Правила игры в Бабуинов. 

 Мама приготовила замечательный, вишневый компот, он был красивый, рубиновый - даже пить жалко. Я представлял, что это настоящее вино, которое пили мой дядька с дедом на прошлой неделе. "Дядь, а дайте и мне попробовать" "Ты же еще маленький" Взрослый я, уже, мне целых семь лет! Ну, вырасту, вот, сам куплю такую бутылку, я даже этикетку заметил, "Рубин" называется.  

А, компот классный, тем более сам собирал вишню на большущем, старом дереве. Мне помогала соседка Лариска, и сеструха тоже вертелась под деревом с пустой банкой, кричала: "Бросьте вишенку! Бросьте вишенку!" Ну, она итак напоролась вишни, никакого компота не надо. А я нет. Потому, что был занят и показывал девочке, какой я мужественный мужчина и даже, если сорвусь с ветки, мне будет нипочем. Она тоже не промах, залезет на самую тонкую ветку и давай ее раскачивать, аж юбочка парашютом раздувается, обнажая белые трусики с крупными вишневыми пятнами. Это она еще вначале уселась на горку собранных ягод.

- Борька, давай в Бабуинов играть?
- А как?
- Что? Не знаешь, как в Бабунов играют?
- Нет, - хотел соврать, но оценил свои шансы не выглядеть болваном. Шансы были не в мою пользу, я даже понятия не имел, что такое Бабуин, - нет, не знаю.
- Значит так; ты будешь, Бабуин папа, я мама Бабуиниха, а Катька Бабуинёнок.
- Я не хочу быть Бабуинёнком! - крикнула Катька обидевшись.
- Ты что?! Знаешь, как замечательно быть Бабуинёнком? Ему, дают конфеты, пирожные всякие.
- Пирожные? - Катьке такая перспектива понравилась, но хотела уточнить, - А что кушает бабуин папа?
- Бабуин папа ничего не кушает. - Лариска уже начала раздражаться. Вот же бестолочь, эта Катька!
- Как это ничего? - Возмутился я, - папа Бабуин пьет вино и курит сигареты.
- Я тоже хочу пить вино и курить сигареты! - Катька готова была разреветься.
- Хорошо, - сказала Лариска, уже изрядно рассердившись, и вытащила свой последний аргумент. - У тебя писюн, есть? А?
- Нету... - Катька расстроилась еще больше.
- А у Борьки, есть! Правда, Боря, у тебя есть писюн?
- Есть! - Я был горд, что он у меня есть. 

Но тут в сад пришла мама и заставила нас слезть с дерева, потому, что пора обедать, а Лариску давно разыскивает ее мама с ремнем. Лариска сама рассказывала, что хотела помочь "бедненькой козочке, без любви, без ласки". Решила выдать её замуж и открыла перегородку, разделяющую ее загон с загоном козла, а козел, первое, что сделал, сожрал розочку невесты, прикрепленную к её рогам. Только я не понимаю, почему за это нужно разыскивать с ремнем.

- Ладно, - сказала Лариска, - потом доиграем, после обеда. Только помните! Это секрет!

И вот, я пью этот замечательный компот, лихорадочно соображаю, как стащить немного, твердо решив использовать его в игре в Бабуинов, в качестве вина и налить в пустую бутылку, где написано "Рубин". Какие у меня будут сигареты, придумал уже давно; Я видел, как дед лихо закручивает самокрутку, предварительно насыпав на клочок газеты "Известия" сушеные листья. У нас этих листьев полный сарай. А потом, браво лизнув краешек, прижимает пальцами и мне подмигивает. А потом подожжет спичкой и делает вот так: "Ф-фуу, Ф-фффуууу". Дело нехитрое.

Маме совсем не обязательно рассказывать про игру, а то она не разрешит пить вино и курить сигареты. Но Катька, она, явно нашла свой рот на помойке...

- Мама! А почему у Борьки есть писюн, а у меня нет?
- Боже! - Всплеснула руками наша целомудренная мама, - кто тебя, этому научил?
- Лариска. Мы в Бабуинов играли.

