Мурзин : другие произведения.

Заговор Катилины

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Историческая драма действе которой происходит в закате Римской республики во времена консульства Цицерона, в Риме происходит заговор, мятежники собираются свергнуть действующую власть насильственным путём, данные события названы "заговор Катилины".

  Павел Александрович Мурзин.
  
  "Заговор Катилины"
  Драма в нескольких действиях.
  
  Герои:
  Луций Сергий Катилина
  Марк Туллий Цицерон
  Гай Юлий Цезарь
  Кассия (Любовница Катилины)
  Председательствующий сенатор Катон.
  Гай Манлий (заговорщик)
  Корнелий Цетега (заговорщик)
  Кальпурния Бестия (Заговорщик)
  Марк Лека (Заговорщик)
  Децим Силан (сенатор)
  Войны
  Центурион
  Сенаторы
  Рабы
  Слуга
  
  Сцена Выборы в сенат.
  
  Сенаторы в бело-красных тогах занимали места в ярусном зале храма Юпитера, когда все сели, то председательствующий сенатор поднял вверх согнутую руку с зажатым кулаком и тотчас в храме воцарилась тишина.
  
  Председательствующий сенатор Катон. В этот день мы собрались с вами для того, чтобы выбрать лучших отцов на должность консулов республики, свои заявки подали патриции Луций Сергий Катилина и Публий Сильпиций Гальба, а также пятеро плебеев Гай Антоний Гибрида, Луций Кассий Лонгин, Гай Лициний Сацердот, Квинт Корнифиций и Марк Туллий Цицерон.
  
  Цицерон сразу же взял слово.
  
  Цицерон. Я обращаюсь к вам, благочестивые мужи сенаторы, не забывайте, что находитесь в доме Юпитера, не совершайте святотатства в этих стенах, а мне доподлинно известно, что есть среди вас те, кто брал деньги из рук богатых аристократов в угоду их политическим интересам.
  
  Цицерон кинул взгляд на Катилину и этот взгляд всем своим видом давал понять, что именно Катилина, тот самый аристократ, подкупающий сенаторов.
  Разъяренный от такой наглости Катилина вступил в перепалку с Цицероном, но тот только этого и ждал.
  
  Катилина. Ты безродный выскочка, хомо новус! Ты добился своего положения за счёт острого языка и хитрости ума, интриган! Но я предупреждаю тебя, если ты не замолчишь, то я отправлю тебя в объятия Плутона!
  
  Цицерон. И это ты пугаешь меня Плутоном? Может быть, это я, будучи пропретором в Африке бесчинствовал? Нет, это ты бесчинствовал, занимаясь откровенным вымогательством заморских купцов, мне ровным счётом наплевать на купцов Египта и Карфагена, но мне не безразличны граждане Рима. То зерно что кормит нашу республику идёт из Африки, нам всем хорошо известно насколько подорожал хлеб за последние годы. Да - да... хлеб подорожал и это не вина купцов, а вина Луция Сергия Катилины, это его алчность привела к росту цен и к его личному обогащению. Его наместничество в Африке закончилось позорным финалом.
  
  Катилина. Я протестую, все обвинения были сняты, это гнусная ложь и происки моих врагов!
  
  Цицерон. Не важно какое решение вынес суд, мы все знаем, что судьи берут во внимание родство, и особенно, большие деньги, да... суд тебя оправдал, но знайте сенаторы, этот суд состоялся только лишь потому, что на Катилину поступило более тысячи жалоб о вымогательстве.
  
  Катилина. Это святотатство, суд под покровительством храма! Хуля суд, ты очерняешь Юстицию, Цицерон, богиню мира и справедливости, не забывай об этом! Неужели ты не боишься кары богов?
  
  Цицерон. Пусть так, пусть так, я не стану ставить под сомнение святость наших судий, но факт остаётся фактом - Луция вышвырнули из Африки со скандалом, потому что, если бы он пробыл пропретором ещё один год, то нашу республику ждал неминуемый голод.
  
  Катилина. У меня всё есть - поместья, земли, корабли и рабы. Неужели кто-то из присутствующих думает, что род Сергиев опустится до вымогательства каких-то там грязных африканских купцов? Цены на зерно растут от междоусобных распрей в Африке, я неоднократно просил прислать мне несколько легионов для наведения порядка, но легионы нужны Риму в других провинциях, поэтому, это не моя вина в росте цен на хлеб, а все подобные обвинения в мой адрес происки врагов!
  
  Цицерон. Твоя тяга к роскоши и распутству опустошила карманы республики, в Риме об этом всем известно и теперь, ты задумал стать консулом, чтобы пустить свою руку поглубже в государственную казну, это ясно как белый день.
  
  Катилина. Всё лож, я не желаю слышать подобный вздор! Да... я богат, я купаюсь в роскоши, но это значит, что мне более ничего не надо в отличии от большинства кандидатов на этот пост. Став консулом, я не побегу, подобно свинье подъедать последние трюфели, мне эти трюфели подносят с самого детства!
  
  Цицерон. А связь в похоти с весталкой Фабией, ты тоже будешь отрицать?
  
  Катилина. Был суд, меня оправдали, это очередная клевита!
  
  Цицерон. Да будет тебе известно, Фабия сестра моей жены и мне очень хорошо известно о твоём святотатстве с храмовой девой, целомудрие которой принадлежит богине Весте.
  
  Катилина. Лжец... Этот процесс был заказан для того, чтобы разделаться со мной как с соратником Сулы, после тех проскрипций, я нажил для себя тысячи врагов, и тысячи злых языков, один из которых сейчас клевещет в мой адрес!
  Катилина указывает на Цицерона и в зале поднимается гул, одна половина сенаторов поддержала Катилину, другая Цицерона, но снова встал председательствующий сенатор и подал жест рукой, призывающий к порядку.
  
  Председательствующий сенатор Катон. Прошу сенаторов достать свои глиняные таблички и написать имена двух кандидатов.
  
  Сенаторы голосовали, в зале снова поднялся гул и суета. Когда все таблички были сданы, то стало тянутся долгое время ожидания подсчёта голосов.
  
  Председательствующий сенатор Катон. Сенаторы сделали свой выбор, голоса подсчитаны, и я сообщаю вам, что большинством голосов побеждает Марк Тулий Цицерон!
  Раздаются овации партии Цицерона, сенаторы обнимают победителя.
  Второе место консула Рима достаётся Гаю Антонию Гибриде.
  На этот раз вместо оваций в зале раздался удивлённый гул.
  Луций Сергий Катилина уступил ему всего один голос.
  
