Демина Инна : другие произведения.

Кровь Хранителя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение "Одаренных проклятием". Ворон с ученицей вернулся в свой родной мир, однако Пятое божество и те, кто поклоняется ему, и здесь не оставляют их в покое. Причем на этот раз Владыка Бездн всерьез надеется воцариться в мире живых, воплотившись в теле смертного. Так что о спокойной жизни Ворону и Даре, а также всем, кто повстречается им на жизненном пути, приходится только мечтать. Закончено в августе 2014 г. Часть текста удалена по авторскому произволу. Если есть желание дочитать, просьба оставлять адрес электронной почты в комментариях. Окончание романа прошу использовать только для личных нужд и на интернет-ресурсах без согласия автора не размещать.Благодарю за понимание.
  Кровь Хранителя
  
  Продолжение романа 'Одаренные проклятием'. Ворон с ученицей вернулся в свой родной мир, однако Пятое божество и те, кто поклоняется ему, и здесь не оставляют их в покое. Причем на этот раз Владыка Бездн всерьез надеется воцариться в мире живых, воплотившись в теле смертного. Так что о спокойной жизни Ворону и Даре, а также всем, кто повстречается им на жизненном пути, приходится только мечтать.
  Закончено в августе 2014 г. Часть текста удалена по авторскому произволу. Если есть желание дочитать, просьба оставлять адрес электронной почты в комментариях. Благодарю за понимание.
  
  Глава 1
  
  Лексор. За 19 лет до описываемых событий...
  
  Зимняя ночь, лунная и морозная, простерла черные крылья над столицей империи Лексор. С неба, затянутого черными облаками, неспешно падал снег. Белыми стали черепичные крыши, каменная мостовая и даже бока домов юго-западного квартала Лексора, в народе прозванного Медным: медь была самой ходовой монетой в кошельках мелких купцов, ремесленников и мастеровых - обитателей двухъярусных домов в этой части города.
  Тихо, лишь едва слышно скрипит бело-серебристое покрывало под ногами. Ночь, когда ледяной ветер разбойничьим свистом не оглашает длинные улицы, заставляя припозднившихся прохожих обнимать тонкие столбы, на вершине которых виноградной гроздью висят вездесущие - в имперских городах - шары-светильники, и сиротливо прятать носы в воротники, - такая редкая в зимнюю пору, особенно в самом ее начале, в северо-восточной части империи. Такая ночь, как сегодня, и все подобные ей - просто подарок небес. Но кто сказал, что небеса щедры на подарки? Морозное дыхание северных ветров, верных паладинов зимы, скоро дотянется и до Лексора, принесет с собой злой мороз, метели и зимние бури. Что ж, здесь, на севере империи, большую часть года стоит зима, и люди привыкли к ней. Человек ко всему привыкает.
  Первый снег посеребрил закрытые на ночь ставни и двери домов, вывески многочисленных лавок и таверн. Морозная луна царственно взирала с небес на спящий город. Пушистые снежинки - бесконечная стена снежинок - медленно кружатся в изящном, одной зиме ведомом танце. Воздух чист и прозрачен, и так сладостно дышать им после того, как он целый день вдыхал запах большого города, от которого за полтора десятка лет службы в приграничье успел отвыкнуть. Единственное, чего не хватало ему сейчас - это запаха сосен, такого родного и привычного.
  Вдоль северо-западного побережья Рэада, испокон веков разделяющего земли империи Лексор и Даррокса, Земли Десяти Княжеств, раскинулись густые сосновые леса, достигшие подножия гор Альнэ. Именно там, между горами и лесом в полукруге из четырех деревень выросла пятнадцать лет назад маленькая крепость, приграничный форпост, носящий имя Лэ-Роуэн, что на наречии снежных эльфов означает 'Одинокая скала среди волн'. Так, отчасти, оно и было: единственное боеспособное строение среди безбрежного моря лесов.
  Управлять им было непросто, но странник - Айвар, ахонт Лэ-Роуэна - справлялся и, по его разумению, неплохо. Но что привело его сюда, в столицу империи, за сотни лиг от форпоста, ставшего домом? Почему он весь день, петляя, как заяц, бегал по Лексору и сейчас бесшумно крадется по пустой улице, весь обратившись в слух, опасаясь возможной слежки?
  Легкий морозец пощипывал кончики острых ушей - единственное наследие в облике странника, доставшееся от предков по крови, снежных эльфов. Полукровка, он был чужд и людям, и снежному клану и обречен на одиночество.
  Он был как щепка, брошенная в полынью, вынужденная дрейфовать от одного края до другого и неспособная хоть за один край зацепиться или погрузиться на дно. Не потому, что сама того не желает, нет - она чужда и ледяному панцирю, сковавшему озеро, и холодной черной воде. Она сама по себе. И он, Айвар, тоже сам по себе. Хотя, в беспокойном приграничье, в краю суровых зим, вечно голодных тварей и бандитских схронов, различия между расами поневоле стираются: объединяет общая цель - выжить. Но это до поры до времени: стоит опасности миновать, и вспоминаются извечные предрассудки, старые обиды и расовая гордыня. А он, полукровка, вновь оставался один. Один на один со своей болью.
  Так было не всегда. Был человек, полюбивший и принявший Айвара, человек, дороже и роднее которого у него нет, да и не было никогда - его жена, Илис. Они провели вместе почти пятнадцать лет - пятнадцать лет любви и света. Пятнадцать лет он чувствовал крылья за спиной. И единственное, что омрачало их счастье - боги за какие-то прегрешения не давали им детей. Поэтому желание родить ребенка, сына, которым они оба могли бы гордиться и которому Айвар, когда придет время, смог бы передать управление Лэ-Роуэном, завладело Илис целиком. В последние годы она даже думать о чем-то другом не могла. Она боролась и победила: полгода назад у них с Айваром родилась дочь Элена, здоровенькая и красивая. Только радость от этого продлилась недолго. Вскоре после появления Элены на свет Илис тихо угасла, будто растаяла, как снежинка на горячей ладони. Светлые боги, даровав им дочь, в плату взяли жизнь его жены.
  Теперь Элена уже сидит, у нее прорезались два зубика. И с каждым днем она все больше похожа на маму, такая же красавица. Айвар всем сердцем полюбил малышку, но злая тоска с тех пор навсегда поселилась в его сердце, которое отныне бьется только для крохотной дочурки. Илис поняла бы его, верил Айвар. И простила бы.
  В прорехе небесной пелены вновь показалась луна, изливая потоки серебристого света на уснувший город, на тонкое снежное покрывало, на танцующие в воздухе снежинки. Айвар невольно замедлил шаг и откинул с головы капюшон длинного серо-зеленого плаща. Вскинув подбородок, он подставил лицо танцующим снежинкам, некоторое время бездумно смотрел на серебряный лик спутницы ночи, потом задумчиво дотронулся кончиками пальцев до рукояти меча в ножнах на поясе. Он любил смотреть, как падает снег. Даже больше, чем созерцать могучие сосны, плотной стеной окружающие Лэ-Роуэн, ставший за годы службы в приграничных войсках империи неизмеримо дорогим его сердцу. Там, на самой границе с Дарроксом, извечным соперником империи Лексор, холод и северные ветра - частые гости, которые то и дело наведываются даже летом.
  Одинокий путник в серо-зеленом плаще и добротной теплой одежде и наверняка с полным кошелем серебра, если не золота. Он неспешно, даже расслабленно, двигался по извилистым улочкам Медного квартала одному ему известным путем: от западных ворот - к храму бога огня, от храма - в Большой порт, оттуда - к императорскому дворцу, а от дворца - в Медный квартал. Лакомая добыча для шайки воров. Но при каждом шаге едва заметно покачивался в ножнах на поясе меч, сделанный на совесть, образчик кузнечного мастерства, друг, не раз спасавший жизнь хозяину. Точные плавные движения, нарочито расслабленная походка, внимательный взгляд и поистине кошачья гибкость, выдававшие бывалого воина, мастерски владеющего искусством боя. Да и серо-зеленый плащ, признак воина с границы, говорил сам за себя: приграничье - место неспокойное, неумехи и лентяи там не задерживаются. Таким там выжить очень и очень непросто: разбойничьи банды, волки-оборотни, прочие хищные твари, изредка - разведчики из Даррокса. Если судить по опыту и обстановке, складывающейся в процессе обучения, воины из приграничных форпостов лучше подготовлены к встрече с врагом, чем воины из регулярных частей лексорского войска. Так что местные бандиты, если и приметили обманчиво беззащитную добычу, предпочли поискать другую - подальше от Медного квартала.
  Близился тот самый страшный час темного времени суток, когда, по преданиям, отворяются врата в Мир-за-гранью. Смерть собирает кровавую дань с мира живых, но и души новых людей (и не только) приходят в этот мир. Так было бы в любую другую ночь, но не сегодня. Волшебство этой ночи не будет разрушено ни первым криком новорожденного, ни последним вздохом умирающего.
  Айвар свернул в какую-то подворотню и оказался в узком темном проулке. От стены мгновенно отделились две черные тени, преградив ему путь. Чуть слышно зашелестело вытаскиваемое из ножен оружие. Места для ограбления лучше не найти - патрули сюда не заглядывают, окна ближайших домов выходят на другую сторону. Однако не похоже, что черные фигуры собираются нападать. Впрочем, особо дружелюбными они тоже не выглядели. Легкие плавные движения, цепкие взгляды - глаз теней Айвар не видел, но почему-то не сомневался: одно неверное движение, и ему конец. Но они дали ахонту Лэ-Роуэна возможность подтвердить свое право идти дальше.
  Айвар шевельнул плечом, явив взгляду ночных стражей меч в изящных ножнах, а потом медленно, будто нехотя, стянул перчатку с левой руки. В свете луны блеснул серебряный перстень с черным агатом - знак принадлежности к агатовому легиону, подконтрольному только архимагу Вланега. Давно это было, еще в другой, столичной жизни. Но для тех, кто охраняет вход в узкий проулок, оно является подтверждением права идти дальше и доказательством того, что он, Айвар, когда-то был одним из них, что и по сей день не утратил духа и чести агатового легионера - иначе зачарованный агат рассыпался бы прахом, и даже самому искусному магу будет не по силам собрать его вновь. Честь и дух агатового легиона... Это дорогого стоит, особенно сейчас, когда ахонта Лэ-Роуэна так неожиданно и спешно в обстановке строжайшей секретности вызвали с приграничья в столицу.
  Тени, коротко поклонившись, растворились в полутьме проулка, напоследок вскинув руки в приветствии агатового легиона. Они не станут задерживать его. Путь свободен, тем более что идти осталось не так уж далеко.
  Странник свернул за угол дома и увидел большое, в три яруса, строение, покрытое добротной черепичной крышей, и узкую полоску света, пробивавшуюся между неплотно прикрытыми створками ставен. Над тяжелой дверью покачивалась вывеска 'Бойцовый кот', на которой неведомый зодчий изобразил огромного огненно-рыжего кота, задиристо распушившего хвост, выпустившего когти и оскалившего острые зубы в угрожающем мяве. Странник огляделся по сторонам, будто опасаясь, что за ним следят, и трижды ударил кулаком по дубовым доскам.
  Он был бы рад и дальше оставаться в Лэ-Роуэне, но отказаться от такого приглашения было нельзя. Иначе... иначе последствия могли быть самыми непредсказуемыми. И уж совсем безрадостными для ахонта Лэ-Роуэна. А у него нет права на риск.
  Странник еще раз ударил кулаком в дубовую створку и, кажется, на этот раз за дверью послышались тяжелые шаги, потом кто-то откинул железный засов, и дверь, чуть слышно заскрипев, начала открываться. Странник запахнул плащ, однако руку с перстнем водрузил на рукоять меча - лунный луч отразился в агате, и в глубине его, в черном сердце камня, вспыхнуло пламя - пурпурно-красный огонь, знак силы бога огня, издревле покровительствующего тем, кто избрал путь воина.
  Коротко лязгнул засов, тихо скрипнули дверные петли.
  О, как не хотелось Айвару покидать это царство священной тишины, где в прозрачном воздухе кружатся в медленном танце снежинки и все залито серебряным светом луны. Жаль, но морозным утром тонкое белоснежное покрывало исчезнет под ногами горожан. Что ж, на седьмом десятке пора бы и поверить, что в подлунном мире нет ничего вечного, и первый снег тает с первыми лучами солнца - обычный ход жизни. Но, кажется, на этот раз все иначе.
  Тем временем дверь таверны со скрипом распахнулась, и на пороге возник огненно-рыжий человек, очень похожий на дубовую колоду, в мясницком фартуке и с остро отточенным тесаком в натруженных руках. Очевидно, хозяин таверны.
  - Иди, куда шел, путник, - пробасил человек-колода, засучивая рукава заляпанной чем-то бурым рубахи. Свет луны блеснул на широком лезвии тесака. - Ночь на дворе, не время для запоздавших посетителей. Да и не слишком-то ты похож на человека, у которого завалялась пара серебряных монет в кошельке. А раз так, то тебе здесь делать нечего. Иди, куда шел.
  И трактирщик с поистине медвежьей грацией попытался захлопнуть дверь перед носом Айвара, однако тот, мгновенно выхватив меч из ножен, - дал себя знать многолетний опыт - всунул острое лезвие между створкой и косяком. Острие меча замерло в ногте от брюха трактирщика. Дверь, медленно распахнулась, и трактирщик, подобравшись, со всей любезностью, на которую был способен, учитывая собственное неоднозначно-опасное положение, осведомился, что угодно высокородному господину. Впрочем, пускать внутрь ахонта Лэ-Роуэна он тоже не торопился.
  - Те, для кого ты разжег огонь, хозяин, ждут меня, - спокойно ответил странник, нарочито медленно убирая меч в ножны. - Не станешь же ты, любезный ридд, затягивать ожидание своих гостей. Так и без посетителей остаться недолго.
  Трактирщик нахмурился, упер руку с тесаком в необъятный бок, но впускать Айвара внутрь не спешил. Просто стоял на пороге, необъятный и непоколебимый, как скала, и исподлобья разглядывал припозднившегося гостя.
  - Все в порядке, Билех, - раздался голос из-за спины трактирщика. - Пропусти.
  Говоривший привык повелевать, а также к тому, что его повеления исполняются беспрекословно.
  Трактирщик нехотя посторонился, впрочем, тесак из руки так и не выпустил. Как будто орудие мясника чем-то помогло бы ему вздумай Айвар напасть. Нет, в руках опытного воина и обычная ложка могла стать грозным оружием. Но велико было сомнение ахонта в том, что хозяин 'Храброго кота' является таковым: опытный воин никогда не стал бы подпирать рукой с оружием собственный необъятный бок. Впрочем, воинов с такими телесами Айвару видеть не доводилось. Вот мясников и палачей - сколько угодно. В чем-то два этих ремесла схожи.
  Трактирщик что-то недовольно пробурчал себе под нос - Айвар ему явно не нравился - и, стоило ахонту Лэ-Роуэна сделать шаг за порог, мгновенно захлопнул тяжелую дверь, едва не прищемив край серо-зеленого плаща Айвара.
  Полуэльф, едва успев спасти плащ от неминуемой, казалось, порчи, обернулся через плечо. В бытность свою воином агатового легиона он бы не отказал себе в удовольствии свернуть трактирщику челюсть набок. Однако честь ахонта приграничного форпоста совсем не то же самое, что честь агатового легионера. Уж во всяком случае, она выше выяснения отношений с мясниками и халдеями, пусть и обличенными милостью сильных мира сего. Что бы не делал ахонт, он не должен забывать, что на него смотрят и безусые мальчишки, и бывалые рубаки, и даже крестьяне из близлежащих деревень.
  Так что Айвар смерил трактирщика презрительным взглядом, вспомнив острие собственного меча у брюха этого остолопа, и молча прошел вглубь таверны, туда, где в свете камина за круглым столом сидели в высоких креслах куда более желанные гости таверны 'Бойцовый кот'.
  Почтенный старец с окладистой седой бородой и живыми, лучащимися мудростью глазами приветственно вскинул руку над головой и приглашающее указал на свободное кресло.
  - А ты, Айвар, не очень-то спешил.
  Дан-Ромен, архимаг Вланега, ордена белых магов. Айвар коротко поклонился ему. Отправляясь в Лексор, он догадывался, что понадобился именно Дан-Ромену, а когда в подворотне его встретили агатовые легионеры, догадка его превратилась в уверенность. Да и кому он еще мог понадобиться? В свое время Дан-Ромен много сделал для попавшего в опалу Айвара, в частности, назначение на пост ахонта - его заслуга. Кажется, пришло время отдавать долги. В коротком письме без подписи, полученном неделю назад, так и было написано: время отдавать старые долги. И еще указано место, куда бывшему агатовому легионеру надлежит явиться: Лексор, 'Бойцовый кот', в ночь после праздника огня. Он явился, хоть и представить себе не мог, для чего его вызвали и к чему столько таинственности.
  Лицо второго гостя таверны тонуло в полутьме, но рука, крепко сжимавшая кубок с вином, свидетельствовала: 'подельник' Дан-Ромена отнюдь немолод, и никогда не держал в руках оружия - это при условии, что он ни разу в жизни не использовал жреческий жезл как дубинку. А вот золотой перстень с огромным кроваво-красным рубином выдавал служителя храма бога огня. Вот уж странная компания для владыки Вланега! Ведь каждая собака в самых далеких форпостах знает, что жрецы и маги друг друга недолюбливают. А тут сидят за одним столом, дружески беседуют и пьют вино. Рассказать кому - не поверят. Сердце ахонта чуяло, что тут замышляется нечто настолько грандиозное, что отголоски того, что произойдет сейчас, вскорости докатятся до Лэ-Роуэна. А, может, и куда дальше. Так или иначе, Айвару придется в этом участвовать.
  - Эй, Билех, подай-ка еще мяса и вина! - крикнул трактирщику Дан-Ромен - и кубок гостю! Да поживее, нам о многом нужно поговорить!
  Человек-колода с несвойственной ему резвостью бросился выполнять просьбу архимага. Ему не составило большого труда подхватить на руки нагруженный всяческой снедью поднос, но вот нести его через весь зал трактирщику оказалось в новинку. Едва не запнувшись о торчащую половицу, он, балансируя, как канатоходец на веревке, прошествовал к столику у камина и, едва не опрокинув свою ношу на голову старому магу, грохнул поднос на стол. Бутылки и блюда подпрыгнули, вино плеснуло на белоснежную скатерть. Трактирщик, бормоча извинения, кое-как промокнул пятно фартуком и исчез в темной кухне.
  Помимо кубка, принесенного Билехом для Айвара, на столе стояли еще три. Один для Дан-Ромена, второй для жреца, а для кого же третий? Слух полуэльфа уловил тихий шорох неподалеку - в темном зале таверны, определенно, скрывался кто-то еще.
  - Отложи меч, Айвар, здесь он тебе ни к чему. Знаю, ты опытный вояка, но сейчас ты нужен мне для другого, - радушно произнес Дан-Ромен. - Сядь и раздели с нами ужин. Пробегав весь день по городу, устаешь как собака, и голод от таких прогулок зверский.
  Айвар ничуть не удивился тому, что архимагу известно о его передвижениях. Он ожидал чего-то подобного.
  Ахонт бросил плащ на подлокотник кресла, отстегнул от пояса ножны с мечом, прислонил их к ножке кресла с правой стороны - чтобы не тянуться далеко в случае чего - и сел, прямой, напряженный как тетива эльфийского лука. Помнится, в год основания Лэ-Роуэна он спал в доспехах, не выпуская меча из рук. Горячее было время... Да, с тех пор в северном приграничье многое переменилось. Но все равно без оружия там делать нечего.
  - Разговор у нас с тобой выйдет долгим, - Дан-Ромен подлил себе вина и прищурился, глядя в рыжее пламя, - дело государственной важности. Да ты и сам, небось, это понял.
  Айвар кивнул, но к вину не притронулся. Да и есть особо не хотелось, вернее, не хотелось есть здесь, в этой таверне. И не грубость хозяина была тому причиной - полуэльф спиной чувствовал угрозу, хотя и не мог пока определить ее источник. А раз так, то лучше проявить осторожность. Иногда лучше предупредить сражение, нежели вступать в него - этому жизнь в приграничье учит быстро.
  - Это Геллот Ар-Деен, второй жрец храма Огня, - представил соседа Дан-Ромен. Жрец даже не попытался изобразить радость от встречи, а Айвар того и не ждал. - Ты его, наверное, знаешь.
  Ахонт скупо кивнул. Геллот Ар-Деен, прозванный Пауком за искусство плетения интриг. Отрицать знакомство с этим человеком было бы глупо, особенно если учесть, что он и сам испытал его мастерство на собственной шкуре.
  Паук тоже его вспомнил - Айвар не видел его глаз, но понял это по едва заметному нервозному постукиванию желтым ногтем по золотому ободку кубка. Что же такое - государственной важности - должно произойти, чтобы жрец Ар-Деен готов обратиться за помощью к Айвару. Все любопытнее и любопытнее.
  - Должна быть весомая причина того, что я здесь, ридд архимаг? - негромко начал Айвар, обращаясь к Дан-Ромену, и невольно передернул лопатками - с каждой минутой ощущение опасности усиливалось, и лишь сила воли удерживала ахонта Лэ-Роуэна от того, чтобы вынуть меч из ножен и демонстративно положить к себе на колени.
  Дан-Ромен задумчиво покачал в руках кубок и вернул его на стол.
  - Тайные письма, встречи под покровом темноты, полный квартал агатовых легионеров... - протянул Айвар, со скучающим видом глядя в огонь. - А я уже не в том положении, чтобы ввязываться в темные дела. Зима, время неспокойное: бандиты звереют, нечисть всякая из лесов так и прет - жрать всем охота...
  - Никаких темных дел, полуэльф, ничего противного законам богов или людей - вкрадчиво произнес Ар-Деен и чуть подался вперед - просто небольшая услуга. Тебе почти ничего не придется делать: ни махать мечом, ни бегать по темным улицам, выискивая подлых врагов империи, ни даже покидать собственную нору. Жизнь твоя останется прежней... почти что. У тебя ведь дочка есть?
  Айвар внутренне напрягся, рука в кожаной перчатке опустилась на рукоять меча, клинок с тихим шелестом покинул ножны и, не успел Паук закончить фразу, острие меча уперлось ему в горло - одно неуловимое движение, и в этом гадюшнике станет трупом больше. Впрочем, если бы верного клинка при ахонте не оказалось, он, не задумываясь, придушил бы жреца - и многие были бы благодарны ему за это. Он готов был голыми руками разорвать кого угодно, пусть даже само Пятое божество, если оно только посмеет оскалить гнилые зубы в сторону его малышки.
  Паук дернулся всем телом, гулко ударился затылком о спинку кресла - впервые на памяти Айвара самообладание изменило этому гаду.
  Краем глаза Айвар уловил неясное движение во мраке таверны, и короткий илмет-леворучник, спрятанный до поры в специально нашитом кармане на бедре, молниеносно оказался в его руке за миг до того, как здоровенный горбоносый верзила, по виду телохранитель, опустил меч на спину полуэльфа. Превосходный удар, выдававший настоящего мастера меча, не достиг своей цели, оборвался, превратившись в куцое сотрясание спертого воздуха - все окна в таверне, даже воздуховодные щели были наглухо закрыты. Посеребренное лезвие илмета хищно нацелилось в грудь телохранителя, и тот, прошипев сквозь зубы грязное ругательство, отпрянул, выставив топор в защитную позицию перед собой. И не только клинок Айвара был тому причиной: в левой руке верзила бережно удерживал какой-то сверток, представлявший собой нечто очень ценное. Иначе - Айвар понял это по глазам телохранителя - избежать схватки не удалось бы. А так... пусть этот обезумевший полуэльф отправит в Бездны его нанимателя, главное - сверток.
  Степенный Дан-Ромен с несвойственной для себя резвостью вскочил с кресла и, вскинув руки в предостерегающем жесте, встал между полуэльфом и телохранителем Паука.
  - Остынь, Айвар, ты все неправильно понял! - зычно прогудел он, опустив тяжелую руку на плечо полуэльфу, не сводя пристального взгляда с медленно отступавшего в тень телохранителя. - Верни оружие в ножны и выслушай МЕНЯ, а потом ты волен решить: выполнить МОЮ просьбу или отказаться, и, слово белого архимага, никаких неблагоприятных последствий твое решение не повлечет.
  Полуэльф убирать клинок в ножны не спешил, будто и не услышал слов старого мага. Он давно уже не обязан повиноваться владыке Вланега. И сейчас он не мудрый ахонт, привыкший просчитывать каждое свое действие на десять шагов вперед. Сейчас он, прежде всего, отец и готов до последнего вздоха оберегать свою девочку. И если для этого придется сцепиться с целой сворой Паучьих прихлебал - он готов.
  Неизвестно, чем бы все закончилось. Но за миг до того, как в таверне пролилась кровь, из темноты выбежал маленький толстый человечек в бархатном камзоле, из-под которого выглядывал белоснежный воротничок шелковой рубашки, щеголеватых сапогах - после прогулки по лесу вокруг Лэ-Роуэна от таких останутся только рваные опорки - и с обширной лысиной на круглой голове. Он крепко вцепился в плечо Айвара и, безумными глазами глядя ахонта, закричал:
  - Нет! Эредор! Он же совсем крошечный! Нет, господин!
  Айвар ни слова не понял из всей воодушевленной тирады, но рука его дрогнула, и полуэльф, пытаясь скрыть замешательство, прорычал сквозь зубы короткое злое проклятие, чего давно уже не позволял себе. Неужели толстяку не пришло в голову, что, начнись бой, он погиб бы первым, попав под удар Айвара или безымянного телохранителя - не суть важно, итог один. Но в глазах этого толстяка пылала священная ярость волчицы, на глазах у которой душат ее волчат. То же чувство, что заставило Айвара обнажить меч, и это странным образом сблизило их обоих, таких непохожих - полуэльфа, ахонта Лэ-Роуэна, агатового легионера и человека, дворцового слугу, очень похожего на домашнего учителя - и в то же время одинаковых.
  - Айвар! Прошу, одумайся. Ни тебе, ни твоей дочери ничего, слышишь, ничего не угрожает. Клянусь кровью! Слово архимага!
  Бывший агатовый легионер шумно выдохнул, медленно вернул меч в ножны и, не сводя глаз с толстяка, опустился в кресло. Клятва кровью штука серьезная, нарушить которую означало обречь себя на неминуемую мучительную смерть. Маги, особенно высшие, такими не разбрасываются, и, раз до того дошло, то Дан-Ромен не лжет. Но не только это охладило пыл ахонта: гораздо сильнее было понимание того, что причинить зло этому толстяку с лысиной, по какой-то причине защищавшего телохранителя Паука, или, весьма вероятно, сверток в его руках, он не сможет.
  Толстяк, тяжело дыша, бормотал слова благодарности и медленно пятился в темноту. На лысине его блестели крупные капли пота, мясистое лицо приобрело насыщенный красный оттенок. Но, чувствовал Айвар, этот мягкотелый щеголь победил - и Паука с магом, и телохранителя, и даже его самого. И лучшей наградой за победу для него было то, что сверток в руках телохранителя теперь в безопасности.
  Ну что же, решил Айвар, почему бы не выслушать мага, раз уж он все равно прибыл в Лексор. Однако леворучник он, краем глаза наблюдая за мрачным телохранителем, положил себе на колени.
  Не нравился ему этот человек, и вовсе не из-за работы на Паука (в конце концов, каждый устраивается, как может). От телохранителя удушливой волной исходила злоба. Айвар кожей чувствовал клокотавшую внутри этого странного типа ярость, но, как ни старался, не мог понять, что же является ее источником.
  - Будем считать, что ничего не было, - Ар-Деен вновь потянулся к кубку. К жрецу быстро вернулось самообладание и привычное выражение бесстрастного самодовольства на лице. - Итак, предлагаю отложить мордобой на потом, и давайте перейдем к делу. Мало радости торчать в этом клоповнике, когда дел по горло.
  Дан-Ромен тяжело глянул на жреца, потом мельком - на Айвара и, как показалось полуэльфу, взгляд его был виноватым. А после магический посох архимага с адамантом-навершием, искрясь от готовности пальнуть заклинанием - ни дать ни взять рвущийся с поводка пес - уперся в грудь... телохранителя.
  - Положи! - тоном, не терпящим возражений, изрек старый маг, и глаза его метали молнии.
  Телохранитель не шелохнулся, будто не заметил боевого посоха. Он хмуро посмотрел на Паука, и только когда тот соизволил сделать небрежный кивок, сдвинул посуду на столе, нехотя положил в образовавшееся пространство загадочный сверток и, понукаемый посохом Дан-Ромена, отошел в тень. Маг, придерживая древко коленом, принялся разворачивать толстую шерстяную ткань, очень похожую на... одеяло? Да, на маленькое детское одеяльце. В такое же, только другого цвета, Айвар до сих пор заворачивает малютку Элену, когда холодно.
  - Нынче неспокойные времена, - задумчиво протянул Паук, сверля Айвара взглядом, - аристократические интриги, лож, клевета - ну, это как обычно. Летом ожидается засуха, городские карманники усердствуют больше обычного, банды покрупнее обнаглели вконец, а городская стража и ухом не ведет. Туманные эльфы вознамерились получить небольшую островную гряду у юго-восточного побережья. Ума не приложу, зачем им понадобились торчащие из воды скалы, покрытые пучками водорослей. Ах, да, на границе с Дарроксом снова шевеление, и его трудно назвать дружеским - на левом берегу Рэада что-то затевается, иначе туда не стягивались бы силы регулярных войск. Ну, да ты не хуже меня это знаешь. И уже двух опытных военачальников достали ассасины Хардейла, причем здесь, в Лексоре, у нас под носом. Их, конечно, схватили, но что толку - нам так и не удалось разговорить их. К чему бы?.. Поживем - увидим. Да еще и император умирает в самый неподходящий момент! Ну и как, спрашивается, нам, мелким людишкам, быть?
  Айвар с трудом удержался от презрительного плевка под ноги жрецу, потом не выдержал и, отодвинув плечом архимага, так и не сумевшего постичь таинство высвобождения младенца из одеяла, ловко распутал сверток из двух одеял и одной теплой пеленки.
  На ахонта Лэ-Роуэна черными, как ночь глазками удивленно смотрел совсем еще крохотный малыш, едва ли нескольких дней отроду. Голенький, с гладкой светлой кожей и черным знаком на груди. Айвар, хоть и ожидал чего-то подобного, в первую минуту оторопел, не зная, как поступить. Он уже догадался, какой будет просьба архимага: к вратам Лэ-Роуэна иногда подбрасывают ненужных детей, по большей части мальчиков, но однажды на памяти полуэльфа подбросили девочку. Сам он к этому относился как к данности - в форпосте о крохах наверняка позаботятся, там всегда нужны воины, это лучше, чем оставить нежеланного ребенка умирать в лесу. Но этот малыш почему-то сразу пришелся Айвару по душе. Может, это из-за взгляда? Новорожденные так не смотрят. И что это за знак? Древние руны, символы четырех божеств, переплетенные самым причудливым образом, напоминали то расправившего крылья дракона, то вскинувшего морду пса, а то и клинок острием вверх. Ахонт ни разу не видел подобных. Нежная кожа вокруг татуировки покраснела и воспалилась - знак нанесли недавно, может быть, сегодня, за час до встречи в таверне. Наверное, малышу сейчас очень больно. Но он молчит, не плачет, и даже нашел в себе силы удивиться, увидев незнакомого человека, то есть полуэльфа. Хороший мальчик.
  - Что за прихоть - наносить знаки такому крошке? - ни к кому, в сущности, не обращаясь, проворчал Айвар. Он и сам не заметил, как начал успокаивающе поглаживать малыша по животику.
  Печальный вздох донесся из темноты - похоже, толстяк был согласен с Айваром. Но здесь он ничего не решал.
  - Жаль мальчонку, но без этого никак, - ответил Дан-Ромен, избегая смотреть на ребенка, - рождение в императорской семье не только привилегия, это еще и обязанностей по горло. То, что ты видишь - знак принадлежности к роду императоров. Обычно его не наносят ранее семи лет, чтобы не навредить ребенку, но это особый случай.
  - Вообще-то, на том настоял уважаемый Дан-Ромен, я был против, - вставил Паук и довольно прищурился, проследив тень недовольства на лице Айвара. - Раз уж мы решили спрятать его, то зачем же ставить метку? Чтобы не ошибиться? Но, если все пройдет гладко, то мы и не собирались искать его потом. У Лексора может быть только один император.
  Айвар, внутренне кипя от гнева - разве что пар из ушей не валил - смотрел на Дан-Ромена. Паука он демонстративно игнорировал, мудро вспомнив одну поговорку про то, что если его не трогать, оно не так уж и пахнет. А вот владыку Вланега просто не узнавал. Да, пятнадцать лет - долгий срок. Дан-Ромен, которого ахонт знал тогда, никогда бы не подверг новорожденного этой пытке - нанесению знака.
  - Айвар, так надо, - стушевался старый маг - хоть мы и постарались сделать так, чтобы о рождении Эредора не узнал никто из посторонних. Это ради его же блага и во благо всей империи, но... но все это выглядит так, будто я лично ради чистоты породы вышвырнул на мороз щенка не той окраски. А так, пусть знак рода останется. Ведь никто не знает, что обозначает эта татуировка. Согласно поверью - архимаг позволил себе улыбку - руна богини воды на теле приносит удачу в любви, вещь в любое время жизненно необходимую. Или у тебя другое мнение?
  Айвар дернул плечом, но отвечать не стал. Ясно, что Дан-Ромен чего-то недоговаривает. Похоже, имеет виды на малыша - агатовый легионер все никак не мог запомнить его имя - думает, что он ему еще пригодится. Внутри него вновь поднялась волна той священной ярости, но на этот раз он сумел сдержаться - для этого было достаточно подумать о том, что малыш, на долю которого и так уже выпало немало испытаний, испугается, может быть ранен или даже убит. Нет, этого он не мог допустить. И пусть Паук или маг только попробуют что-то потребовать от мальчика потом!
  Айвар разорвал напополам льняную салфетку и, обмакнув ее в крепкое вино - к своему кубку от так и не притронулся - начал осторожно промокать воспаленную кожу малыша, бормоча, что так надо. Тот лишь тяжело вздохнул, но не закричал.
  - Ходят слухи, - вкрадчиво продолжил Паук, - что род императоров неведомая чума косит. Редкий ребенок на свет живым появиться и первый год жизни переживет. Никто уж и не упомнит из-за чего это. А ныне покойному императору повезло: жизнеспособны сразу двое его сыновей. Но я бы не торопился называть это удачей. Они близнецы, а это значит, что у них одна душа и одна судьба на двоих. И они не очень-то похожи друг на друга. Плохой знак.
  - Один из них, Этер, не вызывает опасений, - подхватил архимаг - он появился на свет под знаком дракона, как и все правители Лексора на протяжении сотен лет, можно сказать, ухватил дракона за самый кончик хвоста. Он воспринял черты своего отца, деда и так далее по восходящей линии и, конечно же, станет следующим императором, когда придет его время. Но Эредор... Он родился под знаком пса. Да-да, и такое бывает.
  Айвар с изумлением уставился на Дан-Ромена, усомнившись в здравости его рассудка.
  - Дракон рожден править, пес - служить и защищать, - хмыкнул Ар-Деен - чего ж тут непонятного. Ну, сказать по правде, за последнее десятилетие власть императора здорово пошатнулась, и теперь в глазах знати он больше не выглядит избранником богов. Новый император примет власть лишь по прошествии двадцати пяти лет - таков закон. А пока вместо него страной будет управлять Круг, в который войдут по одному представителю от магии, жречества, аристократии, военной силы и от каждого города. Боюсь, за это время имперской репутации будет нанесен еще более серьезный урон. Когда Этер взойдет на престол, ему придется нелегко, очень нелегко. И почему бы горстке влиятельных аристократических семей не воспользоваться ситуацией и не возвести на престол его брата-близнеца, послушную марионетку, готовую плясать под их дудку?
  - И вы, испугавшись дворцового переворота и гражданской войны, которая обязательно за ним последует, решили упредить удар, представив дело так, будто никакого брата-близнеца у Этера не было, - закончил Айвар, аккуратно заворачивая малыша в одеяльце. Зима, холодно, не хватало еще простудить ребенка. - Лично мне нет дела до дворцовых интриг, но вы затеяли темную игру.
  - Если б нам стало интересно твое мнение, - прошипел жрец - мы б тебя спросили.
  - А что же мать мальчика? - задал Айвар вопрос, мучивший его все это время. Он, кажется, уже успел привязаться к этому ребенку и был согласен забрать его с собой в Лэ-Роуэн. Но отбирать дите у матери... На такое он не мог пойти ни ради империи, которой поклялся служить, ни ради собственной привязанности.
  Дан-Ромен тяжело встал, положил ладонь на плечо полуэльфа.
  - Она не знает, что родила двоих.
  Айвар вздохнул. Грязное дело - власть.
  - Когда-то ты дал клятву служить империи, Айвар, - понизив голос, сказал архимаг - теперь я прошу делом доказать это. Возвращайся в Лэ-Роуэн и забери с собой Эредора, воспитай его, как сочтешь нужным, но сделай все, чтобы не допустить его возвращения в Лексор. И чтобы он никогда не узнал, чей знак носит над сердцем.
  - И я не расстроюсь, узнав, что он погиб в одной из стычек с бандой разбойников - пропел Паук и вновь приложился к вину - или утонул во время купания в Рэаде. Или еще где-нибудь.
  Айвар скрипнул зубами, но вновь сдержался.
  Возможный дворцовый переворот как причина отослать сына императора из Лексора... Айвару что-то с трудом верилось в правдивость этой отговорки, хотя он и не мог понять, зачем архимагу лгать ему. Скорей всего, владыка Вланега и не лгал - он просто сообщил ахонту только часть правды. Но вот большую или меньшую? Нет, не желание упрочить пошатнувшуюся власть императора и совсем уж не рождение под знаком пса стали причиной отослать мальчика из Лексора. Но что тогда? Как бы то ни было, это, определенно, не вина этого крохи.
  Айвар бережно перехватил малыша левой рукой и решительно направился к выходу. Ему не хотелось более оставаться в этой таверне, ни, тем более, встречаться еще хоть раз с этими людьми. Ну, разве что, с отчаянно храбрым толстяком.
  Мальчик завозился в одеяле, тихо вздохнул. Полуэльф перехватил ребенка поудобнее и заглянул в глаза. Попытался вспомнить его имя и не смог. Вспомнил только, что оно ему не подходит, слишком жесткое для человечка с такими глазами. Имя ему нужно дать другое, решил Айвар.
  - Он будет мне сыном, - полуэльф обернулся на пороге, - и я и мой сын не желаем видеть никого из вас снова.
  Никто не возразил и не попытался его остановить.
  Зимняя ночь встретила Айвара все тем же легким морозцем, пушистым снегом и лунным серебром. Безымянный малыш, похоже, уснул. Во всяком случае, из-под отворота одеяльца, прикрывающего от холода лицо мальчика, слышалось тихое сопение. Что ж, до Малого порта, где можно за относительно приемлемую цену нанять лодку и добраться до ближайшего к Лэ-Роуэну городу - Делиогу - они доберутся часа за полтора, так что у малыша будет время, чтобы отдохнуть. Айвар неспешной поступью двинулся на восток, туда, где над крышами домов и храмов даже в ночной мгле виднелись далекие вершины гор.
  Внезапно он услышал торопливые шаги за спиной, потом его окликнули.
  - Ридд! Ридд Айвар! Постойте!
  Айвар остановился и обернулся через плечо. Его догонял тот самый толстяк из таверны. Плащ криво держался на одном плече, бархатный сюртук расстегнулся, и его полы летели за городским щеголем как маленькие темно-коричневые крылья, да и шляпу он где-то потерял. В шляпе полуэльф его не видел, но справедливо полагал, что зимой в северном Лексоре без головного убора лысина быстро замерзнет. Ахонт, задумавшись на мгновение, развернулся и направился к нему.
  - Благодарю, ридд! - толстяк, задыхаясь, ухватился за локоть Айвара. Определенно, бегать, а, тем более, догонять кого-то ему в новинку. - Я... мне надо... Ф-фу, загонял ты меня! Ой, не могу...
  Айвар против воли ободряюще похлопал толстяка по плечу, ощутив внезапный укол стыда. Хорош ахонт! Видел же, что малыш много значит для этого человека, но, взбешенный тем, что наговорили ему жрец и архимаг, вылетел из таверны, как ужаленный в зад оборотень, не дав им попрощаться. Ведь больше они - толстяк и мальчик - никогда не увидят друг друга. А если и увидят, то не узнают.
  - Я не знаю твоего имени, уважаемый, - ровным голосом, пытаясь скрыть смущение, произнес Айвар.
  - Болрин... Болрин Сот, - прохрипел толстяк, утирая с лица пот огромным носовым платком. Айвар невольно улыбнулся уголком губ, заметив, что платок хоть и мятый, но чистый и украшен симпатичной вышивкой - здесь явно постарались заботливые руки любящей женщины. - Я обучал грамоте и прочим наукам покойного ныне императора. Такой милый был мальчик, умненький, способный. Но, к несчастью, слаб здоровьем. Ох, такая утрата...
  Толстяк быстро, опасаясь, что Айвар увидит, утер набежавшую слезу. Полуэльф промолчал. Он и сам знал, как это тяжело - терять воспитанников. Случалось и такое. Приграничье - опасное место.
  - А потом, еще до рождения близнецов, он пригласил меня заняться образованием его будущего ребенка, - тепло улыбнулся Болрин. - И я согласился. Я люблю детей, но своих нам с женой боги не дали.
  Айвар согласно кивнул, против воли проникаясь все большей симпатией к - смех сказать! - домашнему учителю. Как много, все-таки, у них общего.
  И вдруг заметил черную тень, мелькнувшую на фоне снежного покрывала - всего лишь край плаща - но почему-то сразу понял, кто идет по его следу. Уж не тот ли мутный тип, телохранитель Паука? Вряд ли с целью проводить до порта и пожелать доброго пути.
  Одновременно слежку почуял и Болрин. Он, резко побледнев, - Айвар невольно засмотрелся, как быстро меняет цвет лицо толстяка - ухватил полуэльфа за край плаща и настойчиво потянул к выходу из Медного квартала, ведущему в Дубовую Рощу. Оно и правильно, решил Айвар. Поначалу он хотел отправиться в Малый порт короткой дорогой через кварталы бедноты, но сейчас с готовностью последовал за Болрином, отлично зная, что в относительно благополучной Дубовой Роще и других кварталах, расположенных ближе к центру города, городская стража встречается куда чаще. Вот только через Дворцовый квартал Айвар идти не решался - там всегда обитало много жрецов, магов и аристократов, и, каждый раз, вспоминая это место, полуэльф невольно думал о логове больших пауков-хауров. Идти придется долго, но безопасность малыша того стоит.
  - Позволь мне проводить тебя, ридд! - торопливо прокричал Болрин, видимо, желая, чтоб слышал преследователь.
  - Как пожелаешь, почтенный, - милостиво кивнул полуэльф - и зови меня Айвар. У нас, в приграничье, принято обходиться без чинов и титулов.
  Они - в неотступном сопровождении тенью крадущегося следом наемника - неспешно шли по пустым улицам Лексора.
  Настороженный полуэльф передал ребенка Болрину, а сам весь обратился в слух, пытаясь вычислить, где в эту минуту находится враг. Да-да, именно враг, умный, коварный и опасный, он не остановится ни перед чем. Но какова цель этого наемника? Уж точно не сам Айвар - ахонт Лэ-Роуэна готов был поклясться чем угодно: горбоносого он видел впервые в жизни. Толстяк Болрин? Нет, определенно нет. Безымянный мальчик, которого он назвал сыном? Но чем ему мог помешать ребенок нескольких дней отроду? Неважно. Разбираться с этим ахонт не стал бы даже за все сокровища мира. Головная боль от них, сокровищ, такая, что врагу не пожелаешь.
  Болрин шел рядом с ахонтом, очень старался не отставать, бережно нес спящего малыша и при этом умудрялся что-то рассказывать о жизни домашнего учителя, о близнецах и их родителях, причем говорил быстро, то и дело сбивался и путался. От него Айвар узнал, что сам почтенный Болрин родом с востока империи, но почти всю жизнь прожил в Лексоре, как замечательно готовит ридда Сот, его жена, сколько замечательных книг собрано в дворцовой библиотеке, и что лето чета Сот провела на юге, в Якери. Там, на побережье Спящего моря, круглый год тепло и солнечно, там прекрасные фруктовые сады, ярко-голубое море, а в маленьких тавернах под открытым небом подают изумительно вкусную рыбу. И Айвар был благодарен толстяку за это. Ведь если б он не шел сейчас рядом, заботливо прикрывая малыша от ветра краем собственного плаща, и не рассказывал полуэльфу всего этого, ахонт не выдержал бы и вызвал телохранителя на бой. Он шел по столичным улицам и не мог отделаться от ощущения, что позорно бежит с поля боя. Но, стоило ему бросить мимолетный взгляд на тихо сопящий сверток в руках дворцового учителя, злость ослабляла хватку, и Айвар все отчетливее начинал понимать: это не бой, и он давно уже не состоит в агатовом легионе. Все, что у него есть, вся его жизнь - это Лэ-Роуэн, малышка Элена и... надо придумать имя названному сыну. А раз так, то не нужно искать возможности скрестить клинки с этим телохранителем, который так не походит на обычного наемника, готового переметнуться на сторону врага, если тот больше заплатит. Но еще меньше он напоминал преданного слугу или религиозного фанатика. Ясно одно - это воин, и ничуть не хуже Айвара. И смотрел он на малыша так, словно был уверен, что в обличье невинного младенца скрывается какое-нибудь кровожадное чудовище подземного мира, и его, телохранителя, священный долг - избавить от него мир живых. Нет, главное сейчас - сохранить жизнь мальчика.
  А Болрин сокрушался о матери близнецов. Говорил, что она очень красивая, только очень юная, совсем ребенок - в этом возрасте рано становиться матерью. Но какого-то знатного рода, ее отец - большая шишка в Лексорском магистрате.
  - Жаль девочку, прямо сердце разрывается - тяжело вздыхал Болрин - она тяжело перенесла беременность, а уж теперь... лекари говорят, что долго она в мире живых не задержится. А все потому, что ее отцу гордыня очи застлала... Ох, ну как можно кровное дитя в жертву собственному тщеславию приносить?! Не понимаю, Айвар, не понимаю... Ох!
  Айвар невольно поморщился. Грязное дело политика, а уж политика, помноженная на тщеславие, гордыню и непомерное самомнение... Он не сдержался и зло сплюнул в снег. Но вслух высказывать все, что думает о подобных отцах, он не стал - тихий скрип под тяжелыми сапогами телохранителя слышался где-то рядом, и рука сама собой искала рукоять меча.
  Однако, телохранитель, похоже, так и не решится на схватку: возможность упущена.
  Темно-синяя в ночной мгле гладь реки Ньот, одного из многочисленных притоков великого Рэада, уже виднелась между домами. Слышался плеск волн, накатывающих на каменную пристань, к запаху снега примешался запах воды, стало немного теплее. Айвару всегда было интересно, почему не замерзает эта узкая, в сущности, речка, пересекающая империю с востока на запад...
  Ага, вот и местная башня городской стражи - в портах, на каждой торговой площади и в других местах скопления народа, где есть постоянная необходимость охраны порядка, возведены такие. И у крыльца ее четверо стражников, по виду только что вышедших на обход порта, обсуждают качество пива в портовой таверне. Ярко, гораздо ярче, чем в других кварталах горят шары-светильники на уличных столбах. Но, по крайней мере, не слышно ни криков, ни музыки, ни шума драки из той самой таверны, пиво из которой обсуждали стражники. Хорошо, малыша не разбудят. Конечно, порт нельзя назвать самым безопасным местом в столице, но здесь даже в этот поздний, а для кого-то ранний час, кипит жизнь и, главное, смена городской стражи только что заступила на пост - теперь можно не опасаться нападения телохранителя, если он не законченный дурак, разумеется. А на дурака он, к сожалению, похож не был. Но это уже неважно: меньше чем через час Айвар с сыном покинут Лексор. Вон, у пристани покачиваются добротно сделанные лодки, настоящие плавучие дома, только в таких и можно плавать по рекам на севере империи. Осталось выбрать самую надежную и договориться с хозяином.
  Айвар решительно направился к причалу, но Болрин вдруг остановил его.
  - Ну вот, вы в безопасности, - толстяк радостно хлопнул полуэльфа по плечу, а потом откинул одеяло с лица малыша - и сейчас мой мальчик отправится в первое, но далеко не в последнее в своей жизни путешествие. Надеюсь, тебе понравится в Лэ-Роуэне, Эредор.
  Мальчик серьезно смотрел на домашнего учителя круглыми черными глазенками, хмурил лоб, будто все понимал, но не издал ни звука.
  - Будь счастлив в новой жизни, Эредор. Я буду скучать по тебе.
  Болрин поцеловал малыша в лобик и передал его Айвару, а потом, быстро смахнув вышитым платком набежавшие слезы, обратился к ахонту:
  - Так получилось... Не знаю, поймешь ли ты, но сказать я обязан. После рождения близнецов архимаг и жрец не отходили от них ни на минуту, и они даже не пытались скрыть намерение отослать его подальше от столицы. А кого им стесняться? О наличии у Этера, будущего императора, брата-близнеца почти никто не знает, а те, кто знают, будут молчать. Но без помощи учителя-няньки, меня то есть, им ни за что не вынести малыша из дворца незаметно. Да, это я принес Эредора сегодня в ту таверну. И у меня есть веская причина так поступить. Позволь мне объяснить, Айвар.
  Полуэльф кивнул. Он и сам понимал, что домашний учитель - не подходящая компания для заговорщиков, и неспроста ему позволили присутствовать этой ночью в 'Бойцовом коте'.
  - Ты когда-нибудь слышал о посланниках тьмы? О детях, которым от рождения уготован темный путь?
  Айвар равнодушно пожал плечами, пытаясь скрыть разочарование, и подумал, что надо как можно скорее избавиться от общества Болрина. Толстяк производил впечатление разумного малого, а тут вдруг заговорил, как ревностный жрец. Неужто архот Лэ-Роуэна теряет нюх на людей? Плохо.
  - Мой дед был жрецом, от него я знаю, по каким признакам можно вычислить посланника, - пояснил Болрин, взглянув на Айвара. - Как правило, их сразу видно - взгляд, нрав, поведение... Было время, когда убивали новорожденных, заметив хоть один признак принадлежности тьме.
  - И мальчик, которого я держу на руках - посланник тьмы? - недоверчиво прищурился Айвар.
  - Мне жаль, но так и есть, - печально вздохнул Болрин, любовно поглаживая завернутого в одеяльце ребенка, - он не плачет, не спит, и у него в глазах тьма. Неужели сам не видишь?
  Айвар молчал, медленно закипая. В посланников тьмы, как и в прочие жреческие бредни он не верил. И мысль о том, что из-за глупого суеверия кто-то может причинить вред этому малышу, угнетала его, отчего кулаки так и чесались начистить рожу первому попавшемуся жрецу. Или - при всем уважении и симпатии - тому, кто пытается прочистить ему мозги. Однако Болрин истолковал его молчание правильно.
  - Я и сам готов загрызть любого, кто заикнется о том, что этому ребенку не место среди живых, - с мрачной решимостью произнес Болрин, невольно сжимая пухлые кулаки, - я люблю этого малыша, он дорог мне. Но и сделать вид, что ничего не происходит, нельзя. Ты назвал Эредора своим сыном. Ты имеешь право знать, с чем столкнула тебя судьба. Имей терпение выслушать, Айвар.
  Полуэльфу ничего не оставалось кроме как подчиниться.
  - Эредор не издал ни звука, когда ему наносили знак рода... Да, он посланник тьмы. Но, вопреки расхожему верованию, это не значит, что он ступит на путь тьмы. Он такой же, как другие дети. Вырасти его, но не позволяй вернуться в Лексор или в другой город, по крайней мере, пока он не проживет свою двадцать пятую зиму. В городах полно соблазнов. А в приграничье больше шансов сохранить душу чистой, - Болрин схватил полуэльфа за плечо, заставляя склониться к нему. - Не дай Эредору познать зло. Не дай тьме проникнуть в его сердце, иначе она неизлечимо поразит его душу. Боюсь подумать, что будет тогда.
  Глядя в глаза толстяка, Айвар вдруг понял, что он не лжет.
  - А теперь иди, - толстяк устало выдохнул, вытер рукавом пот с лысины - и помни о том, что я сказал тебе. Прощай, ахонт Айвар. Прощай, Эредор. Надеюсь и верю, что больше никогда не увижу вас.
  - Благодарю, Болрин, - коротко поклонился Айвар - но я бы предпочел увидеться с тобой еще, и не раз. У нас, в Лэ-Роуэне, тебе б цены не было. Может, переедешь к нам вместе с женой? Воздух чистый, пахнет соснами, полно мальчишек, которых нужно обучить чтению, письму и еще многим вещам. Иногда даже девчонки попадаются...
  - У меня уже есть воспитанник, родной брат Эредора, - грустно улыбнулся Болрин и смял в руках шляпу - и я его не оставлю. Но за приглашение я тебе благодарен. Прощай, ахонт. Береги себя. И Эредора.
  Болрин Сот резко развернулся на пятках и, взмахнув на прощание рукой, неторопливо пошел вверх по улице. А Айвар, покрепче прижав к себе сына, решительно направился в сторону пристани.
  Договориться с хозяином лодки, коренастым, заросшим рыжей бородой до самых глаз человеком в сером тулупе, самом на вид опрятном в потовой таверне, не составило особого труда, но этот договор сильно облегчил кошелек Айвара. Но сейчас ему было наплевать на деньги. Опыт агатового легионера и ахонта подсказывали ему, что телохранитель Паука не ушел. Он затаился где-то поблизости, он выжидает, он все еще надеется... Демоны разбери, на что он надеется. Но задерживаться в Лексоре Айвар не собирался.
  - Моя 'Старушка Хольда' лучшая из тех плавучих корыт, которые почтенный господин видит у пристани, - хрипло вещал Грэм, нанятый Айваром хозяин лодки, пока вел нанимателя к своему маленькому судну. - Доставим куда угодно и когда угодно, хоть к демонам на рога. За ваши деньги, разумеется.
  Айвар скупо кивал в такт словам хозяина суденышка, и тревожно озирался по сторонам. Но телохранителя нигде не было видно, и полуэльф понемногу успокоился и даже вспомнил, что ребенка пора покормить. Поэтому Грэм, сквозь зубы проклиная все на свете, вынужден был вернуться в таверну за продовольствием и, прежде всего, за молоком. Кошелек Айвара похудел еще на один серебряный, но меньше чем через четверть часа Грэм вернулся с большой корзиной, доверху набитой съестным.
  Айвар с малышом на руках взошел на борт небольшой лодки, Грэм, отдуваясь, последовал за ним и, оставив корзину внутри плавучего дома, занял место на корме. 'Старушка Хольда', подхваченная течением, быстро удалялась от пристани.
  Малыш тревожно заворочался в одеяле. Айвар, легонько укачивая сына, бросил взгляд на удаляющуюся пристань. На краю каменного пирса стоял, скрестив на груди мощные руки, телохранитель Паука. Встретившись глазами с полуэльфом, он нехорошо усмехнулся и демонстративно положил руку на рукоять топора. Высокий, хорошо сложенный, с ранней сединой в коротко остриженных волосах, орлиным носом и грубым шрамом на правой щеке. Опытный и опасный, он не служит никому. И смотрит так, будто знает что-то недоступное и жрецу, и магу, и архонту. 'Еще встретимся' - угадал Айвар по движению его губ, и только стиснул рукоять меча.
  - Буду ждать, - буркнул ахонт. - В Лэ-Роуэне тебе всегда окажут радушный прием... Проклянешь день, когда на свет появился.
  Он хотел добавить крепкое ругательство, но, вспомнив о малыше, передумал. Запомнит еще, вдруг оно еще и самым первым словом будет. Обычно дети не помнят младенчества, но очень уж у этого мальчишки взгляд осмысленный.
  Очертания порта растворялись в ночной темноте.
  
  Красное зимнее солнце неспешно поднималось над лесом, одаривая землю сдержанным теплом, изгоняя ночную мглу. Свет его быстро разогнал тяжелые серые тучи на востоке. Однако большую часть небосклона все еще закрывала серая пелена. Редкие снежинки падали на деревянную палубу и черную гладь воды. Утренний ветер, холодный, но странно нежный, несущий едва заметный аромат сосен, обдувал лицо. Леса по обоим берегам Ньота в считанные дни плотно укутались снежным покрывалом - здесь уже царила зима. А в Лэ-Роуэне наверняка уже сугробы по пояс.
  Башни Лексора скрылись за лесом примерно час назад. Конечная цель путешествия на лодке - город Делиог - появится из-за леса не ранее чем через три дня. Времени хватит и на то, чтобы обдумать текущее положение дел, и на то, чтобы придумать, наконец, имя ребенку. Айвар, покосившись на храпевшего прямо на палубе лодочника, который уже успел приложиться к фляге с самогоном, прошел на корму лодки и, отогнув край одеяла, показал ребенка дарующему жизнь светилу. Луч зимнего солнца с присущей ему сдержанной лаской скользнул по лицу малыша, отразился в его черных глазках, и тьма, заключенная в округлость глазных яблок, вспыхнула теплым золотисто-рыжим огнем. Совсем как сердце агатового перстня, знак принадлежности к агатовому легиону.
  Малыш, даже не прищурившись, зачарованно смотрел на солнце и, кажется, улыбался. Оно ему нравилось, и что-то подсказывало Айвару, что великое светило его сын видел впервые в жизни. Потом восторженный взгляд сияющих золотом глазенок устремился на полуэльфа, и неумелая еще улыбка стала еще шире. Вот и поладили! Айвар тоже откинул с головы капюшон - морозец рьяно вцепился в кончики острых ушей, будто только того и ждал - и запрокинул голову, подставив лицо солнцу.
  - Тебе нужно имя, сынок, - Айвар на вытянутых руках поднял мальчика так, чтобы тот смотрел ему в глаза. - Может, поможешь?
  Безымянный малыш задумчиво нахмурил лобик. Разговор на равных: имя - это не шутка. Вот то, которое этот малыш получил при рождении, ему не подходит. И это плохо. Непростую судьбу начертали для него эво-ри, духи судьбы, на ледяных стенах Грота Судеб. Посланник тьмы...
  Мальчик вдруг отвернулся и стал внимательно смотреть на восходящее зимнее солнце, и оно, красное и косматое, снова золотыми искорками отразилось в глазах приемного сына Айвара. А тот впервые за все время подал голос - довольно прокричал что-то на своем языке. Потом сладко зевнул и сонными глазами уставился на полуэльфа, назвавшего его сыном. Хочет спать, если верить Болрину, впервые после появления на свет. И немудрено - с таким-то потрясениями. Надо устроить его в теплом нутре лодки.
  Айвар еще раз взглянул на восходящее солнце, и губы его против воли расплылись в улыбке. Красное солнце, Ом-мэ'ен. Так называли его древние в то страшное время, когда ночь и зима безраздельно царили над миром живых, а солнце, красное и косматое, показывалось из-за моря лишь на пару часов, почти не давало тепла, но его свет не позволил угаснуть надежде в сердцах людей, эльфов и прочих разумных и неразумных существ. Надежде на то, что однажды тьма рассеется. И она рассеялась. Правда ли эта история или просто красивая легенда - Айвар не мог знать наверняка. Но раз малыш сам выбрал себе имя, то почему нет. Ну, разве только чуть изменить его звучание, чтобы лучше звучало и легче запоминалось.
  - Спи, Омен, - Айвар опустил край одеяльца на лицо мгновенно уснувшего сына и направился к двери в теплое нутро лодки - зимнее солнце... Нам предстоит долгий путь...
  
  За 5 лет до описываемых событий...
  
  Стук деревянных мечей разносился по берегу быстрой лесной речушки. Двое - юноша и девушка - схлестнулись в шутливо-азартном поединке, балансируя на плоских бело-серых камнях, выстилавших речной берег.
  Светит солнце, весело щебечут птицы, журчит вода. Долгожданная весна. Снег сошел, и землю устилает плотный ковер из нежной молодой травки. Самое время для веселья, беззаботного счастья и любви.
  Вот и девушка, ловко извернувшись, поднырнула под меч своего якобы противника, нарочито запоздавшего с ударом (увидь кто из старших форпоста Лэ-Роуэн - и до-о-олго пришлось бы юноше отрабатывать разнообразные удары под недремлющим оком учителей, а потом еще и на ниве хозяйства потрудиться), и с жаром приникла к его губам. Однако - о, женское коварство! - тут же пихнула юношу в грудь обеими руками, и он, не удержавшись на мокрых камнях, рухнул в воду. Взметнулся веер брызг, юноша с головой скрылся под водой. Узкая - четыре шага в ширину - горная речушка, у которой даже названия не было, оказалась глубокой. Девушка победно вскинула над головой деревянный меч и издала торжествующий вопль.
  - О, демоны, вода ледяная! - Ивериг, отплевываясь, вынырнул из быстрой лесной речушки. Синий от холода, он вскарабкался на прибрежный камень, тоже холодный и по-весеннему гладкий. - Так не честно!
  Светловолосая красавица звонко рассмеялась, сверкая ровными белыми зубами, и швырнула деревянный меч на молодую травку. Потом она звонко чмокнула его, промокшего до нитки, в щеку и весело рассмеялась, наблюдая, как Ивериг с проклятьями пытается поймать правый сапог. Деревянный меч уплыл, подхваченный быстрым течением, и ловить его, кажется, уже бессмысленно. Да-а, за потерю Иверига дома по головке не погладят. Тут одной работой по хозяйству не отделаешься. Но сапог он все-таки поймал. Хоть что-то.
  Помянув напоследок недобрым словом всех демонов Бездн Безмолвия, Ивериг вылез из воды и попытался выпутаться из плаща, что оказалось непросто. Мокрая плотная ткань туго облепила тело, и у юноши появилось чувство, будто его спеленали. Элену его телодвижения развеселили еще сильнее. Отрок презрительно сощурился и, гордо отвернувшись, стянул второй сапог.
  - А ты думал, что враг дождется, пока вода в речке согреется? - продолжала заливаться смехом девушка. - Или ты думаешь, что враг - всегда жуткого вида мясник, тупой и неповоротливый? Папа много чего рассказывал мне... Иногда враг принимает прекрасный облик. А порой и друг становиться врагом.
  - Смешно тебе! - со злостью отозвался Ивериг, пытаясь скрыть обиду и замерзшими пальцами расстегнуть куртку. - А с меня Гозр десять шкур спустит за то, что тренировочная деревяшка уплыла на поиски приключений. Элена, ты хоть бы костер развела, пока я не продрог окончательно.
  - Вот еще! - дернула плечиком дочь ахонта Лэ-Роуэна и заправила за ухо прядь светло-русых волос. - Вон, Омен идет, его попроси. А мне нужно вытащить занозы. Ах, эти деревяшки!.. И когда нам уже дадут настоящее оружие? Хотя, на то, чтобы охладить пыл слишком навязчивых юнцов, деревянные мечи годятся. Вот и ты охладился, милый!
  И Элена вновь залилась смехом.
  - Навязчивый юнец, - Ивериг, притворившись обиженным донельзя, занялся развешиванием мокрой одежды по кустам, - а я-то, дурак, думал, что ты меня любишь! А ты просто играешь со мной. Вот, в свою двадцать пятую зиму я получу настоящий меч и отправлюсь в Лексор добывать славу, служа империи. Воспитанники Лэ-Роуэна там в цене - Гозр всегда как напьется про свою службу байки рассказывает, от него и узнал. Разбогатею, куплю трехэтажный дом в центре города, женюсь на столичной красотке и забуду про Элену. И братца твоего с собой позову, вдвоем, как-никак, веселее. А ты останешься тут, выйдешь замуж за какого-нибудь деревенского лавочника, будешь рожать детей, вести хозяйство, по вечерам бесконечное чесание языком с подругами, стирка, уборка, готовка...
  - Какой ты мерзкий! - прошипела Элена, очаровательно надула губки и отвернулась. - И противный! Ужас просто.
  - А то! - Ивериг вскинул подбородок и улыбнулся ей, на миг даже перестав стучать зубами, а потом обернулся к неторопливо бредущему из лесу другу. - Эй, Омен, ты же не позволишь другу окочуриться от холода?
  Омен окинул взглядом полураздетого, трясущегося от холода и очень злого Иверига, его развешанную по кустам одежду и улыбающуюся во весь рот Элену, отметил отсутствие деревянного меча друга и с совершенно серьезным видом заметил:
  - Что-то ты рано полез в воду в этом году, Вер. Месяц трав - не самое подходящее время для купания, даже если тепло.
  Элена мгновенно спряталась за спину брата и уже оттуда показала Иверигу язык. Тот сделал вид, что девушку в упор не видит, и его более занимает ожесточенное растирание собственных конечностей, чем какая-то вредная избалованная дочка ахонта Лэ-Роуэна.
  - Присоединяйся! - крикнул он Омену. - Вдвоем веселее.
  Омен не ответил. Он уже привык к подобным проявлениям чувств со стороны обоих - сестры и друга - и не обращал внимания. Сейчас Ивериг будет изображать смертельную обиду и благородно и терпеливо сносить насмешки, мол, женщина, что с нее взять, а потом, по возвращении в Лэ-Роуэн, демонстративно заигрывать с каждой встречной девушкой и делать вид, что Элены не существует. А та, в свою очередь, сыпать колкостями, надувать губки, хмурить бровки, демонстративно сторониться Иверига, строить глазки парням в Лэ-Роуэне и ночью нарочито громко реветь в подушку - ее комната как раз над тем местом, где в казарме стоит кровать Вера. И кровать Омена, кстати, тоже, но сыну архота Лэ-Роуэна посчастливилось родиться с умением мгновенно проваливаться в глубокий сон - стоило голове лишь коснуться подушки. А вот Иверигу приходилось по полночи выслушивать ее рыдания. Надо ли говорить, что к утру бедняга начинал чувствовать себя последним мерзавцем и со всех ног бежал просить прощения у любимой. И так примерно раз в неделю. Омен давно махнул рукой на эти 'проявления чувств' - спорить, объяснять, пытаться образумить и служить вечным посредником меж двумя влюбленными бесполезно. Кажется, эта игра нравится обоим... вот только другие младшие, вынужденные еженедельно по полночи слушать вдохновенные завывания Элены, были далеко не в восторге, и иногда даже порывались побить Иверига. И Омена тоже - за компанию. А заканчивалось все, как правило, одинаково: страшно недовольные младшие, понукаемые наставником Гозром или еще кем-нибудь из старших воинов, а то и самим ахонтом Айваром, шли, придерживая пылающие после крепких затрещин уши, полоскать белье в ближайшем озере. Или полоть огород. Или еще что-нибудь делали по хозяйству.
  Так что Омен, прожив свою пятнадцатую зиму, умел не только хорошо обращаться с деревянным мечом, стрелять из лука и ловко драться, но и неплохо знал плотницкое ремесло, основы земледелия, умел готовить, и имел познания в алхимии, достаточные для того, чтобы деревенские травники уговаривали ахонта Лэ-Роуэна позволить им взять его в ученики. А уж сколько грядок юноша выполол на огороде у кухарки форпоста и сколько котлов перемыл - вспоминать не хочется. По здравому разумению, вещи это полезные, но неприятные. Да-а, жизнь в приграничье многому учит, а уж шаловливых мальчишек и подавно...
  Омен молча расстегнул застежку, крепившую на плечах серо-зеленый плащ, знак воина приграничного форпоста, и протянул его трясущемуся от холода Иверигу.
  - На, набрось. И штаны сними, а то сляжешь в горячке до самого лета.
  - Не могу, - немного смутился Ивериг, косясь на Элену.
  Девушка фыркнула, вскинула подбородок и, сделав вид, что ничего не слышала, вновь взялась за деревянный меч, гораздо меньше и легче тех, что были у юношей.
  Омен изогнул бровь, окинул быстрым взглядом обоих и с деланным непониманием спросил:
  - А чего она там не видела? - и, пряча улыбку, быстро скрылся в лесу. Сейчас на узком бережке безымянной речки разразится буря. Но о ссоре эти двое позабудут, по крайней мере, до вечера. Часы покоя, столь ценные в приграничье, того стоят. А пока не схлынет первая волна негодования, можно насобирать в лесу целую охапку хвороста и полный кулак трута.
  От неожиданности Элена уронила маленький деревянный меч на траву, сама плюхнулась рядом и, красная от гнева, возмущенно уставилась на окончательно сконфуженного Иверига. А тот, округлив глаза и громко стуча зубами, только плечами пожал. Для него слова Омена тоже были сродни ударившей под ноги молнии, сорвавшейся с чистого безоблачного неба. И оба молчали.
  Было слышно, как Омен что-то тихо напевает, собирая хворост для костра. Спокойный и безмятежный, он, вопреки собственному щекотливому положению, не собирался ни уносить ноги, справедливо опасаясь заслуженных тумаков, ни оправдываться.
  - Как он узнал?! - отмерла Элена. - Неужели следил? Да нет, вряд ли... Или это ты проболтался? Вы ведь с ним дружки не разлей вода! Или... Ой, что будет, если отец узнает!
  На мгновение она закрыла лицо руками, потом вскочила и взволнованно забегала взад-вперед по берегу.
  - Да уж, нехорошо получилось, - невесело протянул Ивериг, - Айвар все табуретки от злости сгрызет.
  Элена шумно выдохнула, вновь схватилась за деревянную рукоять меча и не спускала тяжелого взгляда с мелькавшей между янтарно-золотистыми стволами сосен фигуры.
  - Не бойся, - вновь подал голос Ивериг, к которому вновь вернулась способность соображать. - Омен скорей правую руку себе отгрызет, что расскажет Айвару. Я его знаю.
  А про себя подумал, что Элена становиться еще красивее, когда злиться.
  - Пусть только попробует! - сквозь зубы буркнула девушка. - Ну, я ему сейчас устрою... Чтобы впредь за сестрой подглядывать неповадно было! Где он?! Еще и поет, гад ползучий...
  Омен, как ни в чем не бывало, вышел из леса на берег речушки. Руки его были полны сучьев, веток и засохших сосновых иголок. Продолжая напевать что-то нежное и печальное, он свалил ветки за большой, только-только начавший покрываться мхом валун с подветренной стороны и внимательно оглядел бережок в поисках камней, подходящих для розжига костра.
  - Так значит ты... - в голосе Элены клокотала ярость, но брат перебил ее:
  - Да очень мне надо засады в лесу устраивать! У вас на лицах все написано было, только отец и не догадался. А вообще священные ночи - не самое подходящее время для сами знаете чего: холодно, зима недалеко ушла, может и вернуться... Ага, нашел.
  Юноша поднял два небольших камешка, и вскоре языки пламени весело заплясали на сухом хворосте. Ивериг, кутаясь в плащ Омена, подсел вплотную к огню, жадно ловя крохи тепла. Элена, сменив гнев на милость, обняла Вера и, ласково перебирая ему волосы, щурилась на огонь. Наверное, мысленно подсчитывала, сколько еще человек могут знать об их связи. Омен же, покачиваясь с пятки на носок, задумчиво смотрел в лазурную синеву безоблачного весеннего неба, хрустально-прозрачного и недостижимо высокого - лихие ветры не в силах дотянуться до его вершины. И снова незаметно для себя начал петь.
  Солнце медленно ползло по небосклону на запад, еще два-три часа, и на землю опустятся сумерки. До времени, когда светило скроется за лесом, всем троим надлежало вернуться в Лэ-Роуэн, иначе... Иначе на поиски пропавших, двое из которых - дети ахонта, отправится вооруженный отряд. А наставник-мечник не так давно намекал Омену, что ворота форпоста давно пора укрепить - знал по собственному опыту, кто первым попадется на какой-нибудь шалости. А менять опору для ворот, пусть и в компании таких же проштрафившихся младших, как он сам - пока другие, более везучие, упражняются с мечами или гуляют по лесу - а потом до глубокой ночи вытаскивать из рук занозы отроку, ясное дело, не хотелось. Однако в то, что за два-три часа, оставшихся до заката, одежда Вера высохнет, ему верилось с трудом, а требовать, чтобы друг отправился домой в сырых куртке, штанах и рубашке у него бы не повернулся язык. Ночи в месяц трав еще по-зимнему холодные. Что ж, трудиться бок о бок с другом куда веселее.
  Негромко шумел ветер в верхушках вековых сосен, тихо потрескивал горящий хворост. Беспокойно журчала вода в маленькой безымянной речке. Запах сосен, такой родной, настоящий запах дома приятно щекотал ноздри. Где-то закричала птица. Нет, не испуганно, а призывно. Весна, и этим все сказано. Спокойствие и умиротворение витают в чистом воздухе, поневоле заставляя расслабиться, утратить бдительность. Наверное, поэтому Омен и Элена не схватились за деревянные мечи, когда из лесу навстречу им вышел высокий человек в темных доспехах, с коротким топором за поясом и двуручным мечом за спиной. Чужак. В приграничье этого было достаточно, чтобы обнажить оружие и не убирать его в ножны до тех пор, пока незнакомец не докажет, что он друг. Хотя, какие ножны у деревянных мечей?
  Ветер всколыхнул полы черного плаща на плечах незнакомца, и Омену на мгновение почудилось, будто зловещие черные крылья сложились за его плечами. Колючий взгляд чужака остановился на нем, и юноша невольно вздрогнул, чувствуя, как внутри него все противно сжимается. Но рассказывать кому-то об этом он ни за что не стал бы - засмеют.
  - Эгей, младшие, не прогоните же вы усталого путника от огня? - чужак решительным шагом приблизился к молодым бойцам Лэ-Роуэна и, не дожидаясь приглашения, сел рядом с Иверигом. - Я долго бродил по лесу, устал, как собака, почти месяц лишен возможности вымыться по-человечески и почти забыл, как выглядит домашняя еда.
  Омен настороженно молчал, до боли стискивая рукоять меча. Деревянный немногим легче настоящего, выкованного в священном огне, но убить или обезвредить, тюкнув по темечку или переломав кости, им вполне возможно. Но против этого воина и деревянный меч, и все умения младших не более чем комариные укусы, и Омен не мог этого не понимать. Но, кажется, чужак внушал опасения только ему, Элена и Вер с любопытством и все возрастающим дружелюбием смотрели на незваного гостя, и бойкая сестра Омена уже засыпала его вопросами, пытаясь выяснить, в чем же причина такого долгого путешествия по лесу.
  - Непременно расскажу, грех не рассказать, раз о том просит такая красивая молодая эйри, - чужак с добродушным смехом молитвенно сложил ладони, умоляя Элену помолчать хоть пару минут. - Но прежде я хотел бы вернуть вам кое-что. Не сомневаюсь, это принадлежит одному из вас.
  Незнакомец шевельнул плечом - плащ соскользнул за спину - и вытащил из-за пояса деревянный меч Иверига, все еще мокрый, покрытый мелкими царапинами от острых камней, устилавших дно и оба берега лесной речушки. Счастью Иверига не было предела. Еще бы, его только что избавили от сурового наказания и позора. По поверью, воин, потерявший меч, пусть и деревянный, лишился защиты бога огня издревле покровительствующего тем, кто избрал этот путь.
  - Отдыхай сколько нужно, странник, - ответила за всех счастливая Элена. Она при своем бурном нраве Вера все-таки любит, и весть о потере меча, не без ее участия, между прочим, заставила девушку поволноваться, хоть она и не показала того. Но такова Элена. - Никто не против, так?
  Ивериг помотал головой и плотнее запахнул плащ. Омену оставалось лишь пожать плечами и сделать пару шагов назад, освобождая страннику больше места у огня. Чужак улыбнулся, посмотрел на него, и юный воин вновь всей кожей ощутил опасность. И стал лихорадочно подыскивать повод побыстрее убраться отсюда и не приглашать с собой незнакомца. Насколько он знал Вера и сестру, это будет непросто, и смертельная обида недели на две ему обеспечена.
  - Да уж, странная рыба водится в здешних реках, - расхохотался путник покосился на меч Иверига и довольно хлопнул себя по колену, лукаво оглядывая младших, - а я-то надеялся выловить рыбу. Эх, спать мне сегодня с пустым брюхом.
  - А у нас, как назло, ничего съестного, - с сожалением вздохнула Элена, которая вдруг почувствовала себя хозяйкой (ну все, начинается потеха). - Омен, может, поищешь чего-нибудь в лесу? Ну, орехов там, грибов... Ты ведь единственный из мужчин, оставшийся в штанах, так что больше некому. Ну, не отправлять же гостя добывать угощение для самого себя.
  Омен изогнул бровь и напомнил сестре, что в месяц трав ни грибов, ни орехов - вообще ничего, кроме шишек и сосновой коры - в лесу нет.
  - Впрочем, если ты хочешь накормить гостя сосновой корой, я так и быть...
  Элена наморщила носик, но вслух возмущаться не стала, вновь обратившись к незнакомцу.
  - Ты обещал поведать нам о том, каким ветром тебя, по виду - бывалого воина - занесло к нам в приграничье. Если ты ищешь воинской славы, то сейчас не самое подходящее время для того. Ранняя весна на севере коварна, и даже лесные чудовища, оголодавшие за зиму до состояния 'кожа да кости', предпочитают не высовывать носа из нор. Что уж говорить о людях. Но для начала скажи, кто ты и откуда, чтобы мы знали, как к тебе обращаться, почтенный ридд.
  - Давайте-ка по порядку, юные воины, - засмеялся незнакомец - зовут меня Керн, я родом с юга, из города Милеос. И, юная эйри, в воинской славе я разочаровался лет пять назад, и не подумайте, что из-за денег. Просто меня всегда больше волновали древние предания, легенды и, особенно, магические артефакты, о которых они рассказывают.
  - Как интересно! - восхищенно пискнула Элена, и даже потихоньку отогревающийся Ивериг навострил уши.
  - Раньше я служил в регулярном войске империи, - продолжал незнакомец - но, когда мне предложили поступить на службу храмов бога ветров в Лексоре, я не колебался ни минуты. Так что теперь я ищу артефакты для храма. И след одного из них привел меня в эти края.
  Надо ли говорить, что после этих слов Элену и Иверига было за уши не оттащить от этого Керна.
  - И какие же реликвии древности ты ищешь в этом всеми богами забытом месте? - оживился, блестя глазами, Ивериг. - Ведь не просто так ты пришел сюда.
  - О, эти поиски - особые для меня. Я давно, еще в вашем возрасте много раз слышал эту легенду, и всякий раз огонь закипал в моей груди - глядя в огонь, ответил искатель сокровищ, и отсвет в его карих глазах под низко нависшими бровями полыхнул красным. - И однажды я поклялся себе, что найду его, чего бы мне это не стоило...
  - Что? - затаив дыхание, нетерпеливо спросил Ивериг. - Что ты хочешь найти, Керн?
  Чужак, мазнув взглядом по невозмутимому Омену, кивнул на лежащей на траве деревянный меч Иверига.
  - Хороший. Только в схватке с настоящим врагом бесполезен. Закаленная сталь перерубит его за один удар.
  - Ну, может быть... Но скоро мы получим настоящие! - гордо провозгласил наконец согревшийся Ивериг. Потом дотянулся до висящих на ближайшем кусте штанов и с сожалением отпустил - не высохли. А солнце все ближе и ближе к закату.
  Керн согласно кивнул, но продолжил соблазнять юные души, причем действовал, на взгляд Омена, довольно подло.
  - Но чтобы противостоять злу... не лесным чудовищам и бандитам, и даже не разведчикам из Даррокса, нет. Настоящему злу, которое иногда, несмотря на все старания жрецов и магов, все же проникает в мир живых. И изгнать его непросто, очень и очень непросто. Иногда для этого приходится положить целое войско. Демоны, вырвавшиеся из Бездн Безмолвия, очень сильны, и их жажда крови неизмерима. А оружие, сделанное человеческими руками, не может причинить им вреда.
  На мгновение он замолк, дав пожару свершений в юных сердцах разгореться так, что дым от того пожара застил глаза их разуму, а потом продолжил свой рассказ.
  Есть легенда, что где-то в лесах близ Лэ-Роуэна нашел свой конец один из великих полководцев древности, Ксарт Ригер, легендарный полководец из княжества Лиодар, что лежит в южной части Даррокса.
  Это случилось в первую войну с Дарркосом, в те времена, когда империя еще не была империей, а город Лексор еще, по сути, не был городом, а маленьким поселком на побережье Северного моря.
  Ксарт Ригер, искусный воин и алхимик, чье мужество, отвага и везение якобы были безграничны. И не было более удачливого Даррокского полководца в те годы, но эта история не о том.
  Ходили слухи, что Ксарт заручился поддержкой Пятого, но дело было в другом: в его мече. Этот меч, носящий имя Гериот, по легенде, был сделан самими богами, пока они еще не были лишены земного воплощения. Вобравший в себя силу огня, молний и ветра, он был наделен собственной волей - волей выбирать руку, что примет его. И тому, кто владеет этим мечом, суждено великое будущее.
  Ксарт Ригер пал от эльфийской стрелы в этих лесах, когда его отряд попал в засаду эльфов и лексорцев - перед лицом опасности стерлись различия между расами, но ненадолго. Немногие из выживших тогда воинов Лиодара похоронили своего предводителя в одном из гротов в предгорьях Альнэ, и меч Гериот вместе с ним. Тогда им казалось, что здесь, в бескрайних необжитых лесах, прах их предводителя не потревожат ни дикие звери, ни воры, ищущие легкой наживы, ни просто любопытные. В общем-то, так и случилось. Прошли столетия, прежде чем в этих лесах был возведен Лэ-Роуэн, вокруг которого выросли несколько деревенек. Но пока еще люди не нашли усыпальницы воеводы из Даррокса, и чудесный меч должен быть там.
  - И ты хочешь найти этот меч, - Элена задумчиво провела рукой по волосам, - чтобы дать отпор демонам. Смело.
  - Вряд ли от него что-то осталось, - впервые за время разговора подал голос Омен - ты сам сказал, что прошло много лет...
  Керн, не отрываясь, смотрел на него. Иверига и Элены для него будто не существовало.
  - Гериот подобен эльфийским илметам, которые служат своим хозяевам в течение всей их жизни. Так что за сохранность его беспокоиться не стоит: живут остроухие долго, очень долго.
  Омен едва заметно поморщился. В Лэ-Роуэне не принято называть эльфов остроухими, ушастыми или еще как-нибудь. В конце концов, эльфы были в роду у его отца, и называть их так самому или позволять это кому-то другому - все равно что оскорбить его.
  - Долго, - согласился он - но, как сказал бы мой отец, уж лучше я доверю знакомому эльфу прикрывать свою спину в бою, чем первому встречному.
  Уничтожающий взгляд чужака Омен выдержал, не дрогнув.
  - Одним ударом этого меча можно разрубить камень, растопить ледяную глыбу, заставить гору вспыхнуть огненным столпом, - Керн, как ни в чем не бывало, рассказывал о легендарном мече, но теперь в спокойном, даже медоточивом голосе храмового воина Омен уловил едва слышные нотки злости. И внутренне подобрался, готовый к бою. - Всех возможностей меча не познал даже Ксарт. Но лишь тот, кого Гериот выберет сам, сможет владеть им. Вот и я решил попытать счастья. Но, боюсь, я не смогу добраться до него.
  Элена прыснула в кулачок.
  - А ты шутник, почтенный! Неужели ты думал, мы поверим, что такой воин как ты...
  Керн не дал ей договорить. Одним легким неуловимым движением он сбросил плащ с плеч, позволив отрокам из Лэ-Роуэна всласть налюбоваться на замотанную чем-то, отдаленно напоминающим обрывки рубахи, ногу. Тряпки были очень грязными, но кое-где все же виднелись неровные бурые пятна - засохшая кровь.
  - Зверюга какая-то вчера порвала, - с досадой буркнул Керн. - В общем, долго я не смогу по горам лазить. Не сказать, что усыпальница Ригера очень высоко в горах, тропа туда узкая и крутая, но еще хуже пещера - там полно узких лазов, по которым я вряд ли пролезу сейчас.
  - Но мы можем помочь тебе! - горячо воскликнул Ивериг, порываясь вскочить и схватиться за деревянный меч. Наверное, очарованный рассказом чужака, он забыл и о собственной наготе, и о холоде, который становился все ощутимее с приближением сумерек. - Мы часто играли в предгорьях, когда были мальчишками.
  'А сейчас вы кто?' - стоял немой вопрос в глазах Керна.
  - Мы облазили немало гротов, и знаем предгорья Альнэ как свои пять пальцев, - продолжал воодушевленный Ивериг, не замечая тени ехидства в глазах храмового воина.
  - А если и остались те, в которых мы не побывали, то так даже лучше Ветер странствий силен в юных сердцах! - вставила Элена.
  Керн впал в глубокую задумчивость, не глядя на отроков. А Омен не смог удержать протяжного вздоха: по глазам сестры и друга он видел, что те пойдут за этим храмовником хоть к Пятому в пасть. И он пойдет, потому что оставить сестру и друга на произвол судьбы он не сможет.
  - Это может быть опасно... - как бы сдаваясь, но все еще изображая нелегкую борьбу с самим собой, пробормотал чужак.
  Отроки наперебой заверяли его, что ничего не боятся и не раз бывали в переделках (почти не врали - приграничье всегда было опасным местом) и после недолгих уговоров, горячих заверений и обещаний расчувствовавшегося и даже пустившего слезу Керна защитить отроков в случае чего (о которых, чувствовал Омен, храмовник забудет при первой возможности) и его туманных намеков на участие в следующем походе. Сговорились встретиться на этом же месте, когда стемнеет окончательно.
  Отступать было поздно, однако Омен еще надеялся переубедить сестру и друга за три-четыре часа, оставшиеся до назначенной встречи. О том, что будет, если это ему не удастся, он старался не думать. А Керн снова начал рассказывать о других сокрытых в горах Альнэ артефактах, магических и очень ценных. Продай один - и пару лет можно ни в чем себе не отказывать: жить в столице, сорить деньгами, можно даже купить титул... Надо ли говорить, что Элена и Вер тут же развесили уши и с обожанием уставились на чужака. Сестра всегда делала только то, что хотела, и теперь она хотела с головой броситься в это сильно напоминающее западню приключение. Иверигу тоже застила глаза жажда приключений, но гораздо сильнее было желание возвыситься в глазах Элены. Ему кажется, что так она будет любить его сильнее. Бред, конечно, но... И самое бредовое, что Омен пойдет вместе с ними. Пойдет, как миленький, даже понимая, что все трое попадут в западню. И ничего не скажет отцу или кому-то из старших воинов о том, что все трое замыслили отправиться на поиски сказочных сокровищ - не мог отделаться от мысли, что это было бы предательством.
  Когда солнце остановилось над верхушками сосен - это означало, что до заката осталось около часа, если поторопиться, отроки успеют вернуться в форпост вовремя - Омену стоило немалых усилий напомнить сестре и другу о необходимости идти домой. На сборы ушло немного времени (сапоги Иверига так и не высохли до конца, наверняка сотрет ноги в кровь, пока дойдет до Лэ-Роуэна), и вскоре младшие, пообещав непременно вернуться ночью и заодно принести Керну еды, покинули берег горной речки, ушли по едва заметной тропинке вглубь леса.
  Тот, кто назвал себя Керном, проводил их задумчивым взглядом, потер ладонями лицо, запахнул плащ. Потом протянул руки к огню и, улыбаясь, как кот, всласть нализавшийся краденой сметаны, пробормотал:
  - Ну, вот и встретились, Эредор. Черное нутро при всем желании не спрячешь. Но ничего, недолго тебе осталось осквернять мир живых своим присутствием...
  
  Стемнело. Лунная ночь опустилась на империю Лексор, плотно укутав тьмой восточное побережье великой реки. Уснул Лэ-Роуэн, самый северный форпост. Скрылись в трапезной старшие воины кроме тех, кому выпал жребий нести стражу этой ночью, - оттуда доносился хохот, обрывки разговора и, кажется, даже ругань - и уснули, наконец, неугомонные младшие. Пора!
  Окно спальни в западной башне открылось, и оттуда по веревке во двор форпоста спустились трое отроков, двое юношей и одна девушка. Легкие, стройные и гибкие, они, прячась в тени, короткими перебежками быстро добрались до внешней стены. Потом, умудрившись не попасться на глаза бдительным ночным стражам, поднялись на одну из оборонительных башен и, протиснувшись в узкое окно-бойницу, спустились по заранее припасенной длинной веревке за стены форпоста и беззвучными тенями растворились в лесу. Путь их вновь лежал на берег безымянной речки, туда, где, согласно уговору, ждал их храмовый воин Керн.
  - И все-таки, он мне не нравится, - упрямо буркнул Омен, поудобнее перехватив меч и внимательно оглядываясь по сторонам.
  Ночь - опасное время, а в диком приграничье и подавно. Ночью хищные твари покидают свои норы, и разбойничьи банды выходят на черный промысел. Поэтому приходится постоянно быть начеку, и никогда не выпускать меч из руки.
  - А мне так очень даже, - с вызовом, но вполголоса фыркнула Элена.
  Она крепко держала Иверига за руку парней, но сама за кинжал хвататься не спешила, целиком отдавшись азарту и ощущению вседозволенности, такому сладостному сейчас. Еще бы, ведь все трое впервые в жизни покинули Лэ-Роуэн без позволения ахонта, причем двое из них - без разрешения отца. Если узнает Айвар, сурового наказания не избежать никому - ни Омену, ни даже Элене. Хотя, для Элены, красивой девушки и любимой дочери, наказание в новинку. Омену и Веру привычнее, особенно Омену.
  - А главное, он о чудесном мече рассказал - даже в лунном свете было видно, как глаза Иверига пылают мечтательным огнем. - Хорошо бы иметь такой. Тогда и войско из тысяч врагов не страшно. Ох, если бы он только согласился взять меня с собой... А-а, мечтать не вредно. Но я бы пошел с ним и за следующим артефактом. Нет, Омен, не знаю, как ты, а я бы пошел с ним. Но что-то мне подсказывает, что ты бы не бросил лучшего друга.
  - А я?! - прошипела Элена - меня ты с собой не пригласил бы? Это что, месть за то купание в речке? Если так, то я способна повторить это еще раз!
  На этот раз Ивериг против обыкновения не позволил ей втянуть себя в спор. Он был как пес, учуявший добычу - не видел ничего, кроме вожделенной цели - встрече с храмовым воином. Тесно ему в Лэ-Роуэне, он рвется в города.
  - Он не так прост, как кажется, - вздохнул Омен и с сожалением добавил: - не знаю, почему, но он меня пугает. Будто... не знаю. Он так смотрел на меня... будто пришел сюда не за мечом, а за мной.
  - Бред! - заявила Элена, но ее брат будто не заметил этого.
  - Может, ну его? - уже в который раз, ни на что не надеясь, предложил Омен - вернемся. Не нужно никуда ходить.
  Элена и Ивериг дружно поморщились. С той минуты, как они ушли с берега горной речки, оставив там храмового воина Керна, Омен повторил это, наверное, в сотый раз.
  - Надоел! - коротко ответила Элена, и Омен с тяжелым вздохом умолк, лишь еще крепче сжал рукоять деревянного меча. Что ж, раз не удалось переубедить Вера и сестру, он пообещал себе защитить их - пока не выпустит меч разжатая смертью рука.
  Керн ждал в том же самом месте, за большим, поросшим мхом валуном на берегу горной речушки. Охотник за древностями с отрешенным лицом сидел у костерка, вытянув больную ногу, и бросал в огонь пучки сушеных трав. Меч его, выкованный из черного железа и закаленный в огне земли, извлеченный из ножен, лежал у его правой руки. Пальцы левой руки мягко поглаживали древко короткого топора за поясом храмового воина. А в двух шагах от него лежал труп зубастой многоножки, вздумавшей себе на горе полакомиться человечинкой.
  Ивериг негромко - в ночной тиши одинокий звук слышен отчетливо и разносится далеко - окликнул его по имени. То ли от неожиданности, то ли от испуга, но Керн едва заметно вздрогнул. Едва заметно, но вполне достаточно, чтобы троекратно усилить подозрения Омена.
  - Тьфу, младшие, напугали вы меня! - в голосе Керна скользила хорошо скрываемая злоба. Омен не слышал ее ушами, но уловил внутренним чутьем. - Я даже не заметил, как вы подкрались! А пугать меня, скажу я вам, опасно. Смертельно опасно.
  Он покосился на многоножку и лениво крутанул меч над головой.
  - Нас этому с детства учили, - довольно усмехнулся Ивериг.
  - Не встреть я вас при свете солнца, я немедля схватился бы за меч, - раздраженно продолжил Керн и зло пнул многоножку, - и лежать бы вам рядом с этой тварью. И что бы вы запели тогда?
  - Болтать будем? - проворчала Элена, растерявшая при виде многоножки половину своей бравады, - или дело делать? Если вспоминать, чему нас за сравнительно недолгую жизнь выучили, то мы до месяца Неба не закончим. А ночь небесконечна. Если утром нас в крепости не будет... Мне-то ничего. И отец, и Гозр думают, что я по-прежнему маленькая девочка, играющая с мальчишками в войну, и что меч мне скоро надоест. А вам обоим достанется полной мерой. Я ненароком слышала, что Гозр жаловался отцу, что пора бы амбар в надлежащий вид привести. А про ворота вы, мальчики, и сами знаете. - Элена весело рассмеялась. - И кто тогда этим займется, под неусыпным наблюдением старого Гозра? Вот, Керн, я тебе, кстати, еды припасла с ужина, хлеба и мяса, - девушка достала из-под плаща небольшой сверток.
  - А девчонка дело говорит, - весело рассмеялся Керн и, отпихнув многоножку за пределы освещенного круга, занялся едой.
  Ненадолго воцарилось молчание. Младшие молча расселись вокруг костра, стараясь лишний раз не шевелиться, - зубастые многоножки охотятся, как правило, недалеко от гнезда, и сейчас любой звук мог привлечь внимание сородичей убитой Керном твари. А, собравшись в рискованный поход, тратить время и силы на то, чтобы отбиться от многоножек было бы, по меньшей мере, глупо.
  - Ну что, в путь, юные воины, - охотник за древностями стряхнул с колен крошки хлеба, закрепил за спиной тощую суму и встал, вновь положив крепкую руку на рукоять топора за поясом. - До гротов дойдем меньше, чем за час. Гериот заждался.
  И все же не так далеко ушла зима из сосновых лесов, кольцом окружавших Лэ-Роуэн - маленький отряд успел почувствовать это за час пути.
  От берега маленькой речушки до южного бока ближайшей к лесу горы, в народе называемой Треглавой - у нее вместо одной вершины были целых три, причем совершенно одинаковых - они добрались быстро и без приключений. Стволы вековых сосен, за день вобравшие в себя мягкое тепло весеннего солнышка, потихоньку отдавали его и укрывали путников от ночного ветра. Но, когда лес кончился, и маленький отряд вышел на открытые всем ветрам предгорья, отнюдь не весенний холод вцепился в них жадными лапами. Керн, казалось, того даже не заметил - шел вперед, прямой и сосредоточенный, и даже не подумал обернуться, услышав жалобный возглас Элены, ушибившей ногу о булыжник. Омен и Ивериг, не сговариваясь, сдержанно выругались сквозь зубы, подхватывая девушку с обеих сторон.
  - Ахонты так не поступают, - ни к кому, в сущности, не обращаясь, прошептал Омен.
  - Ахонты не берут под свое начало излишне самоуверенных и избалованных девчонок, - возразил Ивериг, охнул, получив ощутимый тычок под ребра от 'самоуверенной и избалованной девчонки', но довел-таки свою мысль до конца. - Зря ты с нами напросилась.
  Элена надулась и выдернула свою руку из ладони Иверига.
  - Лучше вернуться, - Омен поднял сестру на ноги и хотел, было, решительно развернуться и идти обратно в Лэ-Роуэн. Но на мгновение замешкался, глядя на высокую фигуру в черном на фоне грязно-белых скал, и этого оказалось достаточно, чтобы потерять последнюю возможность отступления.
  - А раньше ты не был таким трусом, - разочарованно протянул Ивериг. - Или это на тебя так отмывание котлов из-под каши неделю назад подействовало? Ну, могу напомнить, что исправительные работы у тебя и посложнее были...
  - Вот так всегда: кажется, что знаешь человека, а он вдруг оказывается... Эх, да что говорить, - поддержала его Элена.
  Она, кажется, уже забыла про ушибленную ногу, про холод и - да быть такого не может! - о капризах, и готова идти дальше.
  - Но... - Омен беспомощно развел руками. Едва ли найдется в мире хотя бы один отрок, которого не задели бы за живое обвинения в трусости. - Неужели вы думаете, что трое едва обученных младших справятся с поиском сказочного меча лучше, чем несколько храмовых воинов или старшие воины форпоста? И почему вообще он отправился в опасное путешествие в одиночку, будто он единственный в своем храме?
  - Мы это уже слышали! - в один голос простонали Вер и Элена.
  - Так вы идете, младшие? - донеслось из-за дальней скалы. Керн стоял у самого начала узкой горной тропинки и махал им рукой. - Или я иду один?
  Конечно, они пошли за ним. Все трое. Даже терзаемый сомнениями и предчувствиями Омен уныло тащился позади всех и изредка ловил взгляды Керна. Ничего хорошего эти взгляды ему не сулили. Но остановиться юноша уже не мог.
  Они поднимались вверх по узкой тропинке, лентой опоясывающей Трехглавую, постоянно запинаясь о мелкие острые камни, а колючие кустарники все настойчивее цеплялись за края серо-зеленых плащей. Тропинка все сужалась, и вскоре идти приходилось по одному, прижимаясь спиной к шершавому боку горы. Что ж, одно хорошо: злой пронизывающий ветер не мог дотянуться до них, отчего выл в бессильной ярости за крепким боком Трехглавой и грозил, что еще доберется до маленького отряда. Но, странное дело, в злом вое его Омену слышалось: 'Уходи! Уходи...' Юноша тряхнул головой, стремясь отогнать наваждение. Но все напрасно. Теперь, казалось, приказ ветра звучал еще отчетливее. Ветер прав. Но юный воин все равно не собирался выполнять его - он ни за что не ушел бы один.
  По лицу Элены было видно, что она тоже с превеликим удовольствием послала бы подальше и легенды, и магические мечи и ночной холод, и лишь гордость не позволяла ей повернуться и уйти. Ругался сквозь зубы Ивериг, не боясь, что его услышит старый Гозр и надерет уши по возвращении - все звуки тонули в завываниях северного ветра, так что ругаться можно было сколько угодно (правда, толку от той не было). А Керн иногда оборачивался, проверяя, здесь ли младшие, особенно Омен, и тогда в глазах его юноша видел фанатичный блеск и... тень хорошо скрываемого страха. Он не стал гадать, что это могло бы означать. Ежась от пронизывающего ветра, он крепко сжал рукоять деревянного меча и стиснул зубы. Идти оставалось недолго. Еще чуть-чуть, и тропинка выведет их на маленькое плато Ог-Виу, откуда открываются входы в бесчисленные гроты, в древности служившие усыпальницами жрецам и великим воинам. Давно это было, задолго до того, как появился обычай сжигать мертвых на погребальных кострах. Костяки наверняка истлели, доспехи и оружие съела ржавчина, а магические артефакты, если и были похоронены вместе с их хозяевами, потеряли силу. Время не щадит ничто и никого. И в одном из этих гротов храниться меч, который так рвется найти Керн.
  - А ты точно знаешь, какой именно грот нам нужен?! - перекрывая вой ветра, проорал Ивериг и тут же зашелся в судорожном кашле. Ничего, глотка у парня луженая, что ей какой-то там ветер?..
  Судя по всему, Ивериг уже не раз пожалел о том, что позволил втянуть себя в эту затею. Но мужчине не пристало отступать - и Вер, стиснув зубы, шел вперед.
  Керн, не оборачиваясь, махнул рукой, призывая младших следовать за собой, и скрылся за ближайшим валуном.
  Валуны здесь, на Ог-Виу, были странные, непривычные для этих мест: тонкие, высокие, розово-бурые, волнообразно изогнутые, тут и там стоящие на плато и подступах к нему, они казались клинками исполинских воинов из Даррокса, нацеленными в небеса.
  Будто три десятка исполинов заживо замурованы в телах трех гор вокруг плато. Они давно мертвы, тела их обратились в камень, но дух не сломлен - и верные клинки все еще грозят небу над чужой землей, некогда столь желанной для захватчиков с левого берега Рэада.
  Младшие, поддерживая друг друга, выбрались на бугристый каменный панцирь. Ущербная луна, похожая на надкушенную краюху хлеба, показалась из-за тучи, но тут же испуганно юркнула обратно, успев лишь на мгновение осветить черный зев огромной пещеры, вход в нутро Трехглавой. Омен невольно поежился: словно жадная пасть исполинского чудовища, терзаемого вечным голодом, разверзлась перед людьми. Тьма, холодная и неподвижная, смотрела на них оттуда. Недоброе, проклятое место. Сюда никогда не заглядывает солнце - три горы подобно куполу закрывают плато от его лучей. Но - еще одна странность - лунный свет проникает на плато беспрепятственно. Здесь никто никогда не слышал щебета птиц, и в веселый месяц лугов не всходит ни травинки. Здесь всегда царит мертвенный холод. На Ог-Виу никогда не заглядывают ветра, и даже воздух, затхлый и неподвижный, горек на вкус - сегодня младшие в полной мере ощутили это. Они невольно прижимались друг к другу, стараясь сберечь те крохи тепла, что еще остались.
  Керн молча запалил факел - сине-зеленый колдовской огонь с треском, разбросав сноп искр, возник на вершине просмоленной деревяшки - и, заметно прихрамывая, направился к пещере. Он остановился в трех шагах от темного зева, воткнул факел меж двух черных, будто опаленных неведомым огнем валунов, сорвал с плеч плащ и вскинул руки над головой, будто стремился поймать ими прячущуюся в тучах луну.
  - Смотрите! - крикнул он, - смотрите хорошенько, младшие! Надолго меня не хватит!
  Тьму пещеры разорвала ослепительно яркая вспышка - сине-зеленый свет, мечась, как попавшая в силок птица, озарил Трехглавую изнутри.
  Пещера была огромная, куда больше, чем казалась снаружи. Она простиралась далеко вглубь и вниз, в каменное нутро гор, и в стенах ее было не меньше сотни темных провалов - туннелей, ведущих в гроты, в усыпальницы даррокских вождей, оставшиеся от той далекой, разгромной для империи войны. Оказывается, три горы вокруг Ог-Виу, хоть и имеют разные вершины, но основание у них одно. Выходит, это одна гора...
  - Да тут месяц бродить можно! - нарочито громко произнес Омен, не сводя с охотника за древностями настороженного взгляда. - Ищи нужный грот сам, если хочешь, а мы возвращаемся!
  Элена поддержала его согласным киванием и первой шагнула обратно к тропинке, ведущей вниз, в предгорья и к лесу.
  - Терпение, младшие! - прикрикнул, не оборачиваясь, Керн. - Терпение - одна из добродетелей, которая делает из щенка с деревянным мечом истинного воина.
  Мечущийся по пещере комок колдовского света, судорожно вздрагивая, на миг замер под потолком, а потом вдруг врезался в стену примерно за три сотни шагов от входа в пещеру - как раз над одним из черных провалов туннелей - и погас. Но три древних рунических знака вспыхнули мертвенным зеленым огнем над входом в туннель и по обе стороны от него. Свет, робкий и слабый, разлился по пещере.
  - Теперь мы знаем, куда идти, - хмуро произнес Керн. Он, болезненно скривившись, вынул из ножен меч, подхватил факел и протянул его Иверигу.
  Тот безропотно, будто зачарованный, принял его.
  - Ты что, колдун? - шепотом, едва сдерживая рвущийся наружу испуг, спросила Элена.
  - И не из белых, да? - поддержал Омен.
  Жрецы всех четырех божеств подвергали гонениям любого, кто принимался вершить незаконное волшебство, то есть, был магом и не состоял во Вланеге, ордене белых магов. А таких немало: маги Хардейла, маги-заветники, ведьмы-одиночки...
  - А если и так?! - весело подмигнул Керн, но тут же поспешил успокоить отроков - Нет, я не маг, не колдун и даже не знахарь - уж и не знаю, грустить или радоваться тому. Просто тот, кто отправил меня за Гериотом, даровал мне право на три волшебства. Два из них я уже использовал. А что, побежали бы вы в Делиог, тамошним жрецам жаловаться, а?
  Элена молчала, цепляясь за руку брата, а Омен непроизвольно сжал кулаки. Дело совсем плохо. Этот храмовник, определенно, ведет свою игру, и неизвестно, вернуться ли домой три отрока из Лэ-Роуэна, по собственной глупости ставшие частью этой игры.
  - Что ж, младшие, - вновь подал голос Керн, которому, похоже, надоело ждать, - идемте. Перед смертью не надышишься. Значит так, я иду впереди, вы за мной след в след. Будьте начеку. И не отставайте, особенно ты, с факелом! Одним богам ведомо, какие опасности могут таиться во мраке могилы.
  С этими словами Керн, вскинув меч как для удара, бесшумно скользнул в темноту пещеры, немного разгоняемую светом древних рун. Следом, напряженно сжимая факел, двинулся Ивериг.
  - Пойдем с ними, а? - Элена потянула Омена за руку - страшно здесь.
  Омен, вздохнув, на миг задержался - бросил настороженный взгляд на огромную белую луну, какая бывает лишь на севере. Затем юноша, крепко держа холодные пальцы сестры в левой руке (правая была занята рукоятью деревянного меча), шагнул в каменный проем пещерного зева. Еще можно остановиться, сказал чей-то голос в его голове, еще можно повернуть назад - в шаге от края пропасти. Но упрямый отрок лишь тряхнул головой и ускорил шаг.
  В пещере было сумрачно и сыро, и, хотя последний захороненный в этих гротах костяк истлел едва ли не тысячелетие назад, пахло смертью. Зеленое свечение, разлитое в безжизненном воздухе, угнетало. Где-то капала вода. Идти приходилось медленно, аккуратно прощупывая ногами каменный пол пещеры. Чуть слышно всхлипывала Элена, судорожно вцепившись в локоть брата, едва ли не разрывая ногтями его куртку. Омен шепотом предложил ей вернуться и подождать их с Иверигом снаружи, но девушка сделала вид, что не слышит. Именно сделала вид: чувствительный тычок под ребра был ее ответом, и Омен продолжил идти туда, где трепетало сине-зеленое пламя факела.
  Керн и Ивериг уже стояли у входа в обозначенный туннель. Как быстро они дошли! Наверное, не тратили время на прощупывание бугристого каменного пола. Определенно, этот Керн уже бывал здесь, понял Омен. Но почему-то не забрал тот таинственный меч, Гериот, кажется. И сейчас решил повторить попытку? Но опять же не понятно, зачем ему три отрока из Лэ-Роуэна.
  - А я-то думал, вы решили сбежать домой к мамочке, - проворчал Керн, потирая больную ногу.
  Омен не удостоил его ответом, и легонько сжал пальцы сестры, дав ей понять, чтобы молчала. Но Керну было все равно.
  - Дальше мне хода нет, младшие, - с видимым сожалением сказал храмовый воин - мне не протиснуться в туннель, поэтому я останусь здесь. А вы...
  Договорить он не успел. В дальнем конце пещеры, куда не дотягивалось ни мертвенно-зеленое сияния рун, ни свет факела, послышался легкий шорох. А потом из тьмы, перед которой оказалось бессильно робкое свечение древних рун, угрожающе вскинув над уродливыми головами ядовитые жала и щелкая острыми клешнями, выступили два чудовища. Они были похожи на огромных, вставших на задние ноги скорпионов. Покрытые толстым черным панцирем, который наверняка выдержал бы удар стенобитного бревна, они радужными, как у насекомых, глазами уставились на незваных гостей. Легкие полупрозрачные крылья настороженно трепетали за хитиновыми спинами. Сэоды, по легендам - стражи мертвых. Оказывается, сказки не во всем лгут. Вот только убеждаться в этом всегда приходится, оказавшись с этими самыми легендами нос к носу. Вот как сейчас.
  Сэоды тем временем решили, что двуногим здесь не место: они могут потревожить сон мертвых, и тогда мертвые восстанут. Сотни, если не тысячи. Значит, двуногих ждет смерть. Чудовища одновременно зашипели, совсем как разъяренные кошки и начали свой смертельный танец. Темные капли яда тускло заблестели на острых кончиках жал. Керн резко вскинул меч в боевую позицию - младшие последовали его примеру с той лишь разницей, что мечи их были сделаны из дерева, а не из закаленной стали - и жестом велел отрокам прятаться в туннеле.
  - Быстро! В туннель они не пройдут! - прорычал Керн, подталкивая Элену в спину. - Да шевелитесь же! Быстро!
  Младшие подчинились. В том же порядке, что и шли сюда - впереди Вер с факелом, следом бледная от испуга Элена, и последним с бесполезным куском дерева наизготовку в темноте пролома в теле горы скрылся Омен. Однако сын Айвара тут же вернулся и, не произнеся ни слова, встал рядом с храмовым воином.
  - Один ты с ними не справишься! - выкрикнул юноша.
  Он ловко увернулся от пронесшегося над его головой жала и даже успел ударить в ответ. Но острие деревянного меча лишь вяло скользнуло по черной броне, не причинив сэоду никакого вреда. Пощекотало разве что. Но чудовище отступило на шаг и будто задумалось.
  - Считаешь себя бессмертным? - поинтересовался, воспользовавшись передышкой, Омен. - Или думаешь, твое мясо для них жестковато?
  Этот человек был ему неприятен, но это вовсе не повод оставлять его наедине с двумя стражами этого могильника. О том, что он всего лишь отрок с деревяшкой в руках, и о том, что он будет только мешаться под ногами у опытного воина, он не думал.
  - Щенок! - Керн скрипнул зубами и едва сдержался, чтобы не ударить его. - Сказано тебе: проваливай!
  Омен не ответил - он, сузив черные, как небо зимней ночью, глаза, напряженно следил за медленно подкрадывавшимися сэодами.
  - Пятый тебя побери, дурила! - в сердцах сплюнул Керн - Смотри и учись!
  Храмовый воин в четыре могучих удара подрубил ноги и отсек жало ближайшему сэоду, а пятым перебил ему хребет. Чудовище с треском повалилось на бугристый пол пещеры, заливая его желтой кровью, пару раз конвульсивно дернулось, порываясь встать, и испустило дух. Второй сэод пронзительно взвыл, но вынужден был отступить.
  - Иди, - Керн болезненно поморщился, смахнул пот со лба и вдруг впервые за то недолгое время, что Омен знал его, улыбнулся тепло и потрепал отрока по голове. - Иди, им ты нужен больше, чем мне. А со второй тварью я справлюсь. Иди, иди.
  Омен скупо кивнул и шагнул в узкий туннель, туда, где таинственным светом мерцал сине-зеленый огонь - свет факела. А про себя подумал, что скорее доверился бы гремучей змее, чем этому Керну.
  - Ты как раз вовремя! - обрадованно воскликнула Элена, увидев брата. - Что так долго? Мы уж думали... Помоги, Веру, а то он, бедняжка, выдохся совсем.
  Ивериг поддержал ее согласным пыхтением. Он, до треска напрягая мышцы, пытался сдвинуть тяжеленную каменную плиту с каменного же саркофага, единственного в небольшом гроте с низким потолком и непривычно бурыми, будто залитым засохшей кровью сводом. Из этого грота только один выход. Плохо.
  Омен, вернув меч за пояс, тоже уперся руками в каменную плиту, и та стала медленно-медленно, с громким скрежетом, от которого на зубах запрыгали искры, поддаваться. Потом, когда Омену уже казалось, что руки выламываются из плечевых суставов, а стопы вот-вот задымятся, надгробие с грохотом рухнуло на пол позади саркофага и с грохотом разбилось надвое. То, что лежало внутри, было накрыто плотной и неожиданно чистой красной тканью. Захоронение воина. Почивших жрецов и магов укрывали синим или зеленым. Но, если учесть, что этому захоронению больше тысячи лет, как могла ткань сохраниться почти что в первозданном виде? Омен и Ивериг, не сговариваясь, потянулись к ней, но стоило пальцам юных воинов коснуться целого с виду покрова, как тот рассыпался красной пылью, обнажив истлевший костяк в обманчиво новых сияющих доспехах. Трогать их отроки не стали - блестящее в сине-зеленом свете факела великолепие наверняка не выдержит подобного. А лишить мертвого, который отныне будет мерзнуть без покрова, последней защиты - это слишком даже для врага.
  Лишенные плоти пальцы, унизанные перстнями, крепко прижимали к груди черные, украшенные серебряным узором ножны. Черной с серебром была и сама рукоять меча, которую, похоже, очень удобно держать в руке. На ней серебром сверкала семиконечная звезда, символ магии. Нет, не просто магии - знак магического ордена, ордена Древнего Завета. Немного странно для даррокского меча. Кстати, Гериот прямой, а даррокские мечи изогнуты волнами. То есть, он сделан здесь, на правом берегу Рэада. Но похоронен с даррокским полководцем. Интересно было бы узнать, какими судьбами. И почему какое-то странное, необъяснимое чувство охватило Омена - будто он встретил старого верного друга после невероятно долгой разлуки и все не решается обнять его. Пораженный отрок на миг прикрыл глаза ладонью, потом отвернулся и даже отошел на пару шагов. Чувство никуда не пропало, оно становилось только сильнее. Бред!
  Тихий шорох послышался на том конце туннеля, где младших ждет Керн. Элена вздрогнула и чуть не уронила факел.
  - Не будем терять времени, - Омен изо всех сил старался, чтобы голос звучал твердо, и это у него почти получилось. Но Элена и Ивериг, которые тоже слышали этот шорох, того не заметили. - Забирайте этот кусок железа с непонятным именем, и пошли отсюда. Я уже есть хочу. И поспать хотя бы час.
  Вер кивнул, как показалось Омену, с облегчением и, упорно отводя взгляд от мертвого дарроксца, ухватился за рукоять Гериота, намереваясь мгновенно вырвать его из костлявых пальцев. Но тут же с воплем отдернул руку и отскочил, потрясая обожженной рукой. Да-да, именно обожженной: его ладонь стремительно краснела.
  - Видели, как кошки искрят? - хмуро спросил он, перехватив взгляды Элены и Омена, - и этот... Гериот также искрит. Только раз в десять сильнее. Больно, между прочим!
  - Может, оставим его? - чуть слышно прошептала Элена, осторожно коснувшись плеча брата, - думаю, этот Ксарт будет против, а мечей и в кузнице Лэ-Роуэна полно...
  Довести свою мысль до конца ей не удалось. Часть стены рядом с выходом из туннеля обрушилась, и в грот с тем самым зловещим шорохом вступил готовый к бою сэод. Этот оказался выше и едва ли не вдвое крупнее убитых Керном предшественников, и наверняка сильнее и опытнее в охоте. Но самым страшным было то, что позади него, зацепившись за заднюю ногу, волочился окровавленный, изорванный клешнями плащ охотника за древностями.
  Руки действовали быстрее разума - отроки и сами не заметили, как взяли наизготовку деревянные мечи. Бой - это все, что сейчас им оставалось. Путь к бегству был отрезан. Может быть, юные воины из Лэ-Роуэна еще не осознали безнадежность своего положения, но готовы были умереть с мечами в руках. Пусть эти мечи и не могли причинить твари ни малейшего вреда. А чудовище не спешило нападать, понимало, наверное: деваться двуногим некуда. Сэод с любопытством таращился на людей, будто ожидая чего-то.
  - Отступаем за саркофаг, - неожиданно спокойно, даже медленно произнес Омен - Элена, держись сзади. Мы бросимся на него с обеих сторон, а ты быстро проползешь у него под брюхом или проскользнешь за его спиной.
  - В бой не лезь - поддержал друга Ивериг. - Как только окажешься в пещере, беги со всех ног, не оглядывайся. Все поняла?
  Девушка, глотая слезы, кивнула.
  - Тогда приготовься, - так же спокойно произнес Омен - попроси у отца прощения за нас. Вер?
  Ивериг скупо кивнул. А Омен с сожалением подумал, что, будь их мечи настоящими, у них появился бы шанс выжить. Он и в плане с бегством Элены не был уверен до конца. Ну, все равно лучше, чем ничего. А потом вспомнил, что одно настоящее оружие в этом гроте все-таки есть - меч Гериот. И он сам еще не пробовал брать его в руки. Почему бы нет, все равно терять им уже нечего.
  Омен медленно, стараясь не делать резких движений и не шуметь, стал пятиться, спиной отодвигая сестру все дальше и дальше за саркофаг. Осторожно, шаг за шагом, пока чудовище не опомнилось и не покрошило всех троих в капусту. Ивериг пятился, держа меч в защитной позиции, за саркофаг с другой стороны. Хорошо. Так появлялось больше места для разбега и маневра. Ну же, еще чуть-чуть!..
  Ему не хватило мгновения, чтобы дотянуться до меча. Сэод, будто поняв, что замышляют отроки, решил не терять времени даром и первым нанести удар. Угрожающе клацнули клешни, жало со свистом рассекло воздух, пронзительный вой заставил содрогнуться стены грота. Визг оглушенной Элены вторил боевому кличу пещерного чудовища - девушка, сжавшись в комок, спряталась за каменный бок саркофага. Сэода это, похоже, только раззадорило. Он медленно, делая обманные выпады, приближался к двуногим.
  - Бери, - коротко произнес Ивериг, встретившись глазами с другом, после чего, вскинув меч для удара, бросился на пещерное чудовище.
  Омен одним прыжком оказался у изголовья усыпальницы Ксарта Ригера.
  - Прости. Мне он нужнее, - тихо прошептал он мертвому, рывком вытащил ножны с мечом из рук его прежнего владельца.
  Ксарт, казалось, и не думал препятствовать юному воину.
  Наверное, древний клинок, впервые за Пятый знает сколько лет лишенный ножен, был прекрасен, но Омену некогда было разглядывать его. Единственным, что было важно для него в те минуты: не потерял ли Гериот прежней остроты. И непонятное, совсем уж необъяснимое чувство - будто пожал крепкую ладонь друга - тоже не нашло в тот миг отклика в душе юного воина.
  - Элена, беги! - Омен едва ли не за шиворот вытащил сестру из-за саркофага и чувствительно толкнул в сторону выхода из грота. - Ну же! Быстро!
  Девушка, круглыми от ужаса глазами глядя то на держащего меч в защитной позиции Иверига, то на нависшего над ним сэода, повиновалась. Омен отшвырнул ножны и, сжимая в каждой руке по мечу, бросился не выручку другу. Однако добежать до спасительной темноты туннеля Элена не успела.
  Один взмах огромной клешни, и Ивериг как подкошенный отлетел к стене. Деревянный меч из рук он так и не выпустил. А сэод, потеряв к поверженному отроку всякий интерес, одним неуловимо-легким движением, которого никто не ждал от такого гиганта, оказался рядом с Эленой. Та отпрянула назад, потеряла равновесие и, запутавшись в плаще, рухнула на каменный пол пещеры. Это двуногое не опасно, и для того, чтобы расправиться с ним, не стоит даже клешни марать. Чудовище, будто понимая, что деваться до дрожи в коленях испуганной жертве некуда, занесло жало над головой девушки, и выжидательно уставилось на Омена своими стрекозиными глазищами. 'И что ты будешь делать сейчас, человек?' - казалось, говорил взгляд существа. Времени на раздумья у юного воина не было. После он и сам не мог объяснить, почему действовал именно так, а не иначе. Просто в ту минуту... его словно вела неведомая сила. Словно чья-то крепкая рука толкнула его в спину, не позволив ни опомниться, ни задуматься.
  Обойти чудовище сбоку и подобраться к менее защищенным черной броней бокам - зоркие молодые глаза различили мягкое буро-желтое нутро в узких щелях сочленений - он бы не успел. Омен стряхнул ножны с боевого меча - они легко и беззвучно отлетели в сторону, будто того и ждали - и, до хруста в пальцах сжимая рукояти, бросился к сэоду. Юный воин понимал, что сможет нанести лишь один удар и бить надо наверняка и со всей силы - только можно продырявить блестящую черную броню пещерной твари. Все, о чем юноша просил четырех божеств сейчас - только бы не дрогнула рука.
  Чудовище, глядя на него, совсем по-человечески вздохнуло. Жало взвилось над так и не сумевшей сдвинуться с места Эленой. Густой темный яд сочился с острия. Девушка застонала, дернулась всем телом, пытаясь отползти, но ужас плотными путами сковал ее тело, и все, что оставалось сестре Омена - это расширенными глазами смотреть в лицо смерти. Но этого оказалось достаточно, чтобы сэод, непривычный к звукам человеческого голоса, отвлекся от двуногого с мечами. Всего лишь на мгновение - два взмаха ресниц...
  Одним прыжком Омен преодолел оставшееся до твари расстояние, встал между сэодом и сестрой. Чудовище воинственно щелкнуло клешнями, жало устремилось к новой цели, но юный воин будто не заметил этого. Он был спокоен и собран, а в голове все было предельно ясно и четко. Деревянный меч, встретив удар клешни сэода, разлетелся в щепки. Другая клешня рассекла воздух в том месте, где только что была голова отрока. Однако для обитателя пещер все было решено. Упав на колено, Омен по рукоять вонзил меч в брюхо пещерного чудовища и дважды повернул меч.
  Издав пронзительный вопль, сэод забился в предсмертных конвульсиях и стал заваливаться набок. Юноша выдернул Гериот из раны и, потеряв равновесие, откатился в сторону. И все же недостаточно быстро: агонизирующее чудовище с размаху вонзило жало в бедро отрока.
  От боли потемнело в глазах, силы разом покинули Омена. Левая нога в мгновение ока онемела и потеряла подвижность. Юный воин, скрежеща зубами, вырвал жало из раны и постарался отползти подальше от поверженного чудовища. Кровоток, казалось, замедлился, и тягучий черный яд неумолимо расползался по жилам. Медленная, но неотвратимая смерть. Скоро тело превратиться в каменную плиту, сердце будет биться все медленнее, пока не остановится вовсе. Омен откинулся на каменный бок саркофага и прикрыл отяжелевшие веки. Гериот из руки он так и не выпустил.
  Отрок уже не слышал, как сестра зовет его, не чувствовал, как его трясут за плечи. Смертельный сон ласково распахнул объятия юному воину, но что-то удерживало его от того, чтобы погрузиться в него полностью. Вернее, кто-то.
  Мужчина, довольно молодой, полупрозрачный, будто сотканный из дыма. Изможденное лицо, суровые глаза и знаки рода на скулах. Дарроксец. Непреодолимый заслон от обманчиво ласковой тьмы, со всех сторон окружившей юношу. Омен почему-то сразу понял, кто это.
  - Теперь ты носишь его, сын империи, - голос Ксарта Ригера ударами молота отдавался в голове Омена - я передал Гериот тебе, и я свободен от клятвы.
  - Клятвы?.. - не понял юноша. Оказывается, у него еще остались силы разговаривать.
  Губы и нижнюю половину лица будто закололо невидимыми иглами. Кровь упрямо бежала по жилам.
  - Я должен был передать меч его следующему владельцу. Ты подтвердил свое право носить его, имперец. И я, наконец, обрету покой.
  Облик Ксарта потихоньку таял, растворялся в смертной тьме.
  - Гериот верно служил всем, кому судьба предначертала принять его. Это не просто меч. Я носил его больше двух десятков лет, он не раз спасал мне жизнь, но не знаю до конца, на что он способен. Знаю одно: это верный друг. Верь ему, как самому себе. Но не доверяй....
  - Омен! Омен! Ты меня слышишь?!
  Сквозь тьму смертельного сна юноша слышал голос друга. Потом его, кажется, били по щекам. Били на совесть, ото всей души.
  - Да ответь же! Омен! - кричал Ивериг, и на этот раз в голосе его слышалась мольба. - Или, клянусь, я сам тебя убью! Ну же, Омен!..
  Омен дернул головой, стараясь увернуться от хлещущих ударов, протестующее замычал и попытался заслониться рукой. Рука, однако, дрожала и подниматься отказывалась. А ног он почти не чувствовал. Плохо.
  - Он жив? Жив?! - кричала Элена.
  Она оттолкнула Иверига и с утроенным рвением принялась нахлестывать брата по щекам. Иного способа приведения в чувство в этом гроте не было. У Элены получалось не так больно, но куда обиднее.
  - Прекрати... - сквозь зубы попросил Омен и мгновенно провалился в сон. Тяжелый, беспокойный, но все-таки не смертный.
  Элена, грязная, растрепанная, но живая и здоровая, облегченно вздохнула и порывисто обняла брата, на бледных щеках которого уже проступали красные пятна. Через пару часов они превратятся в кровоподтеки. Но отрокам было все равно. Главное - донести Омена до Лэ-Роуэна, где ему окажут помощь. Сам он идти не сможет. Но прежде нужно было сделать все, чтобы Омен дожил до возвращения домой.
  - Дай пояс, - негромко велел Ивериг. Негромко, но Элене и в голову не пришло возразить.
  Перетянув ногу друга плетеным поясом девушки, Вер засапожным кинжалом осторожно расширил рану в его бедре. Из перерезанных жил хлынула черная, перемешанная с ядом, кровь, обильно орошая каменный пол грота. А Вер протянул девушке собственный плащ.
  - Режь на полосы. Надо перевязать.
  Руки его тряслись.
  Элена, дрожа всем телом, принялась за дело. А Ивериг, решив, что в ране еще остался яд, надавил на ногу друга. Бесполезно. Кровь по-прежнему была черной.
  - Хватит, перевяжи, - взмолилась девушка - иначе он умрет от кровопотери. Вер, ты слышишь меня? Вер!
  Юноша в бессильной злости саданул кулаком по каменной стене саркофага, выругался, но рану Омена перевязал. Сам Омен, что примечательно, даже не пошевелился.
  - Вер, он спас мне жизнь - всхлипнула Элена - он спас на обоих. И... и меч этот возьми, демоны его побери! Зря мы сюда полезли, что ли?..
  Ивериг высвободил из намертво сжатых пальцев Омена черную рукоять, получив еще один ожог, но даже не заметил того. Потом он взвалил бессознательного друга на плечи и направился к выходу из грота. Элена крепко прижала к себе ножны с Гериотом одной рукой, стараясь не касаться его рукояти, в другую взяла факел, на вершине которого чуть теплился робкий сине-зеленый огонек, и поспешила следом за Иверигом.
  - Постарайся не отстать, - не оборачиваясь, попросил Ивериг - у нас мало времени.
  И юноша, сгибаясь под тяжестью друга, скрылся в полумраке пещеры в теле Трехглавой.
  - Сам не отстань! - на бегу буркнула Элена.
  Небо над Ог-Виу понемногу светлело. Ночь близилась к концу. Еще один повод поспешить.
  Ивериг старался казаться спокойным, делал вид, будто знает, что делает - Элена итак напугана, а уж если догадается о его сомнениях - уверенности в том, что Омену помогут в Лэ-Роуэне, у него не было - то истерики, самой настоящей, не наигранной, не избежать. А минуты сейчас слишком ценны, чтобы тратить их на успокоение орущей девицы.
  Он прислушался к дыханию Омена. Неровное, сбивчивое, сердце бьется медленно и гулко. Но бьется. А, значит, есть надежда. Нет уверенности, но есть надежда. А раз так, стоит прибавить шагу. О том, какая буря обрушится на их головы в Лэ-Роуэне, отроки старались не думать.
  
  Маленькая деревушка на берегу лесного озерца, одна их трех, полукругом обступивших приграничный форпост Лэ-Роуэн с востока, носила смешное название Малые Вазяки. Что такое 'вазяк' - зверь, птица или, может быть, рыба - не знал никто, однако, название менять обитатели деревеньки не собирались. Непонятно, зато легко запомнить. Что-то необычайное всегда бросается в глаза.
  Весенняя ночь, полная звезд и ветра, понемногу близилась к рассвету. Деревня спала. Но в окошке отдельно стоявшей на самой опушке леса избы горел свет, и сизый дым валил из трубы. Дом деревенской знахарки.
  Уютно трепетал желтый огонь в очаге. Толстый рыжий кот сонно щурился на языки пламени, жадно гложущие хворост. Негромко булькало варево в огромном котле, и зеленовато-белый пар тонкой струйкой вырывался из-под неплотно прикрытой крышки, и в маленькой закопченной кухоньке разливался нежный аромат молодых трав. Весенние ночи, когда травы, едва пробившиеся из очнувшейся от зимнего сна земли, еще не впитали в себя жар солнца, который, как известно, имеет свойство разрушать любое черное колдовство, зато в каждой жилке пульсируют отголоски мощи черного нутра земли. А что есть приворотное зелье, как не черное колдовство? Так что готовить любовный напиток следует из трав, не познавших солнечного света и обязательно звездной ночью - только тогда зелье будет иметь силу. Это каждая травница с младых ногтей знает. Найти нужные травы непросто: не один день пришлось Милете с внучкой в лесной чаще бродить, не один лесной овраг на карачках облазить, не в одну звериную нору нос сунуть. Да что говорить! Зато травы в этот год уродились крепкие да сочные, и зелье должно выйти на славу. Только б успеть до петухов.
  Старуха высунулась по пояс в окно и озабоченно посмотрела на небо. Нет, светлая полоска над вершинами сосен с восточной стороны пока не появилась, но уже скоро, скоро. А зелье почти готово, но его еще нужно затащить в темный подвал и успеть разлить по склянкам. Милета отбросила за спину длинную седую косу, утерла пот с морщинистого лица и подбросила в очаг добрую половину вязанки хвороста. Зелье закипело так, что тяжелая крышка слетела с котла и с оглушительным лязганьем упала на пол. Деревянные половицы жалобно хрустнули, но выдержали. Кухню заполнил едкий пар. Кот сдавленно мявкнул, выгнул спину и рыжей молнией сиганул в открытое окошко. Травница закашлялась, зарыла лицо платком и поспешила вон из кухни - удушливый пар пьянил сильней самого крепкого вина, а если надышаться им как следует, можно прямиком в Бездны отправиться. Да уж, куда еще может попасть после смерти душа знахарки, при жизни варившей приворотные зелья и яды с большей охотой, нежели целебные снадобья. Но за яды и любовную отраву в Делиоге, куда она дважды в год - весной и осенью - ездила на большую ярмарку по случаю праздников посева и урожая - платили золотом и куда больше, чем за снадобья. А Милете нужно внучку вырастить да замуж хорошо пристроить, и хорошо бы в Делиоге. А то неуютно здесь, в приграничье, особенно зимой и особенно в последние год-два. Тогда и помирать не страшно. Одна она у нее осталась, кровиночка...
  Старуха, смахнув набежавшую слезинку, приоткрыла дверь в кухню. Удушливо-пьянящего пара там уже почти не осталось - веселый весенний ветер, шутя, унес его в окно и развеял над лесом. Хорошо, можно вернуться к своему занятию. Милета осторожно запустила черпак в пузырящуюся черную жидкость, придирчиво обнюхала, поднесла к окну и в свете звезд долго вглядывалась в черноту зелья. Готово, теперь-то уж точно готово. Старуха погасила огонь в очаге, накрыла котел крышкой и быстро обмотала ручки полотенцами. Потом подхватила заранее приготовленный поднос со склянками из темного стекла и споро, не разбив ни одной, оттащила в подпол. А когда вернулась в кухоньку, увидела внучку, в задумчивости стоящую над котлом с зельем.
  - Чего встала? - проворчала травница, очень недовольная тем, что ее девочка застала ее саму за этим неблаговидным занятием. - Спала б еще и спала. Ночь на дворе, петухи не кричали...
  - Приворотное зелье, снова, - вздохнула девушка и глазами побитой собаки уставилась на бабку - ба, но я же просила...
  - Его всегда хорошо раскупают на ярмарке в городе, - мягко улыбнулась старуха, внутренне настроившись на долгий и неприятный разговор. Такие случались всегда, если ее Алли ловила бабушку за варкой запретных зелий. Хорошо еще, что она про яды не знает. - Как только луна сменится, мы с тобой поедем в Делиог, заработаем пару-тройку кошелей, туго набитых золотом. Тамошние красавицы за эту мерзость все, что угодно отдать готовы, милая, душу - не то что золото. Вот поэтому я и не кладу в зелье бутоны первоцвета. Так любовный напиток действует не больше полугода. Поэтому, внученька, надменные городские красотки вынуждены покупать мое зелье снова и снова. Помнишь, одна зимой, в мороз и метель прибежала? Вот то-то же!
  - Но я тоже могу работать! - Алли подбежала к бабушке и цепко ухватила ее за руку - я могу гадать на ярмарке, это тоже хорошие деньги. Многие хотят узнать грядущее, ба!..
  Милета успокаивающе погладила внучку по щеке.
  - Твое гадание вряд ли нужно тем, кто покупает мои зелья, милая. Ну, сама посуди, назвать имени будущего мужа какой-нибудь городской цыпочки ты не сможешь, рассказать, как он выглядит и уж тем более о том, богат он или беден.
  Девушка вздохнула и скосила глаза на кота, опасливо принюхивавшегося на подоконнике. Вот рыжий разбойник недоверчиво глянул на бабушку, а потом, сообразив, что хозяйка увлечена разговором с внучкой, бесшумно вспрыгнул на кухонный стол, где с вечера стояла кринка сметаны, и, сунув морду под вышитое полотенце, принялся за содержимое кринки.
  - Твои руны судьбу кажут от рождения до смерти, как в Гроте Судеб начертано, - продолжала Милета, не замечая творившегося у нее за спиной безобразия, - но люди не хотят знать о плохом: о болезнях, потерях, предательстве... что там еще могут эво-ри начертать на стенах грота Судеб? И за плохое, пусть и верное предсказание платить готов далеко не каждый. В лучшем случае над тобой посмеются, Алли. А в худшем... И потом, слава ярмарочной гадалки не делает чести девице на выданье.
  Алли вновь вздохнула. Переспорить бабушку было невозможно. Ее вера в свою правоту была столь же непоколебимой, как горы Альнэ. А ее упрямство давно эти самые горы переросло.
  - Ничего, малышка, еще годик-другой и накопим столько денег, что переберемся в Делиог. Купим маленький домик подальше от порта и от окраин, а из того, что останется, выйдет хорошее приданое. Будешь завидной невестой. А я перестану богомерзкие зелья гоношить, обещаю тебе... Ах ты негодник! Пшел прочь!
  Старуха, заметив, наконец, обнаглевшего кота, схватилась за веник. Кот, однако, успел увернуться, а вот для кринки со сметаной удар тяжелого веника оказался смертельным: она с жалобным хрустом разбилась на две половины, ее содержимое размазалось по столешнице. Милета в пылу праведного гнева того не заметила и продолжила гонять рыжего вора по маленькой кухоньке, пока тот, надрывно воя, не догадался выскочить в распахнутое окно. Знахарка выругалась, отставила веник в угол и, запыхавшись, присела на грубо сколоченный табурет. Алли, пряча улыбку, взяла тряпку и быстро вытерла сметану со стола.
  - Ну, я ему задам... - Милета погрозила кулаком в окно - вот паршивец!
  Догнать кота знахарке так и не удалось, а разгром на кухне она учинила знатный, и теперь, ругаясь сквозь зубы, сметала тем же веником осколки разбитой посуды. Сейчас бабушке лучше на глаза не попадаться.
  Алли, хихикнув, пожала плечами, убрала волосы за уши и, зябко поежившись, устроилась у очага. Потом нерешительно достала из кармана серого с пурпурным кантом вязаного платья потертый кожаный мешочек с рунами. Почему бы не разложить их, тем более что тревога с вечера свила гнездо в сердце девушки.
  - Не спрятать истину в водовороте времени, - как заклятие прошептала Алли и запустила руку в мешочек.
  Она наугад отсчитала пять рун - маленьких, немногим больше фаланги пальца разноцветных камешков, доставшихся ей в наследство от рано умершей матери - и одним движением высыпала их на стол. Нет, не пять. Шесть. Последняя руна упала на пол и, знак самой судьбы, закатилась под ларь с мукой. Ладно, решила Алли, достану потом. А пока неплохо было бы посмотреть, что готовит ей грядущее. Руны не лгут тем, кого любят. А ее они любили.
   Девушка разложила руны полукругом перед собой в том порядке, в котором маленькие вестники грядущего прыгнули ей в руку.
  Судьба, Воин, Любовь, Путь, Враг. Внучка знахарки закусила губу. Да-а, эти руны выпали Алли впервые. Но сейчас не время удивляться: гадание всегда требует сосредоточения и развитого воображения - уж этого юной гадалке было не занимать - и спокойствия. И вот с последним-то сейчас было туго. А еще сложнее стало после того, как выпали эти руны. И полностью картина послания грядущего никак не складывалась в голове девушке. К тому же, гадать самой себе - плохая примета, это любая прорицательница знает. Но минуту назад мешочек с рунами просто жег тело сквозь ткань платья - знак судьбы, не иначе. И Алли решилась нарушить негласный запрет.
  Некоторое время она бездумно смотрела на руны, но так и не смогла уловить суть предсказания, связать выпавшие руны с плавным течением своей жизни. Потом, поймав косой взгляд бабушки, со вздохом смела руны со стола и вдруг вспомнила о последней, закатившейся под ларь. Пальцы у нее длинные, тоненькие, и достать маленький камешек из-под деревянного ящика оказалось легко. Но, глянув на начертанную на красноватом камешке руну, девушка вздрогнула и побледнела. Потом быстро, чтобы не увидела бабушка, сунула ее в мешочек и убрала их в карман юбки. Знахарка, однако, как раз проверяла, не перестояло ли зелье, и перемены в лице внучки не заметила. Хорошо. Алли успела вернуться за стол и сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Но внутри нее стало холодно, будто кровь потихоньку замерзала в жилах.
  - И чего встала? - ворчала, поглядывая на нее, старуха - спала б еще.
  - Не спиться, - девушка поежилась и протянула к огню худенькие руки. - На душе неспокойно как-то. И руны ничего хорошего не предвещают.
  Старуха решительно встала, засучила рукава и обмотала полотенцами ручки котла с зельем. В рунные предсказания она не очень-то верила, особенно в те, что даны самому себе. И уж совсем не нравилось ей, что внучка так близко к сердцу принимает все эти глупости. Руны, тайны, предсказания. Тьфу, ерунда какая! Ничего, выйдет замуж и глупости эти отпадут сами собой.
  - Раз не спиться, помоги бабушке. Ну-ка, берись с той стороны.
  Алли повиновалась. Вдвоем они кое-как уволокли тяжелый котел в подвал, однако разлить зелье по склянкам они не успели.
  Снаружи раздался топот копыт, слышный даже в подполе. Во дворе избы знахарки послышались взволнованные голоса людей, беспокойное ржание коней вторило им. Мгновение спустя в дверь с силой постучали, так, что, кажется, треснули доски. Женщины затаились в подполе, однако стук не прекращался.
  - Они знают, что мы дома - одними губами прошептала Алли и взялась за щеки - они видят огонь в очаге, и из трубы валит дым.
  Милета решительно оправила платье, вытерла руки о фартук.
  - Сиди здесь, даже не думай вылезать, пока я тебя не позову. Или пока гости не уйдут.
  - Но, ба... - Алли испуганно схватила бабушку за руку.
  - Сказано тебе, не высовывайся! - шепотом прикрикнула знахарка, но потом смягчилась, ласково погладила внучку по щеке - может, и случилось чего. На конях-то, заинька, во всей округе только граничные разъезжают, и то когда прижмет. Опять, небось, передрались мальчишки, зубы друг дружке повышибали. Но все равно не высовывайся. Вон, заодно зелье разлей по склянкам. Только смотри, не обожгись.
  Старуха вылезла из подпола и плотно закрыла его крышку. Шаркающие, торопливые шаги над головой быстро стихли, скрип открываемой двери был едва слышен в холодном подполе. Алли осталась одна, напряженно вслушиваясь в звуки, доносившиеся сверху. Взволнованные голоса слышались громче, но суть речей девушка не понимала - узкие щели меж толстых деревянных половиц пропускали лишь обрывки слов. Слышно было, как бабушка пытается успокоить и, кажется, обнадежить ночных гостей, но голос ее не казался Алли очень уж уверенным. А уж когда в разговор вклинился тонкий, испуганный девчачий голос, внучка знахарки успокоилась окончательно. Бабушка оказалась права - это из приграничного форпоста, точно, передрались мальчишки. Или мастера-мечника Гозра снова боль в пояснице скрутила. Во всяком случае, прятаться дальше нет смысла, нужно вылезать: бабушке может понадобиться ее помощь.
  Девушка вылезла из подпола и тихой мышкой проскользнула в комнату. Ну точно, гости из Лэ-Роуэна. Первым, кого она увидела, был Гозр, обучавший отроков бою на мечах. Он рассеянно улыбнулся внучке знахарки и кивнул в знак приветствия - еще бы, сколько раз Алли лечила его спину целебной мазью - но тут же отвел взгляд: происходящее в дальнем углу избы, где стояли несколько свободных кроватей - для недужных, которых пестовала знахарка. Над одной из них склонилась ее бабушка и сам ахонт Лэ-Роуэна. Раньше Алли никогда не видела его в лицо, болезных мальчишек привозил Гозр. Что же могло случиться, если грозный Айвар, владыка приграничного форпоста, который редко высовывает нос за крепкие стены Лэ-Роуэна, в такой час примчался сюда, в избу знахарки? Вряд ли что-то хорошее. Алли пытливо глянула на седого, как лунь, Гозра.
  - Эх, не уберегли... - сквозь зубы бормотал мастер-мечник, сжимая пудовые кулаки. В глазах его блеснули злые слезы. - Ну, попадись мне тот храмовник...
  Внучка знахарки бочком протиснулась мимо Гозра и, стараясь ступать бесшумно, подошла поближе.
  - Он будет жить? - глухо спросил ахонт.
  Сгорбленный, черный лицом, рука стиснула рукоять меча. Видно: из последних сил держится. Но держится. Нельзя ахонту свой страх показывать.
  - Яд сэодов опасная штука, - задумчиво протянула Милета, яростно потирая лоб. Плохой знак, знала Алли: бабушка не знает, что делать. - Твой сын, конечно, парень крепкий, бороться будет до конца. Но, Айвар, я ничего обещать не могу.
  У него эльфийские корни, вспомнила Алли рассказы бабушки, оттого и черты лица такие... непривычные глазу. И волосы белые-белые, как снег. Не седые, а именно белые. Все девки в деревне завидуют и бегают тайком от родителей к Милете за осветляющим бальзамом.
  - Милета, ты меня знаешь... - ахонт Айвар не без труда выпрямился, не отводя взгляд от лежащего на кровати отрока, и, словно ища поддержки, вновь взялся за рукоять меча.
  - Знаю, чего уж там, - проворчала старуха, но привычной уверенности в ее голосе Алли не чувствовала.
  Девушка вытянула шею, стараясь заглянуть через плечо бабушки.
  Нет, это не просто недужный отрок. Бледный, как мука. Черные ресницы чуть заметно подрагивают, грудь вздымается часто-часто, быстро пульсирует голубая жилка на виске. Но красивый.
  - Как давно его ужалили? - вопрошала тем временем Милета, щупая пульс раненого.
  - Примерно два часа назад, - на мгновение задумавшись, ответил ахонт, а потом указал подбородком на двух скромно жавшихся в сторонке отроков, юношу и девушку. - Ты лучше их спроси, при них дело было.
  Знахарка не ответила. Зато заметила притаившуюся за ее спиной Алли.
  - Детка, принеси-ка черную банку из подпола. Да осторожнее, не разбей, иначе всем плохо будет. Еще противоядия, живительное зелье и укрепляющих принеси. Может, и понадобятся.
  Алли с бешено колотящимся сердцем бросилась обратно в подпол. Слова бабушки резали слух и, вполне возможно, правдивы, но веры им у внучки знахарки не было. Он сильный, думала девушка, лихорадочно шаря в темноте по заполненным всевозможным склянками, туесками и глиняными кувшинчиками полкам. Он не из тех, чувствовало юное сердечко, кто сдастся без боя. Вернулась она с полными склянок руками.
  - Что так долго? - недовольно ворчала бабушка, принимая у нее снадобья и расставляя их на столе в том порядке, в котором их нужно применять.
  Алли не обиделась. Бабушка не от злости ворчит, а от волнения. Так бывает всегда, когда Милета не знает, можно ли спасти раненого. Эх, разложить бы руны...
  Милета тем временем взяла нож и разрезала рубашку на груди отрока.
  - А это еще что? - удивилась знахарка. На светлой коже черным выделялся знак - непонятное переплетение древних рун.
  - Твое любопытство потерпит, - строго оборвал Айвар. - Действуй.
  Алли невольно вздрогнула. Мало кто решался разговаривать таким тоном с ее бабушкой: Милета злопамятна, и может отказаться лечить больного, родственники которого были неуважительны с ней. Вот и сейчас девушка инстинктивно отпрянула назад: сейчас в маленьком закутке для недужных разразится буря. Однако, к удивлению ее, бабушка, смерив Айвара убийственным взглядом, взялась за большую черную банку, осторожно вытащила оттуда маленького черного скорпиона, из тех, что водятся в расщелинах южных гор и ужасно ядовиты, и пересадила его на грудь отрока.
  - Алли, живительное зелье и противоядие! - скомандовала Милета.
  Девушка повиновалась, споро скручивая головы склянкам. Руки у нее дрожали, и она очень боялась, что сейчас уронит что-нибудь. И тогда... Нет, лучше об этом не думать. Особенно неподатливой оказалась пробка на флаконе с живительным зельем, и Алли едва не разревелась, пытаясь вынуть ее. Тогда Айвар отобрал у нее флакон и открыл сам. Он впервые за все время, проведенное в избе знахарки, прямо посмотрел на нее. Девушка невольно вздрогнула: в глазах ахонта Лэ-Роуэна она увидела страх, нет, черный ужас - ужас потери. Мгновение - полукровок тут же отвел глаза - но его оказалось достаточно, чтобы вызвать жгучую жалость в сердце внучки знахарки. И к нему, и к его сыну, умиравшему сейчас от яда мифического существа (хотя, не такое уж оно и мифическое, раз умеет жалиться). Жалость и какая-то тяжкая нежность (это, правда, больше к отроку, чем к его отцу).
  - Яд этого малютки очищен - пояснила Милета. - Он либо убьет парня мгновенно, без мучений, либо твой сын выживет, и тогда, клянусь, я не пожалею живительного зелья. Но, согласись, Айвар, сварить его непросто, и я не могу расходовать его почем зря.
  Айвар стиснул кулаки, в его прозрачно-голубых глазах металось пламя. Еще чуть-чуть, и в избе знахарки пролилась бы кровь. Алли, крепко прижав к груди флакон с живительным зельем, ухватила ахонта за рукав куртки (куртка, кстати, была надета наизнанку).
  - Живительное зелье не поможет твоему сыну, ахонт, если он уже ушел... на ту сторону. Жизнь не должна угаснуть в нем - только тогда врачевание бабушки поможет ему.
  Айвар тяжело посмотрел на нее, но, кажется, успокоился. Надолго ли? Неважно, вряд ли все это продлится долго. В руках у бабушки появился тонкий стилет с начертанными на узком клинке древними рунами - руна пути, руна тьмы и руна смерти. Жрецы любого из четырех божеств, не задумываясь, бросили бы знахарку в тюрьму, а то и на костер послали бы, узнав, что это храниться в ее доме. Значит, сейчас все решится. Сердечко в груди Алли замерло, а она сама не смела пошевелиться, боясь спугнуть хрупкую жизнь.
  - Отпусти душу человечью, царь зла, или верни ее в плен плоти! - на древнем языке пропела Милета и очень аккуратно, чтобы не поранить отрока, пронзила им брюхо скорпиона.
  Руны на клинке вспыхнули ярко-зеленым светом. Скорпион, изогнувшись от боли, последним агонизирующим движением вонзил ядовитое жало в кожу отрока, точно в то место, где под ребрами упрямо билось сердце юноши, и мгновенно издох. В избе стало тихо-тихо, и только дождь стучал по крыше. Первый весенний дождь в этом году. Никто и не заметил, как он начался. И кот, наверное, сидит в кухне на подоконнике, мокрый и грязный...
  - Бьется, - удовлетворенно кивнула Милета, убрав, наконец, руку с груди отрока, - живой. Он сильный, Айвар, теперь не о чем беспокоиться. Алли, дай ему зелья, а я пока посмотрю, что с раной.
  Алли, проскользнув между ахонтом и бабушкой, присела на краешек кровати. Отрок, несмотря на укус скорпиона, так и не очнулся от сна-забытья. Девушка отбросила с лица юного воина волосы цвета меди - ресницы дрогнули чуть сильней, будто тот, чьего имени она не знала, силился открыть глаза, но не мог. Лицо его, однако, оставалось спокойным, даже безмятежным. Только бы он не потерял способность глотать! Алли перехватила отрока под затылок, приподняла голову и приставила к его губам горлышко флакона с живительным зельем. Так, теперь надавить на подбородок и немного запрокинуть голову - эти движения внучка знахарки проделывала много раз, когда нужно было дать лекарство больному, но сейчас у нее отчего-то дрожали руки. Теперь вылить жидкость в рот и запрокинуть голову, заставляя его проглотить живительное зелье, а потом и укрепляющий настой. Он проглотил оба зелья.
  Айвар, двигаясь медленно и осторожно, словно боясь, как и Алли только что, спугнуть хрупкое биение жизни, приблизился, опустился на колени перед узкой кроватью, положил руку на лоб сына.
  - Омен, сынок - тихо позвал он - ты меня слышишь? Омен?
  Алли поспешно убрала руку ахонта и прижала палец к губам. Сон - лучшее лечение для него. А про себя повторила имя юного воина. Омен. Странное имя, но ей оно нравилось. И отрок этот ей тоже нравился.
  Айвар молча кивнул.
  - Я многим обязан тебе и твоей внучке, - негромко произнес ахонт Лэ-Роуэна. Кажется, он и сам не до конца поверил в то, что его сын выжил.
  - Да что там - дернула плечом Милета - я рада, что твой парень не отдал богам душу. Рано ему еще. Ох, кто ж так рану расковырял, а?
  - Это я, - подал голос второй отрок, за руку которого судорожно цеплялась очень красивая девушка. Наверное, это дочь ахонта. Деревенские бабы говорили, что она очень красивая. Не врали. - Яд хотел выдавить...
  Милета одобрительно кивнула, но объявила, что вместе с ядом отрок выдавил слишком много крови, и, если Омена не убил яд, то может добить кровопотеря.
  - И шрам на ноге некрасивый останется, - вздохнула она - но это небольшая цена за возможность жить дальше.
  Алли молчала. Раньше к ее бабушке приносили укушенных змеями мужчин, женщин и детей, и лечение всегда было одно: напоив зельями, она вскрывала маленькую кровеносную жилу недужному, чтобы кровоток вынес остатки яда из тела. Но станет ли она делать это сейчас, зная, что отрок может умереть от кровопотери? Девушка не знала, но ей было страшно. Милета тем временем споро обработала рану зельем, положила сверху слой мази из листьев целебных трав и размятых сосновых игл, перевязала чистой тканью, начертала сверху углем знак воды, и потом завела разговор об оплате с Айваром. На этом лечение было закончено. Алли не сдержала вздоха облегчения, да и отроки тоже.
  Айвар по договоренности отсчитал пятнадцать золотых. Служба в приграничном форпосте позволяет не задумываться о деньгах, хотя и об особой роскоши тоже. Алли стянула сапоги со спящего юноши и укрыла его одеялом. Потом быстро убрала зелья в рассохшийся деревянный шкаф, оставила только кроветворное - это уж точно понадобится.
  - Ничего-ничего, он парень крепкий, - улыбалась Милета. - Пару дней отлежится и вернется в форпост, будет как новенький. А теперь идите, мальчику нужен покой. Чем крепче сон, тем быстрей выздоровление.
  Чувствовалось, что Айвар не хочет оставлять сына одного. Но и оставить Лэ-Роуэн без ахонта тоже не может. На помощь ему пришла дочь.
  - Езжай, пап, мы здесь побудем, если ридда не против.
  - Если что, мы по хозяйству поможем, - поддержал ее второй отрок - мы много чего умеем.
  Айвар посмотрела на знахарку - та согласно кивнула - потом с недоверием покосилась на младших. Те отвели взгляд, но решения своего менять не собирались. Что ж, решил Айвар, так тому и быть. Потом ахонт вынул из кошеля еще три золотые монеты и вложил их в ладошку Алли. Девушка смутилась и неразборчиво прошептала, что не надо, но ахонт только сжал ее пальцы в кулачок. После короткого прощания он и Гозр ушли, Милета вернулась в подпол к своему зелью, младшие устроились на лавке недалеко от кровати, на которой спал Омен, а Алли выставила на стол нехитрое угощение - молоко и почти половину вчерашнего пирога с рыбой. Отроки - Элена и Ивериг - в мгновение ока проглотили завтрак, а заодно рассказали девушке, постоянно перебивая друг друга, о том, что же произошло этой ночью. И по мере их рассказа все сильней трепетало сердечко юной гадалки.
  Сейчас она будто слышала красивую легенду. Старик-жрец в соседнем селе, где они с бабушкой тоже продавали свои зелья, знал великое множество легенд и преданий о воинах древности. Раньше она, ничего не видевшая кроме Малых Вазюков, окрестных сел и торгового квартала Делиога, не верила в их правдивость, считала, что такие люди больше не приходят в этот мир. Но теперь она начала понимать, что ошибалась. И была рада этой ошибке.
  Увлеченная своими мыслями, она не сразу поняла, о чем спрашивала ее Элена, задорно блестя ярко-голубыми глазами. Она просила погадать - себе, Омену и Иверигу - а в уплату предлагала одну из тех монет, что дал Алли ее отец. Ивериг незаметно пихнул дочку ахонта локтем, что не укрылось от внимательных глаз юной гадалки, и, покопавшись в кармане, вытащил два медяка. На предсказание ему, судя по глазам, было наплевать, но отказать девушке, к которой он явно неравнодушен, Ивериг не мог. Ушлая девица, решила внучка знахарки, но почему бы и нет. Оба медяка - целое состояние для отрока - она вернула и достала из кармана мешочек с рунами и протянула Элене.
  Та хотела запустить туда руку, но, подумав, просто погладила потертую ткань. Алли кивнула и достала пять рун из мешка. Неважно, в чье будущее она собиралась заглянуть, главное - чтобы рун касались только руки того, кого они любят.
  - Ты высоко взлетишь. Большой город. Богатство, власть и слава обеспечены до конца жизни - тому есть причина: ребенок. Удача будет благоволить тебе во всем. Но ты никогда не будешь с тем, кого полюбишь по-настоящему.
  - Так мы что, не будем вместе? - удивление Иверига было так сильно, что отрок забыл о своем неверии в предсказания. - И что за большой город?
  Алли пожала плечами.
  - Это все, что сказали руны - твердо сказала Алли. Элена ей не нравилась, но вряд ли это отразилось на смысле предсказания. - Они не называют имен, они указывают путь.
  - Да я, собственно, не так уж верю всяким гадалкам - фыркнула дочка ахонта - так, от нечего делать погадать попросила.
  Алли не ответила. Она, как ни в чем не бывало собрала руны в мешочек, перемешала их и вопросительно глянула на Иверига. Понукаемый Эленой, он осторожно дотронулся до мешочка. Пять рун вновь легли на столешницу.
  - Впереди нелегкие испытания. Судьба отнимет самое дорогое и разведет тебя и твоего друга по разные стороны, но не разрушит дружбы. Многое будет зависеть от твоего выбора. Не позволяй злости затмить твой разум и ослепить сердце, иначе тьма поглотит тебя.
  Алли вздохнула. Что-то не везет сегодня на счастливые судьбы. Ивериг, однако, только рукой махнул: в предсказания он по-прежнему не верил.
  - Теперь Омен! - потребовала Элена.
  Алли осторожно напомнила ей, что людям, погруженным в сон, не гадают, а разбудить спящего она не позволит. Добрая воля - главное условие любого гадания. Элена с раздражением выпустила носом воздух, отобрала у внучки знахарки заветный мешочек и на мгновение вложила его в руку брата - тот, к счастью, не проснулся.
  - Мы ему слово в слово передадим все, что ты скажешь.
  Алли ничего не оставалось, кроме как подчиниться - иначе эта своенравная особа разбудит-таки Омена.
  - Крыло смерти простерто над головой. Путь извилист, много перекрестий, и не известно, куда он, в конце концов, приведет твоего брата. Тьма притаилась в душе и завладеет ею, но его спасет любовь. И... и та, кого он полюбит всем сердцем, умрет от его руки. И... я не понимаю, причем тут руна мага.
  Алли в ужасе прикрыла руны рукой и затравленно посмотрела на обмерших отроков. Не стоило сегодня вообще браться за руны.
  - Можно мы тут покемарим чуток? - Ивериг отмер первым - А то всю ночь глаз не сомкнули. А то когда нам еще дома поспать толком дадут.
  - Тебе! - зевая, возразила Элена - тебе, милый, ворота крепить. В свободное от обучения время, пока остальные отроки едят, спят, гуляют по лесу.
  Вскоре они уснули на свободных кроватях. Алли тихо убрала со стола, прибрала комнату, занавесила окна темными тряпками, чтобы солнечный свет не нарушил сон отрока, спрятала подальше руны. Взгляд Алли снова и снова натыкался на спящего отрока. Да, у героев древних легенд растет достойная смена, пусть и не знает, в отличие от легендарных предшественников, своего пути. Да что Омен - того не ведают даже руны. Но ему хватит сил пройти его до конца, чувствовала девушка. Хватило же их на то, чтобы спокойно улыбаться в лицо смерти, не выпуская меч из руки до последнего вздоха.
  Девушка осторожно опустилась на край кровати, дотронулась кончиками пальцев до щеки юноши. Тот вздрогнул и открыл мутные глаза цвета ночного зимнего неба. Первым порывом ее было вскочить и убежать, спрятаться в подполе, но она вынуждена была остаться - обманчиво безвольные пальцы юноши крепко сжали ее запястье. Не больно, но вырваться было бы очень и очень непросто.
  - Ты жив, - только и сказала она и опустила глаза. Больше ничего ей в голову не пришло.
  - Кто ты? - тихо спросил он.
  - Алли, внучка Милеты, знахарки, - робко улыбнулась девушка - ты в Малых Вазюках. Тебя отец привез.
  - А где Вер и Элена? - заволновался он и попытался встать, однако тут же, бледный от слабости и кровопотери, с проклятием рухнул на подушку.
  - Спят на соседних кроватях, - успокоила его Алли - ты спас их. Но тебя ужалил сэод, и теперь какое-то время тебе придется отлежаться. И не вздумай спорить, если я буду заставлять тебя выпить зелье. Лучше уж я, чем бабушка.
  - Лучше, - согласился Омен. Запястье девушки он так и не выпустил, но хватку ослабил - теперь он касался тонкой девичьей кожи подушечками пальцев, словно боялся причинить ей боль.
  Какое-то время оба молчали. Алли, смутившись, разглядывала половицы у себя под ногами, но чувствовала его взгляд на своей щеке.
  - Вот, меч твой принесли, - Алли указала подбородком на прислоненные к стене у изголовья кровати, на которой лежал Омен, украшенные серебром ножны.
  Омен не ответил. И смотреть на нее перестал. Но руку ее выпускать, похоже, не собирался. Оно и правильно: Алли так было спокойнее. Терзавшая ее с вечера тревога, которая после данного самой себе предсказания усилилась многократно.
  - Отец сильно злился? - все так же тихо спросил Омен.
  - Он был очень напуган - ответила девушка - места себе не находил. Видел бы ты, как счастлив был Айвар, когда понял, что ты выжил и скоро поправишься. Но, боюсь, ворота крепить тебе все же придется.
  И не удержалась от смешка. Потом спохватилась и виновато посмотрела на Омена. Тот улыбнулся в ответ и развел руками. А потом совсем не к месту сказал:
  - Ты красивая.
  Алли со всей осторожностью, на которую была способна в тот миг, ткнула его локтем в бок и тихо засмеялась. Ей вдруг стало так тепло, так легко и свободно...
  Чернота глаз Омена манила, влекла, затягивала ее. Робкое тепло руки успокаивало. И так волнующе-сладко зашлось сердечко. Разговаривали они недолго - юноша был еще слишком слаб, и после глотка кроветворного эликсира мгновенно провалился в сон. Но Алли еще долго сидела, боясь шелохнуться, на краешке кровати, смотрела на сына Айвара, и в очередной раз убеждалась: руны не лгут тем, кого любят. Не лгут, как не страшна правда. Любовь, которую внучка знахарки сама себе нагадала, не принесет ей ничего хорошего, но она предначертана на ледяных стенах Грота Судеб, и остановиться, повернуть все вспять, заставить замолчать собственное сердце Алли уже не могла. Будь что будет, решила девушка, я тоже буду смелой, я пройду этот путь до конца. Она поправила одеяло на груди Омена, убрала прядь, щекочущую щеку. Будь что будет.
  
  Вместо обещанных знахаркой Милетой пары-тройки дней, выздоровление Омена затянулось больше чем на неделю. Яд не причинил ему ощутимого вреда - Ивериг постарался, да и зелья знахарка варила на славу. Однако рана в бедре заживала куда медленнее, да и кровообращение в ноге восстановилось не до конца, и каждый шаг пока что давался юноше с трудом. Но сомнений в том, что он полностью выздоровеет, у знахарки не было.
  Все это время Омен пробыл в доме Милеты. Не сказать, чтобы лечение было изматывающим: зелья, мази, примочки - всего понемногу. Гораздо более отрока угнетало то, что знахарка запрещала ему выходить из дома дальше уборной на заднем дворе. Для него, лет с семи не болевшего даже простым насморком, это было непросто, и ощущение беспомощности и ограниченности в движении было для него в новинку. Айвара, впрочем, как Элены и Иверига рядом не было: его отец не может надолго покидать Лэ-Роуэн, а его друг и сестра, скорей всего, наказаны. Вер занят работой по хозяйству, а Элена, все проклиная, под зорким оком поварихи мешает огромным половником в таком же огромном котле кашу на кухне. И лучше бы он тоже крепил ворота, нежели валялся день и ночь на узкой кровати в доме Милеты, но лишь одно обстоятельство мешало ему пожалеть о своем недомогании: Алли.
  Внучка знахарки была с ним почти постоянно. Улыбалась, рассказывала о жизни в деревне, о травах, зельях и о рунах, или просто сидела на краю кровати. Помнится, вчера позволила обработать травы для простенького сбора... И от ее взгляда, звуков ее голоса, или даже от одного ее присутствия ноющая боль в ноге стихала, а горечь зелий и настоек утрачивала тошнотворную остроту.
  Поначалу отрок боялся, что Алли попытается кормить его с ложки или еще что-нибудь в таком духе, но, как оказалось, напрасно: три дня после ранения знахарка вообще не давала ему еды - именно столько действует противоядие, выводя яд из крови (ведь кровь ему не отворяли). А потом он и сам смог держать ложку. Сама же Милета безвылазно сидела в кухне и, как одержимая, варила разнообразные зелья на продажу, отрок почти не видел ее. Да и не стремился особенно.
  Сегодня утром Алли куда-то ушла - впервые за все время лечения, Милета все так же варила свои зелья. А Омен, нарушив запрет знахарки, бродил из угла в угол, стиснув зубы от боли, разрабатывая ногу. Подвижность восстанавливалась понемногу, но медленнее, гораздо медленнее, чем хотелось бы. Но, понимал юный воин, скоро он покинет дом знахарки в Малых Вазюках и вернется в Лэ-Роуэн, где его ждут отец, сестра, Ивериг, другие младшие, наставники, псы, живущие в форпосте... Только Алли там не будет, она останется здесь, в деревне. Мысль об этом наводила тень на его лицо - эта девушка уже много значила для него, за неполных семь дней он успел всем сердцем прикипеть к ней. Его выздоровление вовсе не означает, поклялся себе отрок, что они будут видеться реже. Ведь от Малых Вазюков до Лэ-Роуэна рукой подать.
  Улыбнувшись своим мыслям, юноша направился к занавешенному куском плотной ткани окну и отдернул ее. Солнце на миг ослепило его, отрок зажмурился и вынужден был схватиться за подоконник, чтобы не упасть от внезапного головокружения - яд сэода снова напомнил о себе.
  Легкие шаги послышались на крыльце, скрипнула входная дверь, и на пороге появилась улыбающаяся Алли с покрытой клетчатым платком корзинкой в руках. В светло-зеленом платье и легкой курточке, наброшенной на плечи. Тонкую шейку украшало ожерелье из розовых сосновых шишек - позавчера Омен от нечего делать нанизал их на нитку.
  - Жарко, прямо лето на дворе, - улыбнулась девушка - смотрю, ты все-таки встал. Бабушка увидит - ругаться будет. А вдруг ты еще неделю в постели проваляешься?
  - Ну, ты ведь ей не скажешь, - Омен улыбнулся в ответ. Смотреть на нее без улыбки он не мог. - И потом, я здоров. И... Алли, если ты будешь приглядывать за мной, я готов хоть год тут проваляться.
  - Неужели не скучно? - удивилась девушка.
  Омен улыбнулся еще шире и ответил, что с ней ему не может быть скучно.
  Алли смущенно улыбнулась и поставила корзину на пол.
  - Одевайся, - она протянула Омену его куртку - Раз уж вылез из-под одеяла, давай прогуляемся. Обещаю, это ненадолго, бабушка ни о чем не узнает. У нее сейчас лишайники сохнут, а их передержать нельзя, иначе силу потеряют. Да, и корзинку мою возьми. Ты же у нас мужчина!
  Они, стараясь ступать, по возможности, бесшумно, вышли на крыльцо.
  Действительно, за неполные семь дней на земле воцарилось лето. Ярко-желтое солнце улыбалось с бескрайнего ярко-голубого неба, щедро раздаривая свои лучи, и на поверхность небольшого лесного озерца, вокруг которого, собственно, и выросла деревня Малые Вазюки, нельзя было смотреть, не прикрывая глаза ладонью - яркие блики были причиной тому. Ветерок нес на юг пушистые облака. Сочная зеленая трава пушистым ковром устилала землю, и маленькие желтые солнечники, первые весенние цветы, проглядывали в нем. Одуряющее пахло влажной распаханной землей и соснами, а янтарные стволы, казалось, светятся изнутри.
  Юноша и девушка прошли по единственной улице Малых Вазюков вдоль одноярусных бревенчатых домиков. Крестьяне занимались повседневной работой, бегали и кричали дети, мычали коровы, кудахтали куры - жизнь шла своим чередом. Никому не было дела до отроков: Алли в деревеньке все знали, а серо-зеленый плащ Омена говорил сам за себя - отрок из Лэ-Роуэна, других приграничных форпостов на десяток миль вокруг не было. А они и сами не заметили, как взялись за руки.
  Широкая наезженная дорога вела через лес в Лэ-Роуэн, но, как только могучие стволы сосен скрыли отроков от любопытных глаз жителей Малых Вазюков, Алли, увлекая за собой Омена, свернула с тракта на неприметную тропку, ведущую в чащу леса.
  - Алли, куда мы идем? - спросил Омен.
  Краем глаза он вдруг заметил, как что-то черное мелькнуло между стволами, примерно в двух сотнях шагов от лесной тропинки. И пожалел, что оставил меч в доме знахарки - отец позволил ему оставить Гериот себе, так что он стал единственным отроком в Лэ-Роуэне, получившим право носить настоящий меч до своей шестнадцатой зимы. На целый год раньше, чем остальные отроки.
  - Эй, Омен, ты что? - девушка весело рассмеялась, ее пальцы ловко выскользнули из ладони Омена. - Вот уж не думала, что сын ахонта Айвара боится леса.
  Она отбежала на несколько шагов и спряталась за сосновым стволом. Омен поставил тяжелую корзину на тропинку и похромал за ней. Алли и не пыталась убежать. Девушка сидела на корточках, прислонившись спиной к теплому стволу и закрыв лицо руками.
  - Алли? - Омен опустился на колено и, немного помедлив, осторожно взял девушку за плечи. Та едва заметно вздрогнула, но руки от лица не отняла. - Алли, ты чего?
  Он мягко притянул к себе девушку и обнял ее, погладил ее по светло-русым волосам. Тонкие руки обвились вокруг его шеи. Алли посмотрела на юношу, и в глазах ее на мгновение промелькнула грусть.
  - Алли, я не понимаю...
  Девушка прижалась виском к его щеке.
  - Я просто хотела показать тебе нашу лесную избушку, где мы с бабушкой живем почти все лето, когда собираем травы, из которых потом варим зелья. Ты должен знать, где я живу. Ты ведь будешь приходить в гости, правда?
  Потом она чуть отстранилась, так, чтобы смотреть в глаза юноше. Омен, как мог, заверил ее, что так и будет. А потом, повинуясь внезапному порыву, потянулся к губам девушки, мягким и нежным, как лепестки кувшинок. Алли жарко ответила на этот робкий, юношеский поцелуй, потом, смутившись, испуганно отпрянула назад, прижала ладони к горящим щекам. Омен тяжело встал, опираясь на руку, и протянул руку Алли. Сейчас он тоже старательно опускал взгляд. Смущение оказалось сильней, чем юный воин мог вообразить себе.
  - Идем, Омен, - девушка пригладила волосы и, по-прежнему пряча взгляд, подцепила юношу под локоть, и они вдвоем вернулись на тропинку. - Нам до темноты нужно вернуться в деревню, иначе бабушка такой крик подымет...
  Летний дом знахарки прятался в густых зарослях можжевельника. Высокие, в рост человека, ароматные растения переплетались между собой, образуя подобие арки над приземистой крышей землянки. Вот и дошли.
  Алли нашла в корзине маленький светильник и зажгла его не без помощи Омена - девушка со смехом поведала, что никогда не умела обращаться с кресалом. Затем они вдвоем отворили покосившуюся деревянную дверь и вошли в сырую темноту землянки.
  - Посиди пока, я разведу огонь.
  Пока внучка знахарки суетилась, разжигая огонь в маленьком очаге, Омен наощупь отыскал какой-то колченогий табурет и сел, вытянув больную ногу. Путь от деревни до лесного домика показался ему невероятно долгим, впрочем, у него язык не повернулся бы сказать об этом Алли. Неловкость, возникшая после того поцелуя, будто отдалила их друг от друга, будто вырастила между юношей и девушкой тонкую стену из прозрачного льда.
  В молчании они съели принесенные в корзине пирожки, запивая их холодной водой из глиняной бутыли, расставили зелья в склянках по кое-как сколоченным полкам. И так же, не произнося ни слова и стараясь не смотреть друг на друга, сидели у очага. Он на том же раскачивающемся табурете, она - на краешке узкого деревянного топчана, покрытого мягким одеялом, и мгла притаилась за их спинами.
  - Омен, - подала, наконец, голос Алли - пообещай, что будешь вспоминать меня, хотя бы иногда.
  Омен, вздрогнув от неожиданности, воззрился на нее расширенными глазами. Такой странной просьбы он ожидал от внучки знахарки меньше всего.
  - Пообещай, - стояла на своем Алли.
  Омен приблизился к ней, положил руки на плечи девушки - та вздрогнула, но вырываться не стала - и снова увидел грусть в ее глазах.
  - Алли...
  Девушка прильнула к нему, коснулась губами его губ.
  - Знаю, что будешь - горячо прошептала она и погладила Омена по щеке - иди сюда...
  Юноша, чувствуя, как сердце вот-вот выскочит из груди, крепко прижал Алли к себе. Пальцы запутались в длинных мягких волосах. Девушка спрятала лицо у него на груди, она, кажется, дрожала.
  - Тебе холодно? - только и спросил отрок. - Или, может, страшно... Не надо, милая, не бойся... Не надо.
  - Я не боюсь - чуть слышно ответила Алли - уже не боюсь.
  Она подняла голову и с озорной улыбкой смотрела на Омена.
  - Я ведь не просто так привела тебя сюда. Неужели не догадался? Догадался, по глазам вижу - руки снова обвились вокруг шеи Омена. - Ничего не говори, хорошо. Просто поцелуй меня...
  Когда они вышли из леса на тракт, землю уже накрыла легкая вуаль сумерек.
  Юноша и девушка по-прежнему держались за руки и по-прежнему молчали, однако теперь они ежеминутно обменивались счастливыми взглядами, но тут же со смехом отворачивались. Иногда останавливались посреди тракта и подолгу целовались.
  - Бабушке не говори - со смехом шепнула Алли, взъерошив короткие медно-рыжие волосы любимого, - и вообще никому.
  - Не скажу, - пообещал Омен, - не скажу.
  Потом их снова потянуло друг к другу, но тут Алли вспомнила еще об одном.
  - Омен, помнишь, о чем я просила тебя?
  Юноша настороженно кивнул.
  - Тогда вспоминай, - снова попросила его юная гадалка и положила руку на плечо отрока.
  - Алли, сама подумай, зачем нам расставаться? - юный воин, как мог, попытался ее успокоить - мы проживем долго и умрем в один день...
  Девушка грустно улыбнулась. И покачала головой.
  - Алли, что это значит?.. - Омен остановился и взял девушку за плечи.
  - Я люблю тебя, - улыбнулась она - и очень хотела бы услышать от тебя...
  Закончить она не успела. Она вдруг, прижав руки ко рту, круглыми от ужаса глазами уставилась куда-то за плечо Омена.
  - Эй, голубки! - знакомый голос заставил юношу вздрогнуть и искать на поясе оставленный в избе знахарки меч. - Оторвитесь-ка друг от друга, мир не будет ждать, пока вы нацелуетесь.
  - Я думал, ты мертв, - Омен повернулся к говорившему, инстинктивно прикрыв собой девушку и отодвигая ее подальше от себя.
  Посреди дороги стоял, нехорошо улыбаясь, Керн с мечом наголо. Одет он был точно так же, как и неделю назад, в ту злополучную ночь, когда Омену пришлось сразиться с сеодом (хотя, вряд ли это можно назвать полноценным сражением). Вот только плаща на охотнике за артефактами не было - им пришлось пожертвовать ради убежденности отроков в собственной смерти, как и толикой своей крови. Кстати, от раны на ноге не осталось и воспоминания. Еще одна ложь. Однако причину этой лжи Омен понять не мог, как и причину затеянной Керном игры.
  - Многие хотели бы так думать, Эредор, - еще шире улыбнулся Керн. Наверное, так улыбаются оборотни за миг до смертельного броска. - Но, как это не печально для тебя, я жив. И могу держать меч.
  Охотничья куртка на нем была расстегнута на груди, и на черной рубахе в последних лучах заходящего солнца блеснул знак одного из четырех храмов Лексора - храма бога огня. Храмовник. Ну, хоть в чем-то он не солгал.
  Омен на миг обернулся к Алли, одними губами сказал: 'Беги!', после чего шагнул к Керну.
  - Почему ты назвал меня Эредором?
  Ему не важен был ответ. Главное, чтобы Алли успела убежать.
  - Меньше знаешь - дольше живешь. Хотя, к тебе это уже не относится, - захохотал Керн и крутанул меч над головой - честно сказать, я до последнего сомневался: а прав ли я в стремлении не допустить зло в мир живых. Вдруг Айвар, дав тебе другое имя, изменил твою судьбу... Но Гериот, проклятый меч, признал тебя достойным носить его, а значит, я не ошибся. Демоны! Я мог бы убить тебя давно, когда тебе было три-четыре дня от роду! Тебя спасло лишь то, что архимаг в последнюю минуту переубедил Паука, настоял, чтобы тебя отдали Айвару. Но больше этого не повторится, обещаю тебе.
  Омен напряженно вслушивался в то, что происходило за его спиной, молился всем богам, просил их спасти Алли.
  - Я принес тебе смерть, Эредор, - Керн, похоже, решил, что пора заканчивать - не могу сказать, что рад этому. Ты мне понравился.
  - Почему ты желаешь моей смерти? - отрок изо всех сил тянул время.
  - Ты принесешь великое зло в этот мир, Эредор, - ответил, неумолимо приближаясь, Керн - а я когда-то дал клятву всеми силами защищать его. Проще своевременно выжечь малую язву, чем ждать, пока она поразит все тело, верно.
  Керн, усмехаясь, поднял с обочины тракта увесистый булыжник. Омен не шелохнулся - стоял, гордо вскинув голову, и смотрел на своего убийцу. В глазах его не было страха, только беспокойство: успела ли Алли убежать, в безопасности ли она. Сердце кольнула тревога...
  Совсем как воин из легенд, думала стоявшая в пяти шагах от него Алли. Она не стала убегать. Незачем. Ее путь завершался здесь: та, закатившаяся под ларь с мукой руна несла на себе знак смерти. Что ж, у нее хватило силы духа пройти этот путь до конца. И она молила богов даровать ту же силу и Омену - он тоже должен пройти свой путь. Куда бы он не вел. Единственное, о чем она жалела сейчас: ей не суждено пройти его вместе с ним.
  Храмовник замахнулся мечом. Юноша даже не сделал попытки уклониться от удара, но меч свистнул над его головой, срезав прядь волос с макушки - Омен был на голову ниже храмовника. И почти одновременно тяжелый камень врезался в правый висок юноши, потом еще раз и еще.
  Когда Омен, заливаясь кровью, упал, Керн склонился над ним, дотронулся до слабо пульсирующей жилки на шее.
  - Жив еще, - удовлетворенно протянул Керн - но ничего, с проломленной головой долго не живут.
  Потом он, подошел к замершей Алли.
  - Слышал, ты умеешь гадать на рунах. Тогда ты должна знать, когда умрешь. Все гадалки это знают...
  - Я знаю... знаю... - белыми губами прошептала Алли, во все глаза глядя на распростертого в пыли Омена. Из-под его головы медленно растекалось кровавое пятно.
  Керн медленно, будто нехотя взмахнул мечом.
  
  За час до описываемых событий...
  
  Он помнил тот день и ночь погребения в мельчайших подробностях, даже сейчас, по прошествии почти что семи лет, те события вновь и вновь оживали в его памяти, стоило лишь на миг прикрыть глаза. И боль потери ничто не могло заглушить. Ничто, даже молодость и всемогущее время. Рана в сердце кровоточила до сих пор. Вряд ли она зарубцуется когда-нибудь.
  Ночь, берег Рэада, далекие раскаты грома, жар двух погребальных костров - сердце Милеты не вынесло известия о гибели внучки. Отражение пламени в зеркале черной воды. Ветер относит жирный черный дым куда-то на юг. А он все не мог взять в толк: неужели Алли, светлая и нежная, там, на одном из этих костров. Она так любила жизнь... Она не должна была погибнуть! Он так и не мог понять, почему она не убежала тогда, почему осталась.
  Сильная рука отца лежит на плече - если б не поддержка Айвара, вряд ли он сам смог держаться на ногах. Черно-серебряные ножны непривычно оттягивают пояс, и от меча по бедру идет холод. Голова, туго обмотанная полосами материи, разрывается от боли, на лицо из-под повязки сочится кровь. Но эта боль - ничто по сравнению с тем, что творится в душе отрока. Внутри у него будто огненный смерч пронесся, обратив в пепел все - чувства, эмоции... Осталась лишь жгучая ярость, черная, сдавливающая горло ненависть и жажда мести. Он не смог защитить ее. Любил, но не сумел спасти от смерти. И почему-то остался жив, за что ненавидел себя еще сильнее.
  Краем уха он слышал, как наставник Гозр шепнул его отцу, что Омена сами боги спасли, мол, придись удар чуть левее, и пылало бы три погребальных костра на берегу великой реки.
  Может оно и правда, но боги никогда ничего не делают просто так. По поверью, души убитых не могут найти дорогу в Благодатную Обитель, пока их убийца ходит по земле. Смерть Алли не должна остаться безнаказанной. В свою двадцать пятую зиму, знал Омен, он покинет Лэ-Роуэн и не успокоится, пока своими руками не вырежет черное сердце Керна, пусть для этого и придется избороздить вдоль и поперек всю империю. А может, и не только империю. Рукоять Гериота отозвалась холодом...
  Проводить знахарку и ее внучку в иной мир пришли все: наставники и отроки из Лэ-Роуэна, крестьяне из Малых Вазюков и соседних сел, старика-жреца принесли на руках. Но не слышно ни плача, ни стенаний. Милета и Алли всю жизнь прожили в той деревеньке, многим помогли, а кое-кто был обязан им жизнью, но своими так и не стали. Людям свойственно боятся того, чего они не понимают, а в головах жителей приграничных сел накрепко засело, что гадание, искусство варки зелий и ведьмовство - одно и то же, поэтому уважение к знахарке и ее внучке, страх перед ними превратились в отчуждение, а скоро станет ненавистью.
  Молчание, лишь трещит пламя, навсегда забирая у него Алли.
  Он живет с этим уже семь лет и ждет своей двадцать пятой зимы. И ждать осталось не так уж долго. Ничего, ждать и терпеть - первое, чему учишься в форпосте...
  Омен тронул рукоять Гериота - холодная, как в ночь погребения. Теперь она почти всегда холодная. Этот меч, определенно, чувствовал, что на душе у его хозяина.
  - Эй, Омен, очнись! Дело есть.
  Ивериг сел рядом на поваленном бревне и потрепал по холке пса, лежавшего у ног друга. Старый черный волкодав всегда любил Омена, выделял среди других воинов, а в последний год и вовсе ходил по пятам. Пес ласку принял сдержанно, скупо качнул туда-сюда пушистым хвостом и вновь улегся у ног сына Айвара.
  - Какое дело? - Омен провел ладонью по лицу, будто отгоняя видения из прошлого. Нащупал бугристый шрам на лбу, оставшийся после удара Керна. - Что, кто-то видел оборотня? Или пауки-хауры подошли слишком близко к селению?
  - Да нет, боги миловали, - ответил Ивериг - все куда проще и совсем не так романтично. Нарушители. Идут берегом Рэада, прячутся за деревьями, на глаза не лезут. Умно! Не иначе везут что-нибудь запрещенное, вот и прячутся. Соседи из Триома их упустили и, признавая поражение, голубя прислали, мол, помогите, братья по оружию. Поехали, посмотрим, что за нарушители.
  - Или какой-нибудь ушлый купец не хочет платить пошлину - закончил Омен.
  Потом он вспомнил, что старших воинов сейчас в форпосте нет: начало осени, ярмарки, кто-то следит за порядком в близлежащих селах, кто-то пополняет запасы продовольствия (было бы что пополнять!) - так или иначе, но делом заняты все. Ну, кроме воинов, которым выпало нести стражу в форпосте - в том числе, ему и Иверигу.
  - Может и так, - не стал спорить Ивериг - но посмотреть все-таки надо. И, Омен, если ехать, то сейчас, иначе и мы их упустим. Соседи засмеют!..
  Омен дернул плечом, потом застегнул куртку и решил не брать с собой плащ. День теплый, солнечный, может быть, последний хороший денек в этом году.
  - Поехали. Остальные готовы?
  Ивериг не спешил с ответом. Омен, недоверчиво изогнув бровь, сверлил друга взглядом.
  - Вер, я спросил: остальные готовы?
  - Омен, понимаешь... В общем, кроме нас двоих ехать некому.
  Глаза Омена сузились.
  - Ты же знаешь, меньше четырех человек в разведывательном отряде быть не может.
  - Да мы с тобой каждый четырех стоим! - в сердцах воскликнул Вер, но под строгим взглядом друга быстро сник. - Ну, честно, так сложилось, что из всех воинов, по жребию оставшихся в форпосте в то время как остальные развлекаются на торжище, боеспособны только мы двое. Один животом мается, другой еще вчера в соседнюю деревушку к молодухе одной сбежал. У нее муж на пару-тройку дней в Делиог за товаром уехал - там тоже ярмарка - так что в ближайшие два-три дня мы его не увидим. Везет! Так что или мы, или никто.
  - Хорошо, что Элена тебя не слышит, - усмехнулся Омен. - Ладно, поедем напрямик, так быстрее. Да и нарушителям твоим деваться некуда: река прямая, до устья Ньота, где они могли бы пересесть на лодку, день пути. Так, бери коней, а я поговорю с охранными на западных воротах.
  Воодушевленный Ивериг исчез в направлении конюшен, а Омен на мгновение задержался: черный пес ткнулся мокрым носом в его ладонь.
  - Думаешь, надо ехать ловить нарушителей? - спросил молодой воин, гладя волкодава по мощной спине.
  Пес согласно гавкнул, потом, не спеша, удалился спать в тень амбара. Омен вздохнул. Была - не была.
  Договориться с воинами, поставленными на охрану западных ворот Лэ-Роуэна о том, чтобы их выпустили из форпоста, сыну ахонта не составило труда. А у выезда его уже ждал Ивериг, придерживая под уздцы двух крепких черных жеребцов.
  - Я уж думал, ты там уснул где-нибудь в холодке, - усмехнулся Ивериг.
  Омен пожал плечами и легко взлетел в седло.
  
  Глава 2
  
  Замок Северный Страж. За три месяца до описываемых событий...
  
  Прозрачно-синее, как морская гладь, небо раскинулось над долиной Ротнор, накрыв собой и розовато-бурые горы, и бескрайние вечнозеленые леса, и таинственный Драконий омут, и замок Северный Страж - цитадель магического ордена Древнего Завета. Близился полдень, и ослепительно-белое солнце, какое бывает только в начале лета, медленно взбиралось на середину неба. А на юге уже собирались белоснежные облака, чтобы ночью пролиться освежающим дождем, напоить изголодавшуюся с зимы землю влагой южных морей, дать ей благословенную силу взрастить новый урожай. Пять дней, открывающих месяц гроз - праздник длани Великой воды. Время, когда огонь не имеет привычной силы, когда вольные ветра, подобно заботливым пастухам, гонят дождевые тучи к только засеянным полям. Подходящее время для избрания нового архимага ордена Древнего Завета. Этой ночью дым погребального костра вознес душу прежнего владыки ордена на суд богов, и, по традиции, магам надлежало избрать нового прежде, чем первая звезда загорится на небосклоне. И места для того лучше, чем берег Рэада, не найти.
  Заветники от мала до велика вышли на широкую песчаную полосу меж лесом и бурной черной рекой и выложили принесенными с собой черными кристаллами широкий круг - арена для состязания готова. Рожденные жаром огнедышащих гор с Дальних островов, они имели свойство надежно сдерживать магию, так что те, кто стоит за черной чертой, могут не опасаться случайного заклятия. Однако, в то, что в пределах арены разразится сегодня настоящая магическая схватка, никому из присутствующих не верилось.
  Претендентов было всего двое. Один из них, Кар-Игон, уже в годах, и к власти не стремится - ему куда удобней часами дремать в кресле-качалке, держа на коленях толстый том с описанием алхимических снадобий. Он всем рассказывал, что намерен отыскать на страницах рукописи, отметившей второе тысячелетие, секрет создания эликсира бессмертия, но об истинном положении дел знали все в замке. Другой - Игерт, бывший белый маг - итак уже два года был правой рукой немощного архимага и настоящим владыкой ордена и пользовался поддержкой едва ли не всех магов-заветников. Так что исход поединка был заранее известен всем, включая крестьян из близлежащих деревень. Да и сам поединок - всего лишь дань традиции заветников, не более. Но на то она и традиция, чтобы соблюдаться.
  Заветники чинно расселись вокруг арены. Маги почтительно замерли на заранее принесенных раскладных табуретах, ученики нетерпеливо ерзали на мягком песочке и то и дело поглядывали в сторону реки, зная, что после состязания им позволено будет искупаться на мелководье.
  Иор Иерру, единственный эльф в Северном Страже и самый старый - в пересчете на человеческий возраст - маг, был хранителем символа власти архимага, именно ему поручено было судить поединок. Кажется, так продолжалось вот уже пять сотен лет... и наверняка смертельно надоело эльфу. Впрочем, если оно и так, то сам Иерру никому о том и словом не обмолвился - он вообще не из разговорчивых и людей сторонится. Все сидит в северной башне, не вылезая из запретных архивов, ищет что-то.
  Иерру приблизился к границе круга, вскинул вверх правую руку - в узкой ладони, поймав солнечный луч, сияла серебряная семиконечная звезда, символ ордена Древнего Завета. Претенденты безмолвно ступили в круг, коротко поклонились друг другу, потом разошлись. Да начнется поединок!
  Кар-Игон склонил голову и сложил руки на груди - отказался от состязания, признав победу соперника. Потом, не оборачиваясь, вышел из круга. Игерт кивнул и посмотрел на хранителя символа власти. Эльф в свою очередь обернулся к присутствующим:
  - Хочет ли еще кто-то испытать судьбу?
  Заветники молчали. Игерт шагнул из круга, и Иерру медленно протянул ему звезду архимага. Тот, даже не пытаясь скрыть торжествующего блеска в глазах, уже почти схватил символ власти, как вдруг тугая струя воздуха вышибла амулет из руки эльфа и швырнула в песок. Оба - и хранитель, и победитель - отшатнулись от границы арены, едва не плюхнувшись в песок. Ропот пронесся среди заветников. Что это могло значить? Состязание не окончено?
  Из леса на берег вышли двое - мужчина и девушка, в странной одежде, явно нездешние. Они быстро подошли к арене, и мужчина, опустив в песок что-то, похожее на тряпичную суму, доверху набитую каким-то тряпьем, переступил границу круга. Всегда невозмутимый хранитель серебряной звезды округлил глаза и невольно попятился - таким заветники видели его впервые.
  - Что происходит? - на лицо Игерта набежала тень. Он медленно поднял ладони, как для боевого заклятия, но, встретившись глазами с пришедшим, почему-то не ударил.
  - Хранитель задал вопрос, - пришелец не шелохнулся, когда меж ладоней почти архимага блеснула зеленоватая молния, он смерил Игерта ледяным взглядом и повернулся к эльфу. - Поединок не окончен. Я готов.
  Иор Иерру силился что-то сказать, но только открывал и закрывал рот, во все глаза глядя на выскочку, и даже протянул к нему руку, но так и не решился дотронуться.
  - Только маг-заветник, достигший звания посвященного, может участвовать в поединке, - холодно бросил Игерт, который, наконец-то справился со своей яростью, - я не стану тягаться в магическом искусстве с самозванцем. Проваливай, деревенщина! Иначе я поджарю тебя, как кабана на вертеле! Давно стоило окоротить вас...
  - Ты пока что не архимаг, - ответил незнакомец так, что Игерт невольно замолчал. - Пусть ответит хранитель звезды. Кто я, Иерру?
  Эльф вздрогнул, потом, взволнованно сцепив пальцы, через силу выдохнул:
  - Иор Авирд... ты... ты жив, иор!
  - Я тоже рад тебя видеть, Иерру, - незнакомец сдержанно улыбнулся и склонил голову в знак приветствия. - Впрочем, не могу сказать, что скучал. И не жду от тебя того же.
  Потом обернулся к своей спутнице - юной черноволосой девушке, почему-то с шарфом на шее, - и сказал ей что-то на непонятном языке. Девушка, кивнув, плюхнулась на суму. Она с изумлением таращилась на магов, замок, лес, реку и огромное каменное изваяние на левом берегу Рэада и, казалось, так и не поняла, что именно сказал ей тот, кто назвал себя Авирдом.
  - Иор Авирд... - эльф, наконец, поднял серебряную звезду - ты хочешь...
  - Ворон, - произнес маг - Ворон. Теперь меня называют именно так. И - да, я не просто так вошел в этот круг. Все поняли зачем, Иерру.
  Маг снял черную рубаху, позволив заветникам рассмотреть знаки на своих руках, спине и груди - древние руны и символы, которые дозволено носить на теле лишь посвященным. Вряд ли теперь на берегу Рэада найдется кто-то, кто усомнился бы в его праве на участие в состязании магов.
  - Авирд... Ворон - истинный заветник, носящий звание посвященного - подтвердил Иерру. Он вновь поднял руку с серебряной звездой: спор не окончен.
  Авирд-Ворон медленно повернулся к сопернику. Маги подтянулись поближе к кругу, ученики оживленно перешептывались и, вытягивая шеи, выглядывали из-за спин учителей. Все любопытнее и любопытнее. Игерту теперь не отвертеться. Да он и не пытался. Почти архимаг, он был уверен в себе и в своей победе.
  Игерт ударил первый, не размениваясь на предупреждения - много чести для этого выскочки. Огонь двумя багровыми жгутами сорвался с его ладоней, опутав смертоносной сетью голову и плечи Ворона, но тут же сполз безобидным, холодно мерцающим шариком и воспарил над головой Игерта. Тот инстинктивно отпрянул в сторону, но было поздно: на голову его полилась вода - много чистой и очень холодной, просто-таки ледяной воды. Игерт заорал и едва сам не вылетел из круга: маг ожидал чего угодно, только не этого. И, взбешенный донельзя, ударил вновь, на этот раз целой цепью шаровых молний.
  Ворон неодобрительно покачал головой и, сложив на груди руки, несколько секунд наблюдал за тем, как Игерт пытается увернуться от собственных молний, жалящих его тело, потом широко раскинул руки, будто хотел обнять соперника, и молнии за миг до того, как окончательно поджарить сотворившего их мага, мокрого до нитки, заставив их уйти в песок, оставив после себя лишь стекляшки, тускло блеснувшие на солнце. Миг - и песок под ногами Игерта выгнулся горбом. Маг не устоял на ногах - кубарем скатился с выросшей волей Ворона песчаной горы, наелся песка, но каким-то чудом умудрился остаться в круге. Вскочил, грязный, встрепанный, злой, глаза налились кровью.
  - Основание погребального костра еще не разобрали, видать, тебя ждали, - проревел, отплевываясь, Игерт - ты покойник... истинный заветник!
  Свою речь он закончил парой крепких ругательств, заставивших стыдливо покраснеть учеников и опустить глаза двух волшебниц - единственных женщин, достигших этого звания. Ворон, спокойный и невозмутимый, только головой покачал и учительским тоном напомнил, что такие слова для посвященного недопустимы, а угрозы в поединке магов не более чем свидетельство слабости и скорого проигрыша. Ой, зря он это сказал - Игерт чуть с кулаками на него не кинулся, но в последний момент передумал. Глаза его опасно сузились: пришлому чародею не жить, и, кажется, он знал, как отправить этого Ворона прямиком в пасть Пятому. Медленно-медленно он опустился на корточки, плотно прижал ладони к песку - глубинная мощь земли, темная и холодная, заструилась по его жилам - потом что-то гортанно прокричал и резко выбросил руки вперед.
  Вопреки ожиданиям заветников - те с круглыми глазами замерли, боясь шелохнуться, - ничего не произошло. По крайней мере, ничего, что мог бы уловить человеческий глаз: Ворон побледнел, качнулся, но на ногах устоял. И понял, что на этот раз все серьезно. Черное волшебство, из арсенала адептов Пятого, цель - поразить насмерть. Один из самых строгих запретов ордена Древнего Завета - убить соперника на магическом поединке, нарушивший его маг должен быть изгнан и лишен силы. За всю историю Северного Стража такого не было никогда, но все когда-то случается впервые... Игерт не мог знать о бессмертии соперника, но сути его деяния это не меняет. Ты пока не архимаг - строго напомнил Ворон сам себе. Но этого нельзя оставить просто так.
  Один ледяной взгляд - и Игерт упал на колени, схватившись за горло. Что ж, Пятый, так Пятый. Ударь Ворон чуть сильнее, и на песке напротив него лежало бы бездыханное тело: это заклятие, если не удержать его в узде, может разорвать сердце в мгновение ока. И мага, на которого оно направлено, и мага, который это заклятие сотворил.
  - Ну, что ты еще выкинешь, иор? - Ворон приблизился к почти поверженному сопернику - Может, уже пора прекратить эту бессмысленную дуэль. Согласен?
  Ответить Игерт не мог. Он только сдавленно хрипел и с ненавистью смотрел на соперника. Дышать ему было трудно, грудь горела. Кроме того, последнее заклятие выпило всю силу его дара, так что противопоставить что-либо пришлому чародею он не мог. Но признать свое поражение оказалось выше его сил.
  - Могу я считать твое молчание согласием? - невозмутимо поинтересовался Ворон.
  Игерт готов был поклясться на чем угодно: этот Ворон прекрасно знал, что творится в его душе. И смотрит так, будто насквозь видит. Ну и взгляд у него! Замерзнуть можно. Насмерть.
  - Способен ли ты продолжить поединок, иор? - обратился к Игерту хранитель символа власти. Эльф уже справился с изумлением и вновь вспомнил о своих обязанностях судьи.
  Ответить Игерт не мог: заклятие Ворона, неизвестное ему ранее, затруднило дыхание и лишило его речи. И, догадывался маг, пока что действовало не в полную силу. Но кивнуть в знак согласия ему не позволяла гордость.
  - Способен ли иор Игерт продолжить поединок? - хранитель символа власти обратился к заветникам.
  Решение было принято единогласно: не способен. Теперь Игерту ничего не оставалось, кроме как выйти из круга (заклятие ослабло, но не отпустило его - речь так и не вернулась). Огромных трудов стоило ему не плюнуть под ноги новому архимагу ордена, проходя мимо него. Но он вовремя вспомнил, что это недопустимо для посвященного: неплохо было бы сохранить хотя бы остатки чести.
  Желающих бросить вызов пришлому магу не нашлось, и хранитель, даже не пытаясь скрыть своей радости, повесил на шею Ворону серебряную звезду. Так в тот день в ордене Древнего Завета появился новый архимаг.
  