Зараза! Дисквалифицировать бы её, ни одного секрета во рту не помещается. Но как обойтись без Бабуинёнка? Без Бабуинёнка никак нельзя, Лариска же сказала... 

Может Веньку позвать? Надо бы тщательно обдумать этот вариант. Нет, же! Веньку не надо звать, у него тоже есть писюн. И тогда он захочет быть Бабуином. Ладно, в крайнем случае, отлуплю Катьку - заглохнет.

- Не играйте больше с этой плохой девочкой, - сказала мама в заключение длинной, нравоучительной речи на тему, хорошие дети и плохие дети. Мы с Катькой явно попадали в лучшую категорию. Приятно, черт возьми! 

Я незаметно, из-под стола, показал Катьке кулак. Она, совсем не таясь, показала мне язык. Ох, и получит от меня, однозначно. Неужели все младшие сёстры такие вреднючие? К счастью, дальше нравоучений дело не пошло. Маму совсем не заинтересовали правила игры. Да и Катька в принципе не настаивала. Испугалась, видно, моего грозного кулака. 

После обеда начался лихорадочный сбор реквизитов для игры в Бабуинов. Лариска распорядилась захватить пару байковых одеял, три чашки; большую, среднюю и маленькую, соответственно ложки. На вопрос: "Бабуины - медведи?" Лаконично ответила: "Бабуины - великаны!" Ааааа! 

Ну и по мелочам, конечно, набралось столько, что хоть сейчас в полярную экспедицию. Катька взяла свою любимую куклу, на, что я истерически закричал: "Тащить не буду!" Кукла была в половину самой Катьки.

Я, конечно же, реализовал свою задумку и воровски налил в бутылку из-под "Рубина" компота. В этой бутылке компот был уже не компот, а настоящее рубиновое вино. Если мама застукает с вином, плакали Бабуины.

Взял спички, которые никто никогда и не думал прятать, по определению: от хороших детей не прячут. Табак, в сарае, приветливо защекотал мне нос своим ароматом, и я облюбовал одну добрую связку, пожадничал. А, все равно дед не считает, сколько у него табака. 

Все добро, с мерами предосторожности, постепенно собрали за сараем. Там у нас пункт сбора был.

Лариска притащила старый побитый керогаз, повидавший за свою жизнь столько кастрюль, сколько я не видел конфет, банку керосина к нему... Буханку хлеба, добрый кусок жареной рыбы, еще какой-то снеди, всяких специй и килограммовую пачку соли. Пожалуй, все. Собрались.

- А куда мы идем? - спросил я, подозревая, что Лариска сама еще не придумала.

Лариска, наморщила лоб, потом закатила на небо глаза и, наконец, выдала:

- В овраг, конечно.
- Почему в овраг?
- Потому что, все Бабуины живут в оврагах. Они строят пещеры и охотятся на Абракозябр.
- Абракозябр?
- Да ну тебя! Ничегошеньки не знаешь.
- Знаю! Абракозябра - это... это... Большая такая, хищная, похожая на слона! А, для Бабуина, все равно, что воробушек. И я, ее поймаю.

Надолго призадумался. Для того, чтобы охоться на Абракозябру, нужно ружьё или на худой конец рогатка. У дяди Толи, есть ружьё. Если я его возьму, дядя Толя меня убьёт. Но оружие надо, но у меня даже рогатки нет. Может попросить у Веньки? Неееет. Веньку не приглашаем, по известным причинам. Я вздохнул. Придется брать ружьё и патроны. Нет, ничего проще, взять ружьё в дядиной комнате. Дядя с дедом на рыбалке, а ружье просто висит на стене, над кроватью, сложнее всего пронести его через весь дом, через кухню, летнюю веранду, там можно нарваться на маму. У меня так и стоит в голове картинка: "Ты куда собрался?" "На охоту!" И глаза, такие честные, честные. Мама в обмороке. И чуть позже: "Сестрёнка, это, что за воспитание такое? Оружие - детям не игрушка". "Ну конечно, во всем виновата, я. А самому, слабо, позаниматься племянником? Кто его на охоту брал, неделю назад и ему пострелять давал?"

