Прожорливые чайки, пронзительно вопя, носились над золотистыми коварно сыпучими дюнами холмистых берегов южного океана. Их настырные жадные вопли разносили весть о великом походе властителей. Свирепый борей гнул льняные паруса к тяжелой соленой воде и кривил сосновые мачты. В его глухих завываниях слышалось обитателям ветхих от прожитых тысячелетий: "Скифы, скифы!". И в грозовые, молниевые ночи из тьмы выплывали белые призраки, несущие на своих ясеневых бортах полчища тавроскифов, в чьих серых глазах отсветами горели пожары стремительных, будто укус гюрзы, набегов. Шли войной русы. Гордой кильватерной лентой струились быстроходные струги с гладкими, как плотная чешуя морского змея, бортами. Близилось знойное марево Иберии - страны высочайшей культуры и легендарного мастерства.
Огнепоклонники из народа Рус везли с собой не только богиню смерти Морену, но и семьи свои. Среди бородатых мужей мелькали и гладкие женские лики, и ясные детские личики. На первом струге везли священное знамя и возжигали на треножнике младшего брата Ясна Солнышка - костерец земной невеликий. На втором корабле плыл ратных людей глава - Микула свет Глебович, и плыла с ним ягодка ненаглядная - Светлана Златы Косы. Подойдет она к воину Микуле свет Глебовичу, ткнется подбородком в мужнино плечо - глаза кошачьи светятся, путь кажут.
Так послушайте повесть о бабе-полянице и глазах ее кошачьих.
В городе во Пскове в стародавние времена жил человек с бабой и была у них дочка Светик-семицветик. "Солнышко мое", - говорил отец и целовал ее в волосы огненные. А говорил он красиво, умеючи. Был человек тот знатным сказителем: брали его на озеро рыбаки, давали великую долю, а работой не загружали, все плели сеть, чинили ее, только сказитель работал языком. Какой лов без сказителя: если он не заговорит водяного старика, то тот разгонит рыбу, и что тогда рыбакам есть ?
Сказывал сказитель сказы о бирюзовом море, и синем Дунае, о молодеченьи богатырей земли словянской. Слушала его девочка златокосая. С тех сказов снилось ей, как плывут глубокой глубиной океана-моря расписные лебеди-лодьи. Так шли годы: девочка росла, отец старился.
В те годы пригласили отца Светланиного девку высватать за славного молодца Добрыню свет Глебовича. Сказывал сказитель ладны речи, а любил он народ потешить не только по ветхому обычаю, но и собственной выдумке. Говорил, говорил по обычному, да и скажи по собственной задумке:
- Да вот соседи знают, скажите, каков этот добрый, смелый, тароватый, умный, многославный витязь?
- Так это... он того... добрый, смелый... это... тароватый...
- Вот. Какого рожна вам еще надо? Отдавайте девку, - заключил сват.
С того веселия зашел молодший брат жениха Микула. Зашел, да стал столб столбом. Подносит ему чашу малую красна-девица - лебединая шея, статный стан, глубоки очи. И стала Микуле чара мерой заговорной, зачарованой.
Долго то жилось, а быстро сказалось. И пела молода жена Микуле песни о землях заморских, о богатырях старорусских. Уходили люди торговые в страны заморские, к Царьграду и Буян-острову, а Микуле жена молодая плетет сеть самоцветную про не спящую птицу Сирин, что живет за тремя морями, за тремя горами. Пришли времена худые, говорит жена мужу любому:
- Не житье нам на месте обветшалом.
И вструбил зов Микула сын Глебович и собрал людей охотчих. И поплыли кораблики уточками мимо острова Буяна, мимо земли англянской. За той землей плоскость великая, на которую шли волны чередою, заливая грады и села многие. И вот они - Южные моря, вот они - жаркие страны.
Вал громада налетел на каменистый брег и разбился, рассыпая разные стороны брельянтово блестящие капли. С обильной капелью на галечник выкинулись массивные струги. Захрустели раздавленные ракушки, и русы высыпали на берег, обрушивая на ближние селения огонь...