Щепетнов Евгений Владимирович : другие произведения.

"Монах" глава 5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 3.99*7  Ваша оценка:

  Глава 5.
  Решётчатые двери отъехали в сторону, отряд человек сорок стражников выстроился стальной стеной с обеих сторон прохода. Все солдаты стояли наизготовку, с обнажённым оружием, а значит никаких шансов сбежать или напасть на них для людей не было.
  Это Андрей понял с первого взгляда и расслабился - всё ещё впереди, ещё не вечер. Главный из стражников глухо крикнул из-под опущенного забрала:
  - Все на выход! Пора умирать!
  Узники медленно и обречённо потянулись из камеры, проходя мимо стражников по длинному тёмному коридору, освещённому из узких оконцев вверху стены. В коридоре пахло прогорклым дымом от факелов, видимо горевших тут ночью, а также пОтом заключённых, теснившихся в проходе.
  Через метров двадцать, они свернули налево, и оказались у большой железной двери, высотой метра три, перекрывавшей арочный проход. Перед дверью стояли два мускулистых человека, по пояс голые, в длинных кожаных передниках - вероятно служащие Круга и по совместительству палачи.
   Заключённым пришлось постоять у двери минут пятнадцать, пока за дверью не пропели трубы, после этого служащие тяжело, с напряжением откатили дверь в сторону, и в проход хлынул солнечный свет, заставивший зажмуриться идущих на смерть.
  Стражники сзади стали древками копий и мечами подталкивать заключённых и те нестройной группой вывалились на арену Круга.
  Андрей видел это всё на картинках и в кино - трибуны амфитеатра, орущую толпу, трибуну для элиты - всё, всё как в дурном сне или дурном фильме.
  Узники сгрудились в центре огромной арены, практически размером с футбольное поле.
  Андрей внимательно осмотрел всё вокруг - это был, практически, стадион, только древний - никакой рекламы и травяного покрытия. Он усмехнулся - в такую минуту и думать о рекламе...вот же приучили видеть на стадионах эти дурацкие рекламные плакаты. Хорошо хоть перед смертью не придётся видеть в последнюю минуту рекламу кроссовок или костюмов.
  Впереди стояла ещё одна группа - Андрей с горечью обнаружил там женщин, и самое главное - детей.
  Дети были всех возрастов, от младенцев до подростков, видимо, их забрали вместе с матерями. Он вспомнил рассказ вышибалы, как тот работал бойцом круга и убивал женщин и детей - слушать это было мерзко, а уж видеть - совсем жутко.
  Андрей постарался выбросить из головы все посторонние мысли и стал холодным и ясным, как ледниковая талая вода. Ему надо выжить, а всё остальное потом - жалость, переживания, страх и ненависть.
   Монах осмотрел узников внимательным глазом - можно ли организовать из них хоть какое-то подобие воинской группы, и с сожалением понял - нет. Это были абсолютно гражданские люди, многие измождены содержанием в мерзкой тюрьме, а те, кто покрепче, больше чем в детских драках не участвовали. Значит, рассчитывать надо будет только на себя, и очень быстро соображать и действовать - пока бойцы Круга расправляются с остальными потенциальными покойниками - бить их в спину, завладеть оружием и попытаться уничтожить всех. Задача непомерно сложная, но возможная.
  Всё-таки нужно попробовать как-то организовать этих олухов - подумал он и крикнул:
  - Слушайте меня все! Шанс убить хотя бы нескольких уродов у нас есть, хоть умрём с честью, и заберём с собой несколько негодяев! Держитесь кучно, не разбегайтесь по арене, не набрасывайтесь на бойцов по одному, а только по пятеро-четверо, они не успеют всех сразу убить! Валите их на землю, душите, грызите, рвите - мы успеем убить многих, если не струсите! И не кидайтесь защищать женщин и детей - это бесполезно, а они того и ждут, чтобы вы разбежались и погибли на радость толпе! Бросайтесь группами, стаями, как волки, и вы отомстите за гибель родных!
  Люди слушали его обреченно, но он видел, как их руки сжимались в кулаки. Если даже простую дворовую собачку загнать в угол, она начнёт кидаться и кусать, а этих несчастных довели до полного отчаяния, терять им нечего.
  Андрей погладил рукоятку ножа, который примотал к телу лентой в подмышке - это был один из тех ножей, что он отнял у тех, кто покушался на него. Ленту он оторвал от нательной нижней рубахи, которую носил тут каждый уважающий себя мужчина.
  Несколько заключённых отделились от общей группы и побежали к женщинам и детям - видно было, как они прощались с близкими, обнимались и рыдали, понимая, что видят друг друга в последний раз.
  Они не вернулись к общей группе мужчин - Андрей, конечно, их не обвинял - ну кто может обвинить человека в том, что он пытается защитить свою семью, ценой своей жизни продлив их жизнь хотя бы на минуту...
  Снова заиграли трубы - теперь они ревели низко, утробно, как будто трубил слон. Открылись двери со стороны, противоположной той, с которой появились заключённые, и на арену выступили десять вооружённых мужчин. Андрей так и впился глазами в них, прикидывая свои шансы на выживание.
  Он думал: "Высокие, раскормленные, накачанные - значит скорость не очень велика. Вся постановка - на силу. Будут делать упор на неё. Вооружение - прямой меч, кинжал. Щита нет - это уже хорошо. Шлем на голове, кожаная безрукавка с нашитыми на груди пластинами. Ну правильно - зачем им тяжёлое вооружение, когда им противостоят безоружные люди, тут надо наряд не воина, а мясника. Резать, рубить, колоть - практически безнаказанно. Ну что же - вы сами хотели. Мы ещё поборемся..."
  Вышедшие на арену бойцы построились в ряд и пошли на заключённых, а те стали отступать к группе женщин и детей. "Что же, в этом есть резон" - подумал Андрей и последовал их примеру - "Возле женщин биться будут отчаяннее, да и те семь человек, что ушли к своим, будут уже в группе"
  - Слушайте все! - крикнул он - наваливайтесь на них, как подойдут близко и вырывайте оружие, вооружайтесь и бейте их!
  "Повторяюсь - но лучше повториться, взбодрить их, чтобы не резали как овечек. Чем больше бойцов они убьют, тем легче мне будет убивать остальных, тем меньше их останется по мою душу" - думал он.
