти... смерти...
  Вот трёхметровый таракан с щупальцами-присосками, бросился на молоденькую девушку, разорвал её, но из девушки вырвался стебель розы, обвился вокруг таракана, раздавил его. Но на этот куст стали плевать ядом, и он согнулся, почернел, и разлетелся в пепел.
  И в этом не было ничего романтичного. Это было гадко, от этого хотелось бежать, но некуда было бежать.
  Святозар сосредоточенно командовал своими воинами: говорил, где какому отряду встать; где продвинуться, где отступить, чтобы сжать врага тисками. Но раз он всё же обернулся к ребятам, и крикнул:
  - Оставайтесь на месте! Даже и не думайте подходить к нам!
  Воины из светлого мира, а также их жёны и дети оказывали отчаянное сопротивление, они погибали, но каждый забирал с собой по пять, а то и по десять могучих противников.
  Но всё меньше и меньше становилось доблестных бойцов, а силы тьмы всё напирали, и не было им ни числа, ни счёта.
  Марина тихо зашептала:
  - Этот мир давит на меня. Воздух здесь тяжёлый. Я не чувствую здесь любви - и это самое страшное. И всё же я попытаюсь...
  Она набрала в лёгкие воздуха, а затем выдохнула светоносную вуаль. Эта вуаль взмыла вверх. Там, сияя лунным серебром, заклубилась.
  Враги, возопили, стали метать в это красивое, воздушное создание свои тяжеленные стрелы.
  Однако, вуаль не была простой беззащитной красавицей. Вот она уплотнилась, и вдруг хлынула вниз целым дождём из смертоносных стрел. Каждая стрела предназначалась какому-то определённому врагу, и каждая стрела находила свою цель.
  Тут сразу многие злобные твари были поражены, развалились чёрными грудами угля. Они отхлынули назад, а окровавленные защитники, закричали зло и радостно, и бросились было за ними, но Святозар остановил их:
  - Назад! Сомкните ряды!
  И люди подчинились - отошли на прежние позиции.
  Порождённая Мариной вуаль источилась и исчезла. Стрел больше не было. Из мрака напирали вражьи лавины, и те, кто бежал, вынуждены были повернуть под их напором. И вновь должен был разразиться этот яростный, но обречённый бой.
  - Марина, пожалуйста, сделай ещё одну такую вуаль! - взмолился Митя.
  Но глянул мальчик на музу Олега Кальвино, и обнаружил, что она лежит без сил, без сознания. Через неё просвечивали камни, - она была уже почти призраком.
  - Но не может всё так кончится. Просто не может. - уверено заявил Митя.
  И тут раздался оглушительный вопль. От этого вопля многие цветы увяли, деревца попадали, и даже камни потрескались, испуская из себя клубы едкого пара.
  Вопль этот разогнал тот серый туман, который окружал их. И сразу, на многие километры стало видно унылое плато, на котором они находились. Бессчётные орды уродливых тварей заполоняли его. Над огненными реками носились крылатые демоны; в расщелинах ползали ядовитые змеи. А ещё дальше возвышался замок в форме паука. Размерами своими он превосходил Останкинскую башню, лютой ненавистью горели бессчётные глаза на его морде. Из этого замка и исходил вопль. Все остановились, все слушали:
  - Рабы мои!!! Оставьте все свои дела, и займитесь одним и важнейшим делом!!! Теперь для вас открывается мир, породивший Кальвино!! Завладев этим миром, мы получим власть над всей Вселенной!!! Сейчас открываются врата!!! Да пусть война вступит в свою важнейшую и самую яростную фазу!!! Во имя крови!!! Во имя боли и страданий!!!
  И тут часть окружающего пространства всколыхнулась, пошла рябью, и видна там стала Красная Площадь, Кремль и часть Москвы.
  - Это же наш мир! - простонал Митя.
  - О нет... - простонал Женя, когда твари хлынули в проём.
  - Они же там... - начало Лена, но даже договорить не смогла, - так страшно это было.
  - Нет! Не смейте! Назад! Вы! Слышите?! Назад! - неистовствовал Митя.
  Мальчик всё время пытался подняться, и вот, наконец, опершись на Женино плечо, смог это сделать, он схватил увесистый камень, замахнулся и с силой запустил его в широкую спину какого-то питекантропа. Тот обернулся, насмешливо осклабился, и... следующим прыжком перескочил на Красную площадь.
  - Остановите их! Что же вы?! - рвался в бой Митя, но был слишком слаб, и, конечно, не мог никого догнать.
  Из проёма взметнулись пылевые вихри. Слепящими колоннами нахлынули на ребят и на выходцев из светлого мира. Невозможно было дышать, ничего не было видно.
  И не оставалось ничего иного, как упасть на колени, прикрыть голову руками, и молить небо, чтобы этот кошмар поскорее закончился.
  
