Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Путешествие в Ад

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Дмитрий Щербинин

"Путешествие в ад"

(Готическая повесть)

  

Часть 1

"На Земле"

  
   Проснувшись и открыв глаза, Альфред, прежде всего, увидел своё отражение в зеркале, которое стояло напротив его кровати. Почему-то он этого отражения испугался; показалось ему, что какой-то другой, незнакомый человек смотрит на него.
   Но вот уже поднялся с кровати, прошёл в ванную, умылся, приготовил и съел завтрак. Всё это он делал автоматически, стараясь не обращать внимания на странное чувство, что всё это делает не он, а какая-то оболочка, которую выпотрошили и набили ватой.
   С кухни медленной, неуверенной походкой пошёл в свою комнату. Его прошлая жизнь, его друзья и подруги, близкие ему люди и его интересы - всё это представлялось какой-то неявной, серой кашей. Он надеялся, что скоро всё прояснится, и даже пытался настроить свои мысли на иронический лад: "Вроде бы вчера не пил, никаких наркотиков не потреблял... Чёрт, да что же это за чувство такое гнетущее, будто подменили меня?!.."
   Уселся за свой стол. Рассеянным, печальным взглядом посмотрел на груду старых фолиантов, припомнил: "Да, да - я, несмотря на свой юный возраст, люблю проводить часы, перелистывая такие вот пожелтелые, пыльные страницы..."
   Но тут его взгляд остановился на листе бумаге, не совсем чтобы новом, но всё же исписанным его, Альфредовым, убористым, аккуратным почерком.
   "Странно. Совершенно не помню, как это писал..." - подумал он: "Должно быть, эта страница моего дневника... А вообще - вёл ли я дневник?.. Ничего не помню..."
   И начал читать:
  
   "Одно из двух. Либо эти строки читает сторонний, хотя, быть может, и знакомый мне человек; либо - читает Альфред. В первом случае, предприятие моё удалось; во втором случае - я погиб. Причём, погиб в самом печальном и страшном значении этого слова - т.е. остался в аду.
   Кто автор этих строк? По почерку не сложно определить, что Альфред. В таком случае, резонный вопрос насчёт второго случая: как же эти строки может читать Альфред, если в этом втором случае Альфред считается погибшим?
   О ты, мой дорогой Альфред, если, конечно, свершилось страшное, и читающий эти строки - ты. Знай, что ты - мой двойник. Тебе нелегко будет принять и понять это, но ты уж постарайся дочитать до конца.
   Я, Альфред Брок, исследователь и историк, а к тому же и мистик. В наследство от предков мне досталась прекрасная библиотека, на изучение которой я потратил немало времени.
   В себе я нашёл место для цели, а в рукописи - ключ. Цель моя высока, но спрятана в бездне, а точнее - в самом пекле, в аду. Знаю, для большинства ад - скорее легенда, для меня же - вполне реальное, материальное место. Умершему, который вёл неправедную жизнь, попасть туда - легче простого. А вот живому, каковым я, записывая эти строки, являюсь - гораздо сложнее, но всё же можно.
   Вообще, ад, также как и рай, многомерен, и в него ведут многие врата, но я нашёл ключ только к одним из них. Нашёл я и ещё кое-что...
   Ведь понимаю я, что шансы на успех моего предприятия ничтожны, а вероятность остаться там навсегда - слишком велика. Но, несмотря на грозящие мне муки, не могу отступиться. Слишком высока, слишком желанна цель моя...
   Итак, я нашёл маску. Её не поднимешь - она вделана в одну древнюю колонну. Но, совершив магический ритуал, в маску можно поместить лицо... Что я уже и сделал.
   Теперь в маске - отпечаток моей души, который обретёт плоть и жизнь в том случае, если погибну я.
   Да, если к прискорбию моему, строки эти читает Альфред, то осознай, что ты появился, и ты обязан жизни мне, погибшему в аду именно в минуту твоего появления здесь.
   Всё устроено так, что ты очнёшься в моей квартире, моя индивидуальность будет присутствовать в тебе, но всё же некоторые воспоминания, связанные с моей целью, с ключом к аду, и с маской давшей тебе жизнь, будут бесследно стёрты из твоей памяти. Даже и не пытайся восстановить их с помощью гипноза, так как восстанавливать нечего. Этих воспоминаний просто не будет. Запомни это хорошенько, Альфред, и не пытайся помочь такому молодому (чуть не написал "старому"), дураку как я.
   Я создал тебя, чтобы хоть ты, хоть моё отражение, продолжал жить на земле вместо меня. Возможно ты, сделаешь то, что не успел, не смог сделать я. Старайся помогать людям, чтобы о тебе осталась хорошая память, и, кто знает, быть может - это отразиться на моей адской судьбе.
   Ну а если строки эти читает не Альфред-двойник, а кто-то из близких, обеспокоенным долгим отсутствием меня, настоящего Альфреда, так знайте, что ждать меня бесполезно, за что и прошу меня простить. Но, по крайней мере, постарайтесь утешиться тем, что я теперь безмерно счастлив, и что счастье моё, принадлежит не только мне, но и многим.
   Конечно, вы вполне можете подумать, что я сошёл с ума. Что же - я не могу вас в этом разубедить. За что ещё раз прошу Вашего прощения.
   Ну а если всё-таки читает Альфред, то к нему обращаюсь: ты уж оправдай мои надежды. Очень прошу тебя".
  
   Альфред не стал перечитывать весь текст, так как послание накрепко, каждым словом, закрепилось в его мозгу. А перечитывал он только последние слова: "Очень прошу тебя" - обведённые несколько раз, и от этого жирные, пробивающиеся даже на другую сторону страницы...
   Само это послание такое необычайное, безумное, способное в другом человеке вызвать мысль о розыгрыше, являлось для Альфреда правдой. Он с самого начала пытался заставить себя не верить, но с каждой прочитанной строкой только убеждался в том, что это правда.
   О том, что это правда - даже и не говорило, а кричало его сердце, его душа.
   И вот Альфред отшатнулся от стола, и начал стремительно ходить по комнате, нелепо размахивая руками и приговаривая:
   - Ну зачем ты оставил это письмо? Зачем?! Ведь предназначено оно в основном не для этих "знакомых людей", а именно на меня. Если бы не было этого письма, то я некоторое время помучался бы от такого странного состояния, будто забыл что-то важное, ну а потом бы всё прошло, и снова стал бы общаться со своими друзьями и подругами. А прочитав это уже никогда не смогу успокоиться. И зачем ты так выделил, так выдавил эти последние слова: "Очень прошу тебя". Какие надежды я должен оправдать? Быть добросовестным гражданином и налогоплательщиком? Как банально! Нет, нет, не об этом ты просил меня, мой создатель, ты хоть и говоришь, чтобы я не пытался идти по твоему пути, но втайне от самого себя - всё же надеешься на это. Очень, очень надеешься. И создал ты меня не для того, чтобы я радовал твоих-моих близких, а чтобы я пошёл за тобой, и нашёл тебя там, в аду, и спас тебя, и помог бы всё-таки добраться до твоей цели...
   Альфред остановился посреди комнаты и губы его растянулись в какую-то неестественную, вымученную улыбку, в которой не было ни радости, ни счастья. И, не убирая этой улыбки, он проговорил вымученным голосом:
   - Но я не пойду за тобой, Альфред. Потому что теперь это я - Альфред, и мне плевать на эту твою цель, о которой ты мне и памяти никакой не оставил. Мне и здесь, на Земле хорошо. Буду радоваться жизни, а в ад не попаду. Нет, нет - я не такой глупец и безумец, как ты...
   Он замолчал, почему то ожидая услышать загробный, укоризненный голос, и даже уже готов был вступить с этим голосом в жаркую дискуссию, доказывая ему свою правоту.
   Но вместо загробного голоса зазвенел телефон, а подняв трубку, Альфред услышал нежное, взволнованное девичье щебетанье:
   - Альфред, это ты?
   - Да, - ответил он, нахмурив лоб, пытаясь вспомнить имя говорившей.
   - А что у тебя с голосом?
   - А.. что?.. - пробормотал он глупо, ещё не в силах настроиться на эту новую волну бытия.
   - Такое впечатление, будто ты получил послание с того света!
   - В общем, это на самом деле так, - ответил он машинально, а в конце добавил имя, которое пришло само собой. - Елена.
   - Хорошо, что хоть помнишь, как меня зовут. Ну, рассказывай, где ты был... Хотя нет - расскажешь при встрече. Через пятнадцать минут, на нашем обычном месте. Ты согласен?
   - Я... я...
   - Значит, согласен. Буду тебя ждать.
   И короткие гудки. Альфред оторопело глядел на трубку, и думал о том, что можно было бы перезвонить Елене (ведь определился же номер её телефона), и сказать, что он забыл (а он действительно забыл), где их "обычное место), что, может быть, лучше вообще перенести эту встречу.
   Но он боялся это делать, потому что сознавал, что эта Елена - это как бы мостик в мир живых для него, что именно благодаря ей он сможет вспомнить и остальную жизнь. К тому же сознавал Альфред, что сама по себе эта Елена очень нужна ему. А вопросом о месте встрече он боялся отпугнуть её...
   Он прошёл в прихожую, где одел чёрную, длинную куртку, и такие чёрные ботинки. Посмотрел на себя в зеркало: растерянный, испуганный взгляд, бледная кожа, непричёсанные, растрёпанные волосы... Понимая, что времени на то, чтобы привести себя в порядок уже нет, вышел на улицу.
   Моросил дождь, и, похоже, что просветов в серой пелене, завесившей небо, в этот день не дождаться. Чувствуя холодное прикосновение капель на своей разгорячённой коже, Альфред укорил себя:
   "Хотя бы в окно, прежде чем на улицу выходить, поглядел. Ну да ладно. Сейчас ещё целый час буду зонт искать. А Елена не дождётся, уйдёт с нашего места. Э-эх, знать бы где это место..."
   Он пошёл по пустынной улице. Дома здесь стояли невысокие - в пять, шесть, самое большое - семь этажей. Из одного из таких домов и сам Альфред вышел. Дома были старыми, но не развалюхами, а благодаря тёмным, кирпичным оттенкам вполне гармонировали с небом. Это были окраины города. Примерно в полукилометре, за последними домами начинался лес, над которым дыбился большой, тоже покрытый лесом холм.
   Вполне обычный, тихий, не обойдённый, но и не заполонённый цивилизацией Европейский город. Ни шумных туристических отелей, не указателей к аэропорту не было видно.
   Конечно, Альфред чувствовал, что его создатель, его двойник, ходил вот именно по этим улицам, всё здесь ему, новому Альфреду, казалось знакомым, и в тоже время таким смутным, будто всё это он во сне видел...
   Неожиданно он понял, что уже долго бредёт так вот, убаюканный шелестом дождя, в состоянии близком к прострации, погружённый в ностальгию. Взглянул на наручные часы, но стрелки ему ничего не подсказали, он даже не знал, во сколько вышел из дому.
   Из состояния спокойствия, тут же перешёл он к сильнейшей тревоге. Сжал кулаки. Ведь он так и не вспомнил, куда идти к месту встречи с Еленой; он даже и подъезда, из которого вышел, не вспомнил бы.
   И тогда Альфред побежал. Он не знал, куда он бежит, но всё же ему казалось, что чем быстрее он будет передвигаться, тем больше вероятность того, что он встретит Елену, которая, может, ещё ждёт его...
   Зашумели под шинами лужи, и легковушка, чуть обогнав Альфреда, остановилась у тротуара. Дверца раскрылась, и из машины выглянула, тепло улыбаясь, привлекательная девушка, в широкополой шляпе, и с короткой стрижкой.
   Альфред понял, что это Елена, и резко, едва не упав в дождевой ручей, остановился. Улыбнулся он широко и восторженно, так как впервые с мгновенья своего утреннего пробуждения (а по сути - появления на свет), почувствовал себя счастливым. Он стоял, не чувствуя как дождевые струйки стекают по его лицу, и ждал, что она скажет.
   А Елена сказала:
   - Ну, Альфред, ты в своём амплуа. Почему ты бежал в сторону противоположную той, где мы условились встретиться? Неужели боишься меня, а?
   - Нет, нет, что ты. Пожалуйста, не думай так, - Альфред быстро замотал головой, от чего брызги воды от его длинноватых, слипшихся волос полетели в разные стороны.
   - А я и не думаю. Просто так спросила. Но ты, как я уже сказала, в своём амплуа. Садись-ка...
   Альфред разместился на сиденье рядом с Еленой, а она надавила на газ и машина, развернувшись, стремительно понеслась по этой пустынной улице.
   - Куда мы? - робко спросил Альфред.
   - В наше любимое место, от которого ты так старательно пытался сбежать, - ответила, глядя на него через зеркальце, Елена.
   Через пару минут машина выехала на площадь. С одной стороны площади возвышался, сочетающий в себе изящество и грозную силу средневековья готической собор. А на другой стороне площади, над углом тоже старинного, сложенного из камня дома, покачивалась в порывах ветра, висящая на цепи вывеска: "Загадочное место". И Альфред вспомнил, что это "Загадочное место", и является любимым местом встреч его и Елены.
   По каменным ступенькам спустились они в подвал, где всё было стилизовано под средневековье, и даже горели, закреплённые в специальных выемках факелы. Также огонь пылал в большом камине, где по вечерам поджаривали кабаньи туши.
   Навстречу им уже шёл, показывая в улыбке почти полное отсутствие зубов, низенький и горбатый, но зато с роскошными усами и бородой владелец этого заведения, имя которого, как вспомнил Альфред, было Вильгельм.
   И, пожав протянутую ему крепкую, мозолистую руку, Альфред сказал:
   - Здравствуй, Вильгельм.
   Про себя же подумал, что этот, похожий на гнома человечек, вполне мог бы стать его провожатым к воротам ада.
   - И ты, Альфред, здравствуй, - запанибратским тоном ответил Вильгельм. - Хотя по тебе видно, что твои изыскания в древних фолиантах, тяжело тебе даются. Смотри, как бы душа твоя не улетела через эти пыльные страницы так далеко, откуда не возвращаются...
   Альфред вздрогнул, но голосок Елены подействовал на него, словно желанные лучи солнца:
   - Ах, Вильгельм, и то правда. Ведь бедный Альфред стал таким загадочным. Вот пропал на целых шесть дней, и предварительно ничего мне не сказал...
   - Значит, шесть дней, - вздохнул Альфред.
   Елена вновь обратилась к Вильгельму:
   - Пожалуй, мы разместимся за нашим уединённым столиком.
   - Да, конечно. Хотя могли бы посидеть и здесь - в общем зале. Видите, народа совсем нет. Все либо дома сидят, либо на работе...
   Приговаривая так, Вильгельм взял со стола большой, старинный подсвечник, с девятью горящими свечами, и побрёл по узкому коридору, стены которого, также как и стены основной залы, были выложены из массивных каменных глыб.
   Прошли они в небольшую, уютную комнатку, со столом, и двумя удобными, мягкими креслами. Из стен, тоже каменных, выступали изображения рогатых демонов, которые сжимали в своих сильных, когтистых лапах факелы.
   Вильгельм поставил подсвечник на стол, и спросил у Елены:
   - То же, что и всегда по вторникам?
   - Да..., - ответила она, и Вильгельм удалился.
   Альфред разместился в кресле, и посмотрел сначала на каменного демона, затем остановил свой взгляд на Елене, отдавая явное предпочтение её добрым, светлым чертам. Она как раз сняла свою широкополую шляпу, положила её на лавочку и одаривала его приветливым сиянием своих чудесных глаз.
   Чувствуя смущение, Альфред пробормотал:
   - Этот Вильгельм, он ведёт себя так, будто очень хорошо нас знает. Это действительно так?..
   Альфред запнулся, понимая, что не следовало бы вести разговор в таком ключе, но Елена ответила без удивления:
   - Ну да. Ведь Вильгельм мой дядюшка...
   Альфред, обрадованный тем, что всё так легко прошло, выпалил:
   - А-а, ну я бы так не сказал. Вы совсем не похожи.
   Елена вздохнула, и произнесла:
   - Прошу тебя, перестань говорить глупости. А лучше расскажи, где ты был. Я ведь чувствую, что в твоей жизни за эти дни произошло что-то очень необычное и важное. И мне кажется, что я имею право знать.
   - А ну да..., - кивнул Альфред, и уставился на вошедшего с большим подносом Вильгельма как на спасителя.
   Ведь, он своим появлением, хотя бы ненадолго отсрочивал объяснение. А что и как объяснять Альфред не знал. Он был слишком рассеян, чтобы придумать хоть сколько-то правдоподобную историю. Говорить же правду он не хотел, так как боялся, что Елена, несмотря на свою лояльность, не поверит ему.
   Вильгельм поставил поднос на стол, снял крышку. Там оказалось жаркое из поросёнка, чем-то приправленное, и исходящее очень приятным ароматом. Ещё - блюда из овощей. И два кувшинчика - с соком, и с вином. Имелись там и две тарелки, и столовые приборы к ним.
   - Разложить вам? - услужливо предложил Вильгельм.
   - Нет, нет, мы сами, дядюшка, - ответила Елена.
   И Вильгельм, задёрнув за собой штору расшитую сценкой из рыцарской жизни, удалился в большую залу.
   Елена налила немного вина себе и Альфреду, затем, глядя на пламя свечи, замолчала. Альфред чувствовал, что она ждёт его рассказа, и он, нервно вертя бокал в своих руках, забормотал:
   - Ну, в общем, это... ты, скорее всего, не поверишь... но я уже и не совсем Альфред, а только его двойник... А настоящий Альфред он в аду погиб... У него там цель была... А меня он изготовил с помощью маски...
   Елена перевела взгляд со свечи на Альфреда, и проговорила с тревогой:
   - Ты меня пугаешь. Правда... Скажи честно, ты не принимал наркотики?
   - Нет. Не принимал. Я знал, что ты не поверишь. Но...
   - Ладно, я не могу настаивать. Можешь не рассказывать, если не хочешь. Ведь мы же не муж и жена. Просто друзья, очень близкие друзья. Мне казалось, что мы так понимаем друг друга, что у нас не может быть секретов...
   В голосе Елены звучала такая обида, что, казалось, вот-вот она заплачет. И Альфред молвил:
   - Вот видишь. Я знал, что ты мне не поверишь. Но ведь я не обманываю...
   Елена ничего не отвечала, смотрела своими печальными, красивыми глазами в пламя свечи и едва сдерживала слёзы. Альфред совсем растерялся, произнёс неуверенно:
   - Ну, хочешь, я доказательство записку тебе покажу.
   - Какую ещё записку?
   - Ну записку, которую я... то есть мой создатель написал, прежде чем отправиться в ад и погибнуть там...
   Елена ничего не ответила, но по её виду было понятно, что Альфреду она не верит, и очень обижена.
   Расстроился и Альфред. Он очень боялся, что вот сейчас Елена поднимется, скажет, что-нибудь наподобие: "Нам не о чем больше говорить", и уйдёт. Тогда он останется один. А одиночество в этом, почти незнакомом мире ужасало.
   Напряжённо думая, как бы улучшить положение, Альфред налил из графина полный бокал, сделал глоток и поперхнулся. Он никогда прежде не пил кровь (разве что пару раз в детстве слизывал её себе с порезанного пальца), и всё же теперь сразу понял, что в бокале у него не вино, а кровь.
   Он поперхнулся, и резко поставил бокал на стол, и часть густой жидкости выплеснулась, и медленно начала растекаться.
   - Елена, - негромко позвал он.
   Елена не двигалась, также не двигалось и пламя свечей и факелов. Горячие языки застыли, испуская ровный, жаркий свет. Зато задвигался жареный поросёнок. Он ткнулся пятачком в растекающуюся кровавую лужу, хрюкнул, и вытаращил на Альфреда угольно-чёрные глазёнки.
   Задвигались также и каменные демоны, которые держали факелы. Зрелище ужасало своей правдоподобностью. А когда челюсти демонов разомкнулись, и из их глубин раздался похожий на раскат далёкого грома тяжкий стон-гул, то и Альфред застонал. Он чувствовал, как по его лбу катятся капли пота, но он и не пытался их смахнуть, а думал: "Кажется, я схожу с ума. Если эти видения, не прекратятся, то мне лучше подальше держаться от людей, потому что я могу быть опасным..."
   Но когда сзади, словно удар плети, хлынул порыв вьюжно-зимнего, леденящего воздуха, то он вскрикнул, и вскочил, обернувшись. Глаза Альфреда были выпучены, он ожидал увидеть монстра из преисподней, но вместо того, под одним из дёргающихся истуканов увидел на стене ослепительные буквы: "Очень прошу тебя".
   Камень, на котором пылали эти буквы, дёргался так, будто кто-то пытался расшатать его, выйти из сокрытого в стене тайного прохода.
   Затем воздух задрожал, и Альфред разглядел свой собственный, искажённый адской мукой, обожженный, но и пропитанный льдом лик. Губы ужасного призрака шевелились, и едва слышный шёпот доходил до ушей Альфреда: "Очень прошу тебя... очень..."
   - Нет! - Альфред попытался отойти, и тут понял, что не может пошевелиться, а превращается в каменную статую.
   Призрак потянулся к нему, и уже перед самим своём лицом увидел Альфред его изуродованные конечности. Леденящий и обжигающий шёпот звучал в голове, грохотал, ревел - "Очень... очень прошу тебя!".
   - Альфред, Альфред, да что же с тобой. Очнись! - испуганный, заботливый голос Елены, её прикосновение к плечу заставили Альфреда очнуться.
   Он вскинул голову от стола, на котором до этого, лишившись чувств, лежал. Уставился на поросёнка, на разлитое по столу вино, на каменных демонов. Вино было вином, а не кровью; поросёнок и статуи, как положено, не двигались, зато привычно помигивал и потрескивал пламень в свечах и факелах.
   - Я так за тебя волнуюсь, - говорила Елена, уже без следа недавней обиды.
   Она поглаживала кончиками своих пальцев его запястье, и Альфред чувствовал, как от этих прикосновений приходит столь желанное спокойствие.
   - Что было? - спросил он.
   - Ты налил себе вина, отхлебнул. Потом какими-то дикими, невидящими глазами уставился на меня, вскрикнул и, разлив вино, упал головой на стол. Надо ли говорить, как я переживала. Не знаю, почему не позвала на помощь сразу, но я уже собиралась кричать, - рассказала Елена.
   - Хорошо, что не позвала, - заверил её Альфред. - Чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше.
   - Но что же... - тут по щеке Елены покатилась одинокая, но искренняя слеза. - Ведь раньше с тобой никогда такого не было...
   - Ты думаешь, что я схожу с ума.
   Альфред поднялся из-за стола, сжал её ладони, а про себя подумал: "Вот и я тоже так думаю. Но всё же очень хотел бы доказать, что я в здравом уме".
   Он повернулся к стене, и указал на тот массивный камень, на котором незадолго до этого видел огненные буквы "Очень прошу тебя".
   - Вот за этим камнем должно быть что-то скрыто. Возможно, тайный ход...
   - Альфред, я очень тебя прошу: может, пойдём отсюда.
   - Нет, нет. Сейчас я докажу тебе...
   И он стремительно подошёл к стене, наклонившись, надавил на этот камень. Ничего не произошло.
   - Что ты делаешь? - спросила Елена. - Какие тут могут тайные ходы? Что тебе привиделось?
   На это Альфред ничего не ответил, но продолжил по всякому, то сильнее, то слабее надавливать на этот камень, нащупывал самые незначительные выемки на нём. Отступить, значило признать своё поражение, своё безумие.
   Елена дёргала его за плечо, и говорила:
   - Пойдём, я отведу тебя домой. И, если бы я знала, что ты в таком состоянии, то не стала бы тебя вытаскивать. Но ты никогда-никогда таким не был!..
   - Подожди, - проговорил Альфред.
   Он уже ощупал весь этот камень, и теперь, приподнявшись, уставился на каменного демона, который выступал из тверди над его головой.
   - Елена, а тебе не кажется, что его челюсти прежде были сжаты поплотнее, чем теперь. Во всяком случае, клыков не было видно.
   - Альфред, что ты такое говоришь? Лучше пойдём...
   - Нет, нет, Елена, ты внимательно посмотри. Ведь правда прежде клыков не было видно.
   И Елена, всё внимание которой до этого было обращено на Альфреда, всё же посмотрела на этого демона. Сначала была настроена ответить, что изваяние такое же, как и всегда, но тут и сама заметила, что челюсть этого демона действительно приоткрыта больше, чем прежде, и она увидела его острые клыки, которые никогда прежде не видела, хотя, как ей самой казалось, наизусть изучила обстановку этого помещения.
   - Странно, - молвила она, опасливо поглядывая на эти клыки.
   - Ага! Значит, не я один это вижу! - обрадовано воскликнул Альфред, и, вытянувшись, начал надавливать на клыки.
   - Что ты делаешь? Оставь! - воскликнула Елена, и даже попыталась оттащить его назад, но - тщетно.
   - Я догадался: надо надавить на один из этих клыков и стена откроется.
   - А, может, эта челюсть опять захлопнется и прикусит тебе руку. Будет серьёзная травма.
   - Нет... Ай!
   Тут Альфред вскрикнул, и отдёрнул руку, на его указательном пальце темнела, набухая, капля крови.
   - Говорила же тебе! - воскликнула, выхватив из кармана платочек, и вытирая кровь, Елена.
   - Один из клыков как бы дёрнулся навстречу моему пальцу, уколол его. А вот и результат...
   Результатом было то, что тот камень, на котором раньше пламенели буквы, вздрогнул, а затем, с низким гулом начал отползать вглубь стены, а потом - в сторону. И открывшегося хода рванулся поток холодного, затхлого воздуха, от которого задрожали, и едва не потухли свечи.
   - Я сейчас позову Вильгельма, - быстро проговорила Елена.
   - Нет. Не надо. Не зови. Понимаешь ли, это ведь Альфред - настоящий Альфред, создатель мой, каким-то образом нашёл способ связаться со мной. Он просит о помощи... И сейчас я уже не знаю, мне кажется я... не могу оставаться безучастным, я должен отправиться за ним... в ад...
   И он шагнул к только что открывшемуся проходу.
   - Подожди! - воскликнула, хватая его за руку, Елена. - Ты куда?
   - Я должен идти. Не знаю, что там меня ждёт. Может, врата в ад. Я тебя за собой не зову.
   - Какие ещё врата в ад? О чём ты говоришь? Но ты посмотри - там же темно, не видно ни зги. Надо хотя бы фонарик какой-нибудь с собой взять, а то ещё провалимся в какую-нибудь яму.
   - А у тебя есть фонарик?
   - Нет, - ответила Елена.
   - Ну, так не пойдём же мы за ним куда-то. Надо быстрее исследовать этот ход, пока он не закрылся. И другие люди не должны знать о нём. Понимаешь, Елена?
   - Хорошо, я вижу, что спорить с тобой бесполезно. Тогда давай возьмём с собой хотя бы свечи. Хотя это и не надёжно. Порыв ветра может затушить их.
   - Так ты тоже идёшь со мной? - спросил Альфред.
   - Да, конечно. Ведь не могу я отпустить тебя одного, когда ты находишься в таком состоянии. А если с тобой что-нибудь случиться?.. Нет-нет - я никогда не прощу себе, если оставлю тебя. Пойдём вместе.
   С одной стороны, Альфреду не хотелось подвергать Елену каким-либо опасностям, так как она всё же была дорога ему; а с другой стороны - он был рад, что рядом с ним будет близкий человек.
   Так что он не стал отговаривать девушку, а взял со стола подсвечник, и, согнувшись, протиснулся в ход, Елена последовала за ним.
   Девять мерцающих свечей высветили стены, которые так же как и стены заведения "Загадочное место", были выложены из каменей, но в отличие от аккуратных, тщательно очищенных и вымытых стен заведения, эти камни были покрыты тёмными мшистыми наростами, их рассекали трещины. Причём некоторые из трещин были достаточно широкими, чтобы в них смог протиснуться тонкий человек. И хотя Альфред отличался лёгкой комплекцией, ему вовсе не хотелось исследовать эти дополнительные проходы - такой затхлостью, таким холодом из них тянуло.
   Он сделал несколько шагов вперёд, и подивился тому, какими искажёнными, какими громкими прозвучали, отражаясь от низких, влажных сводов, эти его осторожные шаги.
   Альфред и Елена прошли метров пятнадцать, когда сзади раздался уже знакомый гул. И даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, что происходит. Тем не менее, они обернулись, и увидели, как каменная глыба встала на прежнее место.
   - Итак, мы заперты здесь, - констатировала Елена.
   - Надеюсь, всё же удастся найти какой-нибудь выступ, на который и нажмём, чтобы ход снова открылся. Ну или, на худой конец, начнём стучать по камню, и будем стучать и кричать до тех пор, пока Вильгельм не услышит нас. А он обязательно услышит, ведь, после нашего неожиданного исчезновения, он нас искать будет, - попытался успокоить Елену Альфред.
   А Елена ответила голосом гораздо более спокойным, чем голос Альфреда:
   - Совсем даже и не обязательно, он нас искать будет. Ведь он знает твой странноватый характер; ты можешь уйти быстро, не попрощавшись, и меня за собой увлечь. Так не раз уже бывало. К тому же, когда мы шли сюда, я услышала из большой залы голоса, значит появились посетители, и Вильгельм занят ими... Ну да ладно, что теперь думать об этом. Пойдём уж вперёд, и будем надеяться на лучшее...
   Прошли они ещё несколько шагов, когда с потолка сорвались несколько крупных, похожих на жемчужины капель, и, попав прямиком на свечи, затушили их. Горящей осталась только одна свеча, но идущий от неё свет был настолько слабым, что не видно было даже и мшистых каменных стен, которые их окружали.
   От порывов холодного ветра, этот последний огонёк так сжался, так затрепетал, что, казалось, стоит сделать одно неосторожное движение, и он потухнет.
   - Есть у тебя зажигалка? - шёпотом спросил Альфред.
   - К сожалению - нет, - тоже шёпотом ответила Елена.
   - Ну ладно. Сейчас я осторожно стану вытаскивать одну за другой свечи, подносить их к уже горящему огоньку и зажигать их...
   Но не успел Альфред этого сказать, как с потолка сорвалась ещё одна крупная капля, и обдав их лица холодными брызгами, упала на последний огонёк. И этого огонька не стало. Кромешная темнота нахлынула на них со всех сторон, сжалась.
   - Главное не паниковать, - молвил Альфред.
   - А я и не паникую, - ответила Елена, но по тому, как сжалась на его плече её ладонь, Альфред понял, что ей всё же очень страшно.
   Тогда юноша произнёс:
   - Мы постоим здесь немного, подождём, пока наши глаза привыкнут к этому мраку, а уж потом пойдём дальше.
   Но стоять на месте не пришлось. Вновь и вновь налетали порывы холодного воздуха, так что выступали мурашки, и зубы начинали стучать. Чтобы совсем не замёрзнуть, надо было двигаться. И вот они, по-прежнему ничего не видя, пошли вперёд.
   Альфред шёл, выставив перед собой руки, в одной из которой по-прежнему сжимал подсвечник. Елена держалась за его плечи.
   Через некоторое время Альфред шепнул:
   - Кажется, мы уже весьма много прошли. Как думаешь, где мы сейчас находимся?
   Елена проговорила в ответ:
   - В таких вот экстремальных случаях ощущения пройденного расстояния и прошедшего времени могут сильно отличаться от реальности. Так что не берусь ничего утверждать, но, возможно, мы прошли не так уж и много...
   Вдруг Альфред резко остановился.
   - Что случилось? - спросила Елена.
   - Да здесь стена исчезает. Понимаешь - не могу её нащупать. Возможно, это поворот.
   - Не стоит никуда сворачивать. А ты мы можем заблудиться, - предостерегла Елена.
   - Да, конечно. Но всё-таки я должен проверить...
   Альфред, а за ним и Елена шагнули в этот боковой проход. Затем юноша опять остановился.
   - Ну, что теперь? - шепнула ему на ухо Елена.
   - Да тут завал какой-то. Не могу пройти. Сейчас попытаюсь отодвинуть то, что здесь лежит...
   Альфред зашелестел чем-то, а потом отдёрнулся, едва не сбив с ног Елену. Не дожидаясь её вопросов, сам заговорил:
   - Я понял, там скелет лежит. Такой древний, такой ветхий, что, когда я случайно надавил на его череп, то череп проломился. Надо было догадаться...
   - Но как же ты мог догадаться? Ведь ты здесь никогда не был, - произнесла Елена.
   - В том и дело, что был.
   - Был? - изумилась девушка. - А что же раньше об этом не говорил? Или ты разыгрываешь меня?..
   - Да уж какой здесь может быть розыгрыш. Просто я только теперь начинаю вспоминать, что я, а точнее мой создатель - настоящий Альфред, был здесь. Ведь я же его воспоминаниями наделён, и, чтобы он там ни писал в своей записке, а не стал он полностью воспоминания об этом стирать. Потому что и тогда надеялся, что пойду за ним... в ад.
   - Альфред, я всё никак не могу в это поверить. Скажи, вот ты бы поверил, если бы я сказала, что я - это не я, а какой-то двойник, клон настоящей Елены?
   - Раньше бы не поверил, а сейчас... В общем, могу сказать, что сейчас мы находимся под готическим собором, который возвышается над площадью, напротив "Загадочного места".
   - Под собором святого Павла? - уточнила Елена.
   - А ну да, так он называется - собор святого Павла.
   - Я ни раз бывала в этом соборе, но и не подозревала, что под ним такие вот подземелья.
   Они вышли обратно в основной коридор, и медленно продвигались вперёд. Теперь в воздухе появилось едва уловимое сероватое свечение, которое они заметили только потому, что сами уже долго блуждали в темноте. Но каких-либо деталей окружающего их по-прежнему не было видно.
   Альфред говорил очень тихо. Ему казалось, что, стоит повысить голос, и останки тех, кто спал в этих стенах, будут потревожены и они, разгневанные, отомстят.
   - Сейчас я вспомнил, что эти подземелья, эти переходы были построены здесь ещё задолго до собора. В те времена, когда здесь ещё не установилось христианство.
   - Кто же их построил? - тоже очень тихо, спросила Елена.
   - Сейчас не могу сказать, память моя ещё не достаточно прояснилась.
   - Как же здесь холодно, - поёжилась Елена. - Такое впечатление, что кто-то дышит и дышит мне ледяным воздухом прямо в затылок. Мне даже и оборачиваться страшно. Ох, Альфред, хорошо, что хоть ты здесь, рядом со мной.
   - Тише! - шикнул Альфред.
   - Что?
   - Мне сейчас какой-то шорох послышался.
   Елена ещё сильнее сдавила его плечо, и прошептала:
   - Я очень боюсь крыс и мышей, но сейчас просто молю, чтобы это именно какие-нибудь грызуны оказались. Только бы не призраки. Я вообще-то не верю в призраков, но это место...
   Альфред молвил:
   - Тише, тише. Лучше в этом месте вообще про призраков не вспоминать. Не тревожить их. А они и так уже встревожены нашим появлением.
   - Ой, Альфред, я сейчас так отчётливо почувствовала - кто-то мне в затылок дунул, и это такое холодное-холодное, не человеческое дыхание. И раз ты уже здесь прежде был, так вспомни, как отсюда выбраться.
   - Сейчас я кое-что другое вспомнил. Посреди этого помещения должна находиться колонна.
   - Какая ещё колонна?.. Давай отсюда выбираться, а?
   Альфред, довольный тем, что ему действительно удалось вспомнить, проговорил торжественным тоном:
   - Колонна была возведена не только до готического собора, но и до тех языческих сооружений, над которыми был сооружён, выражая своё господство, собор. Задолго-задолго до этих каменных, мшистых туннелей. Собственно и туннели были проделаны и вели к колонне, которой язычники выражали своё почтение, принося ей кровавые жертвы. Они не знали, кем была сооружена эта колонна, но уже и в их времена она была древней. Они не знали всех её свойств, но чувствовали могучую магическую ауру, которая распространялась вокруг неё, и поклонялись ей...
   - Ну и зачем тебе эта колонна?.. Здесь приносились кровавые жертвы? Это место пугает меня, Альфред. Надо держаться подальше от него...
   - Дело в том, что я вспомнил: именно в этой колонне находится маска.
   - Ну что ещё за маска, Альфред?
   - Маска, которую нельзя поднять. Она вделана в эту колонну. Но в неё можно поместить лицо, и если перед этим совершить определённый магический ритуал, то душа одевшего маску будет скопирована. Собственно, сейчас с тобой и общается такая копия...
   - Теперь и я вижу её, - прошептала Елена.
   В этом сумрачном, почти несуществующем освещении, на фоне тёмной массы стен и сводов, колонна выделялась совершенной чернотой. Колонна выделялась своей значимостью, и казалось живой, но всё же не двигалась, а стояла, выжидающе наблюдая за ними.
   Елена уже не просила Альфреда, чтобы он повернул, так как знала, что просить об этом бесполезно, а только молилась про себя, чтобы всё поскорее и успешно заканчивалось. Никогда ещё так не тосковала она по небу, пусть даже и серому, тучами завешенному...
   Альфред подошёл вплотную к колонне, и медленно повёл по ней ладонью. Он чувствовал высеченные на ней древние руны. И некоторые из этих рун жгли, а некоторые - кололи холодом. Но он не отдёргивал руки, а всё вёл, разыскивая маску.
   Елена поведала чуть слышно:
   - Я чувствую: волосы у меня на голове шевелятся так, будто я Горгона.
   - В этом месте очень много магической энергии, - сосредоточено шепнул Альфред.
   Вдруг фитили на свечах замерцали синими льдинками, и вот уже взвились, источая холод девять синих огоньков, высветили испуганное лицо Елены, и торжественное, и почти безумное лицо Альфреда.
   Высветили они и вделанную в колонну маску. Находилась она на двухметровой высоте, так что можно было предположить, что создатели колонны отличались немалым ростом.
   - Я тоже хочу поместить лицо в эту маску, - сказал Альфред.
   - Зачем? - удивилась Елена.
   - Не знаю, но, может быть, мне откроется что-нибудь важное.
   Альфред оглянулся, и, приметив лежавший в стороне кусок глыбы, подтащил его к колонне. Подсвечник он передал Елене, но она быстро поставил его на пол, вымолвив:
   - Не могу держать. Этот огонь леденит... Мне так холодно...
   Альфред встал на кусок глыбы, и его лицо оказалось как раз напротив маски. Елена взмолилась:
   - Ну зачем, зачем ты это делаешь? Я не только про эту маску говорю, а вообще - почему ты не можешь жить нормально, спокойно? Зачем тебе эти опасные приключения, от которых кровь стынет?
   - Я ещё не знаю, - печально ответил Альфред. - Зачем мне, то есть моему создателю, понадобилось отправляться в ад? Он говорил о какой-то прекрасной цели... Э-эх, вспомнить бы эту цель. Ну вот сейчас у меня слабая надежда - может, поместив лицо в маску, я вспомню.
   - А ещё одного двойника не создашь?
   - Нет. Даже, если бы и захотел, то не смог бы. Потому что для этого требуется магический ритуал, который я сейчас совершенно не могу вспомнить. Ну всё, Елена. Ты не волнуйся, я только немного своё лицо подержу там, и, скорее всего, ничего не произойдёт. После этого мы будем выбираться наверх...
   С этими словами Альфред поместил своё лицо в маску.
   Елена, сцепив руки на груди, стояла почти такая же недвижимая, как статуя, и только вот тряслась. Тряслась от холода, от напряжения, от страха. Зато Альфред, как погрузил своё лицо в маску, так больше и не двигался.
   Девушка уже собиралась окликнуть его, когда заметила, как ярче засияло пламя девяти свечей. Да и не свечи это уже были, а настоящие факелы из синего, ледяного пламени. В одно мгновенье прогорели они, но уже не было прежней тьмы.
   По колонне словно огненная паутина расползлась. Из бессчётных трещинок выбивалось пульсируя, лавовое свечение. Гораздо более широкие, хотя и не такие яркие трещины раскололи пол. Из них тоже вырывались отблески далёкого пламени. Но самым страшным был стон - то была чудовищная музыка преисподней, слитый с гулом, беспрерывный, содержащий в себе все возможные и невозможные ноты страдания, глубочайший в своей безысходности стон даже не тысяч, а миллионов и миллиардов голосов...
   Чтобы не слышать этой сводящей с ума музыки, Елена зажала уши, но вибрация этой муки проникала через пол в её ноги, и дальше - распространялась по всему телу.
   И всё же она, не надеясь быть услышанный за этим гулом пламени и муки, закричала:
   - Альфред!!
   Но глаза её расширились, и она, оступившись, едва не полетела в бездну, когда увидела, что происходит с Альфредом. Его ноги оторвались от пола, и всё тело приняло вертикальное положение, а потом сделалось таким же угольно-чёрным, как и вся колонна. При этом его лицо оставалось погружённым в маску, а руки были плотно прижаты к бокам и не двигались.
   Девушка бросилась к нему, схватила за ноги, попыталась оттащить. Но, казалось, что не живого человека, а статую из гранита держит она. Причём эта статуя, так же как и поверхность колонны становилась то ледяной, то жаркой. И ещё на этом преображённом Альфреде появились руны.
   Елена закрыла глаза, и из всех сил продолжала отдёргивать Альфреда. В голове её что-то пылало, ей казалось что сливается она с этим мученическим воплем ада, который заполнял всё вокруг. Но всё же внутри её ещё жили мысли: "Я погибаю. Но я не могу бежать. Я не могу оставить Альфреда. Это было бы предательством. Пускай мы погибнем вместе..."
  