  Андрей достал из подмышки нож и опустил его в рукав, держа за рукоять. Он был готов.
  Бойцы разделились на две группы и начали обходить сгрудившихся в кучу людей с флангов, видимо желая начать с самых безопасных жертв - женщин и детей.
  Андрей понял - почему они идут на слабых - если убить семьи, то отчаявшиеся противники уже не будут так отчаянно защищаться. Что не говори - заключённых тут было около пятидесяти человек, плюс женщины, если набросятся все разом, могут и затоптать, потому - эти подонки были осторожны и готовы в любую минуту отпрыгнуть в сторону. Не зря бойцов было всего десять человек - это, якобы, уравнивало шансы и позволяло кому-нибудь из заключённых убить своего противника - а ведь зрелище интереснее, если оно более разнообразно. Убийство бойца заключёнными тоже интересное зрелище, это понятно.
  На самом же деле шанс победить бойцов Круга у заключённых был совершенно минимален - бойцы обучены действовать против групп противника, они тренированы и сильны, а самое главное - в руках у них метровые мечи и тридцатисантиметровые кинжалы. Только глупец мог рассчитывать победить такого противника...или очень умелый человек.
  Бойцы, как по команде, кинулись на заключённых, под рёв и визг трибун.
  Первые же удары выкосили человек десять - упали несколько женщин и трое мужчин, а также два ребёнка. Заключённые бросались на палачей, но те ловко уворачивались и не давали себя схватить. Андрей уклонился от удара, кто-то за ним захрипел, получив удар в шею - вроде как это был Марк, державшийся поближе к монаху, но некогда было оглядываться и смотреть - ножом Андрей пропорол кожаную безрукавку нападавшего и выпустил ему кишки.
  Пока детина удивлённо разглядывал сизо-фиолетовые кольца внутренностей, неожиданно свесившиеся у него до колен, монах выбил у него из руки меч, схватил за рукоять и отпрыгнул в сторону.
  Его нападение не осталось незамеченным, и за ним началась охота - двое бойцов побежали на него, желая расправиться в ту же секунду. Не тут-то было - Андрей припустил бегом, по широкой дуге.
   Хотя он и засиделся в камере, а кроме того, ослабел от побоев, бегал монах ещё вполне пристойно и шаги преследователей отдалились. Он оглянулся - один боец отстал от другого шагов на десять - он был очень грузный и мощный, второй был ближе и тут же поплатился за это.
  Андрей напал на него, мгновенно сменив направление движения на противоположное - доли секунды, два звенящих удара и вот преследователь лежит на песке арены с разрубленным коленом и раной в боку.
  "Школа Гнатьева не прошла даром!" - подумал Андрей и побежал по дуге назад, к основной бойне. Грузный преследователь так и топал сзади, не в силах догнать.
  Народ на трибунах улюлюкал, свистел и смеялся, потешаясь над неповоротливым бойцом.
  Андрей посмотрел на происходящее в центре арены - практически всех женщин и детей убили, полегло и половина заключённых-мужчин, но и двое бойцов Круга лежали на песке, едва шевелясь, видимо, умирая - под ними растекалась большая лужа крови.
   Двое заключённых стояли с мечами в руках и рубились с остальными бойцами - с удивлением Андрей узнал в одном из отчаянных заключённых Марка - купец истово, пусть и не очень умело, рубил и колол, уворачиваясь и отбивая ответные удары.
   "Купцы всегда были отчаянными людьми" - промелькнула не периферии сознания мысль и с ней Андрей на бегу подрубил ноги сзади одному из палачей, уносясь мимо них на открытое пространство.
  Сзади топал громила и Андрей продолжил свой барражирующий "полёт" забирая по широкой дуге - "Пусть топает, догнать всё равно не может. Потом с ним разберусь!" - думал он.
  На бегу он подхватил с пола кинжал одного из бойцов, и теперь у него было два прекрасных клинка - шансы росли. Возврат назад - и он сходу в спину заколол бойца и ранил ещё одного - теперь на ногах стояли четверо бойцов...и пятнадцать заключённых, из них двое с мечами.
   Заключённые уже заметно устали - тот же Марк год просидел в этой душегубке, конечно - какие тут спортивные успехи, так что конец был близок. Андрей снова отбежал в поле, подгоняемый топанием ног - в конце концов, это ему надоело, а трибуны просто ржали в голос, глядя на то, как здоровенный мужичина гоняется за заключённым.
  Андрей резко остановился и принял бой. Первый же удар этого мастодонта, метров двух ростом, и весом килограмм сто сорок, чуть не выбил из его руки меч - настолько он был силён.
  Боец как будто дрова рубил, громыхая по клинку монаха своим мечом, возможно надеясь, что или меч переломится, или он тупо пробьёт защиту. Не тут-то было, хотя уровень фехтования Андрея и не дотягивал до уровня Гнатьева, но уж с таким увальнем он сладить мог. В фехтовании грубая сила стоит на последнем месте - если, конечно, это не удар двуручным мечом с коня, а потому более быстрый и ловкий Андрей имел гораздо больше шансов завалить своего противника - что он и сделал через две минуты боя - сложным отбивом увёл в сторону меч противника, увернулся от его кинжала и метнул свой кинжал, попав бойцу в печень.
  Кинжал погрузился в тело врага до самой рукояти, боец прижал руку к животу и упал навзничь, грохнувшись, как Пизанская башня. На трибунах завопили и закричали: "Он убил Бешеного Быка! Он завалил Бешеного Быка! ААААА!"
  "Ага, подумал мельком Андрей, видать личность-то борова всем известная, типа местная знаменитость!" - он подхватил кинжал поверженного Голиафа и побежал к группе бойцов.
   Их осталось на ногах двое, и они добивали троих оставшихся заключённых - Марк уже был ранен, впрочем - как и оба остальных оставшихся в живых мужчин. На глазах Андрея, тот, что был с мечом, упал, под ударом бойца и его меч перехватил второй заключённый- теперь их было двое, Марк, и ещё один мужчина.
  Эти мужественные люди дали Андрею возможность напасть на бойцов сзади, отвлекая их спереди - после нападения Андрея один боец тут же упал, подрубленный, как сосна, а второй успел воткнуть меч в Марка и обратным движением зарубить второго заключённого. Теперь их оставалось двое - Андрей и этот боец.
