Гульчачак - означает "двойной цветок". Красивое имя - красивая девушка. Да-да, мне не стоит обижаться на судьбу: у меня черные-пречерные глаза, изящная линия носа, у губ рисунок смелый и очень сексуальный, роскошные волосы цвета воронова крыла. Что до фигуры - любая из голливудских див впала бы в глубокую депрессию, оказавшись со мной рядом. Словом, я - девушка-мечта. Когда я иду по улице, легко, стремительно, слегка улыбаясь, вся -загадка, вся - обещание, мужчины впадают в транс (возможно, кое-кто и в кому), а на лицах женщин появляется недоуменное, отталкивающее выражение: "Что ЭТО? Зачем ОНО такое?!? Брысь-брысь!" Мне, правда, "фиолетово" - должно быть, аура у меня здоровая и крепкая на диво, а чувство юмора спасает от головокружения. Я лечу-плыву дальше, скольжу на миром, слегка надменная и недосягаемая принцесса-недотрога, двойной цветок, девушка-мечта, созданная для волшебной сказки. Будни и обыденность - не мой стиль.
Вот я, словно по ошибке, впархиваю в первый подъезд кирпичной 5-этажной "хрущебы", поднимаюсь на третий этаж, открываю своим ключом обшарпанную дверь и ... сказка кончается!
- Гуля! - кричит из спальни мой любимый брат Артур, - тебе звонил Павлик, сказал, что позвонит позже. А что у нас на ужин?
Я быстро сбрасываю волнующую маску принцессы и пре-
вращаюсь в обыкновенную сестру, любящую своего брата - непризнанного гения, и бегущую со всех ног готовить ему ужин (но из чего? Вопрос, достойный мук Гамлета). Иногда я даже пытаюсь навести порядок в его комнате. Это похоже на поединок, в котором я неизбежно проигрываю, но бодрости не теряю.
Павлик - моя последняя версия любви. Чуткий, трогательный мальчик, который дарит розы и относится к принцессе трепетно и преданно, не требуя ничего взамен. Такое отношение просто затягивает. Я чувствую, что вязну в его обожании, словно в болоте. Мягко-мягко! А вдруг я уже не смогу без него обходиться? Вот история!
Проблему ужина я кое-как решаю. Очередная "тетка с авоськами" всучила мне полугнилую картошку, но я, проявляя чудеса героизма, извлекаю из бедных клубней съедобный остаток. Уплетаем за обе щеки, при этом ухитряемся болтать, не переставая. У меня чудесный брат, у него настоящий литературный талант. Правда, ни одна из его книг еще не напечатана, но я всей душой верю, что скоро его шедевры будут буквально рвать из рук, и мешать его творческому процессу - жуткое преступление. Вот я и не мешаю - бегаю по магазинам, готовлю, хотя и не слишком люблю это занятие (честно сказать - просто не выношу - для мыслящего человека невосполнимая потеря времени!), стирка-уборка, всякое такое. Се ля ви!
Вечером появляется Павлик. Еще более неловкий, скованный, трепещущий, чем обычно. Что с ним? Съел чего-нибудь? Внутренне смеясь, я быстро одеваюсь, и мы отправляемся в мой любимый зеленый бар. Вообще-то у него нет названия, но "грин" так и слетает с языка: бледно-зеленые стены, темно-зеленые портьеры, непривычно изящно задрапированные, на симпатичных темных крошечных столиках букеты цветов... Уютно и невульгарно, к тому же здесь делают вкусные коктейли. Берем мой любимый ананасовый, усаживаемся в уголок. По ТV крутят клипы: серебристая девушка -змея ритмично подергивается, и музыка приятная, не вводит в паралич. Меня обволакивают теплые восхищенные мужские взгляды, я потягиваю ледяной коктейль, подпеваю серебристой певице, блаженствую...
- Гуля! - голос Павлика, напряженный, звучащий резким диссонансом с окружающей истомой, сразу возвращает меня с небес на землю. - Нам нужно поговорить. Это серьезно.