  Изумлённые крики теперь слышались во всех сторонах сената, казалось, что все были довольны исходом голосования, все кроме Катилины, который сидел на трибуне взявшись руками за голову, он был ошеломлён таким решением сенаторов, потому что он шёл на эти выборы с полным заверением своих сторонников в поддержке, но победу у него украли и этим вором был ненавистный для него Цицерон.
  
  Сцена Начало заговора
  (Действие на улице города)
  
  Катилина прогуливается по улицам города, взгляд его задумчив, лицо немного безумное, его окликает человек, Катилина оборачивается и видит своего старого друга Гая Манлия.
  
  Гай Манлий. Что ты понур как бездомная собака, я не узнаю тебя, тебя... будущего консула Рима.
  
  Катилина. Ты видимо пришёл надсмехаться надо мной, мне более никогда не быть консулом Рима, я потратил всё своё состояние на выборную компанию этого года, но снова проиграл, Красс и Цезарь теперь смотрят на меня как на мертвеца.
  
  Гай Манлий. К чему отчаиваться, у тебя есть ещё одна попытка выдвинуть свои кандидатуру на пост консула.
  
  Катилина. Моя честь не выдержит насмешек, а если я выдвину свою кандидатуру в четвёртый раз, то буду для сенаторов для смешон или чего более они сочтут меня глупцом, нет... я не дам такого удовольствия своим врагам, враги должны харкать своей кровью глядя на меня, а не заливаться смехом.
  
  Гай Манлий. Мне нравился твой настрой Люций, я вижу, что жажда мести так и кипит в твоей крови, именно ты должен был по праву победить в выборах позапрошлого года, но твою победу выкрал какой-то безродный плут Цицерон, да будут мочиться псы на его голову.
  
  Катилина. Не смей произносить даже его имени в моём присутствии, когда я слышу о нём, то у меня пропадает аппетит на весь день и случаются приступы гнева.
  
  Гай Манлий. Увы... но он консул и имя его раздаётся на каждом углу этого вечного города. Но я знаю как вернуть твой аппетит Люций, ты должен убить этого выскочку и занять его место, пока он жив тебе не будет покоя.
  
  Катилина. Ты предлагаешь мне стать мятежником?
  
  Гай Манлий. А почему бы и нет, тебе совершенно нечего терять, а потом, мятежник, это плохое слово, я предлагаю стать тебе революционером брат мой, человеком порядка. Ты должен свершить благое дело, дело, которое положит справедливость в этом порочном мире под названием Рим.
  Именно сейчас самое подходящее время, в народе кипит недовольство, благодаря гениальному полководцу Гнею Помпею, легионы которого восстановили власть над Азий, все ростовщики и финансисты ринулись на новые рынки. Золото! Золото, к сожалению, не пирожки, которые можно выпекать каждый день, золота мало, и оно утекло из Рима оставив всем нам массу проблем. Ты и сам знаешь, что множество знатных людей подобно тебе, Сергий, разорились по причине истребования долгов, но такая ситуация не в одном Риме, вся Южная Италия разорена ростовщиками, семьи потеряли не только своих рабов, но и все земли. И не только знать недовольна своим положением, полностью разочарован политикой республики плебс, большинство плебеев несут жалкое существование в многоквартирных домах подобно скоту в клетках, в то время как государство прирастает всё новыми территориями. Плебсу когда-то обещали давать земельные наделы из общественного фонда, им обещали новые колонии, но обещания остались пустыми словами, вместо земель и общего дела, они словно какой-то охлос платят огромные подати за жильё и еле-еле сводят концы с концами.
  
  С каждым словом Манлия в глазах Катилины разгорался блеск, он прекрасно осознавал все проблемы государства, и вот он стал осознавать, что именно он, Люций Сергий Катилина, способен воссоздать справедливость для римского народа, а заодно покарать всех своих врагов и в особенности Цицерона.
  
  Катилина. Ты прав! Я подниму ветеранов Суллы, они озлоблены как голодные псы за то что сенат им подсунул бесплодные земли на окраинах Италии и я каждый день встречаю на улицах этого города, своих старых боевых товарищей недовольных жизнью, я соберу их всех, я поведу за собой легионы, легионы разгневанных первоклассных воинов горящих жаждой справедливости, мы поднимем на пики большую часть сената, а голову Цицерона я своими руками повешу на крюк главной площади.
  
  Гай Манлий. Да... да... Люций, это именно то, что я хотел от тебя услышать. Я сегодня же отправлюсь в города республики собирать надёжных людей для твоей поддержки, а ты в это время сплоти вокруг себя всю аристократию Рима, сплоти тех аристократов что утратили надежду на продолжение карьеры законным путём. К следующим выборам я наводню этот город ветеранами и тогда ты сможешь действовать, опираясь на их поддержку.
  
  Сцена Клятва Катилины.
  (Действие в доме Катилины)
  
  Катилина собрал своих главных сторонников в своём доме.
  
  Цетега (Заговорщик). Наш брат Гай Манлий переправил в Рим множество ветеранов Суллы, все они готовы пролить кровь и ждут своего часа.
  
  Кальпурния Бестия (Заговорщик). Плебс из Авентина готов учинить беспорядки, вожаки местных банд подкуплены мной, в назначенный час я дам им распоряжение поджечь восточную часть города.
  
  Катилина. Я не желаю разрушать город, я желаю его возвеличить!
  
  Марк Лека (Заговорщик). Но без этого ни как. Нам необходимо отвлечь регулярные силы стражников города, когда все войны Цицерона бросятся к Авентину, мы соберём свои силы, и вместе с ветеранами Сулы пробьёмся к сенату, где на выборы явятся сенаторы и консулы в полном составе...
  (Не успевает договорить как его перебивает другой заговорщик)
  
  Кальпурния Бестия (Заговорщик). Да, мы ворвёмся в сенат и устроим им кровавую баню, мы перекрасим их белые тоги в красный цвет!
  
  Катилина. Брат мой (обращается к пылкому Бестии), погибнуть должны только сенаторы из списка и консул Цицерон, не забывай, в сенате не мало наших друзей и лояльных сенаторов жизнь которых должна быть в безопасности.
  
  Марк Лека (Заговорщик). А не стоит ли нам сейчас договориться о том, кому какая доля достанется, когда сенат станет нашим?
  