  - Позер! - Дара улыбнулась учителю, новоявленному архимагу ордена Древнего Завета, который, по ее мнению, так до конца и не понял, во что ввязался. Однако вставать со своей сумки, дабы выразить почтение, не спешила.
  Немудрено: прежде чем выйти на берег, им пришлось долго блуждать по лесу. Лужи, корни, камни... дитя техногенного мира выбилось из сил. Она не привыкла к таким прогулкам.
  Исходя из своего опыта, Ворон, услышав слово 'позер' в свой адрес из уст ученика, долго объяснял бы ему несправедливость подобных высказываний. Услышав из уст друга - посмеялся бы. А вот сейчас... сейчас он не знал, что ответить ей: Дара ему больше, чем друг - он назвал ее своей дочерью. Кроме того, не так уж и не права девочка. Вернее, она почти не ошибалась. В общем, воспитательный пыл Ворона улетучился сам собой.
  - Уж не знаю, поздравить тебя или посочувствовать, иор Ворон, - девушка указала взглядом на расположившихся на отдых заветников. - Одно могу сказать точно: не успел ты вернуться в этот мир, как нажил себе минимум трех врагов.
  Ворон проследил ее взгляд. Побежденный Игерт изливал душу другому магу, который, в свою очередь, очень внимательно наблюдал за архимагом и его ученицей, ощупывал колючим взглядом, будто стремился пробраться под кожу. Не рад был и второй посвященный, тот, что признал первенство Игерта. Да, умная девочка. Ничего, решил Ворон, разберемся по ходу дела.
  
  За четыре дня до описываемых событий...
  
  Легкая тень мелькнула на галерее третьего, жилого яруса замка Северный Страж, и тут же, будто испугавшись лунного света, опрометью бросилась в спасительную тень стены. Потом, осторожно пригибаясь, короткими перебежками добралась до воздушного мостика, ведущего к восточной башне, которая до недавнего времени пустовала, и, прячась за резными перилами, добежала до окованной железом деревянной двери. Отпереть хитроумный засов стоило нескольких сломанных отмычек, но тень справилась и, с усилием приоткрыв тяжелую, окованную железом деревянную дверь, ловко просочилась в щель.
  Дверь без скрипа закрылась на новеньких, хорошо смазанных петлях - с тех пор, как в восточной башне поселилась ученица архимага, стараниями нолимгов ветхое строение вторую жизнь обрело. Даже не верится, что еще в середине лета из стен восточной башни, самой высокой из башен Северного Стража, вываливались куски камня, расшатанные стропила скрипели так, что среди учеников-заветников и жителей села, лежащего у подножия Ротнорских гор, ходили байки, будто маги прячут в ней едва ли не само Пятое божество, а добрую половину крыши сорвало ураганом около двух столетий назад.
  Здесь можно было перевести дух. Тень выпрямилась в полный рост, оставила пару магических ловушек, хитроумных и смертоносных, легко побежала вверх по винтовой лестнице, покрытой ковровой дорожкой. Небось, положили только для того, чтобы эта курица ощипанная - ученица архимага - с лестницы не навернулась. Она в замке прожила всего-то месяца три, а все уже знают: если можно откуда-то упасть, что-то уронить или испортить, сказать или сделать что-то не так - она это сделает, и всем будет очень весело. Архимаг-то уже Пятый знает сколько раз пожалел, что ее учить взялся. Да-а, более стукнутой на голову девицы этот мир еще не знал. Но ничего, скоро этот мир сможет вздохнуть с облегчением. На последней ступеньке тень остановилась и оглядела творение своих рук. На первый взгляд, ничего необычного. Хорошо, так и должно быть (на самой лестнице тоже припрятаны несколько неприятных для заветников неожиданностей). Непросто будет этим крысам, притаившимся в тысячелетнем замке, очистить утром восточную башню. Прольется кровь, знала тень, а где кровь - там и бунт. Гадине надо отрубить голову, туша сама отомрет.
  На верхней площадке восточной башни была только одна дверь, кажется, заперта изнутри. Ну, точно, заперта на засов. В руках тени словно из ниоткуда появился тонкий кинжал из особого сплава: гнется по всякому, но не ломается, таким подцепить засов и вытолкнуть его из пазов - раз плюнуть. Только бы курица не проснулась... раньше времени. А лучше всего ей вообще не просыпаться.
  В покоях горе-магички было темно. Окно чуть приоткрыто, ветер колышет занавеску. Надо же, как быстро грязная башня, в которой кроме пауков и крыс никто прижиться не мог, превратилась во вполне сносное жилище! Занавесочки на окнах! Тьфу! Видно было, что на кровати в дальнем углу, накрывшись с головой тонким одеялом, кто-то лежит.
  Тень на мгновение замешкалась: так непросто решить, что же окажется более действенным - кинжал, удавка или падение из окна. С одной стороны, все-таки магичка, пусть и бестолковая, от такой всего ожидать можно. С другой, ни у кого не должно быть сомнений в том, что смерть ее - дело рук Хардейла. Так что тень остановила свой выбор на проверенном кинжале: быстро и надежно. Но, стоило узкому клинку блеснуть в пальцах тени, как дверь в спальню беззвучно захлопнулась перед самым носом непрошенной гостьи. Тень от неожиданности выронила кинжал и едва успела отскочить - иначе ее ноги зажало бы между створкой и косяком. В тот же миг заклятие подчинения сковало ее тело, заставляя пасть на колени и заложить руки за голову.
  Только сейчас она увидела архимага-заветника и эльфа-прилипалу, таскавшегося за ним по пятам.
  - Знаешь ее? - хмуро спросил архимаг. Он смотрел на тень, и та невольно поежилась, как от холода. Ну и глаза у него, просто калитка в Бездну. В Хардейле ему цены б не было.
  - Ученица, имя наверняка вымышлено, - сдавленно поскрипел эльф, бледный от напряжения.
  С одного взгляда ясно, что заклятие подчинения, как и прочие, отнесенные в книгах по магии к разделу черной магии, противно ему. Чистоплюй, презрительно подумала тень, заветник из него, как зеркало из табуретки. А, согласно всем правилам магии, если заклятие противно сути творящего, разрушить его ничего не стоит.
  - Давно ты здесь? - архимаг приблизился к тени и, приподняв за подбородок, повернул ее лицо к свету - на верхней площадке башни прямо напротив двери в спальню было узкое окно, в которое пробивался узкий луч лунного света.
  Тень не ответила. В острых глазах ее пылала яростная решимость: она лучше откусит себе язык, чем откроет рот.
  - Зачем Хардейлу смерть моей ученицы?
  Тень молчала.
  - Что ж, есть и другие способы разговорить тебя, необщительную, - с сожалением вздохнул архимаг. - Жаль, но оставить все, как есть, я не могу. Понимаю, ты предана учению Хардейла, веришь в Пятого и готова жизнь положить ради его пришествия. Но, подумай, девочка, ты попалась, не заметила слежку, совершила немало позорных для ассасина ошибок. Самое главное: ты позволила злости затмить твой разум, и Хардейл тебе этого не простит. Я прав?
  Тень, помедлив, против воли кивнула. Уж чего-чего, а сочувствия от главы магов-заветников она не ожидала. И, как не печально, так оно и было - Хардейл не прощает ошибок и проваленных заданий, наказание одно: смерть.
  - Как бы то ни было, девочка, идти тебе некуда. И жива ты ровно до тех пор, пока не вышла за пределы Северного Стража. У тебя будет время подумать. От твоего выбора будет зависеть твоя жизнь. Так что подумай хорошенько. От себя могу обещать: о том, что произошло здесь сегодня, никто в замке не узнает.
  Тень молчала.
  - Держи крепче, - архимаг похлопал скрипящего зубами эльфа по плечу. - Но не переусердствуй, чтобы не покалечить девчонку.
  Тень расширенными глазами наблюдала за магом-человеком. А тот, бесшумно приблизившись к комнате, где мирно спала его ученица, прислушался, потом удовлетворенно кивнул: сон его названой дочери убийца не потревожила.
  - Может, пусть уберет ловушки, иор? - обратился к архимагу эльф.
  Иор Ворон задумчиво оглядел лестницу.
  - Вряд ли она сможет. Насколько могу судить, эти хитрости она не сама сляпала, так что способа убрать их она не знает. Хм, получается, кто-то сделал все, чтобы она, выполнив свою миссию, назад не вернулась. Выход из восточной башни только один - по лестнице, то есть, через ловушки. Поэтому я и выбрал ее для засады. И сама девочка, ослепленная злостью, не подумала об этом, расставляя ловушки.
  Эльф пробурчал сквозь зубы что-то одобрительное.
  - Так или иначе, девочку нужно поберечь. Молодая, совсем ребенок, еще жить да жить, - он опустился на колено и пристально заглянул в глаза несостоявшейся убийце - что привело тебя в Хардейл, девочка?
  Тень, молчала, но губы ее дрожали. Мысль о том, что наставник, в ее глазах равный Пятому, отправил ее в Северный Страж, по сути, обрек ее на смерть, не оставив ей ни единой возможности выжить, просто раздавила ее.
  - Хорошо. Когда мы разберемся с этими ловушками, иор Иерру отведет тебя в подземелье замка. Посидишь там, пока мы не придумаем, куда тебя спрятать понадежнее.
  Тень с трудом сдерживала слезы. Никто и никогда с ней так не разговаривал. Архимаг, несмотря на то, что она чуть не отправила в Бездну его ученицу, готов был защитить ее от возмездия, которое непременно настигнет ее. Не просто так, разумеется - за подробный рассказ о ее миссии. И будто специально вел себя так, чтобы обозлить ее, заставить ненавидеть себя еще больше (хотя, куда уж больше). Этот снисходительный тон, это обращение 'девочка'... Но что-то не позволяло черной ненависти огнем разгореться в ее душе. Может быть то, что искренняя забота слышалась в его голосе. И, если Ворон и осуждал ее, он ничем не показал того. Но, вместе с тем, всем дал понять: подобного в свом замке он не допустит.
  Тень опустила голову. Ворон прав: ей нужно что-то решить, причем сейчас, пока воля ее не скована ни учением Хардейла, ни страхом перед возмездием, ни заботой архимага. Если она примет предложение Ворона, ей оставят жизнь и найдут какое-нибудь дело, никто не узнает о ее прошлом, но никогда больше она не выйдет за стены замка - это будет равносильно смерти. Но рано или поздно смерть найдет ее и здесь. Если откажется - проживет еще меньше. Смерть. Так или иначе, итог один. Краем глаза тень заметила лежащий в шаге от нее кинжал. А воля эльфа-заклинателя, брезгливо (иначе не скажешь) удерживавшая ее в неподвижности, понемногу слабела - тень уже могла незаметно для заветников шевелить пальцами...
  Архимаг и эльф не успели бы ничего сделать. Один отвлекся на уничтожение особо хитроумной ловушки, гордости наставника и самой тени, за несколько шагов от входа на верхнюю площадку башни, другой все силы бросил на поддержание непокорного заклятия. Тень прыгнула, перекатилась через голову, схватила кинжал и поднесла его к горлу.
  - Архимаг! - в исступлении крикнула она - Я не единственная, в замке есть еще ассасин! И он закончит то, что не удалось мне! Твоя ученица умрет - не знаю, почему, но умрет! Я ее, так уж и быть, подожду!
  Ворон бросился к ней, но тень с демоническим смехом полоснула себя по горлу. Удар был смертельным. Сделать ничего было нельзя. Тело пару раз конвульсивно дернулось и затихло навсегда.
  - Она... сама, иор... - выдохнул эльф. Руки его дрожали.
  Ворон прикрыл глаза ладонью и шепотом выругался.
  - Я не смог ее удержать...
  - Она сама так решила, - глухо ответил архимаг - менять что-то поздно. Нужно думать, как действовать дальше.
  Он покосился на дверь в спальню ученицы.
  - Значит так, слушай и запоминай. Никто не должен знать о случившемся сегодня в восточной башне. Прибери тут все - тело, ловушки... О том, чтобы сюда никто не входил, я позабочусь. Дару не выпускай ни под каким предлогом...
  - Но ученики, вроде, собирались сегодня на ярмарку - перебил его эльф - осень, урожай... Скоро праздник и...
  Ворон глянул на эльфа так, что у того язык примерз к гортани.
  - Дару из комнаты не выпускать до тех пор, пока я не позволю, - чеканя каждое слово, повторил архимаг - убрать здесь все до заката. Если кто-то будет любопытничать, скажи, что весь день ты просидел в подземелье замка, заряжал какой-нибудь артефакт. Если будут спрашивать про Дару, говори, что она больна, и из спальни выходить не собирается. Вопросы есть?
  Потрясенный эльф только головой помотал. Таким Авирда-Ворона он не видел никогда.
  - Вот и хорошо, - архимаг понял, что перегнул палку. - Сам подумай: ты единственный, кто остался в Северном Страже с того дня, как я покинул его. Кому еще я могу поручить это дело? Только тебе.
  Эльф осторожно заверил его, что исполнит все указания в точности. Ворон кивнул, открыл малый портал на первый ярус замка, где, убедившись, что его никто не видит, устроился в кресле перед огромным, идеально вычищенным камином (летом его почти не разжигали), обхватил голову руками и задумался.
  Нужно осторожно, чтобы не вызвать подозрений, допросить все учеников и магов, живущих в замке. Если безымянная посланница Хардейла не солгала (а она не солгала, чувствовал маг), то в замке находится еще, по крайней мере, один посланник из храма поклонников Пятого божества, и жизнь Дары в опасности. Зачем им смерть девчонки, которая все никак не может обвыкнуться в новом для себя мире? Гадать можно бесконечно: причин - от личной неприязни до стремления заставить Ворона самого снять звезду архимага - множество. Ничего, решил заветник, сначала нужно вычислить крысу (так он решил называть ассасина, пока не будет известно имя его - настоящее или вымышленное), а разговорить его или ее Ворон сумеет. Дипломатию и изысканные речи оставим в стороне. Фанатики-ассасины в Северном Страже, отираются по ночам с ножиками у спальни его дочери! Это означает одно: война.
  Еще неплохо было бы обшарить замок снизу доверху: где-то адепты Пятого должны хранить оружие, доспехи и прочее. И расспросить вездесущих нолимгов о том, кто и когда появился в замке, у кого какие странности и за кем водятся самые 'жирные' грехи. Работы на несколько месяцев, а времени и у новоявленного архимага ордена Древнего Завета не было. Но, так или иначе, Дару нужно отослать из Северного Стража как можно быстрей, подальше от адептов Пятого. И только одно место казалось магу достаточно надежным для этого - Вланег.
  
  Я проснулась, и какое-то время лежала, разглядывая гладко оструганные доски потолка и пучок засушенного черногона с обманчиво свежими на вид красными ягодами. Здесь верят, что эта трава, подвешенная над спальным местом, оберегает от дурных снов, помогает быстро восстановить силы, отгоняет бесплотных демонов, сосущих жизнь у спящих. Не знаю, так ли это. Мне сегодня всю ночь снились дороги: лесной тракт, заметенные снегом тропы, скользящая по волнам лодка, а то и вовсе путь под облаками. Но, что примечательно, асфальтированной магистрали среди них не было. Надо думать - я вновь посмотрела на черногон - сон был хорошим. Интересно, к чему бы это? Поживем - увидим.
  Я вылезла из-под тонкого покрывала, подошла к восточному окну и, распахнув его, устроилась на подоконнике. Отсюда, едва ли не с самой высокой точки замка, открывался потрясающий вид на долину, особенно на рассвете. Черная лента реки утопает в море зелени, среди которого загадочно поблескивает сине-зеленым глазом озеро Драконий Омут, давшее второе название Ротнорской долине. Вдалеке виднелось бескрайнее море, синее и сияющее. А над всем этим раскинулся нежно-розовый купол рассветного неба, и розовое с золотом светило неспешно взбиралось на небосвод. Красота! И, к своему стыду, ни у моря, ни у Драконьего Омута я так и не побывала. А по лесу я еще в первый день своего прибытия в этот мир нагулялась - заблудились мы тогда.
  Я со вздохом прикрыла оконную створку. На эту красоту я, наверное, могу смотреть бесконечно. Однако, у Ворона и у моего родного организма на этот счет другое мнение. Обучение начинается после завтрака, но до того нужно умыться, одеться, причесаться, глаза подвести немного, добраться до замковой кухни без приключений, поесть... В общем, на все про все уходит не меньше трех часов. Не верится, что всего лишь два с половиной месяца назад я на все утренние процедуры от силы полчаса тратила, причем пятнадцать минут - на выбор одежды. А сейчас...
  Я слезла с подоконника и прошлепала босыми ногами в ванную (так я по привычке называла маленькую комнату с удобствами и большой деревянной бадьей для купания). Там умылась из маленькой глиняной бадейки вроде тазика, прополоскала рот терпким эликсиром (действует лучше, чем зубная паста, но язык горит огнем) и вернулась в комнату. На спинке деревянного кресла висело платье, подаренное Вороном, симпатичное, но непривычно длинное и... как же трудно его надевать! Поневоле возникает мысль о мухе в паутине. Но великая вещь практика! Сегодня влезла в этот льняной мешок, почти не вспотев. Есть повод погордиться собой. Так, теперь подвести глаза, причесаться, навести подобие порядка в комнате и бежать... нет, медленно и осторожно, цепляясь обеими руками за гладкую стену башни, спуститься вниз, потом, избегая смотреть вниз, пройти по изящному мостику из белого камня на балюстраду верхнего яруса замка, оттуда, облегченно вздыхая, дойти до кухни и трапезной. И придется очень постараться, чтобы не запутаться в юбке! А вечером все по новой, но в обратном порядке. Ничего, бывает и хуже, уж я-то знаю. Самое главное: не приходится идти темными узкими коридорами.
  Я толкнула дверь на лестничную площадку и с удивлением обнаружила, что она заперта снаружи. Это что еще за шутки?! Я повторила попытку, но дверь действительно была заперта. Я прижалась ухом к окованным бронзой доскам. Ага, там кто-то ходит!
  - Эй! - я постучала ладонью по двери. - Эй, кто это? Я хочу выйти!
  Потом пришлось долбить в дверь кулаком, коленом, каблуком и даже толстой магической книгой. Последнее подействовало. Дверь голосом эльфа Иерру ответила, что сидеть мне в спальне до тех пор, пока Ворон не прикажет меня выпустить, и уж он-то, эльф, позаботится о том, чтобы приказ новоявленного архимага был исполнен в точности.
  Сказать, что я удивилась - значит, ничего не сказать. Вчера Ворон намекал, что мое стремление побывать на ярмарке в ближайшем городе (Милеос, кажется) несколько преждевременно: я здесь чуть больше трех месяцев, и лексорский язык знаю пока что с пятого на десятое. Эх, а когда он предлагал мне выучить язык магическим способом, я легкомысленно отказалась. Тогда под влиянием событий, произошедших накануне переселения в Северный Страж, я чувствовала в себе силу все книги в замковой библиотеке за год прочитать, не то что местный язык за три дня выучить. Наивная! Пожалела я о своем решении уже на следующий день, когда на попытку учеников-заветников втянуть меня в разговор могла только улыбаться, повторять, что очень рада знакомству и кивать невпопад. По-моему, молодые заветники сочли меня полной дурой (и, кажется, были недалеки от истины). Больше недели потом я общалась с внешним миром при посредничестве Ворона. И до сегодняшнего дня я вместо книг по волшебству, отобранных Вороном, штудировала азбуку и детские сказки. Но сейчас-то не все так страшно! Тогда почему?..
  - Что-то случилось? - прокричала я через дверь - иор, что происходит?
  Смысл ответа эльфа сводился к следующему: сиди тихо, криками все равно ничего не добьешься. Он что, специально? Хочет, чтобы я с ума сошла от беспокойства и любопытства?
  Наш содержательный диалог через дверь продолжался еще минут десять и ни к чему не привел. То есть, каждый остался при своем. Нет, нужно поговорить с Вороном. Если эльф не сошел с ума, Ворон действительно зачем-то запер меня в комнате. И, насколько я его знаю, он не стал бы держать меня здесь без причины. А что, в замке что-то случилось? Потоп, пожар, землетрясение? Нашествие крыс и пауков? Даже предположить боюсь.
  На всякий случай я высунулась из окна и внимательно оглядела замок, внутренний и внешний дворы и даже пространство за воротами. Вроде все как обычно, ни дыма, ни развалин не видно. Так или иначе, что-то действительно произошло. Ладно, рано или поздно меня отсюда выпустят. А я пока, так и быть, посижу под домашним арестом, вон, недочитанная книжка со сказками на столе лежит. Плохо другое: есть хочется, а ничего съестного в моей комнате нет. Жаль. А на свежем воздухе аппетит разыгрывается просто волчий. Ох, непроста жизнь у ученицы архимага!
  Я устроилась в кресле с книжкой и, подперев щеку рукой, уставилась в окно. Если смотреть с этой точки, можно увидеть огромную вытесанную из камня статую на одной из вершин на противоположном берегу Рэада. Старый знакомый. Хранитель. В последнюю нашу встречу он, наверное, был в той же мантии. Только меч где-то потерял... Я зачем-то помахала ему и вдруг услышала, тихий шорох под полом. Потом раздался требовательный стук в стену.
  Я обмерла, не в силах пошевелиться. Это что, крысы? Или, может, что-то похуже? Ой, мамочки! Уж не из-за этого ли Ворон запретил Иерру выпускать меня из спальни? И под рукой, как назло, ничего тяжелого!
  Стук повторился, на этот раз громче, кажется, из стены между окном и массивным шкафом. Потом меня окликнули, и из стены высунулась маленькая лапка с загнутыми когтями, покрытая густой светло-серой шерсткой, и сделал мне знак подойти. Я перевела дух и поспешно закрыла окна, опустила плотные занавески. В моей новой спальне стало темно. Надеюсь, достаточно темно. Мой маленький гость - нолимг! Эти маленькие смышленые существа - не люди, но и назвать их зверьками язык не поворачивается, живут в Ротнорских пещерах, но работают в замке. Они и повара, и каменщики, и плотники - в общем, мастера на все руки.
  - Здесь темно, можешь вылезать, - успокоила я нерешительного гостя - ты с повязкой?
  - Не могу, - проскрипел нолимг - поднос застрял. Эти лазы в стенах такие узкие! А у меня поднос!
  Кое-как общими усилиями мы втащили тяжелый, заставленный едой, глиняный поднос в комнату. Нолимг, отдуваясь, сообщил, что его прислал архимаг, потом зачем-то поведал: пища безопасна - потом, правда, прикрыл рот пушистой ладошкой, смущенно поправил черную повязку на глазах, и, по-собачьи опустив уши с кисточками, понуро потопал обратно в стенной лаз.
  Проговорился? Сказал больше, чем разрешил ему Ворон? Не понимаю. Определенно, в замке произошло что-то нехорошее, и Ворон пытается это скрыть. Вряд ли нолимг в курсе - сейчас он, скорей всего, повторил оговорку моего учителя, понял, что сделал что-то не так и спешит унести ноги от расспросов. Нолимги - скрытный народец.
  - Эй, ридд нолимг, - позвала я. Не знаю, как обращаться к ним, чтобы не обидеть. - Подожди!
  Нолимг остановился, робко переминаясь с ноги на ногу.
  - Нести этот поднос было непросто, но ты справился, - улыбнулась я - еды здесь много, хватит нам обоим. Я хочу угостить тебя. Надеюсь, здесь достаточно темно.
  Нолимг на миг задумался, бормоча, что не положено, но я была настойчива. Наконец, представитель пещерного народца согласился, только попросил меня поставить его тарелку на пол. Что ж, почему бы нет. Тогда я тоже поем на полу.
  Разговорить молодого нолимга - оказалось, его зовут Вие - труда не составило. Он и сам охотно рассказывал о жизни в пещерах под замком. Как выяснилось, нолимги наловчились вытесывать свои дома прямо в серо-розовом камне, охотятся они на пещерных кабанов и на водяных змей, из шкуры которых, кстати, получаются красивые украшения - Вие с гордостью поведал, что за этими украшениями купцы из Милеоса частенько наезживают, покупают, не торгуясь. В замке нолимгам нравится, к ним уважительно относятся маги и ученики, еще бы не подшучивали (здесь Вие тяжело вздохнул, но печальным опытом делиться не стал). Солнца они не любят - оно слишком горячее и злое для пещерных жителей, оно так и стремиться выжечь глаза - нолимги избегают выходить за толстые каменные стены замка днем, только ночью, когда нет на небе полной луны. Но и ночные светила доставляют неудобства пещерным жителем - ночью они вынуждены носить черные повязки. Да что ночью! По замку они передвигаются тоже в повязках. Только сейчас в кромешной темноте восточной башни Вие снял повязку. Глаза у него были желто-зеленые и светились, как у кошки...
  Забавные они, нолимги.
  - Архимаг с утра ходит как в воду опущенный, - сочно хрупая яблоком, поведал Вие - будто сон дурной видел или еще что...
  Я пожала плечами. Учитывая то обстоятельство, что меня заперли в комнате, размер неприятностей Ворона куда больше, чем дурной сон.
  - Ученики уже уехали, еле в повозку поместились, - продолжил Вие сообщать последние новости - вернуться, чую, нескоро. Ярмарки, говорят, веселые, длятся дней по десять, потом потихоньку затихают. Так что раньше чем через две недели ждать их не приходится.
  То есть, можно две недели спокойно ходить по коридорам замка, не опасаясь по-дурацки ответить на вопрос с подковыркой. Да-а, предупреждал меня Ворон, что непросто быть ученицей архимага - шквал шуток, подколок, а то и прямых провокаций обеспечен. А я, наивная, не верила. Зря.
  - А на кухне куда-то запропастилась одна из бутылей с маслом, - жаловался Вие, сыто развалившись на пушистом коврике у моей кровати, - теперь с меня главный повар три шкуры спустит. Я ж за кладовую головой отвечаю. Но, Дара, клянусь, за сотни лет на ее содержимое только мыши зарились. С ними, по секрету сказать, даже колдуны справиться не могут! И тут вдруг одной бутыли с маслом не хватает! Прямо не знаю, что делать!
  - Может, ты ошибся? - предположила я - кладовка огромная, в ней потеряться можно. Ничего не стоит ошибиться при подсчете нескольких десятков одинаковых бутылей.
  Нолимг захихикал и заверил меня, что ошибиться при подсчете бутылок он не мог - на каждой стоит его собственная метка. Как бы то не было, одна пропала.
  Потом Вие спохватился, что его на кухне, наверное, уже потеряли, подхватился и, с трудом протиснув раздувшееся пузцо в стенной лаз, вернулся к работе. А на прощание сказал, что я хорошая, и он с удовольствием принес бы мне обед и ужин. И я снова осталась в одиночестве. С книжкой сказок, недоумением и приступом неутоленного любопытства.
  Только к обеду, когда солнце стояло высоко в небе, а книжка со сказками кончилась, эльф из-за двери сообщил, что я могу выйти. Да неужели! Я, к тому времени битый час провалявшись на кровати, успев детально рассмотреть каждую доску в потолке и даже подремать немного, подхватилась и бросилась к двери. Иерру едва успел отскочить. Всегда отстраненно-чопорный, сейчас он стоял в шаге от меня, держа швабру на манер боевого шеста, крепко вцепившись в ее древко, весь всколоченный, мантия перемазана в белом порошке (нолимги используют его при стирке). Спиной эльф загораживал ведро с грязной мыльной водой. Лестничная площадка мокрая, капли с громкими хлопками падают со ступеней на каменный пол нижней площадки башни. Иерру мыл пол перед моей спальней? Но зачем? Уничтожал следы того, что произошло здесь ночью? Непонятно. Судя по озлобленно-затравленному взгляду, Иерру не расколется даже под пытками. Что ж, надеюсь, с Вороном мне повезет больше.
  - Иди в рощу, иор архимаг ждет тебя там, - со всей надменной торжественностью, на которую был способен в ту минуту, провозгласил эльф, пытаясь незаметно запрятать ведро за дверь.
  Я кивнула и, взглядом пообещав ему, что никому не скажу о его дружбе со шваброй, послушно потопала вниз. И вдруг заметила темное пятно на стене, чуть ниже уровня глаз. Вернее, сами камни были чистыми, серо-розоватыми, а вот скрепляющий раствор между ними был не светло-серым, а темно-коричневым. Странно.
  - Здесь что-то есть, - я поскребла ногтем коричневое пятно - это пятно имеет отношение к моему вынужденному заточению, да?
  Эльф - невероятно! - шепотом выругался (образ получился таким же ярким, как у Ворона, как раз в тот день, когда он, на свою голову, попытался вдолбить в мою непонятливую голову азы алхимии... да, громыхнуло тогда изрядно!) - и, оттеснив меня к лестнице, нацелил швабру на пятно. Да-а, уборка ему явно в новинку. Хихикая в кулачок, я быстро спустилась вниз и, только оказавшись на мраморном мостике, ведущем на балюстраду третьего яруса замка, рассмеялась в голос. И все-таки, жаль, что в этом мире не изобрели фотоаппаратов. Иор Иерру со шваброй наперевес - отличный кадр получился бы!
  Ворона я, как и обещал эльф, нашла в дубовой роще - так обитатели Северного Стража называли мощные дубы, посаженные в четыре ряда по обе стороны широкой тропинки. Красиво. Здесь даже в жаркий день прохладно, умиротворенно журчит фонтан в глубине импровизированного парка. Надо ли говорить, что в этом уголке всегда кто-то есть? Но сегодня ученики и большая часть магов уехали на ярмарку, а те, кто остался, предпочли послеобеденный сон прогулке.
  - Привет, авэ, - улыбнулся учитель, но глаза его оставались серьезными и сосредоточенными. - Ты так долго шла... Я уж думал, ты тоже решила поваляться после обеда.
  Я улыбнулась в ответ и заверила его, что еще не обедала, потому что позавтракала с нолимгом Вие так, что теперь пару дней ужинать не буду. Сейчас, когда нас никто не слышит, я могла говорить по-русски, не мучаясь по четверть часа в попытках вспомнить подходящее слово - слово, которое выразило бы то, что происходит у меня внутри.
  Учитель завел разговор на бытовые темы - ничего такого, о чем не рассказал мне нолимг Вие: ученики уехали, большая часть магов-учителей тоже, а торговец, вызвавшийся отвезти всю эту ватагу в ближайшее село, попытался получить за свои услуги втридорога. Насколько я знаю своего учителя, не получил - ничего, ему бы радоваться, что еще в должниках не остался (тут я невольно хихикнула).
  Ворон пытался сделать вид, что ничего особенного не произошло, и это заставляло меня беспокоиться. Он никогда не пытался солгать мне раньше. А сейчас вот пытается, верней, не солгать - утаить часть правды. Голос учителя был спокоен, поза расслабленной, взгляд умиротворенным, маг даже пытался шутить (в моем понимании это означало, что дело совсем плохо).
  Вот, кстати, про пропажу из кладовой бутыли с маслом он не знает. Ничего, я его просветила. Маг, однако, отреагировал странно: в лице не изменился, но в глазах появились искорки злости... Вот пусть только попробует соврать, что эта ночь прошла спокойно.
  - В восточной башне что, кого-то убили? - голосом девочки-отличницы осведомилась я, когда Ворон на миг прервал жаркую речь о необходимости провести ревизию в кладовой, а заодно и во всех схронах Северного Стража.
  Ворон исподлобья глянул на меня. Я поняла, что угадала. Все непонятнее и непонятнее.
  - Не вышло из иора Иерру уборщика, - вздохнула я. - Пол вымыл, стену тоже вроде бы, а про стыки между камнями забыл.
  Ворон сквозь зубы прошипел что-то про эльфа, швабру и ближайший десяток лет.
  - По-моему, это слишком сурово...
  - Ничего, для него в самый раз, - глаза учителя мстительно блеснули.
  Я села на краешек каменной скамьи рядом с Вороном и внимательно уставилась на учителя. Какое-то время мы молчали. Первым, как ни странно, сдался учитель.
  - Ты правильно поняла, авэ. В замке действительно происходит что-то нехорошее, и я намерен в этом разобраться.
  - Что-то нехорошее? - я недоверчиво прищурилась. - Учитывая, что чья-то кровь осталась на стене возле двери в мою спальню, это слишком мягкая формулировка. Эй, раньше ты не пытался приукрасить действительность. И преуменьшить опасность тоже.
  Учитель выгнул бровь и усмехнулся.
  - Раньше, положа руку на сердце, было больше определенности. Ну ладно, если хочешь знать, почему бы нет. Сегодня ночью тебя пытались убить...
  - Нельзя ж так резко! - возмутилась я, вцепившись в край скамьи, - мог бы для начала спросить, хорошо ли я сижу!
  - Одна из учениц оказалась убийцей из Хардейла, - как ни в чем не бывало, продолжил Ворон - и это ее кровь Иерру забыл оттереть со стены.
  - Я знаю ее? - от волнения у меня пропал голос.
  - Не исключено - вздохнул маг. - Но, так или иначе, на ее счет можешь не беспокоиться. Она мертва.
  Я на миг спрятала лицо в ладонях. Пятый. Снова Пятый. А где Пятый - там страх и смерть.
  - Она сама себя убила, Дара. Совсем девчонка, наверное, даже моложе тебя. Но она успела рассказать, что не единственная посланница Хардейла в замке. Есть еще кто-то, и пока что этот кто-то не торопиться вылезать из тени. И не факт, что он один. Я намерен разворошить это змеиное гнездо, авэ. Тем более что так удачно все складывается с этими ярмарками.
  - Думаешь, этот м-м-м ассасин остался в замке? - засомневалась я. - Ведь, если он знает, что первое покушение на меня провалилось, логично было бы залечь на дно на несколько дней. Или даже недель. Правда, вдруг у него (или у нее) этих дней нет... Тогда... Ой!
  Ворон рывком поднялся со скамьи, зачерпнул воды в роднике и плеснул себе в лицо.
  - Я не стал бы сбрасывать со счетов этот вариант, авэ.
  - И какая им выгода от моей смерти? - я старалась, чтобы голос звучал ровно.
  Ворон устало развел руками.
  - Не знаю, авэ. Пока не знаю. Вполне возможно, кому-то в Хардейле не хочется видеть меня архимагом ордена Древнего Завета, и этот кто-то решил для начала устранить тех, на кого я мог бы опереться в своей власти.
  Это точно. По традиции ордена, архимагом становится самый опытный, самый мудрый и самый могущественный маг. Обязательное условие: победа в магическом поединке с остальными претендентами...
  Ворон стал архимагом едва ли не в день возвращения в Северный Страж - мы удачно попали на само состязание, и предполагаемый победитель определился сразу, нажив себе трех врагов из числа побежденных. Он сразу завел в замке железные порядки и, как сказали бы в моем мире, строгую отчетность (точное число его теперешних недоброжелателей не назову, но знаю, что оно возросло). Помнится, одного из магов за то, что прикарманил десяток золотых из замковой казны, заставил целый месяц трудиться на замковой делянке, выращивать магические травы. Жестко, но действенно. С той поры ни о чем подобном слышно не было.
  Понимаю, для него было настоящим шоком узнать, что орден, смысл его жизни в последние пятьсот лет, на грани исчезновения. Наверное, мой учитель так и не оправился от него до сих пор, хоть и не показывает своего замешательства. Зная Ворона, готова поспорить: не пройдет и года, как Древний Завет восстанет из пепла... верней, из пыли времен.
  - А таких очень и очень немного.
  Я немного увлеклась своими мыслями и не сразу поняла, к чему он клонит. А, поняв, недоверчиво вскинула брови.
  - Ну ладно, кроме тебя никого! - маг со вздохом перестал приукрашивать действительность. Оно и правильно. Так уж сложилось, что в нашей с ним дружбе-ученичестве не было места ни лжи, ни полуправде. Собственно, и знакомство наше началось с абсолютно безумной правды (до сих пор не понимаю, как я могла поверить его рассказам о магии, другом мире и Пятом божестве сразу), и маг тоже это помнил. - Ну, это не единственная версия.
  - А иор Иерру? Он же за тобой чуть ли не по пятам ходит? Кажется, до твоего переселения в Россию начала какого-то там века вы неплохо ладили.
  - Пятьсот лет - долгий срок, Дара. Впрочем, одна неделя иногда кажется еще длиннее. Тебе ли не знать!
  Я кивнула. В груди стало холодно-холодно... Я тряхнула головой, пересела на мраморный край фонтана и какое-то время бездумно изучала свое отражение в беспокойной воде.
  - Вообще-то, эльфы Пятое божество и его адептов недолюбливают, - продолжил рассуждать маг - связываться с ними, пусть даже и за деньги, считают недостойным и, на мой взгляд, для них поклонение божеству Бездн или какая-то помощь его прихлебалам - весомый повод для изгнания. Хм, а срок изгнания Иерру - неизвестно, за что его вообще отослали из клана - подойдет к концу меньше чем через сотню лет, и он наверняка захочет вернуться обратно, в Великий лес. Говорят, эльфы клана Великого леса, очень привязаны к земле, на которой родились, настолько, что самым страшным наказанием для них является изгнание, а не смерть. И, если его сородичи узнают о делишках с Хардейлом, путь домой для него заказан. Зачем ему так рисковать?
  Я пожала плечами. Действительно, незачем.
  - Так что, думаю, на помощь эльфа мы можем рассчитывать, - возвестил учитель - но доверять ему все же не следует, по крайней мере, пока не будем уверены в нем...
  - Сегодня ты вручил ему швабру и велел замыть кровь, - протянула я - это относится к условиям доверия? Мне он что-то не показалось, что он горд оказанной ему честью.
  - Не передергивай! - Ворон нахмурился и в шутку погрозил мне пальцем. - Я велел ему молчать о том, что произошло этой ночью в восточной башне. Если по замку поползут слухи, затаившийся ассасин постарается по возможности обезопасить себя и нанесет упреждающий удар. Он уже знает, что вторая убийца мертва, но не знает, что именно она успела рассказать, соответственно, не может сразу решить, как действовать дальше. Будет мучиться, нервничать, беспокоиться... из кожи вылезет, но узнает, что мне известно. Так что слухи распускать я буду сам. Ты девочка умная, сама все поймешь. Дара, ты ведь не собиралась рассказывать кому-то, кроме меня, о случившемся?
  Пришлось, навесив на лицо выражение оскорбленной невинности, с учителем согласиться. Я действительно не собиралась.
  - Замечательно, - удовлетворенно кивнул маг - один вопрос мы с тобой решили.
  Я вздохнула и мысленно подсчитала время, оставшееся на обед. Выходило что-то около получаса. А говорить быстро Ворон не умеет. Ему в своих речах нужно обязательно докопаться до истины. Или хотя бы обосновать собственные умозаключения. Так что я вернулась на скамью и, сложив руки на коленях, приготовилась слушать. Не так уж и страшно остаться без обеда - можно потом выпросить у нолимгов-поварят что-нибудь на перекус (сама не пробовала, другие ученики рассказывали). Кроме того, не стал бы Ворон тратить время на пустопорожнюю болтовню.
  - Ты должна покинуть замок, авэ. И чем скорее, тем лучше.
  Я чуть со скамьи не свалилась.
  - Пойми, так будет лучше для всех, особенно для тебя. И не надо делать круглые глаза!
  Ха! А челюсть ронять, выходит, надо?
  - У меня нет уверенности, что попытка покушения на твою жизнь не повториться в ближайшее время. И что-то подсказывает мне: второй ассасин (если он только один, конечно) более подкован в свом ремесле, чем погибшая девчонка. Он не выдаст себя так глупо. Я в свое время изучал учение Хардейла и немного знаю, на что способны адепты Пятого... В общем, Дара, я не знаю, смогу ли защитить тебя на этот раз.
  Я молчала, сцепив на груди руки. Если Ворон так говорит, значит это действительно так.
  - Есть лишь одно место, где ты будешь в безопасности - Вланег.
  Вланег. Если я ничего не путаю, это школа белых магов в столице. И магов-заветников там не любят. Очень сильно не любят.
  - Наверное, жизнь ученика белых тоже не сахар, - чуть улыбнулся Ворон - но там, по крайней мере, больше возможностей расслабиться и отдохнуть. Там учитель не будет ежеминутно следовать за тобой по пятам и вещать о необходимости регулярных занятий и о еще большей необходимости внимательно слушать его бредни и запоминать их...
  - Прекрати! - буркнула я. - Можешь не стараться, я никуда не поеду. Так что оправить в Лексор ты меня можешь только силой. И то не факт!
  - Я могу, Дара, - тихо ответил учитель. А то я сомневалась! - У меня не так много... то есть, ты - единственный близкий мне человек в этом мире. И я не хочу обид с твоей стороны. Но желание сохранить тебе жизнь куда сильнее.
  Я молчала, разглядывая воду. Такие речи Ворон вел впервые. Неужели он, не сознавая того, жалеет о возвращении в свой мир? Или сознавая? Пять сотен лет рваться домой, чтобы в единый миг понять: твоего дома давно нет... внешне вроде все осталось на месте, но духа ордена и Северного Стража, который ты помнил, который не давал тебе окончательно упасть духом, когда сил не оставалось ни на что и отчаяние накрывало тебя с головой, больше нет. Наверное, это ужасно. Ужасно...
  - Дара, - маг осторожно коснулся моего плеча - просто поверь, что так нужно. Понимание придет потом. Ты однажды поверила незнакомому магу, рассказавшему байку о том, что какому-то местному колдунишке понадобилось переселиться в твое тело, помнишь?
  Я через силу кивнула. Если б я тогда знала, к чему приведет моя доверчивость... Сейчас иногда я думаю: а если б все сложилось иначе - но тут же одергиваю себя. Как сложилось, так сложилось.
  - Сейчас я прошу тебя о том же.
  - Но ты останешься совсем один, - вздохнула я. - А я могла бы помочь тебе... как-нибудь. Я тоже кое-что знаю о Пятом!
  И стала лихорадочно придумывать, какую именно помощь могла бы предложить - но на этот раз, воображение меня подвело. Маг тяжело вздохнул, на миг прикрыл глаза ладонью. Наверное, тоже не мог придумать мне применения в охоте на ассасина.
  - Ой, Ворон, не настолько уж я никчемное существо! - я ободряюще улыбнулась, изо всех сил стараясь выглядеть убедительно. - Хоть на роль приманки, но сгожусь.
  - И думать не смей! - отрезал маг. Глаза его метали молнии. - Никакой приманки, никакой наживки! И, если только заикнешься о 'рыбалке', выпорю!
  Я так и замерла на скамье, втянув голову в плечи, криво наклеенная улыбка, насквозь фальшивая, так и не успела сползти с лица. Учителя вообще-то трудно вывести из себя, но мне только что это удалось. Да-а, теперь мало никому не покажется!
  Однако ожидаемой вспышки гнева не последовало. Вместо этого Ворон сгорбился, будто сник и, тяжело дыша, вновь закрыл лицо руками. Вымотался мой учитель за месяцы, что прошли со дня возвращения в замок. Еще бы, теперь он как архимаг помимо исполнения обязанностей посвященного (совершенствование уже известных заклятий и составление новых, проверка умений магов и их учеников, обучение меня магическим премудростям и т. д.) должен еще следить за подчиненными и за хозяйством - нолимги, запасы, ремонт кровли и стен... И это далеко не все. А тут еще эта история с адептами Пятого в замке! Не знаю, как он держится - я б сбежала еще на стадии испытания других магов (характер у них не сахар, и демонстрируют они этот самый характер при каждом удобном случае) - но держится же! А тут еще и ученица, умом понимая его правоту, из чистого упрямства, замешанного на желании помочь и нежелании оставить его в одиночестве, отказывается от разумного, казалось бы, предложения. Э-эх, совести у меня нет!
  - Ворон, - тихо позвала я, осторожно коснувшись запястья мага.
  Маг нехотя отнял руки от лица и посмотрел на меня, и со дна льдисто-серых глаз Ворона на меня смотрел плохо скрываемый ужас. Однажды я уже видела этот взгляд... В общем, это и стало решающим доводом в споре.
  - Что я во Вланеге делать буду? - спросила, опустив глаза, я. Ворон в этом мире родился и вырос, ему и карты в руки. Тем более что, по признанию учителя, не так сильно этот мир живых изменился за прошедшие пять сотен лет. Хочется верить, что так оно и есть.
  - То же, что и здесь. Учиться. Белые маги - хорошие целители.
  Ворон не пытался скрыть своей радости. Еще бы: одна гора, самая большая и упрямая, только что свалилась у него с плеч. Все, пути назад нет, придется ехать в чужой, незнакомый Лексор, и кто знает, чем обернется эта поездка. И что случится здесь, в Северном Страже, завтра?
  - Дар, единственное, чем ты могла мне помочь - сделать так, как я прошу. Уехать на какое-то время. Так что не грусти, мы с тобой и не из таких переделок выбирались.
  - Переделки! - не сдержавшись, напомнила я. - Она всего одна была!
  - Пусть так, - не стал спорить Ворон - но у нас обоих есть повод гордиться собой, не так ли?
  Я, чуть улыбнувшись, кивнула. Для меня тот повод - единственный.
  Ворон выпрямился, рывком поднялся со скамьи, полюбовался на густые кроны дубов, потом вновь обратился ко мне.
  - Итак, авэ, раз мы все решили, давай перейдем к занятию. Давай-ка проверим, как ты усвоила прошлый урок.
  Я тяжело вздохнула. К уроку я была не готова. Но в том нет моей вины: вчера на ужин были изумительно вкусные пироги, и я, не удержавшись, съела столько, что чуть не заснула лицом в тарелке (как добралась до кровати, помню смутно), а утром случилась эта история с вынужденным заточением, которое неизвестно сколько продлилось бы. И я, решив не терять времени даром, занялась изучением языка, то есть чтением книжки сказок.
  Выслушав мои сбивчивые оправдания, Ворон прочел мне сравнительно короткую - очень спешил - лекцию о том, как важно ответственно относиться к обучению и, в конце концов, уговорил-таки выучить местный язык под заклятием. Да уж, в Лексоре с моим словарным запасом делать нечего. А сейчас пора собирать вещи - скоро в путь.
  Мы договорились встретиться через час на выходе из восточной башни, причем выйти из нее я могу только на условленный стук. Кажется, учитель всерьез опасается за меня, и мысленно уже сосчитал все опасные места в замке, каковых немало. Он и до двери спальни меня довел чуть ли не за руку. Оказавшись внутри, маг вихрем пронесся по комнате, переворачивая все, что, по его мнению, могло причинить мне вред. Потом, думая, что я не вижу, опечатал мою спальню каким-то заклятием. В общем, я теперь и чихнуть не могу без его ведома! Ну, если Ворону так спокойнее...
  Когда маг ушел, я высунулась в окно. Вихрь в длинной черной мантии пронесся по внутреннему двору замка и, подняв столб пыли, ворвался в замковую кухню. Да уж, не поздоровится сейчас маленьким нолимгам! Допрос с пристрастием им обеспечен.
  
  Убедившись, что Дара в безопасности, по крайней мере, на ближайшие несколько часов, Ворон спустился во внутренний двор замка и, сделав вид, будто задумался о ремонте крыши правого крыла, очень внимательно оглядел галерею второго яруса замка. Слежки он не заметил, однако в том, что она была, не сомневался, как и в том, что адепт Хардейла видел его и его ненавязчивую опеку в отношении Дары. И, чувствовал заветник, насторожился. Ворон усмехнулся про себя - это, мол, еще цветочки! - и направился в замковую кухню. Первым делом он решил поговорить с нолимгами: учитывая то, что рассказала ему ученица, они наверняка знают много интересного.
  В кухне было темно и прохладно. Бледно-оранжевый отсвет остывающих углей, пробивающийся сквозь щели в неплотно прикрытой печной заслонке, был единственным источником света здесь, очень слабым, поэтому Ворону пришлось стоять неподвижно какое-то время, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. От заклятия ночного видения заветник решил воздержаться. В конце концов, он идет просто поговорить, как друг, не как архимаг, так что незачем сразу показывать превосходство - это, по крайней мере, невежливо. А кстати!.. Одно маленькое заклятие, призванное исправить забывчивость архимага - а как еще можно назвать то, что он по-дружески явился в гости без подарка хозяевам (так оно и есть: нолимги истинные хозяева кухни, маги туда без необходимости носа не кажут) - беседы не испортит. Так что в маленькую темную комнатку между кухней и кладовой, где отдыхал после работы пушистый народец, Ворон вошел, неся в руках две пузатых бутыли с 'Солнцем Якери' из винного погреба Северного Стража.
  В деревянных креслах, устланных мягкими перинами, в блаженном ничегонеделании развалились трое нолимгов. Двое грызли яблоки и лузгали тыквенные семечки, третий, очевидно, тот самый Вие, который утром относил завтрак Даре, храпел, сложив руки на раздувшемся пузе. Завидев архимага, нолимги приподнялись, но прерывать отдых не стали, тем более, Ворон махнул рукой и, не дожидаясь приглашения, устроился в свободном кресле. Бутыли с вином он торжественно водрузил на низкий стол, стоявший в центре комнатки.
  - Что привело архимага сюда в такой час? - благодушно спросил старший повар, совершенно седой нолимг с косматыми бровями в расшитой темно-красной безрукавке.
  - Дело, Кьярра-дес, - в тон ему ответил Ворон - дело, понимаешь ли.
  Старый нолимг усмехнулся и развел руками.
  - Дело... Дело, оно разное бывает, иор архимаг. У нас вот дело: еды на всех наготовить, потом посуду перемыть. Вряд ли ты хочешь помочь нам вымыть посуду или поделиться парой иномировых рецептов.
  - Точно подмечено - Ворон сбил глиняную пробку с бутыли. - Я не вижу кубков, в которые мог бы налить вино!
  Второй нолимг неторопливо извлек из-под своего кресла четыре легких деревянных чаши, толкая в бок уснувшего от обжорства собрата - тот отмахивался и просыпаться не спешил. Ворон мысленно выругался: он не собирался пить сам. Слишком много ему предстояло сделать сегодня, слишком многое зависит от него, прежде всего - жизнь Дары. Но отказываться было поздно.
  - О, неплохо! - нолимг Кьярра одним глотком опустошил свой кубок и удовлетворенно цокнул языком. - Золотистое, с юго-востока империи. Никак из личных запасов архимага?
  Ворон сообщил, что так оно и есть. Второй нолимг, Рато, пробурчал, что теперь им четверым по ночам будет являться призрак почившего архимага - в наказание за разграбление его винных запасов, и все четверо рассмеялись. Потом настал черед разговоров 'за жизнь' и, наконец, осушив третий по счету кубок, Кьярра наконец-то вспомнил о том, что архимаг, определенно, пришел к ним не просто так.
  - Так что же ты хотел узнать, Ворон?
  Да уж, так, наверное, во всех мирах бывает: после третьего кубка (объемом они куда больше бокалов, из которых принято пить вино в родном мире Дары) память о чинах, званиях и расовых различиях скромно отступала в тень, кутаясь в неприметный плащ.
  - Я стал архимагом три месяца назад, - начал Ворон - но трех месяцев достаточно, чтобы понять: мало кто рад этому.
  - Так всегда и бывает, - подал голос образованный Рато, который ранее был одним из хранителей библиотеки Северного Стража, - власть и завистники неразделимы по всем законам истории.
  Ворон со вздохом согласился. Законы истории - их никогда нельзя сбрасывать со счетов. Пятый их побери!
  - Так вот, с недавнего времени у меня возникли подозрения, что кто-то в замке ведет грязную игру, жертвой которой чуть не стала моя ученица. Не буду говорить, что это за игра - это может навредить девушке, но я обязан это прекратить, друзья. Неизвестно, ученик это или один из магов. Поэтому мне нужно выяснить все по-тихому.
  Услышав, что жертвой чьих-то интриг стала Дара, нолимг Вие, утром закормленный ею так, что до сих пор пошевелиться не мог, прошипел сквозь зубы длинное заковыристое ругательство (Ворону даже записать захотелось) и пообещал, что нынче за ужином всем в еду зелья правды подольет. Однако мудрый Кьярра быстро остудил его пыл: спросил, откуда у Вие это самое зелье. Молодой нолимг сник, виновато посмотрел на архимага, но понуро уползти с глаз долой не смог - от обжорства. Ворон только рукой махнул. Не так уж и страшен проступок, его и проступком-то назвать нельзя - так, глупость.
  - Оно было бы неплохо, - подумав, в шутку одобрил Ворон, в голове у которого уже почти сложился план действий по выявлению ассасина, - но здесь действовать нужно более тонко.
  - И ты уже знаешь как? - с долей ехидства спросил образованный Рато.
  - Не совсем. Поэтому я и пришел к вам. Мне нужны сведения обо всех магах и учениках: привычки, симпатии, связи, слухи мелкие огрехи и тяжкие грехи... В общем, все, что вы можете рассказать.
  Ворон не пожалел, что обратился именно к нолимгам. Поговорить коренные жители Ротнорских пещер любили, а уж посплетничать о магах, да еще и на законном основании - по просьбе архимага!.. Если б заветник хотел польстить самолюбию пещерного народца, трудно было бы придумать лучший способ.
  За то время, что архимаг провел в комнатенке между кухней и кладовой, быстро опьяневшие нолимги буквально завалили его сведениями о магах и учениках, большая часть которых оказалась бесполезной. Однако кое-что все же заслуживало внимания.
  - Иори Обриста, целительница, еле-еле к обеду просыпается, на люди показывается только к ужину, поклюет чуток и обратно в спальню, - задумчиво тер лоб когтистой ручкой Кьярра, которому, похоже, нравилась игра в детектива, - и во время бодрствования она будто спит. Все думают: возраст, мол, но это не совсем так. Утверждать не берусь, но, кажется, она сидит на спеге.
  Спегой называли зелье, надолго погружающее в дурманный сон наяву, в родном мире Дары его бы назвали наркотиком. Немного странное пристрастие для женщины преклонного возраста, и недопустимо для целительницы. К слову сказать, в последний раз Ворон видел ее в день поединка магов, и уже тогда она показалась ему, мягко говоря, нездоровой.
  - А почему ты решил, что иори Обриста пьет спегу? - Ворон говорил ровно, но чувствовал себя гончей, взявшей след.
  Кьярра прищелкнул языком и, загибая пальцы, перечислил внешние признаки любителя дурманного зелья: сонное состояние, покраснение глаз, замедленная речь, бледность.
  - Лексоркие купцы к нам за поделками из шкуры водяных змей приезжают. Насмотрелся уж! - важно провозгласил нолимг. - Но спегу ей не купцы продают, мы бы знали. И в замке отраву эту никто не варит, это точно. Так что не знаю, откуда у нее та гадость берется.
  Ворон задумался. А задуматься было о чем, особенно если вспомнить, что погибшая адептка Хардейла была ученицей Обристы. Умно, и как раз в духе Хардейла: под воздействием дурмана разум спит, и заподозрить, что под личиной кроткой деревенской девчонки притаилась адептка Пятого, почти невозможно. Надо навестить целительницу, решил архимаг. Нет, тем таинственным ассасином, о котором говорила погибшая, Обриста быть не могла - она попала в замок совсем ребенком и целых девять десятков лет безвылазно прожила в нем. Слишком долгий срок для ассасина Хардейла. Но и оставлять все, как есть, нельзя - на то он и архимаг, чтобы оказывать подчиненным помощь.
  - А еще от купцов я слышал, - подхватил едва ворочавший языком Рато, - будто иор Игерт с того дня, когда ты его в поединке уде... победил то есть, в Северный Страж и носу не кажет. Перебрался вместе с учеником и иором Атлеусом на постоялый двор, что на перепутье в полудне от земель лесных эльфов. Купцы говорят, дурное место, лихого люда пристанище. Ладно б сам, ладно Атлеус - тот еще гуляка, и за что его прежний архимаг держал?.. Ну а мальчишку-то зачем в тот гадюшник тащить? Четырнадцать зим прожил, малой совсем. Ох!
  - Да уж, - пискнул засыпавший Вие, - о том, как заветники в том гадюшнике горе заливают, слухи уже до Лексора дошли. А иор Атлеус, кстати, время от времени в замок наведывается, всегда ночь и всегда пьяный в дымину. Вот, вчера и видел. Он на лестнице второго яруса растянулся - вот ругани-то было!
  Ворон навострил уши. Все интереснее и интереснее.
  - Друзья не разлей вода? - спросил он, и всем телом подался вперед. - Атлеус и Игерт?
  Это важно, чувствовал маг. Возможно, ради этого он и затеял разговор с нолимгами.
  Архимаг в мельчайших деталях вспомнил поединок с Игертом. То черное заклятие, призванное разорвать пришлого мага на клочки, он использовал, как курица лапой. Кто-то обучил Игерта тому заклятию, но то ли учитель плохой попался, то ли ученик неумелый оказался - заклятие вышло грубым и, не перехвати его Ворон, могло обратиться против самого творящего, а то и еще кого-нибудь зацпить. Так что нужно потрясти и самого Игерта, и его ученика (но так, чтобы не навредить мальчишке), и его ближайшее окружение, а именно - мага Атлеуса.
  Еще от того же Вие архимаг узнал, что Дара все еще плачет по ночам в подушку. Непросто ей сейчас, очень непросто, но девочка старается этого не показывать - и у нее почти получается. Вот и Ворон, уверенный, что она понемногу привыкает к этому миру, решил, что ее уже можно подолгу оставлять в одиночестве. Как оказалось, поторопился. И исправить свой промах в ближайшее время он не сможет.
  В ту минуту архимаг отказался от своего первоначального плана по переправке Дары в Лексор посредством прямого портала. Пусть проедет по стране, решил он, посмотрит, как люди живут, побывает в городах, расположенных вдоль восточного побережья Рэада. Это поможет ей лучше узнать мир, в котором ей предстоит провести не менее десятка лет - по мнению Ворона, именно столько по самым скромным подсчетам понадобится ему, чтобы научить авэ свободно и безбоязненно работать со своим даром. С остальным она справится сама, она девочка умная... А в качестве сопровождающего с ней поедет Иерру, проследит, чтобы до места назначения добралась без приключений и во Вланеге обустроиться поможет. И пусть попробует заикнуться, что не поедет - при мысли об этом глаза архимага нехорошо блеснули - в этом случае он, несмотря на недовольство Дары, выполнит-таки свою угрозу: за долгие десять лет ведро и швабра станут для эльфа родными.
  Ворон уже собрался уходить, как вдруг вспомнил еще об одной вещи.
  - Говорят, у вас припасы из кладовой исчезают.
  Кьярра, к тому времени самый трезвый из нолимгов, со вздохом признался, что это так, и рассказал про пропавшую бутыль с маслом. Но тут же поклялся шерстью на спине, что это был единственный случай, и - шерстью кое-где еще - что нолимги к той пропаже отношения не имеют. Сомневаться в его словах оснований не было, и Ворон поспешил откланяться. Правда, напоследок он попросил старшего повара сразу сообщать ему обо всех странных событиях в замке, в том числе и об исчезновении припасов из кладовой, ножей из кухни или еще чего-нибудь.
  Внимательно оглядываясь по сторонам - разумеется, так, чтобы для всех его подозрительность была не более чем попавшей в глаз ресницей - Ворон вернулся в восточную башню. Но заветнику пришлось немного задержаться на лестнице: кто-то разлил на верхних ступенях жирное и скользкое вещество. Уж не то ли масло, пропавшее из кладовой? Падение с лестницы в башне высотой больше сотни метров означало неминуемую смерть - ассасин принялся за дело сам, решил действовать более тонко, нежели его предшественница, представив гибель девочки как несчастный случай. Оступилась, упала, со всяким может случиться... Сыграл на опережение, подонок! Более тонко, но не более умно - следы бы остались. Или он собирался потом вымыть лестницу?! Ворон заскрипел зубами и от злости впечатал в стену пару огненных шаров, потом, успокоившись, привел лестницу в порядок заклятием малой чистоты. И для надежности вымыл верхнюю часть лестницы, благо Иерру оставил ведро с водой и швабру на лестничной площадке перед дверью в спальню Дары. А масло в той бутыли наверняка еще осталось.
  Как бы то не было, сейчас это не главное. Ворон, решив не трогать замки и саму дверь, на которые лично навесил не менее десятка различных заклятий, в спальню ученицы вошел через портал. Внутри, однако, никого не было.
  - Дара? - позвал он. - Где ты, девочка?
  Молчание было ему ответом.
  - Дара! - маг распахнул шкаф, заглянул под кровать, потом бросился в ванную. Никого! Если с ней что-то случилось...
  - Дара!!!
  Тихое шуршание донеслось откуда-то из-под шкафа. Маг замер, обратившись в слух. Шуршание повторилось, но теперь к нему примешался тихий скрип - так скрипят давно не смазываемые петли. Архимаг вдруг вспомнил про лабиринт подземных ходов под замком - раз он есть, почему не быть тайным лазам в стенах башен.
  - Помоги, заело! - донеслось из-за шкафа. - Здесь что-то вроде подъемника, дверца между шкафом и сундуком.
  Неприметную дверцу, которую даже вблизи невозможно было отличить от каменной стены, Ворон нашел только под заклятием истинного зрения. Пришлось постараться, чтобы открыть крышку, но, когда из узкого темного лаза вылезла Дара, всколоченная, вся в пыли и паутине, в измятом платье, но живая и здоровая, у архимага отлегло от сердца.
  - Зачем ты вообще туда полезла? - спросил, отдышавшись, Ворон.
  - Мне показалось, будто за дверью кто-то ходит, - понуро ответила девушка, приглаживая волосы, - не ты. Я просто испугалась и вспомнила про подъемник... Вие, когда принес мне завтрак, на нем приехал.
  Ворон сжал кулаки, но про масло на лестнице рассказывать не стал.
  - Готова отправиться в путешествие, малышка? Собрала сумку?
  Дара вздохнула и покосилась на сложенные на кровати вещи, потом на дверь. Понятно, не успела. Как долго она просидела в подъемнике? Ворон так и не решился задать ей этот вопрос.
  - Тогда идем, пора, наконец, выучить язык.
  Дара вымученно улыбнулась.
  - Платье испачкалось. И переодевать нет времени... Эти платья - просто орудия пытки!
  - Ничего, авэ. Теперь ты какое-то время будешь носить одежку попроще.
  - Что это значит? - в Даре проснулось всегдашнее любопытство.
  - Сначала язык, потом все остальное, - загадочно улыбнулся Ворон. Хорошая девчонка, все-таки.
  Малый портал, сгусток пурпурно-красного марева, вел в подземелье замка Северный Страж.
  Здесь, в самом сердце цитадели ордена Древнего Завета, Дара оказалась впервые. А посмотреть было на что.
  Пол залы был выложен песчаником, но в центре оставалась круглая площадка горной породы, не знавшей инструмента каменщика - из нее, подобно соснам из земли, росли четыре высоких, в два человеческих роста, кристалла. Младшие Стражи - так их называли маги-заветники - символизировали четыре стихии, первоэлементы, основы магии, да и жизни вообще. Голубой, красно-оранжевый, бурый с зелеными прожилками и серебристый. Вода, огонь, земля и воздух. Неисчерпаемый источник Силы для замка Северный Страж.
  - Большая аккумуляторная батарейка для многих заклятий, - пояснил Ворон округлившей глаза ученице - и еще помогают поддерживать замок в достойном состоянии. Сама же на второй день пребывания здесь заметила, что здесь каждый камень дышит Силой! Или забыла?
  Дара ответила, что не забыла. Она, путаясь в длинном платье, бочком ходила вокруг площадки с кристаллами, потянулась дотронуться до главного чуда Северного Стража, но в последний момент отдернула руку и виновато посмотрела на учителя.
  - Эти штуки помогут тебе резво лопотать по-лексорски - невозмутимо продолжил маг - но не освобождают от обязанности как следует подумать, прежде чем сказать что-нибудь, авэ. Но ты девочка умная, уверен, ты справишься.
  Дара вздохнула, но промолчала.
  - Хватит воздушного Стража. Вот этот, серебристый. Прижми к нему лоб и ладони.
  - Надеюсь, ты знаешь, как с ними обращаться, - девушка повиновалась, но не выразить сомнения не могла.
  Прирожденная волшебница, но выросшая в мире верховенства прогресса, она пока не смогла принять себя. Почувствовав вкус Силы, она все еще сомневается в ее реальности и в том, что все происходящее - не бред. Умом Ворон мог ее понять. Но вот разделить ее сомнения... Забавная она, все-таки.
  - Расслабься и постарайся ни о чем не думать.
  Ворон прижал руки к необычно гладкой для кристалла поверхности. Сила тоненькими струйками текла сквозь кончики пальцев, вливалась в кристалл, растекалась в его прозрачном нутре. Сила, готовая вот-вот стать заклятием. Сейчас архимаг старался вспомнить как можно больше слов на родном языке - кристалл воздуха впитывал их вместе с Силой, потом отсылал в голову ученицы Ворона. Продолжалось это часа полтора, не меньше, и по окончании процедуры Дара просто сползла по кристаллу и, держась за голову, села на пол.
  - Ой, у меня все в глазах двоится, - пожаловалась девушка - и голова болит.
  Ворон молча положил руку на плечо ученицы. Голова у него тоже кружилась, но не настолько, чтобы позволить себе плюхнуться на пол рядом с Дарой.
  - И что дальше? - спросила Дара, причем говорить продолжала по-русски. Вот ведь упрямица!
  - Поедете сегодня вечером вместе с Иерру - Ворон намеренно говорил на своем родном языке и с удовольствием видел отблеск понимания в глазах ученицы. - В окрестности Милеоса через портал, оттуда своим ходом, наймете повозку какую-нибудь. По ходу дела разберетесь. Продовольствие запасете там же.
  - Да уж, - хихикнула Дара (на этот раз по-лексорски), - если ты будешь опустошать кладовые замка, это будет, по крайней мере, подозрительно. Придется врать про... ну, кто в замке так оголодать может?
  Ворон ответил, что должность архимага подразумевает право не отчитываться за свои действия перед подчиненными. Дара в тон ему ответила, что это не право, а самодурство, на что Ворон, рассмеявшись, ответил, что при той куче обязанностей, которая падает на голову любому, надевшему звезду архимага, глупо было бы не пользоваться куда более скромной кучей привилегий владыки ордена. Дара сделала хитрые глаза, но промолчала.
  - Вставай, авэ, у нас мало времени, - Ворон, пошатываясь, направился к выходу из подземелья. - Давай сейчас в восточную башню, потом к эльфу.
  - Неудобно как-то - потерла нос Дара - вдруг планы у человека... не человека.
  - Неудобно спать на потолке, потому что одеяло сваливается, - с нехорошей усмешкой произнес Ворон - уверен, между поездкой в Лексор и десятью годами в должности уборщика он выберет первое.
  Дара снова назвала учителя самодуром, но спорить не стала. Вот и хорошо, решил Ворон.
  
  Когда портал, ведущий в лес близ Милеоса, закрылся за спинами эльфа и Дары, Ворон решил не терять времени и первым делом навестить бывшую учительницу погибшей адептки. Нолимги говорили, что иори Обриста как раз к вечеру становится более-менее вменяемой... Уже вечер?! Маг удивленно воззрился на розовеющее небо. Бешеный день заканчивался. Бешеная ночь только начиналась.
  Дверь в покои пожилой целительницы была заперта, но на стук Ворона никто не отозвался. Маг постучал сильнее. Снова тишина. Времени на проявление светского воспитания не оставалось. Дверь была закрыта на щеколду - открыть такой замок опытному магу ничего не стоило.
  Внутри было темно: оба окна плотно занавешены, небольшой шар-светильник на подставке на туалетном столике накрыт сложенной в несколько раз черной мантией. Неудивительно: свет мучителен для тех, кто сидит на спеге. Но почему так тихо? Ворон, как не прислушивался, не мог уловить звука дыхания. И было здесь что-то еще. Что-то витало в застоявшемся воздухе, пугающее и, одновременно, знакомое, вызвавшее жгучую тяжесть в груди, но заветник никак не мог взять в толк, почему. Угрозы он не чувствовал. Что бы не произошло здесь, ни к чему хорошему оно не ведет.
  Медленно, будто во сне, Ворон подошел к ближайшему окну, которое находилось как раз напротив кровати, и сорвал занавеску. Потом долго стоял, вглядываясь в подсвеченные последними лучами заходящего солнца горные вершины, затем перевел взгляд на еще тускло мерцающую на фоне подернутого дымкой неба звезду. Оборачиваться, чтобы посмотреть на кровать, где под слишком теплым для лета одеялом угадывались очертания человеческого тела, ему не хотелось. Тем более, что он все-таки понял, чье дыхание почуял, переступив порог покоев пожилой целительницы - дух смерти... Но медлить нельзя. Это во время жизни в родном мире ученицы он мог медлить в свое удовольствие, и то пока с этой самой ученицей не встретился. А сейчас, будучи архимагом, владыкой ордена Древнего Завета, он себе такой роскоши позволить не мог.
  Ворон склонился над кроватью пожилой целительницы и внимательно вгляделся в остекленевшие глаза, зачем-то попытался нащупать пульс, хотя и видел, что смысла в том уже нет. Обриста умерла задолго до того, похоже, еще ночью. Причем синюшный оттенок кожи, скопившаяся вокруг глазных яблок кровь и черные набухшие вены на шее свидетельствовали о неестественной смерти. Причину тоже не пришлось искать долго: в руке женщина сжимала пустую склянку, из которой на одеяло натекла лужица маслянистой жидкости. Слишком большая доза спеги. Ворон закрыл глаза Обристе, накрыл с головой одеялом и устало опустился в кресло. Вот, оборвалась еще одна ниточка, ведущая к таинственному ассасину. Уверенности в том, что немолодая, одурманенная спегой женщина, могла знать что-либо важное, у него не было. Но в этом деле решающую роль может сыграть любая мелочь. Человек склонен ошибаться, и адепт Пятого под прикрытием наверняка наследил в замке, нужно только постараться, чтобы увидеть эти следы. Начнем, решил Ворон.
  Внимание заветника привлек шар-светильник. Он убрал мантию с его поверхности, но светильник против обыкновения не загорелся - всего-то начал едва заметно тлеть. То есть, мантия лежит на нем давно, похоже, ее положили еще вечером или ночью. Как раз в то время, когда они с Иерру сидели в засаде в восточной башне? Прикрыть светильник черной мантией - вполне естественно для находящегося под воздействием дурмана, но сложить ее при этом в несколько раз? Нет, слишком сложно: дурман действует мгновенно, погружая в глубокий, полный непонятных видений сон. И, если верить рассказам нолимгов, в последнее время Обриста кое-как спускалась к ужину и почти сразу, с трудом переставляя ноги, уходила обратно, почти ни с кем не разговаривала и вообще постоянно была будто во сне. То есть свернуть мантию, положить ее на светильник, потом дойти до кровати, лечь на нее и накрыться одеялом она не смогла бы физически - упала бы рядом со светильником. Вывод один: кто-то, возможно, по просьбе самой Обристы, накрыл источник света. Но кто же накрыл светильник - погибшая адептка или ассасин, которого ищет Ворон? Ответа на этот вопрос у архимага пока не было.
  Кстати, передозировка спеги видна сразу. Получается, бывшая ученица целительницы видела, что Обриста приняла слишком много дурмана, но ничего не сделала, чтобы спасти ее... Она не собиралась задерживаться в Северном Страже, и прикрытие стало ей не нужно. Или кто-то, зная, что адептка отправляется на смерть, решил перестраховаться и устранил ненужную свидетельницу... Темное дело, что ни говори, темное и грязное.
  На всякий случай архимаг методично обыскал покои Обристы, но больше ничего необычного не обнаружил. Предметы быта, безделушки, одежда, десяток флакончиков с духами, несколько книг. Ни оружия, ни запретных зелий, ни иных признаков адепта Хардейла. Единственное, что он забрал с собой - это пустую склянку из-под спеги, на случай, если в дурманное зелье было что-то подмешано. Зато вспомнил, что так и не удосужился осмотреть комнату погибшей адептки Хардейла. Вряд ли там можно найти что-то интересное... Тем не менее, попробовать стоило.
  Ворон, в последний раз посмотрев на накрытое одеялом тело, вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Но вместо того, чтобы сразу отправиться в комнату бывшей ученицы Обристы, он почему-то двинулся в другую сторону - к концу балюстрады, туда, где каменные перила соприкасаются с розовато-бурой кожей горы.
  Пожилая целительница жила в самой дальней комнате по северной стороне замка. Сюда редко кто-то заходит - с этой точки открывается не самый живописный вид на горы, да и солнце редко заглядывает в этот уголок Северного Стража. Кроме того, чтобы попасть туда, Ворону пришлось идти через всю балюстраду третьего яруса - расстояние немалое, а Ворону, учитывая сегодняшнюю беготню, оно показалось вдвое больше, чем на самом деле. Но то, что увидел маг, в конце балюстрады, заставило его позабыть и о голоде, и об усталости.
  На балюстраде лежал кусок известняка, неизвестно как там оказавшийся - известняка в Ротнорских горах нет. Ворон ковырнул щербатый бок. Крошится плохо, слишком твердый. Такой добывают в пещерах близ Нокарда, кажется - это в четырех днях пути отсюда. Кому же понадобилось тащить его в такую даль? Если вспомнить, что адепты Пятого иногда используют его в своих ритуалах... В поверхность глыбы были вбиты шесть пробок от склянок, в которых обычно продают спегу - одну из таких Ворон держал в руке.
  Любопытно. То есть, кто-то давал Обристе дурманное зелье и, ожидая, пока оно подействует, сидел здесь и от нечего делать вбивал пробки в известняк. Но только в последние шесть дней... Ворон предположил, что до того дурман пожилой целительнице давала ученица - девушке вряд ли под силу вбить пробку в известняк, да и не стала б она этого делать, предпочла бы поберечь руки. Для чистоты эксперимента заветник сам попытался вбить пробку в известняк: четыре удара и содранные костяшки пальцев. То есть, тот, кого ищет Ворон - мужчина, сильный физически и, скорей всего, молодой... и у него есть раны на руках. Слабая зацепка, но круг поиска несколько сузился. По крайней мере, у тех, кто попадался на глаза архимагу сегодня, руки были целы. Возможно, ассасин Хардейла уехал в Милеос на ярмарку. Или сидит сейчас на постоялом дворе... как там говорили нолимги? В полудне пути от земель клана Великого леса?
  Отправляться в Милеос сейчас смысла нет, решил Ворон. Во время осенних праздников в городах и деревнях полно жрецов, с которыми адпету Хардейла лучше не сталкиваться. Говорят, у жрецов бога огня есть особый артефакты, помогающие вычислить вероотступников, поклоняющихся Пятому божеству. Так это или нет, заветник не знал, но что-то подсказывало ему: не стал бы ассасин рисковать, предпочел бы пересидеть опасное для себя время в тихом месте. На постоялом дворе, например, расположенном вдалеке от городов, деревень и, соответственно, от храмов. Так что, вперед, иор архимаг, на постоялый двор.
  Но для начала, решил Ворон, надо все-таки обыскать жилище погибшей адептки и наведаться в запретную библиотеку. Надо же уточнить, в каких именно ритуалах поклонники пятого используют известняк.
  
  За час до описываемых событий...
  
  Повозка подпрыгнула так, что меня подбросило к матерчатой крыше (или как оно там называется?), снизу раздался противный скрежет и хруст сломанной деревяшки. Снаружи послышалась ругань возчика и фырканье лошади, в котором чудился отзвук стервозного хихиканья. Ну вот, приехали. Я мало что смыслю в местном транспорте (да и в транспорте вообще), но почему-то сразу поняла: крытая телега дальше не поедет. То есть, застряли мы здесь надолго. Ну что же, эта штука, ось, кажется, треснула еще вчера, чудо, что она пережила эти сутки. И чудо, что возница догадался захватить с собой подходящую деревяшку на замену. Неудивительно, за такие-то деньги... Отстраненно-чопорный иор Иерру, когда узнал цену за отвоз нас в Лексор, едва сдержался, чтобы не разразиться площадной бранью и не побить предприимчивого крестьянина.
  Я кое-как вылезла из повозки, потянулась, оттряхнула с одежды соломинки - дно повозки выстлано охапками соломы, наверное, для того, чтобы было мягче падать (за время пути я набила восемь синяков, так что солома не спасает). Иерру глянул на меня 'сквозь плотно сжатые зубы', потом пнул колесо, вздохнул, но промолчал. О, кажется, у него вот-вот сдадут нервы, и начнется самая обыкновенная истерика. Понимаю, вынудили из-за меня ввязаться в какую-то темную историю, связанную с адептами Пятого божества, потом под угрозой швабры практически выставили из уютного и надежного замка, заставили везти к Пятому на рога вреднющую ученицу архимага, про страну рассказывать, фактически водить за руку... Сомнительная честь для высокопоставленного эльфа. Ослушаться архимага он не посмел, вот и мучается, бедный. Но в одиночку я бы даже за пределы Ротнорской долины не выбралась, я ведь этого мира совсем не знаю. Мало просто выучить язык... С другой стороны, разве поручение Ворона - использование служебного положения в личных целях? С родины формулировочка! Да-а, обучение на юрфаке, пусть и незаконченное, даром не проходит...
  - Нескоро поедем, - перехватив мой взгляд, с сожалением произнес эльф.
  Я пожала плечами и улыбнулась. Нескоро, так нескоро. Все равно я хотела умыться и размяться - на постоялом дворе, где мы останавливались прошлой ночью, такой возможности не было: подозреваю, эльф нарочно торопил меня. Капля бальзама на уязвленное самолюбие.
  Взмыленный возница, ругаясь на все корки, кое-как перевернул повозку набок и принялся с помощью какой-то железяки откручивать колесо. Заменить ось повозки в одиночку - тяжелая задача для одного человека. Вообще-то, в дальние поездки не принято отправляться в одиночку (услышала, пока иор Иерру насчет повозки договаривался), но крестьянин пожадничал, не захотел делиться с кем-то и теперь вынужден мучиться с колесами в одиночку. Я ему не помощник, а Иерру, думаю, мог бы помочь, но делать того не станет. Скупой платит дважды. Ничего, возница Карем - мужик рукастый, справится. Вон, лошадь выпряг, на опушку леса отвел, где трава еще зеленая.
  Иерру устроился на травке лицом к лесу и, натянув на голову капюшон, вытащил из-за пазухи маленькую книжицу и углубился в чтение. То есть, часа на полтора-два полностью отключился от реальности. Его в таком состоянии можно куда угодно отнести - эльф и не заметил бы. Хорошо, полтора часа свободного времени, без присмотра эльфьего ока и упреков в том, что мы, люди, такие безголовые и ничего по-человечески сделать не можем... Да-да, именно так и говорит (слыша это, я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться)! Ворона, что любопытно, он человеком, в общепринятом смысле слова, не считает. Вот уж нелогичное создание, ничуть не лучше меня. Однако сам не осознает этого.
  Мне же заняться было нечем. Я подошла к самой кромке воды и какое-то время вглядывалась в зыбкую линию горизонта, пытаясь разглядеть очертания другого берега, но он таял в чуть розоватой осенней дымке. Потом опустила ладонь в воду. Холодная и черная, такая же, как и в Ротнорской долине. Наверное, если и есть в этом мире что-то неизменное, то эта река. Ну, за жизнь в Северном Страже я на нее насмотрелась, поэтому предпочла вернуться к повозке, а после, осмелев, направилась в лес.
  Стоило переступить незримую грань между лесом и берегом, как вдруг голова у меня закружилась, и не только одуряющий, волшебный аромат вековых сосен был тому причиной. Ощущение Силы было настолько мощным! Такое чувство, будто я с разбегу налетела на невидимую стену и, только схватившись за ближайшую сосну, смогла удержаться на ногах. Пальцы тут же увязли в смоле. Так, Дара, пока не счистишь эту штуку с ладоней, волосы не трогай!
  Ворон как-то рассказал мне о местах Силы, а не так давно показал мне одно из них - кристаллы в подземелье Северного Стража. Малые Стражи тысячелетиями росли в недрах Ротнорских гор, их возникновение естественно, и содержащаяся в них Сила, равно как и дар рожденного магом, не имеет цвета, то есть изначально свободна от внешних воздействий. Это позволяет магу, да и обычному человеку, способному пропустить Силу через себя (не понимаю, как это возможно: человек и Сила?..), придать ей форму заклятия и использовать в своих целях. Но есть места Силы, образовавшиеся иным путем: они не были местами Силы изначально, но произошедшие в этих местах события привели к разрывам энергетической оболочки мира живых, через которые из Мира-за-гранью просачивается Сила. Надо ли говорить, что она, как правило, имеет черную окраску и мерзкий характер - как и все, что выползает из Мира-за-гранью, где бал правит Пятый. Ее можно использовать, но цена за помощь может оказаться непомерно высокой. И примет такое место не каждого. Вот, меня уже припечатало... к сосне. То есть, одно из таких мест где-то здесь.
  Стараясь держать руки как можно дальше от волос (но так, чтобы не ушибить их о стволы), я пошла вперед. Посмотрю одним глазком и вернусь. Место Силы я видела лишь однажды, а Ворон потому и отправил меня и эльфа в Лексор на повозке, чтобы я посмотрела на страну. Но указаний на что смотреть, а на что нет, учитель не дал. Так что не буду в очередной раз проклинать собственное любопытство. Кстати, в одной из магических книг, которых Ворон обязал меня прочитать, написано, что примерно за семь-восемь сотен лет до того весь северо-западный берег Рэада принадлежал эльфам, ныне именуемым кланом Снежных Вершин. Потом, во время Первой войны с Дарроксом, захватчики с правого берега великой реки вытеснили их на север, а когда имперская армия отправила дарроксцев восвояси, пускать эльфов на обжитые места люди не спешили. Так и пришлось им, бедолагам, мерзнуть в горах. Так вот, после них в этих местах осталось немало покинутых святилищ - мест Силы. Может, где-то здесь спрятано из них?
  Чем дальше я заходила в лес, тем явственнее было ощущение Силы: будто мощная струя воздуха била в грудь, стремясь проломить ребра. Я молитвенно сложила руки перед грудью. Хоть какая-то защита.
  Ноги вынесли меня на небольшую полянку. Ой, каким же ярким показалось мне мягкое осеннее солнце после теплой тени соснового бора! Какое-то время я стояла, зажмурившись, и слушала журчание воды, а когда рискнула открыть глаза, сразу обратила внимание на черную скалу посреди поляны. Чужеродность... да, именно это слово всплыло в голове в первую минуту. Не природой задумано наличие этого сгустка мрака на мирной и уютной поляне. Место Силы. Силы из Мира-за-Гранью, наполненной духом Пятого. Мне ли не знать...
  Еще шаг - и боль внезапно отступила, оставив после себя лишь легкое головокружение и горечь во рту. То есть, центр места Силы не неведомо как оказавшаяся здесь скала с родником, он где-то неподалеку, и я только что шла через него. Странно... хотя, мне-то что? Я через три-четыре дня буду далеко отсюда. К тому же, слово 'странно' применимо здесь, в этом мире, едва ли не к каждому кусту - пора бы привыкнуть, Дара. Подумаешь, место Силы! Не могу же я предстать пред очи моей 'няни по несчастью', бедного, затюканного жизнью и архимагом эльфа, с испачканными смолой руками. Будто у обитателей Северного Стража и так мало поводов для насмешек в мой адрес! Скидку на нездешнее происхождение мне там никто не делает почему-то.
  Вода, блестя в лучах утреннего солнца, с веселым журчанием сбегала в чашевидное углубление в черном камне. Холодная, чистая и прозрачная, можно разглядеть каждый камешек на дне. Я устроилась на покрытом мхом валуне и долго вглядывалась в свое отражение, почти не искаженное, учитывая легкую рябь на поверхности родника. Какое-то волшебство здесь все же ощущается, но на дух Пятого не похоже - что-то светлое и очень легкое, почти неощутимое, как облачко. Но, в то же время, очень стойкое, покрепче следа божества Мира-за-гранью будет. Черное волшебство светлое уничтожить пытается, но не может, и от этого становится только злее. Вот и меня зацепило. Что же произошло здесь, что получилось такое завихрение Сил? Ворона, будь он здесь, было бы за уши не оттащить.
  Смола отмывалась плохо. Может, руки о валун потереть? Нет, пожалуй, не стоит. Торопиться мне некуда, 'няня' Иерру без меня не уедет. Но немного жаль тратить время на отмывание рук вместо того, чтобы побродить по лесу: сосновый бор напоминает мне о родном мире. Только сосны здесь раза в два повыше и пошире в обхвате.
  Ни шагов, ни дыхания за спиной я не слышала, но вдруг отчетливо поняла, что не одна на поляне. Чей-то настороженный взгляд уперся в затылок. И мне почему-то сразу стало понятно, что это не эльф... и не возница. А кто тогда? Если вспомнить карту большой земли, которая висит в библиотеке Северного Стража, поблизости не должно быть человеческого жилья. А если вспомнить возраст той карты, пускай и очень приблизительный... В карту не вносили поправки с той поры, как Ворон покинул этот мир... Ой, что-то коленки дрожат!.. Медленно, чувствуя тепло в груди и покалывание в кончиках пальцев, что означало готовность к волшебству, я обернулась.
  Я знала, что позади меня кто-то есть, но все же от неожиданности отшатнулась, чуть не сев в родник. Так близко! В трех шагах от меня, держа руку на рукояти меча, стоял молодой человек. Взгляд уверенный и строгий, но нахальства в нем нет. На лице выражение, которое принято называть каменным.
  - Держи руки так, чтобы я их видел, - холодно приказал он.
  А из глаз его на меня смотрела тьма. Мороз по коже! Я невольно отвела взгляд и медленно подняла руки к плечам. Озорной ветер всколыхнул волосы, и, вспомнив о смоле на ладонях, я в ужасе резко выбросила руки вперед. И, кажется, это движение, чисто инстинктивное, стало моей ошибкой. Одно неуловимое движение руки - и острие меча уже нацелено мне в грудь.
  - С-спокойно, - выдохнула я, когда дар речи ко мне все-таки вернулся - тихо, милый, тихо...
  - Без глупостей, ведьма! - голосом парня чуть заметно дрогнул, но взгляд остался прежним.
  Да уж, просто так с толку не собьешь. Плохо. И у меня на лбу написано что ли?!.. Так, похоже, судьба столкнула меня нос к носу с представителем местной власти. Или, может быть, с одним из тех, кто служит в приграничных гарнизонах, что, по сути, одно и то же? Сообразительный. Плохо. Знать бы, как от него избавиться. Может, удастся договориться? О, самое время испытать в действии придуманную учителем 'легенду' - на тот случай, если кто-то в Лексоре вздумает полюбопытствовать о моем происхождении.
  - Что все это значит? - попыталась изобразить праведное негодование я. - С какой стати...
  - Можешь не стараться, ведьма, я тебе не верю.
  Я почему-то сразу поняла, что договориться не получится. Да уж, повезло. Я не смогла сдержать тяжелого вздоха.
  - Я не сделала ничего плохого, - я решила больше не нагнетать обстановку. - Что ты от меня хочешь?
  Меч дрогнул в его руке. Кстати, сам клинок почему-то кажется мне смутно знакомым. Да и сам 'милый собеседник' тоже... А милый собеседник зачем-то осмотрел мои ладони, все еще протянутые к нему, потом сказал:
  - Немногие могут безнаказанно тревожить воду в Ведьмином Ключе, только те, кто сам является колдуном или ведьмой. Так что лгать бессмысленно... ведьма.
  Он на миг отвел взгляд, потом вернул меч в ножны и жестом велел следовать за ним, при этом наблюдая за мной краем глаза. Наверное, я слишком пристально разглядывала его, смутила парня. Но он почему-то кажется мне знакомым, хотя, готова поклясться на чем угодно: его я вижу впервые. Или, может, воображение снова не к месту разыгралось.
  А вообще, смелый парень. Мало кто смог бы так близко подойти к ужасной ведьме (пусть она таковой и не является, но парень-то этого не знает!), а потом еще и каким-то чудом умудриться, выхватив меч, не убить ее - тут нервы железные нужны и самообладание, как у моего учителя.
  - Не ведьма, всего лишь ученица... - ляпнула я, а потом больно укусила себя за язык - то есть... а-а-а... я хочу сказать, что это еще не преступление, и не повод пугать меня до полусмерти. И уж тем более не дает тебе права размахивать мечом у меня перед носом!
  Увидеть нацеленное тебе в грудь лезвие меча - это жутко. Почти так же, как увидеть направленное на тебя дуло пистолета. Так что пусть не удивляется обрушившемуся на него возмущению!
  - Не преступление, - согласился он, возвращая меч в ножны, - но подозрительно то, что ты и твои спутники едете граничной полосой, а не по тракту. Неужели Рэадов тракт настолько узок, что туда не может втиснуться ваша повозка? Да, и руки о мох вытри, водой, пусть и зачарованной, смолу не смоешь.
  Возразить нечего. Так, при первой же возможности попрошу Ворона заставить эльфа сделать генеральную уборку во всем замке - именно он выбрал самый 'безопасный' путь через границу! А совет пришелся как нельзя кстати. Ах, теперь наконец-то можно убрать волосы за уши без риска остаться без оных.
  - И что теперь? - хмуро спросила я, уже зная: ничего хорошего.
  - Ахонт разберется, - коротко бросил воин, потом тряхнул головой, будто отгоняя назойливую муху, и, жестом приказав мне следовать за ним, направился туда, где за соснами притаилась злосчастная повозка.
  И все равно краем глаза наблюдает за мной. Эх, и убежать вряд ли получится - догонит. Да и куда бежать? Здесь водятся волки и хищники пострашнее волков. Ладно, пойду. Может, эльф что-нибудь придумает.
  Но как только я подошла к краю поляны, злость Пятого, о которой я уже успела позабыть, острой иглой вонзилась в грудь. В глазах потемнело, на краткий миг горло сдавила невидимая лапа. Ничего, сейчас пройдет, нужно только выйти за пределы места Силы. И надо ж этому корню попасть мне под ноги именно сейчас! Короткий полет, некрасивое приземление и ободранная коленка. Ау-у, больно! И обидно так, что реветь хочется! И почему мне так не везет? Тяжелый вздох вырвался из сдавленной болью грудной клетки. Знаю, за что расплачиваюсь - за пролитую кровь, пусть та кровь и текла в жилах отъявленного мерзавца. И надо радоваться, что воздается мне лишь невезением и содранными коленями.
  Меня подхватили под мышки и поставили на ноги.
  - Ты чего? - он заглянул мне в лицо, и в черных глазах я увидела тревогу, настороженность и... сочувствие? - Больно?
  Я против воли кивнула. И вдруг заметила жуткий шрам у него на лбу, ближе к виску, уходил под волосы, будто его череп когда-то был проломлен от сильного удара. Это же жутко больно! Уверена, парень чудом остался жив... Плохо соображая, что делаю, я потянулась дотронуться до рубца. А он, не ожидавший ничего подобного, вздрогнул и мгновенно отпрянул. Понимаю, зря. Больше не буду.
  - Отведи меня на берег, - попросила я, изо всех сил прижимая руки к груди.
  Надо отдать должное: задавать лишние вопросы он не стал. Перехватил меня за локоть и повел прочь от поляны. Идти пришлось быстро, почти бежать. Дышать стало невозможно, но, когда я уже задыхалась, воин вдруг резко толкнул меня в спину, и я упала лицом в упругий мох. За пределы круга ярости Пятого. В первые мгновения свободы я не могла пошевелиться, только судорожно глотала воздух. Думала, легкие, расправляясь, проломят мне ребра.
  - Жива? - воин склонился надо мной и осторожно тронул за плечо.
  На лбу у него блестели капельки пота. Наверное, злость Пятого задела и его, но, надо признать, парень держится молодцом. А меня вот совсем развезло...
  Рука у него была теплая. Живое тепло струилось сквозь тонкую льняную рубашку, успокаивая. Странное ощущение.
  - У Ведьмина Ключа всех ломает, но не так, - глухо произнес он, убирая руку. С сожалением, как мне показалось. - Не ушиблась? Так получилось, извини...
  Я помотала головой, приподнялась на локте. Он немного смешной, когда смущается. Уголки губ расплылись в неуместной улыбке. А он чуть улыбнулся в ответ, потом осекся и отвел взгляд. В мгновение ока он изменился, стал похож на сжатую пружину, готовую вот-вот распрямиться. Только что был человеком, теперь - пружина... которая, распрямившись, принесет немалые разрушения. Я сделала что-то не так? Отчего такая перемена?
  Он, избегая смотреть на меня, нашел в ямке под корнями ближайшей сосны пару каких-то листьев, размял их в руке до появления сока и протянул мне.
  - У тебя кровь. Приложи. - И скрылся за кустом можжевельника, внимательно наблюдая за происходящим на берегу. Оказывается, мы находимся недалеко от повозки.
  Я и забыла про колено. Ничего серьезного, да и кровь уже почти не течет. Но не пропадать же добру. Ой, щиплет! Клейкий сок надежно удерживал листья на ранке. Не знаю, поможет ли, я никогда раньше не видела это растение. Но так хотя бы грязь не попадет. Юбку бы отстирать, а то бурое пятно на светло-зеленой ткани смотрится не очень симпатично.
  - Ведьма, я жду, - повал он из-за деревьев.
  Недалеко ушел, однако. Ах да, я ж, в какой-то степени, арестована. Только непонятно, почему я вспомнила об этом только сейчас. На меня непохоже. У-у, вредина дотошная!
  Делать нечего, пришлось подчиниться. Но на берег Рэада я вышла с выражением оскорбленной невинности на лице, и демонстративно прихрамывая. Зачем мне это? Сама не знаю. Но остановиться, кажется, уже не могу. Я тоже вредная! Устроим состязание 'кто самый вредный'?
  Повозка уверенно стояла на двух колесах, в нее снова был запряжена лошадь. Возница действительно оказался рукастым. Взглянув на растерянного крестьянина и мрачного эльфа, я поняла, что длинные руки местных представителей власти дотянулись и сюда. Судя по звукам, доносившимся из-под свода плотной ткани, там вовсю шел обыск. Самый безопасный путь! Умник остроухий!
  Из фургона высунулся второй пограничник (ну, не знаю я, как, их называть!), тоже молодой. Других представителей местной власти видно не было. Их что, только двое? Настолько уверены в себе, что никого не боятся? Или уверены в том, что не встретят отпора?
  - Я уж не надеялся! Ты что, весь лес обежать решил? - второй пограничник заметил 'моего' и выбрался из повозки. - Я не собираюсь в одиночку за весь форпост отдуваться.
  - Вер, прекрати, - одернул черноглазый. - Что здесь?
  - Вроде все чисто, непонятно, чего крадутся, как воры, - пожал плечами второй пограничник. - А у тебя?
  - Ведьма, - коротко ответил 'мой', не вдаваясь в подробности.
  Вер заметил меня, ухмыльнулся в рукав и отвернулся, буркнув себе под нос что-то вроде 'а-а-а, понятно'. К чему бы?
  Иерру глянул на меня так, что я и сама не поняла, как оказалась за спиной пограничника. Жуть!
  - Так что, можем мы ехать дальше? - подал голос возница. - Времечко-то оно монетки, а мне за простой платить никто не станет.
  Я покосилась на воина, приведшего меня сюда. То же самое сделал пограничник Вер, на лице которого отразилось разочарование. Наверное, ожидал едва ли не десять таких повозок, доверху набитых дурманом или еще чем похуже, но никак не разворошенное сено, крайне недовольного эльфа и пыхтящего над новой осью крестьянина. Готова поспорить, последний еще и привлек его к ремонту повозки. Да уж, жизнь на границе отнюдь не романтика. Можно подумать, жизнь в Северном Страже романтичнее.
  - Отпустить вас может лишь ахонт, - менять свое решение черноглазый не собирался. - Прошу следовать в форпост. До возвращения ахонта никто из вас не покинет Лэ-Роуэн.
  У иора Иерру от возмущения покраснели кончики ушей. Оно и понятно: его, высокопоставленного эльфа, недавнего хранителя символа власти архимага ордена Древнего завета, сцапали два каких-то человечишки, и главное - из-за вреднющей ученицы архимага Ворона.
  Мое возмущение быстро сменилось растерянностью. Нельзя мне перед местной шишкой светиться! Тем более, в компании с эльфом. Без него получилось бы отболтаться - спасибо Ворону за придуманную легенду - а так у ахонта, да у любого мыслящего человека вообще возникнут ненужные вопросы. Учитывая нездоровый интерес со стороны адептов Хардейла к моей персоне, это очень и очень плохо. Чем меньше людей, да и разумных существ вообще, знает о спешной ссылке ученицы архимага в Лексор, тем лучше. Кроме того, встреча с ахонтом приграничного форпоста наверняка оставит след в местных архивах, чего допустить нельзя.
  Что же делать? Откупиться, благо золотой запас, выделенный Вороном, позволяет? Я с сомнением посмотрела в затылок молодого человека, за спиной которого я в настоящий момент пряталась, мимолетный взгляд черных глаз, брошенный через плечо, был мне ответом. Нет, деньги он не возьмет, лицо слишком честное. Честное, но злости в нем нет. И взгляд показался мне виноватым. Неприятное решение, но защита границ империи - его обязанность. Я даже укол сочувствия ощутила.
  - Эй, послушай, - я тихонько тронула его за рукав куртки - эй, я не знаю...
  Парень обернулся, а я замялась и замолкла, чувствуя, как запылали щеки. Боюсь, лгать и давить на жалость - единственный путь к спасению. Но как же не хочется! В смысле, врать не хочется. Противно до дрожи... Да что вообще со мной происходит?! Я и раньше не любила врать, но сейчас меня ломает совсем как на полянке у Ведьмина Ключа.
  - Мне нельзя в форпост, - зашептала я, но так и не смогла заставить себя смотреть ему в глаза. - Я... я сбежала из дома, и меня ищут. Уверена, папа уже отправил за мной своих людей, поэтому я не могу задерживаться...
  Его взгляд жег щеку. Пальцы, держащиеся за рукав его куртки, дрожали. От стыда, наверное.
  - Я, как ты уже понял, ведьма от рождения. Старый маг из Милеоса немного научил меня управляться с моим даром. Но этого мало. Глупо, наверное, но я хочу учиться и дальше, - продолжила врать я. Хорошо, что мои родители меня сейчас не слышат. - Но не все так просто... Понимаешь, я дочь купца из Милеоса, и, родись я мальчиком, отец с радостью отправил бы меня во Вланег, да еще и гордился б тем перед соседями.
  - Ты не похожа на крестьянку, - только и произнес он - но и на дочь купца тоже. Ты другая.
  Я мысленно выругалась, но отступать было поздно. Слова застревали в горле, и приходилось буквально выталкивать их из себя. Ощущение того, что я делаю что-то не так, не покидало меня.
  - Насчет меня у отца другие планы - я должна выйти замуж за ростовщика, которому папа сильно задолжал. Тогда ростовщик простит ему долг. А я не хочу быть оцененной в три тысячи золотых, поэтому сбежала и нанялась в помощницы к эльфу-торговцу, который едет в Лексор. Надеюсь, маги Вланега примут меня в ученицы... Иначе мне просто некуда будет идти. Прошу, позволь нам ехать дальше, иначе меня поймают. Я не хочу выходить за ростовщика, он мерзкий! И уверена, что стою больше трех тысяч!
  Я перевела дух и только тогда отважилась поднять глаза. Он смотрел на меня со смесью жалости, сочувствия, и недоверия - это то, что я сумела прочитать. Но есть еще что-то, чему я пока не могла дать названия.
  - Я не могу позволить вам уехать сейчас, - ответил он, и, как мне показалось, заставил себя это сказать. Так же, как и я. - Но в Лэ-Роуэне никто не обидит ни тебя, ни твоих спутников, обещаю. И... скоро наступит осень, время неспокойное, особенно в наших лесах: оборотни, прочие хищные твари, бандиты. Безопаснее ехать по имперским трактам... да и короче будет, ведьма.
  Так, ложь не сработала. И почему эльф бездействует? Стоит себе в сторонке, будто его происходящее не касается. Так что, мне опять спасать себя самой, да и его за компанию? Тогда зачем мне вообще эльфоняня? Как жаль, что Ворон не сумел отвезти меня в Лексор сам.
  - Прошу следовать за нами, - твердо произнес он так, чтобы слышали все.
  Ты не оставил мне выбора. Тепло разлилось в груди, достигло кончиков пальцев. Что бы я не сделала сейчас - знай, я не хочу этого делать, и постараюсь не причинять боли и не наносить ударов по самолюбию. Мне и так за вранье стыдно.
  Заклятие это ново для меня, несмотря на то, что было одним из первых, которому обучил меня Ворон. Обучил - сильно сказано, скорей уж объяснил принцип действия. И все язвил, что такой девушке, как я оно не может не пригодиться... Я представила, как легкая, неощутимая сеть мягко опутывает обоих пограничников. Мягкая на ощупь, она очень прочная: ей слона можно удержать, не то что двух молодых парней. И когда сеть заклятия опутала их с ног до головы, я позволила Силе влиться в нее и отпустила заклятие.
  - Что за?.. - Вер дернулся всем телом, чудом не упал лицом в песок, но пошевелить ни руками, ни ногами не смог. - Что происходит?
  Черноглазый в упор смотрел на меня. Ему не нужно было задавать вопросы, чтобы понять, почему тело вдруг перестало слушаться его.
  - Прости, - одними губами сказала я. - Я не хотела. Это ненадолго, правда.
  Возница оказался сообразительнее эльфа. Он проворно вскочил на козлы и махнул нам рукой. Эльф же был сильно занят: прожигал меня злым взглядом и беззвучно стискивал кулаки. Ну, все, конец мне. Доведет нравоучениями до нервного тика, а потом Ворону нажалуется. Не думаю, что учитель будет читать мне нотации, но язвить будет долго. Кажется, он этого от меня набрался.
  - Ведьма, - произнес черноглазый. Без злости, без отвращения. И еще мне показалось, что он с трудом сдержал вздох облегчения.
  Я промолчала и начала пятиться к повозке. Щеки сейчас сгорят, невозможно поднять глаза.
  - Быстрее! - эльф наконец-то сбросил замешанное на злости оцепенение и бросился к повозке - быстрей, девчонка!
  Я последовала его примеру - разбежалась и перескочила через задний борт повозки, на удивление ловко, даже в длинной юбке не запуталась. Желание обернуться было настолько сильным, что ныли шея и плечи. Я не смогла ему противиться.
  Черноглазый, не отрываясь, смотрел на меня, и в глазах его я видела грусть. У меня сжалось сердце, странная пустота давила не ребра изнутри. Почему так? Я не знаю.
  Повозка отъезжала все дальше на север. Действие заклятия кончалось: сквозь янтарно-рыжие стволы сосен я видела, как оба пограничника медленно опускаются на песок, ожесточенно растирая ноги. Ничего, живы будут. Жаль, что я про этот эффект не знала. А может, и не жаль. Иначе я не рискнула бы применить против пограничников заклятие неподвижности. Но гадостное ощущение не торопилось покидать меня.
  Эльф что-то с раздражением рычал сквозь зубы, со злостью поглядывая на меня, но я не понимала ни слова, да и не вслушивалась особо. Все вглядывалась в сосны, будто надеялась вновь встретить тот взгляд. Вот глупая... Но в мне с каждой минутой крепла уверенность, что черноглазый так же всматривается вдаль. Глупая... Я ведь даже имени его не знаю...
  
  Черные кони ступали медленно, тщательно выбирая дорогу среди корней вековых сосен. Умные животные великолепно знали дорогу обратно в форпост, и всадники могли позволить себе отвлечься на разговор. Вернее, говорил один Ивериг, обильно сдабривая речь словами, за которые можно было получить по уху от старших воинов. Омен молчал и смотрел прямо перед собой, иногда кивал в такт словам друга, будто соглашаясь, но - Вер готов был поклясться на чем угодно - не слушал его и видел того, что перед ним, не видел. С тех пор, как они покинули берег Рэада, он не проронил ни слова, и Ивериг предпочел беситься в одиночку.
  Стены Лэ-Роуэна показались среди мощных золотисто-янтарных стволов как всегда неожиданно. Высокие и крепкие, сложены на совесть. Узкая тропа, едва заметная в густой траве, упиралась в окованные железом ворота. Тяжелые створки были открыты, но железная решетка по-прежнему закрывала западный вход в форпост. Все правильно, так и должно быть. Вообще-то Айвар установил правило, согласно которому ворота форпоста всегда должны быть закрыты, нарушение которого каралось очень строго. Но сейчас открытые створки означали, что ахонт еще не вернулся в форпост, равно как и то, что караульные поленились закрыть ворота после их ухода.
  - Ну, по крайней мере, не придется рассказывать ахонту о позоре, - вздохнул Ивериг и зло сплюнул в траву. - Воины приграничного форпоста! Сделали, как котят! Эй, там, на башне, уснули что ли?!
  Никакого шевеления на надвратных караульных башнях не наблюдалось. Только риск сломать кости удержал Вера от того, чтобы наградить пинком ни в чем, в сущности, не повинную решетку.
  - Совсем очумели! Сейчас не поленюсь подняться наверх и набить морду караульному! - рычал сквозь зубы Ивериг.
  Он развернул коня, намереваясь направить его в объезд форпоста, но Омен вдруг схватил коня Вера за упряжь. Конь безропотно остановился.
  - Караульные могли оставить ворота открытыми, - тихо сказал он в ответ на недоуменный взгляд друга, - но не покинуть надвратную башню. На то должна быть причина, Вер. Сам знаешь, из-за чего это может быть.
  Ивериг мгновенно успокоился и посерьезнел, спустился с коня и медленно приблизился к решетке. Омен почти одновременно оказался рядом, по другую сторону ворот. Мечи беззвучно покинули ножны. Оба знали, что в форпосте осталось мало воинов и, при известной доле разгильдяйства (незакрытые ворота), посторонние могли проникнуть в Лэ-Роуэн.
  Молодые воины приникли к решетке, пытаясь разглядеть, что творится во внутреннем дворе форпоста. Там суетились все восемь караульных: безуспешно пытались пристроить под навес не приспособленной для того конюшни большую повозку, эдакий деревянный ящик на колесах, распрягали и кормили четверых породистых рысаков. Командовал этим действом старый Гозр, рыча ругательства и щедро раздавая оплеухи. Суетились слуги в шелковых камзолах, разбирая привезенный скарб. Жемчужно-серый жеребец Айвара, воспользовавшись тем, что за ним никто не следит, всунул голову в открытое окно кухни и с упоением схрупал все азалии, с любовью выращенные кухаркой. Надо б дать ему укрепляющего зелья, чтобы животом не маялся, решил Омен - он был одним из немногих, кто мог приблизиться к упрямому коню без риска получить копытом в грудь. Самого ахонта нигде не было видно. В общем, за время отсутствия Омена и Иверига в Лэ-Роуэн каким-то ветром занесло очень важную птицу, и Айвар наверняка повел его (или ее) в головное здание Лэ-Роуэна. Такое на памяти молодых людей случилось впервые, и что ожидать от подобных визитов оба представляли себе очень смутно.
  - Ладно, здесь ждать бесполезно, - Омен отлепился от решетки, вернул Гериот в ножны и взял коня под уздцы. - Им не до нас, идем к восточным воротам.
  Вер с кривой усмешкой последовал за другом.
  - А помнишь, мы как-то на спор сбежали в лес после полуночи? Прокрались мимо караульных и спустились по решетке? - вдруг спросил Омен, когда Ивериг поравнялся с ним. - Тогда отца тоже не было в форпосте. А лето стояло жаркое и сухое.
  - Да уж, - согласился Ивериг - тогда еще окна открывать запрещалось, а ворота оставляли открытыми на ночь. Весело было, но, что самое главное, никто ничего не узнал. И уши целы остались, по крайней мере, в тот раз.
  Оба рассмеялись. Молодые воины, не желая быть приобщенными к царящему в форпосте безумию, сиречь встрече высокого гостя, шли медленно, потом и вовсе остановились, устроившись на траве в тени северной стены форпоста. Они не тешили себя надеждой, будто Гозр не заметил их присутствия, но небольшой отдых Омен и Ивериг, по их мнению, заслужили. Да и коней неплохо было бы побаловать беспечной прогулкой по опушке леса, где все еще растет сочная трава. Первым молчание нарушил Ивериг.
  - Рассказать о позоре на берегу все-таки придется.
  - Брось, Вер, - Омен закинул руки за голову и прикрыл глаза - кто же знал, что та девушка... что она ведьма.
  - Ты, - невозмутимо отозвался Ивериг - ты знал. Омен, ты же сам мне сказал, что она ведьма.
  - И что это меняет? - в тон ему ответил Омен. Он сорвал травинку и сжал ее зубами. Поморщился, ощутив горечь травяного сока.
  - Да-а, теперь я понимаю, почему Айвар требует, чтобы в патрулях было не менее четырех человек, - вздохнул Ивериг - вдруг четверых она не заколдовала бы? Как думаешь?
  Омен покачал головой.
  - Не знаю, Вер. Может, и не заколдовала бы. Но, знаешь, будь она настоящей ведьмой, о которых рассказывают жрецы в проповедях, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Я б вообще с той поляны не ушел.
  Ивериг недоверчиво сощурился, с любопытством наблюдая за другом. Взгляд Омена скользил по верхушкам сосен, а мысли, похоже, витали где-то далеко, очень далеко. Устремились к столице империи, с усмешкой подумал Вер, куда лежал путь обсуждаемой ими ведьмы.
  - Она и сама испугалась, когда меня увидела, - продолжал тем временем Омен, - да и я тоже струхнул немного. Я ведьм раньше никогда не видел. Думал, все, конец мне, а она... У нее руки в смоле испачканы, она их отмыть не может, и ей не хочется пачкать волосы. Смешно... Нет, она не ведьма. Девчонка, которую угораздило родиться на свет магичкой. Это не одно и то же, Вер.
  - Хорошенькая, - медоточиво протянул Ивериг - понравилась?
  Омен не ответил. Он вдруг вспомнил глаза той девушки, зеленые, огромные и ясные, в пушистых черных ресницах, ее взгляд, открытый и доверчивый, робкую улыбку. Жизнь никогда не сталкивала Омена с ведьмами, но почему-то был уверен, что у той, чья душа принадлежит тьме, таких глаз быть не может. К примеру, у бандитов, схваченных воинами Лэ-Роуэна, которые дожидались отправки в Дэлиог в подземелье форпоста, взгляды совсем другие...
  Он думал, много ли правды рассказала о себе девушка-ведьма. По всему выходило, что немного - так, во всяком случае, подсказывал ему жизненный опыт.
  Ведьма была одета как крестьянка, но изящные руки с тонкими запястьями, тонкие пальцы и аккуратно подпиленные ногти как-то не вязались с этим образом. И кожа у ведьмы слишком светлая для девушки, приехавшей с юга империи. Да и поверить в то, что девушка - дочь купца, он не мог. Дочки деревенских лавочников обычно самоуверенны и крикливы. Такая не стала бы просить его о чем-то, зато они с Иверигом услышали бы много нового о себе, да еще и в выражениях, каких они от наставника-мечника не слышали. И в обхвате купчихи пошире будут. Вряд ли дочери городских купцов сильно отличаются от них. Ведьма же была похожа на серебрянную статуэтку, хрупкую и изящную, которая уже больше года пылится в лавке старьевщика из села Замшелые Срубы. Омен заходил туда пару раз вместе с сестрой, и, пока Элена, морщась, перебирала броши, серьги и ожерелья, бездумно разглядывал выставленные на прилавке безделушки, и взгляд его невольно останавливался на статуэтке девы. Сейчас, вновь и вновь прогоняя в памяти события этого утра, он вспомнил о безделушке.
  Единственное, во что он был готов поверить, это в ведьмовский дар девушки и почему-то в то, что она едет в Лексор. Наверняка тамошние маги примут ее в свою школу. А если нет, в чем Омен сильно сомневался, вряд ли она воспользуется его необдуманным, сделанным под влиянием необъяснимого порыва, предложением: ворота Лэ-Роуэна для тебя открыты. Так или иначе, путь девушки-ведьмы и его собственный больше не пересекутся. И бесполезно сожалеть о том, что так и не удосужился узнать ее имя. Значит, не нужно ее вспоминать. Не нужно... легко сказать.
  
  Такого приказа от ахонта не ожидал никто в Лэ-Роуэне, а караульные, которым выпал жребий нести стражу у дверей его покоев не поверили своим ушам: Айвар, лично сопроводивший прибывшего в форпост высокопоставленного старика, велел им, как только Омен вернется в Лэ-Роуэн, передать ему, чтобы не показывался в форпосте до завтрашнего вечера.
  Заперев дверь, ахонт на мгновение уткнулся лбом в крепкую деревянную створку. Архимаг Дан-Ромен прибыл в форпост не просто так, а с вполне определенной целью. И ахонт Лэ-Роуэна точно знал, что это за цель: архимаг, много лет назад отдавший ему на воспитание Омена, по сути, подаривший ему сына, теперь хочет отнять его. Айвар до хруста сжал кулаки. Отдавать сына без боя он не намерен, но - сказалась привычка просчитывать свои действия на несколько шагов вперед - понимал, что в этом бою может потерпеть поражение. Но это будет поражение на условиях самого ахонта.
  - Значит, теперь Эредор носит другое имя, - архимаг задумчиво теребил бороду и зловеще щурился на пламя свечи. Он будто и не заметил тяжелого взгляда ахонта Лэ-Роуэна. - Любопытно.
  Дан-Ромен сильно постарел за эти годы. Седой как лунь, морщины, след былых деяний, стали еще глубже, навеки обезобразив облик владыки Вланега - власть, увы, никого не красит. Он по-прежнему был силен и крепок, ясный ум пока не подводит его, но по тусклому взгляду выцветших глаз Айвар понял: предел земного пути Дан-Ромена уже очерчен, и черта эта близко, очень близко.
  - Чем обязан чести видеть столь почтенного человека в своем доме? - ахонт, мрачный донельзя, сел в свое кресло и откинулся на спинку, скрестив на груди руки.
  - Брось, Айвар! - архимаг махнул рукой и добродушно улыбнулся, - сколько лет ты меня знаешь! Самое время вспомнить, что я терпеть не могу этих великосветских расшаркиваний! И готов поклясться собственной кровью: ты знаешь, зачем я приехал.
  Айвар на миг прикрыл глаза ладонью.
  - Я надеялся никогда больше не видеть тебя. И что вы - ты, Паук, прочие 'столпы империи' - оставите моего сына в покое.
  Если Дан-Ромен и испытывал угрызения совести за то, что сделал и что собирался сделать с Оменом, он не выказал того ни словом, ни жестом, ни взглядом.
  - Мне непросто было решиться и приехать сюда, Айвар, - Дан-Ромен подался вперед. Выдерживать пронизывающий взгляд полуэльфа было трудно, но пока что архимаг справлялся. - Но даже зная, что не найду здесь ничего, кроме упреков и презрения, я все равно здесь. Будь моя воля, я б забыл о существовании Эредора раз и навсегда. Только эво-ри решили иначе, их и вини, ахонт, в том, что твой сын срочно нужен в Лексоре. Как, кстати, его зовут теперь?
  - Омен, - не сразу ответил полуэльф - моего сына зовут Омен.
  - Омен... - архимаг постучал пальцами по столу. - Не лексорское имечко, но вроде и не эльфье. Наверняка что-то означает, ведь так?
  Айвар сдержанно рыкнул, что не собирается обсуждать сына с кем бы то ни было, тем более с Дан-Роменом.
  - Как знаешь, - пожал плечами архимаг, - тем лучше. У меня мало времени и много дел в Лексоре.
  - Почему бы тебе не вернуться к своим делам, почтенный ридд? - в том же тоне, но с оттенком ехидства спросил Айвар.
  - Потому что способ разрешить одно из этих дел находится здесь, в Лэ-Роуэне, - безмятежно парировал старый маг. - Я приехал за Эр... Оменом.
  Айвар молчал, пытаясь погасить пылающую в груди ярость. Его пальцы сами собой, незаметно для сознания сомкнулись на рукояти клинка-леворучника. Еще чуть-чуть, и ахонт, не владея собой, убил бы старика - и будь он хоть трижды архимаг. Боги лишают своей милости пролившего кровь гостя в доме своем. Ради спокойствия сына полуэльф готов был навлечь на себя их гнев. Но от загребущих лап столичных интриганов Омена это не спасло бы - лишь эта мысль заставила ахонта отпустить меч. Нет, действовать нужно иначе.
  - Чего ты хочешь? - хмуро произнес ахонт.
  Ответ он знал и так, но, пока старый лис рассказывает о мрачных столичных буднях, у него будет время обдумать все как следует. Дан-Ромен не намерен отступать, настроен решительно. Нужно сыграть на этой решительности, чувствовал Айвар, заставить мага играть по своим правилам. Заставить его сделать все возможное и невозможное ради безопасности Омена. В том, что старому лису удастся-таки увезти приемного сына Айвара в Лексор, ахонт не сомневался.
  Айвар с трудом сдержал глумливую ухмылку. Если вспомнить, как сильно Омен, одержимый жаждой мести, рвется в Лексор, то Дан-Ромену придется очень постараться. Что ж, он сам хотел этого.
  - Надеюсь, ты не забыл о чести агатового легионера, Айвар, - Дан-Ромен подпер ладонью щеку и вновь наполнил свою кружку пенистым элем. - Не буду унижать тебя напоминанием, что все, что я расскажу тебе сейчас, останется между нами.
  Айвар кивнул, подтверждая, что так и будет.
  - Ты давно не был в Лексоре, Айвар, и не знаешь, как там все изменилось, - начал Дан-Ромен, не подозревавший о мыслях Айвара, - и мы с почтенным риддом Ар-Дееном, как оказалось, тоже не знали. Вот так всегда и бывает: пока ты в поте лица радеешь за благо империи, не замечаешь того, что происходит у тебя под носом. Дело в Этере, родном брате Эр... Омена. Неокрепший разум, мятущийся дух и свободолюбивый нрав - опасное сочетание, сам знаешь. Чем старше он становится, тем труднее с ним сладить.
  - Этер вышел из-под вашего влияния, - усмехнулся Айвар - а вам это, конечно, не нравится.
  - Боюсь, дело не только в мальчишестве, - горько вздохнул Дан-Ромен - все гораздо сложнее. Этер одержим властью. Настолько, что не погнушается ничем на пути к ней. Да и окружение его не подобает его происхождению. Пора бы присмотреть невесту, но Этер и слышать ничего не желает о женитьбе. В общем, непросто. Мы опасаемся за него. Будущей зимой он наденет имперский венец. Нельзя допустить, чтобы он, гм, наделал глупостей.
  - И, чтобы охладить пыл Этера, вы решили дать ему понять, что он не единственный наследник престола, - со вздохом закончил Айвар - видать, сильно он вас допек, раз решили посветить его в эту тайну. И тут вам понадобился Омен как самое надежное доказательство собственной правоты.
  Дан-Ромен довольно улыбнулся.
  - Ты схватываешь на лету, Айвар! Да, так оно и есть.
  - Грязная игра, - вздохнул полуэльф, радости архимага не разделявший.
  - Я намекну Этеру, что мы с почтенным риддом Ар-Дееном позволим ему править только при соблюдении некоторых условий. Иначе... империя не останется без императора при любом раскладе. Но мои люди не спустят глаз с Омена, никто, клянусь тебе, не причинит ему вреда. И как знать, может, твой сын еще пригодится нам, и не раз. Так что ты решил, Айвар?
  Ахонт встал и медленно подошел к окну. Он не начнет этого торга первым. Пускай архимаг назначит свою цену - она уже не имеет значения.
  - Ты ведь не откажешь немощному старику в просьбе, - благодушно произнес Дан-Ромен, - дай мне пару-тройку молодых воинов в сопровождение. Я боюсь, как бы на меня и моих слуг не напали разбойники, коих в приграничье великое множество. Клянусь, Омен ничего не узнает о своем происхождении и через пару недель вернется в Лэ-Роуэн целым и невредимым.
  Айвар не шелохнулся.
  - В твоих интересах согласиться со мной, ахонт. Иначе твой сын узнает все. Сможешь ли ты тогда удержать его подле себя?
  Айвар медленно обернулся. Свет бил ему в спину, так что рассмотреть выражение его лица, не вооружившись заклятием, Дан-Ромен не смог бы.
  - Я выполню твою просьбу, почтенный ридд. Но ты, архимаг Дан-Ромен, владыка Вланега и ордена Белых магов, дашь клятву крови, что мой сын вернется в Лэ-Роуэн живым и здоровым. Вот мое условие.
  Брови архимага резко подскочили вверх, глиняная кружка с глухим стуком упала на пол, недопитый эль мгновенно просочился меж деревянных досок. Дан-Ромен силился что-то сказать, но был так возмущен дерзостью Айвара, что, похоже, потерял голос. Еще бы, маг, давший подобную клятву, обрекал себя на мучительную смерть в случае ее нарушения.
  - Как ты смеешь! - завопил он, когда способность говорить наконец-то вернулась к нему. - Да как ты смеешь, гаденыш!!!
  - Смею, почтенный архимаг, смею, - полуэльф медленно приблизился к Дан-Ромену, и взгляд его был таким, что маг невольно вжался в кресло. - Тебе нужен мой сын. А я должен быть уверен, что с Оменом ничего не случится, что он целым и невредимым вернется домой.
  Архимаг не нашелся с ответом. Он и сам не ожидал такого напора.
  - Омен знает половину правды о себе - продолжал Айвар - и я уверен, что вторую половину ее он примет спокойно. Я знаю своего сына, он разумный парень. Так что угрожать мне бессмысленно, Дан-Ромен.
  Маг молчал, но глаза его метали молнии. Однако возразить что-либо ахонту он не мог: он слишком плохо подготовился к этому разговору. Мысль открыть Этеру правду о брате-близнеце возникла у Геллота недавно, но в Лэ-Роуэн почему-то поехал он один. Паук за день до отбытия в Лэ-Роуэн отказался от поездки. Наверное, предвидел такой поворот событий, и под ударом оказался только он, Дан-Ромен. А Айвар здесь в своем праве.
  - Айвар, я...
  - У тебя нет другого выбора, архимаг.
  Дан-Ромен и сам понимал, что так оно и есть. Омен нужен ему, чтобы приструнить его брата-близнеца, и принять условие полуэльфа - единственный выход. Дрожа от ярости, он вытащил из ножен на поясе изящный кинжал в позолоченных ножнах. Для красоты штучка, с легким оттенком брезгливости подумал Айвар, в настоящем бою проку от нее не будет.
  - Если ты просишь...
  Тонким лезвием Дан-Ромен надрезал жилу на запястье. Густая темно-красная кровь тонкой струйкой стекала по запястью мага. Он не страшился смерти, зная, что двое опытных магов будут неотступно следовать за Эредором-Оменом до той минуты, когда он покинет Лексор. Никто не причинит вреда приемному сыну Айвара, по крайней мере, пока он не вернется в Лэ-Роуэн.
  - Мне его смерть тоже не к чему, - будничным голосом промолвил Дан-Ромен, не глядя на Айвара, - Омен нам нужен живым. Мало ли что...
  Айвар безмолвствовал. Но пальцы его вновь сомкнулись на рукояти меча.
  - Хорошо, хорошо, - сквозь зубы процедил старый маг. - Клянусь, что Омен, по рождению названный Эредором из лексорского императорского рода, живым и здоровым вернется в Лэ-Роуэн до того, как зима опустится на империю. Пусть кровь моя покарает меня, если я нарушу клятву, данную Айвару полуэльфу, приемному отцу Омена-Эредора из императорского рода Лексора.
  Ахонт кивнул. Он получил то, что хотел. И беспокойство за сына в груди его отступило. До поры до времени.
  - И учти, - молвил ахонт, не глядя на архимага, - несмотря на молодость, за плечами у Омена немалый жизненный опыт, обмануть его непросто, поэтому тебе придется очень постараться, чтобы исполнить свою клятву.
  - Я сделаю все, что в моих силах, - нехорошо усмехнулся архимаг, приложив ладонь к сердцу. - Омен будет нужен лишь для того, чтобы приструнить Этера. А Эредор... Он умер в младенчестве, разве ты не знал? У наследника престола нет ни братьев, ни сестер.
  Айвар кивнул. Такое положение дел его устраивало.
  - Не стоит беспокоиться за сына, - чуть усмехнулся архимаг - он достаточно взрослый, чтобы выжить в чужом городе. Этер увидит его только издали, обещаю тебе.
  - Когда ты намерен отправится в Лексор? - спросил, как ни в чем не бывало, ахонт.
  Дан-Ромен, сжав запястье, процедил сквозь зубы, что послезавтра. Айвар с усмешкой ответил, что его текущее положение дел устраивает. Омен вернется в Лэ-Роуэн прежде чем начнется зима. Что ж, так тому и быть. Омен вполне способен позаботиться о себе. Айвар мог бы гордиться собой: он воспитал достойного сына, достойного преемника себе... Но отчего же так тяжело, так горько расставаться с ним?! Отчего так тяжело на сердце?! Айвар прижал ладонь к груди. Он сам расскажет Омену о предстоящей разлуке.
  
  Вечером Омен оказался одним из тех, кому выпало нести ночную стражу на надвратной башне, охранять те самые западные ворота, через которые утром они с Иверигом не могли попасть в форпост. Еще одна бессонная ночь, впрочем, как и все ночи до того на протяжении нескольких лет. Не сразу, но он научился обходиться без сна, перебиваясь короткими минутами дремы, и почти привык к тупой боли в правом виске. Редкий случай, когда бессонница играла ему на руку: неся стражу, не нужно бороться со сном и наливаться горьким отваром, от которого потом кишки огнем горят.
  По обычаю форпоста ночной караул заступал на пост, когда последний луч светила растворялся в вечерних сумерках. Но сегодня вышло так, что солнце только-только клонилось к закату, а Омен уже в одиночестве беспокойно расхаживал по верхней площадке надвратной башни - осенние праздники, и этим все сказано. Немногие вернулись с ярмарок, предпочли заночевать в деревнях. И ночную стражу сыну Айвара предстоит нести в одиночку. Тоже не впервой, а лишние разговоры могут дорого стоит караульным: в ночной тишине человеческий голос слышен за две-три тысячи шагов. Отличная мишень для опытного стрелка. Лучше молчать и не зажигать огня.
  Омен беспокойно расхаживал по сторожевой площадке башни, то и дело щурясь на солнце. А оно, золотисто-рыжее и теплое, согревало ее и, будто смеясь, почему-то напомнило о теплом плече ведьмы. Воин тряхнул головой, потом, шипя сквозь зубы от боли, вынужден был, расплачиваясь за неосторожное движение, что есть силы сдавить виски руками. В глазах на миг потемнело, пол качнулся под ногами, но боль, вот-вот готовая разорвать его голову на части, отступила. После нее, как всегда, осталась страшная усталость, но как бороться с ней, Омен уже знал. Он сел на крепко сколоченный табурет, откинулся на стол и закинул ноги на подъемную лебедку. Удалось бы задремать ненадолго. Пока солнце не скрылось за лесом, он мог позволить себе это.
  Мгновения текли, но приятное ощущение легкости, преддверие дремы, не появлялось. Зато деревянная лестница, ведущая на сторожевую площадку, заскрипела, с другой стороны люка в полу раздался требовательный стук. Кто-то решил составить ему компанию. Омен со вздохом встал, отодвинул щеколду, удерживавшую крышку люка закрытой. Но каково же было удивление молодого воина, когда на сторожевую площадку поднялся Айвар.
  - В чем дело, отец? - насторожился Омен. Появление ахонта в надвратной башне в такой час не предвещало ничего хорошего. В последний раз, когда что-то подобное произошло в форпосте (чуть больше года назад), никто в Лэ-Роуэне не смыкал глаз и не выпускал оружия из рук почти три дня.
  Айвар вскинул ладонь, призывая к молчанию.
  - Все в порядке, сын.
  Голос его был спокоен, и Омен почти поверил ему. Почти. В глазах ахонта он заметил тревогу и... боль? Такой взгляд молодой воин видел у отца лишь однажды: когда он, тогда еще отрок, чуть не умер от яда сэода.
  - Устал? - Айвар отстегнул от пояса ножны с мечом и сел на свободный табурет. - Слышал, вы с Иверигом ездили на берег.
  - Ездили, - подтвердил Омен - но никого не привезли.
  Воин устроился на табурете напротив. Он не сомневался, что Ивериг уже все рассказал отцу, но, судя по всему, ахонт хочет услышать все еще раз из его уст. Еще бы, ни ведьм, ни колдунов в окрестностях форпоста до сих пор не было.
  - Обидно? - без тени улыбки спросил Айвар.
  Молодой воин лишь пожал плечами. Говорить о причине неудачи ему не хотелось. Он и так уже заставлял себя не думать о ней.
  - Вер говорит, та ведьмочка оказалась юной и красивой...
  Омен хотел сказать, что у нее зеленые глаза и белая кожа, но вовремя прикусил язык.
  - Я всегда был честен с тобой, Омен, - Айвар положил руку на плечо сына, заглянул ему в глаза.
  Молодой воин кивнул, соглашаясь. Отец неспроста завел этот разговор, но пока что понять, к чему клонит Айвар, Омен не мог.
  - Я хочу попросить тебя кое о чем, сынок.
  - Я слушаю, - Омен чуть подался вперед. Кажется, речь пойдет не о ведьме и ее спутниках, сбежавших от них с Иверигом.
  - Сегодня в Лэ-Роуэн прибыл маг из столицы, владыка Вланега. Важный гость, но ты и сам это понял.
  - Вланег? - переспросил Омен. Из любопытства, но не только. Само название ему ни о чем не говорило. Но, если вспомнить, что юная ведьмочка намеревалась поступить в обучение к столичным магам, возможно именно туда она и ехала.
  - Лексорская школа волшебства, - подтвердил его догадку Айвар. - Ридд Дан-Ромен. Он возвращался из Нокарда в Лексор. Обычно архимаг не возит с собой охрану, но в лесу на них напали разбойники. И я хочу, чтобы ты и Ивериг сопровождали его на обратном пути в Лексор.
  Омен с трудом сдержал возглас удивления. Такого поворота он ожидал меньше всего. В высшей мере странно: ведь право покинуть форпост у него появится не раньше, чем через полтора года. К чему такая спешка? Не сказать, что Омен расстроился, узнав о скором отъезде из Лэ-Роуэна - ни один год он желал отправиться на поиски храмового рыцаря, назвавшего себя Керном, убившего Алли. Но что-то здесь не так, чувствовал воин. Что-то не так. Предчувствие впервые за долгие годы всколыхнуло его душу, и он не мог истолковать его.
  В этом мире живых верили, будто через всяческие видения и предчувствия с человеком говорят сами боги. И, если видение неясно, а предчувствие смутно, это означает, что боги, желая предупредить человека о неком событии или о том, что жизнь его безвозвратно изменится отныне, не дают увидеть это событие или хотя бы понять, с какой стороны следует ожидать удара. Правда это или нет, Омен не знал. Но вдруг подумал, что скоро ему придется на собственной шкуре испытать правдивость этого расхожего верования. Что ж, он всегда знал, что путь его ведет прочь из Лэ-Роуэна.
  - Я многим обязан этому человеку, сынок, - вздохнул Айвар - и я дам ему в сопровождение тех, кому доверяю, как себе. Но я не посмею заставлять тебя. Решай, сын.
  Омен шагнул к отцу и опустился на колено. Айвар на миг отвел глаза, потом крепко обнял приемного сына.
  - Прости.
  Айвар будто вынужден был просить сына отправиться в Лексор вместе с магом.
  - Я выполню твою просьбу, отец, - ответил Омен.
  Айвар чуть отстранился и пристально посмотрел в глаза сына, потом тихо сказал:
  - Я не возьму с тебя клятвы возвращения в Лэ-Роуэн. Но пообещай мне, что останешься жив.
  Омен растерялся, но обещание дал. Отец и сын, забыв о правилах выживания в приграничье, до утра проговорили на надвратной башне. А когда первый солнечный луч разогнал ночную тьму, и в деревнях заорали петухи, оба, плечом к плечу, шли в головное здание форпоста.
  Восточные ворота были открыты: с ярмарки возвращались воины Лэ-Роуэна, кроме того, на кособокой телеге приехал мясник, и Айвар поспешил к нему. Омен, готовый к тому, что ждать придется долго, устроился на лавке у стены. Но вдруг резко вскочил и, будто подталкиваемый невидимой рукой, бросился сквозь ряды соратников прочь из форпоста. Он и сам толком не понимал, куда и зачем бежит, но остановился он за несколько сотен шагов от форпоста.
  Золотистый краешек солнца только-только показался над остроконечными вершинами сосен, но его лучи подсвечивали пурпурные облака, величественно плывущие по нежно-розовому небу. И среди них Омен сразу заметил два, по форме напоминающие тянущиеся друг к другу руки. Казалось, лишь мгновения не хватает им, чтобы сомкнуться. И ослепительно-яркий свет струился между ними. Видение продолжалось недолго - осенний ветер унес облака на юг - но сердце молодого человека сжалось необъяснимое, сладостной тревоги, и забилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
  Небесное видение, загадочное и чарующе-прекрасное, давно исчезло, а Омен продолжал стоять посреди тракта и смотреть в утреннее небо, стремительно наливающееся той прозрачной синевой, которая бывает только осенью.
  Он видел все, что хотели показать ему боги, но по-прежнему не понимал, что они хотят от него. Что ж, Омену оставалось лишь надеяться, что со временем намеки судьбы станут более прозрачными. А до той поры он намерен выполнить данное отцу обещание и найти того храмовника. Бог огня покровительствует рожденным в знаке небесного пса, как и людям, избравшим путь воина - так написано в жреческих свитках (читал урывками, когда в числе проштрафившихся отроков из Лэ-Роуэна помогал на уборке деревенского храма). И Омен верил, что грозный бог не оставит его.
  Молодой воин возвращался в Лэ-Роуэн, форпост, где прошла вся его жизнь. Его ждал длинный путь.
  
  Глава 3
  
  Постоялый двор 'Хромой кабан' выглядел гнусно даже издали, а уж сейчас, стоя в десяти шагах от крыльца, Ворон с трудом удерживался, чтобы не зажать нос рукавом куртки: смрад стоял такой, что человек духом послабее давно бы унес ноги подальше отсюда. Заветник, однако, себе такой роскоши позволить не мог - его в эту дыру привело дело, от успеха которого зависело многое, очень многое.
  Ворон сошел с широкого, утоптанного бесчисленным количеством ног, копыт и деревянных колес Нокардского тракта и направился к мрачному строению с покосившейся вывеской, внимательно осматривая окрестности постоялого двора. Внутри может случиться все, что угодно, и будет нелишним узнать пути отступления. Так, стены деревянного строения в два яруса тронула гниль, крыша покосилась, оконные створки противно скрипят на ветру, дверные петли давно забыли, что такое смазка. Здание не выглядело особенно прочным, но это лишь первое впечатление, которому, знал заветник, не всегда следует доверять. Вокруг густой лес, и никакого человеческого жилья на мили вокруг. Места для разбойничьих схронов лучше не найти. Так что далеко от тракта уходить не следует. Хотя, как знать, как знать... Из распахнутых окон доносились звуки, извлекаемые из отсыревших инструментов, которые и музыкой-то назвать было нельзя, и нестройное пение. По мере приближения мага к 'Хромому кабану' стали слышны крики, ругань, грохот и звон разбитой посуды, в общем, внутри завязалась потасовка. Как вовремя, с раздражением подумал Ворон. Дверь с омерзительным скрипом распахнулась, и оттуда прямо под ноги магу вылетел, подталкиваемый чьим-то сапогом, один из местных завсегдатаев, по виду - пьянь подзаборная - и дверь тут же с треском захлопнулась. А завсегдатай, грязный, оборванный, избитый, пьяный в лохмотья, шмякнулся в глубокую лужу у крыльца - грязная вода смягчила падение - и захрапел. Ничего, к полудню проспится.
  Перешагнув через распростертое тело, маг взялся за дверную ручку, которая, правда, тут же осталась у него в руке. Решив обойтись без церемоний, заветник просто навалился плечом на неожиданно крепкую створку и, когда та поддалась, нарочито громко топая железными набойками на подошвах сапок, вошел внутрь. Наготове он держал заклятие призвания ветряного голема - существа незримого, но неутомимого и проворного с весьма тяжелыми кулаками. Незаменимый союзник в драке, если сам не желаешь в нее ввязываться. Ворона и смолоду-то не тянуло махать кулаками, что неестественно для мальчишки, родившегося и выросшего в ремесленном квартале Нокарда, где драки были обычным делом. А уж теперь, когда серебряная звезда о семи концах оттягивала шею и подавно.
  Публика, однако, была так пьяна, что не то что заветника - самого Пятого, случись тому войти в эту дверь - не заметила бы в упор. Тем лучше, решил Ворон. Маг неторопливо огляделся. Изнутри 'Хромой кабан' выглядел чуть лучше: горит огонь в очаге, по стенам развешаны связки лука и чеснока, не видно паутины в углах. Но пол заплеван, залит дешевым пивом, усыпан черепками, окна грязные настолько, что свет восходящего солнца даже не пытается проникнуть внутрь, а о завсегдатаях и говорить не стоило. Разбойники, пьяницы с окрестных деревень, скупщики краденого и наемные убийцы. Немногие мелкие торговцы, которым не хватило денег на ночлег в приличном месте, робко жались в дальнем углу в надежде слиться с окружающей обстановкой. И только немолодой трактирщик самой бандитской наружности ощупал Ворона колючим взглядом, потом, бросив многозначительный взгляд на подпиравшего дверной косяк вышибалу, занялся протиркой пивных кружек. Заветник не удостоил цепного пса и взглядом, но затылком почувствовал холод кривого ножа. Не рады здесь ему, да архимаг и не надеялся. Находиться здесь ему не хотелось, но Ворон, мысленно выругавшись, решительно прошел к стойке. Привык ты к удобству и чистоте в последний десяток лет, иор архимаг, пронеслось в голове его.
  - Здорово, хозяин, - миролюбиво по-простонародному обратился маг к трактирщику, - как жизнь? Как выручка? На жизнь хватает?
  - Не жалуемся, путник, - трактирщик отставил кружку и широко улыбнулся гостю, явив миру отсутствие передних верхних зубов, но улыбка больше походила на оскал. - Живем мы небогато, но гостю всегда рады.
  Не нужно уметь разбираться в людях, чтобы понять: перед тобой отъявленный мерзавец, который мать родную продаст, как только звяканье монет в чужом кошеле услышит. Маг чуть усмехнулся. Хорошо, не нужно тратить заклятие. Всегда есть более простые и не менее действенные способы развязать человеку язык. Ворон как бы невзначай отогнул полу куртки, позволив трактирщику мельком увидеть туго набитый кошель, пристегнутый к поясу мага, а также полное отсутствие какого-либо оружия.
  - А ты, мил человек, видать, не из наших, - протянул трактирщик. Маленькие глазки его, спрятанные в лоснящихся щеках, хитро блеснули. - И на купца не больно похож. Никак из города пожаловал?
  Ворон коротко ответил, что не из города, потом потребовал налить ему самого лучшего вина, недвусмысленно дав понять трактирщику: если в чаше окажется нечто, напоминающее подкрашенную воду из прогнившей насквозь бочки, и ему, и 'Хромому кабану' придется плохо. Трактирщик понимающе хмыкнул и велел служанке принести из подпола бутылку 'Крови единорога', осведомившись, соответствует ли оно изысканному вкусу гостя. Заветник, не глядя, кивнул.
  - А может, ты из магов будешь? - продолжал допытываться хозяин. Очень уж он хотел знать, чего ожидать от незнакомца. - Точно! Из магов! Из Ротнора, что ль?
  Ворон, чуть помедлив, кивнул. Не было смысла скрывать свою личность, учитывая то, зачем он пришел на этот постоялый двор. Но хозяин не больно-то ему поверил, буркнул лишь себе под нос, мол, магом назваться не хитро. Заветник на ворчание хозяина промолчал: у него еще будет возможность подтвердить звание мага. Он еще раз окинул внимательным взглядом пьющую и жующую публику. Те, ради кого он оставил Северный Страж, в поле его зрения не показывались. Ну, если учесть время суток, а также количество (по рассказам нолимгов) и качество выпитого, в таверне они появятся очень и очень нескоро. Тем лучше.
  Тем временем вернулась служанка, бережно прижимая к груди глиняную бутыль. Она нацедила вина в деревянный кубок и, не глядя, поставила на стойку и взялась за протирку кружек. Ворон молча отхлебнул из кубка, лишь смочил губы. Надо ли говорить, что с настоящей 'Кровью единорога' темно-красная жидкость в чаше имела мало общего. Что ж, начнем представление!
  Ворон поверх кубка взглянул на трактирщика (архимагов взгляд, как бы сказала Дара, тот, что к стулу примораживает) - тот замер - и медленно, со зловещим стуком поставил чашу на стойку. Гадостное вино в мгновение ока превратилось в лед, потом ледяная корка схватила стойку, кружки на ней, пивные бочки за спиной трактирщика, тряпка в руках служанки, пол... Женщина вскрикнула и бросилась вон из таверны, но дверь к тому времени уже успела намертво примерзнуть к косяку, и служанке волей-неволей пришлось остаться. За спиной Ворон слышал недоумевающие крики быстро трезвеющих посетителей. Еще бы, пиво замерзло, и мороз больно кусает за носы и уши. Ледяной ветер прошелся по таверне, переворачивая вверх дном все, до чего только мог дотянуться.
  Вышибала дернулся, было, опустить тяжелую дубину на спину заветника, но удар повис в воздухе, а за спиной мага прямо из ледяной корки, сковавшей доски пола, выросли два ледяных человека. Големы-телохранители.
  - Я предупреждал тебя, хозяин, - медленно произнес Ворон, не глядя на оторопевшего барыгу.
  На первом ярусе постоялого двора 'Хромой кабан' стало тихо-тихо.
  - П-п-прощения пр-росим, ридд-д м-маг, - покаянно проблеял трактирщик сквозь клацающие зубы - в-виноват-т!
  - Будет с тебя, - смилостивился Ворон. - Но знай, шутить с тобой я не собираюсь. Отзови своего пса.
  Трактирщик, синий от холода, жестом велел вышибале убраться с глаз долой. Больше напасть на заветника не решился никто.
  Иллюзия холода исчезла, развеялась по воле ее создателя. Трактирщик, когда холод отпустил его, первым делом извлек из-под прилавка темную бутыль - резкий запах резанул ноздри, похоже, какая-то настойка - и одним глотком опустошил ее едва ли не на треть, сморщился, крякнул, отхлебнул еще. Замерзшая служанка выхватила у него бутыль и в три глотка допила остальное.
  - Я ищу кое-кого, хозяин, - как ни в чем не бывало, начал Ворон.
  Маг выглядел безучастным, едва ли не равнодушным, лишь едва заметный блеск в льдистых глазах его выражал удовлетворение.
  - Мог бы догадаться, - трактирщик все еще стучал зубами, но лоснящееся лицо его раскраснелось, - ваш брат сюда редко просто так, пропустить стаканчик, заходит...
  Маг насмешливо хмыкнул, покосившись на деревянную чашу с липовой 'Кровью единорога', и хозяин постоялого двора умолк.
  - До меня дошли слухи, - продолжал Ворон, не сводя глаз с трактирщика, который и так уже не знал, в какую щелку спрятаться, - что кое-кто из моих людей перебрался жить сюда, в 'Хромой кабан'. Некие Игерт и Атлеус, и при них мальчик лет тринадцати.
  Трактирщик наморщил лоб, изображая умственную деятельность. Он выразительно потирал друг о друга большим и указательным пальцами правой руки, намекая на то, что за сведения неплохо было бы заплатить, однако Ворон делал вид, будто не понимает намека. Краем глаза он видел, как служанка, кутаясь в видавший виды платок, быстро-быстро выбежала на задний двор постоялого двора. Ничего, далеко не убежит, решил маг, заинтригованный непонятным поведением женщины.
  - Живут такие, - со вздохом сообщил трактирщик, поглядывая на полу куртки мага, скрывавшую вожделенный кошель, - пьют, бедокурят, пару раз им и носы разбивали. Наши-то ротнорской спеси не любят... Быстро их окоротили. Паренек при них навроде прислужника, целый день туда-сюда носится: то с подносами, то с бутылями, а то и еще с чем.
  - И? - поднял брови Ворон.
  - Ни с кем из наших близко не сошлись, - тер лоб вспотевший от усердия трактирщик. Видать, очень хотел содрать с мага побольше. - Бывает, выползут из своих комнат и сидят сычами, между собой шушукаются. Я, бывало, пробовал разговорить их поодиночке, да не вышло. А мальчонка и вовсе волком глядит, подойти страшно. Выходит, не могу я многое рассказать о твоих людях. Разве что... Да, Мертела, служанка частенько к ним захаживает, ты, ридд маг, у нее спроси!
  Ворон покосился в сторону задней двери, а хозяин как бы невзначай осведомился, сколько ридд маг готов заплатить за сведения. Заветник, едва сдерживая злорадную ухмылку, объявил, что полученные от трактирщика сведения не новы для него, а поговорить со служанкой он собирался и сам. Потом, налюбовавшись на вытянувшееся лицо трактирщика, бросил на стойку медную монету.
  - Твоя 'Кровь единорога' большего не стоит.
  В глазах трактирщика блеснула неприкрытая злоба. Он смолчал, но, готов был поклясться Ворон, в голове его уже зрел план мести. Что ж, пусть мстит. Чем больше шума заветник наделает на постоялом дворе, тем больше у него шансов заставить Игерта или Атлеуса явить свое истинное лицо.
  Маг вышел в заднюю дверь. Вид, открывшийся ему, не обнадеживал. Покосившийся забор, насквозь прогнивший амбар, грязь по колено. И ни души. Наверное, служанка скрылась в амбаре, из которого доносятся слабые крики. Ворон поспешил туда.
  Служанка действительно была там: пыталась стащить с поперечной балки взъерошенного чумазого мальчишку лет пяти. Тот зачем-то влез на одну из потолочных перекладин, но в самой середине зацепился штанами за какой-то гвоздь и висел, боясь шелохнуться: лететь до земляного пола было прилично, и падать наверняка больно. Служанка - Ворон уже успел забыть ее имя - с причитаниями бегала вокруг него, беспомощно озираясь по сторонам, но лестница, как назло, куда-то пропала. А штаны угрожающе трещали.
  Придать одному веществу свойства другого - дело муторное, но для опытного мага вполне осуществимое. По воле заветника деревянная балка начала медленно гнуться и провисать, а пленнику ржавого гвоздя достало ума не двигаться до тех пор, пока не оказался в руках матери. Потом балка вернулась в первоначальное положение. Ворон ощутил болезненный укол в правом виске, верный признак того, что он слишком резко отпустил заклятие. Иногда и архимаги совершают ошибки, достойные зеленых несмышленышей-учеников.
  - Зачем ты это сделал?! - служанка, одной рукой прижав к боку сына, чуть ли не с кулаками накинулась на мага. - Кто тебя просил?!
  Ворон, держа разъяренную женщину на расстоянии вытянутой руки от себя, с усмешкой ответил, что может восстановить положение, и в этом случае ей придется спускать мальчишку с перекладины самой. Естественно, лгал. Но служанка-то этого не знала. И, судя по всему, магов она не очень-то любит - и это притом, что, по словам трактирщика, сама частенько захаживает к сбежавшим из Северного Стража магам. Вряд ли просто так, наверняка свою цель имеет.
  - Может, в благодарность за помощь расскажешь мне кое-что о постояльцах из Северного Стража? - невозмутимо спросил Ворон, когда женщина остановила поток ругательств и обвинений в адрес мага.
  Та сверкнула глазами, по звериному оскалилась, но вдруг бессильно опустилась на пол и, прижав к себе мальчика, разрыдалась. Ворон сел напротив нее и замер в ожидании.
  - Ненавижу вас, чародеев! - сквозь слезы выкрикнула она.
  Мальчик, дрожа всем телом, жался к матери и во все глаза смотрел на мага. Ворон ободряюще улыбнулся ребенку. Маленький, худощавый, в потертой одежонке. Огромные светло-голубые глазищи выглядывают из-под длинной челки.
  - Охотно послушаю рассказ о причинах твоей ненависти, - тихо произнес Ворон, - вместе с рассказом о магах из Северного Стража. Игерт и Атлеус. И отрок-ученик с ними.
  Служанка (ах да, Мертела, вспомнил заветник) молчала и смотрела на него - едва ли этот взгляд можно назвать дружелюбным. То есть, добавь она чуть больше злобы, и в груди Ворона дымилась бы приличная дыра.
  - Тебя никак архимаг послал? - хмуро пробормотала она.
  - Можно сказать и так, - не стал вдаваться в подробности Ворон.
  - Что, он и в долине набедокурили? - зло улыбнулась женщина. - Да так, что сам архимаг по их души пришел? Атлеус тут часто бывает, от него знаю, что чародея такой силы, чтобы устроить зиму в трактире, до твоего прихода в Северном Страже не было. А архимагом у вас, заветников, всегда становится самый сильный чародей, так?
  Ворон кивнул. Служанка неглупа. Только пока неясно: плохо это или хорошо.
  - И ты хочешь, чтобы я тебе помогла... - задумчиво, но с ноткой ехидства протянула Мертела. - Думаю, сведения о том, что любит есть на завтрак Атлеус и чем привык похмеляться Игерт тебя не заинтересуют. А больше я тебе ни о чем и словом не обмолвлюсь, чародей.
  - Ты так решила, Мертела? - спросил Ворон.
  Служанка не ответила. Она сгребла в охапку сына и решительно направилась к выходу из амбара. Но на пороге она обернулась.
  - Ты разозлил Халеба, архимаг. Он с тебя шкуру спустит, так что уноси ноги поскорее в свой замок. То, что происходит в 'Хромом кабане', в 'Хромом кабане' и остается. Но, если ты и в самом деле так хорош, как хочешь казаться, забери с собой Тарна, ученика Игерта, найдешь его в бане. Пропадет здесь парень... Детям здесь не место...
  Женщина, не договорив, скрылась с глаз.
  Ворон медленно встал и, не торопясь, пошел следом. Не все так просто в 'Хромом кабане', разобраться быстро не получится. Хорошо, что Дара уехала в Лексор. В одном он был уверен: за злостью Мертела скрывает страх, и, если убедить ее, что молчанием делу не поможешь, женщина станет более разговорчивой. Что ж, покидать постоялый двор маг пока что не намерен. Трактирщик затаил злобу? Прекрасно. Да начнется второй акт этой драмы.
  Но перед возвращением в трактир он все-таки направился в баню: приземистое деревянное здание с плоской крышей и одним подслеповатым окошком пряталось за амбаром. Там на низкой лавке у входа, накрывшись потрепанной куртенкой, притулился долговязый паренек, бледный и худой, как щепка.
  - Эй, Тарн! - позвал Ворон. - Тарн, проснись!
  Мальчишка вздрогнул и вскочил, растерянно хлопая круглыми глазами.
  - Почему ты не в замке, Тарн? - добродушно осведомился Ворон и дружески потрепал отрока по длинным льняным волосам.
  - Но... как же, иор?.. иор Игерт... он велел... - бормотал мальчишка, еще не проснувшийся до конца. - Уйди, спать хочу!
  - Уснул, небось, только под утро, - в том же тоне продолжил Ворон, - и ешь раз в день от силы.
  Тарн насупился и пробурчал, что не иора архимага это дело. Он порывался встать и убежать, но не смел: видимо, авторитет архимага ордена Древнего Завета еще имел какой-то вес.
  - Хочешь вернуться в Северный Страж?
  На этот вопрос паренек отвечать не стал. Гордо отвернулся, мол, не нужны мне твои подачки.
  - Предпочитаешь остаться с Игертом? - не унимался Ворон. Он сел на лавку рядом с Тарном, сложив руки на коленях. Общеизвестно, что в такой позе сотворить заклятие невозможно (на самом деле это не так, но мальчишка-то об этом не знает). - Похвально.
  Тарн не ответил, только совсем по-детски шмыгнул носом.
  - Что ж, насильно отправлять тебя в долину никто не станет. Оставайся, если нравится.
  Ворон не смотрел на отрока, но ощущал косой недоверчивый взгляд на своей щеке, а потом и тихий вздох донесся до слуха. Маг не повернул головы. Он, не торопясь, начал рассказывать Тарну о последних событиях в замке - и о том, что его ученицу пытались убить, и о погибшей адептке Хардейла, и о том, что под личиной одного из магов, возможно, скрывается более опытный ассасин. Упомянул он и о смерти иори Обристы, которую отравили поклонники Пятого. Архимагу почти не пришлось лгать. Отрок слушал его, затаив дыхание, но поначалу не поверил: уж слишком неправдоподобно звучала история о том, что девушка вроде Дары могла чем-то вызвать гнев служителей черного храма. И Ворон, подумав немного, вкратце пересказал мальчишке историю своего знакомства с Дарой.
  - А не врешь, иор? - недоверчиво прищурился Тарн, хоть глаза его и источали восторженный блеск. Еще бы, ни один мальчишка не способен остаться равнодушным, слушая захватывающие истории о героях и магах.
  - Я похож на лжеца? - серьезно спросил Ворон. Он изо всех сил старался вести разговор на равных.
  Тарн долго смотрел на архимага, потом медленно, словно через силу, покачал головой: нет, не похож. А потом, помолчав еще немного, со всей мальчишеской серьезностью спросил:
  - Думаешь, нашим здесь тоже грозит опасность? Что адепты Пятого постараются дотянуться и до них?
  Ворон со вздохом развел руками.
  - Не исключено, Тарн. Но я не могу оставить все как есть, я должен разобраться. И потом, сам подумай: разве правильно то, что иор Игерт и иор Алтеус вместо того, чтобы трудиться в замке на благо ордена бессмысленно тратят время здесь, разрушая свое здоровье вином и еще Пятый знает чем?
  Сложно было придумать более действенный способ завоевать союзника в лице отрока-ученика. Прозрачно-голубые глаза Тарна вспыхнули, губы сжались в нитку, на скулах неровными пятнами вспыхнул багровый румянец. Обида и гнев всколыхнули душу мальчика, и он был готов исполнить любой приказ архимага, лишь бы вытащить учителя из 'Хромого кабана'.
  - Тарн, у меня есть план, как вытащить наших отсюда, не возбудив подозрений, - Ворон, убедившись, что за ними никто не следит, наклонился к уху отрока - но без помощника мне не обойтись. Мне нужен умный, ловкий, сообразительный помощник. Ты мне подходишь, Тарн. Согласен вступить в сговор с архимагом?
  Отрок горячо закивал, не сводя мага доверчиво распахнутых глаз.
  - Тогда ты должен в точности исполнить все, что я скажу. И никому ни слова о нашем договоре! Но учти, Тарн, если подведешь, боюсь, твоему учителю никто не поможет.
  Мальчик поклялся, что исполнит в точности все, что прикажет Ворон.
  - Я знал, что смогу на тебя положиться, - Ворон доверительно пожал мальчишескую руку. - Так вот, слушай, Тарн. Сейчас ты должен вернуться в Северный Страж, где станешь моими глазами и ушами. Но будь предельно осторожен...
  По подсчетам Ворона прошло около получаса с той минуты, как малый портал закрылся за спиной ученика Игерта, а заветник так и сидел на скрипящей на все лады лавке, привалившись спиной к замшелой стене бани, и бездумно смотрел прямо перед собой. Ценой обмана ему удалось вывести Тарна из под удара - тот наверняка затаит злобу, если обман раскроется. А в том, что он будет, этот удар, Ворон не сомневался.
  Рано или поздно ассасин проявит себя, знал маг. И тогда боя не избежать. Боя насмерть. Ворон не боялся этого. Страшило его другое: в этой схватке будут ненужные жертвы, и предотвратить это архимаг ордена Древнего Завета при всем желании не мог. Но мысль о том, что Тарн, у которого есть все задатки, чтобы стать истинным магом-заветником, будет жить, заставила немного успокоиться его совесть.
  Ворон поднялся и быстро зашагал к постоялому двору. Очень может быть, что ему удастся спасти кого-нибудь еще.
  
  Мелкий дождь, всю ночь уютно стучавший по соломенному навесу, с восходом солнца кончился, наполнив воздух свежестью и запахом мокрой земли. Розовый луч только пробудившегося светила легко скользнул по волосам, заплясал на ресницах, забрался под веки. Новый день вступил в свои права, пора вставать. Омен, прикрывая лицо, выбрался из-под плаща, снял куртку и, стараясь ступать как можно тише, вышел из сараюшки.
  Позавчерашним вечером старый маг, их наниматель, неожиданно сорвался по какому-то неотложному делу в Делиог - как раз мимо проезжали, даже с тракта сходить не пришлось - а сопровождавшим его молодым воинам из Лэ-Роуэна велел ждать на постоялом дворе за городскими стенами. Они и ждали. Сняли угол в приземистой сараюшке, вместо постели солома, вместо одеял - собственные плащи. Да и сараюшка-то... пол земляной, крыша подтекает, стены покосились, треть внутреннего пространства занимают сложенные в поленницу дрова. Зато денег платить почти не надо: медяк с носа, что, учитывая тощие кошели всех троих, было как нельзя кстати, а спать на земле под открытым небом им не в новинку. И все бы ничего, если б Элена, узнав о том, что Омен и Ивериг отправляются в Лексор, не напросилась с ними. Вернее, вытрясла из отца разрешение на эту поездку.
  Старый Гозр как-то сказал, мол, Айвар отлично умеет воспитывать мальчишек, но совершенно не представляет, что делать с девочками. Вот дочь и вьет из него веревки, да и из Иверига тоже. Умом Омен их обоих понимал, но мысль о том, что его сестре давно пора преподать урок, уже несколько дней не давала ему покоя. Но сам же понимал: исправить Элену не под силу всем божествам вместе взятым. Зряшная затея.
  Омен долго умывался из полной дождевой воды деревянной бадьи и не торопился возвращаться под навес. Элена и Вер еще не проснулись, а если и проснулись, им сейчас не до него. Молодой воин вышел со двора, пересек пустынный в такое время Северный тракт и по узкой крутой тропке спустился к реке.
  Ньот, неширокая и извилистая, неспешно несла свои воды от самого Лексора в великий Рэад. Высокие берега скрывали ее, изумрудно-зеленую, мутную и всегда безмятежно-спокойную, так похожую на небрежно брошенную девичью ленту, от человеческих глаз. Говорят, здесь от Лексора до Делиога ходят легкие торговые суда и рыбацкие лодки, но сейчас зеленая гладь была пуста. Мало кто просыпается так рано. Например, тот, кто не спит уже много лет.
  Омен разделся и бросился в спокойную воду, показавшуюся ему странно мягкой, иной нежели вода в горных речушках близ Лэ-Роуэна. Такая вода бывает в лесных озерах, да и то не в каждом. Кожа мгновенно покрылась мурашками, но не от холода. Приятная прохлада расслабляла напряженные мышцы и на время выгнала из головы черные мысли. Омен бездумно плыл, рассекая грудью зеленую гладь, все дальше от берега, потом лег на воду, глядя в бескрайнее небо, ярко-синее и глубокое, какое бывает только в начале осени. Он и давно забыл о том, как это - просто наслаждаться минутами безмятежности и не думать ни о чем. И все бы ничего, только в голову вновь закрались воспоминания о той встрече у Ведьмина ключа и о той девушке. Пальцы у нее были прохладными и нежными, совсем как вода реки Ньот, а глаза...
  Омен погрузил голову в воду. Забудь, твердил он себе, не думай о ней. Твой удел - одиночество. Детям тьмы, избранникам Пятого, лучше держаться подальше от людей, особенно от тех, кто особенно дорог... В тот год, когда умерла Алли, старый жрец-проповедник объяснил ему, кто такие дети тьмы, и что он - один из них. Тогда Омену непросто было принять страшную правду, но это откровение на многое открыло ему глаза. За прошедшие годы молодой человек почти смирился с участью, избранной для него мудрыми эво-ри, духами Судьбы. Почти... Ее взгляд, мимолетное прикосновение нежных прохладных пальцев, ее голос... Эта встреча будто вывернула наизнанку его душу, всколыхнула в ней что-то. Чувство, казалось, навсегда забытое, надежно схороненное так глубоко, что молодой воин успел позабыть о нем, о том, что он способен на такое, сдавливало грудь и заставляло ускоренно биться сердце. И это сейчас, когда цель близка так, что отзвук скрещенных мечей уже отдается в ушах! Все эти годы существование Омена поддерживали только жгучая жажда справедливости и желание отомстить. Но теперь что-то в его жизни изменилось и, как подозревал молодой человек, безвозвратно. Омен прикрыл глаза, но не ласковый солнечный луч стал тому причиной. Что-то теплое, родное и странно знакомое почудилось ему в облике юной ведьмы... Нет, быть такого не может! Чушь! Чушь собачья! Это просто наваждение, чародейный морок! Все в округе знают: никто из смертных не способен потревожить покой Ведьмина ключа и остаться безнаказанным, если только он не является колдуном или ведьмой. Омен нарушил этот запрет, и теперь расплачивается за это... Молодой воин молил богов, чтобы так оно и было, чтобы это чувство покинуло его, ушло, чтобы лихой ветер унес его навсегда. Но боги его не слышали. Да и утро, как назло выдалось безветренным.
  Его окликнули с берега: вернулся старый маг, уезжать нужно немедленно. Омен быстро доплыл до берега, оделся и поднялся по склону обрыва. До Лексора оставалось примерно три дня пути, если их ничего не задержит по дороге - путь предстоит не из легких. Это хорошо. Это просто отлично. Не будет времени на всякие ненужные мысли. Кроме того, Омен поклялся себе, что, прибыв в столицу, ни за что не станет искать зеленоглазую ведьму. Что очень скоро забудет о ней. Молодой воин не сразу заметил, что рукоять Гериота потеплела. Не верит? Ну что ж, сказал он себе, посмотрим, чья возьмет! На мягкое тепло, медленно заполняющее грудь при мысли о юной ведьмочке, он уже почти не обращал внимания... по крайней мере, очень старался.
  
  - Здесь недалеко, сама доберешься, - в который раз за это утро повторил эльф - по мощеной дороге прямо, не потеряешься. Только не удаляйся в парк!
  Ему явно не терпелось от меня избавиться, но бледная тень чувства долга или, что более вероятно, боязнь гнева Ворона и десятилетия в обнимку со шваброй делали свое дело: иор Иерру делал все, чтобы я добралась до Вланега, расположенного в одноименном пригороде Лексора, без приключений. Провожать меня до ворот он не стал, да я и не просила об этом. Легенде о дочке мелкого торговца, которая, чтобы добраться до Лексора, нанялась в услужение к эльфу, это навредило бы: эльфы-работодатели редко бывают настолько внимательны к людям-работникам, чтобы всюду сопровождать их.
  Я поблагодарила 'эльфоняню' за все, что он сделал для меня, и поклялась всеми богами в точности исполнить его указания. Эльф вздохнул с облегчением, запрыгнул в повозку и, даже не попрощавшись, приказал вознице ехать в город. Повозка покатилась так быстро, что я даже не успела махнуть рукой на прощание, и в мгновение ока скрылась за деревьями. Только стук подков и скрип повозки какое-то время еще были слышны. Гм, за эльфом не иначе как сам Пятый гонится! В моем обличье (не удержалась от гаденького хихиканья). Но делать нечего: дорога у меня одна - вперед по аллее, которая начинается сразу за гостеприимно распахнутыми воротами, во Вланег.
  За каменной оградой в рост человека был разбит пышный парк, в котором можно было потеряться, не прилагая к тому ни малейшего усилия. Но, к счастью, на воротах висел большой пергамент с детальным планом местности. Наверное, лексорским магам не раз приходилось разыскивать на отнюдь немалой территории потерявшихся учеников, вот они и позаботились, как могли, о том, чтоб таких поисков было как можно меньше. Так, что тут у нас. Если идти по главной, Дубовой аллее и никуда не сворачивать, то она приведет меня к главному входу. А от главной аллеи отходят еще Ясеневая, Кленовая, Кипарисовая, Яблоневая, Вишневая и Тисовая аллеи. Итого шесть. Аллеи тремя полукольцами опоясывают несколько зданий - школьный комплекс - и вновь смыкаются на Дубовой аллее, но с другой стороны Дубовой аллеи. Вроде все ясно.
  Солнце только-только карабкалось на небосклон. Его по-осеннему мягкие лучи не слепили, они лишь отбрасывали на ресницы разноцветные блики, поэтому в эти редкие минуты, когда светило, протирая заспанные глаза и сонно потягиваясь, восходило над миром живых, можно смотреть ему в глаза без страха получить ожог сетчатки. С того дня, как я поселилась в восточной башне Северного Стража, я полюбила утро, и даже необходимость вставать с рассветом не могла омрачить эту любовь. Здесь, кстати, встать утром гораздо легче, чем дома. Не знаю, почему так...
  Красиво там, за оградой, с ведущим в город пыльным проселком, по обеим сторонам которого растянулись хилые заросли орешника, не сравнить. Широкая аллея вымощена светло-серым камнем, через каждые пятьдесят шагов расположены фонтаны из белого мрамора, правда, воды в них нет, но, надеюсь, это ненадолго. В тени роскошных дубовых крон прячутся мраморные же скамьи. Изящные кованые столбы, увенчанные гроздями светильников. По краям аллеи разбиты клумбы - яркие разноцветные пятна среди зелени, особенно яркие сейчас, перед лицом неумолимо приближающейся осени. Все чисто и уютно, несмотря на близость к большому городу. Нет даже пыли в фонтанах! Как же я надеюсь, что первое положительное впечатление от этого места не окажется последним.
  Утренний холод ничего общего не имел с прохладой летней ночи, и я в тонкой рубашке и льняной юбке быстро замерзла. Здесь, на северо-востоке, гораздо холоднее, чем в приграничье, наверное, сказывается близость моря и сравнительно небольшой горный заслона от холодных северных ветров. А я почему-то не догадалась одеть что-нибудь теплое. В повозке-то одеяло есть... И теплые вещи как назло лежат на самом дне походной сумки. Нет, не хочу сейчас разбирать ее. Эх, мама моя, если б увидела, как дочка сумку сложила, тотчас схватилась бы за валерьянку. Но, если вспомнить, в каких условиях проходили сборы, упрекать саму себя в неаккуратности нет смысла. Ладно, добегу так, до смерти не замерзну, тем более, Иерру говорил, здесь недалеко. Так или иначе, топтаться и дальше у кованных ажурных ворот не стоит.
  По Дубовой аллее я шла очень быстро, почти бежала, и, что удивительно, ни разу не споткнулась - наверняка потому, что светло-серые булыжники были идеально подогнаны друг к другу. Обмирала от страха и гнала запоздалую мысль о том, что будет, если меня не пустят в школу, что вполне вероятно, особенно если учесть, что до начала учебного года осталась неделя.
  Тебя во Вланег дело привело, а не праздный интерес, строго напомнила себе я. Ты здесь по просьбе Ворона, так что сделай все, что в твоих силах, чтобы попасть туда. Иначе тебе придется жить на улице, так как больше идти некуда. Вряд ли я смогу отыскать иора Иерру в огромном незнакомом городе. Эльф хоть и сказал, что намерен остановиться на одном из постоялых дворов, он даже оставил мне записку с его названием и попросил спрятать ее хорошенько (кажется, что-то связанное с кошками). Просьбу эльфа я выполнила: спрятала записку так хорошо, что сама не смогла найти. А постоялых дворов в городе столько, что мне не хватит и года, чтобы обойти их все (если судить по рассказам возницы). Обратно в Северный Страж? Одной мне туда не добраться, а если такое и случиться, Ворон меня оттуда за шкирку пинком под зад выставит. Принять опрометчивое предложение парня, чьего имени я не знаю, и заявиться в Лэ-Роуэн? Самой-то не смешно?! Нет, Дара, вперед и только вперед!
  Широкая двустворчатая дверь наверняка выдержала напор ни одного потока учеников, но сейчас она была закрыта на внушительный замок. Я постояла, подергала дверные ручки, постучалась, потом, чудом не разрушив клумбу, заглянула в ближайшее окно, потом вернулась и снова начала стучать. Внутри было темно, толстая створка гасила звуки, понять есть ли кто-то внутри и собирается ли этот кто-то пускать меня в школу было невозможно. Но я, к тому времени стуча зубами от холода, упорно долбила створку выковырянным из клумбовой ограды булыжником. Хорошо хоть деревья закрывают от ветра. Но все равно холодно.
  Вычурно отделанные часы на фасаде школы показывали без четверти семь. Ничуть не удивлюсь, если во всей школе никого нет. А если вспомнить, что впереди еще неделя праздников... Не просидеть бы мне здесь все это время. Ой, у меня сейчас рука отвалится! Булыжник-то тяжелый. В животе бурчит, мысль о горячей ванне стала навязчивой, а ноги в легких сандалиях я уже не чувствую. Сколько я уже здесь? Полчаса. Точно никого нет! Да что ж такое?! От злости я саданула булыжником в железную петлю со всей силы, и тут же закричала от боли в руке - отдача от удара оказалась слишком сильной для моих мышц. Еще раз убедилась, что злость - плохой советчик. Но за дверью по-прежнему царила тишина. Так или иначе, делать мне здесь нечего. Приду через недельку. Только что я все это время делать буду? Куда пойду? Ну, неужели во всем Вланеге не осталось ни одной живой души, способной открыть эту проклятую дверь!
  - Да иду, уже иду! - донесся женский голос откуда-то слева. Обладательницу его скрывали густые заросли орешника, и, судя по тяжелому дыханию, она очень спешила. - Вот люди пошли: лишнюю минуту подождать не могут, сразу надо дверь ломать!
  Я с сомнением покосилась на дверную створку, потом провела по ней ладонью. Ни единой вмятинки не осталось от моих попыток привлечь к себе внимание. Так что сказать, что я тут дверь ломаю - сильное преувеличение.
  Вскоре на Дубовую аллею вышла высокая молодая женщина, заспанная, с растрепанными волосами. Она куталась в легкий плащик, наброшенный прямо поверх ночной рубашки, такая же замерзшая, как и я. Так что не могу сказать, что она обрадовалась столь раннему визиту, как раз наоборот.
  - Ты кто? Я тебя здесь раньше не видела, - нахмурилась она, остановившись в трех шагах от меня. Красивая и ухоженная, в ушах блестят изящные золотые серьги, руки чистые, с гладкой кожей и длинными ногтями правильной овальной формы. Точно не ученица и не ночной сторож. Думаю, одна из волшебниц-учителей. - Отвечай немедленно! Иначе вышвырну тебя отсюда!
  - Я только приехала... - пискнула я и замолкла. Заранее заготовленная речь начисто выветрилась из головы, и я могла лишь стоять с открытым ртом и хлопать глазами. - Я...
  Женщине не хотелось ждать, пока ко мне вернется дар речи. Она жестом велела мне следовать за ней и свернула на боковую аллею. Кажется, это Вишневая, но я могу и ошибаться.
  - Значит, хочешь поступить в ученики, - она не спрашивала, она утверждала. Обернуться, правда, так и не удосужилась.
  - От-ткуда т-ты зн-наешь? - я решила, что для достоверности легенды нужно изобразить деревенскую дурочку (однажды легенда уже дала сбой, я не могу допустить, чтобы это случилось снова).
  - Не ты первая, не ты последняя, - пожала плечами женщина - через неделю у ворот школы выстроятся сотни таких, как ты. И большая часть их отправится по домам. Так что имей в виду: то, что я пущу тебя внутрь здания, еще ничего не значит. Хочу, чтобы ты согрелась и не прочь согреться сама. Надеюсь, после горячего чая дар речи к тебе вернется. Не обижайся, но ты сейчас похожа на замороженную рыбу.
  Я и не обиделась, тем более что мои собственные мысли были недалеки от этого сравнения, разнилось одно: я представляла себя замороженным куриным окорочком.
  - Не хотела держать тебя на улице так долго, - смягчилась она - я пришла так быстро, как только смогла. Но дверь главного входа я в одиночку не открою, а пока дойдешь от жилого дома до главного входа... сама видишь, путь неблизкий.
  Я как можно убедительнее сказала, что не держу на нее зла. Волшебница недоверчиво хмыкнула, но промолчала.
  Идти по пришкольному парку пришлось долго, и радости моей не было предела, когда среди пушистых зарослей неизвестного мне ранее кустарника, чуть тронутых осенним багрянцем, появилась еще одна дверь, и она по счастью была открыта.
  Мы оказались в гигантском помещении, именуемом кухней не иначе как по недоразумению. По самым скромным подсчетам здесь мог разместиться небольшой стадион. В Северном Страже пищеблок куда скромнее, но там и голодных ртов куда меньше.
  - Как насчет чая? - учительница споро развела огонь, поставила чайник, потом стала изучать содержимое кухонных шкафов. - И я с тобой перекушу, раз уж ты меня разбудила. Ты какое варенье любишь - земляничное или вишневое?
  Я, если честно, варенье не очень люблю, но сейчас наугад ответила, что вишневое.
  - Вот и замечательно, - хихикнула она - земляничное все равно кончилось.
  Я изогнула бровь. И зачем нужно было спрашивать?
  - Вон, на табуретке плед лежит, возьми, рыбешка, - продолжала веселиться волшебница - я тут вчера с книжкой засиделась, а ночью без огня холодно... а то на тебя смотреть страшно.
  Я слишком замерзла, чтобы скромничать, и в плед вцепилась, как в родной. Хороший плед, мягкий, теплый. Учительница, давясь смехом, отвернулась к шкафам. Ну вот, с утра уже подняла человеку настроение, так что утро прошло не зря. А мне почему-то не очень весело...
  - Прошу, - женщина торжественно водрузила на стол тарелку с бутербродами, следом появились две маленькие изящные чашечки. Разве из такой напьешься?! - Не скромничай. Я, кстати, Иона, обучаю здесь молодых магиков и магичек. Да ты и сама, наверное, поняла.
  Я утвердительно кивнула.
  - Тогда рассказывай, - велела, устроившись на табурете напротив, волшебница. - Кто такая, откуда, ну и далее по списку. Обожаю слушать истории чужих жизней, особенно если их рассказывают юные хорошенькие девушки. Начинай.
  Держа в одной руке чашку с ромашковым чаем (гадость страшная) и бутерброд с вареньем в другой, я рассказала Ионе придуманную учителем легенду, которую очень осторожно дополнила мелкими, ничего не значащими, на первый взгляд, подробностями. Все-таки прав был Ворон, решив отправить меня в Лексор через полстраны - иначе откуда бы я их узнала. Зачем-то упомянула и о неудавшемся аресте на берегу Рэада.
  Иона слушала, не перебивая. А я разглядывала ее. Красивая женщина. Высокий лоб, золотистая кожа, карие глаза, темно-каштановые волосы, ямочки на щеках. Красивая, только грустная и усталая. И, кажется, это не из-за работы. У ее печали другая причина.
  - Значит, ты из Милеоса, - задумчиво потянула Иона, допивая чай. - Любопытно. Получается, мы почти землячки. Я родилась в пригороде Милеоса, в деревушке Вишневая Роща. Бывала там когда-нибудь?
  - Нет, к сожалению, - потупилась я, - папа вообще-то меня дальше соседнего квартала не выпускал, не то что из города. Мне так неловко...
  И вот я снова оказалась в щекотливом положении - и ничуть не удивлена! Учительница из Милеоса! Кто бы мог подумать! Вернее, кто бы сомневался... Появился человек, способный разрушить мою легенду. Н-да, раньше мне просто не везло, а теперь не везет по-крупному. Теперь придется очень внимательно следить за тем, что говоришь, Дарочка, иначе... иначе твоя личность вызовет нездоровый интерес магов, а то и представителей власти. Ой, мамочки! И почему именно Милеос?.. Я внимательно смотрела на погруженную в свои мысли Иону. Похоже, она очень милая, и не будет нарочно искать нестыковки в моих словах, так что все снова зависит только от меня. Так, думать прежде, чем что-то сделать, жизнь меня так и не научила, и в то, что она научит меня думать прежде, чем что-то сказать, верилось слабо.
  Иона, перехватив мой заинтересованный (даже слишком) взгляд, ободряюще улыбнулась. Она мне понравилась, правда, да и я ей, кажется, тоже. С другой стороны, впечатление круглой дуры она тоже не производит, так что надо быть осторожнее.
  - Строгий у тебя папаша, - улыбнулась Иона, будто подслушав мои мысли. - А мама что же? Ладно, можешь не отвечать, я и так все знаю.
  Я не нашлась, что ответить, просто опустила глаза и потянулась за новым бутербродом.
  - А парень у тебя есть? - лукаво прищурилась Иона. - Ну, кроме ростовщика?
  Я покачала головой. Ну, не обзавелась, что ж теперь.
  - Не переживай, - махнула рукой Иона - здесь ты долго одна не пробудешь, учеником много, молодые, веселые... только вот никогда не угадаешь, как оно... ты, в общем, не торопись с выбором, присмотрись, к сердцу прислушайся, оно не глаза, лгать не умеет.
  Волшебница тяжко вздохнула и на миг отвела глаза. Так, кажется, я начинаю понимать причину ее печали - неудача в личной жизни. Неожиданно услышать такое от человека, который будет учить тебя. После таких откровений трудно сохранить дистанцию, которая должна быть между ученицей и учительницей, это больше похоже на зачаток дружбы.
  - А знаешь что, Дара, - Иона облокотилась на стол, стараясь быть как можно ближе ко мне, и понизила голос, - один поклонник у тебя уже точно есть. Тот парень с границы.
  Я пожала плечами и улыбнулась. Разговор свернул куда-то не туда, надо срочно вернуть его обратно. Тем более что воспоминания о той встрече на берегу Рэада я старательно гнала от себя, как и ощущение, будто что-то важное произошло тогда, но я так и не поняла, что именно... Нет, нет-нет-нет, глупости. А у меня и без того дел по горло, мне нужно поступить во Вланег, иначе мне придется жить на улице.
  - Да ладно, - протянула, лукаво улыбаясь, Иона - сейчас ты еще не ученица, а я пока не учительница, можешь говорить свободно.
  - Не понимаю... - заморгала я. Точно, пора закругляться с воспоминаниями, тем более что большая часть их - фальшивка.
  Иона развела руками.
  - Как хочешь. Не буду лезть в душу. Чай допила?
  Я кивнула и отставила кружку.
  - Посуду потом помоем, - отмахнулась Иона - сейчас тебе придется пойти со мной. И сумку свою оставь, никто не тронет, а излишне любопытных учеников в обозримом пространстве нет. Зато на следующей неделе - хоть отбавляй. Столько, что школа всех не вместит, поверь моему опыту.
  Я послушно встала из-за стола и последовала за ней прочь из кухни. Через огромную трапезную мы вышли в еще более внушительный вестибюль, потом по широкой мраморной лестнице поднялись на второй ярус.
  - Осторожно, ступеньки скользкие, - предупредила волшебница, - обычно здесь лежит ковер, но летом его сняли, и до сих пор не могут положить обратно. Ох уж мне эти наемные работнички! Никогда до конца ничего не доделают! А я ходи за ними, как привязанная, раздавай указания, отчета требуй... И каждый день злая, как собака! Так всегда и бывает, пока ни ридда Дан-Ромена, ни ридда Алгосара нет во Вланеге. Это первые люди Вланега, они стоят во главе школы и всего ордена...
  Пока мы дошли из столовой до школы, самого большого из Вланегских строений (в нем, в общем-то и проходят занятия), пока спустились в подземелье (схрон артефактов, сокровищница Вланега, как выразилась волшебница), Иона успела многое рассказать мне о первых лицах и учителях Вланега, а также просветила насчет правил поведения в школе, коих набралось не менее двадцати. Я их, кстати, тут же забыла, причем все сразу. Неудивительно: столько всего обрушилось на мою бедную голову... Так, кроме столовой и школы здесь есть: жилой корпус для учеников, жилой корпус для учителей, баня и что-то вроде административного корпуса (название сразу забыла). Постараюсь запомнить, хотя не обещаю, не обещаю...
  Мы свернули в правое крыло школы и пошли по широкому коридору. Много светильников, ни одной двери, и знакомое дрожание поджилок. Увы, избавиться от фобии, приобретенной в логове адептов Пятого, мне так и не удалось, наоборот, она усилилась. А холл второго яруса все не кончался, но хорошо хоть Иона продолжала говорить, и я волей-неволей вынуждена была вслушиваться в ее слова, тем самым не давая страху победить себя окончательно. Наконец Иона остановилась у двери, запертой на несколько увесистых замков, и стала сосредоточенно копаться в кармане юбки в поисках ключа.
  - Красиво у вас тут, - подала голос я. Невыносимо было слушать тишину в этом холле. Страх, казалось, только и ждет того, чтобы окончательно раздавить меня в своих когтях.
  - Еще бы! - удовлетворено кивнула Иона - Это здание - гордость ридда Алгосара. Волшебник из него довольно посредственный (учти, я тебе этого не говорила!), но хозяйственник непревзойденный. За что ни возьмется, сделает так, что любо-дорого посмотреть.
  Я согласно кивнула. Действительно красиво. В Северном Страже такой отделки нет, но, если учесть возраст замка, это неудивительно. Но это не значит, что в цитадели ордена Древнего Завета неуютно, просто уют там другой. Не узорчатая лепнина и изящные светильники, а крепкие каменные стены и магический дух места Силы. И не могу сказать, что во Вланеге мне нравится больше. Пусто здесь, а в замке каждый камень пропитан волшебством и дыханием веков. Здесь же все красиво, чисто, но, как говориться, не мое.
  - К сожалению, я не смогу обеспечить тебе полноценного вступительного испытания, Дара, - говорила, возясь с замками, Иона, - но без этого нельзя. Иначе я не смогу позволить тебе остаться здесь до начала учебного года.
  Понятно. Кто бы сомневался.
  - Обычно ученики сюда не допускаются, - Иона толкнула дверь и скрылась во мраке комнаты. - Но только для тебя и только сейчас! Вступительное испытание тебе устроит само Око Вланега. Как говориться, не проходите мимо! Только сегодня!
  - Звучит не очень обнадеживающе... - с тоской протянула я, невольно пятясь от темной комнаты.
  Ионе для окончательного превращения меня в ярмарочного шута осталось лишь добавить к своему театрально-завлекательному высказыванию фразу: 'Спешите видеть!' и 'Любой каприз за ваши деньги!' и нахлобучить мне на голову колпак с бубенчиками. А я и так не горю желанием входить туда, к этому Оку! И тому, помимо страха разоблачения, есть веская одна причина... да-да, теперь я еще и темноты боюсь!
  - Да входи, не бойся, - крикнула из темноты волшебница - понимаю, такая честь не каждому, есть от чего растеряться. Но ты мне понравилась, честно. Поэтому я не выгоню тебя в город до начала учебного года. Заходи, не бойся.
  Я лепетала слова благодарности, одновременно уговаривая себя не поддаваться страху. Страх страхом, а дело делом... Да, нелегка жизнь у ученицы архимага Древнего Завета. Куда только не заносит ее судьба. Делать нечего, нужно идти. Единственное, что я позволила себе, так это спросить, что за испытание ждет меня. Волшебница ответила, что не знает и что оно для каждого свое. Обнадежила, ничего не скажешь.
  Мне пришлось пройти в самое сердце темной комнаты, которая оказалась самым настоящим складом. Здесь же целая куча всякой всячины самого разного назначения, разобраться в которой не хватит и года! Ну, хоть в чем-то схожи маги-заветники и лексорские маги: они обожают складировать ненужное барахло в темных комнатах, куда очень непросто попасть. Может быть, не так все и страшно?
  - Дара! - крикнула Иона - поторопись, мне надоело ждать!
  Комната, в которую привела меня учительница, оказалась темной и душной. Единственный источник света - крупный кристалл пирамидальной формы, абсолютно прозрачный - стоял на треножнике в глубине комнаты. Видимо, это и есть таинственное Око Вланега. Во всяком случае, Сила чувствуется, и она сродни той, что излучают младшие стражи в замке. Стоило мне приблизиться к нему, как магический камень замерцал оттенками голубого, пурпурного, розового и остановился на серебристом.
  - Надень, - Иона протянула мне тонкую перчатку, - Ока нельзя касаться незащищенной рукой. Не знаю почему, но нельзя.
  Перчатку я, пожав плечами, все-таки надела. Вланег, Северный Страж... везде свои правила, которым мне придется следовать - хочу я того, или нет.
  - Око Вланега поможет мне измерить мощь твоего дара - пояснила Иона - и заодно понять, на какой факультет тебя определить. Так что вперед, дотронься до кристалла.
  - На факультет? - осеклась я. Снова сюрприз, и снова не из приятных. Еще один такой, и с легендой можно распрощаться.
  - У нас их три: алхимия, магия и целительство - прищурилась Иона - неужели ты, стремясь поступить в обучение к магам Вланега, не удосужилась узнать про факультеты?
  Выкрутиться нужно быстро, и так, чтобы не вызвать еще больших подозрений.
  - Пока я жила в Милеосе, мне важно было унести оттуда ноги и добраться до Лексора, - понуро вздохнула я - а с факультетом, думала, разберусь на месте.
  Иона согласно кивнула и указала рукой на кристалл, и я послушно обхватила его одной рукой. В голове успела мелькнуть мысль об опасности, но волна Силы, обрушившаяся на меня, белой пеленой заволокла сознание.
  