Я смотрю на него с интересом. Предложение он собрался
делать, что ли? Придется отказать - ведь я его не люблю... А жаль, очень жаль... Моя любимая Александра Маринина утверждает, что любовь - это состояние психологического комфорта, испытываемое рядом с определенным человеком. Мне очень комфортно рядом с Павликом! Значит, не так все просто?
Павлик даже бледнеет от волнения.
- Понимаешь, я встретил девушку...
Мои глаза бесконтрольно округляются. Жду, не дыша, что
дальше. Это более, чем интересно. Соперница? Целая мелодрама!
- Она совсем не такая, как ты... Она обыкновенная, понимаешь? Мизинца твоего не стоит. Но... Для тебя я - один из многих, для нее - единственный. Она любит меня, обожает просто, а ты ко мне снисходишь, и этого не изменить. Если хочешь знать, ты меня просто растоптала! - почти кричит он. - Женщина должна смотреть на мужчину снизу вверх, восхищаться им, он должен чувствовать, что он сильный, что он мужчина! Рядом с тобой я всегда был никто!!!
Я немею.
- Словом, так, - веско резюмирует он. - Я ухожу. Это конец. Прощай!
- Мы можем остаться друзьями, - пытаюсь проявить дружелюбие я.
Он смотрит на меня с сожалением.
- Сама знаешь, что нет. Какой я тебе друг? Ведь я тебя люблю! Прощай!
С ужасом вижу в его больших зеленых глазах слезы. Он
резко встает и бросается к выходу.
Я остаюсь за столиком и начинаю подводить итоги. "Что имеем, не храним, потерявши - плачем". Павлик и думать не мог, что мне будет так больно. "Она обыкновенная", - сказал он, но выбрал ее! "Не родись красивой"... Моя красота вешает мне неслабую плюху. А ведь Павлик кругом прав! Я никогда не считала его мужчиной. Значит, женское восхищение необходимо мужчине, чтобы он считал себя мужчиной? Как они хрупки и нежны в душе, как самые деликатные, тепличные цветы! Я представляю своего милого Павлушу в виде бархатно-розовой пушистой азалии и начинаю непроизвольно смеяться. Смех возвращает мне утраченное было душевное равновесие, а с ним и хорошее настроение. "Одна деревня сгорит, в другую пойдем", - вспоминаю я циничное изречение моей подруги Галины, большой реалистки. Я заказываю очередной ананасовый коктейльчик и погружаюсь в теплые воды негромкой музыки... Образ Павлика отдаляется, теряет яркость, превращается в крошечную точку и навсегда покидает мою душу. Танцуем дальше!
* * *
Утром мне вообще некогда пускаться в воспоминания. Подъем в 6.00, душ, чашка кофе и - бегом на работу, по морозу. Первая смена начинается в семь, я спешно делаю нужные анализы. У меня "вкусная" работа: в лаборатории сырохранилища, среди сыра, масла, сахара и прочих украшений жизни - баловства для желудка. Смешно, но сыра я почти не ем! Как, впрочем, и все мы.
Сегодня я работаю одна. Ставлю пробирки в водяную баню, заполняю журналы, навожу порядок на столах и в шкафах. Солнце зажигает в ледяных узорах на окне разноцветные искры - дивные леса, перья из хвоста сказочной жар-птицы, игольчатые неземные цветы. Я внимательно разглядываю их, подробно изучаю эти перламутровые приветы от снежной королевы - человеку никогда не создать подобной красоты. Мысли уносятся куда-то ввысь, я становлюсь невесомой, как воздушный шарик, миг - и улечу, как жар-птица из ледяного царства, к игольчатым звездам-цветам...
Перед обедом заходит наша заведующая, Маргарита Николаевна.
- Здравствуй, Гуля. Как успехи?
- Здравствуйте. Все хорошо. Второй котел был с повышенной влагой, сейчас нормально.
Она пристально разглядывает меня, словно видит впервые.
- Видишь ли, Гуля...Пришли новые штаты. Получается, что один человек у нас лишний. Либо Надя, либо, Гуля, ты. Вы пришли одновременно, ты даже на месяц раньше... Но подумай сама, где Надюша найдет сейчас работу? Ты - совсем другое дело, и дня без работы не просидишь. Конечно, не хочется расставаться с тобой: работник ты исполнительный, и на больничный почти не ходишь... Но при твоей-то красоте...