* * *

  
   Альфред стоял на маленьком островке, среди океана пылающей магмы. Два огненных потока низвергались откуда-то сверху, из стремительно клубящегося багрового дыма.
   Жар был такой, что та одежда, которая оставалась на Альфреде, задымилась, начала тлеть, волосы на голове уже слипались в одну массу. Ему казалось, что и кожа уже горит. Он закричал от нестерпимой боли, но его крик бесследно потонул в том многоголосом стоне, который услышала наверху Елена, и который здесь, в пекле, был гораздо более громким.
   Вот лавовый океан вздулся, и из него выглянула голова змея, который весь состоял из раскалённого до бела металла. Из его алмазных глаз сыпались искры. Змей навис над островом, и агонизирующий Альфред понял, что у него уже нет сил, чтобы бежать. Да и некуда было бежать - повсюду была магма.
   Змей распахнул глотку, и высунулся из неё длинный, ещё более яркий, чем тело змея язык, обмотался вокруг тела Альфреда. И Альфред тут же вспыхнул факелом, превратился в уголь. Но он не умер. Более того - он сохранил ясность рассудка, и перестал чувствовать боль.
   Язык притянул Альфреда вплотную к алмазному глазу, из которого продолжали сыпаться крупные искры, жгучего жара которых уже не чувствовал юноша. Язык слегка завибрировал и Альфред услышал насмешливый, и могучий голос этого обитателя лавы.
   - Жаль, что ты ещё не умер по настоящему там, на Земле. Жаль, что я не могу позабавиться с тобой так, как следовало бы...
   Альфред чувствовал уже не страх, а раздражение, и попытался оттолкнуть змея. Он выкрикнул:
   -Ну а раз ты не имеешь надо мной власти, так и поди прочь, огненный червяк!
   Змей не разозлился, а только позабавился над этим маленьким приступом гнева - эти его чувства отчётливо доходили до Альфреда, и только больше его бесили.
   Змей же продолжал:
   - Собственно, у меня есть для тебя небольшое послание. От твоего двойника. А-а, вижу как ты заволновался. Значит, дорог тебе твой двойничок, да? Но и он мне дорого заплатил за то, чтобы я выполнил его просьбу. Посмотри-ка повнимательнее в мой глаз...
   Альфред посмотрел, и теперь увидел, что там, внутри раскалённого алмаза лежит живое, пульсирующее человеческое сердце. Оно то вспыхивало, превращаясь в пепел, то вновь возрождалось.
   И змей подтвердил догадку Альфреда:
   - Да, да - это сердце твоего создателя - Альфреда. Видишь, оно то изгорает, то возрождается вновь. И он, дерзновенный, чувствует всю приличествующую такому жару боль. Наглец, он посмел вторгнуться в наши владения, но всё же здесь и погиб, и никогда уже не вырвется... Впрочем, речь не о том. Видишь, я говорю с тобой негромко, чтобы нас не услышали. Ведь иные служители этого места вряд ли одобрят этот проступок, и, узнай о нём - разжаловали бы меня, и самого заставили страдать. И я бы с удовольствием обманул бы Альфреда, ведь, как ты прекрасно знаешь - обман здесь в почёте. Я бы взял его сердце и не сказал бы тебе ни слова. Но, к моему сожалению, тогда бы наша сделка сама собой была бы расторгнута, и я бы не почувствовал той блаженной живой прохлады, той страсти, которая бьётся и трепещет в этом сердце, вновь и вновь изжигаемом и возрождающемся, словно...
   Альфред прокашлялся (от чего из его горла вылетели куски пепла и угля), и проговорил весьма громко:
   - Ты мне зубы тут не заговаривай, а лучше передавай то, что Альфред велел...
   - Альфред мне ничего не велел! Это я оказал ему величайшую милость! - зашипел змей, и искры из его глаз посыпались настоящими огненными каскадами.
   Впрочем, тут же он заговорил тише, опасливо озираясь по сторонам:
   - Прежде чем сообщать тебе послание Альфреда, я должен узнать, какая у него цель была в аду?
   - А он вам не сказал?
   - Нет. Ни смотря на все наши ухищрения.
   - Ну так знай же, что я об этой цели не знаю, а если бы даже и знал, то тебе бы не сказал. Я ещё не погиб, и ты не имеешь надо мной власти. Говори скорее, что тебе велено.
   Каскады сыплющих из глаз искр ещё уплотнились. Змей разгневался, бил по лаве хвостом, отчего по огненному океану пошли высокие волны, и захлестнули островок - ненадёжное недавнее прибежище Альфреда. Искры даже отрывали от почерневшего тела Альфреда угольные части, но юноша по прежнему не чувствовал боли. А чувствовал он даже некоторую наглость, что этот страшный и могучий обитатель преисподней вынужден выполнить его требование:
   - Давай, давай рассказывай, не тяни, а то твои сородичи сюда сплывутся или слетятся, и тогда тебе не поздоровиться. А мне что? Я ещё живой - у них нет надо мной власти.
   И Альфред усмехнулся своими чёрными губами.
   Змей неистовствовал:
   - Будь проклят час, когда я согласился на эту сделку! Терпеть выходки какого-то ещё живого человечишки... Но знай же, что попади ты к нам мёртвым, уж я тебе всё припомню... Я тебе!
   - Говори, что тебе велел мой создатель Альфред! - властно выкрикнул юноша.
   И змей, чтобы сделка не оказалась расторгнутой, вынужден был проскрипеть:
   - Тебе велено передать, что написанное в том письме не верно. Он молит тебя, чтобы ты пришёл к нему на помощь. Говорит, что врата совсем близко, и что тебе поможет белая кошка.
   Змей замолчал.
   - А дальше? - нетерпеливо потребовал Альфред.
   - Я сказал тебе всё, наглец. Если бы я слукавил, чего мне больше всего хотелось бы, то это сердце мгновенно испарилось бы из моего алмазного глаза, и пришлось бы на место в груди Альфреда, который и без того не мало страдает. Но, видишь - оно на месте...
   - И только ради этого он устроил нашу встречу? - подивился юноша.
   - А тебе мало? - рявкнул дракон. - Тебе выслано приглашеньице в ад. Добро пожаловать. Хе-хе! Милости просим. Тебя ждёт тёпленькая, или даже скорее - горяченькая встреча. Наверное, ни один из людей не согласился бы на это, но ты ведь подобие своего создателя... Так что ждём... ждём...
   Тут змей прервал свою язвительную, речь и оглянулся. Альфред почувствовал его тревогу и теперь в свою очередь спросил насмешливым тоном:
   - Что, сородичи выслеживают тебя? Приходиться прятаться как грабителю, правда? И не строй из себя владыку, ты просто раб. Жалкий червь!
   Альфред и сам дивился своей наглости и смелости. Тем не менее, именно такой тон с этим мучителем он считал правильным, и собрался сказать ещё немало резких слов, но змей с силой выплюнул его на покрытый лужами лавы островок, сам же стремительно нырнул в огненный океан.
   От удара тело Альфреда раскололось на тысячи кусочков, но боль он почувствовал только через несколько мгновений.
  