  
  VII. Тьма над Москвой.
  
  Митя закашлялся, и пришёл в себя. Опершись руками о каменную поверхность, попытался он подняться, однако оказалось, что нечто придавливает его.
  Всё же очень хотелось ему вырваться, и он смог, и он приподнялся. Оказывается - это пепел навалился на его спину.
  Также, всё вокруг него было засыпано пеплом. В этом пепле шевелились холмики, выбирались из них потемневшие люди из светлого мира. Выбрались и Женя и Лена. Вот только Марины не было видно.
  - Надо Марину найти. Она - главная наша надежда. - пробормотал Митя, и начал раскопки.
  И вскоре удалось найти Марину: она не подавала признаков жизни. Её трудно было удержать, потому что она просачивалась сквозь пальцы.
  Но вот они немного отдышались, огляделись.
  И оказалось, что они находятся как раз на месте слияния чудовищной картины, и настоящей Москвы.
  Чтобы представить, какой им открылась Москва, лучше всего вспомнить картины, посвящённые Московскому пожару 1812 года. И лучше, самые мрачные из этих картин. Там, где небо затянуто чёрными тучами пепла и гари, и вздымаются навстречу им многометровые языки пламени; багровыми отсветами мечутся по пологам этих туч (если найдёте репродукцию Ф. Габермана "Пожар Москвы" - она будет наилучшим отражением).
  Такой они увидели Москву, только вот с поправкой на современность, на начало третьего тысячелетья. Но и современные громады из стали и бетона лизало пламя, и из окон вываливались огненные клубы. Некоторые здания искривлялись, шевелились, и напоминали чудовищ. А на фоне дымных туч носились демоны, плевали огнём.
  Помимо торжественных и злых воплей адских тварей, доносились и иные звуки: то были людские крики - и боль, и ужас перемешивались в них. Где-то в отдалении стрекотали автоматы, быстро щёлкали пулемёты, но были они слишком слабы и ничтожны, против того, что обрушилось на них...
  - Что же будем дальше делать? - дрожащим голосом спросил Митя.
  И тут над Красной площадью разразились вопли:
  - Сейчас великий Олег-Паук Кальвино будет въезжать в свою новую резиденцию! В Кремль! Оттуда он править всей вселенной! Да пусть побеждённые жители этого города придут, и падут перед ним, Великим, на колени...
  И на Красной Площади началась суета. Появились надсмотрщики. Они были пьяны, а в лапах у них были кнуты. Ох, и потешались же они над москвичами, которых сгоняли сюда. А москвичи находились как бы в прострации, ещё не сознавали, что весь этот ужас им не снится, а происходит на самом деле. И даже болезненные удары кнутов не могли привести их в чувство.
  - На колени! - вопили надсмотрщики, и москвичи послушно падали на колени.
  Образовался широкий проход, ведущий от въезда на Манежной площади, и до Спасской башни Кремля. Стены этого прохода были составлены из стонущих, плачущих или угрюмо молчащих москвичей.
  - Наверное, нам лучше укрыться? - предложил Женя.
  - Да, наверное... - неуверенно выдохнула Лена, и жалостливо посмотрела на Марину.
  Та слабо пошевелилась, и приоткрыла глаза. Прошептала так тихо, что только стоявшие рядом услышали:
  - Я слышала имя Олега Кальвино. Он здесь?
  - Скоро он будет здесь. - ответил Святозар, глаза его мстительно сощурились, и он докончил эту фразу. - И, надеюсь, удастся всадить в этого мерзавца хотя бы парочку стрел.
  - Нет. Не в коем случае. - собравшись с силами, выдохнула Марина. - Я очень перед ним виновата. Я не ответила на его любовь, и теперь я должна искупить это. Поднесите меня к нему...
  - А ведь это - шанс. - молвил Митя.
  Тело Марины немного окрепло, и удалось её перенести к выжидающей толпе. Надсмотрщики ничего не заметили, потому что их внимание было поглощено Олегом Кальвино, который как раз появился в начале Красной площади, возле Исторического Музея.
  И Митя, и Женя, и Лена, ожидали, что Олег будет человеком, каким они его помнили по фотографиям из газет и журналов. Яснооким, статным, подтянутым - воплощением романтического рыцаря, покорителя дамских сердец.
  А увидели они паука, метров шести высотой. Из паука сочилась слизь, а его могучие, мохнатые лапы, нетерпеливо раздирали капли мостовой. И всё же в нём был Олег Кальвино: изо лба паука проступал благородный лик художника. Лик был затянут слизью, мутные глаза прикрыты. Он раскрывал рот, но ничего не мог сказать.
  - Они слились в единое! - воскликнул Митя, и тут же получил удар кнутом.
  Рубашка его оказалась разодранной, а на спине появился глубокий кровавый рубец. Мальчик сжал кулаки, и хотел броситься на ударившего его надсмотрщика, но Женя и Лена, повисли у Мити на плечах, и кое как его удержали. Лена шептала ему на ухо:
  - Сейчас ещё не время. А то так всё погубишь...
  Митя кое-как сдержал свой гнев, и стал ждать.
  А ждать пришлось совсем не долго: Паук Олег Кальвино был уже совсем близко.
  И вот тогда Марина попросила:
  - Помогите мне, пожалуйста, подняться...
  Лена и Женя помогли ей.
  Марина, хрупкая, стройная, похожая на античную статую, и вместе с тем на невесомого призрака стояла на фоне уродливого, слизкого паука.
  - Олег... - позвала Марина.
  Паук замер. Все замерли, никто не смел вмешиваться.
  - Олег... - нежным, певучим голосом продолжала Марина. - Помнишь ли меня? Ведь я - Марина. Та, которой ты посвящал стихи...
  Паук задрожал, и как-то сжался. Зато лик Олега Кальвино зашевелился, глаза его широко раскрылись, и взглянули уже осмысленно.
  - И сейчас я прочту тебе твои стихи...
  
  Даже в темноте тебя я буду помнить,
  Даже в хаосе, который породил.
  Быть может, и тебе удастся вспомнить,
  Что был такой, что он тебя любил.
  
  Рот Олега раскрылся, надулся на нём пузырь из слизи, а когда лопнул, - раздался его зовущий, молящий голос:
  - Марина...
  Содрогнулась Красная Площадь. Все твари и демоны заверещали испуганно.
  Но ещё силён был Паук, и он боролся за свою жизнь. И он взмахнул лапами, рассёк нескольких человек и надсмотрщиков, а потом морда его вытянулась, и полностью поглотила лик Олега Кальвино.
  - Олег, любимый! - воскликнула Марина, и метнулась к нему, ласково обняла вонючую паучью лапу.
  И лапа разорвалась, из неё веером вылетели репродукции лучших картин Олега Кальвино. Картины сияли, картины двигались, - в них была жизнь.
  Но вновь взревел паук, и ударил Марину лапой. Если бы она была как человек, так погибла бы от этого удара, но так лишь выгнулась и без чувств упала на руки друзей.
  И вновь паук поглотил Олега Кальвино. Морщась от сияния ненавистных ему репродукций, зашипел паук:
  - Взять её! Растерзать! Сжечь! Чтобы и пепла не осталась!!! А-а-арр!!!
  Затем паук, давя всех, кто попадался на его пути, бросился к Кремлю.
  - Отступаем с прикрытием! - быстро скомандовал Святозар.
  И вновь пригодились клинки из паучьего яда.
  Надсмотрщики остервенело бросались на воинов, но те сосредоточенно отбивали все атаки - прикрывали отступление своих жён, детей, а также Лены, Мити и Жени.
  Митя и Женя несли почти невесомую Марину, а Лена бережно прижимала к груди репродукции картин Олега Кальвино. И девочка говорила:
  - Это всем нам поможет. И Олегу тоже... - а потом, через несколько напряжённых, мучительных минут, добавила. - ...Бедненький, как он там?.. Ведь ему тяжелее, чем всем нам...
  
  * * *
  
  А ещё через несколько минут они притаились в полуразрушенном подъезде дома в центре Москвы. Через перекошенную, почти вывалившуюся дверь видна была улица, над которой плыли клубы дыма. В отдалении слышались торжествующие вопли победителей, и стенания москвичей.
  Люди из светлого мира уже не оставляли за собой ни трав, ни цветов - поэтому враги быстро сбились со следа. Теперь эти люди спускались в подвал, где намеривались хоть немного отдохнуть, и обсудить, что же дальше делать.
  - Пойдём с ними в подвал? - спросил Женя, который старательно протирал свои запылившиеся очки.
  - Нет-нет. - покачал головой Митя. - Мы прямо сейчас действовать должны. Мы... - тут он взглянул на репродукции Кальвино, которые Лена к своей груди прижимала. - Мы эти картины на стенах домов развесим, и они мрак разгонят!
  - Что же - их действительно надо развесить. - кивнула Лена. - Только, конечно, это очень опасно. Нас могут схватить. Да и клея не найти...
  - Нет. Клей то мы как раз найдём. - сказал Женя. - Здесь, неподалёку магазин канцелярских товаров.
  - Побежали туда! - крикнул Митя, и первым выскочил на улицу.
  - Святозар, мы скоро вернёмся. - предупредила стоявшего рядом воина Лена. - Берегите Марину. Она - величайшее сокровище этого мира.
  - Ох, будьте осторожны, ребята. - наставительно вещал Святозар. - Много там сейчас всяких чудищ, и вас действительно схватить могут...
  