"Вот апперкот, я на полу, и мне нехорошо". Я начинаю чувствовать свою красоту сучковатой тяжеленной дубиной, которая непрерывно молотит мне по голове, не ведая сна и отдыха. Да что за напасть такая! Холера!
Плетусь домой, еле передвигая ноги. Наступаю на лед, долю секунды удерживаю равновесие и все же плюхаюсь - носом об лед! Ох! Лежу, распластавшись, как цыпленок табака, и вставать совсем не хочется. Какие-то мальчишки, хохоча во все горло, понимают меня с земли, заботливо отряхивают, собирают рассыпавшуюся косметику. Я представляю свой вид и начинаю смеяться вместе с ними. Да что я, в самом деле! Не надо быть балдой! Существуют на свете места попривлекательней сырной лаборатории, и я обязательно их обнаружу!
Не вешать нос!
- Не дрейфь, сестренка! - утешает меня Артур, мой замечательный брат. - Выплывем!
Разумеется, мы выплывем!
Мы баловни судьбы, разве нет?
* * *
Искать работу - чертовски неприятная штука.
Чувствуешь себя: а) никому не нужной;
б) отвратно навязчивой.
Разумеется, мне сразу дают "от ворот поворот" в фирмах, где босс - женщина, а на большинство других предложений я не согласна сама: роль гейши - не моя роль. Артур - мой Артур! - подрабатывает по вечерам на станции, разгружая вагоны. Когда-нибудь он опишет наше мужество в одном из своих будущих романов. А может, и нет. Что тут такого особенного?
* * *
Был обычный для этой зимы серо-хмурый день. Я долго моталась по городу и устала, как собака. К тому же за мной увязался какой-то гнусный тип на лиловом "Понтиаке" - надутая, чванная, тупая рожа, и я никак не могла доходчиво втолковать ему, что владения иномаркой еще недостаточно для того, чтобы покорить сердца всех женщин. Умучившись в конец, я обратилась в бегство. Хозяин лиловой раскоряки рванул с места так, словно за них гнались гангстеры Аль Капоне. Задыхаясь, я влетела в нашу темную прихожую.
- Гулька - Артур подхватил меня на руки, закружил по комнате. Он был вне себя. - Гулька, ты едешь в Париж!
- Что?!?
Это было обыкновенное объявление.
Серая газетная бумага, чуть смазанный шрифт. Но содержание! Волшебная сказка для современной Золушки!
"Приглашаются девушки для участия в конкурсе красоты. Возраст... Рост... Вес... Три победительницы едут в ПАРИЖ, возможно сотрудничество с французскими Домами Высокой моды"... Еще какие-то условия, адрес, телефоны... Строчки плыли у меня перед глазами, в голове зазвенело от открывающихся возможностей, от предчувствия грандиозных перемен, от уверенности Артура в моей победе...
- Конечно, ты выиграешь! - категорично заявил он. - Никаких сомнений. Кто, если не ты? Я уже звонил! Пойдешь завтра с утра.
Эту ночь я не спала. Мерила свои наряды, смотрела в зер-
кало, грезила... Какая девушка не мечтала о Париже? Но в мою мечту искусительница-судьба вдохнула жизнь... Цвели никогда не виданные каштаны, неторопливо плескались воды Сены о борта знаменитых домов-барж, распахивали свои двери маленькие уютные парижские кафе... Шагала по весеннему Парижу девушка-мечта Гульчачак, двойной цветок, вся - загадка, вся - обещание...
Дверка в рай располагалась в тихом пустынном переулке, в двух шагах от оживленной площади. Дюжий охранник в камуфляжной форме провел меня по темному коридору, одобрительно улыбнулся... И я вошла в кабинет. От волнения сердце мое колотилось так, что я не чувствовала собственных ног. Много света, солидная черная мебель, пара компьютеров с наворотами... Сидевшая за столом девушка подняла голову и наши глаза встретились.