* * *

  
   Альфред извивался так, будто сам был червём и кричал от боли. Казалось ему, будто тело его разрывается на маленькие кусочки, и что нет конца этой смертной муке...
   Но рядом была Елена, она держала его за плечи, она склонилась над ними и говорила ему:
   - Ну хватит. Я прошу тебя... Иначе это может вернуться...
   Постепенно боль отступала, и вот Альфред уже не извивался, а только постанывал, и глядел своими выпученными, покрасневшими глазами на едва различимый силуэт, который и был Еленой. Багровое свечение, бившее недавно из-под пола, померкло, также сомкнулись и трещины на полу и на колонне. Колонна возвышалась как и прежде, как и за тысячу, и за две, и за три тысячи лет до рождения Альфреда - чёрная и зловещая.
   - Что со мной было? - слабым голосом спросил Альфред.
   Елена рассказала, и закончила такими словами:
   - Так я ухватилась я за тебя, окаменевшего, рунами покрывшегося, и приготовилась умереть. Потом в одно мгновенье руны на твоём теле исчезли, и вместо камня вернулась человеческая твердь. Маска в колонне выпустила тебя и мы вместе упали... Я уж думала, что придётся долго-долго падать в пекло, но трещина сомкнулась прямо под моей спиной. Прости, что не смогла удержать тебя - ты сильно ударился головой, и я уже испугалась - не разбился ли ты.
   - Нет, нет. Не разбился, - проговорил, потирая затылок, Альфред.
   Затем провёл этой же ладонью по полу, который казался таким бесконечно твёрдым, таким холодным.
   - Мой создатель зовёт, - молвил он.
   - Теперь я верю тебе, - сказала Елена.
   - Веришь?.. Что ж, не удивительно, после всего что ты видела. Ну и как самочувствие, Елена? Нет ли желания избавиться от всего этого. Сбежать далеко-далеко, а потом ходить на приёмы к психологу, чтобы он помог избавиться от ненужных воспоминаний. Скажи прямо?
   - Нет. Я никуда не собираюсь бежать. Я буду с тобой, - пообещала Елена.
   - А ты случайно не белая кошка?
   - Что?..
   - Ах, извини. Глупость конечно, но там, внизу у меня было весьма приятное свидание с огненным змеем, который сообщил мне, что при моём путешествии в ад мне может помочь некая белая кошка. Вот я и думаю: какая такая белая кошка. Кто кроме тебя может мне помочь?
   На что Елена ответила:
   - Ну, вообще-то у меня есть кошка Баронесса. Она белая и пушистая. И вообще то она моя любимица. Ты не раз был у меня в гостях, и должен её помнить.
   - Ну, вообще-то у тебя в гостях был не я, а мой создатель - настоящий Альфред. Тем ни менее, сейчас я припоминаю эту Баронессу, не совсем даже как кошку, а как какое-то белое облачко, или даже ангелочка, который постоянно перепрыгивал с место на место. Баронесса, Баронесса - очень озорное и пушистое создание.
   - Эта кошка - моя любимица, - поведала Елена. - Уж если мы отправимся в какое-то опасное путешествие... Хм-м... До сих пор не могу поверить, что мы будем искать вход в ад... В общем, мне не хотелось бы брать Баронессу с собой. Тем не более, совсем ни факт, что имелась в виду именно моя кошка. Она самая обыкновенная кошка. Правда, конечно, замечательная, дорогая, очень любимая мною. Бр-р... как же я замёрзла. Давай выбираться отсюда.
   - Ты права, Елена. Мне не хотелось бы продолжать наше общение здесь. Кажется, что эта темнота подслушивает нас. Моя память пробуждается, и я припоминаю, что где то здесь в стене должны быть ступени...
   Они подошли к стене, и опасаясь нащупать очередную выемку с древними костями, начали ощупывать её. И вскоре наткнулись на ступени, которые поднимались вдоль стены к потолку.
   - Осторожней. С этих ступеней легко свалиться, - предупредил Альфред.
   И он первый начал подниматься. В особо опасных местах, где ступени были наполовину разрушены - оборачивался и подавал Елене руку. Он говорил:
   - Думаю, это неплохая разминка перед спуском в ад...
   - Очень весело звучит, - мрачно проговорила Елена.
   Так поднялись до потолка, там лестница уходила в расщелину, через которую полный человек и протиснуться бы не смог. Но всё же Альфред и Елена кое-как прошли.
   Ещё долго они поднимались в кромешной темноте, к которой невозможно было привыкнуть. Потом Альфред ткнулся лбом в каменную поверхность и, печально улыбнувшись, сказал:
   - Ну вот - всё запомнить, конечно, не возможно. Тем не менее здесь где то должен быть механизм...
   Он начал шарить по стене, и вскоре надавил на какой-то камешек. Тут же часть стены отъехала в сторону, и ослепительный свет хлынул навстречу им.
   - Ты что-нибудь видишь? - спросил Альфред.
   - Нет. Я зажмурила глаза, чтобы не ослепнуть. Но всё же прошу тебя - иди вперёд, давай выйдем отсюда. У меня всё мурашки бегут по коже, и не столько от холода, сколько от чувства того, что за мной в этом проходе стоит ещё кто-то, и всё собирается утянуть вниз, к этой ужасной чёрной колонне.
   И Альфред, выставив перед собой одну руку, сделал шаг, соскочил с небольшого возвышения на гладкий пол, и произнёс:
   - Ну, вот мы внутри собора святого Павла. Здесь мы в относительной безопасности.
   Сощурившись, он уже смог разглядеть, как расположенный в нише мраморный ангел подвинулся на место, загородив тайный проход, из которого они выбрались.
   Несколько толстых, подпирающих своды колонн почти закрывали их от основной залы, где стояли аккуратные лавки для прихожан. Но, впрочем, в этот дождливый, сумрачный день в храме никого не было, и только где-то в отдалении гремел, перетаскивая какую-то утварь, церковный служитель.
   Некоторое время они ещё постояли, привыкая к свету, и только после этого вышли в центральную залу. Огляделись. Действительно - никого не было видно. Даже и служитель прекратил перетаскивать утварь. Стало совсем тихо. Слышно было, как шелестит на улице дождь.
   Они подошли к алтарю. Над ними золотилось распятье, ещё выше - распахнул свои белоснежные крылья голубь.
   Альфред спросил:
   - Как думаешь, здесь нас никто из призраков услышать не может?
   - Ты меня спрашиваешь? - удивилась Елена. - Ведь это ты специалист по разным оккультным делам.
   - Да уж... Специалист, который почти потерял всю свою память. А к тебе я обратился как к специалисту по религии. Ведь это ты, а не я, часто этот собор посещаешь...
   - Понимаю, о чём ты. А ответить могу только то, что здесь я себя чувствую в большей безопасности, нежели внизу.
   - Ну тогда у меня к тебе будет вот какой вопрос: твоя кошка Баронесса в последние дни никуда не пропадала?
   - А как же, был такой случай. И именно в тот день, когда исчез ты.
   - Исчез мой создатель, - поправил её Альфред.
   - Не важно. Я всё равно тебя воспринимаю как его. Помню, в тот день звонила тебе - не дозвонилась. Даже и домой к тебе заехала - всё заперто, и свет не горит. Вернулась к себе, тут гляжу, а Баронесса тоже куда-то подевалась. Я в своей квартире все закоулки осмотрела - нигде её не было. И убежать вроде бы не могла, ведь окна были заперты. Тогда я думаю: "Ну вот - все пропадают; наверное, и я сама скоро исчезну, и никто меня не найдёт...". Долго я в ту ночь не могла заснуть, всё ворочалась с бока на бок, и думала, что придётся писать и распечатывать объявление об исчезновении любимой кошки. Наконец, задремала. И тут - скрежет по окну. Да такой громкий! Конечно, я сразу с кровати вскочила. Гляжу, на подоконнике сидит моя Баронесса, и лапкой мне машет. Я ведь на втором этаже живу, и она ко мне по водосточной трубе забралась...
   - Так, так. Стало быть, Баронесса пропадала одновременно с моим создателем, - констатировал Альфред. - Из этого следует, что мой создатель брал её к вратам ада, а потом отпустил или она сама убежала...
   - А точнее вспомнить не можешь?
   - Нет. Вот этого я вообще вспомнить никак не могу, потому что мой создатель отправился туда уже после того, как вылепил слепок своей души, то есть - меня. Стало быть, для меня этого вообще никогда не существовала.
   - Моя Баронесса, хоть и замечательная, но всё же самая обыкновенная. Ума ни приложу, почему ему понадобилась именно она, - пожала плечами Елена.
   - А поехали к тебе домой, и посмотрим эту "обыкновенную" кошку? - предложил Альфред.
   - Что ж поехали...
   Елена взглянув на распятье перекрестилась и прошептала слова молитвы, которых Альфред не сумел расслышать.
   Они вышли из собора на площадь, под мелкий, шелестящий, и вскоре приблизились к вывеске "Загадочное место", поблизости от которой Елена припарковала свою машину. Возле входа стоял столь похожий на сказочного гнома Вильгельм, дымил из курительной трубки, и без всякого удивления смотрел на приближающихся. Спросил:
   - Что, решили до собора пройтись?
   - Да, - сдержанно кивнула Елена, которая не любила и не умела обманывать.
   - Что ж, это дело хорошее, - кивнул, выпуская очередное дымное облако, Вильгельм. - А я даже и не заметил, как вы выходили. Посетители появились, и я немножко с ними забегался. Ну ничего, сейчас там моя жена явилась, и временно там меня замещает, - Вильгельм лукаво улыбнулся, и спросил. - Ну а вы то свадебку пока играть не собираетесь? А то ведь гляжу я на весь и вижу - отличная из вас пара. Куда Альфред, туда и Елена, куда Елена, туда и Альфред. Э-эй, Альфред, ты знай - это девка. Ты хоть в ад пойдёшь, а она за тобой последует. В самое пекло. Так и знаю...
   - Я знаю, - очень серьёзно ответил Альфред, садясь в машину, рядом с Еленой.
  

* * *

  
   Через несколько минут они уже доехали до дома, в котором жила Елена. Собственно и весь этот городок можно было проехать за несколько минут. Дом, в котором жила Елена, был похож на дом Альфреда - тоже старый, сложенный из темноватого кирпича.
   От крыши к земле спускалась немного погнутая водосточная труба, в которой сейчас шумела дождевая вода. Юноша провёл по трубе ладонью и сказал:
   - Ты смотри, какие здесь царапины глубокие, через одну из них даже вода пробивается...
   - Да, точно. А я и не замечала.
   - Наверное, они недавно появились.
   - Может быть. Ну, пойдём внутрь, хватит здесь мокнуть.
   Они вошли в подъезд, где было так сумрачно, сыро и загадочно, что складывалось впечатление, будто не в обычный жилой дом попали, а в древний замок с приведеньями. По высоким ступенями, которые растрескались и местами даже проросли травой, стали подниматься на второй этаж...
   Только Елена открыла дверь, как послышалось мяуканье. Причём мяуканье было практически беспрерывным и звучало на разные лады.
   - Что, твоя Баронесса всегда такая певучая? - поинтересовался Альфред.
   - Вообще-то - нет. Только сейчас так разговаривалась. И что она, хотела бы я знать, рассказывает?
   Они прошли в комнату Елену, которая была похожа на комнату Альфред обилием книжных стеллажей. Правда книги у Елены были в основном новые, и отличались от мрачных, древних фолиантов, составлявших коллекцию Альфреда.
   На письменном столе стояла мраморная фигура ангела, а рядом с ним стояла на задних лапах, выпучив круглые, малахитовые глазищи кошка Баронесса. За счёт цвета своей шерсти, кошка казалось такой же белой, как и ангел.
   - И что, часто твоя Баронесса так вот на задних лапах стоит? - спросил Альфред.
   Елена, подойдя к столу и погладив Баронессу по голове, ответила:
   - В первый раз вижу, чтобы она с таким рвением на задних лапах стояла. Ну, разве что в ночь, когда она из своего таинственного путешествия вернулась.
   Альфред проговорил:
   - А ведь это Баронесса водосточную трубу процарапала, когда на твой подоконник забиралась.
   - Да что ты. У неё, конечно, острые когти, но не настолько же...
   - А вот это мы сейчас и проверим, - сказал Альфред, и, подойдя к столу, протянул к Баронессе ладонь.
   Он попросил:
   - А ну-ка, кошечка, положи сюда свою лапку. Да осторожней. Смотри не расцарапай меня.
   - Конечно, не расцарапает, - сказала Елена. - Ведь она у меня учёная, вежливая, и всегда, при общении с людьми, убирает коготки.
   Баронесса поняла, что от неё требуется, и положила лапку на ладонь Альфред. Коготки её действительно были убраны.
   - И всё же я бы хотел твои коготки посмотреть, - молвил Альфред.
   И снова Баронесса его поняла. И коготки её высунулись резко, но, к счастью, не задев ладони Альфреда.
   - Ничего себе! - воскликнула Елена. - Раньше этого точно не было!
   Альфред, склонившись, и разглядывая коготки, ответил:
   - А раньше вообще многое по-другому было. Например, ты обращалась с настоящим Альфредом, а не с его копией...
   Коготки Баронессы вытянулись на целых три сантиметра, но самым удивительным было даже не это, а то, что теперь они были выточены из какого-то полупрозрачного драгоценного камня, с красноватым оттенком.
   - У тебя есть лупа или микроскоп? - быстро спросил Альфред.
   - Есть увеличительное стекло, - произнесла Елена.
   - Давай его скорее сюда.
   Девушка выхватила из верхнего ящика стола весьма большое увеличительное стекло, и протянула его Альфреду.
   Тот, не выпуская лапки Баронессы, принял свободной рукой стекло, и поднёс его к уже вовсе не к кошачьем когтям.
   Только глянул, и тут же крикнул:
   - Ну так и есть!
   От волнения его рука дёрнулась, и коготки просто провели по его ладони. Баронесса не надавливала, не била - это движение вообще было случайным, но кожа была разодрана, потекла кровь.
   - Альфред, я сейчас йод и пластырь принесу, - проговорила, испуганно Елена.
   - А, ничего - это царапина, ерунда. И, если ты собираешься отправляться со мной в это путешествие, то тебе лучше привыкать к виду.
   Елена всё же принесла из домашней аптечки йод и пластырь, и быстро обработала пораненную ладонь. Она сказала:
   - Ты за меня не волнуйся. Я смогу перенести всякие ужасы, хотя, конечно, и надеюсь, что их как можно меньше будет. Просто вид твоей раны, твоей крови в таких вот привычных, бытовых условиях, для меня даже страшнее, нежели то, что мы в подземельях под собором пережили. Просто та колонна, древние руны, вопль из огненных подземелий - это такое невероятное, что я это воспринимаю как кошмарных сон, хотя, конечно, это и было на самом деле. В общем, верь в меня. Я буду тебе помогать.
   - Хорошо, Елена. А теперь я скажу, что увидел на когтях твоей Баронессы. Там тоже были руны. Может назвать их магическими знаками, или как тебе угодно. Но теперь я помню, что у настоящего Альфреда, ещё до того как он меня создал, были планы с помощью этих когтей открыть врата ада.
   Баронесса смотрела на мраморного ангела, Елена - на Баронессу, а Альфред - на Елену. На улице всё шелестел дождь, иных звуков не было слышно. Наконец Елена молвила:
   - Я ведь Баронессу знаю с тех пор, когда она ещё была маленьким котёнком. И бывало так, что этот котёнок, играя, царапал меня своими коготками. Но это были обычные кошачьи коготки. Так откуда же взялись эти когтищи с рунами для открытия врат ада?
   Альфред пожал плечами и вполне искренне ответил:
   - Точно не знаю, но могу предположить, что мой создатель провёл над Баронессой некий ритуал, из-за которого у неё и выросли эти когти-ключи.
   - Какой ещё ритуал?
   - Это ещё одна деталь, которую я сейчас не могу вспомнить, - признался Альфред. - Надо смотреть в библиотеке моего создателя.
   Елена, нисколько не боясь, что кошка может её расцарапать, подхватил её на руки, и начала укачивать, приговаривая:
   - И почему именно Баронесса? Не понимаю! Зачем ты втянул в эту авантюру мою любимую кошку? Почему именно её, а не какую-нибудь дворовую, дикую котяру, которой больше делать нечего, кроме как шляться к вратам ада.
   - Не помню, - печально вздохнул Альфред. - Но, наверное, если мой создатель так сделал, то для этого были причины. Я не хотел тебя обидеть или огорчить. Прости.
   - Ладно. Ничего. Не обращай внимания на мои слова. Я понимаю, что тебе сейчас тяжелее чем мне...
   - Вот что, Елена. Думаю, я сейчас домой пойду. Там посижу над книгами, полистаю жёлтые страницы фолиантов, попытаюсь вспомнить. Просто я не помню, где врата ада. Может, настоящий Альфред оставил какую-нибудь заметку.
   На это Елена ответила:
   - Нет. Я теперь тебя не оставлю. Мало ли что с тобой случиться? А, может, ты пропадёшь? Где я тебя тогда искать буду? Ведь я тогда вся изведусь. Так что уж давай будем вместе пропадать...
   Всё же Альфред был счастлив, что есть такой человек, который готов быть с ним рядом; человек, которому он - маска, двойник от настоящего человека, дорог, которого, быть может, даже любят.
   И он кивнул. Елена улыбнулась так широко, будто больше всего боялась, что он скажет "нет". Он быстро защебетала:
   - Ну вот я напишу родителям записку, что иду к тебе в гости. Что, скорее всего вернусь не скоро... Они поймут, даже одобрят, ведь я уже взрослая девушка...
   Она быстро написала эту записку, затем уложила Баронессу в корзину - кошка уютно улеглась там и замурлыкала. А девушка сказала:
   - И ключ я беру с собой. Хотя ты должен будешь накормить её рыбой и напоить молоком, чтобы она тебя простила.
   - Да, конечно, - улыбнулся Альфред.
   В эти мгновенья он чувствовал себя почти счастливым.
  

* * *

  
   Елена хлопотала на кухне, а Альфред пытался найти какую-нибудь зацепку в своих древних фолиантах. Уже весь пол в его комнате был завален этими мрачными, толстыми томами, многие из которых были рукописными и существовали в одном экземпляре. Сам Альфред сидел на полу, и стремительно перелистывал страницы. Глаза его были ошалелыми и уставшими. Он практически весь день пытался отыскать хоть какую-нибудь зацепку, но пока что ничего не нашёл.
   За окнами уже совсем стемнело, близилась ночь. А небо по-прежнему было завешено тучами, и по-прежнему шелестел, иногда бабахая крупными каплями по подоконнику, дождь. Форточка была приоткрыта, и вздрагивала в порывах осеннего ветра. Но всё равно Альфреду было жарко - горячая кровь бабахала в висках, и иногда он проводил ладонью по горлу, словно бы желая открыть дополнительный клапан для дыхания. Он боялся, что может заболеть, так как отправляться с высокой температурой в преисподнюю, где и так пекло, ему вовсе не хотелось.
   Взяв очередной том с окованной старым железом обложкой, и перелистывая её ветхие, готовые развалиться страницы, уставший Альфред думал уже не о вратах ада, а о Елене.
   Как же это приятно, что есть живая душа, которая думает, заботиться о нём. Как же хорошо, что есть человек, пусть и более слабый физически, но на которого можно положиться.
   Вильгельм думал: "Что там говорил этот похожий на гнома Вильгельм? Чтобы мы, молодые, сыграли свадебку. Значит, любовь?.. Елена меня любит, ну а я её? Конечно, люблю. Иначе почему же я так привязан к ней? Почему так сразу, ещё ничего не вспомнив в этом мире, почувствовал, что она очень дорога, очень нужна мне. Конечно, люблю..."
   И тут из ветхого фолианта выпал лист, исписанный красными чернилами. Почерк был знакомым. Писал его создатель:
  
   "Зачем я оставляю эту запись? Есть ли у меня уверенность, что её никогда не прочтёт Елена? Да, я почти уверен, что не прочтёт - ведь я не завещаю ей эту библиотеку. Из родственников у меня остался только двоюродный дядя. Вот ему, скорее всего, и достанутся эти древние труды. Но он никогда не был книгочеем; даже новомодные бестселлеры не мог осилить, ни то что эти древние, никому не нужные светочи. Так что, скорее всего, книги эти пойдут на аукцион, или, что ещё вероятнее, - будут выброшены на свалку.
   Но, конечно же, не надеясь и не желая, чтобы её прочла Елена, оставляю эту запись потомкам как исповедь, или, что самое вероятное, для своего двойника Альфреда.
   Да, да - именно для тебя Альфред оставляю. Ведь, зная твой-свой характер, предсказываю, что разгребёшь ты все эти груды забытых людьми мудрых и глупых рукописей.
   Думаю, что мою исповедь к мудрым не относится. Хотя определенный расчёт в ней есть.
   Итак, ты уже встретился с Еленой, и, хотя ничего особого не сделал, и даже вёл себя довольно-таки глупо, она готова следовать за тобой куда угодно. Даже в ад. Она безумно влюблена в меня (то бишь в тебя). Это жертвенная, красивая, чистая любовь, достойная увековечения в романах.
   Может, ты уже ищешь в своём сердце любовь к ней? Напрасно. Не найдёшь. Ты можешь шептать или кричать, что влюблён в неё, но всё это будет неискренностью, более того - это будет наглой ложью и перед ней и перед самим тобой.
   Ведь я не любил её. Не можешь любить её и ты, ведь ты - это я. Зачем же тогда я познакомился с ней (а инициатором знакомства и развития отношений всё же был именно я)? Зачем проводил часы, ведя романтические беседы, и в конце-концов так привязал её к себе, что я-ты - для самый дорогой человек?
   Скажи-ка, Альфред, а ты уже познакомился с её милой кошкой Баронессой? Наверняка познакомился, и коготки её рассмотрел... Милое, пушистое создание, правда? А уж коготки её - что надо. Только такими коготками и можно врата ада открыть.
   И вот тебе такое откровение: Елена мне-тебе не нужна была, а нужна - кошка Баронесса!
   Прежде всего, откуда я-ты узнал про эту кошку?
   Ища путь в ад, к Цели, нашёл рукопись (немало, кстати, времени потратил на её расшифровку). В рукописи говориться, что ключиком могут послужить кошачьи когти, над которыми будет проведён соответствующий ритуал. Но обычная кошка здесь не поможет. Нужна особая кошка, родившаяся ровно в полночь; и именно в то мгновенье, когда, по преданью, над Землей пролетает ангел. Уж не знаю, какой там ангел пролетает, во всяком случае, я его ни разу не видел. Но далее в рукописи говорится, что на родившуюся в такое мгновенье кошку падает одно из невидимых перьев этого самого ангела, и появляется в этой кошке магическая сила, которую сама кошка использовать не может, но которой может воспользоваться сторонний человек, если, конечно, он знает что делать, и сможет найти такую кошку.
   В той же рукописи говорилось и то, как сделать приборчик для поиска кошки. Приборчик, кстати, весьма похож на компас, только вместо стрелки в нём моя-твоя кровь.
   Мне-тебе несказанно повезло (или же это какой-то знак свыше), и эта редчайшая кошка отыскалась в том городе, где ты-я жил.
   Конечно, легче всего было бы кошку как-нибудь выманить из квартиры и похитить. Но в той же рукописи сказано, что для того, чтобы ритуал превращения когтей в ключи удался, необходимо, чтобы владелец/владелица кошка всем сердцем влюбился/влюбилась в меня. И чтобы это была искренняя, чистая любовь и прочее, и прочее.
   Здесь, конечно, у меня-тебя сразу множество вопросов. Например, что, если владелец кошки одного пола с искателем, как тут добиваться любви? Я-ты бы, наверное, при всём желании не смог. А если кошка вообще дикая. У кого тогда любви добиваться? У бога что ли? Так он, по религии, вроде бы и так всех нас любит. А если, на самом деле, не любит, а ненавидит?... Впрочем, это я от темы отвлёкся.
   В моём-твоём случае, всё вышло очень удачно. Владелица кошки оказалась премилой и на редкость романтичной особой, которой страсть как не хватало такого загадочного и чуточку (а может и не чуточку) ненормального типа как некто Альфред. Неумелое, глупое обольщение прошло более чем успешно, и вот после ряда подготовительных действий кошка Баронесса была выманена из дома Елены. (Если хочешь знать - при помощи миски с ароматной рыбой, поставленной под её окнами).
   Впрочем, я выманивание и превращение дело прошлого для тебя, и будущее - для меня. Сейчас, через несколько минут отправляюсь к её дому. Рыба уже готова...
   Ну что ещё добавить после этих искренних словоизлияний? Тебе интересно, где врата в ад. Предвижу, с каким трепетом читаешь. Ждёшь, объясню ли я тебе. Помнишь первое моё письмо, на столе найденное?
   Живи на Земле мой двойник. Постарайся оставить хорошую память обо мне. Постарайся полюбить Елену. Хотя так странно, что я тебя об этом прошу. Ведь ты на это не способен.
   В общем. Очень тебя прошу. Ты сам знаешь о чём".
  
   - Альфред, так ты идёшь есть? Я приготовила рыбу с картошкой. Ещё есть апельсиновый сок. Вон Баронесса одобрила мои кулинарные опыты! - крикнула с кухни Елена.
   - Да. Сейчас. Иду, - проговорил Альфред, и быстро поместил лист обратно в фолиант.
   Но, подумав, вытащил его обратно, и быстро разорвал на мелкие клочки. Эти клочки он выбросил в форточку.
   После этого мрачный, бледный, прошёл на кухню. На Елену ему было взглянуть, хотелось плакать.
   - Ну что - совсем плохо? - вздохнула Елена. - Ничего не нашёл?..
   - Похоже, Альфред, то есть я, хоть и хочет, чтобы я его из ада вытащил, а место, где врата находятся, не указывает...
   Елена поставила перед ним тарелку с весьма аппетитным блюдом, но на еду Альфред, несмотря на то, что он с самого утра ничего не ел, просто не мог смотреть.
   - Ладно, мы вместе обязательно что-нибудь придумаем, - попыталась утешить его Елена.
   Альфред поковырял вилкой в рыбном блюде, и сказал:
   - Елена, тебе лучше домой идти.
   - Почему? А вдруг именно в эту ночь тебе будет откровение, и откроется дорога... сам знаешь куда...
   - Елена, лучше тебе со мной не связываться. Я не достоин этого.
   - Да что такое говоришь? Признавайся, что на тебя нашло? Ты ведь любишь меня, правда?
   Был порыв - сказать ей правду, но Альфред не смог; и тут же проклял себя, и подумал, что за такую вот трусость и слабость ему как раз самое место в аду. И как он смеет обманывать эту замечательную девушку?..
   Так он сидел, недвижимый, напряжённый, похожий на статую. Вдруг Елена воскликнула:
   - Ой, в окно кто-то стучит.
   - Что?
   - Говорю, в окно кто-то стучится, а кто - не видно, на улице - темень. Ближайшие фонари не работают...
   - Кто может стучать, если я живу на четвёртом этаже?.. Впрочем, сейчас узнаем.
   И Альфред направился к окну. Елена попыталась остановить его:
   - А что если это оттуда... Ну ты понимаешь, откуда.
   - Понимаю. Но если это оттуда, то какое-то стекло им не помеха. Лучше уж сам открою. Посмотрим, что мне скажут эти рогатые гости. А ты, Елена, лучше бы всё-таки шла домой, и попыталась забыть про меня.
   - Не говори глупостей.
   Тогда Альфред распахнул форточку. Ворвался порыв холодного воздуха, а вместе с ним - ворох мокрых обрывков бумаги, которые плюхнулись на стол. Альфред закрыл форточку, склонился над обрывками и узнал их - это были остатки его послания, где он писал о своём истинном отношении к Елене. Он заметил, что куски ползут друг к другу, скрепляются. Он не пытался их остановить, думал: "Что ж. Пусть она наконец-то узнает правду, и проклянёт меня. Тогда я точно окажусь в аду, и никаких ворот мне не понадобиться. Ну и замечательно. Так мне и надо..."
   - Чудеса продолжаются! - проговорила Елена бодрым голосом и ободряюще улыбнулась Альфреду. Тот поперхнулся.
   И вот все куски соединились. Но буквы продолжали двигаться! Буквы стали жидкими, закипели, налились кровью, и сцепились, яростно жаля друг друга. Буквы боролись, стенали. Вот слились в демоническую физиономию, но физиономия распалась - и начал проступать новый рисунок.
   И Елена, которая теперь уже вполне прониклась этой историей, и верила всему, произнесла:
   - Это Альфред из ада шлёт нам послание. Видишь, его пытаются остановить, он очень страдает, но всё же его воля сильна. Он превозмогает боль, передаёт нам послание.
   А двойник Альфреда забыл о своём недавнем угнетённом состоянии и проговорил:
   - Я знаю, он пытается сообщить то, что, не подумав, слишком хорошо затёр вначале. Он пытается указать, где врата ада.
   И склонившись над трепещущим, кипящим кровью листом, он крикнул:
   - Теперь я уже точно решил идти к тебе! Только сообщи, куда идти!
   Брызги горячей крови брызнули ему на лицо, обожгли; мученический стон звоном отозвался в голове. И тогда Альфред проговорил твёрдо:
   - Я с тобой, мой создатель. Я помогу тебе.
   И положил ладонь на лист.
   Он ждал, что будет больно, но всё же не мог представить такого страдания. Сразу словно сотня раскалённых и ледяных игл пронзили ему ладонь, затем изгибистые шипы расползлись по его телу, жаля шипами внутренние органы, заливая расплавленный свинец в гортань, разрезая мозг чёртовой дюжиной ржавых лезвий.
   Если бы он мог, то завопил бы от боли, но казалось, вся Вселенная обратилась в вопль адского страдания, и страдание это навалилось на него Гималайским хребтом, и расплющило в лепёшку, которая каждой молекулой, каждым атомом продолжала испытывать адскую муку.
   Через всю Вселенную боли, светящейся колонной протянулось чувство: "Нет! Не отступлю. Спасу тебя. Ведь ты - это я".
   Кто-то обхватил его плечи, и за плечами выросли крылья. Альфред взмыл и... провалился во тьму.
  