  Катилина. Ты, Марк Лека, получишь Галию, ты Кальпурния Бестия получишь Александрию, а ты Корнелий Цетега получишь Сирию, я же стану консулом Рима. Все вы, вы, чья карьера была обломана подобно сухой ветви, обретёте политический вес и займёте места в сенате, мы наложим проскрипции на семьи наших врагов, и вы получите их несметные богатства.
  Нам известны те семьи, что долгие годы наживались на нашем народе, они давали широкие посулы перед выборами, но слова их как ветер в поле. Мы, пострадавшие и обездоленные, мы больше не будем слушать их посулы, никто не может быть преданным защитником обездоленных людей, кроме того, кто обездолен сам, поэтому, пусть те, которые хотят возместить себе растраченное и вернуть себе отнятое у них, взглянут, как велики его долги, каково его имущество, какова его отвага; бесстрашным и неимущим должен быть тот, кто станет вождем и знаменосцем неимущих, помните это. Не ради себя мы прольём кровь сената, мы всего лишь вернём своё, а после, после мы должны дать Риму новые реформы, которые облегчат жизнь каждого, мы простим жилищные долги, мы раздадим земли, а ветераны получат достойные пенсии и лучшие наделы!
  
  В зал вошёл слуга и нашептал на ухо Катилине.
  
  Слуга. Госпожа Кассия ожидает вас в передней, я сказал ей, что вы необычайно заняты, но она не уходит.
  
  Катилина. Вели ей убираться из моего дома, вечно эти женщины являются в самый неподходящий момент.
  
  Слуга. Боюсь, что она не послушает, у неё серьёзный настрой и бурный напор.
  
  Катилина. Пошёл вон и не беспокой меня, я не желаю видеть ни тебя ни ее в столь важный час.
  
  Слуга уходит, передаёт слова Катилины Кассии, но, как и ожидал, женщина не желала уходить и требовала встречи с Люцием.
  
  Кассия. Ты думаешь спрятаться от меня! Выходи и посмотри мне в лицо, я хочу посмотреть в эти глаза, в эти глазищи довольного кота, которого ублажает другая. Неужели ты трус Луций? Я никуда не уйду пока не увижу тебя, ты будешь слышать мой голос до тех пор, пока я не увижу тебя! Клянусь Юноной я не сдвинусь с места!
  
  Кальпурния Бестия. Я думаю, тебе стоит действительно выйти и разобраться со своей женщиной пока её крики не достигнут ушей Цицерона.
  
  Катилина полный гнева выходит в парадную, Кассия бросается ему на шею, но тот её отталкивает.
  
  Катилина. Я занят, и ты должна немедленно уйти!
  
  Кассия. О... Что может быть важнее меня, неужели твоя страсть изменила мне?
  
  Катилина. Перестань ... ты же знаешь, что моя страсть не ограничивается одной тобой, о боги, что возомнила себе эта женщина!?
  
  Кассия. Что!? Ты назвал меня женщиной!? Ещё вчера я была для тебя Кипридой, а сегодня женщина? О великие парки и духи перекрёстков! (поднимает руки к небу). Я безразлично смотрю на твою близость с теми миловидными мальчиками что постоянно окружают тебя, но неужели у тебя появилась другая женщина?
  
  Катилина. Нет... у меня не появились никакие женщины, да видят боги, что мне сейчас вообще нет дела ни до юношей, ни до женщин, я занят делами политики!
  
  Кассия. Не ври мне, если ты избегаешь меня, значит за этим стоит женщина! Признавайся! Я видела, как в твой дом входил жрец храма Марса в сопровождении весталки, эти хитрые жрецы постоянно подсовывают знатным гражданам юных храмовых шлюх в угоду своим интересам. Признавайся, это с этой весталкой ты развлекался до моего прихода, это она поглотила все твои силы?
  
  Катилина. Нет!
  
  Кассия. Я не верю тебе, я сейчас же пройду в зал и увижу, чем вы там занимаетесь?
  
  Катилина преградил пылкой женщине вход к дверям.
  
  Катилина. Дура!!! Я тебе ещё раз говорю, сегодня, в эти часы, решается судьба всего Рима. В том самом зале (Луций указывает пальцем) собрались одни из знатных мужей республики для того, чтобы изменить положение дел в сенате и сделать меня консулом! ("сделать меня консулом" произносится с паузой после каждого слова).
  
  Кассия умерила свой пыл и утихла, но после небольшой паузы сказала.
  
  Кассия. Значит ты захватишь власть, и я стану женой первого человека Рима?
  
  Катилина громко смеётся.
  
  Катилина. Неужели ты думаешь, что я, знатный потомок Сергиев род которых берёт своё начало от великих троянцев, тех великих потомков, которые некогда сделали Рим тем, чем он сейчас есть! Неужели ты думаешь, что Я способен породниться с тобой, да ещё и на столь высоком посту? Ты и вправду не в себе моя прелесть.
  
  Такое откровенное заявление сказанное Луцием в пылу, застало Кассию в врасплох и разбило все её грёзы, ведь она видела себя именно женой Катилины и тут последовало столь жёсткое разочарование, от которого в её голове всё помутилось, и в порыве гнева она выбежала из дома на улицу.
  
  Катилина. Не убивайся моя жемчужина, (кричит ей в след Катилина) ты будешь лучшей моей любовницей, только подумай какой появится к тебе интерес в свете, когда я стану консулом!
  
  (Катилина переходит из парадной в основной зал).
  
  Марк Лека. (Говорит с иронией) Эти женщины уже сводят тебя с ума, что же будет когда ты станешь консулом?
  
  Раздаётся смех заговорщиков.
  
  Кальпурния Бестия. (Говорит серьёзно). Как бы не была эта женщина дурным знаком, я чую в ней не добрый запах Фурии.
  
  Катилина. Забудь о ней, она не достойна наших мыслей, давайте лучше сделаем то, ради чего нас собрали боги судьбы в этом месте.
  
  Начинает играть арфа, свет в зале затухает, присутствующие расступаются по сторонам, в центр выходит бритоголовый жрец одетый в красную тогу, он ставит в центре зала алтарь, за ним следует весталка одетая в белое, она ставит рядом с алтарём ритуальную треногу в которой загорается огонь, жрец читает молитвы подняв руки к небесам, весталка берёт чашу в которой загорается огонь, она ритуальными кругами обходит зал, жрец приглашает к алтарю Катилину, весталка ставит на алтарь чашу огонь в которой затухает, жрец достаёт нож и проводит лезвием по ладони Катилины, кровь течет в чашу, Катилина заматывает рану лентой, далее подходит заговорщик Лека и делает тот же порез, так все присутствующие проливают свою кровь в чашу, после чего весталка подносит другие чаши, наполняет их вином, а жрец разбавляет вино кровью.
  