  Как странно... Точно помню, что не покидала пределы Вланега, но почему-то снова оказалась в приграничном лесу. Теперь я узнаю это место даже с завязанными глазами. Ведьмин Ключ. Черная скала с бьющим из ее нутра родником, небольшая полянка, сосны.
  Но сейчас все по-другому. Запах гари режет ноздри, невозможно вдохнуть глубоко. Ветер, горячий и сухой, обжигает кожу, швыряет в глаза пыль и пригоршни пепла. Деревья погибли, черные обугленные стволы со зловещим скрипом опасно кренятся к усыпанной пеплом земле. Тяжелые ветви, казалось, тянутся ко мне, то ли стремясь удержать, то ли желая схватить. Но я, сама не зная зачем, быстро иду вперед, к роднику. Что здесь случилось? Пожар? Но что за пламя могло уничтожить тысячелетний бор? Небо черно от свинцовых туч, и кроваво-красные всполохи часто-часто освещают их изнутри. Жуть. Должно быть, я вижу сон, просто дурной сон. Я сейчас проснусь! Немедленно! Щипаю себя за локоть, за мочки ушей. Не помогло. То есть, я не сплю?! Ничего не понимаю... Но как?..
  Валуны у Ведьмина Ключа матово блестели в отблесках молний, утратив замшелый покров. Вода в каменной чаше потемнела, а по черному боку скалы стекала черная вязкая жидкость. Запах, поначалу неразличимый за запахом гари, сейчас заставил меня похолодеть. Запах крови. Я навсегда запомнила его в ту страшную ночь в логове адептов Пятого. Это не вода в роднике, это кровь! Я зачем-то зачерпнула пригоршню из родника. Темно-красная жидкость медленно утекала сквозь пальцы, подтверждая страшную догадку.
  Я стряхнула с рук кровавые капли и медленно обернулась. Я уже знала, кого увижу сейчас.
  Он действительно стоял в трех шагах от меня, черноглазый парень со шрамом из форпоста Лэ-Роуэн. Он изменился до неузнаваемости... Нет, внешне он остался прежним, но... Но при первой нашей встрече он был человеком, просто человеком, а сейчас... сейчас передо мной стоял мертвец.
  - Не подходи! - жалобно пискнула я, вжимаясь в скалу. Страх сдавил грудь. Противная дрожь охватила все тело, ноги начали подкашиваться.
  Он не ответил и не сдвинулся с места. Думаю, он вообще меня не слышал. Бледный, осунувшийся, под глазами чернота. Черные доспехи, черный плащ с капюшоном. В руке полыхает злым красным огнем меч.
  Я осмелилась посмотреть ему в глаза, но, встретившись с ним взглядом, не сдержала крика и отвернулась, уткнувшись лбом в холодный бок скалы и крепко обхватив себя за плечи. Двумя черными провалами на меня смотрело само Пятое божество. И оно ухмылялось гнусно и зловеще, безобразно исказив человеческие черты, удушливая злоба волнами исходила от него. Дескать, зря ты надеялась, дорогая, больше не встречаться со мной, теперь-то ты ответишь за смерть моих слуг и за уничтожение книги... Быть такого не может! Бред! Бред!
  Я так и не поняла, какой ценой заставила себя посмотреть на него снова. Нет, ошибки быть не может: передо мной Пятый в обличье молодого парня. Что же произошло с тобой, раз ты уже не ты? И что оно делает с тобой? Почему и за что? Пересиливая себя, я шагнула к нему, окликнула. Одновременно я попыталась вооружиться хоть каким-то заклятием, но не смогла: способность к волшебству исчезла, будто ее и не было. Ухмылка Пятого стала еще гнуснее. А то я сомневалась, что моя беспомощность - его лап дело. Он не всесилен, как заклятие твердила я слова Ворона. Моему учителю удалось изгнать его из моего родного мира, так откуда у божества из Мира-за-гранью такая непоколебимая уверенность в том, что я не сумею изгнать его из своего сна сейчас? Это ведь сон, да? Ужасающе реальный, кошмарный, жуткий сон. А если нет? Я потрясла головой. Бред! Все, что я вижу вокруг, не может оказаться явью!
  - Ты... не знаю, как тебя зовут... ты помнишь меня? - обратилась я к пограничнику (а как его еще называть?). - Я та ведьма из Милеоса, ну, у которой руки были испачканы в смоле. Ты еще намеревался отвести меня, эльфа и возницу к ахонту Лэ-Роуэна, а потом предложил мне приехать в ваш форпост, если лексорские маги не станут учить меня, помнишь? А потом я заколдовала тебя.
  Он не ответил, но я почему-то была уверена, что он тоже узнал меня, и, кажется, был рад меня видеть. Да уж, при таком раскладе обрадуешься кому угодно... Сейчас передо мной вновь стоял человек. Черные провалы в Мир-за-гранью исчезли вместе с яростной гримасой. Но радость в глазах его быстро сменилась черным ужасом и тоской. Но дух его не сломлен: безумная надежда и решимость бороться с мерзкой тварью, завладевшей им, до конца, до последнего вздоха читались в его взгляде. У меня защемило сердце.
  Пересиливая себя, я приблизилась к нему вплотную, положила руку ему на плечо. Я не заметила, когда именно пропал мой страх. Я вообще забыла о том, что он был.
  - Как так получилось? - прошептала я, гладя его по щеке. Холодный, как лед.
  Молчание было мне ответом. Но это уже неважно. Важно другое: он меня помнит, и еще не забыл, как это - быть человеком, быть живым. А значит, еще не все потеряно. Сейчас, глядя на него, я не сомневалась: ему удастся одолеть Пятого. Безрассудная надежда, которой плевать на доводы разума, вновь подняла голову в моей душе, но теперь вера, такая же безрассудная, была ей опорой. Вера в человека, которого я вижу второй раз в жизни.
  - Я могу тебе помочь? - тихо спросила я. Я очень хочу помочь, но не знаю как. Не знаю, могу ли я вообще что-то сделать в этой ситуации.
  Он по-прежнему молчал. То ли не доверял мне, то ли ему нечего было сказать. Еще бы, при первой встрече я ему наврала с три короба, а потом еще и заколдовала, так что обижаться на прохладный прием не имею права.
  - Сердишься за то, что я тебе наговорила, да? - я отстранилась и убрала руку с закованного в железо плеча пограничника. - Прости, но так было необходимо...
  Я сбивчиво рассказывала ему о событиях последних десяти дней в замке Северный Страж. О том, что меня пытался убить ассасин из Хардейла, о плане Ворона, о поспешном бегстве в Лексор и о том, что наша с ним встреча была чистой случайностью. И мне жаль, что все так получилось, правда. А сама в это время не сводила взгляда с его лица, настороженно вглядываясь в глаза, готовая в любую минуту спасаться бегством. Увы, моей смелости хватило лишь на то, чтобы подойти к одержимому Пятым. Но находиться рядом с ним я могла только благодаря вере, до отказа напрягая силу воли. Капельки пота щекотали виски. Я отерла лоб рукавом. Отвлеклась на мгновение, но его оказалось достаточно, чтобы Пятый вернулся - взгляд, ухмылка, яростно-глумливое рычание сквозь зубы. Я инстинктивно оттолкнула его, отпрянула и стала медленно пятиться назад.
  Человек, вдруг с силой тряхнул головой, так, что, кажется, хрустнули шейные позвонки, глухо застонал от боли и с силой сдавил голову руками. Он не смог устоять на ногах и упал на колени, согнувшись в три погибели. Ой, ему же адски больно! Его нельзя оставлять сейчас! Забыв о страхе, я бросилась обратно, обняла его за шею.
  - Ну, что ты... - приговаривала я, гладя его лицо, - зачем так?.. Это ведь жутко больно. Не делай так больше, пожалуйста, не делай.
  - Ведьма, не уходи, - чуть слышно попросил он.
  Я пообещала, что не уйду. Изгнав Пятого через страдание, пограничник снова стал собой. Надолго ли? Неважно. Важно другое: этот парень, не достигший возраста, когда, согласно местным обычаям, он способен будет сам выбирать свою дорогу, осмелился бросить вызов самому Пятому, зная, что победа в этой битве не принесет ему ничего, кроме гибели.
  - Я не оставлю тебя, - повторила я и окончательно поверила, что так оно и будет, - Обещаю. Но... но мне так страшно. Ко мне у... у него свои счеты.
  Он с трудом поднялся на ноги, увлекая за собой и меня. Я вновь видела отблеск ярости Пятого в черных глазах молодого человека, но теперь, впервые за все время, я ощутила отголосок беспомощности в этой ярости. Пятый не мог вмешаться в то, что происходит сейчас здесь, у Ведьмина ключа. Невероятно!
  - Подавись ты своей злостью, гадина, - звеняще прошептала я - ты ничего ему не сделаешь. Он сильней тебя.
  Готова поспорить на что угодно: Пятый это знает и без меня. Тоскливо взвыв и подняв тучу пепла, он пропал, и на этот раз, чувствовала я, вернется нескоро. Но не оставил сомнений в том, что вернется рано или поздно. Взгляд пограничника прояснился.
  - А ты? - спросила я, переведя дух. - Ты не прогонишь меня? Останешься со мной?
  Он скупо кивнул и, прикрыв глаза, прижался губами к моей ладони. Губы его были холодны, а дыхание льдом обожгло кожу. Ну и что!
  - Мне страшно, - прошептала я, - ты можешь прогнать его насовсем? Пожалуйста...
  Пограничник покачал головой. Нет, не может. Пока не может.
  - Он не причинит тебе зла, обещаю, - глухо произнес он, яростно сверкнув глазами, - я ему не позволю.
  И на том спасибо. Но Пятый дернул меня за язык:
  - А тебе?
  Молодой человек не ответил, отвел взгляд. Потом крепко обнял меня, провел рукой по волосам, а мне и в голову не пришло вырываться.
  - Способ у тебя для этого только один, - вздохнула я и вновь решилась дотронуться до багровой отметины на его лбу. - И мне он не нравится.
  - Зато действенный, - он отвел глаза, - и пока что другого мне не известно.
  Какое-то время мы оба молчали, избегая смотреть друг на друга. Потом он нарушил молчание.
  - Тебе лучше уйти, ведьма. Тебе нельзя оставаться здесь. Он возвращается, и, боюсь, я не смогу долго сдерживать его. Он очень зол, я еще не знал его таким.
  Я непонимающе заморгала. Только что он просил меня остаться, а теперь...
  - Вон по той тропинке, - пограничник указал рукой мне за спину, но я и не думала оборачиваться. - Ведьма, ты слышишь меня? Эй... ты чего?
  Он был бледен, на лбу и руках вздулись жилы, белки глаз темнели - провалы в Мир-за-гранью готовы были открыться вновь. Пугай - не пугай, гадина, я никуда не уйду, не оставлю его тебе. Я так и ответила пограничнику, а потом, стремясь прекратить поток возмущенно-красноречивых доводов в пользу моего немедленного бегства и до безрассудства расхрабрившись, встала на цыпочки и коротко коснулась губами его губ, потом еще раз и еще. Зачем - сама не знаю, да я и не хочу ничего знать! Холодные губы ответили мне не сразу, но ответили. Еще одна маленькая победа. Гнев Пятого не знал границ, но все, что оставалось злобному божеству - это бесноваться за пределами мира живых. Сейчас оно бессильно.
  - Ты плачешь? - холодные пальцы медленно скользнули по щеке.
  А я и не заметила слез. Избегая смотреть ему в глаза, я прижалась лбом к его плечу. Хм, что-то изменилось... Да-да, сквозь металлическую броню слышалось гулкое биение его сердца, впервые за все время этой неожиданной встречи. И робкое тепло струилось сквозь кончики его пальцев. Тепло... я вновь потянулась к его губам...
  
  Я отдернула замерзшую руку и, отпихнув с дороги растерянную Иону, вылетела из схрона, налетела на стену и вцепилась в нее в надежде отдышаться и не упасть на пол. Меня по-прежнему била дрожь, слезы текли водопадом, а ужас упорно не желал выпускать меня из своих когтей. Это был просто сон, бессмысленное видение, которое ни к чему не обязывает. Просто сон, просто шутка вступительного испытания, устроенная дурацким артефактом. Дурацкая шутка, игра воображения. Игра воображения... У меня сердце сейчас из груди выпрыгнет!
  - Дара! - Иона выбежала следом и схватила меня за плечи, - Дара, ты чего?!
  Я не отвечала, только мотала головой, вырывалась из ее рук и беззвучно ревела.
  - Ну-ну, - волшебница с силой оторвала меня от стены и прижала к себе, обняла одной рукой, - все, милая, все.
  Я хотела сказать, что немедленно ухожу отсюда куда подальше - пусть Ворон делает, что хочет, я не останусь здесь. Но горло перехватило, и я не могла выдавить из себя ничего, кроме слабого писка. Иона, однако, истолковала мои речевые потуги по-своему.
  - Не говори ничего, - строго произнесла она, сдавив мне плечо, - то, что показало тебе Око, предназначено только тебе, и никому другому. Так или иначе, в школу ты принята, сила, заключенная в Оке Вланега, подтвердила это.
  Я бессильно обвисла на ее руке. Мне уж все равно.
  - Совсем плохо? - Иона сочувственно заглянула мне в лицо, потом порылась в кармане и протянула мне носовой платок. - На, вытри лицо. Для первого раза работы с Оком ты хорошо держалась, более опытные маги пасуют и падают в обморок. У тебя есть повод гордиться собой, девочка.
  Я молчала, размазывая по щекам слезы, потом, когда голос ко мне вернулся, сказала, что хочу лечь. Волшебница засуетилась, повела меня прочь из школы, в жилое здание, на второй ярус.
  - Можешь выбрать любую комнату и любую кровать, - торопливо объясняла она, встревожено заглядывая мне в лицо и зачем-то поминутно щупая мой лоб, - по праву, так сказать, первого переселенца. А я принесу твою сумку, хорошо? Может, хочешь есть или пить? Ты меня пугаешь, девочка.
  Я безучастно кивала, но не очень-то вслушивалась в ее слова и бессвязно убеждала Иону, что со мной все в порядке. Потом, когда мне наконец-то удалось избавиться от нее, просто зашла в первую попавшуюся комнату и улеглась на кровать, свернувшись калачиком, прижала к груди подушку. Надеялась уснуть, но сон не шел. Стоило смежить веки, перед глазами вставало явленное Оком видение: сожженный лес, сугробы из пепла и черные провалы вместо глаз молодого парня с границы, неизвестно за какие прегрешения одержимого Пятым. Нервная дрожь не отпускала меня еще долго в тот день, а слезы, сами собой катящиеся из-под прикрытых век, высохли только к полудню.
  
  Вернувшись в 'Хромой кабан', заветник первым делом, постаравшись, чтобы их слышали все, кто находился в таверне, объявил хозяину о своем намерении остаться на постоялом дворе на несколько дней. Не сказать, что тот был рад этому, но и противиться особо не стал, а когда один золотой перекочевал из кошеля мага в его мясистую ладонь, то заулыбался и пообещал выделить дорогому гостю лучшую комнату. Ворон недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал.
  Хозяин зычно окликнул служанку и велел приготовить для дорогого гостя комнату в мансарде, под самой крышей и заодно собрать завтрак, ведь гость наверняка голоден. Мол, у них, магов, жизнь тяжелая настолько, что и поесть зачастую некогда... Перечить ему Мертела не стала, зато всю гамму эмоций, испытанных ею в тот миг, Ворон сумел прочесть в одном убийственном взгляде, брошенном на него. Маг равнодушно пожал плечами и нарочито медленно отвернулся. Пускай злиться, сколько хочет, а когда злость поутихнет и способность соображать вновь вернется к женщине, он еще раз попытается разговорить ее. Может тогда она ответит на интересующие Ворона вопросы, если к тому времени он сам не найдет на них ответов.
  Маг устроился за стойкой и пустился в раздумья. По его подсчетам выходило, что Дара и Иерру уже должны добраться до Лексора. Эльф, согласно приказу архимага, должен сразу написать послание с кратким отчетом о путешествии, но прочесть его в ближайшие несколько дней Ворон не сможет - почтовый голубь прилетит в Северный Страж только через два-три дня. Так что магу оставалось лишь надеяться, что его ученица добралась до места назначения без приключений... надежда надеждой, а вот верилось в это слабо. Так или иначе, он с эльфа десять шкур спустит, если что-то пошло не так - и эльф об этом знает. А Иерру, знал маг, при всей своей спеси обязателен, к тому же очень хорошо понимает: ссориться с владыкой ордена Древнего Завета не стоит. Но почему-то все эти умозаключения не принесли в душу Ворона желанного спокойствия, наоборот, тревога все сильней давила на грудь - и отголосок глубокой тоски чудился ему в ней. Будто что-то случилось с Дарой, что-то, на первый взгляд, абсолютно безобидное и как будто не заслуживающее внимания, но это событие будет иметь катастрофические последствия. Жизнь научила заветника с особым вниманием относиться к подобного рода предчувствиям, на пустом месте они не возникают. И все, что сейчас осталось Ворону - это бессильно сжимать кулаки и клясть последними словами и себя, и Пятого, и всех его адептов. Но защитить свою названную дочь Ворон уже не мог.
  К нему подошла служанка, нарочито громко топая деревянными башмаками, грохнула глиняный поднос с едой перед магом так, что чудом не расколотила его, однако должного внимания заветник, погруженный в свои мысли, ей не уделил. Тогда Мертела, опасливо покосившись на лестницу, ведущую на второй ярус постоялого двора, потом на открытую дверь - зычный голос хозяина, на все лады распекавшего вышибалу, доносился со двора - и, убедившись, что ее никто не видит, торопливо потрясла Ворона за плечо.
  - За амбаром, когда день будет клониться к закату, - свистящим шепотом объявила она вскинувшему брови магу, - учти, запоздаешь хоть на миг, уйду! И потом хоть колдуй, хоть режь - я слова не скажу.
  Ворон не шелохнулся и не повернул головы, только брезгливо стряхнул попавшие на куртку капли пива. И правильно, мысленно похвалила Мертела, затылком чуя недоверчивый взгляд трактирщика - тот как раз возвращался за стойку. Нельзя, чтобы кто-то застал ее за разговором с этим чародеем, так не похожим на тех, что остановились в 'Хромом кабане', нельзя выдать своих намерений. Очень многое зависит сейчас от этого.
  Мертела, не дожидаясь ответа, ушла на кухню. Пришлый чародей не удостоил ее ни взглядом, ни жестом, ни даже скупым кивком. И, тем не менее, женщина была уверена: он дал обещание выслушать ее. То есть, не дурак. Уже хорошо. Видать, припекло ему вызнать всю подноготную о своих же магах, раз самолично прибежал в это всеми богами забытое место и ведет себя так, будто ему жить надоело. Что ж, решила женщина, раз припекло, на ее условие ротнорский маг согласится, как миленький.
  Ротнорский маг тем временем вполуха слушал перебранку трактирщика с мелкими лавочниками, пытавшимися слупить с ушлого мужика компенсацию за ужин не первой свежести и жесткую кровать, и нетерпеливо косился в сторону лестницы. Рано или поздно Игерт и Атлеус выберутся из своей норы - как говорится, физиология выгонит. Ему оставалось только ждать.
  Завтрак - миска каши, хлеб и кусок жареной рыбы - оказался довольно паршивым, но маг, вспомнив, что за прошедшие несколько дней перекусить ему удалось лишь дважды, съел его, только к пиву не притронулся. Ясный ум и холодная голова... вот холодной головой сейчас он сейчас похвастаться и не мог. Только усилием воли маг удерживал себя от того, чтобы опрометью броситься в Лексор.
  Усилия его были вознаграждены: по отчаянно скрипящей лестнице, крепко держась за перила, спустился всколоченный Игерт. Не заметив сидящего в темном углу архимага, он потребовал у трактирщика пива, потом вышел во двор. Ворон неспешно подошел к стойке, положил на нее ладони.
  - И часто он так? - сдержанно поинтересовался он у трактирщика, кивком головы указав на входную дверь.
  Трактирщик поморщился, но промолчал. Часто. Но, пока эти двое платят, хозяин 'Хромого кабана' готов терпеть любые чудачества постояльцев.
  Игерт вернулся нескоро, что неудивительно. Он бросился к стойке и залпом осушил кружку с пивом, блаженная улыбка расплылась по бледно-зеленому, покрытому испариной лицу. Наверное, он хотел попросить еще, но, встретившись глазами с архимагом, поперхнулся, закашлялся и пробормотал:
  - Ох, и самогон вчера пили! Сгинь! - а потом, обращаясь к трактирщику, - Еще налей! У-ух, помру!
  - Да кто тебе даст! - хмыкнул архимаг, - Игерт! Я не плод твоей утонувшей в самогоне фантазии! И, так уж и быть, не дам тебе помереть с похмелья. Эй, хозяин!
  Вторая кружка как по волшебству возникла перед магом. Тот всем телом потянулся к ней, но в последний момент отпрянул, недоверчиво глядя на Ворона.
  - Бери-бери, - архимаг изо всех сил старался, чтобы издевательские нотки не проникли в его речи, что, учитывая ситуацию, было непросто, - никакого подвоха, слово архимага.
  Игерт выхлебал и вторую кружку, после чего облокотился о стойку, облизывая потрескавшиеся губы, и выжидательно уставился на Ворона. С одного взгляда на него становилось ясно: не просыхал он с того дня, как потерпел поражение в магическом поединке. Но, видимо, мозг мага пока что не пропитался самогоном насквозь - Игерту хватило ума сообразить, что архимаг Ворон вряд ли появился в 'Хромом кабане' просто так. Нет, этому сукину сыну точно что-то понадобилось от него, Игерта, что-то очень важное, раз уж он не поленился притащить сюда свою архимагову задницу. 'Вот и свиделись, сукин сын, - со злой усмешкой подумал несостоявшийся архимаг, ощущая на языке сладостный привкус мести, - уж попляшешь ты теперь, клянусь всеми богами, попляшешь!'
  - Благодарю, иор. Что привело тебя в это богами забытое место? - с благожелательной улыбкой начал он, незаметно покосившись на трактирщика и знаком велев ему послать кого-нибудь за Атлеусом.
  В присутствии верного друга он чувствовал бы себя гораздо увереннее. Однако этот грязный плут сделал вид, что даже не заметил отчаянных знаков мага и вернулся к протирке кружек. Игерт с тоской вспомнил, что задолжал трактирщику за три дня, и этот барыга пальцем не шевельнет, пока не получит этих денег. А в кошеле Игерта сейчас свистел ветер, и текущее положение дел не изменится, пока Атлеус не сходит в Северный Страж за деньгами. Так что вести разговор с архимагом ему предстоит в одиночку, помощи ждать неоткуда.
  Ворон, мысленно отметив, что так могла бы улыбаться гадюка перед броском, навесил на лицо невозмутимо-загадочное выражение и начал, не торопясь, с чувством объяснять Игерту, как истинный заветник должен относиться к ученику. Тот даже не пытался сделать вид, что слушает. Кивнул разок головой, будто соглашаясь, но тут же охнул и схватился за виски. Двух кружек пива оказалось недостаточно, чтобы избавить его от похмелья, но щадить Игерта заветник не собирался. Он будто не замечал болезненной бледности, дрожания рук и запаха перегара. Ворон, как ни в чем не бывало, задавал ему вопросы о Тарне, настойчиво требовал ответить на них, и, только поняв, что Игерт готов заложить душу за глоток гнилостной жижи, гордо именуемой здесь пивом, приступил к главному.
  - Тарна я отправил обратно в замок. Ребенку здесь не место, ты и сам должен это понимать! - заветник наставительно поднял палец вверх, - Знаю, вы с Атлеусом давно торчите здесь. И, в связи с этим, у меня возник вопрос: а откуда у вас деньги. По моим подсчетам, ваши кошели должны показать дно около полутора месяцев назад. Однако вы продолжаете пьянствовать, и трактирщик дерет с вас втридорога. Так откуда деньги, Игерт?
  Несостоявшийся архимаг сквозь зубы прорычал, что Тарн, стервец, слишком много болтает, и он при первой же возможности оборвет ему уши, на что Ворон с усмешкой ответил:
  - Сперва до ворот доползи. Так откуда деньги? Я начинаю терять терпение и, если потеряю его окончательно, забуду про условности и дам тебе в ухо!
  Игерт не уронил своего достоинства ответной колкостью. Он скрипнул зубами, гордо отвернулся и потребовал еще пива. Трактирщик, однако, заметив предостерегающий взгляд заветника, сделал вид, что не расслышал и со скучающим видом принялся протирать стойку.
  - Да пошел ты! - Игерт зло сплюнул сквозь зубы и, пошатываясь, направился к выходу из таверны. - Истинный заветник...
  Ворон не изменился в лице, но понимание того, что это сражение он проиграл, было невыносимым. Проиграл... Впервые за много лет. Страх затмил его разум и, что хуже всего, он сам позволил это коварному чувству: это недостойно мага-заветника, для человека, прожившего пять сотен лет, - стыдно, а для человека, у которого есть дочь, ради спасения которой все это и затевалось, и вовсе преступно. Маг сжал кулаки. Игерт ненавидит его так сильно, что готов терпеть любые муки, но не примет помощи от архимага и на соглашение с ним не пойдет даже под страхом смерти. Что ж, учтем. Ворон невольно сглотнул слюну: до дрожи хотелось курить... Клясть себя он мог сколько угодно, но действовать нужно сейчас. Что-то подсказывало ему, что с Атлеусом пока встречаться не следует. Вряд ли он скажет ему что-то путное. Нет, сейчас вся надежда только на служанку Мертелу.
  Ворон бросил на стойку медную монету и покинул таверну. До назначенного часа еще уйма времени, он успеет прогуляться по лесу и привести мысли в порядок - сейчас от него зависит слишком многое, и права на риск у заветника нет.
  Маг вышел за ворота, сошел с ведущего в Нокард тракта и бездумно отправился туда, куда несли его ноги. Доверил богам указать свой путь - так, кажется, говорят здесь, в мире, который Ворон уже не мог назвать своим домом. Странно, он находится здесь уже несколько месяцев, а о верованиях, почти не изменившихся за прошедшие пять столетий, вспомнил только сейчас. Неужели рассчитывает на помощь божеств? То есть понимает, что своими силами не обойдется... Тогда дело совсем плохо. Ворон до хруста сжал кулаки и заскрежетал зубами. Так или иначе, на этот раз в одиночку ему не справиться. И сейчас надеяться ему не на кого, кроме как на служанку с постоялого двора, вездесущих нолимгов в Северном Страже и озлобленного на весь мир мальчишки, ученика Игерта. Уже что-то...
  Заветник вышел на маленькую, густо поросшую папоротником лесную полянку, посреди которой лежало поваленное дерево с местами содранной корой, огляделся, потом подошел к стволу и, пнув ни в чем не повинный ствол носком сапога, устало сел на поваленное дерево. Тишина, разбавленная только шорохом листвы, одиночество и свежий лесной воздух - то, что нужно в нелегком деле приведения в порядок собственных мыслей и чувств. Ворон спрятал лицо в ладонях. Он, оказывается, уже успел позабыть, что есть смятение чувств. Но на этот раз не влюбленность тому причиной. На этот раз все гораздо сложнее, и последствия ошибки... маг предпочел бы не думать о них, но гнать их от себя нельзя - стимула мощнее для активного мозгового штурма не существует.
  Ворон в задумчивости провел рукой по лишенной коры древесине. Один раз, другой... Он не сразу понял, что именно насторожило его, а, поняв, подлетел над стволом. В гладкий бок мертвого дерева были почти по самые шляпки вогнаны одиннадцать гвоздей, а на светлой древесине еще можно было различить капельки засохшей крови, причем некоторые наверняка попали на ствол этой ночью. Итак, ассасин не меняет своих привычек, сегодня он ждал чего-то или кого-то на этой поляне и, чтобы скоротать время, предавался любимому развлечению. Но дерево мягче известняка, да и гвозди достать легче, чем спегу, потому определить, сколько их было, этих встреч под покровом темноты, Ворон не смог. Знал лишь одно: больше, чем одна. Маг огляделся. Кругом лес, человеческого жилья, если не считать 'Хромого кабана', в радиусе десятка миль не наблюдается, разбойничьи банды наверняка устроили себе логова подальше в чаще леса, так что во всей округе места для тайной встречи лучше не найти. Хотя... то, что он из многочисленных полянок в бескрайних лесах юго-запада империи пришел именно на эту - уже огромная удача. Почему бы не испытать ее еще раз!
  Зеленые листья папоротника скрывали землю, с севера поляну окружали густые заросли дикой малины. Вероятность того, что ассасин оставил еще следы в этом месте, учитывая его небрежность, велика. Маг наскоро сплел заклятие поиска чужеродных предметов. Волна воздуха всколыхнула сочные, еще не тронутые желтизной листья, зашуршала в кустах. Итог: оторванная медная пряжка, пустая фляга да обрывок ткани с обратной стороны ствола. Любопытно. Ворон придирчиво осмотрел каждую находку.
  Пряжка, из тех, что крепят сапоги на икрах, оторвана с кусочком кожи. Сапог, похоже, мужской, из хорошей кожи, явно не за три медяка, но изрядно поношенный. Небольшая фляга пахла крепким, настоянном на каких-то травах пойлом, была пуста и немного протекала, наверное, поэтому ее и выбросили. А вот маленький кусочек ткани явно оторвался от подола платья... хм, ярко-зеленая парча, не из дешевых материал... и кто мог бы носить такое? Служанка с постоялого двора? Вряд ли это ей по карману. Надо бы повнимательнее присмотреться к постояльцам, решил маг. Итак, их было двое: мужчина и женщина. Они встретились здесь, сидели на поваленном дереве, что-то обсуждали. Причем мужчина пришел раньше... от постоялого двора до этого места меньше получаса пешим ходом, то есть, ассасин, которого пытается вычислить Ворон, находится в 'Хромом кабане'. Но женщина не обязательно пришла сюда оттуда же.
  Заветник еще раз обошел поляну, на этот раз углубившись в лес. За ближайшими деревьями пряталось маленькое озерцо с земляным берегом. Вчера вечером прошел дождь, и в подсохшей земле четко отпечатались узкие следы сапог с четко просматривающимся каблуком... женские. Следы вели в противоположную от постоялого двора сторону, в чащу леса. Вряд ли она могла далеко уйти в своем парчовом платье, тяжелом, непригодном для лесных прогулок и изящных сапожках на каблуках. А вот в городах... Во всяком случае, признаков жилья нигде не видно. Объяснение этому может быть только одно: портал. Еще одно заклятие обнаружило след магического воздействия шагах в двадцати от того места, где Ворон нашел женские следы. Определить, что это было за воздействие, не составило труда. Так и есть, портал. Но точно узнать, куда он вел, Ворон так и не смог, только общее направление: север. Делиог, Лексор и, возможно, Эрте. Три варианта, один верный и нет права на ошибку... хотя интуиция мага кричала: Лексор! Заветник прижался лбом к ближайшему дубу. Женщиной, с которой встречался ассасин, он займется позже. Самое главное сейчас - это обезвредить 'своего' адепта.
  Ворон быстро углублялся в чащу леса, подальше от посторонних глаз. Ему нужно срочно связаться с Иерру: пусть эльф сделает все возможное, чтобы Дара не покидала пределов Вланега, а сделать это можно было только из замка. Еще ему нужно срочно переговорить с Тарном и расспросить нолимгов. Вдруг за время его отсутствия в Северном Страже произошло еще что-нибудь.
  Миг - и Ворон оказался в дальнему уголке замковой рощи, оттуда быстрым шагом направился в сторону кухни: первым делом нужно получить отчет нолимгов. Обитель ордена Древнего Завета встретила своего владыку привычной уже тишиной. На первый взгляд, ничего из ряда вон выходящего... но жизнь очень быстро отучила Ворона доверять этому самому первому взгляду. Впрочем, может быть, он зря накручивает себя. Но лучше уж переусердствовать.
  
  Солнце стояло уже высоко в небе, но за стенами императорского дворца, в покоях Этера, единственного наследника империи, было темно и тихо, только тяжелая занавеска из плотной, не пропускающей дневной свет ткани, колыхаемая ветерком, чуть слышно шуршала, задевая мраморный подоконник. Но даже этот звук заставлял будущего императора болезненно морщиться и сжимать ладонью затылок. Предыдущая ночь прошла весело, и последствия этого веселья не замедлили проявить себя: голова, которой суждено было носить императорский венец, грозила от любого неосторожного движения разлететься на куски. Этер приоткрыл воспаленные веки и, не найдя в поле зрения ничего, что могло бы облегчить его мучения, с проклятьем зарылся лицом в подушки. Он в одиночестве лежал поперек огромной кровати, в одежде и грязных сапогах, бледный и дрожащий. Он попытался позвать слуг, но из горла вырывались только жалобные хрипы. Беззвучное ругательство слетело с губ будущего императора.
  - Хоть бы звонок провести догадались... гады... - прошептал он и смежил веки.
  Негромко скрипнула дверь, пушистый ковер погасил тихий шорох шагов, кто-то вплотную приблизился к кровати.
  - Керн, - безошибочно определил Этер. Он успел неплохо изучить повадки главы телохранителей наследника престола.
  - Да, мой император, - негромко ответил Керн. - Что, ночь удалась?
  Этер кивнул бы, если б мог. Керн сочувственно вздохнул, но молодому человеку вдруг послышался отзвук издевки в этом вздохе. Пьяный бред, решил наследник престола, начальник охраны предан ему, как собака, и скорей язык себе отгрызет, чем неуважительно выскажется о молодом императоре. Керн в прошлом - храмовый воин, отмеченный милостью самого Геллота Ар-Деена, второго человека в Лексорском жречестве, называемого также Пауком (прозвище, по мнению Этера, точно отражало суть этого человечишки) - этот-то прохвост абы кого к себе не подпустит. Нет, бывший храмовник человек проверенный, надежный. Если Этер и мог довериться кому-то из придворных, то только ему.
  - Сейчас-сейчас, - Керн торопливо наливал что-то в глиняную чашку. Запахи трав и болотной тины сплелись в тугой клубок и угнездились под балдахином. Этер невольно скрипнул зубами. Он что, издевается?! - потерпи немного, повелитель...
  Чашка с остро пахнущим пойлом оказалась перед лицом Этера. Не хватало еще позволить слуге, пусть и высокопоставленному, поить себя, как беспомощного младенца. Пересилив себя, он приподнялся на локте и принял спасительное зелье из рук телохранителя, одним глотком опорожнил чашку и вновь бессильно рухнул в подушки. Сейчас придет облегчение, знал молодой человек. Нужно только подождать немного. Сейчас... Керн присел на край кровати, оперся локтем о колено и, подперев ладонью щеку, уставился на Этера. Лицо начальника личной охраны будущего императора стало непроницаемо, но молодому человеку на миг почудилась жалость в его глазах. Жалость, смешанная с брезгливостью... Этер тряхнул головой. Пьяный бред.
  - Слышал, ты наделал много шума этой ночью, - бесстрастно произнес Керн, задумчиво потирая гладко выбритый подбородок. - Дворцовый квартал с утра похож на растревоженный улей: все твои подвиги обсуждают. Ты что же, правда, набил морду жрецу?
  Этер молчал. События прошлой ночи медленно, пробиваясь сквозь мрак хмельного забвения, восставали в его памяти.
  Таверна 'Пьяный дракон', десяток веселых друзей, доступные девушки, вино рекой, ломящиеся от изысканных блюд столы... Перекошенное от бешенства лицо Паука, вцепившиеся мертвой хваткой в камзол крючковатые пальцы, брызги слюны. 'Я тебя предупреждал, подонок!.. Довольно! Ты измарал в грязи собственное имя так, что отмывать - только портить!.. Ты сам напросился... Ты не единственный наследник престола...' Удушающая волна черной ненависти, на миг лишившая его способности соображать... Этер почему-то сразу понял: мерзавец в жреческой мантии не лгал.
  - Этер, ты слышишь меня? - чувствительный тычок под ребра заставил Этера вынырнуть из пучины воспоминаний.
  Молодой человек с досадой стукнул кулаком по простыне и нехотя признался:
  - Не жрецу, только одному из подмастерий. За высокопоставленными храмовыми шишками, сам знаешь, всегда ходит толпа худосочных юнцов в лохмотьях с деревянными дубинками. То ли нищие, то ли бандиты...
  Керн кивнул.
  - Здорово врезал, как ты меня учил! - ухмыльнулся Этер - тот бедолага долго зубы свои с полу подбирал.
  Керн изогнул уголок рта в бледной улыбке, но глаза его были тревожны.
  - Керн, ты не раз доказывал мне свою преданность, - посерьезнел будущий император, - к тому же, ты долго работал на Паука... это правда? Ну, про то, что у меня есть брат-близнец?
  Керн ответил не сразу. Он подскочил с кровати, прошелся по комнате, пнул каминную решетку, выругался, потом отдернул штору с дальнего окна.
  - Да, это так, мой повелитель.
  Этер ответил еще более заковыристой тирадой, вызвав невольную усмешку у начальника охраны.
  - При рождении он получил имя Эредор, - в голосе Керна звенел металл. - Паук и архимаг Вланега очень быстро услали его подальше от столицы, в один из приграничных гарнизонов. На то была причина: Эредор - дитя тьмы. Слышал о таких?
  - Паук за мной всю жизнь по пятам ходит, - скрипнул зубами Этер, - я храмовые трактаты наизусть знаю. Хм, это же просто замечательно, что моего братца нельзя без кандалов в люди выпустить! Дитя тьмы... и как он до своих лет-то дожил?! Ничего, Эредор, я это исправлю, клянусь всеми богами! Империю нужно избавить от таких, как ты... Керн!
  Начальник личной охраны выразил готовность действовать, и даже кратко изложил примерный план действий:
  - Мы позволим Пауку и архимагу привезти Эредора в столицу, пусть думают, что их подлость удалась. Но мои лучшие люди будут хвостом следовать за ним, и, как только наступит подходящий момент, его найдут в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом и без кошелька. Никто ничего не заподозрит.
  Планом Этер остался доволен, за исключением одной маленькой детали.
  - Я хочу собственноручно пришить богомерзкую тварь, - заявил будущий император таким тоном, что Керн сразу понял: спорить бесполезно. Да начальник охраны и не собирался переубеждать его. - В поединке. Мой меч пронзит его черное сердце, направляемый самими богами... Так, кажется, поется в какой-то героической балладе? Ладно, не ухмыляйся так криво, к слову пришлось... В конце концов, святая обязанность императора - защищать подданных от порождений тьмы.
  - Слова, достойные истинного правителя, - одобрил Керн - но, когда имеешь дело с избранником Пятого, нужно быть готовым ко всему. Прости за дерзость, но ты не готов сейчас к встрече с Эредором. Кроме того, Паук с архимагом наверняка приставят к нему своих соглядатаев со строжайшим приказом: сохранить жизнь твоему брату. Это тоже нашу задачу отнюдь не упростит. Даже и не знаю, что делать...
  - Брось прибедняться, - поморщился наследник престола, - ты знаешь, как важно мне твое мнение. В конце концов, кроме тебя мне некому доверять здесь, во дворце, да и в Лексоре вообще. Что ты предлагаешь?
  Керн шумно опустился в кресло у окна, вытянув ноги, и краем глаза оглядел улицу.
  - Нужно продержать Эредора в городе как можно дольше, - сказал он, наконец. - Для того, чтобы, с одной стороны, я успел подготовить тебя, так как сейчас, мой император, ты не в лучшей форме, и, с другой, чтобы жреческо-магическая охрана расслабилась и потеряла бдительность - так будет проще от нее избавиться.
  Этер, подумав, кивнул. Он медленно выпрямился и сел на кровати. Похмелье отпускало его, но беспокойство, вызванное осознанием того, что Керн прав, запустило тонкие острые когти в его душу.
  - Тяни время, мой повелитель, - продолжил начальник охраны, поглаживая рукоять меча на поясе, - скорей всего, вся эта история с возвращением Эредора в Лексор завертелась из-за того, что твое поведение...
  - Знаю-знаю, не достойно члена императорской семьи и вообще неприемлемо, - нетерпеливо перебил Этер, - ближе к делу!
  Керн усмехнулся.
  - И чем дольше ты будешь сопротивляться настойчивым попыткам сильных мира сего заставить тебя плясать под их дудку, тем дольше Эредор будет оставаться в городе.
  Этер задумчиво тер подбородок.
  - Так что создай видимость разгульного образа жизни, - посоветовал Керн - но только видимость! Я лично буду готовить тебя к битве с посланцем зла, но не смей взять в рот и каплю вина, иначе в решающий миг твоя рука может дрогнуть.
  Будущий император молчал.
  - Другого выбора у нас нет, - понизил голос Керн - Паук и архимаг вряд ли выпустят Эредора из города. А зачем? Замечательный способ связать тебе руки, когда ты наденешь венец императора. То есть, на троне будешь сидеть ты, а править - упомянутая мной парочка. Неужели ты сам об этом не подумал, повелитель? Понимаю, ты молод, а когда ж еще веселиться, как не в молодости...
  Этер сбросил грязное покрывало с кровати, прошелся по комнате, выглянул в окно.
  - В конце концов, мои предки шли на большие жертвы ради сохранения власти императора, - будничным голосом произнес он, наконец. - Я согласен. Поручаю подготовку смерти моего брата тебе. И устранение его охранников тоже. Ты ведь не подведешь меня, верно?
  Керн молча кивнул. Этеру этого было достаточно. Начальнику охраны он верил, как себе.
  - Они придут к тебе, - тихо произнес Керн. Он встал и подошел к двери, взялся за ручку. - Архимаг и Паук. Сегодня, завтра, может быть, послезавтра. И скажут то же самое, Этер. Будь готов, мальчик мой.
  Этер скупо кивнул.
  - А пока отдыхай, силы тебе понадобятся, причем скорей, чем ты думаешь.
  Керн ушел. Будущий император снял грязную одежду, швырнул ее в угол. Потом отдернул шторы, впустив солнечный свет в свои покои. Кто-то робко постучался - пришел слуга, доложил, что ванна готова. Этер милостиво кивнул, но не сдвинулся с места.
  - Посмотрим, как ты запоешь, когда дух Эредора отлетит к Пятому, - с нехорошей усмешкой пробормотал молодой человек, вспомнив перекошенную от ярости физиономию Паука. - Посмотрим, как ты запоешь тогда... Зря ты затеял эту игру. Дитя тьмы умрет, клянусь, и ты больше не посмеешь помыкать мной.
  Он провел рукой по талии, желая нащупать рукоять меча, но, конечно же, ее там не оказалось. Ничего, эта омерзительная беспомощность продлиться недолго. Очень недолго.
  
  Ворон, уставший, промокший до нитки и злой, ввалился в таверну, когда край солнце уже коснулся верхушек самых высоких деревьев, и полог тьмы опустился на земли империи. Насыщенный выдался денек, ничего не скажешь. Но, если хочешь достичь результата, придется поработать.
  Тарна он лично отвел в Северный Страж, так что главный свидетель проделок Игерта и Атлеуса теперь в безопасности. Под защитой замковых стен юноша немного успокоился и уже не был так похож на затравленного волчонка, как утром, и стал гораздо разговорчивее. Что ни говори, а хорошо поесть, по-человечески вымыться и поспать на удобной кровати под теплым одеялом - это много значит.
  Весь день заветник бродил по лесу, разыскивая другое, указанное Тарном, место встреч одного из подозреваемых с какими-то людьми самого бандитского вида. Опушка леса, где три дуба срослись в один, и в шаге от них с северной стороны примостился валун с начертанной на нем древней руной, смысл которой ученик Игерта так и не сумел разгадать. Тарн признался, что как-то раз тайно проследил за учителем и увидел то, что отнюдь не обрадовало его: Игерт что-то купил у местных бандюганов за бешеные деньги, что-то, очень похожее на флакон со спегой. Кто-то не собирается менять старые привычки? И кому предназначался тот флакончик? С одной стороны, то, что рассказал мальчишка, позволяет сузить круг поисков, с другой - не вносит ясности в дело. То есть у Ворона по-прежнему двое подозреваемых и ни одной улики, позволяющей изобличить кого-то из них. Маг чертыхнулся. Стоит лишь на миг ослабить контроль за собственными эмоциями, перестать напоминать себе: ты в родном мире, маг - и пожалуйста! Лезут в голову иномировые словечки, руки повторяют иномировые жесты, он даже мыслить начинает, как до возвращения сюда. Ворон невесело усмехнулся. Он часто с оттенком иронии называл Дару 'дитя прогресса', как-то позабыв о том, что за пять столетий и сам привык пользоваться плодами этого самого прогресса... И место, о котором говорил Тарн, он так и не нашел. Теряет хватку.
  Ворон взглянул на стремительно клонящееся к горизонту солнце. До оговоренного времени встречи с Мертелой оставалось чуть меньше часа. Пора возвращаться на постоялый двор. Может быть, успеет еще согреться и обсохнуть.
  Посетителей в 'Хромом кабане' в этот вечер оказалось немного, и место у огня заветник нашел без труда. В темном углу под лестницей, подальше от любопытных глаз. Немного волшебства и обостренный до предела слух позволили ему узнать из разговоров трактирщика и постояльцев: ни Игерт, ни Атлеус сегодня почти не покидали верхнего яруса, и в поле зрения любопытствующих не попадали. Что ж, подождем. Одежды мага быстро сохла под влиянием согревающего заклятия, от нее клубами валил пар. Жарко было и самому Ворону, но дрожь не отпускала его. Поначалу следствие холода, теперь же - нервного напряжения. Разберусь с этим делом, решил маг, устрою себе отпуск, на месяц уеду в Якери. Найду безлюдный уголок, буду валяться на пляже и вообще ничего не делать. Мечты, мечты... Но с их осуществлением придется подождать, и, похоже, ждать придется долго.
  Пора! Ворон, дождавшись, когда трактирщик отойдет на кухню, тенью выскользнул из таверны и направился к месту встречи. Мертела, до самых глаз закутанная в тяжелый мужской плащ, уже ждала его там.
  - Зачем тебе все это? - в лоб спросила она, беспокойно сверкая глазами.
  - Что - это? - Ворон, делая вид, что абсолютно спокоен, прислонился спиной к деревянной стене амбара. - Не стоит говорить загадками, ридда.
  Служанка выругалась. Потом, зябко ежась, села прямо на пол.
  - На полу холодно, - учительским тоном произнес Ворон - и, кстати, у меня не так много времени, так что... ты хотела о чем-то рассказать мне, так?
  Мертела долгие пять минут молча вглядывалась в лицо заветника, потом тихо произнесла:
  - Ты ищешь посланца Хардейла среди подчиненных тебе магов. Да-да, я знаю о твоем высоком положении, иор архимаг... так вот, зачем тебе это? Потешить собственное самолюбие? Или стремишься поймать адепта Пятого из-за того, что твоя голова забита жреческими бреднями о порочности тех, кто поклоняется проклятому божеству?
  Ворон опустился рядом.
  - У тебя есть сын, думаю, ты меня поймешь. Ну... у меня есть дочь...
  Мертела недоверчиво вскинула бровь, пристально глядя на заветника.
  - Не по крови, - уточнил Ворон, - она ученица, но я считаю ее дочерью. Она уже почти взрослая девушка, но, по сути, еще несмышленыш...
  Ворон, интуитивно чувствуя, что так надо, поведал ей о событиях последних дней в Северном Страже. Лицо женщины по ходу повествования было безучастно. Мертела избегала смотреть на мага. Она сидела, закусив губу и уставившись в пол, ни раз не перебила его, но, несмотря на маску безразличия, чувствовал маг, внимательно слушала Ворона. Потом, когда поток красноречия архимага иссяк, тихо сказала:
  - Хорошо, я сделаю то, о чем ты просишь. Но и от тебя потребую кое-что.
  Ворон шевельнул бровью.
  - Стоит ли оно моей помощи? - спросил он.
  Мертела понуро опустила голову. Молчание затягивалось, и Ворон уже начал нетерпеливо коситься на выход из амбара. По полу тянуло сквозняком, холод забирался под не до конца просушенную одежду, и мага вновь трясло от холода.
  - Я в этом завязана по уши, - сказала, наконец, Мертела. Глаза ее лихорадочно блестели, над верхней губой выступили бисеринки пота. - Мне оттуда уже не выбраться. Меня только Пятый освободит. Но мой сын чист, он не заслуживает смерти. Я хочу его спасти.
  - А при чем тут я? - подал голос Ворон, хотя отлично знал, о чем Мертела сейчас попросит его.
  Служанка невесело усмехнулась.
  - Ротнорский замок большой... скажи, в нем безопасно?
  - Ну, до определенной степени... - замялся архимаг. - Сама понимаешь, когда среди заветников затесался адепт Хардейла, вряд ли можно говорить о безопасности.
  Мертела нехорошо усмехнулась.
  - Думай, истинный заветник, думай, - прошипела она, исподлобья глядя на мага - сроку тебе до завтрашнего вечера. Готов ли ты принять мои условия, архимаг? Жизнь моего сына в обмен на мой рассказ. Уж поверь, кому как не мне знать о тайнах Игерта и Атлеуса. Подстилку за человека не считают, и не стесняются.
  Мертела одним прыжком оказалась у двери амбара.
  - Я согласен забрать тебя и твоего сына в Северный Страж, - повысил голос Ворон - хоть сейчас!
  Мертела недоверчиво покосилась на него, а ворон спросил, собрала ли она вещи и где ее сын. Женщина задумчиво потерла лоб.
  - Я видела тебя с тем диким мальчишкой, с Тарном, - сказала она, наконец, - думаю, ты хороший человек, хоть и маг. Думаю, я могу доверять тебе. Но я не уверена в этом до конца. Я не могу рисковать жизнью сына.
  Ворон промолчал. Кто знает, что творится в голове этой женщины? Служанка, ступая на цыпочках, подошла к Ворону, наклонилась так близко, что ее губы коснулись уха мага.
  - Я знаю, кто из них ассасин Хардейла, - прошептала она. Ногти вцепились в плечо мага, дыхание обожгло щеку. - Знаю! У тебя уйдут месяцы на то, чтобы узнать то, что знаю я. Но я ничего не скажу сейчас. Только когда буду убеждена окончательно, что архимагу заветников можно верить. И что жизни моего сына ничто не угрожает. А до того... приятных снов, волшебник!
  Мертела опрометью бросилась прочь из амбара. Ворон, выждав минуту, последовал за ней. Конечно, не догнал, да и не пытался. Он не отказал бы ей в помощи, даже если б она и не могла помочь ему. Но уверенность в том, что служанка из 'Хромого кабана' обладает сведениями, которые могут пролить свет на события последних дней, таяла. А заветнику так не хотелось терять последнюю ниточку, тянущуюся к адепту Хардейла... И хоть бы намекнула, как завоевать ее доверие! Ворон беззвучно выругался, но делать нечего: иного пути у архимага нет. А пока что можно отдохнуть несколько часов. Все равно ничего интересного сегодня не предвидится.
  Маг поднялся в мансарду и, не зажигая огня, скинул куртку и сапоги и вытянулся на узкой скрипучей кровати. Сон мягкой лапой давил на веки. Ворон повернулся на бок, сунул руку под подушку, устраиваясь поудобнее, как вдруг пальцы его нащупали что-то жесткое и шуршащее, скатанное в комок. Похоже на маленький кусок пергамента. Записка! И вряд ли осталась здесь от прежнего постояльца. А если вспомнить, что комнату готовила все та же Мертела... Тусклый огонек затрепетал на расстоянии протянутой руки от лица мага - достаточно, чтобы разобрать начертанные на пергаменте каракули. 'Светлолесье. Круг. Виртойен'. И больше ничего. Любопытно. То ли служанка хотела оставить ему подсказку, как действовать дальше, то ли предостеречь от чего-то.
  Первые два слова ни о чем не говорили ему. Однако, вполне вероятно, Мертела указывала на определенное место. Возможно, деревня или селение поменьше. Нужно свериться с картой, наверняка есть деревенька с таким названием неподалеку от 'Хромого кабана'. Круг? С этим сложнее. Может, женщина имела в виду какое-то ритуальное место. Не факт. Кругом можно назвать и борцовскую арену. Нет, сначала нужно найти это Светлолесье, решил маг, а на месте осмотримся, наверняка что-то прояснится. Но вот третье! Виртойен, великий праздник для адептов божества из Мира-за-гранью, пропустить который - непростительный грех перед лицом Пятого, смыть который можно только собственной кровью. День осеннего жертвоприношения. Ворон на миг задумался. Осень, месяц дождей, двадцать дней праздника урожая, и сегодня... По подсчетам заветника выходило, что до черного праздника осталось три дня. Есть время прощупать почву, но очень-очень осторожно, так, чтобы не подставить под удар Мертелу, которая, по собственным словам, 'завязана во всем этом по уши'. Интересно, она тоже поклоняется Пятому? Или у ее связи с адептами Хардейла иная основа? Хорошо бы выяснить. А кстати...
  Маг резко выпрямился на кровати. А ведь история, случившаяся с Дарой, ну, когда ее чуть не принесли в жертву во славу Пятого, случилась как раз в ночь летнего жертвоприношения - Виргоиетес. Сорвать ритуал, буквально вырвать добычу из пасти... И кто?! Девчонка, по сути, еще ребенок, которую при всех талантах трудно (на тот момент) назвать волшебницей... То есть, Пятое божество очень зло на девушку. Настолько, чтобы приказать своим прихвостням убить ее?.. Еще утром Ворон был спокоен за ученицу, считая Вланег самым защищенным от длинных лап Хардейла. Но можно ли, зная то, что он знает сейчас, быть спокойным?! Ворон усилием воли заставил себя лечь и накрыться тонким одеялом. Ты хорошо обучил ее, твердил себе маг, и Иерру будет неподалеку. Кроме того, маги Вланега позаботятся о ней. Только нужно поскорей связаться с эльфом и предупредить: Дара не должна покидать пределов школы. Да, пожалуй, это будет самым верным решением из всех возможных. А сейчас спать. Спать-спать-спать! Ему предстоит многое сделать завтра.
  Маленький язычок пламени, повинуясь воле своего создателя, разгорелся до приличного костерка. Так теплее, а то в холодной сырой комнате под прохудившейся крышей маг успел порядком продрогнуть. Кроме того, видя свет в щели между косяком и дверной створкой, стоявший за дверью человек вряд ли осмелится войти. Так и будет стоять, боясь пошевелиться, чтобы не скрипели предатели-половицы, тронутые гнилью. Здесь все тронуто гнилью: в этом месте, где творилось много зла, по-другому и быть не могло. Ворон, однако, не стал проверять кто там. Подождет, потреплет себе нервы, побеспокоится. Правильно беспокоишься, ублюдок, мстительно подумал Ворон, кто же знает, что на уме у архимага ордена Древнего Завета. С этой мыслью он провалился в глубокий сон и проспал до утра.
  
  Три дня спустя...
  
  С наступлением темноты жизнь в Лексоре переносилась с широких улиц в теплые дома и уютные таверны. В свой первый вечер в столице империи молодые люди поняли это очень хорошо.
  Так уж вышло, что Омен, Элена и Ивериг, добросовестно сопроводив архимага в дворцовый квартал, волей судьбы попали в Большой порт, чтобы посмотреть на море, где им посчастливилось наблюдать закат солнца. А когда солнце опустилось в море, и сумерки опустились на город, они, подталкиваемые в спину холодным просоленным ветром, пришли в квартал торговцев и ремесленников, здесь называемый Медным, прямиком к таверне 'Бойцовый кот'. Владыка северных морей привел их, куда нужно. Это была далеко не единственная таверна на этой улочке, но из неплотно прикрытой двери доносились такие запахи, что у всех троих одновременно заурчало в животе. К тому же вывеска - огромный рыжий котяра с вздыбленной шерстью и выпущенными когтями - очень понравилась Элене, а с ней трудно спорить.
  Внутри было уютно, но все же не настолько, чтобы почувствовать себя как дома. В очаге потрескивали дрова, нежное тепло стелилось в воздухе, что после прогулки по городу длиной в три четверти дня оказалось как нельзя кстати. Здесь, на морском побережье, было несколько холоднее, чем в приграничье, где горы и лес стали надежным заслоном от северных ветров. Шары-светильники неярко светились по углам, полумрак царил в таверне. Народу было много, и молодые люди с трудом нашли свободный стол в этой отнюдь не маленькой таверне. Небольшой, в хорошо освещенном углу - любопытные взгляды людей, сидевших за соседними столами, то и дело натыкались на них - далеко от стойки, зато прямо перед окном. Видно, что происходит на улице.
  Немудреная еда быстро исчезла в желудках, а вот бутыль вина они, непривычные к выпивке, так и не могли прикончить. Омен все силился понять, зачем они вообще соблазнились на вино. Сам он так и не поднес к губам деревянной чаши с золотистой жидкостью, а вот его сестре и Веру хмельной напиток определенно нравился... Выходило, что только из любопытства: впервые вырвавшись из-под опеки Айвара и высвободившись, пускай только на время, из оков строгих правил приграничного форпоста, они стремились изведать запретное. И сейчас, быстро пьянея, они не замечали, как начали говорить громче, размахивать руками и спорить друг с другом со все возрастающим азартом. Впрочем, так вели себя почти все в этой таверне, кроме, разве что, четырех служанок, резво бегавших с подносами меж столов, да хозяина таверны, кряжистого, совершенно седого мужика по имени Билех. Так что, если б не серо-зеленые плащи выходцев с приграничья, они вполне могли бы сойти за своих.
  Уже стемнело. Сквозь окно из тонкого кварца, прозрачного и чистого настолько, что, казалось, его и нет, в таверну заглядывала круглым глазом луна. Так получилось, что серебристо-белый свет бил прямо в глаза Омену, и сейчас это было так... так мучительно, что молодой человек с трудом сдерживался, чтобы не сорваться с места и не броситься на поиски темного угла. Он ерзал на жестком деревянном стуле, стараясь спрятаться от безжалостного света, закрывал глаза рукой, но все тщетно. Но хуже всего было другое: с той минуты, как он вошел в западные ворота Лексора, этот город давил на него, словно желая исторгнуть дитя тьмы из себя, и, преследуя свою цель, не был особенно разборчив в методах. 'Ты чужой здесь! - казалось, кричал каждый камень в мощеной улице, каждый камень в стенах таверны, и эти крики тупой болью отдавались в висках, жгли ноги сквозь подошвы сапог. - Тебя не звали сюда! Ты чужой!' Омен тряхнул головой. Да что такое! Что же происходит с ним?! Почему кажется, будто... Нет ответа. Да он отчего-то не хотел его знать. И даже сейчас, за крепкими каменными стенами таверны ему по-прежнему не хватало воздуха. Голова кружилась, в груди отчаянно саднило. Нужно выйти на воздух, знал он, может быть, это поможет... Омен не сразу понял, о чем его спрашивает сестра.
  - Как хорошо, что этот старый пень не пожелал раскошелиться на столичных охранников и взял с собой нас, правда? - молодой человек ощутил тычок в плечо. - Иначе сидеть нам в Лэ-Роуэне до конца своих дней. Кстати, я не уверена, что хочу вернуться туда. Точно не сейчас. А ты что скажешь?
  - Я бы не против, - подал голос Ивериг, но девушка лишь отмахнулась от него, пробормотав что-то вроде 'вечно ты за мной хвостом таскаешься'. Ивериг виду не подал, но Омен знал: Элена задела парня за живое.
  Он непонимающе уставился на сестру, а та недовольно наморщила носик и капризно протянула:
  - Да что с тобой?! Ты и раньше был не из разговорчивых, а теперь вообще... Вер, милый, может быть, ты знаешь, отчего он такой загадочный? И ведь не только сегодня. Пока ехали от Лэ-Роуэна до Лексора, я его другим и не видела... Вер, ты-то наверняка знаешь почему!
  Ивериг с лукавой улыбкой смотрел на Омена, который все так же бессмысленно хлопал глазами, пытаясь сообразить, что за намеки делает ему друг.
  - Я-то знаю... - загадочно провозгласил Вер.
  Элена подскочила на стуле и прильнула к его плечу.
  - Ну, расскажи, расскажи! Иначе я умру от любопытства прямо здесь! Будешь потом локти кусать, да поздно... Ну, Вер!..
  Элена наивно распахнула голубые глаза и захлопала ресницами, сложив губы бантиком. Расскажет, понял Омен, и раздражение подняло голову в его душе.
  - Причина его задумчивости - красотка с зелеными глазами, - прошептал Элене на ухо коварный Ивериг, - и эта красотка здесь, в Лексоре.
  Надо ли говорить, что девушка тут же обрушила на не к месту разболтавшегося Вера град вопросов. А что это за красотка? А что ее занесло в Лексор? А как они познакомились? И как Омен собирается искать ее в огромном городе? Омен мстительно сверкнул глазами, и никаких попыток спасти друга не предпринял. Пусть выкручивается сам. Хорошо хоть Иверигу хватило ума промолчать о том, что та девушка - ведьма... Элена накинулась с вопросами, но Омен сделал вид, что вновь погрузился в раздумья и молчал, как рыба. Элена не отставала, и все попытки Вера оттянуть ее на себя провалились.
  Какое-то время Омен молчаливо сдерживался, потом, поняв, что еще чуть-чуть, и потеряет сознание от невозможности дышать, проглотил залпом вино из своего кубка и, решив не брать плащ (на улице еще тепло), направился к выходу. К тому времени у него все расплывалось перед глазами, но - вот странность - стоило ему спрятаться от лунного света, как сразу стало легче. Ненамного, но уже ощутимо.
  - Пойду, проветрюсь! - крикнул он через плечо. - Не теряйте!
  Его не пытались остановить или задержать, и Омен был благодарен сестре и другу за это.
  - Эй, парень! - окликнул его Билех, хозяин 'Бойцового кота', - Коль на задницу приключений ищешь, учти: в городе болячка крайне паршивая гуляет! С одной-то бабой как-никак надежней выйдет!
  Стены таверны содрогнулись от хохота. Омен почти не разобрал слов, но догадаться, что трактирщик отстегнул унизительную шутку ему в спину. Ответить тем же... Нет, Айвар не учил его отвечать низостью на низость - это не достойно агатового легионера. Омен остановился, медленно обернулся и, хотя перед глазами то и дело вспыхивали красно-желтые круги, холодно взглянул на трактирщика и тут его едва не сбил с ног злой, как само Пятое божество эльф - у него, бедолаги, даже глаз дергался. Эльф обругал его сквозь зубы и, не оборачиваясь, взлетел вверх по лестнице. Омен дернул плечом и тут же позабыл о дурно воспитанном эльфе. Видно, полная луна угнетающе действует не только на него.
  Какое-то время молодой воин стоял, прижавшись спиной к стене таверны, жадно, с наслаждением глотая холодный ночной воздух. Да-а, днем, пока светило солнце, ему казалось, будто осенние холода еще так далеко, что и думать о них рановато, а сейчас Омен понял, что ошибался. Зима в этом году наступит рано, и будет лютой. Снег выпадет рано, и пролежит чуть ли не до лета. Вот, он пробыл-то на улице без плаща всего ничего, а уже дрожит от холода. Нужно вернуться за плащом, и впредь не оставлять его где не попадя. Хорошо бы еще взять с собой меч, мало ли какие опасности подстерегают его здесь, в чужом незнакомом Лексоре... Однако оружие, согласно городским законам, позволялось носить только знати и городским стражам, так что ныне Гериот остался в комнате на постоялом дворе, и Омену его, признаться, не хватало. Не то чтобы он испытывал страх перед городом или его жителями (чувство, будто город хочет исторгнуть его из себя, предварительно раздавив в лепешку, не в счет). Просто дала себя знать привычка, присущая любому жителю приграничья - никогда не расставаться с оружием. Но здесь все по-другому. Впрочем, взять плащ не помешает, что Омен и сделал. При этом никто не заметил его. Если надо, он умел стать незаметным, как тень...
  Омен медленно шел по опустевшей улице в юго-западном направлении. Так было проще не заблудиться в сплетении улиц, переулков, мостов и набережных, кроме того, так луна светила ему в спину, а смотреть на нее молодой воин по-прежнему не мог. Хмель догнал его позднее, и подействовал непонятным образом: тело подчинялось ему, как и прежде, ноги ступали твердо, да и руки не потеряли силы, но в голове шумело, мысли путались, а перед глазами все расплывалось. Не следовало ему пить вино, ой, не следовало. Не зря Лэ-Роуэне под запретом все, что крепче бодрящих травяных настоев. Воин должен быть готовым обнаженным клинком встретить врага, а верный меч в нетвердой руке может и ослушаться пьяного. Не стоило пить. Сам виноват. Впредь будь умнее. Омен ожесточенно тер уши, но отрезвления так и не наступало. Плохо.
  Наверное, духи удачи облепили молодого человека со всех сторон - только этим он и мог объяснить то, что на пути его не встретились ни стражники, ни бандиты (а то он сомневался, что они здесь есть!) - по крайней мере, до той поры, пока опьянение не стало потихоньку сходить на нет. И это в огромном-то городе! Так или иначе, ни одна из этих встреч ничем хорошим закончиться не могла. Но кто знает, долго ли продлиться эта удача? Оказалось, недолго. Омен не мог с уверенностью сказать, как долго бродил по Лексору, но, когда в голове немного прояснилось, понял: ноги принесли его в другую часть города.
  Улица стала шире вдвое. На смену обыкновенным добротным жилым домам в два-три яруса пришли высокие, роскошно отделанные здания с мраморными колоннами и большими окнами-мозаиками. Попадались среди них строения поменьше и попроще, но их количество уменьшалось с каждым шагом. Приляпанные к стенам домов шары-светильники сменились высокими изящными столбиками, на которых светильники висели гроздью - мягкий белый свет освещал улицу, не оставляя тьме ни малейшей возможности свить гнездо за крыльцом или завлекающей вывеской очередной лавки. Уж что-что, а число лавок, лавочек и лавчонок росло с каждым шагом. Омену не хотелось читать названия. Красивые рисунки, яркие краски, позолоченные колокольчики над дверьми, но лавка всегда остается лавкой. Элена была бы в восторге, окажись она здесь. Квартал богачей, аристократов и прочих больших шишек... здесь даже улица вымощена не круглыми, отполированными тысячами ног серыми булыжниками, а ровными, идеально подогнанными друг к другу восьмиконечными плитами разных цветов. Везде чисто, наверняка потрудились не одни трудолюбивые руки... Но ни одной таверны, даже захудалого трактира. Немудрено. Наверняка жители этого квартала хотят спокойно спать по ночам. И по-прежнему ни души, кроме отряда городской стражи - видимо, в этот квартал стражи порядка наведывались куда чаще, чем в Медный. Стражники выглядели умелыми и опытными. Хмурые, хорошо вооруженные, в легких доспехах и фиолетовых плащах, издали завидев чужака, они буравили его настороженными взглядами. Однако, подойдя поближе, потеряли интерес к молодому воину: серо-зеленый плащ делал его своим.
  А потом Омену стала понятна и причина отсутствия людей на улицах города: сначала он услышал музыку, а потом небо над крышами домов в пяти сотнях шагах о того места, где стоял он, осветилось разноцветными огнями. Ах да, вспомнил молодой человек, две недели праздников. Оказаться в месте большого скопления людей молодому человеку не хотелось. Он, еще немного побродив по улицам, уже хотел, было, искать путь обратно, в таверну 'Бойцовый кот', благо на стенах домов висели указатели. Но внезапно из-за угла ближайшего дома с грацией хромого медведя выскочил огромный, на две головы выше Омена и раза в три шире, громила с увесистой дубиной наперевес в волосатых лапах.
  - Ты че зыдесь бродишь? - без лишних расшаркиваний пробасил громила. - Чей-то морда мне твоя не нравится!
  Омен невольно поморщился от запаха гнилых зубов. Низкий скошенный лоб, маленькие, красные как у кролика глазенки. Одежда, некогда добротная, была грязной и местами порванной. На дубине, приглядевшись, можно было разглядеть потеки засохшей крови. Но вряд ли он пришел сюда один. На испитом лице не отражалось ни одной мысли, такого надо чуть ли не за руку водить.
  - Так че, типа, кошелек или жизнь? - прогудел громила, поудобнее перехватывая дубину. - А то лежать толстосуму с дырой в голове!
  Внешне Омен оставался спокойным, даже расслабленным, но мышцы его сжались в тугой комок, готовые к броску. Вступать в уличную потасовку молодой человек не собирался. Не потому, что страшился ее. У него почти сразу появилась уверенность, что 'кошелек или жизнь' - для отвода глаз, и этот громила ждет кого-то другого. Человека, смерть которого будет легко замаскировать под ограбление. Наверное, это не его дело, но...
  - Безмозглый тупица! - из-за угла ужом выскользнул щуплый мужичонка с обезображенным едва ли не всеми людскими пороками лицом и воровским клеймом на правой щеке, побелевшим от времени.
  - Чего? - не сразу сообразил громила. А соображал он так, что любо-дорого посмотреть: низкий лоб собрался складками, отчего глаза, казалось, совсем исчезли, а массивный подбородок выдвинулся вперед так, будто вот-вот отвалится.
  А из-за того же угла неторопливо, вразвалочку вышли еще двое вооруженных мордоворотов, чуть меньше первого, но тоже далеко не новички в драке. Оба, как по команде, недобро уставились на Омена, однако без приказа старшего, того самого щуплого мужика, и почесаться не смели. Так или иначе, о честной драке речь не шла.
  - Это не тот, - процедил сквозь зубы щуплый. - Брось его, Бер. У этого молокососа в карманах швах. Слыхал, парень?! Тащи-ка свою задницу отсюда подобру-поздорову, покуда цел.
  Щуплый обнажил в ухмылке гнилые зубы.
  - Прощевай, паря, попутал, - громила добродушно хлопнул Омена по плечу лопатообразной ладонью и, закинув дубину на плечо, скрылся вслед за остальными за углом дома.
  Сверху послышался тихий скрип. Омен поднял глаза. Прямо над головой покачивалась на тронутых ржой цепях большая деревянная вывеска: раскормленный сверх меры поросенок, довольно улыбаясь и подмигивая, держал в пасти связку колбас. Не понятно, как громила Бер не ударился об нее лбом... Веса в ней столько, что потеря сознания обеспечена. Ненадолго, но без сомнения.
  Кого же они ждут? Похоже, это крепкий мужчина, умеющий обращаться с оружием, имеющий право его носить (а как же иначе - ведь он живет в квартале богачей и знати) и вполне способный постоять за себя. Иначе его не караулили бы в темном переулке сразу трое громил под предводительством не иначе как одного из королей лексорских бандитов. Важная персона, несомненно. И ему, Омену, лучше не встревать в их дела, тем более что здесь он первый день... Хмель отпустил его, но дала себя знать усталость последних дней: хотелось лечь. Нужно вернуться на постоялый двор. Но молодой воин почему-то не торопился уходить. Он дошел до ближайшего крыльца и сел на ступеньку, прислонившись плечом к ажурным деревянным перилам. Бандиты явно не новички в драке и с дубинами обращаться умеют. Жаль только, Гериот остался в трактире (да и все остальные вещи, кстати, тоже), он бы пригодился сейчас. Но и без меча он чего-то стоит: не зря ведь жизнь его прошла в приграничном форпосте, где дыхание смерти в собственный затылок ощущаешь гораздо чаще, чем здесь. Ловкость, быстрота и сообразительность еще ни разу не подвели его. Омен надеялся, что не подведут и теперь. Но не только это заставляло его оставаться здесь. Странная, ничем не объяснимая уверенность: нужно остаться - с каждой минутой крепла в нем. Снова голос богов? Кто знает? Но отец учил его всегда доводить дело до конца. И он, затаившись, ждал. Если надо, он мог ждать сколь угодно долго.
  Долго и не пришлось. Из-за угла вызывающе роскошного особняка торопливо вышел невысокий полный человечек в длинном, идеально отутюженном камзоле и шляпе со щегольским пером. Он, смешно переваливаясь с боку на бок как утка, быстро шел к дому, на первом ярусе которого расположилась колбасная лавка с дурацкой вывеской, за углом которого и притаились бандиты. Человечек почти дошел до бокового входа в здание - на жилые ярусы, наверное, можно проникнуть только так - но в тот миг грязная лапа одного из громил опустилась на плечо толстяка. Он не успел понять, какая сила развернула его и прижала к стене. Он не успел бы вырваться и спастись бегством: бандиты сноровисто взяли его в кольцо. Человечек, побелев, от ужаса не смел шелохнуться. Из своего укрытия Омен видел ужас в глазах несчастного старикана. Наверное, он пытался позвать на помощь, но губы не слушались его.
  - Слышь, папаша, - глумливо протянул щуплый, в руке его блеснул узкий нож, - знающие люди болтают, у тебя деньжата водятся. Непорядок, папаша. Жрецы, чьими устами глаголят сами боги, говорят: нужно делиться с ближним тем, что имеешь. Что же ты, папаша, богов не чтишь?
  Старик не мог вымолвить ни слова, лишь мычал что-то невразумительное, пытался прикрыться дрожащими руками.
  - Что-что? - щуплый, издеваясь, оттопырил ухо - не слышу... Туговат стал на ухо, с годами никто из нас моложе не делается, видишь ли.
  - Н-нет... ден-нег н-нет... п-пощадите!.. - бормотал толстяк, потихоньку сползая по стене.
  Щуплый неодобрительно покачал головой. Громилы послушно взяли дубины наперевес, готовые пустить их в ход.
  - Нехорошо, - не унимался щуплый. - Нехорошо. Знаешь, что бывает за неповиновение богам, папаша? Они наказывают провинившихся. Так что мы своего рода посланники богов. Кончайте его, парни, да побыстрее! Башка трещит, опохмелиться надо бы.
  Толстяк пискнул и закатил глаза, теряя сознание. Самый здоровый громила занес над головой утыканную гвоздями дубину, намереваясь опустить ее на голову толстяка, как вдруг послышался хлопок, и тяжелая вывеска-поросенок, перевернувшись в воздухе, звонко ударила мордоворота по лбу - камень достиг своей цели. Громила покачнулся и беззвучно обрушился на жертву. Оставшиеся бандиты медленно обернулись к Омену. Все правильно, старик никуда не денется. Разве ж из-под такой туши без подготовки выползешь?
  - Зря ты не унес ноги, пограничник, - щуплый презрительно сплюнул сквозь зубы - лишний жмурик мою совесть не отяготит. Парни, вы знаете, что делать. Не торопитесь, пусть помучается.
  Омен сосредоточенно молчал. Следующий камень, безжалостно выдранный им из мозаики, украшавшей фасад особняка, прицельно разбил нос второму громиле, тот взвыл от боли, но быстро справился с собой. Смахнул кровь и бросился на Омена, размахивая дубиной. Третий камень цели - лба третьего громилы - к немалому сожалению Омена, не достиг, зато последний, четвертый метко попал в руку главаря, державшую нож. Щуплый согнулся, прижав к животу ушибленную конечность, площадная брань огласила улицу. Молодой воин невольно скривился: ушибить кости запястья - это очень больно. И рука щуплого нескоро обретет подвижность.
  От внимания молодого воина не укрылось, как из-под бессознательной туши бандита Бера высунулась пухлая рука, украшенная двумя серебряными перстнями, схватила нож, а в следующее мгновение бандитское оружие крепко пригвоздило ногу щуплого к мостовой. Бандит взвыл раненым оборотнем, но сдвинуться с места не смог. Видно, узкое лезвие, насквозь пронзив ступню, прочно застряло в стыке плит. А старик-то, оказывается, не промах! Так даже лучше. Сильная боль, от которой мутиться разум, не даст ему направлять своих мордоворотов, которым в новинку самостоятельно принимать решения. Айвар учил своих подопечных, что главное - отрубить чудовищу голову, ослепить его, лишить возможности соображать, а тело отомрет само, и вам, сыны империи, останется только продержаться до той минуты, когда последняя капля жизни покинет его. Что ж, если применить слова отца к тому, что происходит сейчас на пустынной улице столицы империи, выходит, Омену осталось обезвредить еще двоих.
  Верзилы, глянув на скорчившегося главаря, разозлились. Они, наверное, решили, что толстяк никуда не денется, расквитаться с ним можно позднее, и слаженно бросились на Омена.
  Первый занес шипастую дубину над головой молодого воина для одного смертельного удара, коим можно в пыль раздробить череп, но тот одним прыжком оказался за ближайшей колонной, украшавшей фасад особняка, и удар приняли на себя плиты мостовой - растрескались, но остались неподвижны. Впрочем, Омену тут же пришлось искать другое укрытие: второй громила с размаху шибанул дубиной по колонне, вернее, стремился-то он попасть по ребрам резвой мишени, но... Гладко отполированный бок колонны рассыпался на куски, мраморная пыль разлетелась во все стороны, частично попав в глаза незадачливому бандиту. Пока тот с ревом тер зенки, первый ухитрился сбить Омена с ног, только достать дубиной не сумел: тот оказался быстрее. Молодому воину пришлось изрядно покататься по плитам, уворачиваясь от ударов, прежде чем удалось подняться на ноги. К тому времени второй громила сумел худо-бедно очистить глаза от мраморной пыли и присоединиться к собрату по промыслу. Теперь Омен вынужден был спасаться от ударов с двух сторон. А верзилы уверенно загоняли его в тупик бокового входа в особняк, туда, где не будет пространства для маневра, где достаточно будет одного удара, чтобы сердце этого молокососа перестало биться.
  Это нельзя было назвать боем, да и дракой тоже. Омен изо всех сил тянул время, надеясь, что в конце улицы вот-вот покажется отряд стражников. Но мгновения безвозвратно растворялись в вечности, а очередной отряд стражников, видимо, совершенно не к месту решил заглянуть в таверну и налакаться пива или еще чего. Так или иначе, пора заканчивать. Громила Бер может в любую минуту прийти в себя и докончить начатое. И жизнь того щеголеватого старикана в черном камзоле теперь в руках Омена. Притворяясь обессилевшим, он медленно попятился к боковому входу, куда его так стремительно гнали бандиты. План действий уже сложился у него в голове.
  Наверное, оба громилы очень удивились, когда парень, над головой которого уже опускалась одна тяжелая дубина, а вторая на волосок не дотянулась до грудины, вдруг резко отпрянул, прижался спиной к стене и, чудом ускользнув от дубины, кубарем бросился под ноги ближайшему громиле. Тот не успел закрыться, и кулак Омена с силой врезался ему в подреберье, с правой стороны. Второй замахнулся ударить молодого воина по спине, но дубина оказалась медленнее годами выверенных движений тела. Удар пришелся по голени собрата по оружию. Тот, не в силах даже кричать от боли, согнулся пополам, а Омен, вспомнив детство, пнул его в зад. Громила врезался головой в стену и затих.
  Остался один, и он вместо того, чтобы вспомнить об осторожности, впал в неконтролируемую ярость, тесно граничащую с помешательством. Он громко изрыгал проклятия и размахивал дубиной, круша все вокруг - колонны, статуи на фасаде, досталось и осветительным столбам. Смотреть на него было жутко. Маленькие, близко посаженные глазки налились кровью, редкие пегие волосы на плоском черепе встали дыбом. В голове, не способной вместить больше одной мысли, вертелось: убить чужака, убить любой ценой. Еще одна колонна рухнула под ударами его дубины, но достать Омена по-прежнему не мог. Рыча, он бросился крушить следующую колонну. Но, запнувшись о безвольную ногу собрата по ремеслу, хлопнулся носом о мостовую, расколотив еще несколько плит, и больше не поднялся.
  Выждав пару минут, Омен осторожно приблизился к поверженному бандиту, готовый добавить тому по загривку, но, как оказалось, громила, ударившись лицом о мостовую, потерял сознание. Молодой воин обернулся к тому месту, где должны были находиться главарь и беспомощный старик (который на деле оказался не таким уж беспомощным), но вдруг краем глаза заметил какое-то движение слева и инстинктивно отшатнулся в сторону. Вовремя: остро отточенное лезвие бандитского ножа, полоснуло его по ребру. Главарь сумел как-то освободиться и тоже горел жаждой мести, но действовал куда хитрее своих мордоворотов. Не учел он лишь одного: за его спиной притаился тот самый старик, которого они и поджидали сегодняшней ночью с отломанными от крыльца перилами. Главарь, получив удар по голове, свалился без чувств. И тотчас в конце улицы появился отряд из четырех вооруженных мужчин в фиолетовых плащах.
  - Ох, разрухи вышло... - вздохнул, привалившись к стене, старик. Шляпу свою он где-то потерял и теперь вытирал обильно текущий по лицу пот носовым платком.
  Омен хмуро окинул взглядом царящий на улице разгром, но промолчал. Стражники, выслушав рассказ почтенного толстяка, споро сковали бандитам руки и куда-то увели их, причем двое из них так и не пришли в сознание до конца - взгляды у них были бессмысленные, как у умалишенных.
  - Ты их, парень? - к Омену подошел начальник отряда, крепкий кряжистый мужчина в годах. - Хорошо отделал. В одиночку?
  - Старик помог, - не стал вдаваться в подробности пограничник. - Без него мне бы хуже пришлось.
  Стражник одобрительно кивнул.
  - Сам-то откуда?
  Омен назвал форпост.
  - Слышал, неспокойные у вас места, - потер затылок стражник.
  - Приграничье - вообще место неспокойное, - пожал плечами Омен. Рана отозвалась саднящей болью. Надо бы посмотреть, что там...
  - Надолго к нам? - продолжал допытываться стражник.
  Омен вновь пожал плечами. Он действительно не знал, как долго пробудет в Лексоре.
  - Ну, вот что, парень, - стражник хлопнул его по плечу - если намерен в городе задержаться, имей в виду: стражникам хорошо платят. Такие, как ты, нам всегда нужны. Надумаешь - приходи в ратушу на площади Правосудия, спроси Кнара. Помогу с устройством. Ну, бывай!
  Омен сдержанно поблагодарил начальника стражи и подумал, что, раз уж он намерен отыскать храмовника Керна, то места лучше ему не найти. Во всяком случае, стоит подумать над предложением Кнара.
  - Живой? - обратился он к тяжело дышащему старику. - Что-то ты неважно выглядишь, почтенный ридд.
  Выглядел старик ужасно: бледный до синевы, руки трясутся, губы побелели, глаза расширены. Страх, отступивший под напором надежды, уверенно вернулся на прежние позиции.
  - Сот... - выдохнул старик - Болрин Сот... Ты спас меня, храбрый юноша. Спас...
  Толстяк вздрогнул всем телом и начал оседать на мостовую.
  - Эй, Болрин! - Омен потряс его за плечи. - Болрин! Не вздумай умирать! Я тебя не для того у бандитов отбивал. Эй!
  - Лекарство... - прохрипел старик, закатывая глаза, - второй ярус, первая дверь направо... ключ в кармане сюртука... Больно!..
  Омен подхватил старика поперек туловища, безжалостно сминая запыленный камзол, и потащил к боковому входу колбасной лавки, потом по скрипучей лестнице на второй ярус. Обшаривать карманы старика, впавшего к тому времени в полубессознательное состояние, ему было неприятно, но делать нечего. Ключи нашлись далеко не сразу, а отпереть дверь одной рукой было непросто, но он справился. Еще бы: выйдя почти что победителем из уличной драки, да с замком не справиться! Омен зло усмехнулся и, поминутно запинаясь о собранную складками ковровую дорожку, дотащил старика до низкого дивана, кое-как уложил на него безвольное тело.
  - Где? - молодой воин встряхнул старика за плечи. - Где твое лекарство? Эй, очнись!
  - Синий, - пробормотал толстяк - на столе...
  Омен огляделся, увидел небольшой шар-светильник - к тому времени он уже знал, как заставить их работать - в бледно-желтом свете осмотрел комнату, но ничего синего не увидел. Молодой человек опрометью бросился в соседнюю комнату, на всякий случай вываливая на пол содержимое шкафов и ящиков. В конце концов, синий флакончик нашелся в темном углу за кроватью, и вовсе не на столе, а на маленькой полке, зачем-то приколоченной над изголовьем. Наверняка не раз Болрин ударялся об нее лбом, вставая с кровати.
  Омен вернулся к толстяку, на ходу срывая крышку с синего флакона. Запахло чем-то острым, противным до невозможности. Что бы не было в этом флаконе, оно сделано не на травах. Какая-то гадость. Но, если она поможет...
  - Эй, Болрин! - позвал он - Болрин, сколько ты пьешь этой дряни?
  Удивительно, но толстяк вдруг открыл глаза и дрожащей рукой выхватил у него лекарство, выхлебал примерно четверть, потом снова обрушился на кушетку и, кажется, уснул.
  Омен плюхнулся в стоящее рядом с диваном кресло, запрокинул голову и вытянул ноги. И вдруг понял, что вряд ли сможет встать в ближайшие несколько часов: тело, до дна исчерпав дневной ресурс силы, требовало отдыха, причем в жесткой форме. Молодой воин еще раз взглянул на старика и с удовлетворением отметил, что бледное, еще покрытое испариной лицо постепенно обретает нормальный оттенок. Жить будет. Наверняка сейчас проспит до утра, но и оставить его одного сейчас нельзя - мало ли что.
  Омен обвел глазами жилище Болрина. Старик живет один - в том не оставалось сомнений при одном взгляде на паутину под потолком, ровный слой пыли на мебели, серые занавески и одинокую тарелку с засохшей кашей на обеденном столе. Как-то не вязалось с отутюженным до хруста сюртуком... И воздух почему-то спертый, будто здесь давно никого не было. Дышать нечем, только пыль Омен заставил себя встать - мышцы протестующее загудели, но повиновались - и открыл окно. Холодный ночной воздух осторожно, будто крадущийся кот, растекался по комнате. Омен полной грудью вдохнул его, такой пустой без соснового аромата, и уже привычным жестом прижал ладонь ко лбу.
  - Тебе плохо, юноша? - донеслось с дивана - ты что-то бледный...
  Оказалось, старик успел проснуться и сейчас деловито раскладывал смятые подушки на диване в понятном лишь ему порядке.
  - Должен извиниться, у меня не прибрано, - смутился Болрин, окидывая взглядом комнату, и при этом у него было такое удивленное лицо, будто увиденное поразило его до глубины души, будто он не верит, что это его дом. - М-да, я и предположить не мог, что за время моего отсутствия все здесь изменится... настолько.
  Омен махнул рукой, мол, не бери в голову.
  - С тех пор, как не стало моей жены, я стараюсь бывать здесь как можно реже, - продолжил Болрин, - обычно я остаюсь ночевать в школе, но сегодня из-за праздника не смог туда добраться, и решил вернуться... сюда... После смерти Эви я не могу назвать это место своим домом.
  - Тебе нужно лечь, - молодой воин старался, чтобы его голос звучал мягко, но настойчиво. Однако получилось не очень.
  - Глупости! - отмахнулся самоуверенный, как все пожилые люди, ридд Сот. - Я здоров. Так, прихватывает иногда. Я просто испугался. Да и кто б не испугался на моем месте...
  Старик вдруг тяжело вздохнул, враз сгорбился и осел на диван, вновь смяв подушки. Омен бросился к нему. Лекарства в синем флаконе осталось совсем немного, а приступ мог повториться.
  - Уже больше года я мечтаю о смерти, - в глазах старика блеснули слезы, - больше года. Когда умерла моя жена, и я будто умер вместе с ней. И боги за какие-то прегрешения не дали нам детей... Мне больше незачем жить. Знаешь, я не престал пить, есть, зарабатывать на жизнь... Но поверь, я мертв уже больше года.
  Голос старика дрожал, но Омен, настороженно вглядываясь в его лицо, не видел тени смерти на нем - она отступила пока что, но рано или поздно заберет его. Не сегодня, не сейчас. Молодой воин перевел дух и вернулся в кресло.
  - Знаешь, сегодня я мог отправиться к Эви, - Болрин прикрыл глаза ладонью - я молил богов даровать мне смерть, но они, будто насмехаясь, послали мне тебя. А я испугался...
  - Столкнувшись лицом к лицу со смертью, боятся все, - ответил Омен. Ему хотелось утешить одинокого несчастного Болрина, но он так и не смог найти подходящих слов. - Просить о смерти, зная, что утром снова проснешься в своей постели, и столкнуться с ней нос к носу - совсем не одно и то же.
  - Да, ты прав, конечно же, - не стал спорить старик. - Но я сейчас чувствую себя таким дураком.
  - Надо было дать им убить тебя? - хмыкнул Омен, не пытаясь скрыть раздражения.
  - Прости, - Болрин опустил голову, потом поднял пылающий взгляд на Омена - я не вправе упрекать тебя в том, что ты поступил так, как велело твое сердце. А на моем пути еще встретится вооруженный грабитель, - здесь Болрин позволил себе тусклую улыбку, которая мгновенно погасла.
  Он пристально смотрел в лицо Омену. Так пристально, что тот невольно заерзал в кресле, потом провел ладонью по лицу, но старик не отводил глаз.
  - И возможно, быстрей, чем ты думаешь, - не сдержался Омен. С каждой минутой ему все больше хотелось уйти отсюда, вернуться в таверну, но молодой человек отчего-то не торопился воплотить в жизнь свое стремление. - Те громилы поджидали именно тебя, и вовсе не из-за денег. Вернее, из-за денег тоже, но... В общем, им кто-то заплатил, чтобы ты встретился со своей женой.
  - Ты точно болен, - выпалил толстяк. Но голос его дрогнул. - Кому мог помешать простой учитель, да еще настолько, чтобы платить бандитам за мое убийство?!.. Бред!
  - Я не могу знать, кто и зачем хочет убить тебя, - медленно произнес Омен. Выдерживать взгляд Болрина стало немного легче. - Но кому-то ты мешаешь. Те типы ждали именно тебя. Я сам слышал это от них. Теперь ты знаешь, почтенный ридд. Что делать дальше, решать тебе. Но не затягивай с этим, ридд Сот. Я пойду, пожалуй. Меня наверняка ждут.
  Омен направился к двери, но Болрин окликнул его.
  - Прошу, не уходи! Мне сейчас... Я не могу остаться один сейчас, слишком тяжело... Прости меня, юноша, прости...
  Омен со вздохом вернулся в кресло. Оставлять старика одного сейчас действительно нельзя, как бы ему того не хотелось. Это было бы сродни оставлению его на расправу банде наемных убийц.
  - Тебе наверное дико слышать от меня такое... Я ведь благодарить тебя должен, - Болрин потер лицо - и я благодарен тебе за возможность еще немного покоптить это небо. И я хотел бы узнать имя своего спасителя, чтобы просить богов одарить его своей милостью.
  Омен назвал свое имя, потом без усмешки заметил, что 'еще немного' - слова очень точные. На этот раз ридд Сот не стал отмахиваться. Он вновь внимательно, очень внимательно разглядывал молодого человека, будто стремился запомнить каждую черточку лица, каждый жест.
  - Скажи, мог ли я видеть тебя раньше? Имя твое мне ни о чем не говорит, но, готов поклясться, что-то в твоем облике кажется мне знакомым.
  Омен заверил старика, что ему просто показалось и что он, если б встречал ридда Сота ранее, непременно запомнил бы, потом намекнул, что освещение в жилище Болрина не ахти какое. Тот призадумался.
  - Но мне почему-то кажется... Ах, не обращай внимания, должно быть, мне просто показалось. Ой, что же это я! - Болрин подскочил на диване и опрометью бросился в кухню. - Хорош хозяин! Гость его с того света за шкирку вытащил, а он даже огонь не развел!
  Из кухни послышалось громыхание, звон посуды. Омен медленно встал, подумав, снял плащ и куртку, и вышел вслед за стариком, горячо уверяя его, что не голоден, и вообще ему лучше не суетиться и прилечь. Старик не слушал, но молодой воин был настойчив. Болрин обернулся и, судя по сурово сдвинутым на переносице бровям, собирался как следует отчитать этого мальчишку, чтоб впредь неповадно было спорить со старшими, как вдруг всплеснул руками и схватился за сердце:
  - Омен, да ты ранен! У тебя на рубахе кровь!
  Действительно, вспомнил молодой человек, рана - скользящая царапина на ребре - имеет место быть, но она уже не кровоточит, так, саднит немного.
  - Пустяки! - Омен махнул рукой - бывало и хуже. Это так, просто царапина...
  Но Болрин и не думал отступать.
  - Снимай рубашку, рану необходимо обработать как можно скорее, чтобы не было заражения крови! - старик споро закатал рукава - Нельзя так безответственно относиться к своему телу! Тебе ли не знать! Уж поверь моему опыту, эти люди руки моют в лучшем случае раз в неделю, а про оружие я даже говорить не буду!
  Укоризненный взгляд старика подействовал. Омен сразу понял: возражать и спорить бессмысленно. Поэтому со вздохом стянул через голову рубашку.
  - Вот, молодец, хороший мальчик, - пробормотал Болрин, пропитывая кусок чистой ткани какой-то едко пахнущей дрянью - а теперь будь умницей, потерпи, будет щипать, но без...
  Болрин вздрогнули и замолк на полуслове, вперив взгляд в грудь молодого человека. Омен невольно поморщился. Странности в поведении ридда Сота с каждой минутой беспокоили его все сильнее. Кто ж их, столичных, разберет...
  - Ты с границы... - лицо старика мгновенно приобрело свекольный оттенок, на круглой лысине вновь выступили капельки пота, - откуда? Из какого форпоста? Отвечай немедленно!
  Омен шевельнул бровью, покосился на кухонную дверь (если что, он сумеет в два прыжка оказаться на лестнице), потом тихо и медленно, едва ли не по слогам ответил:
  - Я из Лэ-Роуэна. Вряд ли тебе скажет что-то название...
  Но Болрину, как оказалось, название самого северного форпоста на берегу Рэада было знакомо.
  - Айвар... быть того не может... - сипло выдохнул он и тяжело опустился на стул - Светлые боги... вот уж не думал, что свидимся.
  - Ты знаешь моего отца? - недоверчиво сощурился Омен.
  Он знал, что до того, как стать ахонтом Лэ-Роуэна, его отец долгое время служил в агатовом легионе - особом подразделении воинов, подчиняющихся непосредственно архимагу Вланега... Снова Вланег, школа волшебства. Знамение пути или издевательство высших сил? Он снова вспомнил зеленые, как у кошки, глаза ведьмы, впервые за этот вечер. Плохо, что вспомнил. Хорошо, что только один раз за вечер. Уже хорошо.
  - Да, знаю, - тепло улыбнулся Болрин и вдруг, проведя рукой по груди Омена, там, где на коже над самым сердцем чернел непонятный знак.
  Айвар рассказывал, как однажды, возвращаясь из Делиога, был застигнут зимней бурей и заночевал в одной из деревень, коих вдоль Северного тракта разбросано немало. Выйдя среди ночи по всем известной причине, услышал детский плач далеко в лесу, пошел на звук и обнаружил в лесу, в заброшенном святилище эльфов, которых теперь принято называть снежными, крохотного малыша, завернутого лишь в тонкую пеленку. Уже тогда на груди мальчика чернел знак, который не мог расшифровать ни один жрец, ни один колдун в окрестностях Лэ-Роуэна. А Омен, тот самый найденыш, давно перестал проявлять любопытство насчет этой метки.
  - Эредор, мальчик мой! - в глазах старика блеснули слезы.
  Болрин подскочил со стула и крепко обнял Омена. Тот не ожидал столь бурного проявления чувств, и от неожиданности не стал противиться. В бесконечном недоумении он только и мог спросить:
  - Ты что?
  На что получил ничего не прояснивший ответ.
  - Эредор - всхлипывал Болрин - Айвар сдержал слово... Ты живой...
  - Живой-живой, - Омен легонько похлопал старика по плечу. Совсем умом тронулся от страха, бедолага. - Жив твой Эредор, ничего ему не сделается...
  Болрин отстранился. Он сияющими глазами смотрел на молодого человека и улыбался.
  - Эредор... Как ты вырос, и как похож на своего брата... Но ты ведь ничего не знаешь, да? Не знаешь. По глазам вижу, что не знаешь. Айвар не сказал тебе.
  - Я уже вообще престал что-либо понимать, - признался Омен. - Что Айвар должен был мне рассказать?
  - Теперь у тебя другое имя - бормотал стрик, будто не слыша Омена, - Айвар нарек тебя Оменом, чтобы окончательно стереть память об Эредоре. Умно, только судьбу обмануть ему не удалось. Не знаю как, но она вернула тебя в Лексор... Но здесь тебя на каждом шагу подстерегает опасность. Самым разумным было бы вернуться в Лэ-Роуэн...
  Омен отстранился, глубоко вдохнул, мысленно досчитал до десяти. Этот способ всегда помогал ему успокоиться и собраться с мыслями. То ли от ужаса, то ли еще от чего-то, но у Болрина помутился рассудок, и оставлять его, безумного и беспомощного, в одиночестве никак нельзя. Другое дело, пограничник понятия не имел, как вести себя с такими людьми и что с ними делать. А потом вдруг вспомнил, что однажды кое-кто уже называл его этим именем - Керн, храмовник, охотник за древностями. Незадолго до того, как... Омен сжал кулаки и усилием воли погасил вспышку ненависти. Одновременно он перестал сомневаться в здравом уме Болрина: тот определенно что-то знает и, как знать, может этот след приведет его к убийце Алли.
  - Ты не можешь меня помнить, - Болрин сел за стол и жестом пригласил молодого человека последовать его примеру, - при нашей последней встрече ты был совсем крошечный... Но твое появление на многое открыло мне глаза, в том числе и на нападение бандитов...
  Старик будто разговаривал сам с собой, беспокойно сцепив руки. Глаза его лихорадочно блестели.
  - Ты не знаешь правды о себе, мальчик! И не должен был узнать... В другое время я бы собственноручно убил любого, кто попытался бы открыть тебе правду о твоем происхождении. Но сейчас... сейчас ты в опасности, дальше большей, чем можешь представить себе. И ты вправе знать! Мне не легко решиться на это...
  Омен со вздохом сел напротив ридда Сота. То, что говорит этот старик, по-прежнему казалось ему бредом, но при воспоминании о Керне молодой человек готов был поверить в любой бред. Раньше с ним никогда не случалось такое... но сейчас он чувствовал, что Болрин не лжет. Сейчас Омен верил каждому его слову. Почему - он и сам не осознавал. Но вера и осознание - суть не одно и то же.
  - За последние две седмицы при странных обстоятельствах умерли несколько человек, служившие во дворце двадцать четыре зимы назад, - Болрин на мгновение прикрыл рукой лицо - но не только это объединяло их... Твое появление пролило свет на череду этих смертей, Эредор. Те люди, что умерли... они все знали о твоем рождении и о том, что случилось с тобой потом. В свете этого знания мне по-иному видится и сегодняшнее нападение бандитов: они ждали именно меня, и у них был приказ: убить меня. Ты прав, прости, что не поверил тебе сразу... Кто-то очень хочет стереть любое упоминание о тебе, Эредор, будто тебя и на свете никогда не было.
  Омен пожал плечами и приготовился слушать. Спина и ноги ныли, очень хотелось лечь и вытянуть ноги. Однако что-то подсказывало ему: сейчас он забудет и об усталости, и о ставшей почти привычной боли.
  - Болрин, меня зовут Омен, - мягко, но настойчиво произнес молодой воин - я понятия не имею, кто такой Эредор... И я не понимаю...
  - Ты уже достаточно взрослый, чтобы знать, - Болрин будто не слыша его - и чтобы правильно распорядиться этим знанием. Пообещай мне выслушать все, что я собираюсь тебе сказать. Так вот, знак, что ты носишь на груди - знак принадлежности к императорскому роду...
  Они просидели маленькой кухне до рассвета - старик-учитель и наследник рода императоров Лексора.
  
  Глава 4
  
  В школу волшебства мы с Ионой вернулись только к вечеру, усталые, голодные, обвешанные сумками и взбудоражено-веселые.
  После завтрака волшебница, несмотря на слабое сопротивление, вытащила меня на прогулку в город, и я, признаться, ни разу не пожалела об этом. Красивый город, праздничная суета на улицах, полно людей - в такой обстановке не место страху... почти что нет. И надо ли говорить, что первым делом Иона протащила меня по платяным, ювелирным и косметическим лавкам, и я, поддавшись ее азарту, тоже не удержалась от покупки. Потратила целых четыре золотых из средств, выделенных лично Вороном! Мне стыдно. Ну, вообще-то, мне стыдно не за расточительство, а за то, что я в первый же день нарушила запрет учителя. Он ведь не по собственной прихоти отправил меня сюда... Но я была не одна, кроме того, я торжественно обещаю - на этот раз сама себе - что больше не ступлю за ворота школы до тех пор, пока Ворон не разрешит.
  - А помнишь, как тот послушник в той таверне со стула опрокинулся? - Иона со смехом копалась в маленькой изящной сумочке в поисках ключей от кухни, пока мы шли от ворот до двери в кухню. - А его однокашники едва шеи себе не свернули, когда тебя разглядывали. Здорово все-таки, что ты наскребла денег на это платье. Знаешь, так весело наблюдать за опешившими юнцами! Я даже на какое-то время забыла про...
  Она замолчала, улыбка погасла. Не знаю, кто разбил ей сердце, но для того, чтобы его склеить, понадобиться не одна такая прогулка.
  - Устала? - уже другим, наигранно веселым голосом, осведомилась она.
  Я ответила, что нет.
  - И все-таки жаль, что нельзя было остаться на ночные гуляния, - с сожалением протянула она, - там всегда весело, можно танцевать до упада и делать все, что заблагорассудится. Но я не вправе на ночь оставлять школу без присмотра, ведь там сейчас никого нет. А если б кто-то был, я бы точно уломала тебя остаться. Дара, ну признайся: тебе тоже хотелось остаться на праздник!
  Я пожала плечами. Если честно, то мне и в город ехать не очень хотелось, не то, что оставаться там на ночь. Тяжело постоянно ожидать нападения, всматриваться в лица встречных прохожих, искать место, где могла бы спрятаться - и все это среди шумного праздника.
  - Ладно, есть еще зимние праздники, - она улыбнулась и подмигнула мне, - и туда-то я тебя обязательно отправлю. Вообще-то ученикам запрещено ночевать вне школы в учебное время... но запреты для того и существуют, чтобы их нарушать, верно?
  Я не нашлась, что ответить, и волшебница приняла мое молчание за согласие и пообещала отпустить меня на все праздники, при условии, что я буду учиться под ее началом, и что проблем с учебой у меня не будет. Надеюсь, к тому времени я смогу вернуться в Северный Страж, иначе... иначе придется мне торчать здесь долго, очень долго, гораздо дольше, чем планировал Ворон. Совершенно одна, в чужом городе. В чужом мире.
  - Сейчас поедим чего-нибудь, - Иона наконец-то нашла ключи и теперь пыталась открыть дверь одной рукой, другая была занята пакетами с покупками. - Умираю от голода, будто неделю не ела.
  Я отобрала у нее ключ и, так как сумок у меня в руках было на порядок меньше, дверь открыла в два счета. Могу собой гордиться.
  - А ты молодец, - Иона одобрительно потрепала меня по плечу, - ловкая девчонка. Помоги с пакетами.
  В четыре руки мы втащили покупки в кухню. Пока волшебница разжигала очаг, я утащила свои покупки в женскую спальню на втором ярусе и, не утерпев, разложила их на выбранной кровати. Четыре золотых, бешеные деньги! Ужас! Да уж, разошлась я сегодня. Продолжая ругать себя за расточительность, я разглядывала купленное платье: нежно голубое с серебристым кантом и с серебристым же поясом, длинное и облегающее. Шилось для девочки лет пятнадцати-шестнадцати, но мне подошло идеально. А к нему - серебряный кулон на цепочке, еще духи и косметика. Ужас! Но оно того стоило. Ах да, еще сапожки (а то в сандалиях ходить уже холодно). Выглядят крепкими, да и Иона одобрила. Ой, как же хочется все померить!.. Но, по здравому разумению, решила, что платье до завтра подождет, а вот желудок - нет. Есть хочется, нужно вернуться на кухню, Иона, наверное, заждалась.
  Однако в кухне волшебницы не оказалось. В очаге булькал котелок с чем-то ароматным, на столе лежал нарезанный хлеб, стояла тарелка с солеными грибами. Похоже, Иона ушла только что. Хорошо, подождем.
  Варево в котелке закипело, я кое-как, чудом не обжегшись, переместила чугунную посудину на стол, расставила на столе тарелки и чашки, успела даже перехватить пару кусков со стола. Иона так и не появилась. Интересно, куда это она пропала так надолго? Я могла бы поесть в одиночестве, но как-то неудобно, да и скучно получится. Решено: я иду искать. Но ни в огромной кухне, ни в трапезной, ни в холле ее не оказалось. Голос волшебницы слышался из кабинета директора (или как здесь называется должность управляющего школой?), причем она явна была не одна и говорила с кем-то. Другой голос, низкий и властный, тоже принадлежал женщине. У нас гости? Стараясь ступать бесшумно, я приблизилась к неплотно прикрытой двери и заглянула в щелку.
  - ...вижу, ты не ждала меня, дорогуша, - женщина средних лет, облаченная в ярко-зеленое платье из тяжелой парчи и увешанная украшениями, как новогодняя елка, вальяжно раскинулась в кресле напротив Ионы. - Не стану унижать тебя напоминанием о правилах школы. Напомню лишь, что ты не вправе принимать учеников без ведома владык Вланега! Пусть они семи пядей во лбу и всеми богами отмечены, но правила есть правила.
  - Ее признало Око, - возразила Иона - я работаю с этим артефактом уже семь лет, дольше, чем кто-либо во Вланеге, я не ошибаюсь в таких вещах...
  - Это ничего не значит, - холодно оборвала ее незнакомая женщина - кроме, разве что, одного: у нее есть дар мага. Но, девочка моя, ты ничего не знаешь о ней самой, не знаешь, что у нее на уме.
  Иона фыркнула и скрестила на груди руки. Ей было крайне неприятно стоять напротив надменной тетки, занимавшей, очевидно, высокий пост среди лексорских магов. Однако волшебница выдерживала это с достоинством.
  - Она хорошая девочка, - волшебница старалась говорить твердо, но голос ее едва заметно дрожал от ярости. - Я готова поручиться за нее.
  Женщина в зеленом платье смерила ее пронизывающим взглядом. Красивая, элегантная, похожая на готовую к броску пантеру. Лицо гладкое, но слишком бледное, в черных, как смоль, волосах видны седые прядки, тонкие перчатки скрывают руки. Взгляд надменно-строгий, губы недовольно поджаты. Не знаю, почему, но она пугает меня.
  Дверь предательски скрипит. Не знаю почему, вроде бы я не наваливалась на нее. Иона и женщина в зеленом, как по команде, оборачиваются в мою сторону. Прятаться дальше нет смысла. Внутренне сжавшись, я вошла в заставленный шкафами кабинет. Перехватила злой взгляд Ионы: волшебница знаком велела мне уйти. Но я осталась.
  - А это я, - холодея от собственной смелости, звонко произнесла я, а потом, вспомнив мамино воспитание, добавила: - Приятно познакомиться, меня зовут Дара.
  Иона скрипнула зубами, но промолчала. Женщина в зеленом довольно улыбнулась, а в глазах ее загорелись желтые хищные огоньки. Беспомощная злость Ионы ее позабавила, и теперь она намеревалась довести до такого же состояния и меня. Что ж, посмотрим.
  - Дара, это ридда Нэтта Орли, до недавнего времени заместительница ридда Алгосара, - сквозь зубы представила ее Иона. Наверное, тоже не могла забыть об этикете. - А это Дара, новая ученица.
  - А это Иона, - пропела, играя золотой подвеской, Нэтта, - которая давно метит на мое место. Удел простой учительницы ее уже не устраивает, верно, Иона? А с чего бы ей иначе торчать здесь все лето. Так или иначе, с обязанностями заместителя главы школы ты справляешься плохо. Ученики начнут пребывать дня через три, а школа не готова. Кроме того, я бы никогда не приняла в школу девчонку с улицы без одобрения владыки Вланега. А ты, девочка, как считаешь?
  Уговорить себя не злиться на противную тетку стоило немалых усилий, но, кажется, я справилась. Могу собой гордиться. Не дожидаясь разрешения, я устроилась на краешке кресла, оправила юбку и, как паинька, сложила руки на коленях.
  - Считаю, ридда Иона поступила абсолютно правильно, - тонким голоском избалованной принцессы начала я. - Она была так добра ко мне. Иначе мне пришлось бы неделю жить под воротами школы, то есть, сидеть там и ничего не делать. Признаюсь, от голода, холода, недосыпа и безделья я могу выкинуть какой-нибудь фортель, что может подпортить доброе имя Вланега, разве нет? И разве не стоит доверять человеку, прошедшему испытание Оком Вланега? Ридда Иона говорила, что... м-м-м... многие, достигшие звания мага, падают в обмороки или получают нервные расстройства, лишь прикоснувшись к нему. И потом они, как правило, долго во Вланеге не задерживались.
  Говорю спокойно, мило улыбаюсь - само дружелюбие. Знаю, что эта неприятная женщина ничего не сделает мне. Но внутри все замерло, не смею лишний раз шелохнуться, руки дрожат - я беспокойно вцепилась в подлокотники кресла - как будто от страха. Почему? Я то и дело натыкалась взглядом на ее подвеску, и снова волна холода накрывала меня.
  Ридда Орли недоверчиво вскинула тонкие брови, глаза ее полыхнули, улыбка превратилась в оскал. Если бы взглядом можно было убивать, я б тотчас бездыханной упала на ковер.
  - Дерзко, - прошипела она, - дерзко, девочка.
  Иона, выругавшись сквозь зубы, рывком вытащила меня из кресла и вытолкала за дверь.
  - Думай, что говоришь, дурища! - рассерженной кошкой шипела волшебница.
  - Но я только... - пискнула я, хватаясь за дверь. Оставлять ее один на один с этой жуткой теткой мне не хотелось.
  - Потом поговорим, - отрезала она и выставила меня из кабинета, наградив чувствительным тычком в спину. - Скройся с глаз моих!
  Я передернула лопатками и прильнула ухом к двери.
  - Нэтта, она же просто... - наверное, Иона собиралась попытаться оправдать меня, но ридда Орли не желала слушать.
  - Обещаю тебе, - холодно бросила она. - Эта девка долго здесь и месяца не проучится. Что касается тебя, Иона, то ты, если не хочешь вылететь из Вланега и из Лексора вообще, будь добра в точности исполнять оставленные тебе инструкции. Через два дня я снова приду навестить тебя, и если что-то будет не готово... хоть что-то, хоть незначительная мелочь, можешь собирать вещички и катиться отсюда куда подальше. Ты все поняла?
  Иона молчала.
  - Я всегда знала: из тебя никогда не выйдет толк, - не унималась ридда Орли. - Еще когда учила тебя смешивать зелья. Ты всегда все путала, была невнимательна, и о парнях думала больше, чем о магии. Ты всегда была безответственной, Иона. Надеюсь, ты еще способна исправиться. Желаю удачи!
  Стук каблуков приближался к двери кабинета. Встречаться с Нэттой еще раз мне не хотелось. Я быстро спряталась за одно из стоявших в холле кресел и затаилась. Хоть бы не заметила!
  Нэтта и не пыталась искать меня. Она окинула взглядом холл, недовольно нахмурилась и задумчиво взялась за подвеску на шее. Я снова уставилась на необычное украшение. Точно, чересчур оригинальный плод больной фантазии не слишком здорового ювелира (я сегодня прошла четыре ювелирные лавки, так что о модных в этом сезоне серьгах, кольцах и подвесках говорить могу с уверенностью). Незавершенный треугольник в круге, одна из острых граней которого опасно скользит по коже, норовя расцарапать ее. Незавершенный треугольник в круге... Какое-то смутное воспоминание, связанное с этим символом, ускользало, не давалось в руки. Так, сосредоточься, Дара...
  - Иона! - пронзительно крикнула ридда Орли, - Иона, Пятый тебя дери, почему на ступеньках нет ковра?! Иона, рысью сюда!
  Иона, рыча сквозь зубы, шла на зов. А у меня ноги стали как будто ватные, пересохло во рту. Пятый... он снова тянется ко мне. Незавершенный треугольник в круге. Этот символ был намалеван на красных балахонах сектантов, возглавляемых Павлом и Верховной. А теперь его, ничуть не опасаясь разоблачения, носит на шее бывшая заместительница Алгосара, одного из владык Вланега. Ворон ошибся, считая лексорскую школу волшебства безопасным местом. Длинные руки Пятого божества и его последователей дотянулись и сюда, и чувствуют себя здесь весьма комфортно.
  - Я хочу осмотреть второй ярус! - голосом, не предвещавшим ничего хорошего, объявила ридда Орли.
  Она решительно направилась вверх по лестнице. Иона, сцепив зубы, последовала за ней. А я, дождавшись, пока стихнут их шаги, опрометью бросилась на кухню, опустилась на стул - ноги отказывались держать меня - и стала лихорадочно соображать, что мне делать дальше. Сказать Ионе? Нет, нельзя, она мне не поверит, да и... сейчас опасность ей не грозит, но, как говорится, меньше знаешь - дольше живешь. Действовать нужно иначе. Но как? Ворону нельзя ничего говорить - это я поняла сразу - у него сейчас проблем по горло. Но можно рассказать Иерру, может быть, он что-нибудь придумает. Нет, дурацкая идея. Хм-м, получается, придется снова думать самой. И в голову, как назло, ничего не приходит... По логике вещей, я должна была трястись от ужаса, но - удивительно! - была абсолютно спокойна. Наверное, исчерпала свой ресурс страха за последние несколько месяцев. Не знаю, радоваться этому или ждать чего-то худшего. Пожалуй, порадуюсь. Постараюсь не терять жизнерадостности.
  Иона вернулась, когда часы на учебном корпусе школы показали одиннадцать, голодная и очень злая. Она села напротив меня, подперев кулаком подбородок, тяжелый взгляд уперся мне в переносицу. Я заерзала на стуле, но промолчала.
  - Остыло все, - недовольно бурчала она, ковыряясь в тарелке с... не знаю, как назвать это блюдо. - Есть невозможно. Принесли же ее демоны...
  Она нервно стучала пальцами по столешнице.
  - Вижу, ты не больно-то рада встрече с ней, - подала голос я. - Она была твоей учительницей?
  Иона скупо кивнула.
  - Та еще стерва, - вздохнула волшебница, морщась, - терпеть ее не могу. Гадина!
  - Зря я, наверное, влезла... - робко начала я, но Иона не стала дослушивать.
  - Хорошо, хоть сама это понимаешь. Ты поступила не просто глупо, а безрассудно. Родители не учили тебя не вмешиваться в разговоры взрослых?
  - Учили, - я позволила себе короткую улыбку, - но мне показалось, что тебе было страшно быть один на один с этой риддой Орли. Понимаю, защитник из меня никакой, но я хотела помочь тебе. Мне показалось, что она тебя на куски разорвать готова.
  Иона провела рукой по волосам, растрепала прическу.
  - Да, так оно и было, - помолчав, сказала она, - Нэтта из тех, кто терпеть не может женщин. А если они моложе ее, да еще и красивы, то... в общем, ты сама все видела. Еще она помешана на порядке и не любит, когда с ней спорят, когда что-то идет не так, как хочет она.
  - То есть, я нажила врага сегодня, - сказала я, потом тяжело вздохнула. Кто бы сомневался.
  - Точно, - не стала спорить волшебница, - причем кровного, который поклялся истребить твой род до тринадцатого колена. Эй, это была шутка! - наверное, она заметила, как я напряглась.
  Я ответила, что у меня и рода-то никакого нет. Хотела добавить, что и быть не может, но вовремя схватила себя за язык.
  - Какие твои годы, - махнула рукой волшебница - успеешь. Хлеб передай.
  Получив кусок черного хлеба, она стала без удовольствия ковырять ложкой в тарелке.
  - Что может быть противней остывшего жаркого? - бубнила она себе под нос, - только эпидемия чесотки и Нэтта Орли... Но есть хочется так, что под коленками трясет. Придется есть. Ты, кстати, поела?
  Я кивнула. Мне посчастливилось вернуться в кухню до того, как еда остыла окончательно. А кстати, надо бы поставить чайник. Но так не хочется вставать.
  - Долго вы ходили, - протянула я, как будто между прочим, - ридда Орли заставила тебя показать ей каждый угол, да?
  - Сунула нос в каждую щелку, уж поверь мне, - рассказывала, интенсивно работая челюстями, Иона, - то пыль на статуе, то светильники не так висят... Брр! А в спальне девочек и вовсе истерику закатила, причем опять из-за тебя, Дара.
  - Дай угадаю, - прищурилась я - из-за разложенного на кровати платья и забытых на коврике сапог?
  - Угу, - согласно промычала Иона - а еще из-за неправильно застеленной кровати и незашторенного окна. Визжала так, что, думала, оглохну. Мол, впустила на порог какую-то малознакомую, наглую, совершенно безалаберную девку, которая, стоит отвернуться, непременно сопрет что-нибудь ценное, да побольше, и сбежит отсюда с первым попавшимся проходимцем. Под конец закатила глаза, рухнула в кресло и стала стонать, что у нее от этого бедлама сердце прихватило и помрет она прямо здесь, на моих глазах, чтобы мне стыдно было. Хотя, не преминула напомнить, что совести у меня все равно нет, и я только обрадуюсь ее смерти. Ну, ты и сама можешь вообразить, чего она мне наговорила.
  - Могу, - поежилась я - а ты что же?
  - Побежала за водой! - Иона с досадой стукнула кулаком по столу, - Побежала, как девчонка, как последняя дура! А где же я на втором ярусе при неработающих водоводах воду найду? Хорошо хоть на террасе ведерко с дождевой водой стоит, - здесь она чуть улыбнулась, глаза мстительно сверкнули, - а позавчера дождь шел, помнишь. Эх, я впервые в жизни пожалела, что с неба вода течет, а не кислота или, скажем, слабительное зелье... Понимаю, странно слышать такие речи от учительницы.
  - Это еще что, - протянула я. - От моего папеньки еще и не такое можно было услышать. И в сравнении с ним ридда Орли сущий младенец, уж поверь.
  За время рассказа Ионы я успела согреть чайник, и теперь пила морс из большой кружки.
  - Терпеть ее не могу! - волшебница доверительно поддалась вперед, - Просто ненавижу! Но бегу, сломя голову, выполнять все ее приказы...
  Я развела руками. Да уж, пришлось Ионе побегать: от террасы второго яруса до женской спальни, в которой я и устроилась, не меньше пяти сотен шагов. А если вспомнить, сколько нам с ней пришлось ходить сегодня, то причина ее злости понятна вдвойне.
  - Да что теперь, - Иона скрипнула зубами, потом отодвинула тарелку и решительно встала. - Ладно, поздно уже, спать пора. Завтра нас ждет целая куча дел. Посуда... да пусть до завтра стоит, ничего с ней не станется. Иди спать, я тоже пойду... сейчас.
  Я послушно встала и вышла из кухни. Иона осталась сидеть. Она, прямая и напряженная, задумчиво смотрела в окно на темные ветви деревьев, беспокойно шуршащие по стеклу, на лице ее отразилось беспокойство, а потом и тоска. Она думала, я не вижу ее... Тяжело ей пришлось сегодня. Но вряд ли я могу ей чем-то помочь. Да и спать хочется.
  Я поднялась на второй ярус и направилась прямиком в спальню. Однако стоило переступить порог, как острое ощущение опасности кольнуло грудь. Мне вдруг стало так страшно в незнакомом месте, в огромной пустой комнате, в гулкой тишине... Я зажгла свет, огляделась. Да нет, все как обычно. Но что-то таится за этой обычностью, я чувствую, что-то недоброе, угрожающее. Таится и ждет. Меня? Очень может быть. Кожа мгновенно покрылась мурашками. Ворон за недолгое время нашего знакомства часть повторял: если магу что-то кажется, то так оно и есть. Стараясь двигаться бесшумно и держа наготове заклятие недвижимости, уже выручившее меня однажды, я по стенке приблизилась к своей кровати. Ничего не произошло. Уже неплохо. Я села на соседнюю кровать.
  Ощущение угрозы не исчезало, напротив, тревога изнутри давила на ребра. Опасность точно есть, и я, кажется, догадываюсь, кто именно оставил источник этой самой опасности в этой комнате. Нэтта Орли не похожа на женщину, у которой при виде аккуратно разложенных на кровати вещей может случиться сердечный приступ. Для сравнения: моя мама тоже не терпит беспорядка в любых, даже самых незначительных его проявлениях, но хоть в обморок от этого не падает и за сердце не хватается. Думаю, это был предлог, чтобы спровадить из комнаты Иону и... и что? Она заколдовала мою постель или мои вещи? Ой, что-то не хочется мне трогать их. Но и шевелиться особо нельзя - кто знает, что заставит сработать заклятие, оставленное Нэттой. И кто знает, почему она хочет убить меня? По приказу Пятого? Уверена, она видит меня впервые в жизни. И уже хочет убить. Да уж, второй раз за две недели.
  Я медленно разделась, влезла в пижамку, легла на соседнюю кровать. Раз уж заклятие пока не сработало, почему бы не поспать. Иону беспокоить не буду, постараюсь справиться своими силами. Утро вчера мудренее. Вообще-то можно обратиться к Иерру... Да, так и сделаю. Иона завтра собиралась в город, поеду с ней, найду таверну, в которой остановился эльф (клочок бумаги с ее названием лежит в верхнем ящике тумбочки). Так, а теперь спать, спать.
  Проснулась я поздно, когда солнце уже стояло высоко. Из-под одеяла выбиралась очень-очень осторожно, собралась быстро (не удержалась: надела-таки новое платье), наскоро умылась, причесалась и накрасилась. И все бы ничего, все было бы в порядке, если б я, запнувшись о ковер и начав падать, не оперлась рукой о спинку своей кровати.
  Кровать вздрогнула раз, другой, мелко задрожала. Лицо обдало жаром, а в комнате ощутимо запахло паленым...
  
  Солнце уже стояло высоко. Путь из дворцового квартала до места, где ридд Сот обучал городскую молодежь благородным манерам, занял несколько часов. Омен сам вызвался сопроводить старика до места, где он мог бы находиться в относительной безопасности, где его не подстерегали бы вооруженные бандиты с дубинами. Единственным местом, отвечающим этому требованию, был Вланег, лексорская школа волшебства, где последние два года и работал Болрин. Омен украдкой скрипел зубами: его будто насильно загоняют в это место, а ему нельзя туда, вообще нельзя. Иначе... О том, что будет, если судьба еще раз столкнет его с зеленоглазой ведьмой, он старался не думать. Поводов для раздумья у него со вчерашней ночи появилось более чем достаточно.
  - Вот, почти пришли, - Болрин, поминутно утирая пот с лысины, торопливо отпирал замок на ажурных воротах. Замок натужно скрипел и открываться, похоже, не собирался. - Да что ж ты...
  - Ты уверен, что здесь безопасно? - глухо спросил Омен. Он провел рукой по створке ворот. - На первый взгляд так не кажется. Через забор перелезть раз плюнуть, а уж ворота перепрыгнуть можно, если разбежаться, как следует.
  - Не скажи, - Болрин в сердцах пнул створку, выругался, плюнул. О благородных манерах он, похоже, позабыл. - Но здесь охранных заклятий понавешано больше чем пальцев на руках у нас обоих.
  Омен недоверчиво хмыкнул. Действия неведомых заклятий он пока что не видел.
  Наконец, замок сдался. Болрин, беспокойно оглядываясь по сторонам, в очередной раз попытался отослать Омена. Мол, добрался живым и здоровым, дальше дорога прямая, дойду. А ты в город за друзьями поспеши.
  - Уезжать тебе надо, - устало повторил ридд Сот, впрочем, не особо надеясь, что Омен послушает его. - Как можно дальше от Лексора. Здесь тебя ждет смерть или кое-что похуже. И не только тебя, но и тех, кто тебе дорог.
  Молодой воин окинул взглядом густой пришкольный парк, будто специально предназначенный для устроения разнообразных засад, и промолчал. Не стал даже невразумительно бормотать себе под нос, что такие решения в одночасье не принимаются.
  - Тебе решать, - вздохнул Болрин, когда они плечом к плечу шли по выложенной камнями аллее, - но учти: твое упрямство добром не кончится. Но хоть о сестре и друге подумай!
  - Лучше, если они вернутся в Лэ-Роуэн, - согласился Омен. Он, как пес, втягивал носом воздух. Это место ему совсем не нравилось, и он никак не мог взять в толк: как можно стремиться сюда, в это мрачное место? Как можно провести здесь семь лет жизни? Как можно желать такого заточения? - Но, честно, понятия не имею, как заставить их вернуться. Боюсь, единственным верным решением было бы уйти самому, скрыться с глаз их. Хоть так оградить их от опасности.
  Болрин пожал плечами и отряхнул невидимые пылинки со своего щегольского камзола. Дескать, делай, как знаешь.
  В молчании они миновали парк и вошли в одно из расположенных в его середине зданий. Внутри было тихо и пусто. Огромное, выложенное мрамором, пространство с огромным камином, лавки, обшитые тканью (по-здешнему - диваны), деревянные кресла и бессчетное количество статуй. Внутри царил полумрак. Свет падал только с витражного купола потолка. Омен невольно поежился. Здание нравилось ему еще меньше, чем парк.
  - Эй! Есть кто? - крикнул Болрин, аккуратно пристраивая камзол на вешалку. - Ридда Иона! Ничего, что я пораньше? Эй!!!
  Никто не отозвался. Голос старика, эхом отразившийся от стен и потолка, причудливо исказился, стал похож на хриплое рычание. Или... Омен прислушался, сделав ридду Соту знак помолчать. Нет, вроде все тихо. Наверное, показалось. Но молодой воин нутром чуял опасность. И еще запах... пахло паленым.
  - Что? - потряс его за плечо Болрин.
  - Оставайся внизу, - не оборачиваясь, приказал Омен. И пожалел, что при нем нет меча. Пятый знает, что могут скрывать стены школы волшебства. Нужно быть готовым ко всему. - Здесь есть что-то...
  Ридд Сот сердито махнул рукой и, всем видом показывая, что не намерен выполнять указания всяких там молокососов, которых он еще бесштанными помнит, решительно направился вслед за молодым человеком. Омен ругнулся сквозь зубы, но спорить почему-то не стал.
  - Похоже, здесь никого нет, - негромко произнес ридд Сот. - Да и быть не может. До начала учебного года сюда бы не пустили никого, разве что учителей. Но им-то как раз сейчас в школе делать нечего. А вот через пару дней... Правда, здесь должна быть ридда Иона... Но ворота заперты, значит, сейчас ее тут нет. Наверное, уехала куда-нибудь.
  Омен не отвечал, и уже не старался двигаться бесшумно. Зачем? Топот и сопение Болрина сводило на нет все его попытки подобраться незамеченным к пока что не видимой, но вполне ощутимой угрозе.
  На втором ярусе запах гари стал сильным настолько, что Омен невольно прикрыл лицо рукой. Здесь лежал толстый ковер, на бежевой глади которого четко выделялись черные подпалины, подозрительно похожие на отпечатки рысьих лап. След вел в темноту коридора. И здесь было гораздо теплее, чем внизу. Так тепло, будто где-то поблизости горит огонь...
  - Не нравится мне все это, - подал голос Болрин - может, уйдем...
  Омен жестом велел ему отойти подальше, и на этот раз ридд Сот и не думал спорить. Отошел он, впрочем, всего на шаг и остановился на верхней ступени лестницы, упрямо уперев руки в плотные бока.
  Молодой воин так и не понял, что за странное существо с хриплым рычанием, уже слышанным им ранее, пронеслось мимо. Похожее на сгусток злого красного огня, на четырех лапах и с хвостом. Размером с хорошего вепря. Омен инстинктивно отшатнулся и лишь чудом удержался на ногах, иначе скатился бы вниз по лестнице. Длинная лестница, много ступеней с острыми гранями - ничего не стоит переломать ребра.
  Огненный зверь оказался втрое быстрее человека. Он скрылся во тьме другого рукава коридора, но тут же выскочил обратно, замер в трех шагах от молодого человека, припадая к земле и по-собачьи втягивая воздух огненными ноздрями. Длинный тонкий хвост нервно стучал по полу, оставляя тлеющие подпалины на ковре, бока вздымались, огненные когти скрежетали по мрамору пола. Зверь еще не решил, будет ли нападать. Это не тот человек, на чей запах шел зверь, для уничтожения которого он был создан. Но было в нем что-то... Зверь не мог понять, отчего он, безоружный и не защищенный никаким, даже самым простеньким волшебством, кажется опасным. Его создали убивать, а не исследовать, и уж, тем более, не размышлять. Значит, он убьет - и того, кого должен убить, и этого, опасного. Зверь приник к полу, выгнул спину. Угрожающе лязгнули огненные когти. Готов к смертельному броску.
  Омен медленно и плавно опустился на колено, опираясь на левую руку, согнул спину, стараясь не смотреть зверю в глаза. Правую он незаметно запустил в голенище сапога, нащупал металл рукояти. Короткий - чуть длиннее ладони клинок бесшумно выскользнул и спрятался в ладони. А на острие его притаилась смерть. До поры до времени.
  Зверь недоверчиво повел остроконечными ушами, собрал морду складками, оскалил огненные клыки. Порождение магии, но повадки у него как у зверя из плоти и крови. Он бросится - в этом сомнений не было - и молодой воин всеми силами оттягивал миг прыжка. Пальцы крепко сомкнулись на оплетенной кожей рукояти. Медленно-медленно он отвел руку с кинжалом за спину, и в тот же миг огненный зверь бросился на него.
  Воин не успел бы увернуться - зверь оказался слишком быстр. А если б и успел, не стал бы: тогда под ударом оказался бы Болрин, замерший в нескольких шагах за его спиной. Омен не смог устоять на ногах - повалился на спину от мощного удара всеми четырьмя огненными лапами. Зверь взгромоздился ему на грудь, дохнул в лицо нестерпимым жаром и запахом серы. Когтистая лапа сдавила горло, кожа на шее полыхнула огнем. Омен охнул от боли, но усилием воли заставил себя не думать о ней, чему немало способствовала твердость рукояти кинжала в ладони. Незаметное, неощутимое и очень быстрое движение руки... Омен по рукоять всадил клинок в бок чудовища, туда, где под толщей мышц должно биться сердце. Зверь взревел, дернулся, впился когтями в куртку, разрывая плотную кожу. Молодой воин оскалился и успел дважды повернуть кинжал в ране до того, как он раскалился докрасна. Сотканное из языков пламени тело конвульсивно дернулось, зверь на миг ослабил хватку. Омен дернулся всем телом, ему удалось сбросить зверя с себя, но огненная тварь оказалась живучей.
  Зверь отскочил и, припадая на левую переднюю лапу, вновь начал приближаться к Омену. На этот раз сомнений у него не осталось. Человек умрет.
  - Держи! - услышал воин голос Болрина, в руку ткнулось что-то холодное и тяжелое, быстрые шаги зашуршали на лестнице.
  Кочерга. Омен не успел задуматься над ее применением - молниеносный бросок зверя вновь прижал его к полу - и всунул железный прут в пасть зверя. За миг до того, как огненные клыки сомкнулись на его горле. Зверь рычал и всеми силами налегал на прут, стремясь сломить сопротивление человека, человек рычал и изо всех сил старался не выпустить кочергу из рук, не дать магическому чудовищу разорвать себя. Он не знал, кто из них первым выбьется из сил, что означало неминуемую смерть. А кочерга нагревалась быстро...
  Немного отвести голову зверя назад стоило немалых усилий. Омену казалось, что руки у него сейчас отвалятся, но останавливаться нельзя. Огненная голова запрокидывалась. Все-таки чудовище было ранено, оно быстро теряло силы... которые все равно троекратно превосходили человеческие... А потом Омена резко обдало холодом. Кочерга в его руках мгновенно покрылась тонким слоем инея. Зверь вдруг стал каменно-тяжелым, настолько тяжелым, что затрещали ребра, движения его замедлились, шкура приобрела серо-синий цвет. Но узкие продолговатые глаза горели прежней злостью. Зверь еще жив, и он жаждет крови. Воин усмехнулся и с криком выпрямил руки, ломая обледеневший хребет чудовища, а потом резко дернул кочергу вправо. Голова зверя откатилась в темноту коридора, тело рассыпалось грудой ледяных осколков. Омен отшвырнул кочергу, рукавом отер пот со лба, приподнялся на локте. Тело отозвалось ноющей болью, но ребра вроде бы целы.
  - Вставай! - какая-то девушка склонилась над ним, острые ноготки вцепились в плечо, - Пожалуйста, вставай!
  - Живой? - Болрин, шумно отдуваясь, торопливо бежал вверх по лестнице. Слышно было, как скользят по мраморным ступеням подошвы замшевых туфель. - Он жив?!
  - Жив! - успокоила толстяка девушка и вновь уставилась на Омена зелеными кошачьими глазами, - ну, вставай, пожалуйста...
  Омен шумно выпустил носом воздух и кое-как поднялся на ноги. Расшвырял носком сапога ледяные обломки, оставшиеся от зверя, поднял кинжал, вернул его на прежнее место. Девушка за его спиной облегченно выдохнула. Ему хотелось обернуться, посмотреть на нее. Так хотелось, что ныл затылок. Пока что ему удавалось пересиливать себя. Но надолго ли?
  Болрин наконец взбежал на второй ярус и привалился к перилам, обмахиваясь шляпой. Он тяжело дышал и беспокойно оглядывался по сторонам, но на лице его сияла довольная улыбка.
  - Айвар многому научил тебя, - улыбался толстяк, - не зря Дан-Ромен Паука тогда переспорил...
  Омен кивнул, тронул обожженное горло, охнул. Больно-то как! Повертел головой в поисках зеркала - посмотреть, во что превратилась кожа на шее. Впрочем, уверенности в том, что он хочет видеть следы, оставленные зверем, у него не было.
  - Кто ты, эйри? - учитель благородных манер вспомнил о манерах и о том, что этой девушки в школе быть не должно, - почему ты здесь в такое время? И где ридда Иона?
  - Я все объясню, - ответила она. Омен щекой чувствовал ее взгляд. - Только... вот только немного приду в себя. И, кстати, я могу задать те же вопросы... вам обоим.
  Омен нахмурился и, стыдясь неизвестно чего, прикрыл лицо рукой. Он заставил себя не смотреть на нее, не вслушиваться в ее голос. Омен и без того знал: это она, девушка, с которой он повстречался в прибрежном лесу, у Ведьмина Ключа. Странно. Когда огненное чудовище бросилось на него, он не испытывал страха. Но сейчас, когда она стоит рядом и смотрит на него своими кошачьими глазищами, в животе смерзся ледяной ком. А сердце стучало быстро-быстро.
  - Милая зверушка, - холодно бросил молодой человек в надежде скрыть растерянность и смущение и покосился на тающие льдины, - много тут таких... обитает? Или ты снова решила поколдовать?
  Учитывая тон, которым был задан последний вопрос, Омен думал, что ведьма разозлиться. Или, хуже того, обидится. Но она и не думала злиться или обижаться.
  - Зачем? - устало спросила она. - Зачем мне это нужно?
  Омен не знал ответа. Но зверь был не иначе как следствием чар безумного мага. Может, это один из магических охранников Вланега? Это очень похоже на правду. Девица вполне могла, пусть и сама того не подозревая, сунуть нос, куда не следует, и пробудить к жизни это существо.
  - Вы знакомы? - осведомился проницательный ридд Сот, разглядывая их обоих. Он даже подпер щеку кулаком, как любопытные старухи на завалинке.
  Но ему никто не ответил. А Болрин Сот и не ждал ответа.
  - Это... это другое, - помедлив, пробурчала ведьма - этот зверь напал на вас случайно. У него была иная цель.
  - И какая же? - нарочито безучастно спросил Омен.
  Не оборачиваться. Не смотреть на нее.
  - Идемте в кухню, - вместо ответа сказала ведьма - здесь пахнет гарью. А меня от этого тошнит. И я не завтракала.
  Она, прихрамывая, спустилась по мраморной лестнице, при этом дважды поскользнулась, лишь чудом не упав, и скрылась за большой дверью в дальнем конце холла.
  - Надо все-таки постелить эту дурацкую ковровую дорожку, - ворчала она.
  В кухне было светло, все окна распахнуты, и ветер колыхал тонкие занавески. Пахло свежестью и мокрой травой. Ночью прошел дождь?
  Девушка швырнула на разделочный стол небольшую сковороду на длинной ручке и стала разжигать огонь в очаге. В кухне царил разгром, содержимое многочисленных шкафов валялось на полу, и приходилось идти медленно, придирчиво выбирая место, чтобы поставить ногу. Омен поневоле сравнил себя с болотной цаплей.
  - Светлые боги! Что здесь произошло?! - не своим голосом вскричал Болрин, увидев, во что превратилась кухня, - о, мне дурно! Воды!
  Толстяк обвалился на стул и стал усиленно обмахиваться шляпой. Омен, не сдержавшись, хмыкнул. Хорошо, что он не видел, во что он еще с тремя младшими однажды превратили кухню Лэ-Роуэна! Это было очередное наказание за очередную шалость - помощь кухарке в засолке овощей на зиму. Четверо отроков в замкнутом, не очень большом пространстве, сродни урагану... Так что кухня Вланега по сравнению с кухней Лэ-Роуэна в тот осенний день выглядела просто великолепно. Здесь, по крайней мере, шкафы-столы-стулья целы и стоят на положенных местах. Омен сам не заметил, что улыбается.
  - Боги, - стонал, держась за сердце, Болрин, - полный разгром... Эйри, здесь что, бродит еще одна огненная зверюга?
  - Нет, - невозмутимо ответила девушка, - я искала сковородку.
  Болрин закатил глаза. Омен издал короткий смешок.
  - Когда эта зверюга бросилась на меня, я сразу подумала о сковородке, - девушка медленно повернулась и взялась за край стола, уставившись на покрытое вышитой салфеткой блюдо. Руки у нее дрожали. Неудивительно, тут трудно не испугаться. - О том, что его можно оглушить сковородкой. Зверь очень быстр, я не смогла бы прицелиться... Я все уберу, но чуть попозже.
  Болрин охнул. Девушка выпрямилась, посмотрела на шею Омена, губы ее дрогнули.
  - Ты ранен! - ахнула она - нужно сейчас же перевязать. Даже не пытайся убеждать меня, что ничего страшного! Иначе...
  - Иначе что? - подал голос Омен, который действительно хотел сказать, что ничего серьезного.
  Ведьма не ответила, только грустно посмотрела и, кажется, надула губы.
  - Сними куртку. Будет щипать.
  Она быстро размазала по чистой тряпочке какую-то мазь светло-зеленого цвета и осторожно приложила к его пылающему горлу. Щипало, еще как, но по коже расползался приятный холод, унимая боль.
  - Я недавно палец порезала, сильно, - доверительно сообщила ведьма. - Мне Иона ту же мазь накладывала. За час все прошло, даже следа не осталось. Потом еще чесаться будет ужасно. Так вот, чесать нельзя, иначе хуже будет.
  В очаге забулькала вода в чайнике. Болрин, забыв о сердечной боли, вызванной беспорядком на кухне, резво бросился снимать чайник с огня. Ведьма, не оборачиваясь, сказала, в каком шкафчике кружки и заварка. Она будто не могла позволить себе отвлечься от разглаживания тряпочки на шее Омена, а потом и от натирания мазью его ладоней.
  - Откуда зверь вообще взялся? - спросил донельзя смущенный Омен. Щеки у него пылали, как шкура того самого зверя. Сейчас он и под страхом смерти не признался бы себе, что ему приятна забота зеленоглазой. - И почему напал на нас с Болрином?
  Ведьма на миг отвела глаза.
  - Зверь не должен был нападать на вас. Он охотился за мной.
  - Почему ты так думаешь? - удивился Омен. - Ты все-таки сунула нос, куда не следует?
  Ведьма покачала головой, но воин не мог довольствоваться таким ответом.
  - Послушай, этот человек - Болрин Сот, учитель благородных манер в этой школе, и его хотят убить. Он сказал, что Вланег самое безопасное место в городе, единственное место, где его не достанут. Я привел его сюда, а здесь огненные звери разгуливают, как у себя дома. Выходит, я не могу оставить Болрина во Вланеге, где его может загрызть какая-нибудь магическая тварь.
  - Какое совпадение, - пробормотала ведьма и мгновенно осеклась. - То есть... Здесь безопасно. Болрин не единственный, кто так думает... по крайней мере, было безопасно до недавнего времени. Но к твоему спутнику это не относится, здесь он будет под защитой.
  - Что значит 'какое совпадение'?
  Девушка молчала, опустив глаза. Омен прямо смотрел ей в лицо. Впервые за это утро. Видел пятна копоти на ее щеках, и думал что он, наверное, такой же чумазый. Черные пушистые ресницы, тень от которых дрожит на щеках. Растрепанные волосы, прокушенная губа, подпалины на рубашке. Нет ни ожогов, ни серьезных ран. Хорошо. Но, получается, кто-то хотел убить ее. И ведьма говорит об этом так спокойно, будто это ее не касается!
  - Завтрак готов! - весело крикнул Болрин.
  Омен прикрыл глаза. Какой, к Пятому, завтрак?! Есть, конечно, хотелось, но сейчас гораздо важнее разобраться с огненными зверями. Однако ведьма и Болрин думали иначе. Они накинулись на еду и питье, будто не ели неделю.
  - Ты что, отдельное приглашение ждешь, Омен? - Болрин выразительно покосился на нарезанный кусками пирог.
  Губы ведьмы шевельнулись, повторяя имя. Запомнила.
  Молодой человек, держа руки на весу, опустился в кресло напротив ридда Сота - пока не впитается мазь, нельзя ничего трогать. Да и есть не очень хочется. Омен заглянул в кружку. Ромашковый чай. Гадость страшная.
  Ел, в основном, Болрин, не уставая при этом повторять, что узнает стряпню ридды Ионы. Правда, хвалит он ее или выражает недовольство, так и осталось загадкой. Девушка приставала к старику с вопросами про какую-то Нэтту Орли. Болрин морщился, как от зубной боли, и о неведомой женщине рассказывал с неохотой.
  - Разные слухи ходят, девочка, - Болрин сложил руки на животе и откинулся в кресле, лицо его сияло благодушием, однако меж бровей пролегла складка. - Не стану утверждать, что все они правдивы...
  - Ближе к делу, Болрин, - девушка то постукивала пальцами по губам, то накручивала прядь волос на палец, и хмурилась. - Самые глупые или самые дикие? Мне важно знать.
  Омен, который ничего не мог сказать об упомянутой особе, в разговоре не участвовал и теперь, тихо злясь, пытался вспомнить, когда именно ридд Сот отбросил церемонное 'эйри', а девушка стала обращаться к старику просто по имени. Вместо того чтобы следить за беседой, он во все глаза пялился на девушку. Самому стыдно! Но Омен не мог ничего с собой поделать. Эх, будь рядом Айвар, он получил бы сейчас по загривку...
  Болрин, понизив голос и подавшись вперед, рассказывал, что ридда Орли очень любит дорогие украшения, крепленое вино и молодых мальчиков. И все бы ничего, но эта женщина из тех, кому жизнь кажется слишком пресной, кто стремиться добавить в нее огоньку посредством порочных страстей, опасных игр с законом и еще демон знает чего. Так что неприятностей с законом и со жречеством у нее полно. А старик-то любит посплетничать, отметил Омен. Девушка морщила носик, ерзала в кресле и хотела подробностей: особенно она насторожилась при рассказах о неприятностях со жречеством.
  - Ходят слухи, что в городе проводятся шабаши адептов Пятого божества, - Болрин веселился, когда рассказывал об этом. - Детки высокопоставленных родителей от скуки придумали себе развлечение: поклоняются сказочному божеству и, как ритуал, пьянки, драки, оргии и прочий разгул. И Нэтта тоже не раз бывала на таких сборищах, а потом и в камерах городских ратуш. Ридд Алгосар бесился, бил посуду, рычал по-звериному, но ехал вытаскивать свою помощницу, совал взятки начальникам стражи и городским чинам разного уровня, чтобы они позабыли про ее шалости. Так и жили... Ой, ты такая бледная, девочка! Тебе плохо?
  Болрин в Пятого не верил. Омен верил. Девушка, кажется, тоже. Она заверила учителя благородных манер, что все в порядке, беспокойно глянула на Омена и отвела глаза. Действительно, бледная. Но вид многозначительный. Точно, приняла какое-то решение.
  - Болрин, мне нужно отлучиться... ненадолго, - она резко встала, оглядела измазанную в копоти рубашку, - придумай что-нибудь, если Иона вернется раньше времени. А я... я постараюсь вернуться быстрее.
  - Куда ж ты пойдешь, девочка?! - ахнул учитель благородных манер - ты же совсем не знаешь города! А город - место опасное, особенно для юных хорошеньких девушек, гуляющих в одиночестве. Нет, и не уговаривай!
  Ведьма на 'юную хорошенькую девушку' и ухом не повела. И еще: она не просила отпустить ее в город, она сообщала, что поедет в город.
  - Погоди, Болрин, - Омен опустил руку на плечо старика и тоже поднялся. - Зачем тебе в город?
  Ведьма сложила руки на груди и исподлобья глянула на него, всем своим видом показывая, что не обязана отчитываться перед ним. Омен вскинул подбородок. Может, он и не очень хорошо разбирался в этих магических лексорско-вланегских делах, зато твердо знал: просто так огненные звери по коридорам школы разгуливать не станут. Кто-то знал, что сегодня утром в школе не будет никого, кроме девушки, сидящей напротив него, которая не сможет защитить себя. Она же за всю жизнь ничего тяжелей жреческого свитка в руках не держала. Магичка-ученица. Натравить на нее зверя - чистой воды убийство, продуманное и циничное.
  - Не сжимай кулаки, - сказала девушка. - Мазь еще не впиталась.
  Взгляд у нее стал обиженным. Омен опустил глаза. Он и не заметил, что сжал кулаки. И что рука сама по себе шарит по поясу в поисках рукояти Гериота. Воин одернул себя.
  - Так зачем тебе в город... эйри? - повторил он.
  Эйри тяжело вздохнула, молча встала и вышла из кухни.
  - Переодеваться пошла, - Болрин неопределенно махнул рукой. - Какая женщина в таком виде людям на глаза покажется?
  Серо-голубые глаза смотрели с пониманием и... сочувствием, что ли. Омен разозлился. Ему не нужно ни понимание, ни сочувствие. Ничего не нужно. Приведя учителя благородных манер сюда, во Вланег, он свой долг выполнил. И взваливать себе на плечи другую ношу - зеленоглазую красавицу и спущенного на нее огненного зверя - он не собирался. Он не за этим рвался в Лексор. Не за этим! Не за этим... Но злость на ридда Сота не шла ни в какое сравнение с острой ненавистью к себе. К ногам, готовым вскочить и тотчас же бежать за ней хоть на край света. К своим рукам, смеющим помнить ее прикосновения. К голове, из которой не мог выбросить мысли о ней. К сердцу, яростно колотящемуся о ребра.
  Болрин, как ни в чем ни бывало, пил чай, тер лоб и смотрел в окно на подсвеченные солнцем ветви старой липы. Ему не было дела до душевных терзаний Омена, до чувств, противных друг другу по сути своей, которые он испытывал со дня первой встречи с ней. Лицо молодого человека исказилось. Ощущение собственной беспомощности, мерзкое и противное до тошноты, поселилось в нем. Беспомощности и уязвимости. Именно так он чувствовал себя, когда зеленоглазая смотрела на него, говорила с ним, осторожно дотрагивалась кончиками пальцев, размазывая омерзительно-зеленую мазь по его коже. Но - и в этом было особенно тяжело признаться себе - ему нравилось это. И он снова не удосужился узнать ее имя.
  Омен поднялся, вытер остатки мази кухонным полотенцем. Кожа с ладоней сходила пластами, но боли он не чувствовал. Хорошая мазь. Кожа на шее жесткая и шероховатая, как кора дуба. Ведьма не обманула: зудит так, что дыхание перехватывает. Нельзя чесать.
  - Пойду, пройдусь, - Омен надел куртку, мельком полюбовавшись на едва заметные следы лап огненного зверя.
  Болрин милостиво кивнул, не отрываясь от созерцания веток липы.
  Ждать на скамейке под раскидистым дубом, откуда хорошо просматривалась дверь в кухню, единственный незапертый выход из школы, пришлось долго. Но он дождался.
  Ведьма быстро шла, нет, летела, словно не касаясь ногами земли, по полукруглой аллее парка. Омена она увидела не сразу, только когда он буквально вырос из-под земли у нее на дороге. Он это умел.
  - Я не хотел тебя пугать, - только и сказал молодой человек, глядя себе под ноги.
  - Я и не испугалась, - произнесла девушка, глядя на него. - Это хорошо, что ты пришел.
  Омен не нашелся с ответом. Она что, ждала его?! Девушка прошла мимо него, дошла до скамейки, той самой, на которой ожидал ее Омен, огляделась, убедившись, что ее никто не видит. Солнце светило ей в спину, золотой луч запутался в распущенных волосах.
  - Мне надо кое-что сказать тебе, - тихо сказала она, - это важно... для меня. Ты, наверное, торопишься, но я не займу много времени.
  Омен не сразу понял, о чем она говорит. Он во все глаза смотрел, нет, таращился, на нее - как на чудо, как на снизошедшую на землю богиню. Красивая, будто соткана из ветра, света и кусочка прозрачно-голубого неба. Высшее существо, волей случая оказавшееся в двух шагах от него. Живая, теплая, дышащая, плечи напряженно подрагивают. Дотронься, если не веришь, что она настоящая. Но прикоснуться к ней он не смел. Наваждение какое-то... Он тряхнул головой - боль, притаившаяся в глубине черепа, вновь напомнила о себе - но оно не исчезло. Плохо другое: на этот раз проверенное средство от всякого рода мороков и неправильных мыслей не подействовало. Он хотел перестать смотреть на нее. И не мог.
  Ведьма поерзала на скамье, вопросительно вскинула брови, указала глазами на место рядом с ней и, видимо, подозревая его в тугодумии, даже постучала ладошкой по скамье рядом с собой, потом пожала плечами и отвернулась. А он все стоял столбом посреди аллеи...
  - Только когда зверь бросился на тебя, я смогла нацелить заклятие, - начала она, то и дело проводя рукой по волосам, - но... но я прицелилась очень плохо, я никогда раньше ни в кого не целилась. Чуть левее, и я заморозила бы вас обоих. Я не смогла бы обратить действие заклятия.
  Омен молчал. Кажется, он понял истинную причину ее бледности и дрожания ее рук.
  - Я бы убила тебя, - девушка беспокойно сцепила изящные руки на коленях, - я не простила б себе... Знаешь, это очень страшно... У меня до сих пор все внутри трясется. Прости меня, если можешь.
  Голос ее дрожал.
  Омен медленно, против воли, опустился на скамью рядом с ней. Ему хотелось успокоить ее, но он и представить себе не мог, как это сделать. Знал лишь одно: богини не сходят с ума из-за неправильного заклятия. Люди - сходят. Он ошибся: она не богиня. Как же он рад тому, что ошибся.
  - Эйри, я... ты не должна корить себя. Ведь ничего страшного не произошло.
  Ведьма вздохнула, тонкие пальцы сцепились еще крепче. Омен мысленно выругался. Не самая удачная попытка. Думай головой, дурила!
  - Эйри...
  Ему хотелось успокоить ее, изгнать ужас, охвативший девушку, но Омен совершенно не представлял себе, как сделать это.
  Рука сама потянулась к ее плечу, но была вовремя перехвачена другой рукой. Нельзя касаться ее, нельзя смотреть на нее... слишком долго, нельзя... Каждый шаг по этой скользкой дорожке привязывал к ней все сильнее, чего он не мог позволить себе. Нет, нет... И ошметки кожи на нежно-голубом с серебряной вышивкой платье ее вряд ли обрадуют.
  - Примерно года два назад мы возвращались из дальних деревень, расположенных в лесной глуши, - тихо заговорил он, как зачарованный, глядя на ее руки, - нас было пятеро, и только один старший. Мы попали в засаду лесных разбойников. Рядовой случай для жизни в приграничье, но в тот раз пришлось туго. Сумерки, туман, моросящий дождь, грязь по колено... Далеко не самые лучшие условия для обороны, уж поверь мне. Одного из парней мы потеряли, я бы тоже погиб. Не заметил, как один из головорезов обошел меня сзади. А когда заметил, его нож уже был приставлен к моему горлу. Меня спас старший: метнул в него нож - Лит был мастером метательных ножей. Почти не целясь, попал в... - Омен опасливо глянул на напряженное плечо ведьмы и не стал уточнять, куда именно попал метательный нож. - Тот бандит погиб на месте. Так вот, прицелься он чуть левее, и нож пробил бы мне горло. Я это сразу понял.
  Плечи девушки чуть заметно дрожали.
  - Неужели ты думаешь, что я возненавидел его за это? Старший спас мне жизнь тогда. И в морду потом дал вполне заслуженно. За это благодарят, эйри.
  Девушка молчала и по-прежнему не смотрела на него.
  - Эйри, я не уверен, что справился бы с огненным зверем без своего меча, - тут ему показалось, что ведьма недоверчиво усмехается. Он не видел ее лица, но почему-то был уверен в этом. - Да, ты права, зверь убил бы меня. Но ты меня спасла, и то, что чуть не заморозила при этом - неважно. Там, в приграничье, важен итог: сколько жизней тебе удалось сохранить. Благодарю тебя, эйри.
  - Я ж ничего не сказала! - в голосе ее слышалось удивление.
  Омен, улыбаясь, промолчал. Он не сразу понял, что улыбается.
  - Эйри...
  - Дара, - девушка посмотрела на него и тоже улыбнулась, - меня зовут Дара.
  Омен молчал. Горло будто сдавила чья-то мягкая лапа. Дара.
  - Ты собираешься остаться здесь, во Вланеге? - спросила она и прикусила губу.
  Омен ответил, что вернется в город. Слова приходилось выталкивать из себя. Язык будто примерз к небу.
  - Ты можешь проводить меня? Я не знаю города и... и боюсь идти туда в одиночку. Но мне нужно посоветоваться с эльфом.
  Молодой человек молчал. Странно. Когда в кухне он спрашивал, зачем она собралась в город, он готов был бежать за ней, как пес на привязи, потому что кто-то желал ее смерти. А сейчас, когда она просит его о помощи... сейчас он готов был идти с ней еще и потому, что сам хотел этого. Опасное желание. Нельзя, нельзя...
  - Омен? - она пристально разглядывала его лицо. - Я не отниму у тебя много времени. И мне больше не у кого просить помощи. Сам понимаешь, этот зверь появился не просто так. Более того, заклятие его вызова было наложено на мою кровать. Я знаю, кто это сделал, даже догадываюсь почему. Но не знаю, что мне делать с этим знанием. Я надеюсь, Иерру, эльф, с которым я приехала сюда, посоветует мне что-нибудь...
  Дара замялась, запустила руки в волосы.
  - Звучит как полный бред, - произнес Омен, впрочем, уверенности в его голосе не чувствовалось. Ему ли не знать, что полный бред и чушь собачья на поверку оказываются правдой. Тяжелой, трудной для принятия и осмысления, но правдой. Молодой человек едва сдержался, чтобы не скрипнуть зубами от досады. - Кто может желать тебе смерти?
  Разумеется, девушка не стала делиться с ним своими догадками, она еще раз попросила его проводить ее в город, и даже назвала место, куда ей нужно попасть: таверна 'Бойцовый кот', Медный квартал. Он на миг прикрыл лицо рукой. Кто-то там, наверху, определенно, над ним издевается.
  - До Медного квартала путь неблизкий, - осторожно, нарочито безучастно произнес он и невольно поморщился: острое чувство стыда было тому причиной. Ему не хотелось вести себя с ней подобным образом, но, по здравому рассуждению, только так и надо было вести себя. Так безопасно. Так проще. Иначе...
  Дара кивнула, соглашаясь. Она молчала, опустив голову. Черные пряди скрывали лицо. Тонкие пальцы вцепились в мраморный край скамьи так, что на хрупких запястьях вздулись жилы. Точеные плечи дрогнули.
  - Это я к тому, - продолжил Омен, тихо ненавидя себя, - что идти нужно сейчас. Или ты не успеешь вернуться сюда к вечеру. А ночью в городе опасно.
  Он не стал рассказывать о бандитах, карауливших ридда Сота. Дара и так напугана, хоть и старается изобразить гордость и бесстрастие.
  - И идти придется долго, - на всякий случай напомнил Омен, во все глаза глядя на нее. На душе было мерзко. Так мерзко, что хотелось сплюнуть под ноги, и только присутствие Дары удерживало его от этого. - Так что, Дара?
  Произнести ее имя было трудно. Так же трудно, как перестать дышать по собственной воле. Не задержать дыхание, а именно перестать дышать.
  Девушка решительно заправила волосы за уши и встала. Идем сейчас.
  Они не могли видеть, как ридд Сот, воровато оглядываясь и подхватив полы сюртука, спешно продирается через кусты можжевельника к калитке в дальнем конце парка. Мало кто знает, что она есть здесь. Она обычно заперта, да и кованые петли открываются с таким громким и омерзительным скрипом, что его, наверное, слышно даже в Лексоре. Скрип наверняка привлечет внимание Эредора-Омена, что отнюдь не входит в планы учителя благородных манер... хотя, вряд ли что-то может оторвать его от этой девушки. Плевать. Ридд Сот принял решение, и теперь ему важно было успеть - оказаться в Лексоре раньше них.
  Упругие острые сучки безжалостно раздирали бархатный сюртук. Плевать. В другое время Болрин бы расстроился. Но не сейчас. У него есть цель, ради которой стоит изодрать сюртук. Только бы успеть...
  
  Большое богатое село к юго-западу от Якери. Добротные дома за низкими белыми заборчиками, широкие улицы, сады и фруктовые рощи до самого горизонта, ярко-синяя морская гладь в летней дымке. Вечнозеленые леса вдоль Южного тракта.
  Светлолесье.
  Сел и деревенек с таким названием на карте империи Ворон насчитал около трех десятков. Чутье подсказывало ему, что таинственный Круг, о котором упоминалось в загадочной записке, и есть место Силы. Это знание могло бы облегчить поиск, но, к ужасу мага, едва ли не половина из найденных деревень располагается неподалеку от разного рода 'хороших' и 'нехороших' мест. И выяснить, какое из полутора десятков Светлолесий ему нужно, Ворону пришлось бы посетить их все, и вряд ли он управился с эти до назначенного срока - и не успел бы. Заветник трое суток безвылазно сидел в библиотеке Северного Стража, перелопатил не одну кучу книг по истории империи, распотрошил покрытые толстым слоем пыли связки старых карт, изрядно сократил замковые запасы артефактов и зелий, выпил целую бочку тонизирующего настоя, - и все равно не справился бы без помощи начитанного Рато. Нолимг оказался поистине кладезем знаний. Вдвоем они отсеяли еще десять Светлолесий, осталось пять, а это уже не так много. Деревенька Светлолесье, лежащая у подножия поросшего лесом холма, была четвертой в его списке, и на этот раз Ворон был уверен: это то самое место. Сооружение, которое можно назвать Кругом, он нашел только здесь, в лесу вдоль юго-восточного побережья, в десятке миль от Якери.
  Хорошо здесь все-таки. Тепло, солнце светит, небо прозрачно-голубое, птички щебечут, ласковое море до горизонта... Будто и не близится осень, будто лето еще не перевалила за середину. Не зря Ворон мечтал провести 'отпуск' именно в этих местах. Если все пройдет гладко, скоро он вернется сюда. А пока что, иор архимаг, сказал себе Ворон, собери в кучку мозги и начни уже работать. До Виртойена остается чуть меньше двух дней.
  Поляна в осиннике заросла ковылем и клевером. Трава доходит Ворону до колена. Но деревенский скот не забредает сюда полакомиться ею - животные всегда чувствуют Силу и, как правило, боятся ее. А вслед за ними и люди стараются обходить стороной подобные места. Хорошо, безлюдье было бы на руку магу. Однако земля на вершине холма хранила следы присутствия трех или четырех человек. Совсем свежие следы - оставленные не ранее, чем два дня назад. То есть, уже после того, как заветник нашел записку не иначе как от самого ассасина на сырой подушке в комнате в 'Хромом кабане'. В то, что ее написала служанка Мертела, он не верил. Вряд ли она вообще умеет писать. А человек, назначивший Ворону встречу в Светлолесье (а зачем еще нужно было подбрасывать ему ту записку?!), пером владел, как собственной рукой. Аккуратный тип, ни одной помарки или кляксы.
  Ворон потер затылок. Высокий - магу по пояс - прямоугольный камень, покрытый резьбой, имел длину в рост человека. Алтарь. Каменные столбы, изрисованные черными узорами, вросли в жирную черную землю, правильным кругом выстроились вокруг него. Место Силы. По крайней мере, было им когда-то. Отголоски магических колебаний еще чувствуются, но слабо. Настолько слабо, что не разобрать духа этой Силы. Еще век-полтора, и память о творимых когда-то заклятиях исчезнет навсегда. Ибо природа живет, дышит, развивается, меняется каждое мгновение, а заклятие само по себе вещь неизменная. Неизменность условий окружающего мира - обязательное условие для поддержания действия заклятия - невозможно в вечно живом лесу. Тысячелетия пройдут, и опосредованная Сила рассеется, как дым... Так что забыли здесь адепты Пятого? Хотят как-то использовать сокрытое здесь волшебство? Но, заветник готов был голову отдать на отсечение - проку от него уже не будет. Неужели поклонники Пятого решили пробудить древнюю Силу? Только как... Ворону ничего в голову не приходило. Осталось только теряться в догадках, но он не мог позволить себе тратить на это драгоценное время.
  Итак, вернемся к следам. Трава вокруг алтаря примята, да и на самом алтаре, если приглядеться, видны бурые капли. Кровь. Но ее слишком мало. Вряд ли здесь убили человека или животное. Скорей всего, кто-то решил опытным путем проверить, отзовется ли уснувшая Силы Круга. Но, то ли крови оказалось мало, то ли кровь не та. Маг злорадно усмехнулся. Ушли несолоно хлебавши.
  А вот и еще одна улика: крохотный кусочек ярко-зеленой парчи на остром сучке орешника. Снова. И, маг готов был спорить на что угодно, от того же самого платья. Вот интересно, когда женщина-адепт заметит, что ее платье порвано? Или доверенные лица Пятого из принципа не обращают внимания на собственную одежду? Уверены в собственной всесильности и безнаказанности? Или специально оставляют след. Для него? Кто знает. Но и такую возможность исключать нельзя.
  Маг опустился на колени, рассматривая знаки на шершавой поверхности алтаря. Знаки древние, видимые лишь отчасти - и это с магическим-то зрением! Даже не руны, а... клинопись какая-то, скорей всего, еще доимперского периода, смысл которой остался тайной для него. В другое время Ворон с удовольствием задержался бы здесь на несколько дней, чтобы изучить загадочное место. В другое время, не сейчас.
  Это место изначально не предназначено для жертвоприношений, поэтому и не отозвалось на пролитую здесь кровь. Больше на сегодняшний день маг ничего не мог рассказать о Круге в Светлолесье. Стоит поговорить с местными жителями - наверняка старики могут рассказать кое-что интересное. А заодно неплохо было бы добраться до местных архивов в Якери.
  Ворон встряхнул кошель на поясе. Сейчас он стал несколько легче, чем три дня назад. Но денег там вполне достаточно для умасливания писцов храма, которые, как правило, не любят, когда какие-то проходимцы рвутся приложиться к сокровенным крупицам древней истории, заключенных в приятно шуршащих, желто-бурых от древности свитках. Маг усмехнулся. Если цена, предложенная проходимцем, окажется соблазнительной, писцы забудут о почтении к древности, и о собственной щепетильности. Только б не предложить слишком много. Деньги ему еще пригодятся.
  Ворон долго шел по заросшей, едва различимой в высокой траве тропинке, не думая ни о чем и просто наслаждаясь прогулкой. В свете событий последних дней о такой радости как прогулка по лесу, ему приходилось только мечтать. Погода отличная, легкий ветерок доносит запах моря. Хорошее место. И, что самое главное, вокруг ни души. Люди предпочитают не селиться вблизи мест Силы, считают и проклятыми. Маг подумал, что, если когда-нибудь решиться купить маленький домик, эдакое убежище от внешнего мира, то непременно поблизости от какого-нибудь места Силы. О том, когда случится сие знаменательное событие, Ворон предпочел не думать.
  
  Вечером того же дня Ворон вернулся в 'Хромой кабан'. Уставший, злой, набегавшийся, охрипший от споров и ругани, с похудевшим вполовину кошелем и с разочарованием в душе. Библиотеки двух из четырех храмов Якери не шли ни в какое сравнение с библиотекой Северного Стража. Никаких сведений о загадочном Круге близ деревни Светлолесье. Из разговоров со старожилами выяснить ему удалось только одно: место, определенно, магическое. Но это заветник понял и сам. Осталось лишь скрипеть зубами от досады и надеяться, что через двое суток все прояснится.
  Сто против одного, что это приглашение - ловушка. Но архимаг принял этот вызов. Слишком многое поставлено на карту. Слишком многое.
  Тяжело ступая, Ворон прошел к стойке и громко поинтересовался у хозяина, не загнал ли тот снятую им комнату кому-то еще. Конопатый хозяин - вспомнить его имя заветник не мог, как ни силился - памятуя об устроенной Вороном зиме на первом ярусе постоялого двора, с подхалимской улыбочкой, поминутно кланяясь, заверил иора мага в неприкосновенности его комнаты. Ворон потребовал ужин и, не оборачиваясь, переместился за стол в дальнем углу, который он облюбовал еще в прошлый раз. Ненавидящий взгляд трактирщика сверлил затылок. С людьми так часто бывает: в лицо улыбаются и кланяются, но, стоит отвернуться, готовы всадить нож в спину. Ворон потер лоб, откинулся на шатком стуле. Учитывая твое положение и твой более чем почтенный возраст, пора перестать быть наивным. Или ты от Дары этого набрался, иор архимаг?
  - Вернулся все-таки, - к нему подошла Мертела, зло плюхнула уставленный плошками поднос. Это уже традиция. Хорошо хоть на этот раз гнилостного пива на подносе не было. Была бутыль с вином... судя по запаху, еще более мерзким, чем то пиво. - Не место здесь таким, как ты!
  Ворон со снисхождением заметил, что некоторые вещи не меняются. Служанка ответила заковыристой руганью и ушла, гордо вскинув голову. То есть, разговор, как и в прошлый раз, откладывается до ночи. Что ж, можно поесть без спешки.
  Заветник, буквально заставляя себя не зыркать по сторонам, с безучастным видом смотрел в давно не мытое окно, но внимательно прислушивался к разговорам завсегдатаев и гадал, что могло произойти на постоялом дворе за время его отсутствия. По всему выходило, что ничего особенного. Иначе здесь говорили бы совсем о другом, нежели о гадостном пиве, купеческих обозах, в которых наверняка есть чем поживиться, о зачастивших патрулях из ближайшего форпоста и о том, что награбленное добро пора бы перепрятать. Тишь, гладь да скука. Если эти понятия вообще применимы к разбойничьему притону, который не иначе как по недосмотру властей зовется постоялым двором. Ворона так и подмывало заявиться в комнатенку, которую занимали оба кандидата в адепты Хардейла, но он останавливал себя: рано. Адепт, засланный в Северный Страж, определенно работает не один, у него есть поддержка извне (откуда-то из Лексора, если быть точным), и Ворону очень хотелось раскрыть и эту 'поддержку', которая и была, как подсказывало ему чутье, мозговым центром развернутой в Северном Страже операции. Хотелось обезопасить обитель ордена Древнего Завета от извечных врагов его. Хоть на какое-то время. Сейчас любое непродуманное действие может спугнуть эту самую 'поддержку'.
  Ворон нашел взглядом Мертелу - женщина сдержанно переругивалась с каким-то заросшим до самых глаз мужиком в лохмотьях самого бандитского вида, видно, не могли договориться о сдаче. Она действительно что-то знает, или просто делает все, чтобы Ворон думал, будто она может чем-то помочь ему. Она так же могла бы докладывать противоборствующей стороне о его планах, конечно, если б знала о них. Можно ли доверять ей? Хваленое чутье мага-заветника, не раз спасавшее его шкуру, на этот раз молчало, и Ворону оставалось надеяться лишь на собственную голову. Голова его тоже не подводила... почти что. В последний раз она подвела его, когда он отправил Дару в Лексор, не подумав, что там тоже действует адепт Хардейла. Не то, чтобы маг сильно переживал по этому поводу: он не сомневался в правильности своего решения, но тревога не покидала его. Дара не пропадет, она умная девочка и способная волшебница, она быстро учится, убеждал себя архимаг, да и Иерру не позволит и волосу упасть с ее головы - это в его же интересах... но тревога не унималась, сжимала грудь, противным холодом пробиралась в живот.
  - Чего уставился, чародей? - прошипела Мертела, зло сверкая глазами, и шумно сгребла пустые плошки со стола. - Не видишь, как на тебя ребята Железного Кулака поглядывают? Не слыхал о мертвяках с содранной кожей, которых то и дело находят вдоль Южного тракта? Их рук дело. Тебе что, магик, жизнь не мила?
  Ворон встретился взглядом с тем самым заросшим бандитом, по всей видимости, Железным Кулаком. Тот хищно ухмыльнулся, явив миру отсутствие четырех верхних зубов, взялся за рукоять кривого меча на поясе. Восемь головорезов, сидевших за тем же столом, сделали то же самое - звук извлекаемых из ножен клинков заглушил прочие звуки таверны. Архимаг и бровью не повел.
  - Им не нравится, как ты смотришь на них. И сам ты им не нравишься. Эти ребята не станут проливать кровь здесь, - Мертела наклонились к уху мага, делая вид, будто вытирает со стола, - Халеб не одобрит. Но, как только ты выйдешь за порог, как тебе тут же загонят нож под ребра.
  - Три дня назад их здесь не было, так? - равнодушно осведомился Ворон, скрестив руки на груди.
  Драка в его планы не входила, но, раз уж народ жаждет зрелища, почему бы нет. Тем более, махать кулаками будут големы-телохранители...
  - Им тебя заказали, - прошептала Мертела. Она смотрела прямо перед собой и бездумно возила тряпкой по идеально чистой столешнице. - Щедро заплатили за твою смерть. На такие деньжищи можно полгода ни в чем себе не отказывать.
  Ворон молчал. Разумеется, заказали. Другой причины, по которой головорезы рискнули бы связаться с архимагом ордена Древнего Завета, устроившем зиму на постоялом дворе, он придумать не мог. Простые бандиты, не вышколенные ассасины - те не позволили бы жертве обнаружить себя, да еще так топорно и нагло. Ассасин, во-первых, постарался бы вызнать всю подноготную жертвы, а, во-вторых, попытался бы сохранить эффект неожиданности: подстерег бы в темном закоулке или, улучив минуту, сбросил бы в коварные воды Рэада, предварительно напоив до свинячьего визга. Но не стал бы он выполнять заказ так, не стал бы...
  Мертела неподвижно стояла рядом и, склонив голову к плечу, очень внимательно изучала лицо мага.
  - Высунуть нос за порог для тебя теперь смерти подобно, - на всякий случай уточнила она, впрочем, ему это было не нужно.
  Этот чародей, определенно, понимал все и без всяких там уточнений. Мертела не могла похвастаться уверенностью, в том, что сведения, которые она намеревалась сообщить ему, новы для этого чужака со взглядом, от которого бросает в дрожь. Но отступать было уже поздно. Она ни за что не позволит себе отступить. Слишком велика цена. Он не стал спрашивать женщину о том, откуда она знает про количество полученных бандитами денег. Мертела расскажет все сама сегодня вечером - по собственной воле или под воздействием заклятия, но расскажет.
  Она наклонилась близко к его уху, игриво пощекотав шею, потом резко выпрямилась, подхватила пустые миски со стола, и, покачивая бедрами, прошествовала на кухню.
  - Надеюсь, за прошедшие три дня твой кошель не оскудел, колдун! - весело крикнула она, обернувшись на пороге. - У меня, сам понимаешь, свой интерес имеется: с тебя побольше монет стрясти. Так что готовься изрядно облегчить свой кошель этой ночью. Уж не сумневайся, отработаю с блеском. Да дверь не запирай!
  Таверна отозвалась разухабистым гоготом, со всех сторон посыпались похабные шуточки. Железный Кулак скрипел зубами от досады, видно, вторым по значимости условием в данном ему поручении была срочность. Ворон смерил бандита убийственным взглядом, отвернулся к окну и в очередной раз подумал, что эта женщина отнюдь не глупа, отнюдь. Он-то - самому себе признаться стыдно! - уже готов был ввязаться в драку. Докатился, иор архимаг: кулаки почесать захотелось. А все от того, что бесишься ты от собственного бессилия. Вот и хочется тебе на стену лезть, напиться вдрызг, натравить ветряного голема на трактирщика Халеба, или еще какое-нибудь безумство совершить. Архимаг сдавил виски ладонями. Нельзя. Сейчас нельзя позволить себе что-то подобное, иначе в самый неподходящий момент в твою спину вонзится мясницкий тесак того же Халеба или скрутит живот от подлитой в суп неизвестно кем отравы. Вот когда дело будет сделано... Заветник нехорошо усмехнулся и в предвкушении потер руки. А пока ждать, ждать до ночи и изо всех сил стараться не строить на пустом месте предположения и догадки.
  
  - Красиво здесь, правда? - Дара, наконец, оторвалась от созерцания окрестностей и обернулась к Омену. Она впервые заговорила с ним с той минуты, как они покинули Вланег.
  Омен промолчал. Видела б ты бескрайние сосновые леса вокруг Лэ-Роуэна, предгорья Альнэ с их диковинными плато, в том числе и печально знакомое Ог-Виу - древний могильник. Видела б ты поросшие плющом и клевером эльфийские алтари из белого камня, покинутые давным-давно. Видела б ты, как на рассвете молочно-белый туман медленно плывет над угольно-черной водой великой реки, как закатное солнце превращает стволы сосен в дикий мед, густой, тягучий и прозрачный - в такие минуты к ним страшно прикоснуться. Как... Если б ты видела... Если б я мог когда-нибудь показать тебе... Пятый побери.
  Омен исподлобья оглядел низкорослые дома, высокие набережные, выложенные серым и черным гранитом бока городского канала, тронутые ржавчиной ограждения, людей в темной одежде, деловито снующих туда-сюда по оба борта грузовой баржи, на которой они с целью сэкономить время на путь до постоялого двора плыли из Малого порта, и отвернулся. Смотреть на Дару или, хуже того, говорить с ней, ему не хотелось. Девушка пожала плечами и вернулась к созерцанию порта. Казалось, ей и не нужен был ответ. Тогда зачем спрашивала? Воин с подозрением покосился на нее, но промолчал, хотя полные ехидства слова так и жгли язык. Он надеялся, что на этом расспросы закончатся, но ошибался.
  - Ты был здесь раньше?
  Отвечать он по-прежнему не собирался. И надо бы сейчас отойти как можно дальше от нее, сделать вид, будто у него появились какие-то неотложные дела в другой части суденышка. Однако его ноги почему-то приросли к этому месту на скрипучей палубе - в двух шагах от места, где стояла, держась обеими руками за трухлявый борт, Дара.
  Половица натужно скрипнула под весом Омена, видно, прогнила насквозь. Молодой человек задумчиво потер лоб. И откуда столько рухляди вокруг?
  От Вланега до Малого порта они добирались на старенькой, местами подгнившей телеге, доверху груженой душистым сеном. В ушах у него все еще эхом отдавался жалобный скрип, с которым она катила по утоптанной тысячами ног, копыт и колес дороге, ведущей к Северному тракту. Омен прикрыл глаза. Крестьянин-возница в потертой войлочной шапке, смешно нахлобученной на нос, будто и не заметил, что повозка стала несколько легче и что случайно подобранные им по дороге на Вланег путники - парень и девушка - на ходу спрыгнули с телеги, и теперь машут ему руками с обочины. Продолжал насвистывать себе под нос, покачивать ногой в такт перезвону лошадиных подков. Скоро телега скрылась в бесконечном потоке телег, повозок, груженых мулов и лошадей - на коротком перешейке, связующем Северный и Западный тракты, самые крупные торгово-транспортные артерии Лексора, всегда заполнены до отказа - а молодые люди, не сговариваясь, продолжали искать глазами телегу с сеном. Смотреть друг на друга они избегали.
  Но везение их на том не закончилось. С ближайшей пристани в Большой порт отходила баржа с какими-то товарами, и капитан отчего-то согласился довезти их. Может, дело в серо-зеленом плаще Омена (капитан неоднократно вздыхал о собственной юности в приграничье), а может - в ведьме. Тонкая, изящная и прекрасная, в платье из кусочка неба, она резко выделялась в толпе горожан и вполне могла сойти за дочку какого-нибудь аристократа или высокопоставленного чиновника, отважившуюся на прогулку по городским окраинам в сопровождении цепного пса-телохранителя (разумеется, Омена). Так почему же 'дочку' не прокатить? Нам не трудно. А папаша, глядишь, не забудет, отблагодарит...
  И еще одно обстоятельство иначе как везением не назовешь: ни возница, ни капитан не потребовали с них платы. Накануне Омен, когда уходил с постоялого двора проветриться, рассчитывал на короткую, без всяких приключений прогулку по ночному городу. Тогда он и вообразить себе не мог, где и в чьей компании окажется утром, а уж про то, что ему понадобятся деньги, и подавно. В Лэ-Роуэне он привык не задумываться о деньгах. Там просто не на что было их тратить (ну, если ты не Элена, разумеется). Несколько раз в год Айвар собирал нескольких подчиненных - и отроков, и старших воинов - и отправлял их в лес, где они должны были прожить от нескольких дней до двух-трех недель. И приказы ахонта всегда выполнялись. Пропитание и место для ночлега можно было найти в лесу, сухих сучьев для костра навалом, одежда крепкая, надолго хватает. В крайнем случае, все необходимое за вычетом духов, золотых побрякушек и таких вот платьев, можно получить у крестьян, отогнав подальше каких-нибудь мерзких тварей, которых угораздило устроить себе нору в опасной близости от деревни, или выполнив какую-нибудь работу по хозяйству. Здесь же все по-другому. Большой город, столица империи. Здесь без денег и шагу ступить нельзя. А кошель Омена лежит в комнате на постоялом дворе 'Бойцовый кот', вместе с нехитрыми пожитками и верным Гериотом.
  Просить денег у Дары, которая, вполне возможно, оказалась более предусмотрительна (висит же у нее на локте крохотная сумчонка в тон платью), чем он, Омену казалось зазорным, будто... будто он хотел спросить ее о чем-то постыдном, после чего любая приличная девушка просто обязана будет влепить ему пощечину. Да он и сам сгорел бы со стыда. Кроме того, в этом случае пришлось бы отступить от выбранной им защитной тактики, что в планы молодого воина также не входило. Нет, надо срочно заставить себя подумать о чем-то другом. Например, о том, какой разнос устроил бы ему Айвар за непредусмотрительность и забывчивость...
  - Омен?
  Молодой человек досадливо поморщился и, поймав недоумевающий взгляд волшебницы, поспешно отвернулся. Пятый побери!..
  - Э, молодые люди! - просипел неизвестно откуда появившийся владелец баржи, невысокий жилистый мужик в потертом кожаном армяке с красным, выдубленным солнцем и ветрами лицом, - вы б ворон не считали, зряшное это дело, а топали бы к сходням! Как только их опустят, сразу на пирс бегите. А то мои парни товар сгружать начнут - так вы тут до ночи проторчите!
  Девушка благодарно кивнула и улыбнулась. Она, гордо вскинув подбородок, величественно прошествовала мимо него к сложенным сходням. Омен прохрипел слова благодарности, втайне надеясь, что про то, что за проезд все-таки нужно заплатить, владелец баржи так и не вспомнит. Он и не вспомнил. Зато, убедившись, что не видит Дара, сочувственно хлопнул Омена по плечу и так же молча удалился.
  Молодой человек скрипнул зубами и, проклиная все на свете, поплелся на пристань вслед за Дарой. Стыд вновь - в который раз за этот мучительно-длинный день, который едва перевалил за середину! - хлестнул его своей горячей плетью. Человек от души хотел ему помочь... им обоим. А он все это время внутренне трясся, как заяц, при мысли о том, что нечем будет платить за помощь. Он не сумел разглядеть бескорыстной доброты человека. Второй раз за сегодня. Да что с ним такое?! Жизнь в приграничье быстро учит разбираться в людях, и Омен неплохо овладел этим умением, но сегодня оно почему-то подводило его. Может, дело в этом городе, чужом и неприветливом? Или в девице с зелеными, как у кошки, глазами?
  Омен не выдержал и исподлобья глянул на ту самую девицу. Она шла по левую сторону от него, разглядывала дома и лавки и с успехом делала вид, будто все происходящее вокруг, в том числе и он сам, ее нисколько не заботит. Воин усмехнулся. А для первого дня в большом городе она неплохо держится. Ну, по крайней мере, не плачет и не зовет мамочку, хотя, конечно, до этого недалеко. Напустить на себя равнодушно-скучающий вид нетрудно, что Дара и сделала. Только руки, беспокойно теребящие рукава платья, и сбившееся дыхание выдавали ее с головой. Или это от того, что он идет слишком быстро, и изнеженная купеческая дочка вынуждена почти бежать, чтобы не отстать? Так она быстро устанет и сотрет ноги в кровь. И тогда до 'Бойцового кота' они доберутся только к вечеру. А ее наверняка нужно будет проводить обратно, во Вланег. Омен не решился бы признаться себе, что рад этому, даже под страхом немедленного превращения в какого-нибудь ползучего гада. И, тем не менее, радовался как щенок - разве что не валялся на спине, доверчиво выставив беззащитное брюшко и умильно повизгивая. Омен вновь скрипнул зубами и тряхнул головой в надежде вытряхнуть из нее эти глупости. Разумеется, не помогло. Пятый побери!..
  Мимо пронеслась повозка, груженая копченой рыбой. Пахло от нее ужасно, жирные брызги летели во все стороны, и ведьма испуганно отшатнулась, пытаясь спасти платье. Платье-то она спасла, но не удержалась на ногах, и от падения в сточную канаву ее спасло лишь вмешательство Омена - он успел подхватить ее за бока. Ведьма вздрогнула и, только-только обретя равновесие, вывернулась из его рук и уставилась круглыми глазами на своего спутника.
  - Осторожней! - с неудовольствием буркнул тот, пытаясь скрыть смущение. В который раз за сегодня. И в который раз безуспешно. - Ты не дома. Здесь нужно смотреть, куда идешь...
  Дара вздохнула. Зрачки ее беспокойно сновали туда-сюда, и не могли задержаться на чем-то одном. Да уж, Большой порт в Лексоре совсем не похож на купеческий дом в Милеосе. Не привыкла она к городской суете, к толпе, груженым телегам и грубым окрикам: 'Посторонись!', хоть и сама всю жизнь прожила в городе, пусть и не таком большом. Наверное, строгий папаша и впрямь не выпускал дочь из дома. Несладко ей пришлось, а теперь и вовсе паршиво.
  - Пойдем-ка отсюда, - Омен очень осторожно взял девушку за руку. Тонкие пальцы были влажными и дрожали, но крепко уцепились за ладонь Омена. - Здесь действительно слишком людно.
  Они свернули на соседнюю улицу, немногим отличавшуюся от центральной улицы порта, потом еще на одну, еще и еще, и снова оказались на берегу. Однако на этот раз все было иначе. Здесь было светло и чисто, прохладный ветер нес соленый запах моря, волны с приятным плеском бились о клинообразную пристань, качали легкие лодки. Веселое журчание фонтанов вторило им. Фонтанов здесь было много. Из белого, розового и черного мрамора, сделанные в виде разнообразных морских существ, окруженные пышными клумбами, усеянными мелкими белыми и голубыми цветочками, названия которых Омен не знал (да и не стремился узнать), фонтаны отстояли шагов на двадцать друг от друга. Аккуратные двухъярусные дома полукольцом окружали площадь. А чуть поодаль высилась сине-зеленая громада храма, увенчанная остроконечным серебряным шпилем. 'Площадь фонтанов' - гласила надпись на указателе, висевшем на фонарном столбе. Аккуратные двухъярусные домики, прячась за изгородью из кустарника, полукольцом окружили ее.
  Красивое место. Кто бы мог подумать, что всего в четверти мили отсюда грохочет, шумит и суетится Большой порт! Омен полной грудью вдохнул свежий морской воздух, который сегодня в порту почти не ощущался. Все-таки хорошо, что они пришли сюда.
  - Как круги на воде, - задумчиво произнесла Дара, разглядывая храм.
  Молодой воин еще раз окинул взглядом площадь. Действительно, фонтаны выстроились вокруг храма пятью рядами в форме полукольца, по десятку в каждом. И чем ближе ряд находился к храму, тем меньше становилось расстояние между фонтанами, и тем уже полукольцо. Круги от брошенного в воду камня. Под камнем, видимо, подразумевался храм.
  - По-моему, жуткое нагромождение, - пожал плечами он. Благоговейного трепета перед священным местом молодой человек не испытывал. Может быть, потому, что веселое журчание полусотни фонтанов наводило на мысли, которые не принято озвучивать в приличном обществе. Так сказал ему Болрин Сот. Нет, задерживаться здесь нельзя. А до постоялого двора еще так далеко...
  - Нагромождение... - эхом повторила девушка, поправила встрепанные ветерком волосы и без перехода сообщила: - я просто растерялась там, в порту. Я отвыкла от... то есть, я хотела сказать, что... никогда раньше не...
  Дара замялась и замолкла, потом зачем-то запустила руку в ближайший фонтан, распугав крохотных пурпурно-красных рыбешек, обитавших внутри мраморной чаши.
  - Со всяким может случиться, - бесстрастно ответил Омен.
  Он бездумно разглядывал синюю морскую гладь, прибрежные скалы, очертания парусника, плывущего по самой границе моря и неба, пронзительно кричащих белых птиц, хищно бросающихся на рыбу, и мысленно прикидывал, сколько осталось до 'Бойцового кота'. По всему выходило, что не очень. Кварталов пять-шесть: свернув с Императорского Пути - улицы, тянущейся от Большого порта до самых Южных врат, одной из самых широких в Лексоре - они срезали изрядный угол. Самое позднее, через полчаса будут на месте.
  - А с тобой? - девушка, забыв вытащить руку из воды, пристально смотрела на него.
  И тут Омен, не ожидавший такого вопроса, сплоховал вновь. Вполне достаточно было просто кивнуть или помотать головой, не вдаваясь в подробности. Дара прекратила бы расспросы, не стала бы настаивать, требовать ответа. Так ему казалось. Однако молодой человек почему-то начал рассказывать о своей жизни в Лэ-Роуэне, чего раньше не делал никогда. Просто некому было рассказывать.
  - Всякий раз, когда мой отец отправлялся в город, он брал меня с собой и, бывало, мы с ним подолгу бродили по улицам, иногда сидели в маленьких тавернах, заходили в лавки, храмы... Я хорошо знаю Нокард и Дэлиог, я часто бывал там. Думаю, Айвар хотел, чтобы у меня не было страха перед городами и перед толпой, чтобы я привык к ним. Только... только он никогда не брал меня в Лексор... - в свете того, что он узнал от Болрина Сота, это казалось само собой разумеющемся. - Не сказать, что я чувствую себя здесь, как рыба в воде, но и страха нет.
  - Почему? - шевельнула бровью девушка, и Омен не понял, к какой именно части его рассказа относится вопрос.
  - Ахонт ничего не делает просто так, - Омену пришлось сделать усилие над собой, чтобы вернуться к прежнему бесстрастному тону. - Видимо, у него были свои причины. Ахонт обязан быть предусмотрителен, а в приграничье этому учишься вдвое быстрее.
  Еще он хотел сказать, что Айвар наверняка предвидел, что однажды Лексор вспомнит о его сыне, и делал все, чтобы подготовить Омена к тому, но вовремя замолчал. Жаль, что отец не подготовил его к встрече с Дарой, не укрепил его волю против такого искушения. Сам он, ранее решив, что он не позволит себе говорить с ней, отгородится стеной молчания, призванной отделить его от этой девушки, теперь готов был отгрызть собственный язык, так подло предавший его.
  - Так ты сын ахонта, - догадалась девушка.
  - Не родной, приемный, - Омен и сам не верил, что говорит ей это. - Но Айвар никогда не делал разницы между мной и родной дочерью.
  - Значит, у тебя есть сестра.
  Омен кивнул.
  - Ахонт прислал тебя сюда? - на лице девушки промелькнуло непонятное выражение: то ли надежда, мгновенно сменившаяся разочарованием, то ли еще что-то, что Омен так и не сумел уловить.
  - Да. Он отрядил меня в сопровождающие к одному лексорскому магу, вланегской шишке...
  Девушка опустила глаза.
  - Твой долг перед тем магом выполнен?
  Омен кивнул. Долг перед Дан-Роменом исполнен. Но другой долг уже много лет не дает ему покоя. И он не вправе считать себя свободным, пока жив храмовник Керн.
  - Тогда почему ты до сих пор остаешься в Лексоре? У тебя еще есть дела здесь?
  Он с изумлением воззрился на Дару, а она с безучастным видом созерцала рыбок в фонтане - те, казалось, уже смирились с наличием ее руки в фонтане, и резво сновали туда-сюда меж ее пальцев.
  - Ну, видишь ли... понимаешь... - Омен замялся, потом разозлился.
  Он не собирается рассказывать ей об истинной причине его пребывания в столице империи. Или... или все-таки собирался, но вовремя прикусил язык?!
  - Моя сестра хочет прошвырнуться по городским лавкам, - буднично произнес он, - и мне тоже любопытно. Мы никогда не были в Лексоре. Хочется посмотреть столицу...
  Дара набрала пригоршню воды и вдруг резко брызнула ему в лицо. Омен, не ожидавший ничего подобного, вскрикнул и отшатнулся. Так получилось, что вода попала ему в глаза, и мир вокруг него на какое-то время потерял четкие очертания. Молодой человек вынужден был моргать часто-часто, чтобы вновь обрести зрение.
  - За что?! - сдавленно крикнул он, внутренне сжимаясь.
  Одновременно он ухватился за мраморный бортик фонтана и замер. Он ждал вспышки боли, следствия неосторожно-опрометчивого движения, однако на этот раз ее не последовало. Омен, подавив желание немедленно спихнуть коварную волшебницу в тот самый фонтан, нарочито медленно поднял руку, отер воду с лица и тяжело посмотрел на олицетворение женского коварства, коим в ту минуту и являлась для него Дара. Коварство во плоти не спешило с ответом, оно вновь запустило руку в фонтан, пугая рыбешек, качало ногой и с выражением святой невинности разглядывало его. Но в глубине зеленых глаз он разглядел затаившееся веселье. А что, есть к тому повод?! Ему вот совершенно не весело.
  - За что, Дара? - повторил он, на этот раз твердо, без тени позорного страха перед болью.
  Ему кажется, или она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться?!
  - Дара?
  - Прости, - выдохнула она. Смех таился в уголках губ. - Но ты солгал, когда сказал, что остался здесь из желания погулять по столице. А ложь тебе не к лицу. Честное слово, у тебя даже голос изменился.
  Она отвернулась, прикрыла ладонью рот и беззвучно захихикала.
  - Тебе весело, потому что у меня от вранья изменился голос? - хмуро спросил он. - И ты не объяснила, зачем брызнула в меня водой!
  - Чтобы впредь неповадно было лгать, - лицо Дары стало серьезным, но в глазах скакали мелкие бесы. - Молчи, если не хочешь рассказывать, но не лги. Оно, повторюсь, не к лицу тебе. А смеялась я потому... по другой причине.
  Девушка ловко спрыгнула с бортика фонтана, всем своим видом давая понять: рассказывать ему о причине своего неожиданного веселья она не собирается.
  - Идем. До этого 'Кота' наверняка еще прилично топать, а мне нужно вернуться в школу до темноты. Иначе Иона до утра будет рассказывать мне о допустимом и недопустимом поведении приличной девушки.
  Дара, не оборачиваясь, уверенно пошла вниз по одной из ведущих с площади улиц, которую наверняка выбрала наугад. Заинтригованный Омен плелся на шаг позади нее, и сейчас его отчего-то мучило любопытство. Он никак не мог взять в толк, что же такого смешного может быть в голосе человека, сказавшего неправду, и надеялся узнать это до того, как они придут на постоялый двор. Теперь осторожно, будто ступал по тонкому весеннему льду, тщательно подбирая слова, расспрашивал ее, в основном, о ее жизни в Милеосе, и о том, понравилось ли ей во Вланеге, время от времени хитро сводя разговор к тому, что она считает забавным, смешным, а то и просто глупым. Однако Дара - вот ведьма! - больше молчала, хитро улыбалась уголками губ, и так же ловко направляла беседу на жизнь в приграничье. Пару раз она спрашивала Омена, не боится ли он за болтовней сбиться с дороги. А тот, зачем-то пустился в объяснения: трудно сбиться с дороги, если помнишь направление относительно какого-нибудь знака, к примеру, яркой звезды на небосводе. Сейчас путеводной звездой ему служил высокий шпиль императорского дворца, который видно из любой части города.
  Омен не сразу осознал, что первый рубеж его обороны сдан без боя. А осознав, мысленно махнул рукой. Это ведь только первый, есть еще... Пятый побери...
  Вывеска 'Бойцового кота' появилась над их головами в тот миг, когда молодые люди окончательно позабыли о цели своего путешествия, и, увидев огромного рыжего котищу, распушившего хвост и воинственно вздыбившего шерсть, в недоумении переглянулись.
  - Ты хотела что-то обсудить с эльфом, - подумав, вспомнил Омен. Как ни старался, он не сумел скрыть сожаления. - Мы пришли, и... тебе лучше поторопиться.
  Дара кивнула, соглашаясь. Только спросила, проводит ли он ее обратно во Вланег, хотя - Омен готов был прозакладывать собственный меч - и так знала ответ. Он сдержанно пообещал, отведет. И в эту минуту четверо городских стражей, оттеснив ее к стене, плотным кольцом окружили молодого воина. Те самые, что ночью уводили бандитов, напавших на Болрина. Лица суровые, брови нахмурены, руки предостерегающе сжимают рукояти мечей.
  - Спокойно, парень, - вышел вперед седоусый старшина Кнар. - Тебе придется пойти с нами.
  Говорил он негромко, явно старался не привлекать внимания, но на почтительном расстоянии от них быстро собралась маленькая толпа в восемь-десять горожан - все, кого в час пополудни дела привели на узкую улочку Медного квартала, на которой и располагалась таверна 'Бойцовый кот'. Из окон ближайших домов тоже высовывались любопытные.
  - Что это значит, Кнар? - так же негромко спросил Омен.
  Старшина потер затылок, потом раздраженно сплюнул на мостовую.
  - Пятый знает что... ты задержан, парень. Не хотелось бы, конечно, но... Но так нужно.
  - Что я сделал? - Омен не выказал и тени страха или недовольства.
  Кнар снова помянул Пятого недобрым словом.
  - Почтенный ридд Болрин Сот уверяет, что этой ночью ты, воспользовавшись его доверием, благодарностью и гостеприимством, обокрал его.
  - Угу, - без тени улыбки ответил Омен. - Унес в кармане десять золотых самородков, породистого жеребца белой масти и пододеяльник бабушки ридда Сота, расшитый серебряной нитью, а упомянутый ридд того даже и не заметил.
  Кнар вторично потер шею, досадливо поморщился.
  - Да я и сам знаю, что у старого Болрина нечего красть! Демон побери! Может, у него вчерась от испуга рассудок помутился, да так, что он готов парня, жизнь ему спасшего, в кандалы заковать?! Но, сам понимаешь, мы обязаны все проверить. А для этого - сопроводить тебя в управу.
  Омен молчал. Дара за спинами стражей круглыми глазами смотрела на него, и молодому человеку казалось, будто он слышит скрежет ее ногтей по облицованной камнем стене постоялого двора. Лицо бледное и сосредоточенное, тонкая шея напряженно вытянута, губы сжались в нитку. Он вдруг совсем не к месту вспомнил, какая у нее улыбка, и отвел взгляд. Только б ей не взбрело в голову поколдовать! И... только б она не сочла его вором - сквозь стыд и ужас довел свою мысль до конца.
  - Кнар, я не знаю, зачем Болрин оговорил меня, но, поверь, я не виновен, - в другое время молодой воин подивился бы твердости собственного голоса. - Это какое-то недоразумение.
  Омен старался быть честным перед собой. Слова эти предназначались для Дары, а вовсе не для стражей из отряда Кнара. И, кажется, она это поняла.
  - Не сомневаюсь, парень, недоразумение, - со вздохом ответил глава отряда, - но, сам понимаешь, таковы правила. Идем. От души советую тебе: не вздумай чего-нибудь выкинуть. Мои бойцы знают, на что ты способен, они будут начеку и, если что, пустят в ход мечи. Убить не убьют, но...
  - Но отделают так, что до зимы с постели не встану, - закончил Омен, - надеюсь, до того не дойдет. Мне мои кости дороги. Но и у меня есть долг, ради которого я могу этими костями рискнуть. Но в этом случае, Кнар, кости твоих бойцов тоже пострадают. Поэтому я прошу отсрочку до вечера. Даю слово: я появлюсь в указанном тобой месте, когда солнце опустится в море.
  Кнар нахмурил брови. Ему нравился этот парень из приграничья, однако рисковать своей репутацией он не собирался. Не то чтобы он сомневался в его честности... однако жизнь научила его никому не верить на слово.
  - Не выйдет, парень, - чуть слышно зашуршали клинки четверых стражей, извлекаемые из ножен. - Я тебе верю, но у меня тоже есть долг. Поэтому ты пойдешь с нами СЕЙЧАС. И должен довести до твоего сведения: для выяснения обстоятельств жалобы ридда Сота мы намерены отвести тебя в камеру в ратуше Дворцового квартала, тогда как сопротивление городским стражам приведет тебя в городскую тюрьму и на гораздо больший срок. Выбор за тобой.
  Омен скрипнул зубами и сжал кулаки, в очередной раз обругав себя за непредусмотрительность и беспечность. Глаза его опасно сузились. Холодная ярость, грозящая вот-вот превратиться в горячую, быстро текла по жилам. Казалось, еще мгновение, и...
  Тугая струя воздуха, прохладная и свежая, скользнула по лицу, всколыхнула упавшую на лоб прядь. За ней другая, чуть холоднее. Ветер? Но откуда? И прямо со стороны трехъярусного постоялого двора? Непонятно.
  Ветер снова скользнул по лицу, на этот раз мягкий и теплый, как дыхание, и в нем чудился легкий аромат духов, которыми пахло от волос волшебницы. Ах, так вот оно что! Снова волшебство.
  Омен перевел взгляд на прижавшуюся к стене за спинами бдительных, когда не надо, стражей девушку. Бледность и беспокойство так и не пропали с ее лица, а в глазах стояла мольба.
  - Иди, - беззвучно шевельнулись ее губы, - иди с ними.
  Он медленно выдохнул. Она права, Пятый побери, и, хуже того, он и сам понимал, что так будет лучше для них обоих. Ярость, от которой мутился рассудок, куда-то пропала, сама собой сошла на нет, пока молодой воин соображал, откуда бы взяться ветру в узкой, плотно застроенной высокими домами, улочке. Медленно, очень медленно Омен разжал кулаки - стиснутые слишком сильно пальцы отозвались тупой болью - и с мрачной усмешкой поинтересовался, куда именно Кнар с подручными собрались его отконвоировать и как далеко это от 'Бойцового кота'. Старшина ответил, что ближайшую ночь Омену предстоит провести в камере управы Дворцового квартала, в котором, собственно, и живет ридд Сот, и топать туда прилично - одиннадцать с половиной кварталов.
  Омен мысленно выругался, усилием воли заставил угаснуть новую вспышку ярости - на этот раз без помощи волшебницы - и еще раз посмотрел на Дару. Хотелось сказать ей что-то ободрительное и, в то же время, до невозможности глупое. Или хотя бы улыбнуться. Но нет, нельзя. Он вдруг испугался, что стражи заметят ее, сообразят, что они пришли сюда вместе, а потом тоже сочтут ее воровкой. В этом случае Дара тоже окажется в камере, где ей совсем не место. Этого нельзя допустить. И способ защитить ведьму только один.
  - Идем, - холодно произнес Омен, стараясь смотреть Кнару в глаза, а не на девушку, - чем скорей мы разберемся с помрачением рассудка ридда Сота, тем скорей я вернусь в таверну.
  Надо отдать должное стражам: ему не стали связывать руки, не стали обнажать оружие. Двое стражей, повинуясь едва слышному приказу старшины, со скучающим видом отправились вверх по улице. Еще двое задержались у постоялого двора (Омен просил всех богов, чтобы они не заметили Дару), впрочем, не оставляя и тени сомнения в том, что двинутся следом - шагах в двадцати за Кнаром и Оменом. Сам старшина неторопливо шел справа от молодого воина.
  - Ну, парень, путь нам предстоит неблизкий, - Кнар дружески, если не сказать, отечески хлопнул его по плечу. - Так что расскажи про свое житье-бытье в приграничье. Ты парень неглупый, должен понимать, что я не из праздного любопытства интересуюсь.
  Омен начал рассказывать, но тускло, не вдаваясь в подробности и без удовольствия. Совсем не так, как рассказывал о Лэ-Роуэне Даре. Однако старшина слушал внимательно, засыпал молодого воина вопросами, изредка хмыкал, как казалось Омену, одобрительно. Убедившись, что стражи, которым попался такой покладистый 'преступник', отвлеклись и не наблюдают за ним так пристально, как требует того служебная необходимость, молодой человек обернулся через плечо.
  Дара все так же стояла у стены 'Бойцового кота' и, не мигая, смотрела на него. Только на него, будто перестала замечать все остальное - улицу, дома, выскочивших из соседней лавки мальчишек, служанку, вышедшую из таверны и задевшую ее локтем - все. Губы ее вновь беззвучно шевельнулись.
  - Я знаю. Я верю тебе.
  Омен не мог слышать ее слов, но был уверен, что понял ее. Молодой человек поспешно отвернулся. Приятное тепло разлилось в груди.
  - Ты чего счастливый такой? - Кнар чувствительно пихнул его локтем под ребра. - Будто не тебя в каталажку ведут.
  Омен улыбался. Знал, что потом будет сожалеть, терзаться, проклинать себя, до крови закусывать губы и вонзать ногти в ладони, будет готов бежать куда угодно, лишь бы оказаться как можно дальше от нее. Но улыбался от счастья, от осознания того, что отныне под небом мира живых есть человек, который особенно дорог ему. Что отныне он в этом мире не один. Не один. Странное ощущение, казалось, давно позабытое, сгоревшее на погребальном костре из поленьев ненависти. Будто маленькое солнце согревало его изнутри, напомнив: ты еще жив.
  Нет, Дара, я не потревожу твой покой. Я не могу быть с тобой, я не позволю себе этого - это слишком опасно для тебя. Прости, так уж вышло, что над теми, кто дорог мне, висит проклятие темного божества, что им всем грозит гибель. Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, и, если так нужно, я исчезну из твоей жизни. Но не сейчас. Сейчас я сделаю все, что в моих силах, чтобы поскорей вернуться и отвести тебя во Вланег. Но и там небезопасно - напустил же кто-то на тебя огненную зверюшку. Так что, хочу я того или нет, но в ближайшее время видеться мы будем часто. Ты дорога мне, очень дорога, хоть я и вижу тебя второй раз в жизни. Пока я жив, я не позволю никому причинить тебе вреда. Пятый побери! Еще один рубеж обороны рушится на куски... Ничего, он все восстановит. Восстановит. Если еще не слишком поздно. Поздно - четко произнес в голове чей-то голос, так похожий на его собственный - уже поздно.
  Омен думал об этом по дороге до управы Дворцового квартала, потом на изматывающем допросе, потом в узкой холодной камере, прислушиваясь через крохотное окно к звукам праздника. Он молотил кулаками по стенам и рычал сквозь зубы от беспомощности, от невозможности защитить ее, пока стражи из ночной смены не пригрозили пересчитать ему все ребра. Метался по камере, как дикий зверь, пробовал на прочность решетки. Ничего. Бессмысленно.
  Соседи по камерам - те самые бандиты, которые напали на Болрина - в бешенстве стучали в стены, осыпали Омена проклятиями и бранью, еще больше бесили стражей, и кого-то из них все-таки отходили древком копья.
  Ему было все равно. Единственное, что было важным для Омена, это выйти отсюда. Не ради мести. Ради Дары. Чтобы защитить ее от чародея, который натравил на девушку ту огненную зверюгу. Для начала. А дальше будет видно.
  