* * *

  
   Сознание вернулось резким рывком. Адская боль отступила, тело его было совершенно целым, но разум хранил память о пережитом, и потому безболезненное состояние казалось невероятным. И он стонал, и выгибался от воображаемой боли.
   - Тише. Прошу тебя. Успокойся. Всё уже позади. Ты здесь, в своей квартире.
   Это был мягкий, нежный голос Елены, и этот голос, и её прохладная, ласковая ладошка, которая легла на его лоб, уняла страдание. И Альфред подумал, что он благодарен этой доброй девушке, но вот чувства любви к ней не испытывает...
   Он приподнялся и понял, что до этого лежал на кровати в своей комнате. Спросил:
   - Долго это продолжалось?
   - Для кого как. Мне показалось, что очень долго. Но на самом деле прошло всего лишь полчаса.
   - Я очень кричал?
   - Ты вскрикнул только один раз, когда положил ладонь на страницу. Потом глаза твои закатились, и ты упал на пол. Ты казался мёртвым, но когда я дотронулась до твоей руки, то почувствовала какое-то бешеное, невероятное биение твоего сердца. Словно бы и не сердце, а отбойный молоток... Потом - звонок в дверь. Оказывается, соседка услышала, как ты вскрикнул, и пришла выяснять, в чём дело. Я её убедила, что ты смотрел фильм ужасов, и она поверила. Закрыла я за ней дверь, бросилась к тебе, и только тогда заметила, что листок по-прежнему был прилеплен к твоей ладони. Я попыталась его отцепить. Не тут то было. Он словно бы стал частью твоего тела. А ты всё лежал такой же недвижимый. Но я понимала, что нельзя вызывать скорую помощь, что они не помогут. Перетащили тебя сюда, и всё это время просто шептала тебе на ухо слова любви. И вот ты вернулся...
   - А лист?
   - Он бесследно исчез.
   Тут Альфред взглянул на свою ладонь, и воскликнул:
   - Ты только посмотри!
   Лист не просто исчез, он впитался в ладонь Альфреда, и теперь всю его ладонь занимал рисунок из стремительно двигающейся, но покрытой какой-то прозрачной плёнкой крови.
   Глаз улавливал в этом тончайшем багровом узоре огромное количество мелких деталей, и от этого казалось, что там текут целые реки, на которые Альфред смотрел с большой высоты.
   Елена уже привыкла ко всяким страшным чудесам, а поэтому спросила, по крайней мере, с внешним спокойствием:
   - Что это?
   - Вот это и есть план того, как нам попасть к вратам ада, - просто и уверенно ответил Альфред.
   На его ладони изображено кровью было колесо, в ядре которого переплелись, бешено жаля друг друга какие-то гады. Нижняя часть колеса отображала ад, верхняя - небеса. Но на небесах ничего не было видно, они были застланы непроницаемой пеленой, так как не подобает и невозможно небеса изображать кровью. Кровь слишком тяжела, небеса не имеют веса.
   Но нижняя часть, где царствовали демоны, боль, унижения и злоба - она была прорисована с такой отчётливостью, что, вглядываясь в неё, можно было сойти с ума, понимая, что созерцаешь целую вселенную, каким-то волшебством разместившуюся на этой ладони.
   Но между небесами и адом, имелся ещё и мир живущих, разные части которого либо к небесам, либо к пеклу были ближе. Части близкие к небесам - эти высокие порывы человеческого духа, невозможно было разглядеть в бурной, мятежной крови, но части близкие к падению, там, где царила злоба, боль, негативные эмоции прорисовывались весьма чётко.
   А в некоторых местах столько людского зла накопилось, что он разрывал границу между измерениями, и сливался с адом.
   Одно из таких мест рванулось на Альфреда, захлестнуло воплем многотысячной толпы. Высокая, ржавая труба. Это он запомнил, а потом очнулся, и посмотрел на Елену.
   По её щекам текли слёзы. Почему-то он подумал, что она узнала, что он не любит её, и поэтому сказал:
   - Прости меня. Пожалуйста... прости...
   Елена попыталась улыбнуться через слёзы. Молвила:
   - О чём прощенья молишь? У тебя был такой вид, будто ты умираешь. Понимаешь, в какое то мгновенье я уверилась, что у тебя сердце остановилась...
   Альфред сел на край своей кровати, и устало вздохнул. Он проговорил:
   - Елена, я вспомнил, куда мы должны ехать. Или один я поеду. Я не зову тебя с собой, тебе всё же лучше домой вернуться, Елена.
   - Нет. Я уже решила, что буду с тобой до конца. Так что рассказывай, куда мы должны ехать.
   - Это крематорий. Старый. Давно им не пользовались, и, слава богу... Когда-то там людей сжигали.
   - Во время войны, - догадалась Елена.
   - Да, во время последней, самой страшной войны. Сжигали фашисты. Вели своих жертв: невинных детишек, просто людей честных, кто боролся с ними. Или кто в другом народе родился. Там, также как и в иных лагерях, дело это на конвейер поставлено было. Палачи сжигали своих жертв, насмехаясь, кричали, что отправляют их в ад. Не знали, безумцы, что только над телами, но не над душами властны. Души невинные в ад никак не попадут, а вот мучители на ад себя обрекли. И всё же в том месте столько горя, столько боли людской скопилась, что и появился разрыв в ад ведущий. Конечно, есть некий высший закон не позволяющий нашим мирам напрямую пересечься, но, сотворив некоторые заклятья, я всё же пройти туда. И ты, если будешь со мной...
   - Да, я буду. Но...
   - Тогда поедем. Я знаю дорогу. От нашего городка - пятьдесят километров.
   - Знаю я это место, - кивнула Елена. - Это в стороне от дороги. Дурное место, там даже земля травы не родит, а деревья растут кривые, сухие и страшные. В бывшем концлагере собирались устроить музей памяти жертв фашизма, но ограничились одной памятной доской на воротах. Вообще ворота закрыты, но труба крематория возвышается над забором и полуразрушенными бараками как напоминание.
   - Туда можно пробраться...
   - В крематорий? - уточнила Елена.
   - В печь.
   Девушка вздрогнула, и, потупив взгляд, едва слышно переспросила:
   - Что?
   - Да. В печь. В ту самую печь, в которой невинных людей заживо сжигали - и женщин, и детишек. Её почему-то не убрали, именно поэтому там и остался проход в ад. Ты слушай, потому что должна быть готова. Или сразу откажись. Я один туда поеду... В саму топку надо залезть, и железную дверь за собой закрыть. Там, в темноте, произвести несложное, в общем-то, магическое действие, и вот после этого ад станет уже совсем близким, за той самой дверцей, которую мы только что прикрыли, он будет находиться. Но если мы её раскроем, то увидим тот же самый крематорий, и только тяжёлое воспоминание на наших сердцах останется. Но если к двери притронется своими кристальными когтями твоя ангельская Баронесса, то дверь превратиться во врата, а за вратами Ад.
   - И что мы там увидим? - спросила Елена.
   - Этого я не знаю. Но, наверное, будет жарко. Но, надеюсь, нас не схватят сразу. Ведь мой создатель ещё успел там попутешествовать. Да и назад вернуться, надеюсь, будет возможно. Ведь Баронесса уже один раз врата открывала и вернулась. Так что и мы... Ну так ты согласна на всё это?
   - Я уже сказала. Единственное - нам надо решить, когда ехать.
   - А что тут решать? Вот сегодня и поедем.
   - Но как же? Ведь уже ночь. А ты совсем не спал. Да и мне спать хочется. Ну а если надо ехать ночью, так вот давай в следующую ночь и поедем. Хорошенько выспимся, соберёмся.
   - Собирать нечего, всё при нас. А я вот уже корю себя, как это сразу не проникся его страданиями. Ведь он сейчас в аду, а я здесь! Нельзя медлить, сейчас же отправляемся.
   - А ты не заснёшь?
   - Кофе крепкого выпьем и не заснём. Даже зевать не будем.
   - Всё равно рано или поздно спать придётся. Я так понимаю - ад за один день не пройдёшь.
   - Его и за вечность не пройдёшь.
   - Ну вот. Так что лучше здесь выспимся, а не в аду.
   - Зная, что тебе предстоит, ты всё равно не заснёшь.
   - Ладно, не стану с тобой спорить. Сейчас сварю крепкого кофе. Из еды с собой тоже что-нибудь прихватить надо, правильно?
   - Да. Хотя жарить и варить здесь ничего, кроме кофе не надо. Думаю, там, куда мы направляемся, будет достаточно мест, где можно и поджарить и вскипятить...
   Они выпили по нескольку чашек крепкого, до горечи, кофе. Сидели на кухне, смотрели друг на друга, и до того мгновенья, когда уже надо было уходить, ничего не говорили.
   Но вот Елена сказала:
   - Странно, но я даже и не чувствую волнения. Будто бы на прогулку отправляюсь. Наверное, просто не осознаю, что нам предстоит.
   Альфред ответил:
   - Ведь, может, мы в последний раз сидим так вот за столом, на достаточно уютной кухне. Быть может, в последний раз сегодня видим небо...
   - Ты наговоришь! - махнула рукой, попыталась скрыть своё волнение Елена. - Если бы не было надежды, то мы бы и не отправлялись туда, правильно?
   - Да... конечно... - печально ответил Альфред.
   И вот они собрали немного пожитков. Вся еда уместилась в две небольших сумки. Также Альфред взял немного порошка, сделанного из молотых древних костей, и ещё чёрт знает из чего. Этот порошок должен был помочь им при переходе в ад. А Елена понесла корзину, в которой по-прежнему безмятежно спал их живой ключ к аду - кошка Баронесса...
   Альфред проверил, везде ли выключил электричество, запер дверь, а ключ положил под коврик. Сказал:
   - Мало ли что случится в аду, а ключ вот он. Вернусь ли я, вернётся ли мой создатель - квартиру можно будет легко открыть. Ну всё пошли.
  

* * *

  
   Дождь и не думал прекращаться. Беспросветная завеса толстых туч плотно стягивала небо, и из темноты лило и лило. Дождь был холодным, осенним. Даже на асфальтированной, весьма гладкой дороге образовывались лужи и бежали ручьи. А уж когда они свернули на просёлочную, ведшую к бывшему крематорию дорогу, то постоянные громадные лужи стали настоящим препятствием.
   Альфред сидел на переднем сиденье рядом с Еленой, и не обращал внимания на дорогу. Он неотрывно смотрел на свою ладонь. Ещё недавно пылавший на ней кровавый рисунок, отобравший устройство мира и врата в ад, уходил со всеми своими бессчётными деталями куда-то внутрь него, зарастал кожей.
   И ту минуту, когда последние детали адского полотна потухли, легковушка Елены забуксовала, не в силах вырвать колёс из грязевого месива. Несколько минут девушка давила на газ - в ответ машина дёргалась, но и не более того.
   Альфред сказал:
   - Всё приехали. Дальше - пешком.
   - Не могу же я здесь, посреди дороги свою машину оставить.
   - Елена, но ведь, если ты идёшь со мной, но, возможно, и от жизни придётся отказаться...
   - Ну, хорошо. Идём.
   Альфред распахнул дверцу и сделал решительный шаг. Тут же по колени погрузился в холодную лужу, особенно грязную из-за бесполезного вращения автомобильных колёс.
   - Может, я тебя на руках отсюда вынесу? - предложил он Елене.
   - Да нет, спасибо. Я сама. Ведь, я так понимаю, нам дальше о чистоте одежды беспокоиться не стоит. Хорошо, если к концу путешествия останутся хоть какие-то лохмотья.
   И она, бережно удерживая в руках корзину с Баронессой, шагнула в лужу, взвизгнула:
   - Ай! Холодная, - и тут же молвила. - Извини. Мне ведь не только к грязной одежде, но и к страданиям надо привыкать.
   - Да уж, - вздохнул Альфред.
   В это время Баронесса проснулась и, привстав, открыла передней лапкой свою корзину. Выглянула. Изумрудами сияли её круглые глазищи.
   Альфред сказал:
   - Она чувствует, что роковое место близко. Вспоминает, что уже была здесь однажды. И не думаю, что это приятные воспоминания. Ты смотри, чтобы она не убежала, ведь без неё все наши приготовления напрасны.
   Но Баронесса, хоть и выглядела недовольной, не пыталась убежать. Возможно, она чувствовала, какая роль ей предназначена, и смирилась с ней...
   По обочине просёлочной дороги, перепрыгивая ручьи, и обходя, где это возможно, лужи, пошли они дальше. Поблизости не было ни фонарей, ни какого-либо человеческого жилья. А при бывшем крематории не было даже и сторожа, так как вполне справедливо считалось, что там нечего воровать. В общем, темень была непроглядная, а они, собираясь наскоро, даже и фонаря с собой не взяли. Видели только незначительный участок дороги перед собой, дальше же смыкались чёрные вуали - словно бы угольные стены стояли. Но из этих стен бил, диким зверем завывая, сильный, едва ли не ураганный ветер. Полчища капель хлестали по лицу.
   Вдруг Елена остановилась и, схватив Альфреда за руку, проговорила:
   - А, как думаешь, могут ли создания ада выйти к нам навстречу и попытаться остановить нас?
   - Нет. Вряд ли. У себя, в аду они могучи, но не так свободны в путешествиях между мирами, как человек. Ведь те прошлые виденья, которые были в "Загадочном месте" и у колонны с маской произошли только потому, что мой создатель пытался донести до меня свою волю, но не потому, что адские твари рвались ко мне.
   - И всё же мне кажется, что они совсем близко, и вот-вот вцепятся в нас и растерзают, - жалобно вздохнула Елена. - Ты послушай - эти звуки...
   Из черноты слышался нечеловеческий, заунывный стон, переходящий в скрежет, потом будто бы вой и рыданья слышались.
   - Наверное, это деревья скрипят, - неуверенно проговорил Альфред.
   - Деревья никогда так не скрипят. Здесь словно бы души страждущие взывают. Но и злоба в этих стенаниях чувствуется...
   - Ты же сама говорила, какие здесь деревья: кривые и уродливые - из мёртвой, отравленной горем и преступлениями земли, вырываются они.
   - Не знаю... Может и деревья, но в эти деревья вселились духи ада...
   - Тем не менее отступать уже поздно. Пойдём вперёд...
   - Да, пойдём, - ответила Елена, и Альфред едва услышал её голос за воем ветра.
   Шли они долго. И всё казалось, что топчутся на одном беспросветно тёмном месте, ходят по кругу, слыша эти страшные завывания. Самой спокойной из них была Баронесса - она снова лежала в своей корзинке, хотя уже и не спала.
   - Вот и пришли, - сказал Альфред без всякой радости.
   Теперь во тьме появилось такое же сероватое, слабое свечение, подобное которому они уже видели в подземельях под собором. Только в подвале это свечение выделяло чёрным провалом, разрезом в пустоту колонну с маской, здесь же вместо колонны стояла труба крематория. А где-то в нижней части этой трубы имелось и подобие маски. То была печь, в которую им предстояло залезть...
   Прошли возле памятной доски, на которой значилось, сколько сотен невинных людей были замучены и сожжены в этом лагере. Неподалёку, на бетонном постаменте возложены были цветы. Но цветы казались старыми, сгнившими, готовыми от одного прикосновения развалиться. Скопившийся в этом месте негатив разрушал их быстрее, чем время.
   Ограда состояла из близко, но не сплошняком подогнанных друг к другу железных прутьев. В одном месте, скрытый острыми камнями, у земли темнел узкий лаз. И теперь Альфред вспомнил, что этот лаз прорыл его создатель ещё заранее, за несколько дней до того как запечатлел его, нового Альфреда в колонне.
   - Нам сюда, - сказал он Елене
   Но она уже сама, первой, прильнув на грязной земле, проползла под железными прутьями. Уже с противоположной стороны, она молвила:
   - Давай сюда корзину с Баронессой.
   С корзиной вышла заминка - чтобы протиснуть её, пришлось углублять лаз. Они ещё и раньше насквозь промокли, а теперь и перепачкались в грязи и продрогли.
   Выбравшись с противоположной стороны ограды, Альфред заявил:
   - Ничего, скоро мы попадём в пекло, и уж там то мечтать будем о такой холодине...
   Елена молвила:
   - А я у Данте читала, что на самом дне ада холод ужасный, и сам сатана сидит, наполовину вмороженный в лёд.
   - Не знаю, я там не был, - пожал плечами Альфред. - Не ручаюсь за своего создателя, возможно - он и до туда добрался...
   Они шли по пустынному лагерному двору. Под ногами был растрескавшийся бетон. Но сквозь трещины не проросли травы или цветы. Трещины казались чёрными провалами в бездну, в них стекала дождевая вода, но никак не могла их наполнить. Дико завывал ветер, а из полуразрушенных, мрачных бараков, возле которых они шли, казалось, готовы наброситься на них существа столь же богомерзкие, как и это место.
   Елена вцепилась Альфреду в локоть и шептала:
   - Как же ты, а точнее твой создатель, шёл здесь один. Ведь дело тоже было ночью. И не важно, что тогда не шёл дождь, мне кажется, что это место всегда такое жуткое. Когда ты один, всегда и страшнее и тяжелее. И если бы не было сейчас тебя рядом, то я бы всё-таки не выдержала, убежала бы...
   - Ему придавала силы цель, которую он помнил, ради которой он и сошёл в ад. А вот я этой цели не помню, - ответил Альфред.
   Обогнув угол барака, они увидели здание, которое и было крематорием.
   - Оно живое. Оно смотрит на нас, - дрожащим голосом прошептала Елена.
   И ей действительно чудилось, что чёрные окна крематория, это пустые глазницы, в которых всё же таилась чуждая людям жизнь. И это неведомое, злое, вовсе не радо было их вторжению.
   В порывах ветра двигалась, то раскрываясь, то закрываясь массивная дверь. А скрипела она так пронзительно, словно это кричала что-то. Но когда Альфред и Елена приблизились к ней, то дверь окончательно, с гневным воплем захлопнулась.
   Альфред ухватился обеими руками за дверную ручку и тут же, вскрикнув, отшатнулся.
   - Что случилось? - спросила Елена.
   - Она ледяная, холоднее льда. Теперь я почти своих ладоней не чувствую. Но надо же открывать...
   И Альфред решительно бросился к бараку, через несколько секунд уже вернулся, неся в руках тонкую железную скобу. Елена выкрикнула, едва сдерживая слёзы:
   - Я тебя прошу - не отходи от меня. Я не могу оставаться здесь одна. Всё кажется, что сейчас кто-то броситься на меня и вырвет мне сердце...
   - Привыкай к ужасу! Впереди, кроме него ничего нет! Или всё-таки возвратись в город! - с каким-то даже озлоблением выкрикнул Альфред (возможно, это тёмное место так на него действовало).
   - Куда же я возвращусь? Я ведь не дойду, умру в этой темноте. У меня сердце остановиться от страха, - и тут же зашептала быстро. - Ах, прости меня, Альфред, ведь я же вызвалась тебе помощницей быть, а только мешаю своими страхами и слабостями.
   Альфред подсунул скобу под ледяную ручку двери, и из всех сил дёрнул. Дверь распахнулась, за ней, как и следовало ожидать, стояла непроглядная чернота. В эту черноту им предстояло идти.
   - Хотя бы фонарик взяли, - вздохнула Елена. - Ну да ладно - теперь уже поздно сожалеть. Будем пробираться во мраке.
   Но, когда они сделали первый шаг внутрь крематория, то из корзинки вновь выглянула Баронесса. Кошка вытянула свои когти, и оказалось, что запечатлённые на них руны пылают багровым светом. Руны двигались, словно черви извивались. Смотреть на них было неприятно, но они давали достаточно света, чтобы они увидели и смогли обойти большую дыру в полу, в которую сверху срывались крупные капли, и гулко хлопали где-то глубоко внизу. Заметили они и бетонную груду, образовавшуюся там, где обвалилась стена. Из этой груды, словно копья торчали железные прутья.
   Потом они шли по коридору, на которых ещё сохранилась штукатурка, но штукатурка эта дрожала и качалась, словно наполовину содранные обои, по ней постоянно текли, похожие на кровавые слёзы капли.
   Альфред произнёс:
   - Вот по этому коридору вели обречённых на сожжение. Жертвы были раздеты, измучены, некоторые не могли самостоятельно передвигаться, и их несли или тащили волоком по полу...
   - Пожалуйста, не рассказывай об этом, - попросила Елена. - Здесь и так слишком мрачно.
   - Но ведь я говорю правду. Мы приближаемся к топке.
   Но вот перед ними оказалась ещё одна дверь. Массивная и ржавая - она казалась непреступной. Но когда Альфред толкнул её ладонью, она неожиданно легко распахнулась.
   Багровые свечение когтей Баронессы ещё усилилось, но всё же оно было ещё не достаточно ярким, чтобы осветить всё то обширное помещение, в которое они вошли. Откуда-то сверху свешивались, и со звоном вздрагивали, несколько цепей. Ещё виднелись какие-то столы, тумбы, разломанные стулья - многие из этих вещей были сломаны, валялись на полу...
   А впереди тёмным чудовищем нависала печь.
   Вдруг Елена вскрикнула, и, выронив корзину, зажала уши. Она согнулась и тихо плакала.
   - Что такое? - спросил Альфред.
   - Я сейчас услышала вопль. Словно бы сотня голосов вскрикнула в агонии. Так громко, так отчётливо. Они здесь. Альфред, они смотрят на нас...
   Альфред обнял её за плечи и молвил:
   - Тех, кому принадлежали услышанные тобой голоса, уже давно нет в живых. Но ад близко. Пойдём же...
   И они пошли вперёд.
   Корзину подбирать не стали, потому что Баронесса выскочила из неё, и побежала перед ними, высвечивая багровым свечением своих коготков дорогу, и многочисленные трещины на полу, из которых, как мнилось, вот-вот вырвутся огненные всполохи ада, и мученические стоны.
   Но вот они подошли вплотную к печи. Баронесса вскочила на конвейер, по которому сгружали в огонь жертвы. Вот и дверь - чёрная, тоже растрескавшаяся, сколько же человеческой боли впитала она в себя!
   Альфред весь сжался, напрягся, и, ожидая услышать такой же вопль как и Елена, распахнул и эту дверцу. Вопля он не услышал, и только пронзительный скрежет эхом пошёл гулять под сводами, которых не было видно.
   Изнутри взметнулись, словно мелкие мошки завихрились в багровом свечении, частицы пепла.
   Первым в печь вошла Баронесса. Альфред молвил:
   - Вот видишь. Ей уже привычно. Стало быть, и нам бояться нечего.
   И он заглянул внутрь. Увидел железную коробку, на стенах которой образовались плотно спрессованные чёрные наросты. От одной стены до другой было не менее трёх метров, пол заменяла толстая решётка, из-под которой, прежде по-видимому подавалось пламя. Воздух внутри был тяжёлым, затхлым.
   Удивительным казалось, что восприимчивая к негативу кошка не бежала из такого места. Но, по-видимому, уже заключённое в неё колдовство придавало Баронессе сил, и знание, как себя вести. Её когти разгорелись ещё ярче, отчего казалось, что в печи горел настоящий пламень.
   Понимая, что приглашать Елену в такое место глупо, Альфред ничего не сказал, и залез внутрь печи. Елена пробралась последней, но, присев на корточки, всё никак не решалась закрыть дверцу, а говорила:
   - Мне кажется, что в зале, которую мы оставили, движутся какие-то тени. Они только и ждут, когда мы закроемся здесь. Вот тогда они зажгут огонь. Мы станем пеплом...
   - Это просто такое место мрачное. Оно на тебя навевает эти мрачные фантазии. На самом то деле всё оборудование для того, чтобы здесь горел огонь, давно уже демонтировано.
   С этими словами Альфред захлопнул дверцу. Затем он достал из кармана склянку с предназначенным для магического ритуала порошком, раскрыл её, и, не говоря никаких слов, высыпал порошок. Часть порошка просочилась через решётку и полетела вниз, в темноту.
   Елена спросила:
   - Теперь, наверное, тебе надо произнести какие-то особые слова?
   На что Альфред ответил:
   - Нет. Нам остаётся только ждать...
   Вдруг снизу ударил порыв жаркого душного ветра. Взвился пепел, и уже практически ничего не было видно. Елена протянула руки, схватила Альфреда за запястья и выкрикнула:
   - Что?! Неужели так и должно быть?!
   - Не знаю. Но остановить это я всё равно уже не смогу, - ответил Альфред.
   Ветер прекратился также неожиданно, как и начался. И они увидели, что Баронесса из белоснежного пушистого создания превратилось в нечто бесформенное, угольно-чёрное. По крайней мере, кошка была жива и усиленно мяукала. Странным и страшным было это мяуканье. Казалось, что она говорит что-то осмысленное, на каком-то забытом, непонятном языке.
   А потом внизу, под решёткой появилось багровое свечение, и вот они уже смогли разглядеть угли, над которыми взвивались языки пламени.
   Елена вцепилась в плечо Альфреда с такой силой, что он подумал, что должна была бы появиться. Чувствовалось, что она едва сдерживает слёзы:
   - Вот, а ты говорил, что всё оборудование для сжигания людей демонтировали.
   На что Альфред ответил:
   - А почему ты думаешь, что мы до сих пор в крематории находимся?
   - Неужели уже в аду?
   - Нет ещё, но между землёй и адом. Теперь всю зависит от действий твоей Баронессы.
   В это время угли под решёткой зашевелились и вздулись так, будто кто-то хотел вырваться из этого пекла.
   - Там кто-то есть, - затрясла Альфреда за плечо Елена. - Ты видишь, да? Сделай что-нибудь!
   - Извини, но сейчас я могу только ждать, - ответил Альфред.
   И вот из-под углей вырвался, похожий на полупрозрачного дракона с львиной гривой вихрь пламени. Этот вихрь ударил по решётке с такой силой, что она прогнулась снизу вверх, со звоном хлестнул по железному потолку, и, наконец, стремительно всосался, исчез в чёрном зёве трубы.
   И хотя вихрь прошёл мимо, не задел их, Елена закричала так, будто она уже горела, и руками, а потом и ногами застучала по дверце, требуя:
   - Откройте! Выпустите нас!
   Но исполнилось то, чего она боялась - дверца оказалась запертой. Альфред схватил её, и силой оттащил к дальней стенке, говоря:
   - Тише. Я ещё раз говорю: если мы и выйдем отсюда, то только с помощью Баронессы.
   А Баронесса встала на задние лапы, и затряслась так, что весь чёрный пепел слетел с ней, и она стала такой же белоснежной, как и прежде. Яркими рубиновыми звёздами вспыхнули её когти. Ступая на задних лапах, кошка подошла к двери, и повела передними лапами по ней. И вот когти её попали в отверстия, которые раньше не были видно.
   Сияние когтей стало настолько ярким, что Елена и Альфред вынуждены были прикрыть глаза. Но всё же Альфред видел, что распространяясь от этих занятых когтями отверстий разбежались по дверцы огнистые полосы, и обрисовали пентаграмму. Баронесса, ни на секунду не останавливалась - теперь она надавила, и пентаграмма с ужасающим скрежетом начала вращаться.
   А потом ворвался, заглушая и скрежет пентаграммы уже знакомый многоголосый стон - и хотя никаких отдельных слов в этом беспрерывном вопле не было слышно, всё же, казалось, можно было разобрать:
   - Вот вы и в аду. Оставьте всякую надежду - вам никогда не вырваться отсюда!
   И вот пентаграмма была окончательно вывинчена, и вывалилась наружу. В образовавшейся проём ворвался, неся мелкую пыль поток воздуха настолько горячего, настолько удушливого, что они повалились на решётку и закашлялись, думая, что сейчас задохнуться и умрут, потому что нельзя в такой удушливой, изжигающей, предназначенной для демонов, но не для людей атмосфере было существовать...
   Но прошло немного времени, и они почти привыкли. Чувствуя тяжесть в головах и боль, приподнялись на решётке, поглядели друг на друга. Лица у них раскраснелись от жара и в тоже время местами покрылись бледными пятнами. И только Баронесса оставалось невозмутимо спокойной, будто бы не в аду, а в своей квартире находилась. Вот убрала когти, и начала вылизывать лапку, умывать мордочку.
   Альфред сказал:
   - Ну, думаю, нам стоит брать пример именно с Баронессы. То есть - оставить всякое смятение, и вообще - поменьше думать о том, где мы находимся, а просто продвигаться вперёд.
   А Елена произнесла:
   - Ты, Альфред, извини меня, за такое поведение. Впредь я всё-таки постараюсь не показывать своего страха. Я буду тебе помогать. Ну, ладно, давай вылезать отсюда.
   Первым вылез Альфред, затем помог выбраться Елене, и обратился к Баронессе, которая всё ещё сидела в печи и умывалась:
   - Ну а ты, котяра, пойдёшь ли с нами? Ведь ты, кажется, можешь вернуться, да? Ведь один раз уже проводила сюда моего создателя, а потом к своей хозяйке прибежала...
   Тут Баронесса соскочила на каменистую почву, и, нежно мяукая, потёрлась о ноги Елена. Девушка молвила:
   - Вот и теперь она со мной осталась. Умничка моя...
   Елена наклонилась и погладила Баронессу за ушком. Затем, выпрямившись, она сказала:
   - А вообще то мы уже в аду.
  