Нет. Так не должно произойти, поэтому Катька мне поможет. Она будет отвлекать маму. Вот только чем?

- Катька, подойди к маме и попроси у нее... попроси у нее... что ни будь, попроси.
- А что я у нее попрошу?
- Нууу... Чего тебе хочется больше всего?
- Губную помаду!
- Нет, помаду не попроси. Помаду мама не даст.

Мама в кухне посуду, после обеда, моет. Я скрылся за дверью дядиной комнаты и уже снимал ружьё со стены, услышал сногсшибательный диалог:

- Мама! Борька сказал, чтобы ты дала ему губную помаду!
- Зачем ему губная помада?
- Для меня...

Сердце у меня оборвалось. Провалила дело Катька. Прибью. Придется серьезно рисковать и играть, почти в открытую, пока Катька несла чушь про губную помаду, я проскользнул через кухню незаметно, вынося тяжеленное ружье и настоящий патронташ, набитый патронами. Знатная будет охота - все Абракозябры мои. 

Необходимых вещей собралось, что-то уж очень много. Я и одного ружья до оврага не донесу.

- А! Вот я дура, дура. Лопату, забыла взять!
- Ты посмотри, сколько у нас всего! Мы же не донесем.
- Как не донесем? А тачка? На тачке довезем, - с этими словами метнулась в дырку в заборе, пошла за тачкой и лопатой.

Тачка была огромной, с колесами от велосипеда, только за шинами никто, никогда не ухаживал и, они висели на ободьях жалкими, гнилыми ошметками. Нас не запугать грязным кузовом, не далее как вчера я помогал Лариске вывозить свежий навоз из коровника на этой тачке, и чтобы догадаться помыть кузов, надо было иметь семь пядей во лбу. Газетками подстелим, так уж и быть выделю, от своих будущих сигарет. Даром что ли взял, весь месячный выпуск "Известия"? 

Надо бы сказать пару слов о повадках и походке этой легендарной тачки, потому, что такой норовистой, капризной и бесшабашной зверюги я никогда больше не встречал за всю свою последующую, бурную жизнь. Колеса от непомерных грузов, что ей пришлось перенести на своем многострадальном горбу, погнулись и превратились в восьмерки. Восьмерки вообще неописуемые никакими математическими формулами, ну разве, что Симпсон Томас мог, что ни будь поделать с этим. Подшипники, тоже выпали в свое время, поэтому приходилось приноравливаться к ее ходу и крепко держаться за расхлябанную рукоятку иначе на какой ни будь кочке она неожиданно тебя подбросит в воздух, совершенно не заботясь о том, где ты упадешь. Благодаря своим восьмеркам, ходила как лошадь, охромевшая на все четыре ноги, но зато она задорно вихляла своим хвостом, то бишь рукояткой, за которую мы изо всех сил вцепились с Лариской.

Мы погрузились и отправились в путь к оврагу.

- Я хочу покататься! - капризно затянула Катька, предвидя мой отказ и бурю возмущения. Ну, конечно же! Мы и так напрягаемся, а тут еще и она.
- Не-а! - безапелляционно заявил я, - ты тяжелая очень.
- Хочууу-у-у!  

Назревала, так нелюбимая мной, истерика. Когда сестра начинает подвывать, я вообще из комнаты сбегаю. Воет она, знатно, покрепче корабельной сирены будет. И что интересно; завоет, закроет глаза ладошками, будто в безутешном горе, а сама в просвет между пальцами хладнокровно наблюдает. Пожалели уже, или еще на пару децибел громкости добавить?

- Да, ладно тебе, - сказала Лариска, - Бабуинёнки только и делают, что в тачке катаются.

Это она выдала заочный бонус Катьке, чтобы той, все же понравилось быть Бабуинёнком. Катьке такой расклад очень понравился и она, даже не дожидаясь пока мы, остановим бешеную тачку, прыгнула в кузов, верхом на наши вещи. Оседлала лопату, схватившись для надежности за черенок. Ну, прямо настоящая ведьма на метле. 