   Судя по движением не очень высокого, длиннорукого бойца, бой между ними обещал быть сложным. Этот противник выглядел очень опасным и быстрым, и монах был сильно обеспокоен исходом сражения. Враг поднял голову и Андрей увидел, как на его губах зазмеилась тонкая презрительная усмешка:
  - Ты рассчитываешь победить меня, глупец? Эти идиоты и ногтя моего не стоили, они были просто приложение ко мне, мясники! Я боец, настоящий боец. И ты умрёшь. Ничего личного - просто или я умру, или ты, другого быть не может, а я умирать на хочу. Начнём, пожалуй!
  Трибуны заревели, как будто слышали их разговор: "Мясник! Мясник! Мясник!"
  - Тебя Мясник звать? - усмехнулся Андрей - хорошая кличка, подходящая! Резать детей и женщин - это только настоящий мясник может, ублюдочная трусливая тварь! Ты не мужчина! Ты жалкий кастрат, у тебя давно уже нечем баб трахать, вот ты и заменил свой член кинжалом, урод недоделанный!
  Насмешки достигли цели, и Мясник, в ярости, очертя голову кинулся на Андрея, желая закончить всё в первые же секунды.
  Видимо он был удивлён, когда встретил жестокое и умелое сопротивление - Андрей на встречной атаке рассёк ему плечо, нанеся длинный, сильно кровоточащий порез. Сам он тоже пострадал - меч Мясника рассёк ему кожу и мясо до кости прямо над треснувшими рёбрами, что было больно вдвойне.
   По боку и бедру потекла тёплая струйка крови, и Андрей задумался над тем, насколько глубока и опасна рана - надо быстрее кончать с этим уродом, иначе так можно истечь кровью до смерти. Он тут же провёл серию быстрых ударов, ни один из которых не дошёл до цели - противник все их парировал и напал сам - он был очень искусен в фехтовании - не так, как Гнатьев, но точно выше уровнем, чем Андрей.
  "Что делать?" - лихорадочно думал монах - "Если затянуть схватку - неясно, кто первым истечёт кровью - что-то шибко с меня хлещет жидкость, в голове звенит и во рту пересохло - признак потери крови. Если я сейчас его не добью - мне хана" тут он заметил, что "мёртвый" Марк позади Мясника шевельнулся, подтянул к себе кинжал и сделал Андрею слабый жест - мол, гони на меня!
   Андрей напал на противника, засыпав его градом яростных ударов, принуждая отступать назад. Мясник не видел, что делается сзади, а потому, сосредоточенно отбивая удары, пятился, шаг за шагом. Когда он поравнялся с лежащим на песке Марком, тот, в последнем усилии рванулся и вонзил кинжал в бедро палачу. Мясник застонал, пошатнулся, неловко повернулся, пытаясь удержать равновесие и перенося вес на здоровую ногу...и получил мощнейший удар мечом в левое подреберье, практически перерубивший его до позвоночника. Мясник упал молча, как бревно, возле Марка. Купец ещё шевелился, пуская кровавые пузыри изо рта, поманил рукой Андрея, монах наклонился к умирающему и услышал:
  - Помни, что обещал!
  С этими словами Марк вздрогнул, взгляд его остановился и он умер.
  Андрей закрыл ему глаза, выпрямился и осмотрелся - трибуны молчали, ошеломлённые происшедшим, на арене слабо шевелились несколько бойцов Круга, тяжело раненные. Заключённые все были мертвы - после ударов профессионалов никто не выжил. На песке лежали десятки трупов - Андрею навсегда запомнилась картина - одна женщина закрывала собой своего ребёнка и их прикололи в спину - детские ножки торчали из под её тела.
  Посмотрев на это, Андрей пошёл к живым бойцам и каждому воткнул в спину меч, поставив точку в этом бесчинстве Зла.
  Последний удар меча, как будто нажал на спуск и трибуны заревели, завыли:
  - Победил! Боголюб победил! Свободу боголюбу! Свободу боголюбу!
  Железные двери со скрежетом открылись и на арену вышел распорядитель - важный человек лет сорока, с большим круглым чёрным амулетом на груди. Он зычным голосом крикнул:
  - По правилам Круга, оставшиеся в живых заключённые, кто бы они ни были, освобождаются, им прощаются их прегрешения, им выдаются сто золотых и земля по их выбору! Каждый преступник, победивший в Круге, может рассчитывать на прощение! Славьте нашего господина Сатана! Славься, Сатан! Славься, Сатан! Славься Сатан!
  Трибуны всё громче и гроче повторяли славословие Сатану, и скоро рёв трибун напоминал рёв турбин самолёта: "Славься, Сатан! Славься, Сатан!" Глаза людей были вытаращены, щёки раздуты в напряжении, они вопили и вопили в экстазе, войдя в какую-то бесноватость - в нескольких местах на трибунах некоторые крикуны бились в конвульсиях, пуская пену, настолько захватила их эта истерия.
  Распорядитель призывно махнул рукой Андрею, и тот пошёл за ним на дрожащих ногах - кровотечение стало поменьше - рана залепилась рубахой, но крови вытекло предостаточно и у него кружилась голова. В руке Андрей так и держал меч и шёл наготове, ожидая любой пакости, но всё было тихо, и он беспрепятственно вошёл в коридор под трибунами амфитеатра, скрывшись от глаз зрителей. Спину распорядителя маячила впереди, Андрей зашёл за угол, и тут на его голову обрушился страшный удар, выключивший его, как испорченный телевизор.
  Очнулся монах в тесной клетушке, за решёткой. На нём так и был наряд, в котором он бился на арене, а под щекой лежала охапка соломы - правда, посвежее, чем в общей тюрьме.
  Он застонал от боли в голове и в боку, повернулся, с трудом разлепив глаза, осмотрелся и увидел перед решёткой чашку с кашей, кусок хлеба и кружку с водой.
   Андрей протянул руку и схватив кружку жадно выпил тёплую, безвкусную жидкость - ему нужно было восстанавливать кровь, организм был сильно обескровлен. Потом он заставил себя съесть холодную замазку-кашу и кусок хлеба - если он хочет выжить, нужны силы.