- Доброе утро, - поздоровалась я, собрав мысленно свое очарование в ослепительный луч и направив его на незнакомку.
Я села напротив и, отвечая на немудреные вопросы, заня-
лась изучением объекта, решающего мою судьбу. Бледное, лишенное красок, лицо; черты мелкие, невыразительные, глаза не большие и не маленькие; нечеткого рисунка губы. Нос? Обыкновенный. Светлые волосы, прическа - короткое каре, фигура плоская. Зачем эту бледную поганку посадили здесь, отбирать красавиц для участия в конкурсе?! Я не понравлюсь ей! Это дело мужчин, а не женщин! Но тут она тепло улыбнулась.
- Что ж, Гульчачак, думаю, Вы одна из претенденток на победу. Звоните. Кстати, меня зовут Лана Галкина.
У меня словно выросли крылья. Конечно, это все будет! Со
мной! Это реально, реально! Скоро, сказала Лана. Я любила ее, любила всех людей и всех зверюшек, рыбок, птичек, даже гусениц и комаров. Я готова была обнять весь мир. Момент чистого, яркого, ослепительного счастья. Серый день, и мокрый снег, и грязный город не существовали больше. Я и Париж, я и слава, я и счастье...
- Пока, черноглазая, - подмигнул мне охранник. - Ты - супер-класс! Красивее всех телок, что здесь были. Прокатимся до городу Парижу? Я - Стас, а ты?
- Гульчачак! - кричу я, выскакивая в дверь. - Гульчачак!
Пришел мой звездный час!
* * *
Вечером с Артуром пьем шампанское. Где он его откопал?
- За тебя, сестренка, за твое будущее, за Париж! Ты будешь грандиозной фигурой!
Потянулись волшебные дни ожидания. Периодически я
звонила Лане, пару раз даже заходила. "Нужно подождать". Со Стасом мы подружились. Он, как и Артур, не сомневался в моей победе, и мы, веселясь, обсуждали, от каких соблазнов он будет спасать меня в "распутном Пари". Лана держалась приветливо, мы разговаривали сердечно, как старинные подруги. Поиски работы я бросила. Просто не хватало душевных сил. Да и к чему устраиваться на работу, дурить головы серьезным людям, если скоро, совсем скоро, я буду далеко...
Лана попросила мой телефон: мне ни к чему нервничать, она позвонит мне сама. "Готовь платья, копи деньги", - улыбка осветила ее невыразительное лицо, она ласково кивнула мне. Славная она все-таки, Лана! На душе у меня потеплело. Теперь можно не волноваться, все будет в порядке!
Прошел месяц. Другой. Начался третий. Мы с Артуром копили деньги, мой гардероб обогащался сногсшибательными нарядами, один другого краше, а долгожданного звонка все не было. Разумеется, такие дела не решаются в один день, надо ждать. Я жила той зимой словно во сне, среди высоких сугробов, затяжных снегопадов, бледного зимнего солнца и озабоченных людей. Я была счастлива и щедра, мне хотелось разделить мое счастье на всех и видеть вокруг только счастливые и довольные лица. В сущности, это была чудесная зима. Время торжества мечты.
* * *
Ранние сумерки. Тихонько иду по скверу. Медленно плывут мне навстречу серебристые от инея березы, звучит слышная мне одной музыка моей души, с чистого сиреневого неба уютно подмигивают первые стеснительные звезды.
Швырк! Кто-то так сильно хлопнул меня по спине, что у меня перехватило дыхание.
- Гулька! - передо мной стоял охранник Стас. От избытка чувств ему не хватало слов. - Ну ты и дура! Ну и дура! Почему ты не поехала? Почему отказалась? Ты же сама мечтала!
- Куда не поехала? - страшное подозрение шевельнулось в моей душе, но я не позволила ему пробиться к мозгу, оформиться в мысль. - Куда не поехала?!?
- Да в Париж! В Париж же! - бесновался Стас. - Конкурс был 26-го, а на прошлой неделе все уехали! Лана сказала, что ты передумала! Ты идиотка, просто идиотка! Ну что с тобой случилось? Победа уже была у тебя в кармане!
И тогда я все поняла.