Тачка заметно потяжелела. Мы изрядно вымотались и пропотели, пока дотащили все это до обрыва оврага. Овраг, вообще замечательное место, полное приключений и отбросов. О, да! Отбросов там хватало - вся деревня с удовольствием пользовалась его бездонным зевом и бросала туда, что попало. Местная детвора, от случая к случаю, искала там приключений и кладов, и, разумеется, находила их в мусорных кучах. 

Однажды Венька в развалах нашел кокарду от солдатской фуражки, страшно хвастался и гордился находкой. Прицепил кокарду на свою зимнюю шапку и стал похож на заслуженного в боях партизана. Вот тогда-то и сделал ему старший брат рогатку. Венька носил рогатку за поясом, называя, почему-то "бомбардой", а себя: "красным командиром-бомбардиром" Я ему люто завидовал и страшно жалел, что у меня вместо старшего брата, всего лишь младшая сестра. 

Ну и что? Зато я сейчас глава семейства Бабуинов, и был благодарен Лариске за её выбор, а Катьке, что она младшая сестренка, подходящая по всем параметрам на роль Бабуинёнка. 

Когда мы снесли весь свой громоздкий скарб по крутой тропинке на дно оврага, Лариска, тут же стала распоряжаться и раздавать наряды. А как же иначе? Она владела полной информацией и знала до тонкостей все правила игры. Мне вручила лопату и приказала до ужина вырыть пещеру в глиняном склоне оврага, где мы будем жить в будущем. 

- Смотри осторожней! - напутственно сказала, - там могут водиться дикие предикие Квакозюки.

 Сама занялась временным жильём и кухней во главе с уродом-керогазом, сделала разметку между кустами боярышника, особенно тщательно определилась со спальней и детской. Кусты боярышника в изобилии росшие по руслу оврага, представляли собой прекрасное убежище, мы и раньше с Венькой здесь играли, но только в войнушку или в разведчиков с пограничниками. Как можно превратить кусты в уютный дом я даже не подозревал. Вот, что значит, женская практичность.

 Катьке, как элитарному Бабуинёнку никакой работы не предполагалось, она занялась своей куклой и помадой которую, таки умудрилась стащить из маминой косметички. Я вздохнул, тяжко, но перечить не стал, даже не уточнив, кто такие Квакозюки. Наверное, очень опасные, если Бабуиниха так волнуется за своего кормильца. Мужчина, должен быть мужчиной и выносить все тяготы суровой Бабуинской жизни. 

Взял лопату и пошел выискивать место для будущей пещеры. Такое место вскоре нашел, там и раньше брали глину, поэтому яма была вполне приличной. 

- Если на меня нападет Квакозюка, я ей, как дам лопатой! - приободрял я себя и все оглядывался назад из ямы. 

Спина млела от ощущения, что кто-то стоит сзади, и если ослаблю внимание, то непременно нападет. Ох уж эти коварные Квакозюки! Но работа на благо семьи увлекла, и я выбросил смутные тревоги из головы. Отслаивал и отслаивал пласты мягкой глины от стенок пещеры. Вдруг со стороны лагеря раздался крик Лариски:

- Боря! Боря! Иди скорее сюда!

Ну вот! Квакозюки воспользовались отсутствием хозяина и напали на бедных беззащитных женщин. Я бегом, на перевес с лопатой, спустился вниз и застал совершенно очаровательную картину. Керогаз пылал огнем до неба, в смысле; огонь доставал до верхушек кустов, но зато чёрный дым грозным смерчем поднимался в небо. Катька с Лариской испугано прижавшись, друг к другу стояли рядом с этой бушующей стихией. 

Вот! Вот где нужны настоящие мужчины! Сейчас я потушу пламя и снискаю себе навечно, славу героя. Куда там Веньке, с его "командиром-бомбардиром"! Бросился к керогазу и с размаху ткнул лопатой в клубок огня, керогаз опрокинулся, керосин разлился по земле и заполыхал еще сильнее. Чего проще? Возьми и забросай землей, лопата, кстати, в руках, но я испугался, бросил лопату и прижался с вытаращенными глазами к девочкам. Так мы, молча и стояли, пока не прогорел весь керосин, и пламя само не превратилось в легкий белесый дымок. Когда все кончилось, Лариска медленно проговорила:

- Ужина не будет.
- А мы можем и не подогретое...
- Не можем. Керосин разлился и теперь только соль не воняет.
- А мой табак?
- Табак, воняет... 