  Сделав всё это, монах откинулся на спину и преодолевая муть в голове, стал думать: "Итак, никаким освобождением и не пахнет - это большой фарс, для черни, никто и не собирался никого освобождать. А значит - они точно меня убьют и очень скоро, чтобы никто не знал, что случилось. Мол - получил своё бабло, и уехал из города. Потому и в одиночную камеру засунули. Ну что же, скоро должно всё разрешиться - вероятно, скоро я узнаю, чего они от меня хотят".
  Прошло несколько часов, прежде чем Андрея удостоили посещением. Это был тот самый адепт, который казнил семью купца.
  Он подошёл к решётке, долго рассматривал узника, затем с ноткой удивления в голосе, сказал:
  - Ты меня удивил. Ещё никто не выживал на арене Круга. Наверное, слабоваты стали бойцы, зажрались, заплыли жиром. Умеют только женщин и детей резать, а это мы и сами умеем неплохо, не правда ли? - он усмехнулся, показав белые острые зубы. Что так смотришь на меня? Ненавидишь, наверное, да? Представляю, каково было твоё разочарование, когда вместо ста золотых и земли ты получил одиночную камеру. А что ты думал - мы будем отпускать боголюбов живыми и награждать их? Живите дальше и славьте своего бога? Это же бред...враг должен быть уничтожен, никакой жалости и снисхождения. Твоя смерть угодна Великому Господину, от твоей смерти у нас прибавится силы. Зачем я тебе это рассказываю? А чтобы тебе было ещё мучительнее, чтобы ты умирал в бОльших страданиях, чтобы понимал, что умрёшь, а изменить ничего не можешь! Ну, что скажешь, боголюб? Как тебе тут, в камере? Как нравится у нас в гостях?
  - Клянусь, тварь, когда я выберусь, я найду тебя и убью. Ты жив сейчас только потому, что стоишь с той стороны, за решёткой. Войди сюда и ты умрёшь, чего бы это мне не стоило. Такие твари как ты не должны жить - Андрей закашлялся отбитой грудью и сплюнул на пол кровавый сгусток - давно надо было отправить тебя к твоему господину, он найдёт тебе местечко в аду.
  - Приятно слышать твои грозные речи - усмехнулся адепт - это означает, что у тебя сохранились какие-то силы, и ты доживёшь до жертвоприношения, и поживёшь подольше, доставляя нам удовольствие своими мучениями. Я буду резать тебя кусками - вначале отрежу тебе все пальцы, потом уши, нос, кастрирую тебя, потом буду отрубать ноги и руки по кускам, делая так, что ты всё это время будешь жить и видеть, как мы твоим мясом кормим собак, а лучшие куски будут съедать наши прихожане. Потом мы посадим тебя на кол, и ты будешь умирать долго и мучительно.
  - Да ты ведь психически больной! У тебя не бывают припадки, когда ты пускаешь пену и дёргаешься? Уверен, бывают - только больной на голову может наслаждаться страданиями существ. Тебе нельзя жить, задумайся, ты не нужен этому миру!
  - Сегодня в полночь ты узнаешь, кто нужен этому миру, а кто нет - многообещающе усмехнулся адепт.
  
  За Андреем пришли примерно через два часа. Не дожидаясь ударов и пинков, он сам поднялся на ноги и пошёл за конвоирами - от пассивного сопротивления толку никакого, а здоровья осталось не так много, надо беречь силы.
   Рана на его боку не кровоточила, залепленная присохшей рубахой, но болела ужасно - её дёргало, и похоже начиналось воспаление. Он шёл за стражниками и думал: "Неужели всё? Неужели всё так и кончится, не начавшись? Зачем Господь послал меня сюда? Освободить мир от этой скверны, или отбывать наказание в этом аду? Скорее всего второе, и скоро я встречусь с сатаной, ну что же, я всегда знал, что окажусь в аду. Видимо пришло моё время..."
  Андрея погрузили в знакомый фургон - теперь он был тут один. Дверь фургона захлопнулась, колёса заскрипели и он отправилс я в свой последний путь. Последний? Он выругал себя матерно - пока жив - надеюсь! Ещё не вечер! Он силён, быстр, пока что жив - что там впереди? Нечего раньше времени себя хоронить!
  Фургон остановился после получаса скрипения и колыхания, дверь открылась, и перед собой он увидел самый крупный собор, который был в городе. У его дверей стояли несколько гвардейцев, лениво прохаживавшихся в отблесках горящих факелов.
  Пламя факелов колебалось, трещало и воняло маслом и гарью. Вечерний лёгкий ветерок холодил тело и Андрей поёжился.
  - Что, замёрз, боголюб? - хохотнул выпускавший его стражник - сейчас тебя погреют. Шагай давай, ублюдок!
  Солдат двинул Андрея в спину, монаха пронзила острая боль и он едва сдержался, чтобы не застонать. "Ну нет, я не доставлю вам удовольствия своими стонами...двинуть его, что ли? Руки связаны...да ещё поломают сейчас, толку-то его бить, когда бежать нельзя - пока нельзя. Подожду, что будет дальше".
  Его завели в собор - обстановка ему уже была знакома - иконы с дьявольскими ликами, сцены человеческих жертвоприношений, смрад.
  Внутри находились несколько десятков прихожан - видимо из самых состоятельных семей города - они были богато одеты, холёны и обвешаны драгоценными украшениями. Его провели к столбу, укреплённому возле алтаря, и привязали к нему, заведя руки назад. Ноги стянули шнуром, довольно плотно, так, что через несколько минут он уже перестал их чувствовать - угрюмо подумал: "Часа два в такой позе, и я вообще никогда не смогу встать на ноги - просто отвалятся от гангрены".
  Через несколько минут после того, как его привели, началась чёрная месса.
  Вначале все прихожане подходили к исчадью и пили какую-то жидкость - вероятно наркотическую, потому, что у них сразу стекленели глаза, краснело лицо и их тела покрывались потом. Андрею это было хорошо видно, так как большинство прихожан уже были голыми до нитки - они скинули с себя одежду, оставшись только в украшениях. Всё эта возбуждённая толпа скакала, орала, славила Сатана, многие совокуплялись прямо возле алтаря, оглашая пространство собора криками и стонами.
   Один из исчадий, присутствовавших на этой оргии, ушёл внутрь собора и скоро вернулся с розовым комочком - Андрей с ужасом обнаружил в его руках младенца, мальчика, шевелящего ручками и ножками и кричавшего во весь голос.