- Отвали, - вяло отстранив обиженного Стаса, я медленными шагами дошла до скамейки, села и замерла. Мне было так больно, что я не могла двигаться.
Она знала, она все знала! Она задумала все с самого нача-
ла и я тогда же это подсознательно поняла, почувствовала... Волна ненависти - вот что было в ее первом пристальном взгляде. Но почему, почему?!? Что я сделала ей? На этой ледяной скамейке в пустынном темнеющем сквере более всего меня терзала мысль о беспричинности этой злобы! За что? Я была достойна Парижа, я могла бы быть в Париже, я должна была быть там! Лана Галкина все поломала, она сделала мне так больно, поступила так несправедливо! Неужели быть красивой - преступление, за которое ланы галкины всю жизнь будут кусать меня ядовитыми зубами?
Я утратила ощущение времени, впервые в жизни забыла про Артура, ждущего меня дома. Сколько я просидела там? Обидно, о, как это обидно! Невыносимо!
"А будь ты Ланой Галкиной, - шепнул мне вдруг невесть из какого уголка души внутренний голос, - может быть, ты поступила бы точно также? ТЫ ведь не можешь знать, что значит быть неказистой, блеклой, незаметной... Никогда не знать успеха, поклонников, суеты вокруг... И видеть, что все это дано другим - ни за что, просто так, по прихоти равнодушной природы! Как ты можешь ее судить? Разве ты знаешь, как поступила бы ты?"
Я ничего уже не знала!
Что-то во мне сломалось.
Не родись красивой! Тебя не бросит Павлик, не выгонят с работы, не втопчут беспричинно в грязь твою лучезарную мечту!..
Я тихонько заплакала, задохнулась от собственных слез. Тоненький месяц и звезды, березы в инее, морозная тишина - они не ответили ни на один из моих вопросов, на них не было ответа. Наконец я поднялась и тихонько побрела по направлению к дому. На душе было тяжело и пусто. Моя мечта умерла.
* * *
Прошел еще месяц. Я нашла себе работу, правда, временную, на три недели, в нотариальной конторе. Заполняла различные бланки и ходила по повесткам. Артур писал. Жизнь продолжалась. Мне было тяжело, мрачно и как-то смутно, но я старалась не обращать внимания. Наступила весна.
Я шла по улице, изредка поглядывая на номера домов, аккуратно обходя лужи, думая ни о чем, слегка улыбаясь - самой себе. На перекрестке, у облезлого киоска, мальчик лет семнадцати протянул мне букет подснежников. У него было тонкое, словно прорисованное нежной акварелью лицо, лицо маленького принца. Он убежал, а я не успела поблагодарить. Лепестки у цветов нежные, полупрозрачные, в них свежесть и трогательная, зыбкая красота. Я пошла дальше.
Она стояла на ступеньках кинотеатра "Победа" и пристально, не отрываясь, смотрела на меня. В ее взгляде было торжество, злобная радость и непонятное напряжение. Возможно, ожидание. Меня бросило в жар, кровь прилила к вискам, а в душе - в какой-то очень краткий, но ощутимый, кажется, до ощупи, момент, стало легко. Легко-легко и светло: мрак горькой обиды рассеялся. Я поняла, что, если бы судьба наделила меня внешностью серой мыши, или сельской простушки, или сотворила бы меня кривой, косой, горбатой, я все равно не стала бы такой, как Лана Галкина. Потому что красота - это прежде всего состояние души. Эта истина вдруг открылась мне. Я легко взбежала по ступенькам, ободряюще улыбнувшись, вложила свои прелестные, хрупкие цветы в деревянные пальчики жалкого человечка - безнадежного пленника своей оболочки. Ушла, не оборачиваясь. В душе моей все пело, мир вокруг вновь сиял теплым, волшебным, весенним светом. Я была свободна от зависимости от злобы и зависти, от гнета посредственности, а главное, от своей обиды, тяжелой, давящей, убивающей радость.
Неважно, как ты выглядишь! Важно, с чем ты идешь в мир. Чудесно быть красивой. Но настоящее счастье - быть доброй. В этом вся суть.