  Катилина поднимает свою чашу и произносит.
  
  Катилина. Кровью нашей будет скреплена клятва верности, каждый кто вкусит из чаши клянется всеми богами Рима, что никогда не предаст нашего общего дела и будет верен мне Луцию Сергию Катилине и да будет проклят тот, кто нарушит сие таинство, да будет проклят он сам и все его предки во веки веков.
  
  Сказав это все присутствующие подняли чаши и сказали "Клянёмся", все пьют до дна, занавес закрывается.
  
  Занавес закрылся, на сцену выходит Цицерон, с другой стороны зала выбегает пылкая и сердитая Кассия, она шепчет что-то Цицерону, после чего, они разворачиваются и уходят в разные стороны.
  
  Сцена Обвинение Катилины.
  (Действие в сенате).
  
  Цицерон стоит в центре, Катилина сидит широко расставив ноги, одна рука упирается в колено и высоко поднята, другая опущена (см. картину Чезаре Маккари), среди него пустые места, никто не пожелал с ним сидеть рядом.
  
  Цицерон. Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды? Неужели тебя не встревожили ни ночные караулы на Палатине, ни стража, обходящая город, ни страх, охвативший народ, ни присутствие всех честных людей, ни выбор этого столь надежно защищенного места для заседания сената, ни лица и взоры всех присутствующих? Неужели ты не понимаешь, что твои намерения открыты? Не видишь, что твой заговор уже известен всем присутствующим и раскрыт? Кто из нас, по твоему мнению, не знает, что делал ты предыдущей ночью, где ты был, кого сзывал, какое решение принял? (кричит крылатую фразу) "О, времена! О, нравы!" Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек все еще жив. Да разве только жив? Нет, даже приходит в сенат, участвует в обсуждении государственных дел, намечает и указывает своим взглядом тех из нас, кто должен быть убит, а мы, храбрые мужи, воображаем, что выполняем свой долг перед государством, уклоняясь от его бешенства и увертываясь от его оружия. Казнить тебя, Катилина, уже давно следовало бы, по приказанию консула, против тебя самого обратить губительный удар, который ты против всех нас уже давно подготовляешь. Ведь высокочтимый муж, верховный понтифик Публий Сципион, будучи частным лицом, убил Тиберия Гракха, пытавшегося произвести лишь незначительные изменения в государственном строе, а Катилину, страстно стремящегося резней и поджогами весь мир превратить в пустыню, мы, консулы, будем терпеть?
  О, бессмертные боги! В какой стране мы находимся? Что за государство у нас? В каком городе мы живем? Здесь, здесь, среди нас, отцы сенаторы, в этом священнейшем и достойнейшем собрании, равного которому нет в мире, находятся люди, помышляющие о нашей всеобщей гибели, об уничтожении этого вот города, более того, об уничтожении всего мира! И я, консул, вижу их здесь, даже предлагаю им высказать свое мнение о положении государства и все еще не решаюсь уязвить словами людей, которых следовало бы истребить мечом.
  Неужели тебе, Катилина, может быть мил этот вот свет солнца или воздух под этим небом, когда каждому из присутствующих, как ты знаешь, известно, что ты, в консульство Лепида и Тулла, в канун январских календ стоял на комиции с оружием в руках; что ты, с целью убийства консулов и первых граждан, собрал большую шайку и что твое безумное злодеяние было предотвращено не твоими собственными соображениями и не страхом, а Фортуной римского народа? Я и об этом не стану распространяться; ибо это ни для кого не тайна, ты совершил немало преступлений. Сколько раз покушался ты на мою жизнь, пока я был избранным консулом! От скольких твоих нападений, рассчитанных так, что, казалось, не было возможности их избежать, я спасся, как говорится, лишь чуть-чуть отклонившись в сторону! Ничего тебе не удается, ничего ты не достигаешь, но все-таки не отказываешься от своих попыток и стремлений. Сколько раз уже вырывали кинжал у тебя из рук! Сколько раз он случайно выскальзывал у тебя из рук и падал на землю! Не знаю, во время каких таинств, каким обетом ты посвятил его богам, раз ты считаешь необходимым вонзить его именно в грудь консула.
  Отчизна, наша общая мать, и она тебя ненавидит, боится и уверена, что ты уже давно не помышляешь ни о чем другом, кроме отцеубийства. И ты не склонишься перед ее решением, не подчинишься ее приговору, не испугаешься ее могущества? Она так обращается к тебе, Катилина, и своим молчанием словно говорит: (изображает женский голос) "Не было в течение ряда лет ни одного преступления, которого не совершил ты; не было гнусности, учиненной без твоего участия; ты один безнаказанно и беспрепятственно убивал многих граждан, притеснял и разорял наших союзников; ты оказался в силах не только пренебрегать законами и правосудием, но также уничтожать их и попирать. Прежние твои преступления, хотя они и были невыносимы, я все же терпела, как могла; но теперь то, я вся охвачена страхом из-за тебя одного, что при малейшем лязге оружия я испытываю страх перед Катилиной, что каждый замысел, направленный против меня, кажется мне порожденным твоей преступностью, - все это нестерпимо. Поэтому удались и избавь меня от этого страха чтобы мне не погибнуть". (Цицерон выдерживает театральную паузу). Если бы отчизна говорила с тобой так, неужели ты не должен был бы повиноваться ей, даже если бы она не могла применить силу?
  
  Катилина. Хватит! Я готов уйти в изгнание, если того пожелает сенат!
  
  Цицерон. Разве ты не замечаешь молчания присутствующих? Они терпят, молчат. К чему ждать тебе их приговора, если их воля ясно выражена их молчанием?
  
  Катилина окинул взглядом сенат и действительно, все были так усыплены речами Цицерона, что даже самые его главные соратники в этот момент молчали и тогда Катилина со злостью закинул полу тоги себе за спину и вышел вон.
  
  Сцена Катилина покидает Рим.
  (Действие в доме Катилины)
  
  Марк Лека. Почему ты решил покинуть Рим? Неужели ты испугался той дешевой пантомимы что произнёс Цицерон в сенате?
  
  Катилина. Наши планы раскрыты, очевидно, что в наших рядах появился предатель.
  
  Цетега. У него нет никаких доказательств, ибо если доказательства были, то не гулять нам на свободе, зря ты убежал из сената, тебе необходимо было истребовать улики и обвинить Цицерона во лжи.
  
  Катилина. Тайная стража консула повсюду, наши планы раскрыты и для этого не нужны доказательства.
  