  
  

Часть 2

"В Аду"

  
   Они видели часть каменного туннеля, который заканчивался обугленной печью, из которой они только что выбрались. Метрах в пятнадцати стены туннеля изгибались, и что там дальше, не было видно. Но оттуда выплёскивались яркие всполохи пламени и этот беспрерывный, мученический стон-вопль.
   И что же им оставалось, как не идти туда, навстречу этим стенаниям и грохоту, навстречу порывам жгучего ветра? И они, иногда пригибаясь и хватаясь за стены, чтобы бы не упасть - пошли. Правда, за стены они хватались только вначале. Выступающие из них острые камни резали ладони до крови. Альфред невесело усмехнулся и проговорил:
   - Я просто представил, сколько ран нам ещё предстоит получить. Такими темпами мы к концу пути станем ходячими ранами, к тому же поджаренными. Быть может, мой создатель умер именно из-за потери крови...
   Вот они прошли поворот туннеля. Там остановились на мгновенье и, не сговариваясь, отскочили назад.
   Елена, глядя испуганно и жалобно в глаза Альфреда, рассказала о том, что успела увидеть:
   - Сидит собака. Размером со слона. С тремя голова. С чёрными железными шипами вместо шерсти, с красными выпученными глазищами. Из её раскрытых глоток вытекает лава и течёт к выходу. Туда, где всё пышет пламенем.
   - А ещё на шеях собаки толстенные цепи, - заявил Альфред. - Причём на цепях я даже и руны заметил. Эти руны не позволят собаке разорвать цепи, так что...
   Но Елена возразила:
   - Так что мы всё равно не сможем пройти, потому что длина цепи свободно позволит этому монстру прыгнуть к противоположной стене, возле которой мы будем красться, и разорвать нас в клочья. Причём разорвёт она сразу всех. Первая пасть - на тебя, вторая - на меня, третья - на Баронессу.
   Тут Елена огляделась, и выкрикнула:
   - Эй, Баронесса, где ты?! Баронесса! - и спросила у Альфреда. - Ты не видел, куда она подевалась?
   - Кажется, она пошла вперёд.
   - Так что же ты сразу не сказал! - возмущённо воскликнула Елена.
   Но тут раздался вырвавшийся сразу из трёх глоток лай, который показался бы невероятно громким, оглушительным, если бы они уже не привыкли к постоянному, адскому грохоту.
   Но Елена схватила Альфреда за руку и кричала что-то ему. Он не мог разобрать, что она кричит, но догадался. Она кричала о том, что это на Баронессу лает чудовище, и что кошку надо спасать.
   Альфред хотел ответить, что они ни в их силах помочь кошке, но Елена уже бросилась вперёд. Альфред последовал за ней.
   Они обогнули угол, и увидели, что Баронесса умудрилась вскарабкаться по стене и засела в выемке под самым потолком и именно над тем местом, где был прикован трёхглавый пёс.
   Тот, увидев эту белоснежную кошку, просто взбесился. Он беспрерывно прыгал к ней, и почти доставал - цеплялся клыками за камни, вырывал из них куски, глотал их, но Баронесса, возмущённо шипя, и взмахивая когтистыми лапами, забивалась всё дальше в эту выемку. Ещё пёс брызгался лавовыми слюнями, но и от этих смертоносных зарядов Баронесса умудрялась увёртываться. Пожалуй, пёс бы мог полностью залить её лавой - столько её клокотало в громадном брюхе, но он был слишком для этого туп, а поэтому просто продолжал беситься.
   А Альфред закричал на ухо Елене, так что она смогла его услышать:
   - Сейчас мы можем пробежать!
   Она ответила ему таким же криком:
   - Но я не могу оставить Баронессу!
   - Она выберется оттуда! Она ведь это специально, для нас устроила! Мой создатель, говорил, что она поможет в нашем путешествии! Так и получается! Не тебе её спасать! Понимаешь?! Она половчее нас будет!
   Елена кивнула:
   - Хорошо, бежим. Но если Баронессе не удастся вырваться, то мы за ней вернёмся.
   - Обязательно вернёмся. А сейчас, всё-таки - бежим!
   И вот они, взявшись за руки, бросились вперёд. Трёхглавая псина так увлечена была поимкой ненавистной кошки, что, даже заметив бегущих краем одного из своих шести выпученных глаз, не развернулась к ним, а продолжила, заливаясь своим громоподобным лаем, набрасываться на стену, брызгаться слюной, точить в бессмысленной злобе камень.
   Вот Альфред и Елена уже прямо напротив этой чудовищной громады. Теперь, стоило только трёхглавому монстру развернуться, и Альфред и Елена оказались бы схваченными, разорванными...
   И именно в это мгновенье собака отпрыгнула назад!
   Но отпрыгнула она не для того, чтобы хватать людей (её и без того малый разум полностью затуманен был яростью), а для того чтобы получше разбежаться, прыгнуть, и разорвать убежище, в котором затаилась Баронесса.
   Альфред и Елена закричали и, поддерживая друг друга, одновременно из всех сил прыгнули вперёд. Сзади ударила струя жаркого, смрадного воздуха. Железные шипы, которые выступали из тела собаки, едва не задели их. И всё же Альфред и Елена успели проскочить.
   Ну а монстр метнулся на Баронессу. В этот прыжок он вложил всю свою невероятную физическую силу. От удара не только стена, но и своды туннеля содрогнулись. Стена покрылась трещинами, а с потолка посыпались крупные каменные глыбы.
   Глупое чудовище ошалело, и несколькими своими стальными клыками завязло в стене, начало дёргаться, извергая из глоток целые лавовые фонтаны. Эта лава попадала и на самого монстра, и в ту выемку, где засела Баронесса.
   Впрочем, кошка сообразила, что долго при таком огненном обстреле она не продержится, и, удачно извернувшись от очередного изжигающего плевка, рванулась вперёд, оказалась на одном из затылков пса, затем ещё раз прыгнула, и уже помчалась к выходу, туда, где её ждали Альфред и Елена.
   Альфред говорил:
   - Ладно, пошли дальше. А твоя кошка нас догонит.
   На что Елена ответила:
   - Ходить по воздуху я пока что не научилась... Э-эх, жалко, что не взяли мы ничего из амуниции скалолазов...
   Дело в том, что за выходом из туннеля ожидаемой дороги не было. Не было и бездорожья. Вниз уходила практически отвесная каменная стена, на которой, правда, были многочисленные выступы, за которые при желании можно было уцепиться, но всё равно - ниже булькала, источая жар, лава. Многоголосый стон-вопль, к которому невозможно было привыкнуть, всё же въелся в сознание, и иногда Альфреду и Елене казалось, что это они сами, изученные душным воздухом и безысходностью, вопят. Но тех, кто мучился, не было видно...
   Поглощённые созерцанием этой мрачной огненно-лавовой картины, Елена и Альфред вздрогнули, когда между ними, отчаянно мяукнув, проскочила Баронесса. Елена, вытянув за ней руки, закричала:
   - Не-ет!
   Но Баронесса, с присущей её породе ловкостью, моментально извернулась в воздухе, и вцепилась в стену, в нескольких метрах под ними.
   Елена кричала ей:
   - Ты только не дёргайся, сейчас мы тебя оттуда достанем.
   Но Альфред услышал стремительно нарастающий сзади топот и крикнул:
   - Прыгай! - и подтолкнул Елену в спину.
   Вместе они соскочили, вместе ухватились за выступ, который оказался таким же острым, режущим ладони, как и выступы на стенах пройденного туннеля. Из свежих царапин потекла кровь, но Альфред и Елена не обращали внимания ни на царапины, ни на жар.
   Они смотрели на трёхглавого монстра, который следом за ними выскочил из туннеля. Правда он появился только на половину своего туловища, продвигаться дальше ему не позволяла цепь.
   Пёс рычал, бил когтистыми лапами по камням, но самыми опасными были лавовые брызги, которые сыпались из всех трёх его глоток. Одна такая капля, попади она на кожу, могла причинить серьёзное увечье, и только по счастливой случайности они пока что не задевали ни Альфреда, ни Елену, ни Баронессу. Вообще, если бы пёс был поумнее, то, подобно дракону, обрушил бы на них целые потоки сжиженного пламени, и тогда бы они точно не уцелели...
   Стараясь перекричать лай и прочие звуки, Альфред обратился к Елене:
   - Надо карабкаться вниз!
   - Но там же лава...
   - Хотя бы укрыться от этого огненного дождя. Иначе мы погибли!
   И они, продолжая ранить ладони, а также - раздирать одежду и царапать тело, поползли вниз. Баронесса запрыгнула к Елене на шею, и девушка попросила:
   - Ты только, пожалуйста, не царапайся. А то ведь твои коготки поострее кинжалов...
   И вот они заползли под каменный выступ. Там, буквально вклинившись в какую-то расщелину, повисли. Дышали тяжело и часто, но никак не могли надышаться. Воздуха катастрофически не хватало. Над головами шлёпалась на камень псовая лава, и огнепадом стекала с выступа, буквально в нескольких сантиметров от их затылков (они повернулись лицом к стене); а ещё ниже булькало, ожидая их, огненное озеро.
   Елена простонала:
   - А мог твой создатель перенестись не именно в это, а в какое-то другое место. А то здесь, похоже, тупик. Может, для того, чтобы выйти к основным просторам ада надо бурить эти стены...
   - Нет. Не могло быть ошибки, - покачал головой Альфред. - Я и сейчас чувствую, что мы на правильном пути. Есть и доказательства.
   И он указал на один из острых камней, который выступал из тверди. На камне темнело пятно. Альфред произнёс:
   - Это запекшаяся кровь. Здесь наш создатель также как и мы полз, ранился. И после этого он жил ещё несколько дней. Понимаешь?
   - Может быть, - вздохнула Елена. - Хотя зачем же всё-таки он претерпевал все эти муки? Ради какой, хотела бы я знать, цели человек способен на такие жертвы? Жил ведь вполне хорошо и интересно...
   - Я бы сам больше всего хотел вспомнить, какова Цель! - с большим чувством проговорил Альфред. - Но, по какой-то причине именно эти воспоминания стёрты из меня с наибольшей тщательностью. Ладно уж, поползли дальше...
   - Дальше - это куда?
   - Ну - это вниз.
   - А-а, к лаве, чтобы поджариться? Что ж, поползли. Всё равно и руки мои, и сама я слишком устали. И скоро я свалюсь туда... Поползли, раз ты этого хочешь...
   - Елена, ты уж прости, что втянул тебя в это.
   - Ничего, ничего. Знай я всё наперёд, всё равно бы тебя не оставила. И самое главное - это надежда. Я не знаю, на что надеяться, но всё равно надеюсь и верю. Мы вырвемся отсюда. Мы всё пройдём, всё сделаем...
   Последние слова Елены ободрили Альфреда. Он чувствовал ответственность перед ней, он хотел помочь ей, и это прибавляло ему сил. Пока они карабкались вниз, попалось несколько таких особо опасных мест, где они едва не срывались, но Альфред, сам рискуя свалиться, поддерживал одной рукой Елену, говорил ей:
   - Ничего, ничего. Я рядом...
   Но вот, после того как они миновали очередной участок, и им предстояло проползти в трещину, и оказаться под очередным каменным навесом, Альфред остановился, он до боли вжался лбом в стену, и шипел, и хрипел, вдыхая раскалённый воздух. Лицо его было пунцовым, он с большим трудом выговаривал, даже не зная слышит ли его Елена, дрожащая рука которой вцепилась ему в плечо:
   - Всё жжёт... Такое чувство, будто кожа слезает... Такой жар... Ну ничего. Надо ползти дальше, глубже. Иначе, зачем же мы начали это путешествие?.. Правильно?! А-а... Ж-жар... жжёт... жжёт... Но ведь мой создатель полз здесь, значит верил во что-то... Жар... На что же мы надеялись, когда собирались сюда?.. Ведь это ад... Поползли...
   Он закашлялся, и покрасневшими, почти ослепшими глазами посмотрел на Елену, но лица её не увидел, потому что она вжалась лицом в камень, а слипшиеся волосы спадали на её щеки.
   И только Баронесса оставалась спокойной. Казалось невероятным, но кошка, сидя на плече Елены, продолжала заниматься своим туалетом, вычищая языком лапки!
   И Альфред пополз вниз. Елена незамедлительно поползла за ним. Все движения она делала автоматически, находясь где-то между бредом и явью.
   Но вот Альфред прополз под каменный выступ, и воскликнул:
   - Ага! А вот и спасение наше...
   Там, прямо в стене было похожее на балкон углубление, с неумело выточенными, кривыми колоннами. Но, самое главное, от балкона внутрь скалы уходил туннель.
   - Спасены! Спасены! - выкрикнул Альфред, притягивая Елену на этот балкон.
   Она слабо, вымученно улыбнулась, и проговорила:
   - Похоже, нам и в самых мучительных, кажущихся безвыходными ситуациях надо просто двигаться вперёд до последнего. Не сдаваться...
   И вот они побежали с балкона в темноту. Они бежали туда торопясь, желая поскорее избавиться от этого умертвляющего, высасывающего силы жара.
   И остановились только, когда вокруг сомкнулась темнота. Оглянулись, но не увидели уже выхода на балкон. И, если бы не источающие багровый свет когти Баронессы, которая по-прежнему сидела на плече у Елены, то они бы вообще ничего, даже собственных лиц не увидели бы. А так образовалась световая сфера, на которую со всех сторон давил кромешный мрак.
   Альфред и Елена накрепко сцепились руками, и стараясь оттолкнуть волнами накатывающуюся, изматывающую панику, шептали:
   - Главное не расставаться...
   - Да-да, главное не отходить друг от друга...
   - Но как же тот, первый Альфред? Ведь он был один. Даже без Баронессы.
   - У него была Цель, а это многое значит.
   - Как ты думаешь, может здесь кто-нибудь обитать?
   - В таком тёмном месте, в аду? Несомненно.
   - Мы встретимся с ним?
   - Думаю, встречи не миновать...
   И тут из тьмы в световую сферу потянулись какие-то кривые, остроугольные клешни. Причём самая проворная и длинная из этих клешней тянулась к Баронессе. Кошка гневно зашипела и ударила по клешне лапой. Из тьмы раздался гневный, изумлённый и испуганный вопль. Но ещё громче закричал Альфред:
   - Бежим отсюда!
   Но они успели только несколько шагов пробежать, когда из тьмы перед ними выступил лик. Этот лик состоял из выступов и провалов. Выступы даже и при багровом свечении поражали своей мёртвой бледностью. А провалы, которые трещинами и кратерами покрывали практически всю его поверхность, оставались непроницаемо черными. На месте глаз тоже были пустые провалы.
   Альфред отшатнулись от этого чудища, но и с другой стороны наткнулись на такое же слепое существо. Метнулись в третью сторону, но и там их ждала такая же неприятная встреча.
   Наконец клешни, которые оказались просто очень сухими и кривыми руками вцепились в них. Раздались голоса, в которых, также как в их обладателях не было ничего приятного:
   - Кто такое?! - хрипели, жужжали и тарахтели они.
   Альфред обрадовался тому, что это, по крайней мере, не безмозглые монстры, а те, кто когда-то был людьми. И он, надеясь, что с ними может будет договориться, ответил:
   - А мы путешественники. Есть у нас одно очень важное дело.
   - Какие ещё путешественники?! Здесь не может быть путешественников, каждый должен сидеть на своём месте.
   Ещё один голос взвизгнул откуда-то из темноты:
   - А, может, они идут с каким-нибудь поручением от Рогатых.
   - Ага, ты ещё скажи, что они сами - Рогатые! - прогремело в ответ.
   - Нет. Но, может...
   - Что, "может"?! Если бы у них была метка - пропуск, от Рогатых, то мы бы эту метку издали почувствовали, и не высовывались бы, чтобы не нарываться на гнев Владык.
   - Подождите! - выкрикнул Альфред. - Дайте объяснить!
   - Слыхали, какой у него голос?! Давайте их растерзаем и съедим!
   Предложение пришлось этим существам по нраву, и они восторженно загорлопанили:
   - Съесть! На кусочки разорвать!
   Закричала от боли Елена - со всех сторон тянулись к ней эти уродливые конечности, пока что только щипали, но ведь дальше и разорвать собирались.
   - Не смейте, гады! - гневно закричал Альфред, и ногой ударил одну из выступавших из мрака туш.
   Тут уж существа бросились на них всех скопом.
   Странно, но Альфред даже и не испугался. Он просто подумал: "Не может быть так, чтобы они нас разорвали. Ведь мой создатель прошёл это место и после этого ещё несколько дней жил..."
   Но сразу дюжина ручищ вцепились в его тело и со страшной силой потянули в разные стороны. Альфреду показалось, что он разрывается. Не помня себя, закричал...
   Вдруг всё прекратилось. Альфред, даже не сознавая, что он говорит вслух, а не думает, проговорил:
   - Я что - умер?
   Раздался голос Елены - хоть и усталый и измученный, но по-прежнему мягкий и тёплый.
   - Ещё, кажется, нет. Во всяком случае, я ещё точно жива, и слышу тебя. И даже вижу тебя.
   - А я тебя нет. Тут перед моим лицом какие то брёвна или ещё что-то - не пойми что. Зато вижу багровое свечение. Это ведь от Баронессы.
   - От неё самой, - ответила Елена. - Правда, самой Баронессы я не вижу, потому что меня схватили, и так за шею держат, что я не могу повернуться.
   - Схватили?! - воскликнул Альфред. - Неужели это те существа...
   - Они самые. Кстати, они и тебя держат.
   - И меня? Вот чёрт...
   - Альфред, лучше не поминай чёрта, он может быть рядом.
   - Да знаю я, только всё равно сдержаться трудно... Э-эй, выпустите нас немедленно, или...
   - Альфред, зря ты на них ругаешься, потому что они всё равно тебя не услышат. Они окаменели...
   И только тогда Альфред разглядел, что то, что он сначала принял за брёвна - это, на самом деле протянувшиеся рядом с его лицом каменные ручищи. Такие же каменные руки-клешни держали его и за руки и за ноги...
   - Во время они окаменели, - усмехнулся юноша.
   - А я то думала, это ты их каким-то заклятьем поразил.
   - Ты что же меня за волшебника принимаешь? - спросил, пытаясь высвободиться от каменной хватки, Альфред.
   - Ну, почти за волшебника. Ты ведь столько древних рукописей прочитал. Нашёл способ до ада добраться...
   - Был бы я волшебником, так сделал бы нам крылья, чтоб над тем лавовым озером пролететь, - проговорил, дёргаясь из стороны в сторону, Альфред. - На самом же деле, здесь я беспомощен. Земная магия мало что значит в аду... Здесь свои законы...
   И он дёрнулся так сильно, что и статуи, которые его держали, пошатнулись и все разом повалились на пол.
   Оказалось, что эти фигуры были ветхими, и от падения на пол некоторые их части откололись. Те же части, которые ещё оставались на Альфреде, юноша брезгливо сорвал с себя и отбросил в сторону.
   Увидел он Елену, которая тоже дёргалась, пытаясь высвободиться, но не столь успешно, как он, так как и клешней в неё вцепилось значительно больше. Что касается Баронессы, то эта кошка была схвачена лишь одной окаменевшей дланью, и преспокойно висела, подобно багровой лампе. И покачивалась из стороны в сторону, сонно прикрыв глаза...
   Перво-наперво, Альфред освободил Елену. На это ушло немало времени, так как каменистые конечности ломались нехотя, а когда всё-таки ломались, то выбрасывали из себя дымчатые облачка, из-за которых хотелось чихать и кашлять. Но вот Елена была освобождена и даже, чтобы размяться, сделала несколько лёгких гимнастических упражнений.
   Альфред тем временем освободил Баронессу и протянул её Елене со словами:
   - Вот попрошу, принять это сокровище.
   - Баронесса у нас умница, - произнесла девушка и даже чмокнула кошку в нос. Та мурлыкнула, вильнула хвостом, и вновь перепрыгнула на плечо к Елене.
   Они огляделись. Со всех сторон их окружали недвижимые, частично уже порушенные истуканы. Куда идти дальше было не понятно. Куда ни глянь - везде за спинами окаменевших тьма, а что таит она - неизвестно.
   Елена прикрыла рот ладонью и глубоко зевнула. Молвила:
   - Э-эх, выспаться бы сейчас хорошенько.
   - И ты в такое время и в таком месте можешь о сне думать? - удивился Альфред.
   - А в какое, кстати, время? - Елена посмотрела на свои наручные часы, но они оказались разбитыми и не работали.
   Девушка сняла их и швырнула их через головы каменных чудищ.
   - Наверное, в нашем городке уже наступил вечер следующего, после нашего исчезновения дня. Я так давно не спала! И вряд ли в аду мы найдём комфортные, спальные места. Везде нас будет подстерегать опасность. Правильно ли я говорю?
   - В общем, да, - кивнул Альфред.
   - Ну а в таком случае, может, всё-таки выспимся? Посмотри, здесь нас окружают эти статуи, они нас уже не тронут.
   Елене казалось, что вопрос со сном уже решённым, и поэтому она только поинтересовалась у Баронессы:
   - Как думаешь, лучше спать при включенном или при выключенным свете?
   Баронесса незамедлительно отреагировала - убрала свои когти, в результате чего сомкнулась кромешная тьма.
   - Альфред, ты здесь? - спросила Елена.
   - Да, здесь, - буркнул он.
   - Ну, так ложись...
   - Заснёшь тут, на камне, - проворчал он, но, когда улёгся, то оказалось, что выпавший из сломанных каменистых конечностей прах мягкий.
   - Такое чувство, будто я на перине лежу, - проговорила Елена мягким, сонным голосом.
   - Только лучше не шевелиться, а то эта пыль взовьётся, и мы задохнёмся от собственного кашля, - предупредил Альфред.
   Через пару минут вновь раздался голос Елены:
   - Я уже почти засыпаю... Так интересно, но не страшно...
   - Что тебе интересно? - устало шепнул Альфред.
   - Какие сны в аду сняться? Может, в сто раз страшнее земных кошмаров. Но я всё равно не боюсь. Я больше всего на свете хочу спать...
   - Мы сейчас не свете. Мы во тьме. Впрочем, это я так к слову. А вообще я тоже засыпаю. Действительно, интересно, что приснится. Вот не могу вспомнить, я, а точнее мой создатель, хоть в одной книги читал, какие сны должны приходить к путешественнику по аду...
   Про себя же Альфред подумал:
   "На самом деле я пытаюсь вспомнить, целовал ли мой создатель хотя бы раз эту Елену. Он вполне определённо написал, что только притворялся, разыгрывая романтическую влюблённость. Но вот целовался ли?.. И почему я испытываю к Елене только дружескую привязанность. Ведь она - такое нежное, хрупкое создание... Она..."
   Ему казалось, что окружающая тьма, растягивает его во все стороны, поглощает в себя. Но Альфред не чувствовал боли. Беспомощность и усталость захлестнули его, и он заснул.
  