  Пухлая, лихорадочно горячая рука цепко схватила меня за запястье.
  - Тс-с-с! Прошу, не поднимай шума, - из-за угла постоялого двора показался ридд Сот, беспокойно огляделся и вновь скрылся в тени проулка, и потянул меня за собой.
  - Какого Пятого, Болрин?! - прошипела я и выдернула руку.
  - Прошу, выслушай меня, я все объясню! Дара!
  Я, возмущенная до крайности, фыркнула и вихрем влетела в таверну. Болрин, затравленно озираясь, юркнул следом.
  - Дара, заклинаю всеми богами, выслушай меня!
  Я огляделась. По счастью, сейчас в 'Бойцовом коте' было немноголюдно. Девочки-служанки пересчитывали глиняные кружки, и всякий раз количество их разнилось. Я хотела хихикнуть украдкой, но, вспомнив, что сама считаю ничуть не лучше, не стала. Несколько мужчин, по виду каменщики и мелкие торговцы, шумно хлебали суп и лениво спорили о качестве пива в тавернах медного квартала. Двое совсем молодых пареньков, совсем мальчишек, в кафтанах послушников не помню какого божества, высунув языки от усердия, счищали носовыми платками пятна от соуса с разложенного на столе свитка. Грузный купец с криво подстриженной бородой шумно объяснялся с приказчиком (я, как и подобает благовоспитанной девушке из приличной семьи, скромно потупилась и сделала вид, что этих выражансов не слышу). Огненно рыжий шкафообразный хозяин за стойкой подсчитывал выручку и что-то недовольно бурчал себе под нос.
  - Чем могу помочь, эйри? - с наигранной благожелательностью обратился он ко мне, взглядом прожженного негоцианта оценивая мою платежеспособность.
  - Эльф-торговец воспользовался твоим гостеприимством, почтенный ридд, - начала я, развеяв его иллюзии относительно выручки. - Мне нужно его найти.
  - Вторая комната направо, эйри, - хозяин сразу потерял ко мне интерес, - стучи громче, он, кажись, на ухо туговат.
  Да нет, слух у иора Иерру отменный. Просто не хочет, чтобы его беспокоили. Да уж, этот эльф просто непробиваемый. И как я ему сейчас буду рассказывать про Нэтту Орли, огненного зверя, про Омена и...
  - Дара! - запыхавшийся Болрин все-таки догнал меня.
  Девочки-служанки захихикали. Наверное, вид торопящегося ридда Сота был комичен. Не знаю, я не стала оборачиваться.
  - Дара, прошу... - в голосе старика слышалось отчаяние. - Послушай!
  - Очень надеюсь, что у тебя была веская причина поступить так с Оменом, - вздохнула я, - и, если так, лучше рассказывать о ней в спокойной обстановке. Идем со мной, поговорим у эльфа.
  - А... он не будет против? - хлопал глазами Болрин. - Как-то неудобно...
  - Неудобно тебе будет, ридд Сот, в глаза Омену смотреть, когда мы пойдем его оттуда вытаскивать.
  Болрин печально вздохнул, но спорить не стал.
  - Ему грозит опасность, Дара, - тихо, очень тихо сказал ридд Сот, - и я сделаю все, чтобы защитить его. Все, девочка, все.
  Я молча развернулась и пошла вверх по лестнице. Болрин что-то бормотал себе под нос, поднимаясь следом. Лестница натужно скрипела. Брр, надеюсь, она не сломается в самый неподходящий момент.
  Я не стала стучать в дверь комнаты Иерру - сразу поняла, что она заперта только на щеколду. Да-да, потом весь Северный Страж будет обсуждать мою невоспитанность и преступные замашки, но мне все равно. Раз уж им больше поговорить не о чем... Ворон научил меня отпирать засовы (и вновь не удержался от подколок), но вот практики маловато. Засов выскользнул из пазов только со второй попытки.
  - Изучала магию раньше? - как бы невзначай осведомился Болрин. - Ну, не Иона же научила тебя этому. Она с обычными ключами не всегда справляется без обломанных ногтей.
  Я не ответила. Ужом проскользнула внутрь и втянула за собой застывшего в нерешительности Болрина. Учитель благородных манер.
  Иор Иерру аристократично сопел, развалившись на узкой кровати. Да уж, маги-заветники всегда начеку. Заходи, бери, что хочешь, уноси хоть самого эльфа - он и ухом не поведет. Поколебавшись, я потрясла его за плечо, потом еще раз и еще.
  - Эй, Иерру, эй! Слышишь меня, ридд? - обращение 'иор' я опустила умышленно: во всей империи так принято обращаться только к магам-заветникам, о которых идет дурная слава.
  Эльф не отзывался. От него пахло вином и еще чем-то сладким.
  - По-моему, девочка, мы пришли не вовремя, - Болрин достал из-под кровати высокую, совершенно пустую бутыль темного стекла. - И она не единственная. Эльф пьян, как сапожник.
  - Сама вижу, - вздохнула я, потрясла Иерру еще раз и устроилась в кресле, вытянув ноги. Ой, как же я устала за эти полдня! А еще так много предстоит сделать!
  Болрин снял шляпу и верхний камзол, аккуратно пристроил их на косо прибитую вешалку, потом, не дожидаясь приглашения, устроился в кресле напротив, благодушно сложил руки на животе.
  - Неплохо было бы перекусить, - мечтательно протянул он - наверняка здесь неплохо кормят. Да и ты наверняка проголодалась.
  В животе предательски заурчало, и я поспешно сложила руки на животе, совсем как Болрин. Тот тонко улыбнулся и кивнул.
  - Шутка ли: полдня по городу мотаться. А Омен тоже хорош! Неужто не видел, что твои ножки никогда дальше соседней улицы не ходили? Устала, да. А побегать еще придется, девочка.
  Я вздохнула. Кто бы сомневался.
  - Ты хотел рассказать мне о чем-то, - напомнила я. Сейчас мне было почти что жаль его. - Я готова слушать, Болрин.
  Старик задумчиво потер лоб, потом побарабанил пальцами по подлокотнику, будто сомневаясь. Он избегал смотреть на меня.
  - Не уверен, что стоит рассказывать тебе о его происхождении, о том, что много лет назад связало нас. Это опасно, и, прежде всего, для тебя самой, Дара.
  - Подожди-ка, ты же говорил о какой-то опасности, грозящей Омену?
  - Эта опасность, девочка, тесно связана с его происхождением. Боюсь, ты не уловишь сути, если я поведаю только часть истории. А я хочу спасти его... их обоих... и для этого мне очень нужна твоя помощь, Дара. Поэтому я расскажу все. Приготовься слушать, девочка. И... постарайся понять.
  Пока Болрин рассказывал, брови у меня поднимались все выше и выше, а вера в его правдивость таяла. С его слов выходило, что Омен, сын ахонта форпоста в приграничье, на самом деле является по праву крови чуть ли не наследным правителем империи. И его брат-близнец, первый претендент на трон, сделает все, чтобы устранить Омена. Именно поэтому Болрин, защищая обоих братьев, и сделал все, чтобы Омен очутился в камере.
  - Подручные Этера вряд ли осмелятся в открытую идти против городских стражей, девочка, - убеждал меня, а, скорей всего, самого себя, Болрин - так что ему ничего не угрожает, пока он не вышел из ратуши.
  - Где ты и помог ему оказаться, - вставила я.
  - Да, это так, - не стал оправдываться Болрин, - но иначе подручные Этера доберутся до него. А Этер знает о существовании у него брата-близнеца, девочка. Иначе с чего бы умирать от рук уличных бандитов тем, кто знает о рождении и дальнейшей судьбе Эредора. То есть, Омена.
  - Похоже на бред, - сказала я, - на бред сумасшедшего.
  - Я не сумасшедший, Дара, - устало произнес ридд Сот. - И, поверь, так оно и есть.
  Легко сказать: поверь. Поверить в то, что так будет лучше, трудно. Особенно если не можешь перестать думать, как он там, в сырой холодной камере. А если заключенных забыли накормить и дать горячего чаю...
  - Что нам теперь делать? - нарочито бесстрастно спросила я. Тон моего учителя. Не знаю, насколько уместен. Поздно гадать о том.
  - Вытащим Омена из управы, для начала, - в тон мне отозвался Болрин, глаза его азартно блеснули, - но так, чтобы еще больше запутать следы. Да-да, ты правильно поняла: мы поможем ему сбежать!
  Я охнула и с опаской уставилась на Болрина.
  - Вот именно! - воскликнул старик и даже подскочил в кресле, - мы его украдем! Уверен, ты, детка, поможешь мне в этом! Сегодня одна из последних праздничных ночей, ночная смена налакается дармового пива и заснут, и поникнуть в управу не составит труда.
  - Ну, вытащим, - предположила я, - а дальше что?
  - Дальше... - ридд Сот на мгновение задумался - дальше... скажи, Дара, кому ты могла помешать настолько, чтобы спустить на тебя огненную собачку?
  Сделав честные глаза, я пожала плечами. Рассказывать ему о событиях последних четырех месяцев своей жизни я не собираюсь.
  - Боюсь, тебе нельзя оставаться в этом городе, девочка. Поверь старому лису, который всю жизнь толкался меж сильных мира сего. Твой враг не отступится, пока не добьется своего. Пока ты жива.
  - Не понимаю, причем тут Омен.
  Болрин сверкнул глазами и открыл, было, рот, чтобы доходчиво объяснить мне что-то, что я и сама, по его мнению, должна понять, однако не успел.
  - Тебе непрозрачно намекают, чтобы ты придумала способ заставить второго императорского сынка держаться подальше от Лексора, - донеслось с кровати. - Дело, конечно, твое, но, если хочешь знать мое мнение, от дворцовых интриг лучше держаться подальше. Дольше проживешь.
  Последнюю фразу эльф произнес с нескрываемым ехидством. Хорошо хоть не добавил 'может быть'.
  Я скривилась, будто у меня болели зубы. Не сдержалась, мне неловко. Но любви к напыщенному эльфу от той неловкости не прибавилось.
  - Ты все слышал, ридд эльф? - спросил, подозрительно сощурившись, Болрин Сот.
  Эльф прошипел ругательство: не любит он человеческих обращений. Ну, разве что 'иор маг'.
  - Иногда бывает очень полезным притвориться, будто спишь, напившись до потери чувств. Можно узнать много нового. Ведь, когда ты в таком свинском состоянии, никому и в голову не придет стесняться и вспоминать о приличиях. Урок на будущее, причем бесплатный.
  Я деликатно промолчала, но не смогла скрыть усмешку. Выходит, уважаемый маг, в недавнем прошлом - хранитель амулета архимага ордена Древнего Завета, предварительно вылакав три внушительных бутыли крепленого вина, нарочно претворялся спящим, дожидаясь, пока кто-нибудь прокрадется в его временное обиталище, чтобы высказать все, что думает о его высокопоставленной особе. Ну-ну...
  Эльф с изяществом поднялся с кровати, пошевелил плечами, оправив болотно-зеленый камзол, и вперил в меня тяжелый взгляд. Впечатляет. Но до Ворона ему далеко.
  - У нас не было договоренности о встрече. Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты не искала встречи со мной. Что, если... - эльф недоверчиво покосился в сторону притворившегося глухим Болрина, - если что-то изменится или пойдет не так, я сам тебя найду. Или память меня подводит?
  Я не хотела злить его еще сильнее, честно. Но, видимо, мое терпение на сегодня иссякло.
  - Оставлю тебе самому разбираться с собственной памятью, ридд. Очень надеюсь, что ты справишься с этим заковыристым делом, но как-нибудь потом.
  Кончики ушей иора Иерру покраснели от злости. Никто, кроме Ворона, не отваживался разговаривать с ним так. Так что теперь у него появился еще один повод для тихой ненависти. Мне уже стыдно. Но сделанного не воротишь.
  - Мало того, что притащилась самовольно, - сдержанно шипел разъяренный эльф, - так еще и этого... старого интригана привела! Совсем девка ума лишилась! Угораздило же меня...
  Эльф отвернулся к окну. Болрин, пурпурно-красный, как перезрелый томат, молчал, вернее, сдерживался из последних сил, чтобы не начать вдалбливать в головы всех присутствующих азы благородных манер. А я сижу, развалившись в неудобном кресле, совсем не так, как полагается воспитанной девушке из приличной семьи (и Болрин, надо отдать ему должное, ни разу не сделал мне замечание, хотя, кожей чувствую, очень хочет), бессмысленно разглядываю собственные ноги в сандалиях и тихо сожалею.
  - Я не хотела. Прости.
  Холодное молчание стало мне ответом.
  - Сегодня утром меня снова пытались убить, - буднично, словно речь шла о погоде, вновь заговорила я. - Кто-то наложил заклятие на мою кровать, так что с раннего утра за мной охотился огненный зверь. И если б не Болрин и... Омен, вряд ли я сейчас разговаривала с тобой.
  Эльф скептически усмехнулся.
  - Не очень-то похоже на правду. Ну, сама подумай, откуда злоумышленник мог знать, что это именно твоя кровать?
  - Я на ней платье разложила, - со вздохом призналась я и приготовилась выслушать лекцию о том, что нельзя разбрасывать свои вещи, это некрасиво, это говорит о недостатке воспитания, о неряшливости, несобранности, неаккуратности, о моей бестолковости, да много о чем неприятном. Но, по здравому разумению, именно эта гадкая привычка и спасла мне жизнь. Кто знает, смогла бы я, уставшая, засыпающая на ходу, так же резво убегать от огненного чудовища, как сегодня утром.
  - Огненный зверь появился, стоило тебе дотронуться до своей кровати... - задумчиво протянул эльф, - сделать такое очень непросто. Ты уверена, что тебе это не приснилось?
  - Уверена, - в тон ему ответила я, немного удивленная отсутствием воспитательного внушения. Впрочем, наверняка еще успею насладиться красноречием иора Иерру позднее.
  - Это так! - горячо подтвердил Болрин, стискивая пухлые кулаки, - я своими глазами ту тварь видел. От ее скачков на ковровых дорожках проплешины с мою ладонь остались. Это ж сколько убытков! Да демон с ними, с убытками! А если б в школе оказался кто-то еще, не такой прыткий, менее подкованный в чародействе и не догадавшийся использовать чугунную сковороду на манер щита?!
  - Болрин, - я настойчиво потянула учителя благородных манер за рукав, однако он того даже не заметил: ридда Сота понесло.
  - Вланег! Едва ли не самое безопасное место во всей империи! - кричал он, бешено вращая глазами, - по крайней мере, было им до сегодняшнего утра! А вдруг по городу уже слушок прошел, будто по школе огненные звери стаями бегают и жрут все, что на глаза попадется! Что против таких вот девчонок... Не удивлюсь, если в этом году учеников будет на треть меньше, чем обычно...
  - Болрин!
  - Что 'Болрин'?! - взвился толстяк - Что?!
  - Не нужно, Болрин. Он - я указала взглядом на эльфа - знает, что я не лгу. Он умеет чувствовать ложь.
  Эльф при этих словах едва заметно вскинул брови, демонстрируя удивление, но ридд Сот этого, по счастью, не заметил. Он заковыристо выругался (вот вам и учитель благородных манер!) и полез за носовым платком - смахнуть пот с обширной лысины. Эльф устроился на краешке кровати, высоко вскинул острый подбородок, вперил в меня взгляд.
  - Рассказывай, как это случилось, - обратился он ко мне. - Все до мельчайшей подробности. И не вздумай лгать. Сама знаешь, вранье я распознаю. А ты - это уже Болрину - не вздумай вмешиваться, тем более так... эмоционально. Твой рассказ я выслушаю позднее.
  Болрин вновь начал наливаться краской. Казалось, еще чуть-чуть, и у него из носа дым повалит. А потом здесь начнется драка. Ой, пора спасать положение.
  Рассказывать пришлось долго, многократно повторяясь. Пересказать события вчерашнего вечера и сегодняшнего утра - от Нэтты Орли до городских стражей из Дворцового квартала - оказалось непросто. Еще сложнее было отвечать на бесчисленные вопросы дотошного Иерру. С чего я взяла, что именно Нэтта наложила заклятие огненного зверя? Уверена ли, что именно я была целью зверя? Почему тогда в школе не было ни одного учителя? Что привело во Вланег тех двоих - Болрина и Омена? И так далее, и тому подобное, до бесконечности. Когда эльф переключился на Болрина, я не скрывала своего счастья, омраченного лишь отсутствием какого-либо питья в комнатенке эльфа. В горле пересохло...
  Вопросов на долю ридда Сота пришлось чуть меньше. Но вымотался он еще сильней, чем я. Улучив момент, когда не видел Иерру, я тайком пожала ему руку. Болрин бледно улыбнулся и кивнул в ответ. Молчание затягивалось.
  - Ридд эльф, - после деликатного покашливания начал Болрин - я вполне допускаю, что у тебя и эйри Дары могут быть некие общие тайны, и не собираюсь совать свой нос в ваши дела. Я подозреваю, что и во Вланеге эта девушка оказалась совсем не для того, чтобы постичь премудрости волшебства. Ведь она уже училась магии.
  Иерру глянул на меня так, что мне захотелось спрятаться под стол.
  - Иначе было нельзя, - ответила я на незаданный вопрос эльфа - иначе... огненный зверь достиг бы своей цели.
  Иерру хватило ума не начинать разбор полетов по второму кругу.
  - Я пришел сюда в надежде на то, что Дара не откажется мне помочь, - Болрин обращался к эльфу, но смотрел при этом на меня. - Сегодня утром я совершил поступок, которым трудно гордиться. Из-за меня один человек заточен в камере городской ратуши, что и при желании нельзя назвать приятным времяпровождением. И только уверенность в том, что так было нужно, чтобы уберечь его от худшей участи, не позволяет мне пасть духом, не позволяет отвращению и ненависти к себе растоптать меня окончательно... Но это пустое. Однако магичке самой нужна помощь. Хоть и не понятно, как именно ей можно помочь.
  Болрин пристально взглянул на меня, призывая к откровению. Я не стала делать вид, будто не понимаю намека. Я промолчала. Он и так узнал много лишнего.
  - Ридда Орли женщина суровая, - продолжил, пожав плечами, Болрин, - и, если новенькая ученица не понравилась ей, пойдет на многое, чтобы ее исключили из школы. Но убивать, насылать огненного хищника... Для этого нужно нечто большее, чем 'невзлюбила с первого взгляда', верно, Дара?
  Иерру едва заметно качнул головой. Не стоило, я и так не собиралась рассказывать. Ведь, если сказать о приверженности ридды Орли к культу Пятого божества, придется рассказать и о причинах... м-м-м... особого его ко мне отношения.
  - Понимаю, - произнес ридд Сот без тени улыбки - еще одна тайна. Обвинение в попытке убийства - вещь серьезная, девочка. Не разбрасывайся ими без уверенности, не возводи на домыслах или ощущениях, будь ты хоть трижды магичка.
  Я молчала, для верности зажав язык между зубов. Он, глупый, уже не раз подводил меня, и подвести меня сейчас, буквально-таки выдать с головой, я ему не позволю. Не следует Иерру и ридду Соту знать о том, что произошло со мной в последнюю неделю пребывания в моем родном мире - и Ворон просил меня о том же. Он не стал объяснять причин своей просьбы, не стал описывать последствий ее невыполнения. Я и сама все поняла.
  Болрин нарочито равнодушно вздохнул и развел руками, однако в глазах его мелькнула досада. Рыбка вновь отказалась попадаться на крючок.
  - Надеюсь, у тебя есть основания считать, что именно Нэтта пыталась отправить тебя в лучший мир. Если это действительно так, девочка, то в школе тебе оставаться нельзя. За огненным зверем может последовать кое-что похуже, и так до бесконечности. И рано или поздно настанет день, когда ты не сумеешь защитить себя, и рядом не окажется Омена или еще кого-то, кто мог бы спасти тебя.
  - Человек прав, - тихо, будто нехотя, поддержал эльф, - так или иначе, я здесь для того, чтобы вытаскивать тебя из всяких передряг. У меня есть право в особых случаях принимать решения, не получив предварительно разрешения...
  - А мой случай считается особым? - перебила я Иерру, который чуть было не проговорился.
  - Считается, - с улыбкой гадюки прошипел эльф. - Так вот, возвращаться во Вланег тебе не следует. Та чародейка наверняка объявится сегодня же вечером, чтобы проверить справился ли огненный зверь со своим, гм, заданием.
  Я поерзала в кресле, усаживаясь поудобнее. Нэтта Орли еще вчера предупредила Иону, что следующим вечером заглянет на огонек. Они оба правы: лучше мне не показываться ей на глаза.
  - Хочешь поспорить, высказать свое мнение, сказать, что у нас с головой не в порядке? - улыбка эльфа стала еще 'милее'.
  - Нет, не хочу, - ответила я - но, если я не могу вернуться во Вланег, то что же мне делать теперь?
  Эльф задумался. Болрин, покраснев от напряжения, ерзал в кресле и был близок к тому, чтобы зажать рот рукой. Уж он-то прекрасно знал, чем я могу заняться в Лексоре, но молчал, не иначе как в надежде, что я и сама вот-вот соображу. Но я, мельком глянув в окно, нехотя вылезла из кресла.
  - Вечереет. Через два-три часа начнет смеркаться. В десять вернется Иона, думаю, примерно в это же время в школе появится и Нэтта. До того я хочу забрать свои вещи.
  - Я пойду с тобой! - подхватился Болрин. - Негоже девушке в одиночку разгуливать по городу. А ты, почтенный эльф?
  Иерру помотал головой.
  - Я не хотел бы оставлять следов своего присутствия во Вланеге... почтенный ридд. Это совершенно ни к чему.
  Болрин кивнул, соглашаясь.
  - Я буду ждать в городском саду Дворцового квартала, у четвертой статуи от фонтана с морскими девами со стороны входа в дендрарий, - сказал иор Иерру Болрину, потом встал и потянулся за плащом, - мне тоже нужно кое-что сделать.
  - Издеваешься?! - меня так и поднесло над креслом. - Я понятия не имею, где этот сад, какой там может быть дендрарий и уж тем более не собираюсь отсчитывать статуи от фонтана! Да в этом городе каждый второй фонтан фигурами русалок украшен!!!
  - Ничего-ничего! - Болрин успокаивающе погладил меня по руке - спокойно, девочка, эйри не подобает так, м-м-м, эмоционально давать понять собеседнику, что она на самом деле о нем думает.
  Иерру и ухом не повел, натянул на голову капюшон и вышел.
  - Конечно, я отведу тебя к месту встречи, Дара, - тепло улыбнулся ридд Сот. - Заодно вместе подумаем, как объяснить Ионе твое отсутствие.
  - Напишем записку?
  Болрин, подумав, согласился.
  - Значит так, Дара. У нас полно дел. Но, для начала, давай поедим. Я голоден так, что готов целого быка проглотить. Думаю, здесь неплохо готовят.
  В животе предательски заурчало. Я тоже с утра ничего не ела.
  - Вижу, ты со мной полностью согласна! - захохотал учитель благородных манер, - так не будем терять времени.
  Однако я не спешила.
  - А как же Омен? Нужно сейчас же идти в ратушу и сделать все, чтобы его выпустили как можно скорее. Он... не должен сидеть в камере.
  Болрин просиял.
  - Я знал, что спросишь о нем!
  - Так идем?! - я его радости не разделяла.
  - Сперва поедим. Потом заберем твои вещи. В ратушу пойдем, когда стемнеет.
  - То есть, это будет не освобождение заключенного на законных основаниях, а самый настоящий побег. Ну, или похищение.
  - Умница! Именно так! Чтобы вконец запутать следы. Чтобы императорские ищейки хоть ненадолго, но потеряли след.
  - Тебе бы в разведке служить! - восхитилась я. - Нет, правда!
  Болрин скромненько заулыбался. Видно было, что похвала пришлась ему по вкусу. Вот вас и учитель благородных манер!
  - Кроме того, девочка, тебе предстоит еще кое-что сделать на этом постоялом дворе.
  Я вся обратилась в слух, но голод снова дал себя знать. Знаю, неудобно, неприлично. Но что поделаешь...
  Болрин усмехнулся, покачал головой и сказал, что все объяснит за ужином. Я замялась и, опустив глаза, сообщила, что денег у меня нет. Я была уверена, что он тут же примется отчитывать меня за забывчивость. Однако ридд Сот вдруг спросил, говорила ли я об этом Омену, и, получив отрицательный ответ, наставительно посоветовал, покачивая указательным пальцем возле моего носа, никогда не ставить мужчин в известность относительно количества денег в твоем кошельке.
  - Веди себя так, будто это вообще не твоя забота! - закончил он.
  Я недоверчиво хмыкнула, но спорить не стала.
  - Раз так, ридд Сот, то я хочу двойную порцию сладкого.
  Болрин моргнул раз, другой, потом расхохотался и похвалил, мол, я схватываю все на лету. Он решил, будто я пошутила. Но я не шутила.
  
  Болрин Сот выложил на стол шесть медяков и, благодушно сложив руки на животе, откинулся на спинку стула.
  Число людей и нелюдей, посвященных в 'тайну крови' росло, и это, понятное дело, ридда Сота совсем не радовало. Однако, будучи человеком разумным (иной и не дожил бы до его лет при такой-то должности), понимал: этого не избежать, если хочешь получить помощь от других. А ему сейчас как воздух нужно содействие девушки-магички, Дары. А она поможет, несмотря на свой страх и благоразумие. Ведь есть что-то, что сильнее страха, что заставляет позабыть о благоразумии. Что-то... Болрин улыбнулся. Он видел глаза девушки, когда Омена уводили городские стражи.
  Нужно держать Омена-Эредора как можно дальше от Лексора. Может быть, тогда подручные Этера не сумеют до него дотянуться. Жаль, но сохранить жизнь обоим братьям можно лишь в том случае, если не допустить их встречи. Но и это не внушает уверенности, не внушает. Но хоть какая-то возможность спасти его. Их обоих. Подальше от Лексора...
  Сам Болрин не мог заставить Омена покинуть город. Но эта девочка может. Может, хоть сама не подозревает о том. Юная, светлая, чистая, еще не знает вкуса власти и вкуса ее плодов. Это хорошо, это же просто замечательно. Будь она иной, из спонтанно родившейся затеи Болрина ничего не вышло бы. Но это одновременно и осложняет задачу ридда Сота: как объяснить ей, что именно надлежит сделать? Власть... Да, можно и так назвать это. Болрин улыбнулся. Его вдруг волной накрыли розовые воспоминания, о том времени, когда он и его будущая жена были юными, беззаботными и счастливыми, когда только для них двоих светило солнце, когда они еще не познали беды.
  Власть... Та самая, легкая и почти неощутимая, та, которой рад покориться...
  Девочка-служанка неловко повернулась, столкнула локтем глиняную кружку. Кружка с громким стуком упала на дощатый пол. Болрин вздрогнул и прислушался: не слышны ли легкие шаги на лестнице. Нет, не слышны. Что-то долго Дара не возвращается. Пора бы уже. Что-то случилось? Может быть, ее застали, схватили за руку? Тогда пора бежать на выручку. Да нет, пока все тихо. Значит, можно продолжать предаваться воспоминаниям. Значит, время еще есть.
  
  Я долго стояла, переминаясь с ноги на ногу, перед дверью комнаты на третьем ярусе постоялого двора, расположенной как раз над той, что занимал Иерру. Не решалась войти, прислушивалась к скрипению лестницы за спиной: не идет ли кто, не схватят ли меня за руку за крайне неблаговидным делом - кражей. Или грабежом. Как получится.
  Я прижалась ухом к двери. Вроде бы тихо, но эта тишина обманчива. Дело осложнялось тем, что, по словам хозяина 'Бойцового кота', постояльцы должны быть внутри. Их двое - парень и девушка, из комнат не выходили со вчерашней ночи, знать о себе не давали, но с вечера затребовали три бутыли вина - вдобавок к выпитой накануне. То есть, вполне возможно, они сейчас, несмотря на послеобеденное время, не в состоянии оторвать голову от подушки (если, конечно, выпили хотя бы половину из своих запасов). Но, может быть, и нет. Так или иначе, нужно держать ухо востро и держать наготове обездвиживающее заклятие, чтобы воспользоваться им при первых же признаках того, что меня заметили.
  Лестница жалобно заскрипела под чьими-то непомерно тяжелыми сапогами, раздался треск.
  - Демоны!!!
  От зычного голоса хозяина постоялого двора - кажется, его зовут Билег - у меня под ногами затрясся пол.
  - Демоны! Плотнику руки оборву! И воткну туда, откуда растут ноги!!!
  Затрещала следующая сломанная ступенька. Хозяин 'Бойцового кота' начал загибать такие коленца, что мне захотелось сжаться до размеров клопа и шмыгнуть в ближайшую щелку. Снизу донесся хохот: завсегдатаи были довольны неожиданным представлением. А я подумала, что сейчас Билег поднимется на третий ярус, и наша с Болрином затея пойдет прахом. Ой, куда ж я полезла?!!
  Под воздействием заклятия засов легко выскользнул из пазов, дверь приоткрылась на хорошо смазанных петлях, и я быстро шмыгнула внутрь. Шаги Билега прогрохотали рядом и затихли где-то вдалеке. Я перевела дух и огляделась. Да уж, по сравнению с этой комнатой комната, которую занимает иор Иерру, кажется дворцом.
  Комната была перегородкой разделена на три закутка - по одной узкой кровати в каждом - и малюсенькую прихожую с вбитыми в стену гвоздями, на которых висели два серо-зеленых плаща. А где же оружие? Вряд ли Омен оставил его прямо у порога. Надо бы зайти в комнату и осмотреться.
  Подумав, я сняла обувь и на цыпочках прокралась к вешалке, огляделась. Почерневшие от времени доски, из мебели - только узкая кровать, покрытая застиранным одеялом, с одной маленькой плоской подушкой. Да, обстановочка... Не понимаю, как здесь можно жить. Соседний закуток выглядел точно так же, за исключением полного отсутствия какой-либо мебели. Зато в третьем, единственным закутке с окном, мне повезло: мечи действительно были там, стояли в углу, прислоненные рукоятями к стене. Рядом были свалены в кучу три дорожные сумки. Казалось бы, вот она, цель моего противозаконного действа - стоит только руку протянуть. Но положение осложнялось, во-первых, тем, что я не знаю, как выглядит меч Омена, и, во-вторых, тем, что почти все свободное пространство в третьем закутке занимали две сдвинутые вместе кровати, на которых спали, завернувшись по маковку в одеяло, истончившееся от бесчисленных стирок до состояния паутины, двое - парень и девушка. В воздухе висел стойкий запах перегара. Да уж, оторвались ребята по полной, выпав из поля зрения недремлющего ока ахонта и любимого папаши в одном лице, пустились во все тяжкие. Буду надеяться, раньше завтрашнего утра не проснуться. Но осторожностью пренебрегать не стоит.
  Испытывая естественное смущение и стараясь не дышать, я на цыпочках прокралась по стенке в угол, где стояли мечи, и без тени сомнения схватила тот, что в черных ножнах с серебром. Я навсегда запомнила его в день, когда острие этого самого меча оказалось в угрожающей близости от моей груди, однако, чтобы убедиться окончательно, осторожно, боясь лишний раз вздохнуть и обеими руками держась за рукоять, ровно на два пальца вытащила железную (или из чего там их делают?) штуковину из ножен. Так и есть. Тот самый замысловатый узор на клинке. Это тот самый меч. Теперь нужно хватать железяку в охапку и со всех ног бежать во Вланег. А кстати... мне это почудилось? На рукояти меча Омена, как раз в том месте, где она соединяется с клинком, красовалась семиконечная звезда, эмблема ордена Древнего Завета. Я потерла глаза, потрясла головой, и даже ущипнула себя за локоть, но ничего из испытанных средств против галлюцинаций не помогло. Черная звезда в серебристо-белом металле. Семь крохотных самоцветов - по одному на каждую вершину, по цвету располагаются в том же порядке, что и на эмблеме магов-заветников. Я провела пальцем по звезде на мече. Вытравлена зельями... Но причем тут орден? Заветники всегда были магами, но не воинами. Впрочем, звезда могла быть и более древним символом. Да и означать могла все, что угодно. Вот интересно, откуда у Омена этот меч.
  Девушка, до того мирно спавшая на плече молодого человека - наверняка это Ивериг - тихо застонала и перевернулась на другой бок. Кровать под ней омерзительно заскрипела. От неожиданности я вздрогнула, металлическая рукоять выскользнула из вмиг вспотевшей ладони, меч с предательским стуком вернулся в ножны.
  - Кто здесь?
  Парень резко выпрямился, но тут же со стоном повалился на подушку. Я вжалась в стену. В эту минуту я искренне верила, что смогу раствориться в ней и унести ноги. Положение-то у меня сейчас мало того, что просто аховое, так еще и двусмысленное. Приличные девушки не вламываются в чужие комнаты в то время как постояльцы заняты, гм, интересным делом, и не крадут чужие вещи. Таким образом, у меня есть все шансы оказаться в непосредственной близости от Омена - в соседней камере.
  - Вер? Вер! - девушка, не открывая глаз, ткнула его локтем в ребра. - Что происходит, Вер?
  Парень вновь завозился, пытаясь встать. На этот раз получилось лучше.
  Я сжала кулаки, ногти вонзились в ладони, потом схватила меч (ой, тяжелый!) и со всех ног бросилась вон из комнаты, слыша тяжелые шаги за спиной. Иверигу все-таки удалось встать, однако на этом его силы, подточенные алкоголем, иссякли. Лишь разъяренный женский крик несся мне вдогонку.
  Болрин ждал меня внизу.
  - Быстро! - я плюхнулась на стул рядом с ним. - Бежим, меня чуть не поймали... заметили то есть! Да бежим же!
  Ридд Сот отличается редкостным умением понимать все с первого раза. Не тратя времени на расспросы, он ужом выскользнул из камзола.
  - Нельзя разгуливать с этим по городу. Заверни-ка, девочка.
  Согласна, отличная мысль. Не стоит привлекать внимания к этой ноше. Бережно, как младенца, я завернула меч в бархатную одежку, замаскировала художественными складками, и прижала к себе, крепко обхватив обеими руками. Да, тяжелый.
  - Куда теперь, Болрин?
  - Во Вланег, девочка, - ответил ридд Сот - во Вланег. У нас полно дел.
  
  Немолодой жрец в длинной черной мантии чинно восседал на ажурной кованой скамье в тени храмовой рощи, теребил толстую золотую цепь, на которой висел кусок горного хрусталя размером с кулак - такой амулет был у каждого жреца храма Судеб. Он мрачно глядел на развеселую, упоенную праздником толу из-под кустистых седых бровей, неодобрительно качал головой и поджимал губы. Он не любил тратить драгоценное время впустую и не любил, когда его тратили впустую другие. Ну что за необходимость - напиться до поросячьего визга и безумно отплясывать в толпе таких же, как и ты, неестественно веселых, потных и пьяных людей. Пройдет часа два, может, три, и эти люди под воздействием пива и вина окончательно утратят человеческий облик... Стыд, раскаяние и душевная боль придут потом, и будут терзать долго.
  Жрец покосился на отчаянно целующуюся за деревом парочку и неодобрительно хмыкнул. Он втайне гордился, что в толпе празднующих нет ни одного адепта храма Судеб, даже последний послушник сторонится подобных сборищ. Ибо в месте, где собрано воедино множество людей, каждый из которых наделен своей судьбой, велика опасность слияния судеб. Слияния их против воли богов. Великий грех, несущий зло в мир живых. Есть ли преступление страшнее?
  Какой-то парень в одной рубахе и испачканных на коленях штанах с блаженной улыбкой на лице, пьяный настолько, что ноги его не держали, обнял уличный фонарь в надежде перевести дух. Впрочем, стоял он там недолго. Вскоре он, шатаясь, побрел в сторону городской ратуши. Что ж, порадовался за паренька жрец, лучше провести ночь в камере, чем подхватить неприличную болячку или проснуться утром в подворотне ограбленным и избитым. А то и не проснуться вовсе.
  Да еще стражи, призванные следить за порядком, потихоньку наливались пивом и больше таращились на молоденьких красоток, чем свои обязанности исполняли. Разве на таких можно понадеяться?! Жрец с досадой поморщился. Тоже мне, стражи порядка.
  Потом внимание его привлекла черноволосая девушка в темно-зеленом дорожном костюме с вланегскими нашивками, и жрец забыл о пьяном парне. Красивая. Старается казаться беззаботной и веселой, но ее выдают глаза. Беспокойные, тревожные глаза, в которых таится тень сердечной боли. Она беспокойно оглядывалась по сторонам и странно обхватывала себя руками, будто замерзла, прижимала локти к груди и ловко уклонялась от предложений выпить и потанцевать. Что-то с ней нет так, чувствовал он, чем-то отличается она от тех, кто отплясывает сейчас на площади Правосудия. Жрец взялся за амулет. М-м-м, любопытно! Привести бы девчонку в храм, да поработать бы с ней, да послушникам показать бы, как наглядный пример: бывают они, люди без судьбы, что это не просто красивая легенда. Судьбы у этой девушки действительно не было. И от этого вдвойне любопытно: что привело ее сюда, кого она ищет, чего страшиться. Что привело ее в час, когда приличные девушки давно спят дома, в своих постелях, на площадь Правосудия? Причина, должно быть, весомая. Не связана ли она с сердечной болью твоей, дева? Кто знает? Такие люди всегда загадка.
  Жрец наблюдал за черноволосой волшебницей, пока она не скрылась за углом ратуши. И чего они все туда идут? Искать неприятностей на свою голову? Впрочем, кто их, людей без судьбы, знает...
  
  Молодой человек кое-как добрался на то и дело разъезжающихся ногах до угла здания, в котором располагалось одно из подразделения управы Дворцового квартала, и скрылся в тени мрачного строения со шпилем и часами на фасаде. Однако, стоило ему исчезнуть из поля зрения празднующего люда и пожилого жреца, с подозрением таращившегося на него, парень вздохнул свободнее и перестал изображать пьяного в лохмотья гуляку. Жрец - это плохо. Не любил он их, жрецов из храма Судеб, кои только называются жрецами, а на самом деле могущественные маги, способные с легкостью прочесть судьбу человека, лишь взглянув на него. Хорошо хоть жрец потом девкой какой-то заинтересовался, да так, что аж зад от скамьи оторвал. Хорошенькая девка-то, на лицо красивая, ноги длинные, так что интерес старого осла вполне понятен. Что говорить - он и сам не прочь порезвиться с ней в укромном местечке. Но дело прежде всего. Потом, если найдет ее в толпе. Если нет, то попадется еще какая-нибудь красотка...
  Вмиг исчезли пьяный взгляд, глупая улыбка и нетвердость походки. Движения стали по-кошачьи плавными, а в глазах появилось равнодушно-холодное выражение. Он специалист по особым поручениям, по улаживанию, так сказать, деликатных вопросов, иными словами - наемный убийца. Один из лучших в Лексоре. Он сунул руку в карман куртки и вынул два пузырька темного стекла, один с красной полосой на пробке - для стражников, другой обычный - для заключенных, в том числе и для того, за смерть которого ему заплатили более чем щедро. Почему такая сумма за простого парня из приграничья - ему все равно. Заказчик платит, и это главное.
  Молодой человек еще раз встряхнул пузырьки в руке. Он всегда работал тонко, избегая стрел и кинжалов. Стрелы и кинжалы оставляют следы, а его яды спустя час после смерти опознать невозможно. Бабкины рецепты. Бабка-то знатной травницей была, хоть никогда нигде и не училась. Померла бабка, а умение ее осталось... Заказ должен быть выполнен, у таких, как он, неудач не бывает. Убийца спрятал пузырьки в карман, и привалился спиной к гладкой стене ратуши. Ему оставалось только ждать.
  Вскоре из-за угла ратуши появился лохматый мальчишка с тележкой, на которую был торжественно водружены бочонки: один с вином, другой с пивом, один для стражей, которым выпал жребии сторожить заключенных, другой для самих заключенных. Мальчишка был невысокий и худенький, вряд ли ему минуло десять зим. Тонюсенькие ручонки с видимым трудом толкали тяжелую тележку, но мальчик не сдавался: упорно и сосредоточенно толкал тяжелую тележку перед собой, изо всех сил старался, чтобы из бочонков, специально оставленных незакрытыми ради соревнования, не пролилось ни капли.
  Угощать городских стражей, которые по долгу службы не могут присоединиться к общему веселью, и заключенных в тюрьмах и ратушах - еще одна традиция праздника урожая в Лексоре. Среди хозяев близлежащих таверн даже спор идет: чей подмастерье быстрее вернется с пустой тележкой и благодарственным медяком особой чеканки. Надо думать, мальчик - подмастерье из таверны 'Ощипанный петух'.
  Хорошо смазанная тележка, подталкиваемая тоненькими руками, бойко катилась по мостовой, но вдруг подпрыгнула на неведомом ухабе, левое колесо с хрустом отломилось и весело откатилось куда-то в сторону. Мальчишка попытался удержать ее, но тележка оказалась слишком тяжелой для него, она стала заваливаться набок, пиво плеснуло на гладкие камни мостовой. Мальчик жалобно охнул, из последних сил потянул борт тележки вправо, уже зная, какую взбучку устроит ему хозяин. Нет, не удержать. Тележка потянула его за собой. Однако, ни хруста ломающегося дерева, ни плеска разлившихся напитков он не услышал. Только шелест мягких сапог по гладким камням мостовой.
  - Тихонько! Так и расшибиться недолго!
  Потом раздался деревянный стук - тележка уверенно встала на упор.
  Не веря своему счастью, мальчик не сразу отнял руки от лица. Молодой парень стоял рядом с ним, потирая лоб. Лица его мальчик не видел, но голос незнакомца ему понравился. А еще больше ему понравилось, что благодаря этому незнакомцу хозяин останется доволен, и заплатит ему, как и обещал, три монеты серебром. А у него нет отца, дома его ждут мать и сестренка крохотная совсем, он семью кормит один, помощи ждать неоткуда. Если б разлились хмельные зелья, ничего б он не получил от хозяина 'Ощипанного петуха', разве что подзатыльник.
  - Глянь-ка, ось повредилась, - парень чувствительно толкнул его в плечо и тихо засмеялся. - Я подержу, не переживай.
  Мальчик послушно подлез под тележку. Ну, точно, ось повреждена, да так аккуратно, будто подпилил кто. Точно, подпилили. Но, к счастью, тележка не опрокинулась, пиво осталось в бочонке, а последние несколько шагов до двери управы он уж как-нибудь докатит груз на одном колесе.
  - Благодарю, добрый ридд, - церемонно поклонился мальчик (когда-то давно подглядел этот жест у ученика какого-то высокопоставленного мага, волей случая заглянувшего поужинать в 'Ощипанный петух') - и что бы я делал без тебя...
  - Будь осторожней впредь, - усмехнулся незнакомец и, оправив рубаху, быстро пошел вверх по улице.
  Мальчик торопливо вкатил тележку в дверь управы Дворцового квартала и вскоре выбежал оттуда, крепко зажав в кулаке вожделенный медяк.
  Убийца довольно ухмыльнулся. В вино он добавил снотворное зелье, в предназначенное для заключенных пиво - яд. Ему остается только ждать. Через четверть часа он войдет в управу и удостоверится, что заказ выполнен, что парень с границы мертв. Потом можно будет с чистой совестью вернуться на площадь и попытаться отыскать ту черноволосую красотку. Или еще какую-нибудь красотку, если та окажется занятой. Убийца устроился на скамье поодаль от входа в здание управы. Сейчас можно расслабиться и отдохнуть немного. Всего-то четверть часа. Ничего интересного за это время определенно не случится.
  Но убийца ошибался.
  
  - Я повторяю: нет, нет и нет! - от злости я изо всех сил вцепилась в мраморный хвост наяды, ногти бессильно скользнули по гладко отполированной поверхности. - Это мерзко, грязно, подло... в конце концов, просто нечестно! И не уговаривай!
  Болрин тяжело вздохнул и потер лицо. По дороге к месту встречи с эльфом он в подробностях изложил мне свой план по спасению Омена из лап его императорского братца, и я теперь задыхалась от злости. Нечестно. Нечестно прежде всего по отношению к Омену. Да нет, ничего противозаконного или непристойного, но все равно омерзительно. Возможно, план ридда Сота сработает без сучка и задоринки, однако в то, что цель оправдывает средства, я не верю. Кроме того, поддавшись на уговоры старого лиса, я рискую окончательно потерять уважение к себе любимой, которое мной и обреталось-то крайне нелегко - под свист сектантских пуль, с холодными отблесками ритуального кинжала, под ненавидящим взглядом Пятого божества. Обычно я запрещаю себе вспоминать ту историю, однако сейчас события тех дней вами сами собой всплывали в памяти. И вроде бы все только-только улеглось, но нет, Пятый вновь напомнил о себе. Да-а-а, рановато я расслабилась, в безграничной наивности своей уверившись, будто Пятый забыл обо мне. Эта тварь никогда ничего не забывает.
  - Дара, ты показалась мне умной девочкой, - проникновенно начал ридд Сот - иная не смогла бы выжить, столкнувшись с огненным зверем. Но сейчас я почти разочаровался. Понимаю, то, что я изложил, выглядит не очень... не так красиво и благородно, но это единственный выход. Это ведь и в твоих интересах тоже.
  Согласно плану учителя благородных манер, после вызволения Омена из ратуши Дворцового квартала я должна убедить его увести меня как можно дальше от Лексора, и для того все средства хороши. Можно лгать, давить на жалость, изворачиваться, недоговаривать, хитрить - арсенал уловок велик, и все они одинаково омерзительны. Болрин, однако, всеми силами убеждал меня, будто для того достаточно лишь правильно попросить. Это он, мягко говоря, преувеличивал.
  - Тебе нельзя оставаться в городе, Дара, - мягко произнес он - тебе грозит гибель. Уж если Нэтта что задумала...
  Я молча разглядывала мраморных наяд - их штук десять, не меньше. На первый взгляд, они совершенно одинаковые, но, если приглядеться, чем-то неуловимо отличаются друг от друга. Громко журчала вода в большом фонтане, который, собственно, наяды и окружали. Вот вредина остроухая! Не мог сказать просто 'встретимся у фонтана, благо он там единственный'! Обязательно было темнить про какую-то по счету статую от главных ворот!
  - Да-да, ты не ослышалась: тебе нельзя оставаться в городе. Недостаточно просто уйти из школы.
  Я поправила съехавшую лямку рюкзачка. Я собирала его в спешке, одежду свернула кое-как, так что вытащу бесформенный тряпичный ком. Если б моя мама это видела, точно схватилась бы за валерьянку. Я виновато шмыгнула носом. Жаль красивое новое платье, но что поделаешь. Гм, надеюсь, косметика не потечет и не перепачкает его. Я, как оказалось, успела полюбить это платье, особенно после тех восхищенных взглядов, которые бросал на меня Омен. Чувствую, не скоро я вновь это платье надену. Впереди долгая дорога - обратно, в Северный Страж.
  На шею я повесила так называемый кристалл возвращения - кусочек оникса, хранящий заклятие малого портала в замок. Еще один подарок Ворона, на самый крайний случай, когда не останется иного выхода. Вот интересно, то, что происходит сейчас, считается крайним случаем?
  - Дара, ты меня вообще слушаешь?! - повысил голос ридд Сот, но тут же, опасливо оглядевшись, прикрыл рот ладонью.
  Я отрешенно кивнула. Вообще, слушаю.
  - На твоем месте, я не стал бы рассчитывать на помощь эльфа, который тебя терпит не иначе как под страхом смерти, - здесь Болрин позволил себе блеклую улыбку. - Он ни за что не позволит тебе остаться подле себя, поверь моему опыту. А больше тебе идти некуда.
  Вот здесь ридд Сот прав целиком и полностью. Иерру, конечно, совсем без поддержки меня не оставит (Ворона он все-таки побаивается), но это будет помощь 'сквозь зубы', которую мне, впадающей в тихое бешенство при виде надменного эльфа, вряд ли захочется принять. Отошлет меня подальше, в какой-нибудь клоповник, чтоб глаза его раскосые меня не видели...
  - Ты готова остаться совершенно одна в огромном чужом городе, девочка? - коварно продолжил Болрин.
  Вот хитрый лис! Он что, мысли мои читает?! И ведь слова-то правильные, не возразить... Собрав в кулак все свое упрямство, я продолжила многозначительно молчать. Тогда Болрин решил подобраться с другой стороны.
  - Ты ведь хочешь, чтобы Омен был с тобой, хотя бы в этом путешествии? Или, может, глаза подводят старика, а?
  Не стану лгать себе: я была бы на седьмом небе от счастья, если б Омен... Но нет, это невозможно. У него здесь сестра, друг и, наверняка, у них есть какие-то свои планы. И наверняка они скоро отправятся обратно, в приграничье. Как там называется форпост? Не помню... Так или иначе, я не вправе портить ему жизнь.
  - Даже если этим спасешь его? - тихо и проникновенно спросил Болрин.
  Я и не поняла, что начала рассуждать вслух. А поняв, смутилась, покраснела и замолкла.
  - Поверь, девочка, я неплохо знаю Этера и его людей. Так вот, Этер не остановится, пока собственноручно не вырвет сердце из груди Омена. Сможешь ли ты простить себе его гибель, зная, что могла бы спасти его?
  - Думаешь, он послушает? - тихо, очень тихо спросила я. Сейчас я почти поверила, что это возможно.
  -Уверен, Дара, - ответил Болрин, - уверен.
  - Нечестно, - выдохнула я - нечестно.
  - Тебе даже лгать не придется, девочка. Потому что без него тебе и дня не продержаться.
  Я молчала, не уточняя, в каком это смысле 'не продержаться'. Спорить с Болрином у меня получается неплохо. Спорить с собой - гораздо хуже. В этом споре, как правило, нет победителей. В смысле, переспорить себя у меня не получается... Так или иначе, он почти убедил меня.
  - Это ложь во спасение, Дара. Омен, допускаю, будет, гм, введен в заблуждение. Но он сохранит жизнь и, возможно, здоровье.
  Да уж, с этим аргументом трудно не согласиться. Я уже почти согласна.
  Темное небо озарили вспышки фейерверков. Отвлекшись, мы упустили тот миг, когда появился иор Иерру. А появился он, как всегда, неожиданно. И, как всегда, с дурными вестями. Выглядел он неважно, будто неделю валандался по трущобам Лексора.
  - След Пятого действительно ощущается, - задумчиво протянул эльф, не размениваясь на приветствия - причем именно с юго-запада города где, собственно, и находится Вланегская школа. Слабый. Кто-то пытался его скрыть, причем умело. Не знаю, что это было за волшебство, я не дока в этих вопросах, но, чувствую, ничего хорошего там не творилось.
  Кто бы сомневался. Про то, что это 'открытие' утратило новизну еще сутки назад, ни я, ни Болрин ему благоразумно не напоминали.
  - Так что делать будем, ридд эльф? - поинтересовался ридд Сот, ехидно сузив глаза. - Меня беспокоит судьба эйри Дары.
  - Да что уж тут, - буркнула я. - И так все ясно. Либо я сижу безвылазно в какой-нибудь дыре, либо возвращаюсь в Се... обратно, в общем.
  - Она останется здесь, - заявил эльф. - Она не может вернуться, по крайней мере, сейчас. Это мое последнее слово.
  - Это опасно! - возмутился Болрин, гневно сверкая глазами.
  Так, сейчас начнется спор о месте моего пребывания, который плавно перерастет в драку. Нет уж, только не сейчас!
  - Я не останусь в городе, Иерру, - тоном, не терпящим возражений, провозгласила я, - с тобой или без тебя, но я возвращаюсь в... обратно. Я не смогу остаться здесь сейчас.
  Болрин и Иерру меня не слушали. Увлекшись спором - каждый изо всех сил старался доказать свою правоту - они позабыли о моем существовании. А зря, зря.
  Я развернулась на пятках и, нежно прижимая к груди меч Омена (за этот безумно долгий вечер железяка стала мне почти как родная), решительно направилась к главным воротам парка. Пусть спорят, разбивают друг другу носы, пусть хоть в глотки друг другу вцепятся. А я не позволю Омену и дальше сидеть в холодной камере.
  Меня окликнули, но я и не думала оборачиваться. Дорогу к ратуше найду сама. Надо только меч под пологом невидимости спрятать - подальше от любопытных глаз.
  Одежду для дальнего пути - плащ, куртку, бриджи и высокие сапоги - я позаимствовала в школе. Хорошая одежда, красивая, добротная и удобная. Надо только не забыть отодрать Вланегские нашивки, а то мало ли... Я оставила Ионе три золотых монеты, завернула их в записку. Написала, что должна срочно вернуться домой - больше ничего не пришло в голову. Да-а, нехорошо получилось. Надеюсь, она не сочтет меня воровкой.
  Я не заметила, когда именно Иерру и Болрин присоединились ко мне.
  - Тяжело? - спросил эльф, и в его голосе мне почудилось нечто, отдаленно похожее на участие. - Давай помогу. Женщины не должны касаться оружия, ваши боги этого не любят.
  Меч я отдала ему с удовольствием, одним взглядом убедив Болрина, который уже открыл рот, не рассказывать эльфу о милой особенности этой железяки. Разумеется, ридд Сот сразу, как только мы покинули 'Бойцовый кот', попытался забрать его у меня, но сразу же испытал нечто, похожее на удар током. Боевое железо оказалось своенравным, прикоснуться к себе оно позволяет далеко не всем. Не знаю, по какому признаку отбираются 'избранные', удостаивающиеся сомнительной чести прикоснуться к железяке, но эльф к ним тоже не относится. Слыша, как шипит от боли и разбрасывается проклятиями иор Иерру, я беззвучно хихикнула. Однако теперь меч придется тащить мне, а он тяжелый, то и дело норовит выскользнуть из рук, но ничего, справлюсь.
  - Ты все-таки решила вернуться к Ворону? - тихо спросил Иерру.
  Я покосилась на изрядно отставшего Болрина - не услышит ли лишнего. Зря, ридд Сот и не думал подслушивать. Он очень хотел знать, кто я и откуда (сегодня у него появились веские основания для того, чтобы перестать верить в легенду о дочке торговца), но ему зачем-то нужно было услышать это от меня, потому он и так старался разговорить меня сегодня. Нет, он не подслушивает.
  - Да, решила, - ответила я - вообще эта идея с Вланегом была далеко не самой удачной.
  - Ты настолько бесстрашна, чтобы сказать иору Ворону об этом? - недоверчиво усмехнулся эльф. Весь вид его говорил: 'да ты с ума сошла'.
  Я только пожала плечами - насколько позволял прижатый к груди меч. Вот уж не думала, что у моего учителя есть замашки деспота. Или, может быть, Иерру испытывает благоговейный страх перед Вороном по какой-то другой причине, не менее веской? Ведь эльф знает его гораздо дольше, чем я. Знаю, что две трети стратегических решений о будущем ордена учитель обсуждает с ним. Уж не знаю, как именно происходит обсуждение, но оба потом долго ходят мрачные, лучше не попадаться им на глаз в это время... Наверное, хорошо, что мне не пришлось узнать учителя с этой стороны, и что я не понимаю причин страха иора Иерру.
  - Жалеешь, что согласилась ехать в Лексор?
  Я, помедлив, кивнула. Да, жалею. С другой стороны, попробовала бы я отказаться...
  - Это из-за той огненной твари?
  - И из-за нее тоже, - сухо ответила я.
  Я запретила себе думать об истинной причине своего сожаления. Ни сейчас, ни потом, никогда вообще.
  Эльф пожал плечами и переключился на ридда Сота, делая вид, будто его страшно интересует, куда именно мы идем сейчас, но, то и дело, косился на меня, а я так же старательно делала вид, что ничего не замечаю. Ничего, иор эльф, от любопытства еще никто не умер. Болрин важно шествовал между нами и еще умудрялся рассказывать о том, с каким размахом отмечаются в Лексоре последние летние праздники. К тому времени как мы вышли на вторую по величине площадь Дворцового квартала - площадь Правосудия - я уже знала, что помимо последнего дня праздника урожая, сегодня в столице отмечается еще и праздник молодых адептов, последняя ночь перед началом учебного года во Вланеге. То есть, больше половины веселой пестрой толпы на площади - те, кто отплясывает зажигательнее прочих и те, кто на ногах стоит уже не так твердо, как задумано природой - мои потенциальные однокашники. Впереди у них целый год непрерывной, тяжкой учебы, нудные лекции, изматывающие практические занятия, бессонные ночи в библиотеке, головная боль и постоянно ноющие кости - следствие неправильно сплетенных заклятий, которые, как известно, бьют по своему же создателю - и, что самое обидное, никаких гулянок и пирушек. Если кого-то заставали пьяным, то его мгновенно отчисляли (речь идет, разумеет, об ученика-адептах, а не об учителях). Вланег всегда славился жесткой дисциплиной и суровостью к тем, кто ее нарушал. Все это я узнала от Болрина, пока мы шли к месту народного гуляния. Наверное, хотел морально подготовить 'купеческую дочку' к тому, что ждет ее на выходе из парка. Но я не испугалась бы и не растерялась. Такую роскошь я могла позволить себе утром, но не сейчас, когда у меня появилась вполне определенная цель, дело, для которого потребуется собрать в кулак волю, осторожность и все свои актерские задатки. Я усмехнулась. А то утром у меня такой цели не было! Или, может, не в цели дело?
  На площади действительно было многолюдно. Народ будет веселиться до утра - с музыкой, плясками, песнями и представлениями. Праздник магиков-адептов в этом году удался, как, наверное, и всегда. Музыканты на наспех сколоченном помосте посреди площади старались вовсю, пиво лилось рекой, в толпе сновали мальчишки-лоточники, двери таверн были приветливо распахнуты. Все счастливые, веселые, все друг друга любят. А когда часы на здании ратуши, также находящемся на площади Правосудия, рядом с подразделением управы Дворцового квартала, где до суда содержат арестованных, пробьют двенадцать раз, в небе расцветут диковинные цветы - фейерверки... Хорошо. В такой толпе легко затеряться, укрыться от внимательных глаз городских стражей - конечно же, без внимания со стороны властей дело не обходилось. Оно и понятно: праздник не должен вылиться во всеобщую драку. Интересно, сколько нарушителей спокойствия проснуться утром в камерах управы? По всему выходит, что немного, ибо ничто человеческое стражам порядка не чуждо. Торговцы не скупятся на угощение и выпивку, и стражи медленно, но неотвратимо приближались к такому состоянию, когда, забыв о долге и обязанностях, пускаешься в пляс и обнимаешь молоденькую адептку. То есть, никто не помешает нам осуществить свой замысел. Как же все удачно складывается. Жди беды, в общем... Э, нет, не надо разглядывать меня с таким неприкрытым интересом, не надо спрашивать, не холодно ли мне и предлагать глотнуть пива и поплясать, чтобы согреться! Я не собираюсь плясать тут вместе с несостоявшимися однокашниками. И пивом наливаться тоже не собираюсь. Может, и хотела бы, но не стану. Потому что кое-кто вынужден любоваться на праздничное гуляние сквозь крепкие прутья решетки, мерить шагами крохотную холодную камеру и ждать. Порой тоскливое ожидание выматывает, отравляет жизнь сильней, чем холод, голод, скука и злость вместе взятые. Надеюсь, его не били... Я вздохнула украдкой и еще крепче перехватила меч руками - он так и норовил выскользнуть, чего ему делать категорически нельзя, иначе полог невидимости развеется, и мой путь с этим мечом продлиться ровно до первого более-менее трезвого стражника. Может, меч еще и в тряпку обернуть? Но сейчас сделать это, не привлекая внимания, уже невозможно. Дельная мысль всегда приходит с запозданием, когда ничего уже поделать нельзя.
  - Не передумала? - чуть слышно спросил эльф. Он, как тень, шествовал справа от меня, и взгляды попадавшихся навстречу людей равнодушно скользили по нему. Точно, поколдовывает. - Еще не поздно послать к Пятому всю эту затею и вернуться на постоялый двор.
  Вместо ответа я дернула плечом и ускорила шаг, насколько это было возможно. Безрассудно, учитывая, что я понятия не имею, как выглядит управа и где именно она находится. Болрин, однако, быстро и уверенно двигался в том же направлении - его коричневую бархатную спину и сбившуюся на затылок шляпу я видела шагах в десяти впереди себя, и изо всех сил старалась не отстать, не потеряться. А тяжелый меч будто только и ждал, чтобы я ослабила хватку, и сделал еще одну попытку предательски выскользнуть из рук. Точно хочет, подлец, чтобы я попала в руки правосудия, ведь ходить по Лексору с оружием противозаконно. Пришлось добавить энергии в полог невидимости на нем.
  Потом меня окликнули. Болрин стоял на крыльце того самого дома, у неправдоподобно гладкой стены которого я торопливо запихивала меч обратно под куртку. Мы пришли. Запрокинув голову, я оглядела мрачное темно-серое здание в три яруса с плоской крышей и маленькими, забранными решетками, окнами, отстоящее чуть в стороне от площади и резко отличающееся от красивых и изящных домов, возведенных в этом квартале. Да, только здесь и могли содержаться заключенные. Управа походила на склеп. Брр!
  Часы на фасаде показывали четверть двенадцатого. Небо над головой было темным, луну и звезды скрыла плотная завеса туч. Самое время для преступления. Фонарь у крыльца почему-то не горел (не иначе как иор Иерру постарался). Пора! Я змейкой проскользнула в приоткрытую дверь, которая за моей спиной со стуком захлопнулась. Я замерла и задержала дыхание, ожидая, что вот сейчас из ратуши выйдут стражи и спросят, какого Пятого я тут делаю, и уже начала лихорадочно придумывать, чего бы им такого наплести. Однако внутри было тихо, на стук входной двери никто не вышел. Интересно, почему? Что, ни одного стражника во всей управе?
  - Дара, ну где ты там? - шепотом крикнул Болрин. - Ридд эльф уже готов бежать на площадь искать тебя!
  Я усмехнулась. Вот в то, что он побежал бы меня искать, я верю. Но не страх за мою жизнь тому причиной, а страх перед гневом Ворона, который обрушится на его голову, если со мной что-нибудь случиться.
  Надеюсь, Иерру уже успел опутать стражей каким-нибудь навевающим сон заклятием. Иначе они не позволят нам забрать Омена, и тогда вся затея насмарку, а у несостоявшегося наследника императорского рода появятся соседи справа и слева. А мне совсем не хочется здесь пять минут провести сверх того, что необходимо, не то, что ночевать. Подумать страшно...
  Внутри царил полумрак, холод и казенно-аскетичная обстановка: пыльные шкафы вдоль стен, расшатанная стремянка и огромный стол, за которым крепко спал изможденный человек в потертом камзоле. Слабенький свет шара-светильника с трудом пробивался из-за кип бумаг на столе. Здесь рабочий день, несмотря на шумное веселье за окном, был в самом разгаре. Вовремя мы пришли с усыпляющим заклятьем. Этот человек хоть выспится немного. А то, судя по его виду, не спал он очень давно.
  Заключенных содержали в подземной части ратуши. Здесь было гораздо холоднее, чем наверху, и царила непередаваемая смесь запахов, от которых так и тянет упасть в обморок (держусь на одной силе воли, так как зажать нос не могу). И отвратительная буро-зеленая плесень на стенах. Ужас! Заключенным выбирать не приходится, но неужели самим стражам порядка нравится целыми днями сидеть в холодном затхлом вонючем каменном мешке? Брр!
  Оплывшая свеча, единственный источник света в этой дыре, бледно-желтым кругом освещала грубо сколоченный стол, опрокинутую глиняную кружку для пива, натекшую из нее винную лужицу, толстую книгу, залитую чернилами, и громко храпящего поверх всего этого стражника. Чуть поодаль, прямо на полу спал еще один, ни лице его застыла гримаса удивления. Я вопросительно посмотрела на эльфа, но тот только руками развел. То есть, это не он заколдовал стражей?! А... а что с ними тогда?
  - Они что, мертвы? - одними губами спросила я.
  Болрин покачал головой, потом для верности пощупал пульс у того, кто спал на столе.
  - Живы, - равнодушно бросил эльф - спят крепко, долго не проснуться. Но не мое заклятие стало тому причиной.
  Иор Иерру обмакнул палец в винную лужицу, понюхал.
  - Думаю, в вино подмешали сонное зелье.
  - Но кому это нужно? - вскинул брови Болрин. - И, главное, зачем?..
  Мы с учителем благородных манер переглянулись, судорожно сглотнули и, не сговариваясь, бросились к камерам. Боги!..
  Камер было то ли шесть, то ли восемь, не знаю. В первых двух было пусто, в третьей на полу, скорчившись, лежал человек. Я не видела лица того человека, но почему-то сразу поняла, что он мертв. Пустая железная кружка валялась рядом, ощутимо пахло пивом. В традиции праздника урожая угощать выпивкой всех, даже заключенных в тюрьмах и ратушах... В вино, которое пили стражи, подмешано сонное зелье, а в пиво... Забыв об усталости, тяжелом мече и ледяной лапе, сжавшей грудь так, что невозможно сделать вдох, я бросилась к следующей камере.
  Тела ни на полу, ни на узком лежаке не было, но в дальнем углу замерло что-то темное, похожее на человеческий силуэт. На человека, завернувшегося... в серо-зеленый плащ воина из приграничного форпоста!
  - Омен! - крикнула я. - Омен!
  Под плащом смутно угадывалось шевеление.
  Я затаила дыхание, суеверно скрестив пальцы на руках, и даже не заметила, как меч выскользнул из моих рук и с гулким стуком упал на каменный пол.
  - Стражу перебудишь! - послышался хриплый шепот Болрина откуда-то слева. От волнения он запинался, тяжело дышал и уже не отнимал от блестящей лысины носовой платок, мятый и уже изрядно испачканный. - Тише, девочка, тише. Во имя всех богов, Омен, это ты?
  Плащ с тихим шелестом лег на узкие нары, Омен беззвучно приблизился к решетке. Замерзший, бледный от недостатка воздуха, но живой и здоровый. Камень с души! Я перевела дух.
  - Ты?! - выдохнул он, округлив глаза.
  Непонятно было, к кому из нас - ко мне или к Болрину - он обращался. На всякий случай, мы кивнули оба, зачем-то подтверждая, что Болрин это Болрин, а Дара это Дара. Следующий его вопрос вновь поставил в тупик нас обоих:
  - И что это значит?
  Я ткнула ридда Сота локтем под ребра, благо теперь руки у меня были свободны. Болрин сделал попытку сбивчиво объяснить, почему же Омен оказался в городской ратуше, однако тот не стал его слушать.
  - Потом, Болрин, все потом. Я хочу выбраться отсюда и поскорее. Или вы собираетесь оставить меня в камере?
  - Нет, нет, конечно, нет, - ридд Сот бросился к спящим стражам в надежде отыскать связку ключей.
  Он торопился, руки тряслись, а вожделенная связка все никак не показывалась. Я с тоской посмотрела на хитрый замок. Мне открыть его не под силу. Тут нужен или опытный взломщик замков, или такой же хитрый ключ.
  - Нет времени. Стражи с площади могут вернуться.
  Я кивнула. Омен прав: задерживаться здесь не следует.
  - Дай мне меч.
  Своенравное железо в ножнах лежало так, что дотянуться до него, не заработав растяжение, было невозможно. Да и не пролезет его рука меж толстыми прутьями. Тут и моя протиснется с трудом... Я неловко подобрала оружие и одной рукой открыла маленькую дверцу, предназначенную, как видно, для кормления заключенных, и пропихнула в нее меч. Хорошо, что размеры кормушки это позволяли.
  - Теперь отойди подальше.
  Я недоверчиво изогнула бровь, но отошла к столу, за которым храпел страж. А в маленькой камере происходило что-то непонятное.
  Омен, прикрыв глаза, сжал черную с серебром рукоять - ровно пять ударов сердца - потом медленно поднял руку с мечом для удара. Узор на клинке слабо засветился бледно-голубым, от рукояти к острию скользнула искра, за ней другая. О чем он думает? Неужели надеется перерубить замок? Бред! Между дверью камеры и решеткой не влез бы и ноготь, не то что клинок... Но, как оказалось, Омен и не думал рубить замок. Вместо этого он с размаху рубанул по крепким петлям двери и... светящийся меч резал железо, как нож масло, только злые искры летят во все стороны. Ох, ничего себе! Под действием собственного веса дверь камеры, лишенная опоры, подалась вперед. Еще один удар меча высвободил ее из порожных креплений, после чего оказалось достаточно одного удара ногой, чтобы дверь с оглушительным грохотом рухнула на пол.
  Я только ахнула, но тут же одернула себя. Сейчас не время!
  - Давай уносить отсюда ноги, - Омен вернул меч в ножны и подхватил плащ.
  - Да, - согласилась я, глядя на него, - самое время.
  - Нашел! - подбежал взмокший Болрин, в кулаке у него была зажата связка железных ключей. - Наш... О, вижу вам моя помощь уже не требуется, равно как и эти ключи.
  Мы с Оменом переглянулись и одновременно смущенно опустили глаза, почему-то чувствуя себя виноватыми.
  - Да ладно, Болрин, - протянула я. - Без тебя ни я, ни Омен вообще бы здесь не оказались...
  Ридд Сот в ответ только невесело хмыкнул и отвел глаза. Выдерживать наши взгляды ему было непросто, но он справлялся.
  - Вы там поселиться решили? - услышали мы надменный голос иора Иерру, в котором мне почудилась нотка беспокойства, - если так, я ухожу. Сюда кто-то идет, и я не собираюсь...
  Договорить он не успел. Коротко скрипнула входная дверь, раздался тихий стон, за ним последовал стук упавшего тела. Мы опрометью бросились к выходу, но эльфа там не увидели. Вместо него над оглушительно храпящим стражником склонился молодой - по виду, не старше Омена - человек, явно не стражник и не заключенный. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы понять: перед нами скользкий тип. Но зачем он пришел. И где Иерру? Скользкий тип настороженно посмотрел на нас, задержал взгляд на Омене, неприятно усмехнулся, в свете свечи блеснула узкая полоска закаленной стали. В тот же миг он бросился на нас.
  Я не поняла, что произошло в следующие несколько мгновений. Какая-то сила отпихнула меня в сторону камер, и я сильно ударилась боком о решетку. Почти сразу ко мне по собственной воле присоединился ридд Сот, обеими руками вцепившись в связку ключей, будто они могли защитить его. Свеча упала на пол от чьего-то неосторожного движения и погасла. Стало совсем темно, звуки боя наполнили ратушу - грохот падающей мебели, звон железных решеток и, как ни странно, лязг ключей. А потом вдруг стало тихо, очень тихо. Нехорошая тишина. Шум крови в ушах кажется оглушительным.
  Я на ощупь выбралась из камеры и двинулась вперед по коридору, туда, где чудилось чье-то тяжелое прерывистое дыхание.
  - Дара, ты где? - голос ридда Сота казался нарочито спокойным, даже безразличным.
  - Дара, ты в порядке? - это Омен. - Можешь зажечь свет?
  Действительно, могу. А я и не догадалась сразу. Вот глупая! Еще учиться и учиться.
  Бледно-зеленая искорка испуганно трепетала над моим правым плечом, грозя потухнуть от малейшего колебания воздуха. Света от нее было немного, гораздо меньше, чем от свечи, но достаточно, чтобы увидеть лежавшего на полу в луже крови эльфа, склонившегося над ним Омена и белого, как полотно, Болрина, который так и не выпустил из рук заветную связку. Ключи в трясущихся руках беспрестанно звенели, ударяясь друг о друга. Убийца пропал.
  - Болрин, последи за дверью!
  Ридд Сот, очнувшись бросился вверх по лестнице, послышался стук задвигаемого засова, потом зубодробительный скрежет: ридд Сот для верности двигал к двери стол.
  - Что с ним? - спросила я, во все глаза разглядывая безжизненное лицо эльфа. - Он... он жив?
  И опустилась рядом, затаив дыхание, да еще зачем-то вцепилась в плечо Омена. Мне кажется, или грудь эльфа вздымается на вдохе? Слабо, чуть заметно, но это лучше, чем ничего.
  - Пока жив, - мрачно подтвердил мою догадку Омен - но только пока. Плохое ранение. Ты... давно его знаешь?
  - Ну... Это тот самый эльф, который помог мне добраться до Лексора, - я лихорадочно соображала, как поступить. - Ты не узнал его?
  - Я его не запомнил, - буркнул Омен и замолчал.
  - Омен?
  - Удар пришелся сюда, под ребра... Боюсь, ему недолго осталось. Пятый побери, он должен был испустить дух мгновенно. Наверное, он до сих пор жив, только потому, что зачарован по уши...
  Трясущимися пальцами я сорвала с шеи кристалл возвращения, вложила в безвольную руку иора Иерру, сжала его пальцы, мысленно произнесла формулу действия. На этот раз марево портала разлилось по полу - мы с Оменом едва успели отскочить - и быстро поглотило полумертвого эльфа. Надеюсь, еще не слишком поздно. Надеюсь, Ворон сумеет помочь ему. Надеюсь, орден Древнего Завета не потеряет одного из лучших своих магов. Иначе... иначе мою совесть отяготит еще одна смерть.
  - Там о нем позаботятся, - ответила я на немой вопрос Омена - если это еще возможно.
  Омен не стал удивляться, не стал задавать вопросов - просто принял все, как данность. И на том спасибо. Я поерзала на полу, пытаясь устроиться поудобнее. Буду сидеть здесь, пока ноги не обретут твердость. Или хотя бы пока не перестанут дрожать. Ох, что-то я совсем раскисла...
  - Куда теперь? - спросила я.
  - Посмотрим, - неопределенно ответил Омен, потом вдруг со злостью поддал ногой грубо сколоченный табурет и сел рядом со мной, привалившись спиной к стене.
  Смотреть на мертвых заключенных и крепко спящих стражей он избегал. На меня почему-то тоже.
  - Я ждал чего-то подобного, - мрачно сказал он - ждал, что Болрин придет сам или пришлет кого-то. Ждал, что этой ночью меня попытаются убить. Только не думал, что ты придешь тоже.
  Я молчала.
  - Сюда идут! - крикнул Болрин - быстрее! Нельзя, чтобы нас здесь застали!
  Что-то с гулким стуком шмякнулось на пол и заковыристо выругалось. Труха с потолочных балок посыпалась нам на головы. Гм, надеюсь, он не сильно ушибся и может бежать...
  - Быстро на крышу! - Омен рванул меня за руку и, не замечая слабого сопротивления, потащил за собой вверх по лестнице.
  Следом, неловко переваливаясь с боку на бок, бежал Болрин, окончательно утративший внешний лоск, и злорадно бормотал себе под нос, что доблестные стражи попадут в ратушу ой как нескоро - учитель благородных манер сработал на совесть.
  - Прыгать будем? - глупо хихикнула я, вслушиваясь в тяжелый стук, доносящийся из-за входной двери. Ее, определенно, пытались выломать.
  Омен шутки не оценил. А может, просто не заметил.
  - С крыши управы можно перебраться на крыши соседних домов, например, квартальной ратуши. Вряд ли нас будут искать там.
  Исчерпывающий ответ. По крышам до того я ни разу не лазила, да и не горю желанием начать. Подумать только: мамина дочка, ученица едва ли не самого могущественного мага во всей империи, несостоявшаяся адептка Вланега карабкается, как уличная кошка, по крышам... Но другого выхода нет. Если б нас застали в управе в окружении мертвых заключенных и храпящих охранников, то запросто отправили б на плаху. Ладно, Болрину придется гораздо хуже. Так что сжать покрепче зубы и вперед. Неужели это все происходит со мной? Мама, если б ей довелось узнать, годовой запас валерьянки уничтожила б.
  
  На крыше ратуши они провели ровно три часа - именно столько понадобилось городским стражам, чтобы незаметно для празднующих горожан убрать мертвых, растолкать спящих и перевернуть ратушу вверх дном в поисках следов преступника, а заодно выяснить, не пропало ли чего. Все это время Болрин и Дара в молчании просидели по обе стороны шпиля ратуши, крепко держась за него и столь же крепко задумавшись, и сейчас Омен очень хотел бы знать, что же занимает их мысли. Сам он распластался на краю покатой крыши, наблюдая за стражами. Периодически он перемещался по скользкой черепице на новое место наблюдения и таким образом видел все, что происходило на площади.
  Горожане ничего не заметили. Продолжали веселиться, плясать, любоваться распускающимися в небе цветами, здесь называемыми фейерверками, и быстро напиваться. Конечно, в таком состоянии им нет никакого дела до того, почему два отряда стражей плотным заслоном ненавязчиво перекрыли одну из ведущих с площади улиц, а за их спинами такие же стражи выносят из ратуши прикрытые тряпьем тела, суетятся жрецы, пытаясь привести в чувство усыпленных стражей, и хмурый маг, вцепившись в свой амулет так, будто от этого зависела его жизнь, старательно считывал следы преступления и, похоже, очень злился, так как не мог ничего разобрать. Не иначе как магия, посредством которой эльф переместился неизвестно куда, не дает работать его амулету, да еще и затерла их следы. Хорошо. Может, магу и не удастся различить их следов. И хорошо, что никому не пришло в голову посмотреть вверх.
  Омен неслышно переместился на противоположный край крыши, внимательно разглядывая толпу, искал глазами убийцу. Возможно, он где-то поблизости, также смотрит и выжидает. Он не выполнил то, ради чего был прислан, значит, будет еще одна попытка. Очень и очень скоро. И тогда рядом не должно быть ни Элены с Вером, Болрина, ни, тем более, Дары - Омен не был готов рисковать их жизнями. Впрочем, если б спину ему закрывал друг, было бы куда проще. Но в жизни отнюдь не всегда все складывается так, как хотелось бы.
  Риск велик. Убийца - противник более чем достойный. Он так и не позволил Омену вынуть Гериот из ножен, просто не дал ему ни мгновения на это. Но и достать его своим кинжалом не смог, помешала темнота, небольшое пространство для маневра, в котором так кстати под ноги попадаются стулья, да и шкафы плохо закреплены. И жертва ему досталась очень прыткая.
  Жертвой Омен становиться очень не хотел, но, не думал об этом тогда. Тогда он всеми силами старался, чтобы убийца не вспомнил о Болрине и Даре, по крайней мере, сделал все, чтобы они не попались ему на глаза. Они и не попались. А сам воин заставил убийцу здорово побегать, попрыгать через стулья, несколько раз достал кулаком и - отдельный повод для гордости! - сломал тому ребро (по крайней мере, надеялся, что это так).
  Воин невесело усмехнулся. Ему несказанно повезло, что убийца слишком надеялся на яд и не был готов к встрече лицом к лицу. Омен не стал пить праздничное пиво, так как слишком хорошо помнил, как плохо ему стало после кубка вина. Оно того не стоило. От каких мелочей порой зависит жизнь...
  - Кажется, они уходят...
  Убийца предпочел исчезнуть, раствориться в толпе празднующих, видимо, понял, что затягивать с Оменом опасно: стражи могут вернуться в любую минуту. В этом случае камер хватило бы на всех.
  - Омен? Ты меня слышишь?..
  Так или иначе, это не последняя их встреча. Их и того, кто заплатил убийце за работу.
  - Омен!
  От неожиданности он вздрогнул, качнулся, и, чтобы не сверзится с крыши, вынужден был некрасиво плюхнуться на задницу. И впервые жизни понял, какой жесткой может быть черепица.
  - Какого Пятого?!..
  - А такого! - выкрикнула Дара. - Такого, что я уже Пятый знает сколько пытаюсь довести до твоего сведения, что пора сматываться отсюда, а ты смотришь на меня, как на пустое место, и...
  Встретившись с ним глазами, девушка вдруг сникла, опустила голову и неловко села рядом.
  - Стражи потихоньку расходятся, - тихо сказала она - сейчас подходящее время для того, чтобы слезть с крыши, а то скоро народ отправится по домам. А я никогда не лазила по крышам, и уж тем более не знаю, как с них спускаться. И еще у меня бок ноет, я ударилась о шкаф.
  - Прости... - так же тихо сказал Омен, не глядя на нее, потом, осторожно сжал ладонь девушки. - Дай мне еще чуть-чуть времени.
  Дара качнула ресницами и замолчала, глядя на праздничную площадь - там как раз начались какие-то дурацкие игры вроде прыжков в мешках после четырех пинт пива. Руку, впрочем, не отняла.
  Омен вновь погрузился свои мысли.
  Незаметно спуститься с крыши ратуши можно, перебравшись на крышу соседнего дома, оттуда нетрудно будет спуститься по балконам жилых квартир, куда жильцы заботливо приколотили деревянную решетку, по которой вились мощные стебли никогда прежде невиданного Оменом растения, все покрытое крупными красными, розовыми и белыми цветами. Эту решетку он заметил еще когда Кнар с подопечными днем вели его в ратушу. Еще не став узником, он уже искал способ сбежать... Спуститься можно, но куда идти потом? Сначала нужно вернуться в 'Бойцовый кот', сказать Веру и Элене, что оставаться в городе нельзя, потом всем вместе нужно отправляться в... наверное, в Лэ-Роуэн. А дальше?
  - Звезды...
  - Что?!
  - Звезды, - повторила, обращаясь к самой себе, Дара - они яркие сегодня. И луна. Красиво.
  Омен задрал голову. Странно, созвездия здесь те же, что и в небе над Лэ-Роуэном, но смотрятся иначе. Здесь особенно ярок Мудрец, Кошка устроилась очень близко к Деве, Дракон сложил свои крылья и казался совсем крохотным, и Пес грозно скалился на него, а Меченосец указывал острием меча на восток, куда и лежал их путь. Звезда Арта-Вейе сияла красным, предвещая кровь, которой предстоит пролиться... Удивительно, он столько раз смотрел на звезды, столько раз они указывали ему путь, но ни раз ему не пришло в голову, что они... красивые.
  - А вон та, которая светится зеленым? - Дара указала рукой на сияющую над самым шпилем императорского дворца Гшетру.
  То есть, про созвездия он рассказывал вслух, и сам того не заметил?! Раньше с ним ничего подобного не случалось! Он всегда был хозяином собственных мыслей, действий и поступков, и вдруг такое... Дело в этом городе, в странной правде, открывшейся ему недавно, или в этой девчонке? Да какая разница! Так не должно быть и точка.
  - Пора, - он встал, стараясь не смотреть на Дару, - к утру все мы должны покинуть Лексор.
  Дара тяжело вздохнула и, неловко балансируя на скользкой черепице, отправилась будить прикорнувшего у шпиля Болрина. Омен задержался. Почему-то он только сейчас заметил, что полная луна, подернутая золотистой дымкой, светит ему прямо в лицо, и на этот раз не причиняет никаких неудобств. Что-то рассеянным становишься, братец, много чего не замечаешь, и причину этой рассеянности, тесно граничащей с глупостью, далеко искать не надо. Нет, так нельзя, нельзя...
  Деревянная решетка натужно скрипела под его весом, мелкие острые шипы незнакомых цветов ранили ладони, от сладкого запаха кружилась голова. Омен едва дождался той минуты, когда наконец-то смог ступить на мостовую. Он быстро огляделся и, только убедившись, что ни убийц, ни стражей, ни просто любопытных на темной улице не видно, махнул рукой на крышу особняка. Путь чист. Деревянная решетка затряслась, заскрипела - на этот раз по ней спускался кто-то тяжелый. Болрин. Омен задумчиво взглянул на ближайший фонарь. Разбить или нет? Их могут увидеть, но в темноте спускаться опаснее. Нет, решил он, пусть горит.
  Решетка, не выдержав-таки веса ридда Сота, сломалась и рухнула вниз вместе с учителем благородных манер, вцепившимся в нее едва ли не зубами. Придавила б, не успей Омен поймать их обоих. Шипы расцарапали ему лицо, вдобавок, всего осыпало лепестками, да и руки отозвались тупой болью.
  - Ой, как неудачно-то, - расстроился Болрин, которому было очень неловко за свое падение.
  - Цел?
  Болрин подтвердил, что цел, и принялся отряхивать местами порванный сюртук от листьев. Омен отшвырнул решетку к стене и, оглядевшись, еще раз махнул рукой. На этот раз решетка не тряслась, только на голову ему вновь посыпались лепестки, причем что-то подсказывало ему: на этот раз это не случайность. Так и есть. Девушка стояла на самом краю решетки и улыбалась. Потом она легко, с поистине кошачьей грацией, спрыгнула вниз. Омен почему-то был уверен, что она упадет или подвернет ногу, но ошибался.
  - Куда идем? - как ни в чем ни бывало, осведомился Болрин.
  Он с любопытством разглядывал молодых людей, и глаза его весело блестели. Омену подумалось, что учителю благородных манер уже начинает нравиться жизнь, наполненная приключениями, хитроумными планами, опасностями и холодом кованой стали.
  - Сначала к 'Бойцовому коту' - твердо сказал Омен и внимательно посмотрел на своих спутников.
  Он ожидал всплеска негодования и протестов, однако, Дара и ридд Сот только согласно кивнули. Потом ведьма, пряча улыбку в уголках губ, подошла к нему, вытащила из-за уха обломанный цветок и, подумав, прикрепила его к куртке. Цветок оказался белым.
  - Красивая роза, да?
  Омен не знал, что ей ответить. Стоял столбом, глаза выпучив, и молчал. Дара, впрочем, и не ждала его ответа.
  - Жаль, что поломались. Ладно, давайте отсюда, пока нас в нарушении общественного порядка и порче имущества горожан не уличили.
  Толпа на площади несколько поредела, но скрыться в ней все равно не составило труда.
  
  Из переулка хорошо просматривался вход на постоялый двор. Вроде бы все тихо, народу на улице нет, отряд стражей пока что прошел только один. И что он там так долго?!
  - Сядь, не топай, - строго сказал Болрин - а то на твой топот сейчас все стражи города сбегутся.
  - Не сбегутся - огрызнулась я, но, шумно выдохнув, села на скамейку рядом с риддом Сотом. - Что-то долго Омена нет.
  - Долго, потому что осторожный, - наставительно поднял палец учитель благородных манер. - Не то сейчас время, чтоб быком на ворота переть.
  - А если его там ждут? - не успокаивалась я. - Если его опять схватят?
  - Он потому и пошел один, девочка, что ждать его там могут. А если так, мы с тобой его потом завсегда вытащим, опыт есть уже.
  - На этот раз Иерру с нами не будет...
  - Помоги ему боги, - Болрин провел по лицу ладонью - а раз с нами его не будет, то придется самим чего-то соображать... Да не бойся ты за него, девочка, уж кто-кто, а этот не пропадет. У него такая школа за плечами, что страшно становится. Ну, полно, Дара, полно.
  Я выдохнула, потом встала и вернулась на наблюдательный пост у входа в переулок.
  - Не переживай, - пухлая ладонь легла на плечо - не мог же он уйти из города без сестры и друга, верно?
  Да уж, с этим не поспоришь.
  - Пока растолкает их, пока объяснит, что к чему, пока соберутся - на все время нужно. Так что сидеть нам здесь час, не меньше.
  Я кивнула, признав разумность его доводов.
  - Да уж, попали мы в переплет, - вздохнул ридд Сот и прислонился к стене дома. Теперь его камзол выпачкан в розовой краске и испорчен окончательно. Но, похоже, Болрину на это наплевать. - Но, с другой стороны, будет, что потом внукам рассказывать, а? Расскажешь им, как дедушку из ратуши вытаскивала, да потом на крыше той самой ратуши с ним на звезды любовалась?
  - Угу, - фыркнула я. - А пузо от голода урчало.
  И рассмеялась. А что? И на звезды вместе любовались, и под луной по черепичной крыше ползали, и розы нюхали (от последних у Омена теперь пол лица расцарапано, будто на него кошка неуравновешенная бросилась). Цветов он мне, правда, не дарил... О, а та розочка, что за его ухо зацепилась, когда на него Болрин с той решеткой упали, считается? Не знаю. Эх, романтика!
  Из 'Бойцового кота' вышли двое: Омен и высокая девушка с длинными светлыми волосами. А где еще один?
  - Слушай, я так ничего и не поняла, - недовольно бурчала девушка, цепляясь за локоть Омена, - с чего вдруг я должна среди ночи вылезать из теплой постели и тащиться неизвестно куда? Зачем уезжать из города, мы ведь только приехали! Я еще ничего не купила, Ом...
  Омен сквозь зубы велел ей помолчать, чего девушка делать явно не собиралась.
  - Сначала пропадаешь на сутки, шляешься незнамо где, потом вламываешься среди ночи, ничего не объясняешь, хватаешь меня в охапку и тащишь куда-то, - не унималась она, - а сам-то, сам-то! Грязный, потрепанный, рожа вся расцарапана, да еще и цветами пахнешь!
  Не знаю почему, но меня эта девица уже раздражает.
  - Элена, на твой визг сейчас все стражи квартала сбегутся - прорычал Омен, у которого нервы тоже не железные, - клянусь, если ты не замолчишь, я тебе рот заткну чем-нибудь!
  Я подавила желание захлопать в ладоши. И Болрин, похоже, испытывал сходные чувства.
  Убедившись, что ни стражей, ни каких-либо сомнительных личностей поблизости нет, Омен потянул за собой упирающуюся сестру. Они тенью пересекли улицу и нырнули под арку в переулок.
  - Все тихо?
  Мы с Болрином, не сговариваясь, кивнули.
  - Эт-та, что ли, ведьма, про которую Вер рассказывал? - прищурившись, Элена разглядывала меня с таким откровенным любопытством, что мне стало неловко. - Это она тебя исцарапала? А за что?
  И это я себя считала донельзя любопытной?! Как я ошибалась!
  - Болрин, как проще всего выбраться из города?
  Ридд Сот, не задумываясь, ответил, что по реке.
  - Малый порт живет по своим законам, - рассказывал он - все равно что другой город. Там тебе никогда не откажут в помощи, если, конечно, у тебя есть деньги. А в нашем случае это как нельзя кстати.
  Омен потряс кошелем. Н-да, пустоват кошель-то.
  - Тоже неплохо, - Болрин покопался в кармане и вытащил свой кошель, набитый гораздо туже. - Достаточно для того, чтобы нанять лодку. Но маловато, чтобы люди забыли о вашем присутствии в порту и о том, куда вы направляетесь.
  - Ты что же, Болрин, не собираешься с нами? - понизил голос Омен - Ты что?! Жить надоело?!!
  Я вцепилась в правый локоть Омена.
  - Тише, тише!
  Элена не выпускала левый.
  - Во Вланеге меня никто не тронет, - убежденно заявил ридд Сот - к тому же, в лесу от меня проку не будет, я стану для вас ненужной обузой. Здесь я больше пользы принесу. Да и годы уж не те.
  Воцарилось молчание, если не считать недовольного сопения Элены. Так, надо что-то делать, пора спасать положение. Иначе мы тут до утра спорить будем.
  - Омен? - я требовательно потянула его за рукав куртки - Омен, где ваш третий?
  Он не ответил, только неодобрительно глянул на сестру, та в ответ зло сверкнула глазами. Видимо, они отсутствие третьего уже обсудили, причем на повышенных тонах.
  - Значит так, - Омен с силой потер щеку, - сейчас вы трое отправитесь в Малый порт. Болрин, найми лодку, там... ну, ты и сам лучше меня знаешь, что и как. И... объясни Элене, что и как. Лучше тебя никто не расскажет.
  Ридд Сот согласно кивнул с добродушной улыбкой во все лицо.
  - Я доверяю тебе, - улыбнулся в ответ Омен - позаботься о девушках.
  - Я вполне способна о себе позаботиться... - недовольно начала Элена, но, встретившись глазами с братом, примолкла.
  Я незаметно сжала его локоть. Хоть ты и злишься, но это все-таки твоя сестра, она не знает то, что знаем мы, она чувствует, что что-то не так и напугана. Она девушка, в конце-то концов. Омен только вздохнул.
  - Элена, нам действительно нельзя оставаться в городе, - мягко начал он, - но без помощи нам не выбраться из города. А эти люди помогают нам, слышишь? Рискуют жизнью, но помогают. Прошу тебя, отправляйся сейчас с ними. Болрин все расскажет тебе по дороге.
  Уговаривал он ее долго, не меньше получаса. Ну и упертая девица! Мне б двадцати минут хватило!
  - А ты? - спросила я, когда красноречие Омена иссякло - что будешь делать ты?
  - Пойду искать Иверига, - хмуро ответил он - обойду все трактиры и ратуши в округе. Думаю, найду его там.
  - А если не найдешь?
  - Не знаю, - честно ответил он. - Не знаю, Дарочка.
  Я обняла его за шею и шепнула:
  - Болрина постараюсь уговорить.
  - Не сомневаюсь.
  Кажется, я его смутила.
  - Девушки, поторопимся, - засуетился понятливый Болрин. - У нас много дел.
  - Если к утру не появлюсь, уплывайте без меня. В этом случае у тебя, Болрин, выбора не останется: поплывешь с девушками.
  Ридд Сот не стал спорить. Омен тоже не стал продолжать разговор - развернулся и ушел вверх по улице.
  - Как это по-мужски, - надула губки Элена, проводив брата глазами. - Ну, Болрин, мне очень хочется узнать, что же здесь все-таки происходит...
  
  Небо на востоке, со стороны Большого порта стремительно розовело, над крышами верфей, складов и таверн, выстроенных вдоль набережной, а Омена все не было.
  Я в очередной раз прошла по скрипучему деревянному пирсу до набережной, оттуда - до начала широкой улицы, ведущий в соседний квартал. Там понемногу уже собирались люди: подвыпившие рыбаки, стайка девиц легкого поведения, да еще какой-то пьяный в дорогой одежде, весь перемазанный грязью. Ага, и лужа у таверны имеется. Ой, недалеко ж ты от злачного места ушел...
  Омена не было. Да где же он?!
  Я через плечо оглянулась на пирс. Беспокойно озирается и кусает губы Болрин, бледная Элена наоборот, непривычно тихая и поникшая, неподвижно сидит на ступенях пирса и прячет лицо в ладонях, не замечая, что речные волны, плещущиеся у последней ступени, насквозь промочили ее сапоги. И только хозяин плавучего корыта (иначе нанятую Болрином лодку и не назовешь) был спокоен. Глянет на заказчиков, отхлебнет из внушительной бутыли и вновь впадет в дремоту. Плавучее корыто подозрительно скрипит, покачиваясь на зеленой воде. А я крепну в уверенности, что, если он не вернется, то я тоже никуда не поплыву. Ридд Сот не поплывет тоже, Элена, надеюсь, присоединится к нам. Втроем мы Омена откуда угодно вытащим... надеюсь.
  Но я все равно не знаю, как сказать ему, что уговорить Болрина отправиться с нами на запад я, до дна исчерпав собственный запас красноречия, так и не смогла.
  Поглощенная наблюдением, я не сразу заметила, что тот пьяный, шатаясь. Приблизился ко мне и властно положил руку мне на плечо.
  - Эй, сини, проводи-ка!
  - С какой стати?! - вырвалась я и торопливо отскочила на набережную. Только этого еще не хватало!
  Я бы убежала совсем, но в этот момент в дальнем конце улицы показалась знакомая фигура. Омен возвращался. Один.
  - А с такой, сини, - хохотнул пьяный - что тебе у меня еще учиться и учиться! И я ж не прошу луну с неба достать! Или чего-нибудь незаконного! Так что лучше не капризничай и помоги почтенному магу добраться до Вланега! Ну, или хотя бы до Дубовой Рощи! Ридд Оррин собственной персоной, маг огня и член Верховного совета магов Лексора, чтоб ты знала! Сдать мне экзамен очень и очень сложно, а у тебя сейчас есть уникальная возможность... Ну, в общем, ты и так все поняла. Так что пошевеливайся... сини!
  А я вдруг вспомнила, что 'сини' - это шутливое прозвище учеников Вланега. Ох, зря я сразу нашивки с куртки не оторвала, зря! Но идти на поводу у мага-учителя, который намеревается воспользоваться зависимым положением ученицы (пусть и не в самом плохом смысле этого слова), я не собираюсь. Тем более, что адепткой Вланега я больше не являюсь.
  - Омен! - заорала я и даже замахала руками, не уверенная, что он заметил меня.
  Но он заметил.
  - Эт-та что, твой хахаль, сини?! - развеселился маг огня. - Нет, я, в принципе, не против, но имей в виду: у нас с этим строго. Чей-то он так глазами сверкает?..
  Ответа он не дождался: Омен оказался не в настроении шутить. Подошел и, не говоря ни слова, коротко врезал в челюсть магу огня - тот беззвучно опрокинулся на мостовую - и пристально уставился на меня. Я молчала. Сказать мне было нечего.
  - Не нашел, - мрачно объявил он, потом, опустив голову и прикрыв ладонью глаза, добавил: - я не знаю, что делать, Дара. Не знаю.
  Я опустила глаза. Я тоже не знаю, что делать, и из-за этого чувствую себя виноватой. Почему-то.
  - Тогда, может, останемся? Ну, вчетвером найти его будет проще...
  - Нет, - он был непреклонен, - Иверига я знаю, как себя, он сможет о себе позаботиться. А ты не сможешь. И Элену я тоже одну не оставлю.
  - Только Болрина я так и не уговорила... - протянула я и опустила голову. Не хотела, чтобы он видел мою радость. А сдержать счастливую улыбку я не могла, как не могла раньше сдержать слезы.
  Омен ответил, что знает, потом взял меня за руку и повел на пирс. Медленно, очень медленно.
  - Доберемся до Лэ-Роуэна, там ты будешь в безопасности и сумеешь послать весть... туда же, куда отправился эльф.
  - А ты?
  - Вернусь сюда. Постараюсь найти Иверига. И есть у меня здесь еще кое-какие дела.
  Голос его не изменился, но что-то в нем заставило меня внутренне похолодеть и пресекало все дальнейшие расспросы.
  Прощание было коротким и бурным. Ридд Сот, сдерживая слезы, обещал тряхнуть старыми связями и поискать Иверига, а заодно разузнать что-нибудь про планы наследника императорского венца в отношении Омена, изложить все это в письме и прислать в Лэ-Роуэн почтовым голубем через десять дней - именно тогда, по его подсчетам, мы должны были туда добраться. Я снова просила его плыть с нами, и снова получила отказ. Элена молчала, судорожно вцепившись в плащ, и упорно отводила взгляд от брата, подозрительно косилась на меня, и, кажется, не могла дождаться той минуты, когда уже прилично будет взойти на палубу рыбацкой лодки.
  - Я буду просить богов заступиться за вас, - Болрин поочередно крепко обнял нас, украдкой смахивая слезы. На добром лице старика отразилась грусть. - Помните, куда б не привел вас ваш путь, держитесь друг друга. Берегите друг друга. Заботьтесь друг о друге и никогда не теряйтесь. Вас само провидение свело, сама судьба. Так что не испытывайте ее снова.
  - Болрин...
  - Нет, еще раз нет, - покачал головой ридд Сот. - Здесь наши пути расходятся. Я искренне надеюсь встретиться с вами обоими еще когда-нибудь. Но не теперь.
  Я и Омен молчали и только крепче цеплялись друг за друга. Мы так и не разняли рук.
  - Во Вланеге я в безопасности - тепло улыбнулся Болрин - и о себе позабочусь. Не стоит бояться за меня. Но знайте, что я переживаю за вас.
  В конце пирса показалась повозка.
  - Ну, я пошел, - Болрин улыбнулся нам и бодро потопал к ней, поминутно оглядываясь. - А ваша жизнь только начинается. От вас зависит, какой она станет. Дара? Омен? Прощайте. Я буду скучать. И надеяться.
  Он ушел. Влез в повозку и укатил вверх по улице. А мы стояли на пирсе, как зачарованные, смотрели ему вслед и молчали.
  - Эй, вы, там! - окликнула нас Элена - долго вы еще намерены здесь стоять?!
  Мы одновременно вздрогнули и понуро взошли по сброшенным мосткам на лодку.
  
  Город просыпался. Наполнялся голосами, топотом, скрипом повозок, и прочими звуками обычной жизни. Зеленые воды реки Ньот несли лодку со смешным названием все дальше от него. Болрин Сот, велев вознице остановиться, долго смотрел вслед суденышку, уносившему на восток людей, ставших за прошедшие сутки неизмеримо дорогими его сердцу. Людей, вселивших его сердце надежду на то, что жизнь его еще не кончена, что он еще кому-то нужен под этим небом.
  - Я хочу взять на руки вашего сына, - тихо сказал он, ничуть не сомневаясь в том, что сын Омена и Дары однажды появится на свет.
  
  Лодка мерно покачивалась на изумрудно-зеленых волнах, и это движение сводило меня с ума. До сегодняшнего дня я и подумать не могла, что страдаю морской болезнью. Оказывается, страдаю.
  Я перевела дух и вновь вернулась к своему занятию: отдиранию от куртки вланегских нашивок пилкой для ногтей. Дело продвигалось медленно, я себе уже все пальцы исколола. Надо было все-таки собраться с духом и попросить у Омена кинжал... А вот и он сам, легок на помине. В смысле, не кинжал, а Омен. Только что он пережил еще один неприятный разговор с сестрой, и теперь, усталый и измученный, выбрался на воздух. И теперь идет ко мне. Любопытно, о чем он думает сейчас. Может, о том, не грозит ли ему сейчас еще одно выяснение отношений? Ну, на этот счет он может не волноваться: нечего выяснять. У нас и отношений-то никаких нет.
  - Дара?
  Дощатая палуба чуть слышно скрипела под его шагами.
  - Устала? Наверняка хочешь спать. Всю ночь на ногах.
  Нет, ну, просили его напоминать! Сразу же очень захотелось зевнуть. Да еще качка эта...
  - Хочу, - не стала возражать я - и еще есть хочу. Может, перекусим, а? Болрин запас еды. Только... в общем, я не помню, куда он ее убрал.
  Он усмехнулся, потом сообщил, что корзинка с едой стоит в каюте. Идти в каюту. Где уже расположилась Элена, мне не хотелось. Не нравится мне она. Не знаю почему, но не нравиться.
  - Мы плывем в Лэ-Роуэн? - спросила я, не прерывая своего занятия, которое медленно, но верно двигалось к завершению. Всего две нашивки осталось!
  - Думаю, доплывем до преддверий Делиога, а оттуда пойдем пешком. Идти будем в лесу, в отдалении от тракта. Хорошо бы идти по ночам... но нет, в это время года это равносильно самоубийству. Хищные твари стремятся нагулять жирок перед зимней спячкой.
  Я только хмыкнула. Обнадежил.
  - Нас наверняка будут искать, Дара.
  - Понимаю, - а что еще я могу сказать. Он прав. Прав настолько, что даже противно. Перефразируя Болрина - все только начинается.
  - Дара, у тебя есть еще один камень перемещения?
  Я покачала головой.
  - Это плохо, - вздохнул он - Дорога будет опасной... И я не хочу рисковать тобой.
  Я со смехом пообещала: со мной будет опасней, чем без меня. Омен не поверил. Наивны-ы-ый! Ничего, у меня будет время убедить его в обратном. Я не удержалась и хихикнула. Хихиканье переросло в смех. Омен обиженно фыркнул и сказал, что это я, глупая, даже не представляю, с чем мне предстоит столкнуться. А я, вспомнив, что должна играть роль купеческой дочки, впервые вырвавшейся из-под опеки сверхзаботливого папаши, первой пошла на мировую. Надо поддерживать легенду... если он в нее еще верит. А верить в нее после всего, что произошло за прошедшие сутки, способен только полный идиот. Омен таковым не является, по крайней мере, надеялся, что не является.
  Он будто прочел мои мысли.
  - Дара, если не хочешь рассказывать о том, кто ты на самом деле, не рассказывай. Но и лгать мне не надо.
  Я опустила глаза и покаянно вздохнула. Он не стал перечислять, по каким признакам вычислил ложь, а я в благодарность за это не стала оправдываться.
  Налетел ветер, лодка закачалась сильнее. О-ох!
  - Долго нам плыть? - с надеждой спросила я.
  Омен ответил, что дня три, не меньше, может, больше, а потом поделился наблюдением: какая-то ты зеленая. Мне захотелось зарыдать.
  На корме суденышка, облокотившись на длинную жердь, служившую рулем, храпел хозяин лодки. К груди он нежно прижимал початую бутыль. Похоже, он пьян всегда, и на все, кроме выпивки, денег и разваливающейся лодки, ему глубоко наплевать, и морской болезнью он явно не страдает. Плыть на этой 'Старушке' страшновато, особенно если вспомнить, что плавать я не умею. С другой стороны, если хочешь добраться до места и так, чтобы не оставить следов, лучшего варианта и придумать нельзя.
  - Он довезет нас и в таком состоянии, - усмехнулся, проследив мой взгляд, Омен - не бойся, не потонем.
  Лодка снова закачалась. И качаться ей дня три, не меньше. О-ох!
  - Ты не нравишься духу реки, - с самым серьезным лицом заявил Омен. Однако в глазах его мне чудилась насмешка.
  Ну, не нравлюсь и не нравлюсь.
  - Я сейчас, - он скрылся за стеной каюты.
  Оставшись в одиночестве, я прижала руки к взбунтовавшемся желудку, и бездумно уставилась в сторону берега. Красиво тут все-таки, хоть и качает. Город вместе с окружившими его плотным кольцом деревушками остался позади. На берегах Ньот раскинулись густые леса, тонущие в утреннем тумане. Молочно-белая дымка стелилась над нежно-зеленой водой. Небольшие волны бились в борта и быстро несли лодку, мерно раскачивая ее, вниз по течению, на запад. Пологие скалы, густо заросшие зеленым мхом, подпирали высокие берега. А над головой раскинулось бескрайнее розовое небо. И тихо. Только плеск волн и храп хозяина лодки.
  - О чем задумалась?
  Я не слышала, как вернулся Омен. Он опустился рядом со мной, прислонился к стене каюты и посмотрел на меня. Волосы у него было мокрые, да и куртку он куда-то задевал.
  - Ты что, плавал? - удивилась я. - Куда?
  Омен загадочно прищурился, но ничего не сказал. Он меня что, заинтриговать пытается?
  - И как вода? - нарочито равнодушно осведомилась я. Получилось так себе.
  - Отлично. Вода здесь очень мягкая, только холодная немного. Не хочешь поплавать?
  Я отказалась. Хватит с меня и постоянно раскачивающейся лодки.
  Омен раскрыл ладонь и сунул мне под нос пучок каких-то мокрых травинок.
  - Отвар из них заставит дух реки относиться к тебе благосклонно. Пойдем, их варить долго.
  Я отодрала последнюю нашивку от курточки.
  - Давай еще посидим, а? Здесь очень красиво.
  Омен чуть улыбнулся.
  - Не думала, что ты разбираешься в травах.
  - У меня был очень хороший учитель.
  Это было сказано так, что я сразу поняла: продолжать расспросы не стоит. Но я почему-то не прислушалась к предупреждению.
  - Он, наверное, алхимик? Или знахарь?
  - Она умерла.
  - Прости...
  Омен не ответил, отвел взгляд. А я окончательно сообразила, что сделала глупость. Заговорила о том, о чем говорить не следует. Что-то очень личное скрывалось за его разговором об учителе... учительнице. Личное и... трагическое.
  - Это давно было.
  Тема закрыта. Давно. Но рана не затянулась до сих пор. Не с того ли времени у тебя этот шрам?
  Я осторожно взяла его за руку. Пальцы Омена дрогнули, потом крепко сжали мою ладонь.
  - Если захочешь рассказать, - тихо сказала я - я готова выслушать.
  - Только после тебя. Идем, эти травы долго варятся.
  В каюте было темно и жарко от маленькой железной печки. Уютно булькала вода в котелке, Омен в определенной последовательности бросал в него травы и все подбрасывал щепки в маленькую печь.
  - Жарко.
  Я вытянулась на узком дощатом топчане рядом с ним.
  - Найди другое место.
  - Не хочу, - капризно протянула я и закинула руки за голову.
  - Тогда терпи.
  Я гордо вскинула подбородок к низкому закопченному потолку, напустив на себя обиженный вид. Омен только хмыкнул и принялся сосредоточенно помешивать варево. Вот теперь я готова разозлиться по-настоящему.
  Вот чего я, спрашивается, вредничаю, губы надуваю, капризничаю? Он ведь не обязан все это терпеть. Но пока что терпит. Учитывая, что капризничаю я уже долго - он и печку растопить успел, и воду вскипятить. А я все не унимаюсь. Наверное, пытаюсь таким образом сгладить неловкость, вызванную собственным любопытством, пусть и не самым удачным способом. Только Омен наживку заглатывать не торопился, как, впрочем, и высказывать все, что думает о моих капризах. Хороший он парень все-таки. Повезло, что я его встретила.
  - Долго еще?
  - Угу.
  Вот и поговорили. Да еще и качка эта выматывающая!
  - Омен?
  - М-м-м?
  - Ну, не злись.
  - Угу.
  - Да что ты все мычишь, как говорить разучился?!
  - Хватит, а! - донеслось с дальнего топчана, на котором спала, вернее, пыталась спать Элена - надоели! За всю ночь не наговорились?! Спать невозможно!
  Мы переглянулись и, вместо того, чтобы устыдиться, не могли сдержать улыбок, потом посмотрели друг на друга и одновременно отвели взгляд.
  - Ты спи, - сказал он - отвар вскипел, теперь долго настаиваться будет.
  Легко сказать. Он-то никаких неудобств из-за качки не испытывает.
  - А ты?
  Омен ответил, что после удара по голове спать не может, и на этот раз я благоразумно не стала требовать подробностей.
  - Дара, спи. Если я вовремя не добавлю соль, отвар не только избавит тебя от тошноты, но и сработает как слабительное средство.
  Я возмущенно засопела и отвернулась к стене. Он мне еще угрожать будет! Или он таким образом пытается сказать: не мешай мне?.. Впрочем, угроза получилась остроумная. Я начинаю подозревать у него наличие чувства юмора.
  Я лежала неподвижно, прислушивалась к ровному гулу пламени в печи и дыханию Омена, устроившегося на соседнем топчане, и мне было так хорошо и спокойно, как не было, наверное, с самого детства. Оказывается, если расслабиться и не шевелиться, то и качка не так заметна. И не заметно, как сон мягкой лапой смежает веки.
  
  Глава 5
  
  Эту ночь они провели вместе: архимаг ордена Древнего Завета и служанка с постоялого двора 'Хромой кабан'.
  Ворону удалось многое узнать от нее. О том, что в Северном Страже и его окрестностях уже давно действует шайка адептов Хардейла, и что сама Мертела поклоняется Пятому уже давно.
  - Угораздило ж тебя.
  - А чего хорошего я от твоих богов видела?! - огрызнулась женщина.
  - А от Пятого много хорошего? - хладнокровно парировал маг.
  Мертела фыркнула.
  - Видно, много хорошего. Столько, что и за себя, и за сына трясешься.
  Мертела зло глянула на Ворона, презрительно дернула плечом, но тут же сникла.
  - Ничего-то от тебя не скроешь... чародей. Так я продолжу, или ты еще про мою заблудшую душу покалякать желаешь?
  Ворон не желал.
  Итак, главным у местных поклонников Пятого вроде бы считается Атлеус, однако это не так: всем заправляет некая женщина, которая не живет на постоялом дворе, а приходит по ночам откуда-то из леса. Высокая, хорошо одетая, увешанная золотом, уже в годах, но молодится изо все сил. Мертела видел ее лишь однажды, когда участвовала в одном из зимних ритуалов, но этого оказалось достаточно, чтобы понять: с ней лучше не ссориться. Впрочем, та не удостоила служанку и мимолетным взглядом, чему Мертела была несказанно рада.
  Вторым по значимости адептом Хардейла в юго-восточной части империи был Атлеус. Он появился в Северном Страже больше десяти лет назад и поначалу намеревался выкрасть из замка книгу с заклятием призыва Пятого, однако, благодаря мощи охранных заклятий и стараниям нолимгов, ему так и не удалось пробраться в северную башню. Так что адепт в ордене задержался, подыскивая иной способ добраться до заветной книги (о том, что Ворон при перемещении в другой мир забрал искомую книгу с собой, незадачливый Атлеус, конечно, ничего не знает).
  В начале лета Атлеус, набравшись по самые брови, завел при Мертеле речь о том, что пора бы им перестать искать какое-то вместилище вслепую и попросить Всезнающего (так адепты Хардейла называют Пятого) указать им путь. Тем более, есть, чем заплатить за знание - недавно объявилась подходящая жертва.
  Начало лета, время возвращения Ворона в этот мир.
  - Подходящая жертва, - нехорошо усмехнулась Мертела, прижимаясь к плечу архимага, - думаю, Атлеус имел в виду или тебя, или твою ученицу. Кому-то из вас предстоит умереть в определенный день и час, в определенном месте и определенным способом.
  - Надеюсь, они говорили обо мне, - пробормотал Ворон, покрепче прижав женщину к своему боку. Впрочем, особой уверенности в его голосе не было.
  Маг сжал кулаки и заскрежетал зубами в бессильной злобе. Неужели события последних десяти дней - всего лишь изощренный способ отослать Дару подальше от Северного Стража. Подальше от Ворона, способного ее защитить?! Что, если его девочку, его малышку уже тащат, связанную и напуганную до дрожи в коленках, в Светлолесье?! Ворон выдохнул и, вонзая ногти в ладони, едва ли не силой заставил себя остаться на месте. Дара в безопасности, сказал он себе. Вчерашний разговор с эльфом это подтвердил - его дочь успешно поступила во Вланег, и при малейших признаках опасности она сбежит под защиту Иерру. А уж тот-то вылезет из кожи вон, но сделает все, чтобы ей ничего не угрожало. Так что, предполагаемая жертва - это он сам.
  Выходит, Атлеус намерен принести его в жертву Пятому в Светлолесье? Хотелось бы знать, как именно он собирается воплотить свое намерение в жизнь.
  - Атлеус сказал, что лучшее лакомство для Всезнающего - кровь сильного мага-заветника, - Мертела очень внимательно смотрела в лицо архимага - потом рассмеялся. А Игерт отчего-то помрачнел и буркнул, мол, сперва такого изловить надо.
  Неудивительно, подумал Ворон. Игерту, бесспорно, есть от чего мрачнеть. Наверняка адепты Хардейла держат его на замену - на тот случай, если не сумеют пленить архимага. Так или иначе, Пятый без свежей крови не останется.
  Ворон потер лоб. Рассказ Мертелы окончательно расставил все по своим местам, и над тем, кто написал ему записку с указание места проведения ритуала, ему долго ломать голову не пришлось. Записку написал Игерт из страха за свою жизнь. Видимо, несостоявшийся архимаг испугался за свою жизнь. Он слишком поздно понял, что добровольно сунул голову в петлю, и веревка на шее вот-вот затянется, и тогда решился на отчаянный шаг: переступив через гордость и уязвленное самолюбие, обратился за помощью к заклятому врагу. Впрочем, обида и страх не помешали Игерту действовать очень умно и осмотрительно, хоть и риск был огромен. И наводка оказалась как нельзя кстати.
  - Пока тебя не было, Игерт и Атлеус тоже отлучались с постоялого двора. Вернулись ночью накануне твоего возвращения. Причем у Игерта рука была замотана тряпкой.
  Так вот чем можно объяснить появление капель крови на алтаре. Ателус хотел знать, как отзовется загадочный Круг на кровь мага-заветника, пусть и прельстившегося тьмой. Но крови для того, чтобы Пятый напитал Силой почти потухшее волшебство, способное указать место нахождения таинственного вместилища, в тот раз оказалось недостаточно. Так что пока адепты Хардейла не знают, где искать вместилище. Вместилище... Жрецы таких иначе как детьми тьмы не называют.
  По легенде, Пятый может возродиться в мире живых в теле повзрослевшего дитя тьмы. К счастью, сам мир живых противиться жизни таких детей - никто из них не доживает до пяти дет. Или кто-то оказался удачливым настолько, что...
  - У них действительно есть на примете кто-то, способный стать воплощением Пятого?
  - Ну, собери мозг в кучку, чародей, - беззлобно пробурчала Мертела - стали бы они, не имея никого на примете, так суетиться?
  Ворон согласно кивнул.
  - Только они почти ничего о том вместилище не знают, - доверительно сообщила женщина. - Кроме, разве что, одного: это мужчина. Он появился на свет примерно двадцать зим назад в Лексоре, и почти сразу куда-то пропал. Но не далее как прошлой зимой увешанная золотом баба, ну, перед которой даже Атлеус на пузе ползать готов, повелела ему искать. Он и искал: весь ваш проклятый замок вверх дном перевернул в поисках подходящих заклятий и этих... как их?.. а, артефактов! Да, видно, не помогло. Уже потом черед зачарованных мест пришел.
  Итак, методом проб и ошибок адептам Пятого удалось обнаружить место Силы, давным давно - не одно тысячелетие назад - использовавшееся не иначе как для поиска пропавших людей или, может быть, залежей металлов. Не суть важно. Опытный маг нацелит заклятие поиска на что угодно. Дело за малым: разбудить Круг. И почему-то Атлеус сотоварищи уверены, что для этого достанет крови мага-заветника. Почему - непонятно.
  - Ты им нужен для чего-то, чародей. Иначе они убили б тебя сразу, в тот день, когда ты появился в Ротнорском замке, несмотря на все твои умения.
  - Ты с такой уверенностью говоришь об этом, - Ворон позволил себе короткую усмешку и запустил руку в волосы случайной любовницы, - ты же сказала, что они почти ничего не рассказывают тебе.
  - Ты дурак или снова проверяешь меня? - Мертела потерлась щекой о плечо мага, провела пальцем по черным рунам, вытравленным на коже, - и зачем вам, чародеям, так себя уродовать? Больно ж до одури... Я умею наблюдать, чародей. И умею делать заключения из того, что происходит вокруг меня. Этого вполне достаточно.
  Она потянулась к губам мага, но тот мягко удержал ее.
  - Если так, почему я должен быть уверен, что тебя не подослал ко мне тот же Атлеус? - Ворон спрашивал для того, чтобы потянуть время. Какая-то мысль, зыбкая тень идеи, возникла в его голове, и ему требовалось лишь мгновение, чтобы схватить ту мысль за хвост.
  Мертела сверкнула глазами.
  - Я могу уйти хоть сейчас. Ты хочешь, чтобы я ушла?
  Маг притянул ее к себе.
  - Ты не уйдешь, даже если я попытаюсь выставить тебя пинком под зад, верно?
  Он уже знал, что не справится в одиночку. И знал, кого привлечь в союзники, тем более, выбора у потенциального союзника нет.
  - Верно, - не стала спорить Мертела, и все-таки поцеловала мага, потом еще и еще, - верно, чародей, тебе не удастся меня выставить.
  - Я и не собираюсь, - одно неуловимое движение, и женщина оказалась прижатой к кровати. - Я еще не узнал всего, что хотел.
  - Узнаешь - руки женщины обвились вокруг шеи мага, - узнаешь... чародей...
  Но продолжить разговор у них получилось нескоро, очень нескоро.
  Уже потом, когда лучи восходящего солнца стали пробиваться сквозь неплотно закрытые ставни, они продолжили разговор.
  - Ты узнал все, что хотел, чародей, или еще про адептов Пятого поболтаем? - Мертела нехотя вылезла из-под тонкого одеяла и начала одеваться. - Утро уже. Имей в виду, я тут с тобой особо разлеживаться не буду, меня хозяин за то по головке не погладит.
  - Не все, - Ворон заложил руки за голову и покосился на дверь. Заветник не мог отделаться от ощущения, что кто-то стоит за ней, бесшумно переминается с ноги на ногу и из последних сил борется с желанием войти, заговорить с ним. - Как бы то ни было, ты рассказала мне все это не только из желания помочь, но и в обмен на... на что?
  Мертела упорно не называла его по имени, ограничиваясь насмешливым 'чародей', и заветник так же делал вид, будто не знает имени женщины. Почему-то это его забавляло, хоть виду маг и не подавал.
  - Чего ты хочешь от меня? - повторил маг, неотрывно глядя на спину Мертелы.
  Та беспокойно передернула плечами.
  - Чего уж там... Взамен я хочу, чтоб ты моего сына в свой замок забрал. Там Атлеус и эта ведьма до него не доберутся. Вырасти его чародеем, если у него есть ваш проклятый дар. Вырасти его ремесленником, знахарем, звездочетом или еще кем-нибудь, если у него дара нет. Но не дай ему познать учение Пятого. И не дай Пятому дотянуться до него.
  - Почему ты просишь об этом меня? - со всей невозмутимостью, на которую был способен в те минуты, спросил Ворон. - Маги Древнего Завета всегда были заклятыми врагами тех, кто продал свои души Пятому.
  - Ты сумел позаботиться о своей дочери, заветник. Позаботишься и о моем мальчике. Ты ведь сделаешь это? - с нажимом произнесла Мертела. - И будь ты хоть сам архиепископ лексорский!
  Ворон хмыкнул, то ли польщенный, то ли раздраженный таким сравнением.
  - Я могу переправить тебя и твоего паренька в Северный Страж хоть сейчас. Где твой сын? И как, кстати, его зовут?
  - Он не здесь. Я спрятала его в лесу, - женщина опасливо покосилась на дверь и рассказала на ухо магу, как найти ребенка. Ворону оставалось только одобрительно кивать и дивиться ее сообразительности. - Его зовут Авирд.
  - Как?! - Ворон рывком сел на кровати - как его зовут?!
  - Авирд, - Мертела хлопала глазами, - имя как имя, ничего особенного. Он хороший мальчик, и не доставит тебе много хлопот. Только... только тебе придется рассказать ему, что случилось с его мамой, почему она оставила его.
  - Ты не...
  - Да, я не собираюсь прятаться в Северном страже, - нараспев протянула женщина.
  Она медленно обернулась, тяжело посмотрела на мага и, упреждая дальнейшие уговоры и расспросы, продолжила:
  - Я поклялась служить Пятому, Ворон, и я свою клятву исполню до конца. Иначе моему сыну не видать спокойной жизни. Пятый найдет способ добраться до него. Если не через своих прихвостней, так сам не поленится, достанет во сне или еще как-нибудь... Я в этом по уши завязана, чародей, мне уже не помочь. Да и не приму я такой помощи - добровольное заточение в стенах замка, тем более, от тебя. Заветник...
  Ворон не стал спорить - бессмысленная трата драгоценного времени на бесполезные разговоры. Нужно действовать. Для начала, нужно найти Игерта.
  - Я пойду, пожалуй, - Мертела стянула волосы в пучок, оправила платье и, многозначительно изогнув бровь, уставилась на мага. - Ну, чародей, заработала я серебряную монетку или золота не пожалеешь?
  Получив желанный золотой, женщина удалилась.
  Ворон позволил себе еще немного поваляться в постели, потом неторопливо встал, медленно оделся и, предварительно прогулявшись по второму ярусу, спустился вниз. Ему нужно срочно найти Игерта - архимаг был уверен, что именно он оставил ему ту записку - прочистить ему мозги, как следует, и сделать ему предложение, от которого строптивец отказаться не сможет.
  
  'Иона, кое-что произошло, и мне нужно срочно уехать из города. Прости. Не ищи меня, в школу я не вернусь. Дара'.
  Две строчки, выведенные на клочке пергамента не самым ровным, но аккуратным почерком. И три серебряные монеты. Иона еще раз прочла записку, наверное, в пятый раз за это утро, и мрачно уставилась в окно, кусая губы. Если б знать заранее...
  Часы показывали шесть утра. До начала вступительного экзамена, знаменующего собой начало учебного года во Вланеге, остается всего несколько часов, в школе волшебства собрались почти все маги-учителя во главе с риддом Алгосаром, который вот уже много лет бессменно руководил обучением юных магов, но сегодня до приготовлений к отбору будущих учеников никому из них не было дела. Дело-то и впрямь неслыханное: совершено нападение на ученицу Вланега в стенах школы волшебства, едва ли самого безопасного места во всей империи. Впрочем, со вчерашнего дня самое безопасное место перестало быть таковым.
  Только приехавший четверть часа назад ридд Дан-Ромен кое-как сумел призвать всех к порядку, впрочем, ненадолго. И вскоре маги, слишком взбудораженные для того, чтобы взяться за работу, вновь ходили по зданию, поднимались на второй ярус, который пострадал больше всего, громко возмущались, неодобрительно цокали языками, строили предположения и занимались прочей тому подобной, по мнению Ионы, ерундой. Одни вставали на колени и едва не впечатывали носы в пол, желая получше рассмотреть подпалины на ковровой дорожке. Другие до хрипоты спорили о количестве оставшихся в эфире эманаций. Третьи взахлеб обсуждали саму Иону, нарушившую сразу несколько школьных правил. Четвертые приходили в ужас от того, во что превратилась школа, а потом в еще больший ужас, представляя себе, во сколько обойдется приведение второго яруса в надлежащий вид. Пятые вторили им: к началу учебного года ничего исправить не получится, соответственно, начало обучение начнется гораздо позже обычного, что также является нарушением, а виной всему, разумеется, глупость и безалаберность Ионы. Шестые... И зачем, демон побери, Алгосару понадобилось тащить их всех сюда? Толку от них все равно никакого. Как будто хоть кому-то из них есть дело до пропавшей девушки, пережившей, между прочим, нападение какого-то огненного демона, и до самой Ионы! Волшебница подхватилась и заметалась по кухне.
  Где она? Что с ней? Дара, талантливая волшебница, так стремилась в школу волшебства, так хотела учиться... Что могло заставить ее уйти, да еще в такой спешке? Откуда здесь взялось то, что разгромило второй ярус? Возбужденные голоса магов-учителей отлично слышались на кухне - они говорили о следе какого-то монстра-убийцы, призванном из мира-за-гранью, соответственно, без магии Хардейла здесь не обошлось. Иона поморщилась и негодующе фыркнула. Ну, как можно верить в эти сказки! Взрослые люди! Пфф! Смеяться некому. В другое время Иона с удовольствием посмеялась бы над заблуждениями коллег. Однако сейчас ей было не до смеха.
  Чудовище из мира-за-гранью, рожденное духом мифического Пятого божества. Бред, конечно, бред. Наверняка всему этому есть разумное объяснение. Схроны артефактов, шкафы с зельями и библиотека заперты, магические печати не тронуты - в них никто не входил с весны - так что предположение о том, что ученица сунула туда любопытный нос, волшебница отмела сразу. Возможно, сработало какое-нибудь из охранных заклятий школы, старое настолько, что он нем успели позабыть не только учителя, но и сам владыка школы. Не могла же, в самом деле, девчонка-недоучка вызвать огненного демона! Это заклятие относится к высшим заклятиям магии огня, от которых сама Иона, опытная волшебница, старалась держаться как можно дальше! Тогда возникает вопрос: откуда взялось огненное чудовище? Или, может быть...
  Волшебница замерла, пораженная внезапно свалившейся на нее догадкой. А что, если эта девчонка, вовсе не недоучка?! Если она обманом втерлась в доверие к Ионе и, дождавшись удобного случая, попыталась... попыталась сделать что? Украсть что-нибудь? Нет, маги обыскали школу сверху до низу и убедились, что ничего не пропало. Оставить какое-нибудь следящее заклятие? Нет, с магической точки зрения все чисто. Тогда зачем ей это? Непонятно.
  Иона прижала руки к груди и беспомощно огляделась, будто ища сочувствия. Однако на кухне кроме нее никого не было в столь ранний час. Может, оно и к лучшему - никто не видит ее сейчас.
  Вопреки данному Даре обещанию и правилам Вланега, вечером она в школу не вернулась. У нее было много дел в городе: нужно было договориться насчет новых ингредиентов для алхимических опытов. Кроме того, несколько купцов задержали поставку продовольствия для школы. А гильдия ткачей не укладывалась в срок изготовления постельного белья и полотенец для учеников, да и дополнительные комплекты формы для девочек были не готовы. И с заказанными для большого зала портьерами неладно - цвет не тот, который оговаривали изначально, а длина оказалась гораздо больше, и, если портьеры не укоротить, то члены совета будут запинаться о них и падать, всякий раз поминая ее, Иону, недобрым словом. Еще и цену подняли, огненные демоны их разбери! В общем, пока Иона ругалась с ткачами, пока разбиралась с купцами, пока составляла список ингредиентов с алхимиками, уже начало смеркаться. Иона хотела вернуться во Вланег, чтобы с чистой совестью отдохнуть от трудов праведных, и вернулась бы, если б не обнаружила на своем платье пятно от чего-то мерзкого. Решив переодеться, волшебница направилась в свой домишко на окраине квартала с поэтическим названием Дубовая Роща, чтобы переодеться. А по возвращении обнаружила, что ветхие трубы водовода проржавели окончательно, и в домишке вода стояла по колено. В общем, поспать в ту ночь ей так и не удалось, как и вернуться во Вланег... Дара показалась ей совершенно нормальной, разумной девушкой, вполне способной переночевать в одиночестве. И вдруг такое...
  - Иона, ты здесь? - ридд Алгосар вошел в кухню и тяжело опустился на стул. - Рад видеть тебя в добром здравии. Есть здесь что-нибудь пожевать, а? У меня со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было.
  Волшебница заметалась по кухне. Смотреть на владыку Вланега она избегала, будто лично натравила на ученицу огненное чудовище.
  - Нехорошее это дело, Иона, - ридд Алгосар потер руками морщинистое лицо и исподлобья уставился на Иону. - Очень нехорошее. Что ты знаешь об этой девушке? Откуда, зачем пришла, все до мелочей. Расскажи мне, девочка.
  Иона уже открыла рот, чтобы поведать владыке Вланега историю своего знакомства с Дарой, но в последнее мгновение передумала. Что-то в его голосе насторожило волшебницу.
  - Алгосар, я... я не понимаю, в чем дело. Ты говоришь о ней так, будто... будто лично застал за призывом демона. Или еще за чем-нибудь запретным!
  - Повторюсь, дело серьезное, Иона, - нахмурился владыка Вланега, серо-голубые глаза смотрели остро и пронзительно.
  Иона дернула плечом. Ридд Алгосар, невысокий и худощавый, всегда коротко стриженый, всегда в строгом черном камзоле, больше похожий на чиновника средней руки, нежели на мага. Да, внешность бывает обманчивой. В нем трудно узнать всесильного владыку имперской школы волшебства. Однако Алгосар способен на многое, не стоит недооценивать его.
  - Речь идет о волшебстве адептов Пятого, Иона, - сурово сказал Алгосар, и по тону мага Иона поняла: тот и не думал шутить. - Не хочу никого обвинять, но, возможно, девушка, которую ты приютила, из их числа.
  - Бред! Быть такого не может! Ее признало Око! Око!!!
  Алгосар вскинул тонкие брови.
  - Да! - выкрикнула, распаляясь, Иона, - я водила ее к Оку! Ну и что?!
  Алгосар задумчиво тер затылок и молчал. Иона шумно выдохнула, сцепила зубы, мысленно досчитала до двадцати и кое-как успокоилась. Хорошо, хоть владыка школы не унизил ее дежурной просьбой взять себя в руки, как какую-то адептку-первогодку. Уже только за тактичность и отличное аристократическое воспитание стоило уважать этого человека. Он ведь и правда является отпрыском какого-то древнего аристократического рода. Слабый маг, но великолепный начальник. И этого достаточно, чтобы занять пост владыки школы волшебства.
  - Око определило в Даре волшебницу с большим потенциалом, - Иона нарочито медленно поставила перед магом тарелку с бутербродами и села напротив - и что она ни разу в жизни не прикасалась к запрещенной магии. Сам знаешь, она всегда в душе след оставляет, который от Ока и матерому чернокнижнику не спрятать. А эта девочка, уж поверь моему опыту, таковой не являлась.
  Алгосар кивал в такт ее словам, невидящим взглядом смотрел на кособокие сооружения из хлеба, сыра и мяса, и молчал. Мыслями он был где-то далеко, но - Иона готова была спорить на что угодно - слышал каждое ее слово. Слышал и делал какие-то свои выводы, которыми делиться с Ионой не спешил.
  - Расскажи мне все, детка, - неожиданно ласково обратился к ней Алгосар - начиная с того момента, как эта девушка, Дара, появилась в школе в первый раз и вплоть до сегодняшнего утра.
  О том, что любая, даже самая маленькая ложь или недомолвка будет трактоваться как попытка выгородить потенциальную преступницу или, хуже того, будет свидетельствовать о сговоре волшебницы Вланега с предполагаемой адепткой Хардейла, владыка школы Ионе напоминать не стал. Как всегда, по причине аристократического воспитания и из чувства врожденной деликатности.
  По ходу рассказа Ионы Алгосар хранил многозначительное и бесстрастное молчание. Слабенький намек на эмоции появился однажды: когда Иона рассказывала о вчерашнем визите Нэтты Орли, и волшебница, мнительная и недоверчивая по природе, сразу же начала гадать, что бы это могло значить. Тем более, владыка Вланега не собирался объяснять ей причину своего беспокойства. И Ионе оставалось лишь надеяться, что оно не связано с ней лично.
  - На твоем месте, я бы нашел самый далекий и темный угол и не высовывался бы оттуда, - посоветовал Алгосар, когда волшебница закончила свой рассказ, - по крайней мере, до тех пор, пока не уедет Дан-Ромен.
  Иона кивнула и только сейчас услышала доносившийся из вестибюля бас архимага. Этот бас, имеющий свойство слышаться во всех, даже самых дальних уголках школы, трудно было спутать с чьим-либо еще. То, что ридд Дан-Ромен удосужился покинуть лексорскую резиденцию и лично прибыть во Вланег, уже само по себе событие. И ничего хорошего Ионе это не сулило. Особенно, если учесть, что возмущенным возгласам архимага вторил низкий с хрипотцой голос Нэтты Орли. Иона заскрипела зубами.
  - Не высовывайся, - приказал Алгосар и, быстро проглотив последний кусок бутерброда, вышел из кухни.
  Иона швырнула тарелку в мойку и, завернувшись в плед, вышла в сад. Утро выдалось солнечным и теплым, однако женщину трясло в ознобе. Она, поминутно оглядываясь, ушла в самый конец Вишневой аллеи, туда, где сквозь заросли старых вишен виднелась каменная стена, отгородившая пришкольный парк от внешнего мира. Волшебница забралась с ногами на полукруглую мраморную скамью и, уставившись невидящим взглядом в круглую чашу фонтана, погрузилась в безрадостные думы.
  Она не могла заставить себя поверить в то, что девушка, сбежавшая из родительского дома из страстного желания стать волшебницей, прошедшая едва ли не треть империи, могла оказаться чернокнижницей или фанатичной адепткой Хардейла. Дара показалась ей вполне нормальной, адекватной молодой девушкой. Возможно, чуть более тревожной и беспокойной, чем хотелось бы, но это, учитывая обстоятельства жизни девушки, вполне объяснимо. Да нет, быть такого не может! Иона своими глазами видела, как Дара дотрагивалась до Ока Вланега, как артефакт осветился бело-серебристым огнем. Ей стало плохо после испытания, но это не вызвало у Ионы подозрений - она сама после работы с Оком с огромными трудом доползала до своей комнаты, рушилась, не раздеваясь, на кровать, спала целые сутки и просыпалась с противной ломотой во всем теле. Тех, кто хоть раз в жизни касался запретной магии, ломает гораздо сильнее. Гораздо хуже.
  На памяти Ионы такое случилось лишь однажды, когда она сама еще была ученицей. На третьем году обучения их класс впервые допустили к работе с Оком. Тогда одна из учениц, едва дотронувшись кончиками пальцев до гладкой поверхности кристалла, мгновенно рухнула на пол и, раздирая кожу на шее, стала кричать, что задыхается, потом забилась в конвульсиях и лишилась чувств. Око озарилось зловещим кровавым сиянием. Испуганные ученики сбились в углу схрона, где содержалось Око, а учитель, тоже пришедший в себя далеко не сразу, суетливо отдирал руку несчастной от поверхности кристалла. Парни-ученики, белые как полотно, не сразу, но бросились на помощь учителю. Совместными усилиями им удалось разделить кристалл и его жертву, вытащить девушку в холл, а потом доставить в лекарское крыло, где ученица, спустя несколько часов, и умерла, не приходя в сознание. Потом ходили слухи, будто та девушка до того, как поступить в обучение к магам Вланега, зарабатывала на жизнь наведением порчи и варкой приворотных зелий - чистой воды чернокнижием, запрещенной магией. А кристалл под названием Око Вланега издревле славился нетерпимостью ко злу в любом его проявлении. Стыдно вспоминать, но Иона после того случая год не могла заставить себя войти в схрон Ока, не то что прикоснуться к легендарному кристаллу, да и теперь не может избавиться от дрожи в коленях при работе с Оком... Так что Дара абсолютно точно не является чернокнижницей или последовательницей учения Хардейла (говорят, последних Око сжигает живьем).
  А если даже допустить, что под личиной милой девушки скрывалась ведьма-чернокнижница или адептка Пятого божества (верит же кто-то в эти сказки до сих пор!)? Что она сама призвала чудовище из Мира-за-гранью? Чтобы замести следы? Следы чего? Из школы ничего не пропало. Никаких посторонних заклятий или предметов маги, сунувшие нос в каждую щелку, не обнаружили. Как ни крути, ей не выгодно было пропадать сейчас. И, тем не менее, Дара пропала.
  Объяснение этому, по мнению Ионы, может быть только одно: ее вынудили покинуть Вланег. Кто-то, дождавшись удобного случая, когда девушка осталась совсем одна в огромной школе, начал магическую атаку. Это так цинично и... и расчетливо, без единого шанса на спасение - чувствуется холодный, жестокий рассудок. Но должна же быть причина!
  Иона сжала виски. Кто мог желать Даре зла? За что ее пытались убить - не напугать, а убить. Именно убить, и именно ее - ведь для существ из Мира-за-Гранью нет ничего слаще, чем сердце, вырванное из груди жертвы, горячее, еще бьющееся - такова плата за их услуги. А жертва у таких чудовищ всегда определена заранее. Тогда как неоперившейся магичке с зачаточными знаниями удалось справиться с огненным чудовищем? Она ведь осталась жива, без спешки собрала вещи, написала записку и... и пропала. Куда? Зачем? Где она теперь? Здорова ли? Иона вдруг вспомнила, что по возвращении в школу, приметила на кухонном столе бинты и склянку с заживляющей мазью - ей точно пользовались. Выходит, она ранена? И в таком виде отправилась куда-то?! Нет, ее точно вынудили уйти. Но кто? Тот же, кто науськал на девушку огненного зверя? Нелогично. Будь маг, призвавший чудовище здесь, то Иона по возвращении обнаружила бы ее мертвое тело. Из этого следует... А что из этого следует? Может, причина была не в Даре?.. Может, кто-то решил таким образом бросить тень на всех имперских магов, не сумевших защитить одну единственную ученицу? Да еще и в самом безопасном месте во всей империи!..
  - О! Кого я вижу! Неужто ридда Иона собственной персоной!
  Иона страдальчески скрипнула зубами. Мало ей пропавшей ученицы, мало молчаливого (пока что) порицания коллег-магов, мало угрызений совести и тяжкого сожаления о том, что она не вернулась в школу вечером - она опытная волшебница и сумела бы справиться ситуацией - так теперь еще и это! По аллее к ней важно шествовал Оррин, маг огня, учитель с факультета боевой магии, знакомый ей еще с ученических лет. Несостоявшийся любовник, заклятый друг и вообще довольно противный тип. Иона терпеть его не могла и даже не пыталась скрыть истинное к нему отношение за маской холодной вежливости. Справедливости ради, следует заметить, что подобные чувства ридд Оррин вызывал у большей части лексорских магов. Упрямый нрав, демонстративное пренебрежение правилами поведения в обществе, крайняя степень безответственности в отношении к работе, ученикам, к жизни вообще, и, как итог, развязность, страсть к дешевой выпивке и сомнительным развлечениям - отнюдь не самый лучший набор качеств для мага Вланега.
  - Чудесное нынче утро, не так ли, дорогая? - маг подбоченился и, поставив ногу на скамью, добродушно улыбнулся Ионе.
  - Да, неплохое, - сдержанно ответила волшебница и, делая вид, будто пытается высмотреть кого-то за деревьями, отвернулась от Оррина. Завязывать с ним разговор ей хотелось еще меньше, чем оставаться в школе и выслушивать возмущенные возгласы коллег-магов, терпеть их фальшиво-сочувственные взгляды и молчать, не имея возможности хоть как-то оправдать себя.
  Однако Оррин и не подумал изобразить аристократически уязвленное самолюбие и удалиться с гордо вскинутым выше головы носом. Ему явно хотелось о чем-то поговорить с Ионой, а если этот чурбану - Иона украдкой скрипнула зубами - что-то взбрело в голову, то он не успокоится, пока не притворит в жизнь свой грандиозный замысел. А на деле грандиозный замысел всегда оказывался пустой тратой времени... так, по крайней мере, казалось Ионе. И другого времени для разговора Оррин, разумеется, выбрать не мог!
  - Чего тебе? - спросила, добавив в голос холодку, Иона.
  Взвесив все 'за' и 'против', она решила, что проще смириться с неизбежным и выслушать его сейчас (тем более, что красноречие Оррина иссякнет самое позднее через полчаса), чем, пытаясь оказать сопротивление, ругаться до полудня и, в конце концов, сдаться под напором огненного мага и выслушать очередной его бред. Самое большее, на полчаса. Оно того не стоило.
  - Да вот, хочу побалакать с тобой кое о чем, - довольный Оррин плюхнулся на скамью рядом с ней и обнял за плечи. - Эх, давненько мы с тобой не виделись, Иона! Ты по мне скучала?
  От него сильно пахло вином, потом, копченой рыбой, которую подавали в портовых тавернах - надо ли говорить, что таверны эти все как одна имели сомнительную репутацию! - и еще чем-то трудноопределимом, напомнившем Ионе о шумных и многолюдных портовых улицах. Еще она почувствовала, как дрожит воздух вокруг мага, обозначая довольно мощное, но топорно наложенное заклятие иллюзии. И это при том, что Оррин всегда выказывал пренебрежение, крепко замешанное на презрении, к этому разделу магии. К чему бы это?
  Иона с каменным лицом стряхнула руку мага.
  - Так что у тебя? Говори быстрее, у меня много дел.
  Дел, которые нужно было срочно сделать и именно сегодня, у нее и вправду хоть отбавляй. Только вот заняться ими она не может: отстранена от исполнения обязанностей смотрительницы до окончания разбирательства - именно так сказал ей Алгосар, едва переступил порог школы. Иона еще раз про себя повторила слова владыки и с опаской подумала: как бы от обязанностей учительницы не отстранили.
  - Да ладно тебе, - буркнул Оррин с ноткой неудовольствия, но попытки обнять ее еще раз не сделал. - Я ж только поговорить хотел.
  Иона мрачно подумала, что в последние несколько лет говорить им было не о чем, но промолчала.
  - Слышал, у тебя из-под носа ученица пропала, - с многозначительным видом протянул Оррин - загадочное такое исчезновение! А кое-кто из наших делает непрозрачные намеки, мол, Иона лично помогла ей исчезнуть. Дескать, не понравилась ей та девчонка...
  Иона не изменилась в лице. По крайней мере, ей хотелось так думать.
  Маг огня многозначительно умолк и старательно сделал вид, будто искренне заинтересовался собственными ногтями. Иона, однако, задавать вопросы не спешила, и он с недоверием покосился на бывшую подругу: не подменили ли ее? Та Иона, с которой он когда-то бродил промозглым весенним утром по сырому лесу близ Вланега в поисках первых трав для зелий, которая подкармливала его средней паршивости пирожками, переписывала за него конспекты и с умным видом объясняла, в чем заключается принципиальное отличие 'земных' поисковых заклятий от 'водных' и 'воздушных', которая когда-то лечила ему зуб собственным неумело сотворенным заклятием - потом он несколько дней не мог выдавить из себя ни звука... так вот, та Иона засыпала бы его вопросами, стоило лишь намекнуть ей на пропавшую ученицу. Сегодняшняя Иона молчала, качала ногой и изредка поглядывала на него, в глазах - задумчивость и наигранная скука. Да, давно они не виделись.
  - Дан-Ромен отправился к Оку, - буднично поведал огненный маг - он хочет считать след той девчонки. С ним Алгосар, Нэтта, да и все остальные подтянуться. А ты что же, пропустишь зрелище?
  - Ты тоже, - равнодушно ответила Иона.
  Оррин с изумлением покосился на нее. Равнодушие волшебницы не казалось наигранным, ей действительно было все равно. Нет, маг и не ожидал, что эта новость вызовет у нее бурю эмоций - все здесь вполне логично и обоснованно, учитывая то, что Иона сама первым делом выложила Алгосару всю историю принятия сбежавшей ученицы в школу - но чтобы совсем так... Но ничего, мысленно усмехнулся маг огня, мне есть чем взволновать тебя.
  - А эта ученица, - осторожно начал маг - какая она?
  Иона дернула плечом. Весь вид ее говорил о том, что рассказывать о той девчонке она не намерена. Она сегодня весь день только о ней и говорила. И только о ней и думала.
  Ну, если ты сейчас не встрепенешься, то я тебя совсем не знаю.
  - Среднего роста, стройная, волосы длинные, черные, - со скучным видом перечислил он. - Глаза зеленые, что у той кошки. В костюме для путешествий с вланегскими нашивками. Я, собственно, из-за нашивок к ней и подошел. Ну и... в общем... в общем, поступил я опрометчиво, и получил за это сполна.
  Поколебавшись, он развеял иллюзорное заклятие, позволявшее ему выглядеть более-менее пристойно этим утром. Первую половину ночи он пил в одиночестве уютной таверне в Старом городе, вторую - в компании то ли моряков, то ли бандитов в грязной таверне в малом порту, на коленях у него, вроде бы, восседала какая-то полуголая размалеванная деваха, но кончилось ли оно чем-то, Оррин не помнил. Первое воспоминание за это утро: он почему-то просыпается на заднем дворе портовой таверны, без денег, с тошнотой, головной болью и омерзительным привкусом во рту. Кое-как встал, выполз, держась за стену, на пристань, и сразу же увидел девушку в одежде с нашивками Вланега. Она явно кого-то ждала: бегала туда-сюда по причалу, вытягивала шею и беспокойно оглядывалась. Тогда Оррин не придал этому значения, и, как через минуту выяснилось, зря, зря. Кто же знал, что тот, кого она ждала, был уже на подходе. Левая скула противно ныла, синяк, наверное, уже налился ярким багровым цветом.
  Иона медленно повернула голову и с неподдельным интересом уставилась на него. Действительно, есть на что посмотреть. Грязные штаны, такой же грязный, местами порванный камзол, запыленные сапоги, запах перегара такой, что самого так и тянет зажать нос рукой, да еще полрожи синяя. Что ни говори, а тот парень здорово приложил его, аж зависть берет. В какой-то степени Оррин того парня даже понимал - ему и самому не нравилось, когда кто-то чужой протягивает лапы к тому, что он, Оррин, считает своим. Но скула налилась болью, причиняя ощутимые неудобства, когда маг говорил или пытался двигать головой, так что в душе мага понимание боролось с досадой и злостью. Последние побеждали, так что маг не намеревался утаивать от заинтересованных лиц какие-либо сведения.
  - Кто тебя так?! - чистюля Иона пришла в ужас. Она потянулась дотронуться до лица мага, но потом опустила руку. - Да, у тебя веская причина прятать лицо за ширмой заклятия иллюзии.
  Оррин невольно поморщился.
  - Где ты ее видел?
  Оррин рассказал про Малый порт, про ту девушку, сини, и про парня с глазами зверя, след от кулака которого украсил его лицо. Иона не перебила ни разу. Хмурилась, кусала губы и слушала. Смотрела сквозь Оррина, и маг волей-неволей начал жалеть о том, что вообще раскрыл рот. Теперь он и сам не понимал, зачем ему это понадобилось.
  Когда маг окончил свой рассказ, Иона попросила его лишь об одном:
  - Никому больше не рассказывай о том, где видел пропавшую девушку. Никому, слышишь! Это важно.
  Иона просто вспомнила, кто накануне оставался в спальне девочек достаточно долго, чтобы успеть заколдовать кровать Дары. Осталось только понять: зачем? У нее два дня, чтобы разобраться в этом.
  
  Задворки постоялого двора 'Хромой кабан' еще долго будут хранить следы короткого боя, развернувшегося здесь несколько минут назад. Что, прошло несколько минут? Ворону казалось, что несколько мгновений, то ли пять, то ли семь ударов сердца.
  А началось все с того, что Игерт, будь он неладен, с утра пораньше решил помыться в бане. Как будто другого времени найти не мог! Ворон выругался сквозь зубы. Естественно, он сломя голову бросился в баню, где его уже поджидала банда Железного Кулака в полном составе - Ворона им 'заказали' и, похоже, хорошо заплатили... Или, может быть, не предупредили о том, что жертва - глава древнего магического ордена. Какая теперь разница? Бандитам уж точно никакой.
  - Будь проклят... колдун... - хрипел Железный Кулак, пока Ворон держал его за горло, медленно сжимая пальцы. - Ничего... ничего не...
  Заветник скосил глаза на валяющихся на земле бандитов. Кто-то еще дышит, двое, кажется, даже в сознании, двое или трое мертвы, точно мертвы. Двух из трех он отправил к Пятому в пасть собственными заклятиями, третьего зашиб слуга Ворона, и то, как подозревал маг, по чистой случайности. Что-то плохо големы свои задачи выполнять стали. Пора бы приструнить их. Но вот как это сделать? Контролировать ветряных големов, самых непостоянных и пронырливых среди своего, издревле призванного служить магам, племени, непросто. Но они удобны тем, что призвать их проще всего.
  Железный Кулак, кажется, перестал дышать. Однако, смерть главаря бандитов в планы заветника не входила. Пока что не входила.
  - Ничего не скажешь, да? - Ворон ослабил хватку и встряхнул бандита. - Или ты хотел донести до моего сознания что-то другое, падаль?
  Тот, кого еще называли Железным Кулаком, выпучил глаза и издал горловой писк - свидетельство того, что он еще жив, на губах его пузырилась кровавая пена. Маг брезгливо поморщился и отпустил бандита. Тот рухнул на четвереньки, судорожно хватая ртом воздух. Наверное, с такой жадностью он дышал только один раз - когда родился.
  - Как твое имя, падаль? - спокойно, даже равнодушно спросил заветник. - Какое-то время мы проведем вместе, и мне нужно будет как-то обращаться к тебе, падаль. И не предлагай мне звать тебя Железным Кулаком. Ведь ты таковым не являешься. Так, мизинчик пенопластовый... А, не бери в голову. Так как твое имя, падаль? Или я так и буду звать тебя падалью.
  Бандит не торопился с ответом. Еще бы, с пережатой гортанью много не наговоришь. Только и остается, что метать ненавидящие взгляды на сапоги мага. Нескоро, ой нескоро ты сможешь голову запрокинуть, злорадно подумал Ворон. И нескоро ты белый свет увидишь.
  - Нескоро ты белый свет увидишь, падаль, - так же холодно произнес маг. Он не угрожал и не обещал. Просто констатировал факт, как бы сказали в родном мире Дары. - Очень нескоро. Если вообще его увидишь. Ты мне нужен живым, правда, я пока не решил для чего.
  Бандит кое-как поднялся на колени и бешено уставился в лицо архимагу, но, встретившись взглядом с Вороном, вновь рухнул лицом в траву. Маг предпочел не задумываться о том, что ж такого увидел бандит в его глазах. Собственную смерть? Или что-то пострашнее?
  - Х-х-хто?.. т-ты? - чуть слышно прошептал бандит. - Хто...
  Маг против воли захохотал, и смеялся долго. Давненько никто не веселил его так. С тех самых пор, как учил Дару азам боевой магии. Он вдруг вспомнил, как она пряталась под столом от собственноручно сотворенного огненного шарика, крохотного, пронзительно-оранжевого и очень жгучего. Тогда Ворон строго отчитал ученицу, на которую, кстати, его строгость должного впечатления не произвела, но втайне гордился своей девочкой - развеять ее творение у него получилось отнюдь не с первой попытки: оно оказалось упрямым, беспокойным, своенравным и, в то же время, пугливым, сообразительным и по-кошачьи осторожным. Очень похожим на свою создательницу.
  - Ты что же, падаль, берешься пришить человека и даже не спрашиваешь, кто он? А вдруг он окажется доверенным лицом императора, демоном из Бездны, воплощением Пятого или, может быть, архимагом ордена Древнего Завета?
  Бандит икнул и затрясся всем телом, захрипел, наверное, пытался просить пощады, но Ворону было все равно. Заветник огляделся и, убедившись, что за ним не наблюдают ничьи любопытные глаза, бросил заклятие. Бандит с воем исчез. Заветник усмехнулся. Воздушная тюрьма - вещь неприятная, но это далеко не самое худшее, что того ждет.
  Кто-то из поверженных мордоворотов застонал. Зыбкий дымчатый силуэт - ветряной голем молниеносно оказался подле него, предупреждающе занес кулак над головой парня и вопросительно уставился на мага, ожидая приказа. Ворон отрицательно качнул головой. Голем медленно опустил руку и отстранился.
  - Им посчастливилось выжить после ваших кулаков, - тихо произнес архимаг, обращаясь к големам (количество кулаков, ног, хвостов, жал и прочих опасных конечностей у них меняется в зависимости от обстоятельств, но не перечислять же их всех). - Не иначе, так решили сами боги. Не будем с ними спорить. У меня новый приказ.
  Големы вытянулись перед ним, склонив уродливые головы на неправдоподобно длинных шеях. Могли бы уменьшить собственный рост, однако не стали, стервецы. Ничего, подумал Ворон, я с вами разберусь, как время появится. Только когда оно теперь появится...
  - Никого туда - Ворон показал на убогое здание бани - не пускать. Не бить и уж, тем более, не убивать.
  Големы слаженно кивнули. Ворон подобрал с земли плащ, набросил его на плечи и, не оборачиваясь, дернул дверь бани.
  Игерт ждал его в предбаннике: сидел, вжавшись в стену, на низкой скамье и с выражением полной покорности судьбе смотрел на входную дверь. Жизнь его зависела от того, кто войдет в нее. Увидев Ворона, он дернулся всем телом и шумно выдохнул, как показалось архимагу, с облегчением.
  - Пришел-таки...
  Ворон привалился плечом к стене и скрестил на груди руки. Приготовился слушать, хотя уже знал все. Почти все.
  - Ты меня пригласил, - сдержанно, но без привычной холодности, отозвался архимаг.
  - Пригласил... - невесело хмыкнул Игерт. - На свою голову. Теперь уже сомневаюсь, что стоило...
  - Как знаешь, - пожал плечом архимаг. - Но ты не просил бы помощи у меня, если б тебя не загнали в угол. Или, если уж ты так любишь точность формулировок: если б ты добровольно не сунул голову в петлю.
  Игерт прищурился. В душе его шла настоящая борьба. Маг всей душой ненавидел этого выскочку, который буквально вырвал у него из рук вожделенное место главы ордена. Однако, по здравому разумению, только этот выскочка мог вытащить его из когтей Атлеуса и этой старой ведьмы. Те двое уже решили его участь, и завидовать этой участи дураков нет. Единственный шанс этой участи избежать - Игерт рассмеялся бы, если б мог - действовать заодно с тем, кому всего неделю назад он и руки не подал бы. Так что страх и желание жить пересилили.
  - Как давно ты поклоняешься Пятому? - Ворон говорил спокойно, даже доброжелательно, но взгляд архимага вымораживал Игерту нутро, да так, что рука сама собой нащупала флягу с самогоном на поясе.
  Игерт молчал, изучающе разглядывая архимага. Но тому, однако, его ответы и не требовались.
  - Думаю, за поклонение ему тебя вышибли из Вланега.
  Игерт выругался сквозь зубы и, подумав, все же глотнул из вожделенной фляжки. Ворон неодобрительно покачал головой, но заводить воспитательную беседу о вреде пьянства не стал. Зачем? Он не за тем сюда пришел. Но и позволять ему напиться архимаг тоже не собирался.
  - Во Вланеге не захотели поднимать шума, поэтому ты избежал тюрьмы. Но и с карьерой мага в Лексоре пришлось распрощаться. Поэтому ты направился в Северный Страж, где тебя никто не знал. Иного пути у тебя не было.
  Игерт нехотя кивнул.
  - Но ты не забыл старых привычек. И на основе, гм, старой привычки ты сдружился с Атлеусом, по крайней мере, ты считал его другом. До недавнего времени, так?
  Игерт скрипнул зубами.
  - Два месяца назад они впервые привели меня в Светлолесье, - прошипел он и вновь приложился к фляжке. - К древнему алтарю. Они ищут кое-кого.
  - Вместилище Пятого?
  Игерт кивнул.
  - И когда вам надоест ерундой заниматься? - Ворон потер лоб и досадливо поморщился. - Вашу бы энергию да в мирных целях! Ты же знаешь, что так называемые дети тьмы, потенциальные вместилища для вашего демонического божества, и до года-то не доживают, и все равно ищите тех из них, кто пережил подростковый возраст. Бред!
  - Один дожил. Его и ищут. Да тебе, небось, Мертела уже все рассказала, а, архимаг? Понравилось с ней, хм, кувыркаться, а? С огоньком баба!
  Игерт хохотнул и вновь поднес флягу ко рту, но тут же с проклятьем отшвырнул ее и, отплевавшись, злобно уставился на архимага. Ворон невозмутимо изучал собственные ногти и делал вид, что он к злодеянию абсолютно непричастен. Игерт ему, конечно, не поверил, и ненависть в душе его вспыхнула с новой силой: на краткий миг он готов был забыть о страхе, гордо встать и уйти, напоследок плюнув под ноги архимагу... и безропотно ждать смерти?!! Игерт сжал кулаки. Не время для гордости, сказал он себе, потом, все счеты потом. Сейчас нужно шкуру свою спасать. А без помощи архимага это сделать невозможно... странно, Игерт только сейчас сообразил, что думает о Вороне или Авирде, как тайком зовет его эльф Иерру - будь он, остроухий прихвостень, неладен! - как об архимаге. Как о владыке ордена Древнего Завета. Как о человеке, воле которого он, Игерт, готов подчиниться.
  - Не хочу, чтоб ты набрался раньше времени, - безмятежно пояснил архимаг, проводив взглядом бесполезную ныне флягу.
  - Демоны тебя побери... иор архимаг...
  - Ты мне нужен трезвый, - продолжил Ворон. - Способный как на четкое выполнение моих требований, так и на импровизацию. Трезвый, живой и здоровый.
  Архимаг знал, что Игерт едва сдерживается, чтобы не бросится на него с кулаками. Еще бы! Под воздействием заклятия Ворона самогон во фляге и во рту Игерта превратился в кислое молоко. О том, что испытал при этом Игерт, архимаг предпочел не думать. Мало приятного... Это насколько ж надо пристраститься к выпивке?!
  Ворон тряхнул головой.
  - Итак, вернемся к теме нашего разговора. Завтра Виртойен, и Пятый должен указать вам, где находится вместилище. В обмен на что?
  Ворон знал ответ. Но хотел услышать это от Игерта.
  - В обмен на кровь его злейшего врага. На твою кровь, архимаг. Но ты слишком силен. В последнее время Нэтта и Атлеус засомневались, что мы сумеем принести в жертву тебя. Поэтому... в общем, для этой цели подойдет любой маг-заветник.
  - И ты в том числе, - хмыкнул Ворон. - А что, за тобой даже бегать не придется, ты сам на алтарь ляжешь. Вы уже и испытания провели, да? Вон, у тебя рука тряпкой замотана.
  Игерт не стал ничего отрицать. В ушах его до сих пор слышался пронзительно-визгливый голос железной Нэтты, лексорской ведьмы.
  - Нужно проверить! - кричала она, и гладко отполированные ногти до крови вонзались в плечи Игерта. - Мы должны знать наверняка, что это сработает! Леу (так она звала Атлеуса)! Нужно опробовать кровь!
  И прежде, чем Игерт успел что-либо сообразить, Атлеус рассек ему кожу на запястье и простер ее над каменным алтарем Круга, после чего у подопытного помутилось в глазах. Сквозь заполонивший сознание туман доносились приглушенные крики Нэтты, что древняя магия места Силы откликнулась на зов. Сам Игерт, однако, никаких признаков пробуждения магии Круга не заметил, однако отчетливо понял: если в ночь Виртойена на алтаре в Круге не окажется архимаг Ворон, там окажется он сам.
  - То ли маги слабоваты, то ли крови мало, то ли кровь не та, - подвел итог Ворон, выслушав сумбурный рассказ мага. - Думаю, дело в том, что ты, дав клятву служить Пятому, исключил себя из числа его, гм, злейших врагов. Для него ты не заветник. Так что смысла в том, чтобы приносить тебя в жертву ради указания места нахождения вместилища, нет.
  Игерт дернул плечом и вновь с сожалением покосился на фляжку. Глотнуть бы сейчас. Гадость, но от расшатанных нервов помогает.
  - Я не прав? - изогнул бровь архимаг.
  Игерт впервые в жизни был с ним абсолютно согласен, тем более, подобные мысли приходили и ему в голову. Только донести их до сознания Атлеуса и Нэтты так и не сумел - те не верили и лишь отмахивались от него. Загадочно усмехались и молчали. Потом Нэтта, думая, что Игерт не слышит, сурово отчитывала Атлеуса за спешку в отношении ученицы архимага - на худой конец, сгодилась бы и она, а хлопот с ней было бы куда меньше. Игерт не преминул тут же рассказать о том Ворону.
  На лицо архимага набежала тень - он всегда выходил из себя, если дело касалось его обожаемой ученицы.
  - Впрочем, Нэтта буквально-таки вчера рассказывала, будто нашла ее в Лексоре... без подробностей. Сказала только: о ней больше не стоит беспокоиться.
  Ворон прикрыл лицо рукой.
  - Ты рассказывай, Игерт, - холодно велел он. - Все рассказывай, без утайки. Про шайку вашу, про Светлолесье, про все остальное. Но имей в виду: одно слово лжи, и я разворачиваюсь и ухожу. Бултыхайся, как знаешь. А за Дару не волнуйся, она покрепче тебя будет, опыт выживания в угрожающих смертью обстоятельствах имеет.
  - Твои бы слова да богам в уши... иор архимаг. Лично я против девчонки твоей ничего не имею.
  - Рассказывай!
  Что-то в голосе архимага заставило кровь Игерта застыть в жилах. Ему ничего не оставалось кроме как подчиниться. Рассказ его иссяк на удивление быстро. Так быстро, что маг и сам не понял, как половина его жизни уложилась в полчаса.
  - Значит так, Игерт. Ты сделаешь в точности все, что я тебе прикажу. Да тебе больше ничего и не остается.
  Архимаг говорил короткими рублеными фразами, смотрел куда-то сквозь Игерта, и тот готов бы спорить на что угодно: это глаза бывалого воина-наемника, безжалостного убийцы, или, может, фанатика-жреца, но никак не владыки ордена. Ему стало не по себе. Игерт начал жалеть, что связался с ним. Но обратной дороги уже нет.
  - Переметнешься на сторону этой шайки - найду и живьем шкуру сдеру.
  Игерт не усомнился в том, что так и будет.
  - Вот что мы сделаем...
  План архимага показался ему чистым самоубийством. Однако сам Ворон так не считал, и Игерт, слыша железную уверенность в голосе владыки, не рискнул спорить. Тем более, взамен предлагать ему было нечего.
  - Веди себя как обычно. Не дергайся. Не высовывайся раньше времени. Рот держи на замке.
  Игерт только кивал.
  - Увижу что подозрительное - убью.
  Игерт кивнул с заминкой.
  - Прикинься, что пьян. Но не смей прикасаться ни к чему, кроме воды. Узнаю, что набрался - убью.
  - Суров ты, архимаг.
  - Ко мне не подходи, не пытайся заговорить. Лучше вообще не выходи из комнаты.
  Игерт чуть было не стукнул себя в грудь кулаком, но вовремя одернул себя. Магу его уровня не пристало перенимать крестьянские жесты.
  - Все понял?!
  Игерт все-таки стукнул себя кулаком в грудь. Ворон скупо кивнул и, не сказав больше ни слова, вышел из бани.
  За время отсутствия архимага живых бандитов уже успели убрать с заднего двора. Два подмастерья из 'Хромого кабана' под надзором ветряных големов споро уносили трупы. На крыльце черного выхода комкала полотенце Мертела. Увидев Ворона, она побледнела, опустила голову и опрометью бросилась внутрь. Заветник за ней не пошел - незачем. Он, демонстративно не замечая любопытствующих взглядов подмастерьев, пересек двор и вышел на тракт.
  По расчетам архимага, в ближайшее время ничего интересного не предвидится, по крайней мере, до вечера. Его попытаются пленить - самое позднее, завтрашним утром - или иным способом заставят прийти в Светлолесье. Так или иначе, время у него есть. А у адептов Хардейла времени нет: праздник Виртойена, когда Пятый, насытившись кровью Ворона, должен указать своим псам, где искать человека-вместилище, наступит завтра. А он намерен потрепать им нервы.
  Заветник усмехнулся и зашагал на север по тракту. Чей-то внимательный взгляд сверлил ему спину, но маг намеренно не оборачивался. Пусть напрягают мозги, соображая, куда и с какой целью он направляется. Проследить за ним они все равно не смогут. Ворон злорадно ухмыльнулся и свернул с тракта, углубляясь в лес. Будут его преследовать или нет? Посмотрим. Големов он оставил на постоялом дворе якобы для охраны снятой им комнаты, а на самом деле приказал им ненавязчиво следить за безопасностью Мертелы и Игерта. Ему оставалось только надеяться, что принятых мер безопасности достаточно.
  Маг прислушался. Хвоста вроде нет, но расслабляться нельзя. Вдруг где-нибудь здесь его поджидает еще одна разбойничья шайка, которой адепты Пятого заплатили за пленение Ворона? Но нет, все тихо. Тем лучше.
  Ворон отсчитал еще сотню шагов и запустил поисковое заклятие. Ни души за двести шагов вокруг. Однако чутье мага говорило об обратном: его ведут. Заветник устроился под раскидистым дубом, заложил руки за голову и стал ждать. Тот, кто следит за ним, рано или поздно обнаружит себя.
  Он запретил себе думать о Даре, гнал мысль о том, что, отправив ее в Лексор, снова просчитался. Знал он лишь одно: его названная дочь жива. Смерть единственного дорогого ему существа он бы почувствовал. И теперь ему оставалось только надеяться, что с его девочкой все в порядке. Что она не попала в лапы адептов Пятого, что она здорова, что... Ворон тряхнул головой и с силой вонзил ногти в ладони. Ему нужна холодная голова, эмоции стоит отложить на потом.
  Второе заклятие поиска, на этот раз более тонкое и изящное, блуждало в лесу, охватывая территорию в радиусе полумили от него. Нацеленное на поиск бьющихся сердец любых живых существ, хоть отдаленно напоминающих человека. Пока ничего. Пока 'хвост' удачно маскировался, но и Ворон не спешил. С его жизнью редко выдается возможность просто поваляться на травке и посмотреть на облака. Подождем, решил маг. Подождем.
  
  К полудню большинству магов надоело изображать из себя имперских дознавателей, и они, удовлетворившиеся своей ролью, отправились по домам, чему Иона была несказанно рада.
  В школе волшебства, не считая самой Ионы, остались: Дан-Ромен, Алгосар, Нэтта Орли да еще зачем-то Оррин. Все чинно расселись за столом в гостиной, ослепительно улыбались друг другу и вели светские разговоры о погоде, урожае винограда и что на втором году обучения пора бы начать практическую подготовку учеников по магии изменения, а заодно и по боевой магии.
  Иона, единственная из всех, кто не принимал участие в беседе, тихо выходила из себя и, чтобы тихое бешенство не приняло разрушительных форм, отправилась на кухню готовить чай. Вслед ей несся пронзительный голос ридды Орли, и волшебница поневоле ускорила шаг.
  - Вы правы, ридд архимаг, как всегда правы, - медоточиво поддакивала она, обмахиваясь веером. - Немного практики никогда не помешает. О, жизнь мага так опасна, так непредсказуема! Никогда не знаешь, с чем столкнешься завтра. Как это печально... Как считаете, ридд Алгосар?
  Иона едва сдержалась, чтобы не швырнуть красивую фарфоровую чашечку, расписанную, между прочим, вручную (бешеных денег стоит!), о стену. Кто бы мог подумать, что всего полчаса назад она всеми силами поливала грязью и Дару, и саму Иону. А теперь, видите ли, рассуждает об опасной жизни учеников Вланега. И Дара мгновенно превратилась в несчастную жертву, буквально-таки небесное создание, невинно пострадавшая из-за безголовости учительницы.
  Алгосар, помолчав, ответил, что практика изменения необходима уже на первом году обучения.
  - Жизнь мага вообще опасна, - добавил Дан-Ромен. - Мало кто из учеников осознает это при поступлении в школу. Были случаи, когда ученики гибли из-за собственного легкомыслия, из-за наивной веры в собственное бессмертие и самоуверенности... Думаю, друзья мои, ученикам-первогодкам действительно нужно изучать не только теорию, но и практику - и непременно под неусыпным надзором учителей. Но достанет с них магии изменения. Все не такая опасная, как боевая магия.
  Нэтта принялась восторгаться идеей архимага. Алгосар хрустнул пальцами - явный признак беспокойства. Да уж, им всем есть о чем беспокоиться. Разумеется, кроме Нэтты, которая в школе не работает.
  - А что? - оживился Оррин. Как всегда, не к месту. - Может, возродим старую добрую традицию устраивать пирушки в начале каждого месяца? О, или в целях ознакомления с жизнью, можно водить учеников по городским тавернам и... а что я такого сказал?!
  Иона сквозь зубы назвала его идиотом и стала аккуратно выкладывать печенье на тарелку.
  - Но девочку ту найти все-таки надо, - задумчиво протянул Дан-Ромен - не дело, когда ученики на улице оказываются. Тем более, такие талантливые.
  Иона, забыв о клокочущем чайнике, затаилась под дверью трапезной. Лицемеры! Считали память Ока, поняли, что не чернокнижницей, ни - смех сказать! - адепткой Пятого она не является, успокоились, теперь делают вид, будто все замечательно. Вспомнили о талантах девушки! А о том, что она делала в Малом порту с каким-то подозрительным типом, кто вспомнит?! Да никто, если Оррин сдержит обещание и промолчит об этом. Пусть только попробует не промолчать...
  - Но не будет ли это опасно для нее самой? - возразил Алгосар - если предположить, что кто-то хотел именно ее смерти...
  - Алгосар! Эту девочку НАДО найти! - прогромыхал Дан-Ромен.
  Никто не решился спорить. Иона торопливо разливала душистый чай по чашкам и гадала, что же сообщило ему Око. Уж слишком многозначителен его тон. Точно знает о Даре что-то такое, ради чего готов весь город перевернуть вверх дном, но найти девушку. Что же это? Чего не заметила Иона, когда сама считывала память кристалла? Вроде, ничего необычного она не заметила.
  - Что-то долго она там возится, - судя по звукам, Оррин встал с кресла и направился в кухню. - Надо бы помочь.
  Иона, мысленно поминая всех демонов Бездны, так и представила себе, как он чешет в затылке. Больше подслушивать под дверью смысла не было. Иона подхватила поднос с чашками и чинно понесла в трапезную. На входе она все же столкнулась с магом огня - чашки с огненной жидкостью опасно подпрыгнули над блюдечками - Оррин успел вовремя отшатнуться, иначе без ожогов не обошлось бы. Иона торжественно водрузила свою ношу на стол, вопреки этикету не стала лично подавать чашки каждому гостю и, схватив ближайшую, уселась в свободное кресло. Вступать в разговор ей не хотелось, но выбора у нее не было. Придется посидеть и послушать отповеди, чудо, если она не заснет прямо за столом.
  - Думаю, Иона слышала часть нашей беседы, - архимаг строго взглянул на нее из-под снежно-белых кустистых бровей. - Но повторю: девочку нужно найти. Негоже ученице Вланега по миру слоняться неприкаянной. Тем более, что Око отнеслось к ней благосклонно, а это редкое явление, надо сказать.
  Архимаг пожевал губами и потянулся к чашке. Спрятал на миг глаза, потом вылил в чашку едва ли не половину вазочки варенья.
  - Да, ее нужно найти и как можно скорее. Алгосар, надеюсь, я могу положиться на тебя в этом деликатном вопросе. Сам понимаешь, ситуация из ряда вон...
  Владыка школы, помедлив, кивнул.
  - Иона, дорогая, еще раз приношу свои извинения, - Дан-Ромен чуть склонился, дотянулся через стол к руке Ионы и крепко пожал запястье. - Не понимаю, как я мог быть столь слепым?! Как я мог...
  Иона опустила глаза.
  Память Ока Вланега все расставила местам. Дара оказалась волшебницей с огромными задатками и неплохими познаниями в области магического искусства. Девушка явно поскромничала, рассказывая, что старик-волшебник обучил ее немного. Душа ее не помечена тьмой. Она ни разу в жизни не касалась черного волшебства. И огненное чудовище - однозначно не ее работа.
  - О, гневливость и нетерпение - неотъемлемые признаки старости. - Вздохнул Дан-Ромен. - Иона, дорогая, надеюсь, ты простишь мою несдержанность.
  Иона, как могла, заверила архимага, что так и есть, что уже забыла, какую, образно выражаясь, порку на глазах у всех вланегских магов и уже начавших собираться в вестибюле школы учеников он ей устроил. Солгала, конечно. Она слишком устала, слишком перенервничала, слишком много унижения на сегодня, чтобы прощать. Потом, все потом, когда поблекнут воспоминания, когда успокоится самолюбие, когда... когда-нибудь, в общем.
  - Итак, раз с этим вопросом мы разобрались, перейдем к другим, не менее насущным. Алгосар, с чего думаешь начать поиски?
  Владыка школы задумчиво тер лоб и говорил: город большой, и он не сумеет прочесать его в одиночку. Ему нужно немного времени, чтобы собрать команду магов, специализирующихся на поисковых заклятиях, и еще, по возможности, что-либо из личных вещей пропавшей девушки.
  Иона только хмыкнула. Вот чем плохи заклятия поиска: их всегда трудно нацелить на человека, которого, собственно, и нужно найти. А Дара не хотела, чтобы маги Вланега нашли ее, и очень постаралась затереть все следы своего присутствия. Все. Кроме следа, оставшегося в памяти Ока. Для заклятия поиска бесполезно. Но, если держать при себе часть памяти Ока, можно найти ее след на земле среди тысяч других. Для этого понадобиться некий сосуд - что угодно, хоть чайная чашка. Или, например, подвеска. Иона провела рукой по шее. Как назло, сегодня она не надела украшений.
  Поглощенная собственным замыслом, она не сразу поняла, что к ней обращаются.
  - Иона! - Алгосар повысил голос и со звоном опустил чашку на блюдце. - Иона, понимаю, ты устала, но постарайся сосредоточиться. Мне понадобиться твоя помощь для исполнения воли архимага.
  Волшебница всем своим видом выразила готовность помочь. Как она и предполагала, Алгосару было нужно что-то, принадлежащее Даре.
  - Иначе мои молодцы работать не смогут, - виновато пояснил он.
  Владыка школы волшебства, похоже, не верил в успех предприятия, но с Дан-Роменом спорить не стал. Себе дороже. Наверное, он тоже вспомнил об особенности поисковых заклятий.
  - Конечно, Алгосар, бедняжку необходимо найти, - Нэтта то и дело подносила к глазам надушенный платок и, похоже, не намеревалась позволить Ионе вставить хоть слово. - Ах, какой удар по репутации школы!.. Как будто пропавшего в конце весны ученика недостаточно!
  На мгновение в гостиной воцарилась тишина.
  Темная история случилась за день до последнего экзамена с одним из учеников, потомком, между прочим, древнего аристократического рода, правда, обнищавшего до крайности. Парень бесследно исчез прямо из своей комнаты, и поиски его до сих пор ни к чему не привели. Иона подозревала, что поисковая команда не очень-то и старалась.
  - Нужно как можно скорее привести в порядок второй ярус - задумчиво произнес хозяйственный Алгосар - ох, это отразиться на казне Вланега.
  Нэтта, многозначительно поглядывая на Дан-Ромена, объявила, что лучше Ионы с этим не справиться никто. Архимаг и Алгосар не возражали.
  - Но для начала нам все-таки надо получить какую-нибудь вещь пропавшей ученицы, - с нажимом повторил Дан-Ромен. В третий раз за сегодня.
  Иона, затаив злорадство, демонстративно взялась за голову и начала жалостливо стенать, что устала, что у нее нет сил снова ездить по городу в поисках отделочных материалов и ругаться с рабочими, что она понятия не имеет, где могут лежать вещи пропавшей и вообще всю ночь не сомкнула глаз, перенервничала и... Кончилось все тем, что Дан-Ромен задремал прямо в кресле, Алгосар под руку с Нэттой вышел в сад, и только Оррин, закинув ноги на свободное кресло и шумно прихлебывая ромашковый чай (волшебницу передернуло), продолжал слушать ее стенания, будто не понимал намека. Иона готова была его убить. Останавливала ее лишь мысль о том, что смертельно уставшая, оскорбленная в лучших чувствах женщина физически не способна бросится на кого-либо с кулаками. И Иона вздыхала, терпела, и начинала жаловаться снова. Оррин допил чай, отставил чашку и, покосившись на дремлющего архимага, всем телом подался к Ионе и заговорщицки прошептал:
  - Ты что задумала, дорогуша?
  Иона недоуменно вскинула брови.
  - Ты не ослышалась. Я знаю, ты что-то замышляешь.
  - С чего ты взял? Я не спала больше суток и сейчас рукой пошевелить не могу, не то что...
  Оррин усмехнулся и доверительно накрыл рукой ладонь волшебницы.
  - Плюшка, я ж тебя не первый день знаю, - хитро улыбнулся он - ты не стала бы рассказывать, тем более, жаловаться, всем и каждому на бессонную ночь, прорванные трубы и прочее. Ты ж скорей язык себе откусишь, чем о своих неприятностях заговоришь.
  Иона вспыхнула, из последних сил сдерживаясь, чтобы не дать ему по лбу. Ну кто его просил упоминать ее школьное прозвище?! В юности она была полноватой, и с тех пор ненавистное 'Плюшка' приклеилось к ней намертво. Лишнего веса уже нет, а прозвище осталось, и время от времени напоминало о себе. А ведь у нее действительно мелькнула мысль поделиться с ним своей задумкой. Помощь бы не помешала, пусть даже и от него... Дурацкое решение. Будто Оррин собирался помогать ей! Ну как он, не имеющий ни малейшего представления о долге, обязательствах и верности слову, да и о верности вообще, мог ей помочь?!
  - Людям свойственно меняться... дорогуша, - холодно бросила она. - Иногда женщине необходимо выговориться. Трудно носить все в себе, понимаешь ли. Особенно если на тебя в одночасье столько всего сваливается.
  Оррин пожал плечами, подхватил плащ, встал и направился к выходу.
  - Как хочешь, Плюшка.
  Иона скрипнула зубами.
  - Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
  - Конечно. Обойду все самые грязные таверны в обоих портах, - не сдержалась Иона.
  Оррин хмыкнул и ушел.
  - Зря ты так с ним, - подал голос Дан-Ромен. - Обидела парня не за что... Хотя продолжать звать тебя Плюшкой жестоко.
  - Это мое дело, - огрызнулась Иона.
  - Как скажешь, девочка, - миролюбиво откликнулся Дан-Ромен. - Как скажешь. Хочешь пойти отдыхать?
  Иона, помедлив, кивнула. Она изо всех сил старалась не выказывать изумления. Архимаг пытается выказать заботу? Интересуется, не хочет ли она отдохнуть? К чему бы это?
  - Я б тоже не отказался. Однако, вынужден разочаровать тебя, девочка моя: отдыхать мы будем очень и очень нескоро. Нам предстоит трудное время.
  Иона потупилась. Все ясно: Дан-Ромен точно решил поручить ей уборку школы после нападения огненного чудовища, чего ей, ясное дело, не хотелось. Но волю архимага не оспаривают.
  - Я хочу попросить тебя кое о чем, Иона.
  Волшебница всем своим видом выказала готовность исполнить любую просьбу Дан-Ромена. Тот наклонился к ней, намереваясь поведать не иначе как о цвете ковровых дорожек, которому он отдал бы предпочтение. Однако тот повел себя как-то странно. Дан-Ромен поминутно косился на дверь, ведущую из кухни в сад, беспокойно хрустел пальцами и молчал. Иона поерзала в кресле, поборола желание закинуть ногу на ногу, и, чтобы скрыть раздражение, потянулась за чашкой.
  - ...по мне, так лучше чтоб ученикам не дозволялось проносить в школу личные вещи, - донесся из сада резкий голос Нэтты Орли. - Школа даст им все необходимое. А то мало ли что...
  Следом послышалось мычание Алгосара - то ли одобрительное, то ли саркастическое. Кто ж его, владыку, разберет.
  Алгосар и ридда Орли возвращались. Но раскрывать им подробности своей просьбы в планы Дан-Ромена не входило. Архимаг неожиданно схватил Иону за запястье - волшебница так и охнула от боли - и с силой дернул ее к себе, заставляя наклониться.
  - Найди ее, Иона, - горячо прошептал архимаг. - Найди ту девчонку. У нас с Алгосаром наверняка ничего не выйдет, но ты сможешь. Найди ее. Это важно, Иона, очень важно.
  Волшебница округлила глаза, хотела что-то сказать, но архимаг предостерегающе сдвинул брови, и она послушно уткнулась в свою чашку.
  - Секретничаете? - Иона едва сдержалась, чтобы не поморщиться, заслышав пронзительный голос Нэтты Орли.
  Дан-Ромен медленно выпрямился. На губах его играла добродушная улыбка.
  - Конечно, Нэтта. Как же быть иначе, если хочешь, чтобы цвет ковровых дорожек до последней минуты оставался тайной для учителей и учеников...
  Вырваться из плена гостеприимства и мучительного этикета Ионе удалось лишь ближе к вечеру, когда верхушка ордена лексорских магов неспешно разъехалась по домам. Причем ридда Орли уехала вместе с Дан-Роменом, соврав, будто им по пути. Наверняка не поверила в историю с цветом ковровых дорожек и надеется вытянуть из него, о чем он говорил с волшебницей. Иона вышла проводить их до ворот сада, гостеприимно пригласила зайти еще и с трудом удержалась, чтобы не стукнуть упомянутую ридду Орли первым попавшим под руку тяжелым предметом.
  Оставшись в одиночестве, волшебница со всех ног кинулась в схрон к Оку Вланега. По пути она забежала в свою спальню, схватила первое попавшееся украшение - золотое кольцо с каким-то полудрагоценным камнем, вместилище для будущего заклятия поиска - и бархатные перчатки.
  Око встретило ее холодным, едва заметным мерцанием. Не настроен магический кристалл на контакт, но что делать?
  - Всем нам время от времени приходится наступать себе на горло, - сказала Оку Иона, натягивая перчатки. - Будь ты хоть Вланегская учительница, хоть древняя реликвия...
  Кристалл нехотя поддавался заклятию считывания памяти. Иона будто шла по пояс в воде против сильного течения, ежеминутно рискуя оступиться и быть затянутой в водоворот, из которого не выбраться, но и все-таки шла, вполне успешно продвигалась вперед в память Ока. В сознании ее всплывали лица магов, касавшихся кристалла сегодня, и обрывки видений, явленных Оком каждому из них. Просто блеклые картинки, приправленные столь же блеклыми ощущениями. Некоторые забавные, некоторые откровенно омерзительные. Ничего интересного.
  Ага, вот оно! Девушка с длинными черными волосами в крестьянской одежде. Следом - видение. На этот раз очень похожее на действительность, и от того еще более жуткое. Обгорелые остовы деревьев, покрытая пеплом земля, какая-то черная глыба... Иона тряхнула головой. Нельзя отвлекаться, это может плохо кончиться.
  Волшебница понемногу, малыми порциями вливала Силу в сохранившийся в памяти кристалла образ, пока он не стал четким и ясным настолько, что не тонул более в молочно-белой дымке памяти Ока, сливаясь с образами других живых существ, когда-либо касавшихся кристалла. Пора. Иона сосредоточилась, впечатывая образ в кольцо. Все.
  Женщина отстранилась, утерла пот со лба, повертела кольцо в руках, потом надела его на указательный палец правой руки.
  - Гм, теперь бы понять, как оно действует.
  Карта города нашлась в библиотеке. Созданный при поддержке Ока Вланега артефакт не подвел волшебницу.
  - Итак, Вланег, Медный квартал, площадь Правосудия... туда-то ее зачем понесло? - бормотала Иона - потом Малый порт... Да уж, пришлось побегать девчонке. А куда дальше?
  Сам поиск напоминал детскую игру 'горячо-холодно'.
  - Дальше?.. дальше... Так, достаточно, на сегодня достаточно.
  Волшебница спрятала поисковый артефакт в карман платья. Пора спать. Ей предстоит многое сделать завтра. Первым делом она найдет карту империи. Она уже знает: Дары в Лексоре нет. Значит, ее путь лежит за пределы столицы.
  В ту ночь Иона спала на широком диване в гостиной школы, крепко сжимая в руке заветное кольцо.
  