Я расстроился сильно. Пусть бы залило керосином весь овраг, но только не табак! Глаза защипало обидой, и я готов был разреветься как сопливая девчонка. Но вовремя вспомнил, что я Бабуин, а Бабуины не плачут, что бы ни произошло. Сейчас самое время проявить себя мужчиной, реабилитироваться за позор на пожаре. У меня есть ружьё!

- У нас будет ужин, - гордо сказал я. - Будем охотиться на Абракозябр! 

И сезон охоты на Абракозябр был объявлен. Терять времени нельзя, Аракозябры очень хитрые животные и близко к себе не подпускают охотника, а еще они хорошо понимают по Бабуински. Стоит лишь сказать: "Будем охотиться на Абракозябр" они это услышат и тут же ни одной не будет по близости. 

Я вынул два патрона из патронташа, открыл затвор у ружья. Вот что значит опыт! Меня дядь Толя долго учил на прошлой охоте, вставлять патроны в ружьё. Правда, мы стреляли лишь по бутылкам и банкам. Но какая разница между дичью? Знаю, где они могут быть! На свежих кучах кухонных отбросов. Когда копал пещеру одна такая рядом воняла кислятиной. Мы отправились туда. Чтобы легче было нести ружье, я взялся за ствол, а Лариска за приклад, Катька несла патронташ, на случай если Абракозябр будет много, и мы устроим бойню.

- Только, тихо, - шепотом сказал я, выглядывая из-за кустов. - Там Абракозябры. Их много. 

Вокруг кучи отбросов вились, скакали, ссорились, в общем, жили своей жизнью воробьи. Целая стая. Я махнул рукой, подражая дяде Толе, мол, стойте за спиной. И ради бога ни звука! Лег, устанавливая ствол ружья на низкий пенёк. Ага! Отдача у ружья такая, что я сделаю сальто-мортале и полечу кубарем под ноги своим женщинам, если буду стрелять стоя. 

Взвел оба курка, напрягаясь. Ну и тугие же они! Прицелился. До сих пор помню это сладостное ощущение. Ожидание выстрела. Трепещет и вьётся стайка дичи, чёрный ствол ловит центр этой стайки. По сути, напряженнейший момент всей охоты. Вот пальцы ложатся на оба спусковых крючка и, как учил дядя Толя, на выдохе... Почему на выдохе я не знал. Сердце радостно бьётся. Сладостное предвкушение. 

"Тра-траааах" - громко выкрикнуло ружьё дуплетом, больно ударив меня в плечо. Эхо резким шелестом разбежалось по руслу оврага. Стая дичи суматошно вспорхнула и исчезла за кромкой обрыва. Уши заложило, плечо, руку и даже пальцы саднило последствиями отдачи. Я смотрю непонимающим взглядом широко открытыми глазами, то ли от испуга, то ли от счастья на ружьё, на кучу отбросов, еще закрытую от взоров сизым, густым дымом, на ошеломленных девочек. Поднялся, потирая ушибленное плечо, улыбнулся: 

- Одна Абракозябра, есть! 

Мы на перегонки бросились к куче, чтобы посмотреть на результаты охоты. Результаты были; на куче бился один раненный воробей. 

- Воробушек! - прошептала Лариска дрогнувшим голосом. - Бедненький.

Воробей умирал. Рана была смертельная, ему разорвало грудь и переломало крылья. Перья измазаны в крови. Впервые вижу смерть и кровь вот так близко. Кровь-то я видел и раньше у себя на пальце, когда самоуверенно засунул палец в мышеловку, а она меня больно цапнула. Я тогда орал благим матом, так больно было, а мама меня успокаивала: "Ничего! До свадьбы заживёт". А каково этому воробушку? Он умирал. Я взял его в руки прижал к груди.