  * * *
  
  Как и следовало ожидать, магазин канцелярских товаров был в самом жалком, разгромленном состоянии. Все стёкла были выбиты, стеллажи с товарами перевёрнуты, а охрана, равно как и продавцы, отсутствовала.
  Зато на перевёрнутом стеллаже с надписью "Клей", сидел некто зелёный, с огромным носом, который он засунул в банку с клеем. Этот чудик громко вдыхал отраву, и, судя по многоцветным шарикам, которые кружились над его низким черепом - это занятие ему очень нравилось.
  Но, когда приблизились ребята, он недружелюбно пробулькал:
  - Чего надо?!
  - Клей! - в тон ему ответил Митя.
  - А-а, размечтались! А вот это не видали!!! - и чудик показал им когтистую фигу.
  - Уйди с дороги, сморчок. - посоветовал Митя.
  - Что?! Это я то сморчок?! - возмутился токсикоман и бросилось на них.
  И стал он разрастаться: из зелёного сморчка превратился в массивную тушу, из которой сочился клей. Смердела эта туша просто нестерпимо, а выпученные глазищи поражали своей тупостью.
  Митя извернулся, проскользнул меж жирными ногами, но Лена оказалась зажатой в угол. Конечно, она тоже могла проскочить меж ножищами, но ведь у неё были репродукции Кальвино, и она боялась их выронить, или хотя бы измять.
  Чудище, булькая клеем, надвигалось на девочку...
  - Лена, беги!!! - закричал Митя.
  - Нет! - отвечала самоотверженная девочка.
  - Брось ты эти картины и беги! Ну же!
  - Вот ещё! Из-за какого-то вонючего токсикомана я должна бросать картины Олега Кальвино. Да никогда!
  И вот тогда Митю как иглой прошило, - ведь у него есть дар! Огнём дышать. И как он мог забыть?!
  Сначала, для пробы, выдохнул небольшой огненный клубок. Работает!
  И тогда Митя крикнул громко:
  - Эй ты, мразь клейкая! Повернись! У меня для тебя есть сюрприз!
  Чудище обернулось, и тогда Митя выдохнул в него изрядный заряд огня. Конечно, клейкая субстанция тут же занялась, задымилась, вспыхнула ослепительными, ядовито-белыми струями. Токсичное чудище бросилось на Митю, но мальчик снова увернулся, а заодно - схватил с пола три тюбика с клеем, и бросился к выходу. Он на ходу кричал:
  - Ребята, бежим отсюда!
  И они вырвались из магазина канцелярских товаров. Позади голосило, слепо металось пылающее чудище. А потом отекло пылающей лужей. В магазине начался пожар. Запоздало заорала сигнализация, но, конечно, никакого толка от неё не было.
  
  * * *
  
  И вот трое друзей вжались в трещину, которая рассекала стену одного из Московских домов. Всё это происходило в центре, неподалёку от Кремля.
  Вот по улице проскользнула похожая на крокодила тварь, и тогда Лена молвила:
  - Что же, ребята, приступаем к расклейке репродукций.
  - Ага. - кивнул Митя. - Только будем действовать по отдельности. Так в три раза быстрее получится.
  - Ладно. - кивнула Лена. - Только далеко не расходиться. Если кто-то заметит опасность, то сразу подаёт знак.
  - А по-моему здесь ничего, кроме опасности и нет. - невесело улыбнулся Женя. - Ладно, ребята, приступаем.
  И вот они разбежались на разные стороны улицы, и быстро начали расклеивать на стенах домов репродукции.
  И это дело сразу же приносило свои благие плоды. Вокруг репродукций разливалось золотистое солнечное свечение. Стены домов преображались, и становились даже более красивыми, чем в прежние, мирные дни. Преображалась и мостовая, и газоны. Вместо выжженной, отравленной почвы появлялась благоуханная земля, из которой тянулись мягкие травы и благоуханные цветы.
  Ребята, видя, что их труды имеют благие результаты, работали с большим воодушевлением. И их дело продвигалось весьма быстро. Не прошло и получаса, как большая часть этой улицы была преображена, и сияла.
  Но вот Женя наклеил очередную репродукцию на стену дрожащего дома. Этот дом превращался в исполинское чудище, и теперь громко заголосил. Слизкая стена вздрогнула, также вздрогнула и мостовая. Женя покачнулся, упал, и, надо же - очки слетели с его длинного носа, а без очков он был почти что слеп.
  Митя и Лена в это время увлечённо заклеивали здание на противоположной стороне улицы, и не видели, что их друг слепо шарит руками по мостовой, ищет очки. Конечно, Женя мог подозвать их, но он не делал этого - не хотел их отвлекать.
  И за общим грохотом не услышали ребята, что нарастает трескотня моторов. Потом эти моторы замолчали, а ещё через мгновений было уже слишком поздно...
  Вдруг Женя понял, что кто-то над ним возвышается. По мерзкому смраду понял. А потом и голос услышал - злой и испуганный. И, хотя враг пытался говорить насмешливо, плохо это у него получалось.
  - Что? Картинки цветные развешиваешь? Да?.. Всё доигрался-допрыгался. Попался. Скоро ты будешь молить о смерти, понимаешь?
  Наконец Женя нащупал очки. Сразу же нацепил их на свой длинный нос, поднялся, обернулся к говорившему...
  Конечно, это было чудище. Мерзкое, клыкастое, с густой, слизкой слюной, которая медленно стекала с выпирающих клыков.
  Чудище сгребло Женю за рубашку на груди, и приподняло в воздух. При этом оно гнусно ухмылялось. Повторило:
  - О смерти будешь молить...
  Но Женя обрадовался уже тому, что схватили только его, а Лена и Митя остались на свободе. И он спокойно улыбнулся своей красивой и светлой улыбкой, и сказал:
  - Разница между нами в том, что вы боитесь и дрожите, а я знаю свою правоту, и мне хорошо.
  - Поговори у меня ещё! - рявкнуло чудище, и понесло Женю в грузовик.
  Это был один из целой вереницы чёрных грузовиков, которые ехали по улицы. Часть грузовиков ехали пустыми, а в некоторых уже томились бледные, перепуганные Москвичи. Их везли куда-то, и явно не для доброго дела.
  Из кузова первого грузовика высунулись когтистые лапы и подхватили плененного мальчика. Поймавшее его чудище рявкнуло:
  - За этого головами отвечаете! Это важный преступник! С ним будет особый разговор!
  Затем чудище забралось в кабину, и крикнуло куда-то назад:
  - Освободить улицу от недозволительных картинок! Поср-р-рывать! Уничтож-жиить!!! Р-р-растопать!!!
  Грузовик затарахтел, и повернул на боковую улицу. Дело в том, что чудищам больно было смотреть на картины Олега Кальвино.
  Большая часть грузовиков завернула на эту боковую улицу, и только один остался. Из него вылезли двое чудища, похожие на ящериц. Они ругались, и сулили "очкастому" самые страшные муки. Но всё же именно им предстояло очистить улицу от репродукций.
  