  Младенца положили на алтарь и все снова начали гнусаво завывать:
  - Сатан! Оооо! Сатан! Оооо! Сатан!
  Исчадье занёс над младенцем кривой воронёный нож и толпа начала скандировать:
  - Бей! Бей! Бей!
  Нож опустился и крик младенца оборвался. Исчадье вознёс вверх окровавленные руки, провёл ими по своему лицу, оставляя кровавые полосы, и запел:
  - Сатан, прими жертву! Оооо Сатан! Оооо Сатан!
  Толпа забесновалась ещё больше, некоторые падали в судорогах и пускали пену, на Земле бы сказали, что они одержимы бесами. Впрочем - а разве это было не так?
  Те, на ком ещё были остатки одежды, сбросили её, и всё переросло во всеобщую оргию, где уже не разбирали, с кем совокупляются - все свивались в клубки, как змеи.
  Это продолжалась минут двадцать, потом исчадье подошёл к привязанному Андрею, с отвращением наблюдавшим за происходящим, и сказал:
  - Теперь, твоя очередь отправиться к нашему Отцу! Ты будешь служить ему, ползать у его ног, вылизывать плевки, проклятый боголюб! Что, страшно, ничтожество? Ну где твой бог, чего он тебя не защищает?
  Андрей понял, что настала его последняя минута, и взмолился про себя: "Господи, дай мне силы умереть достойно, как человеку, и дай силы убить хоть одного из этих мерзавцев!"
  Исчадье полоснул ножом по связывающим монаха верёвкам и Андрей упал на помост, не в силах устоять - его ноги затекли так, что он их не чувствовал, как будто это были деревяшки.
  Исчадье засмеялся:
  - Смотрите, он уже начинает ползать на брюхе! Скоро он отправится к нашему господину, и будет ему прислуживать! Ведите его к алтарю!
  Потные голые люди с перекошенными мордами вцепились в Андрея и поволокли к окровавленному алтарю, с которого, как мусор с кухонного стола, сбросили тело ребёнка. Монах пытался сопротивляться, ударить рукой или ногой, но десятки рук вцепились в него с силой душевнобольных и тащили, даже не позволяя прикоснуться к полу, по воздуху.
   По дороге они его пытались ударить, ущипнуть, расцарапать, любым способом нанести какое-то увечье - но небольшое, так как исчадье-распорядитель крикнул, чтобы его не калечили - каждый кто нанесёт несанкционированное увечье, тоже займёт место на жертвенном алтаре. Какие бы ни были эти обдолбанные люди, страх они понимали и не решались выдавить ему глаз или сломать палец.
  Как бы то ни было, но к тому времени, как Андрей достиг алтаря на плечах сатанистов, его тело представляло собой сплошной синяк, а из открывшейся раны на боку сочилась кровь. Его положили на алтарь и стали срывать с него одежду, через несколько секунд он был гол, как при рождении.
  Одна из женщин, участвовавших в сатанинской оргии, хрипло закричала:
  - Я его хочу! - и влезла на Андрея верхом, дёргаясь в сладострастных конвульсиях и оставляя на нём полосы слизи и пота. Другая стала оттаскивать первую, и тоже полезла на него, потом третья, и над его телом возникла драка возбуждённым похотливых сатанисток, визжащих и треплющих друг друга за волосы.
  Внезапно дверь за алтарём открылась и вышел адепт.
  Он был в какой-то немыслимой тиаре, состоящей из человеческого черепа, костей, засушенных пальцев и скальпов, его лицо раскрашено полосами красной краски, видимо, долженствующей изображать кровь. А может это и была кровь? На его обнажённом теле был накинут плащ цвета запёкшейся крови.
  - Тихо все! Молчать! Держите его крепко, сейчас будем совершать обряд жертвоприношения нашему Господину!
  Все затихли, глядя на адепта в жутком наряде. Он обвёл тяжёлым взглядом всех участников оргии, и они отпрянули от него, страшась, как будто перед ними стоял сам сатана. Женщины слезли с Андрея, оставив его окровавленное тело в покое.
  Адепт подошёл к простёртому монаху и спросил с сумасшедшей улыбкой:
  - Удобно ли тебе? Как тебе наши женщины, понравилось с ними? Предлагаю тебе - сейчас ты встанешь на колени, вылижешь мне ноги, потом с тобой совершит акт кто-нибудь из мужчин и ты отречёшься от своего бога - и тогда будешь жить, будешь одним из нас, у тебя будут деньги, лучшие женщины, у тебя будет всё, что ты пожелаешь. Глупец, неужели ты думал, что богатство, власть, даётся просто так? Все эти люди - самые богатые и успешные люди города, служат моему Господину! Они все давно уже принадлежат ему, и за это у них нет никаких ограничений - они берут всё, что хотят, для них нет закона, нет никаких моральных устоев, они живут всласть! А остальные пусть идут в зад! Живи, как хочешь! Ну что, боголюб, готов проклясть своего бога? Готов отречься?
  Адепт повернулся к своим последователям и сказал:
   - Поднимите его на ноги.
  Андрея потащили с алтаря и поставили перед адептом.
  - Ну что, боголюб, опускайся на колени, лижи мне ноги! Тебе показать, как это делать? Эй, сюда! - адепт схватил одну из тех, кто ранее ползал по Андрею, и бросил на колени - вылизывай меня!
  Молодая женщина с распущенными волосами начала истово вылизывать ступни адепта, переходя всё выше и выше, пока не занялась его гениталиями.
  - Видишь, как старается! Это жена графа Мастунского, главы городского совета! Старайся лучше, сука! Видишь, боголюб, что значит власть Сатана?! Бери что хочешь, живи как хочешь и не думай о последствиях! Ну что, отрекаешься от бога?
  - Пошёл на на... - выдавил с ненавистью Андрей и рванулся, попытавшись ударить адепта ногой, но только попал в женщину, удовлетворявшую того во время разговора. Женщина завизжала и отлетела в сторону. Адепт досадливо поморщился и спокойно сказал:
  - Ну вот, испортил ей удовольствие. Тогда ты умрёшь, идиот, умрёшь страшно и мучительно, а уж об этом позабочусь. Ну что, хочешь что-то сказать перед началом? Чего-то желаешь перед смертью, чего-то хочешь?