* * *

  
   После умертвляющего жара у лавового озера, Альфред перенёсся к иному, ледяному озеру. Холодные скалы дышали ненавистью, сверху нависало что-то тяжёлое, стальное.
   Альфред понял, что на руках и на ногах его цепи. Он мог двигаться, но только в пределах этого озера, его берегов; мог попытаться вскарабкаться и на ледяные скалы, но дальше его уже не пускала цепь.
   И ещё - несмотря на то, что он мог двигаться, какая-то его часть оставалась недвижимой, эта его часть, его второе "я", лежала, намертво прикованная к гранитной глыбе, а эта глыба была вморожена в лёд озера. Эту свою вторую часть Альфред не мог видеть, но он её чувствовал.
   Он попытался разбить лёд озера, но не тут то было - лёд был твёрже камня, твёрже стали.
   Не зная, что ему делать дальше, Альфред медленно побрёл по берегу. Гнетущее одиночество усиливалось с каждым его шагом.
   Вдруг он осознал, что он уже умер, и никогда, во всю вечность не увидит ни одной живой души, а вечно будет бродить возле этого мёртвого озера, и чувствовать своё второе "я", которое было всё же именно им, и только добавляло в одиночество тоску своего ледяного плена.
   Жутким было именно это отчётливое осознание, что вообще никогда и ничего не измениться. Услышать бы голос, увидеть бы... ЕЁ! Да - именно её, Елену, увидеть. Как же он раньше то не понимал, как это важно, пока он ещё жив, перекинуть этот мостик единения между двумя душами, чтобы они были вместе: он и она. Тогда бы не было этого адского ледяного озера, этого чудовищного, давящего одиночества.
   И он упал на колени, кричал её имя, молил, чтобы вернулась она, чтобы только взглянула, просто дотронулась и шепнула: "Милый, видишь, ты не одинок. Я с тобою. Именно я, Елена".
   И тут, вскинув голову, в дымчатом облаке из ледяных снежинок увидел её призрак, бросился за ней, и, надо же, она не растворилась, а обернулась к нему. Но какой холодной, какой далёкой показалась она именно теперь, когда она была нужна ему больше всего на свете. Он чувствовал, что, чтобы он ни говорил, как бы ни верил в свои слова - она пребывает в какой-то другой бесконечности, и нет связи между их душами.
   Но тут завздыхал, корчась в муке, тот его второй, вмороженный в лёд "я", и Альфред понял, что его мысли - это его собственные мысли: "Не отступай. Видишь, как мучаюсь я. Если бы я только сдался, то мои физические муки сразу бы облегчились. Вместо этого льда я попал бы на настоящий курорт. Но такое отступление меня не прельщает. Отступать то некуда. Смерть кругом. Но за жизнью я в ад спускался. Сейчас ты это не поймёшь".
   Альфред обратился к Елене:
   - Стань не убегающим призраком из снов. Пусть наши души вместе всегда будут.
   Она ответила ожидаемое
   - Нет, нет. Любви между нами нет. Уйди. Этого я хочу.
   Альфред хотел бы, чтобы этот ответ был ненавистен, боль вызвал, чтобы угнетал, чтобы рвал сильнее стальных когтей. Но накатилось какое-то вязкое, безразличное чувство - мол, так и надо.
   Ему надо было отвернуться, и дальше бродить вокруг этого озера и тосковать. Ответ пришёл и из него, и из того, вмороженного в лёд двойника:
   - Нет.
   - Но ты мне неприятен. Надоел, - голос Елены звучал безжалостно.
   Альфред чувствовал твёрдость идущего на эшафот, готово ко всему:
   - Пусть это только сон, но во сне - ты моя.
   - Но я прошу тебя. Видишь, хочу тебя избежать. Хочу избавиться от тебя. Даже во снах я от тебя убегаю. Во снах даже: душой, сердцем говорю - нет.
   И тут Альфред почувствовал спокойствие. Он просто знал, что не отступит. Это было дороже жизни. Дороже всего. И Альфред ответил:
   - Нет, и всё.
   Её черты как-то подобрели, она приблизилась к нему, проговорила:
   - Со временем ты всё равно меня забудешь.
   Он говорил вдохновенно, пусть напыщенно, но искренне. Заполнившие его душу чувства смерти, одиночества, влюблённости и вечности позволяли ему говорить так, и нисколько не кривить душой:
   - Даже боги умирают. Забыт Зевс и Перун. Звёзды потухнут, космос превратиться в пылинку. И только любовь бессмертна. Я не отступлюсь от тебя никогда. Это моё окончательное решение и всё. Говори что хочешь, считай меня безумцем. Я сказал нет, забвению и да - любви. Я люблю тебя. И это мои последние слова. Люблю.
   И вот он почувствовал, что одержал победу, и она уже не убегает, как бесплодный призрак, и сам он не призрак, что он сияет, что он притягивает её, как солнце планету.
   И его второе "я", заключённое в лёд, тоже сияло, двигалось, и уже шёл из глубин озера свет, вот-вот должно оно было растопиться.
   Альфред указал Елене на скамейку, которая появилась теперь, и была уместна к этой обстановке. Девушка кивнула:
   - Да, давай присядем.
  

* * *

  
   Альфред проснулся.
   Открыв глаза, он увидел, что на расстоянии вытянутой руки от него сидит, и расчёсывает волосы Елена. Гребешок она достала из сумочки, которая всё это время висела у неё на поясе и почти не истрепалась.
   Багровое свечение вновь выдвинутых когтей Баронессы давало такой мистический, приглушённый свет, что Альфреду казалось, что он ещё спит.
   Но всё же все те сильные, невероятные чувства влюблённости, и борьбы за свою любовь, покинули Альфреда именно в то мгновение, когда он открыл глаза. Но он только помнил, что сон был и мучительным и прекрасным одновременно. И ещё он чувствовал, что сон что-то изменил в нём самом, и эти изменения были к лучшему.
   Альфреду очень хотелось вспомнить то, что он видел; и почему-то он надеялся, что у Елены был тот же сон, что и у него, что она может ему напомнить...
   - Елена, - позвал он её.
   Девушка только теперь заметила, что он проснулся. Повернулась к нему. Были видны только её глаза - мягкие, тёплые, одухотворённые, но в тоже время и решительные. Это были глаза человека, способного на подвиг. Такой подвиг Елена уже и совершила, отправившись в ад.
   - Ну как спалось? - спросила она, и голос её был так же чудесен, как и глаза её.
   Альфред подумал, что одно то, что этот голос обращён к нему, что она не исчезает, а вот с ним здесь - это уже огромное человеческое счастье. Он улыбнулся и ответил:
   - Вот и я хотел спросить, как тебе спалось?
   - Неожиданно хорошо, - улыбалась она ему в ответ.
   - И что же тебе снилось?
   - Хороший светлый сон. Я не чувствовала тяжести своего тела, да и не было у меня тела. Зато я летела среди белоснежный облаков - чистых-чистых, мягких-мягких; тёплый, нежный ветер обвивал меня, и слышалась в том ветре музыка небес - негромкая, но величественная, как сама Любовь. Сверху ниспадали потоки света золотого, был он мягок и лучист. Вверх я возносилась... к Богу... И чем Ваше тем светлее, тем яснее на душе... Значит то, что окружает нас, над нами власти не имеет. Тесно нашим душам здесь. Не упрячешь их в темницу, духотою не скуёшь. Голод, холод и жара здесь веют, но они не властны над душою - нет. Мы здесь гости, мы пройдём дорогу нашу, а потом - увидим белый свет. Улыбнись, ведь жизнь прекрасна. Улыбнись, мы будем вместе там, всегда, поверь...
   Альфред улыбнулся и сказал:
   - Я очень рад, что тебе снился такой замечательный сон. Мне тоже снилось что-то очень важное, но я видел не то, что ты. Нет, нет... Извини, я сейчас пребываю в некотором смятении. Я сам не знаю, что со мной? Почему так быстро бьётся моё сердце?
   Елена произнесла:
   - Наверное, всё же не стоит так волноваться, и впустую тратить калории. Ведь мы же всё-таки в физических телах здесь пребываем, и нам требуется пища.
   - Да уж, пища, - вздохнул Альфред. - Ведь мы взяли с собой пищу. Немного, конечно её было, но и та пропала. По моему, одну сумку я умудрился потерять, ещё когда мы к крематорию пробирались, а вторая, наверное, в том верхнем туннеле. Но возвращаться за ней уже не имеет смысла, так как её, скорее всего, уже слопала та трёхглавая собачка.
   - По крайней мере, не один ты такой рассеянный, - успокаивающим тоном произнесла Елена. - Ведь у меня тоже было две сумки, но одну я потеряла, когда мы по стене вниз карабкались. Ну а вторая вот, на поясе.
   - Что, там и покушать найдётся? - с надеждой спросил, и даже облизнулся Альфред.
   - Вот, пожалуйста, - с этими словами она достала небольшой пакетик в котором лежали конфетки, а также - два пакетика с яблочным и вишнёвым соком.
   - Ты какой сок будешь - яблочный или вишнёвый? - осведомилась она.
   - Вишнёвый, - ответил Альфред.
   - Ну, и я, стало быть, вишнёвый. Из одного пакетика пить будем, а второй оставим, экономить надо, - молвила Елена.
   Она открыла пакетик, достала несколько конфет, для себя, для Альфреда, и одну конфетку для Баронессы, которая сразу замурлыкала.
   Но, когда девушка стала развёртывать конфетку, то раздался какой-то скрипучий то ли кашель, то ли стон.
   Елена едва не выронила драгоценные продукты, а Альфред сразу вскочил и заявил:
   - Здесь кто-то есть.
   И негромким, но повелительным тоном проговорил:
   - А ну выходи, а то хуже будет.
   Раздался шипящий, едва ли не змеиный голос:
   - Не могу.
   - Почему это не можешь?
   - Да потому что окаменел.
   - Да здесь. Вот а этими окаменевшими. Да-да. Только не уничтожайте меня. Не отправляйте в жаркие озёра!
   Отложив еду, Елена и Альфред растолкали, раздвинули статуи окаменевших чудищ, и увидели, что последним стоит истукан, тело, руки и ноги которого стали каменными, а вот голова осталась прежней - то есть подвижной; хотя из-за своей отталкивающей сути лучше бы она всё-таки стала каменной. Глаз у этого существа, также как и у его соплеменников, не было. Зато из-под растрескавшихся губ торчали длинные, жёлтые клыки.
   Сейчас эти клыки тёрлись друг об друга, скрипели, а голос звучал даже заискивающе:
   - Только не убивайте меня.
   - Интересно, а ты разве уже не мёртвый? - осведомился Альфред.
   - Что?
   - Ну на Земле ты разве не умер.
   - А-а, ну это само собой. Но здесь в аду, если умрёшь, то есть тело твоё разрушится, а душа перенесётся в какую-нибудь другую часть ада, где может быть о-ох как тяжело! Скажу вам по секрету - эти пещеры - это просто мечта многих, многие сюда стремятся, да не многие попасть могут...
   - Ладно, ты лучше скажи, почему не окаменел, как эти твои э-э... дружки? - поинтересовался Альфред.
   - Так это потому, что только ручки мои к вам тянулись, а голова говорила: "Нет, нет нельзя. Они из верхнего мира пришли. Они живые".
   - А что из того, что мы из верхнего мира пришли? - удивилась Елена. - Вы что, не имеете права нас трогать?
   - Нет! - вздохнула с видимым сожалением голова, но тут же попыталась улыбнуться, и заверещала заискивающим голоском. - А вообще, конечно, это очень мудрое правило. Нельзя трогать, нельзя увечить, а тем более умирать, вкусненьких, сладеньких живых, которые так редко сюда захаживают. Этот дурац... премудрый закон не мы установили, не Владыки наши рогатые, а так уж испокон веков было. Даже и не знаю, от чего это...
   Елена воскликнула:
   - Ой, как интересно! Это что же мы можем по аду расхаживать, а нас никто и тронуть не может.
   Голова хмыкнула:
   - Ну да, размечтались! - но тут притворно вздохнула. - Нет-нет, к огромнейшему сожалению, есть ограничения. Это вас только узники ада тронуть не могут, а Владыки - и рогатые и всякие прочие - все они очень даже с большой охотой умертвят вас.
   - Понятно. Значит нам надо демонов избегать, а на виду у узников хоть танцевать, хоть песни петь, - сказала Елена.
   А Альфред заметил:
   - Правда, стоит заметить, что некоторые из этих узников скорее похожи на демонов.
   На что голова сразу ответила:
   - Вот с этим полное согласие выражаю. Очень трудно бывает отличить. Особенно, если кто-нибудь из нижней касты Владык в наши ряды втиснется, подслушает что-нибудь непозволительное, а там уж и наказание - медленное умерщвление.
   - Ясно. Ну что ж, мы пойдём, - сказал Альфред, которого соседство с этой безобразной, лицемерной головой уже начало угнетать.
   - Да, а в какую сторону пойдём? - поинтересовалась Елена.
   - Вот именно - в какую сторону вы пойдёте? - вторила ей голова.
   - А куда ты нам посоветуешь? - спросил Альфред.
   - Это зависит от того, куда вы желаете попасть, - вполне резонно заметила голова.
   - Ну... э-э... Несколько дней назад здесь должен был проходить ещё один человек, такой же как и мы. То есть - живой. Не слышали о таковом? - проговорил Альфред.
   - Слухи были... вроде бы следы обнаружили, но схватить его не удалось, а то бы помучили его. Но я бы был против, если вам угодно, - заявила голова.
   - Тьфу ты! - Альфред даже сморщился, но потом, переборов неприязнь, спросил. - Ну и куда он пошёл?
   - Я знаю. Мог бы показать.
   - Ну так и показывай.
   - Э-э, нет. Я не согласен. Это что же мне тут - одной головой на этой статуе торчать прикажите? Не, я не согласен. Я попутешествовать хочу. Вы меня несёте, вы меня кормите, а я вам дорогу показываю...
   - Вот ещё! - возмутился Альфред.
   - Я могу вам быть полезным. Где вы ещё такого проводника по аду найдёте? - спросила голова.
   - Он прав, - сказала Елена. - У него то опыт есть.
   - А то. Не первый год здесь околачиваюсь. Всякие тайные тропки вам покажу. Ни одному Владыке на глаза не попадётесь. Гарантирую.
   - Ну ладно, а как тебя тащить то? Тяжеловат ты, каменный, будешь, - проворчал Альфред.
   На это голова ответила надменно:
   - Ну, зачем же всего тащить? Туловище можете здесь оставить. Я разрешаю. Оно мне больше не понадобиться.
   - Что ж тебе, голову отвинтить что ли? - спросил Альфред.
   - Снять с плеч, - заявила голова.
   - Ладно. А ты кусаться не будешь?!
   Голова, чувствуя, что она им нужна, обнаглела, и даже начала ругаться. Альфред прикрикнул:
   - Ну-ну, ты потише. То же мне, умник нашёлся. Мы терпеть твоё самодурства не намерены. Так что, в случае чего, быстренько в лаву скинем. Там и поджаришься.
   Угроза возымела действие. Альфред, сморщившись от отвращения, схватил её за уши и крутанул. Раздался хруст, из шеи посыпалась пыль, и голова отделилась от каменных плеч.
   - Ну - живой? - осведомился Альфред.
   - Жив, - ответила голова, и тут же потребовала. - А теперь кормите меня.
   - Чем же тебя кормить?
   - Ну а чем так вкусно запахло, когда вы там ещё сидели и между собой разговаривали. Что вы там достали, чем хрустели?
   - Конфеты что ли? - догадалась Елена.
   - О да, конфеты, конфеты. Слово то какое сладкое, - завздыхала голова. - Давайте же мне их скорее.
   - Да зачем тебе конфеты, если у тебя даже желудка нет, - подивился Альфред.
   - Ну а язык то есть. Вкус то я почувствую. Давайте мне их скорее сюда.
   - Конфет у нас не много, - неуверенно сказала Елена.
   Зато Альфред был резок:
   - В общем так. Если будешь себя хорошо вести - будешь получать по одной конфетке в день. Тебе всё сразу скорми - так и служить нам не станешь. Да нам и самим питаться надо...
   - Давайте-давайте сюда мою первую конфетку, - верещала голова, и даже вытягивала навстречу уже лежавшей на ладони Елены конфеты.
   Альфред сказал:
   - Ладно, ты получишь эту конфету, но больше сегодня не проси.
   - Скорее-скорее!
   Тут голова начала так активно двигать челюстями, щёлкать клыками, что Альфред её едва удержал. Елена, чтобы не остаться без пальцев, была вынуждена не поднести, а кинуть конфетку в глотку.
   Челюсти заработали ещё быстрее, и вскоре пережёванная масса хлюпнулась из шеи на пол.
   - Э-эх, только добро переводим, - покачал головой Альфред.
   Голова потребовала:
   - Давайте ещё конфету!
   Альфред ответил раздражённо:
   - Тебе же сказали: не более одной конфеты за день.
   - Хорошо, тогда я не покажу, куда ушёл ваш предшественник, - заявила голова.
   - Ну а мы без тебя найдём, - ответил Альфред.
   - Но как же..., - начала было Елена, но юноша шепнул ей на ухо:
   - Не будем потакать этому наглецу. Пойдём, и увидишь - он передумает, окликнет нас.
   Альфред уложил голову на пол, а Баронесса уселась на плечо Елены, и они пошли. Также как и прежде была видна только высвечиваемая когтями багровая сфера, дальше же сгущалась тьма.
   Они прошли только несколько шагов, когда Елена шепнула:
   - Ну и что же голова нас не зовёт?
   - Подожди немного. Она должна увидеть, что мы настроены решительно, - буркнул Альфред.
   И тут действительно раздался голос головы:
   - Ладно, ладно. Пошутил я. Согласен на одну конфетку за день.
   - Вот видишь! - победно усмехнулся Альфред, и повернулся.
   Головы, как и следовало ожидать, уже не было видно, но юноша был уверен, что найдут её без проблем. Но вот они прошли назад, а голос раздался уже совсем с другой стороны:
   - Ну и что же вы. Куда вы пошли? Я здесь!
   Елена и Альфред поспешили на этот голос, и едва не врезались в усеянную шипами стену.
   - Тьфу ты! - воскликнул Альфред. - Да где же это голова?!
   - Да здесь я! - раздалось из-за их спин.
   И вновь они побежали на этот голос. Тут Баронесса мяукнула, и указала лапкой в сторону.
   Елена произнесла:
   - Кажется, нам туда.
   И первая кинулась в указанном направлении. Альфред последовал за ней... И вот они увидели, что голова, ухватившись зубами за камень, перекатывается с места на место.
   Альфред окрикнул её:
   - Э-эй, что это ты делаешь?
   Голова сразу остановилась, повернулась к ним, и проговорила:
   - Да вот качусь, к вам...
   - Что-то, похоже, ты специально от нас катаешься, издеваешься над нами, - гневно проговорил Альфред.
   - Нет, нет. Зачем же мне над вами издеваться, когда вы мои лучшие друзья, - ответила голова, но чувствовалось, что она лжёт.
   - Ладно, полетели, - сказал Альфред, и с брезгливым выражением поднял эту бугристую, уродливую голову.
   - Ну, куда нам идти? - спросил он.
   - Развернитесь на 180 градусов, - произнесла голова.
   Так они и сделали.
   - А теперь ещё немного, - посоветовала голова. - Так ещё... Ага, вот теперь правильное направление. Можете идти.
   Альфред и Елена пошли. Баронесса задремала. А Альфред всё ворчал:
   - Но ты учти, что, если обманываешь нас...
   - Понимаю, понимаю, - завздыхала голова. - Конечно, в таком случае, мне не поздоровиться. Но сейчас мне нет никакой выгоды обманывать вас. А вот мне интересно, что на Земле происходит.
   - А ты вообще когда сюда попал? - спросил Альфред.
   - О-ох, давненько, - проскрежетала голова.
   - А за какие преступления? - поинтересовалась Елена.
   - Вообще незаслуженно! - возмущённо вскрикнула голова. - Я хорошим был. Честным, исполнительным, доброжелательным. Вы давайте рассказывайте, что там происходит, да жи-иво!
   - Ты потише, - посоветовал голове Альфред. - Будешь хорошо себя вести, тогда, может, что-нибудь расскажем... доброжелательным...
   Несколько минут шли в тишине. Альфред пытался вспомнить ускользнувший из памяти сон, Елена смотрела вперёд просветлёнными глазами, Баронесса продолжала, тихонько мурлыча, спать. А голова время от времени скрежетала клыками, да сплёвывала едкую слюну, которая продолжала в ней вырабатываться.
   Голова первой начала говорить:
   - Хоть бы спросили, как меня зовут.
   - Ну и как? - думая о своём, проговорил Альфред.
   - Адольфом, - ответила голова.
   - Гитлер что ли? - без всякого интереса пробормотал Альфред.
   - Нет. Все сразу почему то думают, что Гитлер. Не - я Гитлера даже и не знал, и не видел. У меня даже и усиков нет. Но меня вы будете звать Адольфом.
   - Нет. Мы тебя будем звать просто головой, и это, поверь, не из-за того, что ты башковитый, а потому, что ничего кроме этой хм-м... головы то и не осталось...
   - Альфред, почему ты такой грубый? - удивилась Елена.
   - Я просто не хочу, чтобы всякие местные фюреры брали над нами хоть какую-то власть. И вообще, надоела мне эта голова. Предлагаю найти какого-нибудь другого, более спокойного и покладистого провожатого по аду. Думаю, многие согласятся.
   Теперь голова заговорила также испуганно, как и при первом своём появлением:
   - О-ох, не бросайте меня. Я буду хорошим, я буду послушным. Клянусь всем святым.
   Тут впереди из мрака выступила каменная стена.
   - Так ну и куда ты нас завёл?! - воскликнул Альфред.
   - Между прочим, зря возмущаетесь, - хмыкнула голова. - Вот здесь и проход. Добро пожаловать.
   - Да где ж проход то? В упор не вижу, - все ещё возмущался Альфред.
   - Так, пожалуйста. Вот - шипы острые.
   Елена молвила:
   - Да, здесь действительно шипы. Выглядят они очень острыми и длинными. И не поймёшь, то ли из камня, то ли из железа они. Или это всё-таки проход? Может, надо какое-нибудь магическое слово сказать, чтобы шипы раздвинулись или куда-нибудь в сторону отъехали?
   - Да что вы в аду никогда не были? - удивилась голова.
   - Вот представь себе - не были, - проговорил Альфред. - А в тех книгах, которые мне довелось читать, говориться больше о том, как в ад попасть, но не об его устройстве.
   - Интересно, почему? - спросила Елена.
   - Ну, наверное, потому, что вернувшихся из ада уже какие-то другие дела занимали. Не до написания фолиантов им было.
   - А может, просто никто не возвращался, - предположила девушка.
   - Ну мы то вернёмся, - не чувствуя такой уверенности, заявил Альфред, и обратился к голове. - Ну так и где всё-таки проход?
   - Да я ж вам уже про шипы сказал. Вот бросайтесь на них и пройдёте.
   - Издеваешься, да? - зло спросил Альфред.
   - Издеваетесь?! Да я вам правду говорю! - возмутилась голова.
   - Хочешь, чтобы мы тут на шипах повисли, а ты нашими конфетками поживишься, да?!
   Голова отвечала серьёзно и даже, кажется, искренно:
   - Конфетами то я полакомлюсь, а дальше-то что? Без туловища я не жилец. В этой темноте многих желающих найдётся поиграть мною в футбол, а потом - сбросить в лаву. В общем, здесь мне всё равно не продержаться, а вы такие вежливые, вы несёте меня; в случае чего защитите. Так что я не пытаюсь обмануть. Это ведь ад, здесь всё на страдании построено. Вот проткнут вас шипы острые, и тела ваши через них на другую сторону просочаться. Там вы и восстановитесь. А другого пути отсюда не ищите... А вот ещё один аргумент. На шипы будете бросаться вместе со мной, так что, если я вас обманываю, то сам же первым и погибну...
   - Бросаться на острые шипы, - проворчал Альфред. - Не ждал я такого...
   - А вот я уже готова, - улыбнулась Елена. - Я, кажется, уже начинаю привыкать, и ещё раз извиняюсь за ту слабость, за те капризы, которые проявила вначале.
   - Ну ладно..., - вздохнул Альфред. - А что там за этой стеной-то?
   - А откуда знаю, - сразу ответила голова. - Здесь, на верхних уровнях постоянно всё перемещается. Разные сегменты переносятся с места на места, всё время по-новому состыкуются друг с другом.
   - А в нижних уровнях ада что - не так всё? - спросил Альфред, пытаясь примириться с тем, что сейчас ему придётся броситься на шипы.
   - Ох, и не спрашивайте! - испуганно заскрежетала клыками голова. - Доходят слуги, что там всё ледяное, твёрдое, неизменное. Но там ещё хуже, чем даже в самых плохих местах этого вот пекла.
   - Ну, ладно, бросаемся на шипы, - вздохнул Альфред, и бросился вперёд.
   Он ожидал, что будет больно, и действительно - навалилась и разорвала и все чувства захлестнула адская боль.
   Альфред медленно полз вперёд, по шипам, приближался к стене, но уже не видел этого. Он хотел кричать, но не мог - один из шипов проходил через его горло...
  

* * *

  
   Ядовито-зелёная дымка нахлынула, заставила кашлять. Альфред, повалился на колени, - кашель душил его. Пережитая боль ещё давала о себе знать - он дрожащими руками щупал своё тело, искал, но не находил дырок от шипов.
   Рядом раздался тихий стон.
   - Елена, это ты? - простонал Альфред.
   - Да. Это я..., - ответила она.
   И хотя было очень жарко и душно, Альфред затрясся. Это его измученные мускулы и нервы сотрясались. Раздался голос головы:
   - Советую тебе передвинуться вперёд.
   - Нет! - раздражённо выкрикнул Альфред. - Наслушался уже твоих советов!..
   Но тут, от очередного непроизводного содрогания, его тело откинулось назад и... вновь попало на шипы! Юноша чувствовал, как они входят в его спину, в шею, в голову, крушат кости. Ещё успел увидеть Елену, которая тянула к нему руки, кричала что-то. Потом нахлынула тьма...
   В кромешной темноте, трясясь и стеная, очнулся Альфред.
   Услышал чавканье, вытянул руку, нащупал растерзанный пакет, и конфеты, который пожирала голова. Юноша быстро схватил пакет, запихал в него оставшиеся конфеты. Возле самого его пальца щёлкнули клыки головы. Но всё же Альфред успел отдёрнуть руку.
   - Загрызу тебя! Отдавай конфеты! - потребовала голова.
   Альфред поднялся на ноги, кое как завязал то, что осталось от пакета, и проговорил грозно:
   - Прекрати немедленно, или оставлю тебя здесь!
   - "Оставлю тебя здесь"! - передразнила его голова. - А ты хотя бы знаешь, в какой стороне шиповая дверь?.. Нет. Ну вот то-то же. Ну да ладно. Послужу тебе ещё. Давай, неси меня.
   - Сначала пообещай, что больше не будешь кусаться, - потребовал Альфред.
   - Чего я тебе ещё обещать буду. Неохота... Сюда, кстати, приближаются мои сородичи. Так что, если не хочешь прикосновения их нежных ручонок, скорее действуй.
   И хотя Альфред знал, что, если эти существа попытаются разорвать его, то закаменеют, но всё же чувствовать их прикосновений ему вовсе не хотелось. Поэтому он нагнулся, нашёл в темноте голову и поднял её. При этом голова всё же укусила его - не в полную силу, конечно, но всё же заставила юношу вскрикнуть.
   - Где шипы то? - спросил он.
   - Да прямо впереди. Давай...
   И Альфред, стараясь не думать о том, что предстоит ему в ближайшие мгновенья, прыгнул. Боль была такой же чудовищной, как и в первый раз. К этой боли невозможно было привыкнуть...
  