  * * *
  
  ...Лена обернулась, и разглядела, что Женя ищет свои очки, а над ним возвышается чудище. Только оттого, что картины сияли, и глаза у всех чудищ болели, они не заметили Лену и Митю, которые развешивали репродукции на противоположной стороне улицы.
  Лена знала, как в следующее мгновенье поведёт себя Митя, и поэтому подтолкнула его в ближайший подъезд.
  - А?! Что?! - опешил Митя.
  - Ничего. Тихо.
  И только в подъезде Митя обернулся. И увидел, что Женю несут в грузовик.
  Конечно, Митя бросился к своему другу. Однако, девочка с такой неожиданной силой вцепилась ему в руку, что он так и не смог к нему прорваться.
  - Тихо ты. - быстро говорила Лена. - Думаешь, мне не хочется ему сейчас же помочь?
  - Так что же мы медлим? - возмутился Митя.
  - А что мы сделаем с такой вражьей сворой?
  - Так что же делать? Стоять тут и смотреть, как его увозят? Так что ли?
  - Надо ждать... - терпеливо пояснила Лена.
  И они стали ждать.
  Все грузовики, кроме одного уехали. Из оставшегося грузовика вылезли ящероподобные твари, направились к сияющей репродукции.
  Вот подошли, протянули лапы, но тут же и отдёрнули их назад, обожглись от солнечного света.
  - Мы должны завладеть грузовиком. - сказал Митя.
  - А ты когда-нибудь водил машину? - спросила Лена.
  - Один раз. - честно признался мальчик, и, пригибаясь, бросился к грузовику.
  Вот они в кабине. Вонища там стояла исключительная, хоть нос затыкай.
  Конструкция у машины была неземная. Вместо руля был какой-то слизкий розовый шар. Вместо кнопок - острые клыки.
  Митя наугад нажал на один из клыков. Грузовик заурчал.
  Чудища-ящерицы обернулись, взмахнули хвостами, и бросились на них.
  Тогда Митя надавил на самый большой из клыков. Грузовик аж подскочил и стремительно рванул вперёд, сбил ящериц.
  - Вот это я понимаю! - ухмыльнулся Митя. - Вот это езда! Вот это скорость!
  Мальчик сжимал розовый шар, и вертел его из стороны в сторону - грузовик подчинялся.
  - Только помни, что это не компьютерная игра, а настоящая жизнь! - напомнила ему Лена. - И если ты в стену впечатаешься - никто наших косточек не соберёт!
  И действительно - грузовик мчался, словно гоночная машина.
  Улица делала поворот. Мите только чудом удалось вписаться в этот поворот. Да и то бортом он задел стену дома, и их ощутимо тряхнуло.
  По Митиному лицу покатились капли пота. Он бормотал:
  - Да я бы хотел немного помедленнее ехать, да только не знаю, на какой клык нажимать...
  - Попробую я... - сказала Лена, и осторожно нажала не на клык, а голубой глаз, который таращился на них из приборной доски.
  Машина испустила тёмно-огненный клуб и сделала столь стремительный разворот, что Митя подумал: "Вот, сейчас порвусь на части..."
  - Извини, Митя, я этого не хотела! - крикнула Лена.
  - Понятное дело... - проворчал Митя, и тут совершил очередной наикрутейший поворот.
  Всё же грузовик впечатался в большой мусорный бак. Мусорный бак разлетелся, а грузовик накренился набок.
  - О-о-о!!! - закричал Митя. - Сейчас об асфальт размажет!
  Однако, грузовик всё-таки выровнялся.
  - Как думаешь, где сейчас Женя? - быстро спросила Лена.
  Митя сосредоточенно следил за дорогой, и отвечал:
  - Если бы разбирался в Московских улицах! Но, кажется, они туда поехали...
  Вскоре они выехали на набережную Москвы-реки. Вода в реке была окрашена в ядовито-зелёный цвет, и булькала жирными пузырями. На набережную выползал огромный, мерзкий слизень.
  - С дороги!!! - заорал Митя, но слизень его не послушался.
  И произошло столкновенье. Митю и Лена рвануло вперёд с такой силой, что они едва не поломали костей, а уж синяков заработали в изрядном количестве.
  Грузовик закрутился на слизких лужах, и едва не улетел в ядовитую воду. Но Мите, всё же удалось справиться с управлением. И тогда он закричал:
  - Вон они! К мосту подъезжают!..
  И действительно: на мост, который вёл от Кремля через Москву реку, как раз въезжала колонна чёрных грузовиков. Там томился Женя.
  - Быстрее же! Быстрее! - нетерпеливо кричал Митя, хотя их грузовик и так нёсся с такой скоростью, что почти невозможно было справиться с управлением.
  И всё же Митя смог завернуть на мост...
  На той стороне, вздымались над крышами исполинские языки пламени. Клокотали чёрные тучи из пепла...
  Очень быстро он нагнал задние грузовики, ловко обогнул их, и устремился дальше - к первому. И из кабины того, первого грузовика высунулась морда монстра, который схватил Женю. Этот монстр орал:
  - Ты куда?! А?! Взад колоны!!! Быстр-р-ро!!!
  Но, конечно, Митя не слушал его. Вот уже совсем близко этот грузовик.
  И только тогда монстр заметил, что за рулём сидят не подчинённые ему ящерицы, а люди. Он закричал своему водителю, но в это мгновенье Митя нанёс таран.
  Борта грузовиков столкнулись. Посыпались искры, заскрежетал метал. Одно из колёс в грузовике, в котором везли Женю, перегнулось, слетело с оси. Грузовик задёргался, но ещё слушался водителя.
  Тот хотел сбавить скорость, но, оказалось, что борта грузовиков слиплись.
  Теперь морда чудовища была совсем близко от Мити - за боковым стеклом. И Митя видел, что морда эта искривила гримаса ужаса.
  - То-то же!!! Знай наших! - торжествующе завопил мальчик.
  Но тут чудовище пробило своей лапой стекло, и вцепилось в Митино плечо. Острые клыки разодрали его плоть до самой кости.
  - А-а-а!!! - закричал Митя, и выпустил руль.
  - Митя, осторожно! - закричала Лена.
  Дело в том, что впереди улицу перегораживало рухнувшее здание. Надо было немедленно заворачивать.
  И тогда девочка нажала на уже знакомый голубой глаз, на приборной доске.
  Если бы грузовик был один, он бы, может, и сделал стремительный разворот, но ведь к нему был прицеплен и второй грузовик.
  И оба грузовика начали переворачиваться.
  Монстр выпустил Митино плечо, и теперь вцепился в своего водителя, который тоже был монстром. Он голосил:
  - РРРЫЫЫРФФФФФ!!!! РР-Р-РАЗВЕР-Р-РНИ!!!
  Водитель пытался что-нибудь сделать, но ничего у него не получилось, и оба грузовика перевернулись.
  Сверху оказался грузовик, в котором были Митя и Лена, внизу - грузовик с Женей. Так проскрежетали они по асфальту метров двадцать. Потом всё-таки врезались в рухнувшее здание.
  И, хотя удар был не слишком сильным, насмотревшийся голливудских боевичков Митя, пробормотал:
  - Вот сейчас рванёт...
  - Что рванёт? - спросила, поправляя свою белокурую причёску Лена.
  - Грузовик. - пояснил Митя.
  - Как рванёт?
  - Ну, так... В общем, большой взрыв будет. Очень эффектный.
  - Нет уж. Не надо нам больше никаких взрывов. - покачала головой Лена. - А надо выбираться...
  Дверцу заело, но всё же, после того как ребята несколько раз ударили по ней ногами, дверца поддалась и раскрылась.
  Первой выбралась Лена, протянула руки Мите, сказала жалостливо:
  - Осторожнее, пожалуйста...
  - Да, ладно, что за нежности! - нахмурился Митя.
  - Ведь ты же ранен...
  - А-а, пустяки, царапина! - горделиво заявил Митя, и сморщился от боли в плече.
  Только они выбрались наверх, как нечто горячее просвистело возле Митиного лица, потом ещё и ещё раз. Внизу, в кабине зазвенело пробитое ветровое стекло.
  - Стреляют... - определил мальчик. - Должно быть - это москвичи. Всё-таки организовали сопротивление.
  - Не стреляйте! - закричала Лена. - Мы свои!!!
  Стрельба не прекратилась, но, как оказалось, стреляли не в них, а в монстров-водителей.
  Дело в том, что, когда перевернулся передний грузовик с командиром, иные чудища растерялись, и, не зная, что делать, остановились. И, как раз поблизости оказался один из отрядов сопротивления, которые уже успели организовать москвичи.
  Оружие они получили с каких-то военных складов. Стреляли крайне неумело, но всё же некоторые пули попадали в цель. Чудища не ожидали, что будет хоть какое-то сопротивление, а поэтому в ужасе бежали. Грузовики остались на улице.
  И из этих грузовиков выбирались бледные, трясущиеся, но всё же радостные от того, что освобождены, недавние пленники.
  Ну, а Митя и Лена, цепляясь за колёса, спрыгнули на мостовую, и поспешили к первому перевернувшемуся грузовику.
  - Женя! - закричал Митя.
  Никакого ответа.
  - Женя! - закричала Лена.
  И вновь никакого ответа.
  - А в-вдруг... а в-вдруг... - дрожащим голосом пробормотал Митя.
  Но в это мгновенье уже вышел к ним навстречу Женя. На лбу мальчика был кровавый шрам, но всё же он улыбался.
  - Ох, да что ты! - бросился к нему Митя, и крепко схватил Митю.
  - Что? - удивился Женя.
  - Да я тебе кричу-кричу, а ты не отзываешься! Знаешь, что я подумал?!..
  - Что?..
  - Да не важно! Но знаешь, как я за тебя переволновался?!
  - А у меня просто очки слетели, и я там ползал, искал их. Всё-таки замечательные у меня очки - столько уже пережили, и до сих пор не разбились. Если будет когда-нибудь музей имени меня, так эти очки должны лежать на самом видном месте. Да, ладно-ладно. Я шучу...
  А вокруг них бегали вооружённые москвичи. Они помогали уйти раненным, избитым. Несли кого-то, должно быть уже мёртвого. И от этого было больно. И за Москву, некогда прекрасную, а теперь окутанную пламенем да дымом и горящую, изуродованную, потрескавшуюся - тоже было больно.
  - Ох, и далеко же нас унесло от Марины. - сказал Митя. - И надо было эти репродукции развешивать...
  - Нет. Не скажи! - молвила Лена, и кивнула на противоположную сторону Москвы-реки.
  И там, на фоне клубящегося клубов дыма, да на фоне багрового зарева, поднималось над домами прекрасное золотистое зарево.
  И ребята знали - это от той улицы, которую они украсили репродукциями Олега Кальвино, исходит это сияние.
  - Ну, что же. Теперь возвращаемся за Мариной. - сказал Женя.
  - Да. - кивнула Лена. - И это дивное сияние поможет нам. Будет путеводной нитью, и счастливой.
  - Ну, а потом мы, все вместе пойдём в Кремль к Олегу Кальвино. - заявил Митя.
  - Да. - согласилась с ним Лена.
  - Да. - также согласился и Женя.
  