  Ворон уже успел задремать, когда мерзкий зуд в позвоночнике едва не заставил его подскочить на месте: поисковое заклятие, наконец, кого-то обнаружило. Долго. Для такого мощного и хитроумного заклятия очень долго. Кто бы не преследовал заветника, он больше часа прятался от магического щупа. Возможно, преследователь - сильный маг, но все же недостаточно сильный, раз Ворон его все-таки обнаружил. Возможно, у него (или у нее) есть какой-то амулет, скрывающий от магического поиска. Вернее, был амулет. Ворон довольно усмехнулся. Раз попал под действие заклятия, то его защитные свойства улетучились, как рассветный туман.
  Маг выпрямился, потер лицо и, делая вид, будто собирается зевнуть, огляделся. Никого. Но в лесу нетрудно спрятаться. Внимание его привлекли два сросшихся дуба, мощные ветви которых сплетались в некое подобие дома на дереве. Хорошее укрытие. На первый взгляд, там никого нет, однако заклятие недвусмысленно давало своему создателю понять: тот, кто преследовал его, прятался именно там. Тугой жгут Силы скользнул меж ветвей, да так, что ни один лист не дрогнул. Ворон имел полное право гордиться собой - мало кто из имперских магов может похвастаться столь изящным исполнением.
  Ветви затрещали, крупные плотные листья осыпали мага, и под ноги ему с визгом упало нечто, до макушки закутанное в грязно-серый плащ. Преследователь оказался низкорослым и щуплым, видно было, что плащ ему безнадежно велик. Он все порывался отползти подальше от Ворона, однако магический жгут надежно пригвоздил его к месту падения. Вряд ли это взрослый мужчина. Скорее, отрок или женщина. Сейчас узнаем.
  - Ну, и кто тут у нас?
  Ворон протянул руку, чтобы сорвать с головы незадачливого преследователя капюшон. Тот зашипел и увернулся. Тонкие, грязные, исцарапанные, но не лишенные изящества руки с обломанными ногтями крепко вцепились в потертые края капюшона. Точно, женщина. Девчонка. Ворон брезгливо поморщился.
  - Не дергайся, - холодно бросил маг. - Ты не сойдешь с этого места, пока я тебе не позволю.
  Незадачливая преследовательница дернулась всем телом, пытаясь уползти за дерево и скрыться, однако сработанное на совесть заклятие держало крепко. Тихое проклятие и зубной скрежет послышались из-под грязной потертой материи. Ворон откинул капюшон с ее головы.
  Девчонка. Ровесница Дары. Чумазая, с лихорадочно горящими щеками, голубые глаза пылают ненавистью, волосы обкромсаны неаккуратными прядями.
  - Кто ты? Зачем идешь за мной?
  Девушка молчала.
  Адептка. Не случайная девчонка, согласная за пару медяков хвостом таскаться за магом и докладывать о каждом его чихе. Эта работает не за страх, не за вознаграждение - за совесть. Последовательница Пятого. С некоторых пор Ворон научился распознавать их: фанатичный блеск глаз, взгляд исподлобья и печать тьмы, незаметная для обывателей. Печать тьмы... вот интересно, как жрецы и лексорские маги умудряются не замечать их в толпе? Надо будет выяснить при случае.
  - Кто послал тебя?
  Снова молчание.
  Ворон тяжело вздохнул.
  - Я не собираюсь долго ждать, девочка. И выслушивать твою ложь тоже не собираюсь. Более того, я отчасти знаю ответы на эти вопросы.
  Адептка разлепила губы.
  - Тогда от меня ты тем более ничего не узнаешь, червь! - прошипела она. - А скоро вообще сдохнешь! Сдохнешь!
  - Наши желания, девочка, осуществляются далеко не всегда, - спокойно ответил заветник. - Знаешь, у меня немного времени, и тратить его на церемонии я не намерен. Ты все мне расскажешь.
  - Я скорей умру...
  - Да что ж вы все такие неразговорчивые, а?! - прищурился Ворон. - Что ты, что твоя товарка, которую, кстати, Атлеус послал на верную смерть. Товарка перерезала себе горло, лишь бы не рассказывать об адептах Пятого, устроивших себе логово прямо в Северном Страже. А ты действительно готова пожертвовать собой ради сохранения этой тайны? Или просто хочешь верность идеалам продемонстрировать?
  Адептка грязно выругалась.
  - Тебе не положено бояться смерти, - невозмутимо продолжил заветник. - Адептка Хардейла будет мне бесконечно благодарна, если я отправлю ее прямиком к ее божеству, верно? Подвергать тебя пыткам мне не хочется: молоденькая, симпатичная, если помоешься, волосы расчешешь и оденешься поприличнее.
  Девчонка вспыхнула - слова Ворона задели ее самолюбие настолько, что она даже забыла о ненависти, которую всякий уважающий себя адепт Хардейла непременно должен испытывать к магу-заветнику. Так то! Женщина всегда остается женщиной.
  - Говорить со мной ты тоже отказываешься. Знаешь, что Пятый за сделку с заветником по головке не погладит! Открою тайну, детка: он накажет тебя только за то, что ты позволила мне вычислить тебя и не перерезала себе глотку и вместо этого слушаешь меня. Или думаешь, он испытывает твою веру? Уж поверь мне, старому полковому коню, это не так.
  Девчонка угрюмо глянула на него исподлобья, гордо вскинула подбородок, но промолчала. Я не верю ни одному твоему слову - говорил, казалось, весь ее вид. Но от внимания Ворона не укрылись сжатые кулачки, крепко вцепившиеся в потертый плащ.
  - Ты сейчас, наверное, мысленно умоляешь его о помощи. Зря, девочка, зря. Только время теряешь. Пятый тебе не поможет. Он бессилен... детка.
  Ворон тщательно выбирал слова, понемногу продвигаясь к своей цели. Он уже заметил, что адептка просто бесится, слыша в свой адрес обращения 'девочка', 'детка' - а Ворон еще ее малышкой не называл. Еще ее злило то, что какой-то маг-заветник смеет подвергать сомнению могущество ее божества. А уж критика ее прически, манеры одеваться и замечание относительно ее неряшливости - такое редкую особь женского пола оставит равнодушной. Медленно, но верно адептка выходила из себя. Любому магу, мало-мальски подкованному в заклятиях подчинения, известно, что проще всего подчинить себе волю другого человека, когда тот не может контролировать собственные эмоции - взбешен или, к примеру, влюблен - не суть важно. Так что пускай злится, бесится, желает ему смерти. Ворону это только на руку.
  - Владыка Бездн Безмолвия не в силах спасти свою последовательницу от меня, - усмехнулся заветник - на твоем месте я б задумался над тем, каково на самом деле его могущество, малышка.
  В глазах адептки отражался дым погребального костра Ворона. Все верно, малышка, все верно.
  - Я намерен вытащить правду из тебя, и ты знаешь, какие методы мы, заветники, применяем к неразговорчивым особам. Не стану лгать: мне жаль тебя. Но желание очистить Северный Страж от тех, кто готов лизать задницу Пятому, сильнее жалости.
  Адептка тяжело дышала и беспокойно ерзала, убежать, однако, не пыталась. Боится. Что ж, у нее есть все основания для страха.
  Поглощенная злостью, ненавистью и страхом, она не замечала считывающего заклятия. Сидела, обхватив правое колено, и покачивалась из стороны в сторону.
  Магичка. Не такая талантливая, как Дара, но тоже перспективная. Только озлобленная, готовая в любой момент нанести удар. Совсем как загнанный звереныш... Но увлекающаяся - так, что в омут с головой. Вот и сейчас увлеклась злостью, гордостью и презрением до такой степени, что не замечает, как заветник считывает ее мысли.
  Имя... ее имя Гельви. Происходит из знатного рода, попавшего в немилость и почти истребленного. Она уцелела лишь чудом. В Хардейле она давно, с самого детства. Предана, как собака, владыкам Хардейла, умереть за них готова. В голове много всякой религиозной и псевдорелигиозной бредятины, в сердце нет места жалости, только ненависть. Не остановится ни перед чем, чтобы доказать свою преданность. Фанатчно предана Хардейлу, но не Пятому, но голова работает неплохо. Это радует.
  - В последний раз предлагаю тебе рассказать все добровольно. Сама знаешь, от твоего самопожертвования мне, Пятому, жрецам Хардейла ни жарко, ни холодно. Жест преданности и благородства! - Ворон сделал вид, будто пытается сдержать смешок. - Красивый, но никому не нужный жест. Разве что тебе повод для гордости. Будешь в старости вспоминать, как стойко оберегала секрет Атлеуса от ужасного заветника... при условии, что до старости доживешь. Хотя я за твою жизнь гроша ломаного не дам, малышка.
  Наверное, Ворон произносил свой насмешливо-язвительный монолог, призванный до крайности обозлить и без того неуравновешенную адептку, слишком долго. Наверное, он слишком увлекся, чтобы заметить, как настойчиво грязные пальцы адептки шарят в голенище ее правого сапога. Ему почему-то и в голову не пришло, что эта девчонка прячет в сапоге кинжал. Поэтому, когда короткое стальное лезвие вонзилось в бедро заветника, он не почувствовал боли сразу - только удивление и непонимание, да еще чисто учительское негодование: хватило ж ей наглости не дослушать лекцию до конца!
  Мгновение спустя боль достигла сознания. В глазах потемнело, дыхание перехватило. Еще чуть-чуть, и маг потерял бы сознание, но усилием воли заставил себя вернуться в действительность. Надо ли говорить, что адептки к тому времени след простыл, лишь скорбно дрожали кусты - туда она, надо думать, бросилась при первой же возможности, когда заклятие, лишенное поддержки и контроля Ворона, ослабло. А заветник даже не успел толком расспросить ее. Теперь ему остается только локти кусать от бессильной злости. Утешало одно: он не ошибся при чтении мыслей, адептка - Гельви - действительно оказалась сообразительной.
  Ворон с рычанием выдернул кинжал из раны, вызвав новую вспышку боли. Кровь толчками вытекала из раны, хлюпала в сапоге, сердце стучало, как бешеное. Ранение оказалось бы смертельным, не будь он бессмертным. С толком била, наверняка. Рука у нее не дрогнула.
  - Ох, доведут меня эти девчонки... - проворчал Ворон и тяжело опустился на траву.
  Ругаясь сквозь зубы, он оторвал полосу от собственной рубахи и перетянул раненое бедро. Залечить свою рану или хотя бы остановить кровь посредством волшебства он не мог. Пока что сойдет и так. Ничего, вечером он ненадолго вернется в Северный Страж, может, успеет как-нибудь подлатать себя.
  Идти к месту, указанному Мертелой, пришлось долго. Заветник спешил, но дохромал туда только к вечеру. Лесная глушь, бурелом, древние кряжистые дубы и осины, изогнутые самым причудливым образом. Тесно сплетенные ветви почти не пропускали мягкий свет уходящего за горизонт солнца. Несколько поваленных стволов образовывали подобие шалаша. Мрачно и зловеще журчал родник меж корней огромного, давным-давно разбитого ударом молнии дуба. Это здесь.
  - Авирд! - позвал Ворон и невольно вздрогнул. - Авирд, где ты?
  Из землянки, умело спрятанной под поваленными стволами, высунулась чумазая мордаха и уставилась на архимага круглыми, совсем еще младенческими глазенками. Взгляд у мальчика, однако, был совсем не детский: Ворон видел в нем подозрительность и сомнение.
  - Я пришел за тобой, - Ворон хотел улыбнуться, но в последний миг передумал.
  - Тебя мама прислала? - спросил мальчик.
  Он напряженно всматривался в лицо мага и хмурил бровки.
  - Да, это так, - Ворон не стал объяснять Авирду, как на самом деле обстоят дела. - Я здесь, чтобы забрать тебя.
  - В замок? - осведомился Авирд.
  Ворон кивнул. Мертела успела рассказать сыну, что он придет за ним.
  - Ты пойдешь со мной?
  Мальчик не торопился с ответом. Он внимательно смотрел на заветника, напряженно кусал губу и затравлено озирался по сторонам, сомневался. Однако помнил, кто способствовал снятию его с амбарной перекладины. Так что страха перед заветником у ребенка не было. Уже хорошо.
  - А мама? - спросил он, наконец.
  - Думаю, вечером я приведу в замок и твою маму.
  - Обещаешь? - лицо малыша понемногу разглаживалось.
  Ворон пообещал.
  - Замок большой, места на всех хватит, - улыбнулся заветник, - Там много дивных вещиц. А еще там живут нолимги, они позаботятся о тебе.
  Мальчик змейкой выбрался из своего укрытия.
  - Мы пойдем, как ходят волшебники? Это страшно?
  Ворон, как мог, заверил его, что путешествия через порталы безопасны.
  Маленькие холодные пальцы сжались на ладони архимага.
  
  Неизвестно, что подумали заветники о своем архимаге, увидев его, грязного, хромого на левую ногу, грязного, в рваной куртке, за руку которого цеплялся худенький щуплый мальчик лет пяти, такой же грязный и измученный. Маги и ученики неодобрительно качали головами: в головах их пока не успело потускнеть воспоминание о маниакальной страсти к чистоте предшественника Ворона, который грязь не терпел и, заметив пылинку, доводил заветников и нолимгов до икоты приказаниями вычистить замок сверху донизу и лично наблюдал за процессом уборки. Но выказать свое удивление как-то иначе не осмелился никто.
  - Ты живешь здесь? - в тишине замкового холла голос мальчика казался особенно звонким.
  - Живу, - глухо согласился архимаг. - Я же рассказывал тебе, что живу в большом замке.
  - Рассказывал, - не спорил мальчик. Он был смущен и растерян, и не решался взглянуть на своего покровителя. - Но я не думал, что...
  - Ты не поверил мне, - сухо пояснил маг. - Решил, что я лгу.
  Мальчик не ответил. Худенькая грязная рука в его руке едва заметно дрогнула.
  Ворон обвел взглядом подчиненных, кивнул высунувшемуся из кухни нолимгу Кьярре и громко объявил:
  - Это Авирд. Он будет жить в замке до тех пор, пока сам не решит уйти.
  Если кому-то из заветников это не понравилось, Ворон так и не узнал о том.
  Самого архимага что-то настораживало. Все выглядели многозначительно и смотрели так, будто знали что-то, чего не знал он, будто только что обсуждали это знание между собой, но, едва заметив его, разом замолчали. И вообще, почему маги и ученики торчат в холле во время ужина? Так, что-то случилось.
  - Кьярра-дес, подготовь ему комнату, так, чтобы не слишком высоко и поближе к кухне. Еще неплохо было бы накормить его.
  Понятливый нолимг тут же поманил опешившего Авирда когтем и скрылся в кухне.
  - Иди с ним, - Ворон потрепал мальчика по всколоченным волосам и легко подтолкнул по направлению к кухне. - И запомни, Авирд: здесь не нужно лгать и претворяться, чтобы выжить. Это ты и сам поймешь, не сразу, со временем. А пока просто поверь.
  Мальчик хмуро глянул на архимага, будто искал признаки фальши в его лице. Но в глазах Ворона он видел лишь бесстрастие. Авирд хотел что-то сказать, но передумал и, скупо кивнув, понуро побрел вслед за нолимгом.
  - Итак, - посуровел Ворон - что у нас плохого?
  Тягостное молчание стало ему ответом. Заветники мялись, пихали друг друга локтями, но поведать грозному архимагу о происшествии, взбудоражившем весь замок, не решались.
  Ворон ругнулся сквозь зубы, одернул себя - что-то часто он стал позволять себе непечатные выражения, что недостойно архимага - и повторил свой вопрос. На этот раз он узнал причину суматохи в замке: весть, от которой у него волосы зашевелились на голове.
  Прошлой ночью эльф Иерру перенесся в замок. Посредством кристалла телепортации, который архимаг лично дал Даре. У самого эльфа такого кристалла не было. Он серьезно ранен, потерял много крови, но пока жив. Пока, ибо толкового целителя в Северном Страже нет. Обриста мертва, а доверить жизнь эльфа девчонкам, выгнанным из Вланега на третьем году обучения за изготовление якобы любовных зелий и продажу их своим однокашникам, от употребления которых последние покрывались пятнами и не слезали с горшка, он не решился.
  О том, что же случилось с Иерру и с Дарой, никто из заветников не знал.
  Ворон вновь помянул последними словами демонов бездн и направился в подземелье Северного Стража. Именно там находился раненый эльф.
  На этот раз архимаг решил не открывать портал, сэкономить силы, а заодно еще раз обдумать свой план. Поэтому к сердцу Северного Стража он, забыв о своей ране, отправился пешком и от сопровождения отказался, чем вызвал - не в первый и далеко не в последний раз - недоумение подчиненных: сами они рисковали спускаться в пещеры в количестве не менее пяти магов.
  Ворон прошел подземными галереями, спустился в темные Нерукотворные каверны под замком, где обитал подземный народец, оттуда - к глянцево-черному, похожему на огромную лужу нефти, подземному озеру, в котором нолимги ловили слепых, жирных и неповоротливых рыб и вертких водяных змей, ели их сами и подавали на стол магам. Там его уже ждали два нолимга-перевозчика и лодка, длинное узкое корыто со вполне подходящими для нолимгов, но слишком низкими для человека бортами. Если б Ворон не знал заклятий, позволяющих видеть во тьме, он не смог бы пройти так далеко. Все-таки быть магом гораздо лучше, чем кем-то другим. И Дара скоро окончательно убедиться в этом. Дара, дочка... Заветник сжал кулаки и приказал себе не думать о ней. Потом еще раз, и еще. Обычно помогает с первого раза, но не на этот раз.
  - К кристаллам, иор?
  Нолимг снизу вверх глядел на него (для этого ему пришлось запрокинуть голову так, что у бедняги сейчас непременно заболит голова). Будто сам не знал ответа! Будто здесь можно уплыть куда-то еще. Другой перевозчик нарочито громко постукивал веслом по борту лодки. Все ясно: им надоело ждать, пока Ворон соберется с мыслями, и нолимги намерены поторопить его.
  Заветник кивнул и ступил в лодку. Деревянная посудина опасно закачалась под его весом, но нолимги совместными усилиями удержали лодку. Ворон замер, утешая себя лишь тем, что терпеть недолго - плыть им не так уж далеко. Посудина легко заскользила по неподвижной черной глади, и перевозчики только изредка шлепали по воде веслами, стараясь держаться как можно дальне от мощных корней растущих в замковом парке. Блеклые светящиеся пятна то и дело скользили по поверхности воды. Тяжелые капли с глухим плеском падали человеку на лоб, понемногу выводя его из себя. Тело, успевшее отвыкнуть от столь долгих пеших прогулок, платило усталостью, противной дрожью в мышцах и сонливостью. Вдобавок рана на бедре горела огнем под сделанной наспех повязкой. Кровь он остановил, но от заражения это не спасет. А заражение, если запустить, может привести к потере ноги. Ворон поморщился. Выращивать новые конечности он ни разу в жизни не пробовал, и сильно сомневался, что даже под воздействием посмертного проклятия Селира, это возможно. Надо б наведаться в алхимическую лабораторию до того, как вернуться в 'Хромой кабан'.
  Увлеченный своими мыслями, архимаг заметил, что они прибыли к месту назначения только когда лодка проехалась днищем по берегу, а нолимги вскинули весла над головами.
  - Приплыли, иор, - на всякий случай уточнил один из перевозчиков. - Ты надолго? Тебя ждать?
  - Ждите, - ответил Ворон. - Я недолго.
  Он и в самом деле собирался провести возле Иерру от силы минут десять, убедиться, что он выздоровеет или хотя бы проживет еще пару дней. Как раз столько, по подсчетом заветника, потребуется ему, чтобы разобраться с адептами Пятого в окрестностях Северного Стража. Потом он сможет, наконец, заняться поисками Дары. И начать их логичнее всего было бы с рассказа эльфа.
  Пещера Младших Стражей встретила его ослепительным ярко-синим светом, разбавленным темно-багровыми вспышками: на этот раз работал извилистый голубой кристалл при поддержке изломанного, неправильной формы кристалла о трех вершинах, самого крупного из всех, находящихся в пещере - маги дали ему имя Сердце Стража. Один удерживает жизнь в теле эльфа, другой худо-бедно латает его рану. Остальные поддерживают их ровным мягким мерцанием. Жаль, что Обриста мертва. Кроме нее никто в замке не умел направлять силу кристалла воды в нужную сторону. Жаль. Придется положиться на слепую мощь Младших Стражей, которая залатает все, до чего только сможет дотянуться. Могут, к примеру, ноги вместе срастить...
  Тело эльфа, туго завернутое в простыню, парило в воздухе на расстоянии примерно метра от гранитного пола пещеры. Мощь синего кристалла поддерживала его. Ворон приблизился ровно настолько, чтобы не касаться окружавшего Иерру сияния - сейчас любое, даже самое незначительное вмешательство в магию, поддерживающую жизнь эльфа, может привести к его смерти. Он рисковал жизнью эльфа, единственного, кто мог пролить свет на то, что случилось с его названой дочерью за прошедшие три дня, уже придя сюда. Но иначе Ворон не мог. Ему нужно было самому убедиться, что эльф жив и доживет до его возвращения в замок.
  - Живой, - констатировал архимаг. - Но только попробуй испустить дух. Я тебя и на том свете достану, будь уверен.
  Веки эльфа дрогнули, будто бы тот мог слышать его. Да нет, конечно же, не мог. Но на всякий случай добавил:
  - Я скоро вернусь. Можешь не сомневаться.
  И, не оборачиваясь, спустился к причалу. Отныне хоть в чем-то он был уверен.
  Вопреки ожиданиям архимага, жизнь в Северном Страже била ключом. Стрелки часов подбирались к десяти, на улице уже стемнело, однако никто и не думал отправляться на боковую - ждали возвращения Ворона. Заветники сгрудились вокруг мальчика-найденыша и наперебой старались вытащить из него правду о том, чем сейчас занят глава ордена. Авирд, однако, проявлял недюжинную сообразительность и молчал, как пленный партизан. Он так обрадовался возвращению Ворона, что готов был, несмотря на то, что изначально не очень-то доверял заветнику, броситься тому на шею - маги-заветники, если хотели, могли быть очень настойчивы - однако, ограничился тем, что вцепился обеими ручонками в его руку.
  - Ты сказал, что меня здесь никто не тронет.
  - Не тронет, - подтвердил архимаг таким тоном, что заветники сразу поняли: их любопытство удовлетворено не будет.
  Ворон, не взирая на слабое сопротивление со стороны мальчика, поручил Авирда заботам Кьярры.
  - Завтра вечером я вернусь, - заветник опустился на колено, так, чтобы их с мальчиком лица находились на одном уровне, и положил ладонь на плечо Авирду. - Возможно, вместе с твоей мамой. Возможно, один.
  Авирд отвел глаза.
  - Слушайся Кьярру-деса. Он позаботится о тебе. Пообещай мне слушаться его.
  Авирд нехотя дал обещание, потом ушел вместе со старым нолимгом. Вскоре разошлись и маги-заветники, оставив владыку ордена в большой зале на нижнем ярусе замка, а тот, недолго думая, сразу же похромал в алхимическую лабораторию и, только убедившись, что остался в одиночестве, принялся за свою рану: никто из заветников не должен видеть своего архимага в таком состоянии.
  Первым делом Ворон выставил на стол из шкафов не меньше десятка различных склянок и пузырьков - противоядие, обеззараживающее зелье, заживляющее, кроветворное, тонизирующее... Были среди них и пара настоев, один глоток которых слона свалил бы с ног - для обезболивания - но заветник, подумав, со вздохом убрал их обратно в шкаф. Ясная голова понадобится ему уже через пару-тройку часов. Потерплю, решил Ворон. В конце концов, в его жизни случались вещи пострашнее.
  Заветник размотал повязку и осмотрел рану. Ничего хорошего он там не увидел. Определенно, адептка смочила лезвие кинжала каким-то ядом, иначе с чего бы почернеть краям раны. И яд уже попал в кровоток Ворона. Осталось надеяться, что он не успел далеко растечься и поразить внутренние органы. Пятый побери! Сумеет ли он выполнить задуманное завтра? Не подведет ли его же собственное тело в решающую минуту? Маг был готов на все, чтобы этого не произошло.
  Ворон опустошил первый флакон с противоядием, закашлялся, затем ножом с серебряным лезвием, обычно использовавшимся для нарезки и измельчения ингредиентов для зелий, вскрыл рану. Черная кровь толчками хлынула из поврежденных сосудов, вымывая, как надеялся заветник, отраву. А клинок-то затупился, затупился, надо было подточить... Сейчас это уже полумеры, надо было сразу пустить кровь. Но, обессиленный, он не сумел бы найти сына Мертелы в лесу. Тогда он предпочел не рисковать. Сейчас может быть уже слишком поздно.
  Подождав пару минут и убедившись, чтм кровь окрасилась в традиционный алый цвет, Ворон затянул жгут на ноге и, рыча от боли, втер оставшееся противоядие в края раны. Затем та же участь постигла заживляющее зелье. Чистая повязка, кроветворное, затем тонизирующее зелье, которое не даст ему уснуть как минимум сутки. Тьфу, гадость! Ворон устало откинулся на спинку стула. В голове звенело, перед глазами все еще было темно от боли. Ничего, сейчас пройдет. Будет завтра работы нолимгам: пустые склянки, грязные бинты, повсюду кровь...
  Ворон накачался зельем по самые брови, однако дремота мягко давила на веки. Он кое-как встал и, подволакивая ногу, направился в свои покои. Рана полностью затянется через трое суток, возможно, позже. Но когда окончательно восстановиться подвижность в ноге, он не мог даже предположить. Все, что оставалось ему сейчас - это смыть с себя запах крови. О том, что дальше, Ворон предпочитал не думать.
  В полночь Ворон покинул Северный Страж.
  
  Их было четверо. Четверо адептов Владыки Бездн Безмолвия, божества могущественного и безжалостного, от одного упоминания которого меркли лики официальных богов, а ревностные служители их и вовсе трусливо поджимали хвост и спешили спрятаться в тень бесполезных идолов. На рассвете они пришли в заранее выбранное место Силы - Круг близ деревеньки Светлолесье - дабы указал Владыка верным слугам своим, где искать человека, в теле которого он вернется в мир живых. Виртойен, древний праздник, когда само солнце отворачивает грозный лик от земли и светит лишь вполсилы, не в силах лицезреть деяния их повелителя. День, когда начнут чахнуть и умирать травы, когда деревья уронят первую листву. День силы Владыки Бездн.
  - Хорошо, - ни к кому не обращаясь, протянул Игерт и шумно отхлебнул из фляжки на поясе. - Эх, самое время грибов насобирать, Мертела б пожарила... А что такого? Я ж не прямо сейчас, я потом, когда закончим.
  - Ты б лучше за пленником следил, - сквозь зубы прошипела Нэтта, смерив горе-чародея неприязненным взглядом. - Стоишь тут, ушами хлопаешь...
  Она не пыталась скрывать свою, мягко говоря, нелюбовь к Игерту, а тот, платил ей той же монетой. Сегодня даже как-то по-особому, прямо таки сознательно доводил ее до белого каления.
  - Нэтта, не отвлекайся, - сурово оборвал Атлеус. Обычно он не позволял себе такого тона в обращении с ней, но сейчас, поддавшись эмоциям, легко будет сделать что-то не так, отчего весь ритуал пойдет насмарку.
  Нэтта скривилась, но спорить не стала, продолжила смешивать зелья в золотой чаше. Чашу, естественно, принесли с собой.
  Дальнейшая подготовка прошла в молчании. Каждый знал свою роль в творящемся ритуале. Работали быстро и аккуратно, поминутно сверяясь с выпиской из магической книги. Мертела торопливо, боясь поднять глаза, раскладывала ветви черного папоротника и полынь с чабрецом на отполированном до блеска алтаре. Нэтта, закончив с зельями, занялась раскладкой разной гадости, которую почему-то именуют магическими ингредиентами и используют во всяком мало-мальски значимом колдовстве. Сам Атлеус любовно затачивал узкий кривой кинжал - клинок, которым вырезается сердце жертвы, должен быть острый, как бритва. Так и крови будет много. А ее должно быть очень много. Чем больше крови истинного заветника, тем дольше присутствие Владыки в мире живых, тем точнее его указания. Получаса должно хватить, чтобы он указал адептам, где искать человека-вместилище. Атлеус криво усмехнулся. Свыше получаса пленник и не проживет.
  - Ты что, ополоумела?! Кто ж чабрец крест-накрест раскладывает? Хочешь всю затею на корню загубить?! - от крика Нэтты он вздрогнул и едва не выронил кинжал. - И так умом не блистала, а теперь вообще...
  Атлеус поморщился и обернулся к возмущенной до глубины души женщине (если, конечно, она у нее еще осталась, душа-то). Нэтта аж пятнами пошла от негодования и кулаки сжала, еще чуть-чуть и бросится рвать космы Мертеле. А та трясущимися руками быстро-быстро перекладывала чабрец согласно указаниям Нэтты. На гладко отполированную поверхность алтаря капали слезы. А, может, ему и показалось - солнце понемногу начинало слепить глаза. Жалеет? Неужто чувствами какими-то прониклась? Мертела и чувствами?! Он бы засмеялся, если б не осознавал важность момента. В последний раз она так расстраивалась, когда у какой-то заезжего жречишки, который хоть и положением высоким при храме в Нокарде хвалился и мантию с золотым шитьем носил, а в кошеле пшик имел... прими Владыка, душонку его. А, поплачет и забудет. Иор Ворон не с пустыми карманами к ним в руки попал, найдет утешение. Она-то хоть делом занята, а вот...
  - Игерт, дубина стоеросовая, ты чем заниматься должен?!
  Несостоявшийся архимаг ордена Древнего Завета потянулся всем телом, выплюнул травинку, приложился к своей фляжке, и только потом со снисходительным пренебрежением ответил:
  - Сам не помнишь? Так я напомню, мне не трудно. В мои обязанности входит держать в подчинении големов и следить, как бы иор архимаг не очухался раньше времени. Хех, могущественный маг! Какой бы ни был могущественный, а против удара поленом по затылку не выстоял...
  Игерт снова глотнул из фляги и беззаботно уставился в ярко-синее, осеннее небо.
  Атлеус досадливо сплюнул сквозь зубы. Ничего, недолго ему этого самодовольного идиота терпеть осталось. Если крови Ворона будет недостаточно, адепты пустят в расход Игерта. Какой-никакой, а все же заветник. А если достаточно, то... Владыке Бездн всегда приятна жертва. Так или иначе, Игерт им больше не нужен, и он знает слишком много, чтобы его оставили в живых. Атлеус перехватил взгляд Нетты, прочел в ее глазах такой же приговор горе-заветнику, едва заметно кивнул и на всякий случай внимательно оглядел невозмутимых ветряных големов, тех самых, что сотворил архимаг Ворон. Магическим созданиям, лишенным собственной воли, все равно, чьи приказы выполнять, кто окажется могущественнее их прежнего хозяина. Вот и самого прежнего хозяина беспамятного под руки поддерживают.
  На архимага заветников нельзя было смотреть без содрогания. Голова ниже плеч, рубаха в каких-то разводах, нога перевязана тряпкой... Кто ж его так, интересно? Точно не старый дурак, называющий себя Железным кулаком, со своей шайкой - если из них кому и посчастливилось выжить после засады на Ворона, он нескоро решится взяться за старый промысел... Надо б найти, отблагодарить благодетеля. Неизвестно, удалась бы их хитрость с осиновым поленом, не будь заветник ранен.
  - Чего любуешься? - сухо осведомилась Нэтта. - Счастью своему не веришь?
  Атлеус дернул плечом и за волосы поднял голову архимага, заглянул ему в лицо. Бледный, глаза закрыты, дыхание вроде бы ровное. Над верхней губой - струйка запекшейся крови.
  - Он нам не помешает, - хохотнул, вновь приложившись к фляжке, Игерт. - Полено было тяжелое. Да что вы так трясетесь, в самом деле? Теплынь, птички щебечут, небо ясное - красота! Жить да радоваться!
  И несостоявшийся архимаг ордена Древнего Завета стал насвистывать себе под нос какую-то песенку. Свист очень быстро превратился в нескладное, фальшивое пение.
  - Еще и солнце толком встать не успело, а он уже напился, - недовольно ворчала Нэтта, то и дело поглядывая на кинжал в руке Атлеуса.
  Маг-адепт усмехнулся и попробовал лезвие ногтем. Самое то!
  Мертела, наконец, закончила с травами и отступила за пределы Круга. Пора начинать.
  - Игерт!
  Горе-заветник с видимым сожалением отставил фляжку, кое-как встал и, покачиваясь и нелепо размахивая руками, пытался донести до невозмутимых големов, что именно им сейчас надлежит сделать. Атлеус поморщился. Что там у него за пойло, раз с нескольких глотков так развозит?! Големы, впрочем, его поняли почти сразу: споро и очень аккуратно распластали неподвижного архимага на алтаре. Нэтта придирчиво осмотрела алтарь и удовлетворенно кивнула. Линии на алтаре в порядке, растения лежат в точности так же, как разложила их Мертела. Будущая жертва по-прежнему без сознания. Големы надежно удерживают руки и ноги иора Ворона - теперь, как бы он не старался, ему не удастся спастись бегством.
  - Нэтта, ты готова?
  Старая... вернее, немолодая уже ведьма скупо кивнула. Лицо ее стало сдержанно и сосредоточенно, отчего на лбу и в уголках рта обозначились глубокие морщины. Она не даст архимагу воспользоваться Силой. Это будет непросто, но Нэтта ведьма с опытом, справится. Игерт многозначительно подмигнул в ответ на безмолвный вопрос Атлеуса. Поможет Нэтте, у него в деле приведения других в состояние полнейшей беспомощности тоже кое-какой опыт есть.
  - Мертела, приводи его в чувство. У нас мало времени.
  Служанка едва слышно всхлипнула за ближайшим кустом. Выполнять приказ Атлеуса она не спешила. Тот выругался сквозь зубы и начал энергично нахлопывать иора Ворона по щекам. Мертела за кустом уже ревела в три ручья, до крови закусив кулак, но беззвучно. Пока еще беззвучно. Влюбилась, что ли? Помешать ритуалу не пытается. Да где уж ей... Любовь-любовью, а за свою шкурку боится. Правильно боится. Ничего, поплачет и перестанет, забудет.
  Нет, ну пойми их, баб! Всего одну ночь с заветником прокувыркалась, а убивается, будто замужем за ним лет десять провела и ребенка прижила от него же. Тьфу! Вот с ним, с Атлеусом, уже давненько кувыркается, а помри он - Мертела и глазом не моргнет... Эх, бабы...
  Ворон, наконец-то, протестующее замычал и открыл мутные глаза, застонал.
  - Что, голова болит? - заботливо спросил Атлеус, глядя в непонимающие глаза недавнего архимага. - Ничего, скоро перестанет болеть. Уже скоро...
  Атлеус глумливо усмехнулся и с удовольствием наблюдал понимание происходящего в льдисто-серых глазах архимага, как тень ужаса отражается в них. Он дернулся всем телом раз, другой, третий, но големы держали крепко. О том, чтобы попытаться колдануть что-нибудь, он и не думал.
  - Не такой уж ты и суровый, как говорили. Понимаю, близость смерти никого не красит, но постарайся вести себя достойно... иор архимаг. Недолго тебе осталось.
  Атлеус, не скрывая своего торжества, отклонился и продемонстрировал архимагу собственноручно заточенный кинжал.
  Вопль ужаса сотряс верхушки деревьев. Игерт издал издевательский смешок и пробурчал себе под нос, что на поверку железный иор Ворон оказался не таким уж железным. Нэтта побледнела, закусила губу, на висках ее заблестел пот - видно, пленный архимаг пытался сплести какое-то заклятие. Атлеус не знал, как долго она даже с помощью Игерта сможет удерживать его. Нужно поторопиться.
  Атлеус всегда находил особую прелесть в ритуалах, имеющих своей целью прямое обращение к Владыке Бездн: не нужно читать длинных мудреных заклятий, ритуальных жестов, и прочей подобной ерунды. А вычерчивание сложного рисунка на алтаре и раскладывание веточек... этим занимались Нэтта и Мертела, так что лично его эти приготовления не утомили. Ему осталось лишь впустить мощь Владыки в Круг, стать посредником между ним и миром живых. Сила, толика истинного могущества Владыки Бездн струилась по его жилам. Незримая, но вполне ощутимая, тягуче перетекала из его тела в четкие линии на алтаре. Владыка сегодня щедр. Линии рисунка на алтаре мгновенно налились зловещим темно-красным сиянием. Ароматный дымок тлеющих трав тонкими черными струйками тянулся вверх, к наивно-голубому небу. Еще чуть-чуть, и травы начнут гореть, а это в планы Атлеуса пока не входило. Надо бы сбавить напор, а то вон, бывший архимаг заветников вертится ужом, того и гляди Атлеус промахнется, не сумеет попасть в сердце с первого раза. Оно и понятно: кому ж приятно, когда тебя поджаривают на медленном огне. Или он надеется стереть линии? Зря. После того, как мощь Владыки наполнила магический рисунок, его уже ничем не вытравить с гладкой поверхности камня. И запах тлеющих трав навеки сольется с ароматами лесного разнотравья. А от архимага не останется даже костей - лишившись сердца, он сгорит в очистительном пламени Владыки, его дар станет частичкой мощи великого божества. Оно будет довольно: редко выпадает такая, хм, аппетитная жертва. Ибо обычные люди Владыку не больно-то интересуют, да маги в большинстве своем тоже.
  - Ты должен гордиться собой, заветник, - Атлеус торжествующе улыбнулся - Владыка сам выбрал тебя. Он пожелал, чтобы ты слился с ним, стал частью его могущества. Он счел твою жизнь достаточно ценной, чтобы, забрав ее, обрести силу в мире живых и указать своим верным адептам, где искать вместилище...
  - А ты уверен, что подействует? - с сомнением протянул Игерт и пьяно икнул.
  Он стоял, привалившись спиной к каменному столбу, всего в трех шагах от алтаря, вертел в руках пустую флягу и щурился на солнце. Атлеус не удостоил его ответом и невольно отступил на шаг: того и гляди, выпитое им пойло вместе с завтраком окажется на сапогах. Или, хуже того, на алтарь... Но, что самое страшное, Атлеус едва не разорвал мистическую связь с Владыкой, и тот это заметил. И, если Игерт останется жив после этого, Атлеусу придется плохо. Минуту назад Игерт еще мог остаться жить по завершении ритуала. А сейчас...
  Атлеус, убедившись, что связь между ним и Владыкой по-прежнему крепка, разорвал рубаху на груди архимага, невольно поморщился.
  - Не жалко ж тебе было столько шкуры жечь ради каких-то полузабытых символов! А, ладно, можешь не отвечать...
  Адепт Хардейла вскинул над головой кинжал - луч светила блеснул на кончике лезвия - нацелил его прямо в сердце обезумевшего от ужаса пленника и...
  - Дай-ка я попробую! - Игерт перехватил руку адепта за миг до того, как клинок коснулся кожи архимага.
  Вялые, пахнущие сивушным пойлом пальцы неожиданно сильно перехватили запястье Атлеуса и ловко отняли ритуальный кинжал у опешившего адепта. А тот почему-то и не думал воспротивиться.
  - Эй, ты что задумал? - прошипела Нэтта.
  Она бросилась бы на горе-заветника с кулаками, если б могла рискнуть хоть на мгновение сбросить оковы своих чар с архимага.
  Игерт приблизился к алтарю и встал так, чтобы иор Ворон мог его видеть.
  - Ну что, архимаг, недолго осталось.
  - Ты... ты же сказал... - Ворон шумно сглотнул, со стуком опустил голову на поверхность алтаря и, бешено вращая глазами, воззрился на Игерта. - Ты сказал, что... обещал...
  Игерт с улыбкой развел руками. Прости, мол, если что не так. И занес кинжал.
  - Во имя Пятого.
  Никто не понял, как кинжал в нетвердой руке Игерта, почти вонзившийся в грудь архимага, вдруг выскользнул из руки горе-заветника и насквозь пронзил ступню Атлеуса. Тот взвыл, грязно выругался и, потеряв равновесие, шлепнулся на задницу.
  - Что, демон возьми...
  Договорить он не смог: кулак Игерта с размаху опустился ему на темя.
  - Измена-а-а! - не своим голосом завизжала Нэтта Орли.
  Наспех сляпанный огненный шар, призванный испепелить архимага на месте, потух грязно-бурым всполохом в полушаге от заветника, а левая рука ее мгновенно покрылась гнойными язвами. Ворон сдержанно ругнулся сквозь зубы. Он-то метил в правую.
  - Я уничтожу тебя, сукин сын! - вопила она. Глаза старой ведьмы налились кровью, лицо исказила уродливая гримаса, пальцы здоровой руки скрючились так, будто она собственноручно душила изменника... или уже не изменника?
  Одно заклятие Ворона обездвижило Атлеуса, другое не позволяло развеяться мощи Пятого, впитанной Кругом (вдруг пригодится - жизнь научила его не пренебрегать случайностями), третье заставляло големов удерживать Игерта на алтаре. Нэтта обрушила на него поток заклятий, одно другого смертельней, заветник гасил их в непосредственной близости от себя и посылал в ответ заклятия крайне неприятные, но не смертельные: адептов нужно взять живыми. И еще нужно следить, чтобы заклятья не задели прячущуюся в кустах Мертелу. Ворону очень хотелось отвести ее к сыну... Так что возможности и дальше находиться в шкуре Игерта у него не было. Желания, кстати, тоже.
  Несостоявшийся архимаг ордена Древнего Завета ужом извивался на алтаре, пытаясь сбросить железную хватку големов.
  - Прикажи своим псам отпустить меня!
  Ворон сделал вид, что слишком увлечен схваткой и не слышит его. У него нет оснований доверять Игерту, ни одного даже самого хлипкого и завалящего. Эта особь человеческого вида (у заветника не поворачивался язык назвать его мужчиной) мигом переметнется на другую сторону, если почует запах жареного, так что пусть пока отдохнет под надежной охраной. Краем глаза он видел распластанную на земле за кустами Мертелу - та закрывала голову руками, прятала лицо в траве, старалась, чтобы все присутствующие забыли о ее существовании и вообще вела себя крайне благоразумно. Атлеус пошевелился, застонал сквозь зубы и попытался подняться. Ворон, ругаясь самыми грязными словами всех известных ему языков, коротко пнул того в пах. Еще четверть часа точно проваляется.
  Нэтта не сдавалась. Заполучив ожог в пол лица и прижженное к коже платье, она разъярилась до такой степени, что забыла о защите. Она лишь нападала, безумно и яростно, не чувствуя боли, думая лишь об одном: убить. Любой ценой. Ворон удвоил усилия. Схватка затягивалась, Атлеус мог в любую минуту прийти в себя, а вести бой одновременно с двумя магами в присутствии Мертелы и Игерта он не решился. Выход один: заточить ведьму в воздушной тюрьме, как до того бандита по прозвищу Железный Кулак - эти двое наверняка найдут множество тем для беседы. А заклятия в этом случае хватит и одного...
  Ярость и безумие - плохие советчики и никудышные помощники. Эту мысль он старался вложить в голову Дары едва ли не с первых минут их знакомства. Она быстро поняла это, однако, подозревал Ворон, вовсе не его нравоучения подтолкнули ее к этому. Жизнь хороший учитель. Иногда даже слишком хороший.
  Нэтта, подставив бок под удар замораживающего заклятия, спряталась за ближайший монолитом. Ворон не мог сразу последовать за ней, иначе Атлеус останется без присмотра и натворит дел. Один голем, повинуясь его приказу, оставил ноги Игерта и крепко перехватил шею стонущего на земле мага. Секунду подумав, архимаг наложил на адепта заклятие безмолвия. Так надежнее.
  - Ты отличный маг, - искаженным от боли голосом просипела она из своего укрытия. Перевела дух и повторила: - Отличный... Мне просто жалко, что ты не с нами. Ты заслужил уважение Владыки, это дорогого стоит... заветник.
  - Не могу сказать, что польщен, - ответил Ворон со всей холодностью, на которую был способен в ту минуту. Он, держа наготове заклятие, медленно и бесшумно продвигался к ее укрытию. - Только Пятый не знает уважения, он знает, что я могу дать ему отпор. И боится.
  Торжествующий смешок он услышал совсем рядом. До адептки осталось пара шагов, не больше. Нэтта, наверное, почувствовала приближение врага. Она одним прыжком оказалась лицом к лицу с Вороном, узловатые пальцы с длинными красными ногтями уперлись ему в грудь. Кожа вспыхнула огнем: ведьма держала наготове смертоносное заклятие из арсенала адептов Пятого, способное остановить сердце архимага. Заветник знал, что оно не подействует, но все-таки невольно отпрянул, ощутил спиной холодную поверхность каменного монолита.
  - Зато твоя ученица очень плохая волшебница, архимаг, - с нежностью произнесла ведьма. - Она не смогла справиться с огненным зверем. Ее разорвала комнатная собачка Владыки. Думаю, она не мучилась. Хотя, кто знает. Мне неизвестно, что она натворила, но у Владыки к ней личные счеты, и он любит позабавиться с теми, кто назначен ему в жертву.
  Ворон замер, как громом пораженный, начисто позабыв про то, что нужно защищаться. Дара, девочка... Как?! Быть того не может!
  - А что ты так побледнел? - во весь рот улыбнулась ведьма, закашлялась, сплюнула кровь. - Ах, да, совсем забыла о вашем трепетном отношении к ученикам. В особенности, к молоденьким ученицам. Ничего, сейчас вы с ней встретитесь... пред Владыкой!..
  Ворон впервые в жизни ощутил, как земля уходит из-под ног. Нэтта, тяжело дыша и посмеиваясь, говорила что-то еще, но он не понимал ни слова. Грудь жгло все сильнее, но эта боль не шла ни в какое сравнение с болью, пронзившей его душу. Дара, доченька... Быть того не может...
  Кровавая пелена заволокла взор архимага, а когда рассеялась, исправить что-либо было уже нельзя.
  Ворон стоял на коленях, опираясь о землю одной рукой, и бездумно разглядывал то, что осталось от Нэтты Орли. Да и осталось-то немного: обгорелый скелет с непонятным образом сохранившейся головой, на покрытом язвами лице навсегда застыла гримаса ненависти и нечеловеческой боли, остекленевшие глаза смотрели в чистое небо. Пятый принял ее дух и пожрал его. Наверное, она счастлива... Была бы счастлива, если б в последнее мгновение посмертия не поняла, как чудовищно ошиблась.
  Ворон не помнил, куда именно отлетело бесполезное заклятие Нэтты. Не помнил, как сотворил смертоносное проклятие, не зря отнесенное к Запретным, уничтожающее все живое на расстоянии десяти шагов вокруг. Не помнил, как умирала адептка. Учитывая, что легко и сразу заклятие огненной волны не убивает, это, по меньшей мере, странно. Но маг был уверен, что это страшное заклятие выбрал неслучайно. Он желал ей смерти, страшной и мучительной. Он забыл о том, что собирался допросить Нэтту, которая, наверняка, знала много о делишках поклонников Пятого в этой части империи...
  В лесном воздухе пахло гарью. Тихо. Мертвая, зловещая тишина. Что же стало с остальными?! Заветник усилием воли заставил себя подняться и, превозмогая боль в ноге, бросился к почерневшему алтарю. Игерта на нем уже не было, а возле места жертвоприношения корчился в агонии Атлеус, у которого была сожжено больше половины тела. Сломать ему шею в этой ситуации - истинное проявление милосердия. Ворон так и поступил. Все равно не жилец.
  Напор одного из самых мощных чародейств разрушил воздушных големов, молчаливых и почти незаметных помощников Ворона. Как бы то ни было, он сам велел им стеречь Игерта и Атлеуса, не позволять им сдвинуться с места, и големы честно выполнили приказ. Не позволили адепту Пятого и несостоявшемуся архимагу спастись бегством или как-то защититься от заклятия заветника. Так что Ворон виноват и в их смерти.
  Он учил Дару, что ярость, ненависть, злость - плохие советчики, учил ее не совершать под влиянием момента, эмоции поступков, о которых она могла бы пожалеть потом. Учил тщательно обдумывать каждый свой шаг, делать что-либо, предварительно убедившись, что ее разум чист и ясен.
  Но сам он только что отступил от этого правила, и Пятый получил-таки свою жертву, да не одну, а целых три.
  Дара... Запоздалая мысль о том, что адептка могла сказать ему о смерти его дочери с целью выбить его из колеи, заставить ошибиться, опустить руки и дать себя убить (убить его невозможно, но Нэтта этого не знала). Так что ее слова еще ничего не значат. Но он поверил ей, потому что после того, как прошлой ночью в замок переместился едва живой эльф, был готов поверить в самое худшее. Его чутье молчало, но заветник почему-то поверил Нэтте. Почему?
  - Ты закончил швыряться всякой пакостью или мне еще здесь поваляться? - Игерт осторожно высунул голову из-за алтаря и настороженно уставился на Ворона, нарпяженный, готовый тут же спрятаться обратно.
  Архимаг махнул рукой. Все, можешь вылезать, не трону. Безумие, родившееся из боли утраты единственного дорогого ему человека, кажется, ушло. Ворон поклялся себе, что не позволит ему вернуться. Не позволит... что бы не случилось с его дочерью.
  - Ну, ты... слов нет, - выдохнул Игерт, растирая запястья, на которых четко виднелись отметины шестипалых рук голема. - Я думал, все, конец мне. Предупреждать же надо!
  - Зато ты так натурально дергался и вопил, что у адептов не возникло мысли о подмене, - сухо парировал архимаг и кое-как поднялся на ноги. - Они поверили, что ты, то есть я напуган до полусмерти и не окажу сопротивления.
  - Демоны тебя дери, иор архимаг, - прорычал Игерт. - Что дальше?
  - Тебе решать, - пожал плечами Ворон.
  И забыл об Игерте.
  Мертела уже должна была понять, что опасности больше нет, и покинуть свое укрытие. Но почему ее нет? Архимаг прислушался, позвал ее, пригляделся, тщетно выискивая среди опаленных стволов знакомый силуэт в крестьянском платье.
  - Зря стараешься, - равнодушно бросил Игерт, занятый приведением в порядок своего камзола, - эта птичка давно уже упорхнула, будь уверен. Я поступил бы так же.
  Он вполне мог оказаться прав, знал Ворон. Но все же медленно, подволакивая ногу и запинаясь на каждом шаге о торчащие из земли корни, направился в лес. Демоны, на ногу наступить невозможно! Горячка боя сошла на нет, боль вернулась, усилилась и грызла его с удвоенной яростью. Если так пойдет и дальше, хромать ему до зимы, а то и дольше.
  Заветник, не сразу нашел место, где он в последний раз видел Мертелу, но служанки там не оказалось. Беспокойство Ворона усилилось, заглушая боль. Неужели она действительно предпочла сбежать по-тихому, не тратить силы на объяснения. Она очень хорошо знает, что ее ждет. Или бегство до конца жизни, который, впрочем, не заставит себя долго ждать, или пожизненное заточение в стенах Северного Стража. На ее месте Ворон предпочел бы второе, однако, чужая душа - потемки. Но неужели Мертела бросила сына? Сбежала, зная, что он позаботиться об Авриде? Что-то мешало Ворону поверить в это. Он углубился в лес, но, поразмыслив немного, направился обратно к алтарю: прятаться в чаще леса - чистое безумие. Если искать укрытия, то в деревне.
  Он снова запнулся и на этот раз не смог удержаться на ногах, шлепнулся крайне неудачно, ткнулся лицом в землю и сполз на животе в ложбину у корней дуба. Удачное и, что самое главное, ожидаемое окончание всей этой истории. Окончание ли? Кто знает, сколько неприятных неожиданностей оставили в замке адепты Пятого. Собирались ли они вернуться туда?..
  - Эй, Ворон! - окрикнул его Игерт - ты что, тоже решил меня бросить?!
  Заветник беззвучно выругался, уцепился за корни, попытался выползти из ложбины, но нога отказывалась двигаться. Штанина промокла и набрякла, ткань противно прилипла к коже. Пятый побери! Пришлось обползти дуб в поисках более пологого склона ложбины, но первая попытка выбраться из ямы не увенчалась успехом. Ему не хотелось обращаться за помощью к Игерту. Поэтому Ворон, стараясь не издавать ни звука, вслепую шарил по краю ямы в поисках подходящего корня, чтобы за него зацепиться. Корни, как назло, под руку не попадались. Вместо них он вдруг ощутил что-то теплое и мягкое, на ощупь похожее на... на человеческую ногу или руку.
  Ворон в мгновение ока выполз из ложбины и, застыл, закрыв лицо руками.
  - Ворон, давай обратно! - крикнул Игерт. - Все кончено, надо возвращаться!
  Он прав. Для Мертелы уже все кончено. Видимых повреждений на теле женщины нет. Широко распахнутые глаза смотрят в небо, рот приоткрыт в предсмертной судороге. Она умерла мгновенно, вряд ли успела понять, что умирает. Заветниик тяжело опустился рядом с телом женщины.
  Узнать, какое заклятие убило, ее и кто создал это заклятие, не составило труда. Это было то самое заклятие, которым Нэтта пыталась остановить сердце самого Ворона, а он, лишенный способности здраво соображать, даже не попытался погасить его, просто отшвырнул куда-то в сторону. Знал, что, если его не погасить, оно будет действовать, пока не заберет чью-то жизнь. Оно и забрало - с подачи Ворона. Так что в ее смерти виноват он, и только он.
  - Отныне тебе придется жить еще и с этим, иор архимаг, - пробормотал он и вновь закрыл лицо руками.
  Заклятие не достало бы Мертелу, останься она в своем прежнем укрытии. Зачем ей понадобилось приближаться к месту схватки? Неужели она не сознавала, как велика опасность? Неужели... неужели и это тоже из-за него? И как сказать малышу Авирду?
  Ворон выдохнул и закрыл ей глаза. Ответа на первый вопрос он уже не узнает. На второй придется искать самостоятельно.
  - Авирд останется в Северном Страже до тех пор, пока не сочтет, что готов уйти, - тихо сказал он, будто Мертела могла его слышать. - Или пока я не сочту его готовым к тому. Я не смог позаботиться о тебе, но с ним все будет в порядке. Обещаю.
  Когда Ворон вернулся на опушку, Игерт картинно возлежал на алтаре, заложив руки за голову, и опустошал фляжку с самогоном. Чабрец и черный папоротник были разбросаны вокруг камня. Хорошо, что он перед тем, как отправиться на поиски Мертелы, догадался запечатать в Круге магию Пятого, напитавшую алтарь. Иначе от нее не осталось бы и следа.
  - Я уж думал, ты решил на своих двоих до замка добраться, - усмехнулся он, но, увидев выражение лица архимага, осекся, отвел взгляд и поспешно вскочил с исчерченного камня.
  Архимаг вяло подумал, что так и не узнал, кого искали адепты. Да и демоны с ним, с этим мифическим вместилищем, подождет. Если адепты Хардейла его не нашли, то и ему торопиться не стоит. Подождет еще пару дней, пока он придет в себя и наведет порядок в замке. Он обязательно узнает, что это за вместилище, просто из любопытства. Может, удастся спасти хорошего человека. Или раздавить очередную гадину. Как получится.
  - Эгей, ты меня слышишь?
  Ворон хмуро смерил Игерта взглядом и подумал, что, если тот изъявит желание уйти из ордена, он не станет его удерживать, не станет напоминать о том, как ассасины Хардейла расправляются с предателями и отступниками. Вряд ли. Игерт далеко не дурак. Но, если... Такой вариант развития событий тоже имеет право на существование.
  - А... Мертела? - с несвойственной ему робостью осведомился Игерт.
  Ворон, не глядя, махнул в сторону леса, где над верхушками деревьев уже клубился дым погребального костра, и устроился на алтаре, вытянув ногу. Несостоявшемуся архимагу хватило ума не задавать лишние вопросы.
  - Здесь нужно все убрать.
  - То есть? - не понял Игерт. - Ты на что намекаешь, иор?
  - Я не намекаю, - голос Ворона звучал ровно и строго. - Я говорю прямо: нужно все здесь убрать, чтобы не попало в руки крестьянам. Нельзя оставлять следов чародейства. Кинжал, чашу и прочую обрядовую ерунду заберем с собой. Тела и траву нужно закопать подальше в лесу. Ты хороший маг, справишься. Приступай.
  - Но... но это же неправильно... - округлили глаза Игерт. - Это против всех традиций!
  Ворон насмешливо смотрел на него.
  - Пятый пожрал их души. В этой ситуации то, что случиться с телами, уже не имеет значения.
  Игерт постоял с открытым ртом, пометал глазами молнии, но высказать в лицо архимагу все, что думал о нем, его методах руководства и ордене Древнего Завета в целом, так и не решился. Плюнул и принялся скидывать атрибуты чародейства в мешок. Он даже не пытался скрыть отвращение к выполняемому заданию и к самому Ворону, который заставил его заниматься похоронными делами.
  Архимагу было наплевать: работает, и ладно. Ворон пристроил поудобней больную ногу, перетянул бедро жгутом из собственного пояса, в очередной раз пожалел, что в его родном мире не знают табака. Курить хотелось так, что рот сам собой наполнялся слюной. Но что его мучения в сравнении с тем, как бесится сейчас Пятый. Еще бы, пришествие в мир живых откладывалось на неопределенный срок. Ворон криво улыбнулся, мысленно пожелал гадине подавиться собственной злостью и подумал, что сил еще на одно волшебство у него хватит. Ему очень хотелось услышать голос дочери. И страшно представить, что будет, если Дара не ответит ему...
  
  - Ворон? Это ты?
  - Дара, как ты?
  - Нормально. Что-то случилось?
  У Ворона отлегло от сердца. Она жива, его девочка, с ней все нормально. Нормально... Он всегда считал это слово безликим, ничего, по сути, не выражающим, сродни обычной отговорке. Так на вопрос 'как дела?' ты отвечаешь 'нормально', не желая обсуждать с собеседником свои проблемы. А сейчас слово 'нормально' означало, что его дочь жива, здорова и хорошо себя чувствует.
  Злобная баба солгала, чтобы сломить его волю. А он поверил. Три жизни стали платой за ту веру.
  - Ты никогда не разговаривал со мной мысленно.
  - Было дело.
  - Тот раз не считается. Тогда я говорила с тобой.
  Архимаг понял, что улыбается, на этот раз искренне.
  - Все-таки что-то случилось, - констатировала девушка. - Иерру умер?
  Горячая волна сожаления, разбавленного чувством вины, накрыла его. Стоп! Это не его эмоции! Он не сожалел ни о чем, слишком хорошо понимая: было бы гораздо больше смертей, действуй он иначе. Сожалела Дара - о том, что случилось с эльфом, винила себя в его ранении. Интересно, что же там у них произошло?
  А потом маг вдруг вспомнил, что при мысленном контакте собеседники могут воспринимать эмоции друг друга, и усилием воли заставил себя не вспоминать о том, что произошло только что в месте под названием Круг близ деревни Светлолесье. Получалось плохо, но получалось.
  - Кто ж ему даст? Живой.
  - Все равно что-то случилось.
  Тревога, сомнение, что-то еще. Ворон подавил желание соврать, что все в порядке.
  - Случилось, но все уже позади. Осталось только навести порядок в замке. Я тебе все расскажу, когда ты вернешься.
  - Ну, хорошо.
  Дара ему не поверила.
  - Ты в Лексоре?
  Короткая заминка.
  - Нет, я где-то между Лексором и Делиогом. Точнее сказать не могу.
  - Что тебя туда понесло?!
  - Ну, это долгая история, - замялась Дара. - Ее в двух словах не расскажешь, как и твою. Порасспроси эльфа, он тоже знает.
  Это что еще за тайны?!
  - Если хочешь, я могу сегодня вечером перенести тебя в Северный Страж.
  - Нет уж, давай решать проблемы по мере их поступления.
  Дара не хотела возвращаться. Что-то, определенно, удерживало ее там, 'между Лексором и Делиогом'. Ворон очень хотел бы узнать, что именно, однако спорить не стал. Тем более, это будет куда как разумнее.
  - Как скажешь. Мне просто хотелось узнать, что у тебя все... нормально.
  - Ну... морская болезнь одолела, и живот болит немного. А так все в порядке.
  - Когда будешь точно знать, где находишься, сообщи мне. Ты знаешь, как это делается.
  Дара клятвенно заверила учителя, что так и поступит.
  
  - Иор архимаг, - Игерт нерешительно тронул Ворона за плечо, - я закончил.
  Архимаг искоса взглянул на взмыленного подчиненного, потом на два неприглядных холмика у корней ближайшего дерева, мысленно назвал Игерта идиотом (не мог додуматься получше спрятать захоронение!), но махнул рукой и поднялся.
  - Что теперь? - хмуро спросил он.
  - А что? - осторожно подал голос Игерт. Лишившись поддержки дружков-адептов, он растерял большую часть своей бравады.
  - Или ты возвращаешься в Северный Страж, или идешь своей дорогой. Решай.
  Выберешь первое - потеряешь свободу. Выберешь второе - потеряешь жизнь.
  Игерт задумался.
  - В первом случае я никогда не смогу выйти за пределы замка и буду вынужден до конца жизни лицезреть твою постную рожу, выполнять твои идиотские приказы и терпеть твои не менее идиотские ограничения.
  Ворон кивнул. Так и будет.
  - Во втором я буду волен делать все, что захочу, никогда более не вернусь в Ротнор и подохну еще до конца года. Эти измен не прощают.
  Ворон кивнул вторично.
  - Раз так, то я не прочь пожить еще немного. Даже если для этого мне придется терпеть тебя всю жизнь... иор архимаг.
  Нельзя сказать, что Ворон обрадовался этому решению. Но и противиться не стал.
  Первым, кого увидел Ворон по возвращении в Северный Страж, был малыш Авирд. Собранный, бровки сведены в прямую линию, губы закушены, маленькие кулачки крепко сжаты. Умытый, но нолимги так и не уговорили его переодеться и отдохнуть хоть немного. Сидел, напряженно выпрямившись, на самом краешке кресла - ноги не доставали до пола - и ждал.
  Увидев Ворона, он ужом съехал с сиденья и бросился к нему, но остановился в шаге от архимага, с недоверием глядя на Игерта. Тот, пробурчав что-то под нос, боком проскользнул мимо мальчика и ушел, сгорбившись и нарочито громко топая, вверх по лестнице.
  - Ты сказал, что приведешь мою маму...
  Ворон опустился на колени, положил руки на худенькие плечи малыша.
  - Твоя мама больше не придет.
  - Почему? - серые глаза смотрели внимательно и строго. - Почему она не придет?
  - Она умерла, - не сразу ответил Ворон. - Она ушла на в другой мир, который, возможно, лучше нашего.
  Авирд молчал, хмурил лоб, напряженно обдумывал страшную весть. Он еще слишком маленький, он не готов узнать, что такое смерть. Тем более, смерть матери.
  Ворон хотел успокоить мальчика, сказать ему, что Мертелу забрали на небо боги и там ей хорошо, и она станет оттуда присматривать за ним, и... и еще многое из того, что говорят в таких случаях. Но не стал.
  - Она живет в твоем сердце, Авирд. Мама будет с тобой, пока ты ее помнишь.
  - Правда?
  Непонятно, понял ли его мальчик. Во всяком случае, они еще вернуться к этому разговору. Однажды Авирд спросит, как умерла Мертела, и Ворон не сможет солгать, иначе окончательно потеряет его доверие. Но не сейчас.
  - Ты будешь жить здесь, в замке, пока не повзрослеешь...
  - Тогда ты меня выгонишь?
  - Нет, нет, конечно же, нет, - Ворон не позволил себе и тени улыбки. - Теперь этот замок - твой дом. И ты покинешь его, только если сам того пожелаешь.
  Авирд серьезно смотрел на архимага.
  - А ты? Ты не умрешь?
  - Нет, - заветник хотел обнять малыша, но ограничился тем, что положил руку на худенькое плечико. - Нет, я останусь с тобой.
  В конце концов, у сына Мертелы не осталось никого, кроме Ворона.
  - Не умирай, ладно, - худенькие ручонки на мгновение обвились вокруг шеи Ворона, потом мальчик отстранился и, опустив голову, побрел по лестнице вверх, наверное, в комнату, которую определил для него Кьярра.
  Ворон, подождав, пока Авирд скроется из виду, отправился в свои покои. О том, как сделать так, чтобы в Северном Страже не осталось и воспоминания об адептах Хардейла, Игерт поменьше появлялся в поле его зрения, малыш Авирд вновь начал доверять ему, и Дара поскорее вернулась в обитель ордена Древнего завета, он подумает как-нибудь после, когда отоспится, как следует.
  
  Глава 6
  
  Три дня спустя...
  
  Лодка ткнулась носом в край деревянного пирса и замерла, покачиваясь на волнах. Палуба качнулась под ногами, и я вцепилась в борт лодки, чтобы не плюхнуться за борт на глазах у Омена и его напыщенной сестрицы. Только этого, в довершение ко всему произошедшему за те неполные четыре дня, что мы плыли из Лексора до этой рыбацкой деревни в три дома, название которой не мог вспомнить даже сам хозяин плавучей посудины, не хватало.
  Я покосилась на Омена, тот ответил хмурым взглядом исподлобья и вновь сделал вид, будто не видит меня. На ругающуюся сквозь зубы Элену он тоже не обращал внимания. Понимаю, замучили мы, девчонки, его своими капризами. Элена ходила за ним по пятам и нудела, что только полный дурак вот так по своей воле сбежит из Лексора, поверив в бред старого сумасшедшего, и требовала немедленно повернуть обратно. А я, измотанная морской болезнью и болью в животе - Омен сварил то зелье как-то не так - вчера накричала на него. Зачем - сама не понимаю. Пожалела в тот же миг. А он молча выслушал, развернулся и ушел, и с тех пор и словом со мной не обмолвился. Обиделся, точно обиделся... И как он, бедняга, все это выдержал? Меня, Элену, качку, неизвестность, пропажу друга... Не знаю.
  Утро выдалось хмурым и холодным. Небо уже три дня подряд было затянуто серой пеленой, сквозь которую не проглядывало солнце. Шел мелкий дождь, грозящий скоро обернуться ливнем. Сыро и промозгло. Сегодня четвертый день осени по местному календарю. Однако началась она в этом году, по моему мнению, в ту ночь, когда мы с Болрином вытаскивали Омена из городской ратуши. Именно тогда в воздухе появился ее легкий, едва заметный запах. И сейчас не верится, что всего пять дней назад было тепло и светило солнце.
  В трюме лодки текло изо всех щелей, промокло все, что могло промокнуть, включая деревянные топчаны и тонкие соломенные тюфяки, на которых мы спали, нашу одежду. Пришлось установить график дежурств по откачиванию воды из трюма. По счастью, там был примитивный водоотсос... который вчера вечером вышел из строя, поэтому мы все втроем вычерпывали воду ведрами и котелком - и все с взаимными подначками, язвительными шпильками и завуалированными или не очень оскорблениями. В общем, этой ночью поспать не удалось никому. Только под утро мы с Эленой, выбившись из сил и забыв о возникшей с первого взгляда взаимной неприязни, задремали возле единственного сухого и теплого предмета во всей лодке - маленькой железной печи. Что в это время делал Омен, не знаю. Женским капризам, мелким склокам и сырому трюму он предпочел шатание взад-вперед по тронутой гнилью палубе. Довели мы его... Лучше уж мокнуть под дождем, продуваться насквозь пронизывающим ветром, слушать рассказы старого пьяницы-рыбака, постоянно отказываясь от выпивки. Ночью я несколько раз выглядывала из каюты, но так и не решилась позвать его обратно, а он, если и заметил меня, виду не подал. Думаю, теперь его в наше девичье общество теперь никакими коврижками не заманишь. Мне стыдно, честно. Хочу сказать, что мне жаль, но пока не могу.
  Эта крохотная рыбацкая деревенька - конечная цель нашего плавания. Ближайший город - Делиог - примерно в дне пути отсюда. Мы направляемся именно туда, а потом - в Лэ-Роуэн. Я слабо представляю себе, как именно мы доберемся до города. Как будем добираться до Лэ-Роуэна - не представляю. Пятый побери! Омен сказал, туда неделю на повозке ехать. Еще он под напором Элены проговорился, что нам, скорей всего, придется идти пешком. То есть не меньше десяти дней!!! Может, зря я так скоропалительно отказалась от предложения Ворона отправиться прямиком в Северный Страж посредством магического портала. Сидела б сейчас в теплой уютной башне, сытая, выспавшаяся и вполне довольная жизнью. Никаких больше темных дел, огненных тварей с мерзким характером, властных интриг, побегов из-под стражи, иных преступлений и прочих глупостей. Слушала бы лекции Ворона, помогала б ему по мере сил проводить, как выразился учитель, уборку в замке, читала бы книги, изучала бы новые заклятия... и чувствовала бы себя полной дурой. Я со вздохом призналась себе: я хочу быть здесь. Не самое тяжелое признание, должна сказать. Причину возникновения этого желания тоже долго искать не надо: причина сейчас рассчитывается с хозяином 'Старушки Хольды' и подчеркнуто не обращает на меня никакого внимания.
  Омен и хозяин лодки сбросили на берег сходни.
  - Девчат, давайте живей на берег! - зычно прокричал хозяин плавучей посудины. - Я в этой дыре забесплатно и мгновения не останусь. Тут пивом и не пахнет. Тьфу!
  'Старушка Хольда' действительно отошла от берега, едва мои ноги коснулись пирса. Старый рыбак, проявив недюжинную сноровку, развернул потрепанный парус против ветра, и лодка довольно быстро ушла вверх по течению изумрудно-зеленой реки - даже ненастье не изменило цвет воды.
  - Ну и? - Элена ткнула брата локтем в ребра и нетерпеливо притопнула ногой. - Долго мы тут прохлаждаться будем? Я промокла, как собака, вся дрожу от холода и готова целого кабана съесть, так что пойду, поищу какую-нибудь таверну или постоялый двор.
  Сестра Омена, кутаясь в плащ, решительно направилась к ближайшему бревенчатому домику и постучала в покосившуюся дверь. Открыли ей почти сразу: невысокий коренастый мужчина в фартуке рыбака, за спиной которого маячила женщина средних лет с подойником в руках. Влажный воздух глушил звуки, но суть разговора, в общем и целом, была мне ясна: таверны в деревне нет, а до ближайшего постоялого двора пять лиг пути по Западному тракту в сторону Лексора (то есть, в прямо противоположную Делиогу сторону). И вообще, это не деревня. Деревня ниже по течению, а это так, выселки, и чужаков здесь не любят. На этой содержательной ноте дверь захлопнулась перед носом Элены. Разговор окончился ничем. Сестра Омена возмущенно пнула дверь носком сапога, выругалась и направилась к нам.
  Я переступила с ноги на ногу. Как же замечательно - стоять на твердой земле! Нет качки, не скрипят под ногами подгнившие доски, не нужно постоянно дергать ручку водоотсоса, нет симптомов морской болезни. Жить хочется с новой силой! Я спустилась с пирса, села на песок, вытянула ноги, потом легла, заложив руки за голову. Песок холодный и мокрый. Да ладно, я уже двое суток как замерзшая и мокрая насквозь - хваленый костюмчик Вланега годиться лишь для Лексорской непогоды, которую можно переждать в тепле и сухости. От непогоды за пределами города он не спасает.
  - Если отправимся сейчас, вечером будем в Делиоге.
  Первые слова, сказанные Оменом за сутки.
  Я потянулась всем телом, с наслаждением ощущая твердую упругую поверхность под спиной. Неподвижна, не качается... Стыдно признаться, но за время плавания у меня несколько раз возникала страшная мысль о том, что я никогда больше не ступлю на твердую землю, что умру в этой душной, тронутой гнилью каюте на жестком топчане, держась вблизи крохотной железной печке, совершенно одна. Мне давно не было так плохо. Да еще зелье это дурацкое...
  - А если нет? - лениво спросила я, разглядывая его сквозь ресницы.
  - Не стоит разгуливать по лесу ночью, - уклончиво ответил Омен. - Каким-нибудь тварям наверняка вздумается поохотиться.
  Лесные хищники? Еще только этого не хватало.
  - Песок мокрый. Не стоит на нем лежать. Простудишься.
  - Я тоже мокрая, - из чистого упрямства возразила я, хотя готова была согласиться с каждым его словом. - И не простужусь.
  Врала, конечно. Горло уже немного болело. К вечеру будет болеть сильнее.
  Омен спорить со мной не собирался. Я слишком надоела ему за время плавания. Он пожал плечами, развернулся и следом за Эленой направился вверх по склону, в сторону леса. Пришлось вставать, отряхиваться и бежать за ними.
  - ...почему мы не можем поесть и обсохнуть? - ныла Элена - Омен! И почему мы должны идти по лесной чаще, когда спокойно можно идти по тракту и при первой же возможности влезть в попутную повозку. Я не желаю...
  - На тракте нас будут искать в первую очередь, - отвечал Омен.
  - Да ты с ума сошел! - Элена картинно вскинула руки. - Ты представляешь, СКОЛЬКО нам предстоит топать?!
  - К вечеру будем в городе, - повторил Омен. - Заночуем там. С утра пойдем дальше. Никаких попуток.
  И глянул на меня через плечо. То ли ждал возражений, то ли опасался, что я опять что-нибудь выкину. Я невинно захлопала ресницами и промолчала. Но Омен на этом не успокоился:
  - И никаких странностей в поведении, привлекающих излишнее внимание крестьян и городских стражей.
  Последняя фраза предназначена мне. Он мне разговора с учителем простить не может.
  Когда голос Ворона три дня назад неожиданно раздался моей в голове, он как раз налил мне кружку своего отвара и уговаривал меня его выпить, а я с сомнением смотрела на мутную маслянистую жидкость и думала, что пить ЭТО не стану даже с приставленным к горлу ножом. Отвар я пила накануне, о чем уже успела пожалеть. От симптомов морской болезни-то он меня избавил, но взамен я получила сонливость и тяжесть во всем теле, сутки провела в полудреме, а потом еще и живот заболел. В тот раз, мысленно разговаривая с учителем, я на какое-то время выпала из действительности. Сидела неподвижно, уставившись в одну точку, и не слышала его, а потом опрокинула кружку с зельем ему на колени. А бедный парень, решив, будто со мной случился удар, не успел отскочить вовремя. От ожогов его спасла лишь плотная ткань штанов. А то нанесла бы ему, гм, непоправимый вред, лишив радости когда-нибудь стать отцом. Я потом долго ходила за ним и просила прощения, а Омен шарахался от меня, как от чумной - и все это под злорадное хихиканье Элены. Вот уж кто эти три дня веселился по полной, подтрунивая то надо мной, то над братом. Мне-то все равно, а за Омена обидно: не заслужил парень такого обращения, не заслужил. Чувствую, он уже сто раз пожалел, что связался с нами двумя. И видно, что переживает за друга, оставленного в Лексоре. Наверняка у него есть и другие поводы для беспокойства. Но он молчит. Гордый. Предпочел терзаться в одиночку. Раз так, я не стану навязывать ему свое общество. Постараюсь не допускать 'странностей' в своем поведении, впрочем, ничего не обещаю. И вернусь в Северный Страж при первой же возможности.
  
  Самый короткий путь до Делиога - Западный тракт - прямой и относительно безопасный, окруженный деревнями, с уймой постоялых дворов и постов имперской стражи вдоль него. Однако идти по нему сейчас, когда по их следу наверняка уже послан отряд имперской стражи и, скорей всего, не один, столичные тени-ищейки, а то и охотники за головами, было бы высшим проявлением глупости и непростительным риском. Будь Омен один, он не упустил бы случая позабавиться. Он вырос здесь, в северных лесах, он здесь в своей стихии. Он мог бы неделями водить преследователей кругами по лесной чаще, где на многие мили нет человеческого жилья, зато полно разных хищных тварей. Или завести в болота, к развалинам древней эльфийской башни, где, по слухам, все еще обитают мстительные духи прежних хозяев этой земли, которые поддерживают собственное существование тем, что пьют кровь несчастных, заблудившихся в лесу и в недобрый час забредших на болота. Или... перечислять способы верной или верной с высокой долей вероятности гибели в северных лесах можно до вечера. Кривая ухмылка сама собой возникла на лице молодого воина. Да, это было бы забавно: чувство опасности щекочет нервы, азарт горячит кровь... Увы, он здесь не один. Он ответственен не только за себя, но еще за двух девушек, которые пропадут в лесу без него или запросто попадут в лапы к делиогским стражам, жрецам или бандитам, а то и просто перегрызутся между собой. Так что он не имеет права рисковать собой, пока не доведет их до Лэ-Роуэна.
  О том, что будет после, Омен старался не думать, как старался не думать об оставленном в Лексоре Ивериге. Сейчас ему предстоит решить, каким путем из двух возможных - за исключением Западного тракта, разумеется, - они пойдут в Делиог. Можно пойти через лес на достаточном отдалении от тракта, чтобы их не могли заметить, а это изрядный крюк. Они могут не успеть в город до захода солнца, и им придется ночевать в лесу, и в этом случае они могут стать объектом пристального внимания бесхребетных многоножек или еще каких-нибудь кровососов, обожающих устраивать себе логова в самых неожиданных местах - в низинах, под корнями и на верхушках деревьев, и, вблизи города, даже в стоках канализации. Или банды, коих в окрестностях городов обретается великое множество. Или, хуже того, в поле зрения городских стражей, что может окончиться ночевкой в камере. А камер, ратуш и стражей с него уже хватит. Кроме того, преследователи вполне могут нанять проводника из местных, так что в лесу не заблудятся. Жаль.
  - Ну? - Элена ткнула брата в спину и требовательно потянула за край плаща. - Чего встал? Мы идем или нет?
  - Мне нужно подумать, - ответил Омен и поморщился.
  - Отлично, думай, - судя по голосу, Элена готова вцепиться ему в волосы. - А мы постоим, подождем, помокнем, замерзнем до демоновой матери и...
  - Да ладно, оставь его, - это Дара, тоже злиться. Слышно, как стучат зубы. В мокрой одежде всегда холодно.
  - Ах, ну да, ну да, - ядовито прошипела Элена. - Защищай его, пока не откинешь туфельки от переохлаждения. Таковы мужчины, цыпочка: пока о смысле жизни не подумают, не оценят в мировых масштабах и мировых же последствиях, с места не сдвинутся. А нам, девочкам, приходится постоянно пинать их под зад, чтоб они хоть что-то делали! - еще один тычок в спину.
  - Хватит! - несмотря на стучащие зубы, получилось угрожающе.
  Дара старается не злиться, но получается плохо. Скоро побежит искать сковородку потяжелее. Или влепит замораживающее заклятие между глаз. Надо было все-таки сказать сестре, что Дара ведьма или волшебница, что, в целом, одно и то же. Тогда и плаванье прошло бы куда спокойнее. А еще лучше было бы, если б развести их по разным концам лодки, а самому при этом отправиться в Дэлиог берегом. Тогда и девушки были бы в безопасности, и у самого нервы целее были бы. Нет уж, лучше от банды наемников в лесу скрываться, чем двойной поток девчачьих капризов терпеть.
  - Как скажешь, крошка, - нарочито безразлично протянула Элена. - Но, когда окажешься в полной заднице, будешь звать кого-нибудь из них, хотя бы Омена, на помощь и так и не дозовешься, имей в виду: я тебя предупреждала.
  - Поправка: мы уже в указанном тобой месте. Я не знаю, как из нее выбраться. Ты тоже. Так что помолчи и...
  - И дать братцу собраться с мыслями, чтобы понять, что он не знает, что делать?! Ну что ж, я могу и помолчать, постоять в сторонке, пока он шевелит мозгами, а ты охраняешь его покой... Да не надо на меня глазами сверкать, крошка, дырку все равно не прожжешь. Ты слушай, да на ус мотай. Кто ж тебя еще задарма жизни учить будет? На Омена не надейся, его самого бы...
  Ему кажется, или в сыром воздухе запахло грозой? Пора вмешаться. Иначе придется разнимать девчачью драку, чего ему, само собой, не хотелось.
  - А на кого тогда? Не на тебя точно!
  Гулкий шлепок ознаменовал падение тела на песок. Затем еще один - ведьмочка в долгу не осталась. Вот кошки скандальные!
  - Довольно!
  - Не ори на меня!
  - Сама заткнись!
  За время их трехдневного плавания уже был момент, когда Омену хотелось швырнуть обеих за борт, чтоб остыли немного. Сейчас ему вновь хотелось сделать это. И поглубже так окунуть, от всей издерганной души.
  - Замолчите обе! - рявкнул он и резко развернулся на пятках. Слишком резко, голова закружилась. - И, клянусь, если вы не перестанете поминутно цапаться, я обеих в реку окуну!
  Две пары глаз - голубые и зеленые - с возмущением уставились на него: еще бы, оторвал от такого важного спора. Мгновенная вспышка злости, затем девушки, метнув друг в друга уничижительные взгляды, встали и с невозмутимым видом стали оттряхиваться, приводить в порядок волосы и надувать губы. Нет, они еще и обиделись, и припомнят это Омену при первой же возможности! Но хоть ссору прекратили. Уже неплохо.
  У какого бога просить терпения? От Элены он, впрочем, другого не ожидал. Но вот Дара... Она казалась ему вполне здравомыслящей, чтобы не лезть в бессмысленную драку и не пытаться защитить его от нападок сестры. Зачем? Не понятно. Приятно, конечно, но... Омен изо всех сил старался не выдать своего смущения - Элена засмеет.
  - Сидеть тихо. Первая, кто хоть зубом скрипнет, отправиться в реку.
  Кажется, подействовало. Девушки отвернулись друг от друга, да и от Омена тоже. Ничего, подуются и перестанут. Сейчас важнее скрыться подальше от людских глаз.
  Есть и другой путь в Делиог.
  Полтора века назад вдоль южного берега Ньот велась добыча меди. Шахту прорыли на двадцать лиг вдоль и неизвестно насколько лиг вглубь берега. Изначально входов в нее было только два: один в ее начале, неподалеку от Делиога, другой близ большого села в полудне пути от Лексора. Изначально и шахты-то было две, но по мере продвижения рудокопов вглубь скального основания берега выяснилось, что самые богатые жилы залегают в аккурат посередине, между селом и Делиогом, и шахты объединили.
  Золотые рудники на юго-западе империи к тому времени изрядно истощились, а серебро добывалось исключительно для нужд жречества, и тогдашний император счел медь самым подходящим материалом для чеканки монет. Привлечь гномов к работе в новой шахте, получившей название Аспел-Ин-Ньют, ему не удалось, и туда согнали крестьян из близлежащих деревень.
  Рудокопы работали днем и ночью, в три смены. От места выработки до выходов из шахты было больше полутора дней пути, а полноценно отдохнуть в узких темных туннелях под звук ударов железными кирками по твердому камню невозможно. Притока воздуха в центральную часть шахты оказалось недостаточно, несмотря на четыре вертикальных воздуховода на поверхность: верхние слои породы не отличались устойчивостью, и щели начали разрушаться после первого же сильного ливня. Поэтому рудокопы продолбили воздуховоды щели в твердой породе, выходившие на реку, и несколько выходов из шахты, возле каждого из которых выросла маленькая деревенька. И эта деревня в три дома - одна из них. И рыбаки, живущие здесь сейчас, являются потомками тех самых рудокопов.
  - Откуда ты это знаешь?
  Омен вздрогнул и сам чуть не сел на траву. Он что, опять думает вслух?
  Согласное кивание обеих девушек было тому подтверждением. Они смотрели на него, устроившись на мягкой травке и сложив на коленях руки.
  Пятый подери, подумал Омен. Но, тем не менее, ему хватило ума сохранять невозмутимость.
  - Я читал об этом в и хрониках Севера.
  Элена многозначительно хмыкнула.
  - Наш отец часто отправлял его в деревню, чтобы Омен потрудился в храме и подумал, как следует, над своим поведением. Тот еще шалопай был. Не парень, а ходячее разрушение. Истинный воин-приграничник! - и сестра рассмеялась.
  Дара недоверчиво вскинула брови, но промолчала.
  - Однажды мне довелось видеть вход в Демоновы Кишки у Медвежьих врат Делиога, - помедлив, продолжил Омен. - Закрыт на дверь из толстых досок и железной решеткой. Дверь можно снять с петель. Решетка насквозь ржавая, открыть ее не составит труда. Оттуда можно выйти в порт Делиога незамеченными для бродяг и городских стражей.
  - Вход куда? - переспросила Элена.
  - Рудокопы называли шахту не иначе как Демоновы Кишки. Надо думать, им не очень нравилось махать там кирками.
  - Хочешь сказать, один из входов в шахту где-то здесь? - Дара беспокойно огляделась.
  Омен кивнул.
  - А ты знаешь, где именно?
  - Где-то на берегу.
  Омен действительно не знал, где именно.
  - Тогда какого демона мы ушли в лес?! - возмущенный возглас Элены, наверное, услышали в деревне.
  Воин исподлобья глянул на сестру.
  - Нас будут искать. Нужно, чтобы крестьяне видели, что мы направились в лес. Это собьет их со следа... на какое-то время, - Омен не питал иллюзий относительно тех, кого пошлет по его следу Этер. Определенно, это не безмозглые юнцы, едва узнавшие, с какой стороны браться за меч.
  Дара поднялась, зачем-то подняла воротник куртки, беспокойно переступила ногами.
  - Ты решил идти в Делиог через... Демоновы Кишки?
  - Да. Да, решил.
  Девушка нервно сглотнула. Испугалась? Чего?
  - В шахте мы будем в большей безопасности, нежели в лесу.
  Дара побледнела, но кивнула, соглашаясь. Нервничать, впрочем, не перестала. Почему? Ведьмино чутье предупреждает об опасности? Знает об этих местах что-то, чего не знает он сам? Местные легенды, предания о какой-нибудь нечисти?
  - Что-то не так?
  Дара помотала головой. Вышло неубедительно. Она, определенно, чего-то боится.
  - Можно было бы пойти через лес, - начал он, внимательно глядя на нее. - Будь я один, я б так и поступил. Я могу долго водить по лесу тех, кто идет по следу - имперских солдат или головорезов-наемников. Я вполне могу справиться с шайкой лесных разбойников и унести ноги от ночных хищников.
  - Он хочет сказать, что мы для него обуза, - вставила Элена, и Омен пожалел, что не окунул ее в реку.
  - Это опасно, Дара. Жизнь вообще опасная штука. Но одно дело рисковать собственной шкурой, а чьей-то еще - совсем другое, и я этого делать не собираюсь. Я обещал доставить вас в Лэ-Роуэн в целости и сохранности, и я свое обещание выполню. Я не стану рисковать ни тобой, ни Эленой. Возможно, путь через шахту будет длиннее. Но там можно не опасаться стрелы в спину.
  - А рудокопы позволят нам свободно разгуливать по туннелям?
  Омен перевел дух.
  - Шахта заброшена. На то есть несколько причин. У боковых входов и воздуховодов оказался один существенный недостаток: каждую весну во время разлива Ньот шахту затапливало, добыча меди прекращалась на полтора-два месяца, пока оттуда не уходила вода. Уходила она вниз, под землю, и со временем подмыла стены нижнего яруса шахты, где залегала самая богатая жила, и его затопило. Верхняя жила порядком истощилась еще лет сто-сто десять назад, доход от шахты уменьшился втрое. Потом изрядная часть Демоновых Кишок обрушилась, многие рудокопы погибли... В итоге, медь здесь еще добывают, но ближе к Лексору. Больше половины шахты - как раз та часть, по которой мы пойдем, заброшено девяносто лет назад.
  На лице Дары отразилось сомнение. Он и сам сомневался, но, оценив обстановку, признал больше достоинств для беглецов у подземного пути. Сомневался: шахта пустовала девять десятков лет, неизвестно, что могло поселиться там за это время. Конечно, все входы-выходы в Демоновы Кишки заперты. Но кто знает...
  - И как ты собираешься искать таинственный ход в эту самую кишку? - ехидно осведомилась Элена. - Уж не по запаху ли? А что, тебя собаки с псарни Лэ-Роуэна всегда за своего считали.
  Омен не стал отвечать. Он выглянул из-за куста и, убедившись, что их никто не видит, зашагал к тракту, пересек широкую полосу голой, плотно утрамбованной тысячами ног, конскими копытами и колесами телег земли, и двинулся на восток вдоль самой кромки прибрежных скал, внимательно всматриваясь в поисках более-менее удобного спуска. Он слышал легкие шаги за спиной: девушки, помедлив, последовали за ним.
  Примерно через сотню шагов Омен заметил несколько валунов разного размера, удобно расположенных рядом: если двигаться осторожно, вполне можно сойти вниз, на узкую полоску гальки между водой и скалами.
  - Спустимся здесь и пойдем вдоль берега, пока не найдем вход. Идите по одной.
  Девушки, если и были не согласны, ничем того не выразили.
  Сам Омен спустился легко, Дара и Элена тоже особых затруднений не испытали. Однако ничего, похожего на вход в шахту, в поле зрения молодых людей не обнаружилось.
  - А ты уверен, что он вообще существует, этот вход? - спросила Элена. - Что-то его не видно...
  - Наверное, мы ушли слишком далеко.
  Омен, загребая сапогами воду - он сразу провалился по колено, едва ступил в реку, но иначе обойти скальное нагромождение не получалось - шел в обратную сторону. Решетку он заметил сразу, как только перелез через продолговатый валун с на редкость острыми краями.
  - Когда пойдете здесь, будьте осторожны! - крикнул, не оборачиваясь, он - можно сильно ушибить ногу.
  Девушки что-то недовольно бурчали под нос, но ни вскриков, ни ругани Омен не услышал. Значит, все в порядке.
  Замок недолго сопротивлялся напору меча молодого воина - хоть и новый, но на столкновение с магическими мечами не рассчитанный. Видно, что жители деревни позаботились о том, чтобы никто не проник в шахту (или, может, не выбрался оттуда?). Саму решетку Омен открыл лишь со второй попытки - петли заржавели и почти не поворачивались. А тяжелую, разбухшую от воды дверь заклинило намертво - они втроем не смогли ее открыть. Пришлось вновь прибегнуть к помощи меча. Останутся следы проникновения, но другого выхода у них нет.
  Омен порядком взмок, прежде чем ему удалось просунуть клинок Гериота между створкой и дверным косяком, где начинались неподвижные петли. Он надеялся снять дверь с петель либо перерубить их - клинок, закаленный огнем и магией, отлично справлялся с металлом. Размокшее дерево поддавалось с трудом, но поддавалось. И все бы ничего, только девицы решили воспользоваться своим шансом на маленькую месть.
  Усевшись рядышком на сухом пологом камне, Дара и Элена начали слаженно подсказывать ему, что и как делать.
  - Чуть выше!
  - Левее!
  - Да нет, правее! И на палец ниже!
  - Нет-нет! Выше!
  - Правее! Еще немного вправо! И... нет, надо левее. И выше!
  - Поднажми-и!
  - Эй, полегче!
  Надо ли говорить, что эти 'ценные' указания нужны были Омену, как кобелю пятая лапа. Будто он сам не знает, что делать. А бестолковые, противоречащие друг другу советы под руку понемногу доводят его до белого каления.
  Омен отпустил рукоять, нарочито медленно обернулся. Девушки притихли.
  - Река рядом, - грозно напомнил он.
  Девушки переглянулись.
  - Он что, правда бросит нас в реку? - с лукавой улыбкой уточнила Дара.
  - Больше грозится, - с уверенностью махнула рукой Элена. - Не бросит, ему совесть не позволит. Мне верить можно: я его всю жизнь знаю. А если и бросит... Я вот и так насквозь сырая, хоть выжимай.
  - И я, - вздохнула Дара. - Так что вымокнуть уже не страшно. Омен, а ты продолжай, ты еще дверь не разломал.
  Она изо всех сил пыталась казаться спокойной, но дрожащие губы выдавали девушку с головой. Она сильно напугана, и Омену еще предстоит выяснить причину ее страха. Иначе никак. Железное правило: отправляясь в поход, знай, чего ожидать от попутчиков. Иначе этот поход может стать для тебя последним... Но не начинать же допрос при Элене!
  - Да куда!.. Меч вот-вот выскользнет!
  - Держи крепче!
  - Э, вытащи немного, обломится рукоять!
  Омен зло сплюнул под ноги и, притворяясь глухим, вновь взялся за меч, хотя внутри него все кипело от злости. Злость, в конечном счете, придала ему сил: Гериот разрезал петли, и тяжелая дверь с грохотом рухнула внутрь. Омен беззвучно выругался. Следы их пребывания в этой шахте останутся, и рыбаки наверняка заметят их, когда будут возвращаться с промысла. Может, дверь хоть камнем изнутри подпереть? Или, если очень постараться, можно поставить ее обратно?
  Но девицы не успокоились и на этом.
  - Ой, не надо так нервничать, а то я тебя бояться буду.
  - Ты ж вроде не собирался дверь ломать...
  - Откуда ты знаешь? Вдруг как раз это он и намеревался сделать? Чтобы в шахте скучно не было.
  - Не думаю, он же не дурак, - Даре, похоже, надоело играть у него на нервах.
  Боевого запала ее хватило ненадолго, она, определенно, чувствует себя неловко и быстро сдает свои позиции.
  - Эй, ты на чьей стороне, цыпочка?! - взвилась Элена, не ожидавшая такого 'предательства'.
  - На его, - Дара с виноватой улыбкой посмотрела на Омена.
  Элена фыркнула, вскочила с камня, отошла от волшебницы на несколько шагов и гордо отвернулась. Дара пожала плечами.
  - Мне жаль, что так получилось, - продолжила она. - Девчонки иногда капризничают, становятся просто невыносимыми, и причины такого поведения могут быть самые разные. Нужно быть сильным человеком, чтобы выдержать хотя бы день таких капризов, да еще и в двойном объеме.
  Она снова улыбнулась, и было в ее взгляде нечто такое, что у Омена вдруг перехватило дыхание, и кровь прилила к лицу. Он поспешно отвернулся, смущенно бурча под нос:
  - Ладно, чего уж там...
  - И ты больше не злишься? - уточнила девушка.
  Омену ничего не оставалось, кроме как кивнуть, и сделать вид, что дальнейший спор девушек его ничуть не занимает. А красотки тем временем вернулись к полюбившемуся за время плавания занятию - к поистине кошачьему цапанью. Молодой воин украдкой вздохнул: если не могут иначе, то пусть лучше выясняют отношения между собой, чем донимают его. А он, пока девушки заняты столь 'важным' делом, позаботится о более важных делах. О том, как доставить их обеих в Лэ-Роуэн, к примеру.
  
  Иона толкнула тяжелую дверь таверны 'Счастливый карп', самой приличной в Малом порту, ввалилась в небольшое, относительно чистое помещение, плюхнулась за первый свободный стол и с трудом удержалась от того, чтобы не развалиться прямо на выскобленной столешнице. Вот был бы позор для волшебницы из Вланега! Конечно, последние сутки она, ведомая своим поисковым амулетом, бегала по городу и устала, как собака, но это отнюдь не повод забывать о светских манерах! За столом следует сидеть прямо, высоко держа подбородок, ни за что не разваливаться на стуле (даже если очень хочется!) и не класть локти на стол, даже если этот стол стоит в темном углу портовой таверны. Но гадкие локти сами собой, минуя волю хозяйки, оказались на столе, следом потянулась и спина, и Иона строго одернула себя. Хорошее воспитание - понятие круглосуточное, а репутацию испортить ничего не стоит.
  Девушка-служанка неслышно оказалась рядом с волшебницей, желая услужить 'госпоже магичке'. Иона внутренне передернулась - простонародное обращение 'магичка' она ненавидела всей душой - но, решив не показывать своего раздражения, заказала легкий овощной салат и бокал глинтвейна, чтобы согреться. Еще ей очень хотелось добрую тарелку рыбного супа, кусок хорошо прожаренного мяса и сладкую булочку, но она знала по собственному опыту: стоит один раз забыть о фигуре, и на следующий день не сможешь влезть ни в одно платье.
  Служанка ушла на кухню, оставив волшебницу в одиночестве. Иона, восхваляя богов за то, что никому, кроме нее, не взбрело перекусить в 'Счастливом карпе' в столь ранний час - какой-то в лоскуты пьяный хлыщ в рваном камзоле, храпевший за стойкой, не в счет - расстелила на столе карту города и простерла над ней руку с кольцом-искателем. Ничего! В этой таверне Дара, пропавшая ученица, не появлялась. Но следы ее обрываются в Малом порту, это точно. А до того неугомонная девчонка отметилась в Большом порте, на площади Фонтанов, в Медном квартале, на площади Правосудия, в Малом порту... в общем, девочка изрядно помоталась по городу и, возможно, покинула его. Впрочем, она могла затаиться в одном из обследованных Ионой мест. Хотя нет, вряд ли - волшебница тщательнейшим образом обыскала каждое из них, и не ушла, пока окончательно не убедилась: Дары там нет. И где теперь ее искать прикажете? Хм, знать бы, когда именно она покинула город. Тогда можно было бы наведаться к начальнику порта и узнать, кто и куда отплывал в тот день. Увы, везение Ионы, как и мощность созданного ею поискового артефакта, так далеко не распространялись.
  Ридд Дан-Ромен дал Ионе понять: эта девушка нужна Вланегу, и ее следует вернуть в школу, чего бы это не стоило. Тогда, три дня назад, просьба, нет, приказ архимага показался ей ерундовой затеей, а теперь... Она уже сутки с высунутым языком носится по Лексору, и все впустую. Дары и след простыл. Похоже, девушка покинула город. Последнее место ее пребывания здесь - Малый порт, а оттуда можно отправиться либо в Делиог, либо еще куда-нибудь вниз по течению Ньот, либо... да куда угодно! Волшебница вновь и вновь проводила рукой над картой города, но кольцо на пальце Ионы молчало.
  Служанка принесла ей салат и глинтвейн и беззвучно удалилась. Иона отложила карту и бездумно уставилась в тарелку. Око Вланега опознало Дару как талантливую волшебницу с большим потенциалом. Одобрение самой ценной Вланегской реликвии - весомый аргумент при принятии на обучение, и Иона пренебрегла правилами и осторожностью, не устроила девушке дополнительного испытания, не проверила, обучалась ли Дара магии.
  Как выяснилось, обучалась, иначе не справиться ей с огненным порождением Бездн... А если она нарочно путает след, заставляет Иону кругами бегать по всему городу? А сама в это время сидит где-нибудь в уютном местечке и посмеивается. Но зачем ей это? Неужели она, сбегая, не подумала, что ее будут искать? Неужели владеет магией столь хорошо, что сумела в огромном, густонаселенном Лексоре создать ложный след, да еще такой четкий, чтобы ввести в заблуждение поисковый артефакт, созданный при помощи самого Ока Вланега? Это, честно признаться, самой Ионе не под силу. Так что волшебница склонялась к мысли, что след Дары, указанный кольцом, все-таки подлинный. К сожалению, у волшебницы есть только один способ это проверить.
  Иона быстро расправилась с салатом, мелкими глотками выпила глинтвейн, попросила у служанки принести еще один бокал, и, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу, вновь расстелила на столе карту. Итак, из Вланега Дара направилась в Малый порт, оттуда каким-то образом оказалась в Большом порту...
  Иона не сразу заметила, что кто-то подсел за ее столик - тот самый пьяница, что ранее дрых за стойкой. Она ничуть не удивилась, узнав в страдающем от похмелья грязнуле Оррина, огненного мага, одного из вланегских учителей и своего несостоявшегося мужа. Давно это было, много воды утекло с той поры, но все еще больно. Она до сих пор кляла себя за то, что в свое время отказалась от предложения работать в Якери в составе магической экспедиции, занимавшейся разработкой месторождения кристаллов. Скука смертная, конечно, зато Оррина больше никогда б не увидела.
  - Ты все-таки решила искать ту девчонку.
  Иона скрипнула зубами и сгребла карту, прижала ее к груди.
  - Нечего глазами сверкать, плюшка. Мне еще три дня назад стало понятно: ты будешь искать пропавшую. Тебе Дан-Ромен приказал?
  Иона готова была удавить его.
  - Ну, если б он не приказал, ты сама побежала бы по следу. Я тебя не первый день знаю.
  Иона молчала. Служанка, как назло, запаздывала, а встать и гордо удалиться, не рассчитавшись, волшебнице не позволила совесть.
  - Ну, как успехи на нелегком поприще сыска?
  - Лучше, чем твои на поприще борьбы с зеленым змием.
  Оррин весело рассмеялся.
  - Что ты с утра кусаешься, плюшка? Так недолго превратиться в сморщенную желчную, вечно всем недовольную старуху, причем без всякой магии. И, кстати, девочку ты так и не нашла. Может, ты плохо ищешь? Или не там, а?
  - То есть? - прищурилась Иона.
  - А то и есть, плюшка. Ты, видно, уже весь город обегала, и не один раз.
  Волшебница со вздохом призналась, что так оно и есть. Она дважды побывала в Большом порту, дважды заглянула на площадь Фонтанов, трижды - на площадь Правосудия, где вдоволь наслушалась историй о том, что в праздничную ночь в ратуше погибли почти все арестанты (а те, кому посчастливилось остаться в живых, не погнушались смыться), обегала половину Медного квартала, и теперь рыскает по Малому порту. А ей уже так хочется домой. Принять ванну, закутаться в толстую шаль, забраться под одеяло и крепко заснуть. И не думать ни о пропавшей девушке, ни о приказе архимага. Но нет, сейчас она не может себе этого позволить.
  - Переживаешь за девчонку? - осведомился Оррин.
  Иона нехотя кивнула.
  - Брось. Она о себе позаботиться, а если не сможет, то тоже без помощи не останется. А вот ты, плюшка, можешь вляпаться в историю, уж поверь мне.
  - О чем ты?
  - Ты давным-давно позабыла, какова жизнь за пределами лексорских стен. Ты слишком привыкла к комфорту, чистоте, теплым одеялам, к тому, что в каждой второй лавке можно найти еду, что в твоем кошеле всегда звенит пара-тройка золотых. Но, стоит тебе отойти от города на более-менее приличное расстояние, и привычному тебе образу жизни придет конец.
  - С чего ты взял?..
  - С того, что пропавшая ученица покинула город, а ты будешь бежать по ее следам, пока не испустишь дух, так как считаешь себя обязанной архимагу и чувствуешь себя виноватой перед той девчонкой, причем совершенно напрасно.
  Иона вспыхнула и вскочила из-за стола. Служанка, похоже, начисто забыла о посетительнице. Наверняка строит глазки молодому помощнику повара, со злостью подумала волшебница. Ну, если так, то ее в этой дыре ничего не держит. А поесть можно где-нибудь в другом месте.
  - Да не скачи ты, успеешь еще, - Оррин оставался невозмутим, не растерял наигранной веселости, однако остатки хмеля улетучились. - Лучше признайся: тебе нужна помощь. И я готов ее оказать, если ты, конечно, не против. Для начала хочу дать тебе совет...
  Иона бросила на столешницу пригоршню медяков, подхватила плащ.
  - Мне ничего от тебя не надо, - четко по слогам произнесла она, развернулась на каблуках и решительно направилась к выходу.
  - Да ладно тебе гордую из себя корчить! - крикнул Оррин ей в след. - Не время, не место, да и не перед кем! Я ж тебя знаю, как облупленную!
  Волшебнице хотелось вернуться и высказать ему в лицо все, что она о нем думает, а потом еще и ударить его тарелкой по голове. Но не пристало ей, вланегской волшебнице, выставлять себя на посмешище.
  - Дура! Ты без меня и дня там не протянешь! Ты даже не догадалась поводить своим колечком над картой империи! А еще ты не догадалась направить запрос в родной город той девчонки, чтобы удостовериться, что таковая вообще существует в природе!
  Он кричал еще что-то, но Иона, с размаху хлопнув дверью, поспешила как можно дальше от таверны.
  В Малом порту ей делать больше нечего. Ей срочно нужно найти карту империи. И в Милеос наведаться было бы неплохо, чтобы провести, так сказать, разведку на местности.
  
  В шахте было темно и сыро, пахло гнилым деревом, плесенью и еще чем-то омерзительным. Жидкая грязь хлюпала под ногами, сверху с громкими шлепками капала вода - спустя два века река брала свое. Еще пять лет, и Демоновы Кишки затопит окончательно.
  Под ноги то и дело попадались какие-то полусгнившие обломки, иногда даже ржавые железяки, и девушки то и дело охали, ушибив о них ноги. Первые сто шагов они двигались ощупью, дыша в затылок друг другу, пока Омен, идущий впереди с мечом наперевес, не нащупал чудом сохранившийся светильник на стене слева от себя. На этот раз ему пришлось долго стараться, чтобы высечь искру - огню не хотелось разгораться во влажном воздухе. В конце концов, слабый огонек затрепетал внутри железной чаши, постепенно увеличиваясь в размере, заполняя собой всю ее поверхность. Но не усилия молодого человека заставили его загореться. Дара, похожая на страшную ведьму из сказок в робком, отчего-то зеленоватом свете, многозначительно улыбнулась. Элена, хвала богам, слишком увлеклась вытаскиванием собственной ноги из очередной кучи мусора, что ничего не заметила.
  От первого светильника по пропитанным жиром нитям огонь быстро распространился на другие светильники, шахта осветилась на сотни шагов вглубь.
  - Удобная конструкция, - шепнула Дара. - Иначе пришлось бы каждый зажигать.
  Тепла от колдовского огня не исходило, дыма не было тоже. Оно и к лучшему. Большая часть воздуховодов, похоже, вышла из строя, а вдыхать копоть и пары сгоревшего масла вредно. Сначала заболит голова, потом ухудшится зрение, потом их охватит слабость, захочется спать... так недолго и до смерти угореть. А их тела никогда не найдут...
  - Эй, чего стоим?! Ночевать здесь будем?!
  Громкий голос Элены эхом отразился от каменных стен, разнесся по многочисленным туннелям, ведущим вглубь шахты, всколыхнул зеленые огни, заставил Омена вздрогнуть.
  - Тихо, - шепотом прикрикнул Омен и сурово глянул на сестру. - Здесь нельзя орать, кричать, топать ногами и бросаться на стены. Эта шахта заброшена почти сотню лет. Мало ли что могло поселиться в ней за это время.
  Не подействовало. Элена распалилась еще сильней: сверкнула глазами, уперла руки в боки и разразилась возмущенной тирадой о том, что он не имеет права затыкать ей рот, что она будет кричать, где захочет и когда захочет, а если кому-то это не нравится, то он может засунуть себе это 'не нравится' куда подальше. Омен подавил желание заткнуть сестре рот собственной перчаткой и, когда Элена выдохлась, прислушался. Ничего, вроде бы все тихо.
  Легкое прикосновение дрожащих ледяных пальцев к левой ладони. Острое желание сжать их, короткая борьба с собой, острое сожаление: нельзя.
  - Здесь нет ничего живого, кроме насекомых и летучих мышей, - чуть слышно, так, чтобы не слышала пылавшая праведным негодованием Элена, прошептала Дара. - Я проверила. Мне тоже плохо здесь.
  Омен скупо кивнул. Его беспокоили вовсе не вездесущие крысы. Что-то есть в этих туннелях. Едва переступив порог Демоновых Кишок, он всем своим существом, каждым нервом своего тела ощутил опасность. Как в лесу, когда приближался к гнезду хищных тварей или когда велась очередная облава на бандитов, и тяжелый болт самострела уже нацелен в его сердце. Может, зря они решили идти здесь? Может, нужно вернуться? Или дело в том, что они под землей, а люди, за редким исключением, не любят мест, куда не заглядывает солнце? Или в том, что он по гарнизонной привычке ищет угрозу в любом незнакомом месте?
  Он вновь взглянул на Дару. Проверяла? Успела сотворить заклятие поиска? Или, может, у магов есть иная возможность искать живых. Но почему она трясется от страха, и все время смотрит в пол? Причем ее страх появился до того, как они вошли в шахту!
  - Эй! Ты что, с ночи не проснулся? Омен, ты меня вообще слышишь?!
  Молодой воин скрипнул зубами, мысленно послал все к демонам и направился дальше по туннелю. Здесь нет никого, кроме крыс и насекомых. Сюда почти девяносто лет не входили люди. Но, Пятый подери, отчего так тревожно на душе? Нужно как можно скорее добраться до Делиога. Не останавливаясь и не сходя с освещенной тропы. Девушки шли за ним. Если намекнуть им на перспективу ночевки в Демоновых Кишках, так как он слишком долго провозился с дверью, они не станут просить передышку, наоборот, будут подгонять его. Он и сам не хотел бы провести ночь здесь. А девушки точно уже все прокляли, что согласились войти в шахту. По крайней мере, Дара.
  Омен ошибался. Не прошло и двух часов с тех пор, как они спустились под землю, и девушки, не сговариваясь, привалились к стенам и хором заявили, что дальше не пойдут, пока не передохнут хоть немного.
  - Я устала, - чуть слышно прошелестела Дара и села на корточки, обхватив колени. - Я больше не могу.
  - А я хочу есть! - буркнула Элена и неодобрительно посмотрела на брата. - Имей в виду, мы не безропотные отроки, готовые сутками бежать за тобой по пятам, как собачонки, и делать любую грязную работу, лишь бы ты позволил им из настоящего лука выстрелить. Нас этим не прельстишь!
  Омен мысленно сосчитал до десяти.
  - Хорошо, давайте передохнем. Но, если будем отдыхать слишком часто, ночевать придется здесь же.
  Дара, кажется, задрожала еще сильней.
  - Э, нет! Ни за что! Нет-нет-нет! - Элена вскочила, позабыв об усталости. - И не думай!
  - У вас четверть часа, - отрезал Омен. - Короткий перекус и снова пойдем.
  Хлеб, сыр и луковица пришлись кстати. И только Дара, хоть и вертела еду в руках, так и не смогла откусить ни кусочка.
  - Ешь, до обеда еще далеко - наставляла волшебницу Элена, - потом захочешь, но не знаю, смогу ли я уговорить этого зануду на еще одну передышку.
  Но увещевания ее не возымели действия: Дара будто не слышала ее. Сунула еду ей в руки и вновь спрятала лицо в коленях. Надо идти дальше.
  Следующие пару часов они шли без остановок. Омен не разбирался в хитросплетениях шахтовых туннелей, поэтому решил не сворачивать и идти по первому туннелю, выкопанному вдоль берега Ньот. Возможно, там, в глубине Демоновых Кишок и есть более короткий путь в Делиог. Но он предпочел не рисковать. И не только ощущение опасности было тому причиной.
  Дальнейший их путь оказался немного проще: вода отступила, ржавые железяки под ноги больше не попадались - наверное, рудокопы, работавшие на этом участке, оказались более аккуратными нежели их деревенские сотоварищи - да и светильников здесь явно больше. Что это означает? Омен изо всех сил гнал мысль о том, что железо убрано из-под ног и галька насыпана выше уровня воды не просто так. Неужели здесь кто-то живет? Бандиты устроили здесь схрон? Да нет, Дара не нашла здесь живых. Но... но даже самые могущественные маги ошибаются, а она лишь ученица, сбежавшая из Вланега до начала обучения. Если так, они уже должны были наткнуться на следы пребывания других людей. Но нет, ничего такого.
  Однако доверия к Демоновым Кишкам у Омена не прибавилось. Он прислушивался к каждому шороху, напряженно вглядывался во тьму боковых туннелей, и однажды ему даже почудилось какое-то шевеление в одном из них. Молодой воин украдкой коснулся рукояти Гериота: она становится горячей, если ему угрожает опасность. Но ответ магического меча его озадачил - рукоять впервые обдала ладонь холодом. Омен не поверил и дотронулся до нее еще раз, пропустив мимо ушей ехидство Элены (Ох уж эти мужчины! Хлебом не корми, дай только силой побахвалиться!), снова ощутил холод. Ох, зря они сунулись в эту шахту.
  Повторяя изгиб берега, туннель свернул влево, затем еще раз, и светильников за поворотом не оказалось. Темное нутро бокового туннеля напомнило Омену разверстую глотку, входить в которую ему совсем не хотелось. Сейчас у них только два пути: или туда, или обратно, к рыбацкой деревеньке. И Омен, признаться, больше склонялся ко второму.
  - Нам... нам обязательно идти туда? - подала голос Дара. Голос ее дрожал.
  Омен мрачно кивнул.
  - Может, есть другой путь?
  - Есть. Путь обратно.
  Дара страдальчески вздохнула, но промолчала.
  - Ом, может, действительно, вернемся, - с сомнением протянула Элена и вцепилась в край плаща брата. - Там, правда, жутко.
  - Там никого нет, - тихо сказала волшебница с другой стороны - мы потеряем время, если вернемся. Обидно: мы ведь почти половину пути прошли...
  - Меньше, - не оборачиваясь, ответил Омен. - Меньше половины.
  - Намного?
  - Часа на полтора.
  - Ну, тогда пойдем дальше, - с наигранной веселостью предложила Элена - раз мы зашли так далеко.
  - Дара?
  Волшебница, помедлив, ответила, что надо идти дальше. Омен кивнул.
  - Ты можешь создать свет?
  Дара замялась. Ей очень не хотелось, чтобы Элена потом лезла ей под кожу, заваливала вопросами, а потом переключилась и на него. Но, подумав, решила, что они не пройдут дальше без света. Несколько разноцветных огоньков воспарили в воздухе на уровне их голов.
  - Ого! А ты не говорил, что она ведьма!
  - Волшебница, - поправил Омен, многозначительно взглянув на Дару. - И, поверь моему опыту, неплохо умеет вызывать онемение мышц в разных частях тела. У нас с Вером, отнялись ноги. Кто знает, что отнимется у тебя. Может, язык...
  Элена охнула и отошла от Дары, а та, забыв на мгновение о своем страхе, с изумлением воззрилась на Омена. Целое мгновение без страха. Мгновение свободы. Уже неплохо.
  Свет от магических светлячков разгонял подземную мглу всего на пару шагов. Для безопасного прохода по неосвещенным туннелям явно недостаточно. Омен внимательно оглядел насыпь обрушившегося туннеля и заметил среди месива из гальки, камней и гниющих водорослей нечто похожее на кусок деревяшки, вполне пригодной для факела. Пришлось поработать руками, чтобы выкопать его, но старания молодого человека увенчались успехом: деревяшка, часть сломанной обвалом опоры, не только подходила для факела, удобно лежала в руке, но и каким-то чудом осталась сухой и хорошо просмоленной. Зажечь ее почти не составило труда, причем огонь для факела Омен предпочел добыть самостоятельно, не прося помощи у волшебницы. Он чувствовал себя немного спокойнее, глядя, как на навершии факела расцветает красно-рыжий цветок, распространяя вокруг себя ласковое тепло.
  - Не доверяешь ведьме? - ехидно прищурилась Элена. - Правильно. Она, похоже, сама себе не доверяет. Вон, разогнала своих светлячков...
  Омен глянул на сестру так, что следующее ехидство застряло у нее в горле, отзываясь сдавленным кашлем. Потом перевел взгляд на огонь, и постарался не измениться в лице: пламя обрело насыщенный багрово-красный цвет. Опасность! Где-то здесь, в туннелях. Дара не обнаружила здесь ни одной живой души, обладатель которой превышает размер кулака, но сходит с ума от страха. Огонь священен, он не знает лжи, ведь через него с людьми говорят сами боги... И собственные ощущения тоже не стоит сбрасывать со счетов.
  Легкий шорох донесся со стороны заваленного туннеля, несколько комьев земли сползли вниз по пологому склону к его ногам. Пятый побери, почему он не подумал о возможном обвале? О том, что стены шахты никто не укреплял почти сотню лет, и мощные деревянные опоры изрядно тронуты гнилью.
  Тонкая рука легла ему на плечо.
  - Пойдем, а? - это Дара. Наверное, ее голову посетила та же мысль. - Чем меньше мы пробудем в Демоновых Кишках, тем лучше.
  Элена поддержала ее согласным покашливанием. Дар речи к ней пока что не вернулся, и Омен тихо радовался этому. Не то чтобы его сильно раздражали е колкости... просто шуметь здесь, когда крепость опор, поддерживающих своды туннелей, вызывает сомнения, равносильно самоубийству.
  Туннель, ведущий вглубь Демоновых Кишок, оказался уже первого. Идти по нему можно было только друг за другом, а Омен то и дело ушибал плечи, голову и левую руку, в которой нес факел, о неровные, то и дело изгибающиеся каменные стены туннеля. Свет факела отражался от них, покрытых водяной моросью, красные блики слепили не хуже солнечных лучей. Увы, иных источников света здесь не было. Разве что Дара, не утерпев, вернула своих разноцветных светлячков обратно. Их свечение бликов не давало, и ей единственной из всех не приходилось прикрывать глаза ладонью. С низкого свода капала вода. Холодные капли попадали за шиворот, противно сползали по спине. Какие-то крупные многоногие насекомые бегали под ногами, издавая отвратительное шуршание. И не менее отвратительный хруст раздавался, стоило случайно наступить на одно из них. Ни в Лэ-Роуэне, ни в лесу, ни в других местах, где Омену пришлось побывать, такие не обитали, но молодой воин не мог отделаться от мысли, что уже видел их раньше. Но где? Почему-то это казалось ему важным. Казалось, он поймет, отчего с каждым шагом тяжелеет, усиливается холодный ком тревоги в его груди, а ощущение опасности стало настолько острым, что у него все волосы на теле стояли дыбом. Но шахта безмолвствовала, по крайней мере, пока, и молодые люди продолжали путь.
  Они шли уже, по подсчетам Омена, чуть больше часа, когда туннель внезапно кончился. Молодые люди оказались в небольшой овальной пещерке - примерно десять шагов от стены до стены - явно рукотворного происхождения: потолок здесь был сделан из толстых крепких досок. Его поддерживали толстые деревянные опоры, раза в два толще тех, которыми укрепили своды туннелей. Факел осветил шесть деревянных топчанов, очаг с неким подобием вертела, ряд прислоненных к стене орудий рудокопов, ржавых, но, по виду, еще вполне крепких. Наверное, здесь шахтеры отдыхали от работы, если не могли вернуться на поверхность. Здесь сухо и воздух посвежее. Омен, напрягая зрение, оглядел потолок. На первый взгляд, никаких щелей, но где-то здесь есть воздуховод. Хорошо. Но еще лучше то, что обвал этой пещерке точно не грозит.
  Плохо другое: в пещерке начиналось еще четыре туннеля, и Омену, похоже, придется пройти их все, чтобы выяснить, куда они ведут. А девочки посидят здесь, отдохнут, может, им даже удастся поспать. Самому ему не до отдыха. Пес должен быть настороже, чтобы не позволить злу добраться до тех, кто ему дорог, кого пес должен оберегать даже ценой собственной жизни.
  О том, что все туннели могут обвалиться, окончиться тупиками, увести глубоко под землю или попросту не вывести к Делиогу, он старался не думать.
  Ясно одно: в Демоновых Кишках они задержаться дольше, чем планировалось, возможно, придется заночевать здесь.
  - Что там, Омен?
  Молодой воин понял, что загородил собой обзор из туннеля, и девушки не могут видеть место отдыха рудокопов. То, что нельзя увидеть, возбуждает любопытство, которое, если его не утолить, может привести к самым неожиданным последствиям. Уж кому, как не брату Элены знать это.
  Он обернулся - девушки пытливо смотрели на него - и, стараясь говорить спокойно, уверенно и не выказывать своего беспокойства, произнес:
  - Все в порядке. Можете отдохнуть здесь.
  Девушки прошли мимо него к очагу. Омен отвлекся лишь на мгновение, чтобы зажечь светильник рядом с туннелем, по которому они пришли в пещеру, отметить его, чтобы ненароком не бегать по нему еще раз в поисках выхода. Выход-то он найдет, но, во-первых, от язвительных замечаний девиц некуда будет спрятаться, а, во-вторых, ему от такого решения самому тошно станет...
  ...И вдруг всей кожей почувствовал, что кроме них в этой пещерке есть еще кто-то.
  Инстинкт сработал быстрее разума - тело само рванулось в сторону, за мгновение до того, как чей-то кулак врезался в стену пещеры как раз там, где только что находилась голова молодого человека. Первым ударом последовало еще несколько, увернуться от которых оказалось много труднее: Омен не устоял на ногах, упал на колени, изогнулся, едва не стукнувшись затылком об опору. Нападавших было двое. Длинные и тощие, как жерди, в черных балахонах с капюшонами, скрывавшими лица, и силой они обладали нечеловеческой. Кто это?! Откуда?! Девушки!!!
  - Бегите!!! - не своим голосом заорал он в надежде, что Дара и Элена смогут спастись бегством. - Я их задержу!!!
  И почувствовал, что уйти они не смогут. Те, кто напал на них, не позволят им выйти из этой пещерки. Он не мог видеть своих спутниц - широкие балахоны закрывали обзор - но чувствовал, что дело плохо. Звуки, наполнившие пещеру, подтверждали худшие его опасения.
  Пронзительный девичий крик, хруст ломающихся досок, звук удара, затем еще один и звук упавшего тела, лязг стали. Снова крик, снова звук удара, потом еще один. Злорадный демонический хохот, оборвавшийся хриплым стоном, омерзительный чавкающий звук. Протяжный нечеловеческий вой, грязная ругань, запах паленого, удар, оглушительный треск опоры, тихий стон...
  Боги, защитите их!
  Омен обманным маневром увернулся, сильно отклонившись назад, от очередного слаженного удара, сделал вид, будто вот-вот упадет на спину. Он уже понял, что вытащить меч из ножен ему не позволят... но этого и не нужно, по крайней мере, пока.
  Фигуры в темном, решив, что исход схватки предрешен, подались вперед, протянули к нему руки с длинными загнутыми когтями, под капюшонами жадным блеском полыхнули красные глаза. Омен резко выбросил вперед кулаки и изо всех сил оттолкнул нападавших - вперед и в стороны. Руки отозвались болью в напряженных мышцах, а нападавшие, похоже, боли не почувствовали. Но и на ногах удержаться не смогли и, когда они отшатнулись в стороны, Омен рыбкой бросился на пол, перекатился к стене, схватил остатки факела (огонь каким-то чудом продолжал гореть) и с размаху воткнул пылающую деревяшку чуть больше двух ладоней длиной под капюшон ближайшей фигуре, туда, где горели кровожадным огнем глаза неизвестного существа.
  - Получи, тварь!
  Темный балахон пронзительно заверещал, завертелся на месте, из-под черной ткани клубами повалил зловонный дым. Когтистые руки судорожно вцепились в древко факела, попытались выдернуть его, но было уже поздно. Этот больше не помеха.
  Краем глаза Омен заметил, как второй балахон бросился на него со спины. Заметил, что движения его слишком быстры и плавны, чтобы быть человеческими, больше похожими на бросок горного льва. И все же он оказался недостаточно быстр. Гериот беззвучно покинул ножны. Лед рукояти, верная твердость стали. Плавный разворот на пятках, взмах наотмашь, и нападающий двумя черными лоскутами обрушился на пол, разрубленный пополам. Кто следующий?
  Узор на клинке испускал яркое бело-голубое свечение, ровно разливающееся в сумраке пещеры. Омен насчитал еще семь фигур в черном: двое тащили упирающуюся Элену в темноту дальнего туннеля. Трое, заметив гибель товарищей, неумолимо надвигались на него. Один, стоя на четвереньках, отплевывался у сломанной опоры. Еще один склонился над сидящей на полу Дарой, крепко держа ее руки.
  Голова девушки безвольно свесилась на грудь, похоже, она тоже без сознания или...
  Из глубины туннеля донесся жалобный, исполненный безнадеги крик Элены.
  Нет, быть того не может! Омен вдруг ощутил, как земля закачалась под ногами. Кем бы не были эти чудовища, они уже мертвы. Рукоять меча легонько задрожала в его онемевшей от холода руке.
  Первому балахону он просто снес голову. Второго чему-то научила судьба товарищей: он кружил на расстоянии примерно двух шагов от Омена и не торопился нападать. Сделал несколько ложных выпадов, будто стремился зацепить горло молодого воина, хотя на самом деле пытался сбить его с ног, но окончилось все потерей нескольких пальцев.
  Тот, который держал руки Дары, все порывался броситься на помощь сотоварищу, но тот, что мучился несварением желудка, не позволял ему претворить свое намерение в жизнь.
  - Держи... держи ее крепче, - прохрипел он. - Или хочешь как Соха?.. Она ж лицо ей сожгла до костей, ведьма... Ничего, не долго ей осталось дергаться! Скоро станет как шелковая...
  И вновь согнулся, мучимый желудочными спазмами.
  Что они сделали с Дарой?!
  В довершение ко всему балахон, которого Омен ткнул под капюшон факелом, медленно, шатаясь, поднялся и, вытянув перед собой когтистые руки, будто потеряв способность видеть, пошел на молодого человека.
  Один против трех. Что ж, бывало и хуже.
  Омен крутанул меч в руке. Клинок со свистом рассек воздух. Ну, кто первый?
  Первое существо в черном балахоне - Омен уже понял, что называть их людьми было бы ошибкой - припадая к земле, подкрадывалось к нему, стремясь, подобно предшественнику, сбить его с ног. Второй, лишенный зрения, безошибочно определил местонахождение Омена, и метил в голову. Третий по-прежнему не спешил нападать: выжидал, пытался понять, на что способен человек со светящимся мечом в руке. Человек способен на многое. Особенно зная, что дорогим ему людям грозит опасность.
  Первому балахону он отсек левую руку по локоть, однако и сам не увернулся от острых когтей, заработав четыре глубоких продолговатых царапины на правом бедре. По ноге заструилась кровь, захлюпало в сапоге. Увидев это, балахоны словно потеряли разум. Забыв об осторожности, они скопом бросились на него. Расправиться с ними, искромсав на куски, оказалось не так трудно, как думалось на первый взгляд. Несколько взмахов меча, и балахоны, подобно черным тряпкам, частями обрушились на пол. Омен, стряхивая с клинка нечто, похожее на старую ветошь, повернулся к оставшимся балахонам.
  Тот, что держал руки Дары, с горловым визгом бросился в тот же туннель, куда увели Элену. Второй, с несварением, замешкался лишь на миг. Достаточно для того, чтобы пригвоздить его мечом к опоре. Балахон взвыл так, что у Омена заложило уши, но острие Гериота прочно застрял в опоре, пронзив живот балахона. Существо дернулось пару раз, вопя от боли (так боль они, все-таки чувствуют!), обсыпало Омена проклятиями, и бессильно обвисло на мече.
  Омен бросился к Даре. Больше его ничего не задерживало.
  Девушка дышала. Биение ее сердце ощущалось в сонной артерии. Хвала богам, она жива! И, на первый взгляд, цела. Но по шее волшебницы стекала струйка крови. Горло девушки было прокушено.
  - Дара!
  Она не слышала его.
  - Дара, прошу тебя. Очнись! - Омен, плохо понимая, что делает, встряхнул девушку, потом похлопал ее по щеке. - Ты слышишь меня? Дара!
  Но девушка не слышала его, наверное, находилась в глубоком обмороке.
  Вампиры. Кровососы. Дара не почувствовала здесь живых. Все правильно: они не являются живыми. Жрецы называют их нежитью или не-мертвыми. А нюх на опасность все-таки не подвел его. Впредь нужно больше доверять себе. Но будет ли это 'впредь'? Кто знает...
  Пригвожденный к опоре балахон в последний раз дернулся, пытаясь высвободиться, но безуспешно. Потом он стянул с головы капюшон и, аккуратно касаясь кончиками когтей яростно сияющего узора на клинке, произнес:
  - За что, брат?
  Омен и не думал отвечать. Он вдруг подумал, что от удара об опору у Дары могли быть сломаны кости. Спина? Нет, боги не могли допустить этого! Со всей осторожностью, на которую был способен, Омен перенес девушку на уцелевший топчан, укрыл своим плащом. Лицо ее было белым, губы - бескровными, какая-то бурая слизь покрывала ладони. Она ударилась спиной об опору шахты. Опора устояла, но вмятина в ней образовалась изрядная. Она могла сломать позвоночник, и тогда... тогда он не сможет помочь ей сейчас. Он не знал, что будет делать, как вытаскивать ее из шахты, если это действительно так.
  - Не стоит беспокоиться, - вкрадчиво прошептал вампир. - Ничего ей не будет. Гнилая кровь! Тьфу! Еле отплевался...
  Молодой воин не удостоил его вниманием. Он еще успеет поговорить с пленником. Наверняка он знает, куда утащили Элену. Но сначала нужно убедиться, что жизни Дары ничто не угрожает, что она цела и невредима.
  - Да что ей сделается?! - выплюнул пленник. - Ну, разве что, она...
  Омен, не оборачиваясь, попросил кровососа заткнуться.
  - Зачем так грубо, брат? - вкрадчиво пошелестел он. - Зачем ты держишь меня, как букашку на булавке? Я не причиню вреда ни тебе, ни ей. Ей уже ничто не повредит, с такой-то кровью. А тебе... тебе сам не хочу, ибо ты брат мне.
  Молодому воину вдруг захотелось выбить ему клыки. Но бить его, пригвожденного к деревянной опоре и не смеющего шевельнуться лишний раз, было бы нечестно. Да и не чувствует он боли - кроме, разве что, боли от зачарованного клинка. А зубы у него вмиг новые вырастут. Омен вплотную приблизился к вампиру, взялся за рукоять меча. Крепко сидит, выдернуть будет непросто. Вгляделся в глаза кровососа, такие же черные, как и его собственные. Хищнический алый блеск ушел из них, зрачки стали обычными, круглыми, почти незаметными на фоне глазного яблока. Вполне человеческие глаза.
  - Хочешь о чем-то спросить, брат, - тонкие губы расплылись в добродушной улыбке, обнажив впечатляющие клыки.
  - Я хочу знать, куда увели вторую девушку.
  Вампир улыбнулся еще шире и помотал головой.
  - Нет, брат, так дело не пойдет. Если я укажу тебе путь, ты поубиваешь всю мою семью, вернее, то, что от нее осталось. Можешь порезать меня на лоскуты, но я ничего тебе не скажу.
  Омен скрипнул зубами и отвернулся. Нет, нельзя убивать его сейчас - тогда ничто не удержит оставшихся вампиров от мести.
  - А ты здесь большая шишка, да? - усмехнулся он.
  Вампир, помедлив, кивнул.
  - Наделен правом первого укуса.
  Вампир кивнул снова.
  Омен задумался. За время, проведенное за уборкой деревенского храма и обустройством храмового книгохранилища, он многое узнал о порождениях тьмы, которых каждый уважающий себя жрец обязан искоренять священным огнем, в том числе, и о вампирах. Он вспомнил, что вампиры живут семьями, устройство которых изнутри более напоминает волчью стаю: есть вожак, и есть те, кто следует за вожаком. Вожак единственный из них наделен способностью обращать новых членов стаи. Вожак первым пробует добычу. Члены стаи беспрекословно подчиняются вожаку, готовы умереть за него, чем он, гад, и пользуется. И еще одно: создавать вампиров вожак может только из людей противоположного пола. Плененный вампир - мужчина. Значит, остальные должны быть женщинами.
  Омен откинул капюшон с лица поверженного Дарой кровососа и невольно охнул: на него пустыми глазницами смотрел черный обугленный череп. Молодец девочка, способная волшебница. Кто бы не учил ее до прибытия во Вланег, он может гордиться своим трудом.
  Молодой воин поочередно открыл лица убитых. Так и есть, все женщины.
  - Ты, значит, здесь главный...
  - Ты и сам это понял, - вампир снова кивнул.
  Потом он, стараясь, чтобы не видел Омен, сделал безуспешную попытку вдернуть меч из своего тела. Коротко взвыл от боли в обожженных ладонях, выругался. Молодой воин нехорошо усмехнулся.
  - Чего смеешься? - вкрадчиво осведомился вампир. - Ты собираешься искать вторую девку или нет?
  Омен не ответил. Он уже понял, что, пока вампир-вожак в его власти, Элене ничего не угрожает. Вампирки не посмеют пить ее кровь, пока не насытится хозяин. Будут пугать, чтобы и помыслить не могла о побеге, но вреда не причинят.
  Он шагнул в туннель, в котором исчезли Элена и оставшиеся вампирки, вгляделся в подземную тьму, прислушался. Тихо. Где-то невдалеке журчит вода. Ни шагов, ни криков.
  - Я знаю, что вы меня слышите! - крикнул Омен в темноту. - И знаете, что жизнь... то есть, не-жизнь вашего повелителя в моих руках! Так вот, если вы не приведете Элену сюда, в эту пещеру, я оставлю вашего хозяина, гм, в живых!
  Тишина. Ни звука. Только журчит вода. Но молодой человек чувствовал, что вампирки слышат его.
  - Если хоть волос упадет с ее головы, - продолжил он. - Я воспользуюсь идеей вашего повелителя, и нарежу из него лоскуты. А потом найду вас. И тоже отправлю в Бездны! Времени вам... Я буду ждать, пока не догорит огонь!
  - Но здесь нет огня! - удивился вампир. - Не считать же огнем светляков гнилокровой.
  Омен обернулся к нему.
  - Сейчас будет.
  Он собрал раскатанные по полу дрова, сложил часть в очаг, высек огонь. И ничуть не удивился, когда пламя обрело багрово-алый цвет. Слишком много зла скопилось здесь, в этой шахте. Надо бы очистить ее хоть немного, решил Омен.
  Он быстро оттащил то, что осталось от убитых вампирок, в туннель, по которому они пришли в эту пещеру, запалил факел, и поджег трупы. Нежить сгорела мгновенно, рассыпалась белым пеплом, оставив лишь клубы белесого дыма под сводом туннеля, которые, впрочем, тут же рассеялись.
  - Они слышали тебя, - промолвил вампир, и на этот раз Омен не без удивления уловил тоску в его голосе. - Они придут, можешь не сомневаться. Но скажи, человек, что ты собираешься делать потом. Когда мои девочки вернут твою спутницу?
  Омен расстегнул куртку, оторвал полосу от рубашки.
  - Вода далеко?
  - Шагов двадцать, - изогнул бровь вампир, потом с плотоядной ухмылкой осведомился: - и ты действительно пойдешь туда без своего меча? Зная, что мои девочки разорвут тебя в клочья, стоит тебе выйти из пещеры?
  - Возможно, - не стал спорить Омен, - но тогда и тебе не жить. Вынуть меч из твоего живота будет некому. Тебе хочется узнать, как долго ты сможешь прожить с этой штукой в брюхе? Не думаю.
  И вошел в туннель, направляясь на плеск воды. В спину ему неслись смешки вампира.
  - Ты или смельчак, или глупец... брат.
  Ни то, ни другое, подумал Омен. И не третье. Я тот, кто дал себе клятву доставить Дару и Элену в Лэ-Роуэн живыми и невредимыми. И отчасти уже нарушил ее.
  Омен на ощупь пробрался по узкому туннелю (и как они здесь вчетвером прошли?) в соседнюю пещеру, нашел крохотный родничок, смочил обрывок рубахи. Еще одного нападения он не опасался. Однако знал: из темноты за ним наблюдают чьи-то внимательные глаза. Одна из вампирок ловит каждое его движение, выжидает, пытается понять, чего можно ожидать от него. По крайней мере, он сам поступил бы так же. Только прятался бы получше, и не позволил бы себе, находясь в засаде, так громко сопеть или скрипеть зубами. Это, определенно, не тот случай, когда нужно давать волю эмоциям.
  Вампир ждал его возвращения. Могло даже показаться, что с нетерпением.
  - Ты не ответил мне, брат...
  От внимания молодого воина не укрылось, что Гериот немного изменил положение, а ладони кровососа обожжены. Снова пытался высвободиться. Зря, зря. С Гериотом шутки плохи. Не любит зачарованное оружие нежить. Ах, да, кроме магии в нем еще и серебро есть.
  Омен с нехорошей ухмылкой приблизился к пленнику, сомкнул пальцы на рукояти меча, рывком вернул его в первоначальное положение. Вампир взвыл так, что вздрогнули стены пещерки. А Омен склонился над Дарой - она до сих пор так и не пришла в себя - и начал осторожно промокать кровь на шее девушки. Кожа вокруг укуса стремительно темнела, наливался кровоподтек. Кровь уже почти не текла, лишь по капле сочилась сукровица. Краски так и не проступили на ее лице.
  - Ты хотел знать, что будет потом, когда твои подручные приведут Элену, - будничным голосом сказал молодой человек. - Так вот, это от тебя будет зависеть. Я не хочу лишних смертей, хоть вы итак уже мертвы. Я заберу своих спутниц и пройду сквозь шахту к Делиогу, и никто не встанет у меня на пути. Взамен я оставлю... жизнь тебе и твоим вампиркам. И не поставлю в известность первого попавшегося мне на пути жреца о вашем логове. Тебя устраивает такое развитие событий?
  Затаив дыхание, Омен вновь положил пальцы на сонную артерию девушки и не сдержал вздоха облегчения. Биение сердца стало более ровным и сильным. Жива. Омен устроился у нее в ногах, осмотрел царапину на бедре. Довольно глубокая. Саднит. Надо будет потом промыть, как следует.
  Вампир молчал, напустив на лицо задумчивость. Этот пообещает что угодно, лишь бы высвободиться и вывести из-под удара своих вампирок. Но сдержит ли он слово, когда будет в безопасности? Конечно, нет. Значит, Омену предстоит заставить порождение тьмы сдержать свое обещание.
  
  Сначала была темнота, потом лицу и шее стало мокро. Звуки вернулись чуть позже. Треск огня. Голоса. Мужские. Один кажется мне знакомым. Другой, вкрадчивый и завораживающий, я слышала впервые, и у меня от него мурашки по спине бегут. Не могу вникнуть в смысл сказанного, но почему-то знаю: они говорят обо мне.
  Осторожное прикосновение к шее. Кожа отозвалась тупой болью. Шее снова стало мокро. Да что ж такое? Можно подумать, приятно лежать в мокрой рубашке.
  - Да не переживай ты так за нее, - с легкой брезгливостью произнес вкрадчивый. - Гнилая кровь! Тьфу! Такие всегда из воды сухими выходят. Уж поверь моему опыту... Эй, ты же не станешь бить того, кто уже итак пригвожден к этой штуке твоим же мечом, и защитить себя не сможет. Ведь так, брат?
  - Не стану, - согласился второй - но здесь полно деревяшек, вполне годных для того, чтобы заткнуть тебе рот. Какая из них тебе нравится?
  Насмешливое фырканье стало ему ответом.
  - Брат, а ты вообще имеешь представление о том, кого ведешь за собой?
  Брат? Они что, родственники?
  Открываю глаза, вижу, над собой низкий дощатый потолок, который, к тому же вращается. Закрываю глаза, потом открываю снова: верное средство сделать потолок неподвижным снова. Итак, как выяснилось, я лежу на какой-то жесткой поверхности, рядом горит огонь, в ногах у меня спиной к огню сидит молодой человек, лицо которого кается мне смутно знакомым, а напротив него стоит парень в черном, со странным выражением на лице, будто вот-вот бросится на своего собеседника. И это несмотря на то, что его живот пронзен зло светящимся мечом! Почему он все еще жив? И чем вообще заслужил такую участь? Ах, да, это не просто человек! Но кто он тогда? Откуда взялся здесь, в Демоновых Кишках? И почему считает, что у меня гнилая кровь?
  - Нет, действительно! Вот, к примеру, эта девушка. Давно ты ее знаешь?
  - Достаточно, - ответил второй.
  Соврал... наверное. Уж слишком уверенный тон, спокойный, без напускной бравады. Лично я его знаю чуть больше четырех дней. И ему этого достаточно? Может, я чего-то в жизни не понимаю? И мне нравиться его голос.
  - А ты не искренен, брат, - улыбнулся первый. - Ну, да ладно, не мне тебя судить. Но и смолчать я не смогу. Сам понимаешь, я многое знаю о крови. Крестьяне, аристократы, воины, маги... Я этот список до утра продолжать могу. Так вот, такая гадостная кровь бывает лишь у трех категорий смертных. И я пытаюсь понять, к какой из них относится эта девушка. Поначалу я решил, что она из жрецов: в жилах тех, кто служит божествам, течет такая гадость, ты не представляешь. Тьфу!
  - Но позже ты отказался от этой мысли, - второй, хоть и не стремился показывать свою заинтересованность, навострил уши.
  Довольная улыбка озарила лицо первого. Он, похоже, неплохо чувствовал себя с клинком в животе.
  - Кровь жрецов хоть и гадостная, но в пищу все-таки годится. А меня с одного глотка наизнанку вывернуло. И я подумал про адептов Хардейла, которые перед каждым заданием пьют дурманящие зелья, чтоб не испытывать страха, боли, жалости, сочувствия - ничего! Брат, а ты не задумывался о том, как это: не чувствовать вообще ничего? Ничего! Для тебя ничего нет, кроме твоей жертвы.
  - В этом вы с ними похожи.
  - Не торопись рассуждать о том, чего не знаешь, - со снисходительностью произнес пригвожденный. Будто в сто первый раз объяснял малышу, что нехорошо тянуть в рот всякую гадость. - Мне было жаль причинять боль такой красивой девушке, пусть и с темным прошлым. Но я должен питаться. Ты тоже убиваешь ради еды, так чем я хуже?
  Второй безмолвствовал. В нем - в его позе, в стиснутых на коленях кулаках, в упрямо выдвинутом вперед подбородке - ощущалось напряжение. Он едва зубами не скрипел и старался не выпускать из виду ни пригвожденного вампира, ни темные выходы их пещерки. А я смотрела на него, и все пыталась вспомнить его имя. Странно, я помню, как мы встретились, как шли через весь город, как помогала ему сбежать из городской ратуши и как три дня изводила его капризами, но не могла вспомнить, как его зовут. Почему? И, кстати, как зовут меня? Не помню... И откуда я знаю, что тот, пригвожденный - вампир? Почему ноет шея? И как я вообще здесь оказалась?
  - Но и адепткой Хардейла она не является, - негромко спросил он. - И к какому выводу ты пришел?
  - Да, - согласился вампир, - она не из Хардейла. У тех кровь иногда очищается. А у этой крошки эффект испорченной крови постоянный. Думаю, она из заветников. Ну, это маги, обосновавшиеся в Ротнорской долине. Говорят, они усиливают способности учеников неким зельем, от которого потом на всю жизнь кровушка портиться - сей ритуал они называют Изменением. Не все могут выдержать его, кое-кто умирает, кое-кто сходит с ума. Зато те, что остаются, становятся могущественными магами.
  Второй молча взглянул на меня. Я едва успела прикрыть глаза и замерла, стараясь дышать неглубоко. Я отчего-то чувствовала себя виноватой, и, что уж говорить, у меня есть для этого все основания. Я - страшная врушка. И мне стыдно смотреть ему в глаза.
  Я не могла видеть выражение его лица: огонь освещал лишь нижнюю его половину. Но сразу поняла, что вампиру он поверил.
  - Да, она способная волшебница... насколько я вообще могу понимать в этом вопросе.
  - А то! - вампир растянул в улыбке тонкие губы. - Бедняжку Соху сожгла одним прикосновением, та и пикнуть не успела.
  - Неудивительно, - ответил второй и отвернулся. - Будь я на ее месте, я б еще и тебя в обугленный костяк превратил.
  - Но ты не маг, брат, - еще шире улыбнулся вампир - жалеешь об этом?
  - Нет, - ответил Омен, - я без способности к волшебству неплохо справился.
  Да, точно! Его зовут Омен! И он хотел отвести меня в какой-то приграничный форпост, откуда меня Ворон, мой учитель, вернет меня в Северный Страж - забрать меня прямо из Лексора ему мешают какие-то неотложные дела... А потом каждый из нас пойдет своей дорогой. Так и закончится наше путешествие...
  Глазам стало мокро, а щекам - горячо-горячо. Я не смогла сдержать слез, и вампир это заметил.
  - О, невкусная малышка очнулась!
  Омен склонился надо мной, но так, чтобы одновременно видеть и вампира, и выходы из пещерки.
  - Ты как? Больно? Можешь пошевелиться?
  Я по-прежнему не видела его лица, но в голосе слышалась неподдельная тревога. Почему он боится?
  Киваю в ответ.
  - Вроде, в порядке.
  Вообще-то, не все. Шея болит немного, но, думаю, ничего страшного. Хотя... Трогаю рукой больное место. Две маленькие мокрые ранки. Итак, к опоре пригвожден вампир, а у меня болит шея... Сложить в уме два и два я еще могу.
  - Он меня укусил, да?
  Омен, помедлив, кивнул. Тьма в его глазах стала непроницаемой. А я постаралась вспомнить то немногое, что знала о вампирах этого мира.
  - И я теперь стану, как он?
  Омен молчал.
  - Кто ж тебя, гнилокровую, знает, - вздохнул вампир, как мне показалось, с сожалением. - Может, и станешь. Этот смертный больше половины моей семьи уничтожил, и мне нужно ее пополнить. Ты мне нравишься, крошка, да и магичка нам не помешает. Ты ведь из заветников, красотка, твои способности сохраняться и после того, как ты станешь одной из нас. А, может, зелье в твоей крови позволит тебе остаться человеком. И еще неизвестно, что хуже.
  Я нервно сглотнула. Эй, я не хочу становиться вампиркой!
  Омен сквозь зубы пообещал вампиру вырвать его поганый язык, если тот сей же час не заткнется, но в голосе его я вдруг ощутила неуверенность. Неужели он поверил ему?
  - Да-да, вырвешь, конечно, - с издевкой согласился вампир. - Только сначала скажи, крошка, как тебя зовут?
  Назвать свое имя я не могла, как не пыталась вспомнить его.
  - Не можешь, - удовлетворенно потянул вампир. - Не можешь, крошка, потому что при превращении в вампира память о жизни смертного исчезает в первую очередь.
  В лице Омена ни дрогнул ни один мускул. Но сквозь бархатную матовую тьму, застывшую в плену его глазных яблок, явственно проступил ужас. А я почувствовала, как уголки губ разъезжаются в улыбке. Всего лишь на миг он потерял контроль над собой, дал волю чувству, и отчего-то стал похож на испуганного ребенка, готового вот-вот заплакать. Мне захотелось обнять его, и, по здравому разумению, никаких препятствий для этого нет. Я приподнялась, потянулась к нему, обняла за шею. Мгновение колебания, потом он осторожно взял меня за затылок, обнял за плечи, прижался щекой к моей щеке.
  - Я помню тебя, - улыбаясь, шепнула я - не сразу, но вспомнила. Ты Омен. И мы с Болрином Сотом вытащили тебя из городской ратуши. И без тебя я не справилась бы с тем огненным зверем во Вланеге...
  - Дара... Дара...
  Дара. Это я? Да, пожалуй. Пелена забвения в моей голове понемногу рассеивалась. Возникали, быстро сменяя друг друга, яркие, но пока еще обрывочные воспоминания из разных лет моей жизни, относящиеся, главным образом, к последним трем-четырем месяцам.
  Омен медленно отстранился.
  - Можешь пошевелить ногами?
  Как выяснилось, могу. Могу даже сесть и подтянуть к груди колени - с помощью Омена. Но на этом все. Одно неловкое движение при попытке встать на ноги вызвало сильную боль в спине: следствие одного неудачного падения в логове поклонников Пятого в моем родном мире. Ворон и целительница Обриста из замка Северный Страж сумели вправить выбитый позвонок. А когда первый вампир бросился на меня, я успела сплести заклятие священного пламени и бросить в него, но следующий кровосос толкнул меня так, что я пролетела полпещерки и врезалась спиной в деревянную опору, позвонок сместился вновь. И это очень больно.
  - Ничего, - успокаивал меня Омен, счастливый уже от того, что я могу двигаться. - Все будет хорошо. Только б нам из пещеры выбраться, а там... Знахарь в каждой деревне есть.
  Я кивала, делая вид, что почти не чувствую боли.
  А вампир закатывал глаза, охал и всячески показывал, что разочарован в нас обоих. Но нам было все равно. Мы держались друг за друга, смотрели друг на друга, и не замечали его. И все было замечательно, пока мне не пришло в голову спросить:
  - А где Элена?
  Омен ответил не сразу.
  - Ее увели вампирки.
  То есть... Получается, сестре Омена грозит нешуточная опасность: ее тоже могут превратить в вампира, и ее кровь не спасет ее от превращения в нежить.
  - Они не тронут ее, - ответил на мои невысказанные вопросы Омен. - Пока этот кровосос в моих руках, Элена в безопасности.
  Он не стремился убедить меня, успокоить - просто сообщал. И я почему-то сразу поверила ему.
  - Элена... Это та, светленькая, которую забрали мои девочки? - задумчиво протянул вампир и снова улыбнулся широкой беззаботной улыбкой. - Кто она тебе, брат? Подруга? Родственница? Возлюбленная? Просто спутница? Хотя, нет, не спутница. Видно, что она дорога тебе.
  Омен не стал отвечать ему. Сел рядом со мной, осторожно поддерживая за спину.
  - Не хочешь говорить - не надо, - не успокаивался вампир. - Думаю, мои девочки славно пообедали.
  - Славно поглотали слюнки, - внес свое бесстрастное уточнение Омен. - Не знаю, на кого рассчитаны твои страшилки, но толку от них никакого.
  - Ты так уверен в своем знании о не-мертвых, брат...
  Обращался он только к Омену, почему-то называя его братом, делал вид, будто меня здесь нет. Но то и дело поглядывал с интересом, будто ждал: не проявятся ли первые признаки превращения меня в вампира. Наверное, надеялся, что я на правах новообращенной кровососки поспособствую его освобождению. Зря. Желания попить кровь Омена у меня так и не появилось. Подозреваю, что чувство вины сыграло здесь далеко не последнюю роль: я за прошедшие три с половиной дня столько из него крови выпила... и как он, бедняга, выдержал!
  - Тогда, позволь спросить, брат, что занесло вас в эту проклятую шахту? - продолжал, тем временем, вампир. - Вряд ли любовь к подземельям. Вы от кого-то прячетесь. От властей? От бандитов? Может, по вашему следу идут жрецы? Просто так смертные в подземелье не спускаются. Не любит ваш брат места, куда не дотягивается светило.
  Омен взглянул на прогоревшие почти насквозь деревяшки, шепнул мне, что ждать осталось недолго, потом встал и вплотную приблизился к вампиру.
  - Время истекает.
  Вампир нарочито безразлично пожал тонкими плечами и ничего не ответил.
  - Как твое имя? - спросил Омен.
  Вампир тоненько хихикнул.
  - Ты не сумеешь его выговорить, брат. Оно слишком сложное для твоей человеческой глотки.
  Омен сквозь зубы пообещал отрубить ему, излишне разговорчивому, какую-нибудь лишнюю часть тела. Вампир закатил глаза, тяжело вздохнул, дескать, как трудно с вами, смертными, но все-таки представился:
  - Ты можешь называть меня сыном Пятого, брат. Ты и я, мои девочки - мы все его дети.
  Омен кивнул.
  - Так вот, сын Пятого, - он сжал рукоять меча - от прикосновения хозяина клинок засветился холодным, бело-голубым светом - и вплотную приблизился к пленнику. - Твоя не-жизнь зависит от твоих девочек. Проявят благоразумие - продолжишь свое существование, а нет... я не буду скорбеть о тебе.
  Вампир кивнул и вновь выжидательно посмотрел на меня, но тут же разочарованно вздохнул и отвел глаза.
  - Н-да, гнилокровая... что ж от такой ожидать.
  Омен тоже обернулся ко мне:
  - Потерпи немного.
  Я кивнула, соглашаясь. А он вновь обратился к вампиру:
  - Почему ты называешь меня братом?
  - Потому что ты мне брат, - был ответ. - Ты такой же, как я. Владыка Бездн благословил нас, простер черное крыло над нашими головами... Я понял это сразу, стоило тебе переступить порог этой шахты. Все просто: у меня есть судьба, у тебя тоже - и они крепко связаны с ним, с Владыкой. Мы оба исполняем его волю - хочешь ты того, или нет.
  - И какую его волю исполняю я? - Омен вплотную приблизился к пленнику, пристально заглянул в багрово-красные, с вертикальными зрачками глаза вампира.
  - Ты все узнаешь, когда придет время, брат.
  - Я не собираюсь ждать. И мне все равно, какие виды ты и Пятый на меня имеете.
  - Никому не дано убежать от себя, брат.
  Омен только усмехнулся. Он слышал, как Дара испуганно пискнула за его спиной, на топчане, но страха ее разделить не мог. По правде сказать, единственное, что по-настоящему пугало его сейчас - это смутное осознание того, что его судьба отныне связана с черноволосой красавицей, напряженно вглядывающейся в его спину. Честное слово, у него от ее взгляда между лопатками похолодело. Но не говорить же вампиру об этом.
  - Пятый не властен надо мной. Я пойду своей дорогой, куда б она не вела.
  Вампир лишь усмехнулся.
  - Как скажешь... брат.
  Омен обернулся через плечо. Деревяшки в очаге прогорели почти насквозь. Маленькие язычки пламени нехотя ползали по ним, то и дело затухая в золе, но тут же вновь возрождаясь - маленькие, трепещущие, но живые, теплые. Ждать осталось недолго...
  
  Иона никогда бы не подумала, что империя такая огромная. Она, расстелив карту на полу кабинета ридда Алгосара, уже третий час на четвереньках ползала над очертаниями лесов, городов и островов, вытравленных на плотной шероховатой поверхности карты, водила над ней рукой с заколдованным кольцом в поисках следов пропавшей ученицы. Она уже была близка к тому, чтобы послать сыскную деятельность к демонам и вернуться к своим обязанностям учительницы, однако над левым берегом реки Ньот кольцо вновь задрожало на ее руке.
  - Так-так, - пробормотала Иона - недалеко ты ушла, дорогуша. И куда ж тебя понесло?
  Между Лексором и Делиогом, ближе к Делиогу. Примерно в полудне пути от него, если быть точной.
  - Итак, если потороплюсь, я могу перехватить тебя в Делиоге.
  Иона не знала, где именно будет искать Дару, как не знала и того, как найдет себе замену на время отсутствия в школе. Алгосар закрыл глаза на эти три дня, но вряд ли его попустительство будет продолжаться и дальше.
  Обратиться к ридду Дан-Ромену? Иона уже думала об этом. Однако старику последние дни не здоровилось, и он не принимал посетителей. Тревожить его в такое время Иона не решилась. Возраст, все-таки, далеко не юный, а с годами никто лучше не становится. К сожалению. Хороший человек Дан-Ромен. Только слишком оторван от жизни. Иначе он не поручил бы Ионе найти пропавшую ученицу.
  Итак, Делиог. Большой город, в нем на один день не задержишься. Наверняка у нее в запасе несколько дней, а то и целая неделя. Она надеялась, что Дара не покинет Делиог, пока она не найдет себе замену. А если покинет? Тогда ей придется начинать все сначала?!!
  
  Свет факела разгонял подземную тьму всего на несколько шагов вперед. По подсчетам Омена, они шли уже четверть часа, но так и не вышли в пещерку с родником. Когда Омен шел, вернее, скачками несся по этому туннелю в первый раз, он не показался ему таким длинным. Зато теперь черный зев туннеля все никак не желал становиться пещерой. Он прислушивался, но за звуком шагов не мог разобрать журчания воды. Вампир нарочито громко шаркал ногами и кряхтел, однако непохоже, что он сильно страдает от сквозной раны в животе - надо думать, в существовании нежити есть и свои плюсы, но все же Омен предпочел бы броситься на собственный меч, нежели разделить участь сына Пятого. Да и шаги Дары, обычно по-кошачьи мягкие, теперь звучали как удары деревяшкой о камень. Делает вид, что все в порядке, нет никаких последствий удара о деревянную опору, и ей совсем не трудно идти, хоть на самом деле это совсем не так. Омен старался не смотреть на нее. Сейчас он не может помочь ей, он не лекарь и не умеет вправлять позвонки. Но такой лекарь есть в Делиоге, или, что еще лучше, в окрестных деревнях: они с выбитыми костями каждый день сталкиваются, у них опыта больше. Нужно отвести ее туда как можно скорее.
  - Долго еще? - негромко спросила девушка.
  - Не знаю, - честно ответил он. И надо бы солгать, но язык не повернулся.
  Дара не ответила, только кивнула, и ему стало еще хуже. Вампир решил воспользоваться заминкой молодого воина и бросился вперед по туннелю, однако Омен успел поймать его за длинные волосы. Вампир скрежетал зубами и шипел проклятия, но вырваться особо не пытался, берег космы. Омен скривился. Еще бы, привык прятаться за спинами своих вампирок. А когда их не оказалось рядом, решил, что лучше еще какое-то время провести в неволе, чем подставить под удар свою шкуру.
  - Резво бегаешь, - нехорошо ухмыльнулся он. - И дыра в животе не мешает.
  - Хочешь узнать, каково это, брат? - вампир был сама доброжелательность. - Каково бегать с дырой в брюхе?
  Омен сквозь зубы пообещал сыну Пятого проделать вторую дыру в его брюхе. Поначалу он вообще не хотел вытаскивать Гериот из тела кровососа. Но тогда ему пришлось бы нести его к месту встречи на руках. А руки у него должны быть свободны, да и меч, чувствовал Омен, сегодня еще отведает вампирской крови. Или что там течет в жилах нежити?
  Туннель кончился неожиданно. Только что над головой нависал низкий каменный свод, о который Омен едва макушкой не шаркал, и вдруг пространства над головой, да и воздуха вокруг стало больше. Факел осветил углубление в камне, на дне которого журчала мутная зеленая вода, деревянные обломки и несколько грубо сколоченных табуретов, уцелевших не иначе как чудом. Наверное, здесь была столовая...
  Кто-то замычал, завозился в темноте, шагах в пяти от них.
  - Держись рядом со мной, - шепнул он Даре. - И держи наготове какое-нибудь колдовство.
  Впрочем, ей не нужен его совет. Лицо бледное, сосредоточенное, брови сдвинуты, взгляд отрешенный. Первой вампирке, которая рискнет подойти к ней, придется несладко. Вторую, третью - всех последующих - он возьмет на себя. Только б сама волшебница выдержала собственное заклятие.
  Подталкивая вампира перед собой, Омен пошел на звук и, как и ожидалось, увидел сидящую на полу Элену. Живую и, по виду, вполне невредимую. Вампирки привязали ее к опрокинутому столу и завязали рот какими-то черными тряпками, оторванными не иначе как от собственных балахонов. Брр, гадость!
  - Ты как? - Омен, не выпуская шиворот вампира, освободил сестре рот.
  - А как ты думаешь?! - тяжело дыша, ответила Элена. - Меня утащили голодные демоницы, держали в какой-то клетке, чуть не сожрали, а потом приволокли сюда и привязали к этому проклятому столу, а ты еще спрашиваешь, как я?!!! Да все просто замечательно!!!
  - Вижу, что ты в порядке, - у Омена отлегло от сердца. - Ты в порядке... Тебя укусили? Или, может, оцарапали?
  Элена, шумно выдохнув, помотала головой.
  - Я цела, правда. Омен, развяжи меня. Прошу, развяжи, они где-то здесь, недалеко...
  - Недалеко, - эхом подтвердила Дара. - И они наблюдают за нами.
  Омен не стал спорить: у него самого мурашки между лопаток бегали от тяжелых, ненавидящих взглядов вампирок. Надо уносить отсюда ноги.
  Он в два удара перерубил путы, удерживавшие Элену. Сестра всхлипнула и бросилась к нему на шею. Омен, не привыкший к такому проявлению чувств, чуть не выпустил вампира. Но на этот раз сын Пятого не пытался сбежать.
  - Я знала, что ты не бросишь меня, - шепнула Элена, но Омен почему-то не поверил ей. Он не мог сказать, почему, но не поверил.
  - Тише, тише, милая, - негромко говорил он. - Все обойдется. Скоро доберемся до Делиога, отдохнем и пойдем дальше...
  Элена закивала и отстранилась, спрятав лицо в ладонях.
  Омен обратился к вампиру.
  - Твои девочки дорожат тобой.
  Вампир тонко улыбнулся.
  - Я выполнил свое обещание, брат: девушка жива и невредима. Выполни и ты свое.
  Омен предпочел бы держать вампира подле себя, осознавал последствия своего опрометчивого обещания, прекрасно знал, что порождению тьмы нельзя верить. Но вампира все-таки отпустил.
  - Возвращайся туда, откуда пришел, - напутствовал он - если ты и твои вампирки последуете за нами, я убью тебя.
  - Как скажешь, брат, - вампир очаровательно улыбнулся, явив острые клыки, - но это не последняя наша встреча, можешь мне поверить.
  С этими словами он растворился во тьме туннеля.
  - Зря ты его отпустил, - вздохнула Дара, - точно своих вампирок по следу пустит.
  - И хоть бы вытряс из него, как из этой проклятой шахты выбраться, - недовольно пробурчала себе под нос Элена. - Или тебе, как настоящему мужчине, не свойственно думать на несколько шагов вперед?
  Омен улыбнулся. Хоть что-то в этом мире остается неизменным. А о том, как они будут выбираться из шахты, он уже подумал: прямо над родником висит потускневший, но все еще четкий план Демоновых Кишок. И он не настолько глуп, чтобы спрашивать дорогу у вампира...
  - Куда дальше?
  Девушки внимательно смотрели на него.
  Итак, к Делиогу можно выйти аж по трем туннелям, и два из них начинались в этой самой пещере, бывшей столовой. Длинный путь, короткий путь... Снова нужно выбирать. Если пойдут по длинному, в город прибудут только к завтрашнему утру. Оставаться на ночь здесь, в логове вампиров, опасно, так как ночью сила кровососов возрастет, да и девушки вымотаны, одной нужен лекарь. Если пойдут коротким путем, наверняка попадут в вампирскую западню. Не так прост сын Пятого, чтобы позволить им уйти просто так.
  - Девочки, вы готовы к еще одной заварушке? - спросил он, решив, что лучшая политика это честность. - Если нет, будем в Делиоге только завтра утром. Если да - придем до вечера.
  Дара и Элена, подумав, выбрали короткий путь. Омен лишний раз проверил, легко ли выходит Гериот из ножен. Ближайшие несколько часов будут жаркими.
  
  Иона злилась. Она стояла посреди людского моря, прислушивалась к поисковому кольцу на пальце, но амулет молчал. Она несколько раз пыталась сплести поисковое заклятие, но безуспешно. Слишком много народу вокруг нее. Невозможно сосредоточиться: галдеж, толчки, тычки, запахи порта... Боги! О чем она думала, открывая портал именно в часть Делиога, расположенную близ берега Ньот?
  А в порту Делиога, второго по величине города империи, в этот день было людно: вернулись рыболовецкие суда, плававшие на промысел в озера гор Альнэ, в земли гномов, да еще и с богатым уловом. Туда-сюда мимо Ионы сновали шустрые мальчишки с тележки, доверху нагруженными крупными черными рыбинами с ярко блестящей на осеннем солнце чешуей, выпуклыми белесыми глазами и острыми зубами в безжизненно раззявленных пастях. Волшебница кривилась от отвращения, зажимала нос, и озиралась в поисках более или менее спокойный пятачок земли, где ей не нужно будет поминутно спасаться от тяжелых вонючих тележек, где она сможет сосредоточиться на поиске.
  А поиск, знала волшебница, предстоит долгий: кольцо-амулет указало на правый берег реки Ньот, точнее, отрезок его от села в четверти дня пути от Делиога до его главных врат. Это же лиг двадцать, не меньше! И искать пропавшую ученицу придется по лесам, болотам, грязным постоялым дворам, пещерам, а там еще какая-то заброшенная шахта есть... В общем, Иона решила начать с Делиога. Поближе к людям, мощеным улицам, теплым гостиницам и горячей еде. Подальше от сырой и холодной северной осени, диких зверей и прочих 'милых' особенностей сельской местности. Любой поступил бы так же на ее месте.
  - Побереги-и-ись!
  Иону чуть не сшибла очередная тележка с рыбой. Какие жуткие страшилища! Хоть и на вкус ничего. А в лексорских тавернах их мясо считается деликатесом, за него немыслимые деньги дерут!
  Но пока что ей с поисками не везет. Демон ее дернул начать их с порта! Почему она не подумала о тихом зеленом спальном районе? А, ладно, что сделано, то сделано. Иона развернулась на пятках и уверенным шагом направилась вверх по улице. Так или иначе, ей придется задержаться здесь. Значит, нужно срочно обустроить себе теплую норку в небольшой чистенькой гостинице, куда можно будет заползти при случае.
  Она решила вернуться в порт через несколько часов, когда солнце склонится над крышами, и горожане пойдут отдыхать после трудного дня. Под покровом сумерек и Дара, может быть, потеряет бдительность и облегчит Ионе задачу.
  
  Омен не спускал руку с рукояти Гериота. Знал: меч предупредит его о приближении вампиров. Рукоять отдавала прохладой. Внутреннее чутье подсказывало, что вампиры далеко от них, но они по-прежнему опасны. Они не отказались от желания полакомиться кровью девушек. А главарь, тот, кто называл себя сыном Пятого, а его, Омена, братом, горит жаждой мести. Этот, чувствовал молодой воин, не стерпел оскорбления, и будет не прочь сначала обратить в вампирок Дару и Элену, а потом вырвать его собственную печень. Сердце он не тронет. Сердце он оставит своему повелителю. Но напасть сейчас вампиры не решатся. Значит, у них есть еще немного времени для отдыха.
  Они остановились прямо посреди туннеля, не дожидаясь развилки. Не самое удобное место для отдыха, но Омен выбрал его из соображений безопасности: проще наблюдать за двумя туннелями, чем за четырьмя, пятью... В этой шахте им встретилась и развилка на шесть туннелей.
  Они выбрали сухое местечко. Девушки устроились на отдых прямо на полу, на плаще Омена. Он сам сидел, закинув ноги на сломанную балку, прислушиваясь к себе и поглядывая по сторонам.
  Девушки молчали. Элена, кажется, дремала, а Дара лежала неспокойно: вздыхала, охала, ворочалась, перекладывала руки с места на место. Видно, сильно ее вампир приложил об опору. Почти всю дорогу волшебница провисела на его сестре, идти самой ей трудно. А впереди ждет еще одна схватка... Только б дошла до города, молил Омен богов, только б дошла.
  - Нужно идти дальше, - Дара зашевелилась, попыталась встать, но тут же с тихим стоном опустилась обратно. - Они где-то неподалеку.
  Наверное, она тоже чувствует опасность. Потому что колдовать в таком состоянии Омен, даже если бы мог, не решился бы. Обязательно ошибешься, а последствия ошибки мага могут быть самыми печальными.
  - Они еще далеко, - постарался успокоить ее Омен. - Думаю, где-то впереди. Лежи пока.
  Он не мог знать, где именно сейчас вампиры, ориентировался лишь на собственное чутье (которое все же изредка подводило его) и на то, что сообщал ему Гериот. Но очень старался, чтобы голос звучал спокойно и уверенно.
  - Они ближе, чем ты думаешь, - грустно ответила волшебница. - И до выхода из шахты ближе. Он где-то недалеко.
  Омен только хмыкнул. Сверяясь с сорванным со стены планом Демоновых Кишок, он знал, что до выхода из шахты еще шагать и шагать, о чем тут же сказал ей. Но Дара не успокоилась.
  - Помоги мне встать.
  - Дара...
  - Помоги! Будешь пререкаться - сотворю что-нибудь нехорошее, тем более, настроение подходящее!
  - А что? - оживилась Элена. - Раз цыпочка так уверена, что выход рядом, пускай его поищет. А то у меня от ее колдовства уже волосы дыбом стоят.
  Омен пожал плечами и, перепрыгивая через глубокие лужи, подошел к девушкам. Дару он поднимал долго, со всей осторожностью, на которую способен, но девушка все равно шипела от боли. Потом ему пришлось обрушить одну из деревянных опор туннеля, потому что волшебнице захотелось подойти к противоположной стене туннеля, и не хотелось мочить сапожки, а после провести ее по этой самой опоре (сам при этом по щиколотку провалился в грязную застоявшуюся воду). Да еще и стоять рядом, готовый подхватить ее, если она начнет падать. Ох, девчонки!
  Дара медленно, с закрытыми глазами шла вдоль стены, прижимала ладони к каменной поверхности, что-то беззвучно шептала. А Омен вдруг почувствовал, как у него по спине вдоль позвоночника бегут мурашки, и волосы на голове шевелятся: ощущение творимого рядом волшебства настораживало, и, в то же время, притягивало. Или не в волшебстве тут дело?..
  - Здесь! - Дара постучала по стене, - здесь камень держится непрочно. Можно пробить ход в другой туннель, который ближе к выходу из шахты.
  До ближайшего светильника шагов десять, не меньше, и эта часть туннеля погружена во тьму, поэтому они и не увидели этой трещины раньше. Омен сходил за светильником, поранил руку, вынимая его из крепления, и осветил указанную волшебницей часть стены. Зеленоватый огонь осветил тонкую разветвленную трещину в камне. Молодой человек постучал по стене туннеля рядом с трещиной, потом в шаге от нее, в двух шагах...
  - Ну, что там? - не утерпела Элена. - Слышно что-нибудь?
  Она тоже по опрокинутой опоре подобралась к ним, и теперь с любопытством рассматривала трещину из-за плеча Омена.
  - Слышно, - ответил он, помедлив. - Стена здесь действительно тоньше. Можно попробовать разбить.
  - Я помогу, - поддержала Дара. - Я заморожу стену вокруг трещины. После этого разбить камень будет проще. Лед ослабляет камень. Я... читала.
  Элена хмыкнула и отвернулась. Омен взглянул на карту и в задумчивости тер затылок.
  - Судя по карте, мы действительно срежем путь, если проберемся в соседний туннель... Пятый побери! Да здесь их целый клубок! И, правда, кишки...
  - Не накликай, - хмуро одернула волшебница. - Есть тут те, кто считает себя его прямыми потомками.
  Она дотронулась до следов вампирского укуса на шее. Про то, что сын Пятого отчего-то называет Омена своим братом, она благоразумно умолчала.
  Омен кивнул, и вдруг вспомнил, что видел несколько кирок на предыдущей развилке. До них шагов пятьсот, не больше. Если бежать, к девушкам он вернется быстро.
  - Начинай морозить стену, солнышко.
  Дара, зеленая от боли, только кивнула и повернулась к трещине.
  - Элена! - Омен вынул кинжал из голенища сапога и протянул сестре. - Держи. Помнишь, как с ним обращаться?
  Элена странно посмотрела на брата, но кинжал взяла.
  - Я скоро вернусь. Постарайтесь продержаться.
  Девушки кивнули, соглашаясь.
  Омен, перепрыгивая через лужи, обломки балок и какие-то ржавые железяки, бросился вверх по туннелю. Он старался ступать как можно тише, напрягал слух, готовый ринуться обратно при первом же подозрительном звуке в той части туннеля, где остались девушки, но пока все было тихо. Связку орудий рудокопов он нашел быстро. Но при попытке поднять сверток хлипкая веревка лопнула, инструменты рассыпались по полу. Омен не стал их собирать, схватил две первые попавшиеся кирки и рванул обратно. Наверное, он никогда в жизни так не бегал.
  Хвала богам, вампиры не воспользовались его отсутствием: Дара и Элена ждали его на том же месте, живые, но крайне недовольные. Часть стены с трещиной искристо блестела в зеленом свете, от нее ощутимо веяло холодом, настоящим морозом. Тонкая прозрачная корка льда покрывала стену.
  - Быстро ты, - похвалила Элена и облегченно вздохнула. - И не взмок даже.
  Омен пожал плечами и принялся разглядывать трещину в камне. Ремесло рудокопа ему незнакомо. Но, если подумать, ничего хитрого здесь быть не должно. Нужно просто как следует размахнуться и прицельно ударить. Причем важно точно рассчитать силу: ударить так, чтобы разбить каменную перегородку в три-четыре удара, и при этом не выбить кости плеча. Задача кажется не слишком сложной. Но Омену ли не знать, как много сил, времени и стараний отнимают простые, на первый взгляд, дела.
  - Отойдите подальше, девочки.
  Элена и Дара спорить не стали. Поддерживая друг друга, они перебрались на плащ и уселись рядышком. Омен, вспомнив сегодняшнее утро, с подозрением покосился на них. Но девушки слишком устали, и обсуждать его действия, отпускать шуточки, давать указания и предаваться прочим, вполне, в сущности, невинным удовольствиям... которые так разозлили его утром. Как глупо и мелко... Он мог потерять их сегодня...
  Омен сбросил куртку, оторвал узкую полоску от рубахи и повязал ее на лоб. Взял в руки кирку, примерился, размахнулся...
  - А ты уверен, что этим старьем можно разбить стену? - засомневалась Дара. - Она ржавая насквозь.
  Омен не стал оборачиваться или отвечать ей, чтобы не терять настроя. Но вынужден был согласиться: деревянные рукояти изъедены жучком, а с металлических насадок осыпается ржавая труха. Но второй раз бежать к развилке за оставшимися кирками он не рискнул, решил обойтись тем, что есть.
  Первый удар все-таки пришелся вскользь. Стена с трещиной даже не дрогнула, только брызнули во все стороны крохотные кусочки магического льда, которые на лету превратились в пар. От второго, более сильного удара рукоять кирки разломилась надвое. Девушки шумно выдохнули, но промолчали. Омен выругался сквозь зубы и взялся за вторую кирку.
  Кирка скрипела, труха с нее сыпалась, но каким-то чудом она не разваливалась на части. Осколки камня и ледяная крошка летели во все стороны, пару раз задев щеку и подбородок Омена. По лицу и спине молодого воина обильно струился пот, руки и плечи налились тяжестью, спина начала ныть от отдачи. Но усилия его оказались не напрасными: трещина, ослабленная магическим льдом, поддавалась. Ему удалось расширить ее, а дальше крупные куски породы начали вываливаться сами - их просто нужно было пошевелить немного. В итоге, примерно через полчаса в стене туннеля образовалась вполне приличная дыра. За стеной было темно. Соседний туннель не освещался, и Омен потратил еще какое-то время на то, чтобы найти более-менее сухую деревяшку для факела. Лезть вслепую было бы рискованно, а просить Дару об очередном волшебстве он не стал. Она и так еле сидит, ей нужно поберечь силы.
  Омен просунул голову и руку с факелом в дыру, огляделся. Этот туннель, в отличие от того, в котором находились сейчас он и девушки, шел под уклон. Или ведет на поверхность, или еще глубже в шахту. Молодой воин сверился с картой. Дара права. Если впереди нет ни обвалов, по этому туннелю действительно можно выйти в самый первый, напрямую ведущий к выходу в Делиог. Если не будут останавливаться, окажутся в городе часа через два.
  Тогда на пути их ляжет круглая пещерка, из которой ведут сразу три туннеля. Довольно большая, кстати. Если вампиры решили напасть на них еще раз, они сделают это именно там. Туннели в шахте не слишком широкие, пространства для маневра нет, да и обороняться в них проще. Вампирская тактика - неожиданно выскочить из тьмы и наброситься со всех сторон - возможна лишь в пещере. Три против одного, что их там уже ждут.
  Есть, впрочем, еще один вариант. Вампиры позволят им выйти из шахты, и пойдут по их следу. Восстановят силы и нападут ночью, когда Омен и девушки отойдут слишком далеко от человеческого жилья. Хотя... хотя, нет. Не станут они так рисковать. Смертные восстановят силы, запасутся в делиогских храмах жреческими зельями и амулетами (только б денег хватило), и будут ждать их. Сын Пятого слишком дорожит своей не-жизнью, чтобы позволить добыче стать сильнее. Значит, пещера.
  - Девочки, - негромко позвал он. - Нас ждет еще одна схватка с вампирами.
  Не сказать, чтобы Дара и Элена, обрадовались известию. Впрочем, страха или беспокойства не выказали. Не впервой. Или, может, слишком устали, чтобы бояться.
  Путь до пещеры занял около часа и, хвала богам, обошелся без приключений. Только на головы их время от времени сыпалась земля и каменная крошка. Омен ускорил шаг: нужно торопиться. Эта часть Демоновых Кишок вот-вот обрушится.
  Последняя пещера шахты встретила смертных слабым мерцанием зеленого огня, темными провалами туннелей, зловещей тишиной и острым, как каленая игла в сердце, ощущением опасности. Вампиры где-то здесь. Прячутся во тьме, смотрят на добычу жадными глазами. Ждут.
  - Они здесь, - шепнула ему Дара.
  Омен, не оборачиваясь, кивнул и первым вошел в пещеру. Девушки следовали за ним. Рукоять Гериота стала холодна, как лед. Шаг, другой, третий. Ничего.
  Дара беспокойно озиралась.
  - Может, не будет ничего? - чуть слышно в пустоту спросила Элена, судорожно сжимая в руках кинжал Омена.
  Ответом ей послужила все та же зловещая тишина.
  - Будет, - так же негромко произнес Омен и вынул Гериот из ножен.
  Холод жег кожу сквозь перчатки. Точно, сейчас начнется. Молодой воин ожидал, что сейчас, как и в первый раз, вампиры набросятся на них со всех сторон. Но тьма туннелей оставалось неподвижна. Тихо, спокойно. И даже затхлый сырой воздух шахты начал казаться не таким противным. Тупая боль в области правого виска понемногу утихала, заползала внутрь черепа, свивалась кольцами и опускала голову. Она, конечно, вернется, в этом не может быть сомнений, но позже. Может, ночью, может, завтра... А, все равно. Приятная тяжесть растеклась по телу, ноги отказывались выдерживать вес тела, руки сами собой вернули меч в ножны. Глаза закрывались. Омен потер ладонью лицо, но внезапно навалившаяся сонливость не отступала. Попробовал тряхнуть головой, но без боли испытанное средство от всякого рода мороков не помогло. Ему страшно хотелось спать. Он не спит уже восемь лет, и умеет бороться с усталостью. Всегда умел. Но что плохого случиться, если он на мгновение закроет глаза. Всего лишь на мгновение...
  - Придержи гнилокровую, она опасна. Нет, не нужно, дорогая, пока пусть живет. Она вполне может стать одной из нас.
  Сквозь сонную муть, заволокшую взор, Омен разглядел склонившегося над ним вампира. Тот улыбался, острые белоснежные клыки показались из-под верхней губы кровососа.
  - Я не знаю, какой путь избрал для тебя Пятый, брат. Но я не позволю тебе следовать им дальше. Ты оскорбил меня, смертный. И ты умрешь. Но я назвал тебя братом. И поэтому сделаю тебе подарок: ты ничего не почувствуешь.
  Смысл сказанного Омен осознавал медленно. Странный, неожиданный сон, сваливший его с ног, уже подобрался к голове, опутал сознание. Ты умрешь... но что есть смерть? Тот же сон.
  Омен... Омен...
  Приглушенный вопль, горсть земли с потолка пещеры за шиворот.
  - Я же говорил: осторожней с заветницей. Эти твари и без сознания колдануть могут. Ничего, дорогая, не плачь, пальцы еще вырастут...
  Омен...
  Ему снится голос. Голос раздавался в голове, будто глубоко изнутри, из самых глубин сознания. Голос звал его по имени, приказывал открыть глаза и взять меч. Какой меч? Зачем?
  - Вторая не опасна... Кинжал? Обычный? Убери подальше. Один раз вы уже недооценили их, и дорого заплатили за самонадеянность.
  Встань... Встань... Не спи!.. Не смей спать!..
  - Заветница просыпается! Дорогуша, подбавь силы в заклятие! Быстро, быстро! Я не готов потерять еще кого-то!
  В голосе сына Пятого Омену слышались истерические нотки. Заветница? Кто это? Кем бы она не была, вампир боится ее до дрожи. Заветница... Сын Пятого назвал так кого-то, причем совсем недавно. Ах, да! Так Сын Пятого называл Дару.
  - Она просыпается! Господин, сделай что-нибудь!
  - Ну, не судьба, так не судьба, - сквозь неплотно сомкнутые веки Омен видел, как грустно улыбается вампир. - Она могла бы стать одной из нас, колдунья нам не помешала бы. Но... нет, так нет. Дорогуша, прикончи ее, пока она окончательно не проснулась.
  Что? Он приказал своим подручным убить Дару? Нет, этого нельзя допустить. Нет, нет. Надо встать! Надо взять меч.
  - Нет, пить ее кровь не стоит, уж поверь мне. Несварение заработаешь.
  Как назло, Гериота под рукой не оказалось. Наверняка вампир оттащил Гериот подальше от Омена, лишая его возможности воспользоваться оружием. Впрочем, вряд ли очень далеко, ведь прикоснуться к мечу напрямую он не мог. Не любит магическое оружие прикосновений случайных рук, тем более, если это руки нежити. Значит, меч где-то неподалеку. Нет времени искать.
  - Э, нет! Дорогуша, ты не умеешь обращаться с кинжалом, и перерезать глотку гнилокровой у тебя с первого раза не получится. Просто задуши, у тебя сильные руки.
  Одна из вампирок, подчиненных сыну Пятого, собирается убить Дару!
  В голове Омена мгновенно прояснилось. От колдовской сонливости не осталось и следа. Вернулась боль в правом виске, злобно вгрызаясь в череп. Омен обрадовался ей, как родной. Он вновь чувствовал свое тело. Кости, мышцы и сухожилия вновь подчинялись его воле.
  Вампир очень удивился, когда руки Омена взяли его шею в жесткий захват. Громко хрустнули позвонки. Голова сына Пятого запрокинулась на неестественно выгнутой шее. Убить не убил, нежить все-таки, но на пару минут сломанная шея его остановит, а раздавленное горло лишит его возможности отдавать приказания своим вампиркам. Ну, кто следующий?
  Вампирку, душившую Дару, он пинком отшвырнул в сторону, да так, что она врезалась боком в основание одной из деревянных опор, на которых крепился потолок пещеры. Опора, изъеденная жучками, со скрипом накренилась. Доски потолка зашевелились, сдвинулись примерно на пядь. Демоны! Здесь же сейчас все обрушится! Надо уносить отсюда ноги и как можно скорее!
  Гериот в ножнах лежал в двух шагах от свернувшейся калачиком Элены. Но на пути к нему стояла еще одна вампирка. Краем глаза Омен видел, как вторая, ушибленная об опору, встала и осторожно пробирается к нему в тыл. Они бросились на него одновременно. Омен отскочил в сторону. Вампирки каким-то чудом успели изменить направление полета и не врезаться друг в друга. Хищно ощерившись, они вновь пошли в атаку. Слаженно и продумано, не давая ему и малейшей возможности дотянуться до меча. Если б только проснулась Элена... она и притронуться не смогла бы к своенравному оружию. Надо придумать что-то другое, пока пещера не обрушилась им на голову.
  - Омен!
  Вампирки старательно загоняли его в угол, предусмотрительно вышибив факел из руки. Факел закатился в боковой туннель, осветил третью подручную сына Пятого, которая тут же загасила его полами балахона.
  - Омен, я здесь!
  Дара, белая, с пылающими глазами, махнула ему рукой из-за спин вампирок. Она пришла в себя, очнулась от вампирского заклятия, и, кажется, готова помочь ему. И, во имя всех богов, сейчас не тот случай, когда нужно проявлять гордость.
  Омен взглядом указал волшебнице на лежащий на земле Гериот. Дара, мгновение подумав, отрицательно покачала головой. Она, если и дотянется до меча, не сможет сдвинуть его с места. Но своего дара к волшебству она не потеряла.
  К несчастью, вампирки заметили его перемигивания с Дарой. И волшебница показалась им более опасной противницей, нежели Омен. Переглянувшись, они оставили молодого человека и двумя черными тенями скользнули к Даре. Волшебница вскинула руки и закусила губу: готова к бою. Омен рыбкой бросился к мечу. Ему нужно, чтобы она продержалась мгновение. Всего лишь мгновение... Боги, защитите ее! Всего лишь мгновение!
  Рукоять Гериота отозвалась легкой дрожью на прикосновение. Друг. Ладонь снова обдало холодом, а потом - нестерпимым жаром. Меч не любит нежити. Он желает уничтожить вампиров, и Омен с ним согласен. Приговор - прекращение не-жизни.
  Омен развернулся на пятках, не глядя, рассек мечом воздух. Как раз вовремя! Одна вампирка уже лежала бесформенной кучей на полу у ног Дары - она уже никому не причинит вреда. Волшебница сдула прядь волос со лба и улыбнулась. Молодой воин улыбнулся в ответ. Боги, определенно, любят эту девушку.
  Вторая вампирка, баюкая обожженную руку, бросилась к своему господину. Сын Пятого поправил косо сидящую голову, улыбнулся, показывая клыки.
  - Вы не уйдете отсюда, смертные. Потолок вот-вот обрушится и погребет вас под собой. Ты умеешь дышать под землей, брат?
  Земля и каменная крошка теперь сыпались на голову постоянно. Вампир прав: обвал потолка - дело нескольких минут. Надо выбираться отсюда.
  Омен только хмыкнул, исподлобья глядя на кровососов. Прямо за их спинами начинался туннель, ведущий к выходу из Демоновых Кишок. Так близко. И так далеко: не добежать. Не вытащить девчонок. Выход один: отправить к Пятому и главаря, и его подручных. Омен крутанул меч в руке и, нехорошо улыбаясь, шагнул вперед.
  - Разбуди Элену, - на ходу попросил он Дару. - И пробирайтесь к тому туннелю. С дверью справишься?
  Дара, помедлив, кивнула.
  - Там, в туннеле, еще одна вампирка! - вдруг вспомнил он.
  Колдунья-нежить вела себя умно: в драку не лезла, ничего не предпринимала и делала все, чтобы о ее существовании забыли.
  - Справлюсь! - был ответ.
  Дара попыталась подняться, охнула от боли и, махнув рукой, подползла к мертвым сном спящей Элене на четвереньках. Склонилась над ней, прижала ладони к щекам сестры Омена, при этом не сводила глаз с туннеля, в котором пряталась вампирка. Умная девочка.
  Сын Пятого подтолкнул в спину свою подопечную.
  - Ты знаешь, что делать, дорогая.
  Омен поморщился. На войне, конечно, все средства хороши. Но отправлять на смерть полностью подвластную тебе девчонку... Молодой человек не мог его понять.
  Вампирка с жалобным всхлипом бросилась на Омена, последним отчаянным усилием стремясь выцарапать ему глаза. Не дотянулась. Нанизалась грудью на клинок Гериота, разорвав собственное сердце. Все жилы под бело-голубой кожей вспыхнули тем же холодным голубым светом, что и узор на мече, и мгновенно ее тело словно бы разорвалось изнутри. Кучка серого пепла у ног Омена - вот и все, что от нее осталось.
  Сын Пятого проводил глазами то, что осталось от вампирки, и не изменился в лице. Он взмахнул руками - широкие рукава черного балахона показались Омену крыльями огромной летучей мыши - и вдруг исчез, растворился в полумраке пещеры. Молодой воин читал о способности вампиров становиться невидимыми, а тут еще невольно вспомнил, что обнаружить их в этом случае, полагаясь лишь на собственные органы чувств, невозможно. Однако, тем не менее, уловил движение воздуха справа от себя: вампир бросился туда, где Дара с переменным успехом пыталась пробудить Элену от колдовского сна! Молодой воин, не раздумывая, выпустил меч и ринулся в ту сторону, широко раскинув руки, будто стремился обнять воздух. Он ничком рухнул на пол, отшибив колени и локти, но ему все-таки удалось схватить нечто незримое, но плотнее воздуха. Нечто задергалось, пытаясь вырваться, да так, что Омену пришлось изо всех сил напрягать руки, чтобы удержать его. Шипя от боли, он перекатился на спину, увлекая за собой бешено дергающегося вампира, пытался нащупать его горло, но безуспешно.
  Он успел увидеть, как одна из досок, поддерживавших потолок, с треском разломилась посередине, и обломки рухнули вниз, прямо ему на голову.
  - Дара, быстрее! - только и успел крикнуть он.
  Омен сумел увернуться от падающего на голову куска дерева, да и вампира зачем-то вытащил, но земля, посыпавшаяся с потолка пещеры, попала ему в глаза. Молодой воин инстинктивно вскинул руки, пытаясь защитить их, и выпустил вампира. Тот не стал мешкать: мгновенно унес ноги.
  Сдвоенный девичий крик взлетел под потолок, оглушительный треск, что-то тяжелое ударило его по плечу. Где-то совсем рядом охнул вампир, запахло паленым: Дара не собиралась сдаваться без боя. Но долго ей не продержаться. Элена ей не помощница. Надо встать, надо защитить их.
  Омен попытался открыть глаза, но режущая боль не позволила ему сделать это. Он ничего не видел вокруг себя и, застонав сквозь плотно сжатые зубы, начал беспомощно шарить вокруг себя, надеясь найти свой меч, который так бездумно бросил. В Лэ-Роуэне его за такое вполне могли лишить права носить меч, и сейчас он надеялся, что своенравное оружие простит его, не откажется вернуться в руку, только что отдавшую предпочтение... женщине? Да, так и есть. Но, прости, я не мог иначе. Они обе дороги мне. И, если б у меня была возможность повторить тот миг, когда невольно обидел тебя, я поступил бы так же. Прости.
  Рукоять Гериота будто сама собой ткнулась в ладонь. Холодная, едва ощутимо подрагивает. Омен, опираясь на верный клинок, встал, замер на мгновение, прислушиваясь к себе, потом направился в ту сторону, где интуитивно ощутил опасность.
  - Омен! - тонкие пальцы отчаянно вцепились в его руки, потянули за собой. - Омен, шевелись! Здесь все сейчас обрушится!
  Он и сам знал. Слышал, как натужно скрипит потолок, как трещат каменные стены пещеры.
  - Где он?! - крикнул он, имея в виду вампира.
  Девушки в один голос ответили, что не знают. А Омен чувствовал: вампир где-то за его спиной, дышит в затылок. Он резко развернулся на пятках, Гериот со свистом рассек воздух, но зацепить кровососа ему не удалось.
  - Омен!
  Совместным усилием девушки протащили его на несколько шагов вперед, прежде чем он, протерев глаза, сообразил: Дара и Элена ведут его в спасительный туннель - и остановился.
  - Идите! - тоном, не терпящим возражений (у Айвара научился), приказал он. - Я догоню.
  Позволить вампиру оказаться вместе с ними в туннеле нельзя. Если ему придется сражаться с ним там, он может невольно задеть мечом девушек, которые не будут рады этому, хоть и не являются вампирами.
  Дара и Элена переглянулись, слаженно кивнули и побежали к входу в туннель. Омен, выставив меч перед собой, вышел на середину пещеры. Тот, кто называет себя сыном Пятого, по-прежнему невидимый, находится рядом с ним. Смотрит в глаза, тянет время. А времени у Омена всего на один удар. Раз так, нужно точно знать, куда его нанести.
  Глаза слезятся, не стоит полагаться на них сейчас. Омен закрыл их и мысленно обратился к мечу, просил направить его руку - наверняка этот меч и не на такое способен. Гериот отозвался: рукоять стала еще холоднее. Но явить свою способность находить невидимых врагов он не успел.
  Вампир не выдержал первым. Не иначе решил, что стоящий в шаге от него человек лишен зрения, не может свободно передвигаться, и потому абсолютно беспомощен. Подкравшись со спины, он набросился на Омена сзади, сдавил шею, острые когти потянулись к незащищенному горлу. Воин перехватил его за пальцы и с силой сжал их - захрустели сломанные кости - и резко подался назад, так, чтобы вампир ударился спиной о стену, на мгновение вышиб из него дух. Хватка вампира ослабла. Немного, но достаточно для того, чтобы Омен сумел извернуться и точно вонзить меч в брюхо нежити и два раза провернуть его вокруг своей оси. Да, рискованно: промахнись он хоть на полногтя, и острие меча пронзило бы его собственную печень. Но действенно, Пятый побери, действенно!
  Сын Пятого взвыл, обмяк и выпустил свою жертву. Обрел видимость. Омен развернулся к нему и рывком выдернул Гериот, вскинул его в защитную позицию. Вампир сполз по стене, но тут же вскочил на ноги, прижимая руку к животу. Ранен, но все еще силен и жаждет крови.
  - Неплохо, брат, совсем неплохо, - вампир улыбался. - Чего ты ждешь?
  Омен не мог пересилить себя и нанести последний, смертельный удар. Он воин, не палач. А вампир, каким бы гадом он не был, не мог защитить себя. И можно сколь угодно долго убеждать себя, что это порождение тьмы не колебалось бы на его месте, что оно вовсе не так беспомощно, как кажется, что нападет вновь, стоит Омену расслабиться лишь на мгновение.
  В такой ситуации он оказался впервые. Бандиты и хищные твари, которые встречались ему до этого дня, сражались до последнего. Зверей гнал инстинкт, лихих людей - осознание того, что терять им больше нечего, а в головах погибших вампирок мысли ослушаться своего повелителя и возникнуть не могло. А сам повелитель... Вампир хитрит, играет на этой его черте, а он стоит, как баран, и ничего не может с собой поделать.
  Острая боль пронзила его между лопаток, будто все внутри него пришло в движение, начало завязываться узлом. В глазах потемнело, а ноги предательски отказались держать его. Целую вечность не было ничего, кроме боли. Потом Омен пришел в себя. Он стоял на коленях, опираясь левой рукой о пол, пальцы правой намертво сжались на рукояти Гериота, и от меча вверх по руке поднималось ласковое тепло. И плотный, ощутимый поток прохладного воздуха спускался по спине с макушки, гася боль в грудной клетке. Его голова наклонена вниз, холодная рука с острыми когтями удерживает его за затылок, но Омену краем глаза видел тонкую фигурку в светло-коричневой вланегской одежде примерно в десяти шагах от него, у входа в последний туннель. Дара. Они защищали его: волшебница и меч. Хвала богам, ей хватило ума не соваться в пещеру самой.
  - Он твой, дорогуша, - раздался над его головой ласковый голос вампира. - Ты это заслужила.
  Над головой трещат доски. Земля и мелкие камни по-прежнему падают на пол пещеры. Надо заканчивать с этим. Меч нетерпеливо задрожал в руке. Поток воздуха успел распространиться на все его тело. Быстрый и упругий, порождения тьмы не ощущали его. Омен надеялся, что один удар этот воздушный щит выдержит.
  - Подойди, не бойся, - голос вампира будто сочился медом, но теперь в нем слышались властно-снисходительные нотки, - он не опасен, он никому больше не причинит вреда. Я знаю, ты проголодалась. Нет, заветницы можешь не опасаться. Она выжата до капли, до утра даже самого ерундового заклятия не сотворит.
  Насчет Дары сын Пятого ошибся. Лишь бы он не понял это раньше времени. Пара минут... Всего лишь пара минут... Омен внутренне сжался в комок, напрягая все мышцы. Готов к броску.
  Вампирка осторожно приблизилась, склонилась над ним. В поле зрения молодого воина появился край черного балахона, тонкая бледная рука потянулась к его лицу, мертвенный холод ожег щеку - вампирка прикоснулась к ней. Он с трудом сдержался, чтобы не отшатнуться, не дернуть щекой, ничем не выдать себя. Ты под заклятием - строго напомнил он себе - твоя воля полностью подчинена вампирам, ты сейчас чихнуть не сможешь без их дозволения.
  Она повела себя иначе, нежели ее товарки: опустилась на колени и, неудобно изогнувшись, заглянула ему в лицо. Омен не был готов к тому, что увидит: вампирка смотрела на него серыми, полными отчаяния и смертной тоски глазами. Человеческими глазами. Боги, да она совсем девчонка, наверное, только-только перестала в куклы играть! Что же произошло с тобой? Как ты оказалась здесь, девочка? Неужели эти твари и детьми не брезгуют?!
  Омен ощутил болезненный укол в сердце, но не магия на этот стала ее причиной. Забыв и об осторожности, и о том, кто перед ним, он протянул свободную руку к ее лицу, дотронулся до мертвенно холодной, но еще по-детски пухлой щеки. В глазах девочки блеснули слезы. Бесконечно долгое мгновение она настороженно смотрела на него, кусала губы, не замечая тонкую струйку темно-красной крови, текущую по подбородку, и хрупкая, призрачная надежда отразилась на ее лице. Бесконечно долгое мгновение... до того, как вторая деревянная опора рухнула прямо между ними, подняв облако пыли. Вампирка, кажется, ее даже не заметила, а Омен инстинктивно отшатнулся, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие и не завалиться на спину. Гериот в его руке описал полукруг в воздухе, острие меча вскользь задело ее по плечу. Вампирка с пронзительным воплем вскочила и бросилась вон из рушащейся пещеры. Ослушалась своего повелителя. Лишила его власти над собой. Неслыханно для вампирки, и позор для вампира-хозяина.
  - Нет, стой! - успел крикнуть Омен, прежде чем рухнул на пол от сильного удара в грудь: сын Пятого метил в лицо, и молодой воин едва успел уклониться - от удара в голову он наверняка бы потерял сознание.
  - Ты поплатишься, брат!
  Глаза вампира пылали демоническим огнем. Он был вне себя от ярости, и не видел ничего вокруг себя, кроме Омена. Он только что потерял последнюю вампирку, и жаждал мести. Вампир черной птицей взлетел под потолок пещеры и оттуда обрушился на молодого человека, намереваясь проломить ребра. Омен перекатился на бок и, когда ноги сына Пятого впечатались в то место, где он только что лежал - в земляном полу осталась приличная вмятина - обеими ногами ударил того под колени. Вампир упал, но тут же бросился на Омена снова, прижал к полу, вцепился когтями в горло. Вернее, попытался вцепиться, но когти лишь бессильно скользнули по коже: воздушный щит Дары смягчил удар.
  Молодой воин встретил вампира клинком Гериота: до костей рассек мышцы на груди. Кровосос взвыл от боли и немного ослабил хватку, и Омен, собрав оставшиеся силы, дернулся всем телом, перекатился на бок, и сумел сбросить с себя сына Пятого. Ударил его в лицо крестовиной меча, прижал коленом к земле, прижал клинок к горлу вампира.
  - Отправляйся к папаше! - прохрипел Омен.
  От удара голова вампира отлетела в сторону, а тело на глазах превратилось в пепел. Одним порождением Пятого меньше.
  - Омен!
  Третья и четвертая опоры рухнули одновременно. Пятая со зловещим скрипом накренилась. Последняя, шестая, пока держалась, но опасно раскачивалась в креплениях. Земля и камни сыпались уже непрерывным потоком. Бледное лицо девочки-вампирки мелькнуло во тьме дальнего туннеля, и пропало. Увесистый булыжник ударил его в плечо - воздушный щит Дары терял силу.
  - Омен, быстрее!!!
  Молодой воин, опираясь на меч, поднялся и, прикрывая голову, побежал на зов. Девушки совместными усилиями втащили его в спасительный туннель за миг до того, как обрушился потолок пещеры.
  - Хвала богам, выбрались, - Элена прижалась к его боку. - Ты мой герой!
  - Ты цел? - Дара с тревогой смотрела ему в лицо, тонкие руки крепко держат его за запястье.
  Омен кивнул. Девочка-вампирка осталась в шахте, и он не знал, есть ли другой выход из Демоновых Кишок. Он с сожалением думал о том, что не существует способа сделать вампира вновь человеком. Та девочка определенно не заслужила подобной участи.
  - Ты не мог помочь ей, - тихо сказала Дара. - Ей уже никто не поможет.
  Он снова кивнул, но на сердце легче не стало.
  - Идемте, девочки, - Омен вернул Гериот в ножны и взял девушек за локти, - впереди еще одна дверь, надеюсь, последняя на сегодня.
  Люди в молчании пошли вверх по туннелю, туда, где сквозь щель от неплотно примыкающей к косяку двери пробивалось немного дневного света. Наверное, все трое никогда не хотели так сильно увидеть солнце, как сейчас.
  По другую сторону обвалившейся пещеры большими скачками неслась по туннелям девочка-вампирка, полная решимости отыскать человека, освободившего ее. Зачем? Она и сама не знала. Она решит после, когда найдет выход из этой проклятой шахты. А он есть, этот выход, и даже не один. Только бы не подвела память...
  