- Ыыыыыыыыыыыыы. - заревели мы в голос втроем. 

Бедный, бедный воробушек. Я теперь знаю, какая разница между мишенями из бутылок и настоящей дичью. Мишень после выстрела не умирает. Никогда, никогда больше не буду стрелять. 

Когда воробей умер, мы в слезах вырыли ямку и похоронили его, соорудив деревянный крестик из веточек. Лариска сбегала в лагерь и принесла бутылку с "Рубином". Выпили за упокой его души, даже Бабуинёнку налили немножко. Лариска горевала недолго. Жизнь-то продолжается! 

- Всё, - сказала Лариска, - Бабуины идут спать натощак.
 - Я не буду спать! - захныкала Катька - Еще рано спать!
 - Будешь! Потому, что папа с мамой тебе сейчас будут делать братика, - Лариска была непреклонна, - а это делается, когда детки спят. 

Я в принципе знал, откуда берутся дети - из животика мамы, но как они туда попадают, хоть убейте. Похоже, Лариска, владела и этой тайной, и решила посвятить в нее и меня. Мы будем целоваться? Я вспомнил, когда была свадьба у Мишки с Динкой, они целовались на свадьбе, а мы все вместе с взрослыми скандировали: "Горько! Горько! Горько!". Потом, через месяц Динку увезли в роддом с огромным пузом, вот оттуда Сёмку и вытащили в роддоме. Мы с Венькой долго это обсуждали, и твердо решили с девчонками не целоваться. А то, как потом прокормить целую ораву?

- Мы будем целоваться?
- Да! А еще мы будем. Ю... - она приложила губы к моему уху и жарко выдохнула, - баться!

А это еще, что за такое? Целоваться понятно; видел множество раз, Даже мама деда целовала... Я тогда, еще решил, что есть два типа поцелуев, один в щечку просто так, а другой в губы, для создания детей. Но больше ничего не видел. Да и откуда? Сколько себя помню, папы не наблюдал и близко. Впрочем, никогда и не спрашивал, почему у меня, его нет.

- Юбаться? - гаркнул я.
- Тише, ты, тише, - Ларискины щеки порозовели, - это секретное слово и стыдное. Дети не должны его слышать.

Но было уже поздно, Катька услышала.

- Я тоже хочу Юбаться! - начала она в известной интонации.
- Но ты не можешь! - сказала Лариска и всплеснула руками, ну точь-в-точь как ее мама тётя Лида, таким жестом: обеими руками сверху вниз обречено и ладонями пару раз по краю платья, словно вытирает руки, - ты еще маленькая! А я тебе шоколадную конфету дам?
- Я уже большая! - У Катьки задрожали, было, губы, но, услышав про конфету, смягчилась, - А можно я посмотрю?
- Хорошо. Посмотреть нет, а подсмотреть, да, ну как все дети это делают. Я вот, за мамой и дядей Петей все время подсматриваю. Иди в свою комнату. 

Катька понуро отправилась за куст, разделяющий нашу спальню и детскую. Сейчас я узнаю, что такое юбаться. Не хочется выглядеть болваном. Но тут пыжься, не пыжься одинаково, болван и точка. Да и детей что-то не хочется. Поцелую-ка ее в щёчку. Но отделаться поцелуем в щёчку мне не удалось.

- Доставай, писюн, - приказала она.
- Зачем?
- Как зачем? А чем ребёночка делать? 

Доставать писюн мне не хотелось. Вся стройная теория по производству детей рушилась, словно замок из домино. А писюн-то каким боком здесь? Но с горьким вздохом, двумя большими пальцами оттянул трусы вниз, ловко поддержал его резинкой трусов. Это чтоб микробы, не дай бог не попали на него. А то микробы попадут, он и отвалится, мама так говорила. Лариска внимательно его изучила и вздохнула не менее горько.

- У дяди Пети, гораздо больше.