  Кальпурния Бестия. Покидая Рим, ты признаёшь свою вину, обратного пути теперь нет, как только твоя нога вступит за ворота, сенат признает тебя мятежником, понимаешь ли ты это?
  
  Катилина. Пусть будет так, я уеду и присоединюсь к войскам Гая Манлия, пускай Цицерон ликует и объявляет меня мятежником, когда меня не будет в Риме, тогда его бдительность сойдёт на нет, он поймёт что ему ничего не угрожает и снимет стражу, и только тогда вы сможете прирезать его по дороге к сенату или в саду его виллы, поэтому мне необходимо уехать во благо нашего плана.
  Катилина делает римское рукопожатие с товарищами, обнимает каждого и садится в паланкин которой уносят его за занавес.
  
  Катилина. (Кричит из занавеса) Mors certa, hora incerta - смерть несомненна, но её час неизвестен!
  
  Сцена 2е обвинение Катилины.
  (действие на форуме, перед закрытым занавесом)
  
  Цицерон стоит возле ростральной колонны на форуме, вокруг него граждане Рима.
  
  Цицерон. Луция Катилину, безумствующего в своей преступности, злодейством дышащего, гибель отчизны нечестиво замышляющего, мечом и пламенем вам и этому городу угрожающего, мы, наконец, из Рима изгнали. Рим радуется тому, что изверг и выбросил вон эту пагубу.
  Найдется ли во всей Италии отравитель, гладиатор, убийца, братоубийца, подделыватель завещаний, злостный обманщик, кутила, мот, прелюбодей, беспутная женщина, развратитель юношества, испорченный или пропащий человек, которые бы не сознались, что их связывали с Катилиной тесные дружеские отношения? Какое убийство совершено за последние годы без его участия, какое нечестивое прелюбодеяние произошло не при его посредстве? Кто когда-либо обладал такой способностью завлекать юношей, какой обладает он? Ведь к одним он сам испытывал постыдное влечение, для других служил орудием позорнейшей похоти, третьим сулил удовлетворением их страстей, четвертым - смерть их родителей, причем он не только подстрекал их, но даже помогал им. А теперь? С какой быстротой собрал он огромные толпы пропащих людей не только из города Рима, но и из деревень! Не было человека, не говорю уже - в Риме, даже в любом закоулке во всей Италии, который, запутавшись в долгах, не был бы вовлечен им в этот небывалый союз злодейства.
  Этот выродок, это чудовище уже не будет внутри городских стен готовить гибель этим самым стенам. Уже не будет угрожать нашей груди этот кинжал; ни на поле, ни на форуме, ни в курии, ни, наконец, в своем собственном доме не будем мы трепетать в страхе. Теперь нам уже никто не помешает по всем правилам вести войну с врагом.
  
  Уже давно следовало Луция Катилину подвергнуть смерти и жесточайшей казни, этого от меня требовали и заветы наших предков, и суровость моего империя, и положение государства. Но сколько - как вы думаете - было людей, не склонных верить в справедливость моих обвинений? Сколько было таких, которые даже защищали Катилину?
  Я понимал, что если я, пока даже не все вы убеждены в его невиновности, покараю его смертью, как он этого заслужил, то вызову против себя ненависть и уже не смогу преследовать его сообщников; поэтому я и довел дело до нынешнего положения, дабы вы могли открыто бороться с ним, воочию видя в нем врага.
  Нам известно что Катилина сейчас собирает войско за стенами Рима, в месте с ним покинули город Тонглий, Публиций и Мониций, все они собирают войско, но это войско собрано из стариков, которым уже терять нечего, из деревенщины, склонной к мотовству, из поселян, любителей тратить деньги, из людей, которые предпочли не являться в суд, а вступить в его войско.
  Но не стоит думать, что Рим остался в безопасности, сподвижники Катилины остаются в засаде в Риме с целью резни и поджогов. Они понимают, что все планы, составленные позапрошлой ночью, мне сообщены; вчера я раскрыл их в сенате. Сам Катилина испугался и спасся бегством. А они чего ждут? Теперь уже мягкость неуместна; суровости требуют сами обстоятельства.
  Я убежден, что им не уйти от их судьбы и что кара, уже давно заслуженная ими за их бесчестность, подлость, преступления и разврат, над ними уже нависла или, во всяком случае, уже близка.
  
  Открывается занавес, зрители видят, как римские войны ведут заговорщиков у которых связаны руки, на переднем плане Цетега, Бестия и Лека.
  
  Цицерон. Отныне я уже не могу забыть, что здесь моя отчизна, что я - консул этих вот людей (пальцем указывает в зрительный зал), мой долг - либо вместе с ними жить, либо за них умереть и видят боги что я не хотел ареста этих людей (пальцем указывает на заговорщиков), ещё вчера я предложил им выехать по Аврелиевой дороге вслед за Катилиной, я не держал у ворот стражей, я не устраивал на дороге засад, я на всё закрыл глаза, но эти люди не послушали меня и вот теперь им предстоит предстать перед судом.
  
  Закрывается занавес.
  
  Сцена Появление Цезаря.
  
  На сцене зрители видят роскошный дом Цезаря в дорогом убранстве.
  Цезарь лежит в ванне, встаёт (голый), к нему подходят два раба начинают вытирать его полотенцами, подносят тогу, помогают одетсяь, Цезарь садится в кресло, рабы начинают наносить масло на волосы и зачёсывать их назад.
  После всех приготовлений, Цезарь величаво держа благородную осанку и сохраняя невозмутимый взгляд, шествует в сенат переходя со сцены в переднюю часть сцены, там он занимает своё место, занавес позади закрывается.
  
  Цицерон. Юпитер погасил пламя; это он хотел, чтобы Капитолий, эти храмы, весь город, все вы были спасены. Я же, под водительством бессмертных богов, поставил себе эту цель, принял это решение и добыл эти столь важные улики.
  Схвачены те, кто остался в Риме, чтобы поджечь город, истребить всех вас, принять Катилину; коротко говоря, вот что они задумали; истребив всех, не оставить никого, кто бы мог хотя бы оплакивать римский народ и сокрушаться о гибели такой великой державы.
  Но я решил доложить вам, отцы сенаторы, обо всем деле так, словно оно еще не начато, и просить вас вынести решение о происшедшем и назначить кару. Начну с того, что подобает сказать консулу. Да, я уже давно увидел, что в государстве нарастает какое-то страшное безумие, и понял, что затевается и назревает какое-то зло, неведомое доселе, но я никогда не думал, что этот столь значительный, столь губительный заговор устроили граждане. Теперь во что бы то ни стало, к чему бы вы ни склонялись в своих мнениях и предложениях, вы должны вынести постановление еще до наступления ночи. Сколь тяжко деяние, переданное на ваше рассмотрение, вы видите. Если вы полагаете, что в нем замешаны лишь немногие люди, то вы глубоко заблуждаетесь. Много шире, чем думают, распространилось это зло; оно охватило не только Италию, оно перешло через Альпы и, расползаясь в потемках, уже поразило многие провинции. Уничтожить его отсрочками и оттяжками совершенно невозможно. Какой бы способ наказания вы ни избрали, вы должны быстро покарать преступников.
  