  Андрей впился глазами в адепта и медленно сказал:
  - Хочу, чтобы ты сдох!
  Внезапно адепт пошатнулся, схватился за грудь и рухнул с возвышения, как будто его сбили палкой. В соборе настала мёртвая тишина, потом кто-то пискнул женским голосом:
  - Он умер! Боголюб убил его! Он убил его!
  Руки, державшие Андрея, разжались, толпа отхлынула в ужасе, а он повернулся к ним, вытянул руку и указывая пальцем на одного из них, сказал:
  - Умри, тварь! - тот упал как подкошенный. Все завизжали и начали бегать по храму, пытаясь укрыться за колоннами, падая за скамьи, за возвышение алтаря, а Андрей, как снайпер с винтовкой, поворачивался на месте и "стрелял" из пальца:
  - Умри! Умри! Умри! - сатанисты падали, как подкошенные, ложась на пол штабелями. Он не жалел никого - ни мужчин, ни женщин, эти твари не имели права жить. Господь дал ему Силу, и он использовал её по-полной. На ногах остались только четверо исчадий, они попытались использовать силу Сатана против него, попытались, как и он, убить на расстоянии - но на Андрея их потуги не оказали никакого воздействия, кроме того, что его крестик, чудом сохранившийся на шее, нагрелся, будто в печи. Андрей закричал:
  - Умрите все, сатанинские отродья! - и внутренности собора превратились в кладбище. Никто не шевелился, вокруг только трупы, трупы, десятки трупов.
  Андрей спустился с возвышения, подошёл к разбросанной одежде и стал подыскивать себе подходящее одеяние. Оделся, оглядел всё вокруг, подумал - обошёл трупы и собрал с них все драгоценности, которые нашёл, свалил их на чью-то рубаху, завернул в узел и положил на плечо. Узел получился внушительный, довольно тяжёлый - килограмм на десять, не меньше. Теперь, если он выберется из города, ему будет на что жить, и не только просто жить...на всё хватит.
  Андрей пошёл ко входу, спотыкаясь о трупы.
  Дверь была закрыта, гвардейцы снаружи не видели и не слышали того, что тут происходило.
  Монах подумал немного, потом решительно толкнул дверь - гвардейцы стояли кучкой, о чём-то оживлённо разговаривая, и вначале не обратили внимания, что из храма кто-то вышел, потом один из них замер, кивнув головой на вышедшего - смотри, мол! Вытаскивая из ножен сабли и мечи, они двинулись к нему, обходя с двух сторон.
  - Умрите! - группа бойцов повалилась на землю, а Андрей ушёл в темноту.
  Он шёл в одно единственное место, в котором его бы приняли и поняли - к Фёдору Гнатьеву. Идти было недалеко - минут пятнадцать, и скоро он оказался перед знакомым домом.
  За окном, не до конца закрытым занавеской, горел огонёк - видимо Фёдор не спал. Ворота оказались заперты, и Андрей стал бросать в окно камешки, до тех пор, пока дверь в избу с грохотом не открылась и громогласный нетрезвый голос не спросил:
  - Кто ещё там бродит?! Кто развлекается? Свали отсюда, пока башку не свернул!
  - А может всё-таки откроешь? - с усмешкой спросил Андрей - вместе будем выпивать, всё веселее!
  - Ты?! Как, откуда? Тебя же вроде отпустили после Круга? Заходи скорее!
  Калитка скрипнула, распахнулась, и Андрей, пошатываясь, вошёл во двор, таща на плече увесистый узел.
  - Ты чего шатаешься? Пьяный, что ли? Это я пьяный, который день пью - вначале тебя поминал, потом радовался, что ты выжил. А ты чего напился, с радости, что ли?
  - Фёдор, я сильно ранен, не болтай и потише - вдруг кто-то услышит. Пошли скорее в дом, и вскипяти воды, мне надо рану...вернее раны, обработать.
  Фёдор мгновенно собрался, будто и не был только что мертвецки пьян, побежал в дом и стал растапливать печь, ругаясь, что мало приготовил дров и надо теперь идти в сарай, надо их наколоть.
   Через минут двадцать всё-таки печь была заправлена, дрова лизали языки пламени, а на плиту водрузилась огромная медная кастрюля с колодезной водой.
  Андрей, скрипя зубами, стащил с себя рубаху и ощупал покрасневший разрез на боку - он сильно болел и воспалился. "Как бы не сдохнуть!" - подумал он - "Было бы обидно, уйти от стольких опасностей и быть убитым простым заражением раны"
  - Пока греется вода, расскажи, как так получилось, что ты сейчас у меня, а не отдыхаешь с кучей денег где-нибудь в уютной комнатке лучшей гостиницы города? Сто золотых - немалый куш! И земля! Почему ты весь израненный и никто не позаботился, чтобы заняться твоими ранами? Рассказывай, я сгораю от любопытства!
  - Ну что сказать, думаю, что, что до момента моего ухода с Круга ты всё уже знаешь, небось весь город жужжит, а вот после того, как я ушёл... - и Андрей вкратце пересказал Фёдору то, что случилось после того, как он покинул арену и до этого момента.
  Фёдор ошеломлённо слушал и мрачнел, потом сплюнул:
  - Я так и знал, что эти сволочи устроят что-то подобное, но всё-таки надеялся, что у тебя всё хорошо. Вижу - нет. Что теперь думаешь делать?
  - Вначале надо залечить раны - боюсь, что занёс какую-нибудь заразу в раны, поваляли меня по грязи крепко. Потом...потом надо выбираться из города и бежать подальше, пока эти сволочи не очухались и не начали разыскивать меня по всей стране. Когда они посмотрят - моего трупа среди их трупов нет, значит начнут розыск. Я ведь положил и адепта, и всю верхушку, элиту этого города! Не скоро опомнятся! Скажи мне вот что - где такое государство Балрон? Что это за государство такое? Мне нужно попасть туда, в город Анкарру.