  Зелье начало закипать. Над огромным медным котлом заклубился зеленый пар, в котором все чаще проскальзывали пурпурно-красные искры. Пора! Ворон молча указал двум парням-ученикам на мешок с сушеными травами. Те, с сомнением посмотрели на него, но ослушаться архимага не посмели. Расстелили чистую простыню на утоптанной земле внутреннего двора замка, вытряхнули на нее травы и принялись под руководством эльфа сплетать из них сложные, замысловатые косы. Иерру поджимал губы, неодобрительно качал головой и время от времени звонко шлепал по неловким рукам парней. Остальные ученики с любопытством поглядывали то на них, то на Ворона, но желания присоединиться к плетельщикам не изъявил никто. Но во двор, тем не менее, спустились. Архимаг усмехнулся. Лиха беда начало.
  - Обратите внимание! - громко произнес он, обращаясь к ученикам, - нельзя допустить, чтобы зелье выкипело больше, чем на три четверти. Иначе оно превратиться в четверть котла вязкой вонючей гадости, годной лишь для того, чтобы травить тараканов, да и то с переменным успехом.
  Легкий смешок прокатился по внутреннему двору замка. Ворон исподлобья оглядел учеников: четыре мальчика, три девочки, самой старшей двадцать пять, самому младшему четырнадцать - всего семеро. С Дарой было бы восемь.
  Маги-учителя - все, кроме Иерру - дружно не поверили в то, что один из них оказался адептом Хардейла, а другой принес клятву верности Пятому божеству (в которое, кстати, никто из них не верил) и от смерти на алтаре в лесу близ села с поэтическим названием Светлолесье его спасло не иначе как божественное провидение в лице архимага ордена Древнего Завета. Рассказ Ворона о том, что его также хотели принести в жертву во славу Пятого, они признали 'крайне неудачной выдумкой'. А уж то, как иор архимаг поступил с Игертом и, тем более, с Атлеусом, и вовсе вызвало волну праведного негодования в пределах стен отдельно взятого замка. В общем, маги, решив, что Ворон на самом деле поубивал ни в чем неповинных членов ордена, потребовали от него оставить пост архимага в связи с совершением убийства и недостойным поведением в отношении подчиненного (демон знает, что они имели в виду!).
  Заветник, естественно, восставших послал к демонам вместе с их требованиями. Восставшие в долгу не остались и, так как тягаться силой с нынешним архимагом не хотел никто, три дня назад покинули замок. Отправились, оставив на произвол судьбы (в лице все того же Ворона) своих учеников, в ближайшее село. Сочли это действенным для убеждения методом. Они просчитались.
  Хорошенько все осмыслив, Ворон решил: с обучением учеников он справится и сам, и еще подумает, пускать ли местных бунтарей обратно. И начать обучение он решил с создания зелья, посредством которого можно проникнуть за пределы мира живых и одним глазком заглянуть в Мир-за-Гранью и поговорить с мертвыми. У него было время хорошенько обдумать события прошедшей недели, неоднократно вспомнить, несмотря на боль, каждую минуту древнего праздника Виртойен, и понять, что он в горячке злости и желании отомстить упустил один существенный для мага-заветника момент - не спросил у адептов Хардейла зачем, собственно, им понадобилось так срочно приносить его в жертву. Неужели сказки о таинственном человеке-вместилище нашли-таки свое подтверждение? Уж не означает ли это, что жрецы Пятого готовы призвать его в мир живых? Умно, очень умно.
  Ждать столько времени, пока страх людей перед владыкой Бездн притупится, а то и вовсе исчезнет. Когда упоминание о нем останется лишь в страшных сказках, которыми пугают детей, да в ругательствах солдат и портовых грузчиков. Когда лишь самые фанатичные жрецы будут с безумным блеском в глазах вещать об опасности пришествия его и о страшных бедах, которые он принесет в мир живых, о том, что он вытянет жизнь из этого мира и уйдет, оставив после себя лишь обугленный, безжизненный кусок суши, дрейфующий во тьме Мира-за-Гранью... От таких предпочитают держаться подальше, считают безумцами и, сказать по правде, они недалеки от истины. Когда почти исчезнут, сами превратившись в сказку, те, кто мог дать им отпор - маги-заветники. Когда мир живых перестанет воспринимать угрозу всерьез, и оттого вдвойне беззащитен перед Пятым. Безумство, конечно, но очень похоже на правду. И он должен разобраться с этим до возвращения Дары, ибо потревоженные духи мстительны, и полтергейст в замке ему на ближайшие несколько дней обеспечен. Для других же учеников упокоение блудных духов станет полезным опытом.
  - А не скажете ли, иор, - подал голос худосочный малый, на бледном лице которого явственно проступила печать аристократического высокомерия в седьмом поколении, - для чего нам, собственно, тратить двое суток на приготовление какого-то сомнительного зелья, которое еще может не подействовать?
  - Да, иор! - поддержала его беспрестанно зевающая Рина, самая старшая из учеников, - зачем понадобилось подниматься ни свет, ни заря и тащиться в лес, чтобы собрать пару чахлых корешков?
  Ворон с невозмутимым выражением на лице окинул взглядом сидящих прямо на земле учеников.
  - Ингредиенты, собранные собственноручно, в правильное время и в правильном месте, впитывают в себя частичку вашего дара, - ответил он - он не несет на себе память о руках крестьянина или прощелыги-торговца, содравшего с вас втридорога за эти чахлые корешки. Это обстоятельство существенно облегчит процесс приготовление зелья, и взаимодействие его с вашим организмом тоже. И мне кажется странным, что вы, обучаясь в Северном Страже уже довольно долгое время, не знаете этого.
  Сдержанный гул, в котором слышалось недовольство и, одновременно, сожаление, прокатился по внутреннему двору Северного Стража.
  - Думаю, вы не знаете многое из того, что должен знать истинный маг-заветник, - продолжил Ворон, когда ученики успокоились, - но, обещаю вам, мы это исправим.
  Зелье в котле громко булькнуло, выбросило в воздух сноп розово-красных искр.
  - Иор Иерру, скоро нужно будет добавить еще трав.
  Эльф взглянул на архимага из-под капюшона плаща - лицо бледное с зеленью, под глазами чернота - и согласно кивнул. Сказал что-то парням-травникам, те начали работать быстрее, хоть и ненамного.
  Сегодня первый день, когда он отважился покинуть подземелье и показаться солнцу. Младшие стражи хорошо подлатали его, жизни эльфа ничто не угрожает. Ему нужно просто набраться сил. Будь воля Ворона, он бы запер Иерру в его покоях еще на несколько дней. Однако у того оказались свои представления об окончательном выздоровлении. Так что архимаг приставил его к самому простому и милому сердцу эльфа делу: подготовке трав для зелья - и отрядил ему в подручные двух расторопных парней. Ничего, не надорвется. Надо сказать Даре, чтобы не переживала за него.
  - Жду вас всех через час, - обратился Ворон к ученикам, - здесь, на том же месте.
  Ученикам не нужно повторять дважды. Они быстро подхватились и едва ли не вприпрыжку направились в сторону замковой кухни.
  - Что ты задумал, иор? - эльф внимательно смотрел на архимага.
  - Хочу поболтать со старыми знакомыми, - уклончиво ответил Ворон.
  - И для этого хочешь отправиться в мир духов... Рискованно, иор.
  - Так надо.
  - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
  Эльф вновь занялся травами. Ворон вновь принялся помешивать зелье. К полуночи оно будет готово. Полночь. Лучшее время для путешествия в Бездны...
  
  Солнце было еще высоко, хоть и давно перевалило за полдень. Над головой сонно покачиваются ветви прибрежных сосен. Ветер шуршит в еще не тронутых желтизной травах. Зеленые воды Ньот ласково плещут внизу, под скалой. Примерно в полумиле от подножия скалы, на которую вывел последний туннель, шумит Делиог.
  Выход из шахты находится существенно ниже, но они расположились на отдых на самой вершине скалы, в тени двух вековых сосен, как можно ближе к небу. Подставили лица солнцу и ветру, растянулись на траве и молчали. После сумрака и смрада Демоновых Кишок все трое жадно вдыхали свежий лесной воздух, запах реки и трав, и не могли надышаться. Страшная шахта осталась позади. О том, что ожидает их впереди, никто старался не думать. Только солнце, ветер, сосны и травы. Тишина и безмятежность. Будто и не было этого страшного дня в логове вампиров.
  Омен нашел в себе силы подняться и подошел в краю обрыва, посмотрел на город, на широкую ленту Западного тракта, ведущую к Медвежьим вратам, главному входу в Делиог, и дальше, к Нокарду и приграничным форпостам. По нему плотным потоком в обе стороны двигались повозки и телеги, груженые и пустые. Начало осени, самое напряженное время для крестьян: нужно собрать урожай, сделать запасы на зиму, продать излишки, что лучше всего сделать в городе. Сюда же в эти дни стремятся и те, кто хочет наполнить амбары. Праздник урожая, ярмарки. Хорошо. В толпе проще затеряться. Кроме того, если удача будет благосклонна к нему, он встретится в Делиоге с отцом или еще с кем-либо из командования Лэ-Роуэна, приехавшим наполнить амбары, и передать им Элену и Дару. Тогда он сможет со спокойной душой вернуться в Лексор, найти Вера и, может, еще кое-кого.
  Поодаль от Медвежьих врат, на опушке леса виднеется круглая громада храма. Если он не успеют войти в город до темноты, можно будет попроситься на ночлег туда, да и в храме всегда есть целители. Да, надо бы сначала зайти в храм: подлечить Дару и рассказать о вампирах, поселившихся в заброшенной шахте, и, скрепя сердце, об уцелевшей девочке-вампирке. Конечно, это привлечет к ним излишнее внимание, что беглецам отнюдь не на руку, но тогда путь от Лексора до Делиога станет хоть чуть-чуть, но безопаснее. Вампир всегда остается вампиром, как бы он не пытался остаться человеком. Он сможет жить с этим. По крайней мере, постарается. Его боль - это только его боль, никто не должен страдать из-за этого.
  Омен уже хотел вернуться к девушкам, как вдруг заметил группу конных воинов, неспешно продвигающихся к городу по обочине тракта. Все в неприметных темных одеждах, без гербов и штандартов. Лица замотаны черными шарфами. Вооружены до зубов - это единственное, чего они не скрывают. Внимательно разглядывают толпу, лес вблизи тракта, прибрежные скалы - явно кого-то ищут. Уж не по его ли душу?
  Молодой воин, кожей ощущая опасность, упал ничком в траву, и спрятал лицо за чахлым кустиком можжевельника. Вовремя. Один из конных поднял голову и ощупал колючим взглядом в то место, где только что стоял Омен. И что-то смутно знакомое почудилось ему в лице этого мужчины. Пятый знает почему - у него нет знакомых в Лексоре, кроме Болрина и городских стражей, арестовавших его. Так почему?.. Он привык доверять собственным ощущениям, они почти никогда не подводили его. Хм, любопытно.
  Одно Омену стало ясно без каких-либо намеков и ощущений: прямой путь в Делиог им перекрыли, да и в храм не сунешься. Наверняка подкупят жрецов и стражей на въезде в город, чтоб те сообщали им обо всех подозрительных. Значит, нужно идти в обход, найти другой вход в город. Да уж, час от часу не легче.
  Омен отполз от края скалы и увидел, что девушки сидят на краю нависающего над рекой обрыва и разглядывают что-то под скалой.
  - Нет, не поднимет, - качала головой Элена - уж больно хлипкий. А мачта тяжелая.
  - Может, и поднимет, - с толикой сомнения в голосе ответила Дара, - придумает что-нибудь. Было бы желание.
  Шагов Омена они не услышали.
  - Что там, девочки?
  Они одновременно повернулись к нему. Грязные, всколоченные, запыленные насквозь, но улыбающиеся. Омен не сдержался, улыбнулся в ответ.
  - Думаешь, ты сам выглядишь лучше? - прищурилась Элена. - Такой же грязный.
  Омен только усмехнулся. Вампир извалял его в пыли так, что одним только купанием в реке дело не обойдется. Придется раскошелиться еще и на баню.
  - Там мальчишка, - с улыбкой ответила сестра, указывая на берег под скалой, - рыбак, наверное.
  - Угу, - поддержала Дара - у него мачта упала, он ее теперь поднять пытается. Взмок весь, бедняга. Поможем?
  - Конечно, поможем, - с радостью согласился Омен.
  Парнишке, наверное, лет двенадцать. Он изо всех сил старался худенькими ручонками вернуть на место тяжелую деревянную мачту, но силенок ему явно не хватало: мачта выскальзывала, грозила ударить по голове, да и парус, растрепанный ветром, сильно ему мешал. Без посторонней помощи пареньку не справиться.
  Омен первым направился к неприметной тропинке, ведущей на берег, за ним потянулись девушки. Поставить упавшую мачту для него - раз плюнуть, спасибо исправительным работам в плотницкой мастерской. А мальчишка не откажет своим случайным помощникам в просьбе довести их до порта. Хвала богам, у них появилась возможность проникнуть в город незаметно для преследователей.
  
  Глава 7
  
  - Зачем ты так с ним?
  Элена швырнула в стену недоеденный кусок мяса и со злостью воззрилась на брата. Лицо бледное, нервно кусает губы, пальцы выстукивают замысловатую дробь по столешнице.
  - Не смей лезть мне под кожу! - прошипела она. - И учить меня жизни тоже!
  - Да я и не лезу, - пожал плечами Омен, - и не учу. Я просто пытаюсь понять.
  - Да нечего понимать.
  Омен проглотил последний кусок и привалился к стене. Разговор сворачивал в опасное русло. Сейчас, когда страхи и опасности Демоновых Кишок остались позади, он решил прояснить у сестры важный для себя вопрос: почему ушел Ивериг и, главное, куда он мог направиться. Далеко не сразу, но ему удалось вытянуть из Элены рассказ об их с Иверигом последней ссоре. Очень короткий - Омену многое пришлось домысливать самостоятельно - но вполне достаточно, чтобы понять: Вер смертельно обиделся. И эта обида могла завести его далеко, очень далеко. Даже туда, откуда не возвращаются. Ивериг всегда тяжело переживал их ссоры, а последний разговор с Эленой, должно быть, раздавил его.
  - Один, в незнакомом городе, почти без гроша в кармане и с выжженной душой... Ты не думала о том, что он мог попасть в беду?
  Элена фыркнула и отвернулась от брата, поднесла руки к лицу. Омен был уверен, что она вытирает слезы. Но затруднялся предположить, что вызвало их. Может, она действительно сожалела о своих неосторожных словах.
  - Вер не пропадет, - глухо сказала она, - ты не пропадешь, да и я, раз на то пошло, тоже о себе позабочусь. Да что я - ведьмочка приспособлена к жизни получше, чем ты.
  За все время пути она, оставаясь наедине с братом, ни разу не назвала Дару по имени.
  - К чему эти рассуждения, синеглазка? - ему почему-то вспомнилось детское прозвище сестры.
  Элена дернула плечом. Она не любит это прозвище.
  - Да так, не бери в голову.
  Она поерзала на стуле, потом положила голову на столешницу и, снизу вверх глядя на брата, спросила:
  - Когда меня утащили вампирки, ты был настолько уверен, что они не убьют меня, что не попытался отбить меня у них?
  Омен, чуть помедлив, ответил, что так и есть. А потом почему-то начал рассказывать ей об особенностях построения семей вампиров, о безмерной преданности их вожаку, о том, что убить их простым клинком из стали невозможно, и, если б не магический меч, им пришлось бы очень плохо. Элена слушала, опустив ресницы, постукивала ногтем по столешнице.
  - Тебе ничего не угрожало, солнышко. Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это. Но иначе быть не могло.
  Элена качнула ресницами.
  - Я все слышала. Не переживай, я в порядке. Я тоже выросла в приграничье.
  Но слова сестры расходились с тем, что он видел перед собой. Страх, испытанный в логове вампиров и отложенный из-за более важного дела (остаться в живых - это не шутка), теперь берет свое. Хм, если так ломает выросшую в приграничье Элену, что она сама на себя не похожа, то что сейчас происходит с Дарой? Надо бы заглянуть в соседнюю комнатенку, проверить, как она.
  - О вампирах ты тоже прочел в Хрониках Севера? - равнодушно спросила сестра.
  - В 'Демонологии' и в 'Пути жреца'.
  - Заморочили трехрукие тебе голову своими бреднями, - проворчала, закатив глаза, Элена. - Того и гляди, начнешь проповедями разговаривать.
  Трехрукими в шутку называли жрецов за то, что те не показываются на люди без жреческого жезла - из серебра, олова, меди или из черного дерева - который носят на сгибе локтя. Действительно, кажется, будто у них еще одна рука.
  - Да нет, - зачем-то начал оправдываться Омен, - надо же было как-то коротать долгие ночи в храме. Сама знаешь, отец часто отправлял меня туда, когда его терпение иссякало.
  - А-а-а, - понимающе протянула Элена. И замолчала, прикрыв рукой глаза. - Ну, да...
  Омен потянулся всем телом, потер лицо. По уму, надо бы походить по городу, пособирать сплетни о прибывших сегодня в Делиог людях (да и о не-людях тоже), разузнать, где остановился приехавший из Лексора отряд, что замышляют эти люди (ну, или нелюди) и каким будет их следующий шаг. Но так и не нашел в себе сил исполнить задуманное. Уж слишком насыщенный выдался денек: шахта, вампиры, неподатливая мачта крохотной лодчонки, девичьи склоки... Вдобавок им пришлось изрядно побродить по городу, подыскивая подходящий постоялый двор. Такой, чтобы и к выходу из города поближе, и не слишком дорогой. Наиболее подходящим Омен счел постоялый двор с каким-то дурацким названием (у них у всех названия дурацкие) на окраине города, довольно грязный и с более чем скромной обстановкой, зато и плата за постой вышла более чем скромной, и лишних вопросов никто не задавал. Кроме того, располагалось двухъярусное здание практически вплотную к городской стене, на равном удалении от сторожевых башен. Комнаты он выбрал в мансарде, откуда легко выбраться на крышу здания. В случае необходимости несложно будет перебраться через стену, и там уже уповать только на резвость ног и помощь богов. Хотя, больше на второе - измученные девушки и до постоялого двора еле ноги донесли. Но пока что предпосылок к бегству он не видел. Может, ночь пройдет спокойно?
  Омен негромко окликнул сестру, но та не ответила, и он решил, что она заснула. Неудобно спать сидя за столом, но он не стал тормошить ее. Он поднялся и на цыпочках вышел в соседнюю комнату, где на низкой грубо сколоченной койке спала Дара. В той же позе, что и рухнула на койку, стоило им войти в откупленные комнаты: на животе, неудобно вывернув шею, рука свесилась на пол, тонкое одеяло съехало до пояса.
  Единственное окно в комнате было открыто. Ветер сорвал занавеску, и на дощатом полу лежал конус лунного света, освещая стоящую напротив окна койку, на которой, собственно, и спала Дара. На белом горле девушки двумя темными точками выделялся след от укуса вампира, к тому же проступили синяки от пальцев вампирки, пытавшейся ее задушить. Омен отвел взгляд. Он ненавидел себя в ту минуту. Умом понимал, что повода для ненависти нет. И, тем не менее... Он стиснул кулаки и отошел к окну, вернул на место занавеску.
  - Сколько еще демонических тварей мы встретим, прежде чем доберемся до Лэ-Роуэна?
  Омен вздрогнул, неловко дернул рукой и грязная тряпка, призванная защитить Дару от лунного света, вновь свалилась на пол.
  Элена стояла в проеме двери, обеими руками держась за дверной косяк. Даже в полумраке комнаты видно, как лихорадочным блеском горят ее глаза.
  - Ну, чего молчишь? - угрюмо спросила она. - Подсчеты ведешь, да? О ком еще пишут в 'Жрецологии' и 'Демоне пути'?
  Намеренно или нет, Элена переврала названия двух основополагающих для любого служителя культа трактатов. Омен не стал ее поправлять.
  - Эти книги очень толстые, синеглазка. А северные леса, через которые нам предстоит идти - опасное место. Это не приграничье, это глухие чащи, куда и бандиты-то сунуться побоятся.
  На этот раз Элена будто не заметила ненавистного прозвища. Она прошла в комнату, села на выбранную ею койку, уперлась локтями в колени и словно поникла. Волосы упали на лицо.
  - Но способы борьбы с этими тварями тоже описаны в тех трактатах. Нужно, правда, запастись кое-чем в храме.
  Элена, погруженная в свои мысли, молчала.
  - Да ладно, - улыбнулся он, желая подбодрить сестру, - в шахте мы отлично справились.
  - Мы? - Элена усмехнулась. - А кто это? Ты со своим мечом, ведьма со своими чарами... а я? Я - только обуза, которую нужно постоянно вытаскивать из передряг.
  Омен потер затылок. Он все никак не мог взять в толк, к чему она затеяла этот разговор. Но чувствовал: что-то тут неладно.
  - Ты моя сестра. Ты дорога мне. А это много значит, синеглазка - когда тебе есть ради кого размахивать мечом.
  - Тебе есть ради кого, - глухо ответила сестра. - Да демон с ним! Что ты решил делать завтра?
  Омен вытянулся на свободной койке. Все тело ныло от ударов вампира, завтра наверняка будет хуже.
  - Встану пораньше, пойду в город, посмотрю, послушаю. Запасы надо пополнить. И заодно посмотрю, как нам проще всего выбраться из города.
  - Понятно, - Элена тоже легла и отвернулась к стене, натянула на голову одеяло. - И когда думаешь уходить?
  Омен пожал плечами.
  - Утром, но не слишком рано. Чтобы успеть отдохнуть и вымыться. Хотя, положение наше таково, что планы в любую минуту могут полететь коту под хвост, и придется уносить ноги... да, к примеру, прямо сейчас.
  Элена не ответила. Но и не уснула: в ночной тиши хорошо слышно ее учащенное дыхание.
  Омен хотел спросить, что гложет ее, но язык будто прилип к небу. Он тоже отвернулся к стене, прикрыл глаза и прислушался. Верный меч лежал рядом, рукоять его оставалась холодной - самый обычный холод металла - и это вселяло надежду на спокойную ночь. Впрочем, надежда так и может остаться лишь надеждой.
  Начался дождь. Тяжелые капли уютно застучали по крыше. Койка Дары тихо скрипнула, одеяло с легким шелестом упало на пол. Волшебница куда-то собралась? Омен хотел окликнуть ее, но вдруг рукоять Гериота в его ладони снова будто превратилась в кусок льда. Омен мгновенно вскочил и, выхватив меч из ножен, бесшумно скользнул к люку в полу - единственному входу в мансарду.
  - Что с тобой? - шепотом спросила Дара. - Вроде все тихо...
  Омен жестом попросил ее замолчать. Но снизу действительно не доносилось ни звука. Молодой воин приоткрыл люк. В темноте он с трудом различил дощатый пол второго яруса. Вечером он на собственном опыте убедился, что бесшумно пройти по нему способно лишь существо, не тяжелее кошки. Лестницу, по которой они поднялись в мансарду, он предусмотрительно втянул наверх, и, если кто-то захотел бы забраться сюда, ему пришлось бы искать иной способ подъема. И при этом этот кто-то наделал бы много шума. Но внизу все было тихо.
  - Никого там нет, - прошептала у него над головой Дара - сегодня был трудный день. Думаю, у тебя нервы разыгрались.
  Омен медленно поднял голову и посмотрел на волшебницу. Темно, можно лишь смутно различить очертания силуэта.
  - Дергаешься, скачешь, мечом размахиваешь... Что я должна думать?
  Омен и сам понимал, что внизу никого нет. Но рукоять Гериота оставалась ледяной... Дурак, ой, дурак! О живых врагах Гериот предупреждает теплом! Значит... неужели где-то рядом бродит девочка-вампирка? Ночь, самое время для нежити. Неужели жажда мести настолько сильна, что она проникла в город, где полным-полно жрецов и слишком мало мест, где можно спрятаться от солнца?
  За спиной вновь раздалось какое-то шуршание. Омен, забыв закрыть люк, бросился обратно в комнату. Пятый побери! Ни демона не видно!
  - Чего врываешься? - раздалось из темноты злое шипение. - Я тут вообще-то переодеваюсь. Отвернись немедленно!
  - Нашла время, - прошипел в ответ Омен, - рядом вампир бродит, а она переодевание затеяла!
  Дара фыркнула.
  - У тебя точно заскок! Откуда здесь вампиры? Я их не чувствую! И отвернись сейчас же!
  И тут Омен сделал глупость.
  - Так темно, ничего ж не видно...
  - Омен! - какая-то тряпка шлепнула его по лицу. - Не умеешь врать - не берись. Я вот тебя прекрасно вижу: стоишь посреди комнаты с глупым видом, озираешься по сторонам... И узор на твоем мече не светится, как в шахте. Так что вампиры тебе померещились. Не спишь ночами, вот и галлюцинации уже начались!
  Омен тяжело вздохнул и подумал, что она права. Иначе хоть какой-то источник света здесь был бы. Но и сдаться просто так он не мог, ведь рукоять по-прежнему жгла руку холодом.
  - Вампирка...
  - Омен, или ты отвернешься, или я за себя не отвечаю!
  Молодой человек махнул рукой и подошел к окну, вытянул руку. Дождь, похоже, кончится лишь под утро.
  На улице тоже темно. В этой части Делиога не оказалось привычных по Лексору шаров-светильников, так что за окном тоже царила тьма. Сыро и довольно холодно. И ни души.
  Омен прислушался к себе, однако ощущения, когда все внутри него кричало об опасности, на этот раз не было. Но рукоять Гериота ледяная. Странно. О чем на этот раз предупреждает зачарованное оружие?
  Шорох одежды за его спиной сменился звуком разрываемой ткани.
  - Что ты рвешь?
  - Простыню, - спокойно ответила девушка.
  - Зачем? - удивился Омен.
  - Моя одежда грязная и плохо пахнет. И я надену ее вместо ночной рубашки.
  Омен только вздохнул.
  - Ты, кстати, тоже отнюдь не похож на корзинку с цветами.
  - Что делать... Спина болит?
  Дара ответила не сразу.
  - Удивительно, но нет. Я отлично себя чувствую. Только жарко очень.
  Она вдруг оказалась совсем рядом с ним, будто вынырнула из тьмы. Он не мог видеть ее лица, это, скорее, ощущение кого-то живого близко от себя.
  - У меня будто огонь под кожей разгорелся - пожаловалась девушка. - Я хочу вылезти на крышу.
  От нее действительно исходила волна жара.
  - Но там дождь!
  - Да, я заметила. Так поможешь мне вылезти?
  Омен вернул Гериот в ножны - рукоять по-прежнему оставалась ледяной! - и выбрался на крышу под холодные струи. Здесь было чуть светлее, глаз различал очертания крыши и соседних домов, однако продвигаться к краю крыши приходилось медленно, крохотными шажками: мокрая черепица крайне ненадежная опора, поскользнуться на ней и рухнуть вниз ничего не стоит. Н-да, если возникнет необходимость покинуть постоялый двор через крышу, быстро это сделать не получится. Надо искать другой путь.
  - Омен, я же не просила тебя вылезать под дождь, - простонала из темноты Дара. - Ты же промокнешь!
  - Можно подумать, ты под дождем останешься сухой, - буркнул он в ответ. - Впрочем, с вами, магами, никогда ни в чем нельзя быть уверенным заранее.
  Дара не ответила. Она по пояс высунулась из окна мансарды, но опыта вылезания из каких-либо окон у нее не было, и на этом все и закончилось. Девушка беспомощно оглядела крышу.
  - Ты вряд ли сможешь вытащить за окно ногу.
  Омен с трудом балансировал на краю скользкой крыши, но старался, чтобы девушка не заметила этого. Старался, чтобы голос звучал уверенно, не выдав охватившего его напряжения.
  - Тогда помоги мне, - попросила она, - и не делай вид, будто стоять на крыше - плевое дело. У тебя лицо такое, будто ты еле на ногах стоишь.
  Омен шевельнул бровью. Она что, может разглядеть выражение его лица в глухой осенней темноте? Снова колдовские штучки?..
  - Так и будешь там стоять?
  ...Или что-то другое, чего Омен опасался настолько, что запретил себе думать об этом? Вампиры могут видеть в темноте... И для этого им не нужна магия!
  - Лезь обратно. Не спрашивай почему, так надо.
  Дара протяжно вздохнула, но, судя по доносящимся оттуда звукам, указание выполнила.
  - Теперь дай руку.
  При поддержке Омена девушка быстро выбралась на крышу и, в отличие от него, не стала прятаться от дождя - соскользнула опасно близко к краю крыши и задрала голову, подставляя лицо холодным каплям.
  - У тебя жар, - негромко сказал он, вспомнив прикосновение сухой, огненно-горячей руки. - Не стоит лезть под дождь, если ты больна.
  - Я не больна, - не оборачиваясь, ответила девушка и принялась карабкаться вверх, на гребень крыши.
  Куда ее понесло? Ей нужно немедленно вернуться в постель!
  - Если ты простудилась, то вылезать под дождь крайне глупо!
  Дара, сосредоточенно пыхтя, кое-как влезла на гребень крыши, села, откинулась на печную трубу. Молодой человек со вздохом двинулся следом, сел рядом.
  - Ты решила охладиться? Как бы хуже не стало, Дара.
  - Не станет, - ответила она. - Я не больна.
  Омен шумно выдохнул. Неужели ей настолько плохо, что помутился рассудок? Или его ждет новая волна девчачьих капризов?
  - Мне очень жарко, - пожаловалась она. - Просто невыносимо. И шея болит.
  Омен мысленно прикинул расстояние от места их ночлега до ближайшей алхимической лавки, где наверняка найдется средство от лихорадки. По всему выходило, что вернется он быстро. И что ему, скорей всего, придется проникнуть в лавку тайком, так как времени на то, чтобы разбудить торговца и объяснить ему суть дела, у него нет. И желания, кстати, тоже. Но сначала нужно вернуть девушку в комнату.
  - Ты хорошо умеешь расправляться с вампирами, да и, наверняка не только с ними, - продолжала тем временем Дара. - Я видела.
  - Дара, прошу тебя...
  - Нет, - перебила девушка, - это я прошу тебя: выслушай меня! Ты мне не мама, не папа и не учитель, так что молчи!
  Голос ее дрожал. В нем четко слышались подступившие к горлу слезы. Омен не нашел, что возразить.
  - Пообещай мне кое-что.
  И замолчала ненадолго, собираясь с мыслями.
  - Ты тоже неплохо с ними справляешься, - улыбнулся он. - Троих поджарила.
  - Заклятие священного пламени, из арсенала жрецов штучка, - не без гордости отозвалась Дара. - Ворон научил меня ему в первые недели обучения. Вообще-то, обучение начинают не с боевых заклятий, но он решил иначе. Почему-то...
  - И почему бы? - Омен сделал вид, будто очень удивлен, но не выдержал и засмеялся. Впервые за все время пути. - Наверное, твой учитель наделен даром провидца.
  Дара тоже развеселилась, забыла о том, что вот-вот готова была расплакаться.
  - Скорее, умением разбираться в людях. И, разумеется, он учел обстоятельства нашего с ним знакомства.
  - Ценное умение, - со смехом согласился Омен. - Во все времена причем. Так, значит, вампир из шахты оказался прав: ты из магов-заветников.
  Дара, помедлив, призналась, что так оно и есть.
  - Давай так: ты не будешь расспрашивать меня о моем учителе, ордене Древнего Завета и о том, как я познакомилась с Вороном, а я сделаю вид, будто меня не интересует, почему вампир счел тебя своим братом. Идет?
  Омен согласился, хоть и был бы рад послушать правдивый рассказ о ее жизни. Но решил оставить расспросы до лучших времен. По крайней мере, до завтрашнего вечера, когда они покинут Делиог. Ему хотелось говорить с ней, слушать ее голос, просто находится рядом... Но сначала нужно вернуть ее в комнату.
  - Так о чем ты хотела попросить меня?
  - Вампир оказался прав еще кое в чем, - помедлив, ответила девушка. - Я... я действительно могу стать такой, как они.
  Омен постарался не измениться в лице, но внутри него все похолодело.
  - А могу и не стать, - продолжала она. - Меня лихорадит, потому что мой дар мага не дает мне стать вампиркой. Так уже было, это не в первый раз. Но мне все равно страшно: я не знаю, надолго ли хватит дара и выиграет ли он эту битву.
  - Дара...
  - И если проиграет... Омен, я лучше умру, позволю солнцу сжечь себя. И я прошу тебя не препятствовать мне в том. Или, если мне не хватит духу... ну, ты меня понял.
  Она говорила спокойно, будто страшные слова к ней не относились. Омена затрясло.
  - Ты хочешь, чтобы я... убил тебя?!
  - Не меня - вампира. Это буду уже не я.
  Но у Омена, вспомнившего девочку-вампирку, было другое мнение.
  - Нет, Дара. То, о чем ты меня просишь, невыполнимо.
  - Но что же делать мне...
  - Для начала, ты еще не стала вампиром, - строго напомнил молодой человек. - Поэтому возьми себя в руки и забудь о том, что сейчас наговорила.
  Дара засмеялась.
  - А если все-таки стану? Начну охотиться на людей, пить кровь... Что ты будешь делать тогда?
  - Искать способ вновь сделать тебя человеком.
  - А если искать придется долго? - похоже, Дара перебралась поближе к нему. В холодном сыром воздухе явственно ощущалось лихорадочное тепло ее тела, и он вдруг вспомнил, что от вампиров в Демоновых Кишках исходил мертвенный холод. - Год, два, десять лет? А может, всю жизнь? Что тогда?
  - Значит, буду искать всю жизнь, - не задумываясь, ответил молодой человек. Он действительно собирался так поступить.
  - Почему? - не успокаивалась Дара.
  Вот на этот вопрос Омену очень не хотелось отвечать. Лучше бы он сразился со всеми вампирами шахты еще раз, а заодно и с отрядом преследователей из Лексора, парочкой сэодов и еще десятком каких-нибудь хищных тварей. А потом бы еще и убрал следы побоища.
  А Дара ждала ответа, пристально смотрела на него и молчала.
  - Ты мой друг, - выдавил он, наконец, и густо покраснел. Вся физиономия так и вспыхнула. Хотя и не соврал, просто сообщил лишь часть правды. - Ты дорога мне, и я, если помнишь, дважды обязан тебе жизнью. Уверен, ты сделала бы для меня то же самое.
  Девушка шумно выдохнула, фыркнула и назвала Омена дураком. Тот не стал спорить.
  - Раз уж ты многим мне обязан, - раздался над ухом звенящий от ярости голос, - то поделись-ка пинтой крови, я проголодалась!
  Зубы клацнули над ухом, ногти впились в незащищенную курткой шею, мокрые волосы шлепнули по виску. Ах, так! Омен поймал девушку за руку, притянул к себе, заставив сесть рядом. Лихорадка, несмотря на долгое сидение под дождем, не отступила. Все-таки нужно сбегать за лечебным средством.
  Дара прижалась к его плечу, зевнула.
  - Может, сегодня обойдешься мясом и овощами? А кровь оставим на потом? За время плавания вы с Эленой ее мне изрядно попортили, так и несварение желудка заработать недолго. Не такое сильное, как от крови магички-заветницы, но тоже приятного мало.
  - Что верно, то верно, - Дара потерлась щекой о его плечо. - Пожалуй, сегодня обойдусь мясом. Только позже. Давай еще посидим, а? А то спина заныла, и скакать по крыше я пока не готова.
  Омен обнял девушку за плечи и еще раз, будто невзначай, коснулся рукояти Гериота. Обычный холод стали. У нее есть шанс остаться человеком. Тем более, вампир, по собственному признанию Дары, кусает ее не в первый раз. Или что там случается с очаровательными ученицами магов-заветников?
  
  Небо затянули черные тучи. Непроглядная темнота, более характерная для северных земель, накрыла Ротнорскую долину, и единственным источником света стал костер на берегу Рэада. Дождь лил как из ведра, но магическое бело-синее пламя даже не трепетало под потоками холодной воды - горело ровно и ярко, освещая двоих мужчин, закутанных в плащи до самых глаз.
  Один из них достал из-под плаща пузатый флакон темного стекла, посмотрел в огонь сквозь сосуд.
  - Ты все-таки решил попробовать, - Иерру хмуро посмотрел на архимага и поплотнее запахнулся в плащ. - Что ж, не стану тебя отговаривать. Не хочу терять время.
  - И не надо, - спокойно отозвался Ворон - я должен знать, что происходит в моем замке. И, если для этого нужно отправиться в Мир-за-Гранью, я сделаю это. Но мне потребуется твоя помощь.
  - Затем я здесь и сижу, хоть уже продрог, как собака, - все так же бесстрастно ответил эльф. - Так что не тяни, ночь не будет длиться вечно.
  Ворон сел на песок, вынул пробку из флакона. Приторно-сладковатый запах неприятно щекотал ноздри.
  - Я вернусь быстро. Владения Пятого не предназначены для живых.
  Иерру уверенности Ворона не разделял.
  - Пятый коварен. Перейдя границу мира живых, ты окажешься полностью в его власти. Ты можешь погибнуть сразу, можешь остаться жив, но твоя душа не сможет найти путь обратно и будет вечно скитаться в Безднах.
  - Умеешь ты поддержать в трудную минуту, - хмыкнул Ворон, устраиваясь на песке, аккурат в центре сложной магической фигуры, предварительно вычерченной им собственноручно. - Увы, мне больше некого просить о помощи.
  - Тебе не нужна моя поддержка, да и насчет помощи я не уверен, - эльф вынул фляжку из складок плаща, глотнул, надвинул на лицо капюшон. Приготовился к долгому сидению под дождем на холодном мокром песке. - Иди. Я буду ждать тебя.
  Ворон кивнул и одним глотком осушил флакон с зельем, которое, как и всегда, подействовало мгновенно. Голова закружилась, яркие пятна замелькали перед глазами. Темное небо над головой, свет и тепло огня, темный силуэт Иерру - все пропало почти сразу. Остался только ветер. С яростным воем он подхватил Ворона и, жестоко мотая из стороны в сторону, понес куда-то вниз, в грязно-серую мглу, в пустоту, в мертвенный холод Бездн Безмолвия, во владения самого Пятого божества.
  Здесь не было света. Все цвета вокруг смешались и поблекли. Пропало ощущение твердой поверхности внизу. Остался только ветер, более плотный, упругий, чем в мире живых - он и не позволял ему, слишком тяжелому для хлипкого пространства Мира-за-Гранью, сорваться в бесконечное падение в самые глубины Бездн Безмолвия, прямо в пасть к Пятому божеству. Пропало и ощущение собственного тела. Маг не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, не ощущал движения воздуха в собственной груди. Но хотя бы способность видеть, осознавать, делать выводы и, кажется, говорить у него осталась. Уже неплохо.
  В бесцветном тумане, окружавшем заветника, то и дело мелькали черные тени: обитатели Мира-за-Гранью чувствовали живого, чуждого для этого мрачного места Ворона и слетались, как мухи на мед, гонимые жаждой урвать хоть немного этой жизни. Они все изгнаны из мира живых. Большинство через смерть, однако есть и такие, то оказался навеки заточенным сюда посредством магии или проклятия. Они, так или иначе, помнят, как это - быть живым. Несчастные, неприкаянные души, обреченные провести здесь вечность... В наказание за грехи, совершенные при жизни, боги оставили им память. А помнить все, зная, что уже ничего невозможно исправить, это страшно. Ворон знал это по собственному опыту.
  Теней стало слишком много. В голове мага сами собой возникали одновременно десятки образов, но тут же пропадали, уступая место новым. Бестелесным обитателям Мира-за-Гранью не нужен язык, чтобы донести до него свои желания, требования, жалобы... Так недолго и с ума сойти. Нет, он пришел сюда ради двух грешников, а не ради всех их... им же числа нет!!! Ворон попытался сосредоточиться на погибших адептах Хардейла - Мертеле и Атлеусе. Вспомнил все, что ему удалось узнать о них. Вспомнил день Виртойена и день накануне. Ему повезло: они отозвались почти сразу. Так что теперь заветник следил лишь за тем, чтобы в разговор с погибшими адептами не вмешивались остальные духи.
  Ему для разговора с умершими грешниками хватало мыслей. Но, Пятый побери, нужно следить за ними. Адепты Хардейла мертвы, но им все равно лучше не знать, что твориться в душе Ворона.
  Первым отозвался Атлеус.
  - Зачем ты потревожил меня, проклятый?
  Голос адепта Хардейла раздавался, казалось, сразу со всех сторон и сочился ненавистью, охладить которую, как видно, не под силу самой смерти.
  - Хочу дать тебе шанс хоть немного искупить свои грехи.
  Дух хрипло рассмеялся.
  - Мои, как ты говоришь, 'грехи' совершены во славу Владыки Бездн, а некоторые - еще один глумливый смешок - по прямому Его указанию. Он доволен мной.
  - И, тем не менее, ты прозябаешь здесь, во тьме и холоде, - не утерпел Ворон. - Что-то не торопится Владыка Бездн пускать тебя в свое царство... если ты уже не в нем, конечно.
  Гнев духа Атлеуса, казалось, на мгновение затих - видно, подобная мысль уже приходила ему в голову, но он, верный последователь учения Хардейла, гнал ее как можно дальше от себя, прочь из собственного сознания. Мыслишка, однако ж, оказалась упрямой, уходить не желала ни в какую, и, подучив поддержку в лице Ворона, с новой силой воцарилась на прежнем месте.
  - Здесь, конечно, несладко, - ответил Атлеус. - Но Он не забудет меня. Просто у него сейчас... одно неотложное дело. Сам понимаешь, нужно приглядывать за человеком-вместилищем...
  Атлеус осекся, будто понял, что сболтнул лишнее. Ворон навострил уши. Значит, человек-вместилище все-таки ходит по земле. Значит, догадки заветника верны.
  - Ты знаешь, как его найти?
  - Человек-вместилище? Конечно знаю! - окончательно развеселился Атлеус. - А тебя в Круге в жертву приносил просто так, от нечего делать!
  Он не знает. Ворону придется искать вместилище самому. Учитывая то, что он ничего не знает о том несчастном, искать придется вслепую. Долго, придется магическим зрением всю империю ощупать... и то, если повезет. А в везение маг не верил.
  - Почему вы пытались убить мою ученицу четыре дня назад? Не меня, не Иерру, не кого-то из магов-учителей? Почему именно ее?
  Дух снова рассмеялся, на этот раз тихо и будто издали.
  - Такова воля Владыки: твоя ученица умрет. Не от моей руки, так от рук моих братьев и сестер. Почему? Нет, я не скажу тебе, проклятый. Не про твою честь мое искупление. Лучше о себе подумай: за тобой грехов на три жизни хватит. Так что однажды мы встретимся здесь...
  Атлеус ушел, не пожелал продолжать разговор. А может, сам Пятый не пожелал его продолжения. Кто знает? Что ж, осталась еще Мертела.
  Ворон сосредоточился на своих коротких воспоминаниях о служанке из 'Хромого кабана', мысленно представил ее.
  - Авирд... Авирд, мой мальчик...
  Голос служанки с постоялого двора, изломанный болью и тоской, был едва слышен.
  - Он в Северном Страже, я позабочусь о нем.
  - Я не хотела умирать...
  - Я тоже хотел, чтобы ты осталась в живых. Но я не смог спасти тебя. Я отчасти виноват в твоей смерти. Прости, если сможешь.
  - Теперь это уже ничего не значит, заветник... Ты не мертв, значит, пришел сюда не просто так... Чего ты хочешь?
  - Хочу узнать кое-что.
  - Ты спросил не ту...
  - Но давай, все-таки, попробуем. Мне нужно знать, почему из всех обитателей Северного Стража вы решили убить именно мою ученицу?
  Вопрос, казалось, не удивил Мертелу.
  - Ты сам ответил: она ТВОЯ ученица. Я слышала, Пятый отметил ее, потому что она прогневала Владыку.
  - Это я знаю и сам, - Ворон не сумел скрыть раздражения. - Можешь сказать мне еще что-нибудь об этом?
  Какое-то время женщина молчала. Потом, решившись, заговорила:
  - Я мало что знаю - лишь то, что подслушала в разговоре между Нэттой и Атлеусом. Они вечно забывали, что у поломойки тоже есть уши, да и мозгами боги не обделили...
  - Что ты хочешь в уплату?
  Дух невесело усмехнулся.
  - Ты итак уже много сделал для моего сына. Я помогу тебе просто так, проклятый маг, терять мне уже нечего. Но не стану давать обещаний, что тебе поможет то, о чем я расскажу.
  Ворон обратился в слух (ну, или в то чувство, посредством которого он воспринимает духов в Мире-за-Гранью).
  - Сам Владыка приказал убить ее. Она чем-то мешает ему, и это напрямую связано с вместилищем. Нэтта говорила, что их жизненные пути не должны пересекаться. Не спрашивай меня почему, я все равно не знаю... но Нэтта на стены бросалась и чуть Атлеуса не прикончила, когда поняла, что они попыткой подстроить несчастный случай добились обратного. Останься она в замке, получилось бы куда лучше. Нэтта и Атлеус хотели решить все одним ударом, так сказать. И получилось то, что получилось. Да еще и ты вмешался... В общем, жрец из Хардейла, что приезжал недавно, чуть не убил обоих.
  - Жрец из Хардейла? - переспросил Ворон. - И был здесь недавно, чуть больше недели назад...
  Эх, знать бы раньше! Может, и не потребовалось бы затевать всю эту возню с жертвоприношением. Может, и смертей было бы меньше... или не было бы вообще...
  - Был, - продолжала Мертела. - Мальчишка совсем. Орал так, что чуть не лопнул, надавал демонову кучу приказов, обругал всех последними словами и удалился. Да не переживай, что упустил его: это так, мелкая сошка, боящаяся на полшага отступить от полученных свыше указаний! Не поверишь, он свою возмущенно-обличительную речь по кусочку свитка сверял...
  Ворон вдруг отметил, что после смерти в речи ее не осталось ничего от служанки с постоялого двора.
  - Не расспрашивай меня ни о чем, - холодно отчеканила Мертела. - Просто поверь: я не всегда была трактирной шлюхой. И не всегда носила это имя.
  Ворон лишний раз с досадой убедился, что его мысли доступны духам, обреченным навечно скитаться в Безднах.
  - Можешь рассказать еще что-нибудь о том жреце?
  Мертела задумалась.
  - Немногое. Он посоветовал Атлеусу на тебя бандитов натравить, даже с Железным Кулаком его свел. И еще девчонка с ним была, но я видела-то ее всего раз. Знаю лишь, что жрец один уехал, без нее.
  Вот значит как. Главаря шайки, напавшей на Ворона, Атлеусу посоветовал заезжий жрец из Хардейла. А он-то решил, что Железный Кулак - лицо в этой истории случайное. Надо бы поговорить с бандитом по душам...
  - И девчонка, наверняка, где-то недалеко.
  Что-то подсказывало Ворону, что девчонка, приехавшая со жрецом Хардейла, и пойманная им в лесу Гельви - одна и та же личность.
  - Найди девочку, - едва слышно произнесла Мертела. - Найди и спрячь. Если адепты Хардейла доберутся до нее раньше тебя, ты лишишься дочери. И мой тебе совет: найди человека-вместилище.
  Ворон и сам собирался это сделать. Сразу после того, как вернет в замок Дару. Архимаг вновь невольно вспомнил, как нелегко далось ему решение отослать свою названную дочь подальше из Северного Стража.
  - Как мне поступить с ним?
  - Как знаешь, - был ответ. - Если душу очистишь - спасешь еще одну жизнь. Если нет... Смерть чудовища не сильно отяготит твою совесть.
  Ворон молчал. Второй путь и быстрее, и проще. Кроме того, никто не знает, как очистить душу того, кто с самого рождения принадлежит злу.
  - Я рассказала тебе все, что знаю, заветник.
  - Я благодарен тебе.
  - Слова, просто слова. Странно: только здесь, в Безднах, я могу говорить и не бояться... Поверь, я многое знаю о тебе, и я в тебе не ошиблась. Заветник! Воспитай моего сына, как своего. Я знаю, ты сумеешь: твою дочь сам Пятый опасается. Да и тебя самого тоже.
  - Я сделаю все, что в моих силах, - пообещал Ворон. Это то обещание, которое он способен выполнить.
  - Я знаю, Авирд.
  Ворон вздрогнул бы от неожиданности, если б смог.
  - Я же сказала, что многое о тебе знаю. Я и сына назвала в твою честь. И... и не задерживайся здесь. Здесь еще кое-кто страстно желает перекинуться с тобой парой слов. Не забывай обо мне и не тревожь больше. Прощай.
  Мертела ушла. Ворон, решив последовать ее совету, тоже попытался вернуться в мир живых. Но ему не позволили. Обитатели Мира-за-Гранью не собирались позволять незваному гостю уйти безнаказанно.
  - Авирд! Авирд!!! Это ты, ублюдок!
  Этот голос Ворон узнал бы из тысячи других. И встреча с этим человеком не сулила ему ничего хорошего.
  - Я знал, что однажды ты тоже подохнешь! И что мы с тобой еще встретимся, проклятый! Наконец-то! Дождался, хвала богам, дождался...
  Иор Селир, собственной персоной, и зол, как целая стая демонов. Да уж, он и при жизни-то спокойным нравом не отличался, а уж пять сотен лет в Безднах никому не пойдут на пользу.
  - Что-то ты не сильно рад встрече.
  Архимаг, по сути, убитый Вороном, имел полное право ненавидеть бывшего ученика. А сам Ворон меньше всего ожидал этой встречи и не был готов к ней. А даже если б был... нет, к такому нельзя подготовиться заранее.
  - Молчишь... Что ж, тебе больше ничего не остается! - продолжал неистовствовать Селир. - Сам знаешь, тебе не оправдаться! Тому, что ты сделал, нет прощения!..
  - Я ненадолго, - Ворон попытался вклиниться в исполненный праведного гнева монолог бывшего учителя. - Я не мертв. Я пришел сюда, чтобы...
  - Да мне, собственно, все равно: живой ты или мертвый! - злорадно рассмеялся Селир. - Ты пришел сюда по своей воле, ты останешься здесь навсегда! Духи не позволят тебе уйти!
  Подтверждая слова Селира, Ворона плотным кольцом окружили дымчатые тени и с голодным шипением потянули к нему руки. Заветник вдруг явственно ощутил, как медленно, капля за каплей, уходит из него жизнь. Он не умирал, нет - ведь посмертное проклятие Селира лишило его такой возможности - это жизнь покидала его.
  Духи меж тем оживились, задвигались быстрее, их, кажется, стало больше.
  - Живой или мертвый, - злорадно закончил Селир, - но ты останешься здесь. Навсегда. Нам о многом нужно поговорить, ученик мой! У нас есть вечность на разговоры!
  Ворон попытался стряхнуть с себя оцепенение, но не смог. Духи кружились в безумном хороводе вокруг него. Где-то рядом исходит злобой Селир. А он сидит (или, может, стоит?) и ничего не делает, чтобы спасти себя.
  Мне нельзя оставаться здесь - сказал себе маг. Что будет с Дарой, если он не сумеет выбраться отсюда? Кто защитит ее от адептов Пятого и от мифического человека-вместилища (который в свете последних событий все меньше походит на миф)? А как же маленький Авирд? И какая судьба ждет орден Древнего Завета, если тот лишиться архимага? Нужно выбираться отсюда.
  Ворон сжался в комок, собирая все оставшиеся силы для рывка. Но духи уже выпили из него слишком много жизни, мертвой хваткой вцепились в свою жертву и хотели больше, больше, больше... Вместе с жизнью уходила магия. Теперь заветник мог рассчитывать только на помощь извне. Но когда еще Иерру сообразит, что пора вытаскивать владыку ордена... Да он потом на несколько лет лишиться возможности сотворить даже самое простенькое заклятие! Тогда грош цена ему как архимагу!
   Ворон сразу не понял, что произошло в следующее мгновение. Какая-то сила вдруг подхватила его, закружила и поволокла вниз, во тьму. Злобно-разочарованный вой мстительных духов летел следом, но достать свою жертву они уже не могли. Громче всех был голос иора Селира:
  - Будь ты проклят, Авирд!.. ПРОКЛЯТ!!!...
  Ворону оставалось лишь надеяться, что им не доведется встретиться снова.
  Наверное, он потерял сознание, потому что совершенно не помнил, как оказался в том странном месте. Зеленое небо с бесчисленным количеством светящихся точек, сиреневый песок, бело-золотистая вода плещется у ног. И полуразвалившийся храм на холме. Да уж, красотища. Щербатая лестница с покосившимися ступенями, ведущая к нему, начиналась прямо у ног мага. Раз так, почему бы не подняться по ней. Тем более, это единственная дорога, по которой можно уйти с берега.
  Ворон не сразу обратил внимание на тишину, царившую здесь. Только пройдя больше половины пути к храму, он заметил, что почти не слышит звука собственных шагов. Примерно тогда же он понял: магии в этом месте, совсем как в родном мире Дары, почти нет. А та, что дана ему от рождения, сейчас почему-то отказывалась служить ему. Значит, в случае опасности, маг мог рассчитывать только на силу рук и резвость ног. Непривычное состояние, и крайне неприятное. Ничего, сказал себе Ворон, бывало и похуже.
  Нигде ни души: ни на берегу, ни на лестнице, ни в преддверии храма. И, что странно для побережья, ни одного растения, ни травинки. Только голые камни, покрытые непонятными голубыми пятнами. Вообще, интересное место. Неплохо было бы исследовать его... естественно, после того, как найдет способ вернуться в мир живых. То, что неведомая сила, вытащив его из Мира-за-Гранью, забросила в некогда погибший мир, он понял сразу. Неясным оставался другой вопрос: зачем? Явно не просто так. Может, он узнает о цели своего спасения в храме? Похоже, там горит свет.
  Огромные, в три человеческих роста двери храма, тяжелые, обитые железом, были распахнуты, но гостеприимством оттуда почему-то не веяло. Скорей уж безысходностью. Внутри мага заворочалось беспокойство. Ему не хотелось идти внутрь. И, тем не менее, он чувствовал, что войти нужно.
  Переступив порог и пройдя по колоннаде в сердце храма, заветник оказался в полутемной зале с возвышением в центре, на котором находился трон с причудливо изогнутой спинкой. В темноте Ворон не мог разглядеть, сидит ли на нем кто-нибудь. Он сделал еще несколько шагов к возвышению, переступил черту из белого камня на полу. И инстинктивно бросился ничком на пол: ровный гул пламени раздался за спиной, волна жара ударила в затылок. Пожар? Но откуда? Здесь кругом камень, нечему гореть!
  - Встань, архимаг, - раздалось сверху.
  Голос негромкий, глубокий и властный. Голос человека, привыкшего отдавать приказы, которых не смеют ослушаться, многократно усиленный акустикой круглого храма - звучит впечатляюще. Ворон подавил желание немедля пасть на колени. Эх, жаль, что у него не всегда получается разговаривать таким тоном с подчиненными. Глядишь, не только боялись и уважали бы, но и испытывали бы священный трепет в его присутствии.
  - Архимаг! Я вытащил тебя из Бездн не для того, чтобы ты в моем храме полы протер.
  Ворон поднялся, тихо радуясь тому, что падение оказалось удачным, и он ничего себе не отшиб, что при его росте крайне сложно, - сказался богатый жизненный опыт. Так что пострадало лишь самолюбие. Не смертельно, вполне можно пережить.
  Ворон вплотную приблизился к подножию трона, попытался рассмотреть того, кто говорил с ним. Но свет от огненной стены, кольцом окружившей трон, бил ему в глаза, не позволяя долго смотреть на хозяина этого места.
  - У нас мало времени, - продолжил тот. - Поэтому слушай, не перебивая.
  Но у Ворона, как, наверное, у любого начальника, есть такая особенность, как полное неприятие чьих-либо приказов.
  - Для начала, - строго произнес он, - я хочу знать кто ты, чего от меня хочешь и что это за место.
  Хозяин молчал, пристально глядя на мага.
  - И, раз на то пошло, у меня тоже нет времени на всякие глупости, - закончил Ворон и испытующе уставился туда, где, как он предполагал, должно находиться лицо хозяина.
  Черные, глубоко посаженные глаза, блеснули в отсвете пламени.
  - Живым здесь не место! - отрезал хозяин. - Я не смогу держать тебя здесь так долго, чтобы ответить на все интересующие тебя вопросы, архимаг. Так что слушай меня, Ворон, слушай и запоминай.
  Ворон сложил руки на груди.
  - Чего ты хочешь?
  Хозяин подался вперед, так, чтобы получше рассмотреть Ворона, а тот, в свою очередь, постарался запомнить его лицо.
  Человек, уже немолодой, лицо в глубоких морщинах, волосы и брови изрядно побиты сединой. Однако назвать его стариком у Ворона не повернулся бы язык. Глаза молодые, яркие. Пронзительный взгляд из-под тяжелых бровей. Жесткие скулы, упрямый подбородок, корявый звездообразный шрам, побелевший от времени, занимает почти всю правую половину лба. При взгляде на него невольно напрашивается одно единственное слово: повелитель.
  - Я давно наблюдаю за тобой, Авирд-Ворон. Должен сказать, увиденное вселяет надежду. Ты доказал не только свою решимость бороться с владыкой Бездн, но и умение наносить ему крайне болезненные удары, а также верность данной пять сотен лет назад клятве и редким среди людей умением доводить дело до конца.
  Ворон только хмыкнул, по своему опыту зная: если тебя хвалят, значит, сейчас нагрузят работой по уши. Причем, работой тяжелой, нудной и грязной.
  - Ты уже знаешь, что жрецы Хардейла ищут человека-вместилище для нового воплощения Пятого в мире живых.
  Ворон кивнул.
  - И ты намерен найти его, но пока не знаешь, как поступишь с ним.
  Так, собственно, дело и обстояло. То ли хозяин оказался проницательным, то ли не брезговал читать мысли гостя.
  - У меня к тебе предложение, архимаг. Уж поверь, в долгу не останусь.
  Ворон склонил голову к плечу.
  - Когда найдешь вместилище, приведи его к пещере у подножия статуи на левом берегу Рэада. Живым и невредимым. Он мне нужен.
  Ворон вскинул брови. Всего-то? Право, какой пустяк, даже беспокоиться не стоит!
  - А если я не выполню твою, хм, просьбу? - слово 'просьба' заветник произнес особенно четко, чтобы дать понять хозяину: подчиняться его приказам он не намерен.
  Хозяин нарочито равнодушно пожал плечами.
  - Дело, конечно, твое. Но ведь ты будешь искать свою ученицу, которую так неблагоразумно отослал из Северного Стража. Знаю, что будешь. Знаю отношение магов-заветников к ученикам, а для тебя та девочка - как свет в окошке. Найдешь ее - найдешь и вместилище. Девочку ты вернешь в замок. А вместилище приведешь ко мне.
  Ворон ничего не ответил. Поживем - увидим. Не в его правилах сломя голову бросаться выполнять малоосмысленные приказы загадочных незнакомцев, пусть и привыкших повелевать.
  - Вижу, ты не горишь желанием исполнить мою просьбу.
  - Почему я должен помогать тебе? - спросил Ворон. - И вообще, кто ты?
  И почувствовал, как задрожал под ним пол. Неведомо откуда взявшийся ветер ударил его в грудь. В глазах потемнело. Он возвращался в мир живых. Полумир исторгал чужеродное для себя существо, и власть видящего на троне человека на эту особенность осколка некогда живого мира не распространялась. Не так уж он могущественен, как хочет казаться.
  - Я Хранитель, - был ответ. - И, поверь, без моего участия у тебя не было бы ученицы.
  Что это значит? Его встреча с Дарой неслучайна? Естественно, как и все мало-мальски важные события его жизни. В случайности маг не верил. И в то, что встречу его с ученицей устроил человек, не имеющий власти в собственном доме, тоже не поверил.
  - Это я дал тебе и ей возможность вернуться в твой родной мир, - продолжал, с любопытством наблюдая за ним, тот, кто назвал себя Хранителем. - Это я выторговал ей жизнь, когда она чуть не умерла при рождении. Это я по мере сил помогал ей, когда она попала в руки адептов Пятого в ее родном мире. И еще одно...
  Ощущение опоры под ногами пропало. Ворон проваливался во тьму Очертания храма таяли, исчезла, будто ее и не было, огненная стена, да и сам Хранитель быстро становился неясным, расплывчатым силуэтом. Только голос его заполнял окружившую Ворона мглу, эхом отдавался в ушах и внутри черепа:
  - Я хотел бы еще раз встретиться с твоей ученицей, сказать ей кое-что. Так что приведи ко мне их обоих...
  Тьма схлестнулась над головой. Все ощущения пропали.
  Заветник пришел в себя на холодном песке, у костра. Темное, затянутое тяжелыми тучами небо над головой, треск пламени, шуршание песка под ногами эльфа, плеск волн о берег. Яркие воспоминания о Мире-за-Гранью и о разговоре с Хранителем. И твердое, мгновенно оформившееся решение: просьбу Хранителя он выполнять не станет, Дару к нему не поведет. А насчет вместилища... поживем - увидим.
  
  Хранитель бездумно смотрел на то место, где только что стоял действующий архимаг ордена Древнего Завета, тер лоб и предавался воспоминаниям. Такое с ним происходило нечасто - всегда находились более важные дела. Но уж если происходило, захватывало надолго. Его земная жизнь хоть и не особо длинная, оказалась богатой на события, большей частью которых нельзя гордиться. Он хотел бы забыть свою земную жизнь. Забыть и не вспоминать никогда. Это странным образом роднило его с Авирдом-Вороном, ныне действующим архимагом ордена Древнего Завета. Хранитель надеялся, что тот выполнит его просьбу. Надеялся... но почему-то не верил. Ничего, другие исполнители найдутся...
  Орден Древнего Завета... надо же! Кто бы мог подумать, что из горстки магов-фанатиков, положивших свои жизни на алтарь борьбы с владыкой Бездн, получится целый магический орден, который просуществует не одно тысячелетие?
  Кто бы мог подумать, что Пятое божество, прежде чем он, Хранитель, лично низверг его в Бездны, успело обрасти последователями, которые сейчас так близки к тому, чтобы вновь призвать его в мир живых?
  Кто бы мог подумать, что люди, в жилах которых течет его, Хранителя, кровь, со временем станут во главе империи?
  Кто бы мог подумать, что последние из ныне живущих его потомков больше похожи на потерявшихся детей, нежели на тех, кем им надлежит быть. Толковый жрец, выдайся ему шанс познакомиться с ними поближе, назвал бы их одержимыми. И оказался бы недалек от истины.
  Один мог бы стать неплохим правителем, у него есть все задатки для этого. Однако он вырос во дворце, в окружении слуг, воспитателей, учителей и прочей дворцовой челяди, почти каждый из них был соглядатаем жрецов, магов, аристократических родов, высоких военных чинов... Он крепко усвоил с ранних лет: его окружают только враги и халдеи, первых можно убить, других - купить или запугать. Первых, впрочем, тоже можно заставить плясать под свою дудку, просто для этого требуется больше усилий. Но он не знает, каково это - иметь семью, родных, друзей, любимых, не умеет любить, и, что самое плохое, даже не пытается познать это чувство. Зная цену людям своего окружения, он не знает цену дружбе, преданности и верности. Долг для него - пустой звук, им вполне можно пренебречь ради чего-то другого, более привлекательного. А для правителя это смерти подобно... Да-а, надо было в свое время главе лексорских магов отослать из Лексора и его. Глядишь, совсем другой человек получился бы, если б воспитал его тот же Айвар, ахонт маленького приграничного форпоста на севере империи.
  Два посланца Хранителя неотступно находятся рядом с ним, но толку от них немного. Один не имеет должного влияния, а второй забыл о своей миссии - он думает о том, как уничтожить 'источник всех зол', а не о том, как сохранить хоть что-то человеческое в душе своего подопечного. Раскаявшийся адепт Хардейла, осознавший ужас собственных деяний и готовый положить жизнь на борьбу со злом - этим все сказано. Хранитель долго сомневался, стоит ли поручать ему столь тяжелое и ответственное задание, но упорство посланца и его истовое желание хоть как-то исправить содеянное подкупили его. Однако он стал самым большим разочарованием Хранителя за последнюю сотню лет: вместо того, чтобы вести по жизни одного брата он сделал все, чтобы уничтожить другого, и, не дрогни его рука в последнюю минуту, сейчас у Хранителя было бы одним потомком меньше.
  Жаль, но следствием того необдуманного, совершенного на свой риск поступка стало то, что зло отныне прочно угнездилось в душе другого потомка Хранителя, ради спасения которого пришлось привлечь к делу третьего посланца, который - судьба порой выкидывает удивительные коленца! - имеет самое непосредственное отношение к ордену Древнего Завета.
  Другому потомку Хранителя самой судьбой предначертано повторить его путь - стать проводником Пятого в мире живых. Но сможет ли он изгнать владыку Бездн обратно, вот тьму и холод, откуда тот выполз, на этот раз навечно? Хранитель не знал. Этот мальчик слишком молод, но душа его уже отравлена злом. В одиночку ему не справиться с ее разъедающим воздействием. Но человек, посланец Хранителя (который, правда, сам не понимает своей роли), может помочь ему - тот редкий случай, когда кто-то может помочь уже одним своим существованием. Посланец... посланница. Хранитель усмехнулся, вспомнив нелепую девчонку, недавно побывавшую в его доме, жизнь которой к тому времени уже трижды висела на волоске и без вмешательства его, Хранителя, давно оборвалась бы. Кажется, по меркам мира живых, это было всего три-четыре месяца назад. Она изменилась за это время, из-под наносной шелухи из мечтаний, боли и детских страхов стало видно ее настоящую. Но ей предстоит еще долгий путь. Им обоим. Один на двоих или разные - кто знает? Он хотел лишь переговорить с этой девушкой еще раз. Он просил архимага ордена Древнего Завета устроить им еще одну встречу, но почему-то сомневался, что Авирд-Ворон выполнит его просьбу. Ну, если нет, то найдутся другие исполнители.
  Итак, их двое. Двое, в чьих жилах течет кровь Хранителя. Их пути вот-вот пересекутся, однако богам угодно сохранить жизнь лишь одному из них, и Хранителю остается только гадать, кто останется в живых после встречи лицом к лицу. Да и останется ли?..
  Лишенный возможности лично вмешиваться в события, происходящие в мире живых, Хранитель надеялся лишь на посланницу и на самих потомков - вдруг они, вопреки судьбе и воле богов, разойдутся мирно, без кровопролития. Жизнь давно отучила его верить в чудеса, но... но все-таки, он верил.
  Один из глертов, повинуясь беззвучному приказу Хранителя, сорвался со своего насеста под потолком храма и, теряя светящиеся перья, плюхнулся на ступени перед троном. Белесые, лишенные зрачков глаза с благоговением уставились на него. Этот глерт находится в услужении довольно давно. Скоро истечет срок его пребывания в этом мире-на-грани, так что волю Хранителя, своего невольного тюремщика, он, вернее, она (при жизни этот глерт был женского пола) ради искупления грехов, совершенных при жизни, и спокойного посмертия выполнит любой приказ.
  - Навести их, - приказал Хранитель. - Их обоих. Ты знаешь, о ком я говорю.
  Глерт склонился в учтивом поклоне, распростерся над ступенями, едва не падая неестественно красивым лицом в вековую пыль.
  - Сейчас они оба находятся в Делиоге. Это город на севере империи... ну, ты знаешь.
  Глерт поспешно закивал.
  - Я позволяю тебе войти в мир живых, говорить с живыми, есть, пить и спать. У тебя двое суток. По возвращении ты поведаешь мне о своих впечатлениях.
  Глерт кивал, не переставая. Хранитель даже начал беспокоиться, не отвалиться ли у него голова.
  - Выбор облика оставляю за тобой.
  Глерт едва не лишился чувств. Выбор облика и полная свобода действий означает невиданную степень доверия Хранителя, что само по себе небывалая честь для его слуги.
  - От себя добавлю вот что. Есть в одном их Делиогских храмов одна штука...
  
  Ворон с непроницаемым выражением лица сидел, подперев кулаком щеку, и разглядывал бандита по прозвищу Железный Кулак, сидевшего напротив. Тот после нескольких дней заключения в воздушной тюрьме без еды и питья, был уже порядком истерзан страхом неизвестности, и теперь превратился в жалкую тень, подобие человека, которым был когда-то - то ли три, то ли пять дней назад. Похудел, почернел, осунулся, зарос жесткой черной щетиной до самых глаз, руки трясутся, взгляд затравленного зверя. Ворон был доволен результатом своей политики запугивания.
  - Вкусно? - бесстрастно поинтересовался архимаг.
  Железный Кулак что-то промычал, но оторваться от миски с жидкой мясной похлебкой не решился. Нолимг Кьярра, повинуясь жесту архимага, подлил воды в кубок бандита, который тот мгновенно осушил и с надеждой посмотрел на Ворона, явно хотел еще. Архимаг благосклонно кивнул, нолимг вновь поспешил к кубку.
  - Чего ты хочешь, колдун? - просипел бандит, утолив жажду и первый, самый свирепый голод. - Уж не просто так ты оставил меня в живых...
  Ворон кивнул, подтверждая догадку бандита, однако допрос не начал, решив, что страх - лучший инструмент по выбиванию истины из негодяев.
  Железный Кулак хмыкнул и продолжил набивать брюхо. Опасение не исчезло из его глаз, но стало менее явным: бандит позволил себе немного расслабиться, решив, что сегодня его убивать не будут. Тень кривой усмешки на мгновение коснулась лица Ворона. Пора начинать представление.
  - Догадываешься, почему я не убил тебя сразу? - холодно спросил заветник.
  Бандит всем своим видом показал, что понятия не имеет, но Ворон ему не поверил.
  - Наверняка догадываешься. Я, знаешь ли, самый главный здесь, архимаг ордена, и крайне щепетильно отношусь к тому, что происходит в моем замке. А в нем, надо сказать, завелись адепты Хардейла. Слышал о таких? По глазам вижу, что слышал. Так вот, трое из них мертвы, а четвертый никогда не покинет замок. И, думаю, не стоит напоминать тебе о том, какая судьба постигла твою шайку. Я ясно выражаюсь?
  Железный Кулак медленно кивнул, потом усмехнулся, явив заветнику гнилые зубы. Ворон едва сдержался, чтобы не поморщиться.
  - Ты меня, никак, пугаешь, колдун...
  Ворон улыбнулся.
  - Нет, мне не надо тебя запугивать. Ты и без того меня боишься. Ты знаешь, кто я и на что способен. Уж не знаю, чего наобещал тебе заезжий жрец из храма поклонников Пятого, раз уж ты забыл о страхе и решил напасть на меня. Деньги? Власть? Да мне все равно, если честно. Мне важно другое: как ты намерен выкрутиться теперь?
  Железный Кулак, бешено вращая глазами, разразился потоком ругани и бессильных угроз в адрес Ворона лично, всех магов-заветников и его ученицы - архимаг лишний раз убедился, что адепты Хардейла неплохо осведомлены о царящих в замке порядках и о его, архмага, жизни - однако на вопрос мага так и не ответил.
  - То есть, каких-то определенных планов по спасению собственной шкуры у тебя нет, - подытожил заветник. - Соответственно, мы найдем, о чем поговорить, ведь так?
  Железный Кулак молча скрежетал зубами.
  - Я хочу знать все об адептах Хардейла, - медленно, едва ли не по слогам произнес Ворон, пристально глядя на бандита. Одновременно он послал мысленный сигнал Иерру: пора! - Все, что знаешь о них ты...
  Дверь комнаты с пронзительным скрипом распахнулась. На пороге камеры, в которую архимаг поселил пленного бандита, возникло тощее сгорбленное существо в лохмотьях. Голова его клонилась на грудь так, что невозможно было разглядеть лицо. Видно было только лысый череп, покрытый красными пятнами ожогов, и обугленные, почерневшие уши.
  - Иор архимаг... - чуть слышно прошелестело существо - прошу простить мою дерзость, иор...
  - Какого демона тебе надо?! - рыкнул Ворон. - Не видишь, что я занят!
  Существо сделало шаг вперед и, нелепо взмахнув руками, с визгом рухнуло внутрь камеры. Но тут же вскочило и бросилось в ноги архимагу, стремясь поцеловать его сапог. Ворон брезгливо морщился и старался отстраниться от странного существа.
  - Иор! Иор! Прошу! Выслушай меня! Я не выдержу!.. Я не выдержу этого больше!
  -Что тебе надо, Парки? - кривясь, спросил Ворон. - Что, ученики снова испытывают на тебе огненные заклятия? Неудивительно: на тебе постоянно заклятия испытывают, иначе зачем мне держать тебя здесь? Молодым магикам надо на ком-то тренироваться. Позволю себе напомнить, что ты сам избрал себе такую участь.
  Существо съежилось, будто стало еще меньше ростом и, молитвенно сложив истерзанные руки с черными ногтями, вскинул испещренное шрамами лицо и занудил:
  - Умоляю, иор! Молю, заступись за меня, несчастного! Не дай пропасть в муках! Меня никто не защитит, кроме тебя, иор! Молю, спаси меня!!!
  Ворон морщился и старался отодвинуться как можно дальше от непонятного существа.
  - Ученики!.. Иор, они добрались до северной башни! И хотят испытать на мне одно из запретных заклятий! Я не выдержу этого, иор, я умру!..
  Ворон нахмурился и покосился на входную дверь, прислушался.
  - Северная башня... - задумчиво протянул он. - Это серьезно...
  - Надо остановить их, иор! - истошно возопил Парки. - Я не хочу лишиться какой-нибудь части тела! Или обрести лишнюю голову! Или... я даже представить боюсь, на что еще способны расшалившиеся ученики, оставшиеся без присмотра учителей и нашедшие тома с запретными заклинаниями... Молю, иор Ворон, поторопись!
  - Сиди здесь, не вздумай высунуться, пока я не скажу, - приказал архимаг, потом, указывая на пленного бандита, добавил: - и присмотри за этим. Ему тоже не следует попадаться на глаза ученикам... пока что.
  С этими словами Ворон встал и, запахнув плащ, вышел из камеры. Парки исподлобья проводил мага глазами и, как только за ним закрылась дверь, бросился к столу и принялся, громко чавкая и дрожа от жадности, запихивать в себя еду.
  - Хорошо, что ушел... - выдохнул в перерывах между чавканьем уродец. - При нем мне кусок в горло не лезет... м-м-м, вкуснотища! И чем надо ему досадить, чтобы тебя так кормить начали? М-м-м...
  - Ты кто? - непривычно тихо спросил Железный Кулак.
  - Я? - существо шумно отхлебнуло из кубка пленника. - Я Парки, я здесь живу. Хотя... это не жизнь, это наказание: на мне ученики заклятия отрабатывают. И мне не всегда удается увернуться от них. Э-эх! Кабы знать тогда заранее...
  Уродец поднял голову и впервые за время разговора посмотрел на бандита. Тот едва не сверзился с низкого табурета: один глаз уродца был кроваво-красным, другой полностью закрывало бельмо. Тонкие багровые шрамы змеились во все стороны от скособоченного носа. Губы превратились в сплошную язву, покрытую коркой.
  - Что знать? - так же тихо повторил Железный Кулак.
  - Знать... - со вкусом повторил уродец и облизал покрытые коркой губы. - Знать... ах, да, знать заранее... Знал бы я заранее, что игрушкой для учеников стану, ни за что б не полез в замковый схрон! Нет бы мне невесту тогда послушать... Говорила ж она: не суйся в тот замок, проклятое это место. А мне, дураку, сказки о несметном богатстве рассудок помутили. Мы с другом, прибери боги его душу, мальчишками в цирке бродячем промышляли, акробатами, влезть могли куда угодно, - Парки замолчал, жадно впился в гусиную ногу и принялся быстро заглатывать куски мяса.
  - Ты же ел! - невольно выдал свое удивление бандит. - Только что почти весь мой обед сожрал!
  Парки виновато глянул на него, но гусиную ногу обгладывать не прекратил.
  - Уж прости, - чавкая, ответил он. - Это ученики на мне какое-то заклятье испытали, так я теперь все время голодный, постоянно ем, спасибо архимагу, не дает помереть с голоду. А куда все девается? - уродец хлопнул себя по тощим бокам - не знаю.
  Железный Кулак шумно сглотнул.
  - Что ж он тебя не расколдует?
  - Не может. Это такое заклятие, что снять его может лишь тот, кто его наложил. А я до того светлого дня, когда деревенский лоб-недоучка полноценным магом станет, не доживу. Я, наверное, и до зимы не доживу. Да я не боюсь, уж лучше сдохнуть, чем так...
  Какое-то время оба молчали. Потом бандит не выдержал:
  - За что тебя так? Попался на краже?
  Парки кивнул.
  - Попались. Нолимги... ну, которые не люди и не звери, в подземелье живут, здесь за прислужников. Так вот, нолимги нас поймали. Меня-то сразу повязали, а вот друг мой сбежать попытался... примите, боги, его душу. Ему-то повезло, сразу помер. А я вот мучаюсь. Эх, да ничего, - уродец лукаво прищурился - у меня не сегодня-завтра новый друг появится...
  Взгляд несчастного был настолько красноречив, что Железный Кулак ощутил, как холодный пот течет по спине.
  - Расскажи о себе. Иначе, боюсь, времени узнать друг друга поближе у нас не будет. Неспокойно здесь.
  - С чего ты взял... - грозно начал Железный Кулак, но голос его сорвался на позорный писк.
  - Ты чем-то досадил архимагу, - меланхолично пояснил уродец, - иначе не попал бы сюда, в западную башню. Меня тоже в свое время здесь держали.
  Железный кулак поерзал на неудобном стуле.
  - Сбежать не пробовал?
  - Пробовал, - так же меланхолично произнес Парки. - Да заклятие архимага на мне: замок покинуть не могу. И тебя Ворон заколдует, не сомневайся. Но сперва, видать, поговорить хочет. Уж не знаю, за какие грехи боги в наказание привели тебя сюда, в этот проклятый замок, но позволь дать совет: используй любую возможность, чтобы вырваться отсюда. Иначе... иначе ты разделишь мою судьбу.
  Железный Кулак промолчал.
  - Если б я тогда знал... - всхлипнул Парки и отвернулся, с сожалением оглядывая пустой стол. - Я б тотчас из окна башни выскочил, разбился бы, но игрушкой учеников не стал. Уж лучше смерть... Да мне до встречи с ней недолго осталось.
  За дверью послышались голоса, звук шагов. Тяжелая дверь со зловещим скрипом приоткрылась.
  - ...И, даю слово, если я еще раз увижу вас у северной башни, выдеру так, что до зимы сесть не сможете! - сурово прорычал Ворон. - А на ближайшие три дня вы работой обеспечены! Чтобы полы блестели!!!
  Он вошел и с треском захлопнул дверь.
  - О, Парки, ты еще здесь! - вскинул брови архимаг. - Что, прячешься от непосредственных обязанностей?
  Несчастный затрясся мелкой дрожью.
  - Нет, иор... нет-нет... северная башня... смертные заклятия...
  Ворон кивнул и сделал Парки знак уйти.
  - Иди, три дня они тебя не тронут. Иди к Кьярре, мази целебной возьми побольше, а то на тебя смотреть страшно.
  Уродец, низко склонившись, убежал, бросив напоследок сочувственный взгляд на пленника. И Ворон это заметил. Нетрудно было догадаться, что Парки, дерзнувший заговорить с пленником, отныне лишен защиты архимага.
  Ворон повернулся к Железному Кулаку, и таково было выражение его лица, что бандит едва не опрокинулся со стула.
  - Как твое имя? - тихо и грозно спросил он. - То, что тебе дали при рождении?
  Бандит с некоторой заминкой открыл рот, чтобы ответить. Но Ворон не дал ему произнести и звука.
  - Впрочем, зачем мне это знать? - архимаг будто разговаривал сам с собой. - Незачем. Я хочу предложить тебе сделку. Думаю, ты не глуп, иначе не дожил бы до своих лет. И, думаю, ты примешь ее условия.
  - Иначе? - выдавил бандит. - Что будет, если я пошлю тебя к демонам и больше не произнесу ни слова?
  Ворон равнодушно пожал плечами и прошелся по каморке.
  - Я все равно вытащу из тебя интересующие меня сведения, и, обещаю, это будет крайне неприятно и болезненно. А после, если, конечно, выживешь, я найду тебе работу в замке. Парки давно мечтает о друге. Да ты и сам, наверное, догадался.
  Бандит через силу кивнул.
  - Как видишь, я выигрываю в любом случае. Ты - лишь в одном: сказать мне правду. Выложишь все, что знаешь об адептах Хардейла, и, даю слово, я отпущу тебя.
  Бандит недоверчиво воззрился на архимага.
  - А не врешь, чародей?..
  - Тебе придется верить мне на слово, - невозмутимо ответил Ворон. - Как поступить - решай сам. Но не думай слишком долго. У меня мало времени. И у тебя, кстати, тоже, ибо мое терпение на исходе.
  Белая светящаяся сфера возникла перед бандитом.
  - Предупреждаю, - продолжил маг - сфера истины потемнеет, если ты солжешь. Она станет красной, если утаишь что-нибудь. В обоих случаях ты разделишь судьбу Парки... Итак, что ты решил?
  Бандит колебался недолго. Очень скоро Ворон знал все о заезжем жреце, об их совместных делах, о том, как действующим в Ротноре адептам Хардейла удавалось так долго оставаться незамеченными для местных властей и жрецов, да и для самого Ворона. Еще маг узнал, где в лесу и в ближайшем городе - Милеосе - находятся схроны поклонников Пятого, и, что самое интересное, где в Милеосе найти 'работодателя' бандитов. Ворон решил немедля навестить жречика.
  Если верить заклятию, Железный Кулак не солгал. Может, наслышан об ордене Древнего Завета и его архимаге. Может, напуган разыгранным перед ним представлением. Но, так или иначе, свою часть договора он выполнил.
  - Ты волен идти на все четыре стороны. И постарайся больше не попасться на глаза мне, а заодно своим свихнувшимся на религиозной почве приятелям. На твоем месте я бы уносил ноги из этой части империи.
  Железный Кулак не заставил Ворона повторять дважды: подскочил и, не разбирая дороги, бросился прочь из башни. Выглянув из окна, архимаг задумчиво наблюдал, как бандит, спотыкаясь на каждом шагу, бежит через двор замка к распахнутым настежь воротам. Как мало, оказывается, человеку для счастья надо. Что ж, может, ему хватит ума не рассказывать никому об этой истории и о том, что успел узнать о заветниках и Северном Страже. Пока молчит, будет жить. Откроет рот... значит, судьба у него такая - умереть от заклятия архимага заветников.
  - Надеюсь, ты узнал все, что хотел? - мрачно осведомился Парки. - Мне неприятен этот образ.
  Ворон кивнул.
  - Благодарю, Иерру. Ты прирожденный актер. Должен признать, мне не удалось бы создать столь убедительный образ.
  Эльф едва заметно поморщился.
  - Мне остается лишь надеяться, что это не напрасно, иор.
  Ворон сообщил, что немедленно отправляется в Милеос. Эльф заверил его, что присмотрит за порядком в замке до его возвращения. Церемонию прощания можно было считать соблюденной, и Ворон вновь отправился в путь, в один из храмов Милеоса, помощником главы которого, собственно, и служит адепт Хардейла, о котором поведал Железный Кулак. В этом было даже что-то остроумное: поклонник Пятого заправляет хозяйством в храме воды, действует под самым носом у высокопоставленных служителей культа и никто ни о чем не подозревает. В другое время Ворон посмеялся бы. Но сейчас ему не до смеха.
  Милеос жил своей жизнью. Шумел рынок, спешили по своим делам горожане, дремали в тени безучастные ко всему стражи, жрецы наливались пивом в таверне. Никто не обратил внимания на высокого человека в длинной черной мантии, широкими шагами пересекшего широкую площадь перед храмом и сшибившего двух подмастерий на ступенях. Лицо его, несмотря на теплую солнечную погоду, скрывал капюшон, из-под которого зловеще поблескивали светло-серые ледяные глаза. Прохожие старались убраться с его дороги, и только стайка девушек проводила его заинтересованными взглядами, звонкое хихиканье неслось ему вслед. Ворон неодобрительно покачал головой. Все-таки народ здесь слишком беспечен. Неудивительно: Милеос всегда был спокойным местом.
  Этот город располагался к востоку от Ротнора, на почтительном расстоянии от границы, что спасло его от нашествия войска Даррокса и тысячу лет назад в Первую Даррокскую войну, и два с половиной века спустя - во Вторую. Здесь никогда не велась добыча золота или ценных руд - единственную сереброносную шахту, снабжавшую священным металлом почти всю империю, давно и прочно прибрали к рукам жрецы. Здесь нет выхода к морю. Так что этот город надежно защищен от авантюристов, жадных до выгоды дельцов всех мастей, дорвавшихся до выпивки матросов и прочего опасного люда. Высокие стены Милеоса никогда не знали осады (Ворон даже отсюда заметил трещины в некогда крепкой каменой кладке, которые не спешили заделывать), землю вокруг него не обагряла кровь. Так что беззаботность жителей Милеоса, тесно граничащая с поистине преступным легкомыслием, вполне обоснована с точки зрения истории.
  Город жил, в основном, земледелием. В окрестностях его, с южной и юго-западной сторон на горных склонах, полно богатых пастбищ. С востока раскинулись поля, сады и виноградники. Так что львиная доля зерна, ржи, плодов, вин, овощей и прочей снеди, а также овечьей шерсти и гусиного пуха идет в империю, а отчасти и в Даррокс, отсюда.
  Благодаря упомянутой сереброносной шахте здесь сильно жречество. Религия пронизывает насквозь жизнь жителей Милеоса. Четверть от общего их числа - служители культа. Это единственный город, где на каждой площади возведен храм. Но и жрецы здесь, поддавшись духу города, расслаблены и беспечны. Так что адепты Хардейла, должно быть, почти не встретили препятствий, создавая свою тайную империю здесь. Один из них даже выбился в помощники верховного жреца богини земли - это уже говорит о многом.
  Пора немного встряхнуть это сонное царство. Самое время для небольшого представления, которое местные жрецы запомнят надолго. Которое, возможно, заставит их вспомнить еще об одной своей обязанности.
  - Где Лайон? - стараясь, чтобы голос звучал тихо и зловеще, на ходу спросил заветник у отрока-служки, подметавшего пол в храме.
  Тот испуганно воззрился на незваного гостя, открыл рот, явно собираясь задать какой-то вопрос, но, почуяв опасность, передумал, указал в сторону алтаря и, перехватив метлу на манер щита, попятился к выходу. Наверняка позовет жрецов. Давай, зови, малыш, зови всех, кто есть. Но не торопись, не надо, чтобы они сбежались сюда раньше времени. Легкое, почти незаметное заклятие и не позволит мальчику бежать быстро в ближайшие минут десять-пятнадцать. Ворон усмехнулся и поспешил в указанном направлении. Он почти сразу увидел изящную дверцу, ведущую в комнатку за алтарем, где жрецы обычно готовятся к проповедям и ритуалам. Из-за неплотно прикрытой створки слышался шорох тяжелой, вышитой нитью из серебра, ткани, звук шагов и какая-то песенка, доносился едва уловимый запах благовоний, дребезжали амулеты: подготовка к полуденной проповеди шла полным ходом. Так что, если потянуть время, зрителями небольшого представления станут и простые горожане, пришедшие послушать дневную проповедь. Которая, чувствовал Ворон, сегодня не состоится.
  Лайон, помощник верховного жреца богини земли и, по совместительству, глава местной банды адептов Пятого, как раз готовил к проповеди ритуальное одеяние жреца. Он очень удивился, когда в запретную для прихожан часть храма ворвался человек в черной мантии, и потянулся к посоху, намереваясь с позором изгнать незваного гостя из святая святых храма, однако не успел. Одно неуловимое движение, и капюшон медленно сполз с головы заветника. Лайон, хоть и никогда не видел до сего дня владыку ордена Древнего Завета, сразу понял, кто перед ним. В глазах его заплескался ужас. Адепт бросился к открытому окну в надежде спастись бегством, но легкая створка захлопнулась перед самым его носом. Бежать к двери, ведущей во внутренний дворик храма, он даже не попытался.
  - По мою душу пришел, заветник, - выдавил он сквозь крепко стиснутые зубы. Бледный, как полотно, губы дрожат, но холодная решимость обреченного на смерть лихорадочно горит в глазах. - Что ж, я готов.
  - К чему? - нехорошо усмехаясь, Ворон приближался к нему. - К чему ты готов?
  - Не думай, что все будет просто! - истошно выкрикнул адепт и одновременно швырнул в Ворона сразу три огненных шара, причем явно из арсенала поклонников Пятого. Видели бы это местные жрецы... хотя, вряд ли они что-то поняли бы.
  Архимаг широко улыбнулся. При виде летящих прямо в лицо трех сгустков черного, разрываемого изнутри ослепительно-красными всполохами, пламени у него возникла забавная идейка, которая чудным образом вписалась в его первоначальный план. Так что шороху в Милеосе он наведет больше, чем планировал.
  Огненные шары рассыпались черным пеплом у ног архимага. Адепт шумно выдохнул, смахнул испарину с белого лба и, как видно, принялся плести новое заклятье.
  - Человек! Порождение земли, воды, огня и воздуха! Живущий под небом этого мира! - нараспев, подражая жрецам, начал Ворон свою страшную проповедь. - Творя деяния, противные воле светлых богов, ты гневишь их, ослабляешь данную тебе при рождении защиту от сил тьмы.
  Краем уха заветник слышал звук шагов, возню, недоуменные и встревоженные голоса за дверью. А в открытое окно уже было видно, как стекаются на площадь горожане. Пора!
  - Прежде чем свершить зло, задумайся: крохотное, малое, великое ли - оно капля за каплей наполняет чашу терпения богов.
  С каждым произнесенным словом облик Ворона изменялся. Глаза вытягивались к вискам, обретали цвет пламени, зрачки стали вертикальными. Черты лица становились резче и тяжелее, лоб навис над глазами, нижняя челюсть выдвигалась вперед. Кожа обрела оранжево-коричневый цвет и превратилась в мощную броню из чешуи и мощных роговых наростов. А острым, как бритвы когтям и пяти кривым рогам могли бы позавидовать настоящие демоны.
  - Задумайся: не станет ли оно той, самой последней, роковой каплей, которая, упав в чашу, заставит ее содержимое хлынуть через край? Не станет ли оно шагом в бездну, откуда нет и не может быть возврата? В Бездны Безмолвия, обитель кровожадных демонов и повелителя их, именуемого Пятое божество!
  Маг улыбнулся, во всей красе демонстрируя испуганному адепту огромные острые зубы, облизнулся черным раздвоенным языком. Он стремительно увеличивался в росте, ширился в плечах. Мантия разорвалась по швам, но магу было плевать на одежду. Когти зловеще клацнули по мраморному полу храма.
  Лайон, и без того бледный, стремительно серел. Он и думать забыл о заклятиях. Пошарив в складках мантии, он извлек короткий кинжал и попытался перерезать себе горло. Однако его смерть не входила в планы Ворона. Мощный хвост демона в мгновение ока вышиб кинжал из трясущейся руки адепта.
  - Не надо, милый, - тихо и проникновенно пояснил маг-демон. - Не спасет.
  Молодой человек беззвучно открывал и закрывал рот, вжимался в стену и боялся. Ноги враз отказались держать его, и адепт в последней безумной надежде спастись заполз под стол. Оттуда слышались его всхлипы вперемешку с короткими торопливыми молитвами. Молился он, что примечательно, богу огня! Ворон, конечно, хотел напугать адепта, но довести того до истерики - на такую удачу он даже не рассчитывал. Осталось только дожать, и он сам выложит все, что интересует архимага и даже то, что его не интересует. Будет петь так, что не заткнешь. Правда, придется для того довести его до временного помешательства... Ничего, парень молодой, крепкий, выдержит.
  - В тот день, когда чаша терпения богов перельется через край, милость их к грешнику исчерпает себя, защита от темных сил рухнет, и демоны Бездн, понукаемые Пятым, ринуться в мир живых, чтобы утащить грешника в свою обитель! Но за теми, кто особенно прогневил богов, демон приходит, не дожидаясь смерти!..
  Судя по доносящимся снаружи звукам, жрецы и прихожане пытались сломать дверь. Демон торжествующе расхохотался. Корявая чешуйчатая лапища отшвырнула стол, сгребла незадачливого адепта за шиворот и рывком поставила на ноги. Лайон, впрочем, вновь не устоял на ногах, упал, глядя на демона большими жалобными глазами. Он ничуть не усомнился в подлинности демона, сразу поверил, что тот своим демоническим мозгом не придумал ничего лучше, кроме как прикинуться злейшим врагом адептов Хардейла и среди бела дня явиться в храм. Сказалась жизнь служителя культа.
  Демон пинком вышиб двери и нарочито медленно, так, чтобы лишившиеся дара речи люди могли рассмотреть его получше, двинулся к выходу из храма. Жрецы и прихожане резво отскакивали с его пути, вжимались в стены, кому-то повезло выскочить наружу, но основная масса людей вынуждена остаться и досмотреть представление до конца.
  А посмотреть было на что! Огромный оранжево-черный демон, истинное порождение Бездн Безмолвия, далеко не последний в демонической иерархии, чинно шествует по храму, не обращая внимания ни на блеск охранных амулетов, ни на робкие сдавленные молитвы, и волочет по полу замершего от ужаса помощника верховного жреца. Дивные рога почти подпирают отнюдь не низкий потолок, плотные кожистые крылья сложены за спиной, длинные, до колен, мускулистые лапы, мускулистые ноги, длинный мощный хвост с шипами на конце. К тому же это чудовище умудряется глубоким, низким, равнодушно-холодным голосом читать проповедь!
  - Грешники! Помните: демоны Бездн всегда рады новой жертве, живой, с теплой кровью в жилах! Они станут упиваться страхом жертвы, кромсать ее когтями, пить кровь и пожирать плоть грешника, при этом не позволяя ему умереть и тем самым прекратить свои мучения. Вечное предсмертие, вечные муки и вечный ужас - вот удел ваш, грешники!
  Толпа жрецов и прихожан замерла, не решаясь шелохнуться. Особо впечатлительные лишались чувств, тихо сползали на пол, но никто из рядом стоящих не пытался приводить их в чувство. Жрецы словно позабыли о своих жезлах и амулетах, с раскрытыми ртами таращились на Ворона. О Лайоне они дружно позабыли (или предпочли позабыть).
  - Но слаще всего мясо тех, - Ворон-демон остановился в десяти шагах от выхода из храма. - Кто ради сомнительной выгоды самолично исторгает из себя милость светлых богов, кто посвящает свою жизнь служению злу, демонам и Пятому божеству! Я вот понять не могу, с чего вы, смертные, решили, что ваше служение нужно нам? С какого перепугу Пятый правит демонами? И зачем ему ваши молитвы? Совершенно точно знаю: незачем!
  Широкие черные крылья расправились, и тугая волна воздуха от движения их пронеслась по храму. Огромный черный портал, из которого веяло холодом и сильно пахло гарью, возник по мановению когтистой лапы там, где должна быть высокая двустворчатая дверь, ведущая на площадь.
  - Ныне говорю, что забираю в Бездны на поживу братьям и сестрам моим этого смертного, дерзнувшего вершить темные деяния во славу Пятого божества! Смотрите, смертные, и помните: встав на путь служения злу, готовьтесь дорого заплатить за свое легкомыслие!
  Теперь лишаться чувств начали и жрецы. Лайон, бешено вращая глазами, огляделся, ища помощи или хотя бы сочувствия, но все напрасно: тягаться с посланцем Бездн безмолвия не решился никто. И тогда Лайон закричал. Надрывно, пронзительно и страшно. Осознал, наконец, весь ужас своего положения, безысходность и страшное, всепоглощающее одиночество перед лицом верной смерти. Отныне крик - это все, что ему осталось.
  Ворон мрачно втащил адепта в портал, ступил на холодные плиты подземной галереи. Ему хотелось бы знать, что произойдет в храме после их исчезновения, но умерил свое любопытство. У него есть дела поважнее - допросить Лайона, например.
  Адепт затих, наверное, потерял сознание. На всякий случай Ворон проверил, жив ли тот. Жилка на тонкой шее слабо трепыхалась. Живой.
  Шорох от чьих-то торопливых шагов послышался со стороны лестницы: Иерру, поняв, что архимаг вернулся, спешил помочь ему. В том, что помощь потребуется, эльф не сомневался. Если он и удивился, увидев не Ворона, а огромного демона, то ничем этого не показал.
  - Нам нужно подготовить декорации для второго акта представления - голосом архимага возвестил демон. - У нас есть немного времени, пока этот не очухался...
  
  С утра тучи над Делиогом рассеялись, и солнце в преддверии долгой разлуки щедро изливало золотистое тепло на город. Испарения легким прозрачным туманом поднимались с мостовой и с крыш. День обещал быть жарким. Не иначе как бабье лето вступает в свои права? Что-то рановато: наступил всего-то четвертый день месяца листопада. Рано наступит, рано и закончится. Значит, зима в этом году тоже наступит рано. И, скорей всего, будет лютой. Но это потом, через полтора-два месяца. А пока что Омен в куртке (хорошо хоть плащ оставил на постоялом дворе) порядком взмок, прежде чем добрался до храма бога огня, где собирался на последние деньги приобрести несколько зелий для отпугивания хищных порождений леса и амулеты для защиты от нечисти, коей в северных лесах тоже немало.
  Идти в храм он решил утром, за пару часов до обеда, когда утренняя проповедь уже закончилась, а дневное шествие жрецов по городу еще не началось. В это время все служители бога-воина от верховного жреца до самого младшего прислужника будут заняты подготовкой к ритуальному шествию по городу и не обратят особого внимания на него.
  Под сводами храма царила прохлада. Ровно гудело пламя в алтаре, красные отсветы дрожали на покрытых золотом стенах, на храмовой утвари, на лице Омена, обдавая теплом. Звук шагов молодого воина эхом разносился по огромному, способному вместить почти всех жителей Делиога, залу. Только звук шагов и гул пламени. Куда все подевались?
  Омен, озираясь, приблизился к алтарю, взглянул на каменное изваяние воина в плаще, тяжелых доспехах и в полном вооружении, символическое изображение бога огня. Надо же, в городах еще и статуи в храмах устанавливают... Для чего? Ведь истинное воплощение божества в мире живых - огонь в алтаре! Впрочем, кто их, жрецов, разберет? А статуе этой явно чего-то не хватает! Но Омен все никак не мог понять, чего именно. Да и демоны с ним, он пришел не за этим.
  Подумав, молодой воин достал из карманов хлебную корку и медную монетку, сжал в кулаке, задумавшись на мгновение, загадав желание, потом швырнул нехитрое подношение в огонь. Ярко-красный язык пламени взметнулся вверх - хлеб и монета исчезли в мгновение ока - и, описав дугу над алтарем, вернулся обратно. Священное пламя обрело теплый рыжий цвет. Иди с миром, смертный, желание твое исполнится. Омен усмехнулся. Дожил! Ведет себя, как влюбившаяся в первый раз крестьянская девчонка! Правда, повод обратиться к богам у него сейчас более весомый: ему так хочется, чтобы с Дарой и Эленой все было в порядке, чтобы они были живы, здоровы и... и он успел подумать еще кое о чем... о чем он запретил себе думать. Поздно, бог огня...
  - Держи ее!
  Что-то рухнуло на него сверху, сбило с ног, врезало локтем под ребро, резво перекатилось на спину, вскочило и проворно побежало к выходу из храма, но на повороте споткнулось и рухнуло навзничь. Омен понял только, что это невысокая худенькая девчонка в какой-то странной одежке. Над ее головой в стену врезались два маленьких огненных шарика и один кинжал - служители бога огня не брезговали брать в руки оружие. Так, похоже, девчонка сильно их разозлила. Настолько сильно, что они готовы ее заклятьями испепелить. Эй, так не пойдет!
  - Прекратите! - крикнул он, перекрикивая гул священного пламени. - Прекратите! Это же ребенок!
  Летящий прямо в лицо третий огненный шар заставил его броситься обратно на пол. Но он успел заметить, что преследуют девчонку не сами жрецы, а перешагнувшие порог тридцатилетия послушники, что гораздо хуже: эти, доведенные до нервного тика капризами тех, кто - не иначе как по недосмотру богов - уже носит жреческие мантии. Эти ничего вокруг себя не видят, никого не слушают, и свято уверены в собственной непогрешимости. Плохо! Договориться с ними не удастся, призвать к порядку - тем более. Остается одно: действовать силой. Но как? Меч и все, что могло выдать в нем воина приграничного гарнизона, он оставил на постоялом дворе.
  - Она не одна! С сообщником!!! - в Омена швырнули еще какое-то заклятие, и на этот раз не попали только чудом.
  Дело приняло скверный оборот.
  - Эй! - окликнули его из-за угла. - Эй, умник! Тебе говорю, демон побери! Ты что, глухой?
  Омен, прячась за алтарем, обернулся. Девчонка, стоя на четвереньках, махала ему рукой с безопасного для огненных шаров расстояния - оттуда меньше трех шагов до выхода из храма.
  - Ползи сюда и побыстрее, иначе они и тебя поджарят за компанию, а потом уж разбираться будут!
  Омен не заставил повторять дважды и, пригибаясь, едва заслышит свист заклятья, выполз на улицу. Это не бегство, сказал бы его отец, это - тактическое отступление. Оказавшись на улице, он успел заметить лишь худенькую спину девчонки, мелькнувшую в узком переулке и, не задумываясь, бросился за ней. Послушники, угрожающе размахивая короткими жезлами словно дубинками, неслись следом, однако один запутался в мантии и рухнул на мостовую, случайно сбив с ног второго. Пока они поднимались, Омен с девочкой были уже далеко.
  - Кажется, оторвались, - прошептал, выглядывая из-за угла двухъярусного особняка, Омен. - Они нас потеряли.
  - Угу, - мрачно отозвалась девчонка и еще раз попыталась отнять у него влажную тонкую ладошку. То ли в третий, то ли в четвертый раз за несколько минут. - Итак, все закончилось хорошо, мы живы и здоровы. Самое время забыть, что видели друг друга и разбежаться. Эй, тебе говорю!
  Омен кивнул и, стараясь вспомнить все о хитросплетениях узких улочек Делиога, потащил упирающуюся девчонку за собой, в сторону городских окраин, куда послушники побоятся сунуться без предварительной подготовки: окраины не любят незваных гостей, тем более таких чванливых и самодовольных. Что-то подсказывало ему: храмовые 'мальчики' на побегушках не откажутся от своей затеи так легко. Но и они, Омен и девочка, там чужие. Так что... Омен, надеясь, что достаточно запутал след, свернул на одну из главных улиц Делиога. Девчонка снова занервничала.
  - Эй, умник, мы не туда идем! Надо уносить ноги подальше от города, а не по его центру разгуливать! Хочешь, чтобы нас в управу загребли? Или в лапы к жрецам попасть? Легкой смерти ищешь? Зря!
  - Я вообще смерти не ищу, - спокойно ответил Омен и ускорил шаг: чувство опасности гнало его вперед, на самый широкий и людный рынок Делиога, где всегда клубится разношерстная толпа, в которой легко затеряться. В которую подмастерья запустить огненный шар не рискнут. - Я хочу оторваться от преследователей.
  - Но я никого не вижу! - девочка завертела головой. - Вокруг просто люди...
  Омен одернул ее.
  - Иди спокойно. Делай вид, что ничего не происходит, что не я веду тебя, а ты идешь за руку... ну, со старшим братом, что ли.
  Девчонка захихикала. Впрочем, вырываться перестала и натянула на голову капюшон. Дурацкая, надо сказать, затея. Ну, да ладно.
  - Нет, человек, не сойдешь ты за моего брата.
  - Если так, сама придумай, зачем мы с тобой премся по жаре на рынок.
  Омен незаметно оглядывал ближайшие дома, настороженно вглядывался в тень переулков. Пока вроде ничего. Но нужно поторопиться. Им еще повезло, что жрецы владеют магией лишь в той мере, которую позволят им маги, делающие для них жезлы. Так что насчет следящих заклятий он мог быть спокоен.
  - Чем ты их так разозлила, подруга? - негромко спросил он. Не то чтобы ему был интересен ее ответ, но так непоседа будет занята хоть каким-то делом. И ненадолго забудет о побеге.
  Девчонка молчала.
  - Мне, в общем-то, все равно. Но от причины их нелюбви к тебе будет зависеть, стоит ли тебе и дальше оставаться в городе.
  - Ты что, умный, да? - окрысилась девочка. - Большой и умный! Ха! Большой и глупый! Как ты до своих лет дожил, умник?! Имей в виду: если нажил врагов среди жрецов, магов, бандитов, городских стражей - можно до утра перечислять - то из города нужно линять по любому. Совет бесплатный.
  Омен хмыкнул. Рассуждает, как взрослая.
  - И куда ж ты собралась линять, малышка?
  - Я тебе не малышка! - по-детски возмутилась она. - И я сама разберусь, куда податься. У меня, кстати, здесь еще одно дельце... Да тебе об этом знать необязательно.
  - Ну-ну. Судя по успеху первого 'дельца' я б на второе и не ходил.
  Девчонка выругалась сквозь зубы и замолчала, наверное, обиделась. Омен покачал головой: все его планы на утро летели коту под хвост. Ни тебе за отрядом имперским понаблюдать, ни средствами борьбы с нежитью, нечистью и хищниками запастись, ни слухи в городе пособирать. Впрочем, до рынка рукой подать, а есть ли в Делиоге место, более наполненное слухами? И чего он, спрашивается, возится с малолетней нахалкой, из-за которой сам записался в недруги подмастерьев из храма бога огня? Ответ ясен: из-за другой девчонки, с которой судьба свела его вчера и которой он уже не сможет помочь. Которой уже никто не поможет.
  Они почти дошли. По крайней мере, Омен заметил двух подмастерий, только войдя в торговый ряд.
  - Прячемся! - шепнул он девочке. - Они нас ищут!
  Из-за прилавка горшечника им было хорошо видно, как подмастерья, пряча в складках мантий искрящиеся, готовые вот-вот сорваться в толпу заклятиями, жезлы, бегают по улице, заглядывают в каждую дверь, едва ли мостовую не обнюхивают. Вот-вот начнут обыскивать прилавки. Выследили. Пора придумать что-нибудь новенькое. Ясно одно: на постоялый двор к Даре и Элене в ближайшее время он не вернется. Далась ему эта девчонка...
  - Отлично, умник! - прошипела упомянута девчонка и требовательно подергала его за рукав куртки. - А теперь куда прикажешь? Сразу скажу: если хочешь выдать меня им...
  - Заткнись, а! - рыкнул в ответ молодой человек. - Или, клянусь, я так и поступлю!
  Грубо, но действенно: девчонка замолчала. Омен, прячась за горшками, потянул ее вглубь торгового ряда, к платяной лавке.
  - Отвлеки торговца, - шепнул он.
  Девочка, несмотря на вздорный нрав, оказалась понятливой. Она подбежала к торговцу и стала что-то объяснять ему, размахивая грязными худыми ручонками. Торговец, невысокий рыхлый мужчина средних лет, удивленно слушал ее, теребил бороду и беспомощно оглядывался, будто искал помощи у торговцев из соседних лавок. Те, сгорая от любопытства, оставили свой товар, и подошли поближе. Кто-то вклинивался в разговор, кто-то предпочел отмалчиваться и жадно внимать каждому слову маленькой занозы. Безучастным не остался никто. Поэтому никто не заметил, как Омен бесшумно прокрался под прилавок, утянул пару аляповато-пестрых одеяний (иных там не оказалось), спрятал их под курткой и невозмутимо прошествовал дальше по торговому ряду, до ближайшего темного угла. Девочка, краем глаза наблюдавшая за ним, выждала минуту и побежала за ним.
  - Фу-у! - скривилась она, разглядывая платье, - ну и дрянь ты украл! Да кто в здравом уме наденет это уродство?!
  - Ты! - сквозь зубы процедил Омен, вертя в руках аляповатую тряпку. Как надевать это, гм, платье, он сообразил далеко не сразу. - Чтобы при бегстве с рынка подмастерья не подпортили тебе шкурку. Радуйся, что по росту подходит.
  Девчонка что-то недовольно бубнила себе под нос, но платье, тем не менее, натянула. Молодой человек возился дольше.
  - Как вы в этом ходите? - ужаснулся он после того, как попытался пройтись в новом облачении, сразу же наступил на чересчур длинный подол и едва не упал навзничь. Мельком порадовался тому, что сообразил побриться с утра.
  - Очень-очень осторожно, - весело сказала девчонка, таращась на него, потом противно захихикала. - Ты шагай не так широко, глядишь, к вечеру и досеменишь до... куда ты там собирался?
  Платье оказалось длиннее, чем нужно и болталось на нем, как на огородном пугале. Да-а, наверное, по земле ходят женщины, которым он макушкой достает, в лучшем случае, до плеча, которые в груди и плечах шире, чем он раза в два, с внушительным животом, огромным задом и полным отсутствием вкуса. Иначе объяснить существование этого платья он не мог.
  - Не мог стащить что-нибудь посимпатичней? - девчонка хохотала уже в полный голос. - Ты похож на пугало!
  - Я ничего не крал. Я одолжил.
  Омен действительно собирался ближе к вечеру вернуть дурацкие одеяния торговцу. Правда, как это сделать, он пока не придумал.
  Девочка продолжала смеяться. У нее были большие раскосые глаза цвета янтаря, острый нос и маленький рот с мелкими острыми зубами. Нежно-розовая челка падала на лоб. Острые кончики ушек торчали из взлохмаченной, давно не чесанной розовой же гривы волос. Маленькая эльфка? Или, может, полукровка? Чумазая, лицо исцарапано. Наверное, давно не ела. Что она, явно принадлежащая к живущему на юге клану Сухих Сучьев (а, может, даже из клана эльфов Туманного острова), делает здесь, в холодном Делиоге, вдали от клана, голодная, в каких-то обносках, убегающая от храмовых подмастерьев?! Платье, подходящее для девочки ее возраста, норовило свалиться с худеньких плеч. Нелепое и излишне яркое, оно только подчеркнуло неестественную бледность маленького личика.
  - Где ты живешь? - тихо спросил он. - Где твои родители? Давай, я отведу тебя к ним...
  Эльфочка перестала смеяться.
  - Не твое дело, человек. Не суй свой нос, куда не надо.
  - Как скажешь, - пожал плечами Омен и принялся наматывать на голову платок, чтобы скрыть позорно короткие для женщины волосы и свои шрамы. Платок теперь скрывал почти все лицо. - Но имей в виду, малышка: если я не отведу тебя домой, ты пойдешь со мной. Думать о том, что с тобой делать дальше, будем уже после обеда. Ты есть хочешь?
  Девочка, подумав, кивнула. Потом, следуя примеру Омена, стянула волосы на затылке и спрятала под платок. Умная девочка.
  Послушники из храма бога огня до ночи, не жалея ног, прочесывали рынок и близлежащие улицы, но так и не нашли тех, кто украл из храма, прямо из изваяния у алтаря драгоценный рубин: высокого молодого парня и девчонку-акробатку. Много странного люда встретилось им в тот день. Так что на сгорбленную старуху с клюкой и полной всякой ерунды корзиной, которую вела под руку маленькая хромая внучка, они не обратили внимания. Корзину и ее содержимое Омен подобрал на рынке в куче мусора, а про горб, клюку и хромую внучку, которая не могла бы взобраться под своды храма, придумала сама Нейе - так просила называть себя маленькая эльфийка, что значит 'дитя' на древнелексорском. Нареченное имя она назвать отказалась - то ли из запрета предков, что повсеместно распространено среди туманных эльфов (эти свое настоящее имя не выдадут даже под пытками, и обращаться к ним просят по каким-то кличкам), а также для эльфов клана Сухих Сучьев, которые получают имя лишь после того, как войдут в возраст зрелости.
  Поблуждав по городу, он привел найденыша на постоялый двор, где он и девушки остановились вчера.
  - И зачем мы сюда приперлись, бабуля? - тоненьким, сладким до противности голоском осведомилась эльфка. - Снова в поисках проблем на задницу?
  - Следи за языком, юная эйри, - погрозил пальцем Омен. - Иначе останешься сегодня без сладкого!
  Нейе на слишком человеческое для нее обращение 'эйри' не обиделась и задорно рассмеялась.
  - Я, моя сестра и моя... - он на мгновение задумался. Он не знал, как одним словом выразить значение Дары в своей жизни.
  - Девушка? - подсказала, лукаво щурясь, 'внучка'. - Невеста?
  - Да нет, нет, - Омен улыбался, стараясь, чтобы не в меру проницательная пигалица не заметила его смущения. - Она... очень хорошая. Она тебе понравится. Они обе тебе понравятся.
  Эльфочка только хмыкнула.
  - Подожди, Ом, - она остановилась - вот, возьми. Две серебряных и десять медяков. Это твои.
  В протянутой грязной ладошке лежали монеты. Пигалица ловко вытащила их из кошеля молодого человека, пока он был занят чем-то другим. Деньги он, конечно, взял и, улучив минуту, перепрятал кошелек за пазуху.
  - Кажется, я догадываюсь, почему тебя так невзлюбили подмастерья...
  У постоялого двора было спокойно. Если, конечно не считать какой-то полубезумной женщины в роскошном, но уже порядком запыленном платье, которая бегала взад-вперед по улице, останавливала молодых женщин и внимательно вглядывалась в их лица, а уж если у женщины были черные волосы, то еще и долго водила рукой над ее головой - кольцо на указательном пальце светилось синим. Явно ищет молодую черноволосую женщину... Хм... К счастью, старуха с внучкой ее не заинтересовали, и Омен с маленькой эльфкой беспрепятственно вошли в здание постоялого двора.
  Дара встретила 'бабушку' и 'внучку' молчанием. Может, из-за природной тактичности и хорошего воспитания, или, может, из-за нежелания заставлять Омена говорить о своих злоключениях - но она молчала. Низко наклонила голову, так, что волосы полностью скрыли лицо, и отвернулась. Впрочем, чувствовал молодой человек, надолго молчания девушки не хватило бы.
  - Это Нейе, - Омен, отшвырнув надоевшую корзину, подтолкнул эльфку вперед. - Надо привести ее в порядок и накормить.
  Дара, не поднимая головы, кивнула и потянулась взять малолетнюю преступницу за руку. Эльфка настороженно глянула на нее, потом на Омена, и лишь когда тот успокаивающе похлопал ее по плечу, приблизилась к волшебнице. Все-таки, несмотря на всю свою наглость и браваду, Нейе оставалась ребенком, которому очень нужно, чтобы рядом был кто-то взрослый, кто всегда будет рядом, кто всегда поможет, защитит, даст совет или утрет слезы. Просто ребенок.
  - Нет, так не пойдет, - сдавленно проговорила, качая головой, Дара. - Сначала надо поесть, потом все остальное.
  Согласное бурчание в животе эльфки стало ей ответом. Однако из еды остался только кусок мяса и две репы. Так что молодому человеку пришлось в поисках еды спуститься в таверну на нижний ярус. По возвращении он услышал плеск воды за стеной и веселые взвизгивания. Девочка, то есть, маленькая эльфка передумала есть и решила немедля почистить перышки. Он водрузил поднос с едой на стол и подошел к окну в надежде увидеть, как сестра возвращается на постоялый двор, но вынужден был вновь любоваться на безумную с кольцом. Элены не было видно. Куда же она могла отправиться? Она бывала в Делиоге раньше и знает город, так что не потеряется... но куда ее понесло? Как раз, когда по их следу идут лексорские ищейки. Надо бы пойти, поискать ее. Но как это сделать, если тебя самого разыскивают? Только под личиной другого человека, и без помощи мага тут не обойтись. Он надеялся, что Дара поможет ему в этом, когда закончит с Нейе. И что девушка не провозится с этой пигалицей слишком долго - ему почему-то не хотелось ее торопить.
  Омен, напряженный, как тетива лука, готового вот-вот спустить стрелу, вытянулся на кровати - та жалобно скрипнула под его весом - закрыл глаза и обратился в слух. Ему оставалось лишь ожидание.
  - Нет, нет, не брызгайся! - вскрикнула Дара. - Я уже и так вся мокрая!
  Эльфка смеялась.
  - И как так можно девочке запускать себя до такого состояния! - продолжала притворно возмущаться волшебница, но веселье в ее голосе было столь явным, что ее строгости не верили ни Нейе, ни сам Омен. - Это получается уже не девочка, а... не знаю, кто!
  - Угу! - беззлобно хмыкнул маленькая эльфка, - но я хотя бы не ношу пододеяльник вместо платья!
  - Это простыня, - зачем-то уточнила Дара.
  - Тем более! - взвизгнула эльфка. - Ау, больно! Эй, ты ведь не хочешь содрать с меня кожу!
  - Боюсь, без этого тебя не отмыть от грязи!
  Слышно было, как вода снова плеснула на пол. Омен вдруг осознал, что улыбается. И что тревога, ставшая уже привычной, вдруг куда-то пропала.
  - Аууу! Не трогай волосы! - визжала эльфочка. - Я не хочу их лишиться!!! Мне не пойдет лысина!!!
  - Да не облысеешь, - пыхтя, отвечала Дара. Не иначе как пыталась привести в порядок розовую гриву Нейе. - Никто еще не облысел. Ты же не хочешь, чтобы у тебя в волосах вши завелись, так?
  - Не-е-е! - ревела эльфка. - Ты... ты... Пусти-и-и! А-а-а!
  - Терпи! - наставническим тоном перекрикивала ее Дара. - Иначе сюда весь постоялый двор сбежится! Все решат, что я тебя убиваю! А я просто пытаюсь тебя причесать.
  - А что, это не одно и то же? - страдальчески вопрошала Нейе и шмыгнула носом, будто готовилась снова зареветь.
  Омен усмехнулся и закрыл глаза. Голоса и звуки за стеной с каждым ударом сердца становились все тише, будто пропадая в охватившей его темноте. Он быстро погружался в сон, в настоящий крепкий сон, не в полудрему, жалкое его подобие. Он не сразу понял, что происходит с ним - он не спал уже то ли семь, то ли восемь лет. А когда понял, уже не мог сопротивляться. Он заснул, и почти сразу увидел короткий яркий сон, бессмысленный и от того не запоминающийся. Проснулся он резко, как от толчка: осознал, что в комнате темно и тихо, невозможно тихо для двух девчонок. Первая мысль: с ними случилось что-то плохое. Вторая: меч должен лежать под рукой! Он судорожно зашарил рукой по одеялу, одновременно пытаясь вскочить на ноги. Но - быть того не может! - рукояти Гериота не обнаружил. Значит, решил он, буду драться тем, что под руку попадется. Но драки не получилось: молодой человек мгновенно запутался в какой-то колючей тряпке, рванулся, но ткань оказалась неожиданно прочной. Пытаясь вырваться, он едва не рухнул на хлипкий пол. Так, спокойно, нужно выдохнуть и...
  - Ты что? - раздался из темноты голос Дары. - Страшный сон приснился? Или снова вампира почуял?
  - Все хорошо? - испуганно спросил он и зачем-то вытянул свободную руку в ту сторону, где, судя по голосу, должна стоять девушка.
  Шелест ткани рядом. Прикосновение тонких прохладных пальцев к позорно влажной, грубой от мозолей ладони. И темнота. И острая боль в правой половине черепа - расплата за попытки вырваться из одеяла (он уже понял, что Дара, когда он уснул, накрыла его одеялом).
  - Да, хорошо. Я здесь.
  Омен перевел дух, кое-как освободил левую руку и смахнул испарину со лба. Ничего не произошло. Дара здесь, держит его за руку, будто больного. Но почему он не видит ее? Он ничего не видит вокруг!
  - Почему так темно? - сердито спросил он, пытаясь скрыть неловкость и одновременно отнять у нее руку. Ему не хотелось, чтобы она видела его испуганным и трясущимся.
  Дара ответила, что на улице льет дождь, и еще она занавесила окно, чтобы с улицы не просматривалась комнатенка в мансарде. И еще рассказала, что Нейе наелась до отвала и спит, как сурок. А Элена пока не возвращалась.
  - Тебя долго не было, - говорила она, продолжая держать его руку. Старалась успокоить. - Элена вышла пройтись, наверное, ей стало скучно. А я решила подождать здесь. И не думала, что ты приведешь гостей.
  Дара присела на край кровати и уставилась на него. Глаза понемногу привыкали к темноте, и он мог видеть, что она так и не сменила серую хламиду из пододеяльника на свою одежду. Она сидела так близко, что Омен бедром чувствовал тепло ее тела, мог дотронуться до нее, обнять, прижать к себе. Он, как на грех, вспомнил, какая мягкая у нее кожа, и то, о чем думал, бросая монету и кусок хлеба в огонь... Нет, нельзя, нельзя. Он даже руки закинул за голову - подальше от соблазна - и тряхнул головой, вызывая новую вспышку боли.
  - Сколько я спал?
  - Часа два, наверное.
  - Долго.
  - Я старалась не будить тебя. Ты совсем не спишь, я же вижу. Из-за этого, да? - прохладная ладонь легла на лоб, на омерзительный бугристый шрам, пульсирующий болью. - И еще у тебя голова почти всегда болит...
  Омен молчал: не знал, что сказать. Раньше никто, кроме Айвара и Иверига не замечал его бессонницы. И никто не касался его шрама нежной прохладной рукой.
  - Тебе и правда кажется, что здесь темно? - она старалась говорить спокойно, но на этот раз в голосе ее Омен отчетливо слышал волнение и тревогу. - Ты видишь меня?
  Омен кивнул, однако не стал уточнять, что зрение его восстановилось лишь на расстоянии вытянутой руки. Среди бесчисленных свитков в храме ему попался трактат по знахарскому делу, где он вычитал: следствием повреждений черепа и головного мозга может явиться слепота, полная или частичная. Впервые она проявилась сегодня. Кто знает, когда она проявится снова. Однажды тьма окутает его навеки, и уже не рассеется никогда. Странно, но он не испытывал страха. Просто подумал, что времени у него отныне меньше, чем он предполагал. Надо торопиться, иначе дух Алли не сможет упокоиться на Благодатных Землях, и его собственная душа тоже не обретет покоя.
  - Я хочу, чтобы ты погостил у нас, в Северном Страже, - тихо сказала Дара, поглаживая его по щеке. В его ложь она, похоже, не поверила. - Мой учитель смог бы помочь тебе.
  - Я не могу, Дара. У меня... есть дело в Лексоре.
  На расстоянии вытянутой руки... протянуть руку и коснуться ее... нет, нет! За тем прикосновением - пропасть, водоворот, неведомые земли, откуда он уже не сможет вернуться. Не сможет и, подозревал Омен, не захочет. Вернуться и выполнить задуманное, то, ради чего он жил все эти семь (или уже восемь?) лет. Но ее рука, тепло ее тела, запах ее кожи, мягкий взволнованный голос... надо спасаться. И он малодушно применил единственное, пришедшее на ум средство от того теплого и сладкого чувства, грозящего вот-вот захлестнуть его полностью. Так, чтобы он забыл обо всем. Обо всем, кроме сидевшей рядом девушки.
  - А Элена не говорила, когда вернется?
  - Нет, - Дара будто прочла его мысли и убрала руку, встала, отошла к окну. - Пока нет. Я не знаю, где она может быть.
  Омен тоже не знал. Он встал с кровати и вышел в соседнюю комнату, служившую неким прообразом бани, где долго умывался холодной водой - отгонял ненужные мысли. А когда вернулся в жилую комнату, Дара первым делом сунула ему под нос какой-то сверток.
  - Смотри: это тот камень, который Нейе украла в храме. Очень непростой камушек. Сродни Оку Вланега. Правда, концентрация чистой магии в нем в разы меньше, но с его помощью можно многое натворить и хорошего, и плохого, - и, подумав немного, она улыбнулась своим мыслям и добавила: - потому что магия сама по себе не есть ни добро, ни зло, ни свет, и ни тьма. Суть и цвет ее зависит лишь от самого мага.
  Омен кивнул, стараясь не смотреть на Дару. От стыда и неловкости у него пылали лицо и уши, и он радовался тому, что в комнате сумрачно.
  - Думаю, жрецы понимают истинную его ценность. Его будут искать, причем любыми способами.
  - Нет, не любыми, - Омен взял камень из ее руки и поднес его к лицу, делая вид, будто его заинтересовали алые искорки, то и дело вспыхивавшие в сердце магического рубина. - Сейчас послушники не рискнут поставить в известность жрецов, попытаются справиться своими силами. Значит, и магов к делу пока привлекать не будут. Будут бегать по городу, искать своими силами. Ну, может, еще храмовых служек поднимут...
  - Но скоро поймут, что без помощи магов камень им не найти. И до этого момента нам лучше убраться подальше от города, иначе эту штуку за городские стены не вынести.
  Омен знал, что она права. Нельзя дожидаться рассвета, нужно уходить ночью. И где Элену демоны носят?!
  Рубин в его ладони засветился злым темно-красным огнем. Дара охнула, поспешно забрала у него камень, завернула его в тряпку, и бросилась к окну. Омен, секунду подумав, одним прыжком оказался рядом с ней. Однако за окном ничего подозрительного не было, только безумная женщина, вскинув руку с кольцом над головой, по-прежнему бегала по улице. Ни жрецов, ни подмастерьев видно не было. Не успели добежать?
  - Это Иона, учительница из Вланега, - со вздохом пояснила Дара, прикрываясь занавеской. - Ищет меня. Зачем - не знаю. Я пока что отвожу ей глаза, но надолго моего заклятия не хватит. Хочется надеяться на лучшее, но...
  Платье из простыни съехало с плеча девушки. Омен торопливо отвел глаза, заставил себя наблюдать за Ионой. А эта женщина вряд ли уйдет просто так, раз уж несколько часов под дождем бегает, и выйти с постоялого двора незамеченными им не позволит. Но не бить же ее, в конце концов! Надо попытаться обмануть. Но как? Надо думать, думать... Но как думать, если рядом стоит красотка, замотанная в одну лишь простыню, которая так и норовит сползти от каждого неосторожного движения!?
  - Что с твоей одеждой? - спросил он. Вышло громче и злее, чем хотелось.
  Дара призналась, что после стирки вланегский костюмчик сел, и теперь впору только Нейе. Ей волшебница тот костюм и подарила.
  - И она, чистокровная эльфка не пойми какого клана приняла от тебя, человека, одежду? Да они и деньги-то от людей не всегда принимают! Что ты такого сделала, раз она согласилась принять поношенный костюм?
  - Рассказала о вампирах в шахте. Она просила рассказать ей сказку, и непременно страшную, а мне больше ничего на ум не пришло, - ответила Дара, копаясь в своей сумке. На кровать легли юбка и рубашка, в которых она была в их первую встречу у Ведьмина Ключа.
  - У тебя есть плащ? Или, может, куртка?
  - Нет, - Дара покачала головой. - Я про куртку даже не подумала. Собиралась очень быстро.
  Омен только вздохнул. Он и без того был невысокого мнения о магах-заветниках, а теперь... Ну как можно отправлять девчонку в северный, продуваемый морскими ветрами Лексор без теплой одежды?! Да и девчонка сама хороша!
  - Но я могу сделать плащ из платья! - радостным шепотом закончила девушка. - Ткань достаточно плотная и тяжелая. К тому же, смотри, на ней нарисованы звезды. Самое то для плаща волшебницы, а?
  Действительно, звезды на темно-синем фоне. Желтые, оранжевые, серебристые, пурпурные. Редкая безвкусица. Но, если ей нравится...
  Дара зачем-то попыталась забраться в платье. Однако ее неуклюжая попытка привела к тому, что девушка запуталась в аляповатой ткани, почему-то затолкав обе руки в один рукав. Взлохмаченная голова девушки высунулась из-под подола.
  - Омен! Омен, я запуталась! Помоги мне, а!
  Молодой воин с минутной задержкой - тот редкий случай, когда он не мог сообразить, как выпутаться из ситуации и, одновременно, стараясь не расхохотаться в голос, - бросился ей на помощь и, не мудрствуя лукаво, распорол платье по середине засапожным кинжалом. При этом ему пришлось действовать очень аккуратно, чтобы не разрезать ее импровизированное платье из простыни и не зацепить лезвием саму девушку. Дара сердито фыркнула, потом беззвучно рассмеялась, но тут же, схватившись за спину, согнулась и осторожно опустилась на стул.
  Из-под отогнувшегося края простыни стал виден край внушительного кровоподтека на спине девушки. Омену оставалось только развести руками и бессильно выругаться: вправить кости руки или ноги он мог, но взяться за позвоночник... здесь нужны более умелые руки.
  - Обещаю, солнышко, что после заката мы уйдем из города, и направимся в ближайшую деревню, где есть знахарь-костоправ...
  - В Глухой Топи хороший костоправ, - донеслось с кровати. Из-под одеяла высунулась сонная мордочка маленькой эльфки. - Мне как-то колени правила, как новые стали. Только село далеко от больших трактов, в лесу, топать туда прилично. Если покинуть город после заката и идти без остановок, в чем я сомневаюсь, то через пару дней будете там. Долго. Да еще про тамошних жителей слухи разные ходят... Будто они там человеческих богов не чтят, духов леса превыше них поставили.
  Омен на минуту задумался, что-то подсчитывая в уме.
  - Доберемся за день, если пойдем напрямую через лес. Изрядный крюк, конечно...
  - Напрямую?! Через лес?!! Ну вы, люди, точно смерти ищете! Нельзя сходить с тракта! Там же и зверье хищное, и разбойники, и нечисть шалит, и...
  Люди, не сговариваясь, грустно покивали головами. Мол, не впервой, а что делать... Нейе фыркнула и нырнула обратно под одеяло. От внимания Омена не укрылось то, что спала маленькая эльфка в форменной рубашке Вланега, которая действительно стала ей впору.
  - Кстати, Дара, если собираешься топать по лесному бездорожью, то простыню лучше сменить на что-нибудь более подходящее.
  Дара только усмехнулась, потом покосилась на украденное Оменом на рынке платье, и улыбка ее стала еще шире. Молодой человек почувствовал себя неловко. Ну, в самом деле, демон подсунул ему эту жуть!
  - Поможешь? - спросила волшебница.
  Омен и Нейе в один голос ответили, что помогут. Дара немного растерялась, но уже через несколько минут над жутким платьем колдовали все трое. За этим занятием и застала их Элена.
  - Весело у вас, - с улыбкой протянула она.
  Действительно, забавно смотреть на брата, в поте лица кромсающего какое-то нелепое платье, сшитое не иначе как на великаншу. Дара в платье из простыни и какая-то девочка лет десяти-двенадцати, по виду - самая настоящая эльфийка, сидели рядышком на кровати и наперебой советовали, с какой стороны и какой кусок отрезать. Откуда эти двое ее взяли?
  - Где ты была? - нахмурился Омен. - Я уже собирался тебя искать.
  - Оно и видно, - хмыкнула Элена. - Ты просто с ног сбился в поисках сестры.
  - Ну, детка, тебя тоже никто отсюда не гнал, - тоном побитой жизнью матроны на завалинке ответствовала ей маленькая эльфка.
  - Где ты была? - повторил свой вопрос Омен.
  - Гуляла, - невозмутимо ответила сестра, устраиваясь за столом. - Навестила старых знакомых, засиделась немного. Не казнить же меня за нежелание сидеть весь день в этом клоповнике!
  Омен недоверчиво смотрел на сестру. О наличии у нее знакомых в Делиоге он знает, так что, может быть, и поверит. Конечно, никаких знакомых она не навещала, но Омену и остальным знать о том не надо. Сегодня она обегала почти весь город, тряхнула старыми связями, заплатила кое-кому, но нашла, нашла это место, и долго сидела в таверне напротив, напряженно, ловя каждое смутное движение за неплотно прикрытой дверью, вглядывалась в грязные окна постоялого двора, ждала удобного случая, но так и не дождалась. Она не решилась войти и заговорить с теми, с кем говорить хотела, и сейчас кляла себя последними словами за ту нерешительность. Которая, впрочем, вполне оправданна: кто знает, стали бы они слушать ее, или сразу вытолкали бы взашей, а то и сотворили бы нечто гораздо худшее. Хотя, могли и внимательно выслушать. А уж она смогла бы представить все так, что и сама каталась бы, как сыр в масле, без намека на страшные северные леса и воспоминаниях о вампирах, и Омен с ведьмочкой успели бы уйти далеко. Она посидела бы там еще, и к тому времени, как гости из Лексора напились бы еще сильнее, смогла бы проникнуть внутрь. Но... но не попрощаться с братом, зная, что, скорей всего, больше никогда не увидится с ним, она не могла. И еще ей хотелось своими глазами увидеть, как Омен покинет Делиог. Так ей будет спокойней.
  - Так что? Какие планы? - Элена смотрела на брата ясными, кристально честными голубыми глазами. - Переделать тот жуткий балахон со звездами в нечто еще более жуткое, а потом мило посидеть за ужином, обсуждая, чем бы еще заняться?
  Омен скрестил на груди руки, меж бровей пролегла складка. Он по-прежнему не сводил с сестры пронзительного взгляда. Неужели догадывается? Да нет, не должен.
  - Так что? - притворно возмутилась Элена, хлопая ресницами. - Мне уйти?
  Омен молчал. Положение спасла ведьмочка: громко предложила попить чаю. Не из желания помочь ей, Элене. Она наверняка уже заметила, что у него постоянно болит голова, и от сильных эмоций боль становится лишь яростнее, поэтому и старается оберегать его, старается отвлечь его сейчас от ненужных подозрений. Хорошо, если у них все сложится.
  Маленькая эльфка, выглядывая из-под ее руки, неодобрительно покачала головой, посмотрела так, будто знала все, но ничего не сказала. Тем лучше.
  Чай пили быстро и молча: часы на городской ратуше пробили девять, времени рассиживаться и вести долгие беседы почти не осталось. Надо было собираться и идти. Они почему-то торопились покинуть город до ночи. Маленькая эльфка шепотом поведала, что из города можно незаметно выбраться через подвал одного из заброшенного домов в восточной части города - оттуда по туннелю можно выйти за пределы городских стен, к перекрестью Северного и Западного трактов. Этим путем не раз пользовались контрабандисты, воры и убийцы - всякий сброд, стремящийся незаметно проникнуть в город и незаметно же покинуть его.
  - Оттуда можно напрямик через лес добраться до села Глухая Топь! - с довольной улыбкой объясняла Нейе, будто лично прорыла тайный ход.
  Глухая Топь? Зачем их понесло туда? Всем известно, что с недавних пор в этом и еще в нескольких селах севера обосновались последователи культа какого-то непонятного божества, отвергающие официальную религию. Жрецы несколько раз устраивали облавы в тех местах, но ни одного культиста так и не поймали, потому что, подозревала Элена, культисты втерлись и в ряды трехруких, и успевали предупредить единоверцев о грядущих визитах служителей религии. Впрочем, ни Омен, ни ведьмочка особой набожностью не отличались, так что, может, их адепты запретной веры и не тронут. Себе же Элена поклялась, что более никогда в жизни не спуститься под землю. Никаких больше шахт, туннелей, вампиров, культистов, хищных тварей и прочих 'прелестей' жизни в приграничье!
  Они уходили с постоялого двора по очереди. Сначала, как решили, улицу пересекла Элена. К ней тут же подбежала какая-то женщина, пристально заглянула в лицо, потом, не скрывая разочарования, отвернулась и, мгновение спустя, бросилась к двери постоялого двора - оттуда, как раз, вышла Нейе во вланегском костюме, изрядно уменьшившимся в размерах после стирки, и неторопливо направилась вверх по улице. Безумная женщина со всех ног бросилась за эльфкой и, догнав, долго терзала вопросами и заставляла смотреть на светящееся кольцо у нее на пальце. Достаточно долго, чтобы Омен и опиравшаяся на его руку ведьмочка тенями проскользнули в переулок. На них женщина внимания не обратила. Так что все четверо благополучно встретились на соседней улице и не менее благополучно добрались до нужного дома. Вернее, до нужной развалины. Одноярусный, покосившийся, по окна вросший в мостовую, с давно прохудившейся крышей, шатающейся на одной петле дверью и намертво заколоченными окнами. Назвать это строение домом у Элены не повернулся бы язык, как, впрочем, и у всех остальных. Омен с ведьмой недоверчиво оглядели строение, но от идеи идти внутрь, похоже, отказываться не собирались. И только Нейе была беззаботна и весела, как птичка по весне - она явно радовалась тому, что покидает Делиог, и ежеминутно засовывала руку в карман, проверяя сохранность какого-то свертка. Наверняка что-то ценное.
  - Надеюсь, это не рухнет нам на головы, - протянула Элена. На всякий случай она отошла подальше от ветхого сооружения.
  Омен ответил, что, раз шахта не рухнула, то и этот сарай, пожалуй, удержится. Вряд ли боги желают их смерти. А ведьма добавила, что они вернее встретят смерть, если останутся в городе. При этом она многозначительно смотрела на Нейе. Что бы это могло значить? Эльфка потупилась, однако довольная улыбка так и не пропала с ее лица.
  В темноту заброшенного дома они вошли втроем: Омен с мечом наизготовку, ведьма и эльфка. Элена замешкалась на пороге, беспомощно озираясь по сторонам. Сейчас или никогда.
  - Идем! - донесся изнутри голос брата. - Эта развалюха крепче, чем кажется!
  Элена не двинулась с места. Она хотела сказать, что остается, но горло перехватило, и девушка не смогла выдавить из себя ни звука.
  - Элена! Я не собираюсь держать лаз открытым до утра!
  Девушка всхлипнула и сделала шаг назад, потом еще один, и еще... Когда Омен в поисках сестры вышел из ветхой хижины, она уже стояла у выхода из переулка, готовая выйти на широкую освещенную улицу, а оттуда...
  - Элена! Ты что задумала?!
  Он выглядел встревоженным и растерянным. Наверное, он уже все понял. Понял, когда она вернулась на постоялый двор. Но боялся признаться себе... боялся осознать: сестра не пойдет с ними в Лэ-Роуэн, она остается в Делиоге. И наверняка догадался, какую цену она готова заплатить за жизнь в столице.
  - Элена, прошу... - впервые в жизни она слышала мольбу в голосе брата.
  Она только покачала головой. Нет, я не вернусь. Дальше идите без меня.
  - Элена...
  - Я остаюсь, - дрожащим голосом ответила и, будто опасаясь, что он попытается вернуть ее силой, отступила еще на несколько шагов. - Дальше идите без меня. Так будет лучше... для всех. Прости... и прощай.
  Девушка развернулась на каблуках и быстро пошла обратно, к постоялому двору. Ночь она решила переждать там, а наутро снова попытать счастья в... Демоны! Она опять забыла название той таверны! Да ладно, зато она отлично помнит, как туда добраться.
  - Позаботься о нем, Дара! - не оборачиваясь, крикнула она. Знала, что ведьма, не утерпев, выползла на улицу.
  Омену казалось, будто внутри него что-то оборвалось. Оборвалось и кусочками льда разлетелось по внутренностям. Он не мог шевельнуть и пальцем, не мог вдохнуть. Просто стоял и смотрел, как уходит его сестра. И ничего не мог сделать.
  - Что это значит? - раздался тихий голос рядом. - Что случилось, Омен?
  Дара стояла в шаге от него, таращила испуганные, по-детски огромные глаза.
  - Элена уходит, - глухим, незнакомым голосом ответил он. - Дальше мы пойдем втроем...
  - Вдвоем, - со вздохом перебила волшебница. - Нейе сбежала. Сказала, что нам не по пути. Я не смогла остановить ее. Мне жаль.
  Омен стиснул рукоять меча.
  - Не понимаю, почему она не сбежала раньше. Хотела показать нам этот ход?
  - Наверное. Но мне кажется, у нее могли быть и другие причины.
  Омен кивнул. Конечно, могли. Иначе она убежала бы еще с рынка. Или раньше, когда подмастерья потеряли их из виду в первый раз. Зачем прятаться, напяливать уродливое платье, париться в нем, хромать через полгорода под ручку с 'бабулей', терпеть помывку и расчесывание? Зачем, если можно сразу у храма дать деру, пока подмастерья пытались поджарить Омена. Она отнюдь не глупа, она не могла не думать о том, как вынести украденный в храме рубин за пределы Делиога. Без помощи мага здесь не обойтись, и она... Стоп! Утром она не могла знать о наличии у Омена подруги-волшебницы. Или могла? Но откуда? В этой истории много темных пятен.
  - Что будет с Эленой? - едва слышно спросила Дара.
  - Не знаю, - ответил молодой человек. - Надеюсь, все будет в порядке. Надеюсь, она знает, что делает. Идем, у нас мало времени.
  Нейе не обманула: туннель действительно вывел их в лес неподалеку от перекрестья Северного и Северо-Восточных трактов. До Лэ-Роуэна оставалось примерно три дня пути.
  Окна большого постоялого двора приветливо светились в холодной осенней ночи, однако путники предпочли держаться от него подальше. Углубившись в лес, темный и сырой после дождя, они долго искали место для ночлега, что оказалось довольно трудной задачей - уж слишком много требований предъявлял Омен к этому местечку: чтобы посуше, чтобы его окружали сосны попушистее, чтобы не видно было со стороны города и, в то же время, не слишком далеко от человеческого жилья, чтобы не было поблизости логова хищников, чтобы... В осенней тьме найти что-либо подходящее гораздо труднее, чем при свете. В общем, по подсчетам молодого воина, они бродили по лесу не меньше часа. Все это время Дара молчала, покорно плелась за ним, отводя глаза, будто была в чем-то виновата. Видно, что держится она из последних сил, но сейчас Омен предпочел не замечать этого, неустанно напоминая себе: в неспокойных северных лесах за разгильдяйство можно поплатиться жизнью.
  Поиски привели молодых людей на берег маленького лесного озерца, в ложбину у корней старой сосны, поваленной бурей, достаточно большую для того, чтобы места там хватило им обоим. Здесь можно укрыться от дождя и развести костер, который будет невозможно увидеть с дороги, и при этом не задохнуться от дыма. Одно плохо: оттуда просматривается лишь часть леса. Может, поискать еще?
  - Здесь? - с безнадежностью обреченного на казнь спросила Дара. Наверняка тоже оценила надежность укрытия не слишком высоко. - Мне кажется или тут псиной пахнет?
  Омен потянул носом, но ничего необычного учуял. Пожал плечами и, избегая смотреть на волшебницу, отправился в лес. Вернулся с большой охапкой папоротника, хвороста и валежника, и долго возился, обустраивая ложбину для ночлега и разводя огонь. Дара не пыталась заговорить с ним или помочь, и он был благодарен ей за это. Нескоро он вновь захочет говорить с кем-либо.
  Девушка уснула сразу, едва опустилась на кучу валежника. Закуталась в плащ, свернулась калачиком и уснула. Омен до рассвета сидел у входа в ложбину, слушая треск пламени и ее ровное дыхание, смотрел на гладкую поверхность озерца, в которой отражались звезды, и думал о том, что отныне у него есть еще одна причина для возвращения в Лексор. Не ради мести, нет. Просто убедиться, что с Эленой все в порядке. Сестра все-таки. Он неплохо знал сестру и не сомневался: Элена сделает все, чтобы остаться в столице. Догадка о том, чем именно будет оплачена ее жизнь в Лексоре, жгла его изнутри, разъедала, как те зелья, что оставляют страшные следы на руках неосторожных алхимиков. Но так она хотя бы будет в безопасности, по крайней мере, он надеялся на это. И что Ивериг в порядке. У него не осталось ничего, кроме надежды. Кроме надежды и...
  Дара завозилась под плащом, глухо застонала сквозь зубы. Омен бесшумно приблизился к ней и осторожно накрыл сверху собственным плащом, заправил за ухо упавшую на лицо прядь волос. Он должен сделать все, чтобы она оказалась в Лэ-Роуэне как можно быстрее, а оттуда - в Северном Страже (так, кажется, называется замок заветников). После ухода Элены находиться рядом с ним стало еще опаснее, а рисковать Дарой он не мог и не хотел. Если с ней что-нибудь случиться, он не простит себе этого.
  Где-то недалеко раздался заунывный волчий вой, полный тоскливой безысходности. И, боги не дадут солгать, Омен сам готов был завыть так же безысходно и тоскливо, но боялся разбудить Дару. Его зеленоглазому солнцу нужно выспаться и отдохнуть, ведь впереди у них долгий путь. С мечом наизготовку он вышел на берег, огляделся, однако источник рвущего за душу звука не обнаружил. Тогда он устроился у входа в ложбину и положил Гериот на колени, готовый в любой момент выхватить его из ножен. Однако неведомый волк, хоть и бродил по противоположному берегу озерца, так и не объявился в поле зрения молодого воина. Да и демон с ним! Зато Дара сможет выспаться. И, надеялся молодой человек, завтра будет в состоянии добраться до Глухой Топи.
  Гшетра в просвете туч мигала злым зеленым огнем. Ему кажется, или недобрая звезда преследует их? Палач занес свой топор в ожидании жертвы. Странно, это созвездие редко проявляется на небосклоне так отчетливо. По поверьям, явление Палача предвещает скорую смерть. Но кому? Ему? Даре? Или зверю, тоскливо воющему где-то неподалеку? Они, похоже, заняли его логово, и волк вынужден коротать ночь под открытым небом. Хотя... Какой уважающий себя волк поселится так близко от человеческого жилья, да еще и прямо на берегу озера? Что-то, определенно, не так с этим волком...
  
  Для допроса бывшего помощника верховного жреца храма земли Ворон выбрал одну из галерей в подземелье замка, которую с помощью Иерру превратил в подобие ада, каким его представляют в родном мире его ученицы. Под заклятием иллюзии стены и пол почернели, светящиеся красным прожилки делали их похожими на недавно застывшую магму, готовую, впрочем, от любого неосторожного движения вновь разлиться смертоносным, сжигающим все на своем пути, огненным потоком. Колонны обрели вид острых черных скал, угрожающе нацеленных в затянутое багровыми тучами небо. К каждой из них прибиты тяжелые ржавые цепи - для того, чтобы подвешивать грешников. На одну из них архимаг и пристроил обмякшее тело Лайона, благо таскать его, будучи в демоническом обличье, не так уж тяжело. Потом он устроился прямо на полу и придирчиво оглядел импровизированную обитель демона. Лишний раз отметил удачную задумку Иерру со страшной кровавой луной, опасно близко нависающей над площадкой, где 'демон' пытает своих жертв. Добавил обрыв в пропасть и языки пламени за ним, в которых видны были тени крылатых существ, таких же демонов, леденящие душу вопли терзаемых ими грешником, торжествующее рычание обитателей преисподней, вой, крики, хруст ломающихся костей, хлопки мощных крыльев, клацанье зубов и скрежет когтей... Довершали обстановку разбросанные под ногами обглоданные кости самых разных существ, в том числе и человеческие, сухой горячий ветер, то и дело создающий завихрения пепла, и нестерпимый жар. Ворон еще раз оглядел творение собственного заклятия и остался доволен. Даже истинные демоны не отказались бы поселиться здесь. Хорошо, что это лишь иллюзия, декорация для спектакля для одного единственного человека.
  - Эй! - Ворон-демон бесцеремонно отвесил затрещину помощнику жреца. - Эй, подъем! Ты здесь не для того, чтобы спать!
  Лайон вздрогнул, тихо застонал. Ворон, отвесил пленнику еще одну затрещину, потом уселся на пол и со скучающим видом наблюдал за сменой эмоции на лице пленника: от робкой надежды до смертного ужаса и полного отчаяния. Адепт Пятого, видимо, решил, что визит демона в храм ему приснился. Каково же было его разочарование, когда он понял: на этот раз все по-настоящему...
  - Слышишь? - демон растянул губы в плотоядной ухмылке. - Это моя семья, мои братья и сестры. Они голодны, и не откажутся полакомиться свежей плотью. Догадываешься, кто станет их обедом?
  Лайон, судорожно сглотнув, кивнул.
  - Умница, - насмешливо похвалил демон. - Так бы все и было. Только вот я, на твое счастье, задолжал кое-что одному человеческому магу. А я ненавижу быть в долгу, к твоему сведению! Тем более, у какого-то человечишки, у закуски! Ты только себе представь, каким позором я покрыл бы себя, если б позволили им - кивок в сторону пропасти, - узнать о том. А что сделал бы со мной Верховный, если б знал, при каких обстоятельствах я залез в тот долг... В общем, смертный, есть у тебя возможность выкупить свою никчемную жизнь.
  Лайон не верил своим ушам. Он-то уже мысленно простился с мамой-папой, вознес молитвы всем богам за упокой своей души и, трясясь от ужаса, почти чувствовал, как когти демонов рвут на части его тело.
  - Или не хочешь? - вскинул брови демон. - Ну, как знаешь. Мне-то все равно, я в любом случае останусь в выигрыше. А вот ты...
  - С-согласен, - Лайон, наконец, сумел протолкнуть нужное слово через сдавленное судорогой горло. - Я с-согласен!
  - Я ж говорю: умница, - глумливо хохотнул демон, протянул когтистую лапищу и потрепал пленника по щеке. - Итак, к делу. Ты знаешь мага, которому я должен: это в его обличье я пришел в храм. Он простит мне долг в обмен на рассказ о приспешниках Пятого божества, которое вы незнамо за какие заслуги наградили титулом 'Владыка Бездн'. И еще он хочет знать, почему пытались убить его ученицу. Ты, надеюсь, в курсе дела, а?
  Лайон, не веря своему счастью, выложил 'демону' все, что знал. Если и рискнул добавить что-то от себя, оно не исказило сути повествования.
  Вкратце ситуация выглядела следующим образом. Почти сразу после того дня, когда Ворон стал архимагом ордена Древнего Завета кое-кто из жрецов, стоящих на самой высокой ступени в иерархии Хардейла, прислал к нему посыльного с письмом, в котором содержался самый строгий наказ: наблюдать за каждым шагом новоявленного архимага, не спускать глаз с его ученицы и ни при каких обстоятельствах не допустить того, чтобы Дара покидала замок, по крайней мере, до зимы. Лайон не посмел ослушаться, тем более, ничего сложного от него и от адептов, действовавших в Северном Страже, не требовалось. Все как обычно. Немного смущала последняя часть приказа, но тогда Лайон не придал этому значения. Молодой помощник жреца вообще не отличался излишним любопытством, и, по наивности, считал своих ротнорских подопечных такими же.
  Но не прошло и недели, как Нэтта Орли объявилась на пороге милеосского храма. Возбужденно сверкая глазами, она, несмотря на только начавшуюся проповедь, требовала незамедлительной встречи, да так настойчиво, что Лайон еле уговорил ее перенести разговор на более позднее время и в менее людное место. Они встретились тем же вечером в парке на окраине города, где Нэтта поведала ему ошеломительную историю. Оказывается, сейчас все силы Хардейла брошены на поиск человека-вместилища, чье тело и душа идеально подходит для пришествия Владыки Бездн в мир живых. Событие, которого ждали сотни поколений адептов Хардейла, вот-вот случится, может быть, еще до наступления зимы. Загвоздка лишь в том, чтобы найти этого человека, чтобы поддерживать в нем должный эмоциональный настрой до того, как он будет окончательно готов к слиянию с Владыкой. И еще в том, чтобы... чтобы не допустить встречи его с Дарой, ученицей архимага. Почему - Нэтта точно не знала, говорила что-то о предсказаниях и вычислениях звездочетов. У нее было много догадок на этот счет, правда, Лайон раскритиковал в пух и прах их все. Потом женщина высказала предположение: если Дара умрет, Владыке не нужно будет опасаться ее влияния на вместилище. Лайон пришел в ужас - еще бы, приказ из Хардейла не допускал двойственного толкования: не допустить, чтобы девушка покинула замок - и попытался вразумить сестру по вере не делать глупостей. Как ему тогда показалось, с этой задачей Лайон вполне справился.
  Полтора месяца спустя в его окно влетел почтовый голубь. В записке Нэтта просила его как можно скорее прибыть на постоялый двор 'Хромой кабан', одно из мест, где, если что, адепты могли залечь на дно и переждать. Лайон, терзаемый смутным предчувствием беды, бросился на зов. Но каков же был его ужас, Нэтта Орли и Атлеус, бесконечно оправдываясь и переваливая друг на друга вину за случившееся, сообщили ему: их задумка по убийству ученицы архимага провалилась, девушка-ассасин, тайком вызванная из Хардейла, мертва. Архимаг и его прихвостень, эльф, затеяли расследование и уже подобрались слишком близко к ним. А Дару архимаг тайно отослал из замка, и адепты не смогли выйти на ее след. Лайон в тот день чуть с ума не сошел. Нарушить приказ Хардейла - все равно что подписать себе смертный приговор. Как ни крути, приказ поступил на его имя, и он, Лайон, в ответе за его неисполнение.
  - Ты доложил в Хардейл о провале? - с неподдельным сочувствием осведомился демон.
  Так, о чем думала верхушка Хардейла, когда решила поручить этому олуху даже такое несложное, как кажется на первый взгляд, задание? Может, о том, что Лайон наверняка его провалит? Кому-то было нужно, чтобы он, не сумев совладать с более старшими и опытными адептами, провалил задание? Хм...
  Лайон не заметил, что демон впал в задумчивость. Он торопливо рассказывал, как два дня и три ночи составлял письмо в Хардейл, как отправил его со специально обученным нетопырем, как со дня на день ждет расплаты.
  - Я рассказал тебе все, что знаю, - переведя дух, Лайон осмелился напомнить демону об их договоренности. - Ты сказал, что отпустишь меня, если я помогу вернуть твой долг.
  Демон почесал в затылке.
  - Что ж, будь по-твоему, смертный. Но помни: продолжишь вершить злодеяния, и я найду тебя снова. И тогда долг не будет связывать меня. Намек понятен?
  Лайон, судорожно сглотнув, кивнул. Демон с нехорошей усмешкой медленно встал и приблизился к бывшему жрецу и коротко ударил его в челюсть, отчего тот лишился чувств.
  Галерея медленно обретала привычный вид. Ворон, по-прежнему находясь в облике демона, сгреб бессознательного Лайона в охапку, перекинул через плечо и направился к выходу из подземелья. Иерру, брезгливо придерживая полы мантии, шел следом за ним.
  - Что думаешь, иор?
  - А что с дураком делать? Оставлю его где-нибудь, где адепты Хардейла не смогут добраться до него... слишком быстро.
  - А Дара? И этот человек-вместилище? Я начинаю волноваться...
  Ворон не ответил. Сейчас он не мог сказать ему что-то более-менее внятное. Но, кажется, он заслужил небольшой отдых.
  Только надо сперва решить, куда определить Лайона. Вроде не самый плохой представитель рода людского, молодой просто, глупый. Хочется приключений, азарта, бурления крови и прочего. Он и в поклонение Пятому, наверняка, ударился только из-за того, что оно запрещено официальной религией. Что ж, будут ему приключения. Ворон решил отнести бывшего помощника жреца в преддверия Якери. Там полно кораблей и всегда найдется капитан, которому понадобится юнга. Лайон - паренек старательный, не пропадет. А у кого, если подумать, жизнь более насыщена приключениями, азартом, бурлением крови и прочими романтическими бреднями? У моряков, воинов и магов.
  Магом Лайон не был - это Ворон понял сразу. И для начала обучения воинскому делу он уже староват. Так что путь у бывшего помощника верховного жреца только один - в море, на постоянно меняющий место дислокации корабль, на котором ассасинам Хардейла будет труднее добраться до него. Может, однажды бывший жречик и вспомнит добрым словом архимага ордена Древнего Завета, выкупившего его жизнь у 'демона Бездн'.
  
  Глава 8
  
  К тому времени, как часы на здании городской ратуши пробили час, шум в таверне изрядно поутих, большая часть захмелевших посетителей разбрелась по домам, а молоденькие служанки начали уборку, Элена, наконец, решилась. Вышла из темного угла под лестницей, где скрывалась от любопытных взглядов уже давно, и поднялась по широкой крепкой лестнице на второй ярус, где располагались жилые комнаты. Этер, лексорец, ищущий Омена, и его прихвостни изо всех сил старались сохранить в тайне свое присутствие в Делиоге. Но, благодаря вездесущим уличным мальчишкам, готовым за звонкую монету залезть куда угодно, вызнать, что угодно, и потом растрепать об этом всему городу, Элене не составило труда найти его. Отыскав ничем не примечательную таверну средней руки, где остановился отряд из Лексора, она битый час ждала, пока хозяйка вынесет из угловой, самой большой комнаты заставленный пустыми мисками поднос, потом еще посидела немного для надежности и отправилась на встречу с судьбой. И ей очень хотелось думать, что судьба будет к ней благосклонна.
  На ее тихий стук в дверь никто не отозвался, и девушка, решив, что охрана задремала от сытного ужина, осторожно толкнула на удивление незапертую дверь, тенью скользнула внутрь, и сразу же была схвачена двумя бдительными стражами, которые даже ночью не расстались с оружием и доспехами.
  - Так, и кто это у нас? Что за пташка по доброй воле в силок летит? - сурово произнес один из них. - Какого демона тебе здесь надо? Ты лучше не молчи, пташка, а то, не ровен час, перережу глотку, и чирикнуть не успеешь.
  Ощутив у горла неприятный холодок металла, Элена не стала привычно возмущаться и высказывать неотесанным мужланам с потными лапами все, что она о них думает.
  - Я знаю, кого вы ищете в Делиоге и знаю, где искать этого человека, - высокомерно возвестила она, изо всех сил загоняя страх в самый темный угол сознания, - но говорить буду только с Этером.
  Однако охранники не торопились звать своего работодателя, наоборот, они с коротким смешком попытались вытолкать Элену за дверь. Но девушка, чувствуя, как солидный куш уплывает из рук, сумела вывернуться из крепких рук и с громким криком бросилась в комнату. По счастью, дальний угол ее был отгорожен большой ширмой, из-за которой пробивался яркий свет, так что она сразу поняла, где искать лексорскую шишку.
  Она не ошиблась: за ширмой над столом склонились, изучая карту северных земель, двое - молодой человек и мужчина, чья весна была уже далеко позади. Последний, едва заметив Элену, мгновенно встал и заслонил собой молодого. Легкие, отточенные движения, обманчиво расслабленная поза, внимательный взгляд глубоко посаженных карих глаз... он напомнил Элене отца. Настоящий воин, знаток своего дела. С таким лучше не шутить. Телохранитель? Или лицо, более приближенное к столичной шишке? Да какая разница! Сейчас ей есть дело лишь до одного человека в этой комнате.
  - В чем дело? - осведомился телохранитель, буравя девушку пронзительным взглядом.
  - Ворвалась, как демоница, - ответил из-за спины Элены один из охранников, причем сейчас в его голосе не осталось и следа былого бесстрастия. Его сменила досада. - Мы ничего не успели сделать.
  - Тогда какого демона я вам плачу? - сердито спросил молодой человек, странным образом напомнивший Элене Омена. - Трачу бешеные деньги на охранников, которые девчонку удержать не могут, да еще и пытается оправдаться тем, что это замаскированная гостья из Бездн Безмолвия и наверняка родная тетка Пятого божества! Керн, ты же уверял, что отобрал лучших из лучших. А теперь я начинаю думать, что ты слегка преувеличил, описывая их заслуги.
  По лицу Керну, главы отряда личной охраны Этера, скользнула тень. Взгляд его не предвещал ничего хорошего ни незадачливым охранникам, ни самой Элене. Нужно брать дело в свои руки, решила девушка, иначе ее просто вышвырнут отсюда - в лучшем случае.
  - У меня есть важные сведения для тебя, - поспешила сообщить Элена. - Это касается человека, которого вы ищете.
  Начальник телохранителей, именуемый Керном, недоверчиво ухмыльнулся, сложил руки на груди и привалился плечом к стене - готов милостиво выслушать дурочку. Но цепные псы, до того готовые вцепиться в нее и вытолкать на лестницу, одновременно сделали шаг назад и затихли, казалось, даже дышать перестали.
  - А с чего ты взяла, что мы вообще ищем кого-то, девочка? - проникновенно осведомился телохранитель - Мы никого не теряли, чтобы искать.
  Осмелев, Элена нехорошо прищурилась. Этот Керн ей не то чтобы не понравился, но... мутный он какой-то. Видно, что сразу заинтересовался ее известием, но зачем-то ломал комедию.
  - Э, нет, любезный, - протянула она и, не дожидаясь приглашения, устроилась на свободном табурете за столом. - Мои сведения очень ценные, и я не намерена вываливать их какому-то цепному псу, который решил, что вправе гавкать на меня. Я буду говорить только с Этером. Если он, конечно, захочет.
  И она, не мигая, воззрилась на молодого человека. Для этого ей, правда, пришлось изогнуться абсолютно неподобающим для момента образом, но дело того стоило: судя по азартному блеску в глазах, Этер заинтересовался. Рыбка заглотила наживку, поняла хитрица, еще чуть-чуть добавить таинственности, поднажать, и готово - можно брать тепленьким. Выложит все, что ни попросит Элена. Только бы телохранитель не помешал ей. А что, вполне может.
  - Если он не захочет говорить со мной, - продолжила она, по-прежнему обращаясь к начальнику телохранителей, - я немедля уйду и никогда больше не побеспокою его. И не спеши принимать решение от его имени, лучше спроси его позволения. Да поживей, я спешу.
  Девушка мысленно похвалила себя. Вот так, легко и изящно указала цепному псу на его место. Цепной пес усмехнулся, но промолчал, обернулся через плечо, глядя на Этера. Тот милостиво кивнул.
  - Керн, все в порядке, я выслушаю нашу гостью. И нет причин для беспокойства, ведь так, дорогая... э-э-э... не знаю твоего имени, прекрасная незнакомка.
  - Элена, - девушка улыбнулась и изящным движением руки поправила волосы. - И у твоей охраны нет причин для беспокойства, я не вооружена и не собираюсь нападать на тебя.
  Этер жестом велел охране удалиться. Те подчинились. Последним, буравя девушку взглядом, ушел за ширму Керн. Подслушивать будет, поняла Элена, точно будет. Ничего, ей не впервой скрывать свои тайны от любопытных.
  - Честно признаться, мне самой необходима защита, - вздохнула она, на миг опуская глаза, - но это длинная и невеселая история, не будем об этом. Так вышло, что я невольно подслушала один разговор и могу кое-что рассказать о том, кого ты ищешь здесь. Но, предупреждаю, мои сведения стоят очень дорого.
  Этер недоверчиво прищурился.
  - Если ты слышала разговор, его вполне мог услышать кто-то еще. И вдруг этот кто-то запросит за сведения гораздо меньше, чем ты? И могу ли я вообще быть уверен, что ты не лжешь? Есть ли у меня основания доверять тебе, Элена?
  - Я знаю, зачем ты покинул Лексор и принесся с отрядом верных людей в холодный Делиог. По-моему, этого достаточно.
  Она с любопытством стала разглядывать лежащую на столе карту.
  - Ты, конечно, можешь перевернуть весь город в поисках других свидетелей того разговора, - не стала спорить Элена, ведя пальцем вдоль нарисованного на карте Восточного тракта. - Можешь прочесать все северные земли, они, хоть и велики, но отнюдь не бесконечны. Но к тому времени, как ты сделаешь это, мои сведения утратят ценность, потому что человек, называющий себя Оменом, будет уже далеко отсюда. Да и мне задерживаться в городе не стоит.
  - Никак, убегаешь от кого, красавица, - шевельнул бровью Этер, в голосе его слышалась заинтересованность. - У тебя есть враги, да?
  Элена не поднимала головы, но, уверенная, что длинные блестящие волосы скрывают ее лицо от собеседника, торжествующе улыбнулась. Мужчины! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы вить из них веревки! Этот Этер, ее брат Омен, Ивериг, Айвар и еще не меньше двух десятков знакомых ей мужчин непременно начнут испытывать интерес к девушке, которая 'случайно' проговорилась о том, что попала в беду. Правда, Омен постарался бы помочь (думается, он и с ведьмой на той же почве сошелся), а вот Этер к девушкам с преступным прошлым и не менее преступными наклонностями питает интерес совсем иного рода - ну, тянет его на плохих девочек. Что ж, так даже лучше, проще, можно не скрывать свою сущность, как требуют приличия, воспитание, правила поведения в обществе. Хорошей девочкой в традиционном понимании она никогда не была.
  - Тебе нет дела до моих врагов, - Элена откинулась на стуле, закинула ноги прямо на карту, откинула волосы назад. - У тебя и своих достаточно, с ними разберись для начала... Этер. Впрочем, ты прав, мне действительно очень нужно в кратчайшие сроки оказаться подальше от Делиога, а я, как назло, поиздержалась, очень деньги нужны. Так что пришлось ужинать не там, где обычно, а в клоповнике у городской стены, где и услышала очень занятный разговорчик... У тебя, кстати, есть, что пожевать?
  Этер кивнул, и уже через минуту вместо карты на столе перед девушкой появились разные вкусности и отличное вино. Не спеша, она утолила первый голод, с удовольствием наблюдая за потеющим от нетерпения Этером.
  - Так, о чем это я?.. - девушка картинно прижала пальцы ко лбу. - Ах да, о той парочке из клоповника! Так вот, я слышала лишь часть их разговора, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы узнать, кто они, куда и зачем направляются и от кого скрываются.
  Этер потер затылок. В его глазах вдруг появилось недоверие.
  - А откуда ты, красотка, узнала про то, что я нахожусь в городе, где остановился и кто я вообще такой?
  Элена улыбнулась, как кошка, вдоволь нализавшаяся краденой сметаны.
  - В городе не может произойти ничего, о чем не знали бы уличные мальчишки. Предвосхищая следующий вопрос, скажу: запудривать тебе мозги в мои планы не входит. И, надеюсь, мы договоримся об оплате.
  У него был такой взгляд, что девушке на мгновение показалось, будто он не верит ей. На дне ясных голубых глаз мелькнуло что-то темное, отчего вдоль позвоночника девушки пробежала противная холодная волна.
  - И что же ты хочешь за свои сведения? - прищурился Этер.
  Элена не спешила с ответом, она внимательно рассматривала своего собеседника. Она вдруг с удивлением заметила, что лексорская шишка и ее брат при всех своих различиях очень похожи внешне, даже щурятся одинаково. Родственники? Хм... Никто не знает настоящих родителей Омена, что неудивительно. Айвар нашел его совсем младенцем в одном из заброшенных эльфийских святилищ в лесу, но никто более не может подтвердить его слова. Если вспомнить, что ахонт Лэ-Роуэна нашел приемного сына по возвращении из Лексора, принять во внимание то обстоятельство, что Айвар не просто принял найденыша в качестве будущего воина приграничного гарнизона, а усыновил его, о чем есть запись в жреческих хрониках, очень не хотел отпускать его в Лексор, присовокупить к этому невероятную схожесть обоих молодых людей, непонятный ей прежде интерес Этера к Омену становится объяснимым. Итак, лексорской шишке мешает сосланный в приграничье родственник... Брат? Возможно. Так или иначе, но Омен знает о своем преследователе, знает, что, попадись он 'братцу' в лапы, ничего хорошего его не ждет. И ведьма наверняка тоже знает. Элену посетила крайне неприятная мысль: эти двое сознательно утаили от нее часть правды. Поведали глупую, сочиненную не иначе как на ходу сказочку о том, как стали свидетелями жуткого обряда поклонения Пятому божеству, в котором принимал участие Этер и иные представители золотой молодежи, выдали себя и теперь вынуждены бежать из Лексора, скрываться от погони и все прочее. Да-а, на самом деле все гораздо проще... и, вместе с тем, сложнее. Да уж, судьба умеет бросить руны так, что смертные за голову хватаются... Но это существенно облегчает жизнь Элене: теперь-то она знает, что нужно просить у Этера. Изначально девушка хотела потребовать деньги за сведения о том, куда направился Омен. Но в ее прелестную головку вдруг пришла совершенно безумная мысль, которая, если притворить ее в жизнь, обеспечит ей безбедную жизнь в Лексоре.
  - Почему ты молчишь? - голос Этера вывел ее из задумчивости.
  - Да так... подумала, что ты очень похож на того парня из клоповника. А у меня хорошая память на лица.
  - Какое это имеет значение? - молодой человек сложил руки на груди. Он явно начинал злиться.
  - Да, собственно, никакого, - пожала плечами Элена. - Я хочу кое-что, что позволит мне обосноваться в Лексоре. Некую официальную бумагу, дающую мне право на вполне приличный титул, и еще на маленький домик в столице, ну и, разумеется, деньги на первое время.
  - Неслабо, - хохотнул Этер - ты, красотка, своего не упустишь.
  - Если некому позаботиться о бедной девушке, она позаботиться о себе сама, - равнодушно бросила Элена. - И? Ты принимаешь мое предложение?
  Молодой человек на мгновение отвел глаза.
  - С кем он разговаривал?
  - В смысле? - Элена едва не свалилась с кресла. Он знает о том, что 'братец' путешествует в компании? Вдруг он успел узнать и о сестре Омена?
  - С кем разговаривал Омен, когда ты видела его? - нарочито четко и ясно повторил Этер. - Тебе понятен вопрос, красавица?
  Элена фыркнула.
  - Девушка. Черноволосая, симпатичная. Не знаю ее имени. Но явно не чужая ему, если ты понимаешь, о чем я. Не уверена, но она, кажется, из магов.
  Молодой человек согласно кивнул.
  - Да, я знаю о волшебнице.
  Потом он поднялся, молча прошелся по закутку, потом зашел за спину Элены и неожиданно опустил ладони на плечи девушки.
  - Твое предложение своевременно и ценно для меня, красавица. Я приму его, но на своих условиях. Ты получишь кров, деньги и титул, скажем, виконтессы, но только после того, как я окончательно уверюсь в том, что твои сведения хоть чего-то стоят, и что ты не запудриваешь мне мозги.
  - Э, нет, так не пойдет, - Элена попыталась высвободиться, но не тут-то было: хватка оказалась поистине железной. - Я покину город на рассвете...
  - Да, конечно, - не стал спорить Этер, - не смею тебя задерживать. Поступим так: я прямо сейчас пишу письмо своему доверенному лицу в Лексоре и вообще очень влиятельному человеку, в котором перечисляю твои требования. Потом вручаю письмо тебе, и утром мои воины сажают тебя на корабль, направляющийся прямиком в Лексор. И, если ты обманула меня, я немедленно сообщу об этом Соуну. И тогда молись, красавица. Ты поняла меня?
  Элена, чувствуя, как сильные ладони сжали ее плечи в опасной близости от шеи, через силу кивнула. Да этот Этер самый настоящий безумец! А по виду и не скажешь: симпатичный молодой человек, со средствами, раз позволяет себе содержать целый отряд вооруженных до зубов телохранителей, но вряд ли сможет выжить, оставшись без посторонней помощи. Но так обстоит дело только на первый взгляд. Копни чуть глубже, и поймешь, что под маской скрывается человек умный, расчетливый и жесткий, а может, даже жестокий. И телохранители наверняка служат ему не как раздолбаи из городских стражей, а за совесть, и деньги не являются главной причиной для выбора работодателя. Даже строптивец Керн, корчащий из себя независимого, и тот подчиняется молодому хозяину.
  И, что самое странное, ей очень нравится этот парень. Нравится никогда не виданное доселе сочетание приятной внешности, ума, дальновидности и властности. Девушка сама себе удивлялась. До сих пор мужчины ходили перед ней на задних лапках, бросались выполнять все ее капризы, стоило девушке лишь нахмурить бровки, им не хватало духу сказать своенравной красавице хоть слово поперек, и отчего-то раздражали ее до зубного скрежета. Никто ранее не смел диктовать ей своих условий, да еще таким образом, что отказаться она не могла - иначе железные пальцы сомкнуться на ее шее. Ей вдруг впервые за вечер пришла в голову простая мысль: Этер и его свора могут сейчас сделать с ней все, что угодно, и концов, да и ее тела тоже, никто не найдет. От самоуверенности девушки не осталось и следа, ей вдруг стало очень страшно. Гораздо страшнее, чем в Демоновых Кишках. Тогда она, хоть и боялась до одури, но знала, что Омен не бросит ее на растерзание вампирам, а сейчас, на постоялом дворе почти что в центре крупного оживленного города, спасать ее некому. Но... но ей - уму непостижимо! - не хотелось, чтобы ее спасали.
  - Я принимаю твои условия, - негромко произнесла она.
  - Я сразу понял, что ты умная девочка, - ласково прошептал Этер ей на ухо. - Ну, теперь твой черед. Слушаю тебя очень внимательно.
  Элена набрала в грудь побольше воздуха и начала рассказ. Вкратце, ее версия событий выглядела так.
  Скрываясь от бывшего любовника и его шайки, она сняла комнату на постоялом дворе неподалеку от внешней оборонной стены города, жила там уже несколько дней, и сегодня днем, решив пообедать, вдруг заметила, что стол в темном углу под лестницей, где обычно в одиночестве ела сама Элена, занят какой-то парочкой. Парень в поношенной одежде из кожи и девушка в костюме с нашитым знаком школы волшебства. Элена рассердилась, она очень не любит, когда кто-то присваивает ее вещи или вещи, которые она считает своими, однако решила не привлекать к себе внимания и устроилась за соседним столом, откуда ей было прекрасно слышно, о чем, понизив голос, говорят парень с девушкой.
  - Нас все равно будут искать, - хмуро произнесла девушка, - я не знаю, как долго мы сможем скрываться.
  - Империя велика, солнышко, и в ней всегда найдется место, куда не дотянутся длинные лапы правителей и прочих аристократов, - молодой человек, как мог, успокаивал ее. - Ночью мы покинем Делиог...
  - Мне страшно, - девушка на миг закрыла лицо руками и шумно вздохнула.
  Молодой человек наклонился к ней через стол, взял ее руки в свои, начал успокаивать, вешая на уши всякую сладкую чушь. Элена невольно поморщилась: ей самой довелось выслушать немало этой самой чуши. Пока она предавалась ехидным мыслям, черноволосая девушка сумела взять себя в руки и уже спокойным голосом осведомилась:
  - Куда двинем теперь? Думаю, пока нам стоит держаться подальше от городов, да и от больших дорог тоже.
  - Ты права, солнышко, - согласился молодой человек, - будем пробираться на юг. Опасно, конечно, да нам не привыкать. Но скитаться по лесам можно только до первого снега, потом это будет равносильно самоубийству.
  Девушка согласно кивнула и задумалась.
  - Впрочем, в лесу полно маленьких деревушек, где двое путников всегда найдут ночлег. Но, сама понимаешь, это полумера. Надеюсь, сумеем добраться до Нокарда, а там видно будет.
  - В Нокард отправимся весной, когда станет тепло, - улыбнулась девушка. - А пока... Омен, кажется, я знаю, где переждать зиму. Там нас никто не найдет, а старый маг будет рад приютить нас.
  - Старый маг? - вскинул брови молодой человек. - Здесь, в северных лесах? Ты ничего не путаешь?
  Девушка загадочно улыбнулась.
  - Учитель рассказывал об одном из магов-заветников, которому однажды захотелось покоя, и он отправился в северные леса. Забрался в самую чащу, занял одну из полуразвалившихся башен, из тех, что остались от эльфов, и обосновался в ней. Решил посвятить последние годы магическим экспериментам и составлению описания собственной жизни. Вполне доволен, но скучает без общения. Переписывается с моим учителем, которого помнит еще мальчишкой. Он будет рад двум парам ушей для лекций о новых направлениях в магии и потока воспоминаний о бурной молодости.
  Омен с сомнением смотрел на нее.
  - Башня эльфов? Их осталось не так уж много. Уцелели лишь те, что находятся глубоко в лесу.
  - Мы же собирались прятаться в лесу, - напомнила 'солнышко', продолжая улыбаться. - А жить вообще вредно, от этого постоянно умирают. Если серьезно, то мы вместе сумеем добраться до башни. Что нам лес, раз мы из Лексора сбежали... а что, было весело.
  Омен тоже улыбнулся воспоминаниям.
  - Ты знаешь дорогу туда, солнышко?
  - Только со слов учителя. Итак, ты знаешь здешние леса, я знаю, как найти башню... ну, почти что знаю... кроме того, затворник мог окружить башню защитными чарами, а я, сам знаешь, способная волшебница.
  Элене раньше доводилось слышать о лексорской школе, где учат молодых волшебников... Да-а, далеко же жизнь забросила 'солнышко', и, скорей всего, в столицу ей уже не вернуться. Дура! Совсем безголовая, хоть и волшебница! Разве меняют теплое местечко в столице на скудный ужин в жутком клоповнике на окраине Делиога, долгое и опасное блуждание по лесу и заточение до весны в башне выжившего из ума старикашки?! Даже из-за безумной любви не стоит терять ум. Уж она, Элена, выпади ей шанс обосноваться в Лексоре, ни за что бы его не упустила.
  Омен и 'солнышко' еще о чем-то говорили, но к тому времени Элене принесли долгожданный ужин, и интерес к беглой парочке она потеряла. После, узнав от уличных мальчишек о том, что кто-то прибыл в Делиог в поисках беглеца из Лексора, вспомнила подслушанный в трактире на постоялом дворе разговор, сопоставила некие обстоятельства, и отправилась на встречу с Этером. Тогда она пожалела, что не дослушала разговор беглецов до конца. Однако услышанного ей хватило, чтобы понять, куда направились Омен и 'солнышко'.
  - Как я понял, никаких названий они не произносили, - вкрадчиво осведомился из-за спины девушки Этер, - ведь так?
  Элена обернулась через плечо и снисходительно взглянула на молодого человека.
  - Да, это так. Но я тоже знаю место, о котором они говорили.
  Этер усмехнулся, вновь сел напротив, на этот раз придвинувшись вплотную, и впился в ее лицо ярко-голубыми глазами.
  Элена поправила волосы, чуть распустила шнуровку на блузке, потом закинула ногу на ногу, оперлась локтем о колено, приблизила свое лицо к лицу Этера почти вплотную и, едва не касаясь губами его губ, продолжила лгать.
  По странному стечению обстоятельств ей тоже довелось побывать в башне мага. Случилось это в начале лета, когда Аларига Тенса по прозвищу Стилет, одного из преступных герцогов Делиога, попытались отравить особо хитрым ядом, противоядие от которого не мог изготовить ни один алхимик Делиога. Тогда казначей Стилета и, по совместительству, его советник и правая рука, вспомнил о живущем в лесу маге-отшельнике, который вроде бы изгнан магами-заветниками из своих рядов. Тогда ближайшие соратники, в числе которых была Элена, любовница Стилета, погрузили полумертвого преступного герцога в крытый фургон и отвезли в глухой лес, в какое-то всеми богами забытое местечко, единственный островок твердой земли среди широко раскинувшихся смрадных болот, где действительно высились остатки некоего сооружения, совершенно не похожего на человеческие. Помнила она и мага-отшельника, полубезумного, трясущегося от древности старика в рванине, который, через слово поминая Пятого, смешал противоядие, а потом почти месяц вместе с Эленой пытался выходить Аларига. Но безуспешно. То ли маг напутал со своими травами, то ли противоядие Стилет получил слишком поздно, то ли подхватил болотную лихорадку, но через месяц преступного герцога, наводившего ужас на весь Делиог, не стало.
  - А может, кто из ближайшего окружения помог, - хмыкнул Этер.
  - Возможно, среди прихвостней Аларига действительно завелась змея, мне они никогда не нравились, - помолчав, ответила Элена, в упор глядя на своего собеседника. - Но я его не убивала. Я изо всех сил пыталась его спасти.
  - Еще бы. Без этого Стилета за твою жизнь никто и медяка ломаного не даст, красотка. Почему ты вообще вернулась в Делиог? Впечатления набитой дуры, вроде, не производишь.
  - В городе у меня было припрятано кое-что на черный день, - со вздохом 'призналась' Элена. - Но, демон побери, кто-то успел добраться до тайника раньше меня. Так что я осталась почти что с голой задницей, да еще и вынуждена скрываться в тухлых клоповниках и шарахаться от каждой тени. Нет уж, такая жизнь не по мне!
  - Почти что?
  - Подаренные Стилетом драгоценности остались при мне.
  - А ты девчонка не промах! - Этер весело рассмеялся, его ладонь будто бы случайно легла на ее колено.
  - Надеюсь, у тебя достаточно денег, чтобы расплатиться со мной, - слегка остудила его пыл Элена. - Я передумала: денег я намерена получить больше, чем на первое время - я хочу тысячу золотых, а еще, разумеется, титул и все остальное. Ты согласен?
  Этер снова кивнул, но на этот раз неохотно.
  - Тогда давай свою карту. Вынуждена признаться, что дорогу почти не помню, боялась отойти от Аларига, но карту с отмеченной на ней башней мага помню хорошо.
  Девушка отыскала на карте заболоченную часть леса и наугад поставила крестик. Ее не волновало, как Этер со своей шайкой доберутся до болот, как вернутся обратно. Сейчас она думала лишь о том, как закрепиться в Лексоре.
  - Вот здесь. Мы добирались чуть больше трех дней, но это из-за фургона. Вы доберетесь быстрее.
  Этер погладил ее по щеке.
  - Ты умница, Элена!
  Он впервые назвал девушку по имени. Из его уст оно прозвучало будто ласковое прозвище вроде 'дорогая', 'милая' или пресловутое 'солнышко'. Ей понравилось.
  - Будешь умницей и дальше - сменишь свои лохмотья на роскошное платье, - тем же сладким голосом продолжил Этер, поглаживая ее плечико, с которого так вовремя съехала рубашка. - Вденешь в ушки золотые серьги, повесишь на шею ожерелье, обольешься духами... что тебе еще нужно для счастья, Элена?
  Девушка притворно задумалась, делая вид, будто не замечает его прикосновений. Она сразу поняла, что понравилась Этеру буквально с первого взгляда. Ей он тоже понравился. А то, что он так похож на Омена, даже позабавило ее.
  - Еще для счастья... не знаю. Я подумаю об этом, когда окажусь в Лексоре.
  - Ты точно девчонка не промах, - прошептал Этер. - Ты вполне могла бы стать преступной герцогиней вместо своего Стилета.
  Элена покачала головой и легонько коснулась пальцами его щеки.
  - Делиог мне наскучил. Здесь меня больше ничего не держит. Кроме того, кое-кто здесь хочет моей смерти, а в Лексоре проще затеряться. И возможностей там несоизмеримо больше, ведь так?
  Молодой человек с улыбкой кивнул.
  - И влиятельных людей, с которыми можно свести полезные знакомства, - девушка перебралась на колени к Этеру, прижалась, провела губами по щеке.
  - Пожалуй, ты права, Элена, - произнес он, обнимая девушку, потом поцеловал ее и еще раз повторил: - Элена.
  Девушка звонко рассмеялась. Собираясь встретиться с лексорской шишкой, она не подумала о ночлеге - так уж она устроена, что забывает порой о самых простых вещах. А сейчас торопиться ей некуда, на улице снова дождь, здесь сухо и тепло, да и компания приятная. О псах-телохранителях она не задумывалась.
  - Останешься? - тихо спросил Этер.
  Вместо ответа девушка нежно поцеловала его, потом отстранилась, разглядывая его лицо вблизи. Она в очередной раз удивилась тому, как похожи Омен и Этер. Да, у них разнятся цвет глаз и цвет волос, разное выражение лица, но они очень похожи. Она чуть-чуть злилась на брата за то, что тот не рассказал ей об истинной причине столь великого интереса лексорского аристократа к парню из приграничья. Наверное, Омен предполагал, что сестре придет в голову купить себе безбедную жизнь в столице ценой предательства. Он никогда не доверял ей до конца - Элена знала это. Вот ведьмочка точно в курсе всех дел, это с ней, а не с сестрой он предпочитает говорить откровенно. Ну и ладно, не больно-то и хотелось.
  Элена мимоходом улыбнулась, целуя Этера. Самоуверенный, как все мужчины, Омен всегда недооценивал ее. Ему и в голову не пришло, что его капризная и избалованная сестра, которую он всегда считал, мягко говоря, глуповатой, способна повернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу, да так, чтобы дать ему с ведьмой уйти как можно дальше, пустив веселую шайку из Лексора по ложному следу. Пока те рыскают по болотам, Омен успеет отвести ведьму в Лэ-Роуэн и раствориться на просторах империи, а Элена получит деньги, титул и устроится в Лексоре. Гнева Этера она не боялась, уж она-то придумает, как правдоподобно соврать, чтобы он простил ей ложь. А что дальше... будет видно, когда Элена отпразднует новоселье в своем новом доме в столице.
  