  Децим Силан. Людей пытавшихся уничтожить наше государство следует покарать высшей мерой наказания, никакая иная кара неприемлема для столь великого злодеяния!
  
  В сенате поднялся одобрительный шум.
  
  Цицерон. Найдётся ли ещё кто-нибудь из отцов республики, кто выскажется по поводу наказания?
  
  Нависла пауза и только было Цицерон хотел объявить решение, как встал Цезарь, он поднял руку показывая всем два сжатых перста.
  
  Цезарь. Всем людям, отцы-сенаторы, обсуждающим дело сомнительное, следует быть свободными от чувства ненависти, дружбы, гнева, а также жалости. Ум человека нелегко видит правду, когда ему препятствуют эти чувства, и никто не руководствовался одновременно и сильным желанием, и пользой. Куда ты направишь свой ум, там он всесилен; если желание владеет тобой, то именно оно и господствует, а дух бессилен.
  Я предлагаю сослать пленников в разные города Италии, где их будут держать в заключении до конца жизни, любой город, который не сможет выполнить это условие, должен подвергнуться тяжкому наказанию. Собственность заговорщиков необходимо конфисковать в пользу государства дабы их детям не было возможности участвовать в общественной жизни и искать отмщения.
  Только не думайте, что я ищу лёгкого наказания для преступников, не облегчить их участь я желаю, а усугубить, потому что это более суровое наказание чем смерть, поскольку заговорщикам придется жить с последствиями своих преступлений.
  
  Катон. Коллеги-сенаторы, вы будто забыли, что Катилина все еще находится на свободе, а заговорщики представляют настоящую угрозу Республике. Само выживание государства поставлено на карту, и будет глупостью пощадить нескольких злодеев и обречь на гибель всех добрых людей.
  Я не согласен с Юлием, что пожизненное заключение тяжкая кара чем смерть, отпускать мятежников из Рима в другие города нельзя, Катилина только и ждёт этого, он без проблем освободит своих соратников из любой тюрьмы. Зная это, я обращаюсь к тебе Юлий, есть ли у тебя симпатии к заговорщикам, может ты желаешь спасти их?
  
  Цезарь. Ты несёшь вздор! Я ни коим волосом не причастен к заговору Катилины.
  
  К Цезарю подходит раб, подаёт записку, тот читает с невозмутимым видом и садится на место.
  
  Катон. Ага... Заговорщики подсказывают Юлию что говорить, вы всё сами видите. А ну, читай записку в слух!
  
  Цезарь. Это неслыханная дерзость Катон!
  
  Катон пытается выхватить записку из рук Цезаря, но ему никак это не удаётся, в сенате звучит гул в поддержку Катона - "читай..."
  
  Цезарь. На... подавись ты своей запиской.
  
  Цезарь бросает записку на пол, Катон поднимает и читает громко в слух.
  
  Катон. "Приходи сегодня ночью любимый. Подпись: Сервилиия"
  
  Децим Силан. (Муж Сервилии) Что! Ты спишь с моей женой?!
  
  Раздаётся смех сенаторов.
  
  Катон оказавшийся в дураках со злостью швыряет записку в лицо Цезарю со словами:
  Катон. "на, возьми её обратно, развратник".
  
  Цезарь. Я сделал своё заявление по поводу заговорщиков, а более мне нечего здесь делать!
  
  Цезарь уходит из сената гордо с поднятой головой. Цицерон кричит ему в след:
  
  Цицерон. Катилина увлекается мальчиками, а Юлий сделал политический трамплин из своей задницы, о времена о нравы... Теперь один пытается спасти другого.
  
  Раздаётся робкий смех сенаторов.
  
  Цезарь. Мне кажется, что твоя голова жмёт тебе Цицерон, смотри, как бы она не свалилась. Язык твой остр, но лезвие меча острее.
  
  После угрозы в свой адрес Цицерон изменился в лице, но после небольшой паузы продолжил выступление:
  
  Цицерон. Прошу внимания!
  Я вижу, что до сего времени внесено два предложения: одно - Децимом Силаном, который полагает, что людей, пытавшихся уничтожить наше государство, следует покарать смертью; другое - Гаем Юлием, который отвергает смертную казнь, но предлагает любое из других тягчайших наказаний. И тот, и другой в соответствии со своим достоинством и с важностью дела проявляют величайшую суровость. Первый считает, что люди, сделавшие попытку всех нас лишить жизни, разрушить нашу державу, уничтожить имя римского народа, не должны больше ни мгновения наслаждаться жизнью и дышать этим воздухом, нашим общим достоянием; он напоминает нам, что бесчестных граждан в нашем государстве не раз подвергали каре этого рода. Второй полагает, что бессмертные боги определили, чтобы смерть была не казнью, а либо законом природы, либо отдохновением от трудов и несчастий. Поэтому мудрые люди всегда встречали ее спокойно, а храбрые часто даже с радостью. Но тюремное заключение и притом на вечные времена, несомненно, придумано как высшая кара за нечестивое преступление. Юлий предлагает распределить преступников по муниципиям, но предложение это несправедливо, впрочем, если угодно, пусть будет принято такое решение. Я поищу и, надеюсь, найду людей, которые сочтут несовместимым со своим достоинством отказаться от того, что вы постановите ради всеобщего благополучия.
  Гай Юлий, справедливо считает, что даже заговорщики имеют право на закон и права гражданина, а я скажу вам: кто является врагом государства, быть гражданином никак не может!
  Теперь, прежде чем переходить к голосованию, скажу несколько слов о себе самом. Я вижу, что численность недругов, которых я приобрел, равна численности шайки заговорщиков, а она, как видите, очень велика; но недругов своих я считаю людьми презренными, слабыми и отверженными. За мое исключительное рвение, за мою всем вам ведомую бдительность, направленную на спасение государства, я ничего от вас не требую, кроме того, чтобы вы помнили об этом дне и обо всем моем консульстве; пока вы будете твердо хранить в своих сердцах память об этом, я буду считать себя за крепчайшей стеной.
  