  - А чего ты там забыл? - удивлённо спросил Фёдор - ну есть такое государство, на севере, очень не любят там исчадий, но между Славией и Балроном нет официальных отношений, и исчадья не допускаются в пределы этого государства. Они как-то определяют, что это исчадье и сразу убивают его, если обнаруживают на своей территории. Если же исчадье пытается въехать в Балрон официально - его не пускают. Но не убивают. Это довольно большое государство, сравнимое по размерам с Славией, они граничат. Язык там такой же, как у нас, но с этаким акцентом - они "Г" говорят как "Х", и слова произносят как-то нараспев, а так ничем не отличаются от нас. Кроме религии. Религия у них какая хочешь - и в Единого Бога, и язычники, и кого только нет - особых придирок по этому поводу нет. Конечно, дерьма там своего хватает, но жить как-то посвободнее.
  - А почему тогда славийцы не бегут туда? Тут же просто невыносимо жить! Как можно жить под исчадиями?
  - Ну как можно...вот так и можно. Живём. Тут могилы предков, своя земля, дома, а кто там ждёт? Думаешь, там мёдом намазано? Так же над бедными измываются богатые, так же кому-то везёт в жизни, а кому-то нет. Но, согласен - тебе прямая дорога туда. На этом материке это единственное место, где тебя могут принять и не выдать исчадиям. Славия и Балрон давно уже противостоят друг другу, были войны, с переменным успехом, а сейчас всё застыло в вооружённом нейтралитете - один толчок, и покатится под откос...война будет, конечно, но когда - никто не может предположить. А как ей не быть? Исчадьям нужны новые территории, так же им не нравится, что подданные бегут в Балрон, спасаясь от беспредела - в Балроне уже, наверное, процентов десять населения славийцы - войны не избежать. Но, повторюсь - всё пока затихло. Слушай, интересно, что - вот так показал пальцем на врага и человек умер? Ну ты силён! - Фёдор хохотнул и задумался - молчи и никому не говори о твоей способности - или убьют, или заставят работать на власть, без разницы - где это будет, в Славии, в Балроне, или где-то ещё. А чего ты там в узле притащил? Ты не рассказал. Я слышал, там чего-то шибко брякнуло. Оружие, что ли? Или чего?
  - Или чего - вымученно улыбнулся Андрей - драгоценности это. Я обобрал трупы прихожан Сатана, которые развлекались со мной в храме. Давай его сюда, посмотрим, чего я там нагрёб. Мне же придётся куда-то деваться из города, жить на что-то надо, да и с деньгами легче устроиться - вот и снял с богачей побрякушки.
  - Да чего ты, как будто оправдываешься? - хмыкнул Фёдор - они нам должны по гроб жизни, весь город высосали, считай это трофеями на войне. Давай, посмотрим, на сколько ты раскрутил богатые семейства...ух ты, тяжёленький узел! Ни-че-го себе! - Фёдор высыпал на широкий дубовый стол груду сокровищ - ты хоть представляешь, сколько это стоит?! Да вот только эта, одна диадема, стоит столько, сколько не зарабатывает крестьянин за всю свою жизнь всей семьёй! Да что семьёй - всей деревней! Мамочка рОдная...да ты богач, каких мало! Теперь они точно весь город перероют, тут ни одной вещи нельзя будет продать, и во всей Славии тоже. Можете тебе вообще отправиться на другой континент? Но там язык другой, обычаи другие, труднее приживаться... Говоришь в Балрон тебе надо? Так чего ты там забыл, расскажешь?
  - Долг у меня. Человеку пообещал, что найду там его дочь и помогу, чем могу. Если бы не он, возможно я и не смог бы победить на арене - он стойко сражался, и в конце, уже умирая, сильно помог мне. Я дал обещание и не могу его нарушить. Знаешь, Фёдор, моя жизнь не может служить образцом праведности - многие годы я был просто зверем в человеческом обличье, наёмным убийцей, но если я когда-нибудь давал слово, я его держал всегда. Это знали и друзья, и враги. Впрочем - друзей последние годы у меня тоже не было - какие друзья у наёмного убийцы? Только заказчики и жертвы, да обслуживающий персонал. Возможно, сейчас, в этом мире, я получил возможность исправить свою жизнь, стать кем-то большим, чем презренный убийца. Не знаю, поймёшь ли ты меня. Возможно я говорю слишком высоким штилем, но я именно так и думаю - это мой шанс. И я знаю, зачем я тут - я должен уничтожить исчадий, выкорчевать зло из этого мира.
  - Ну что же, я тебя понимаю...я сам такой. Думаешь, чего я ушёл из стражи? Опротивело всё. Здесь меня ничего уже не держит - семьи нет, родни нет, так что - мы с тобой вместе поедем в Балрон. Денег у тебя полно, на выпивку и закуску хватит - думаю, не заморишь старика голодом! - Фёдор ухмыльнулся - вот и я при деле буду, а то тоскливо тут сидеть и спиваться. Хоть посмотрю, что у тебя получится. Давай-ка теперь тобой займёмся - а то и правда ещё горячка начнётся и загнёшься. Я тогда с твоих сокровищ точно сопьюсь - мне их пропивать надо будет несколько лет, не меньше, и то не смогу все пропить, помру раньше! - он хохотнул и добавил - я очень рад, что ты жив и вернулся. После сорока лет найти друга очень трудно, практически невозможно, и слава богу, что он послал мне тебя. Всё, теперь к делу - вода уже согрелась, сейчас я принесу корыто, раздевайся, садись в него, будем обмывать и обрабатывать твои раны.
  Следующий час они обрабатывали раны Андрей - тот шипел, матерился, и дважды чуть не терял сознание от боли, когда Фёдор обмывал струёй тёплой воды с мылом все повреждения.
  Как оказалось, на голове была огромная шишка, с рассечением практически до кости - Фёдор по этому поводу выразился так, что если бы не чугунная голова - мозги бы вылетели вмиг из дурной башки. С раной на боку дело было хуже - края раны после оргии в храме разошлись, и требовалось их сшивать. Фёдор продезинфицировал рану, вычистил из неё грязь, песок, потом дал Андрею бутылку с какой-то жидкостью:
  - На, пей, не больше двух глотков - это настойка опия. Сейчас буду зашивать, тебе будет очень, очень больно. Стой, подожди! Давай-ка вначале спустим тебя в подпол, в тайник, тебе так и так там отсиживаться, а я тебя не дотащу, надорвусь - вот ты какой боров здоровый, небось килограмм сто весишь.
  - Ну - сто не сто, а девяносто точно. Дай мне барахлишка какого-нибудь, срам прикрыть, не хочу я их шмотки надевать, противно!