  Утро принесло с собой неожиданное после дождливой ночи тепло. Золотистые, по-летнему ласковые лучи лились с чистого ярко-синего неба, до самого дна пронзали чистое лесное озерцо, приятно ласкали кожу. Легкий ветерок шелестел в еще зеленых травах, шевелил пушистые ветви сосен над головой, отчего их чистый свежий запах ощущался еще сильней, чем обычно. По крайней мере, Омену так казалось. Прекрасный день, на которые так скупа осень здесь, на севере империи. Прекрасный день... да уж, самый подходящий день для ссоры из-за ерунды... Демон побери!
  Омен перешагнул через ручей, запнулся о торчащий из земли корень, потерял равновесие и едва не врезался лицом в сосну. Остановился, сжал рукой висок, сел прямо на землю. Набрал в пригоршню воды, умылся, потом долго пил, прильнув губами к ледяной воде. Он уже больше часа носился по лесу, подгоняемый обидой и болью от осознания собственной глупости. О, боги! Зачем? Почему? Он же знал, что Дара мучается от боли в спине - ему ли не знать, что такое боль, как она выматывает, иссушает, как сильно ненавидишь мир, если вынужден смотреть на него сквозь призму боли. Знал, что она голодна, что осознает, как паршиво выглядит после ночи, проведенной на куче валежника в норе неизвестного хищника, предположительно, волка - для женщины более чем весомый повод быть не в духе. А он, дурак, вместо того, чтобы стоически отмалчиваться, попытался ее успокоить, убедить, что выглядит она весьма и весьма неплохо, надо только вытряхнуть из волос листья и мелкие сучья и вытереть с лица пыль и пятна от травы. А потом зачем-то сказал, что она очень красивая, даже грязная, измученная и невыспавшаяся. Красивая. Настолько, что он старается не смотреть на нее лишний раз, потому что... он почти готов был поведать ей о причине столь необычного для мужчины поведения - ему нельзя влюбляться в нее... хоть он и так влюблен в нее. Но нельзя еще сильнее, тогда он... Ну да, мудрено вышло. А Дара разозлилась, сверкнула глазами и облила его потоком язвительных насмешек, припомнив каждый его промах со дня их первой встречи. И тогда Омен совершил еще одну ошибку: попытался объяснить ей те 'промахи' с точки зрения законов, правил и традиций империи. После чего Дара вспомнила свой запас ругательств, а в довершение сообщила, что смотреть на хлеб, сыр и лук она больше не может, не то что есть их. Последнее его добило - словно упрек в том, что он как мужчина ничего из себя не представляет. Никто и никогда не обращался с ним так. Стыдно вспоминать, но он накричал на девушку. Даже толком не помнил, чего наговорил ей, и, увидев изумление в ее глазах, опомнился, смутился и трусливо удрал в лес, и с тех пор на берег лесного озерца не возвращался. Далеко, впрочем, тоже не отходил - не позволила совесть и понимание: ей точно понадобиться помощь. Демоны! Такая несдержанность непростительна для воина. Кроме того, Дара наверняка обиделась... как же ему теперь заслужить прощение... Да с чего вообще ему просить у нее прощения?! Довести до Лэ-Роуэна и все! Никаких отношений! Все! Все!!! Да с чего он вообще так кипятится?! С чего она, по сути, чужой ему человек, позволяет себе так обращаться с ним... Уговоры не помогли. Уши по-прежнему горели от стыда, а обида давила на ребра изнутри. Странно. До сегодняшнего утра Омен не знал этого чувства - до встречи с Дарой ему не на кого было обижаться. Можно было договориться, подраться, поспорить, не обращать внимания, например, на Элену, убедить себя, что ахонт прожил больше него и у него, соответственно, больше жизненного опыта... но не обижаться. А сейчас...
  Омен тяжело вздохнул. Сейчас он чувствовал себя последним негодяем. Как она там? Совершенно одна, с больной спиной, в лесу, когда где-то рядом бродит хищная зверюга... она, наверное, плачет... нет, надо немедленно возвращаться к ней, надо мириться. И, Дара права, надо поискать на завтрак что-нибудь другое. Только что? Лука и стрел у него при себе нет, значит, об охоте придется забыть. Может, в озерце водится рыба? Или поискать грибов? Осенью в лесу можно найти жуткие на вид, но очень питательные и вполне сносные на вкус (если их правильно приготовить) грибы-поски. Или вот...
  Пронзительный девичий крик взлетел над лесом. Омена так и подбросило вверх, он, не касаясь земли, перемахнул через ручей и со всех ног бросился в сторону озерца. Гериот из ножен он достал уже на бегу. На бегу же умолял богов защитить ее, а в голове четко билась единственная мысль: только б успеть! Только бы успеть...
  
  Омен скрылся в лесу: то ли не выдержал моих нападок, то ли, гм... впал в замешательство от собственной смелости, осознав, что сказал только что. Сам, наверное, не ожидал от себя такого... А какие у него глаза при этом были! Будто его в логово хищников тащат. Бедняга. Мне, с одной стороны, стыдно. Еще бы, ведь это я довела его до такого состояния... зачем я так с ним? Да, мне больно, я хочу есть, причем что-нибудь другое, нежели хлеб и сыр, и выгляжу, как огородное пугало (правда-правда, я уже имела счастье полюбоваться на свое отражение в гладкой поверхности озерца). Но, наверное, мне просто хотелось поругаться - иначе объяснить свое поведение я не могу. Но с другой стороны... Чувствую, как глупая улыбка расползается по лицу. Конечно, я предпочла бы услышать эти слова при других обстоятельствах, другим тоном и с другим логическим продолжением, но... Но все же приятно. Жаль, что он ушел. Я бы с удовольствием развила эту тему. Сразу, как только привела бы себя в порядок. Ну, раз уж Омен предпочел лес моему обществу, то я сейчас вполне могу заняться своей внешностью.
  Вода в озерце против ожидания оказалась не очень холодной, вполне пригодной для того, чтобы выкупаться. Я долго плескалась, наслаждаясь тем, как приятная прохлада понемногу успокаивает боль, до тех пор, пока не почувствовала: за мной кто-то наблюдает. Кто-то, притаившись в лесу, смотрел мне прямо в лицо. Омен? Да нет, вряд ли, характер не тот, к тому же мой спутник слишком хорошо воспитан, чтобы подглядывать за купающейся девушкой, да и обижен он сейчас на меня. А кто тогда?
  Озерцо оказалось неглубоким - вода скрывала меня по плечи. Брр, холодно. Но вполне можно и потерпеть, воспользоваться возможностью спокойно осмотреться. Делая вид, будто ничего не замечаю, я обшарила глазами берега озерца, однако никого не заметила. Ощущение чужого присутствия, тем не менее, не пропало, угрозы, однако, я не чувствовала. Хм, наверное придется побродить по лесу. Как же я сейчас жалею, что рядом нет Омена...
  Выбираться из озерца и неторопливо натягивать белье под чьим-то пристальным взглядом непросто, но я справилась. И почти сразу услышала шорох в кустах за спиной. В ноздри ударил запах псины. Ой, мамочки! Неужто обитатель норы, в которой мы провели ночь, пожаловал? Медленно оборачиваюсь. Точно, со стороны леса ко мне неторопливо шествовал тощий серый волк, не сводя с меня взгляда голодных желтых глаз. Ох...
  - Волчек... э-э-э... ты же не хочешь меня съесть? - понимаю, глупый вопрос, но мне больше ничего не пришло в голову.
  Волк, ясно дело, не ответил. Он покрутил головой, будто хотел убедиться, что кроме меня на поляне с озерцом больше никого нет. Убедился, что мы одни и пошел ко мне уже более смело. Знает об Омене и опасается? Скорей всего. Да и походка у него непонятная: приставным шагом и как-то боком - будто ходить на четырех лапах ему неудобно. И хвост не знает, куда деть. И вообще, взгляд у него какой-то... игривый, что ли. Будто мой не совсем пристойный вид вызывает у него вполне мужские чувства, а не чувство голода. Чувство голода, впрочем, он тоже испытывает, вон, слюна с клыков капает. Странное животное. Ой, он мне что, подмигивает?! Да, пожалуйста, пускай пялится на здоровье и подольше - я успею сплести заклятие, причем не сонное, как хотела сначала, а вполне себе боевое, думаю, это будет что-то из арсенала огненной магии. Подпалю хвост, точно, подпалю! И, если повезет, и то, что под хвостом болтается.
  Волк, увы, оказался умней, чем я думала. Заподозрив неладное, он вздыбил шерсть на загривке, попытался зарычать, однако рык тут же превратился в беспомощный хрип (передо мною явно не вожак стаи), оскалился, очень недовольный собой, и бросился на меня. Я, не сдержав крик, бросилась в сторону, успев, однако, метнуть в зверя заклятие. Демоны! Не успела закончить! Ощутимого вреда волку оно не причинит, но замедлит, а то и судороги вызовет, позволив мне продержаться до возвращения Омена. Надеюсь... За корчами волка я наблюдала уже со ствола поваленной сосны. Сама не поняла, как смогла влезть на него, но, будем надеяться, здесь хищник меня не достанет. Ну, или достанет, но не сразу... Ой...
  Омен вернулся быстро и, как всегда, очень вовремя. К счастью, ему не требовалось объяснять ситуацию. Бесшумно, как тень, он преодолел расстояние от леса до берега озерца, едва взглянув в мою сторону. Наверное, хотел убедиться, что со мной все в порядке... Но вдруг странно охнул, не глядя под ноги, запнулся о торчащий из бережка неприметный булыжник и едва не сверзился рядом с бьющимся в припадке волком. Однако сумел устоять на ногах и с занесенным для удара мечом встал между мной и зверем. Нанести удар, впрочем, не спешил, наоборот, в недоумении воззрился на того, кого только что хотел отправить в лучший мир, а после начал чесать затылок свободной рукой. В чем дело? Спина Омена закрыла мне почти весь обзор, и я, томимая любопытством, заерзала на стволе, вытянула шею, пытаясь разглядеть, что же так удивило его.
  - Что? Что там? - спросила я, осознав, что слезть с бревна без помощи Омена не получится. - Он погиб?
  - Похоже, потерял сознание.
  - Разве волки тоже теряют сознание? - удивилась я.
  - Это не волк, - не сразу ответил он. - И не оборотень точно, они только в полнолуние перекидываться могут. Он больше не опасен. Думаю, тебе стоит на это взглянуть.
  Омен обернулся ко мне, но тут же отвел взгляд и добавил:
  - Только оденься сначала.
  Смутившись, я призналась, что не смогу слезть с бревна без его помощи, чем ввергла моего благородного рыцаря в еще большее смущение. Он скинул плащ, набросил его на затихшего волка (или кто он там?), и только после этого пошел снимать меня с дерева. Ножны, однако ж, держал так, чтобы можно было в любой момент выхватить меч. Не верит, что существо, ввергшее его в замешательство, не представляет угрозы? Или у него есть иной повод для беспокойства? Я не стала спрашивать, просто попросила держать меня крепче.
  - Он укусил тебя? Может, оцарапал? Сильно испугал? - нарочито серьезно спрашивал он, пока я неловко, изо всех сил стараясь не ободрать кожу, сползала по шершавому стволу в руки Омену. - Откуда он вообще взялся?
  Я отвечала. Подозреваю, что вопросы эти он задавал лишь для того, чтобы хоть как-то сгладить возникшую между нами неловкость. Оделась я быстро и уже вскоре имела счастье лицезреть на пару с Оменом тощего, грязного, заросшего до самых глаз мужчину, похоже, довольно молодого. Рот открыт и перекошен, меж неплотно прикрытыми веками виднеется белая полоска, руки и ноги под плащом то и дело конвульсивно дергаются. Пахнет потом, псиной и еще чем-то мерзким.
  - Он вообще живой? - усомнилась я. - На вид - не очень...
  - Живой. Сейчас очухается.
  Омен обошел озерцо кругом, сорвал несколько невзрачных на вид травинок, размял до появления сока - запахло чем-то едким, противным донельзя - и сунул под нос недавнему волку. Тот чихнул, закашлялся и тут же вскочил, отполз, прикрываясь плащом, как можно дальше от нас.
  - Спокойно! - прорычал Омен, строго глядя на него. - Мы не обидим тебя.
  Бывший волк затравлено посмотрел на Омена, скрипнул зубами, перевел взгляд на меня и вдруг улыбнулся широко и радостно, будто встретил старого друга, с которым не один пуд соли съеден, или любимую родственницу, под крылом которой всегда можно спрятаться от родительского гнева. Странно, учитывая, что я собиралась поджарить его.
  - Благодарю, эйри! - восторженно выдохнул он и улыбнулся еще шире. - Тебя мне не иначе как сами боги послали, решив прекратить мои страдания! Я с этой минуты торжественно клянусь быть твоим верным слугой, молиться за тебя в каждом храме, что попадется на моем пути, и когда-нибудь равно отплатить тебе за оказанную услугу!
  Мы с Оменом в недоумении переглянулись.
  - Мое имя Лотар Эрн, урожденный граф Раблус из Дениу, ученик Вланега, между прочим, весной заканчиваю обучение. Но для тебя просто Лотар или, как зовут меня друзья, Лот. Могу ли узнать твое имя?
  На лице Омена возникла кривая усмешка, а в голосе слышалась плохо скрываемая злость.
  - Заканчиваешь обучение, почтенный Лотар? Рыская по лесам в облике волка и пугая девиц? Это, безусловно, способствует наращению магического потенциала.
  Я с удивлением воззрилась на своего спутника. Что это с ним?
  - О, прошу прощения за свое поведение, - смутился Лот. Он по-прежнему смотрел только на меня. - В том, что я пытался напасть на тебя моей вины... ну, практически, нет, ведь зверь живет лишь инстинктами.
  - А как ты стал зверем? - спросила я, и тут же натолкнулась на сердитый взгляд Омена.
  - Расскажет, непременно расскажет, - заверил меня молодой человек, - но сначала его нужно накормить, согреть и, если получится, раздобыть какую-нибудь одежду. Не злись, но одолжить тебе свой плащ я не могу, честь воина приграничного гарнизона и так далее...
  Лотар понятливо кивнул, не выказав и тени удивления, не то что возмущения. А вот я удивилась: ведь я его плащ не только носила, но использовала и вместо одеяла, и вместо матраса - он и бровью не повел. С чего вдруг такая щепетильность?
  - Из еды только хлеб, сыр и немного мяса, - продолжал, как ни в чем не бывало, Омен, - и вода из фляги.
  Чародея такая перспектива привела в щенячий восторг. Постанывая от удовольствия, он принялся жадно запихивать в рот предложенную еду, тут же подавился, закашлялся и начал задыхаться. Омен с каменным лицом стукнул его по спине.
  - Не торопись. Пища не любит спешки, - наставительно произнес молодой человек.
  - Ох, ребята, - откашлявшись, ответил Лотар, - если б вы только знали, как мне надоело питаться на помойке постоялого двора... Кстати, не знаю ваших имен...
  Мы, чуть помедлив, представились. А потом Омен, подождав, пока бывший волк насытится и, осоловело моргая, откинется на стену логова, спросил:
  - Так как ты оказался в волчьей шкуре?
  Лотар, борясь со сном, завел рассказ.
  На четвертом году обучения будущие маги, в том числе и Лотар Раблус, осваивали искусство перевоплощения. Учитель велел адептам разбиться на пары и, в качестве задания, поочередно творить изучаемое заклятие, превращая напарника в какое-нибудь животное. Подготовительную часть и первый этап заклятия молодой чародей осуществил, по его мнению, блестяще. Но когда настал черед работы непосредственно с материей, с телом напарника то есть, что-то пошло не так. Может, ученик слишком поторопился, может, что-то напутал, может, просто пропустил мимо ушей часть материала... Лотар со вздохом признался, что особо прилежным учеником он не был никогда. Так вот, его напарник вместо того, чтобы сменить облик, отчего-то позеленел и зашелся в мучительном кашле, а у самого незадачливого мага в мгновение ока начался страшный зуд во всем теле, кожа начала покрываться густой черной шерстью, и заныло в области копчика так, будто начал расти хвост.
  В тот день адепты Вланега едва не надорвали животы от смеха, наблюдая, как абсолютно растерявшийся учитель бегает от одного адепта к другому, бесцельно размахивает руками, ахает, охает, но поделать ничего не может. Незадачливые адепты, обалдев до полуобморока, тут же кинулись в драку и едва не поубивали друг друга, однако быстро выбились из сил. Потом, сцепившись, долго катались по полу, позорно визжа и вырывая друг у друга волосы и шерсть, потом, выбившись из сил, лежали, вцепившись зубами друг в друга - куда придется... Охваченные азартом ученики в неконтролируемом восторге делали ставки на участников потасовки, ломали мебель, воздух в учебной аудитории заискрился от спонтанных заклятий недоучек, под конец 'представления' в углах аудитории тоже назревали потасовки: кто-то остался недоволен результатом пари. В общем, порядок учителя и служащие школы навели далеко не сразу. Урок, конечно, был сорван, школе и авторитету учителя причинен чувствительный вред, а имя Лотара покрыто позором - именно его признали единственным виновником случившегося.
  Его наказали. Ридд Алгосар, глава школы, лично отчитал нерадивого ученика и в качестве наказания заставил его до конца учебного года совмещать обучение с работой уборщиком. Учителя отныне на каждом уроке призывали адептов прилежно изучать теорию, внимательно читать учебники и слушать объяснения учителей, прежде чем применить новое заклятие на практике. 'Иначе, - важно говорили они, наставительно подняв вверх указательный палец, - с вами случится то же, что и с молодым графом Эрн Раблусом из Дениу'. Весть о злоключении Лотара быстро разнеслась по городу, обросла самыми невероятными подробностями, и с тех пор молодой человек старался без крайней необходимости не высовывать нос за ворота школы. Увы, запереться в спальне и переждать, пока адепты и горожане найдут новый объект для шуток, он не смог бы при всем желании. Как назло, более в том году ни с кем из учеников или учителей не случилось ничего подобного. По мнению Лотара, это был худший год его жизни.
  - И ты решил вернуть себе доброе имя, доказав всем, что справишься с заклятием превращения, - ядовито усмехнулся Омен.
  Лотар со вздохом признался, что так оно и есть. Он тайком начал читать книги, посвященные превращениям, экспериментировал, правда, не всегда удачно, на превращении разных предметов, пару раз пытался превратить крыс, но все без толку: животные постоянно дергались, пищали, норовили сбежать, начинали кусаться или царапаться, чем постоянно отвлекали горе-чародея. Надо ли говорить, что других кандидатов на роль подопытных кроликов он не нашел.
  - И ты решил испробовать заклятие на себе, - вздохнула я. - На редкость глупый поступок.
  Из лекций Ворона я помнила, что, приняв облик животного, маг временно теряет человеческие способности, в том числе магический дар и речь, без чего снова стать человеком невозможно. Поэтому учитель из Вланега и заставил учеников отрабатывать заклятие превращения в парах. Увы, Лотар понял причину такой предосторожности слишком поздно.
  Выждав, когда учителя покинут школу, горе-чародей обратился в волка и несколько часов носился по школе, пугая однокашников. Те, когда оправились от неожиданности, не остались в долгу: в серого хищника полетели молнии, огненные шары, кинжалы, кухонная утварь и множество других предметов, мелких и не очень. Потом подоспела школьная охрана, и Лотар почти поверил, что пришел его смертный час. Как он, передвигаясь непривычным для себя образом - на четырех лапах - и существенно утратив в росте, сумел выбраться из школы, молодой человек и сам толком не понял. К тому времени он уже осознал весь ужас своего положения, понятия не имел, что делать дальше, однако понимал: чем дальше он от города, тем больше надежды на то, что из него не сделают шубу. И Лот решил податься в леса.
  - Ты не пытался обратиться к кому-нибудь из учителей? - спросила я, и сразу осознала глупость своего вопроса. Вряд ли маги-учителя из Вланега стали бы разговаривать с волком. Ворон - да, возможно, если б увидел в глазах животного мольбу о помощи. Но графу Эрн Раблусу не повезло с учителем так, как мне.
  - Это я оставил на крайний случай, - невесело усмехнулся Лот, - если я окончательно потеряю надежду и захочу свести счеты с жизнью особо жестоким способом.
  Мне стало жаль его. Да уж, этот парень по жизни невезучий. Да и сообразительным его нельзя назвать - от того и страдает. Ну, может, впредь умнее будет.
  - То есть, ты провел в волчьей шкуре больше четырех месяцев, - подсчитал Омен. - Как ты выжил? Не умер от голода, не попался охотникам, тебя не загрызи другие волки... Как ты оказался здесь, за сотню лиг от столицы?
  - Он сама подозрительность, да? - улыбнулся мне Лотар.
  Омен недобро глянул на молодого чародея, но ничего не сказал. Тот не смутился.
  - Питался на помойках, старался не подходить к человеческому жилью днем, не задерживаться у одной деревни больше чем на несколько дней, но и в лес не углублялся. Хорошо хоть деревенские собаки не чуяли во мне угрозу, облаивали, конечно, но не набрасывались. А вообще мне везло: почти всегда удавалось найти сухое место для ночлега, помои всегда были вполне съедобными, а сегодня, хвала богам, мне наконец-то повстречалась волшебница, - Лотар снова улыбнулся.
  - Которую ты, кстати, чуть не съел! - я старалась говорить строго, но губы сами собой разъехались в ответной улыбке.
  Все-таки парень не такой уж недотепа, каким казался поначалу. Его сама жизнь поумнеть заставила, причем в очень короткий срок.
  - Да нет, ты меня неправильно поняла, Дара, - чародей виновато опустил глаза, но тут же вновь вперил в меня взгляд. - У меня и в мыслях не было тебя есть, тем более...гхм... ну, если у меня текли слюни, то по другой причине. Ну, тут, думаю, у любой особи мужского пола слюнки потекли бы.
  Мне показалось, или он мне подмигнул?! Судя по тени, набежавшей на лицо Омена, не показалось. Он тоже помнил мой более чем легкомысленный наряд, из-за которого он едва не упал лицом в берег озерца.
  - Я вообще-то надеялся, что Дара мне хоть корочку хлеба бросит, раз уж вам так надоел хлеб с сыром, - улыбка чародея стала еще шире, а бледные щеки залились легким румянцем. На миг я почти поверила, что ему стыдно за свое поведение. Но слишком уж лукавым был его взгляд. - Я не ел два дня и не спал всю ночь, ведь в моей норке устроились вы. А Дара, в отличие от тебя - красноречивый взгляд в сторону Омена - не выглядит так, что сразу покрошит меня в капусту.
  Омен криво усмехнулся и демонстративно коснулся рукояти меча на поясе. Лотар хмыкнул и отвернулся. В ту минуту я поняла, что эти двое не поладят. Ну, если только под страхом смерти...
  - Дара, ты меня буквально-таки спасла, - чародей снова сладко заулыбался, - хоть и сама того не желала. Дело в том, что заклятие я плел таким образом, что для нейтрализации его было достаточно простого магического импульса... Я не слишком сложно изъясняюсь?
  Вопрос с издевкой был адресован, конечно, Омену. Тот со скучающим видом перечислил книги по магии, которые ему довелось прочесть бессонными ночами в храме. Лотар не смог скрыть изумления. Еще бы! По крайней мере, два из перечисленных трактатов адептам Вланега предстоит изучать лишь на последнем году обучения. Чародей быстро справился с собой, однако тут же, видимо, сочтя Омена магом, принялся плести заклятие, позволяющее определить магический потенциал человека. Но у него с моей легкой руки что-то не заладилось, и Лот скоро бросил бесполезное занятие. Я спрятала довольную улыбку: мое вмешательство осталось незамеченным, могу собой гордиться, и Ворон тоже может гордиться успехами своей ученицы. А Лотар пусть помучается.
  - Так какой импульс ты не мог во всем Вланеге получить? - с ноткой сарказма осведомился Омен и, дождавшись, когда чародей отвлечется, благодарно улыбнулся мне. Он сразу понял причину растерянного вида чародея.
  - Отчего же не мог? - вскинул брови чародей, - там магических импульсов хоть отбавляй. Но проблема в том, что все импульсы, которые летели мне вслед с той минуты, как я обратился в волка, были направлены на физическое устранение меня. А то недоделанное заклятие, что швырнула в меня Дара, по сути, и было тем самым простым импульсом, приведшим к обретению мною истинного облика. Ты ведь не собиралась меня убивать, правда?
  Я покачала головой.
  - Так вот, ее испуг сыграл мне на руку. Неоформленное заклятие без цели причинить ощутимый вред...
  - Да, это Дара умеет, - прищурился Омен. Вспомнил, наверное, нашу первую встречу. Тогда я подобным заклятием лишила его способности ходить (на четверть часа, не больше). - Полезная штука. Сам хотел бы знать, как у нее получается. И, главное, всегда к месту. Эх, жаль она не может обучить меня этому!
  Лотар вновь с подозрением покосился на моего спутника. Омен безмятежно жевал травинку и разглядывал свои ногти. Интриган!
  - Именно это мне и было нужно, чтобы разорвать путы заклятия и обрести свой истинный облик, - закончил чародей, недоверчиво косясь на Омена.
  - Хитро... - безучастно протянул Омен. - Но опрометчиво.
  - Да понял уже, - махнул рукой потомственный граф Эрн Раблус.
  - Лучше поздно... Ты лучше скажи, как до Лексора добираться планируешь? А то учебный год во Вланеге уже начался.
  - А никак, - подумав, ответил, Лотар и улыбнулся, - у меня что-то нет желания возвращаться в Лексор. Да и закончить обучение я всегда смогу, вернусь через годик, примут, как миленькие. Иначе папаша поток пожертвований перекроет, и придется ридду Алгосару искать другую дойную корову. А кто ж ему еще столько деньжищ на отделку фасада мрамором и золотом отвалит?
  - А я думала, что огромные расходы на содержание школы поступают из имперской казны, а не от пожертвований, - удивилась я.
  - Оттуда тоже, - кивнул чародей, - но расходы школы тоже баснословные, и растут день ото дня. И даже то, что больше половины адептов обучаются платно, не спасает положения. Пока ученик научится управляться со своим даром, он столько разрушений причинит любимой школе, что ему потом полжизни надо пахать, чтобы возместить ущерб. Знала б ты, моя наивная спасительница, сколько денег ежемесячно тратит Вланег на косметический ремонт здания и пристроек, на пополнение запаса зелий и артефактов и на компенсацию моральных страданий учителей и персонала! Но некоторых из бывших учеников мучает совесть, и они периодически отстегивают школе некие денежные суммы. Кроме того, - со вздохом добавил Лотар, - у меня есть еще младшая сестренка, тоже наделенная магическим даром, правда, много меньше, чем у меня. Сказать по правде, волшебница из нее никакая, но папаша, сам маг более чем посредственный, и помыслить не может о том, что хоть кто-то из его детей не окончит Вланег. Я понятно объясняю?
  Я кивнула. Ситуация ясна: пока граф Эрн Раблус жертвует деньги школе, его дети учатся там. Как только перестанет, его дочку отчислят после первого же года обучения как неспособную волшебницу. И его сына во Вланеге примут с распростертыми объятиями в любое время и в любом состоянии.
  - И на что же ты собираешься потратить год жизни? - с заметным беспокойством осведомился Омен.
  - На то же, на что тратите его и вы, ребят: хочу немного попутешествовать. Вы ведь не против компании?
  - Против! - отрезал Омен. - Нам не нужны попутчики.
  - А я думаю, - не растерялся Лот, - что толковый чародей никогда не помешает.
  - Толковый чародей, который расколдоваться не смог без посторонней помощи, точно помешает! - разозлился Омен. - Мы не на увеселительную прогулку собрались!
  - Особенно тем, кто не хочет привлекать к себе ненужного внимания, то есть, тем, кто скрывается, - невозмутимо продолжил Лот. - А вы скрываетесь. А что? Если прячетесь от кого-то, нечего так громко обсуждать свои планы, даже если уверены, что вокруг никого нет на целую лигу.
  - Это ничего не меняет, - усмехнулся Омен. - Кстати, я сразу понял, что поблизости бродит ВОЛК, ты тоже не умеешь прятаться. А волшебница среди нас уже есть, и ее вполне достаточно.
  - Это многое меняет, - возразил Лот. - До границы путь неблизкий. А я умею сходиться с разными людьми, неглуп и еще, в отличие от тебя, хорошо воспитан.
  - Да уж, нужное умение в лесной чаще. Я посмотрю, как ты будешь расшаркиваться перед настоящим оборотнем. Или любезно приглашать вампира на чашку чая.
  - Да не передергивай, приятель! Я ж имею соображение, может, не всегда предусмотрителен и последователен в своих действиях, но я не тупой.
  - Я тебе не приятель!
  - Не надо так нервничать! И вообще, ты только половина отряда! Пусть Дара решает! Если она против, я, так и быть, отправлюсь в Делиог, а оттуда - в Лексор и навсегда забуду о нашей встрече. Идет?
  - Ты выкручиваешь ей руки!
  - Тебя что, глюки одолели? Да я ее не трогаю!
  - Сейчас глюки одолеют тебя! - рыкнул Омен, сжимая кулаки.
  Так, если я не вмешаюсь, здесь случится драка, в которой не будет победителя, только проигравшие: Лот останется с побитым фасадом, а Омена замучает совесть.
  - Тихо! - заорала я, перекрикивая спорщиков. - Тот, кто отважится сказать хоть слово до того, как я закончу, рискует получить поросячий хвостик!
  Оба - воин и чародей - замолчали и уставились на меня. О, я раньше и подумать не могла, как тяжело принимать подобного рода решения. А еще тяжелее - сообщать их тем, кого они непосредственно касаются. Особенно, если знаешь: одного из них оно сильно расстроит.
  - Пусть Лот идет с нами. Чародеи лишними не бывают.
  Решение мое продиктовано отнюдь не жалостью, а соображением практичности. До того, как чудо-знахарка из деревни Глухая Топь выправит мне спину, да и некоторое время после, толку от меня, даже с учетом магического дара, будет немного. А в здешних лесах без магической поддержки, на мой взгляд, делать нечего. И слава о деревеньке ходит нехорошая. Так что наличие еще одного мага в отряде здорово повышает наши шансы на выживание. А вот интересно, надолго ли хватит Лотара? Как скоро он откажется от жизни беглеца поневоле? А он откажется, кожей чувствую.
  Лот расплылся в довольной улыбке. Омен с тоской глянул на меня и тут же отвернулся, потом встал и начал складывать остатки трапезы в сумку. Ничего, объясню ему все при первой же возможности.
  - Раз так, нужно раздобыть ему какую-нибудь одежду, - нарочито безразлично произнес молодой человек. - А то в лесу голышом долго не пробегаешь.
  - Ну... я могу сбегать на постоялый двор, - Лотар задумчиво почесал затылок. - Наверняка там есть, чем разжиться.
  - Нам нельзя туда, - отрезал Омен. - Мы, сам знаешь, скрываемся. Чем меньшему количеству людей мы попадемся на глаза, тем лучше.
  Лотар потянулся всем телом, встал.
  - Не дрейфь, схожу один. Только плащ твой пока что возвращать не буду. Не могу ж я голышом по тракту разгуливать! И даже не смей предлагать мне деньги! Я найду одежду, а заодно запасусь всем необходимым для путешествия и не потрачу ни медяка. Омен, считай это моим испытанием. Если я выдержу его, ты делаешь вид, что мое присутствие в отряде не вызывает у тебя приступ зубной боли. Если нет, я с постоялого двора отправлюсь прямиком в Делиог и больше никогда не появлюсь в твоей жизни. По рукам?
  Омен, бросив на меня короткий взгляд, согласился, но на своих условиях:
  - Впереди долгий путь. Мы не можем ждать тебя тут весь день. Поэтому я даю тебе полчаса. Не успеешь - можешь сразу отправляться в Делиог.
  - Э, приятель, так не пойдет, - возмутился Лот, - я за это время только-только до тракта дотопаю. Три часа!
  - А ты шевелись побыстрее, должно помочь, - ухмыльнулся Омен. - Три четверти часа!
  - Два с половиной! - не сдался чародей.
  В общем, парни сторговались до одного часа. Омен наскоро набросал на песке подобие циферблата, воткнул в центр его гладкий сучок.
  - Вперед, мой пахнущий псиной друг. Время пошло.
  Лотар ругнулся и припустил по направлению к постоялому двору, да так, что пятки засверкали. Неужели его настолько тоска заела, что он готов броситься, очертя голову, в долгое и опасное путешествие? Авантюрист по духу? Или... еще один шпион, дожидавшийся нас в лесу?! Да нет, глупости все это. Лот сменил облик весной, а охота на Омена началась только две недели назад. Нет, наша встреча - случайность.
  Пока чародей отсутствовал, я объясняла Омену причины своего решения. Он внимательно выслушал меня, не перебил ни разу и, конечно, согласился с каждым моим доводом. Но, кожей чувствую, принятию в команду чародея Лотара будет противиться изо всех сил. Омен невзлюбил его с первого взгляда. Такое бывает, по себе знаю. Или причина, опять-таки, в чем-то другом? Я удержала рвущийся с языка вопрос, крайне неуместный, и полезла в сумку за расческой. Омен тоже вернулся к сборам, краем глаза наблюдая за стрелкой импровизированных часов. До возвращения Лотара мы не перемолвились ни словом и избегали смотреть друг на друга. Я почему-то чувствовала себя виноватой, а Омен, наверное, злился.
  Отпущенное на испытание время почти подошло к концу, когда из лесу со стороны тракта появился довольный Лотар. В поношенной, но чистой и добротной одежде, с полной сумой через плечо. Видно, сумел неплохо поживиться на постоялом дворе. Только раздобытые сапоги оказались ему велики: подозрительно хлюпали при каждом шаге и норовили свалиться с ног. Наверняка в пути сотрет ноги в кровь.
  - Ну что, не ждали? - с легким оттенком превосходства произнес он, обращаясь к Омену. - А вот он я, да еще и с богатым уловом. Ну, что скажешь? Гожусь я для прогулки по лесу с вашей веселой компанией?
  - Что ж, если хочешь, милости просим, - спокойно ответил Омен. - Легкой жизни не обещаем, но и спину в бою прикроем, и у хищника из пасти вырвем, и у нечисти отобьем. Если, конечно, сами будем живы.
  Он умел проигрывать с честью. Но от капли яда все-таки не удержался.
  - Поживем - увидим, - хмыкнул Лот, - кстати, Дара, я принес кое-что повкуснее подсохшего сыра! Вот только...
  Омен насмешливо изогнул бровь.
  - Только следы моего пребывания на постоялом дворе, возможно, уже обнаружили. Так что давайте-ка делать ноги!
  Разумность предложения мы с Оменом признали сразу. Уничтожив самые заметные следы нашего пребывания на берегу озерца, мы отправились в лес в юго-восточном направлении. Если верить знаниям Омена об этой местности, к вечеру мы должны выйти к деревушке Глухая Топь, которую отличает от десятков других деревенек, тут и там разбросанных в северных лесах, наличие костоправа с золотыми руками и дурная слава.
  
  Этер растянулся на пологом склоне поросшего лесом холма, откуда открывался отличный вид на широкую площадь перед Медвежьими вратами Делиога, в которую здесь превращался Западный тракт. Несмотря на относительно раннее утро, там уже выстроилась длинная, больше четверти лиги длиной очередь.
  Утро выдалось тепло и солнечное. Ветерок лениво шевелил ветви сосен над головой, с реки тянуло прохладой. Позади него, хрупая свежей, не тронутой осенним увяданием травой, бродили кони, играли в кости его люди, а за спиной, на расстоянии шага от Этера беззвучно замер Керн. Молодой человек покосился через плечо на своего безмолвного, вечно невозмутимого стража. Стоит, обманчиво расслабленный, уперев руки в бока, смотрит на то, что происходит у подножия холма, но и по сторонам поглядывать не забывает. Образцовый телохранитель, настоящий цепной пес. Он не раз доказывал свою преданность Этеру, не раз выполнял поистине невыполнимое для него: выбил зубы нескольким аристократическим шавкам, осмелившимся строить козни будущему императору, да так ловко и изящно, что те потом являлись лично к Этеру, чтобы отблагодарить его и принести клятву верности. Как Керну и его подручным удавалось чисто проворачивать такие дела, Этера не интересовало, однако он знал, что многим обязан своему телохранителю, который за годы службы стал ему почти другом. Почти, ибо друзей у будущего императора быть не может. Он за многое был благодарен Керну и, если б тот попал в передрягу, употребил бы все свое влияние и не пожалел бы своих сбережений, чтобы вытащить его.
  - Сколько мне еще ждать? - спокойно и безмятежно осведомился Этер, допустив, однако, чтобы слух начальника личной охраны уловил в его голосе нотку едва сдерживаемого раздражения.
  Керн не ответил, но, чувствовал Этер, едва сдержался, чтобы не плюнуть сквозь зубы. Сохраняя внешнее спокойствие, телохранитель кипел от злости, и всем вокруг это было понятно. Да уж, не играть Керну в императорском театре, актер из него так себе. Особенно если он знает, что виноват. Еще бы! Ведь именно его голову посетила вчера ночью светлая идея вызвать из Лексора знакомого мага, большого знатока поисковых заклятий, а заодно специализирующегося на работе со всякого рода нежитью. Начальник охраны даже, как он выразился, взял на себя смелость еще ночью послать во Вланег нетопыря с письмом, содержащим намек на некое непогашенное обязательство перед Керном, суть которого так и осталась тайной для Этера, и требование этим утром явиться к Медвежьим Вратам Делиога с полным набором зелий и артефактов для похода в Трясину Неупокоенных. Именно на краю болота, носящего столь поэтическое название, и располагалась башня, в которой, если верить словам красотки, имя которой Этер уже забыл (однако не забыл, какую цену ему пришлось заплатить за ее рассказ), решил залечь на дно его брат-близнец, прямое посягательство на его власть, по странной прихоти появившийся, когда до торжественного возложения императорского венца на его чело остается меньше двух месяцев. Причем, усмехнулся Этер, залечь на дно братец собирается не в одиночку, а в компании с красоткой - в этом они похожи.
  - Уверен, маг придет, - сдержанно молвил Керн. - Дадим ему время до полудня.
  Чуть слышно заскрипела перчатка, сжимая рукоять меча. Этер только хмыкнул. Задолжавшему Керну магу лучше не появляться здесь вовсе, иначе его ждет, самое меньшее, хорошая трепка.
  - До полудня, верный мой Керн, еще уйма времени, - на этот раз раздражения в голосе Этера стало больше. - За это время мы могли бы пройти немало.
  - Мой император, ты знаешь, что я не особо доверяю магам, - ответил глава телохранителей, - но мне доводилось бывать в Трясине Неупокоенных. Поверь, без мага там делать нечего. Хотя, если хочешь знать мое мнение, та девчонка, Элена, не сказала ни слова правды. Я прожил много больше, чем ты, и знаю женщин лучше. Я всегда знаю, когда они лгут.
  Этер рассмеялся.
  - Не далее как пару месяцев назад ты убеждал меня, что отлично знаешь, когда лгут напыщенные аристократы вроде графа Арэ, а он у нас вроде не баба. Хотя...
  Керн позволил себе короткую усмешку.
  - Способность лгать от пола не зависит, мой император. И признаки, по которым мне дано распознавать ложь, тоже.
  Этер тоже посмеялся. Разумность предложения главы личных телохранителей будущего императора он признавал, и с утра подумывал о том, чтобы найти проводника из местных. Однако будущий император Лексора обладает одним недостатком, существенно осложняющим жизнь не только правителям, но и простым смертным - он ненавидел ждать. А сейчас начальник личной охраны и незнакомый маг-поисковик заставляли его ждать, чем злили необычайно. И эта злость настойчиво требовала выхода.
  - Ждем еще час, - холодно объявил он, уловив среди городского шума, доносившегося даже до холма, бой часов на башне магистрата. - Если твой хваленый маг не появится, пусть догоняет нас как хочет. Если не появится вообще, по возвращении в Лексор сошлю его в глухомань, пусть там какой-нибудь ерундой занимается.
  Керн, чуть помедлив, кивнул. Видно, ему тоже надоело ждать. Причем взгляд у него был такой, что у Этера даже при его крайне непростом характере не повернулся язык предложить ему найти другого проводника. Еще решит, что будущий император таким образом намекает на далеко не юный возраст Керна, на стоящую за правым плечом старость и на то, что уже подумывает о том, кем бы заменить главу императорских телохранителей, обидится в самый неподходящий момент, и его месть не заставит себя долго ждать. А месть его может быть очень изощренной и гаденькой. Этеру не хотелось испытывать ее на собственной шкуре. Он предпочел прекратить разговор и вернуться к созерцанию происходящего у подножия холма.
  В этом месте Западный тракт превращался в довольно приличную площадь, вытоптанную тысячами ног, копыт и колес до такой степени, что на ней не росло ни травинки. Площадь разделена крепкими деревянными заграждениями на четыре полосы, что позволяет сразу отсечь от въезда в Делиог тех, кто и не собирался в город - эти могли проехать в обе стороны по двум отделенным друг от друга деревянными заграждениями рядам с правого края тракта и не стоять в очереди на досмотр. Сейчас правая половина тракта была пуста. Зато по левой стороне, так же разделенной заграждениями на два ряда, несмотря на относительно раннее утро, уже теснились люди и нелюди. Конные, пешие, в фургонах и на телегах... Очередь в город вытянулась уже на пять-шесть сотен шагов. А стражи у Медвежьих врат Делиога работали медленно, с ленцой. Так что люди, решившие сегодня попасть в Делиог, обречены ждать в очереди, по меньшей мере, до обеда, а то и до ужина. Выбора у них не было. А вот у Этера выбор был. В том, чтобы быть важной шишкой, есть свои плюсы.
  Он встал, стряхнул с плаща сухие травинки, проверил, крепко ли держится перевязь с ножнами.
  - Где мой конь? - не глядя на Керна, спросил будущий император.
  - Но ты же решил подождать еще час...
  - Я передумал.
  - Но без мага...
  - Ты споришь со мной?
  Глаза Керна полыхнули злым огнем.
  - Да, - понизив голос, произнес Керн. - Я спорю с тобой. Я здесь для того, чтобы защитить тебя и не позволить тебе наделать глупостей. В твоем случае это одно и то же.
  Этер молча смотрел на главу телохранителей.
  - Мы пойдем туда, мой император, - голос Керна звучал уверенно и твердо. Так мог бы говорить отец с заблудшим сыном. - Но как только будем готовы. Как только к нашей компании присоединиться маг-поисковик, специалист по разного рода нежити. Без него нам туго придется. Из всех нас я единственный, кому доводилось бывать в северных лесах, но это было очень давно, а память моя с возрастом не становится лучше. Я уже не молод, Этер, и меня, боюсь, скоро придется заменить...
  - Бред! - вскинул брови будущий император Лексора. - Я не собираюсь заменять тебя кем-то, и, если подумать, некем! Ты едва ли не единственный человек в Лексоре, кому я могу доверять. Где мне найти еще такого?!
  Керн только хмыкнул.
  - Я начал заниматься поисками того, кто мог бы сменить меня, уже пару лет назад, - продолжил он. - Претендентов не так много, поверь мне.
  - И тот маг, которого мы бессмысленно ждем уже больше трех часов - один из них? - с иронией осведомился Этер. - Ты испытываешь его, чтобы узнать, годиться ли он для того, чтобы занять твое место? ТВОЕ место?! Можешь не стараться, он не подходит. Он заставляет меня ждать. Сам знаешь: ждать я ненавижу.
  Керн только усмехнулся.
  - Дай ему шанс. Уверен, если ридд Осоварн задерживается, значит, на то есть весомая причина.
  Этер на миг задумался.
  - Осоварн... Осоварн... мне знакомо это имя. Это не тот маг, который, когда кто-то месяц назад свистнул из храма богини воды некий артефакт, весь Лексор оббежал на карачках в поисках следов похитителей, ничего не нашел и долго оправдывался перед жрецами, что, мол, годы уж не те?
  Керн, пряча улыбку в бороде, кивнул.
  - Так это над ним смеется вся империя! Я тоже смеялся, - Этер тоже усмехнулся. - Керн, среди моих доверенных лиц не место шуту.
  - Я тоже за свою жизнь немало глупостей совершил, - улыбка Керна стала шире. - Если б лексорцы узнали о них, я бы до конца жизни в столице не показывался.
  - Так не узнали же, - Этер расхохотался. - В этом-то и разница между тобой и Осоварном. Ты умеешь прятать свои ошибки, он - нет. Вот и ответ.
  - Это не ошибка, - посерьезнел Керн. - У нас просто... гм... разные методы работы. Кстати, я и не думал, что Осоварн мог бы заменить МЕНЯ. Но я хотел постепенно включить в отряд и магов, причем с разными специализациями. Осоварн первый из магов, кому я предложил присоединиться к личным телохранителям императора. Он отличный маг, настоящий спец в области поиска, обладает огромными познаниями в сфере различных видов нежити и борьбы с ними. Но, при этом, глуповат, в меру апатичен, не полезет во власть и будет вполне доволен своим местом. Редкий среди магов случай.
  Этер согласно кивнул. Действительно, редкий среди снобов, умеющих швыряться огненными шарами, случай. И, похоже, не боится быть мишенью для насмешек. Возможно, этот магик ему даже понравится. Если, конечно, появится здесь до окончания назначенного срока.
  - Мой император, - продолжил Керн. - Я предлагаю нанять проводника из местных, лучше всего из охотников. Только прикажи, и я пошлю людей в ближайшую деревню.
  Этер, подумав пару секунд для приличия, согласно кивнул.
  - Думаю, так будет правильно. Без обид, Керн.
  - И в мыслях не было, мой император.
  Керн обернулся через плечо и знаком приказал двум ожидающим в десяти шагах воинам отправляться. Те уже знали свою задачу, и не заставили своего начальника повторять дважды. Голову Этера посетила крайне неприятная мысль, что его согласие для всех, даже для Керна просто пустая, но традиционная формальность. Они и сами знают, как поступить в той или иной ситуации. Что же тогда есть власть? Власть вообще и власть императора, в частности? Этер отвернулся, разглядывая медленно двигающуюся очередь у Медвежьих Врат. Он не хотел, чтобы кто-то видел его лицо сейчас. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, что на голову ему сверху подозрительно часто сыпется хвоя. С чего бы?
  Подняв голову, молодой человек увидел, что прямо над ним на ветке сосны сидит непонятное существо в подозрительно знакомом костюмчике, болтает ногами и насмешливо смотрит на него из-под капюшона. Мелкий, щуплый, очень легкий - сосновая ветка и не думает прогибаться или колыхаться под его весом. Да и костюмчик велик, явно с чужого плеча. И Этер готов был поспорить на самый крупный бриллиант из торжественного императорского венца, что раньше этот костюмчик украшали нашивки лексорской школы волшебства. Да, точно, это дорожная форма учеников Вланега, он узнал ее сразу! Губы молодого человека расползлись в игривой улыбке: есть у него несколько знакомых магичек, носящих такие костюмчики. Обычно, белье под них они не надевают. Только что-то подсказывало ему, что отношения к Вланегу существо, сидящее на ветки сосны, не имеет.
  За спиной наследника империи раздался чуть слышный звон натягиваемой тетивы - телохранители тоже заметили среди пушистой хвои фигурку нахального существа. Молодой человек поспешно вскинул руку в упреждающем жесте, приказывая не стрелять. Ему вдруг стало крайне любопытно узнать, кто же сумел пробраться мимо его телохранителей, да так ловко, что те ничего не заметили.
  - Привет! - подало голос с ветки непонятное создание, которое, похоже, нацеленные в него стрелы ничуть не смущали. - Как жизнь? Наверняка бьет ключом, раз ты оставил уютный и устроенный быт Лексора и примчался сюда, не потрудившись укомплектовать свой отряд такими нужными для прогулки по северным лесам членами, как боевой маг, маг-поисковик, алхимик, целитель и жрец храма богини земли. Кажется, они лучше всего умеют упокаивать разного рода нежить. Хотя, я могу и ошибаться.
  Голос звонкий, задорный. Детский голос. Ребенок? А что, вполне возможно.
  - Сними капюшон, - приказал Этер. - Я привык смотреть в глаза собеседнику.
  Создание, чуть помедлив, подчинилось. Точно, ребенок. Девчонка лет десяти-двенадцати, вернее, маленькая эльфка. Карие, чуть раскосые глаза, остренький носик, маленький рот, остроконечные ушки, короткие розовые пряди торчат во все стороны. Каким ветром ее сюда занесло? Ведь всем известно, что эльфы не выпускают своих отпрысков за границы своих владений до того, как те справят столетний день рождения. А уж клан Сухих Сучьев, самый магически одаренный и мистически настроенный, к которому по внешним признакам с большой долей вероятности можно отнести маленькую эльфку, лишь тогда позволит молодому эльфу ступить за пределы Сумрачного леса, когда он пройдет некое посвящение, обстоятельства и суть которого эльфы держат в тайне. Известно лишь, что мало кто прошел его с первого раза, а на подготовку и попытки пройти это самое посвящение уходят целые столетия. Тогда что делает дочь Сухих Сучьев здесь, за сотни лиг от земли предков, совершенно одна, в одежде с чужого плеча? Это явно неспроста. Хотя... в этом мире может случится все - по воле случая, по воле человека или не-человека, против этой самой воли, по стечению обстоятельств или просто по глупости, коей, знал Этер, нет предела.
  - Кто ты? - спросил будущий император, внимательно разглядывая неожиданную собеседницу.
  - Нейе, - не стала вдаваться в подробности она. - Принадлежу к роду эльфов, как видишь.
  Нейе. В переводе с древнелексорского означает 'дитя', и пару раз на его памяти представителя аристократических родов называли так своих дочерей. Смешно: тетке уж хорошо за сорок, а все 'дитятко'... Но ни один уважающий себя эльф не даст своему отпрыску человеческое имя. Значит, эта пигалица даже имени своего не назвала. Впрочем, возможно, имя у нее такое, что без предварительной подготовки не выговоришь - такое среди эльфов тоже не редкость. Что ж, Этер решил не настаивать. Нейе так Нейе.
  - Ты из клана Сухих Сучьев?
  Эльфка кивнула.
  - Как же ты оказалась здесь, совершенно одна? В твоем возрасте положено постоянно находится подле матери, ни на шаг от нее не отходить.
  - Долгая история, - зевнула пигалица. - Я не хочу ее рассказывать, тем более человеку.
  Ага, вот и расовый снобизм нарисовался! Да уж, далеко пойдет малышка, раз не побоялась произнести эту фразу в окружении двух десятков взрослых, здоровенных, вооруженных до зубов мужиков, держащих ее на прицеле.
  - И как смогла пробраться мимо моих телохранителей? - Этер многозначительно покосился на стоявшего рядом с ним Керна, готового броситься в бой при первом же намеке на опасность. - Да еще так, что они и ухом не повели?
  - Ну, сказать по правде, я не пробиралась, - Нейе легла на ветку и свесила голову вниз, будто хотела оказаться как можно ближе к Этеру. - Я ночевала на этом дереве. Но твои люди, когда обшаривали этот холм, меня все равно не заметили. Я умею прятаться.
  - Да уж, - рассмеялся Этер, - прятаться ты умеешь. Может, с моими людьми опытом поделишься.
  Эльфка не спешила с ответом. Она задумчиво смотрела в сторону города, где, кажется, имело место некое оживление. Этер тоже повернулся в ту сторону, и взгляду его предстало любопытное зрелище: расталкивая стражу и обозы крестьян, стремившихся попасть в город, из Медвежьих Врат вывалился - иного слова и не подберешь - отряд примерно из десяти человек в жреческих мантиях. Злые, всколоченные, вооруженные посохами и жезлами, они сразу же, не особо церемонясь с попадающимся им на пути людом, принялись сновать в толпе - явно кого-то искали. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: они кого-то ищут, и в этих поисках уже прошерстили весь город, не отвлекаясь на еду и сон, и очень этим недовольны. С чего это малышка-эльфка так заинтересовалась жреческой вылазкой? Может, потому, что знает: жрецы ищут именно ее. А розововолосая пигалица очень не хочет попадаться в цепкие лапы служителей культа, поэтому прячется в лесу. Так где, все-таки, ее родители?
  - Дуралеи! - высокомерно бросила Нейе, кивком головы указывая на озлобленных служителей культа.
  - Почему? - прищурился Этер. - Думаешь, им не хватит мозгов найти тебя?
  Нейе пожала плечами.
  - А, я все равно здесь оставаться не собираюсь. Рвану куда-нибудь подальше от Делиога. А эти далеко не сунутся, побояться за край тракта ступить. Главное, из города слиняла вовремя.
  - Чем ты их так разозлила, малышка? - впервые подал голос Керн. Судя по голосу, он сомневался в том, что причина, по которой делиогские жрецы подняли свои священные задницы и резво выбежали из города, лежит на ветке сосны над их головами.
  - Я тебе не малышка, горбоносый дедушка, - невинно хлопая ресницами, пропела малолетняя язва. - И душу изливать тебе не собираюсь.
  Керн потемнел, но от ответного выпада воздержался, желая сохранить лицо перед подчиненными. Этер почувствовал легкий укол зависти: ему самому точно не хватило бы выдержки промолчать.
  - Ладно, не дуйся, дедуля, - весело рассмеялась пигалица, довольная реакцией главы телохранителей. - Я, собственно, вот к чему. Я слышала, что вы собираетесь наведаться в Трясину Неупокоенных, а проводником обзавестись не озаботились. Ладно хоть о маге вспомнили... Так вот, скажу сразу: проводника из местных вы не найдете, потому что в окрестных деревнях странные дела творятся. Оборотни поблизости ошиваются, а позавчерашней ночью кто-то пробрался на двор старосты деревни Красная Пижма, до полусмерти напугал сторожевых псов и высосал всю кровь из любимой коровы старосты. И теперь деревенские жители, вооружившись грубо сляпанными амулетами, бродят отрядами по лесу, ищут вампира. Кстати, эта деревенька расположена ближе всего к месту, где мы сейчас находимся, и куда дедуля... то есть, многоопытный и многоуважаемый глава телохранителей послал своих людей на поиски проводника. Может, оно и правильно, но меня терзает смутное сомнение, что хоть кто-то из местных охотников или следопытов согласится проводить вашу веселую компанию к Трясине, даже за приличное вознаграждение. По двум причинам. Во-первых, староста Красной Пижмы уже заплатил им за поимку вампира, во-вторых, Трясина - то еще местечко, по доброй воле туда никто не сунется. Разве что тот, кому жизнь не мила.
  - Уж не хочешь ли ты, малышка, предложить свои услуги в качестве проводника? - улыбнулся Этер.
  Эта пигалица, определенно, нравилась ему. Но все же не настолько, чтобы принять ее в отряд, что в данной ситуации будет, по сути, принятием на себя ответственности за ее жизнь. Нет, забота о Нейе - дело ее родителей и ее клана, а никак не будущего императора. У него есть сейчас дела поважнее.
   - А если и так? - изогнула бровь эльфка, ничего не подозревающая о мыслях, бродивших в голове Этера. - Я здесь уже не первый год, и окрестные леса исходила вдоль и поперек, знаю каждую деревню, каждое место силы, коих в северных лесах немало. Ну, что скажешь?
  Керн недоверчиво хмыкнул.
  - Ну, чтобы убедиться, что никто из местных не согласится проводить нас, нужно, самое меньшее, дождаться возвращения моих людей, чтобы они подтвердили твои соображения, малышка. Кстати, Красная Пижма - далеко не единственная деревня в окрестностях Делиога. Наверняка в других деревнях тоже есть охотники и следопыты, и ситуация с вампирами не такая, гм, напряженная.
  Этер молчал, понимая разумность доводов Керна. Но будто что-то держало его за язык, не давало отказать Нейе. В чем дело? Ему доводилось говорить и более гадкие вещи.
  - Да ладно, не нагнетай обстановку, - весело и открыто, совершенно по-детски улыбнулась Нейе. - Ну, подумай: вам нужен проводник, мне нужно оказаться подальше от Делиога, да и денежки на жизнь не помешают. Нас сами боги свели.
  Этер, наконец, взял себя в руки.
  - Прости, малышка. Поход в Трясину Неупокоенных - дело не для маленькой девочки. Возвращайся домой, к маме и папе.
  Нейе только фыркнула и гордо вскинула носик, сохраняя независимость.
  - Как хочешь, человек.
  - Прости, - зачем-то повторил Этер, чувствуя себя гаже некуда.
  Нейе махнула рукой.
  - Ты поймешь свою ошибку. Но тогда может быть уже поздно. Кстати, тот придурок, что ползает на четвереньках на площади перед Медвежьими Вратами и пытается магичить, не ваш ли поисковик? О, жрец только что пнул его по заднице, чтобы не путался под ногами. А тот дуралей мстить полез... оу, наверное, ему больно... еще бы, жреческим жезлом по ребрам... Куда ж полез, не зная толком боевой магии?! А с первого взгляда вроде не дурак...
  Этер глянул вниз, обозрел комментируемую пигалицей сцену: жреца и невысокого полного человечка в дорожной одежде, сцепившихся в рукопашной схватке, посмотрел на Керна, дождался согласного кивка в ответ и еле сдержался, чтобы не схватиться за голову.
  - Наверное, ридд Осоварн потерял нас, - с ноткой сомнения произнес глава личных телохранителей императора - и ищет, гм... сообразно своему дару.
  Этер вздохнул, но промолчал.
  - Вернулись мои люди, - негромко сообщил Керн, жестом приказав двум лучникам, стоявшим к нему ближе всего, спуститься с холма и привести ползающего на карачках поисковика, который, кстати, и сам выбрал верное направление и двигался как раз к ним. - Кажется, привели кого-то из местных. Во всяком случае, я этого парня не знаю. Так что опасения эльфки были напрасны.
  - Хорошо, если так, - произнес Этер и, махнув Нейе рукой на прощание, направился к спуску с холма.
  Керн задержался лишь на мгновение, потому что худенькая ручка эльфийской пигалицы опустилась ему на плечо.
  - Привет тебе от Хранителя, - прошептала Нейе ему на ухо.
  Керн замер, как громом пораженный.
  - Ч-что? - переспросил он, совсем по-человечески надеясь, что ослышался.
  - А до того на слух не жаловался, - задумчиво произнесла эльфка. - И на способность соображать тоже.
  Она свесилась с ветки вниз головой, так, чтобы лицо ее оказалось напротив лица Керна, и сверлила оторопевшего главу телохранителей взглядом светящихся белых глаз без всякого намека на зрачок или глазное яблоко. Глерт, верный и безотказный слуга Хранителя - стража миров, духа-защитника мира живых от Пятого и всех подобных ему тварей. Из скупых рассказов Хранителя Керн помнил, что глертами становятся после смерти эльфы, порядком нагрешившие в земной жизни, разгневавшие богов, и в наказание за это они лишены посмертия и вынуждены служить Хранителю, причем срок службы назначают сами боги, а Хранитель может продлить его по своему усмотрению. Страж миров с ними не больно-то церемонится, даже не скрывает раздражения при виде навязанных слуг, старается давать им самые дурацкие поручения, заранее уверенный, что они их провалят. Видно, он заносчивых остроухих выскочек и при жизни-то недолюбливал. А глерты и рады бы послать привередника к Пятому, но не смеют, так что старый хрен развлекается как может. Тем более, заняться Хранителю в полумире, ставшем для него тюрьмой, все равно нечем. Тем страннее видеть здесь глерта, да еще и настойчиво набивающегося в проводники.
  Пути Керна и Хранителя пересеклись больше трех десятков назад. Вернее, это Хранитель явился ему во сне и сказал, что для Керна есть еще место в мире живых, и, если тот соизволит прийти к нему, то и применение достойное найдется. То время было самым трудным и страшным в его жизни. Керн родился и вырос в Хардейле, его родители были преданными адептами Пятого божества и детям сумели крепко втемяшить в головы свои верования. Жизнь на Затерянном острове, где после долгих скитаний нашли пристанище адепты Владыки Бездн и где, собственно, и возвели храм во славу Пятого, была пронизана поклонением ему: долгие молебны безлунными ночами, бесконечное послушание, ежедневное обучение боевым искусствам и владению всеми видами оружия, изучение магии, алхимии и религиозных текстов, ритуальные жертвоприношения, беспрекословное подчинение жрецам, которые, если верить им же, могли напрямую общаться с Владыкой... Всего и не перечислить. Ронад, отец Керна, со временем достиг звания ахонта, откуда один шаг до принятия сана жреца. Мать, Лагрисса, на беду слишком увлеклась заботой о своих детях - Керне и его младшей сестре Лиэ, религиозные обряды отошли для нее на второй план. К тому же в ту осень, когда раз и навсегда перевернулся мир юного Керна, сестренка, слишком слабая для суровых погодных условий моря Двух Королей, серьезно заболела. Лежала в лихорадке, бредила, почти не вставала с постели. Храмовые жрецы, маги и лекари, несмотря на все свои таланты и умения, не могли помочь ей, тогда все решили, что сам Владыка Бездн желает смерти Лиэ, и перестали пытаться вылечить девочку. Только мать всеми силами пыталась спасти свое дитя, неотлучно находилась рядом, ухаживала за не выходящей из беспамятства девочкой, поила собственноручно приготовленными травяными отварами и зельями, магичила, как умела. Отказалась от нескольких поручений жрецов, что привело в ярость верхушку Хардейла. Неудивительно, что перед следующим же полнолунием жрецы объявили: Владыка требует в жертву мать и сестру Керна. На следующую ночь они умерли во славу Владыки. Отец мог бы вмешаться, отстоять их, пускай и ценой пожизненного изгнания их с острова, но не стал - слишком боялся потерять таким трудом доставшееся звание. Сейчас, наверняка до жреца дослужился... будь он проклят... Самого Керна, тогда еще простого ассасина, никто и слушать не стал.
  - Прими этот урок и смирись, - сказал ему отец, пряча мокрые от слез глаза, когда сын потребовал объяснений. - Ибо Владыка учит нас избегать привязанностей. Ведь человек в одиночестве приходит в мир живых и покидает его в одиночестве...
  Тогда Керн молча развернулся и ушел, не дослушав, как Ронад цитирует строки из Хроник Бездн - священной книги для любого адепта Пятого -тому больше нечего было сказать сыну. В ту минуту сердце его выжгла изнутри ненависть. К отцу, который слишком боялся за свою должность. К матери, что безропотно позволила убить себя и дочь, уверовав, что того желает сам Владыка Бездн. К проклятому божеству, чья жажда крови поистине неуемна. К его жрецам и адептам, готовым ради дарованной Пятым силы сотворить что угодно. Ко всему миру, что спокойно носит на себе Затерянный остров, пристанище адептов Пятого, и не позволяет холодным водам бурного и беспокойного моря Двух Королей поглотить его. К самому себе, что ничем не смог помочь родным людям. Вслед за ненавистью пришел ужас от осознания того, сколько зла он, будучи ассасином, причинил во имя Пятого. И только горячее искреннее желание исправить то зло не позволило ему свести счеты с жизнью.
  Керн сбежал из Хардейла при первой же возможности. Дождался, пока жрецы отправят его на материк, чтобы принести смерть очередному неугодному Пятому человеку, и назад не вернулся. Несколько лет его носило по всей империи, от северных гор Альнэ до южных островов. Питался, чем придется, спал под открытым небом, шарахался от каждой тени, понемногу теряя человеческий облик. Пока однажды не увидел пугающе реалистичный сон: человек в черной мантии, окруженный странным белым огнем, звал его к себе, в одну из Ротнорских пещер. Тогда Керн начал думать, что сходит с ума. Однако сон с угрожающей настойчивостью повторялся каждую ночь, и однажды он отправился в Ротнор, отыскал указанное мужчиной из его сна место и смог через умело замаскированный портал попасть в полумир, ставший посмертным пристанищем для Хранителя - так назвал себя тот при встрече. Они проговорили почти весь день - дух-защитник мира живых от порождений Бездн и молодой человек, бывший адепт Пятого, чья жизнь зашла в тупик. Хранитель рассказал ему о многом, и Керн на многое стал смотреть иначе. Он узнал о том, что однажды Пятый уже воцарялся в мире живых, о том, как был низвергнут в Бездны, о тех, кому самой судьбой назначено защищать от порождений мир живых, о тех, кто может стать новым вместилищем Пятого и что одно такое вместилище родиться в империи в ближайшие двадцать-двадцать пять лет. Именно тогда Керн дал себе клятву до последнего вздоха бороться с Пятым, любой ценой защитить мир живых от него и всех проявлений его силы. И с тех пор жизнь его подчинена той клятве.
  В последнюю их встречу, состоявшуюся двадцать три года спустя после первой, Хранитель поручил ему опекать Этера, одного из сыновей императора, обучить его всему, что знает сам, защитить от разного рода влияний, стать ему другом и опорой - знал, старый шельмец, что парню ой как понадобятся все эти умения, когда Пятый, слившись со своим вместилищем, снова войдет в мир живых. Но было у Керна еще одно обязательство, принятое на себя по собственной воле, значимость которого перевешивала все указания Хранителя, а исполнение делало отомщенными его мать, сестру, его самого и тех, кого он убил во славу Пятого: смерть человека-вместилища, по совместительству, брата-близнеца Этера. Потеряв его, Пятый не сможет проникнуть в мир живых еще очень долго, лет двести, а то и больше. И Керн старался изо всех сил, впрочем, он вынужден был действовать очень осторожно, чтобы никто, в том числе и Хранитель, не узнал о его истинных намерениях. Однажды у него почти получилось. Он почти убил Эредора, но тот выжил несмотря на разбитый череп. Не иначе сам Пятый спас, а потом, наверное, и Хранитель вмешался - ему зачем-то нужен был Эредор, и он лишь отмахивался, когда Керн заговаривал о том, что его нужно устранить. Так или иначе, но с тех пор и до сегодняшнего дня Эредор был закрыт от него. Но теперь, когда он стоит плечом к плечу с Этером, своим воспитанником, ни Пятый, ни Хранитель, ни сами боги не смогут ему помешать. Эредор умрет, даже если ценой тому станут их жизни. Это решено.
  - Эй, просни-и-ись! - глумливо пропел над ухом глерт. - Склонность засыпать посреди разговора - верный признак старости.
  - Что тебе нужно? - сухо осведомился глава телохранителей, подавив желание схватить девчонку за волосы, стянуть с дерева и хорошенько отходить прутиком по мягкому месту.
  - Хранитель тобой недоволен, - сообщил глерт, вновь принимая облик маленькой эльфки.
  - Почему? - удивился Керн. Он был уверен, что все делает правильно, и выполнение задачи всей его жизни осуществляется втайне от Хранителя.
  - Он предпочел бы сказать тебе об этом лично. Ты знаешь, как его найти.
  - Ты... ты лжешь...
  - А смысл? - хмыкнула эльфка-глерт. - Зачем мне лгать? Ты же знаешь, кто я. И мне до окончания срока службы всего пять десятков лет осталось, я не посмею его ослушаться.
  Керн молчал, чувствуя, что посланец Хранителя говорит правду.
  - Отправляйся к нему. Немедленно. А его - глерт взглядом указал на Этера, нарочито доброжелательно беседующего с риддом Осоварном (Керну ли не знать, что этот нарочито добродушный тон наследника имперского престола означает сильное недовольство и не сулит припозднившемуся магу ничего хорошего), - заставь вернуться в Лексор. Он, в сущности, неплохой человек, и со временем станет хорошим правителем. Но ему нельзя встречаться с братом. Их путям еще рано пересекаться. Помни: ему нужны оба.
  - Я не смогу удержать его, - не сразу ответил Керн. Нехорошее предчувствие кольнуло его в сердце. Все-таки, он слишком долгое время, по сути, растил Этера, и уже не мог относится к нему просто как к инструменту достижения когда-то поставленной перед собой цели: уничтожить вместилище Пятого. - Он... он уже не признает ничьей власти над собой.
  Глерт только усмехнулся краем губ.
  - Попробуй убедить его. Может, получится. У тебя есть еще немного времени. Сутки, может, двое.
  И, помолчав, посланец Хранителя загадочно добавил:
  - Пока буря не разразится.
  И легко втянул себя обратно на ветку, давая главе императорских телохранителей понять, что больше ничего не скажет.
  Глава отряда личных телохранителей императора тряхнул головой и медленно пошел к Этеру, Осоварну и остальным. Бесполезно гадать, чем именно недоволен Хранитель. Причин для его недовольства, знал Керн, множество, и гадать, какой именно из его поступков разозлил защитника мира живых настолько, что тот отправил одного из своих драгоценных глертов с посланием и приглашением на разговор, бесполезно. Кто ж его, обличенного знанием, разберет. А посланный им на этот раз глерт, кстати, не так туп и высокомерен, как его собратья, с которыми Керну приходилось иметь дело до сегодняшнего дня. Видать, дело серьезно, сильно припекло. Что ж, надо бы наведаться в его иномировое логово. Но позже. Есть у него здесь незаконченное дело: вместилище Пятого еще топчет эту землю, еще дышит воздухом мира живых. И не будет Керн свободен от клятвы до той минуты, пока не испустит дух Эредор, тем самым отрезав Пятому путь в мир живых... пока на свет не появится новое вместилище. Но случится это еще нескоро. И тогда Хранитель найдет кого-то еще, чтобы прикончить гадину. Воистину, в том, чтобы пройти через смерть и стать бессмертным, пускай и всего лишь духом, есть свои положительные стороны.
  
  Омен сидел на крыльце кособокого, наполовину вросшего в землю сарая, привалившись спиной к стене, бездумно разглядывал верхушки сосен, озаренных закатным солнцем, и ждал, пока вино, выпитое за ужином, перестанет бродить в его крови. Ждал, когда исчезнет слабость, с первого глотка разлившаяся по мышцам, рассеется туман в голове, и вернется боль в правой половине черепа. Наверное, он сидел так уже долго, раз солнце уже почти закатилось, однако опьянение не торопилось отпускать его. Пятый побери! Сейчас он чувствовал себя почти беззащитным... Противное чувство. Уж лучше б голова болела.
  По-хорошему, ему вообще пить не стоило. Странное у них тут вино, явно с примесью трав, сладковатый запах бергамота щекотал ноздри. Сам по себе он вполне безвреден, но в сочетании с пасленом и аконитом может привести к временному помутнению рассудка и самым неожиданным последствиям. Но что-то во взгляде хозяйки дома, деревенской знахарки с золотыми руками и истинным талантом костоправа, о которой рассказывала Нейе, не позволило ему отказаться от выпивки. Усталый, грустный, полный сожаления взгляд. Такой же достался и Лотару, куда как более охотно прикладывавшегося к вину, однако тот ничего не заметил. Так знахарки, как правило, смотрят на тех, кого не в силах спасти. К слову сказать, Дара у нее таких эмоций не вызвала, хоть женщина и колдовала над ее спиной почти два часа. Да еще и Лотар набрался по самые брови и дрыхнет без задних ног поверх сложенной поленницы. И надо бы поискать его, но страшно оставить Дару одну в этом странном месте, да и ноги почти не слушаются.
  Слухи об этой деревеньке выросли не на пустом месте. Глухая Топь действительно очень странное место. Стоило лишь войти в деревню, как сразу бросалось в глаза отсутствие мужчин. Жали рожь, работали в крохотной кузне, разгребали навоз в сараях только женщины, в основном, преклонного возраста. И все, как одна избегали смотреть на незваных гостей, никто, кроме знахарки, не перемолвился и парой слов ни с Оменом, ни с Лотаром, вообще делали вид, будто их здесь нет. Знахарка встретила их холодно, сначала даже хотела захлопнуть дверь перед носом молодого человека. Потом, когда Омен сумел-таки отодвинуть плечом старуху и втащить Дару внутрь (идти сама она к тому времени уже не могла), женщина, не стесняясь в выражениях, попыталась выставить их вон, но и тут потерпела неудачу: Омен недвусмысленно водрузил руку на рукоять меча. Только тогда тетка, прорычав проклятие, согласилась помочь Даре.
  Он с содроганием вспоминал те два часа, что просидел у низкого деревянного топчана в сарае рядом с домом знахарки, пока та пыталась вправить сместившийся позвонок, держал Дару за руку, как мог, пытался облегчить страдания кричащей от боли девушки и помочь знахарке. Помощи от него, правда, было немного: вытереть полотенцем влажную от пота кожу, дать воды, подержать за плечи, не позволяя Даре двигаться, пока знахарка работала непосредственно с позвонками, поить девушку водой и неловко успокаивать, гладя мокрые волосы. Когда знахарка перестала хрустеть костями девушки и, наконец, оставила спину Дары в покое, волшебница уронила голову на плоскую подушку и мгновенно уснула. А Омен, к тому времени сам едва стоявший на ногах, еще осторожно втирал бальзам из трав в спину девушки, синяк на которой стал больше и еще омерзительнее, а потом зачем-то расчесывал ее волосы. До тех пор, пока хозяйка не пришла в сарай и, тихо шипя проклятия сквозь зубы, за руку не увела его в дом.
  - Сейчас ты ей ничем не поможешь, - хмурясь, ворчала пожилая женщина. - Дай девке отдохнуть, она теперь до утра проспит и не шелохнется даже, а завтра будет как новенькая. Она девка крепкая, да еще явно магичка. Иль нелюдь наполовину? Вроде не похожа, но кто их, нелюдей, знает.
  Омен ответил, что магичка. Насчет нелюди он сомневался. Хотя... любую красивую девушку можно заподозрить в наличии кровных родственников-нелюдей. Взять хотя бы Элену - ее отец наполовину снежный эльф, у матери ее в предках тоже затесались эльфы, но из лесного клана...
  - Я ж сразу смекнула, что магичка, - знахарке не очень-то важен был его ответ. - Не будь магичкой, она б после такого удара не встала бы очень долгое время, а то и вовсе никогда. Ничего, если сюда своими ногами дошла и лечение пережила, то все с ней в порядке будет. Дай-ка я еще твою голову гляну. Уж больно любопытно, как ты все еще жив с разбитой-то головой.
  И, не дожидаясь позволения Омена, знахарка начала ощупывать его голову. Молодому человеку пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отшатнуться.
  - Да уж, неплохо сработано, - бормотала женщина, осторожно ощупывая его шрам, - давно тебя ударили? Вижу, что давно, уж несколько лет прошло. Только выжил ты не благодаря усилиям знахаря. Тех, кого называют детьми тьмы, непросто убить, ибо их тела сама тьма питает. Знаешь о них?
  Омен кивнул.
  - Если ты, малыш, в младенчестве не умер, то теперь убить тебя очень и очень непросто, и в том деле без жреческой магии не обойтись. Но от боли тьма тебя не избавит, ибо лечение все-таки удел светлых сил. И никто, ни один знахарь не избавит - поздно уже, навредить побоятся. А у таких ударов далеко идущие последствия. Ты, небось, их уже почувствовал.
  Омен не стал рассказывать о мгновениях полной слепоты. Незачем. А о том, что вылечить его нельзя, он знал и сам.
  - Ну, все, что могла, я для нее сделала, - знахарка вытерла руки о передник и направилась к выходу из сараюшки. - И ты сейчас для нее ничего сделать не можешь, кроме как не вздыхать под ухом и дать выспаться. Тебе и самому отдохнуть не помешает. Вон, дружок ваш уж отдохнул так, что слова вымолвить не может. Тебе б тоже не помешало. А с девчонкой все хорошо будет, отлежится - будет как новенькая. Ей сейчас для исцеления кроме сна ничего не потребно.
  Но Омен, несмотря на уверения знахарки, наскоро перекусив, вернулся нести стражу на крыльцо сарая, в котором спала Дара. Изредка он осторожно приоткрывал дверь в сараюшку и, глядя на неподвижно лежащую девушку, прислушивался: не нужно ли ей что-нибудь. Он готов был сидеть здесь до той минуты, пока Дара не встанет и не скажет, что готова продолжать путь. А до того... рука сама собой потянулась к мечу. Не нравится ему это место, ой, как не нравится.
  Дверь сарая открылась, тихо скрипнули половицы. Дара проснулась и решила подышать воздухом.
  - Зачем ты встала? Тебе нужно лежать!
  - Не могу больше, устала, - девушка улыбнулась и села рядом, подтянув колени к груди. - И скучно. Как дела?
  Омен скосил на нее глаза и тяжело вздохнул. Она не стала одеваться, а просто завернулась в одеяло. Похоже, боль в спине так и не прошла, что, учитывая особенности лечения, неудивительно. Надо бы попросить знахарку дать ей еще обезболивающего зелья.
  - Все хорошо, - улыбнулся он в ответ. - Вот, охраняю тебя...
  Он хотел свести все к шутке.
  - Думаешь, нужно? - спросила она настороженно, видать, не очень-то поверила. - Есть основания?
  Молодой человек пожал плечами.
  - Мне здесь просто не нравится.
  - Не нравится? Как в Демоновых Кишках?
  Омен пожал плечами. Он не маг, чтобы так ясно свои ощущения разбирать. Хотя, если подумать... в шахте, у него все волосы на теле дыбом стояли от ощущения опасности. А сейчас опасения его подкреплены лишь доводами рассудка, основанными на наблюдениях и скромном жизненном опыте. И, может быть, еще легким ощущением холодка в животе. Он рассказал об этом Даре. Та долго молчала, глядя перед собой - с таким лицом она, как правило, плетет свои заклятия - потом сообщила: в этом месте нет угрозы ни от живых, ни от не-мертвых.
  - Само место какое-то странное. Ты заметила, что здесь нет мужчин? Ну, кроме меня и Лотара.
  Дара, подумав, осторожно кивнула. Ну да, ей было как-то не до разглядывания местных жителей.
  - А еще здесь ивы. Очень много ив, и это при том, что от Ньот до эльфийских владений в срединной части империи леса только сосновые. А тут, почти что в сердце соснового леса, а не на краю его, целый ивовый лесок, в котором выросла деревенька.
  - И что? - удивилась Дара. - Смею напомнить, что эта деревенька называет Глухая Топь, видимо, потому что стоит на болоте.
  - Да так, ничего. Просто странно. Эта деревня и ее окрестности - очень странное место. Вроде Ведьмина Ключа... Так называется место, где мы впервые встретились, - Омен улыбнулся приятным воспоминаниям. - Здесь спит древнее волшебство. Не злое и не темное, но и добрым его назвать было бы неправильно. Так что надо бы поосторожнее...
  - А где Лотар, кстати? - вспомнила вдруг Дара.
  Вот нашла же время, Пятый побери! При упоминании о непутевом чародее Омен едва сдержался, чтобы не поморщиться. Лотар за ужином прикладывался к вину куда охотнее, чем Омен, быстро опьянел, его, соответственно, потянуло на подвиги, но дойти он сумел лишь до поленницы во дворе знахарки и теперь спит поверх деревянных чурок прямо напротив сарая. Так что из поля зрения Омена он тоже не выпадал, и за сохранность его жизни можно не волноваться. А вот насчет здоровья особой уверенности не было. Аконит и паслен - штуки коварные, особенно в сочетании с крепким вином.
  - О, ему точно не до древних мест силы, - Дара тоже заметила недотепу. - Пусть спит. Так спокойнее: никуда не вляпается. И мешать не будет.
  - Чему мешать? - удивился Омен, справившись с новой волной неприязни к чародею. - Ты что-то задумала?
  Девушка отрицательно покачала головой и пересела поближе к Омену. Тот ей не поверил: уж слишком честными глазами смотрела на него Дара.
  - Больно?
  - Терпимо. Давай не будем говорить о моей спине.
  Омен кивнул.
  - Натворили мы с тобой дел, - лукавая улыбка тронула губы волшебницы, - огненный зверь во Вланеге, побег задержанного из камеры управы, а потом и из Лексора, вампиры в Демоновых Кишках, подмастерья из делиогского храма, горе-оборотень...
  - Да уж, - согласился Омен, - если б наши деяния описывали летописцы, им работы на пару лет хватило бы.
  - Уверена, на этом наши приключения не закончатся. Как думаешь, что еще ждет нас на этом пути?
  Омен пожал плечами.
  - Не знаю, солнышко. Но мы справимся. Когда ты со мной, мне кажется, что я горы готов свернуть.
  И, опомнившись, замолчал. Нельзя было говорить ей это, ибо эти слова влекут за собой другие, которые Омену очень не хотелось произносить вслух.
  - Я могу сказать тебе то же самое, - девушка обхватила его руку, положила голову ему на плечо. - Ты дорог мне, Омен. Я рада, что мы встретились.
  Молодой человек хотел сказать, что тоже благодарит богов за встречу с ней, но в последний момент прикусил язык.
  - И мне все равно, что будет дальше.
  Она смотрела на него так, что он вдруг совершенно неожиданно для себя смутился. На него никто и никогда так не смотрел... впрочем, нет, точно так же она смотрела на него у входа в шахту с поэтическим названием Демоновы Кишки.
  - Меня всегда удивляло: как можно всего за несколько дней так привязаться к незнакомому до того человеку, что начнешь считать его родным. Что... не сможешь представить свою жизнь без него. Я и сейчас себе удивляюсь.
  Омен сидел не жив, не мертв, боясь шелохнуться. Да что ж такое? И почему именно сейчас?
  - С тобой такое бывало? - она неловко выпрямилась и села напротив него, так, чтобы видеть его глаза.
  Омен опустил голову, малодушно сделав вид, будто его вновь скрутил приступ головной боли. Внутренне он содрогнулся от отвращения к самому себе. Демоны! Он всегда смотрел в лицо опасности, будь то сэоды, бандиты, вампиры, оборотни, какая-нибудь магическая тварь или... или что еще уготовано ему судьбой? А сейчас, находясь один на один с любимой девушкой, хоть и ведущей столь опасные разговоры, у него буквально тряслись поджилки. И он готов был на что угодно - на ложь, грубость, демонстративное пренебрежение, холодность, на все! - чтобы увильнуть от этого разговора. Демоны! Как же мерзко ощущать себя трусом! Молодой человек поднялся, спустился с крыльца. Подумав, резко тряхнул головой, чуть не упал, зашипел от боли, обхватил руками голову. Верное средство сработало и сейчас: в голове прояснилось. Хорошо... Меньше вероятность, что он поддастся бушующим внутри эмоциям и обидит девушку. Может, он и трус, но уж точно не мерзавец.
  - Омен!.. - услышал он голос девушки. - Омен... ты слышишь меня?! Скажи что-нибудь!
  Прохладные пальцы гладили его лицо. Ему хотелось поймать их, поднести к губам и целовать, пока волшебница не отнимет руки.
  - Да... да, все хорошо... теперь хорошо.
  - Ничего не хорошо, ты бледный... нет, не бледный, ты просто синий! Тебе нужно лечь! Немедленно!
  - Все хорошо...
  - Не ври! Ты еле на ногах стоишь! Нет, тебе точно нужно показаться опытному целителю из магов... Погоди-ка... Ты что, пьян? От тебя вином пахнет.
  Омен, не в силах объясниться с ней, просто кивнул. Девушка только вздохнула, но, хвала богам, проповедь о вреде пьянства за тем не последовала.
  - Ну, в конце концов, это твоя голова, - только и произнесла она, гладя его по лицу. - И ты сам решаешь, когда ей болеть сильнее.
  - Так нужно было, - скупо пояснил Омен, разглядывая ее.
  - Ты пойми, я не пытаюсь давить на тебя, - сказала она. - И уж тем более не покушаюсь на твою пресловутую мужскую свободу. Мне просто небезразлично то, что тебе больно. Ты дорог мне.
  А потом вдруг обняла его одной рукой (второй удерживала одеяло на груди), тонкие прохладные пальцы, забираясь под волосы, гладили затылок.
  - Ты дорог мне, - повторила девушка.
  Омен смотрел в глаза девушки, тонул в них, почти физически чувствуя, как последние рубежи обороны, возведенные им для защиты от любви к Даре, рушатся добровольно, не выдержав напора.
  - Ты тоже дорога мне, солнышко.
  - Помнишь, что ты сказал мне утром? Ну, когда мы оба выпускали пар, с удовольствием крича друг на друга?
  Омен ответил, что не помнит.
  - Ты сказал: 'То обстоятельство, что я люблю тебя, еще не делает меня обязанным выслушивать все это'. И тут же ушел. А мне и возразить было нечего.
  Молодой человек только вздохнул. Надо срочно возводить новые оборонительные сооружения, да покрепче... Ты не должен завязывать отношения с ней, строго напомнил он себе, ты обязан привести ее в Лэ-Роуэн живой и невредимой, на этом твое вмешательство в ее жизнь закончится, и ты никогда более не посмеешь встретиться с ней, только... только никогда не перестанешь думать о ней. Ты вынужден в одиночку испить чашу этой любви до дна. Но ты сам решил так, ибо слишком велик тот долг, что тебе еще предстоит вернуть. И слишком опасно находиться рядом с дитем тьмы - кто знает, на что оно способно. Ты скоро ослепнешь, напомнил он себе, и ты не хочешь, чтобы она тратила жизнь на то, чтобы облегчить твою участь. Кроме того, у тебя есть цель, которую нужно претворить в жизнь до того, как превратишься в беспомощного калеку, и Дара тебе в этом не помощник. Да ты скорей язык себе отгрызешь, чем потащишь ее за собой на поиски храмовника Керна - это слишком опасно.
  Однако, пока разум тратил остатки сил на сопротивление и уговоры, тело действовало само по себе. Руки уже вовсю обнимали Дару, осторожно гладили ее по спине. Ее лицо оказалось близко, очень близко. Ему очень, просто до дрожи, хотелось поцеловать ее. И до него вдруг совсем ненавязчиво дошла мысль, что под одеялом на ней ничего нет... Нет, нет, так нельзя. Он же решил, что не станет заводить отношения с ней! Даже на короткое время!
  - Тебе нужно лежать, - только и выдавил Омен из себя. Получилось жалобно.
  Ведьма-соблазнительница согласно кивнула, чуть улыбнулась, и погладила его по щеке тонкими мягкими пальцами. Потом встала на цыпочки, обняла его за шею и, прижавшись губами к уху, прошептала:
  - Но мне так ску-у-учно одной там, в сарае...
  И ласково посмотрела на Омена ярко-зелеными глазами в обрамлении пушистых ресниц. Тому снова стало жарко.
  - Дара, я...
  Тссс! Девушка прижала палец к его губам, потом провела рукой по груди молодого человека и прижалась к нему. Нежный румянец залил ее щеки, отчего она стала еще прекраснее. Омен мысленно воззвал к богам - в который раз за время пути в Лексор! - умоляя их даровать ему стойкость. Но, кажется, боги его не слышали. Или слышали, но решили посмеяться, наблюдая за его жалкими попытками сопротивляться священному и всепоглощающему чувству, которое к тому времени захлестнуло его почти с головой.
  - Прошу тебя...
  - Молчи, - шепнула Дара. Она словно чувствовала его теперешнее состояние, но ей было все равно: она просто любила его. - Молчи.
  И легонько поцеловала его в краешек губ, потом в щеку, прижалась щекой к щеке. Ощутив тепло ее тела, Омен потерял голову. На какое-то время весь мир будто перестал существовать для него. Докучливый чародей, преследователи во главе с никогда не виданным братом, даже храмовник Керн - он забыл обо всех и обо всем, кроме Дары.
  - Ты меня с ума сводишь...
  Она здесь, рядом, так близко. Живая, теплая, невероятно притягательная. Любимая.
  - Я знаю, - шепнула девушка, - с того дня, как ты попытался взять меня под арест.
  - Да. У Ведьмина Ключа, - согласился Омен.
  И поцеловал ее. Поцелуй, казалось, длился целую вечность. И ничто в мире не могло заставить его оторваться от девушки. Ее объятие было не по девичьи крепким, поцелуй - томительно сладким, кожа нежной и мягкой. Казалось, даже сердца молодых людей бились в едином ритме.
  Потом Омен, собрав в кулак остатки рассудка и самообладания, отстранился и, не глядя в глаза девушки, сдавленно произнес:
  - Прости. Я не могу. Тебе лучше...
  - В чем дело? - с недоумением спросила Дара. - Что-то не так?
  - Все так. Просто я не могу. Нельзя...
  Девушка вскинула брови и вытаращилась на него, медленно отступила на шаг назад. Реакция Омена стала для нее полной неожиданностью, и она растерялась.
  - Я не понимаю...
  Омен готов был сквозь землю провалиться. Демоны! Воистину боги прогневались на него и придумали жесточайшую кару: вынудили его оттолкнуть самого дорогого для него человека, да еще и в ту минуту, когда он менее всего способен на это. Пусть и ради ее собственной безопасности.
  - Нет. Так будет лучше для всех. Для тебя.
  Девушка только глазами хлопала. И, судя по пунцовому румянцу, медленно разливающегося по ее лицу, она злилась. Все верно. На ее месте Омен давно бы послал самого себя к демонам, залепил себе же пощечину и, гордо развернувшись, ушел бы спать. Девушка, однако, облегчать ему жизнь не собиралась, она требовала объяснений.
  - Лучше? Это как?
  Сложно, демон побери, как все сложно. Хоть бы вампиры опять напали, что ли. Или оборотни. Ну, кто-нибудь...
  - Э-э-э... ну... это может быть очень опасно... - замялся он, впервые в жизни не сумев подобрать нужных слов, чтобы рассказать Даре о том, почему он не может быть с ней.
  - Говори, как есть, - хмуро произнесла она. - Я не нравлюсь тебе?!
  - Нравишься... даже более того...
  - Ты не хочешь быть со мной?!
  - Хочу, очень хочу! - выпалил он и едва удержался, чтобы не зажать рот руками. Хорошо, что успел, иначе Дара точно смертельно обиделась бы.
  - Тогда в чем дело? Объясни мне, непонятливой.
  Омен только вздохнул. А потом, собравшись с духом, рассказал ей все: об Алли, о храмовнике, о том, что с тех пор месть стала смыслом его жизни, и, проводив Дару до Лэ-Роуэна, намерен вернуться в Лексор и начать поиски не к ночи помянутого храмовника. До того, как свершится месть, Омен должен оставаться один - иначе жизнь того, кто пойдет вместе с ним, подвергнется опасности.
  Не умолчал и о тех, кого называют детьми тьмы, и о том, что сам является одним из них - от рождения проклятым богами. Во всех жреческих трактатах сказано, что проклятие богов ложится не только на самих детей тьмы, но и на тех, кто им дорог. То проклятие уже коснулось Элены и Иверига. Первая никак не может выйти замуж - подходящие женихи либо не нравились самой Элене, либо очень быстро отыскивали себе другую невесту, как правило, тихую и скромную девушку, без особых запросов, а выдавать дочь за неподходящего, по его мнению, человека Айвар не собирался. Второй же вынужден сходить с ума от неразделенной любви-зависимости к его сестре, избавиться от которой нет никакой надежды. Наверняка Айвара оно коснулось тоже: в последние годы ахонт Лэ-Роуэна не выходил из своих покоев после заката, предпочитая находиться в своих покоях, пить вино и бездумно смотреть в потолок. Его явно что-то беспокоило, но разговорить отца Омен так и не смог. Страшно подумать, что может ожидать Дару...
  - Пойми, я не хочу подвергать тебя опасности. Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.
  Дара пристально смотрела ему в глаза и молчала, кусая губы. Омен старался задавить мысль о том, как сладки они на вкус.
  - Место силы Пятого, огненный зверь, ратуша, плавучее корыто, твоя вздорная сестрица, вампиры, недооборотень... Я смотрела в глаза Пятому! Я побывала в логове его адептов и осталась жива! Неужели ты надеешься испугать меня каким-то проклятием и каким-то недоделанным жрецом-фанатиком?!
  Омену против воли покачал головой: нет, зная Дару больше двух недель, на это он не надеялся. Надеялся лишь, что она поймет его. И согласиться. Она умная девочка, она все поймет, как только успокоится.
  - Нет никакого проклятия, - звенящим от ярости голосом отчеканила она, сверкая глазами. - Просто у Элены слишком высокие запросы для приграничья. Твой друг не желает признать, что в мире есть другие девушки, кроме Элены. Твой отец вполне мог переживать из-за того, что до твоего совершеннолетия осталось всего ничего, и лексорские шишки могут заставить тебя вернуться в столицу или подошлют к тебе убийц - не знаю, какие у них еще могут быть планы насчет тебя. Ты тут совершенно не причем. Твоя беда в том, что ты помешался на том храмовнике и на мести ему, да так, что готов ради этого отказаться от жизни, от тех, кто любит тебя. Или у тебя рассудок помутился! Иного объяснения я не нахожу. Или, может, тебе стоит сходить к жрецам, чтобы они тебя на предмет одержимости проверили?
  Омен стоял, не смея шелохнуться или возразить ей. Сейчас он видел перед собой не милую добрую девушку, а самую настоящую ведьму из сказки. Из страшной сказки.
  - Дара, я...
  - Молчи. Я не желаю говорить с тобой сейчас. Поговорим, когда ты будешь способен соображать.
  С этими словами девушка развернулась и скрылась за дверью сарайчика. Омен, постояв немного, снова сел на крыльцо, готовый до утра стоять на страже, охраняя сон самого дорогого ему человека. Дара... возможно, она права. Но это ничего не меняет, он не отступится от своего решения. Нужно быть верным однажды данной клятве, нужно пройти свой путь до конца... Да, все так, но... но отчего же так мерзко на душе? Мерзко, гадко, противно. И больно. Больно так, что хочется убить себя. Надо думать, именно так чувствует себя человек, совершивший предательство. А именно его он только что совершил по отношению к Даре. Рука сама собой, минуя оставленные знахаркой кружки, потянулась к бутыли с вином. Омен надеялся хоть так приглушить ту страшную душевную боль, ценой боли физической.
  Тем временем из поленницы, кое-как сгребая в кучку расползавшиеся конечности, выбрался Лотар. Горе-чародей проспал не меньше трех часов, но хмель так и не отпустил его. Хуже всего было то, что он стал невольным свидетелем его разговора с Дарой. С глумливой ухмылкой он, пошатываясь, добрел до сараюшки и плюхнулся рядом с Оменом. Похоже, сегодня боги решили доконать его.
  - У-у-у, ну ты дура-а-ак, вояка! - протянул он. - Ну, дурак!
  - Проваливай! - процедил сквозь зубы Омен.
  - Это ж совсем мозгов не иметь! - трагически возвестил чародей и, не удержавшись, икнул, обдав Омена запахом перегара. - Девчонка его чуть ли не за руку в койку тащит, а он кривляется, про опасность какую-то толкует! Да я б на твоем месте схватил ее в охапку, утащил в сарай и устроил бы зеленоглазой малышке незабываемую ночку!
  Омен молчал, вместо рукояти Гериота стиснув горлышко глиняной бутыли.
  - Тебе что, каждый день такие лапочки на шею вешаются? - не унимался Лот. - Мне вот нет. Но я б такой возможности не упустил. Спору нет, по сравнению со столичными красотками Дара выглядит простовато, ну, там, грудь маловата, но для сельской местности вполне сойдет...
  Он что, нарывается на драку? Молодой воин мрачно смотрел на пьяного чародея. Точно нарывается. Но не бить же того, кто сам не ведает, что творит! Хоть и очень хочется...
  - Чего молчишь-то? Благородного из себя строишь? Или - тут Лотар развязно подмигнул Омену - не знаешь, что с бабами делать? Так я подскажу, обращайся.
  Омен испытал горячее желание убить чародея. Делать этого, конечно же, нельзя, но и слушать пьяный бред молодой воин не собирался. И он знал только один способ заставить Лотара замолчать.
  - Непременно. На, глотни, - молодой воин налил в кружку хитрого вина из оставленной знахаркой бутыли и протянул чародею.
  - О! Вот за что я тебя уважаю, мой неопытный друг, так это за щедрость, - Лотар расплылся в довольной улыбке и вмиг выхлебал все, что было в кружке. - Ты ж для меня плаща не пожалел. А я, ик, в курсах, как вы трепетно к ним относитесь. Ты, Ом, вообще парень нормальный, только... ик... дурак... Разве ж бабам отказывают?! Она ж на тебя теперь до старости обижаться будет!
  Омен молчал. Глядя на окончательно окосевшего чародея, с умным видом рассуждавшего о взаимоотношениях мужчин и женщин, он вдруг успокоился. Даже лучше, если Дара обижена на него - так ей легче будет послать его к демонам и продолжать жить своей жизнью. Он сумеет справиться со своими чувствами, не сразу, но сумеет - не впервой. А Лотар вот-вот вырубится и не будет докучать ему до утра. Наверняка ему вскоре надоест жизнь человека в бегах. Самое большее, через пару дней он устанет бегать по лесу, путая следы, шарахаясь от каждого куста, поминутно оглядываясь через плечо и по доброй воле проходя через такие уголки леса, куда отряд вооруженных до зубов наемников сунутся побоится, и пожелает вернуться доучиваться во Вланег. Вряд ли этого горе-оборотня хватит надолго. Настроение молодого воина стремительно улучшалось.
  Погруженный в свои мысли, Омен не сразу заметил, как стемнело. Деревенские жительницы наглухо закрыли окна ставнями, вскоре сквозь щели меж ними перестал пробиваться свет, а из труб - валить дым. Деревня и лес вокруг нее, и без того тихие, с наступлением ночи будто вымерли - не лаяли собаки, не чирикали птицы, даже ветер не шелестел кустами. Странная тишина, которая в понимании Омена никак не вязалась с местом, где живут люди. Легкое, почти незаметное на этот раз ощущение тревоги, вкралось в душу, и, чтобы немного успокоиться, он медленно, озираясь по сторонам и прислушиваясь, двинулся вокруг сарая. Один круг, другой, третий... Ничего, все спокойно. Только Лот очнулся от пьяного сна и бормочет что-то неразборчивое. Вот никак человек не угомониться. Пристукнуть его по голове легонько, что ли? Проспит до утра и никого не побеспокоит, а голова у него завтра и так болеть будет. Крайне соблазнительно, но нет, не по-людски как-то. Вот если б он буянил, в избы ломился, рвался побить кого-нибудь - тогда силовой метод был бы вполне оправдан. А так... бормочет, будто ведет ласковую беседу с кем-то и, судя по звукам, вполне счастлив, улыбается. Наверное, Дара вышла подышать. Встречаться с ней сейчас оказалось выше его сил, и Омен малодушно замер за углом сарая, прижавшись спиной к стене, будто хотел слиться с ней и остаться незамеченным до тех пор, пока не совладает более-менее со своими чувствами, проще говоря, пока голова не остынет. Но вдруг до слуха его донесся треск кустов - через них явно ломилось что-то крупное - потом звук упавшего тела, и Лот заплетающимся языком просил кого-то подождать.
  - По-огдддди, кршккка, я мг... мигом! Счас, счасс, мин... нутчку...
  Что это значит? Неужели Дара собралась прогуляться? Да нет, она и во время разговора с ним едва стояла на ногах, ей сейчас не до прогулок. К ним пожаловал кто-то из деревенских? Или Лот куда-то поперся в компании с кем-то воображаемым? Страшно подумать, что вино с людьми делает! Нет, прав отец, тысячу раз прав, держа дурманящие напитки под запретом. Интересно, какой морок посетил чародея, раз он так ласково разговаривает с ним? Надо бы проследить, чтобы и дров не наломал, и сам цел остался. Омен поспешил за ним, но, пока сам пробирался через кусты, потерял чародея из виду. Запомнил только, что направлялся он в лес, в ту сторону, где, если верить словам знахарки, за несколькими рядами сосен расположилось небольшое озерцо, коих в этих краях было немало. Дурак! Так и утонуть недолго!
  - Эй, Лот! Лот, погоди! - крикнул он, но чародей не отозвался.
  Омен ускорил шаг, но голова у него закружилась, а под ноги подвернулся торчащий из земли корень, так что Омен упал и скатился в придорожный овражек, и выбраться из него, цепляясь за траву - земля в этой части леса оказалась сухой и сыпучей, под его весом осыпалась пластами - смог только со второй попытки. К тому времени, когда он, грязный, уставший и злой, выбежал на берег озерца, он уже готов был увидеть лежащего на воде лицом вниз чародея, помочь которому уже нельзя. Однако, увидев сцену, разворачивающуюся на берегу озерца, не знал, что делать: то ли броситься спасать незадачливого Лота, то ли рассмеяться и разбудить-таки Дару, чтобы она повеселилась тоже.
  Лот, раскинувшись на берегу озерца, оглашал лес молодецким храпом, неведомо откуда взявшимся в худосочном теле. Краткий проблеск сознания среди хмельного бреда, на счастье горе-чародея, окончился раньше, чем он добрел до воды. Вокруг него в глубоком замешательстве ходила какая-то девушка в слишком коротком и легком для осенней ночи платье, терла лоб, почесывала затылок, взволнованно поглядывала в сторону озерца, и время от времени пыталась разбудить Лота, встряхивая за грудки и хлопая по щекам.
  - Счас... счас, мам, еще минутку... - сонно бормотал чародей, но тяжкий похмельный сон не торопился отпускать Лота из своих лап.
  Так что старания местной красотки результата не возымели. Но та не сдавалась, даже в сердцах пнула безмятежно храпящего Лота по заднице, и опустилась на корточки рядом с ним. И тут увидела хихикающего Омена. Мгновенно распрямилась, откинула с лица длинные густые черные волосы и, покачивая бедрами, направилась к нему. В огромных, неестественно огромных для человека глазах, плескалось подлинное обожание, будто сейчас она видела перед собой божество. Глаза - вблизи оказалось, что они золотистые и с вертикальным зрачком - увлажнились. Высокая, стройная, приятно пахнет полевыми цветами, однако нос Омена различил в том аромате едва уловимый запашок болотной тины. Платье легкое, выше колен и с открытыми плечами, тонкая ткань, больше похожая на паутину, почти ничего не скрывала. Хороша, конечно, одно плохо - демоница: вблизи стал хорошо виден непривычной формы красноватый нарост на лбу нечеловеческой красавицы, из которого вверх тянулись пара маленьких, чуть изогнутых рожек.
  Омен медленно, стараясь не делать резких движений, попятился, но тут на плечи ему сзади опустились две изящные руки с длинными острыми когтями. Бежать некуда. Память услужливо развернула пред внутренним взором молодого человека нужную страницу из 'Демонологии', фундаментального трактата, который должен наизусть знать каждый, избравший путь жреца. Эрху или девы леса, отнесенные жрецами к демоницам, близкие родственницы древесных духов - дриад. Тоже обитают в лесу, в так называемых местах Силы, бессмертны и нечеловечески прекрасны, до смертных им, как правило, нет никакого дела, пока те не заходят на их территорию, владеют любовной магией, очень сильны и неутомимы. Но есть и отличия: в противовес беззаботным дриадам, эрху лишь служители некого забытого лесного божка, подчиняются ему беспрекословно. Служба их заключается в том, чтобы заманить попавшихся им на пути мужчин, заранее одурманив их любовными чарами, подальше в лес, в такие места, где несчастных поджидает смерть, очень редко убивают жертву собственноручно. Вот, к примеру, мертвецки пьяный Лотар Эрн Раблус наверняка утонул бы в озерце... Души погибших пожирал забытый божок, продлевая тем самым собственное существование, а тела доставались эрху - те не прочь закусить мертвечиной. Да уж, теперь понятно, почему в деревушке нет мужчин - они все погибли во славу забытого божка, а кости обглодали демоницы. Омена передернуло, руки второй эрху обрели тяжесть каменного блока. Тихо, не дергаться, не вырываться, все равно не поможет. Надо что-то придумать, чтобы выбраться самому и, по возможности, вытащить Лотара. Дара наверняка расстроится, если этим обмылком поужинают хищные отнюдь не в переносном смысле красотки.
  - Э-э-э... девочки...
  Первая дева леса склонила голову к плечу, очаровательно взмахивая пушистыми ресницами, и соблазнительно изогнулась. Но во взгляде ее мелькнуло недоверие. Вторая, стоявшая за спиной Омена, немного ослабила хватку, однако сомнений не оставалось: одно неосторожное движение, и ее руки сожмутся на горле. И неизвестно еще, сможет ли он освободиться от хватки древнего существа. Хорошо хоть Дара в безопасности: женщины эрху не интересуют. А вот их с Лотом уже записали в жертвы лесному божку. Надо ж так попасть, а! Вампиры, оборотни, теперь вот эрху...
  - Нечасто встретишь таких женщин, - на одном дыхании выпалил Омен. И, эрху побери, был недалек от истины: ТАКИХ женщин он действительно встретил впервые. И надо срочно что-то придумать, чтобы эта встреча не стала самой последней в его жизни.
  Эрху растянула губы в кокетливой улыбке. Вторая почти ласково обняла его за плечи и, прижавшись к боку молодого человека, тоже заглянула ему в лицо. Вроде сразу убивать не собираются. Наверное, скучно им тут. Раз уж на милю вокруг ни одного мужика, а бабы детям леса не интересны, то поговорить им точно не с кем. Если они вообще умеют разговаривать... Вот, сейчас молчат, как рыбы, заставляя Омена догадываться о своих намерениях лишь по взгляду и выражению лиц. Может, попробовать договориться? Мол, я вас, девочки, развлекаю беседой, всякими историями, угощаю вином и, может, даже спою - если деревенские не закидают яйцами, и Дара не будет смеяться слишком громко - пока вам не надоест, а вы взамен откажетесь от мысли накормить моей душой и душой огрызка по имени Лот божка, которому служите. Интересно, сработает? И долго ли придется продолжать подобного рода развлечение?
  Омен вновь напряг память. Итак, эрху, подобно всякой нечисти, прячутся от дневного света. Так... До утра остается часов шесть. Эрху настроены вполне миролюбиво, но лишь до тех пор, пока Омен не проявляет агрессии, не пытается напасть на них или сбежать. Да уж, многому не учат в приграничных форпостах. Омен, будь его воля, заставил бы всех служащих Лэ-Роуэна, от младших до ахонта, изучить жреческую 'Демонологию', которая содержит сведения не только о многочисленных видах нечисти, водящейся на просторах империи, но и о способах борьбы с нею. Полезная книга, хоть в ней и полно морализаторства, да и прочей религиозной чуши в избытке. В общем, хочешь жить - заболтай эрху до рассвета.
  Кстати, теперь объяснимо, присутствие ивового островка посреди соснового леса. Боги, если верить легендам, в древности жили среди людей, путешествовали по свету и творили свою, божественную, магию. Сами они, согласно тем же легендам, давно покинули мир живых, но следы их в нем остались - совсем не похожие на следы, оставленные смертными магами: как правило, действия богов были направлены на созидание, а не на разрушение. И порой боги созидали нечто совсем уж малопонятное.
  Ива - священное древо богини воды, и то обстоятельство, что оно выросло в неестественных для себя условиях, говорит о присутствии здесь ее следа, слепка ее силы. Видимо, именно этой силой и создан местный ивовый божок, царивший в этой части леса, и его преданные прислужницы - эрху. Впрочем, составитель 'Демонологии' отметил и иную версию возникновения дев леса: ими по воле ивового божка становятся девочки, которые потерялись в лесу. Или девочки, которые не нужны родителям. Печально, но так бывает: мать оставляет рожденное вне брака дитя умирать на заброшенном алтаре в лесу. Так что, возможно, что-то человеческое в них еще осталось. Стоит проверить.
  - Девочки! - уже более уверенно произнес Омен, напустив на лицо наиболее глупое выражение, - приглашаю посидеть у огня, поговорить за жизнь и выпить вина во славу всех богов, забытых и ныне здравствующих!
  Эрху на мгновение задумались, переглянулись враз заблестевшими глазищами и одновременно закивали.
  - Только, красавицы, этого голубя тоже надо с собой взять, - молодой человек, глупо ухмыляясь, ткнул пальцем в развалившегося на узкой полоске бережка Лотара. Он надеялся выиграть хоть немного времени, изображая из себя типичного деревенского дурачка, который обожает повторять каждую фразу по нескольку раз. - Ить простынет же ж, лечи его потом, денежки свои кровные трать, отварами пои, да горшки с под него таскай. Не весело. Ой, невесело, девчата...
  Эрху, как по команде, недоверчиво вскинули брови, вертикальные зрачки по-змеиному сузились. Так, осторожно! Запоздалое воспоминание о том, что эти порождения древности остро чувствуют любую, даже малейшую фальшь. И, если он позволит себе еще раз солгать - словом, жестом, эмоцией или, страшно сказать, мыслью, - лесные девы тут же отволокут его вместе с графом Эрн Раблусом к своему божку. Вот уж поистине невосполнимая потеря для империи!
  - Ну, правда, девочки, - примирительно улыбнулся Омен - проснется еще в самый неподходящий момент, забредет куда-нибудь, ищи его потом... Или деревенских перебудит. Или... не хочу, чтобы он мешал спать той девушке в сарае рядом с домом знахарки. Вы ее наверняка видели.
  Эрху заметно оживились, услышав последнюю фразу. О, женщины... хоть и демоницы. Так сладки для их слуха рассказы о жизни, о сокровенных переживаниях, о мятущихся душах... Рассказывать о своей жизни Омену очень не хотелось, слишком много воспоминаний всколыхнется тогда, но, похоже, при упоминании о Даре в голосе его эрху расслышали что-то искреннее, что разожгло в них интерес. Что ж, если правда о его жизни спасет эту самую жизнь ему самому и еще кому-то, он готов.
  - Идемте к сараю, девочки. Разведем огонь, а то холодает.
  На этот раз девы леса не заставили себя ждать. Одна играючи перекинула через плечо спящего Лота - Омен только хмыкнул: сам он сумел бы таким образом нести Лотара, исхудавшего от скитания по лесам в образе волка, смущала только легкость, с которой эрху одной рукой подняла взрослого парня. Молодой человек мысленно дал себе зарок никогда не драться на кулаках с этими порождениями древнего мира.
  Дрова нашлись сразу, а вот трут пришлось поискать в лесу. У Омена была мысль затянуть поиски до рассвета, но, вспомнив о Лотаре, он отказался от нее. Не торопясь, так, чтобы не выпадать из поля зрения эрху, он прошелся по лесу, набрал сухих веток и трута, а еще ему удалось найти целое семейство грибов-посков, редких в это время года. Они питательные и вкусные, если их поджарить на открытом огне, но могут быть очень опасными: если перед жаркой не снять кожу со шляпки, можно увидеть диковинные и малоосмысленные сны наяву, а потом несколько дней расплачиваться за них головной болью, тошнотой и полусонным состоянием. Сам он однажды почти решился попробовать пожевать тонкую шкурку, но потом передумал, и никогда не сожалел о том. Интересно, а как эрху отнесутся к посковой шкурке? Наверняка не очень хорошо, если Омен хоть чем-нибудь выдаст, что знает об этом свойстве грибов, и тогда не очень хорошо станет уже ему, а заодно и Лотару. Но попробовать нужно. В то, что лесные девы, слушая его рассказы, забудут о времени, ему не очень-то верилось. В конце концов, он не знает, как именно нужно правильно снимать шкурку с гриба, так что при жарке посков ему нужно сосредоточиться на этом незнании и выгнать из головы все мысли о коварном свойстве посковых шкурок. И еще одно: ему придется есть плохо очищенные грибы вместе с ними, и как-то исхитриться остаться в своем уме. Попытка у него, так или иначе, есть только одна.
  Вернувшись, Омен первым делом наполнил кружки хитрым деревенским вином и с легким поклоном протянул их эрху. Те благосклонно приняли их, не сразу обратив внимание на то, что кружек только две. Но когда обратили, Омена ждала новая волна недоверия, сдвинутые брови и надутые губы.
  - Я не буду, девочки, - с широкой улыбкой пояснил он, убрав прядь волос со лба, так, чтобы эрху могли разглядеть его шрамы, - голова болит.
  Ему не пришлось лгать, и лесные девы, не почувствовав в его словах и эмоциях ничего, что могло бы насторожить их, продолжили пить вино. Омен завел шуточный рассказ на отвлеченную тему, одновременно начал срезать со шляпок посков склизкую шкурку - аккуратно, но оставляя очень тонкую полоску на краях шляпки, которую и при свете дня заметить непросто, а в ночной темноте, разбавленной лишь светом костра, и подавно. Эрху и не заметили, тем более что Омен сосредоточил все внимание на своем рассказе, постоянно улыбался и то и дело шевелил веткой костер, отчего в воздух поднимался сноп искр. Мысли о шутке с грибами он сумел каким-то чудом выбросить из головы, а лесные девы, успевшие к тому времени выпить по две кружки вина, заметно повеселели, приняли расслабленные позы, забыв о чинности, и все громче хихикали над рассказом Омена. Вино вкупе с аконитом и пасленом действовало на них так, как и должно было. Может, не так сильно, как на смертных, но для того, чтобы эрху не приглядывались придирчиво к грибам, которые нанизывал на тонкие ивовые прутья молодой человек, действия вина хватало. Оставив грибы жариться, Омен заговорил о городах, в которых ему довелось побывать, о могильниках в предгорьях Альнэ, об опасностях, которые могут подстерегать человека в заброшенных шахтах и в посещаемых народом храмах - обо всем, что приходило ему в голову. А к тому времени, как вкусный запах готовой еды разлился в воздухе ночного леса, лесные девы, почти ополовинив бутыль, уже сопровождали рассказ молодого воина малопонятными восклицаниями, больше похожими на птичий щебет, и совсем по-человечески жестикулировали. Однако ж и на небо поглядывать не забывали.
  - Вот и угощение! - с не в меру веселым выражением на лице возвестил Омен, протягивая эрху прутики с поджаренными грибами. - Извините, что пришлось ждать.
  Те не спешили приниматься за еду: не обжигаясь, вертели горячие грибы в руках, вдыхали их запах и закатывали глаза, что-то обсуждали между собой, поглядывая на Омена. Тот повертел в руках свою порцию посков, заставив себя не разглядывать их. Делать нечего, нужно есть.
  - М-м-м, кстати, вкусно получилось, - сообщил молодой человек, прожевав первый кусок. - Даже несмотря на то, что соли нет.
  Только тогда эрху тоже принялись за еду, обильно запивая поски вином. Омен старался есть медленнее отговариваясь тем, что не голоден, так как деревенская знахарка угостила его ужином. Эрху верили. Отведав посков 'с секретом', они готовы были поверить во многое.
  Очень скоро Омен ощутил на себе воздействие шкурки поска: появилась бурлящая легкость во всем теле и легкая эйфория. Рассказ его стал эмоциональнее, постепенно с обобщенных описаний мест, где ему довелось побывать за свою жизнь, и пути из Лэ-Роуэна в Лексор и обратно сместился в сферу его отношений с Дарой, отцом, сестрой, Иверигом и даже с проклятым храмовником Керном. Он изо всех сил старался не терять нити повествования и не говорить лишнего, и порой ему это удавалось. Но, стоило речи зайти вновь о Даре, как контролировать себя ему становилось все труднее - чувства и эмоции бушевали внутри с такой силой, будто хотели разорвать его изнутри. А когда новая порция посков окончательно развязала ему язык, молодой человек вконец забыл об осторожности, и слова о любви и невозможности быть с той, кого любишь из-за того, что дал клятву отомстить за смерть другого дорогого ему человека, посыпались из него, как крупа из порванного мешка. И вдруг - на мгновение, не более - его замутненный веществами из посковой шкурки рассудок посетила странная мысль: он глупо и бездарно тратит свое время, гоняясь за какой-то призрачной надеждой, и что он ведет себя как свинья по отношению к Даре и как полный дурак по отношению к себе. И была та мысль столь четкой и ясной, что он испугался и постарался прогнать ее. Но гадкая мысль - а от того что он сам осознавал правильность этой мысли, она становилась еще гаже - не уходила, наоборот, она вгрызалась в мозг, жгла, колола, с каждой минутой усиливая сомнения Омена. А те нарастали, как катящийся с горы снежный ком, давили изнутри на грудь, и отогнать их, как он поступал много раз до того, или укрыться от них не было возможности... и желания. Он вдруг четко осознал: желание быть с Дарой гораздо сильнее жажды мести. Осознал и... и не знал, что делать с этим осознанием.
  Как-то незаметно эрху устроились по обе стороны от него, прижались, успокаивающе поглаживая по голове и плечам. Взгляды золотистых глаз с вертикальными зрачками полнились сочувствием и одобрением. Сожаления в нем Омен не заметил. Впрочем, это еще ничего не значит. Что, еще по грибку, девочки? Лесные девы не отказались. Они наслаждались этим поздним (или уже ранним?) ужином, вином с дурманными травами, грибами 'с секретом', теплом открытого огня и обществом Омена, до утра еще далеко, так что продолжить посиделки они не отказались. Когда они еще поужинают так... по-человечески. Кому еще Омен мог с такой пугающей легкостью рассказывать о том, что терзает его душу? Только порождениям лесного божка, лесным демоницам, которые не могут отвечать ему, задавать неудобные вопросы, подшучивать по той причине, что лишены дара речи.
  Так они сидели еще несколько часов, все больше и больше усиливая состояние эйфории грибами и вином, до тех пор, пока на небе не светлая полоска, знаменуя приближение нового дня.
  
  Проснулась я рано, задолго до восхода солнца, и какое-то время лежала в постели, прислушиваясь к доносящимся с улицы звукам. Я слышала голос Омена, неестественно оживленный, полный незнакомых мне интонаций. Что это с ним? Отсюда трудно разобрать слова, но я не испытывала желания встречаться с ним лицом к лицу - еще слишком сильна обида, еще бурлит внутри злость. Так и до драки недалеко. Нет уж, полежу еще, успокоюсь немного, тем более, что в неплотно прикрытое ставнями окно было видно темное небо.
  Но легкое ощущение тревоги поселилось в душе. Уж слишком не похоже это на Омена, которого довелось узнать мне. Потом я услышала его смех, тяжелый, будто через силу, в котором явственно сквозила нотка безумия, и поняла: что-то случилось. Быстро оделась и, стараясь двигаться бесшумно, вышла во двор.
  Увиденная картина сначала изумила меня до глубины души, а потом заставила пожалеть об отсутствии в руках чего-нибудь тяжелого. Да уж, многое изменилось за то время, пока я спала. Посреди двора догорал костер, на котором поджаривались на прутиках незнакомые, странные на вид грибы зеленого цвета. У костра, опираясь спиной на колоду для колки дров, сидел непривычно улыбчивый Омен и что-то рассказывал заплетающимся языком. По обе стороны от него, прижимаясь так, что у меня не осталось ни малейших сомнений в их намерении затащить его в постель, восседали две рослые почти голые девахи. Рядом валялась пустая бутыль из-под вина литров эдак на пять. А они тут не скучали...
  - ...Я отведу ее в Лэ-Роуэн, где никто не посмеет обидеть ее. Там она дождется своего учителя и вместе с ним отправится в Ротнорский замок, продолжит обучение... я не представляю, как переживу разлуку с ней.
  Девахи сочувственно зацокали, оглаживая его со всех сторон. Омен говорил обо мне, но с какой целью? Чтобы точно не отказали в ласке?! А здоровья-то на двух хватит?!! Ну, я сейчас покажу кому-то ласку... до конца своих дней не забудет...
  - Вот странность: Дару я знаю... дайте посчитать... ну да, примерно две недели. Да, примерно две недели назад мы и встретились. А мне кажется, будто прошла целая жизнь. Будто я знаю ее уже целую жизнь. И люблю ровно столько же. Никогда бы не подумал, что так может быть. Но, оказывается, бывает.
  А может, не все так печально? Ведь, если подумать, подобное поведение не характерно для Омена. Похоже, он пьян. Но зачем? Должен же он понимать, что с похмелья у него будет так болеть голова, что он и пошевелиться не сможет.
  - Я смогу без нее. Уверен, что со временем смогу погасить в себе чувство к ней. Только пока еще не знаю, как, - сейчас в наигранно веселом голосе его слышалось отчаяние. - Простите, девочки, но я хочу сменить тему. Очень больно.
  Девахи в прозрачных ночных рубашках продолжили наглаживать его, а я медленно, мысленно уговаривая себя не убивать никого, по крайней мере, сразу, направилась к веселой компании. По пути запнулась о нечто крупное, что при ближайшем рассмотрении оказалось мертвецки пьяным Лотаром. Чародей перевернулся на другой бок, забормотал что-то бессвязное и попытался ухватить меня за ногу. Однако попытка пробудиться от пьяного сна не увенчалась успехом: граф Эрн Раблус, постанывая и причмокивая, перевернулся на другой бок и захрапел с новой силой. А он не дурак выпить. Ничего хорошего в том нет. Знай я раньше об этой его страсти, ни за что бы не позволила ему присоединиться к нашей бедовой компании. Да что теперь... Неприятно, но нужно как-то убедить его вернуться в Лексор, что, похоже, будет непросто, да еще и держать язык за зубами, что, кажется, будет еще сложнее. Хотела бы я рассчитывать на помощь Омена. Но, еще раз бросив взгляд в сторону сидевшей у костра веселой кампании, поняла, что долго не захочу разговаривать с ним. Вот сейчас устрою акт справедливого возмездия и перестану разговаривать с ним. И откажусь от дальнейшего пути в Лэ-Роуэн! И пусть идет на все четыре стороны! Попутного ветра! А я как-нибудь справлюсь, смогу добраться до какого-нибудь населенного пункта, там дождусь Ворона и вернусь в Северный Страж. И мне не будет никакого дела до этого... даже слов приличных подобрать не могу! Не буду вспоминать, думать о нем, забуду его имя...
  - Сама-то веришь? - ехидно осведомился внутренний голос.
  Не верю... но разнос Омену устрою. И прямо сейчас.
  Нарочито спокойная и расслабленная, я приблизилась к костру. Краем глаза отметила светлую полоску над лесом с восточной стороны. Почти утро. Значит, можно не сдерживать поток собственных эмоций - спать я после того, как покажу кое-кому небо в алмазах, все равно не смогу.
  - Доброе утро! - нарочито дружелюбно, растягивая губы в нехорошей улыбке, приветствовала я Омена и девах. - Прохладно сегодня, да?
  Появление мое стало для них полной неожиданностью. Неудивительно: сараюшка находилась за пределами освещенного круга, а стихийно сложившаяся компашка расположилась так, что держать сараюшку (а заодно меня и Лотара) в поле зрения было невозможно без риска свернуть себе шею.
  Девахи переглянулись, вздрогнули, одновременно, как по команде, воззрились на небо. Глаза их расширились от ужаса, и я вдруг заметила, что зрачки у этих девах вертикальные, похожи на змеиные. Да и цвет их неестественен для человека - оранжево-золотистый, с легкими вкраплениями красного. И - апофеоз безумия - небольшие рожки в передней части голов. Перевожу недоуменный взгляд на Омена. С кем ты свел знакомство, пока я спала? Да еще и столь близкое! Тот, кое-как сфокусировав на мне взгляд, жестом попросил меня замолчать и вернуться в сарай. Э, нет, дорогой, молчать я не буду. А не надо было выводить меня из себя!
  - Вижу, вы и не заметили, что скоро взойдет солнце, - светски улыбаясь, продолжила я, но улыбка быстро превращалась в оскал. - Веселились всю ночь напролет. Разве что танцы не устраивали...
  Омен схватился за голову. А девахи неловко вскочили, совершенно неизящно, по-крестьянски, оправляя свои ночные рубашки, но тут же качнулись, обвалились обратно на землю. В общем, встать у них получилось только с третьей попытки. То-то же! Ночные посиделки с вином даром не проходят!
  - Уже уходите? - с наигранным сожалением осведомилась я, втайне плетя заклятие и едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться от нахлынувших воспоминаний. Однажды это самое заклятие - назовем его 'добежать бы до кустиков' - здорово помогло мне, да что уж там, спасло жизнь, и сейчас я собиралась подвергнуть любвеобильных девок его воздействию. Вреда их здоровью оно не причинит, но ближайшие полтора-два часа из кустов они не вылезут. Будете знать, красотки, кумушки, как чужих парней уводить! И тот факт, что этот самый парень дал мне от ворот поворот, потому что он, видите ли, не хочет подвергать меня опасности, нисколько не уменьшит мой гнев...
  Девахи не ответили. Глупо, но заразительно хихикая над собственным состоянием, они сумели-таки обрести вертикальное положение и какое-то время стояли, пошатываясь, будто вспоминая, как это - передвигаться на двух ногах. О, похоже, одним вином дело не обошлось... Вон, грибы какие подозрительные: зеленые даже после жарки, вытянутые вверх, полукруглой шляпкой, на поверхности которой угадывались неровные пятна, а края загибались вовнутрь. Ну, Омен, ты меня поражаешь! Прямо как малое дитя! Ни на минуту нельзя оставить! От возмущения я на мгновение утратила контроль над собой, и влила в свое заклятие мощи больше, чем требовалось. Привело это к обретению заклятием дополнительного свойства: кажется, теперь девахи еще и сыпью покроются на пару дней. И, главное, мне их ничуть не жаль.
  А девахи тоже времени не теряли. Держась друг за дружку, они приняли-таки вертикальное положение, повернулись к Омену - в глазах так и стояла любовная истома - и стали совместно творить какую-то волшбу! Причем волшбу, явно призванную влиять на разум! Придержав пока что свое заклятие, я попыталась разобраться, как именно рогатые девахи намерены повлиять на Омена. Тонкий, едва заметный магический щуп, за который в свое время меня очень хвалил Ворон, легко вошел в грубоватое плетение чар. Ого! Да они хотят не просто повлиять на разум моего спутника, они вообще ему мозги выключить хотят, а инстинкты, наоборот, сделать неуправляемыми. Вернее, один инстинкт. Гм, любовная магия? Неужели надеются, что он под воздействием их чар настолько окажется во власти вожделения, что забудет обо всем и... И что? Высунув язык, побежит туда, куда они пальчиком поманят?
  Надо бы вмешаться, свести к нулю действие их чар, но я продолжала сидеть, оставаясь сторонним наблюдателем. И тому есть веская, на мой взгляд, причина. Помнится, Ворон крайне нелестно отзывался о подобной примитивной магии сознания, сравнивал ее с игрой в угадайку. Сознание каждого человека воспримет ее индивидуально, в зависимости от того, как человек, на которого чары направлены, в душе относится к человеку, чары творящему. Если любит, чары, затронув в душе это чувство, сработают. Если же нет, то волшба не возымеет воздействия. Так что, Омен, у тебя есть последний шанс заслужить мое прощение за ту сцену, что ты устроил сегодня и доказать, что твои слова о любви ко мне не расходятся с делом.
  Увиденное меня обрадовало, хоть я и старалась не показывать этого. Девахи старались вовсю, изливая на Омена потоки вожделения и обаяния. Однако тот сидел, сложив руки на животе, и теплым, пусть и изрядно замутненным взглядом смотрел на меня, улыбался и, похоже, не мог пошевелиться. Я чуть не прослезилась от умиления: все-таки, несмотря на свою упрямство в добровольном заблуждении, он меня любит. Воодушевленная, я принялась за второе заклятие - на тот случай, если девахи решат сбежать в самый неподходящий момент.
  Когда до девах дошло, что чары их не действуют, они изменили тактику. Вместо того, чтобы мирно задремать у костра, пока хмель их не отпустит, они решили действовать отдельно друг от друга: одна легко закинула на плечо Омена, который к тому времени утратил способность сопротивляться, другая нетвердой походкой добрела до Лотара и схватила спящего чародея за ногу, намереваясь утащить и его. Куда? Зачем? Да какая разница?! Эти парни покинут меня только на своих ногах, и только если сами пожелают того.
  - Нет, девочки, так не пойдет, - пропела я, кипя от злости. - Задержитесь-ка на минутку! Вы прихватили то, что принадлежит мне. Извольте вернуть в целости и сохранности.
  Девахи остановились, но не по собственной воле: мое заклятие прочно связало им ноги. Несостоявшиеся похитительницы медленно обернулись ко мне и с удивлением уставились на меня. Однако удивление тут же сменилось злостью, а мгновение спустя ее разбавила беспомощность. Еще бы!
  В ту же минуту прямо в воздухе в шаге от меня сконцентрировалось светящееся пятно овальной формы, переливающееся всеми оттенками желтого - от палевого до бледно-оранжевого. В голове раздался вкрадчивый шепоток, уговаривающий меня отпустить рогатых девах.
  - Пусти их, смертная... Пусти... Скоро взойдет солнце, оно убьет их...
  Это еще что? Омен ест грибы, с одного взгляда на которые становится понятно, что они галлюциногенные, а галлюцинации мучают меня?! Я потрясла головой, ущипнула себя за локоть, с силой потерла уши, но летающее пятно никуда не пропало, а шепоток не прекратил своих уговоров. Хм, любопытно. Неужто начальник рогатых девах собственной персоной пожаловал, чтобы отмазать подчиненных? Иного объяснения голосу в голове я не нахожу. Ну что же, давай поговорим, пятнышко, кем бы ты не было.
  - Отпусти их, смертная... Такова моя воля...
  От такой наглости я на мгновение дар речи потеряла. Ну да, сейчас!
  - Да, пожалуйста, пусть уходят на все четыре стороны, - так же мысленно ответила я, напустив на себя независимый вид. - Только парней пускай оставят.
  - Это невозможно, - ответил шепот, в пятне появились коричневые пятна. - Они нужны мне. Души всех мужчин, ступивших в мои владения, принадлежат мне.
  - С чего вдруг? Эти парни тебе ничего не обещали.
  - Так заведено...
  - Кем? Кто заводила?
  - Не твоего ума дело! - пятно на мгновение полыхнуло красным, да так, что я вынуждена была закрыть глаза.
  - Да мне, собственно, все равно. Сейчас установление истины в этом вопросе не имеет значения.
  - Тем более! Мне нужны души этих мужчин!
  - Расслабься...
  - Что это значит?! - возмущенное пятно пульсировало красным.
  - Это значит, что твои девахи встретят рассвет на этом дворе. Ты знаешь, что ожидает их в этом случае. Выбирай: души или девахи.
  - Ты не представляешь, смертная, кому смеешь ставить условия! - обладатель шепота был вне себя от злости.
  - Представляю, - мои мысли дышали безмятежностью. - Какой-то бестелесной сущности, которая имеет вид разноцветного пятна и прячется за спинами рогатых девах. Видала и покруче. Пятому, например, никакие рогатые девахи не нужны, он сам себе оружие, кстати, далеко не самое совершенное.
  - Ты пожалеешь о своей наглости, смертная! - шепот зазвучал угрожающе, а злое сияние пятна проникало даже сквозь закрытые веки.
  - Все мы о чем-то жалеем, - философски отозвалась я. - Причем, вне зависимости от способности умереть. Знаю я одного бессмертного... Но не будем об этом. Я к тому, что ты тоже будешь сожалеть, но я пока не знаю о чем: о своей нерешительности или о своем упрямстве.
  - Неужели они так ценны для тебя, смертная, что ради их спасение ты готова спорить с божеством, настолько древним, что оно видело, как милостью богов из пустоты Бездн Небытия создавался этот мир? - обладатель шепота решил зайти с другой стороны. - Готова ли ты ради них бросить вызов силам, о которых и понятия не имеешь?
  - Ну, если для тебя желание защитить дорогого тебе человека от происков какой-то рогатой нечисти приравнено к вызову древнему божеству, то да, я готова. Только хочу обратить внимание божества: я держу в магическом капкане обеих твоих прислужниц, и время играет явно не в их пользу. До рассвета осталось, самое большее, полчаса, хотя я могу и ошибаться, у меня по жизни нелады со временем. А ты что же, решил избавиться от своих рогатых прислужниц?
  - Эрху...
  - Что?
  - Эрху. Так смертные называют моих девочек.
  - Ладно, пусть будут эрху. Так вот, я сомневаюсь, что у тебя в услужении таких много. Иначе ты б не снисходил до разговоров со смертными из-за двух дурочек, упившихся вином и забывших и о времени, и о приказе.
  Божество помолчало и умерило свечение, дав мне кратковременную передышку на то, чтобы перевести дух и оглядеться. Небо над верхушками деревьев стремительно розовело, обещая теплый солнечный день. Низ редких росчерков облаков золотился от лучей восходящего светила. Красиво. Девахи, наблюдая признаки наступающего утра, быстро трезвели, нервничали и не сводили с меня умоляющих взглядов. Кажется, они уже готовы пасть на колени (если б могли, конечно) и слезно просить меня отпустить их. Безвольную добычу свою они, однако, отпускать не собирались.
  - Они оба дороги тебе, смертная? - вновь заговорило неведомое божество. На этот раз свечение было золотистым, и яркость его уменьшилась. - Или только один из них?
  Я на мгновение задумалась. Мне кажется, или божество хочет договориться? Предложить мне оставить кого-то одного, а другого отдать ему? Неужели древние божества настолько слабы, что пытаются договориться со смертными? 'Он не всесилен' - вспомнила я слова учителя. Так Ворон описывал Пятого, но, думаю данное высказывание применимо и к забытому божку, обитающему в глухом лесу, у которого нет иных последователей, кроме пары рогатых эрху, которые, кстати, не прочь приложиться к бутылке.
  - Да, смертная, ты права, но только отчасти, - голос божества вновь раздался под черепной коробкой. - Времена, когда твои соплеменники поклонялись мне и приносили в жертву юношей, давно прошли. Теряя последователей, я постепенно теряла свою силу. Ныне я лишь жалкая тень себя в прошлом. Но даже эта тень способна влезть в твою голову, смертная, и прочесть твои мысли. Хочешь, скажу, что у тебя на уме?
  - Не очень.
  - Тебе дорог лишь один из них. Тот, что всю ночь пудрил мозги моим эрху, поил их вином с мутящей разум смесью трав и кормил веселящими грибами. Оставь его себе. А второго ты и сама считаешь обузой, хочешь избавиться от него. Так отдай второго мне. Ты избавишься от ненужного спутника, а я получу душу и пополню свои силы.
  - Заманчивое предложение, с одной стороны, - протянула я, изображая мучительные раздумья. - Но ответь мне, неведомое божество: кто я?
  Мой вопрос заставил божество задуматься, а пятно - воплощение его в мире живых - потускнеть. Оно, определенно, чуяло подвох. Интересно, поймет, в чем именно он, подвох, заключается.
  - Смертная. Человек. Ты наделена магическим даром, что и позволяет мне говорить с тобой. Вижу, что корни твоего рода тянутся за пределы этого мира. Но тягаться со мной тебе не по силам. Удовлетворил ли тебя мой ответ?
  - Да, меня вполне устраивает твой ответ, - я была сама покладистость. - Теперь скажи мне, божество, дано ли тебе предвидение? Можешь ли ты, едва взглянув на смертного, сказать, какая судьба ему уготована?
  Мой пятнообразный собеседник ответил, что судьбу дано провидеть лишь богам да всезнающим духам эво-ри, что живут в Гроте Судеб. Такой ответ не выбивался из религиозных догм этого мира и вполне меня устраивал.
  - В чьей власти дарить жизнь смертным и бессмертным? Людям и божествам вроде тебя?
  - Жизнь даруется высшей силой, - с некоторой заминкой ответило лесное божество. - Вы, смертные, отчего-то подразделяете ее на четыре ипостаси, каждую из которых называете богом. Но я не понимаю, какое отношение твои вопросы имеют к нашей договоренности?
  - Э, погоди, пока что никакой договоренности нет. Ты предложил поделить парней поровну, а я еще не дала своего на то согласие. Считай, я просто обдумываю условия сделки, взвешиваю решение... Не могу же я действовать в этом вопросе с наскоку!
  - Решай скорей, смертная!
  - Не торопи меня. У меня есть еще вопрос: в чьей власти решать, кому жить, а кому и когда умереть?
  - Твои вопросы не делают тебе чести, смертная. Ответы на них знает любой! Впрочем, если учесть твое иномировое происхождение, невежество твое простительно.
  - Ну, мое незнание объяснимо. Но почему ответа не знаешь ты, божество, хоть и изрядно подзабытое? - сижу, хлопаю ресницами. Сама невинность. - Ну, признайся, ты тоже не можешь дать ответа на мой вопрос. Иначе зачем вспоминаешь о моем происхождении?
  Сущность, позиционирующая себя как лесное божество, скрипела бы зубами, если б могла. Или кинулась бы на меня с кулаками - ну, за неимением возможности натравить рогатых девах или шарахнуть каким-нибудь заклятием.
  - Ну, хорошо... отвечу, упреждая дальнейшие расспросы малообразованной крестьянки, мнящей себя магичкой, - менторским тоном, так знакомым мне по лекциям Ворона, возвестило пятно. - Сколько проживет каждый смертный, а зачастую и то, как именно оборвется его жизненный путь, и порой даже то, как именно он встретит свой конец - мужественно, с честью или обливаясь слезами и соплями - зависит от воли высшей силы, богов, если тебе так понятнее.
  - Да? - удивилась я. - А я думала, что узор судьбы каждого смертного, да и бессмертного тоже, запечатлевают на ледяных стенах грота Судеб некие мифические то ли существа, то ли духи. Так называете хаоры.
  - Смертная, твое невежество поражает меня, - высокомерно бросило пятно. - Мое мнение о людях всегда было не слишком лестным для вашего племени, но ты сумела опустить его просто-таки до уровня 'ниже некуда'.
  - У тебя просто был неудачный опыт общения с людьми.
  - Молчи! - пятно вжилось в роль преподавателя, и любая попытка отвлечь его от этой роли вызывала вполне искреннее возмущение. - Сиди и слушай! И запоминай, чтобы более не опозориться своей тупостью и невежеством перед смертными, бессмертными или, если доведется, нерожденными.
  - Перед кем? - распахнула рот я. - Кто такие нерожденные?
  Образ малообразованной дурочки, которая, впрочем, не прочь чему-нибудь научиться, спасал меня уже не в первый раз. Что говорить, даже Ворон заглатывал этот крючок. Вот и лесное божество не устояло. Пятно пустилось в путаные объяснения о природе богов, божеств и божков, щедро сдабривая их упреками в глупости и невежестве. Должна сказать, что учительская стезя явно не для этого божка: лекция вышла сбивчивая и скучная. Увлекшись этой лекцией, пятно пропустило-таки наступление утра. Так что он (или она) был очень удивлен, когда первый луч светила пронзил его насквозь. Вопль, раздавшийся в моей голове, был поистине ужасен - я не сдержалась и тоже заорала, но тут же замолкла. По-прежнему неподвижные эрху, которых еще скрывала тень от дома знахарки, уже прощались с жизнью, и смотреть на них без жалости было невозможно. Пора.
  - Я не бог, не божество и не божок, - сообщила я возмущенно вопящему пятну. - Не я подарила жизнь парням, и не в моей власти решать, как и когда каждый из них уйдет из жизни. Так что ни о чем я с тобой договариваться не буду. Или твои девахи отпускают парней и уносят ноги, или солнце спалит их, а парни все равно останутся здесь.
  Пятно, уже почти незаметное в свете утреннего солнца, полыхнуло огнем.
  - Будь по-твоему, смертная. Но помни: отныне и впредь ты проклята богом северных лесов! Не приведи боги тебе снова оказаться в моих владениях, смертная! Клянусь, жизни тебе здесь не будет!
  Завершив свою пламенную речь, пятно растаяло в воздухе. А меня вдруг обдало волной холода, столь неожиданного даже для прохладного осеннего утра. Похоже, меня и вправду прокляли - второй раз в жизни. Могу начать собирать коллекцию из проклятий божеств этого мира. Чувствую, она может оказаться весьма обширной. А, да что говорить...
  Я посмотрела на эрху.
  - Положите парней туда, где взяли, - голос мой был спокоен, но рогатые девы, и без того бледные, просто-таки посинели и враз уменьшились в росте. - Божок ваш дал добро. Но предупреждаю: уроните - испепелю на месте.
  Девахи, облегченно вздохнув, бережно положили парней на землю.
  - Идите, - милостиво разрешила я, ослабив действие заклятия настолько, что передвигаться рогатые могли только мелкими шажками и только при условии отсутствия ноши в руках.
  Но мои опасения относительно того, что они все же попытаются удрать с пленниками, оказались напрасными. Эрху, забыв обо всем на свете, со всех ног бросились в лес, в сторону небольшого озерца, притаившегося за деревьями. На их счастье, лучи восходящего светила еще не успели проникнуть во все уголки двора, оставив узкую полоску тени у стены дома и поленницы, откуда недалеко до высоких разросшихся можжевеловых кустов. А там и до леса недалеко. И, если двигаться, пригибаясь, на полусогнутых, то солнышко рогатую головку не напечет. А там - ивы в помощь. А у меня есть более насущные дела: нужно привести в чувство двух бессознательных оболтусов. Начну, пожалуй, с Омена, тем более, вопросов к нему у меня гораздо больше. Он все еще лежал на земле, в той же позе, в которой оставила его эрху, кажется, спал. Ничего, сейчас ты встанешь... Мстительно сжимая кулаки, я решительно направилась к нему, полная самых нехороших намерений. У меня даже мелькнула мысль о том, не подвергнуть ли этого одурманенного поросенка не использованному в борьбе с эрху заклятию, однако делать это я не стала - человеколюбие возобладало. Однако, когда я подошла поближе, увидела, что Омен не спит, а с мечтательным выражением лица таращится в рассветное небо. Увидев меня, он назвал меня по имени, глупо улыбнулся и вдруг засмеялся.
  - Не пойму, что смешного?! - возмутилась я, с трудом сдерживаясь, чтобы не дать ему пинка. Ему еще и весело!
  Омен не успокаивался, продолжал хохотать - во все горло, до слез, до спазмов в диафрагме. Остановиться он не мог.
  - В... в-ведь... ведьма-а... - только и сумел произнести он, и снова начал смеяться.
  Я посмотрела на него, потопталась рядом. Злость моя куда-то улетучилась. Заразившись его веселостью, я хихикнула раз, другой. Потом села на землю рядом с ним и тоже захохотала. Смеялись мы долго - просто так, без повода. И даже когда у меня заболел живот, а легкие отказывались принимать в себя воздух, я не могла перестать смеяться. Наверное, так нашло выход нервное напряжение последних дней. Много его было, этого напряжения, ой много...
  - Омен, что это было? - спросила я, вновь обретя способность издавать членораздельные звуки. - Что это за девахи?
  - Эрху...
  - Угу, эрху. А что им было нужно? В честь чего ты их вином поил?
  Рассказ его о событиях прошедший ночи лишь подтвердил вывод, к которому я пришла не так давно: ни на минуту нельзя оставить - обязательно во что-то вляпается. Из чего, впрочем, успешно выберется благодаря хорошей памяти и знаниям, почерпнутым из книг и свитков, хранящихся в деревенском храме. Так что оставлять его в одиночестве я, пожалуй, могу. Хоть и буду испытывать беспокойство при этом.
  - Это те самые 'поски с секретом'? - я покосилась на поджаренные на костре грибы. - Пахнет вкусно. Но мне почему-то не хочется их пробовать.
  - Попробуй, - посоветовал Омен - они, правда, вкусные. Только края шляпки не ешь. Оказаться в компании ведьмы, которая явно не в себе - это страшно.
  Я только засмеялась. Грибы действительно оказались вкусными.
  - А почему ты смеялся-то? Это поски тебя веселили?
  Омен загадочно улыбнулся.
  - Нет, не поски. Просто я увидел ведьму, о которых рассказывают в страшных сказках, и которыми пугают непослушных детей.
  - Это ты про меня? - удивилась я и задумалась: обижаться или нет?
  - А про кого же еще? - он снова начал смеяться. - Глаза пылают демоническим огнем, волосы едва не дыбом торчат, руки похожи на когти и сжимаются, будто ты готова рвать своих жертв голыми руками. Такой даже колдовать не надо. Эрху здорово перепугались. Клянусь, они даже шелохнуться боялись.
  - Это потому, что я их заколдовала.
  - Нет, испугались они до того. Я у одной на плече висел, и чувствовал, как она напряглась. Клянусь, она меня чуть не уронила!
  - Угу, висел. Прямо как котенок.
  Мы посмеялись еще немного. А потом во двор вышла знахарка и занялась повседневными делами. Она изо все сил старалась сделать вид, что ни капли не удивлена, видя Омена и Лотара живыми и невредимыми. Но круглые глаза, дрожащие руки и едва слышное бормотание какой-то молитвы на малопонятном языке, выдавали ее с головой. Женщина знала и о лесном божке, и о его прислужницах, и о жертвах, приносимых в его честь, и о том, какая участь ждет всех мужчин, решивших остановиться на ночлег в этой деревне или в окрестных лесах. Уверена, порой они специально заманивают сюда мужчин. И сейчас, когда божок остался без жертвы, наверняка произойдет то же самое.
  - Ты как? - спросил Омен, в голове которого, судя по выражению лица, бродили такие же мысли.
  - Вроде все хорошо, - не сразу ответила я, прислушавшись к себе. - Осталась слабость, и спина немного ноет, но я могу идти... Пойдем отсюда, а? Не хочу тут оставаться.
  И, подумав, в общих чертах пересказала разговор с лесным божком. Омен ругнулся, встал и отправился будить Лотара, а я, наблюдая за ним, думала, что не такое уж сильное воздействие оказали на него съеденные за ночь грибы. Ворон рассказывал, что после употребления даже небольшой дозы дурманящего вещества, содержащегося в шляпках посков, человек на сутки, а то и более погружается в полный видений сон, выходят из которого постепенно, и, зачастую, без посторонней помощи экспериментатору не обойтись. А Омен держится хорошо, даже не шатается. Что, новые, неизвестные до того свойства императорской крови? Или так называемые дети тьмы, к которым он себя причисляет, имеют устойчивость к грибному дурману и повышенные способности организма к самовосстановлению? Надо будет поискать сведения о них в книгохранилище Северного Стража. Так, просто для общего развития.
  Не прошло и часа как мы покинули зловещую деревню. Лотару, из которого так до конца и не выветрился хмель, о событиях минувшей ночи рассказывали тоже на ходу. Он не верил, громко возмущался, что мы его за идиота держим, и Омен, в конце концов, махнул на него рукой и перестал убеждать в чем-либо. А я, будто невзначай, завела разговор о том, с какими существами - живыми или неживыми, разумными или неразумными - мы можем столкнуться, прежде чем доберемся до Лэ-Роуэна. Я надеялась, что мрачные перспективы испугают нашего аристократа, однако тот, несмотря на терзавшее его похмелье, был бодр и весел, как птичка, и на совместные наши запугивания неизменно отвечал:
  - Вы что, ребят! Я по этим лесам четыре месяца бегал, и ничего!
  На то обстоятельство, что по лесам он бегал в облике волка, а так же то, что чародей избегал углубляться в чащу, предпочитая держаться поближе к человеческому жилью, он упорно не обращал внимания.
  Что ж, поживем - увидим. Может, после следующей передряги Лот передумает идти с нами и вернется в Лексор? Потому что, если не передумает, я его сама выгоню. Перехватив взгляд Омена, я поняла, что отправлять чародея домой мы будем вместе.
  Мы шли быстро, не останавливаясь и не оборачиваясь. Только один раз Омен задержался, чтобы вырезать на коре дерева - последней встреченной на пути ивы - знак, предостерегающий об опасности. А на коре стоящей рядом сосны - жреческий знак отрицания зла. Вдруг помогут. Или спасут чью-то жизнь.
  - Что дальше? - осведомился жизнерадостный Лотар. - Куда идем? Куда несут нас ноги?
  - Будем двигаться лесом, параллельно Западному тракту, - подумав, ответил Омен. - Вечером углубимся в лес, несильно, примерно на милю, и выйдем к небольшой деревеньке в чаще...
  Я резко остановилась, сделав вид, будто поправляю сапог и, когда Омен обернулся, жестом подозвала его. Лотар, по счастью, заметил родничок у корней сосны, бросился к нему со всех ног и, встав на четвереньки, начал шумно хлебать воду.
  - Такой же тихой, глухой и гостеприимной, как та, из которой мы едва унесли ноги? - с опаской осведомилась я. - Если так, то я больше ваши шкурки спасать и свою коллекцию проклятий пополнять не намерена.
  - Да нет, там не должно быть ничего такого, - замялся Омен. - Просто небольшая деревенька с вполне традиционным храмом, посвященным всем четверым богам. Еще там есть маленький постоялый двор и пара лавок...
  - Ты сам там был? - с некой долей ехидства спросила я. - Или знаешь то место по слухам или описаниям в жреческих свитках?
  Омен со вздохом признался, что сам никогда в той деревне не был, а знает о ней только по рассказам отца, которому довелось несколько раз останавливаться там на ночлег.
  - А он точно был там? - упоминание об отце Омена немного успокоило меня, но слишком свежи были воспоминания о лесном божке и его рогатых девахах.
  Он кивнул. Впрочем, уверенности у него поубавилось.
  - Кстати, изначально ты собирался держаться подальше от поселений...
  - Все меняется, - философски заметил он. - И планы не исключение. Тебе все-таки не стоит ночевать в лесу, под открытым небом.
  Возможность провести сегодняшнюю ночь в относительно комфортных условиях обрадовала меня так, что хотелось прыгать, кричать и размахивать руками. Но терзала меня еще одна мысль...
  - Как думаешь, не придет ли в голову гостям из Лексора заночевать в той же деревне?
  Омен задумался. Потом сказал, что деревня, в которую мы идем, находится в изрядном отдалении от Западного тракта, дорога туда не проторена, и, не зная о ее существовании, нелегко найти узкую, едва заметную тропу среди сосен. Это, по сути, даже не деревня, а небольшая крепость сродни приграничным форпостам - окруженная рвом и крепостными стенами, и башнями с боевыми орудиями.
  - От кого они защищаются? - спросила я, чувствуя неладное.
  Помявшись, Омен сказал, что деревня-крепость стоит на краю древних болот, где раньше, еще до Первой Даррокской войны, располагалось поселение эльфов-пилигримов, тех, что свыше двух тысяч лет назад по доброй воле покинули Великий лес - исконные земли эльфов - и переселились в северные леса. До сих пор ничего не известно о причине первого раскола единого некогда народа эльфов. Но то обстоятельство, что остроухие пилигримы не только не стремились поддерживать связь с теми, кто остался в Великом Лесу, но и даже не разговаривали с бывшими собратьями, встретив тех на нейтральной территории, говорило о том, что противоречия внутри остроухого народа были и немалые. Вполне достаточные, чтобы покинуть родной, обжитый и давно знакомый Великий Лес и переселится на несколько сотен лиг севернее. Туда, где было гораздо холоднее, где сосны не годились для обустройства традиционных эльфийских домов, и приходилось возводить дома из камня, для чего нужно было устанавливать сотрудничество и торговые связи с людьми и гномами - неслыханное, по тем временам, для их расы дело! Спустя несколько десятков лет, когда городок, название которого история, по крайней мере, та ее часть, что была записана людьми, не сохранила, разросся до такой степени, что занял почти целую квадратную лигу. Тогда северные леса преподнесли еще один неприятный сюрприз: под весом нескольких десятков каменных зданий с погребами, из которых больше половины достигали восьми-десяти шагов в высоту, мягкая лесная земля под городом, испещренная речушками, озерцами и ручьями, начала проседать. Образовавшаяся под городом низина быстро заполнялись водой, которой некуда было уходить. Город эльфов тонул в прямом смысле слова. Остроухие переселенцы вновь тряхнули связями, изрядно облегчили собственную казну, но работам по осушению стихийно возникающего болота воспрепятствовали сначала зима, непривычно теплая и влажная для северных лесов, а потом триумфальное шествие Даррокской армии, оттеснившей эльфов-переселенцев на правый берег реки Ньот, в предгорья Альнэ.
  Десять лет, пока на землях зарождающейся империи Лексор хозяйничали дарроксцы, эльфы-переселенцы не могли вернуться на обретенные земли. За это время многое изменилось в северных лесах. Озеро, стихийно образовавшееся на территории эльфийского города и ставшее усыпальницей для имперских и даррокских воинов, превратилось в самое настоящее болото, отныне навечно погруженное в зеленую полутень. В одно лето поверхность его затянула ряска, а берега густо заросли камышом. Воздух там отныне наполняли запахи гниения и болотного газа. От мошкары не было спасения. А по ночам на всей поверхности загорались синие огоньки, так называемые 'ведьмины следы'. Здания до половины ушли под зеленую, дурно пахнущую воду, от некоторых остались лишь остовы. На крышах бывших жилищ эльфов-переселенцев свили гнезда болотные птицы. Эльфы-переселенцы засучили рукава, договорились с гномами, и уже готовы были сделать все, чтобы спасти свой город от воздействия природы, как новообразованная империя объявила, что имеет свои планы на это болото. Во время войны на берегах его то и дело находили необработанные самоцветы, и артель рудокопов при личной поддержке императора и набиравшего силу жречества заявила свои права на разработку самоцветной шахты. Эльфам-переселенцам, сражавшимся с захватчиками наравне с имперской армией, было предложено выбрать другое место жительства и обещана поддержка деньгами и прочими ресурсами.
  Над имперским предложением эльфы думали недолго. Думать долго, а заодно и отказаться от предложения императора им не позволили части регулярной армии, плотным кольцом обступившие болото, с вполне ясным намерением: если эльфы в течение суток не покинут болото, их оттуда выбьют. Переселенцы из Великого леса вынуждены были подчиниться. За время войны численность их изрядно сократилась, да и позиция их - без каких-либо защитных сооружений, среди зловонной жижи, на хрупких, на глазах разваливающихся строениях, практически без какой-либо возможности укрыться от имперских стрел - была весьма уязвима. Это был бы не бой, а чистое самоубийство. Так что эльфы, чувствуя себя преданными и пытаясь проглотить обиду, собрали пожитки и отправились на север, в привычные уже предгорья, куда еще не дотянулась рука новообразованной империи. Но перед уходом преданные союзником эльфы успели провести зловещий ритуал, разбудив души тех, чьи останки покоились на дне болота. Нет, это были не просто бледные тени, безмолвно скользящие по лесу. Под воздействием эльфийского проклятия в безобидных, в общем-то, призраках проснулось желание любым способом продолжать собственное существование, для чего им требовалось высасывать жизнь из любого живого существа, неважно птица это, зверь или человек - лишь бы билось в его груди горячее живое сердце. Эльфы ушли, а кровожадные призраки остались. Они нападали поодиночке и целыми стаями, сначала на одиноких путников, которые в недобрый час свернули с Западного тракта на проселочную дорогу, потом на купеческие караваны, после разоряли целые деревни, а однажды призраки проклятого болота вторглись в Делиог. Только тогда из Лексора прибыл объединенный отряд жрецов и магов, которые, затратив неимоверные усилия и положив больше половины отряда, сумели загнать призраков обратно в болото, однако уничтожить их ни жрецам, ни магам оказалось не под силу. Все, что могла сделать объединенная религиозно-магическая коалиция, это сдерживать призраков в пределах болота. Со временем болото обнесли заграждением, потом еще рядом магических ловушек, нацеленных на отпугивание призраков, а для того, чтобы поддерживать заграждение и магические барьеры вокруг болота, получившее в народе громкое название Трясина Неупокоенных, рядом с болотом возвели несколько построек, в которых жили маги и жрецы, посвятившие себя сдерживанию призраков. Однако память человеческая слишком коротка. Люди быстро забыли о том, как опасны обитатели Трясины Неупокоенных, зато очень хорошо помнили, как много интересных и дорогостоящих вещиц - драгоценностей, амулетов, редких зелий, да просто золота и серебра - можно найти в деревянных избах, возведенных на северном берегу проклятого болота. Всего за месяц на жреческо-магическую деревушку трижды совершались бандитские налеты, один из которых почти завершился бы успехом, если б не чистая случайность: в лесу заблудился отряд наемников. Ветераны, прошедшие всю Даррокскую войну, пришли на помощь 'хлюпикам в мантиях', да так и остались нести службу на болотах.
  - Угу, - подтвердил напившийся, наконец, Лотар, - в два года поселение разрослось, отгрохали деревянный частокол в три ряда, выкопали ров. В общем, голыми руками деревеньку не возьмешь. Туда мы пойдем?
  Омен кивнул.
  - В конце четвертого года обучения Вланег направляет на практику молодых магиков, избравших стезю боевых магов в Оплот Самоотверженных - так сами обитатели деревушки на краю болота назвали свое поселение. Я бы тоже попал туда этим летом, если б не превратился в волка. Эх, правы жрецы храма Судеб, когда талдычут, будто судьба каждого смертного записана на стенах мифической обители прислужников Судьбы, и нет от нее ни спасения, ни пощады. Видать, моя судьба ведет меня в Оплот Самоотверженных. Что ж, я не против. Вперед, к новым приключениям!
  На энтузиазм Лотара не могло повлиять даже тяжелое похмелье.
  - Не думал, что Вланегских недоучек допускают до такой ответственной работы, - протянул Омен.
  Даже сейчас он не мог удержаться от шпильки в адрес Вланега в целом и в адрес Лота в частности. Тот, по счастью, той шпильки не заметил, так что перепалки удалось избежать. Фу-у-у, можно выдохнуть.
  - А то! - с гордостью сообщил Лот. - Во Вланеге на пятом году даже отдельный курс ввели для тех, кто желает и дальше защищать живых от призраков Трясины Обреченных. Правда, с каждым годом желающих все меньше...
  Я только рукой махнула. Ну, Трясина, так Трясина. В Демоновых Кишках и в логове адептов Пятого было хуже. По крайней мере, я надеюсь на это. А сейчас... Сейчас небо прозрачно-синее и безоблачное, солнце не по-осеннему ласковое, ветер развевает волосы, любимый человек идет рядом. Улыбаюсь ему. Жизнь кажется прекрасной.
  
  Глава 9
  
  Ночи в Ротнорской долине гораздо теплее, чем на севере империи, однако осень и здесь понемногу вступала в свои права. После ночевки среди холодных замшелых скал, слишком быстро утративших накопленное за вчерашний день тепло, Гельви промерзла до костей. Она не рискнула развести даже крохотный костерок, чтобы хоть как-то согреться, а единственной теплой вещью, которая была у нее при себе, оказалось старое, порванное в нескольких местах одеяло, тепла от которого тоже было немного. Естественно, она еле дождалась рассвета, и готова была, забыв про осторожность, прыгать, размахивать руками и кричать от радости, завидев светло-голубую полоску над горными пиками с восточной стороны. Сей неблагоразумный порыв она сдержала... а если б и не сдержала, вполне могла бы не удержаться на узком каменном карнизе и рухнуть вниз. Руки и ноги ее затекли от холода и долгого сидения в одной позе, суставы разгибались с трудом. Ничего, успокаивала себя девушка, ждать осталось недолго, на рассвете архимаг заветников собирался покинуть замок.
  Уже несколько дней она пряталась в лесах Ротнорской долины и, вооружившись старой подзорной трубой, издали выискивала место, через которое можно незаметно проникнуть в замок. На второй день поисков она заметила, что всего в двух метрах над самым верхним окном одной из замковых башен нависает узкий каменный карниз. Если смотреть на него снизу, заметить притаившегося там человека невозможно. Оттуда вполне можно было перелезть на козырек над окном и при определенной степени ловкости и сноровки - в комнату за окном. А куда дальше? Там будет видно.
  Гельви сразу решила, что не будет магичить, пока находится в Ротнорской долине. Все здесь - от самого маленького камешка до самого замка, к которому девушка так и не решилась приблизиться, - пронизано магией заветников, дышит ей, пульсирует. Магия, творимая именем Владыки Бездн, будет настолько чужеродна здесь, что даже самый бездарный ученик-заветник сумеет ее обнаружить, а потом по магическому следу найти и саму Гельви. А уж архимаг найдет ее в два счета. Она не выполнит приказ. И что будет с ней тогда? Гельви невольно поежилась, вспомнив ледяной взгляд архимага заветников. От него всего можно ожидать, особенно после того, как она воткнула кинжал ему в ногу. Значимого вреда не причинила, но заставила пережить несколько неприятных минут. Конечно, она знала и о разносторонних талантах мага, благодаря которым он и занял пост архимага, и о его более чем почтенном возрасте, и о тяжелом характере, и об особом отношении к своей единственной ученице. Признаться, она считала его древним старцем, пусть и крепким, но очень древним, со своими причудами и замашками армейского десятника. И была очень удивлена, столкнувшись с архимагом лицом к лицу. Она не ожидала встретить довольно молодого мужчину с ледяными глазами, который с небрежной легкостью, будто между делом копался в ее голове и не дал ей сотворить даже самое простенькое заклятье, чтобы защититься. Он не убил ее, подозревала Гельви, только из-за своей ученицы. Ей даже показалось, что он... жалеет ее, что ли. Никто и никогда не смел жалеть ее! Давно она не испытывала такой ненависти. Она и сама толком не поняла, как вытащила кинжал из голенища сапога и вонзила в ногу архимага. Уже потом, вновь и вновь прогоняя в памяти ту встречу, она понимала, как сильно сглупила. Демоны! Могла же наплести что-нибудь про тяжелую жизнь, гибель всей семьи, угнетение в Хардейле и попроситься в обучение или в услужение. Или еще куда-нибудь. Тогда бы не пришлось всю ночь стучать зубами на голых камнях... А потом вздрогнула, подумав о том, какое наказание может последовать за невыполнение приказа жреца Хардейла или за отступничество - ведь именно так может истолковать ее желание поступить в обучение к заветникам. Вернее, наказание-то одно - смерть и, как правило, очень мучительная. Получается, ярость, охватившая ее при встрече с архимагом, спасла ее от обвинений в предательстве. Так что она сделает все, чтобы выполнить приказ Хардейла. Конечно, можно было бы просто прийти к воротам замка и попроситься в обучение или, на худой конец, в услужение, но Гельви предпочла не рисковать. По двум причинам: во-первых, она уже успела засветиться перед архимагом, и, во-вторых, приказ жреца проникновения на вражескую территорию и внедрения в орден заветников не подразумевал.
  Забраться на казавшийся таким привлекательным с земли карниз оказалось непросто. Сначала Гельви три часа бродила по лесу в поисках подходящего места для подъема, которое, с одной стороны, было бы удобным настолько, что взобраться там можно было бы и без специальных приспособлений вроде крюков и веревок, коих у Гельви при себе не было, с другой - незаметным из окон замка. Потом, когда подходящая тропа была найдена, девушка бесконечно долго карабкалась вверх, то и дело балансируя на опасно качающихся камнях. Потом, оказавшись на уступе, долго лежала, не в силах пошевелиться. Потом больше часа узкими горными тропками пробиралась к замку. А погода вчера выдалась отнюдь не для скалолазания: палящий зной часто перемежался короткими сильными дождями, а в последнюю треть подъема поднялся еще и сильный ветер, порывы которого едва не сбрасывали с шероховатого бока горы дерзкое двуногое. Перед закатом снова пошел дождь, но на этот раз небо заволокло черными тучами, и вокруг стало очень мало света, и то, что Гельви умудрилась не сломать себе шею, пока спускалась на облюбованный утром карниз, является большой удачей. Определенно, боги, которых Гельви отвергла задолго до того, как судьба привела ее в Хардейл, решили поиздеваться над ней... Так или иначе, с подъемом, а также с прогулкой по горам до облюбованного карниза и с последующим спуском туда, она справилась. Цель достигнута, не иначе как с помощью Владыки. Адептка может собой гордиться и возносить благодарственные молитвы своему божеству. Но, повнимательнее оглядев замок с высоты карниза, она едва сдержалась, чтобы не разразиться площадной бранью. Окно, над которым нависал карниз, вело в спальню кого-то из магов-заветников, и хозяин как раз был в комнате. Свесившись с карниза, Гельви могла разглядеть, что светловолосый эльф в форменной черно-красной мантии ордена сидит за письменным столом перед чистым пергаментом, вертит перо в одной руке и задумчиво смотрит вниз, в долину, вернее, на ту ее часть, что была видна из-за розовато-бежевых скал. На расстоянии вытянутой руки от него стоит пузатая бутыль темного стекла, из которой эльф периодически наполняет деревянную кружку, выпивает залпом и вновь берется за перо и созерцание. Судя по запаху, который Гельви смогла учуять даже со своего карниза, в бутылке отнюдь не яблочный сок, да и бутылка тоже отнюдь не первая. Пьяный эльф-заветник, которому некуда спешить! Издевательство богов продолжается. Ничего, успокаивала себя девушка, такими темпами он скоро напьется и, если повезет, найдет в себе силы доползти до кровати. Если нет - задрыхнет прямо за столом. Подождем. Помоги, Владыка!
  Гельви вытащила из заплечного рюкзака флягу с водой, напилась, потом достала одеяло и аккуратно расстелила его на карнизе, чтобы хоть как-то смягчить каменное ложе. Потом вытащила кусок хлеба с сыром и уже хотела начать вечернюю трапезу, как вдруг до слуха ее долетел стук, звон разбитого стекла (запах крепленого вина тут же усилился многократно) и лязг отодвигаемого засова. Девушка, терзаемая любопытством, переползла поближе к окну. Видеть то, что происходит в комнате, она не могла, зато слышимость стала гораздо лучше.
  - Иор? - эльф, кажется, удивлен, но не сильно. - Не думал, что еще понадоблюсь тебе сегодня. Мы уже весь замок вдоль и поперек едва ли не на карачках обползали...
  - Да уж, выдалась работенка, - произнес до боли знакомый голос. К эльфу пожаловал сам архимаг. - Позволишь войти?
  - Да, входи, - судя по звуку, эльф посторонился, задев при этом что-то из мебели. - Выпить хочешь?
  Архимаг отказался.
  - Завтра мне нужно будет отлучиться. Так что кухню, столовую и внешний двор ты будешь осматривать сам. Вряд ли там есть что-нибудь особо хитроумное, но все же будь внимателен.
  Гельви задумалась. Похоже, эти двое что-то искали в замке. Интересно, что бы это могло быть?
  Эльф ответил, что вполне справится без архимага. Однако даже Гельви уловила в его голосе тень сомнения. Архимаг наверняка тоже, но, похоже, сделал вид, что не заметил. Однозначно решил, что у него есть дела поважнее, чем ползание на карачках вокруг замка. Как же его зовут? Это даже не имя, это кличка какая-то... птичья, что ли. Аист? Гусь? Сокол?..
  На мгновение в комнате воцарилось молчание. Наверное, архимаг с непроницаемым лицом обозревает письменные принадлежности, разбитую бутыль с вином и прочие предметы обстановки. И Гельви почему-то казалось, что ему очень не нравится то, что он видит.
  - Иор, это, конечно, не мое дело, - снова заговорил эльф. - Но позволь спросить, куда ты направляешься? Где тебя искать... если что?
  - Если что...
  Архимаг рассмеялся.
  ...Журавль? Зяблик? Орел?..
  - В последнее время ты с незавидным постоянством попадаешь в... - эльф замолчал, подбирая слова, - в непростые ситуации. И мне уже приходилось вытаскивать тебя.
  - Лишь однажды, - не сразу ответил глава ордена. - И то только потому, что мне следовало лучше подготовиться. Я... я не был готов к тому, с чем мне предстоит столкнуться в Безднах.
  - Как знаешь. Я лишь хочу знать, где искать владыку ордена, если он не вернется до... а когда ты планируешь вернуться? - с неведомо откуда взявшейся злостью осведомился эльф. - Это-то мне дозволено знать? Или как?
  - Отчего же, - вполне миролюбиво произнес архимаг. - Отправляюсь в Светлолесье, хочу еще раз взглянуть на алтарь, где меня собирались принести в жертву Пятому. Вернусь, самое позднее, через пару дней. Надеюсь, ты справишься с замком в мое отсутствие.
  Гельви едва в ладоши не захлопала. Владыки ордена не будет в замке целых два дня! Вполне достаточно, чтобы выполнить приказ жрецов Хардейла: проникнуть в замок Северный Страж и оставить где-нибудь в пределах замка какую-то штуковину. Дел на раз плюнуть, но Гельви все-таки побаивалась соваться в замок в присутствии архимага. А тут такая удача!
  Эльф буркнул, что справится, если, конечно, за это время не случится ничего из ряда вон выходящего. На что архимаг невесело шутит:
  - В последнее время нечто из ряда вон выходящее стало нормой жизни.
  ...Ястреб? Коршун? Голубь? Петух?.. Гельви даже беззвучно хихикнула, но тут же зажала рот руками - так, на всякий случай.
  Эльф, однако, веселья архимага не разделял.
  - Это не повод для шуток! - рыкнул он. - Орден не может остаться без главы! Это... это поставит жирную точку в его существовании, Ворон.
  Ах, да, Ворон, точно Ворон!
  Архимаг с птичьей кличкой строго, будто говорил не со своим заместителем, а с маленьким не к месту раскапризничавшимся ребенком.
  - Можно ставить жирную точку в существовании ордена, члены которого не подчиняются архимагу, считая, что он глуп, беспомощен, не знает, что делает... В чем еще ты подозреваешь меня? Что я зад не способен подтереть?
  Эльф, который, видимо, как раз решил подкрепить свои силы глотком того вонючего пойла, поперхнулся и закашлялся. Не ожидал отповеди. Гельви снова хихикнула.
  - Я не...
  - Именно так, Иерру, - в том же тоне продолжил архимаг. - Ты во мне сомневаешься, и мне это не нравится. Я пытаюсь понять, что происходит, что творят адепты Пятого. Видно, они задумали нечто значительное, раз потеряли осторожность, сунулись сюда, вовсю орудуют в Лексоре, под носом у Вланега и жрецов. Демоны, они дважды чуть не убили мою ученицу! И я не готов рисковать еще чьей-то жизнью! Так что я иду один!
  Он говорил твердо. Он уже все решил. Гельви даже уши прочистила - не поверила им. Он что, совсем идиот?! Да ни один жрец в Хардейле, по крайней мере, те, которые непосредственно отдавали ей приказы, добровольно не сунет руку в змеиную нору. Зачем? Ведь есть много адептов, которые почтут за честь сделать это за них! Да что говорить! Гельви и сама готова сделать, что угодно, чтобы не подвести храм, чтобы в точности исполнить то, что приказал жрец. Только так простая адептка имеет возможность сделаться настолько полезной и значимой для храма, чтобы кто-то из жрецов сделал великую милость: согласился взять ее в ученицы. Вот это был бы взлет по ступеням храмовой иерархии! И... девушка затаила дыхание. Она так надеялась стать ученицей вполне определенного жреца. Он такой... такой... такой молодой, умный, красивый, талантливый...
  - И не думай, - услышала она голос Ворона и едва не сверзилась с уступа. - Это не обсуждается, не критикуется и не...
  Эльф вздохнул.
  - Ладно, я понял. Но в моей жизни тоже произошло слишком много за эти три недели. Сам знаешь...
  - Знаю, Иерру, - уже мягче произнес архимаг. - Поэтому сделаю вид, будто ничего не слышал. Можно встречный вопрос?
  Эльф не возражал.
  - По какому поводу праздник, Иерру? В одиночку, да еще и с пойлом, от которого глаза режет?
  - Это не праздник, иор.
  Ага, остроухий вспомнил о церемониях.
  - А что? - не отставал Ворон. - Поминальный пир?
  - Нет, это другое. Скорей, эксперимент.
  Эксперимент? Гельви снова хихикнула, зажимая рот. Если так, то в каждой подворотне можно найти по экспериментатору.
  - Эксперимент... - с едва заметной иронией протянул Ворон, в голове которого, похоже, бродили сходные мысли. - И чего наэкспериментировать хочешь?
  Остроухий шумно выдохнул и, судя по звукам, снова потянулся к бутылке.
  - Это не повод для шуток, иор.
  - Да я и не шучу. Я вижу, что тебя что-то тяготит, причем недавно, после твоего ранения и последующего лечения. Уверен, это явилось причиной твоего... - Ворон на миг замолчал, подбирая подходящее слово, - твоего сегодняшнего эксперимента.
  Эльф чуть слышно ругнулся.
  - Ничего-то от тебя не скроешь.
  - Расскажи.
  Эльф еще помялся - для порядка. Потом все-таки заговорил. Вернее, понес какую-то чушь.
  - Младшие Стражи что-то сделали со мной, пока я был в пещере. Я чувствую себя как-то иначе с того дня, как вышел оттуда.
  Гельви даже подумала, что он умом тронулся. Ворон, однако, перебивать эльфа не стал. Заинтересовался, видать.
  - И в чем это выражается?
  - Я заметил, что не пьянею, сколько бы не выпил. Эта бутыль уже четвертая за сегодня. И ни в одном глазу, как вы, люди, говорите.
  - И ты столько выхлебал?! - впервые за все время удивился архимаг. - И не стошнило?!
  Эльф юмора не оценил.
  - Еще я магичить толком не могу. Только простенькие заклятья низшего уровня. Будто только вчера в орден пришел и ничего не умею. Нет, кое-что я, конечно, умел, но мой дар от природы невелик. Так что способности мои возросли только под воздействием изменяющего зелья. А теперь... теперь будто и не было того зелья.
  - Это уже серьезно, - согласился архимаг. - Эффект от изменяющего зелья постоянный, и просто так не исчезает. Да и с тобой с того дня не происходило ничего, чем можно было бы объяснить такое. А в действительности, вряд ли кто-то знает, на что способны Младшие Стражи. Надо бы заняться этим вплотную, когда вернусь, пошуршать в обеих библиотеках...
  Эльф, однако, рвения владыки ордена не разделял.
  - С твоего позволения, я пока сам поэкспериментирую. Возможно, это временно.
  - Кто знает, - неопределенно отозвался Ворон. - И мой тебе совет: если хочешь надраться, надирайся. Но не этим пойлом. А то, сам знаешь, лечить тебя от отравления и прочего здесь некому.
  Эльф смазано пообещал, что все будет в порядке. По мнению Гельви, он сам в это не верил. Архимаг, наверняка, не поверил тоже. Но отказываться от своей затеи не собирался.
  - Ладно, я пойду, - после непродолжительного молчания произнес Ворон. - Мне завтра рано вставать, а я два дня почти не спал. Ах, да! Чуть не забыл. Завтра с утра должны привезти продукты. Все купчие найдешь в моем кабинете на столе.
  Гельви снова испытала прилив безграничного счастья: теперь проникнуть в замок легче легкого. Для этого нужно всего лишь незаметно проникнуть в одну из телег и, улучив момент, шмыгнуть в какой-нибудь темный угол, оттуда - в какую-нибудь щель, ведущую в подземелье. Там видно будет. И, на ее счастье, из магов в замке останется только потерявший изрядную долю своих способностей эльф (остальных магов и учеников Ворон три дня назад отправил в одну из близлежащих деревень). Никаких препятствий для осуществления ее миссии девушка не видела.
  - Хорошо, иор, я прослежу. Что-то еще?
  - Да. Я обещал Авирду, что заберу его завтра. Он неуютно чувствует себя за пределами замка. Так что, пожалуйста, съезди за ним.
  - Да, иор. Если мальчик, конечно, согласится пойти со мной.
  - Согласится. Это пока что все.
  Архимаг ушел, а эльф еще долго расхаживал по комнате и напивался. А когда, наконец, решил лечь спать, плотно закрыл окно. Гельви попыталась проникнуть в его комнату, однако, к неудовольствию своему, поняла, что открыть окно снаружи невозможно. Спускаться с уступа в темноте она не рискнула, так что вынуждена была коротать ночь на узком скальном карнизе, в одном тонком одеяле с прорехами и без всякой надежды согреться. Наверное, Гельви еще никогда не радовалась рассвету так, как в то утро.
  Увидев в предрассветной дымке, как Ворон, одетый в довольно потрепанную куртку из мягкой кожи и такие же штаны, пересек внутренний двор замка и вышел за ворота, она начала спешно запихивать вещи в заплечный мешок. Пора! Гельви, кое-как разогнав кровь по телу, начала карабкаться вверх на скалу. На землю она спустилась практически рядом со стеной внешнего двора Северного Стража. Прятаться ей было не от кого. Девушка быстро, желая согреться окончательно и не попасться на глаза эльфу, побежала вниз, вдоль ведущей в замок дороги и не замедлила шаг до тех пор, пока не оказалась почти у самого берега. Только там она спряталась в самый пышный придорожный куст. Дорога в традиционно имперском стиле - широкая вытоптанная тропа или плотно подогнанные друг к другу каменные плиты - к Северному Стражу проложена не была, поэтому груженые телеги едут прямо по берегу Рэада. Прятаться там негде, поэтому Гельви похвалила себя за предусмотрительность. Дождалась последней телеги и ловко запрыгнула под покрывающую корзины с овощами рогожу. Неудобно, конечно, но для дела можно и потерпеть. Зато отыскать ее здесь может только маг или собака. Толковых магов в Северном Страже в это утро нет, собак она тоже не заметила. Так что ей оставалось лишь неподвижно лежать и наслаждаться путешествием, которое, кстати, оказалось недолгим.
  Телега остановилась, послышались голоса, один из которых принадлежит эльфу - он указывал, как подъехать к открытой двери в подземную кладовую. Телеги свернули. Наверное, искомая дверь располагается с внешней стороны замка. Затем послышался шорох срываемой с первой телеги рогожи.
  - Так, здесь не хватает двух мешков, - эльф, видимо, сверился с оставленными Вороном документами. - А этот мешок вообще порван, неизвестно, сколько зерна просыпалось по дороге. Я не буду платить за просыпанное зерно.
  Пока возмущенные крестьяне наседали на эльфа, Гельви тенью выскользнула из-под рогожи и, прячась за телегами, шмыгнула за угол здания и, увидев неплотно прикрытое окно, скользнула туда. Как оказалось, за окном находится столовая, и в ней - ни души. Впрочем, иначе и быть не могло.
  Оглядевшись, девушка решила, что это место, одно из самых посещаемых мест в замке, для оставления загадочного предмета, назначение которого оставалось загадкой даже для самой Гельви, не подходит. Кухню и холл, двери в которые вели прямо из столовой, она тоже отмела. Поэтому адептка Пятого отправилась исследовать замок дальше. Сначала крадучись и еле дыша, потом, убедившись, что Северный Страж пуст, и некому ловить ее, Гельви осмелела и дальше ходила по замку заветников, как по улицам города.
  Она сочла очередным проявлением милости Владыки то, что набрела, в конце концов, на пустую полутемную комнату в подземелье, в которой заветники держали целые горы всякого ненужного хлама и в которую не заходили, судя по толстому слою пыли, уже очень давно. Гельви заперла дверь на засов и, дернув за свешенную с потолка цепочку, зажгла гроздь шаров-светильников под потолком. Точно, скопище всякого хлама, без окон и с единственным выходом. Даже рядом с вполне современными светильниками висит массивная металлическая люстра размером с колесо от телеги, с длинными торчащими во все стороны зубьями и с огарками свечей. Жуть какая-то.
  Приглядевшись, девушка обнаружила на покрытом пылью каменном полу всего одну цепочку следов, явно принадлежащих высокому мужчине. Наверное, Ворон искал здесь что-то. Вряд ли нашел. Здесь же самая настоящая свалка. Хорошо хоть ничем не воняет. Гельви достала из рюкзака небольшую, с кулак размером, деревянную поделку - грубо выточенную фигурку многоногого существа с двумя головами - и уже примеривалась забраться на почти достающую потолок гору ящиков, чтобы оставить поделку там. Однако вдруг шары-светильники под потолком начали издавать слабое шипение и гаснуть один за другим, наверное, кончилась светящаяся жидкость. Демоны! Как не вовремя!
  Комната вновь погрузилась в полумрак, наполнилась какими-то шорохами и легкими, едва уловимыми уху потрескиваниями. Теперь девушке стало здорово не по себе. Может, надо поискать другое место для статуэтки? Наверняка здесь еще полно комнат, куда никто не заходит. Однако Гельви, опасаясь, что эльф уже завершил разборки с крестьянами, решила не рисковать. В полутьме девушка медленно, мелкими шажками направилась к облюбованной горе ящиков и вдруг наступила на что-то металлическое и, судя по боли, пронзившей ступню, острое. Она едва сдержала крик. Свист рассек спертый воздух, и что-то больно ударило девушку по лбу, да так, что она непроизвольно присела на корточки. В тот же миг какая-то сила потянула ее назад, заставив упасть спиной на пол, причем, судя по порвавшейся рубашке, когти у силы были длинные и острые, но по-своему осторожные. Теплая, кажется, меховая тяжесть навалилась на плечи, руки и ноги, не давая двигаться. Что-то натужно заскрипело наверху, прямо над ней. Люстра?! Гельви судорожно пыталась сотворить хоть какое-нибудь заклятие, чтобы спастись, но проклятая магия заветников, пропитавшаяся здесь все, на корню гасила все ее попытки. Наконец, ей удалось создать маленькую слабую искру, способную осветить лишь небольшую часть пространства. Страшная догадка подтвердилась: шипастая люстра летела вниз, прямо на нее. Гельви заорала, задергалась, пытаясь вырваться, но ее держали крепко. Искра погасла, но успела в последнее мгновение своего существования осветить фигурки двух маленьких мохнатых существ, удобно устроившихся на куче ящиков под потолком. В надвигающейся на Гельви тьме блеснули четыре желтых глаза...
  Она долго полежала на каменном полу, удерживаемая люстрой. У Гельви не хватало сил не то чтобы поднять металлическую хреновину, но даже чтобы пошевелить ее и занять более удобную позу. Зубцы металлического ужаса располагались так, что пошевелиться она не могла. Холод от каменного пола проник, казалось, в каждую частичку ее тела, и Гельви даже усилием воли не могла сдержать дробный перестук зубов. В конце концов, мохнатые существа, поймавшие ее в ловушку, сжалились и принесли ей одеяло. Нолимги. Ведь Гельви знала о том, что эти маленькие обитатели недр Ротнорских гор являются слугами заветников, но, к стыду своему, напрочь забыла об их существовании. И позволила поймать себя. Бездарно провалила задание. Впрочем, можно попытаться выкрутиться. Пушистые стражи вряд ли поняли, что она - адептка Хардейла. Значит, эльфу, когда тот закончит разборки с крестьянами и притащит свою заветниковскую задницу сюда, можно врать все, что угодно. Нолимги обсуждали свои замковые дела и обращали на девушку внимание, только если она дергалась или пыталась магичить - в этом случае пушистые гады, судя по их злорадным вскрикам, совершенно случайно, роняли на лицо адептки мокрую швабру. И ржали, что она еще после трудов иора Иерру не высохла. Не больно, но противно, мерзко, унизительно... Закрыв глаза, Гельви представляла себе, как поджаривает этих существ на медленном огне. А времени до прихода эльфа остается все меньше и меньше...
  Заместитель архимага явился только к обеду, полюбовался с кислой физиономией на недвижимую девушку, выслушал нолимгов, потом дошла очередь до Гельви. Она, жалобно шмыгая носом и судорожно всхлипывая, поведала эльфу душещипательную историю о том, как бедная, совершенно одинокая, страдающая от неразделенной любви девушка покинула родную деревушку, нанялась в услужение к купцу, живущему междугородней торговлей, и устремилась навстречу приключениям. Стремление ее дожило ровно до конца лета, когда по ее недосмотру погибла крупная партия товара - тридцать локтей тончайшего шелка, и купец, разозленный донельзя этим обстоятельством, потребовал с нерадивой помощницы возместить стоимость дорогой ткани, а это ни много, ни мало шестьдесят золотых. Целое состояние! Гельви за всю жизнь не собрала бы таких денег, не то что за один день, отведенный ей бывшим хозяином на возврат денег. Иначе, с безумным блеском в глазах предупредил ее купец, ее никогда не найдут. Или найдут по частям в колодцах Милеоса. И тогда девушка предприняла единственную возможную попытку остаться в живых: сбежала из города. Решила продвигаться на юг. Там полно сел, деревень и деревушек, там можно затеряться. Наивная и глупая (здесь эльф согласно кивнул)! Наемники, посланные по ее следу, нашли ее в два счета. Но ей опять повезло: сумела спрятаться в крытую рогожей телегу, груженную корзинами с овощами. И телега привезла ее сюда, в замок магов-заветников. Эльф стоял, как столб, изредка потирая лоб, а Гельви, втайне мечтая утопить заместителя Ворона в нечистотах, слезно умоляла ему позволить остаться в замке хоть ненадолго, хотя бы до вечера, предлагала в обмен на укрытие деревянную статуэтку, якобы семейную реликвию, передававшуюся в ее семье из поколения в поколение. В конце концов, эльфу надоело слушать ее. Он приказал мерзко хихикающим нолимгам поднять люстру и, когда Гельви, замерзшая, едва шевеля затекшими конечностями, встала, приказал ей следовать за ним. Эльф привел ее в небольшую комнатку на третьем ярусе замка. Сказал, что нолимги будут приносить ей еду и питье, подыщут заодно какую-нибудь более или менее приличную одежду. А судьбу ее решит архимаг ордена, когда вернется. После чего он вышел из комнаты, заперев дверь с той стороны.
  Гельви беззвучно выругалась, но решила пока что никаких действий не предпринимать. Легла на кровать, с головой завернулась в одеяло. Сначала согреюсь, решила девушка. С ехидной усмешкой вспомнила, как брезгливо кривился эльф, глядя на статуэтку. Она придумает, где понадежнее спрятать дурацкую поделку, а потом придумает, как сбежать отсюда. Время у нее есть - Ворон вернется только послезавтра.
  