* * *

  
   Альфред открыл глаза, и, прежде всего, увидел, что над его головой висят, с постоянным звоном ударяясь друг о друга, цепей. Цепей было очень-очень много, на видимом участке - тысячи. Некоторые заканчивались крючьями, некоторые - шипами.
   А, приподняв голову, юноша увидел чужую одинокую голову, которая, вскарабкалась ему на грудь, и теперь пыталась зубами вытащить пакет с конфетами, который он случайно прижал ладонями к груди.
   - А ну-ка прекрати! - приказал юноша.
   - Да я просто пошутил...
   Голова повернулась к Альфреду, и глядела на него своими чёрными пустыми глазницами. А юноша позвал:
   - Елена, ты где?!
   - Зря ты её зовёшь, - ответила голова. - Её здесь нет.
   - Что значит "её здесь нет"?! - вспылил Альфред. - А где же она тогда.
   - А я откуда знаю? - отозвалась голова. - Или уже забыл, о чём я тебе говорил?
   - Эти верхние уровни постоянно перемещаются меж собою..., - простонал Альфред.
   - Вот именно, - злорадно ответила голова.
   Альфред резко сел и сжав чужую голову между ладоней, прохрипел:
   - Чему же ты радуешься?!
   - А? Что ты говоришь? - проскрипела голова. - Ты же мне уши зажал.
   - Я спрашиваю - чему ты радуешься?! - ещё раз крикнул юноша, на этот раз отжав от чужих ушей свои ладони.
   - А? Чему?.. Ну так кошка была очень неприятная. Я хоть и не видел её, а зато чувствовал, как она агрессивно по отношении ко мне настроена. Хотела меня расцарапать...
   - Не ври! Баронесса очень миролюбивая кошка, и всё это время она дремала. Ты радуешься чужому горю! Ты радуешься тому, что я с Еленой расстался... Ты...
   - Тише, тише, молодчик, - язвительным тоном проговорила голова. - Ведь я слышу, как цепи над нашими головами звенят. Только и ждут они, когда ты в запальчивости вскочишь, выпрямишься, вот тогда они в тебя и вцепиться, вот тогда и потешаться, медленно разрывая тебя на части.
   Альфред почувствовал, что голова говорит правду. Тем более, некоторые цепи напрягались - тянулись к нему, но всё же они были железными, твёрдыми и не могли вытягиваться больше своей длины.
   Юноша, держа в одной руке пакет с конфетами, а в другой - голову, пополз вперёд. Направление он выбрал случайно, по первому порыву сердце. И надеялся, что сердце его не обманывало...
   Он ворчал:
   - Здесь хотя бы ты что-то мне подсказываешь, а Елена - она ведь запросто может попасть в какую-нибудь ловушку. О-ох, как же я за неё волнуюсь...
   - Наверняка попадёт, - злорадствовала голова. - И никакая котяра ей не поможет...
   - Прекрати! - возмутился Альфред. - А то брошу тебя вверх. То-то цепи поживятся.
   - Ага. Давай, бросай! - ухмыльнулась голова. - Бросай твоего верного проводника, единственного друга...
   Альфред, продолжая ползти вперёд, бормотал ругательства, ну а голова злорадствовала:
   - Так, так, вижу общение со мной, идёт тебе на пользу.
   - Что ты мелешь? Какая ещё польза?
   - Ну как же. Ты ведь проникаешься моим духом - становишься всё более раздражительным, язвительным. Всё грозишься, ругаешься. Думаю, из тебя выйдет хороший обитатель ада. Здесь, знаешь ли, негативные эмоции очень поощряется. Здесь вообще на негативе построено...
   - Негатив, негатив, - бормотал Альфред, все силы направляя на то, чтобы как можно быстрее ползти вперёд. - Ты о себе много то не воображай. Это вовсе не твоя, если так можно выразиться "заслуга", что я таким становлюсь. Здесь всё действительно пропитано этими дурными чувствами... Вот они и давят... И почему мой создатель искал свою Цель именно здесь, в Аду. Почему не на небесах?.. Почему людей так в ад так тянет... Вот ты читал "Божественную комедию" Данте.
   - Конечно, - отозвалась голова.
   - Ну и какая часть, по твоему, самой интересной и вдохновлённой получилась?
   - Конечно, первая "Ад", - ответила голова.
   - А Гоголя читал?
   - Классика русской литературы? Читал. "Мёртвые души" что ли?
   - Ну да. Гоголь только первый написал, который посвящён аду в нашей земной жизни, в душах людей. Написано с большим вдохновением. А вот вторую часть "Частилище", он уже не смог дописать. Рукопись сжёг. За третью же часть "Рай" даже и не брался. Выходит даже им, великим, легче в себе и в окружающих было ад найти, и описать его...
   - Верно говоришь, - хмыкнула голова. - А что о рае то говорить? Как его опишешь? Там и не был никто. Может, его и вовсе нет.
   - Нет есть! - упрямо и зло воскликнул Альфред.
   - С чего же ты это взял? Иль сам там побывать успел? Слушай, а ты не падший ангел случайно? Может, крылья свои в аду позабыл?
   - Смейся-смейся. А я точно знаю, что есть рай. Я его не видел, но вот Елена...
   - Что, Елена?! - проскрежетала голова.
   - Да ничего...
   Альфреду не хотелось пересказывать голове тот прекрасный сон, который Елена видела здесь, в аду. Юноша думал, что голова всё равно только посмеётся над тем, что он собирался рассказать.
   Впереди клубился дым, в разрывах которого видно было огненное море; местами спокойное, местами бурное. Над валами из кипящей, булькающей киселеобразной магмы вздымались многометровые огненные языки, кое-где с чавкающим звуком раскрывались пенящаяся воронки - огневороты.
   И Альфред спросил:
   - Что, неужели уже к выходу в другой участок ада пришли?
   - Да. Это ты, живой, с такой скоростью передвигаешься. А мне бы, даже будь у меня ноги и руки, может целая неделя или даже год понадобился, чтобы под этими цепями сюда доползти.
   Альфреду совсем не хотелось узнавать правила жизни обитателей ада - почему те или иные участки задерживали их так надолго. Поэтому он не стал расспрашивать о скорости их передвижения, а только спросил:
   - И что же - никаких шипов при этом переходе не будет?
   - Нет. Не будет, - ответила голова.
   - Уф, ну хорошо, а то мне уже поднадоело страдать.
   - Но, конечно, без временного разрушения своего тела ты в другой участок ада не пройдёшь. Кстати, давай мне конфету.
   Альфред машинально кинул в глотку конфету вместе с фантиком, и спросил:
   - Это почему же я разрушусь?
   - А ты внимательнее посмотри.
   Альфред посмотрел и увидел, что перед клубящимся дымом провисает ещё какая-то сероватая плёнка, по поверхности которой проплывали сероватые волны.
   - Что это такое? - спросил он.
   - А ты вот палец поднеси, и узнаешь, - посоветовала голова.
   Альфред, также машинально, как конфетку кинул, и палец поднёс. На плёнке поднялась очередная волна и просто срезала кончик пальца. Сначала этот кончик превратился в бесформенную кипящую массу, а потом - собрался в прежнюю форму и вывалился с противоположной стороны.
   И, конечно, Альфред чувствовал боль. Он согнулся, застонал.
   - А-а! Что ты мне посоветовал?! - кричал он, сотрясая голову, и едва сдерживаясь, чтобы не зашвырнуть её куда-нибудь подальше.
   Голова ответила:
   - Вообще то ты хотел узнать, что тебя ожидает, вот я тебе и продемонстрировал. Чего ты ждёшь? Видишь - кончик твоего пальца уже лежит на той стороне, дожидается тебя...
   Альфред простонал:
   - Может, найдётся какой-нибудь переход? Мне даже те шипы больше нравились, чем это разжижение...
   Тут он сильно дёрнул раненым пальцем, и лежавший на другой стороне обрубок подпрыгнул, будто бы и теперь являлся его частью.
   Голова произнесла:
   - Конечно, можно и другие переходы искать, и более и менее болезненные. Только твоя Елена, если с ней ничего не случилось, должна была именно к этому огненному морю выйти.
   - Елена?! - выкрикнул Альфред. - Откуда ты знаешь?!
   - Так, большинство дорог именно к этому морю ведут. В центре его остров стоит. Но туда вам не надо. Там дорога в нижние, ледяные области ада. Так что поторопись. Можешь ещё и найдёшь Елену на этом побережье.
   - Да. Я сейчас, - решительно проговорил Альфред.
   Голова шикнула:
   - Но ещё выслушай меня! Посоветую, как боль облегчить. При переходе подними мою голову на уровень твоей головы, и даже прижмись к моему затылку. Я послужу тебе своеобразным щитом.
   Воспоминания о Елене счастье и нежность в груди Альфреда всколыхнули. Поэтому он доверился чужой голове и, отринув отвращение, прижался к бугристому затылку. И он не шагнул, а прыгнул вперёд.
  

* * *

  
   После того, как он очнулся, и прокашлялся, то понял, что лежит на камнях, а над ним стоит кто-то знакомый.
   - Елена..., - простонал он.
   - Не угадал! - раздался насмешливый, скрежещущий голос.
   И тогда Альфред увидел эту чудовищную голову, которая теперь покоилась на его плечах, к его телу была приделана.
   Он попытался подняться, и понял, что не может, потому что лишился своего тела. У него вообще ничего кроме головы не осталась. Но голова продолжала жить, а лёгкое жжение в шее напоминало о месте среза.
   Стараясь не поддаваться панике, он молвил:
   - Кажется, произошла ошибка. Я готов вернуться назад, и тут же - опять сюда. Только бы голова оказалась на месте.
   - Никаких ошибок не было! Всё прошло чётко! - заявил тот, кого звали Адольфом. - Доверчивый глупец! Ведь это всё я подстроил! Видишь, произошло смещение. Теперь я завладел твоим телом, а ты... Конечно, мог бы я тебя, например раздавить, но лучше оставлю здесь. Всё равно у тебя нет таких клыков как у меня, чтобы хвататься ими за камни и передвигаться. И будешь ты тут лежать и гнить. Ну всё, НЕсчастливо оставаться!
   И Адольф стал удаляться.
   - Стой! Стой! - закричал Альфред. - Ведь у тебя же даже глаз нет!
   - А на что мне глаза, если есть нос, и, главное - огромный опыт путешествий по аду. А вот у тебя ни опыта, ни мозгов нет. Обвести тебя - проще нечего!.. Только сказал тебе, что здесь твоя Елена, ты и рванулся сюда. Ну вот и лежи теперь, жди её...
   И Адольф, хрустя отобранными, слипающимися от жары конфетами, ушёл. Альфред ещё долго кричал - молил, ругался, стонал, и снова ругался, и снова молил.
   Потом почувствовал утомление; почувствовал что задыхается. Глаза закрывались, и не было сил противиться сну. Альфред ожидал, что это будет кошмарный сон, и что он уже никогда не сможет из него вырваться.
  

* * *

  
   По берегу ледяного озера вновь бродил Альфред. И вновь чувствовал он цепи незримые, которые не позволяли ему освободиться, и ещё тяжелее, чем в прошлый раз ему было. Ветры выли, страшными стонами отдавались среди безжизненных громад холодных, неприступных скал.
   Он чувствовал и второе своё я. Этот второй Альфред как и прежде был вморожен глубоко в лёд, и его не было видно.
   - Елена! Елена!! - выкрикнул он имя той, которая была ему дороже всего.
   И она явилась ему в порывы мертвящего ветра, из кружева снежинок вышла, отвечая голосом холодным, тёмным, безысходным и бессмысленным, как ночь без звёзд, как жизнь без любви:
   - Это я.
   Альфреду стало больно, что она такая безучастная, такая далёкая, и он стал говорить ей слова о любви, а она просто стояла, слушала его с высокомерной усмешкой и говорила:
   - Зачем ты бормочешь этот бред?.. Хорошо, ты любишь меня. Положим и я тебя люблю. Ну и что дальше то?
   Альфред не знал, что ответить. Ему было больно. Он чувствовал себя страшно одиноким. Вот посмотрел на руки свои, и увидел, что они покрываются ледяной коростой.
   Елена говорила:
   - Ты неинтересный, скучный. И всё же из жалости, я с тобой. Пожалуй, даже полюбливаю тебя. И ещё раз спрашиваю: дальше то что?
   И тогда Альфред понял, что перед ним не Елена, а чудовищный морок, порождённый его сознанием. И он сказал решительно:
   - Исчезни.
   И это ледяное, отравленное существо исчезло, и тёмного, промёрзлого воздуха выступили милые, тёплые руки, осторожно провели по его лбу, и голос нежный в котором столько жизни, столько нежности было, позвал:
   - Альфред. Альфред!
  

* * *

  
   Альфред очнулся на том самом месте, где оставил его Адольф, и увидел, что над ним склонилась, и плачет над ним Елена.
   И кошка Баронесса никуда не пропала. Она сидела, с прикрытыми глазами, и, кажется, мурлыкала. Хотя из-за постоянного грохота, который доносился со стороны огненного моря - сказать об этом с уверенностью нельзя было. Светящиеся когти Баронессы были убраны - да от них в таком избыточно ярком всё равно не было бы никакой пользы.
   Что касается Елены, то она была измучена, как-то потемнела, щёки её ввалились, волосы слиплись, но всё же это была настоящей. Она гладила Альфреда по лбу, и шептала что-то нежное.
   Когда он открыл глаза, девушка вскрикнула, отдёрнулась. Альфред улыбнулся и проговорил:
   - Чего же ты боишься? Ведь я очнулся, и я несказанно рад тому, что мы всё-таки встретились.
   Баронесса открыла глаза, зевнула, и снова задремала.
   А Елена вскочила, сцепила руки на груди, и произнесла плачущим голосом:
   - Скажи, ведь ты Альфред?
   - Да. А кто же ещё?
   - Ты не призрак адский, вселившийся в его несчастную голову?! - тут Елена не выдержала, и слёзы, особенно жаркие от окружавшего их пекла, покатились по её щекам.
   И Альфред вспомнил, в каком он плачевном состоянии пребывает. Что он - это теперь только одна голова. Юноша застонал, заскрежетал зубами от гнева, а потом рассказал Елене последних событиях.
   Тогда Елена вновь к нему подбежала, положила то, что от него осталось к себе на колени, и начала его бережливо укачивать, словно он был маленьким ребёнком.
   - Ах, Альфред, Альфред, - приговаривала она. - Миленький мой, бедненький мой. Ну, ничего. Он далеко не уйдёт. Мы его догоним, мы его заставим вернуть похищенное.
   - Вряд ли, - тяжело вздохнул Альфред. - Ведь он знает ад гораздо лучше, нежели мы. Теперь, Елена, вся надежда на тебя. Ведь ты не бросишь меня?
   - Нет-нет. Что ты! - испуганно воскликнула Елена. - И как тебе только мысли такие могли прийти в голову!
   - Да. Действительно... Мрачные, тёмные мысли. Наверное, они сном моим были навеяны.
   - А что за сон?
   - Не могу вспомнить, - вновь вздохнул он. - Помню только - было там темно и холодно, а потом я сделал что-то решительное, правильное, и появилась ты.
   - И больше тебя ни за что не оставлю, - пообещала она, и, подняв всего Альфреда, поцеловала его в губы. Альфред прокашлялся и молвил:
   - А я вот всё вспоминал - целовалась ты с моим создателем, или нет. Стало быть, целовалась. Что ж, хорошо. Хотя я в некотором роде сейчас чувствую себя игрушкой в твоих руках.
   - Мне очень жаль, - покачала своей, а не Альфредовой головой, Елена.
   - Ты не видела случайно эту голову... то есть я хотел сказать чужую голову на моих плечах.
   - Нет.
   - Ну, я помню, куда он пошёл. Вон в сторону того утёса. Видишь?
   - Да. Там плещется лавовое море. Там такой жар, что мы не сможем туда подойти. Заживо сгорим...
   - И всё же мы должны идти туда. Раз он туда с моим телом пошёл, так знал, что делает. Ведь не мог же он так просто телом пожертвовать. Правильно я говорю? Для него это сокровище!
   - В общем да.
   - Стало быть, есть там какая-то лазеечка.
   - Лазеечка куда?
   - Ближе к лаве, к жару. Если и не из-за тела моего, нам всё равно к этому огненному морю придётся приближаться. Даже, возможно, совершить по нему плавание...
   - Ничего себе, - вновь покачала своей, а не Альфредовой головой, Елена.
   Но вот она поднялась и пошла среди острых камней. Девушка слегка покачивалась. У неё кружилась голова, она ослабла, изголодалась. И всё же в ней была решимость - идти до последнего.
   Альфред спросил:
   - Ну а ты расскажи о своих похождениях?
   - Да что рассказывать? - молвила она. - Боль, страдания - мало ли их здесь? А всё равно - впереди нас и хорошее ждёт... Зато мне сон расчудесный виделся.
   - И что же за сон?
   - Летела я среди звёзд, но звёзды живыми были. Каждая звезда - то ангел бессмертный. А я всё быстрее и быстрее летела, и вот уже сияние звёзд в один туннель слилось. Всё выше и выше по тому туннелю летела я. И чувствовала я себя нотой - частью Божественной мелодии... Потом очнулась на этом берегу, телом уставшая, но душой бодрая, и знала, что ты где-то рядом. Пошла, и вскоре нашла тебя. Сначала испугалась, зарыдала, думала, больше никогда голоса твоего не услышу. А потом решила, что буду искать твоего создателя, первого Альфреда, и буду идти до последнего... А потом ты очнулся... И вот мы снова вместе...
   Тут Альфред сказал:
   - Смотри, а здесь наш недруг, кажется, наследил...
   Елена остановилась на краю выемки.
   Там лежали тёмно-сиреневые, полупрозрачные яйца. Высотой они были примерно в полтора метра. Внутри некоторых яиц плавали похожие на рогатых червей зародыши, а в некоторых - эти зародыши ещё только начинали появляться.
   - Ну на что тут смотреть? - устало вздохнула Елена. - Я уже на столько всего уже насмотрелась... Теперь вот ещё и эти яйца...
   - Подожди! - воскликнула голова Альфреда. - Ты посмотри - одно яйцо расколото.
   - Тем хуже. Значит надо быть осторожной вдвойне, чтобы не натолкнуться на того, кто вылупился.
   - В том то и дело, что никто не вылупился. Если ты внимательнее приглядишься, то заметишь, что от этого яйца в сторону огненного моря идут следы. Человеческие следы. А ещё точнее - следы Адольфа, завладевшего моим телом. Из этого я делаю вывод, что этот негодяй разбил яйцо и вымазался содержащейся в ней слизью для того, чтобы не поджариться...
   - Действительно, - согласилась Елена. - Что ж, как я понимаю, и нам предстоит измазаться в этой гадости. Ну что ж поделаешь? Я думаю, что это ещё не самое страшное, что нам предстоит...
   И она спустилась в эту выемку. Новое яйцо не стала раскалывать, но, прижав одной рукой голову Альфреда к своей груди, вторую руку в тёмно-сиреневую слизь, которая ещё наполовину заполняла уже расколотое Адольфом яйцо.
   Вздрогнула и сказала:
   - У-ух, холодная какая!
   - Как раз то, что нужно, - обрадовался Альфред. - Только поторопись, Елена. Похититель мог уже далеко уйти, а я бы не хотел, чтобы он угодил с моим телом в какую-нибудь передрягу. Нет, нет - тело он мне отдаст в целости и сохранности.
   Елена, осторожно уложив голову Альфреда на камень, начала вымазывать её слизью.
   - Старайся! Ничего не пропускай! - наставлял он её, отплёвывая пренеприятные тёмно-сиреневые сгустки, которые попадали ему на губы. - Сдаётся, что у берега, такой жар, что мы без этой гадости превратимся в шашлык...
   Наконец он весь оказался вымазанным. Только глаза оказались не замазанными, что весьма волновало Альфреда. Однако через несколько минут слизь достаточно прогрелась и начала выделять какое-то вещество, которое в виде прохладной дымки окружило и его голову и его глаза, послужило надёжной защитой.
   Следующей была очередь Баронессы. Елена сняла кошку с плеча, и вымазала её от носа, до кончика хвоста. Баронесса продолжала сохранять поистине буддийское спокойствие и безразличие к происходящему. По окончании же этой операции, Баронесса ужалась раза в два, и чем-то напоминала мокрую левретку, а не роскошную пушистую котяру.
   Начала намазывать себя и Елена. На это ушло немало времени. Она тоже старалась ничего не пропустить, и то снимала, то одевала те грязные ошмётки, в которые превратилась её одежда.
   Видно, тем червякам, которые уже почти созрели, очень хотелось до неё добраться, и они белись в своих яйцах - пытались их пробить, отчего стенки опасно выгибались, но пока что им не удавалось вырваться.
   Наконец и Елена завершила этот процесс. Теперь она весьма напоминала одного из обитателей ада, бесформенного и уродливого, и неопределённого пола. Она сказала:
   - Хорошо, что здесь нет зеркал. А то бы ещё увидела себя...
   Она подхватила Альфреда, и поспешно пошла по следам Адольфа туда, где вздымались раскалённые валы, к огненному морю.
  