  Катон. Предлагаю предоставить Цицерону титул "Отец отечества"!
  
  В храме звучит одобрительный гул.
  
  Цицерон. Я с честью приму данный титул, но с одним только условием - если я достоин титула "отец отечества", то Катилина достоин титула "враг республики"!
  
  Снова слышны одобрительные крики.
  
  Цицерон. А теперь, перейдём к голосованию, кто поддерживает предложение выдвинутое Децимом Силаном встаньте!
  
  Встаёт большинство сенаторов.
  
  Цицерон. Решение принято большинством, предложение Гая Юлия отклонено!
  
  Открывается занавес, все актёры (сенаторы) уходят кроме Цицерона.
  
  Сцена Казнь заговорщиков.
  
  Открывается занавес и зрители видят три римских креста на которых распяты Цетега, Бестия и Лека. Цицерон подходит к распятым людям и пристально разглядывает их.
  
  Цицерон. Граждане Рима, вы все видите, что заговор против государства устроен открыто; ведь едва ли кто-нибудь из вас предполагает, что люди, подобные Катилине, не разделяют его взглядов. Теперь уже мягкость неуместна; суровости требуют сами обстоятельства и эти обстоятельства вынудили меня покарать врагов республики позорной смертью!
  Посмотрите на этих святотатцев, внимайте их подлости застывшей в глазах, но через пару мгновений их глаза перестанут видеть наш мир, а души прямиком отправятся к Аиду!
  И не вините меня в казни без суда, суд здесь не нужен, я взываю вас к памяти наших предков, которые по своей воле карали за нечестивые преступления, когда они раскрыты.
  Ты, Кальпурия Бестия, признайся напоследок в своих злодеяниях, у меня сотни свидетелей как ты подстрекал жителей Авентина к поджогу и восстанию, признайся, и возможно, боги облегчат твою участь. Подходит к другому кресту. Признайся Цетега что ты враг республики, отрицать это бесполезно, в твоём доме нашли оружие для сотни разбойников. Подходит к следующему кресту. Признайся Лека в своих злодеяниях, будь честен на последок, твоя вина доказана вот этими самыми письмами (достаёт из за пазухи письма), в этих письмах ты взываешь к вождям варваров в Галии чтобы они поддержали войска Манлия.
  
  Кальпурия Бестия. Да! Я признаюсь, что хотел отрезать твой поганый язык, а потом отрубить голову, я признаюсь в этом!
  
  Марк Лека. Я признаюсь, что делал всё чтобы очистить Рим от той нечести которую ты оберегаешь Цицерон, жаль что я не увижу как ветераны выдавят твои глаза и с корням вырвут твой поганый язык!
  
  Цетега. И я признаюсь в заговоре против той шайки воров, которые купили добрую половину сената и конечно же тебя Цицерон, да пожрёт вас всех Плутон, да будите вы все прокляты!
  
  Цицерон. Ликуйте граждане, они во всём сознались, и я дарю им лёгкую смерть.
  
  Стражник облачённый в доспехи подошёл к повешенным и проткнул их сердца копьём.
  
  Цицерон. Какая презренная смерть, (Цицерон разглядывает трупы) мне искренне жаль видеть на этих крестах добрых мужей Рима. Катилина! (Кричит в небо). На этом кресте должен был висеть только ты один, давно следовало тебя повесить, и тогда не было бы этих смертей, ты убийца Катилина, ты гнусный выкидыш бога зла и его любовь!
  
  Сцена Ставка Катилины.
  
  Гай Манлий и Катилина встречаются в Фулузах, Гай обнимает Катилину.
  
  Гай Манлий. Я не ждал тебя так скоро, почему ты приехал раньше оговоренного срока, неужели у вас ничего не получилось в Риме?
  
  Катилина. Увы мой друг, кто-то из близкого окружения нас предал, Цицерон и его ищейки обо всём пронюхали, мне упришлось покинуть Рим в надежде что наши соратники доведут дело без меня, но всех арестовали в тот же день, когда я выехал за ворота города.
  
  Манлий расстроился, он ходит по сцене с взволнованным видом лица.
  
  Гай Манлий. Что ты собираешься делать?
  
  Катилина. Сколько легионов тебе удалось собрать?
  
  Гай Манлий. Под моим руководством около семи тысяч человек.
  
  Катилина. Значит мы пойдём на Рим! Я беру командование армией на себя, я объявляю себя консулом!
  
  Гай Манлий. Дорогу на Рим преграждает армия Антония Гибриды, нам ни за что не разбить его, но что если, ты поговоришь с ним и убедишь встать на нашу сторону, только объединив свои войска мы без труда займём Рим.
  
  Катилина. Нет, я очень хорошо знаю Антония, мы с ним хорошие друзья, он не пойдёт на союз со мной покуда жив Цицерон, если бы наш план удался и наши люди захватили сенат, тогда Антоний с радостью примкнул к нам, но сейчас он не решиться мятеж, я посылал к нему гонцов, никого из них он даже не принял.
  
  Гай Манлий. Тогда остаётся только один вариант.
  
  Катилина перестал нервно ходить из стороны в сторону и сел за стол внимательно смотря на Манлия.
  
  Гай Манлий. Наше войско хорошо пополняется добровольцами, мы собрали много славных воинов, но этого не достаточно, с юга нас преследуют легионы Гибриды, а с севера идёт армия проконсула Квинта Метелла, времени очень мало, пополнять войска уже некем, и вскоре две армии наших врагов сомкнутся и мы будем раздавлены как грецкий орех.
  
  Катилина. Нужно вступить в бой с Гибридой и если боги нам улыбнутся, то после победы мы займём Рим.
  
  Гай Манлий. Даже если боги улыбнутся, и мы одолеем Антония, то в живых останется небольшой отряд, мы потеряем армию и противостоять легионам Метелла будет некому.
  
  Катилина. Что ты предлагаешь?
  
  Гай Манлий. Рабы!
  
  Катилина. Рабы?
  
  Гай Манлий. Да рабы, они каждый день приходят к нам в надежде примкнуть к войску, но им говорят, что рабам здесь не место, им отказывают, но они всё равно приходят, приходят не по одиночке, а целыми отрядами. Если пойдёт кличь, что Катилина принимает рабов в своё войско, то вспыхнут восстания по всей Италии и тогда одна из армий Рима будет вынуждена отправиться на погашение беспорядков. Мы выиграем время, получим новые легионы добровольцев и тогда у нас появляется шанс на успех.
  