  - А что шмотки? Шмотки как шмотки, только грязные. Постираю, и будут нормальные, будешь носить. Другие не скоро купим, а у меня, думаешь, великий гардероб? Сейчас подберу тебе штаны с рубахой, только тебе короткие будут, ты же вон какая орясина вымахал.
  Андрей вытерся куском ткани, которая здесь служила полотенцем, натянул штаны Фёдора, действительно короткие ему по длине и отправился в подпол. Там он улёгся на низкий топчан, застеленный матрасом и шерстяным одеялом и повернулся на бок. Только что он отхлебнул из бутыли, и уже чувствовал, как опийный туман захватывает его мозг, погружая в небытие. Завтра, он знал это, будет хреново - и раны, и отходняк после опия, но сегодня он был счастлив притулиться в безопасном месте, скрытом от опасностей и бед, а места безопасней, чем подпол Фёдора не было на всём белом свете.
  Сквозь сон он слышал бормотание Фёдора:
  - Сейчас зашьём, поспишь, а с утра я схожу на рынок, куплю нам свежего мяса, овощей, наварю похлёбки - пальчики оближешь, ты ещё и не знаешь, какую я умею похлёбку варить! Мою похлёбку можно подавать в лучших домах страны, даже королю на стол сгодится! А если к ней ещё и кружку хорошего винца! Это вообще будет славно! Скоро встанешь на ноги, мы и подумаем тогда - как выбраться из города. Ну, друг мой, теперь терпи...
  Андрей почувствовал, даже через опийный туман, как его бок пронзила боль, но спасительная темнота поглотила его, не позволив терпеть мучения.
  
  Пробуждение было уже более щадящим - тело, конечно, болело, но не так сильно, как до того, как он пришёл к Фёдору. Скорее всего, тогда он просто не позволял себе расслабляться, не позволял боли овладеть собой, потому и держался всё это время.
  Андрей попытался встать, нащупав край лежанки - в подвале было очень темно, света никакого не было - крышка опущена на место - но тут же свалился обратно, получив жесточайший удар по больному боку от деревянного топчана. Есть хотелось ужасно, рот пересох, а ещё хотелось по нужде - и он не знал, куда это дело вылить.
  Пока он раздумывал, крышка люка открылась и в проём заглянуло усатое лицо Фёдора:
  - Ты проснулся? Я уж бояться стал, думал, помираешь - ты спал двое суток подряд! Давай я тебе помогу подняться наверх, сейчас будем обедать, я разогрел похлёбку, вина сейчас тебе красного налью - надо восстанавливать кровь, чаю вскипячу, похлёбку наложу - надо отъедаться.
  Он спустился в подпол, осторожно подхватил Андрея и они пошли к лестнице, ведущей наверх. Подниматься было трудно - голова кружилось, в боку стреляло, но Андрей упорно, как жук, лез по лестнице и, наконец, плюхнулся рядом с дырой на пол. Ноги его не держали, и если бы не Фёдор он уже два раза бы скатился вниз.
  - Мда, не натаскаешься тебя наверх - пробурчал запыхавшийся Фёдор - давай, скорее восстанавливайся. Сейчас расскажу тебе, что происходит в городе.
  Пока Андрей, давясь от жадности, заглатывал густую, и действительно вкусную похлёбку Фёдора, тот рассказал ему то, что произошло за прошедшие два дня:
  - В общем так: как и предполагали, тебя ищут, и ищут усиленно - подняли всех на уши, трактир, где ты работал, выпотрошили, всех его работников и хозяина взяли, а заведение разграбила шпана. Теперь будут выпытывать - как это они пособничали такому убийце, как ты. Теперь мотивация поисков: ты негодяй, мерзкий боголюб, которого простили за его прегрешения, и пригласили на праздничную мессу в храм. Там ты, мерзкий неблагодарный тип, убил всех добропорядочных граждан города, лучших её людей, ограбил их и сбежал в неизвестном направлении. Никто не знает, где ты прячешься и откуда взялся - шерстят всех, даже уголовников, никакие откупы не действуют - хватают всех. Говорят, должна прибыть комиссия с адептом-инквизитором для расследования твоих преступлений. Комиссия прибудет дней через десять. За это время нам нужно поставить тебя на ноги и быстро валить из этого города - похоже ему приходит конец. Ты ешь, ешь давай - чего остановился? Ты ни при чём тут - это же исчадья, им просто был нужен повод для большой резни, не ты, так другой повод. Если ты не поддержишь свои силы, не встанешь на ноги, ты не сможешь им отомстить, так что давай, жуй.
  Легко сказать - жуй! У Андрея кусок поперёк горла встал. Все, кого он коснулся, все, с кем работал - уже мертвы. А сколько ещё будет смертей? А когда комиссия приедет, будут жителей трясти - сколько тысяч людей погибнет, пока будут искать его? Надо будет что-то сделать по этому поводу, нельзя, чтобы погибло столько народа.
  Следующая неделя прошла в беспрерывном поедании чего-то сытного, и в беспрестанных тренировках - Андрей осторожно, но всё увереннее и увереннее двигался, пробовал фехтовать, и к концу недели восстановил своё физическое состояние примерно процентов на семьдесят - конечно, рана так быстро не зажила, но уже не давала такой резкой боли, ещё пару дней и можно будет снимать швы. По крайней мере, теперь он мог вполне пристойно передвигаться, а при желании - заехать кому-нибудь по челюсти.
   Совместно с Фёдором они разработали план их исхода из города - были куплены два здоровенных мерина, у Фёдора, в каретном сарае, стояли повозки, оставшиеся ещё от отца - выездного купца. Это были крепкие широкие возки, предназначенные для перевозки товаров и ночёвки в них хозяина. Повозки стояли уже много лет, но состояние их было прекрасным - замени на них брезентовый тент, смени конскую сбрую, смажь втулки колёс смазкой и отправляйся, хоть на край света. Денег, что были у Фёдора и Андрея, вполне хватало на всё про всё, так что Гнатьев активно занимался закупками необходимых дорожных припасов, объясняя, что решил пойти по стопам отца и стать купцом - мол, знает, где купить хороших товаров и дорого их продать в другом месте. Хватит уже стражником ходить, железками углы домов обивать. Надо и денег заработать на старость. Вот так они и подошли к дню "Х" - побегу Андрея из города.
Оценка: 3.99*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"