  
  VIII. В Кремле.
  
  Дорога до того дома, в подвале которого укрылись выходцы из светлого мира, и Марина, ничем особым не запомнилась. Да - были какие-то опасности, но друзья все эти опасности успешно преодолели. И думали только об одном: как бы поскорее изничтожить окружающий ужас.
  Но вот и подвал.
  Навстречу им шагнул Святозар:
  - А-а. Это вы.
  - Как тут у вас? - спросил Митя.
  - Всё ничего. Правда, было нападение.
  - Кто нападал?
  - Да, какие-то твари, на сороконожек похожи, только ростом с быка. Ничего - отбили, а они больше не возвращались.
  - Понятно. Ну, а мы вообще-то за Мариной пришли.
  - Так Марина ушла.
  - ЧТО?!! - хором воскликнули Митя, Женя и Лена.
  - Да просто поднялась, и сказала: "Я должна идти к Олегу". И ушла...
  - Что же вы её не остановили?!
  - Так пытались остановить. Встали на её пути. А толку то: она ведь снова призраком стала. Просочилась через нас, да и была такова.
  - Э-эх!!! - горестно воскликнул Митя, и тут же топнул ногой. - В Кремль! Скорее! - и бросился к выходу
  - Нет. Подожди! - повис у него на плечах Женя.
  - Да что ждать то?! - пытался его стряхнуть Митя.
  - А то, что сначала подумать надо.
  - А что думать то?!
  Тут Лена вступила:
  - А то, что в Кремле тебя ждут. Да, Митя, с распростёртыми объятьями. Только ты туда сунешься, так тебя и схватят. Или ты думаешь, что такой герой: всех сразу победишь. А?
  - А вот возьму и победу...
  - Не "победу", а побежду... - поправила Лена.
  - Не "побежду", а победю... - рассудил Женя. - Хотя нет. Э-э... победую... побежу... побеж... побе... побебе... жужжж... Да, что то я совсем запутался. Ладно, будем думать, как незамеченными в Кремль проникнуть.
  - Через канализацию! - выпалил Митя.
  - А что - правильно. - согласилась Лена.
  - Да, и я не против. - кивнул Женя. - Только, скорее всего, мы там заблудимся. Карты канализации у нас, к сожалению, нет.
  Митя же заметил:
  - В канализации нас наверняка ждут встречи с монстрами...
  И тут же добавил:
  - Но и у меня кое-что есть...
  И он демонстративно дыхнул пламенем.
  - О! Да ты чародей! - воскликнул Святозар. - Когда вся эта заварушка закончится, приглашаю тебя и твоих уважаемых друзей к себе во дворец. Мы такой пир устроим!
  - Стало быть, вы верите в успешный исход этого дела? - полюбопытствовал Митя.
  - Конечно... - кивнул Святозар, но больше ничего не стал объяснять.
  Ну, а ребята стали думать, как бы лучше пробраться по канализации в Кремль. Решили спуститься в ближайший колодец, и там пробираться в нужную сторону - ничего лучшего в их головы просто не приходило.
  Когда вышли на улицу, то увидели, что теперь Кремль стоит на фоне исполинского замка, в форме паука. Раскалённый воздух дрожал, отчего казалось, что замок-паук движется.
  ...А вот и колодец. Им даже не пришлось поднимать крышку, - она уже была сорвана, и, искорёженная, валялась в отдалении. Асфальт был рассечён многочисленными трещинами. Из колодца доносились устрашающие стенанья.
  Митя склонился над слизким спуском, и крикнул:
  - Э-эй, лучше сразу убирайся с дороги, а то...
  И тут из колодца вырвались липкие нити, окольцевали ноги Лены, Жени и Мити, и рванули их вниз.
  На счастье колодец был затоплен водой, иначе при падении друзья разбились бы. А так они погрузились в пренеприятную, смрадную, тёплую воду. Нити тащили их всё дальше и дальше, по затопленным туннелям, конечно же в брюхо к какой-нибудь отвратительной твари.
  Митя попытался дыхнуть пламенем, однако одни лишь дымные пузыри его лицо окружили. Под водой никакого толка от его дара не было.
  Некоторое время ничего не было видно, но вот воду стало наполнять алое, должно быть аварийное свеченье.
  И тогда Митя, Лена и Женя увидели ядовито-бурого, похожего на исполинскую "коровью лепёшку", монстра, который и затягивал их.
  И так велик был ужас ребят, так велика жажда жизни, с такой силой рванулись они навстречу друг другу, что сцепились они руками.
  Но этого было мало, ведь их ноги были скручены нитями, и уже близка была слизкая, жаждущая поглотить их масса.
  Митя увидел выпирающую трубу и зацепился за неё локтем. Тут же его плечо защемило от неимоверной тяжести, - ведь он удерживал на себе ещё и Лену с Женей...
  Превозмогая сильнейшую боль, он подтянулся навстречу алому свеченьё, вырвался из воды, жадно дыхнул смрадного воздуха.
  Но его рука трещала и выворачивалась, в глазах темнело от боли. Надо было немедленно действовать.
  И тогда Митя увидел, что на потолке, над тем местом, где таилось слизкое чудище, громоздится железная арматура: какие-то трубы, тросы, вентиляционные винты и решётки - всё это, в результате сотрясших Москву катаклизмов перегнулось, и едва держалось.
  И это был единственный и последний шанс к спасению...
  Митя, зная, что второй попытки у него просто не будет, набрал в лёгкие столько воздуха, сколько мог, и с силой выдохнул. Сияющая, плотная колонная пламени вытянулась от Мити до этой железной массы. Воздух сразу накалился до такого состояния, что аварийные лампы полопались, но при этом стало ярко до слепоты.
  Митина рука не выдержала. И он рухнул под воду, но одновременно рухнула и многотонная железная масса, и раздавила чудище, которое хотело сожрать ребят...
  Через несколько минут друзья лежали на какой-то трубе и пытались отдышаться. В отдалении булькала горячая вода, было так смрадно и душно, что хотелось плакать.
  Правая Митина рука болела неимоверно, - он просто не мог ей пошевелить. И он цедил сквозь подрагивающие, белые губы:
  - И надо же, что всё это - вся эта боль, ужасы, уродства, всё от дурного настроения, которое гнездилось в душе Олега Кальвино.
  На это сказала Лена:
  - На художнике, на писателе, композиторе, на любой творческой натуре всегда лежала и лежит большая ответственность. Что он может сказать своему почитателю, чему научит.