  Катилина. Нет. Я не пойду на это, даже если я займу Рим такой ценой, то совести моей не будет покоя до конца дней. Я из божественного аристократического рода, мои предки проклянут меня за такой низкий поступок, никогда, никогда Луций Сергий Катилина не опустится до союза с рабами. Рабы - это кровь экономики, рабы должны знать своё место, рабы - это скот, который выбежав со двора подвергнет всё в хаос и тогда падёт Рим.
  
  Гай Манлий. Это единственный шанс на успех, Луций, только с рабами мы сможем победить.
  
  Катилина. Ещё не прошёл дым от пожала который зажёг Спартак, тот пожар с трудом потушил великий Помпей, совсем недавно улеглись волнения сотрясающие всю Италию, ещё вчера граждане Рима вздохнули с облегчением, потому что судьба нашего мира висела на волоске и хвала Юпитеру, что эта собака Спартак раз и навсегда умылся кровью и в нашем мире снова возобладал порядок.
  
  Гай Манлий. Мы даруем рабам свободу и они вступят в войско как граждане республики.
  
  Катилина. Назови раба гражданином Рима, от этого ничего не изменится, они будут воровать, грабить и убивать, у рабов нет чести, там в вечном городе меня называют разбойником, но я не разбойник, но я стану им если пущу в свои ряды рабов.
  
  Гай Манлий. Но...
  
  Катилина. Нет, не хочу ничего слышать, я не буду тем подлецом, что снова зажжёт искру из которой поднимется пламя беззакония, Риму нужен порядок!
  
  Нависла пауза, Манлий нервно стучал пальцами по столу.
  
  Гай Манлий. Тогда нам остаётся один путь - уходим в Галию.
  
  Катилина. В Галию!? Что мне делать в Галии?
  
  Гай Манлий. Мы заключим союз с вождями севера и заручимся их поддержкой.
  
  Катилина. У нас нет золота, нет провизии, войско наше растает через пару недель, мои соратники желают видеть нас в Риме, а ты предлагаешь пойти в леса дикарей. Ч то мне делать в тех лесах, унижаться перед вождями варваров?
  Нет! Я не буду убегать как пугливая собака, мы идём на юг, мы вступим в бой с Гибридой и кто знает, возможно Антоний всё же примкнёт к нам.
  
  Нависла пауза, Манлий долго думал и в итоге сказал:
  
  Гай Манлий. Тогда идём на юг Луций и да помогут нам боги.
  
  Закрывается занавес, слышны звуки битвы лязг мечей и крики раненых.
  
  Сцена Смерть Катилины.
  
  Открывается занавес, зрители видят поле боя, среди трупов лежит поверженный Катилина к нему подходят войны из армии Гибриды.
  
  Центурион. Это и есть тот самый Катилина? (Указывает на тело Катилины мечом).
  
  Воин. Да, это он. Этот храбрый человек лично повёл войско в атаку, он шёл впереди, его удалось остановить только в конце битвы, посмотри центурион, кругом него наши войны, он не хотел сдаваться предпочтя смерть в бою, он бился до последнего, его тело кровоточило от ран, когда я нашёл его, то его лёгкие ещё издавали хрип, но вот сейчас он лежит неподвижно уставив взор в небо, даже у мертвого его лицо не утратило благородства, решительности и отваги, надо закрыть его глаза, эти глаза не должны клевать птицы.
  
  Центурион. Оставь его глаза в покое, мне приказано отрубить его голову и отправить в Рим.
  
  Сцена Триумф Цицерона.
  
  В одном из богатых домов Рима, в самый разгар пиршества устроенного Цицероном в честь победы Гибриды вошёл центурион держа в руке мешок, его проводили в зал, в зале веселились гости, в фонтане журчала вода, играла музыка, а два раба в шуточном поединке пародировали битву гладиаторов чем вызывали громогласный хохот у всех присутствующих. Воин подошёл к Цицерону и всё в зале замолкло.
  
  Центурион. Антоний Гибрида приветствует тебя мой консул, в знак своей верности Риму и республике он передаёт свой дар. (Воин протягивает Цицерону мешок).
  
  Цицерон. Погоди-погоди. (Подзывает раба и тот через некоторое мгновение появляется с серебряным подносом в руках).
  Положи подарок на блюдо центурион.
  
  Воин достал из мешка голову и положил её на блюдо.
  
  Цицерон. Вот так встреча, на наш маленький праздник пожаловал сам Сергий Люций Катилина, пускай не полностью, но всё же.
  
  В зале раздаётся смех.
  
  Цицерон. Кассия! Где Кассия?
  
  Кассия. Я здесь мой господин.
  
  Цицерон оборачивается.
  
  Цицерон. Ах вот ты где моя милая Фортуна. Знайте, благодаря этой женщине мне удалось раскрыть заговор этого гнусного мерзавца, в тот день эта женщина за свою преданность республике не просила денег, не просила удачного брака или расположения жрецов, в тот день она попросила себе в награду поднести ей на блюде голову Катилины и я с радостью исполняю данное мной слово. (Цицерон берёт блюдо с головой и подносит к Кассии). Вот, на, держи, теперь она твоя, но не уноси её сразу, пускай Катилина посмотрит в последний раз как мы празднуем его смерть.
  
  Блюдо поставили в центр зала, собравшиеся весь вечер отпускали в адрес покойного остроты, шутки и проклятия, смех в этом доме звучал всю ночь и только под утро, когда захмелевшие гости утратили интерес к отрубленной голове, Кассия взяла блюдо и отправилась в сад подальше от пьяных глаз.
  
  Голова покойного источала дурной запах, но женщина без какого-либо отвращения, с зловеще-безумной улыбкой на устах взяла в руки голову и произнесла речь.
  
  Кассия. За то что ты отверг меня я проклинала тебя душами моих предков, боги услышали меня и теперь я держу твою бренную голову в своих руках, да осквернят твою память псы, да погибнут все твои дети, да сгорят твои дома, пусть твои предки живут в нищете и позоре многие столетия. Боги подземные, я отдаю вам эти члены, голову, этот зловонный рот, дыхание и речи, сердце отдаю вам, печень и его подлое чрево. Боги подземные, да воздайте ему муки и страдания в царствии вашем, и возрадуюсь я, и принесу вам самые лучшие жертвы.
  
  Занавес.
  
  Приглашаю читателей ознакомиться с моим трудом "символизм карт таро в романе мастер и Маргарита", на моём ютьюб канале имеется 25 лекции на эту тему (см. в ютьюбе)
  
  1 апреля 2024 года.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"