* * *

  
   - Тише... Постарайся идти тише... Видишь, песок здесь разрыт... И это было совсем недавно... Похититель где-то поблизости...
   Они уже не меньше часа брели вдоль берега. В нескольких метрах от них с яростным воем впивались в раскалённую добела твердь лавовые волны. Вновь и вновь эта твердь сотрясалась, а в воздухе кружили каскады жирных, никак не желающих меркнуть искр. Иногда из неистовствующей огненной стихии вырывались, росчерками разрезая дымчатый воздух багровые молнии.
   Там, где шагала Елена, поверхность была покрыта красноватыми, острыми камешками, которые иногда вспыхивали, подпрыгивали и испускали из себя облачка зеленоватого пара, от которого не могла защитить даже окружавшая людей слизь - в глазах у них перчило, Альфред чихал, а Елена ещё и кашляла.
   Но всё же самые громкие звуки, которые они издавали, был скрип. Та слизь, которой они себя намазали, теперь ссохлась, стала твёрдой как панцирь, двигаться стало труднее, но всё же ещё можно было. Но скрипа можно было избежать, только остановившись на месте и не разговаривая. Ведь и челюсти, когда Альфред ими двигал, скрипели как у несмазанного робота.
   Что касается Адольфа, то он уже не оставлял слизистых следов. Они преследовали похитителя по другим приметам. Несложно было заметить, что Альфред то и дело останавливался и что-то выкапывал или что-то искал под покрывавшими побережье камнями. Часто можно было увидеть эти ямки и ямы, по краям которых сохранились отпечатки от кроссовок Альфреда.
   Правда, самого Адольфа пока что не было видно. Но это и не удивительно. То и дело налетали плотные дымчатые валы, к тому же из побережья торчали похожие на клыки скалы, валялись высокие каменные глыбы. В общем - видимость была чрезвычайно низкой.
   И Елена говорила:
   - Я стараюсь идти тихо. Но, чтобы сделать хотя бы какое-то движение, приходиться очень напрягаться. Я дёргаюсь, и получается этот скрип...
   - Ну, так ты ползи, - посоветовал Альфред.
   Елена пригнулась к самой поверхности, и поползла на четвереньках...
   Вот Альфред произнёс:
   - Прошу тебя - тише.
   Елена остановилась, и тоже расслышала доносившийся спереди скрип.
   - Скрипит, скрипит, - злорадно произнёс, тоже поскрипывая, Альфред. - Ну, так как я могу только советы давать, действовать придётся тебе. Задание такое: подползёшь к грабителю и чем-нибудь тяжёлым оглушишь его по голове. Бей, не жалей - голова всё равно не моя, а злодейская... Ох, только сейчас вспомнил, что он же слепой. Так что ты можешь даже и не ползти. Иди хоть в полный рост - он тебя всё равно только по звукам засечь сможет.
   На что девушка ответила:
   - Лучше я всё-таки и дальше ползти буду. Так как-то спокойнее. Ну а что касается удара по голове, то не знаю - получиться ли. Никого прежде никого по голове не била...
   - А ты на меня погляди. Видишь, во что я превратился?.. И всё по его "милости". Так что лучше не его, а меня пожалей.
   - Ладно. Ладно, я постараюсь.
   И Елена, продолжая осторожно придерживать Альфреда, поползла дальше. Вот обогнула очередной утёс, и увидела - среди камней, сидит, согнувшись, выковыривает что-то из почвы Адольф.
   Он сидел, повернувшись к ним спиной, и поэтому не мог их видеть.
   - Ещё тише ползи, - посоветовал Альфред.
   Но Альфред слишком был возбуждён, поэтому и дёрнул челюстями через чур сильно. Раздавшийся при этом скрип привлёк внимание Адольфа, он обернулся, и гаркнул:
   - Кто здесь?!
   Налетела очередная дымовая завеса, и закрыла Елену. Девушка упала на спину за высокий камень, и, прижимая Альфреда к груди, шепнула ему:
   - Кажется, не заметил...
   И вновь - скрипящий крик Адольфа:
   - Кто здесь?!
   Елена вжалась спиной в раскалённую твердь, замерла. Также не двигался и Альфред. Баронесса продолжала пребывать в своей нирване...
   Зато отчётливо раздавались скрежещущие шаги Адольфа. Он ворчал:
   - Знаю, знаю. Кто-то забрался сюда и хочет поживиться ракушками. Но не выйдет. Ракушки мои. Мои. И ещё раз мои! Хочешь подкрасться ко мне потихоньку и всадить нож в спину. Не-ет, я до тебя первым доберусь.
   Елена, поставив голову Альфреда на поверхность, осторожно перевернулась на живот, и выглянула в трещину между двумя камнями. И она увидела, что Адольф крадётся к камням. Вот Адольф перепрыгнул через камень, и ударил острым, весьма напоминающим нож первобытного человека камнем, который сжимал в ладони.
   Но этот обитатель ада никого не задел, так как Елена, Альфред и Баронесса прятались в другом месте.
   Адольф выругался, вскочил на камень и закричал:
   - Всё равно я знаю, что ты здесь! Хочешь полакомится ракушками?! Хочешь меня убить! Не-ет, врёшь, я до тебя первым доберусь! У меня теперь такое тело... такое... ха-ха!.. Никому в аду такого тела и не снилось. Да я с этим телом тут таких дел наворочу, что самому сатане станет завидно.
   Альфред прошептал, как мог тихо:
   - А ну-ка, подвинь меня к этой трещине. Я тоже хочу посмотреть...
   Елена так и сделала.
   И вот увидел Альфред, как Адольф, глазницы которого по-прежнему были пустыми, чёрными дырами на страшном, состоящем из впадин и выступов лике, достал из-за пазухи какое-то состоящее из множества быстро извивающихся щупалец создание и с громким хрустом начал его поглощать.
   Альфред проговорил возмущённо:
   - Да что же это он делает то?.. Ведь он в моё тело какую-то дрянь запихивает!
   Адольф не услышал его слов, а вот скрип челюстей услышал, и он проговорил торжественно:
   - Вот теперь ты не уйдёшь!
   И он медленно начал приближаться к тому месту, где затаилась Елена. Адольф был спокоен настолько, насколько может быть спокоен обитатель ада. Он был уверен, что, благодаря украденному телу, он сможет справиться с кем угодно.
   Не видел Адольф как расступилось огненное море за его спиной, как поднялась оттуда голова раскалённого змея на многометровой шее. Вместо глаз у змея были алмазы, из низкого лба топорщились, выгибаясь вперёл, два массивных рога. Змей выдохнул раскалённый газ, но шипение, которое при этом раздалось, невозможно было расслышать за рёвом огненного моря.
   Альфред зашептал:
   - Да ведь сейчас этот змей моё тело схватит...
   Адольф по-прежнему слышал только скрип его челюстей и торжествовал:
   - Ага! Боишься! Скрыться хочешь?! Но не уйдёшь... не уйдёшь!
   Елена начала медленно отползать назад (теперь камни скрывали её не только от пустых глазниц страшной головы Адольфа, но и от алмазных глаз огненного змея).
   Между тем, длиннющая шея змея начала раскачиваться вперёд и назад. Причём - всё сильнее и сильнее. И всё ближе приближались алмазные клыки к еле едущему Адольфу. Чувствовалось, что вскоре змей должен был наброситься на него...
   - Вот дурак, - шептала голова Альфреда. - А ещё называет себя давним обитателем ада, в проводники к нам вызывался. Ну что же ты!
   Такая перспектива - наблюдать со стороны, как будет разрушено его тело, ужасала Альфреда. И вот, не в силах больше сдерживаться, он дёрнулся вперёд. И этот импульс передался от его головы Елене. И именно Елена стала его телом, вскочила, закричала в полный голос:
   - Сзади!!
   Адольф остановился, но совсем не удивился, а безобразно, зло усмехнулся, приговаривая:
   - А-а, вижу, вижу - сладкая парочка здесь объявилась. Прекрасная девица и её любимая голова. И что же ты думаешь - я куплюсь на этот старый фокус? Ты кричишь мне обернуться, потому что там, якобы, опасность.
   - Обернись же! - кричал Альфред.
   - О хо-хо! - зашёлся хрипящим хохотом Адольф. - ...Это чтобы эта девица по твоему науськиванью стукнула меня чем-нибудь тяжёлым по затылку?! Для этого я должен повернуться, правильно?..
   - Назад обернись! - закричал Альфред.
   Адольф крикнул:
   - Ты что же - своё тело думаешь назад заполучить, да?!.. А вот это видел?!
   И он показал Альфреду кукиш Альфредовой-же рукой.
   Альфред подавал Елене мысленные импульсы, чтобы она бросилась на Адольфа, и хотя шансов на успех у девушки практически не было, она бы может, и поддалась бы и кинулась.
   Но тут оказалось, что не собирается просто заглатывать Адольфа. Вот он раскрыл глотку, и выплюнул на берег две сгустка магмы. Эти сгустки, с чавкающим звуком ударились о поверхность, заклокотали и начали подыматься, пока не превратились в двух багровых чертей, с сиреневыми трезубцами в руках.
   Они быстро пошли к Адольфу, и от их поступи сотрясалась почва. Теперь уже похититель забыл и про Елену, и про голову Альфреда. Он обернулся и задрожал.
   Затем крикнул торжественно, обращаясь к змею:
   - Приветствую тебя, о владыка!
   Змей отозвался громовым гласом:
   - Ты как смел без пропуска перемещаться по секторам ада?
   - Я... я... да есть у меня пропуск..., - жалобно лепетал Адольф.
   - Ложь, конечно, похвальна, но только не лги мне! - Змей аж раздулся от гнева. - Если бы у тебя был такой пропуск, то он горел бы у тебя печатью на лбу! И эту печать я бы увидел даже под коркой, которая тебя покрывает. Ну-ка скажи, что это за корка такая, а?
   - Это... это... так просто... это я сам такой... от рождения, - трясся Адольф.
   - Ах, от рождения?!.. Не сметь мне лгать! Не сметь!! Я что же не вижу, что это слизь от яиц, которые я отложил на побережье. Ты их разбил...
   - Только одно яйцо. Да и то - не я разбил, - продолжал обманывать Адольф. - Вон они...
   И он махнул в сторону Елены и Альфреда.
   Змей громыхнул:
   - С ними у меня вообще отдельный разговор будет. Ведь, сдаётся мне, они пришли сюда из мира живых... Ну а тебя я отвезу на остров.
   - О-ох, зачем же? - осторожно спросил Адольф.
   - Ну не прикидывайся дурачком. Ты же знаешь, зачем возят на остров. Там большой владыка пожрёт тебя, и выйдешь ты из его зада заключённый в шар, и упадёшь в нижние уровни ада.
   - Нет, нет! Я не заслужил этого!! - Адольф закричал эти слова в полном ужасе. Его всего так и трясло...
   Змей приказал чертям, которые стояли по сторонам от Адольфа:
   - Взять его!
   Черти попытались его схватить. Они то были уверены, что трясущийся от страха преступник не посмеет оказать им никакого сопротивления, но Адольф начал действовать ни столько от смелости, столько от отчаянья. Он ещё надеялся убежать и жить с этим ворованным, таким удобным телом.
   Он резко дёрнулся вниз и в сторону, схватил один из трезубцев, и дёрнул его вперёд. Трезубец прошел через тело второго чёрта, и тот сразу превратился в бесформенную лаву. Адольф перехватил выпавший из его лап трезубец, и ударил им первого, ещё не опомнившегося чёрта в лоб. И тот тоже превратился в кипящую магму.
   Теперь, сжимая два трезубца, Адольф бросился бежать. Он нёсся прямо на Елену, но не видел её - ведь и глаз у него не было. Но далеко он убежать не успел. Из глотки змея вырвался длиннющий язык и бичом ударил по шее Адольфа. Голова покатилась в одну сторону, а туловище упало на камни.
   - Дурак! - рявкнул змей. - Знаешь же, что бегать бесполезно!..
   Елена быстро уложила голову Альфреда за камень и выпрямилась.
   Змей приблизился к ней и хмыкнул:
   - Какая глупость, неужели ты думаешь, что я не видел, кого ты там спрятала. Ну давай-давай вынимай его, и мы проведём интересную беседу, в течении которой вы расскажите мне всё: и кто вы такие, и какова цель вашего опасного, и столь бесславно закончившегося путешествия.
   Елена нагнулась, и тут заметила, что два трезубца отлетели сюда же, за камень, и теперь лежат, дымятся. А верхние части этих трезубцев беспрерывно жалили, вгрызались в них те состоящие из щупалец создания, которыми незадолго до этого лакомился Адольф, и называл их ракушками.
   И вот Елена решила, что всё равно от этого рогатого змея милости ждать нечего, так, по крайней мере, надо пытаться хоть какое-то сопротивление оказать (хотя и думала Елена, что сопротивление перед такой махиной уже тщетно).
   И вот она схватила сразу два трезубца и метнула их в алмазные глаза змея. Она думала, что трезубцы сломаются и отскочат. Так и вышло. Но вот ракушки сразу же погрузились внутрь алмазных глаз чудовища.
   Эти глаза сначала вспыхнули ослепительным светом, а потом замерцали мирным зеленоватым свечением. И только видно было, как внутри шевелятся эти самые рачки.
   Голова Адольфа, хоть и не могла этого видеть, завопила:
   - Ай да молодец! Настоящая героиня. Давай, поскорее прикрепляй меня к моему телу и я тебя расцелую!
   - А что я такого собственно сделала? - растерянно спросила Елена.
   На это голова ответила:
   - То единственное, что могла, чтобы отключить эту змеюку. Видишь ли, в глубинах лавового моря водятся и эти исполинские черви, и раки - куда как большие, чем ты в него метнула. Просто здесь в берегу зарыты зародыши. Они съедобны. А потом вырастают и уползают в море. Там исполинские змеи и раки - заклятые враги. Истребляют друг друга, на потеху самого великого Владыки. Видишь - зародыши рачков попали в глаза змея, и питаются его энергетическими токами. При этом большинство его мозговых центров отключено.
   - Ну, вот и замечательно, - сказал Альфред. - Значит нам надо уходить отсюда, пока змей не очнулся.
   - Э-эй! - возмущённо закричал Адольф.
   - Что "э-эй"?! - ещё более возмущённо крикнул на него Альфред. - Ты вообще - лежи и помалкивай, а то сбросим тебя в лавовое море. А ну-ка, Елена, попробуй прикрепить голову к моему законному телу...
   - И это вместо благодарности? - обиженным тоном поинтересовался Адольф.
   - Благодарности за что?! - вскипел Альфред. - За то, что оставил меня без головы... точнее тьфу ты - голову без тела. Или тело без головы... В общем, лежи и помалкивай, достаточно уже тебя наслушались.
   Пока Елена пыталась приставить голову Альфреда к его телу, Адольф всё усмехался, а потом поинтересовался:
   - И даже не хотите узнать, за что вы должны быть мне благодарны?..
   - Нет, не хотим, - огрызнулся Альфред.
   - А как же насчёт плавания к острову?..
   Елена всё ещё пыталась приставить голову Альфреда к шее, но при этих словах Адольфа голова так дёрнулась, что девушка едва удержала её.
   Альфред выкрикнул:
   - Ты знаешь, как это сделать?! Говори же скорее!
   - А что я получу в благодарность?
   - Можешь забирать моё тело! - выкрикнул Альфред.
   - Но как же! - ужаснулась Елена. - Ты согласен на такую сделку?! Но что ты будешь делать без тела? Это здесь, в аду голова может существовать без тела, но не на Земле. И как же ты вернёшься?..
   - А что я ему ещё предложить? - спросил Альфред. - Видишь, голова всё равно не прикрепляется. А к острову нам всё равно предстоит совершить плавание. Только я не знаю, как... Вот пускай он расскажет.
   Адольф говорил суетливо:
   - Значит так. Мы совершаем сделку. Девушка подходит сюда, берёт мою голову, и подносит его к моему телу...
   - Ещё не твоему, - вздохнул Альфред.
   - Итак, исполняйте! - рявкнул Адольф.
   - Делай, что он говорит, - попросил Альфред.
   И вот Елена с видимым отвращением подняла голову Адольф и поднесла её к туловищу Альфреда, положила её рядом.
   Адольф проговорил:
   - Так, замечательно. А теперь - отойдите к змею.
   Елена обратилась к Альфреду:
   - По-моему, лучше его не слушать. Может, он знает, что змей скоро оживёт и сцапает нас.
   Адольф проворчал:
   - Вот только не надо этих глупых разговоров с подозрениями. Змей действительно оживёт, но не прямо сейчас. А пока он не ожил, вы успеете кое-что сделать. Только поторопитесь, а то будет поздно.
   Альфред сказал Елене:
   - Делай, как он говорит. Потому что я чувствую, что именно он говорит правду и может нам помочь.
   Итак Елена, бережно прижимая голову Альфреда к своей груди, начала пятиться к змею. Ну а Баронесса продолжала дремать на её плече, и, судя по мурлыканью, которое она издавала - кошке снились что-то приятное...
   --
   Голова Адольфа проговорила:
   - А теперь полезайте на спину змея.
   Елена воскликнула:
   - Да он, видно, издевается над нами! Хочет, чтобы сгорели мы...
   Но Альфред ответил:
   - Я чувствую, что сейчас он говорит правду. Так что исполняй, что он делает...
   Для того, что оказаться на спине змея, Елене пришлось сначала взобраться на его голову, которая упала на берег. Затем, по длинной, мостом изгибающейся шее, прошла она потрескавшемуся, цвета раскалённых углей вытянутому островку, который и являлся телом змея.
   Рядом бушевало огненное море, отдельные капли лавы долетали и до них, и, если бы не покрывавший их панцирь из затвердевшей слизи, то Альфред и Елена давно бы уже сгорели. Из-за сильного грохота едва можно было расслышать слова Адольфа, который кричал им с берега:
   - Хотя мозг змея отключился, сам он ещё способен двигаться. И его тело, подчиняясь не мозгу, а инстинктам скоро начнёт плавание к острову. Сила сидящего та великого Владыки влечёт змея...
   Тут действительно змей вздрогнул, да так сильно, что если бы Елена не вцепилась свободной в торчащий из его спины гребень, то свалились бы в лаву.
   Альфред крикнул:
   - А что ты собираешься делать с моим телом?
   И Адольф ответил:
   - Сейчас оттащу его к границе с другой областью ада, и при переходе сольюсь с ним.
   И Альфред ещё успел увидеть, как голова вцепилась своими острыми клыками в воротник его изодранной рубахи, и резко рванулась, перевернулась, увлекая и всё тело за собою...
   Змей, так и не очнувшись, начал своё рефлекторное плавание по огненному морю. Голова его была погружена под бурлящую лаву, иногда и всё его тело накренялось, и тогда огненные волны захлёстывали Елену, то что осталось от Альфреда, безмятежнейшую Баронессу.
   И Елене приходилось постоянно счищать налёты затвердевающей лавы и с себя и со своих спутников. Иначе бы они вообще потеряли бы способность двигаться, и превратились бы в бесформенные груды раскалённого вещества.
   Берега уже не было видно, а впереди дёргался, взвиваясь могучими вихрями алый, раскалённый дым.
   - Когда же этот остров покажется? - спросила, устало вздохнув, Елена.
   - И мне тоже не терпится поскорее его увидеть, - признался Альфред.
   А Елена произнесла:
   - Дело не в том, что это плавание по огненному морю не даёт мне никакой радости, но и в том, что вместе с твердеющей лавой я вынуждена отрывать от нас кусочки защитного панциря. Да и без того, я чувствую - панцирь всё сильнее прогревается, его охладительные возможности слабеют, и если в ближайшее время не покажется, то потом мы пристанем к его берегу уже в виде головешек...
   Время тянулось томительно медленно. Хотелось, чтобы поскорее показался остров, а его всё не было и не было.
   Вот Альфред спросил:
   - Интересно, а сколько времени прошло там, на Земле?
   - Наверное, пару суток, может - больше, - вздохнула Елена.
   - Всё же, наверное, меньше суток. Мы только один раз спали, и пока что мне больше спать не хочется. Да и есть тоже. Что, впрочем, и понятно - ведь и желудка у меня нет.
   Елена сильнее вцепилась в гребень змея и произнесла:
   - Ах, про еду ты мне лучшее вообще не говори.
   - Да, да. Понимаю, у тебя то желудок остался...
   Тут взвыл, несущий вихри из огненных брызг, ветер, и дымка перед ними разорвалась.
   И они увидели остров.
   На первый взгляд, от одного его края до другого было не больше километра. В отдельных местах у берегов поднимались острые камни, большая часть острова была почти гладкой, с небольшим уклоном в центральную часть.
   Там восседал на железном троне некто исполинского роста, на котором можно было видеть и шерсть и птичьи перья и чешую. Из него торчали клешни, щупальца, руки и даже железные, механические хватательные приспособления. Два выпученных глаза совершенно ничего не выражали и зрачки не двигались. Зато двигались отростки.
   Эти отростки метались над головами каких-то несчастных, измученных созданий, в которых едва можно было признать людей. Все эти создания метались по острову, сталкивались, кусали и избивали друг друга, но не могли подбежать к берегам - какая-то сила отталкивала их назад. Время от времени тот или иной отросток центральной фигуры хватал одного из обречённых, и нёс пронзительно визжащего человечка к глотке. Затем восседающее на троне чудище, не пережёвывая, глотало жертву. Его желудок дёргался, оттуда вырывались вспышки, а само чудище издавало громоподобные вопли, которые выражали удовольствие. По истечении некоторого времени из отверстия в нижней части трона вываливался шар, внутри которого можно было различить фигурку недавно поглощённого. Причём фигурка была ещё живой - такие несчастные ещё дергались, но - тщетно. Шар улетал в совершенно круглое, чёрное отверстие, которое находилось прямо под троном. Но количество обречённых на такое поглощение и сбрасывание в нижние, ледяные области ада не уменьшалось. Время от времени из бешено клубящихся туч вырывались крылатые демоны, которые несли в своих нещадных, острых когтях очередных провинившихся...
   И вот змей врезался в остров. Налетевшая волна подхватила его, протащила ещё несколько метров, пока он не упёрся своим боком в острые камни.
   Елена, по-прежнему прижимая к груди голову Альфреда, спрыгнула на берег, отбежала в сторону, не выбегая, впрочем, на то открытое пространство, по которому носились обречённые грешники.
   Альфред сказал ей:
   - А ну-ка, остановись...
   И Елена остановилась, тяжело дыша, и приговаривая:
   - Как это страшно. Неужели мне придётся быть поглощённой этим чудищем? Неужели нет иного пути туда, вниз, в ледяной мир?
   - Иного пути нет, но тебе не придётся быть поглощённой, ты останешься здесь.
   - Что?.. Но, значит, и ты останешься. Ведь у тебя нет тела, чтобы продолжать путешествия в одиночестве. Да и не выпустила бы я тебя одного...
   На это Альфред ответил:
   - И всё же я смогу отправиться туда один. Посмотри-ка...
   Елена обернулась и увидела, что новые и новые волны, ударяя змея, всё сильнее вдавливали его бок в копьеобразные камни. И вот бок затрещал, несколько покрывавших его пластин разошлись, и из образовавшихся пластин выкатилось с десяток сиреневых яиц, подобные которым находились и на оставленном берегу...
   - Фу, какая гадость, - заявила Елена.
   Змей вздрогнул, заворчал, но так полностью и не пришёл в себя. Он только отскочил обратно, и, погрузив голову в лаву, поплыл вдоль берега.
   А Альфред говорил:
   - Вот этими, оставленными нам яйцами мы и воспользуемся. Точнее, воспользуемся только одним яйцом. Так как у меня нет рук, то я тебя, Елена, прошу перебороть своё естественное отвращение, подойти к змеиному яйцу и разорвать его поверхность в нижней части так, чтобы содержащаяся в нём жидкость вытекла. В образовавшуюся полость ты положишь мою голову, затем перекинешь яйцо через прибрежные камни, и дальше оно уже само покатится под уклон - прямо к дыре под троном.
   - Какие страшные вещи ты говоришь, - вздохнула Елена.
   - Я говорю правильные вещи, - ответил Альфред. - Ты погляди: эти змеиные яйца очень даже похожи на те шары, которые он... э-э-э... выдавливает из своего зада. Конечно, можно было бы пустить под уклон и одну мою голову. Она ведь тоже круглая, и покатилась бы...
   - Хватит же ужасы рассказывать. Чтобы я такое делала...
   - Лучше ты потише. Не кричи, - посоветовал Альфред. - Итак, одну мою голову, скорее всего схватил бы один из отростков этого чудища, и поглотил бы. А я бы этого хотел. Может, после трансформации в его желудке я лишусь своей духовной силы. Может, именно из-за этого и погиб мой создатель, с которым надеюсь вскоре встретиться...
   - Ну а так ты уверен, что этот монстр тебя не проглотит, если ты в яйце будешь? - спросила Елена.
   - Конечно, не уверен. В чём я вообще могу быть уверен? А меньше всего я уверен в том, что мне ещё хотя бы раз доведётся увидеть свет солнца, - молвил Альфред. - И всё же, я продолжаю двигаться вперёд... И рассчитываю на твою помощь...
   Елена подошла к оставленным змеем яйцам, но тут покачнулась, медленно провела свободной рукой по лбу.
   - Что случилось? - спросила голова Альфреда.
   - Ах, ничего... Просто надо немного отдохнуть...
   И она опустилась на берег. Брызги лавы с моря часто попадали на её ноги, но она, кажется, вовсе не замечала этого.
   - Сейчас... сейчас..., - шептала она. - Дело в том, что я очень устала. Надо немного отдохнуть.
   И тут, впервые за долгое время Баронесса соскочила с её плеча. Кошка подлежала к лежащему яйцу и ударила по нижней его части своими острыми когтями. В результате этого яйцо порвалось и содержащаяся в нём слизь начала вваливаться на берег, и дальше - в огненное море.
   Не прошло и минуты, как яйцо стало полым. Тогда Баронесса расширила образовавшееся отверстие когтями, словно бы приглашая положить туда голову Альфреда.
   - Ну вот и всё, - сказала его голова. - Сделай то, что я говорил тебе до этого, и дожидайся меня здесь.
   - Но почему же ты не хочешь, чтобы я с тобой отправилась? - спросила Елена.
   - Потому что это невероятно опасно.
   - Но ведь и всё путешествие в ад, от самого начала - невероятно опасно. Но я почти всё время шла рядом с тобой...
   - Да. Правильно. Но я должен отправиться туда, в недра ада один. Понимаешь то, что происходит - касается только моей души. Внутри меня, и внутри моего создателя происходит борьба. А ты высоко, ты в свете, среди звёзд и ангелов летаешь, Елена. Сделай же то, что я у тебя просил.
   И вот Елена уложила его голову внутрь яйца, а яйцо перебросило через поступающие к берегу камни.
   Вниз, под уклон, покатилось яйцо. Из-за скорости вращения, Альфред почти ничего не видел. Разве что мельтешили ноги обречённых на поглощение грешников, да приближался железный трон.
   Но тот, кто сидел на троне, как и ожидалось, не схватил катящееся яйцо, и Альфред полетел вниз, в ледяную, тёмную бездну.
  

* * *

  
   И вновь очутился Альфред на берегу ледяного озера, окружённого непреступными, безжизненными скалами. Вновь увидел что-то стальное - неизмеримой тяжестью нависавшее над ним.
   Он чувствовал и цепи незримые, которые не позволяли ему это место покинуть, и свою вторую половинку, своего создателя, который был вморожен в лёд.
   И Альфред проговорил:
   - Ну что ж. Я и не собираюсь никуда уходить отсюда. Это было бы по меньше мере неразумно. Ведь я именно сюда и стремился. И вот я здесь. И это уже не сон, а реальность. Что же дальше?..
   И тут ему послышался шёпот, со стороны озера. Юноша бросился на его ледяную поверхность и, заметив трещину, приблизился к ней губами, и сказал:
   - Эй, Альфред, то есть - я сам. Какая же Цель, привела тебя в Ад? Скажи, наконец.
   И припал к трещине ухом, не особо надеясь получить ответ.
   Но ответ пришёл:
   - Это Любовь.
   Альфред аж поперхнулся, и ещё раз спросил:
   - Что? Так просто, так банально?
   - Нет. Не просто. Сейчас ты вспомнишь.
   И Альфред увидел своего создателя, то есть самого себя - стоящим в тёмном, старинном, из камня выстроенном доме.
   Ни разу до этого он, созданный из маски, двойник, копия души, не вспоминал об этом доме. Всегда думал, что и жил, и родился в том же городе, что и Елена...
   Но это было не так. Его создатель Альфред родился давным-давно, ещё когда тот старинный каменный дом только построили. Он изучал чёрную магию, жаждал найти секрет Философского камня, и однажды поплатился за это. Проведя магический обряд, он вызвал демона из ада, и тот предложил ему философский камень, в обмен... нет, не на душу, а только на Любовь, в душе заключённую. И Альфред согласился.
   Философский камень оказался в его руках, а Любовь была унесена демоном в ад.
   Поначалу Альфред радовался, получал из свинца золото, тратил его; потом начал тосковать. Его тело оставалось вполне здоровым телом юноши, но любить духовно он не мог.
   И это было страшно!
   Он чувствовал пустоту в своей душе. Пытаясь заполнить эту пустоту, он соблазнял молоденьких, глупых девушек, те были рады даже не ему, а его богатству; но то, что они называли любовью - лишённое души, торгашеское, быстро опротивело ему.
   Он подался было в монастырь, но и оттуда быстро бежал, так как и Бога не мог любить...
   Шли годы, десятилетия - Альфред не старел. Он только терзался, чувствуя никчемность, ненужность своего бытия. Как Агасфер обречён он был скитаться по белому свету...
   А потом решил отправиться в ад, и вырвать у похитителей то, что было у него отобрано.
   Его приготовления, в общем, известны. Он хотел бы полюбить Елену, но опять чувствовал в своей душе пустоту, и хотелось ему рыдать от этого, потому что он знал, что эта прекрасная девушка достойна Любви. И всё же он использовал её, чтобы завладеть кошкой Баронессой - ключом к Аду.
   Он знал, не столько из премудрых рукописей, которых собрал очень много, сколько из своих чувств, что его Любовь вморожена в самых нижних областях ада...
   Туда она и стремился.
   Там и погиб.
   Там и остался.
   Погиб потому, что не жажда Любви, а жажда наживы, возможных наслаждений, двигала им. Не для других, а только для себя жаждал он этого.
   Но вот - его второе "я", отпечаток его души, отправился в ад, зная, что ждут его мучения. Он отправился спасать своего создателя, думая, что ничего взамен не получит.
   И это был подвиг.
   И поэтому он победил.
   И Альфред-создатель поднялся из-подо льда. Теперь он включал в себе две сущности - и ту, которая всё это время была вморожена в лёд, и ту, которая совершила к нему опасное путешествие.
   И вот она награда - Любовь. В виде Елены шла Она к нему. Альфред сказал ей нежно:
   - Что же ты меня наверху не дождалась?
   А она ответила:
   - Я чувствовала, что должна была находиться здесь. С тобой. Ты Альфред-создатель, или Альфред-копия?
   - Я, просто Альфред. И я Люблю тебя.
   - И я тебя Люблю, - ответила Елена.
   - Но я должен признаться, что прежде не любил, обманывал тебя...
   - А я всё время знала.
   - Но как же? Почему тогда не бросила меня?
   - Я просто верила, что рано или поздно ты меня полюбишь. Так и свершилось.
   Они обнялись и поцеловались. Кошка Баронесса, которая бегала вокруг них, даже замурлыкала от удовольствия и радости за них.
   Раскрылся сияющий туннель, и они вознеслись по нему на землю. За спиной у них сияли крылья. Альфред и Елена выглядели возвышенно, а Баронесса - комично. Она даже не летающую кошку, а белую летающую корову напоминала.
  

* * *

  
   Они очутились на колокольне собора св. Павла, и весь родной город лежал под ними. Умиротворённый свет вечернего неба ласкал их глаза и радовал души.
   Они стояли, обнявшись, и созерцали всю эту тихую красоту. Рядом пролетели, хлопотливо щебеча, но всё же и спокойно, в гармонии с природой, птицы. За птицами полетела Баронесса, у которой остались крылья.
   - Да что же это она? - удивился Альфред.
   - Не волнуйся, она вернётся, - ответила Елена.
   - Но кошка, и вдруг крылатая...
   - Она всегда хотела, чтобы у неё были крылья. И вот её мечта исполнилась.
   - И моя мечта исполнилась, - проговорил Альфред, и поцеловал Елену в губы.
   В небесах засияла первая и самая яркая вечерняя звезда.
  
  

КОНЕЦ

22.12.2005

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"