  Проклятое богами и демонами болото, Трясина Неупокоенных, растянулось с запада на восток на несколько квадратных лиг, и на лигу с небольшим с севера на юг. Этер вместе с телохранителями и магом уже несколько часов бродят по нему, прыгая с кочки на кочку, тщательно простукивая дно на месте выструганными шестами в поисках брода, постоянно озираясь и прислушиваясь - неупокоенных обитателей этой трясины действительно стоило опасаться. Проводник из деревенских охотников сбежал сразу, едва среди сосен мелькнула бирюзовая гладь воды, да так, будто за ним гналась целая стая демонов. Керн порывался отправить пару-тройку своих бойцов в погоню, но Этер остановил его. Демоны с ним! Трясина не выглядит как место, где можно заблудиться. А дорогу обратно они найдут и сами, запомнили, хвала богам.
  На болото в привычном понимании этот водоем похож не был. Бирюзовая вода, прозрачная настолько, что отчетливо видно каждую водоросль, а если приглядеться, можно различить разного размера самоцветы на дне, а иногда и нечто, похожее на золотые самородки. Глаза парней заблестели при виде их, однако Керн сразу же, не стесняясь в выражениях, объяснил, что пытаться достать их не стоит. Прозрачная вода и красивые камушки не что иное, как мастерски наведенная иллюзия, и едва кто-то сделает шаг с проверенной лично им тропы, как его в мгновение ока поглотит зловонная черная жижа, которой в действительности является это болото. То ли авторитет начальника был непререкаем, то ли все знали о дурной славе этого места, но проверить, настоящие ли камушки лежат на таком обманчиво близком дне болота, никто не спешил. Хорошо. Дуракам среди личных телохранителей будущего императора не место.
  Серебристые осины, чуждые среди сосен, в четыре ряда обступали берега болота со всех сторон. Неудивительно: осиновые колья - первое средство борьбы с разного вида нежитью. Если вампиров убивают, то лишенные физических тел призраки попросту не могут миновать этот заслон и покинуть болото. Промежутки между осинами для усиления защитного барьера заполняли не менее чуждые здесь кусты рейи, золотисто-красные со светящимися синими прожилками на серой коре прутьев, редкие и очень прихотливые - Этер невольно залюбовался ими. Вот не лень же кому-то раз в два дня поливать их хитрой смесью из воды, угля, толченой яичной скорлупы и еще двух десятков ингредиентов! Не то чтобы Этер интересовался алхимией и секретами жрецов, но пару лет назад у него случился полугодовой (по его меркам, изрядно затянувшийся) роман с молодой жрицей бога огня, которая очень любила обсуждать с ним всякие жреческие примочки. От нее он и узнал про эти кусты: рейя считается священным растением, излучающим особую магию, крайне неприятную для потусторонних сущностей. По легенде, первый куст этого растения в землю мира живых посадил сам бог. Что ж, может, какая-то доля истины в том есть, тем более, само растение обладает широким перечнем разных свойств, из-за чего ценится магами и жрецами на вес золота, но Этеру отчего-то не верилось, что бог лично ковырялся в земле и осуществлял прочие огородные работы, дабы осчастливить смертных новой сельскохозяйственной культурой.
  - Здесь тихо, - ни к кому не обращаясь, констатировал молодой человек. - И так... безмятежно, что ли.
  - Это вполне ожидаемо, - менторским тоном провозгласил ридд Осоварн, на миг оторвавшись от своего поискового заклятья, - звери и птицы, основной источник лесного шума, гораздо более чувствительны к энергии смерти. Эта энергия отравляет их, вытягивает жизнь из их тел, тем ставит перед выбором: покинуть обжитое место или умереть. Животные гораздо умнее некоторых людей, они выбирают жизнь и уходят. Поэтому здесь так тихо.
  - А из нас? - осведомился вдруг шедший позади Этера телохранитель. - Из нас тоже вытягивает жизнь?
  - Да, - коротко ответил маг. - Но я затрудняюсь сказать, какие именно последствия для здоровья будет иметь наша сегодняшняя прогулка. Мне еще не доводилось сталкиваться с теми, кто рискнул прогуляться по Трясине Неупокоенных. Здесь чисто, идем дальше, Керн.
  Начальник телохранителей, шедший впереди отряда, едва слышно выругался и со злостью продолжил простукивать дно шестом. Неудивительно, это уже четвертая жилая на вид башня, которую они осматривают. Этер и сам едва сдерживал злость. Еще одна обманка, и он примет всерьез мысль о том, что красотка, которая с нахальством, достойным лучшего применения, прорвалась вчера вечером в снятую ими комнату на постоялом дворе в Делиоге, обманула его. И он, как абсолютно безмозглое существо, поверил ее словам и поперся на это болото, необоснованно подвергая риску свою жизнь и жизнь тех, кто сопровождает его в его поисках. Неужели... демоны, как все глупо...
  - Керн, в радиусе пятидесяти шагов ничего живого! - сообщил Осоварн. - Идем дальше!
  Глава телохранителей зло сплюнул сквозь зубы.
  - Что насчет призраков?
  Маг ответил не сразу.
  - Мое заклятие пока не улавливает ни угрозы, ни следов неживого. Можем продолжать путь.
  Керн вновь заработал шестом. Ребята-телохранители при упоминании о призраках начали тревожно озираться по сторонам, кое-кто потянулся к оружию. Осоварну они не верили. Правильно. Работа у них такая: не верить, во всем усматривать признаки опасности, и ограждать своего нанимателя от них. Раз так, у Этера есть возможность смотреть по сторонам, разглядывать полуразрушенные строения разной степени затопленности, до сих пор не потерявшие ни красоты, ни изящества. В некоторых из них и сейчас можно вполне сносно прожить какое-то время, если сделать соответствующие приготовления. Не так уж глуп его брат-близнец. Если б не та красотка из Делиога, имя которой память Этера не сохранила, он бы и не подумал искать его здесь. Хотя... если вспомнить о призраках, то умственные способности Эредора вновь начинают вызывать сомнения. Вот любопытно, могли бы они с братом найти общий язык, если Этер узнал о существовании его... в другое время и при других обстоятельствах?
  - Что-то есть! - сообщил Осоварн, указывая на одно из стоявших в отдалении строений. - Вон в той башне ощущается присутствие жизни. Думаю, нам туда.
  - Где? - встрепенулся Этер.
  Керн недоверчиво посмотрел в указанном направлении.
  - Этер, эта последняя, в которую я согласен сунуться.
  Будущий император согласно кивнул. Ему тоже надоело шляться по болоту. А осознание того, что брат-близнец выбрал для залегания на дно другое, менее опасное место, окрепло настолько, что злость за то, что он поверил какой-то смазливой девахе, отбросив в сторону здравый смысл, уже вот-вот готова была хлынуть через край. Тогда он точно кого-нибудь убьет.
  Башня, почерневшая и заросшая какой-то серебристо-черной дрянью, располагалась на небольшом вытянутом островке, со всех сторон окруженном прозрачной бирюзовой водой, примерно в пяти десятках шагов от места, где стоял Этер в окружении телохранителей. Чтобы добраться до нее, требовалось, самое большее, четверть часа. По-прежнему никаких следов призраков Трясины Неупокоенных. И Керн с Осоварном спокойны. Первый с раздражением простукивает дно шестом, второй не отрывается от своих заклятий. Значит, все в порядке, и у него есть еще немного времени, чтобы хорошенько осмотреть это место и запечатлеть его в памяти. Это болото заворожило его, да так, что в голове его время от времени мелькала мысль: а не устроить ли себе летнюю резиденцию где-нибудь неподалеку, чтобы сбегать время от времени из Лексора и приводить мысли в порядок. Стыдно сказать, но он уже понемногу уставал от столицы, ее шума и многолюдья. Странно, конечно, для его возраста и положения, но что есть, то есть. Хотя... если мыслить здраво, чего так настойчиво требуют от него жрецы, маги, знать и прочие, вряд ли ему позволят вернуться сюда. Уж слишком опасное место с дурной славой... вполне в его вкусе.
  - Идем след в след! - в который раз за время пути прокричал Керн. - Кто сделает хоть шаг в сторону, утонет в мгновение ока! И домой после этого может не возвращаться!
  Керн явно пытался шуткой разрядить обстановку, однако никто не позволил себе ни смешка. Так или иначе, усталость брала свое. А может, Осоварн не погрешил против истины, сказав, будто это проклятое болото потихоньку, капля за каплей, высасывает силы из людей - это Этер понял из их мимолетных перешептываний за его спиной. Он, однако ж, ничего такого не ощущал, наоборот, пьянящая легкость бурлила в его крови, восприятие обострилось, а мысли стали ясны и прозрачны, как бирюзовая вода болота. Честно, он уже и без помощи Керна нашел бы полоску твердой земли среди топей. Он уже знал, какие действия предпримет по возвращении в Лексор. И среди непривычно ясных мыслей то и дело мелькала еще одна: может, Эредор и не претендует на его законное место и вполне удовлетворится этой башней пока что. Мало ли что взбредет в голову магам, жрецам и тому же Керну... А там, глядишь, Этер подыщет брату какую-нибудь должность среди армейских чинов, раз уж жизнь его прошла в приграничье - родная кровь, все-таки. Сейчас ему почему-то казалось, что Эредор, по меньшей мере, выслушает его, им точно удастся договориться. Этер решительно тряхнул головой. Что за бред лезет ему в голову?! Нет, нет и еще раз нет! Император может быть только один! Два претендента на императорский венец - это слишком много. Раз так, Эредор должен умереть. А на то, чтобы занять какой-нибудь пост в имперском войске, другие дураки найдутся.
  Трава на островке была насыщенного сиреневого цвета. Мягкая и упругая, она колыхалась как от неощутимого смертными ветра и не приминалась под сапогами. Да, красивое место все-таки, если не думать о его дурной славе и вечно голодных духах, притаившихся здесь в ожидании новых отчаянных смельчаков, рискнувших ступить в их владения - по легенде, именно плоть, кровь и души живых являются пищей для них. С одного взгляда понятно: остроухие затратили поистине колоссальное количество магии, чтобы НАСТОЛЬКО изменить эту часть леса. Видят боги, ту магию можно было потратить с гораздо большей пользой. Неужели их ненависть к людям была столь сильна? И изменилось ли что-то сейчас, по прошествии пары тысяч лет? Достаточно ли их для охлаждения той ненависти? Эльфы клана Снежных Вершин не прервали дипломатических отношений с империей. Обосновавшись в горах, они быстро наладили торговлю с людьми: меняли найденные в горах драгоценные камни на еду, зелья, теплую одежду и прочие нужные в быту вещи. Казалось, они смирились со сложившимся положением дел. Но так ли это на самом деле? Не ждут ли они подходящего момента, чтобы нанести удар в сердце империи людей, от которого Лексор не сможет оправиться? А императоры, испытывая чувство вины перед братьями по оружию, пускай и бывшими, даровали им слишком много вольностей. Неплохо было бы приструнить эльфов, напомнить им о том, кто здесь главный. Определенно, этим вопросом тоже надо заняться по возвращении.
  Башня, в которой заклятье Осоварна обнаружило признаки живых, несмотря на жуткий вид и заметно перекосившийся фундамент, казалась вполне крепкой. Первый и второй ярус цел, наверняка там еще и подвал имеется, который можно набить продовольствием.
  - Тут не один год прожить можно, - озвучил всем понятную истину кто-то из телохранителей. - Вон, какие крепкие стены, да и перекрытия сработаны на совесть.
  - И осаду долгую выдержать, - задумчиво промолвил Керн, разглядывая крепкую дверь. - И даже не одну.
  Этер тоже разглядывал единственный вход в башню. Мощные цельнолитные створки из сплава черного железа, которое добывается только в глубинах гор Альнэ, и еще каких-то примесей, а также комплект петель, удерживающих дверь в дверном проеме, явно отлиты гномами. Выдержат удар стенобитного тарана и даже не вздрогнут. Кроме того, металл имеет свойство поглощать магию, так что открыть замок с помощью заклинания очень сложно, не каждому магу под силу. Что-то подсказывало Этеру, что Осоварн с такой задачей не справится.
  - Заперто изнутри, - сообщил маг. - Только на засов... из осины и рейи, кажется. Призраки, если они действительно здесь есть, ни за что не проникнут внутрь. Кстати, рамы в окнах из тех же материалов, так что жилище защищено от посягательств сущностей из Мира-за-гранью.
  - Мы сможем проникнуть внутрь? - осведомился Этер, уже догадываясь, каков будет ответ.
  Осоварн тут же унесся в туманные дали рассуждений об изменчивой природе волшебства и о множестве факторов, влияющих на наложенное заклятие, из чего следовало, что маг, конечно, попытается открыть дверь, но результата он не обещает.
  - Одно из окон находится рядом с дверью, - потер лоб Керн. - И закрыто неплотно. Можно открыть отмычкой. Потом кто-то из моих парней влезет внутрь и откроет засов изнутри. У Ромса и Аго большой опыт в пролезании в труднодоступные места, они справятся.
  Названные парни уже суетились у окна. Один встал на плечи другого и уже орудовал какой-то тонкой гибкой штуковиной. Этер вновь задумался: интересно, где Керн находит столь разносторонне талантливых людей? И как заставляет их работать на себя?
  Один из телохранителей, воспользовавшись поддержкой другого, открыл окно и ужом скользнул внутрь. Несколько мгновений тишины, потом одна створка беззвучно открылась на хорошо смазанных петлях, и в освещенном проеме появилась фигура подчиненного Керна - он молча махнул рукой, приглашая войти. Цель близка. Этер и Керн одновременно вынули мечи из ножен, с секундной задержкой так же поступили остальные телохранители. И только Осоварн заметно напрягся, озираясь по сторонам.
  - Керн! Керн, что-то не так! - выкрикнул он. На ладони мага мгновенно сконцентрировался небольшой шар, светящийся бледно-голубым светом.
  Похоже, хозяева Трясина Неупокоеных явились.
  - Сомкнуть строй! - приказал Керн. - Этер, держись ко мне поближе! Осоварн, как наши дела?
  Маг не успел ответить. В мгновение ока зеленый сумрак обрушился на смертных, густой белесый туман поплыл над зловонной черной жижей, в которую превратилась прозрачная бирюзовая вода. От странного гула задрожал островок под ногами, пошла рябь по обманчиво гладкой поверхности болота, даже сердце застучало в ином, более тяжком для себя ритме. Стало тяжело дышать, как если бы незримая плита навалилась на грудь. У кого-то из парней пошла носом кровь. Холодно, будто в эту минуту погожий осенний денек обернулся морозной зимней ночью.
  - Что за... - Этер замолк на полуслове: изо рта вырывался пар.
  Туман быстро подобрался к людям, окружил их со всех сторон. Размытые, отдаленно напоминающие человеческие силуэты угадывались в нем. Хозяева Трясины Неупокоенных пришли за своими жертвами и приступили к трапезе, не дожидаясь приглашения. Один из телохранителей вдруг с воплем взмыл в воздух, охваченный особо плотным облаком тумана, его как тряпичную куклу замотало из стороны в сторону, пока он не рухнул на землю бесформенной кучей, будто из его тела разом высосали все соки и не оставили ни одной целой кости. Предсмертный вопль первой жертвы еще звенел в ушах живых, когда верткие щупальца тумана схватили еще двоих. Осоварн попытался спасти ребят, начал швырять в ставшие более четкими силуэты шары из бледно-голубого пламени, однако прожитые годы не лучшим образом сказались на меткости мага, а призраки оказались очень верткими. В общем, запас магических сил Осоварн израсходовал очень быстро и, тяжело дыша, согнулся, опираясь руками о колени, потом он стал заваливаться набок и рухнул бы в покрывшуюся инеем траву, если б Этер и один из парней Керна не поддержали его. Да уж, опыт воистину бесполезен без силы, достаточной для его применения. Надо было брать еще нескольких магов, демон побери!
  - Керн, мы не продержимся! - проорал, перекрикивая нарастающий гул, Этер.
  Глава телохранителей витиевато выругался. Он и без Этера понимал, что с открытого пространства надо убираться, и путь только один - в башню. Это же поняли и призраки. Часть из них накинулась на парней, удерживавших открытой дверь башни. Но те пока держались, стараясь не выходить за границы освещения. Тяжелым створкам не давал закрыться, тот самый деревянный брус, что раньше использовался как засов, но тонкое полупрозрачное щупальце осторожно трогало его, пытаясь вытолкнуть из щели между створкой и косяком. Надо торопиться.
  Еще один парень оказался в смертельных объятиях тумана. У другого, стоявшего рядом с ним и лишь чудом не попавшего в смертельный захват, не выдержали нервы: он бросился прочь с этого проклятого болота, но отыскать брод в сумраке не смог и, сделав неосторожный шаг, мгновенно провалился в черную жижу - так или иначе, призраки получили свою жертву. Получив уже пять жизней, обитатели Трясины Неупокоенных приняли зримый облик, надо сказать, довольно мерзкий: причудливо деформированных скелетов зверей, местами прикрытых остатками гниющей плоти, с когтями и клыками в самых неожиданных местах. Злое зеленое пламя вырывалось из пустых глазниц под сплюснутыми лбами. Демоны! Чем же эльфы могли пробудить к жизни этих посланников Бездн?! Неужто одной только магией?! Определенно, должно быть что-то еще. Надо бы расспросить магов, если... когда он вернется в Лексор.
  - Сомкнуть строй! - надсадно вопил Керн. Он тоже пытался магичить, отмахиваясь от призраков длинным светящимся лучом, однако умения ему явно не доставало. - Держаться друг за друга! Кто отцепится - умрет! Мне нужно время!
  Парни, итак выстроившиеся кольцом вокруг Этера, Керна и Осоварна, еще крепче сцепились локтями. Противопоставить что-то порождениям Бездны они не могли. Им осталось только ожидание. Ожидание, что их глава вновь вытащит их из передряги, придумает что-нибудь, что позволит им живыми вернуться домой.
  Керн выругался и, погасив свой луч, полез в сумку Осоварна.
  - Должно же быть что-то... Демон ноги переломает... Этер, приведи мага в чувство! Этер, демоны тебя дери! Живо!
  Будущий император, будто очнувшись ото сна, принялся трясти Осоварна и хлопать его по щекам. Жаль, но этим его познания в приведении людей в чувство и в целительстве вообще ограничивались. Потом он догадался потереть лицо и шею пожилого человека обрывками заиндевевшей травы. Это помогло, маг начал приходить в сознание. Но за это время погибли еще двое. Поняв, что выдергивать парней по одному больше не получится, начали действовать иначе: скопом обрушивались на одного из стоявших в оцеплении телохранителей, в мгновение ока высасывали все, что могли, и отходили, выбирая следующую жертву. Не торопились, гады... Знали, что деваться добыче некуда - до спасительной башни не меньше десяти шагов... через строй призраков Трясины Неупокоенных, которые только того и ждут. Нет, Эредор не мог устроить себе логово здесь, не похож он на самоубийцу. А Этер поверил той девке... Демоны, надо ж быть ТАКИМ идиотом!!!
  - Осоварн! - как безумный орал Этер, остервенело растирая и без того грязное лицо мага новыми пучками сиреневой травы. Он не замечал, что выдирает траву вместе с корнями и комьями мертвой серой земли. - Осоварн! Эй, очнись! Да очнись же!
  Пожилой маг закашлялся и сделал попытку открыть глаза, но тут же вновь потерял сознание и, кажется, перестал дышать. Судя по тому, какой хоровод закрутили призрачные твари над их головами, Осоварн умирал.
  - Э, нет! - Этер затряс мага с утроенной силой. - Осоварн, не смей!
  Рядом опустился Керн и, отодвинув плечом будущего императора, и начал ритмично давить на грудную клетку мага.
  - У него в кармане должна быть склянка с сердечным лекарством! Поищи!
  Обхлопав карманы сюртука Осоварна, Этер нашел ополовиненный пузырек с синей наклейкой и, не церемонясь, вылил в приоткрытый рот мага все содержимое пузырька. Осоварн дернулся всем телом и надрывно закашлялся.
  - Не от разрыва сердца, так захлебнется, - зло рыкнул Керн, - причем лекарством, призванным спасти его от разрыва сердца! Какая ирония! В любом случае этот парень не жилец... как и все мы, если не сможем добраться до башни.
  Тем не менее, Осоварн пришел в себя, с одного взгляда понял, в каком положении оказался отряд. Светящаяся золотом сеть охранного заклинания накрыла их сверху. Призраки старались держаться подальше от золотистых нитей, впрочем, попыток достать свою добычу не прекратили, теперь стараясь подлезть снизу. Но нити, из которых была соткана сеть, на глазах истончались - на поддержание заклятия у Осоварна не хватало сил. Ненадолго эта защита.
  - Огонь... - борясь с кашлем, прошептал маг - они не любят огонь...
  - Как его зажечь? - деловито осведомился Керн, подтягивая раскрытую сумку Осоварна к лицу мага. - Ну же, Элво, соберись. Нас без тебя никак просто сожрут.
  Маг кое-как приподнялся на локте.
  - Две доли из белого флакона, одну из серого, одну из зеленого и щепотку порошка из желтой баночки... она в кармане на внешней стороне... смешать в отдельном флаконе с высоким горлышком... и флакон оберни чем-нибудь, жжется...
  Керн быстро выполнил указания мага, и вскоре в его руке, обмотанной полой плаща, полыхал вертикальный столп огня. Вовремя. Защитное заклятие исчерпало само себя и развеялось, а призраки, пользуясь этим, вновь пошли на штурм, однако пламя заставило их спешно ретироваться в тень.
  - Внутрь! Живо!
  Круглая зверушка из двенадцати молодых мужчин, сцепившихся локтями, кружась, направилась к входу в башню. Внутри нее, пригибаясь, шли Керн и Этер, поддерживая под руки вновь впавшего в беспамятство Осоварна. При этом Керн до той минуты, пока последний из его людей не оказался под защитой толстых башенных стен, не опускал руку со склянкой, внутри которой, медленно затухая, еще горела демоническая смесь. Спасены... пока что.
  Внутри башня выглядела вполне обитаемой. К тому же здесь, определенно, чувствовалась женская рука. Нижний ярус был разделен плотной, на удивление чистой холщовой занавеской на две половины. Судя по запаху варящегося супа, за ней пряталась небольшая кухонька. По эту сторону занавески примостился небольшой, явно самодельный шкаф, рядом полочка для обуви, на которой сиротливо примостились два маленьких сапожка. На вбитом меж стенных камней гвозде висел теплый плащ. Нигде не видно мужских вещей. Ни намека на пыль или грязь. Даже половичок у входа лежит, безжалостно затоптанный телохранителей Этера. На второй ярус ведет узкая каменная лестница, на верхней ступени которой сидит, довольно ухмыляясь, та самая эльфка, что повстречалась ему утром. Как там ее зовут... Ах, да, Нейе, 'дитя'.
  - Демоны... Только уснешь, как в двери какие-то гоблины ломятся, топчут тут... Да я неделю потратила, чтобы эту башню в порядок привести! Пол мыть сами будете!
  Она старательно изображала праведное возмущение, однако Этер ей не поверил: уж слишком явной была насмешка в янтарных глазах и в уголках губ маленькой эльфки. Она прекрасно знала эти места, знала, что рано или поздно Этер с отрядом телохранителей найдет ее. Но зачем она утром набивалась в проводники? Он уже открыл рот, чтобы спросить ее об этом, но передумал.
  - Есть, где устроить этого бедолагу? - спросил он, кивком указывая на повисшего на руках Керна мага.
  И замолчал, глядя на лицо главы телохранителей. Керн побледнел и, не мигая, смотрел на Нейе, будто видел перед собой не эльфку, а существо куда ужаснее, чем все призраки Трясины Неупокоенных вместе взятые. Этер никогда не видел его таким. Что же происходит сейчас в его душе? Всего мгновение, и Керн справился с обуявшими его эмоциями, стал прежним - хмурым и невозмутимым. Но в голове будущего императора шевельнулась догадка: глава его личных телохранителей знает об этой малышке гораздо больше, чем хочет показать.
  - Мои люди чудом остались живы, они устали и измучены, - продолжил будущий император, сделав вид, что не заметил произошедшей с Керном метаморфозы. - Им нужно отдохнуть и согреться. Кроме того, за стенами этой башни нас ждут - не дождутся голодные призраки. Так что придется нам воспользоваться твоим гостеприимством, Нейе... каким бы оно не было.
  Эльфка оглядела бледных, грязных измученных мужчин, покачала головой и со вздохом махнула рукой, приглашая следовать за собой, и скрылась на верхнем ярусе башни.
  - Каша, наверное, готова, - уже сверху крикнула она, - не стесняйтесь. Я приготовила целый котел, будто чувствовала, что у меня будут гости.
  Этер только усмехнулся, поддерживая Осоварна. Чувствовала она, как же. Нет, эта язва наверняка провела на болоте не один день и отлично знает, кому еще взбрело в голову поселиться там. Раз так, почему, нанимаясь в проводники, не выложила главный козырь, не сказала, что не то постоянно, не то временно живет в Трясине Неупокоенных? Ведь тогда Этер точно нанял бы ее... Или же она в действительности не хотела быть проводником, а только создать видимость поиска работы? Интересно, если б Этер нанял эту язву, отвела бы она его в эту проклятую Трясину? Или попыталась бы прочистить мозги? Или... да не стала бы она ему мозги прочищать, сразу поняла: зряшная затея. Таких как Этер переубеждать - время терять. Переубедить их только жизнь может, носом о реальность с размаху приложив. По той же причине Керн, проработав на Этера почти десять лет, не стал спорить с ним, узнав о намерении прогуляться в Трясину Неупокоенных, пытаться донести до его сознания простую, казалось бы, мысль: Эредор не идиот и не самоубийца, раз дожил до своих лет в приграничье, не стал бы он селиться в проклятом месте. Керн лишь сделал все для того, чтобы эта прогулка обошлась им как можно меньшей ценой. Демоны! Пять парней из отряда личных телохранителей императора, лучшие в своем деле, немало повидавшие прежде чем поступить на эту службы, заплатили своими жизнями за глупость и упертость Этера. Трудно восполнимая потеря, учитывая то, с каким пристрастием Керн относится к выбору подчиненных. А малышка Нейе, похоже, не дура. Во всяком случае, куда умнее большинства подружек Этера, раз просекла эту его особенность с одного взгляда. Вон, какую норку обустроила. Впрочем, о норке мог позаботиться кто-то еще... однако Нейе, похоже, здесь одна.
  Обстановка на верхнем ярусе тоже оказалась вполне девчачьей: розовые занавесочки на окнах, симпатичные клетчатые пледы на каждом из трех диванчиков, скатерть на круглом столе посреди комнаты, гобелены на стенах, разномастные подушечки везде... Часть помещения перегорожена разноцветной ширмой, из-за которой торчит угол кровати, тоже покрытой пледом. Из всего этого бело-розово-сиреневого безумия особняком выделялся полукруглый шкаф у дальней стены, набитый маленькими книжонками (наверняка сказки и любовные романы) и еще какой-то ерундой. Сгрузив Осоварна на один из диванчиков, Этер развалился рядом с магом. С другой стороны пристроился Керн, пощупал пульс.
  - И надо бы еще лекарства дать, - задумчиво протянул он. - Но, боюсь, как бы хуже не стало.
  - И что предлагаешь? - осведомился Этер, готовый, несмотря на усталость, сию минуту бросится выполнять указания начальника телохранителей, лишь бы помочь магу. Ему очень не хотелось отдавать Трясине еще одну жизнь.
  - В таких башнях-схронах всегда есть запасы, в том числе и запасы целебных трав. Эльфка должна знать.
  - Эльфка знает, - голоском девочки-отличницы сообщила Нейе. - Эльфка может показать и даже поделится своими запасами. Эльфка сама собирала. Весь лес вокруг Делиога обошла.
  Она вновь стояла на верхней ступени лестницы, чесала коленку пяткой другой ноги и смотрела на незваных, но, кажется, вполне ожидаемых гостей большими янтарными глазищами. Короткие волосы собраны в два смешных хвостика над острыми ушками. Маленькая, худенькая, из-под халата, который явно велик ей, выбивается розовая в сиреневый горошек пижамка. Демоны! Она действительно совсем одна в этой башне, посреди Трясины Неупокоенных. Что же случилось с ее эльфами-родителями? Почему они, да и весь клан допускают это? Дети не должны жить... так. Не должны красть артефакты из храмов, бегать от жрецов, наниматься проводниками ко всяким безмозглым идиотам, жить в полуразрушенных башнях... Сколько еще таких брошенных, не нужных никому детей вынуждены жить на улице? О них тоже совершенно некому позаботиться. И они вынуждены заботиться о себе сами, у кого-то, как у Нейе, это получается хорошо, у кого-то - не очень, у кого-то не получается вообще. Странно, но эта вполне себе простая мысль достучалась до его не слишком умного сознания только сейчас, при виде маленькой эльфки. Под сочувствующим взглядом будущего императора Нейе нахмурилась, сложила на груди руки, гордо вскинула носик, приняв независимый вид.
  - Запасы трав я храню в подвале, люк сразу за ящиком с крупами, - сообщила после длительного молчания малолетняя язва, - не слепой, найдешь. А мне надо переодеться. Нехорошо разгуливать в пижаме перед гостями... коими являются пятнадцать здоровых мужиков!
  Этер подошел к эльфке, опустился на колено перед ней и положил руки на тоненькие плечики.
  - Ни я, ни кто-либо из моих людей не причинит тебе вреда, малышка, - произнес он настолько громко, чтобы услышали парни на нижнем ярусе. - Слово императора.
  - Ты же не император, - прищурилась малолетняя язва.
  - Не император, - в тон ей ответил Этер. - Но только пока. Зимой я стану им.
  - Врешь! - совсем по-детски насупилась Нейе. - Ненавижу, когда из меня делают дуру!
  Этер только вздохнул. Действительно, какой нормальный претендент на императорский венец бросит сытую и веселую жизнь в столице и попрется на проклятое всеми богами болото, да еще и по наводке какой-то мутной девицы? Только один.
  - Это правда, малы...
  - Не смей называть меня так! - прошипела девочка... то есть, эльфочка.
  - Это правда, Нейе. Хоть я пока не император, но слово держать умею.
  Эльфка насупилась, глянула за спину Этеру и, видимо увидев согласный кивок Керна, спросила:
  - А дашь слово, что твои мужланы не испачкают мне тут все?
  - Нет, - улыбнулся Этер. - Дам другое: они вымоют за собой посуду. Есть в башне источник воды?
  - Есть. Добраться до него можно через тот же люк, что и до запаса трав, - сообщила Нейе, потом с хитрой улыбкой добавила, - дай слово, что они еще и пол вымоют. А то натоптали тут.
  Этер расхохотался и заверил эльфку, что так и будет. Та с сомнением покачала головой, но спорить не стала.
  - Ладно, посмотрим, - буркнула она. - Иди за травами, пока ваш горе-маг совсем не окочурился. Тащи все связки, тот зануда на месте разберется, какие именно ему нужны для зелья.
  Этер, с трудом удержавшись от того, чтобы потрепать ее по голове, направился вниз. Эльфка метнулась за ширму, но быстро выскочила уже в костюмчике, напоминающем дорожный костюм адептов Вланега и села на диванчик рядом с Осоварном.
  - Он в обмороке, - сообщила Нейе, потрогав лоб мага. - В очень глубоком обмороке. Из такого можно годами не выходить, валяться овощем. Знаешь, что нужно делать в таком случае?
  Керн нехорошо усмехнулся.
  - Что, твоя бывшая эльфья память молчит? - негромко, чтобы не слышал никто, кроме глерта, спросил он.
  - В моей памяти способов отнять жизнь куда больше, чем способы спасти ее, - улыбнулась Нейе. - Тебе ли не знать. А память у меня хорошая. Там, у трона Хранителя, больше нечем заняться, кроме как вспоминать. Хочешь проверить мои навыки?
  Керн ругнулся сквозь зубы, но отвечать не стал, ограничился суровым взглядом.
  - Можешь не стараться, смертный, - хихикнула Нейе-глерт, - дырку не прожжешь, где тебе. Я, собственно, хотела спросить кое о чем, пока один наш общий знакомый не притащит сюда пучки трав.
  Керн только усмехнулся.
  - Хочешь заинтриговать меня, глертик? Можешь не стараться.
  - Не буду, - улыбка Нейе стала еще шире. - Уверена, ты и сам задаешь себе этот вопрос. Или задашь, когда хлопоты по приведению этого бедолаги в чувство останутся позади. И будешь терзаться им неизвестно сколько времени и, в конечном счете, так ничего и не придумаешь. А больше задать его будет некому.
  - И? Что это за вопрос?
  - Верх банальности, - рассмеялась эльфочка. - Что дальше, Керн?
  Мужчина вскинул брови.
  - Да, Керн, - вкрадчиво продолжила Нейе-глерт. - Что будет дальше? Пока вы в моей башне, ни тебе, ни твоим людям, ни Этеру ничто не угрожает. Но сидеть здесь постоянно вы не сможете. А за стенами башни вас поджидают голодные и от того очень злые призраки, и все свои средства защиты от них вы уже исчерпали. Маг ваш всю свою силу вложил в защитное заклятие, ты свои крохи - на попытку зацепить одну из призрачных тварей чем-то из жреческого арсенала. Больше магов у вас в отряде нет. А призраки не позволят вам уйти, теперь вы для них легкая добыча.
  Керн, не убирая руки с сонной артерии Осоварна, вприщур смотрел на нее.
  - Ты не стала бы заводить этот разговор, если б тебе нечего было предложить мне.
  Нейе улыбнулась по-детски очаровательно. Этот глерт при жизни определенно был великолепным актером. Или... может, этот образ маленькой эльфки глерт позаимствовал из собственных воспоминаний? Таким он, вернее, она была при жизни, до тех пор, пока совершенные злодеяния не обезобразили ее душу.
  - Да, ты прав, смертный. Я могу помочь вам выйти с этого болота. Но не просто так.
  Керн, невежливо пихнув эльфку локтем, подсунул под голову Осоварна еще одну подушку, потом стянул с мага сапоги и водрузил его ноги на подлокотник дивана.
  - Иного я и не ждал. Что ты хочешь? Явно не денег. Положение в обществе или служба в отряде личных телохранителей императора тебя, думаю, тоже не заинтересует.
  Нейе, продолжая бесхитростно улыбаться, устроилась на соседнем диванчике, подтянув к груди тощие костлявые коленки. Вланегский костюмчик делал ее похожей на маленький стожок сена, из которого торчит неестественно маленькая голова с двумя хвостиками, очень похожими на рожки.
  - Увы, Керн, не все так просто. Жизнь глерта, у которого нет ничего, кроме воспоминаний, быстро учит бескорыстию. Тебе придется кое-что сделать...
  - Но не для тебя лично, - закончил глава телохранителей императора. - Хранитель - единственный, кому ты служишь. Помнится, он зачем-то очень хотел меня видеть. Раз так, то ценой твоей помощи станет мой визит к нему.
  Нейе-глерт, помолчав, кивнула.
  - Ты неглуп, смертный. Впрочем, хорошая память и умение делать выводы еще не есть ум. Так что не зазнавайся.
  - Где уж мне, - хохотнул Керн, - так я прав?
  - Да. Я вытащу вас с этого болота, а ты отправишься к Хранителю. Как видишь, ничего невозможного я не прошу. Но! - Нейе многозначительно вскинула руку и вытянула вверх указательный палец. - Чтобы у тебя, старый плут, и в мыслях не возникло обмануть бедную, несчастную, никому не нужную эльфочку, ты дашь клятву на крови. Поклянешься, что ты, как только я выведу Этера и твоих людей к ближайшему человеческому поселению, сразу отправишься на встречу с Хранителем. И встретишься с ним!
  - Хочешь гарантий, - нехорошо ухмыльнулся Керн. - Не доверяешь, значит...
  Эльфочка обезоруживающе улыбнулась в ответ.
  - Нет, не гарантий, смертный. Я хочу точно знать, что ты выполнишь свою часть сделки. Ты какой-никакой, а все же маг, так что нарушить клятву крови для тебя - смерть. Кровь не любит лжи.
  Керн сел напротив эльфки и, уперев локти в стол, сложил ладони домиком.
  - Разумно, - произнес он, пристально глядя в янтарные, чуть раскосые, такие эльфьи глаза глерта. - Скажи, а твоя помощь случайно не связана с некой вещью, так предусмотрительно украденной тобой в делиогском храме? Ведь не просто ж так ты стянула ее. И не всполошились бы жрецы из-за ерунды, стало быть, украла ты не ерундовую побрякушку.
  Нейе, доверчиво хлопая ресницами, кивнула.
  - Так вот, неужели в голову много повидавшему глерту не пришло простое соображение: стану ли я заключать с тобой сделку, если могу поступить иначе? Могу сейчас свернуть твою тощую шейку, потом найти в башне украденный из храма артефакт и с помощь него разогнать призраков - вряд ли он сложен в использовании. Ты не умрешь, ибо нельзя убить того, кто уже мертв, но своего физического тела ты лишишься и, соответственно, приказ Хранителя не исполнишь, да еще и по собственной глупости.
  Глерт был сама невинность.
  - Ты не сделаешь этого, смертный. И не из благородства, а по трем причинам. Во-первых, искать придется долго, ведь ты даже не знаешь, что именно искать, а вещей с магической аурой здесь полно. Во-вторых, настраиваться на работу с этим э-э-э... артефактом... нужно обладать даром мага большим, чем у тебя и Осоварна вместе взятых, кроме того, в полную силу он взаимодействует лишь с тем, кто... как бы тебе объяснить... в общем, с тем, кто не совсем живой. И, в-третьих, сворачивание моей шеи придется как-то объяснять Этеру, который при тебе пообещал, что никто из его людей, и ты в том числе, не причинит мне вреда. Они оба - и Этер, и Эредор - очень трепетно относятся к детям, так что, самое меньшее, тяжелого разговора и подрыва доверия будущего императора тебе не избежать.
  - Ты уже и к Эредору сбегать успела... Лихо ты...
  - Успела, - не стала отрицать Нейе. - Правда, теперь он носит другое имя. Да ты, наверное, и без меня все знаешь.
  - Как он? - помолчав, спросил, вернее, выдавил мужчина.
  - В порядке, - пожала плечами эльфочка. - Жив. Не могу сказать, что совсем здоров... да ты и сам знаешь, смертный.
  Керн молчал. Однажды он уже пытался убить Эредора. И, судя по последней фразе, брошенной глерткой, а также принимая во внимании то обстоятельство, что все попытки добраться до будущего вместилища Пятого провалились по каким-то ерундовым причинам и чистым случайностям, Хранитель знал о той попытке. И не позволил ему совершить новую. Он мастер всяких, гм, ерундовых причин и чистых случайностей.
  - Наша встреча оказалось короткой. Хранитель не приказывал помогать им. Ну, разве что в исключительных случаях. Однако Эредор, то есть Омен оказался не настолько глупым, чтобы по доброй воле сунуться в Трясину Неупокоенных. В крайнем случае, есть человек, ради которого он трижды подумает, прежде чем ввязываться в какую-нибудь авантюру.
  Керн буравил эльфку тяжелым взглядом. Он уже успел пожалеть о том, что так неосторожно завел разговор, слишком тяжелый для него. С возрастом он все чаще задавал себе вопрос: а вдруг он ошибался насчет Эредора, вдруг Пятый выбрал для воплощения в мире живых другого человека, и он, Керн, просто так испортил жизнь неплохому, в сущности, человеку? И все труднее ему было убеждать себя, что уничтожить потенциальное вместилище необходимо, что он не мог действовать иначе. Ведь несколько лет назад он лично встречался с пареньком и невольно вспомнил, что Хранитель в свое время предлагал ему усыновить его. Тогда в первый раз пожалел, что ослушался Хранителя. Глертка, считав состояние Керна, не стала рассказывать про Эредора-Омена (да и вряд ли собиралась).
  - А Этер, выходит, настолько глуп... Или ты здесь по своей инициативе?
  - А как ты думаешь? - ехидно улыбнулась эльфка. - Но, осмелюсь напомнить, у глерта своей воли нет. Что Хранитель прикажет, то и делаем.
  Тяжелый вздох был ей ответом.
  - Не торопись принимать решение, обдумай все хорошенько. Тебе иногда свойственны проблески разума, смертный. Ты примешь мои условия. А теперь сделай беззаботное лицо, Этер возвращается.
  Макушка будущего императора, с трудом различимая за ворохом связанных в пучки трав разной степени засушенности, действительно показалась над полом.
  - Осторожно! Сам не вижу, куда иду! - предостерегающе вопил Этер. - Керн, помоги, я из-за этой травы ни демона не вижу! Грохнусь же здесь, не приведи боги, сломаю что-нибудь. Лестница-то каменная.
  Керн с короткой заминкой направился к нему. Заминка нужна была ему для того, чтобы дать выход ярости посредством тихой ругани сквозь плотно тиснутые зубы. Эта малолетняя гадина намеренно тянула время, ожидая возвращения Этера, чтобы связать Керну руки. Знала, тварь, что в присутствии малахольного наследничка он не посмеет и пальцем ее тронуть. Не торопись, подумай... Как же! Теперь выбора у него нет: только соглашаться на сделку с посланницей Хранителя. И глертка это понимает. Вон, какие глазищи хитрые. Ну что же, так или иначе, разговора с Хранителем не избежать. Видать, допекло старика, раз глертку прислал. Ладно, решил Керн, сходит он к нему. Но только после того, как Нейе выполнит свою часть договора.
  Привести Осоварна в чувство было непросто. Котелок укрепляющего зелья, остатки сердечного лекарства и изгоняющее зло зелье, приготовленное Керном по секретному жреческому рецепту, почти не возымели эффекта: чутье пусть слабого, но мага подсказывало, что этого достаточно лишь для поддержания работы внутренних органов, однако влить новую струю в порядком иссушенный поток жизни ему не под силу. Тогда Нейе, оторвавшись от Этера (теперь она все время ненавязчиво находилась возле него, лишь изредка кидая торжествующие взгляды на главу телохранителей), присела рядом и, прикрыв глаза, взяла Осоварна за руку. Сидела она долго - парни успели не только съесть кашу, но и вымыть посуду, прибраться на нижнем ярусе башни и приготовить еще еды. А она все сидела и сидела. Никто так и не понял, что она делала. Но точно не магичила - Керн, не спускавший с нее глаз, ничего такого не заметил. Разве что свет, пробивавшийся из-под ее ресниц. Сил на действо Нейе-глерт затратила столько, что это пошло во вред ее физической оболочке. Хранитель за такое точно по головке не погладит...
  - Неси свои зелья, Керн, - глухим, будто звучащим из-за стены голосом произнесла эльфка, когда Осоварн, наконец, попытался открыть глаза. - Сейчас от них будет больше толку.
  И тихо сползла на пол, положив голову на край дивана. То ли уснула, то ли лишилась чувств.
  Керн, едва сдерживая брезгливость, переступил через нее и вновь принялся вливать в рот Осоварна зелья. Хранитель недолюбливал своих слуг-глертов, и плохое отношение к ним Керн перенял от него. Судя по нахмуренными бровям, Этеру отношение главы телохранителей к 'милой малышке-эльфке' не понравилось. Он аккуратно переложил Нейе на кровать за ширмой и прикрыл пледом.
  - Что с ней, Керн?
  - Выдохлась, - с ноткой ехидства ответил глава телохранителей, - не рассчитала силы. Ничего, с магами, даже эльфими, такое бывает. Полежит, отдохнет, будет как новая.
  Веки Осоварна дрогнули и затрепетали. Он закашлялся, поперхнувшись, и слабо дернул рукой, пытаясь убрать прижатую к губам чашку.
  - Эй, Элво, слышишь меня? - Керн перестал вливать в него зелье и вытер лицо мага расшитым полотенцем.
  Осоварн слабым голосом послал его к демонам, потом, видимо, вспомнив о призраках, вскочил и даже начал плести какое-то заклятие. Но тут же грузно обвалился на пол, так как ноги его не держали, а только начатое заклятие, не получив достаточно силы для поддержания существования, легким дымком развеялось в теплом, наполненным запахом трав, готовящейся пищи и горящего дерева воздухе башни.
  - Все в порядке, Элво, - Керн опустил руку на плечо магу. - Мы в безопасности.
  - Керн? - не сразу узнал его маг. - Что произошло? Где... где мы?
  Глава телохранителей пустился в объяснения, пытаясь вкратце обрисовать сложившуюся ситуацию. Осоварн слушал очень внимательно, задавая уточняющие вопросы лишь изредка. Этер в их разговор не вмешивался, но внимательно следил за эмоциями, быстро сменявшимися друг друга на лице мага - это забавляло его, но от тяжких мыслей о собственной дурости не отвлекало. Запомни на будущее, болван, твердил он себе, что к любому походу, каким бы легким он не казался в уютном и безопасном лексорском дворце, надо досконально готовиться, тщательно и дотошно выбирая спутников. Нужно узнавать побольше о месте назначения и о путях туда, причем черпать знания стоит не только из официальных, а из всех возможных источников. Нужно... нет, нужно поискать перо и бумагу, чтобы записать все умные мысли, посетившие сегодня его голову. Потом могут и не прийти. Скорей всего, дело в воздухе болота, чудесным образом воздействующим на мыслительный процесс. Впрочем, глядя на Керна или Осоварна, не скажешь, что они испытывают на себе сходное воздействие. Керн выглядит и ведет себя так же, как всегда, разве что Нейе сразу невзлюбил, хотя до того к детям относился вполне нормально. А вот Осоварн, похоже, поглупел, потому что Керну приходилось по нескольку раз повторять одно и то же, прежде чем маг понимал сказанное им. И надо бы спуститься вниз к парням, колдовавшим над приготовлением каши, понаблюдать за ними. Но Этеру очень не хотелось оставлять Нейе в одиночестве - вдруг ей что-то понадобится, а Керн и Осоварн слишком заняты, чтобы позаботиться о маленькой эльфке. Так, отдельным пунктом в воображаемом пока что списке дел, которые нужно сделать по возвращении в Лексор, внесен дипломатический визит к клану Сухих Сучьев с целью узнать, почему маленькая эльфка одиннадцати-двенадцати лет от роду оказалась лишней в клане.
  Спала Нейе недолго, около получаса - Керн едва успел рассказать Осоварну о том, что произошло с отрядом после того, как он потерял сознание, после чего помог магу спуститься на нижний ярус, наверное, тот захотел умыться. Резко вскинулась под одеялом и тут же уткнулась лицом в колени.
  - Как ты? - сочувственно спросил Этер. - Что-нибудь болит?
  Эльфка помотала головой и зачем-то попросила зеркало. Зачем? Он понял бы, попроси она воды или обезболивающего зелья, но зеркало? Впрочем, кто их, женщин, разберет... Искомый предмет нашелся на комоде рядом с кроватью, на расстоянии вытянутой руки. Нейе вполне могла бы дотянуться до него сама, но предпочла просить Этера подать ей зеркало. Почему? Да какая разница! Ему не трудно встать и сделать два шага. Только внимательно посмотрев на себя в зеркало, эльфка подняла на молодого человека усталые, испещренные красными прожилками глаза, окруженные чернотой. Ощутив укол жалости, молодой человек погладил ее по голове.
  - Хочешь чего-нибудь, малыш?
  Эльфка на минуту задумалась, потом озвучила вполне детское желание:
  - Хочу сладкого. Принеси мне ромашковый чай с малиновым вареньем. Чай в шкафчике на кухне, варенье в подполе.
  - Хорошо, я быстро. Кстати, ты не говорила, что владеешь магией.
  - Я и не владею, - зевнула Нейе. - В традиционном смысле. Только опосредовано. Долго объяснять, а у меня в горле пересохло.
  - Потерпи, я сейчас.
  Этер быстро сбежал по лестнице на нижний ярус башни. Нейе-глерт проводила его взглядом. Быстро не получится, знала она. Коробка с сушеной ромашкой затолкана в дальний угол на самой верхней полкой, спрятана за другими коробками, а банку с малиновым вареньем не найти сразу за двумя мешками с мукой. У нее есть не меньше четверти часа, чтобы узнать решение Керна.
  Тот, заметив, что Этер занят копанием в кухонном шкафу, поручил Осоварна заботам кого-то из своих подчиненных и тенью скользнул на второй ярус, где его уже ждала глертка.
  - Надумал? - спросила Нейе, едва голова Керна показалась над полом.
  Тот беззвучно приблизился, сел на кровать рядом с ней, извлек кинжал из голенища сапога.
  - Не боишься? - только и спросил он, хищно скалясь.
  - Чего? - в тон ему спросила глертка, хитро прищурившись. - Смерти?
  Керн беззвучно выругался и прижал острое лезвие кинжала к запястью левой руки.
  - Демон с тобой! Говори, в чем мне клясться.
  Нейе на миг задумалась. Торжествующая улыбка притаилась в уголках тонких эльфьих губ.
  - Как только Этер и твои люди окажутся в ближайшем человеческом поселении, ты отправишься к Хранителю, встретишься с ним и выслушаешь все, что он желает сказать тебе. И никто, кроме тебя, меня и Хранителя не узнает о твоем путешествии. Ничего сложного или невыполнимого.
  Керн помолчал, обдумывая клятву. Глертка действительно не просила, как ей казалось, невыполнимого. Но вот сам он счел нужным внести в текст клятвы свои поправки.
  - Не сразу. Я тоже хочу отдохнуть, помыться, поесть нормально, поспать на мягком, в конце концов.
  - Ладно, - согласилась глертка. - Тогда не позднее следующего утра.
  Керн, подумав, согласился.
  - И как я объясню остальным свой уход?
  - Это твоя забота, - пожала плечами глертка. - Говори, что хочешь. Или ничего не говори.
  Керн ухмыльнулся.
  - Еще что-нибудь?
  Глертка покачала головой. Тогда Керн аккуратно надрезал кожу на запястье, продемонстрировал Нейе тонкую струйку крови и произнес слова клятвы.
  - Иначе кровь моя покарает меня тяжкой смертью, - закончил он и посмотрел на глертку.
  Та кивнула, слезла с кровати, встала посреди комнаты и сложила руки замком перед грудью, на уровне сердца. Миг - и в пустых ладонях ее, распространяя мягкое красноватое сияние, лежал небольшой полупрозрачный кристалл темно-красного цвета. Керн даже своим малюсеньким даром мага ощутил волны сдержанной силы, исходящие от кристалла. Редкая штучка, накопитель силы сродни Оку Вланега или мифическим Младшим Стражам в бывшем логове магов-заветников.
  - Это его ты сперла из делиогского храма? - Керн не мог сдержать восхищения.
  Эльфка, не скрывая самодовольства, кивнула.
  - Жрецы, наверное, ОЧЕНЬ расстроились, лишившись его.
  Улыбка Нейе стала еще шире.
  - Собирай своих, - велела она. - Если выйдем через час, будем в поселении на той стороне болота до захода солнца.
  Кристалл в ее руке засиял ярче, освещенный изнутри золотистой искрой.
  
  Солнце стояло в небе высоко, щедро изливая золото с чистого неба. Полдень. Ворон скинул куртку, оставшись в грубой льняной рубахе, и смахнул пот со лба. Жарко. И не скажешь, что на дворе начало осени. Если забыть про календарь, можно поверить, что сейчас вторая половина месяца трав, начало самого жаркого периода лета. Запахи лета еще наполняли собой воздух. Деревья, еще не тронутые желтизной, приветливо качали ветвями над головой. Весело щебетали пташки, беззаботно стрекотали насекомые. Один раз не в меру смелый заяц перебежал узкую лесную тропу прямо перед сапогами мага. Ворон усмехнулся. Вроде, плохая примета. За время жизни в техногенном мире архимаг перестал верить в них, но сейчас... Предчувствие надвигающейся беды понемногу крепло в его душе: что-то должно произойти, что-то плохое. Не радовали и навязчивые вспоминания о событиях двухдневной давности, случившихся в местечке близ деревни Светлолесье, называемом Круг. Неудивительно: сейчас заветник направлялся именно туда. И выбросить из головы вчерашний разговор с Иерру он не мог, как и мысль о том, что ему, возможно, в скором времени придется искать другого претендента на его должность. Но как сказать об этом Иерру? Ворон всеми силами пытался отвлечься от терзавших его мыслей и предчувствий, для этого он быстрому и почти что безопасному перемещению посредством прямого портала предпочел тащиться пешком через кишащие хищным зверьем, разбойничьими бандами и адептами Пятого. Однако выбросить все из головы и просто наслаждаться прогулкой и погожим деньком оказалось выше его сил. Да еще заяц этот... В общем, к полудню, когда очертания Круга уже стали заметны среди деревьев, архимаг был уже изрядно на взводе и просто-таки мечтал о том, чтобы на него напала банда или зверюга какая-нибудь - выпустить бы пар хоть так. К магии нужен подход с холодной головой, тем более, если магия эта является порождением Пятого. Ворон искренне обрадовался, заметив среди окружающих алтарь мегалитов несколько фигур, в темной облегающей одежде, напоминающей доспех. Они расслаблено сидели вокруг алтаря, светски беседовали, что-то ели. Интересно, кто это решил устроить пикничок у алтаря, посвященного владыке Бездн? Вряд ли кто-то из местных: те остерегаются приближаться к месту Силы, не то что есть там. Значит, в Круге расположились чужаки... На лицо архимага сама собой наползла довольная ухмылка. Его злость и отчаяние, кажется, нашли выход. Решив не таиться, Ворон вышел из леса и неспешно, вразвалочку направился к Кругу.
  Его заметили сразу, будто ждали: высокая женщина в длинном зеленом платье сделала шаг навстречу магу и сделала приглашающий жест. Остальные фигуры в черном, все мужчины, мгновенно сорвались с мест и обступили ее полукольцом, сложив руки на груди - так, чтобы можно было легко выхватить мечи (по два на каждого), рукояти которых красноречиво возвышались над их плечами. Телохранители? Что, в имперское захолустье занесло важную особу? Да какая ему, в сущности, разница? Он пришел сюда дело делать, а не болтать попусту. Приглядевшись, Ворон понял, что перед ним эльфы, даже мельком удивился разношерстности расположившейся на пикник компании. Сама эльфийка, высокая, златовласая, с неестественно синими глазами, была типичной представительницей клана Великого Леса. Один из телохранителей, судя по взгляду, самый старший среди телохранителей, имел волосы лилового оттенка и фиолетовые глаза, резко выделяющиеся на бескровно-белом лице, наверняка выходец из клана Сухих Сучьев. Остальные трое телохранителей экзотической внешностью не отличались: темные волосы, стянутые на затылке в хвост, вполне человеческие глаза, серые или карие - все ясно, эти из клана Туманного острова. Все пятеро выглядели так, будто не видели солнца уже очень давно: бледные, кожа нездорового сероватого оттенка, постоянно прищуренные миндалевидные глаза, даже если солнце бьет им в спину. Возможно, все прибыли с Туманного острова. Интересно, зачем? Преодолели едва ли не пятую часть империи, чтобы устроить пикничок? Вряд ли. Стоит это выяснить.
  - С кем имею честь? - светски осведомился архимаг, беззастенчиво разглядывая эльфийку, которая, по его мнению, и была здесь главной. Во всяком случае, ее поза, жесты и взгляды, а также крайне почтительное, едва ли не трепетное, едва ли не как к божеству, отношение телохранителей к ней, говорили об этом.
  Эльфийка буквально впилась взглядом в лицо Ворона, кажется, даже дышать стала чаще. Ненормальная, что ли? Кто их, остроухих, знает.
  - Это ты, - возвестила она после недолгого молчания и радостно заулыбалась, едва сдерживаясь, чтобы не запрыгать и не захлопать в ладоши. - Да, это ты!
  - Я, - с едва заметным промедлением отозвался заветник, стараясь.
  Точно, ненормальная. Интересно, спутники ее такие же? Или сейчас заберут полоумную эльфку и поищут более подходящее место для пикника? Так или иначе, осторожность не помешает.
  - Это ты, - восторженно подтвердила эльфийка.
  Ворон только вздохнул. Да что ж за невезение такое!
  - Я знала, что ты придешь сюда сегодня, - продолжала она, не обращая внимание на кислую физиономию Ворона. - Я жду тебя с утра.
  - И зачем же? - осведомился заветник, стараясь держать в поле зрения всех эльфов. - Надеюсь, не для того, чтобы поговорить о погоде и обсудить последние новости? - невольно архимаг сорвался на строгий учительский тон.
  Эльфийка моргнула, потом смела с лица все намеки на щенячий восторг, испытываемый ею от созерцания Ворона, гордо вскинула подбородок и приняла важный вид.
  - Оставьте нас! - приказала она телохранителям.
  Темноволосые ребята - эти явно помоложе будут! - сразу отошли шагов на десять. Фиолетовоглазый эльф медлил, неодобрительно качая головой.
  - И ты тоже, Оникс!
  - Он может быть опасен... - попытался возразить эльф.
  - Оникс!!! - повысила голос эльфийка. - Я справлюсь!
  - Неизвестно, что от него ожидать!
  - Ты перечишь мне?! - взвилась эльфийка. - МНЕ?!
  Ворон кашлянул.
  - Может, продолжите выяснять отношения в другом месте? - строго, будто перед ним не неизвестно откуда взявшиеся эльфы, а бестолковые ученики, произнес он. Хотя разницы, по сути, никакой. - Когда выясните, тогда и поговорим. А пока не мешайте дяде магу заниматься своими делами. Идите, прогуляйтесь в деревенскую таверну, там неплохо кормят.
  С этими словами заветник, отодвинув эльфов в сторону, решительно зашагал к алтарю. Если они сейчас не оскорбятся смертельно, и эльфийка не натравит на него своих псов, он плохо разбирается в людях... то есть, в эльфах. Хотя, в данном случае разница не принципиальна. Если нет... на этот случай у него припасено еще немало разнообразных фразочек. Может и лекцию прочитать о том, как нехорошо мешать дяде магу. Дядя маг! Ворон едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
  За спиной его эльфка перекричала своего упертого фиолетовоглазого собрата и направилась следом за Вороном.
  - Маг, нам надо поговорить!
  Заветник, делая вид, что не слышит ее, стряхивал с алтаря крошки, куриные кости и еще какие-то объедки. Это ж надо так наплевательски относиться к своему здоровью, чтобы есть в месте Силы, посвященном Пятому! Мнение Ворона об умственных способностях остроухого племени, итак не высокое, пострадало еще больше.
  - Послушай, маг... я не знаю твоего имени и не знаю, кто ты. Но я пришла сюда именно для того, чтобы встретиться с тобой. Это важно для тебя и для моего клана.
  Ворон иронически улыбнулся. Эльфийка, явно не привыкшая к такому отношению, вспыхнула, потом все-таки сумела взять себя в руки.
  - Понимаю, нашу встречу нельзя назвать дружеской. Признаться, я и не желаю дружбы с тобой, я привыкла не доверять смертным, однако мой дар убеждает меня в обратном.
  - Дар? - больше из вежливости переспросил заветник, размышляя, как бы отделаться от остроухих поскорее. По всему выходило, что придется выслушать эльфийку. Ей что-то от него нужно, и она не отстанет, пока не заставит его выслушать себя. Что ж, почему бы нет. Слушать - одно, а делать - совсем другое. Так и быть, решил Ворон, пусть говорит.
  Эльфийка, почуяв слабину, поначалу зачастила что-то неразборчивое, а потом, натолкнувшись на насмешливый взгляд Ворона, замолчала, улыбнулась и заговорила иным, глубоким размеренным голосом.
  - Понимаю, наше знакомство началось как-то глупо. Давай начнем сначала. Я - Аллиен, оракул эльфов кланов Туманного острова. Прошлой ночью во сне я видела тебя здесь, в этом месте. Я знала, что ты придешь сюда именно сегодня, и что мне необходимо встретиться с тобой. От этого зависит очень многое.
  Заветник изогнул бровь.
  - Интригуешь? Право, не стоит.
  - Даже не пытаюсь, - покачала головой эльфийка. - Я не знаю, кто ты. Я не знаю твоей судьбы. Но уверена: судьба клана Туманного острова связана с ней. Наши пути пересеклись, как и было должно. Так что было бы неплохо узнать твое имя.
  - Оракул эльфов просит меня представиться, - с недоверием, совсем по-стариковски проворчал заветник. - Куда мир катится...
  На самом деле, слова Аллиен противоречили всему, что он знал о всезнающих эльфийских предсказателях - оракулах, для которых нет тайн ни в прошлом, ни в будущем, которых не смеет ослушаться ни один представитель остроухого племени, вплоть до властителей. На несколько сотен эльфов рождается только один малыш с задатками оракула и только в клане Великого Леса, в исконных землях эльфов, но далеко не каждому из них удается развить свой дар - это требует времени, стараний, безграничного терпения, самоотречения, железного здоровья, ибо видения вызываются отнюдь не всегда безопасными зельями... В общем, стать полноценным оракулом очень и очень непросто. Кроме того, если верить имперским хроникам, последний потенциальный оракул появился на свет три века назад, и прожил недолго. Из этого Ворон сделал вывод, что перед ним либо молодая и малоопытная предсказательница, родившаяся относительно недавно и по какой-то причине не внесенная в официальные хроники, либо просто лгунья. Если первое, то как ее занесло на Туманный остров? Изгнанница? Вряд ли, оракулами клан Великого Леса не разбрасывается, прощает им все.
  - Понимаю, странно слышать такой вопрос от оракула, - без улыбки произнесла эльфийка. - От того, кто по сути своей должен быть всезнающим, должен видеть душу живого существа, бросив всего один взгляд на него. Жаль тебя разочаровывать, но слухи о способностях оракулов сильно преувеличены. Кроме того, время властно и над нами. Как говорите вы, люди, с возрастом не делаемся моложе. Когда вашей империи не было и в помине, а города только-только зарождались, Великий Лес уже простер надо мной свои ветви.
  Ворон про себя прикинул, сколько это. Выходило, что это более трех тысяч лет, а то и больше. Впрочем, врать он тоже умеет. Сейчас скажет ей, что видел этот мир еще до появления в нем эльфов, и пусть попробует доказать обратное.
  - Итак, маг, я хочу знать твое имя, - повторила свою просьбу эльфийка, и на этот раз она больше походила на приказ. - Я привыкла знать, с кем разговариваю.
  Заветник назвался. Теперь настал черед Аллиен удивляться.
  - Древний Завет... - наморщила лоб она. - Я была уверена, что от них уже ничего, кроме воспоминаний, не осталось. Впрочем, так даже лучше. Пора и вам вспомнить о своем предназначении. О том, ради чего и был создан орден...
  - Почему? - озадаченно спросил Ворон, чуя неладное. Раз речь зашла о высших целях и предназначениях, жди беды или, самое меньшее, испорченного настроения. Впрочем, настроение у него с утра не ахти...
  Аллиен посмотрела на него, как на умалишенного. Еще чуть-чуть, и она решит, что ее дар оракула сыграл с ней злую шутку, нашел самого неподходящего помощника из всех возможных.
  - Великое зло уже стоит на пороге мира живых, ждет, чтобы прислужники открыли ему дверь...
  - Стучится?
  - А?.. Как он может стучаться, он же бесплотен... Эй, ты что, издеваешься надо мной, заветник?!
  - Как можно! - притворно ужаснулся Ворон.
  - Издеваешься, - холодно бросила эльфийка. - Что ж, иного я и не ждала. Надо сказать, ты плохо воспитан. Впрочем, мне на твое воспитание наплевать. Уж поверь мне, нам есть о чем поговорить...
  - Тогда говори быстрее и по-простому, - перебил Ворон. - Уж извини, меня воспитывать было особо некому. Родился в семье горшечника, помогал отцу с того дня, как научился ходить, потом родители умерли...
  Эльфийка вдруг весьма бесцеремонно схватила его за затылок, заставляя смотреть себе в глаза.
  - После их смерти и смерти обоих твоих братьев ты недолго был в услужении у родственника, откуда тебя выкупил архимаг ордена Древнего Завета. Он обучил тебя многому, ты и сам был жаден до знаний. Ты предал и учителя, и ту, которую любил, чтобы не дать злу войти в мир живых. Ты так и не простил себе того, и не простишь никогда, до самой... о, ты не можешь умереть. Твоим проклятием стало бессмертие. Ты обречен видеть, как уходят из жизни дорогие тебе существа - от старости и болезней, но не можешь ничего с этим поделать, и последовать за ними, надеясь на встречу в посмертии, тоже не можешь. Твою жизнь нельзя назвать образцом для подражания. То, что ты творил здесь и в мире, куда зашвырнуло тебя совместное проклятие учителя и зла... Впрочем, не мне тебя судить, сама я тоже много плохого за свою жизнь совершила. Куда больше, чем ты. Просто я живу раз в шесть-семь дольше... У тебя есть ученица, благодаря которой ты и получил возможность вернуться сюда, и ты очень боишься потерять ее. А сюда ты пришел, чтобы найти человека, которому суждено стать дверью для зла. Найти и... убить его? Нет, ты не сделаешь этого. Не знаю, почему, но ты не убьешь его...
  Она продолжала рассказывать о других более или менее значимых событиях в жизни мага. Ворон молчал. Все его чувства были обострены до предела, однако, как не старался, не мог ощутить направленного на него заклятия.
  Эльфийка сверкнула глазами.
  - Все верно, я не маг. Я оракул.
  По ощущениям его выходило, что Аллиен вообще не способна к магии. Неужели дар оракула представляет из себя нечто иное? Надо бы расспросить об этом Иерру. А кстати...
  - Ты ведь тоже родом из клана Великого Леса?
  Аллиен кивнула.
  - Ты знаешь Иерру, одного из изгнанных? Последние пять веков он живет в Северном Страже.
  - Я не знаю никого с таким именем, - ответила эльфийка. - Более того, это даже не имя, а прозвище. Впрочем, я покинула клан... даже и не припомню, в каком году... Веков одиннадцать назад точно. Он вполне мог родиться и после того.
  Ворону ничего не оставалось кроме как признать ее правоту. Впрочем, исследовать ее он не перестал. И правильно: скоро обнаружил кое-что интересное.
  - На тебе след какого-то воздействия. Как болезнь. Но я не могу понять...
  Аллиен отстранилась, на мгновение замерла, взгляд ее потерял какое-либо выражение.
  - Дар лекаря тебе не достался. Если ты прав, и я действительно больна, ты мне не поможешь. Нет, если кто мне и поможет, то... я пока не знаю кто.
  Наверное, снова видение - или что там бывает у оракулов?
  - Итак, Ворон, ты уже убедился, что я не лгу. Теперь ты готов говорить со мной на равных, а не как с умалишенной?
  Заветник медлил. Жизненный опыт деликатно напомнил ему, что общение с разного рода провидцами, пророками, оракулами и вещуньями ничем хорошим не заканчивается.
  - И хочу сказать вот еще что. Великое зло... ты называешь его Пятым. И ты носишь на себе отметину его. Так что, человек?
  - Говори, - едва ли не через силу выдавил мрачный Ворон.
  Готовясь провести здесь гораздо больше времени, чем планировал, заветник устроился на нагретом солнцем алтаре. Заклятию прикосновение его зада ничуть не повредит, а Пятому, присутствие которого он ощущал краем сознания, будет неприятно. А какой истинный заветник откажется сделать гадость бесплотному демону, пусть даже такую мелкую? Точно не Ворон.
  - А ты из тех, кто ничего не принимает на веру? - усмехнулась эльфийка, устраиваясь рядом. - Ну, или почти ничего... знавала я одного такого правителя, которому было наплевать на мои слова и опыт, все доказательства подавай. А какие у меня могут быть доказательства? Мои видения улик, как говорите вы, люди, не оставляют. Ох, и намучилась с ним в свое время. Я многих правителей повидала на своем веку - эльфов, людей, коротышек... Я стольких правителей пережила...
  - Так о чем ты хотела поговорить со мной? - перебил ее Ворон, не позволив нырнуть в пучину воспоминаний. Иначе он рисковал утонуть там вместе с ней. - Явно не о привередливом работодателе. У меня мало времени и много дел.
  Аллиен поджала губы, кончики острых ушей дрогнули от возмущения. Оракул Туманного острова не привыкла к тому, что ее перебивают и одергивают. Да еще и человек.
  - Знаешь, иор Ворон, если б не видение...
  - Знаю. Так что у тебя за дело? - заветник выразительно покосился на стоящее в зените солнце.
  Эльфийка фыркнула.
  - Да я и сама толком не поняла.
  Ворон зашелся кашлем, сдерживая рвущиеся наружу ругательства. Как бы зол он не был, совсем уж забывать о воспитании и о том, что перед ним обличенный сильным влиянием среди эльфов оракул, не стоило.
  - Это так, - с ехидной ухмылкой сообщила Аллиен. - Я не знаю, как именно ты можешь помочь туманному клану, какую роль ты сыграешь в его будущем. Но ты важен.
  Ворон только вздохнул.
  - Да, я важен. Я архимаг ордена Древнего Завета, я учитель, я... не могу перечислить все свои обязанности, пальцев не хватит. Взвалить на свои плечи еще и ваш клан я не могу.
  - У нас есть князь, если ты об этом. Нам не нужен управленец. Дело в другом: это тебе понадобится помощь клана.
  - Но зачем? - вскинул брови Ворон. Сам он ответа на этот вопрос не находил. Неудивительно: до сегодняшнего дня он и не думал об эльфах, живущих на вечно затянутом пеленой тумана острове посреди теплого Спящего моря.
  - Зачем... - эльфийка вновь погрузилась в себя. - Хороший вопрос. Думаю, ты захочешь спрятать на Туманном острове нечто ценное, очень ценное для тебя.
  - Видимо, не только для меня, но и для всего клана, - с иронией добавил заветник.
  - И для клана тоже, - торжественно провозгласила оракул Туманного острова. - А в долгосрочной перспективе и для всего народа эльфов. И для остальных рас, населяющих мир живых. Догадываешься, что бы это могло быть?
  Ворон не имел ни малейшего представления о том.
  - Это случится скоро, еще до наступления нового года. А вскоре... вскоре случиться то, чего вы, заветники, опасаетесь больше всего: зло войдет в мир живых.
  - Пятый? - прищурился маг. - Через человека-вместилище?
  Аллиен кивнула.
  - Человек откроет ему путь сюда. Человек же изгонит его из мира навсегда. Но не спрашивай, как это случится - сие от меня скрыто.
  - Похоже на притчу, из тех, что жрецы рассказывают прихожанам. И ты преодолела пятую часть империи, чтобы сказать мне это?
  - Это не притча, так будет. Мои видения всегда сбываются, как бы я не желала обратного, - невесело усмехнулась эльфийка. - И ты прав, я здесь только ради того, чтобы поговорить с тобой. Так было нужно. О том говорило мое видение.
  Ворон прикрыл глаза рукой. Он окончательно уверился, что все эльфы 'с приветом', в большей или меньшей степени.
  - Я не знаю тебя, не знаю, кто ты, - пробормотала, щурясь на солнце, Аллиен, промурлыкала несколько слов по-эльфийски, и потом добавила: - но ты важен, очень важен для будущего... людей, эльфов... Я Аллиен, оракул Туманного острова, одна из старейших оракулов народа эльфов. А кто ты? Представься, человек.
  Заветник только вздохнул и еще раз назвал себя. Сейчас он убедился, что эльфы тоже страдают маразмом. Да уж, с возрастом никто не становится лучше. Он жестами подозвал эльфов-охранников. Те с одного взгляда поняли, что стряслось с оракулом. Двое попытались поднять ее с алтаря, но Аллиен не давалась, выскальзывала из их рук и вновь бессильно опадала на алтарь. Она говорила, не переставая, торопливо, сбивчиво, на каком-то странном, не известном никому из присутствующих языке, не очень похожим на эльфийский. Эльфы-телохранители удивленно переглядывались, но не более. Видно, привыкли к ее чудачествам.
  - Скоро отпустит, - коротко пояснил эльф с по прозвищу Оникс. - Видение.
  Ворон только кивнул. Ему оставалось только ждать, пока эльфы закончат представление и не уберутся восвояси. Ему пришлось отказаться от своего первоначального плана прогнать их силой - рука не поднималась. Как помочь несчастной слабоумной эльфийке и ее телохранителям, он не знал.
  - Он придет! - вдруг закричала Аллиен. - Придет! И ты поможешь ему! Ты уже помог злу, указал ему путь! Злу, на борьбу с которым ты положил часть жизни! Ты, архимаг Древнего Завета!
  Оракул вырвалась из рук телохранителей, бросилась к Ворону, вцепилась в его плечо, разрывая рубашку и до крови царапая кожу. Глаза у нее были совершенно безумные: один сплошной лихорадочно блестящий зрачок. Глядя в них, заветник чувствовал, как волна холода прокатилась по позвоночнику.
  - Будет возможность все исправить, - шептала иссохшими губами враз побледневшая и осунувшаяся эльфийка, - низвергнуть зло обратно в Бездны... Только позволь тому случиться... Сохрани ту жизнь, что думаешь оборвать... сохрани вместилище, он важен... Он важнее тебя...
  И, будто силы в мгновение ока покинули ее, оракул начала заваливаться набок и рухнула бы на землю, если б Оникс не успел подхватить ее.
  - Ты сохранишь его! - истошно выкрикнула Аллиен. - Ты не захочешь ее слез!
  И замолкла, кажется, потеряла сознание. Пока телохранители приводили ее в чувство, маг сидел неподвижно, прикрыв лицо руками. Он не знал, стоит ли верить ей. Он был уверен, что не говорил ей о том, зачем пришел сюда, о своих планах относительно человека-вместилища, да и о том, что адептам Хардейла почти удалось найти его. Но, по здравому рассуждению, до этого вполне можно додуматься самостоятельно, зная хоть немного об истории ордена. Поэтому веры словам оракула у него не прибавилось. Неприятно поразило другое: слишком многие знают о человеке-вместилище. Странно, что его не нашли раньше, ведь дитя тьмы, дожившее до более или менее взрослого возраста, не могло остаться незамеченным жрецами или магами. Наверное, жил в каком-нибудь медвежьем углу, откуда до человеческого жилья десять миль пешком по бездорожью. Ясно одно: чем быстрее Ворон найдет вместилище, тем больше у парня шансов, с одной стороны, остаться в живых, с другой, не стать калиткой в мир живых для Пятого.
  Аллиен пришла в себя быстро, вырвалась из рук телохранителей и начала торопливо приглаживать взлохмаченные волосы. Краем глаза она внимательно наблюдала за Вороном, однако тот никаких признаков волнения не выказывал. На лице мага застыло непроницаемое выражение с легким налетом скуки.
  - Нам пора возвращаться, Ворон, - абсолютно спокойным, почти нормальным голосом сообщила Аллиен, пытаясь вытащить из сандалий набившиеся между пальцев травинки. - Я не могу надолго оставить клан. Нынешний князь еще слишком молод и неопытен, я нужна ему ежеминутно.
  - Нелегкая доля тебе выпала, - сочувственно вздохнул заветник, - быть воспитателем более чем непросто, а уж если твой подопечный еще и обличен монаршей властью, то вообще...
  - Это нас сближает, бессмертный, - улыбнулась Аллиен. - Мы с тобой, по сути, занимаемся одним и тем же.
  - Мне управленцы еще не попадались, - в тон ей ответил Ворон, - ни действующие, ни потенциальные.
  - Попадется один. Какие твои годы! Ты ребенок в сравнении со мной.
  Ворон рассмеялся, весело, без тени издёвки. Первое искреннее проявление чувств за пол дня. Оракул смеялась вместе с ним, пока эльф-телохранитель по кличке Оникс открывал посредством артефактов портал на Туманный остров.
  - Помни о моем предложении, Ворон, - на прощание сказала ему эльфийка. - Туманный остров готов стать схроном для чего-то ценного, очень ценного для тебя.
  - Я подумаю, - вспомнил о дипломатии заветник. - Время покажет. И все-таки, зачем туманному клану помогать мне?
  Аллиен загадочно улыбнулась.
  - Это лишь первый шаг на долгом пути. Но мой народ должен его сделать, иначе он никогда вновь не станет единым. А без этого ему не выжить.
  И оракул решительно направилась к порталу. Два телохранителя шагнули в мутное белесое пятно перед ней, последним ушел Оникс. Ворон остался в одиночестве. Убедившись, что на расстоянии тысячи шагов вокруг нет ни людей, ни эльфов, ни других представителей разумных рас, заветник обратился к дремлющей в алтаре мощи Пятого. Сплетенному тысячелетия назад на совесть заклятию нужен был лишь легкий, но умелый толчок, чтобы сделать то, ради чего, собственно, оно и было создано. Человек-вместилище был найден всего за несколько минут. Сознание Ворона, временно отделенное от тела и следующее вслед за поисковым заклятием, видело и его, и тех, кто рядом с ним, и место, где он находится в эту минуту. Увиденное его не обрадовало.
  - Но почему? - бормотал он, когда, отдыхая после заклятия, сидел, спиной привалившись к алтарю, и все никак не мог уложить в голове увиденное. - Почему из сотен тысяч парней на севере империи ты выбрала именно его? Почему, Дара?..
  
  Легкий ветерок всколыхнул занавеску, впустив в комнату лучи солнца, вмиг разорвавшие искусственно созданный мною полумрак. Лотар, до того неподвижно лежавший пластом на узкой кровати у дальней стены, сморщился и страдальчески застонал, пряча голову под подушку.
  - Сейчас занавешу, - я поспешила вернуть плотный кусок ткани на место. - Потерпи чуть-чуть.
  - Почему так медленно? И почему ты так громко топаешь? - пробурчал из-под подушки бедолага. - Прямо как корова, хотя по виду и не скажешь.
  Топаю? Как корова?! Да я легкая, стройная, изящная девушка - Омен подтвердит! И с той минуты, как мы устроились на этом постоялом дворе, передвигаюсь исключительно на цыпочках. Подо мной с утра ни одна половица не скрипнула! Фыркаю, но возмущение свое выражаю лишь шумным выдохом, более яркие проявления этого чувства оставляю на потом. Все-таки, не из-за склочного характера магик старался обидеть меня, а потому, что со вчерашнего дня мучился жесточайшим похмельем от вина с травами. Дикая головная боль, слабость, еле-еле шевелящиеся конечности, тошнота, рвота и прочие признаки отравления, а в довершение ко всему помрачение рассудка. Лотар с абсолютной уверенностью считал себя птичкой, ловил червяков и то и дело порывался влезть на дерево. К сожалению, я ничем не смогла ему помочь: попыталась заклятием облегчить муки чародея. Но не тут-то было! В ответ на малейшее проявление волшебства в лесу порывом сильного ветра с дикой яблони сорвало половину плодов, которые как заправские снаряды полетели в мою сторону. Небольшие и крепкие, они могли бы наставить мне синяков, если б не Омен. Мой спаситель просто закрыл меня своим телом, так что все синяки достались ему и случайно оказавшемуся на пути яблочных снарядом Лотару. Подействовало-таки проклятие пятнообразного божества. Больше магичить я не рискнула, так что забота о временно потерявшем разум чародее целиком легла на плечи Омена. Тот проявил чудеса терпения: поймал недужного, за штаны стянул его с ветки сосны, грозно цыкнул и, крепко держа за шкирку, силком поволок в нужном направлении. Лотар выл и визжал, пытался вырваться, но сил у него было немного, а ворот куртки оказался на редкость крепким, так что по прибытии в Делиог-младший его трудно было отличить от поросенка. И к тому времени ему стало совсем плохо, так что нам пришлось сразу искать целителя. По счастью, поселковые стражи показали нам дорогу к скромному постоялому двору, славящемуся вполне приемлемыми ценами, что, учитывая наши более чем скромные сбережения, очень кстати, и хозяйка которого по совместительству оказалась целительницей, в свое время прошедшей обучение во Вланеге и имевшей до переезда сюда десятилетнюю целительскую практику в Лексоре. Туда мы и направились, несмотря на бурные протесты Лотара и все его попытки вырваться из хватки Омена и убежать в лес. А хохот стражей еще долго летел нам в спину.
  Хозяйка постоялого двора свою репутацию оправдала полностью: отпоила страждущего отварами и зельями до более или менее вменяемого состояния и в сопровождении двух медведеобразных мужиков-банщиков отправила в баню, сообщив, что с потом остатки аконита быстрее выйдут из тела. К тому времени, как мы с Оменом устроились в небольшой комнатке на верхнем ярусе постоялого двора, бессловесные банщики принесли бесчувственное тело и сгрузили на койку. По счастью, бедолага находился в глубоком отрубе до утра, дав нам возможность отдохнуть после насыщенного событиями дня. А утром похмелье начало мучить Лотара снова, тяжелое, но на этот раз, по счастью, самое обычное, без умопомрачения. Вот он и пролежал до полудня пластом, страдая от света, громких звуков и прочих проявлений его, гм, недуга. Омен исчез сразу после завтрака, решил разведать обстановку в Малом Делиоге. Хотя, думаю, ему просто не хотелось лицезреть терзаемого похмельем Лотара, выслушивать его стоны и менять мокрое полотенце на голове чародея. О, мужчины! Впрочем... когда плохо было мне, он от меня ни на шаг не отходил, пока знахарка не отогнала. Значит, я ему нравлюсь гораздо больше, чем бывший волк (странно, если б дело обстояло наоборот). И чего, спрашивается, вчера вечером выкобенивался...
  - Воды... - простонал Лотар, слишком громко для умирающего, - Дара, воды...
  Я со всей скоростью, которую могла развить, двигаясь на цыпочках, сбегала за ширму, где стоял кувшин с водой, налила воды в кружку и заботливо поднесла к иссохшим губам чародея.
  - Двигаешься, как беременная черепаха... - недовольно пробурчал тот, залпом выхлебав всю воду из кружки. - И очень тяжелая...
  Я еле удержалась от того, чтоб с размаху не треснуть его по лбу все той же кружкой. Удержалась на одном сочувствии. Но Омен хорош! Мог бы хотя бы из симпатии не оставлять меня наедине с этим! Ну, погоди, вернешься ты на постоялый двор... защитничек... Входная дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель проскользнула серо-зеленая тень. Ага, вот и он, легок на помине!
  - Да топай же ты потише, деревенщина! - простонал Лотар, сжимая голову руками.
  Хотя Омен передвигался абсолютно бесшумно. Подозреваю, что причиной повышенной чувствительности слуха чародея является не похмельный синдром, а природная вредность характера... а кружка тяжелая, глиняная, да с размаху... чувствую, как мечтательная улыбка расползается по лицу. А Омен, судя по выражению лица, отнес ту улыбку на свой счет. Вот она, следующая жертва моего гнева и глиняной кружки...
  - Дара, мне нужна твоя помощь! - с многозначительным видом сообщила будущая жертва.
  - Тоже водички дать?
  - Водичкой тут не обойтись, - хитро прищурился он, - здесь другой твой талант нужен. Хотя, от водички тоже не откажусь, а то утомился, пока по поселку бегал.
  - И какой же? - изогнула бровь я. - Спинку почесать? Рубашку зашить? Шнурки погладить?
  - Рот кляпом заткнуть? - донеслось с кровати.
  Обычно Омен не просит меня о помощи. Да и вид у него что-то слишком многозначительный, будто только что в лотерею тысячу золотых выиграл. И в то, что, рыская по городу, ему удалось узнать что-то важное, я поверила сразу. Однако злость моя настойчиво требовала выхода, проще говоря, мне очень хотелось сделать ему какую-нибудь гадость.
  - Да нет, это я и сам могу, - улыбнулся он, - дело... в другом. Но без тебя мне действительно не справиться.
  И недоверчиво покосился на Лотара. Не хочет говорить при нем? Интересно... Но нет, нельзя позволить любопытству отвлечь себя от мелкой, но праведной мести. Иначе я совсем себя уважать перестану, а Омен последний страх потеряет. Как вспомню, что поймала его с двумя полуголыми девахами, аж в глазах темнеет. И уже не имеет никакого значения, что девахи оказались прислужницами божества, питающегося душами мужчин, а пил он с ними исключительно в целях самосохранения! А ведь вел себя вполне прилично, целоваться не лез, руки никуда не тянул... Гррр! Руки сами доверху наполнили водой кружку и протянули Омену. Хорошая кружка, тяжелая, сама собой из руки выскользнула, естественно, совершенно случайно, и вода выплеснулась на Омена... почти выплеснулась. Успел-таки перехватить кружку в полете, осушил в три глотка и рассыпался в благодарностях. М-да...
  - Пойдем, это ненадолго... надеюсь.
  - Так еще и идти куда-то надо?
  - Надо, - убежденно сказал он и, наклонившись ко мне, шепотом добавил: - здесь твоя магия может привлечь ненужное внимание.
  Ох ты ж! Он зовет меня куда-то, чтобы поколдовать! Все интереснее...
  - Далеко? - осведомилась я. - Поселок-то немаленький, а Лотара нельзя надолго оставлять одного.
  Услышав свое имя, чародей завозился на кровати.
  - Идите уже отсюда, - прошипел он. - Вдруг хоть посплю без вас спокойно... А то топаете, орете...
  Переглянувшись, мы с Оменом развернулись и плечом к плечу вышли из комнаты (я только плащ по пути захватила). Лотар за захлопнувшейся дверью закричал, требуя оставить ему кувшин с водой, но я и не подумала вернуться. Омен только хмыкнул, как мне показалось, с одобрением.
  - Куда пойдем? - поинтересовалась я, натягивая плащ.
  - Это недалеко, - загадочно ответил Омен, помогая мне. - Но, возможно, надолго.
  Идти действительно пришлось недалеко - спустились на два квартала вниз, миновали пестрый шумный рынок, пересекли поселковую площадь перед храмом, оттуда через узкий переулок прошли к большому зданию, оказавшемуся продуктовым складом или, по-местному, амбаром.
  - Нам точно сюда? - удивилась я. Червячок сомнения зашевелился в душе.
  Омен молча кивнул и, оглядев нутро амбара, жестом пригласил меня войти.
  - Что ты задумал? - не успокаивалась я.
  - Сейчас расскажу.
  Настороженно озираясь по сторонам, мой спутник мягко, но настойчиво подтолкнул меня в амбар и, когда я вошла внутрь, закрыл широкую двустворчатую дверь, больше похожую на ворота, на засов. Я огляделась. Высокий потолок, составленные пирамидой бочки и бочонки, сложенные в штабеля пухлые мешки, связки лука, чеснока и трав свисают с потолочных балок, больше четверти амбара занимали сложенные охапки сена. Жители Малого Делиога сделали запасы на зиму. И никого, кто охранял бы эти самые запасы! Так все-таки, что мы будем делать здесь? Омен что, решил, давя на любопытство, на сеновал меня затащить? Зачем? Вряд ли за тем, о чем думает большинство при виде сеновала. Позапрошлой ночью нос воротил, а теперь вдруг передумал? Да нет, не похоже это на него. Да уж, есть о чем задуматься.
  - И какой именно мой талант тебе понадобился? - сладким голосом осведомилась я, уперев руки в бока. - Да еще и на сеновале?
  Омен с заговорщицким видом приложил палец к губам и подозвал меня к противоположной стене амбара. Здесь тоже были ворота, неплотно прикрытые.
  - Смотри.
  Я прильнула к щели между створками. Оттуда был отлично виден задний двор большого добротного трехъярусного здания с пристроенной к нему баней, из трубы на крыше которой клубами валил дым. Прислужники быстро сновали из бани к колодцу и обратно, ведрами таская воду. Помывка в самом разгаре.
  - Кто-то решил помыться, - задумчиво протянула я. - А мы тут причем?
  - Смотри, - шепотом повторил он. - Сейчас выходить начнут.
  Ждать действительно пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, дверь бани распахнулась, и оттуда степенно вышли три рослые девахи, одетые лишь в нижние рубашки, которые не скрывали почти ничего. Все трое с грубыми, будто высеченными из камня лицами (из-под нижней губы выпирают внушительные клыки), ярко-рыжими волосами, заплетенными во множество мелких косичек, с нежно-зеленой кожей и внушительными мускулами. Одновременно похожи и не похожи на людей, наверное, полукровки. Одна такая здорового мужика в бараний рог скрутит и даже не вспотеет, а уж если втроем навалятся... А с чего вдруг Омен притащил меня на зеленокожих баб поглядеть? Хотя, если вспомнить ночных демониц, в его вкусе красотки. То рогатые, то зеленые... Пятый побери! Я еще со вчерашней ночи пар не выпустила, а он опять?! У него что, жизнь слишком скучная, острых ощущений не хватает?! Сейчас организую! Медленно, будто неосознанно желаю дать ему шанс спастись бегством перевожу взгляд на Омена. Глаза круглые, брови вскинуты, дышать перестал.
  - Красотки, а что вы еще умеете? - донесся с улицы мужской голос, полный расслабленно-игривых ноток. - Имейте в виду, девоньки, мы с парнями сегодня щедрые!
  Из бани вышел здоровенный мужик, одетый в одно полотенце, который по своим размерам, а заодно и по площади, густоте и шелковистости волосяного покрова на теле мог бы соперничать с оборотнем.
  - Ну, девочки, кости вы потрясно вправляете. А как насчет врачевания ран душевных? - недооборотень потянулся обнять двух красоток за плечи, однако локоть одной из них вдруг молниеносно врезался в его живот, а другая тоже совершенно случайно наступила на ногу.
  Мужик взвыл и отпрянул. Зеленокожие переглянулись, одаряя друг друга сдержанными улыбками. Одна, по виду, старшая одарила его низким сдержанным рычанием. Неудачливый ухажер начал понимать, что ничего ему здесь не перепадет.
  - Кто они? - шепотом спросила я, чувствуя, как неуместная улыбка расползается по лицу. - Орки?
  Смотрю на Омена и понимаю, что он только сейчас осмелился вдохнуть полной грудью - когда окончательно понял, что
  - Да, скорей всего, приезжие.
  - Откуда?
  - Думаю, с хребта Оглоданные Кости, что граничит на севере с Дарроксом. Единственное уцелевшее после Второй Даррокской войны племя зеленокожего народа живет там. Холодно, везде скалы, земля неплодородна, только от охоты и кормятся. Хоть и считается, что орки живут сами по себе, но в действительности они полностью зависят от поставок продовольствия, оружия, лекарств и прочих необходимых для жизни товаров из Даррокса. Но их немного, на всех не хватает.
  Да уж, очень эфемерная независимость у зеленокожих.
  - Семьи у них, как правило, многодетные, и, чтобы прокормить их, многие нанимаются служить в армию Даррокса.
  - А Даррокс только тому и рад? И кроме армейской службы ни до чего их не допускают?
  Омен кивнул.
  - Но иногда зеленокожим везет добраться до Лексора, где взгляды на орочье трудоустройство чуть шире. Те орки, например, работают здесь кем-то вроде знахарей, только направленность у них очень узкая: кости вправить или мышцы размять. Сильные, как быки, и, в то же время, осторожные, не навредят. Ведь на их родине все лечат массажем, и иного лечения не придумали.
  Я кивнула, давая понять, что поняла, о чем он.
  - То есть, у кого-то в бане спину скрутило?
  - Думаю, так и есть. И ни у одного, раз аж троих орок вызвали. Пришлось помучится болезным. Моему отцу как-то орочья знахарка спину правила. Он потом мне под большим секретом признался, что лучше полезет в гнездо пауков-хауров голый и с одной палкой, чем еще раз согласиться на орочий массаж. Честно, думал, концы отдаст от боли, чистые звери. Так что видать, кому-то в бане сильно припекло, раз на такое лечение согласились.
  Я хихикнула и вновь стала наблюдать за тем, что происходит на улице. Любитель орок, поняв, что с зеленокожими красотками ему ничего не обломится, потянулся, похлопал себя по заросшему шерстью животу, цепким взглядом окинул двор и, не заметив ничего подозрительного, обернулся ко входу в баню и коротко взмахнул рукой: путь чист. Только тогда во двор стали друг за другом выходить рослые парни, взрослые мужчины, и даже два человека, возраст которых стремительно подкатывал к определению 'старик', замотанные в банные простыни. Все довольные, вымытые, больше половины прихрамывают, держаться за поясницу, и украшены следами орочьего лечения, жесткой мануальной терапии то есть. Но свое дело они знали: ненавязчиво, без всякой команды, взяв в кольцо одного из молодых людей, который отчего-то показался мне знакомым, отряд - назвать их иначе в ту минуту я не могла - направился к постоялому двору. Явно дорогие гости: у задней двери их встречал сам молодой хозяин постоялого двора и едва ли не с поклонами повел внутрь, обещая ломящиеся от блюд и разносолов столы. Гости благосклонно и весело приняли его приглашение, наверное, изрядно проголодались, поэтому поспешили за стол. Все, кроме излишне заросшего любителя экзотики - тот не оставлял надежды провести время в их компании зеленокожих красавиц, которые к тому времени уселись кружком прямо на земле, по очереди прикладывались к маленькой фляжке, передавая ее по кругу, и на горе-ухажера косились сначала с безразличием, а потом и с заметным раздражением. Тот намек понял и, в конце концов, нехотя удалился вслед за остальными.
  - И... что? - я подняла глаза на Омена и едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.
  Человек, стоящий передо мной, с потемневшим от ненависти лицом, черты которого на мгновение исказились так, что оно превратилось в жуткую демоническую маску. Его глаза словно полыхнули изнутри... это не мог быть Омен, это... вот сейчас я поверила и в легенду о детях тьмы, и в пророчество о новом пришествии Пятого в мир живых: передо мной действительно тот, кому самой судьбой предназначено стать вместилищем, дверью для Пятого. Сейчас рядом с ним даже дышать стало тяжело, в груди вновь возникла боль, знакомая по Ведьминому Ключу.
  - Омен? - набравшись храбрости, я осторожно тронула его за руку.
  - А? - он вздрогнул, вынырнув из пучины эмоций и вновь становясь самим собой.
  - Ты меня пугаешь.
  Он заметно смутился.
  - Прости. Я задумался.
  - Я бы перекусила? - спросила я, стараясь отвлечь его от вызвавших жуткое перевоплощение мыслей. - Время-то обеденное. И те люди наверняка тоже обедать пошли...
  Омен вновь нахмурился. Я мигом прикусила язык, да поздно.
  - Да, конечно, поедим... но чуть позже, солнышко.
  Ласковое обращение и спокойно-доброжелательный тон не вязались с напряженным лицом, стиснутыми кулаками и выступившей на лбу испариной. Похоже, ему еще и нездоровится.
  - Тебе плохо?
  Не отвечает, просто мотает головой. Не верю, но спорит не решаюсь. Смотрю на него. В памяти невольно всплывает лицо парня, который только что вошел в здание постоялого двора в сопровождении отряда телохранителей. Только сейчас понимаю, как они похожи. Если не принимать во внимание разный цвет глаз и волос, а также некоторые незначительные отличия в чертах лица, то... как близнецы.
  - Это... это Этер, да? - сообразила я, наконец.
  Омен кивнул. Ох ты ж... и ведь знала, что погоня будет, но все равно удивилась. И видно сильно шарахнуло Этерчика по башке известие о живом брате-близнеце, раз не поленился лично примчаться из уютного Лексора в эту глушь. Как же быстро нас нашли... Хотя нет, не нашли - уж слишком спокойно ведут себя: в бане моются, обедают преспокойно, шутят, улыбаются. Получается, то, что ловцы и добыча оказались в пределах одного поселка - совпадение. Но теперь нам нужно быть вдвойне осторожными. И поскорее убраться из Малого Делиога.
  - Я хочу знать, что они затевают, - негромко произнес Омен, глядя на меня уже вполне человеческими глазами. - А для этого нужно подобраться к ним очень близко, практически вплотную. И не вызвать подозрений при этом.
  У меня в прямом смысле отвисла челюсть. У него что, с головой не все в порядке?! Дают себя знать последствия застарелого удара?!
  - Омен, ты... - у меня не было слов. - Тебя же...
  - Нет, не сошел, - улыбнулся он. - Поэтому мне и нужна твоя помощь. Иначе меня поймают и... и вряд ли я после этого увижу тебе еще раз.
  - Помощь какого рода? - осведомилась я, чуя подвох.
  Смутная догадка у меня была. Но... но это же опасно!
  - Помощь мага, Дара.
  - Ученицы мага, - поправила я, надеясь воззвать к его благоразумию. - Я всего лишь ученица.
  Бесполезно. Похоже, он уже все спланировал, а меня сейчас ставит перед фактом.
  - Эта ученица мага сжигает вампиров, расправляется с оборотнями и всякими полузабытыми божествами, - улыбка Омена стала еще шире. - Так что у меня есть все основания доверять ее умениям и ей лично. В общем, я хочу, чтобы ты изменила мою внешность настолько, чтобы Этер и его телохранители меня не узнали. Лотар ведь рассказал тебе о том заклятье, которое превратило его в волка.
  Это верно: вчера ночью целительница, напоив полубезумного чародея своими зельями, велела не давать ему спать, пока разум окончательно не проясниться. Так что до рассвета Омен, которому, кстати, в уплату за лечение пришлось полдня рубить дрова и таскать воду, заставлял Лотара ходить и бегать по комнате и, должна сказать, не без удовольствия. А вот разговаривать с ним, чтобы убедиться, что действие дурманящих трав на разум чародея кончилось, пришлось мне. И единственной темой для разговора, пришедшей мне в голову, как раз оказалось заклятие превращения в животное. Сначала чародей нес какой-то бред о цветочках и птичках, которые так метко гадят на морду, потом среди бессвязного потока образов начали проскальзывать и вполне осмысленные фразы, относящиеся к жизни в графстве Дениу, обучению во Вланеге и непосредственно к заклятию, ставшему роковым для бедолаги. Так я и вытянула из него сведения о магической структуре превращения человека в животное и обратного процесса, а заодно и возможных побочных эффектах, возникающих как во время, так и по окончании действия заклятия. Ничего особо сложного, но все довольно трудоемко. Я еще подумала, что не смогла бы сотворить такое сама, без подстраховки Ворона. И такой поворот! Нет, я не буду рисковать Оменом!
  - Я не настолько хорошая волшебница... Может, тебя просто загримировать?
  - Боюсь, не поможет, - мягко возразил он. - Я думал об этом. Во-первых, чем меньше людей нас увидит, тем лучше, во-вторых, просьба наверняка покажется подозрительной, в-третьих, денег у нас все равно почти что нет, и, в-четвертых, в Малом Делиоге нет того, кто мог бы сделать такой грим.
  Я чуть слышно ругнулась сквозь зубы. И ведь не возразишь ничего.
  - Тогда давай я схожу туда, послушаю, - выдвинула я новую идею. - Я умею быть незаметной...
  - Нет, Дара, ТЫ останешься ЗДЕСЬ.
  Сказано это было так, что я сразу поняла: он меня скорее свяжет и в бочку посадит, чем позволит высунуть нос из амбара.
  - Выход у нас только один, - мягко, но настойчиво повторил он. - Преврати меня.
  Я торопливо подыскивала новую причину для отказа и не находила ее. Омен терпеливо ждал, время от времени поглядывая в окна постоялого двора.
  - Они не будут отдыхать долго, Дара.
  Я вздохнула, обхватила себя за плечи, будто замерзла.
  - Ты доверяешь мне настолько, что готов рискнуть здоровьем и, возможно, жизнью?
  - Кому как не тебе, - на полном серьезе ответил он.
  - Тогда приступим, - решилась, наконец, я. - Молись всем богам, чтобы у меня получилось. И не отвлекай меня, пока я не закончу.
  На подготовку заклятия ушло больше часа. Сила никак не хотела принимать ту форму, которую нужно, и уломать ее у меня получилось далеко не с первой попытки. Потом я задумалась над выбором временной формы для Омена. Собаку я отмела сразу - ее просто не пустят внутрь. От крысы и птицы после недолгих раздумий тоже: на крыше постоялого двора грелось сразу несколько кошек, а подвергать Омена лишнему риску я не хочу. Кроме того, существо, в которое я его превращу должно быть, с одной стороны, достаточно крупным и сильным, чтобы в случае необходимости постоять за себя, и, с другой, достаточно милым, чтобы не вызвать агрессии. Я, кажется, знаю, что это будет за животное.
  - Это заклятие работает только с живой материей, - сообщила я, убедившись, что все элементы магической структуры сбалансированы между собой, и она готова к работе. - Я не знаю, что будет с твоей одеждой, под его воздействием, так что тебе лучше раздеться. И побыстрее. А то держать его непросто.
  Омен, до того стоявший, боясь шелохнуться и неосторожным движением или звуком помешать мне, смутился настолько, что опустил глаза, а на скулах выступили красные пятна. Я наблюдала за ним с удовольствием... никогда не думала, что он может быть таким... робким. Мне безумно захотелось обнять его, приласкать... Незримая магическая структура, почуяв, что я отвлеклась, дрогнула, делая попытку расползтись. Все-таки, для людей неестественно менять свои тела столь радикальным образом.
  - Омен, быстрее! Я не буду смотреть!
  Разделся он быстро. Чуть слышный шорох и легкий хлопок возвестили: свои вещи он спрятал. Сказывается привычка приграничника?
  - Я готов, - решительно сказал он. - Только скажи, в кого именно ты хочешь превратить меня? Чтобы это не было совсем уж большой неожиданностью.
  Я не собиралась скрывать это от него.
  - Я превращу тебя в кота. Расслабься, все будет хорошо... я надеюсь... я постараюсь...
  - Кот так кот, - согласился Омен. - Действуй, солнышко.
  Управляемая структура из чистой силы обрушилась на него, проникая в тело, сминая и изменяя его до неузнаваемости.
  
  Сознание заволокла белесая мгла, все ощущения ненадолго пропали. Потом Омен вновь начал ощущать себя живым существом, которое дышит, у которого бьется сердце, гоняя по венам кровь, у которого есть руки и ноги, у которого сильно крутит живот, будто кишки узлом завязываются... Пятый побери это вино с дурман-травами! Хоть и досталось ему меньше, чем Лотару - всего лишь боль в животе и, в ближайшем будущем, долгое сидение в дощатой будке на задворках постоялого двора - а все-таки тяжело. Да чтоб он еще хоть глоток сделал!
  Омен лежал на спине, сложив руки перед грудью и отчего-то задрав кверху ноги. Кстати, удобно. Если б еще под спинкой было что-нибудь мягкое, было бы еще удобнее. А если б устроиться под теплым боком любимого существа, то вообще можно считать, что жизнь удалась. Кто бы это мог быть? Открыв глаза, он первым делом увидел потолок и стены амбара. Сейчас это вполне обычное строение казалось ему просто огромным. И как далеки друг от стены, меньше чем за минуту не дойдешь, правда, бегом или прыжками получится быстрее. Только зачем? Ему и тут неплохо. Если б только... А, к демонам поваляшки! У него ж дело есть!
  Омен встал - отчего-то на четвереньки - встряхнул головой, втайне радуясь отсутствию боли в голове, сладко потянулся всем телом, гордо поднял хвост... Что?! Хвост?! Он обернулся, немыслимо изогнувшись в туловище, однако хвост, будто действуя по собственной воле, в тот же миг исчез из поля его зрения. Не успев осознать, что делает, он завертелся на месте, пытаясь поймать собственный хвост, пока запоздалое осознание того, что он ведет себя как умалишенный, остановило его. Кстати, охота на собственный хвост довольно увлекательное занятие, если, конечно, охотиться больше не на кого. Так, могло быть и хуже... Пятый побери!.. Острый спазм пронзил его нутро, заставив сжаться в комок. Он не смог сдержать стон, но вместо него из горла вырвалось сдавленное 'мяу'.
  У него вдруг зачесалась щека, и он плюхнулся на зад, задрал ногу и всласть почесался, после чего облизнул переднюю лапу и пригладил шерстку на щеке. Потом он поднял лапу на уровень глаз и замер. Действительно, лапа, покрытая мягкой медно-рыжей шерсткой, в мягких подушечках которой скрываются полукруглые, очень острые когти. В чем дело? Что с ним произошло?! Усилием воли Омен загасил подкатывающий к горлу липкий ужас, заставил себя вспомнить, что происходило незадолго до того, как он провалился в беспамятство. Он был не один, он был с Дарой, он просил ее колдовать. Ах, да! Он сам попросил ее о превращении, и она превратила его в кота. Так, спокойно. Вдох-выход, вдох-выдох. Кот так кот, вроде бы самый обычный, медно-рыжий и пушистый, но все же не настолько, чтобы показаться игрушкой - таких в округе полно. И Дара легко вернет ему прежний облик, когда он сделает то, что нужно. Вернет ведь, да?
  В ту же минуту на него обрушился целый поток запахов и звуков, как уже знакомых, так и неведомых ему ранее. Щебет птиц на крыше амбара, шорох мышиных лапок под дощатым полом, человеческое дыхание, разговоры со стороны постоялого двора, шелест листвы, звуки шагов... Свежеструганные доски, сено, разные травы, мышиный помет, засоленные овощи и рыба в бочках, вяленое мясо... И как только коты с ума не сходят от такого чувствительного нюха?! Среди обилия запахов четко выделялся один единственный аромат, манящий, волнующий и сладостный, заставляющий шерсть по всему телу вставать дыбом, пробирающий до самого нутра. Что бы могло пахнуть столь великолепно?
  - Омен?
  Шаги за спиной. Ох уж эти люди! Такие тяжелые и неуклюжие! А ведь раньше он почти не слышал ее шагов...
  - Омен, это ты?
  А вот голос у нее хороший, теплый, ласковый, просто муррр. Этот голос он готов был слушать всю оставшуюся жизнь.
  - О, Пятый побери... - в голосе девушки слышались слезы. - Неужели... Омен, прошу, если это ты, подай знак.
  Омен обернулся и внимательно посмотрел на волшебницу. Непривычно высокая, просто огромная, взволнованная, готовая расплакаться. Такая красивая, нежная и теплая. И так великолепно пахнет. Муррррррр... Он не сразу понял, что ласково трется о ноги девушки.
  - Омен? Заклятие подействовало?
  - Мрррмяу!
  - Докажи, что это ты. Только не надо пытаться влезть мне под юбку, иначе пинка получишь!
  Нельзя? Вот жалость...
  - И не надо делать такую умильную мордочку и большие честные глаза, не поможет. Я жду.
  Омен секунду подумал, как, собственно, доказать, что он это он, будучи временно заключенным в кошачье тело и лишенным способности разговаривать. Хотя, кошки могут издавать звуки, похожие на человеческую речь. Как же у них это получается? Наверное, это пушистое тельце само знает ответ, нужно просто расслабиться и не мешать ему.
  - Мр... Дарррра... - при произнесении ее имени приятная дрожь прокатилась по горлу и теплым комочком свернулась где-то в груди. - Даррра. Мррррлю мррбя.
  И тут же сжал враз ставший слишком длинным язык между челюстями. Находясь в облике кота, он почему-то потерял способность контролировать свои чувства и эмоции, вернее, потерял способность видеть в том смысл. Наоборот, ему как никогда хотелось донести их до нее.
  Девушка улыбнулась радостно, по-детски открыто, запрыгала и захлопала в ладоши. Потом, радостно взвизгнув, нагнулась и схватила его в охапку. Омен, которого в последний раз брали на руки в столь раннем детстве, что его память не запечатлела того, взвыл от страха, когда земля ушла из-под лапок, а его самого резко рвануло вверх. Но, ощутив тепло ее тела сквозь ее тонкую рубашку и собственную богатую шубку, мгновенно успокоился. И чего, спрашивается, он настолько поддается эмоциям? Ведь знал же, что ничего плохого она ему не сделает, что действия ее вполне предсказуемы и оправданы - ведь девушки, как правило, любят кошек, а все равно испугался. Коты, оказывается, очень эмоциональные животные. Кто бы мог подумать!
  Дара крепко прижала его к груди, начала гладить, целовать, тискать, запуская пальчики в густую шерсть, а то и зарываясь в нее лицом. Муррр, как приятно.
  - Какой ты хороший, - приговаривала она, сдавленно взвизгивая от восторга, - и ты мурлычешь.
  Ну да, мурлычет, да еще так, что слюни того и гляди потекут. А что такого? Все вполне объяснимо. Можно подумать, она его каждый день на руки берет!
  - Хороший, мой хороший! - шептала Дара, лаская кота.
  - Мур-мур-мур-мур-мур! - пел Омен, растекшись меховой лужей на ее руках, только силой воли заставляя себя не вонзать в нее когти. А хотелось, да так, что сводило лапки. И еще одна мысль не давала ему покоя: как жаль, что он сейчас не человек. Или хорошо, что он сейчас кот? Иначе одними только объятиями и поцелуями (со стороны Дары) дело бы точно не обошлось.
  Нежданная ласка продолжалась вовсе не так долго, как ему хотелось бы. Со вздохом сожаления девушка аккуратно поставила его на пол. Хорошо, что не бросила, иначе он с непривычки мог бы и расшибиться. Инстинкты инстинктами, а значимость опыта тоже отрицать не стоит. Котят премудростям кошачьей жизни учит кошка-мать, а вот его учить некому, придется все на своей шкурке испытывать. А Дара подумала о том сразу.
  - Тебе пора.
  Пора? Куда пора? Ах, да! Он же хотел пробраться на постоялый двор и вызнать планы Этера! Омен встряхнулся, приводя шубку в некое подобие порядка, и уже, было, направился к выходу из амбара, как дощатый пол вновь ушел из-под лап - Дара схватила его за шкирку и подняла к своему лицу. Да уж, вот тут-то приятного мало. В голову ему очень своевременно пришло воспоминание о том, как кошки переносят котят, и как ведут себя в это время пушистые малыши: нужно расслабиться и не шевелиться, повиснуть, как коврик. Омен так и сделал, с опасением воззрившись на волшебницу.
  - Имей в виду, - строго сказала девушка, проникновенно глядя ему в глаза. Тонкий палец с аккуратным ноготком угрожающе уперся в пушистое пузо. - Если я еще хоть раз увижу тебя заигрывающим с какой-нибудь бабой, оставаться тебе в кошачьей шкурке до тех пор, пока я не перестану злиться и не решу расколдовать тебя. Или пока прощение не вымурчишь. А злиться, хвостатый, я могу долго. Ты меня понял?
  Омен кивнул, если б мог, но ему оставалось лишь кидать жалобные взгляды на прекрасную мучительницу. Он почему-то сразу поверил, что так и будет. Он, если честно, вообще не собирался заводить сколь-нибудь серьезные отношения, однако встреча с Дарой и все события, случившиеся после нее, перевернули все с ног на голову, и он уже ни в чем не был уверен, кроме одного: он хочет быть с ней. Другое дело, что желания наши отнюдь не всегда совпадают с нашими возможностями... Но, если б не клятва, он бы плюнул на все, в частности, на то, что его ждут годы службы в Лэ-Роуэне или где-нибудь еще и что жизнь с волшебницей отнюдь не обещает быть спокойной, и женился бы на ней. И никаких, как выразилась волшебница, 'других баб' у него и в мыслях нет! Так что ее подозрения абсолютно беспочвенны. Эрху не в счет, заигрывания с ними были необходимы, чтобы выжить, а орки и вовсе попали в поле его зрения по чистой случайности...
  - Тогда удачи тебе, пушистый разведчик, - улыбнулась она, звонко чмокнула кота в нос и поставила его на пол. - Я буду ждать тебя на площади, у фонтана, оттуда хорошо просматривается и постоялый двор, и этот амбар. Постарайся не задерживаться.
  - Мяу, - коротко пообещал он, встряхнувшись и с опасением глядя на девушку.
  Но больше Дара никаких каверз не замышляла, потерла правую руку и, морщась, пробормотала:
  - Тяжелый... Если снова превращу в кота, посажу на диету.
  Омен сглотнул и решил более не испытывать судьбу, а отправиться на постоялый двор. Решить-то решил, но ему потребовалось еще примерно четверть часа, чтобы разобраться с собственными лапами, желавшими шагать в четырех разных направлениях, в результате чего он то растягивался на пузе, то плюхался на задницу, как куль с мукой, чем изрядно веселил Дару. Она едва по полу от смеха не каталась, пока наблюдала за его попытками сначала просто заставить лапы ступать друг за другом, потом ступать и не заплетаться при этом, потом спешно учился держать равновесие при непривычном способе передвижения, используя слишком гибкий и подвижный хвост. С ходьбой и легким бегом молодой чело... то есть, кот кое-как разобрался. Однако попытка побежать быстро привела к тому, что более длинные задние лапы вновь запутались в передних, чем вызвали новое падение на пятую точку, вернее, не совсем на нее, а на важный орган чуть ниже, прямо под хвостом... Кошачий вопль взлетел под крышу амбара. Мияау-у-у, больно-то как! В общем, это один из тех моментов, когда жалеешь, что родился мужчиной. И Дара, видя это, сползла-таки на пол, схватилась за живот и зашлась в приступе беззвучного истерического хохота. Бессердечная! Омен, когда боль немного отпустила, решил обидеться. Сел, повернувшись к ней спиной, и нахохлился, но очень скоро не выдержал и начал оглядываться на нее через плечо. А Дара продолжала смеяться столь звонко и заразительно, что ему и самому захотелось посмеяться так же, до слез и колотья в боку. Увы, коты не умеют смеяться. Вернее, не умеют делать это так же, как люди. Ничего, решил Омен, вечером они вместе посмеются, вспоминая неловкие попытки его-кота освоиться с новым телом. А пока у него есть дело, напомнил он себе.
  Дара, отсмеявшись и размазав слезы по лицу, кое-как поднялась с пола, оправила одежду и, стараясь дышать неглубоко и глупо улыбаясь, сдавленно произнесла:
  - Думаю, прыгать тебе не стоит.
  Омен только фыркнул, хотя сам подумал о том же.
  - Я уже боюсь отпускать тебя туда одного - продолжала она, борясь со смехом, - мало ли что...
  Еще более красноречивое фырканье, выразительный взгляд и не менее выразительное помахивание хвостом были ей ответом.
  - Ну, хорошо, как хочешь, - пробормотала она, пытаясь привести в порядок волосы, - иди. Только, прошу, будь осторожен. Если что-то случиться на постоялом дворе, я ничем не смогу тебе помочь.
  Омен кивнул, качнул хвостом - больше для успокоения собственных эмоций, чем для того, чтобы показать ей, что он злиться - и, опасливо контролируя каждое движение своего нового временного тела, покинул амбар. Истерический смех Дары несся ему в спину до тех пор, пока дверь амбара не захлопнулась.
  До постоялого двора он дошел без приключений, и ладно, что его деревянная походка нетипична для кошек. Если что, решил Омен, будет делать вид, будто он валерьянки нанюхался. Он мог бы перепрыгнуть через невысокий кованый заборчик, призванный отгородить территорию постоялого двора от остальных участков, на которые поделен поселок, но собственным пузом решил не рисковать, и предпочел протиснуться между витыми прутьями. Огляделся, не заметил никаких препятствий, но какой-то запах насторожил его, заставил шевелиться шерсть на загривке, что означало: опасность. Но, как ни приглядывался Омен ко двору, никак не мог увидеть ее источник. Какое-то время он стоял, переминаясь с лапы на лапу, у самой ограды, принюхивался и прислушивался. Но ничего не менялось, никто не спешил нападать на него, кроме того, в окна первого яруса он видел, что Этер и его люди закончили обедать и встают из-за стола. Надо поторопиться, если он не хочет пропустить все самое интересное. И до задней двери в здание, по счастью, открытой, не так уж далеко, всего два-три десятка шагов, правда, человеческих.
  Решившись, Омен со всей скоростью, на которую был способен в тот момент, бочком, приставными шажками, с напряженным вытянутым хвостом и одеревеневшей шеей, направился к двери. Треть пути прошло хорошо, однако потом ощущение опасности стало настолько острым, что шерсть на загривке и вдоль позвоночника сама собой встала дыбом, а тело инстинктивно распласталось ковриком на земле. Он не увидел, а, скорее, почувствовал, как прямо над ним, щелкнув страшными зубами, пронеслось что-то большое, и не зацепило лишь потому, что рвануло к нему слишком быстро и не успело достаточно низко наклониться. Оно по инерции пронеслось еще несколько шагов и притормозило, тяжело дыша. Омен рискнул приподнять голову и взглянуть на источник опасности. Им оказался здоровенный гладкошерстный кобель из тех, что специально для боев и охраны особо ценных грузов и особо опасных преступников выводят на юге империи. В глазах небольшого, в сущности, котика, эта зверюга выглядела как истинное исчадие Бездн: здоровенная, по пояс взрослому мужчине, туша, состоящая, казалось, из одних мускулов, широкая пасть с крупными острыми клыками, которой можно свинью в два укуса пополам перегрызть, крохотные глазки во впадинах массивного черепа пылают жаждой убийства. Кот-Омен никак не ожидал встретить здесь это чудовище, и в первое мгновение здорово струхнул, не зная, как поступить, однако инстинкты пушистого тела, подстегнутые страхом, тут же дали себя знать. Он вскочил на напряженно вытянутых лапах, боком развернулся к злобной псине, горбом изогнул спину, воинственно вскинул вверх хвост и вздыбил шерсть. На хищнический рык сторожевого кобеля он ответил низким утробным воем пушистого воина. Кобель принял вызов, с торжеством в налитых кровью глазах воззрился на смертника, многозначительно облизнулся, будто уже чуял вкус кошачьей крови на губах, и, оскалившись, бросилась на дерзкого чужака. Омен дыбил шерсть, выпустив когти, но с места не двигался. Чуткий слух улавливал шевеление на постоялом дворе: люди высовывались из окон, наблюдая за последними мгновениями жизни кота, кое-кто начал делать ставки на то, загрызет ли кобель его сразу или пожует немного. Никто не пытался вмешаться, спасти жизнь животному, все ждали крови. Не дождутся, решил Омен. Это тело, пусть маленькое и с первого взгляда не вызывает ничего, кроме умиления, оказалось не таким глупым и неудобным, как показалось ему изначально. Подстегнутое страхом, оно вмиг стало действовать так, что кошачьи инстинкты пришли в соответствие с человеческим разумом. Ох, повеселимся теперь, держите поджилки в кулаке. Омен усмехнулся, если б мог.
  Когда морда исчадия Бездн была на расстоянии мизинца от него, кот вдруг с пронзительным боевым кличем резко подпрыгнул вверх, вцепился когтями всех четырех лапок в нос чудовища. Псина инстинктивно дернула морду вверх, и Омен, используя силу ее движения, перескочил на спину зверя, оттуда, не давая врагу опомниться, переместился на загривок и лапками сгреб, как поводья, собачьи уши. Н-но, лошадка!
  Рык обратился визгом. Пес закрутил головой, пытаясь достать восседающего на загривке кота, но 'наездник', понимая, что от того зависит его жизнь, сноровисто дергал 'лошадку' за уши, заставляя злобную тварь смотреть прямо перед собой. Люди уже по пояс высовывались из окон, ахали и охали от изумления, криками подбадривали пушистого наездника, вновь делали ставки, но на пса уже гораздо меньше, все хотели знать, какие козыри еще скрываются в шубке медно-рыжего кота. Кое-кто тер глаза и отставлял бокалы с вином и пивные кружки. Интересно, сколько народу после устроенного им представления откажется от употребления спиртного?
  По счастью, пес пока что не додумался кататься по земле - тогда он под страхом быть раздавленными тяжеленной тушей запросто заставил бы 'наездника' спрыгнуть. Так что Омен, пользуясь несообразительностью псины, сначала под одобрительные крики и свист сделал круг на невольной 'лошадке' вокруг постоялого двора, потом заставил кобеля выскочить со двора, пробежать по улице до площади, на которой ждала Дара, и сделать три круга, то и дело заставляя его ритмичным постукиванием задней лапой по мощной песьей шее, вставать на дыбы и гарцевать на задних лапах, и только под конец, услышав хлопанье в ладоши и довольный смех Дары, смилостивился и направил 'лошадку' к дереву, тому самому, ветви которого почти дотягивались до окна снятых Этером покоев на третьем ярусе. Прыжок и ОЧЕНЬ быстрое карабканье по грубой коре, и Омен уже сидел на нужной ветке, пытаясь отдышаться и, одновременно, соизмеряя расстояние от конца ветки до подоконника (окно, по счастью, было открыто). Под деревом бесновалась жаждущая мести псина, но достать котОмена уже не могла, и от того злилась еще больше.
  Люди на третьем ярусе под воздействием злого окрика Этера отлипли от окон и вернулись за стол. Чуткий слух уловил разочарованные вздохи, сдержанную ругань и звон монет - чьи-то кошели облегчились за счет проигрышных ставок. Поэтому Омен выждал лишнюю минуту, прежде чем запрыгнул на подоконник и сунул любопытный нос в комнату.
  Комната оказалась немаленькой, наверное, занимала почти весь верхний ярус постоялого двора, и довольно уютной. Большой, накрытый красивой скатертью стол ломился от блюд и бутылей, два десятка кроватей вдоль стен, каждая застелена чистым клетчатым пледом, несколько комодов, украшенных салфетками, на стенах гобелены, на окнах занавески, в углах и в середине потолка дорогущие, по деревенским меркам, шары-светильники... Денег сюда немерено вложено, и стоимость у комнаты наверняка соответствующая. Так что братец не бедствует, раз может позволить себе такие хоромы снимать и целый отряд телохранителей с собой возить. Раз так, можно и подпортить ему отдых, и хозяева постоялого двора в накладе не останутся. Обозрев позиции врага, Омен отметил сразу несколько мест, куда он мог бы приложить свою неуемную энергию, которая, надо признаться, после превращения обрела скандальную окраску. Его прямо распирало от нетерпения и от последствий употребления вина с хитрыми добавками.
  - О, это же тот кошак, что кобеля дворового оседлал! - добродушно воскликнул кто-то из телохранителей.
  - И, правда, он, - поддержал второй, скребя ногтем по ножке стола. - Кис-кис-кис, иди сюда, разбойник! Мясом угощу!
  Омен фыркнул, свысока посмотрел на них и улегся поудобнее на нагретый солнцем подоконник. Сейчас, побежал вприпрыжку.
  - Кис-кис-кис, на! - не унимался первый, протягивая Омену кусочек мяса.
  - Оставь! - нахмурился Этер. - Не хочет он жрать. Иди лучше вниз, вели подать еще жареного мяса и пива.
  Так, братец, видать, в плохом настроении. У молодого кота чесались лапы сделать его еще хуже, но он заставил себя и дальше расслабленно валяться на подоконнике, делать вид, будто дремлет, и ждать. Ждать, пока Этер начнет обсуждать со своими прихвостнями дальнейшие планы по его, Омена, поимке. Но, вполне возможно, что ждать придется долго, так как Керна и мага в комнате не было. Без них военный совет вряд ли начнут.
  Омен еще раз окинул комнату сонным взглядом. Так, на столе явно переизбыток посуды, роняй - не хочу. На дальнем комоде стоит незакрытая сумка с какими-то склянками и флаконами. Оружие просто расставлено вдоль стен, его даже не потрудились закрепить, чтобы не падало. Доспехи развешаны на спинках кроватей. А сапоги, расстегнутые до самых щиколоток, просто стоят у входной двери. Кто ж так к вещам относится?! В Лэ-Роуэне постоянно кошки живут, они живо отучают оставлять обувь без присмотра. И сейчас Омен - страшно подумать! - начинал понимать пушистых мяукалок, которых так и тянет справить естественную нужду в чью-то беспечно брошенную обувь.
  Стук в дверь отвлек его от гаденьких мыслей. Вот они, голубчики! Теперь вся шайка в сборе. Главное, держать эмоции в узде.
  Интуиция не подвела: в комнату действительно вошел Керн, почти не изменившийся за прошедшие годы, разве что шрамов и седины прибавилось, за ним - невысокий пожилой мужчина, лысоватый, с внушительным брюшком и внешностью то ли государственного служащего, то ли ученого среднего звена, то ли средней руки мага, в общем, явно случайный в этой компании человек. Омену пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы ничем не выдать волнения, ненависти и ярости, охвативших его при одном взгляде на бывшего храмовника. Но не смог: когти сами собой вонзились в подоконник, а хвост начал бешено отплясывать, то и дело нахлестывая его по бокам. Он еле заставил себя успокоиться и вновь свернуться клубком на подоконнике. Странно, в этом пушистом облике даже злость какая-то забавная получается. Видела б его сейчас Дара, точно бы живот надорвала от смеха. Хотя, вполне может быть, она, наплевав на меры предосторожности, наблюдает сейчас за ним с улицы... Хвост снова метнулся из стороны в сторону, и ему снова пришлось через силу прижимать зад к подоконнику и сжимать зубами кончик собственного непослушного хвоста, делая вид, будто вылизывается. Ему повезло: короткого проявления истинных чувств, испытываемых к Керну, никто из присутствующих не заметил.
  - Я тут послушал болтовню служанок, - с порога начал Керн, обращаясь непосредственно к Этеру, - так вот, о пришедшем в поселок вчера вечером или сегодня утром чужаке или чужаках, кроме нас, конечно, они не знают.
  - Как неудачно-то, - понурился толстяк. - Но мое заклятие четко указывало...
  - Ты ошибся, - устало махнул рукой Этер. - И заклятие твое ошиблось. Мой братец хоть и дурак, но все-таки не настолько, чтобы приближаться к поселку, зная, что его ищут.
  Омен тихо фыркнул. По уму, так и следовало поступить. Но ум и здравый смысл зачастую пасуют перед прекрасным взглядом зеленых глаз, состраданием, жалостью и чужой дуростью. Этер будто первый день на свете живет.
  - Наверняка затаился где-нибудь в лесу. Я бы на его месте так и поступил.
  - Да, сейчас это самое разумное, - еще больше расстроился толстяк. - Но я думаю, для очистки совести, запустить еще одно поисковое заклятие.
  Керн опустил руку на плечо толстяка.
  - Элво, может, не надо? Отдохни, приди в себя, поешь, выспись, а потом и за колдовство берись.
  Но пожилой маг, разозленный 'неудачей', и не думал слушать.
  - Сплету новое, прямо сейчас. Мне бы вещь его какую-нибудь...
  Этер только руками развел.
  - Чего нет, того нет. Ты же знаешь.
  - Да знаю, знаю, - с едва заметным раздражением процедил маг. - Как так работать поисковику? Полный бред! Керн, ты обязан был посвятить меня в суть, прежде чем тащить меня в эти всеми богами забытые леса! Я не могу толком настроить заклятие, настрой от дуновения ветерка сбивается! А тут еще и кошки всякие по комнате шляются, как у себя дома!
  Омен дернул кончиком хвоста. Да он даже с подоконника не спрыгнул!
  - Элво, поход готовился в тайне и очень быстро - хмурился Керн. - Мы до последнего не знали, кого возьмем с собой...
  Маг только рукой махнул, видимо, разговор этот Керн заводил отнюдь не в первый раз. Он прикрыл глаза, лицо приняло отрешенное выражение. Магичит. Омен беспокойно поерзал на месте. О том, как эффективна работа магов, он знал не понаслышке, так что сейчас заклятие этого Элво вполне может найти его. Спокойно, приказал он себе, помни: ты - кот, и веди себя соответственно. Поэтому Омен выпустил кончик хвоста из зубов, перевернулся на бок, оперся на локоть и стал наблюдать за магом.
  - Думаешь, на этот раз у него получится? - чуткое кошачье ухо уловило еле слышные перешептывания телохранителей. - Куда он потащит нас на этот раз? Если опять в то проклятое болото, я сваливаю. Платят здесь, конечно, очень хорошо, но на кой деньги трупу. Мы итак уже столько парней потеряли, и даже обряд погребальный по-человечески не справили.
  Омен не сдержался, фыркнул. Они что, в здравом уме поперлись в Трясину Неупокоенных?! Тогда ему ли упрекать себя в тупоумии?! Увы, фырканье его не осталось незамеченным.
  - Элво, не стоит, - со всей мягкостью, на которую был способен, произнес Этер. - Сядь к столу, глотни пивка, отдохни, выспись, и только потом за волшбу принимайся. А то над тобой даже кот смеется.
  Керн предостерегающе поднес палец к губам, но поздно. Вконец уязвленное самолюбие разозлило мага и не позволило прекратить плетение заклятия. Поэтому получилось оно, мягко сказать, неважное: грязно-серая паутина воспарила под потолок комнаты, пометалась, лишенная контроля мага, из угла в угол, потом вдруг метнулась к окну и набросилась на Омена. Тот инстинктивно вскочил, выгнул спину, зашипел и, выпустив когти, несколько раз ударил 'паутину', отчего та с тихим треском растаяла, напоследок оставив в комнате мерзостный запах, от которого расчихались все, а громче всех кот.
  - Элво, сядь, - Керн мягко, но настойчиво положил руки на плечи мага и силой усадил его на стул. - Успокойся.
  - Кот... демонов посланник... - сквозь зубы прошипел маг, - он настрой заклятия сбил, надо его гнать в шею...
  Потом он вдруг сник, будто опал с лица. Омен присмотрелся. На мгновение ему показалось, что он где-то видел этого мага... Странно, учитывая то обстоятельство, что ранее жизнь никогда не сталкивала его с магами-мужчинами. Мгновение задумчивости, и Элво, тихо выругавшись, потянулся за пивом, вновь стал немолодым толстяком.
  - Вот и хорошо, - пел Керн, делая вид, будто не замечает улыбок подчиненных. - Посиди, глотни пивка, а мы пока подумаем, что делать дальше.
  Этер молчал. Выражения его лица Омен не видел, так как тот сидел спиной к нему. Но, судя по пальцам, то мерно постукивающим по подлокотнику кресла, то с силой вцепляющихся все в тот же подлокотник, был недоволен и потихоньку начинал злиться.
  - Куда дальше, Керн? - негромко спросил он. - Будем прочесывать лес? Или отправимся обыскивать каждую пещеру? Судя по карте, их здесь десятки, многие ведут неизвестно куда, так что работы нам до лета точно хватит.
  Бывший храмовник потер шею, потом залпом осушил кружку пива.
  - Вечно бегать по лесам и ныкаться в пещерах он не сможет.
  - Радует, - саркастично усмехнулся наследник императоров.
  - Но, по мне, так лису надо ловить у ее логова.
  - И где же логово этой лисы? - Этер, похоже, заинтересовался. - И почему ты не отвел нас туда сразу?
  Керн усмехнулся, щуря глаза. Омен узнал этот взгляд - именно так храмовник смотрел на него, уже зная, что видит будущего покойника. Сложно заблуждаться относительно того, какие чувства глава личных телохранителей будущего императора испытывает к своему нанимателю.
  - Нам по дороге. Западный тракт упирается в один из приграничных форпостов, Лэ-Роуэн, Эредор вырос в нем и теперь стремиться именно туда. Сейчас надо, не тратя времени даром, двигать к форпосту, взять под контроль все подходы к нему, и ждать. Рано или поздно твой брат появится.
  Этер приложил руку к правому виску. Задумался? Или голова болит? Хм-м... Омен вновь сделал вид, будто вылизывает хвост. Выходит, путь в Лэ-Роуэн для него закрыт, по крайней мере, до конца осени - вряд ли Этер захочет пропустить собственную коронацию. А до того... Наверняка Керн со своим нанимателем найдут способ поторопить его.
  - А если поздно? - голос Этера смягчился, но еще хранил следы былого раздражения. - Я не могу отлучаться из Лексора надолго, иначе шайка жрецомагов - Элво, без обид - начнет что-то подозревать.
  - Думаешь, еще не начала? - нарочито безучастно, но с хорошо скрываемой ноткой сарказма, заметной, казалось, лишь чуткому кошачьему уху, осведомился Элво. - Наверняка тебя тайно сопровождают посланники жрецов и Вланега.
  Керн и Этер одновременно издали торжествующие смешки.
  - У них сейчас иные заботы, ридд Осоварн.
  Маг не ответил. Он сидел, прикрыв глаза, мерно покачиваясь, будто уснул.
  - Уверен, долго ждать не придется, - продолжил, хищно ухмыляясь, Керн. - Мы вполне можем поторопить парня, если он вздумает задержаться. Мало ли, что может в отдаленном форпосте случиться: пожар, там, или колодец кто отравит...
  Тьфу, весь рот в шерсти, и никак их не выплюнуть! Как только кошки по нескольку раз в день шубу языком чистят?! С каждой минутой сдерживать ярость становилось все труднее, Омен уже не мог справляться с собой. Пора дать выход обуревавшим его чувствам, пока они не разорвали его. Уж ему ли не знать, как может испортить жизнь небольшое юркое животное... Надо только решить, с чего начать... Потянувшись, кот спрыгнул с подоконника и неторопливо, вальяжной походочкой прошествовал через комнату. Внимания на него почти не обратили - как раз в ту минуту дверь распахнулась, и в комнату вошли посланные за мясом и пивом телохранители, принесли с собой большое блюдо жареного мяса и внушительный бочонок с пивом. М-м-м, пахнет вкусно. Кот-Омен, как ни был зол, невольно облизнулся и понял, что очень голоден. Судя по тому, как оживились все присутствующие в комнате люди (и не совсем люди), они тоже успели проголодаться. Хорошо...
  Но начать Омен решил с другого. Убедившись, что все члены отряда отвлеклись на открывание бочонка с пивом, он запрыгнул на первую попавшуюся кровать, подкрался к первому доспеху, вцепился зубами в неприметную полоску кожи, итак немало потрепанную, которая удерживала доспешные штаны на нужном их хозяину месте, нащупал слабое место, и почти перегрыз ее. Почти, потому что штаны должны свалиться с хозяина не сразу, а по прошествии некоторого времени. То же самое он успел проделать с еще четырьмя доспехами, прежде чем бочонок сдался, и пенный напиток полился в кружки. Боги, определенно, благоволили коту-Омену, раз послали лексорской шайке неуемную жажду и очень стойкий бочонок. Может, им тоже порой хочется повеселиться, наблюдая за делами смертных?
  Испортив часть доспехов, Омен запрыгнул на спинку кровати, стоявшей прямо за спиной кресла, в котором, орудуя ножом и вилкой, восседал Этер. Сразу видно, аристократ. Остальным-то руками сподручней... Так вот, кот, дождавшись, пока будущий император нарежет кусок отлично прожаренного мяса на мелкие кусочки и насадит первый на двузубую вилку, набрал в легкие воздуха и пронзительно заорал Этеру прямо в ухо. От неожиданности тот подскочил на месте и выронил вилку с наколотым куском мяса, помянул недобрым словом демонов, принимающих вид обычных котов и вопящих под ухом, потом совсем не по императорски полез под стол искать вилку. Одновременно под стол полезли оба сидящих ближе всего к Этеру телохранителя, поэтому никто не сумел помешать коту стянуть сразу два куска с тарелки будущего императора. Но, чтобы съесть аппетитные кусочки, Омен решил спрятаться под кровать - просто так, на всякий случай. Мур-р-р, вкусно!
  Заморив червячка, кот вылез из своего укрытия и с удовольствием отметил, что Этер вновь приступил к еде только сейчас, когда заботливые телохранители нашли и вымыли его вилку. Ладно еще нагрудничек не повязали. А что? Вполне могли бы...
  - Керн, меня почему-то не отпускает ощущение, что тот, кого мы ищем, где-то рядом, - подал голос маг. - Где-то совсем близко...
  - И где же? - осведомился Этер.
  Будущий император вновь не донес вилку до рта, оперся рукой со столовым прибором о подлокотник кресла. Он не мог видеть, как к насаженному на вилку куску мяса снизу потянулась медно-рыжая когтистая лапа, цапнула ароматный кусок, аккуратно сняла его с вилки и утащила вниз.
  - Близко, - глядя перед собой, сообщил маг. - Но не могу сказать точно, похоже, его что-то защищает.
  - Амулет? - на полном серьезе спросил Керн. - Талисман?
  - Жабьи рога? Комариные кости? Клюв помойной крысы? - наперебой спрашивали телохранители, не скрывая насмешливых улыбок.
  И только Этер, уколов губу о зубец пустой вилки, смахивал кровь рукой, шипел ругательства и обещал лично придушить рыжего гаденыша. Сам 'рыжий гаденыш' тем временем доел третий кусок мяса и уже приглядывался, как бы стянуть с тарелки будущего императора следующий.
  Маг помотал головой.
  - Нет, нет. Дело в том, что он путешествует не один, а в компании человека, наделенного даром мага. И этот маг сознательно или нет, но прикрывает его от моих заклятий.
  - Маг? - Керн заинтересовался. - Старый? Молодой? Мужчина или женщина?
  - Я не знаю, - признался ридд Осоварн. - Не могу понять. Только сила у него какая-то непонятная. Такая... Как бы поточнее выразиться... Не похожа на след Вланега, в общем. Но и сказать, что заклятия этого мага имеют под собой темное основание, я не могу. Возможно, самоучка. Большего сказать не могу.
  Омен понял, что просто погрызенными доспехами, испорченной обувью и голодовкой гости из Лексора не отделаются. Изначально он из элементарного уважения к пожилому, не очень здоровому даже на вид магу, абсолютно чуждому в этой полубандитской шайке, не планировал пакостить лично ему. Однако теперь...
  Ловко стянув и съев последние два куска мяса с тарелки Этера - тот, правда, этого уже не заметил, задумавшись над словами мага, - кот запрыгнул на комод. Маг продолжал сидеть с отрешенным лицом, видимо, снова пытался нащупать след Омена, а остальным не было никакого дела до его сумки. Этим и воспользовался пушистый диверсант. Перевернуть сумку он решил сразу, но, если уж выдалась такая возможность, почему бы не сунуть любопытный нос внутрь? Сначала Омен сунул в незакрытую сумку только голову, потом, заинтересовавшись, залез полностью, наружу торчал лишь подрагивающий кончик хвоста.
  В специально приспособленных тканевых ячейках, крепко пришитых к стенкам сумки, находилось несколько десятков различных склянок и флакончиков, все плотно закрыты пробками, большую часть украшают приклеенные бумажки с названиями зелий. Хорошо, что заглянул, подумал Омен, теперь знаю, как именно нужно ронять сумку. Изначально он хотел просто столкнуть ее на пол, но теперь понял: склянки разобьются, только если перевернуть сумку, а это, определенно, иная точка приложения силы, чем он планировал сначала. Придется подлезать под сумку, ну да ладно, справимся...
  Омен уже собрался вылезать, как вдруг внимание его привлек один непривычного вида флакончик: цельный цилиндр, без заметной пробки, выточенный, как оказалось, из камня, возможно, драгоценного. Темный настолько, что в него точно не проникает свет. От кошачьих глаз, менее зависимых от света, чем глаза человеческие, не укрылась и печать: правильная, жрецы даже сказали бы, прямая семиконечная звезда, заключенная в двойной круг - печать ордена Древнего Завета. Хм, вряд ли она должна находиться в руках мага, не являющегося заветником. Изловчившись, Омен зубами вытащил флакончик из отведенной ему ячейки и выскочил из сумки, огляделся. Подумав, спрятал тяжелый флакон в щель между стеной и задней стенкой комода. Не забыть забрать, когда будет уносить ноги! Этот Элво явно никакого отношения к заветникам не имеет. Раз так, то вытащить у него флакончик с печатью ордена - не воровство, а восстановление справедливости, возвращением собственности законной владелице, в данном случае - Даре, единственной представительнице ордена, которую он знает. Она отдаст флакон своему учителю, когда вернется Северный Страж, и пускай уже он разбирается, как и почему этот флакон оказался в сумке лексорского мага.
  Перевернуть сумку оказалось сложнее, чем думал Омен. Для этого ему пришлось подлезть под нее и, поднатужившись, выпрямиться на лапах. Зато какой эффект! Маг и телохранители спохватились, конечно, сделали жалкую попытку поймать ее, но не успели. Склянки бились с красивым музыкальным звоном, содержимое их смешивалось между собой, отчего комната быстро наполнилась искрами и разноцветным удушливым дымом. Люди, на все лады понося рыжего гада, ринулись к окнам, жадно глотая свежий воздух, будущего императора предусмотрительный Керн высунул в окно одним из первых, и теперь пытался подтянуть к окну несчастного Элво. Тот, бледный до синевы, сразу кинулся собирать то, что осталось от его зелий, не понимая, что собирать уже нечего.
  Омен сразу спрыгнул на пол. За свою, в сущности, не такую уж долгую жизнь ему довелось пережить два пожара, один в детстве, столь раннем, что память его почти не запечатлела того, а второй уже в отрочестве. Он отлично знал: чтобы не умереть в первые же минуты, надышавшись угарным газом, нужно или защитить нос и рот мокрой тряпкой (проделать это в кошачьем обличье не представлялось возможным), или лечь на пол и быстро ползти к выходу. Поэтому Омен мгновенно спрыгнул на пол. Однако уносить ноги, то есть, лапы, он не спешил. Чувствуя, что не может больше сдерживать порывы своего нутра, кот направился прямиком к беспечно брошенной обуви гостей из Лексора, где, наконец, избавился от всего, что клокотало в его кишечнике. Хватило почти всем, а неприятный запах стал лишь отдельной ноткой, почти незаметной для человеческого нюха, в висящей в воздухе алхимической вони... Демоны, что же было намешано в том вине?!
  Довольный донельзя, кот заодно облегчим мочевой пузырь, огляделся и ощутил желание нагадить лексорцам еще. Он разбежался и прыгнул прямо в середину стола. Под воздействием его веса и когтей скатерть поехала по столешнице, сбиваясь складками, и увлекла за собой все блюда, тарелки и кружки. Посуда вместе с едой и пивом вмиг с грохотом попадала на пол, осколки брызнули во все стороны, а мерзкий зверь уже приглядывался к едва початому бочонку с пивом. Увлекшись размышлениями, он упустил момент, когда воздух в комнате стал достаточно чистым, чтобы люди могли отлипнуть от окон и вернуться в комнату. Надо ли говорить, что первым из отважившихся ступить в середину комнаты, был Керн. Он железной рукой схватил Омена за шкирку и поднял его вверх.
  - Вроде и небольшой зверь, - нехорошо усмехаясь, начал бывший храмовник. - А сколько разрушений причинил. Непорядок.
  В глазах его Омен увидел смертный приговор себе, но не почувствовал и тени страха, наоборот, желание пакостить стало таким сильным, что зачесались спрятанные с мягких подушечках лап когти. Пока что он послушно висел ковриком в лапе Керна и соображал, как бы высвободиться. Да-а, подзадержался он здесь, надо бы уносить ноги, а набитое пузо настойчиво соблазняло возможностью прилечь и подремать. Но так трудно, да что там - невозможно! - удержаться от последней пакости.
  Керн, видать, к старости стал слабоват глазами. Желая рассмотреть виновника царящего в комнате разгрома, он поднес кота слишком близко к своему лицу, чем пушистый гаденыш не мог не воспользоваться. Очевидно, бывший храмовник никогда не держал кошек и не знал их повадок. Изогнувшись всем телом, Омен задней лапой располосовал запястье Керна, держащей его за шкирку. Тот явно не ожидал подвоха, и от неожиданности на мгновение ослабил хватку. Мягкая шерстка тут же выскользнула из заскорузлых, жестких от мозолей пальцев главы телохранителей, однако кот, подстегиваемый злостью, на достигнутом не остановился: не стал убегать и прятаться, а забрался на протянутую руку и беззастенчиво использовал ее как опору для прыжка на голову начальника телохранителей. Тот взвыл и попытался отодрать кота от собственной головы. Куда там! Тот вцепился в кожу бывшего храмовника всеми четырьмя лапами, причем когти передних лап Омен вонзил в уши, одна задняя угрожающе уперлась в глазную впадину, другая оттянула нижнюю губу, готовая вот-вот разорвать ее. Керн, опасаясь увечий, поостерегся отрывать от себя Омена и делать другие резкие движения, замер, жестами подзывая подчиненных.
  - Надо его облить чем-нибудь, - подал голос один из телохранителей, похоже, имевший опыт содержания кошек. - Тогда сам соскочит.
  - Здесь нечем, - ответил другой, - за водой вниз бежать придется, а за это время мало ли что в голову хвостатого беса придет. О, надо его пивом облить!
  Послышался звук наливаемого в чудом уцелевшую кружку пива. Омен поморщился. Перспектива быть облитым его не прельщала, да и Даре точно не понравится, если он будет пахнуть пивом, когда заберется к ней на колени. А он заберется, точно! И она будет гладить его, чесать за ушком... Муррр. А, демон с ним, с Керном и его лицом, решил кот, пойду я отсюда. Но перед уходом...
  Напоследок расцарапав кожу бывшего храмовника, Омен оттолкнулся от головы злейшего врага, перелетел через половину комнаты, приземлился на одну из кроватей и, ловко уворачиваясь от рук пытавшихся его поймать телохранителей, вихрем пронесся по комнате, роняя на пол расставленное вдоль стен оружие. Грохот стоял такой, что Омен невольно испытывал гордость за себя. Еще одним крайне приятным штришком стало то, что телохранитель Этера, тот, что собирался облить его, отвлекся и забыл закрыть вбитый в бочку кран, и пиво с веселым плеском выливалось на пол. Красота! Однако устал он быстро - сказывалось непривычное тело, нервное напряжение и туго набитое пузо. Вот теперь точно пора уносить лапы!
  Входная дверь, закрытая только на ключ, распахнулась, и в комнату ввалились едва ли не все работники постоялого двора во главе с хозяином.
  - Что тут у вас происходит?! Что за грохот?! Почему на втором ярусе с потолка пиво хлещет?!..
  Глупо было не воспользоваться ситуацией. Омен и воспользовался: бросился к двери, на ходу схватил зубами флакончик с печатью заветников, проскользнул между ногами вошедших и, уже не торопясь, с достоинством и гордо поднятым хвостом победителя прошествовал вниз по лестнице. Дальнейший его путь до оговоренного места встречи с Дарой прошел спокойно. Разве что местные коты, узнав о не в меру нахальном чужаке, доведшем до нервного срыва дворового кобеля, ждали его у крыльца, намереваясь проучить. Омен прошел мимо них, лишь скользнув взглядом, а те, уязвленные в самое сердце его невниманием, дыбили шерсть, выгибали спины, выли на разные голоса, но напасть со спины не рискнули. А может, это просто не в их характере. Все-таки звери гораздо чище людей... Извините, ребята, в другой раз выясним, кто из нас сильнее, а меня кое-кто ждет и, чувствую, волнуется. И правда, не стоит оставлять Дару надолго одну. Поселок хоть и мирный, но незнакомый. Мало ли что может случиться.
  Выйдя на поселковую площадь, Омен понял, что его опасения насчет Дары, вернее, насчет того, что не стоит надолго оставлять ее в одиночестве в незнакомом месте, не напрасны. Девушка, как они и договаривались, сидела на широком бортике фонтана, а возле нее настойчиво вился какой-то тип самой крестьянской наружности со столь явными замашками покорителя женских сердец, что Омену стало противно при одном взгляде на него.
  - Да не ломайся, красотка, - добродушно басил детина, принимая позу, при которой под рубашкой лучше всего видно мускулы. - На малыша Тибби еще никто не жаловался. Наоборот, все оставались довольны.
  По лицу Дары было понятно, что лишь хорошее воспитание не дает ей послать чересчур уверенного в собственной неотразимости приставалу подальше. Хм, интересно, почему она не швырнет в него какое-нибудь заклятье? Боится привлечь ненужное внимание сейчас, посреди оживленного поселка и в непосредственной близости от постоялого двора, на котором остановился Этер со своей шайкой? Что ж, тогда ее опасения вполне оправданны. А не уходит потому, что ждет его, Омена. Выходит, помочь ей сейчас может только он. И поможет! Так поможет, что мало не покажется! Р-р-р! Хвост так захлестал по бокам!
  Прищурив один глаз, кот окинул жертву внимательным взглядом. Так, волосы короткие, но подстрижены неровно, лоб перехвачен тесьмой. Одет просто, но добротно. Рубашка хранит следы копоти, штаны кое-где украшают подпалины. Ладони как лопаты, ногти грязные, а запахи горящих углей и раскаленного металла уже успели крепко въесться в его кожу, волосы и одежду. Парень работает в кузне, причем большую часть своей жизни. Для кузнеца слишком молод, скорей всего, подмастерье. Точно не из лексорской банды, значит, и обращаться с ним нужно помягче. Молодой еще, глупый, вся жизнь впереди...
  - Мяу? - послышалось сзади.
  Омен обернулся. Позади него стояли коты с постоялого двора общим количеством одиннадцать штук, с любопытством разглядывали чужака, однако нападать не спешили, будто чего-то ждали.
  - Р-р-р! - сообщил Омен, взглядом указывая на приставалу, который к тому времени решил перейти к более настойчивым, гм, ухаживаниям: плюхнулся рядом с Дарой и сделал попытку обнять ее за плечи. Та уворачивалась, на удивление, ловко, наверное, имеет в этом большой опыт. Вполне объяснимо для красивой хрупкой девушки - сразу понятно, что эта в глаз не засветит. Р-р-р-р!!!
  - Мррр! Мяуу! Мрряу! Урр! - на разные голоса ответили пушистые. Кажется, они не прочь поразвлечься, и согласны на предложение Омена.
  Тот, воинственно задрав хвост, разбежался и с пронзительным гневным мявом, от которого дрогнули стекла в окнах окруживших площадь зданий, прыгнул на приставалу, целясь когтями в лицо, но не в глаза. Краем глаза он успел заметить, как почти одновременно с ним, отстав лишь на полкорпуса, на бедолагу-подмастерье кинулась с торжествующий урчанием небольшая трехцветная кошечка. Омен еще успел подумать, что у нее наверняка есть личный счет к местному ловеласу. Малыш Тибби нападения не ожидал. На простом глуповатом лице еще успело появиться выражение крайнего удивления, прежде чем когти Омена вонзились в его лоб и щеки. Трехцветная кошечка с утробным воем вцепилась зубами в ухо бедолаги. Остальные коты бросились на него скопом, мгновенно повалили в фонтан и брызнули во все стороны, не желая мочить лапы, и только трехцветная кошка, наплевав на намокшую шубку, с остервенением грызла ухо малыша Тибби. А тот даже шелохнуться не смел, таращил круглые глаза на Омена, интуитивно признав в нем лидера, и кривил губы, будто пытался что-то сказать. Кот, приблизив морду к глазам человека, напустил на себя задумчивое выражение, будто мучительно решал, как же поступить с наглецом. Долго так продолжаться не могло, но он надеялся, что Дара что-нибудь придумает. Она и придумала.
  - Довольно, мой милый друг, - мягко, но властно произнесла она. - Отпусти этого смертного, он уже понял, что вел себя неправильно. Отпусти, намочишь лапки. И ты иди ко мне, маленькая. Он больше не будет обижать тебя, обещаю.
  Она взяла мокрую кошку на руки - та, на удивление, не стала сопротивляться - и завернула в подол плаща. Омен, презрительно обфыркав малыша Тибби напоследок, спрыгнул с его лица и сел рядом с Дарой. Остальные коты с постоялого двора тоже не торопились уходить - расположились полукругом у ног волшебницы и с любопытством наблюдали за происходящим. Втроем они молча наблюдали, как работник молота и наковальни неловко барахтается в фонтане, как вылезает, отжимает одежду и выливает воду из сапог. Поднять глаза на Дару или на Омена он решился далеко не сразу. А как решился, тут же вновь опустил глаза, встретившись взглядом с Оменом.
  - Тебя слушаются эти мерзкие твари... эти кошки, - уже другим, почти детским голосом произнес он, обиженно сопя - а меня они ненавидят, вечно пакостят... ты кто такая?
  От заданного вопроса веяло столь дремучей глупостью, что Омен разразился фырканьем - своеобразным смехом. Дара с укором взглянула на него, и кот, сделав вид, что смущен ее недовольством, лег и спрятал мордочку в лапки. Остальным котам было не до смеха. Нелюбовь пушистой братии к этому двуногому чувствовалась на расстоянии.
  - Кошки вовсе не мерзкие твари, - тем же тоном ответила девушка. - Они очень милые, ласковые и, кстати, довольно беззащитные существа, которых очень легко обидеть, что ты и сделал с этой малышкой. Иначе с чего она зла на тебя настолько, что не побоялась намочить шубку ради мести.
  Малыш Тибби вспыхнул.
  - Да ниче я ей не делал. Ничейная она, повадилась спать в нашей кузне... Ну, гнал я ее, пнул пару раз... Дочь хозяина, дурная баба, зверюгу эту подкармливает, так я ейную миску выливал всегда на глазах у зверюги, отраву подложил разок - а та, не будь дурой, жрать не стала... У меня из-за твари пятнистой вечно сапоги обгажены!
  Дара нахмурилась. Пятнистая кошечка, которая до того спокойно вылизывала шубку, оторвалась от своего занятия и неодобрительно смотрела на обидчика. Коты у ног девушки молча дыбили шерсть и били хвостами.
  - Ты сам виноват, - строго сказала волшебница, - кошка никогда не станет пакостить человеку просто так, только в отместку. Веди себя иначе по отношению к ней, и она ответит тебе тем же. Это, кстати, не только к кошкам относится.
  Деревенщина хлопал глазами, пораженный не столько отповедью, сколько взглядом волшебницы, властной манерой держаться и полной поддержкой стаи уличных котов. Омен-то знал, что сейчас девушка играет на ходу придуманную ею роль, суть которой пока что скрыта от него, но старательно подыгрывал Даре, поэтому гордо выпрямился, принял весьма воинственный вид, ненавязчиво прикрыв своим несколько крупноватым для кота телом пятнистую малышку, и вскинул лапу с выпущенными когтями. 'Будешь обижать - порву на тряпки', - было написано на медно-рыжей мордочке, коты поддержали согласным мявом, и малыш Тибби, как не был глуп, все понял.
  - Обещаю тебе, - глаза Дары недобро блеснули, - что если ты обидишь еще хотя бы одну кошку, мой верный друг сурово накажет тебя. Не смотри, что он мал ростом. Если мне угодно, он становится большим. Очень большим.
  Подмастерье нервно сглотнул, а потом сделал то, чего Омен от него никак не ожидал: рухнул на колени и начал биться лбом о булыжники, которыми была вымощена площадь поселка. Коты едва удержались, чтобы не броситься врассыпную, но передумали: на этот раз любопытство оказалось сильней инстинкта самосохранения.
  - Прости дурака! Не признал тебя, пресветлая! Ить, говорила ж мне мать о богине древней, жизнь дарящей, которой сам котовий царь служит, а я, дурак, не верил...
  Дара выказала удивление лишь легким поднятием брови, а Омен, давясь хохотом, сохранял маску бесстрастности. Из жреческих свитков он знал о богине-хранительнице, покровительствовавшей целительству, домашнему очагу и жизни во всех ее проявлениях, которой поклонялись в древности столь глубокой, что мир живых не знал еще ни вторжения демонов, порождений Бездн, ни столетней ночи, он знал из жреческих свитков. Она единственная из всех богов предпочла спокойной уютной жизни в Благодатной Обители странствия по земле. Жила среди смертных, несла им свою мудрость, помогала по мере сил, и везде ее сопровождал огромный рыжий кот, считавшийся повелителем всех котов, верно служил ей, и все представители кошачьего племени, что встречались на ее пути, подчинялись им беспрекословно. Сейчас официальная религия вычеркнула ее из списка богов, достойных поклонения, и мало кто вспомнил бы о ней. Но малыш Тибби вспомнил и, не имея никаких к тому предпосылок, решил, что девушка у фонтана, которую защищает стая котов под предводительством Омена, решил, что перед ним именно древняя богиня. Надо потом спросить Дару, знает ли она о существовании той богини.
  - Прости, пресветлая! Ужо больше ни одной твари хвостатой не обижу! Вот той, пятнистой, прям щас полкило вырезки куплю, только прости!
  Дара, не выпадая из роли, переглянулась с пятнистой кошкой. Та вроде бы не возражала. А малыш Тибби впал в еще большее религиозное неистовство и запел жреческий гимн, безбожно путая строки.
  - Так и быть, на первый раз прощаю, - царственно кивнула Дара, едва заметно морщась от отвратительного пения. - Но с одним условием!
  Малыш Тибби подался к ней всем телом, с благоговением и безграничной преданностью глядя на нее, готовый в точности исполнить все, чего бы не потребовало спустившееся с небес божество.
  - Ты возьмешь эту кошку к себе в дом, будешь любить ее и заботиться о ней, вкусно кормить и не жалеть для нее сливок. Еще купи вырезки всем котам, что находятся на этой площади и тем, котам, что ты встретишь сегодня по дороге. И будет тебе за то счастье.
  Лицо деревенщины слегка вытянулось, но он все же нашел в себе силы дать клятву, что волю богини исполнит в точности. Омен одобрительно фыркнул, а толком не досохшая кошечка, не дожидаясь приглашения, легко запрыгнула на плечо к малышу Тибби.
  - А теперь иди, - велела Дара. - Иди. Кошки проголодались.
  Подмастерье с площади будто ветром сдуло. Кошачья стая, мяукая на разные голоса, шла за ним по пятам. Девушка и кот переглянулись и тут же начали смеяться. Вернее, смеялась только Дара, а Омен всласть нафыркался, валяясь кверху пузом у нее на коленях и тихо млея от почесывания все того же пуза.
  Однако веселиться долго им не позволили. Из лавки, вход в которую располагался как раз напротив того места, где сидела девушка, выбежал высокий тощий человек в темной, лишенной украшений и опознавательных знаков, мантии и с темной остроконечной шапкой-колпаком на голове. Жрец судьбы. Его-то каким ветром занесло сюда?
  - Эйри! - кричал он, размахивая непропорционально длинными руками, - Эйри, не уходи! Эйри!
  Путаясь в длинном подоле, он побежал к Даре, которая хоть и не думала убегать, но напряглась изрядно. Наверное, успела за свою недолгую жизнь понять, что интерес со стороны религиозных деятелей ничем хорошим не кончается. Омен подобрался, готовый к броску. Этот тип ему не нравился, да и намерения его были неясны, так что зубов и когтей он жалеть не собирался.
  - Прошу меня простить, эйри! - жрец плюхнулся на бортик фонтана рядом с волшебницей, сорвал с головы колпак и принялся им обмахиваться. - Вижу, что напугал тебя, но, клянусь, не хотел этого. Просто... просто я хотел... это не объяснить в двух словах...
  По мнению Омена, надо было послать его к демонам и уносить ноги. Жрецы судеб, по сути, не служили ни одному из божеств, основная их функция заключалась в содействии судам и органам дознания. Знамениты тем, что без использования магии способны увидеть судьбу любого смертного и бессмертного, животного, растения, а также любого неодушевленного предмета, а также предсказать его будущее. Однако имперские дознаватели предпочитали все же обращаться к магам-поисковикам и магам, умеющим работать с разумом. Надежнее как-то. Уж слишком многовариантным зачастую представлялся узор судьбы преступника, слишком много условностей включал в себя - вплоть до того, что человек ел на завтрак за три недели до преступления. Предсказания также отличались туманностью и обилием условностей. Впрочем, от отца Омен знал, что, несмотря на кажущуюся бесполезность, храм Судеб и его многочисленные отделения по всей империи содержались на дотации из имперской казны, а не из храмовой. Из этого Омен делал вывод, что одним только чтением узора судьбы и предсказаниями на основе этого дело не ограничивается. Узнавать, каковы истинные задачи, стоящие перед жрецами Судеб, молодому человеку не хотелось. Еще больше ему не хотелось, чтобы это на собственном опыте узнала Дара. Но девушка, еще не до конца выйдя из образа 'богини', решила остаться и послушать жреца.
  - Так объясни в трех словах, почтенный. Не волнуйся, я никуда не тороплюсь и выслушаю тебя.
  Омен недовольно фыркнул. Жрец благодарно улыбнулся и замолчал ненадолго, пытаясь отдышаться. Машинально он потянулся погладить кота на коленях девушки, но тот терпеть такое нахальство не стал - врезал лапой по протянутой руке жреца.
  - Своенравный кот у тебя, - констатировал жрец. - Сразу видно, что очень предан любимой хозяйке, и погладить себя позволит только ей.
  Дара согласилась с той лишь оговоркой, что ее кот не дает себя гладить только тем, кто ему не нравится.
  - Ты хотел поговорить о коте, почтенный?
  Жрец замахал руками, нервируя Омена.
  - Нет-нет, эйри. Я просто никогда ранее не встречал людей без судьбы, и не смог совладать с искушением посмотреть на сей экземпляр рода человеческого поближе.
  - Это ты обо мне? - удивилась девушка. - Или о коте?
  Жрец достал из-за пазухи крупный, размером с кулак, кусок горного хрусталя, оправленный в золото, и торжественно водрузил на тонкий конец жезла.
  - О тебе, эйри. Ты позволишь? - не дожидаясь ответа, жрец взмахнул жезлом над головой девушки.
  Она вскрикнула и инстинктивно пригнулась.
  - Надо думать, твой вопрос носит формальный характер, - ругнувшись сквозь зубы, произнесла Дара. - Зачем тогда спрашивать?
  - Прошу прощения, эйри, - отозвался жрец, внимательно вглядываясь вглубь засветившегося кристалла-навершия. - Я не смог удержаться. Я всегда думал, что такие, как ты - всего лишь сказка. Но жезл подтверждает: ощущения меня не обманули. Ты действительно человек без судьбы. Вот, смотри!
  Жрец сунул ей под нос навершие жезла, и девушка, как и предполагал Омен, ничего не поняла.
  - И что я должна там увидеть? - осведомилась Дара.
  И получила взамен ответ человека, слегка больного на голову:
  - А ничего! Ничего ты не должна там увидеть! Я там тоже ничего не вижу! Ни-че-го!
  И жрец, довольный донельзя, едва не пустился в пляс. Больно-о-ой... Надо спасать Дару. Омен подобрался, готовый к броску. Он надеялся, Дара поймет, что надо уносить ноги, пока он отвлекает жреца. Хотя, она могла и за шкирку его в решающий момент схватить, и с нее станется помочь жрецу отодрать от себя разъяренного кота. Нет, тут действовать нужно наверняка. Может, скрепя сердце, обга... то есть, испортить или порвать платье Дары? Кот с сомнением посмотрел на волшебницу. Может, тогда она и убежит с площади, но прежний облик он, возможно, вернет очень и очень нескоро... Или, что не менее вероятно, жрец предложит ей привести себя в порядок в одном из близлежащих зданий, и кота это не устраивало.
  - В моем посохе, как в зеркале, отражается судьба, - пояснил, немного успокоившись, жрец. - От человека до последнего булыжника из этой мостовой. Но не твоя, эйри.
  - Потому что я для твоего жезла хуже булыжника? - скептически усмехнулась Дара.
  - Потому что у тебя нет судьбы, эйри, - ответил религиозный деятель. - Потому таких, как ты и называют 'люди без судьбы'. Все просто. Просто и, в то же время, простотой и не пахнет... Хм-м, это надо записать, пока мысль не ушла.
  Жрец достал из кармана небольшой свиток и карандаш и начал быстро что-то писать, бормоча себе под нос обрывки фраз, складывающихся в полную ахинею.
  Дара тряхнула головой.
  - Кому просто, почтенный, а кому и не очень. Расскажи мне об этих 'людях без судьбы'. И, пожалуйста, на примере человека.
  Жрец, не переставая писать, пустился в разъяснения.
  Хаоры, безмолвные обитатели Грота Судеб, видевшие, как считается, рождение этого мира, существуют сами по себе и не служат никому. При зачатии каждого человека они высекают его судьбу на стене своей обители. От степени старания духов зависит, насколько четким станет узор судьбы каждого человека. Нанесет ли неведомое существо лишь ключевые точки судьбы или прорисует весь земной путь от первого крика до последнего вздоха - сие ведомо лишь мирозданию да левой пятке хаора. Очень редко в 'творческий' процесс тайком вмешивается то или иное божество, добавляя в задуманный хаором узор одну или несколько линий, и тогда человек становится проводником воли божества в мире живых. Но порой случается, что резец хаора застывает в замешательстве над гладкой ледяной поверхностью, не зная, какой узор подойдет только что вошедшей в мир живых душе, и пропускает нужный момент, опаздывает нанести узор. Бывает, что жизнь человека обрывается в раннем детстве, в младенчестве или даже в утробе матери, но неведомые силы возвращают его к жизни. В этом случае священный лед, покрывающий стены Грота Судеб, поглощает едва начатый узор судьбы, и хаор может вырезать новый узор. Но иногда он по какой-либо причине этого не делает. Или же дух человека настолько силен, что волей своей меняет ранее начертанный узор, а то и вовсе стирает его, правда, встречаются такие крайне редко. Так или иначе, но в мире живых появляется человек, свободный от влияния каких-либо внешних сил, из тех, кто узор своей судьбы рисует самостоятельно... если, конечно, знают об этой своей особенности. Иначе так и просидит всю жизнь на одном месте, лишенный всяческого влияния, как извне, так и изнутри. Ни внешних обстоятельств, влияющих на него, ни внутренних порывов изменить свою жизнь хоть в чем-то. Кому-то такое существование кажется замечательным. Признаки отсутствия начертанной судьбы наблюдаются у некоторых значительных фигур прошлого - королей, императоров, магов, а также святых, убийц и мошенников. Но гораздо большее количество людей без судьбы прожили спокойную незаметную жизнь, а еще большее - просто не попало в поле зрения жрецов. Конечно, каждый выявленный случай тщательным образом исследуется, жизненный путь человека тщательно документируется. Согласно исследованиям жрецов, каждый год в одном только Лексоре на свет появляется по пять-шесть детей с отсутствием судьбы. Тем не менее, жрецы храма Судеб все еще не имеют достаточно сведений и материала для того, чтобы как следует изучить сей феномен и сделать выводы о его полезности либо вредности, а также о том, можно ли использовать его на благо империи. Да и ответить на вопрос, для чего они приходят в мир живых, жрецы тоже не могут.
  - Вот ты, эйри, как судьбы лишилась? - прервав рассказ, обратился жрец к Даре.
  Та пожала плечами, но Омен, который к тому времени немного успокоился и вернулся на колени к девушке, ощутил, как при упоминании жреца о смерти в раннем детстве дрогнули ее пальцы, до того спокойно поглаживающие его по спинке.
  - А скажи, почтенный, чем еще люди без судьбы отличаются от... - Дара на мгновение задумалась, подыскивая подходящее слово, - судьбанутых?
  И едва сдержала смешок.
  Жрец, не обратив внимание на насмешку, продолжил рассказ.
  На сегодняшний день трудно утверждать, какими способностями обладают люди без судьбы. Нельзя сказать, что им уготовано великое будущее или, наоборот, суждено сгинуть в безвестности. Им вообще ничего не суждено. Но есть одна теория, проверить которую на практике у жрецов храма Судеб доселе не было возможности, так как проверяется сей факт лишь эмпирически. Опытным путем, то есть.
  - Это способность принять на себя судьбу другого.
  - Да? - девушка удивилась. - Как это?
  - Пройти путь другого, - только и ответил жрец.
  Увы, больше он ничего пояснить, несмотря на все расспросы Дары, не смог, отговаривался отсутствием соответствующих знаний.
  - И вообще, с чего такой интерес к людям без судьбы с вашей стороны? - продолжала допытываться Дара.
  - А вот об этом, эйри, я говорить не буду, - категорично заявил жрец, закончив, наконец, чиркать карандашом в своем свитке. - Я клятву о неразглашении давал.
  Девушка вздохнула. Любопытство ее осталось неудовлетворенным. Наверняка начнет грызть своего учителя, подумал Омен. Он тому не завидовал.
  Часы на поселковой башне пробили семь. Со стороны постоялого двора, на котором остановилась лексорская банда, слышались грохот, ругань и истерический хохот. Омен довольно щурился. Отлично сработано.
  - А можешь ты увидеть судьбу этого кота, к примеру? - лукаво прищурилась Дара. - Или на животных твой жезл не действует?
  Омен едва не взвыл, попытался вырваться из рук девушки и сбежать, но та держала крепко. Что она делает?! Жрецу ничего не стоит увидеть в своем кристалле, кем он является на самом деле, и... Девушка легонько дернула его за хвост, мол, не бойся, лишнего он не увидит. Кот фыркнул и нехотя подчинился. Брр, а это неприятно, когда тебя дергают за хвост!
  Жрец пожал плечами и взмахнул жезлом над головой кота, вгляделся в хрусталь-навершие.
  - Хм, странно... - бормотал он, поворачивая навершие жезла то так, то эдак. - Странно... Но с животным такое бывает.
  - Что ты там видишь, почтенный? - Дара заерзала от нетерпения.
  Жрец почесал в затылке.
  - Все очень туманно. Я бы даже сказал, темно.
  - И что это значит? Он тоже человек, то есть, кот без судьбы?
  - Нет, эйри, судьба у него есть, но она почему-то скрыта от меня. Могу сказать одно: ему судьба умереть молодым, возможно, до конца этого года. Жаль тебя расстраивать.
  Дара молчала, крепко прижав к себе кота, а тот, не имея возможности вдохнуть полной грудью, только всхлипнул. Если она не отпустит его немедленно, он точно умрет молодым.
  - Впрочем, - поспешил успокоить девушку жрец, - картина в моем кристалле была туманной и темной, а власть судьбы редко бывает безграничной. Возможно, я ошибаюсь.
  Дара рассеянно кивнула и, на счастье Омена, разжала руки. Кот приземлился на лапы, жадно хватая ртом воздух.
  - Мне пора, эйри, надо вернуться на постоялый двор до темноты, я здесь проездом, - сказал жрец, мимоходом потрепав кота по спине. - На прощание позволь дать тебе совет: впредь, если увидишь жреца судьбы, беги со всех ног.
  Дара изогнула бровь.
  - Я не кривил душой, когда говорил о невозможности изучения феномена людей без судьбы из-за отсутствия материала. Но жажда знания может быть столь острой и мучительной, что кое-кто из моих братьев-жрецов пойдет на преступление, только чтобы заполучить образец. Намек понятен?
  Дара кивнула. Омен, забыв, что он кот, тоже кивнул. Пятый побери! Кто же знал...
  - А я, если нам доведется снова встретиться, буду отрицать сам факт нашего знакомства, - добавил тот. - Я потому не спрашиваю как твое имя и не называю тебе свое. Поверь, так будет лучше... для всех.
  И жрец, не попрощавшись, встал и ушел с площади. Омен, окинув взглядом окрестности, решил, что им пора сменить место ожидания, а то они уже излишний интерес у местных вызывают. Да и Даре поесть не мешает (лежа у нее на коленях, слышал недовольное бурчание ее желудка). Так, кошелек с остатками денег Дара забрала себе, наверняка перекусила, пока ждала его, но этого перекуса оказалось мало. Надо бы покормить девушку, а заодно и того страдальца на постоялом дворе.
  Кот спрыгнул с колен девушки и, коротко мяукнув, побежал вниз по улице в направлении постоялого двора, на котором они сняли комнату. Там вроде бы неплохо готовят. Дара, разгадав его замысел, шла за ним. Однако на подходах к постоялому двору они могли наблюдать забавное представление: какая-то женщина едва ли не за шкирку вытаскивала из дверей ближайшей к постоялому двору пивной уже порядком набравшегося Лотара. Тот мычал что-то невразумительное, слабо цеплялся за дверной косяк, делал безуспешные попытки вырваться из цепких рук, но женщина держала крепко. Растрепанная, в грязном платье, но с пылающими праведным гневом взором.
  - Молодому графу Дениу не пристало надираться до поросячьего визга в какой-то забытой всеми богами тошниловке, в то время как его батюшка с ног сбился, разыскивая его! - яростно высказывалась женщина. - Он, бедный, уже завтракает, обедает и ужинает настоем валерианы, а матушка ваша и вовсе слегла! Совсем плоха, неизвестно, доживет ли до конца месяца... Тьфу, демон побери! Да переставляй же ты ноги, орясина, или, клянусь, мало тебе не покажется!
  Суровая дама. Омену не хотелось бы попасть в ее цепкие руки. Даре, судя по всему, тоже. Увидев ее, девушка поспешила спрятаться за углом, и сцену выволакивания чародея из пивной наблюдала уже из укрытия.
  - Это Иона, - шепотом пояснила она. - Из Вланега. Помнишь, я пряталась от нее в Делиоге?
  Омен кивнул. О тоже вспомнил ту безумную тетку, пристававшую ко всем темноволосым девушкам, попадавшимся ей на дороге.
  - Она и сюда добралась.
  Омен снова кивнул, потом внимательно посмотрел на девушку. Что, будем стоять и смотреть? Вмешиваться ему очень не хотелось, но, если Дара решит спасти его от вланегской учительницы...
  - Не будем ей мешать, - решила девушка. - Лотару не место здесь, пусть возвращается в Лексор и живет жизнью графа. Да и нам так будет лучше.
  Омен согласно кивнул, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не пуститься в пляс.
  В итоге, пробираться к постоялому двору им пришлось пробираться окольным путем. На праздничный по случаю удачной операции по устроению пакостей лексорским преследователям и избавлению от докучливого компаньона пришлось потратить большую часть оставшихся средств, но Омен не расстроился. До приграничья осталось еще два дня пути, и за это время им не встретятся большие поселения, деньги тратить будет особо не на что, а лес даст все, что нужно. Потом... Омен заставил себя не думать об этом. Гораздо важнее сейчас был выбор пути и конечной цели путешествия, так как в Лэ-Роуэн идти нельзя. Но сейчас ему почему-то ничего не приходило в голову. Была, конечно, на примете пара-тройка мест, но соваться туда, не обдумав все хорошенько. Ничего, за время пути он выберет. Ясно одно: уходить надо сейчас, не дожидаясь утра. Это позволит им выиграть время.
  Обретя прежний облик, Омен уговорил девушку уходить немедленно. Та, впрочем, не сильно сопротивлялась, признавая разумность его доводов. Быстро собрали немудреные пожитки, запаслись едой и после захода солнца покинули Малый Делиог. Правда, Омен по пути заглянул на конюшню постоялого двора и приложил все усилия к тому, чтобы завтра утром лексорцы с Этером во главе точно не смогли с утра продолжить свои поиски. По пути он рассказал Даре о том, что творил, будучи котом, на постоялом дворе, слушал ее смех и жалел лишь об одном: не сможет завтра увидеть лица лексорцев.
  
  Вечер, ночь и утро прошли поистине безумно, будто в каком-то крайне абсурдном сне. Достойное окончание безумного дня. Сначала болото с призраками, теперь вот разгром, учиненный не в меру нахальным и очень злобным котом, и, в довершение, порядком истрепанные нервы. Видят боги, у кое-кого из парней нервный срыв случился, правда, тихий - сказалась-таки привычка к дисциплине. Просто сидели четверо парней на корточках в коридоре вдоль стены, обхватив головы руками и покачиваясь из стороны в сторону, и возвращаться в комнату, даже за вещами, отказывались - старшие товарищи их потом полночи отпаивали крепким вином и настоем валерьянки.
  Остальные, злые как демоны, не стесняясь в проявлениях чувств и в выражениях, перетаскивали вещи в другую комнату, оказавшуюся - конечно, совершенно случайно! - в новом, еще строящемся здании постоялого двора. Вообще-то между новым и старым зданием планировалось построить перемычку на уровне второго яруса, соединяющую оба строения, однако работа над ней в ту осень так и не началась. Поэтому переносить вещи гостей из Лексора на новое место ночлега прислужникам с постоялого двора пришлось по двору, на виду у всего поселка. А зрители - жители окрестных домов, работники множества лавок и просто праздношатающиеся, коих в вечернее время было явно в избытке, - набежали быстро. Привлекло их, понимаешь ли, происходящее на постоялом дворе!
  Керн и Элво Осоварн участия во всеобщей суете не принимали. Они сидели у окна в таверне напротив постоялого двора, пили вино с травами и молча наблюдали за процессом переселения, которым пытался руководить Этер - и порой даже успешно. Возле него расположилась глертка, безостановочно жующая яблоки и то и дело заливающаяся счастливым смехом. Вот уж кому сегодня повезло, так это той отрыжке Бездн: и котом не обгажена, потому что вовремя слиняла по лавкам прошвырнуться, и зрелищем любуется, да еще и ржет над его ребятами совершенно безнаказанно. А все потому, что пользуется покровительством будущего императора, демон его дери! И понесло ж его на это болото!
  Глава телохранителей то и дело прикладывал к ранам на лице смоченную в вине тряпочку, морщил нос и с отвращением косился на жуткие тапки из коры, сплетенные младшим сыном хозяина постоялого двора, которые были призваны временно заменить ему обувь. Кривые, едва держатся на одном пальце, совершенно непригодные для осенней ночи на севере империи. Правый еще более-менее совпадает по размеру со стопой, но левый безнадежно мал. У 'сапожника', определенно, беда с глазомером, однако сегодня он озолотился благодаря одному хвостатому рыжему гаду, попортившему обувь почти что всему отряду. И как в нем столько поместилось-то?! Чудны деяния матери-природы...
  - Думаю, одно из моих зелий все-таки пропало, - подал голос маг. - Оно было во флаконе из камня, который не мог разбиться.
  Керн потер лоб, осторожно тронул порванную котом губу, отнял пальцы и вновь с неудовольствием увидел на них кровь. Демоны, больно. Знатно порвал, стервь рыжий, как бы зашивать не пришлось.
  - Я не нашел его в комнате, - продолжал нудеть Элво. - И закатиться в какую-нибудь щель он не мог, я все обшарил. Вряд ли зелье могло понадобиться кому-то из слуг, они же не идиоты, они понимают, что ни продать, ни использовать то зелье они не смогут. На флаконе же печать заветников стоит!
  Керн глотнул вина.
  - А откуда оно у тебя? Заветники очнулись от векового сна, увидели нынешние расценки и бросились распродавать имущество ордена, чтобы хоть как-то прокормиться?
  Маг махнул рукой и сообщил, что зелье еще весной выменял у старьевщика за пять лечебных зелий, два кроветворных эликсира и одно зелье, способствующее росту волос, и с тех пор так и не смог найти ему применения и носил с собой, ожидая подходящего случая.
  - Ума не приложу, куда зелье могло деться...
  - Может, все-таки утащил кто?
  - Да кто? Кот что ли?! Зачем ему эта дрянь?
  Керн пожал плечами. Но иного объяснения пропаже он найти не мог. Да и, сказать по правде, не хотел. У него и так было, над чем поразмыслить. И Элво, озабоченный пропажей какого-то там зелья, которое нельзя ни продать, ни использовать, уже порядком ему надоел. Немалую роль в разрастании его раздражения сыграло и то, что на сапоги ридда Осоварна содержимого нутра хвостатого гада каким-то чудом не хватило.
  - Прости, Керн, - виновато вздохнул Элво. - Понимаю, что здорово действую тебе на нервы. Но я и сам очень нервничаю. Сначала этот спешный вызов, потом болото, призраки... мои поисковые заклятия, мое призвание, ведут себя, как капризные дети и ни демона не находят... Я чувству себя просто ужасно.
  Керн кивнул. У него на душе тоже было гадко.
  - И еще эти места... Я не знал, что мы пойдем именно сюда.
  - А что с этими местами не так? - заинтересовался Керн. - Тебе здесь не нравится? Почему? Свежий воздух, тишина, такая красота вокруг...
  - Единственный сын моей сестры пропал в этих местах, - со вздохом пояснил маг - давно, больше двадцати лет назад. Никто до сих пор не знает, зачем его понесло сюда. Единственное написанное им письмо отправлено из этого поселка. Так, несколько строк, мол, все хорошо, почти добрался до места, устроюсь - напишу... Больше не написал. Мы с сестрой искали его несколько лет, всю северную часть империи перелопатили, но не нашли даже костей. В конце концов, моя сестра обратилась к магам-прорицателям и к жрецам Судьбы, и те, и другие были единодушны во мнении: мальчик мертв, его тело не найдут. Бедняжка поверила им, она угасла буквально за месяц. Она души в своем мальчике не чаяла. Подозреваю, он решил сбежать подальше от ее неуемной заботы.
  - Я не знал, - вздохнул Керн, - прости. Я бы поискал кого-то другого.
  Элво махнул рукой.
  - А, что сделано...
  Керн вновь посмотрел на Этера.
  - Тебе просто нужно отдохнуть. Завтра ему понадобится твоя помощь.
  Маг пожал плечами, но выказывать сомнение вслух не стал. Керн тоже промолчал. Пока что никто, кроме глертки не знал о том, что он собирается покинуть отряд. И из-за одного только кота его планы летели... коту под хвост. Он не может идти по ночному лесу в этих дурацких плетеных тапках! А если ему под ноги попадется змея? Так он до Хранителя может вообще не добраться. Так что придется либо надеяться на усердие прачек и ждать, пока обувь высохнет, либо заказывать новую обувь. Керн склонялся ко второму варианту. Кажется, он видел сапожную мастерскую неподалеку. Придется, конечно, доплатить за срочность, но это отнюдь не самый большой расход, предстоящий ему в ближайшее время. Надо было найти мастера, способного починить его доспех, который неугомонный котяра тоже умудрился испортить. Зубы у него железные, что ли?!
  Сквозь неплотно прикрытое окно донесся истерический хохот и обрывки ехидных высказываний в адрес лексорских гостей. Да, давненько ему, его парням и Этеру тоже не доводилось переживать такого позора. Воистину, достойное завершение этого дня. Люди, еще не полностью пришедшие в себя после вдыхания демонческой смеси газов, образовавшихся в результате смешения демоновой кучи зелий, эликсиров и прочей алхимической дряни, которую таскал Элво в своей сумке, спешно перебирались на другое место ночлега. Трясущимися руками собирали свои вещи, которые большей частью оказались испорчены, разбросанное оружие... Почти все шли босиком. Прачки, заливаясь хохотом, утащили большую часть обуви отряда, завернув предварительно в несколько одеял. Однако запах пробивался-таки наружу, добавляя веселья. Надо было сразу придушить того кота, Пятый побери!
  Поглощенный раздумьями, он не заметил, как тихо ушел, допив вино, Элво. Однако он недолго оставался один: очень скоро у него появился другой компаньон. Компаньонка.
  - Сидишь тут, - глертка со стуком поставила на стол тарелку и кружку. - Как крот в норе, и боишься высунуть нос. А мог бы помочь своим людям.
  Керн одарил порождение мира мертвых хмурым взглядом, но промолчал.
  - Мог бы, - не унималась та. - Ты не болен и не ранен. Разве может здоровый мужик считать ранами кошачьи царапины?!
  И она заработала вилкой, поглощая омлет с овощами.
  - Решила подкрепиться. Я же ребенок, мне нужно есть, чтобы расти.
  Глертка невинно, совсем по-детски захихикала. Керн отвернулся.
  - Когда ты отправишься к нему? - насытившись, осведомилась она.
  - Не сегодня.
  - Логично, - подумав, согласилась эльфка. - А когда?
  - Как только найду себе пару новых сапог и починю доспех.
  - То есть, завтра. Это хорошо. Он ждет.
  - Не терпится избавиться от меня? - Керн нехорошо прищурился.
  - Ну что ты, - протянула глертка. - Конечно, нет.
  Но глава телохранителей понял, что его догадка верна: порождение Бездн его терпеть не может. Впрочем, он бы удивился, если б дело обстояло иначе.
  - Зря ты притащил его сюда, - глертка взглядом указала на Этера. - Ему здесь не место. И у него на уме что-то нехорошее. Не нужно...
  - Тебя спросить забыли, - проворчал Керн.
  - Сомневаюсь, что ваши боги поддержат его, - вздохнула остроухая пигалица. - Они против смерти хотя бы одного из братьев. И Хранитель тоже против. Ему зачем-то нужны они оба.
  Бывший храмовник невесело усмехнулся.
  - Уже поздно, гле... Нейе. Поздно. Я тут больше ничего не решаю.
  - Удобная позиция, - хмыкнула глертка. - Сначала едва ли не всю жизнь науськивал его на брата-близнеца во имя великой цели, а теперь он, видите ли, ничего не решает. Вы, смертные, всегда ищите себе оправдания. И почти всегда - успешно.
  - Тебе ли судить, - только и ответил Керн. - Впрочем... Не просто так ты после смерти Хранителю служишь.
  Нейе пожала плечами и улыбнулась.
  - Ты... ты пригляди за Этером. Раз уж меня не будет рядом.
  Глертка кивнула.
  - Пригляжу. Тем более, Хранитель просил меня о том же.
  Керн хмыкнул. В то, что Этер в надежных руках, ему верилось слабо. Хотя, кто их, глертов, знает.
  
  Во Вланег Иона прибыла около десяти вечера, сдала слегка протрезвевшего Лотара Эрн Раблуса на руки комендантов студенческого общежития и строго наказала им не спускать с него глаз, потом написала короткое письмо в Дениу и, сочтя свой долг на сегодня выполненным, спустилась на кухню в надежде перекусить. Конечно, есть после шести вредно для фигуры, но сейчас желудок волшебницы бунтовал, требовал пищи и все мысли о диете давил на корню. Завтра сижу на кефире, решила Иона, а сегодня у меня будет поздний ужин. Но скромный!
  Скромный ужин ограничился овощным салатом, тарелкой супа, куском рыбного пирога, миски каши, пары кусков хорошо прожаренного мяса, двух кружек чая и бессчетного количества пирожков с вареньем. Она не могла остановиться даже когда туго затянутое в талии платье начало трещать по швам - расстегнула пояс, распустила шнуровку сзади и вновь запустила руки в блюдо с пирожками, а потом полезла в шкаф за печеньем. Волшебница ела с зажмуренными глазами, урча от удовольствия и то и дело всхлипывая от ужаса, и очень надеялась, что никто не застанет ее... в таком состоянии. Надеялась, что после ужина сможет тихо и незаметно пробраться в свою комнату и спокойно проспать до утра. Увы, не всем надеждам суждено оправдаться.
  - О, Плюшка проголодалась! Прячьте еду! Она слопает все, что не приколочено! - раздалось глумливое хихиканье со стороны входа на кухню.
  Иона мысленно выругалась. Оррин, кто же еще это мог быть! И почему именно сейчас он не напивается в портовом кабаке, а приперся на кухню административного корпуса школы?!
  - Чем ты занималась эти дни, Плюшка? - маг плюхнулся за стол рядом с ней, схватил из миски последний пирожок, на который уже нацелилась Иона, мгновенно проглотил его и игриво подмигнул волшебнице. - В последний раз тебя так пробивало на хавчик на четвертом курсе, когда мы с тобой ездили на неделю к морю и почти все время не вылезали из постели. Из чьей постели ты не вылезала последние два дня? Да так удачно, что вернулась с пропавшим четыре месяца назад графёнком Эрн Раблусом-младшим?
  Иона смерила его ледяным взглядом и гордо отвернулась, всем своим видом показывая: на такое ничтожество, как Оррин, лишнюю минуту тратить жалко.
  - Да ладно тебе, Плюшка, - маг вскинул руки в примиряющем жесте и растянул губы в самой обаятельной своей улыбке. - Уже и старые добрые времена вспомнить нельзя! Ты тогда была очаровательна. Вся такая гладкая, пухленькая, кругленькая как... как плюшка... ой, не надо на меня так смотреть. Хорошо, не как плюшка, а как... э-э-э... как пончик, только без дырки! Хотя, почему без?..
  Иона едва сдержалась, чтобы не надеть миску из-под пирожков на голову бывшему любовнику, а потом еще от души не постучать по ней половником. Так, Иона, спокойно, вдох-выдох, вдох-выдох... А за убийство сажают в тюрьму или отправляют на каторгу...
  - Тогда ты была такая милая, добрая, веселая, - мечтательно закатил глаза этот урод в форменном сюртуке Вланега. - Смеялась над моими шутками...
  - Вела себя, как полная дура, - не выдержала волшебница.
  - А потом с какого-то перепугу решила, что страшно толстая, отказалась от всего вкусного, несколько лет питалась лишь огурцами и зеленью и, в конце концов, у тебя безнадежно испортился характер. Ты стала несговорчивая, кусачая, вредная...
  Иона прикрыла глаза. Ее неудержимо тянуло в сон.
  - Ты об этом хотел поговорить?
  - Да, в общем-то, нет, - Оррин потер затылок, с сожалением глянул на пустую миску и откинулся на стуле. - Мне просто хотелось поговорить с кем-то, кто мне не чужой, Плюшка. День сегодня... странный...
  Волшебница поморщилась. Для полного счастья ей как раз разговора с бывшим о какой-то чуши не хватает!
  - Да, странный, - повторил Оррин, будто пробуя это слово на вкус. - Сегодня здесь творилось нечто невообразимое. Сегодня должен был состояться совет больших шишек. Так вот: он не состоялся, потому что архимаг не пришел. Нездоровится ему.
  - Да? - удивилась Иона. - А в последний раз, когда я его видела, ридд Дан-Ромен выглядел вполне здоровым.
  - Это было почти неделю назад, - отмахнулся Оррин. - С тех пор многое изменилось, Плюшка. Старикан заперся в своих покоях, носу оттуда не кажет, никого не принимает, не ест практически ничего. Чует моя задница, что нас ждут крутые перемены.
  Иона хмыкнула.
  - Не веришь? Плюшка, ты знаешь, что моя задница редко ошибается.
  Но недоверию Ионы не было пределов, и Оррин видел это. Невесело усмехаясь, он вдруг протянул руку и потрепал ее по щеке. Как когда-то.
  - Я тебе не собака! - возмутилась она.
  - Нет? А раньше тебе это нравилось.
  - Раньше было раньше! Мой тебе совет: хватит цепляться за прошлое. Твое жалование, если не спускать все в кабаках, вполне позволяет найти достойное жилье или хотя бы нанять служанку, которая будет наводить порядок в твоей конуре. Ты вполне можешь найти достойную женщину...
  Настал черед Оррина морщиться.
  - Хватит, Плюшка. Я это слышал много раз.
  - Тем более! - Иона с досады стукнула кулаком по столу и отвернулась.
  Уж лучше бы она легла спать голодная.
  - Кстати, я хотел спросить...
  О, боги, пошлите ему глубокий сон!
  - Где ты нашла Лотара?
  - В грязной дыре в Малом Делиоге, - прищурившись, ответила она. - Вас, мужиков, вечно тянет в грязь вляпаться.
  - А ты всегда была чистоплотной, - усмехнулся маг. - И, тем не менее, вляпалась по самое некуда, когда по просьбе старикана согласилась оббежать всю империю в поисках какой-то девчонки. Это ее ты искала в Малом Делиоге, да? И даже не задумалась, почему Дан-Ромен именно тебя, учительницу со специализации на магии воды и целительстве, просит найти ее, в то время как у него в подчинении еще уйма более талантливых и опытных магов, не говоря уж о головорезах из Агатового легиона, которые уже не первый год со скуки маются?
  Ответа Иона не знала.
  Дару она так и не нашла. Малый Делиог - последнее место, куда привело ее в поисках Дары кольцо-поисковик. Увы, на этом заряд артефакта кончился, и женщине пришлось обойти весь последок, заглядывая буквально в каждый дом, в каждый подвал, каждый лаз, каждое... Поиски ее увенчались лишь утешительным призом. В одном из завсегдатаев местной тошниловки, пьяным в лоскуты, она с трудом узнала пропавшего студента Лотара Эрн Раблуса, схватила его в охапку и открыла портал в Лексор. Вернее, хотела открыть в Лексор, но что-то пошло не так, и до Вланега ей пришлось добираться из деревеньки Зеленухи в трех часах пути от столицы. Хорошо еще, что удалось нанять повозку. Иначе пришлось бы ей все три часа волочить молодого графа на себе.
  - Снова побежишь искать? - осведомился Оррин. - Не стоит, Плюшка. У тебя и здесь найдутся дела.
  Иона, изо всех сил стараясь не остаться без платья, медленно встала.
  - Благодарю за заботу, ридд Оррин, - высокомерно бросила она. - Но со своими делами я как-нибудь сама разберусь. И сама буду решать, что делать и чего не делать.
  Конечно, дела у нее найдутся. И конечно, ей не хочется бегать по просторам империи, разыскивая пропавшую девчонку. Но она дала Дан-Ромену обещание, а обещания нужно выполнять. И она не отступится. Надо завтра прямо с утра заняться зарядкой поискового артефакта...
  - Как знаешь, Плюшка.
  - И не смей меня так называть!
  - Хорошо, Плю... то есть, Иона.
  Волшебница милостиво кивнула.
  - Так-то лучше. Спокойной ночи, ридд Оррин. До свидания. Буду рада встретиться вновь... лет через пять, не раньше.
  Не дожидаясь ответа, женщина семенящими шажками, но с гордо выпрямленной спиной удалилась с кухни. В спину ей несся тихий, исполненный глубокой печали голос Оррина: - Как скажешь... Плюшка.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"