  Тут недра земли содрогнулись, где-то лопнула труба, пронзительно зазвенел пар...
  - Интересно, где мы сейчас? - полюбопытствовал Женя.
  - Хотела бы я знать. -вздохнула Лена.
  - Будем выбираться наверх. - произнёс Митя. - А ну-ка, ребята, помогите мне...
  Но не так то легко было найти подъём вверх. Ребята пошли по дрожащей трубе. Изредка попадались осветительные лампы, но чаще их окружал мрак. Тогда Митя выдыхал огненные клубы, и они освещали дорогу.
  Туннель делал частые повороты. Вот дорогу преградила толстая металлическая решётка. Митя усердно начал дышать на замок огнём; и сам от жара покраснел, пропотел, стоял, шатался, но продолжал дуть.
  Наконец решётка переплавилась, и ребята смогли пройти дальше.
  На их пути попадались обглоданные скелеты каких-то существ.
  - Кто это их так? - спросил Митя.
  - Кажется, мы скоро об этом узнаем... - заявил Женя.
  - А? Что такое? - вскрикнул Митя.
  Друзья остановились.
  - Что? - тихо спросила Лена.
  - А вы послушайте внимательнее... - прошептал Женя.
  Друзья замерли и тут услышали тонкий свист, который становился всё громче.
  - Что бы это ни было, - оно приближается... - молвила Лена.
  - И, чтобы это не было. - сейчас оно отведает моего огонька. - заявил Митя, и выдохнул очередной огненный клуб.
  Стала видна часть канализационного туннеля. В пламеня попало некое насекомое с металлическим, хромированным телом. У насекомого было длинное жало, на конце которого быстро щёлкали маленькие, но чрезвычайно острые зубки. Огонь не причинил насекомому никакого вреда. Оно быстро развернулось, и метнулась назад, откуда нарастал свист...
  - Их там тысячи, и огонь их не пугает... - молвил Женя.
  - Под трубу. Быстро. - скомандовала Лена.
  Прыгать в смрадную, тёплую воду, которая окружала раздробленную трубу совершенно не хотелось, но что им ещё оставалось...
  Свист всё нарастал, и вот Лена закричала:
  - Вдыхайте в себя как можно больше воздуха, и как можно дольше продержитесь под водой...
  Когда ещё раз дыхнул огнём, и увидел стену из металлических насекомых, которые заполняли всё воздушное пространство. И тогда друзья нырнули...
  Митя не двигался, глаз не раскрывал. И даже под водой он слышал тонкий свист - кровожадные насекомые кружились над ним. Раз острое жало впилось ему в спину. Боль была чудовищной. Митя погрузился глубже, вжался в слизкое дно. И всё равно слышал пронзительный свист...
  Митя досчитал до ста. Легкие словно тиски сжимали. Но по-прежнему слышен был свист. "Значит - ещё раз до ста считаю", решил мальчик.
  Он досчитал до семидесяти восьми, и тогда понял, что больше не может... Нечто схватило его за руку, потянуло его вверх. Не было сил сопротивляться, и жалкие останки воздуха вырвались из его лёгких.
  Он ожидал, что сейчас сотни жал вопьются в него, растерзают. Но вместо этого услышал дрожащий голос Жени:
  - Ты жив?
  Митя закашлялся.
  - Жив! - обрадовано воскликнула Лена.
  В Митиных ушах по-прежнему звенело, и он понял, что этот ушной звон и принял за звон насекомых, которые давно улетели.
  Конечно, тела требовали отдыха, но отдыхать в таком пакостном месте было немыслимо, и они поспешили дальше.
  Пришлось прожигать ещё две решётки, и вот, наконец, подъём вверх.
  Это была узкая труба, в центре которой колонной спускалась ещё одна трубка. Ребята упирались ногами и локтями в стенки, извивались, свершали какие-то немыслимые движенья, и всё же карабкались вверх.
  А вот и окончание подъёма. Это была мраморная поверхность.
  - Проклятье. - прохрипел Митя, который лез первым. - Не спускаться же теперь вниз.
  Женя поведал:
  - Под нами около двадцати метров. На обратный спуск просто не хватит сил.
  - Ладно. Попытаемся раскачать эту штуковину... - заявил Митя.
  Он чуть съехал вниз, спиной упёрся в центральную трубку, задом - в стену трубы, по которой они карабкались, а ногами со всех сил ударил по мраморной поверхности.
  Сверху раздалось урчанье, и жалобный голос:
  - Да что же это такое... Силы небесные! Помогите мне облегчить желудок!..
  - Эге, да мы под туалетом... - присвистнул Митя, и в следующий удар вложил все свои силы.
  И не прогадал - мраморная поверхность треснула, и отскочила в сторону, оказалось, что это было днище унитаза. Тот, кто сидел на унитазе также отскочил в сторону, повалился на пол, и, когда ребята вылезли, едва успел натянуть штаны.
  Это был некто необъятно толстый, наполовину румяный, а наполовину - бледный. У этого некто совершенно отсутствовала шевелюра на черепе, зато имелась куцая козлиная бородка. Пиджак был покрыт жировыми пятнами, от него сильно несло жаренной курицей, барашком, свининой, а ещё пивом, вином, водкой, одеколоном, духами, и туалетом. Он постоянно потел, и не успевал стирать пот, который заливал его глаза. Он весь дрожал от страха, пытался что-то сказать, но выходило у него только дребезжащее:
  - В... в... в... в... в...
  - Что "В"?! Говорите внятно! - резко сказал Митя, который устал, измучился, и был раздражён.
  - Вот так вот! - быстро отчеканило это неприятно создание.
  - Не знаю, что "вот", и что "так вот", а вот где мы, хотелось бы знать. - отчеканил Митя.
  - А-а, дык это пожалуйста. Это за милую душу. В Кремле вы. В Кремле, родненькие. - пролепетал этот неприятный, и стал отползать к двери из туалета.
  Туалет, кстати, был мраморный, до блеска вычищенный, и только один выбитый унитаз портил картину.
  - Это нам повезло, что в Кремле! - обрадовался Митя.
  - Ага! Ага! Повезло! - часто закивал неприятный, продолжая отползать к двери.
  - Подождите вы. - сказал Женя.
  - А я что же? Я же разве ухожу? Такое приятное общество. Хи-хих! - захихикал неприятный, смех у него был совершенно безумный.
  Тут стены легонько содрогнулись, в отдалении послышалась частая трескотня выстрелов.
  - Что это? - спросил Митя.
  Тут глаза неприятного сделались злыми, и он быстро проговорил обиженным тоном:
  - А это глупые, ничтожные людишки атакуют Кремль, думают изничтожить Хозяина.
  - Какого ещё Хозяина? - поморщился Митя.
  - Паука, конечно. - с готовностью ответил неприятный.
  - А почему Паук - Хозяин? - вкрадчиво спросила Лена.
  - Потому что он даёт власть и деньги умным людям. - сказал неприятный.
  - И вы, надо понимать, как раз умный человек? - леденящим тоном спросила Лена.
  - Ну, конечно. - расплылся в самодовольной улыбке неприятный. - Я сразу понял, что грядёт новый порядок, и этот порядок будет получше старого. При прежнем порядке никто меня по достоинству не оценил, а тут - чуть ли не первый министр. В золоте могу купаться!
  - Конечно, конечно. - Лена сузила глаза, и словно молнии слова бросала. - Вы, наверное, уже каким-нибудь славным дельцем отличились, да?
  - Не дельцем, а самым настоящим делом! - самодовольно хмыкнул неприятным. - Я Кремль перед новыми господами открыл, все тайные ходы здесь указал. В общем...
  - В общем, вы - подлец! - заявил Митя.
  Такое заявление было для неприятного полной неожиданностью, и он грохнулся в обморок.
  - Надо же, какая гадость. - брезгливо поморщился Митя. - Твари в канализации гораздо приятнее, нежели он.
  Тут неприятный распахнул глаза, и в ужасе уставился на троих друзей. От страха он едва ворочал языком:
  - Ч...что вы со мной с...сделаете?
  - Не бойся, не съедим. - утешил его Митя.
  Неприятный попытался улыбнуться, но вышла у него дикая, затравленная гримаса...
  - Как я понимаю, ты теперь видное место занимаешь... - спросил Митя.
  - Ох, да...
  В это время в дверь застучали, раздался урчащий, явно нечеловеческий голос:
  - Долго там ещё?!
  - Отвечай, что скоро освободишься... - прошипел Митя.
  - С-скоро ос-свобож-жусь! - провизжал неприятный.
  - Итак, ты видное место занимаешь? - продолжал допрос Митя.
  - О, да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. - истово замотал головой неприятный. - Вы же такие умненькие, хорошенькие, должны понимать, что в этой жизни надо уметь устроиться. Сразу видишь, кто сильный, тому, стало быть, и служи. И всю жизнь будешь барашков да икорку кушать, винцом да водочкой запивать. И любить тебя будут...
  - О, господи, какая гадость... - прикрыла ладонью глаза Лена.
  Митя брезгливо поморщился и, больше не глядя на неприятного, сказал:
  - Ты, должно быть, знаешь, где Марина...
  - Кто-с?
  - Сияющая... муза... возлюбленная Олега...
  - А-ах-с! Да-с. Да-с. - угодливо закивал неприятный. - Паук-с за её голову огромнейшую награду назначил, а она сама пришла. Её хотели четвертовать, но топор сквозь её конечности проходил, ибо призрак она.
  - Где же она теперь? - нетерпеливо спросил Митя.
  - Так заперта. В чёрной комнате. Её два джинна охраняют. Вообще-то она могла бы сквозь стены пройти, да не идёт, тоскует. Понимает, стало быть, что всё тщетно.
  - Как пройти к этой чёрной комнате? - спросил Женя.
  - А-а, я вам покажу. Только вы мне плохо не делаёте, ладно?
  - Ладно-ладно. - кивнул Лена. - Вы уже себе так плохо сделали, что дальше некуда. И нам неприятно с предателем разговаривать. Ладно, ведите нас...
  Неприятный с трудом поднялся. Шагнул к коридору. Женя сказал:
  - Если будут спрашивать, кто мы - так представляйте, что мы ваши дети.
  - Ох, да-с...
  - Ничего себе папаша! - сморщился Митя.
  Они вышли в коридор Кремлёвского дворца. Роскошные ковры были заляпаны когтистыми лапами. В коридорах стояли накаченные ящеры, пауки, осьминоги и прочие твари. Некоторые курили, некоторые были пьяны. Некоторые тащили награбленное добро.
  Все так были поглощены своими делишками, что ни разу не поинтересовались, кто эти дети.
  ...Они поднялись на три этажа вверх. Открылся очередной коридор, отличающийся от предыдущих обилием мрамора и зеркал. В дальней части коридора мрачными тучами клубились джинны. В руках у них были острые, сияющие кровью ятаганы; своим обликом они выражали агрессию.
  - Вот за той дверью. - произнёс неприятный.
  - Ладно. Пройдёмте-ка за угол.
  Ребята отвели неприятного за угол, там связали верёвками от занавесок, а в рот воткнули кусок половой тряпки.
  - Теперь вопрос, как джиннов обмануть... - молвил Митя.
  - По вентиляционной системе в комнату проберёмся - Женя кивнул на решётку в потолке.
  - Теперь бы нам ещё отвёртку, чтоб винтики отвинтить. - пожелал Митя.
  Поблизости проходил задумчивый монстр, в костюме сантехника.
  - Извините, а вы не могли бы дать нам отвёртку? - попросила у монстра Лена.
  - Отвёртку? - насторожился монстр. - А зачем вам?
  - У нас задание.
  - Чьё?
  - Олега Кальвино.
  - Самого ЕГО?
  - Да.
  - Эм-м... И чего же он хочет?
  - Чтобы мы его освободили.
  - То есть, как?
  - Так.
  - Как?
  - Чтобы всё было как прежде, и даже лучше.
  - А как было прежде?
  - Вам и не снилось.
  - И всё же...
  - Подойдите к окну, тогда увидите.
  Монстр подошёл к окну, и увидел золотистое зарево, которое поднималось от той улицы, на которой ребята развесили репродукции Олега Кальвино.
  Монстр сморщился, и в это мгновенье сзади на него налетел Митя, нахлобучил монстру на голову железное ведро. Монстр грохнулся на пол. Ребята быстро его связали, взяли отвёртку, отвинтили винты, и вскоре уже пробрались в вентиляционную систему.
  Ползли по узкой трубе, и один раз, на развороте, едва не застряли...
  Но вот, наконец, и чёрная комната, в которой томилась Марина. Без цепей, расплывчатая, призрачная, лежала она на кровати и не двигалась.
  Нельзя было терять времени. Ведь так мало оставалось сил, а мир дрожал, всё больше погружался во мрак, в ужас.
  - Марина, он ждёт тебя. - сказала Лена.
  - Кто? - мёртвым голосом прошелестела Марина.
  - Олег.
  - Олег мёртв.
  - Нет, он ждёт тебя, он страдает.
  - Нет, он отверг меня. Приговорил меня к смерти.
  И тогда Лена с большим чувством прочитала стихи Олега:
  