Видно было, что Лариска разочарована до глубины души. Уж её-то мне меньше всего хотелось расстраивать. Но она не знает, когда я вырасту, у меня будет ого-го какой. Мне дядь Толя сказал об этом, когда мы однажды писяли вместе. Я спросил: "ДяТоль, а почему у меня, такой маленький, а у тебя, такой большой?" На что, дядька хохотнул: "Подрастешь, в штаны некуда складывать будет"

- Ладно, - наконец приняла решение Лариска, - Какой есть, такой есть. Снимай трусы, ложись в постель.

Я подчинился без лишних слов. Она, подхватив двумя руками, крест-накрест подол своего платья и резко сняла его через голову. Покружилась вокруг.

- Ну, как я тебе? 

Как, как. Да, никак. Если она ожидала лёгкого волнения, то не угадала, я испытывал страх. Не перед ее телом, нет! Я испытывал страх перед своим дремучим невежеством. Я ничего про это не знаю! Как будто вакуум. Лихорадочно искал в голове подобия и ассоциаций, и ничего не видел. А, нет, вру. Что-то было. Такое туманное и неопределённое, будто не мое что-то. Но это не в счет, это не знание. Да и не могу я объяснить этого. И еще в прошлом году, собаки... Я увидел мельком, как наш Бобик на соседскую Туську запрыгивал. Дальше мне мама не дала посмотреть. Я спросил: "А что они делают?", Мама ответила: "В салочки играют".

- Что это, у тебя на спине? - спросил я, ужаснувшись, когда увидел через всю ее спину широкую, малиновую, чуть припухшую полосу.
- А, это, - как ни в чем, ни бывало, ответила Лариска. - Мама. Ремнём. За козочку. 

С этими словами она повалилась на меня, пребольно задев острой коленкой в пах. Наверное, её мама так всегда делает с дядей Петей. У меня потемнело в глазах. "Всё! Разбила яички!". Однажды, Катька залезла в курятник за яйцами и уронила пару. Было страшно смотреть: белок с желтком вытекли из лопнувшей скорлупы в пыль, скорлупа острыми кромками вгрызалась в нежное содержимое... Такой паники у меня ещё никогда не было. Если делать детей так больно, на кой они вообще нужны? 

Но это ещё не все, Лариска начала конвульсивно дергаться, выдавливая из меня хрип. Накрыла своими губами мой рот, от чего дышать стало вообще невозможно. О, ужас! Я страдал. Ну, неееет. Бедные папы с мамами - делать детей, так трудно. Я с нетерпение ожидал когда, наконец, все закончится. Впрочем, закончилось все быстро, потому, что на пороге нашей спальни появилась Катька. Её не удовлетворило простое подсматривание. Губы у нее были густо измазаны помадой.

- Ты сожрала мамину помаду? Лариска, она сожрала помаду!
- Ты зачем её съела?
- Она, такая вкусная!
- А ты знаешь, если ее съесть, то сразу же умрешь? Ну не сразу же, но завтра - точно! Кишки по-красятся и будешь какать помадой, а потом помрешь.

Катька, умирать не хотела, а еще она не хотела какать помадой. Она испуганно посмотрела на Лариску.

- Ладно, я пошутила, но от твоей мамы, тебе достанется ремнём, - она поднялась с меня, чему я был неслыханно рад, - на сегодня достаточно. 

И я облегченно вздохнул. Если бы, кто видел, с какой радостью я одевался! 

- Теперь мы с тобой должны пожениться, - деловито сказала Лариска, одеваясь, - теперь мы должны жить вместе.

Нет уж, нет уж! А где мы будем жить? Своего дома у нас нет. Если я приведу Лариску к себе домой, мама скажет: "Я же говорила, не дружите с этой плохой девочкой" А жить у тёти Лиды мне не хотелось - она больно дерется ремнем. 

Мы возвращались в деревню, и я всё думал и думал обо всем этом. Просчитывал, где мне придётся работать, чтобы прокормить огромное семейство, которое у нас появится уже в ближайший месяц, при этом, подозрительно, косился на Ларискин живот. А когда расходились по домам, она радостно мне сообщила: 

- Завтра пойдем снова в овраг, продолжим игру в Бабуинов.