  Даже в темноте тебя я буду помнить,
  Даже в хаосе, который породил.
  Быть может, и тебе удастся вспомнить,
  Что был такой, что он тебя любил.
  
  И Марина повторила эти строки, поднялась, спросила:
  - И что теперь делать?
  - Идём к нему.
  Марина взглянула на дверь. Молвила:
  - Меня никакие преграды не остановят, но ведь вы не сможете пройти сквозь стены.
  - А-а, надо разобраться с джиннами. - сказал Митя таким тоном, будто он каждый день только и делал, что "разбирался" с джиннами.
  Он подскочил к двери, и забарабанил в нёё. С той стороны послышались рокочущие голоса джиннов:
  - Кто там?!
  - Похитители!
  - ЧТО?!!!
  - Сейчас мы похитим Марину!
  Лена всплеснула руками:
  - Ты в своём уме?!
  Чёрная дверь стремительно распахнулась, в комнату ворвались клубящиеся джинны. Митя дыхнул в них огнём, однако на джиннов это не подействовало. Они размахивали ятаганами, и кровожадно ухмылялись своими алмазными клыками.
  И тогда звёздной свечой засияла Марина, и в одно мгновенье, без всякого труда, поглотила джиннов.
  - Я знал, что так будет! - восторженно вскричал Митя.
  - Какая же в вас сила... - прошептала Лена, и прослезилась.
  Затем они выбежали в коридор (Марина, впрочем, не бежала, а плыла). На их пути попадались ещё какие-то монстры, но Марина просто дышала на них светом, и они исчезали.
  И вот они очутились в зале, большую часть которой занимал отвратительный паук. Из морды паука выпирало искажённое мукой лицо Кальвино.
  - Олег... - нежным голосом позвала его Марина.
  - Казнить её! - заорал паук.
  - Нет. Ты любишь меня.
  - К-А-З-Н-И-Т-Ь!!!!!
  - И я люблю тебя, Олег.
  - К!!!-А!!!-З!!!-Н!!!-И!!!-Т!!!-Ь!!!
  - Олег, ты не сможешь меня казнить, потому что я - это лучшая часть тебя. Я - твоя любовь.
  - Любовь... - зашипел паук. - Что ты знаешь о любви?.. Ты глупая, наивная девчонка. Ты веришь в любовь? Зря! А я вот верю в ненависть. Знаешь ли ты, девочка, что человек больше склонен к ненависти, чем к любви?..
  - Неправда.
  - Разве?.. Чего легче добиться: любви или ненависти? Подойти к кому-нибудь незнакомому, скажи ему: "люблю тебя", на тебя взглянут, как на сумасшедшего. А если поцелуешь - заработаешь пощёчину, неприязнь, ненависть. Ну, если ты будешь долго дарить подарки, так, может, и заработаешь эту свою хвалёную любовь. А вот ненависть очень легко заработать. Подойди к кому-нибудь и плюнь в него - вот уже и ненависть к тебе. Вот уже и зубов недосчитаешься. Так что же ближе человеческой натуре? Ненависть или любовь?
  - Любовь. - уверенно ответила сияющая Марина
  - Но почему?! Почему?!
  - Потому что человек к любви стремится. Любовь - величайшая счастье. А ненависть - это чувство страдания, это причиняет боль, тому, кто ненависть в себе несёт. Каждый человек, пусть даже и не зная о том, от ненависти пытается избавиться.
  - О - да! Однажды я избавился! Выплеснул из себя тьму на картину, и теперь эта тьма весь мир заполонила.
  - И тебе это нравится?
  - Да!
  - А я думаю, тебе это больше понравится ...
  Тут Марина подплыла к Олегу, и поцеловала его в губы.
  Всё вокруг всколыхнулась.
  Паук завизжал:
  - Ты не должна была этого делать!!!
  - Я люблю тебя, милый. - шептала Марина, и зашептала:
  
  Даже в темноте тебя я буду помнить,
  Даже в хаосе, который породил.
  Быть может, и тебе удастся вспомнить,
  Что был такой, что он тебя любил.
  
  И дальше два голоса, Марины и Олега слились в единое:
  
  - Ну, а потом минует мрак, и все терзанья,
  И снова будем вместе под Луной ходить.
  И будут светлые, и добрые мечтанья,
  И счастье быть любимым и любить.
  
  
  
  IX. Торжество Жизни.
  
  В Москве открылась выставка художника Олега Кальвино. На Манежной площади был построен большой павильон в виде древнерусского терема...
  Каждое из полотен Олега было по своему замечательно и неповторимо, но наибольший восторг вызывало всё же "Торжество жизни". Люди отходили от этого полотна с просветлёнными душами, с желанием делать добро, творить красоту.
  Среди посетителей были, конечно, Лена, Женя и Митя. Они знали, что, если бы спросили у окружающих людей, помнят ли они нашествие на Москву монстров, те бы поморщились, и сказали, что да, мол, привиделся им такой дурной сон. Но ребята не спрашивали, потому что незачем было.
  Вот они посмотрели все картины, и выбежали в потоки щедрого июньского солнца. Затем, поев мороженого и, взявшись за руки, побежали по Красной площади. Весь мир сиял, нигде не было ни одной мрачной тени. Москва, молодая, красивая, исцелённая, открывалась перед ними.
  - Что дальше? - улыбаясь, спросила Лена.
  - Поедем к моей бабушке в деревню. - сказал Женя.
  - Как, кстати, твоя бабушка? Ничего? - спросил Митя.
  - Всё замечательно. Только по деревне, по свежему воздуху, по покою, заскучала. - молвил Женя.
  - Ладно. - кивнул Митя. - В деревню, так в деревню!
  - Впереди такое замечательно лето. - улыбнулась Лена.
  - Впереди - новые приключения, и вся жизнь. - заверил её Митя.
  - Бесконечная жизнь. - засмеялся Женя.
  И они все втроём засмеялись, просто потому что им было хорошо. Окружающие люди улыбались, - им тоже было хорошо.
  
  
  КОНЕЦ.
  24.04.2002
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"