РЫЖАЯ (Крутит на пальце перстень с крупным стеклянным камнем.): А вот это вот я выбросить хочу.

БЛОНДИНКА: Почему?

РЫЖАЯ: Наивно, глупо, неудовлетворяюще. (Глядя на кольцо) Мне подарил его мальчик в детском саду. Мальчик был добрый, с веснушками. Украл его у бабушки. (Снимает перстень и кладет его на столик.)

БЛОНДИНКА: А я уверена, что какие-то идеалы и у тебя есть. (Испытующе) Я права?

БЛОНДИНКА (пуская кольца дыма): Может, и принц на белом коне, только сама себе не признаешься!..

РЫЖАЯ: Да ну, на фиг! Я сама себе принц на белом коне!

У Блондинки на лице появляется лукаво-удивленная, слегка иронизирующая, анализирующая улыбка.

БЛОНДИНКА: Сама себе?.. Н-ну...

РЫЖАЯ (отчасти насмешливо): Принц на белом коне - это для тебя. Маг Арсений - это твой принц, наверное.

БЛОНДИНКА: Маг Арсений - да. А твой идеал не только не воплощен в реальности, но и не понят тобою же! (Высовывает язык и смеется.)

РЫЖАЯ (цинично): Отстань! Хватит меня анализировать!

БЛОНДИНКА (с оттенком игривой мстительности прищурив веки): А тебе нужна скорее женщина.

РЫЖАЯ (невозмутимо и твердо): Ты с дуба упала.

Блондинка смеется.

БЛОНДИНКА: Ты ж говоришь, что "сама себе принц на белом коне". Так говорят лесбиянки.

Рыжая, с некой потаенной, агрессивной энергичностью, поводит плечами, томно и хищно заглядывая в окно.

БЛОНДИНКА: Нашла бы себе нежную, прозрачную, тонкую девушку, и стала бы для нее принцем на белом коне. Это тебя избавит от излишнего цинизма и эгоизма...

РЫЖАЯ (морщась, и глубже уходя в себя): Да иди ты...

Блондинка забирается в кресло с ногами, и, пристально, изучая, смотрит на приятельницу, погруженную в свои мысли.

РЫЖАЯ (внезапно подняв на подругу взгляд): Сама не эгоистка! - Сидит целыми днями в кресле и мечтает! (Блондинка лукаво улыбается.) И, потом, мне нравится быть эгоисткой! И не только мне нравится, но и моим любовникам! (Указывая на осенний лист) Подари мне этот лист.

БЛОНДИНКА: Тебе твои любовники на фиг не нужны!

РЫЖАЯ: Подари мне этот лист. Нужны.

БЛОНДИНКА (указывая на лист, кивая головой): Да, мой лист на тебя похож. Но твои любовники тебе не нужны.

РЫЖАЯ: Ну, ну, а кто мне нужен-то? Прозрачная девушка?.. Принц на белом коне? И что такое "конь"? Оставь меня в покое. (Встает с кресла, откладывает трубку, откалывает с занавески лист, и выходит из комнаты, не говоря ни слова. Блондинка провожает ее задумчивым взглядом.)

БЛОНДИНКА: Ты колечко забыла.

Рыжая останавливается, зажмуривает один глаз. Ее подруга встает, идет к столику, смотрит на перстень, и, улыбаясь, подходит к Рыжей, и одевает ей его на руку. Рыжая целует ее в щеку.

Вечер. Полуосвещенная комната, открытое окно с шевелящейся на легком ветру занавеской. На столе стоит резной подсвечник с несколькими свечами, и лежит толстая открытая книга стихов. У окна, спиной к нам, стоит невысокий худенький юноша, и читает стихи. Голос у него мягкий, приятный, вкрадчивый, но и прохладный.

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -

Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,

И молча жду, - тоскуя и любя.

(Мы видим лицо мальчика - он красив, но отчасти холоден; нежен, но отстранен.)

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

(Мечтательно глядя в пространство, юноша проводит рукой по занавеске.)

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

Юноша идет по улице. Взгляд его странен. Может, он наркоман? Слишком похоже, что он тоскует по чему-то запредельному, по дозе чего-то запредельного.

ГОЛОС ЮНОШИ ЗА КАДРОМ: И дерзкое возбудишь подозренье,

Сменив в конце привычные черты.

О, как паду - и горестно, и низко,

Не одолев смертельныя мечты!

(Он достает тонкую сигарету, и закуривает. Акцент на его красивые руки с изящными пальцами, украшенными перстнями.) Рука, достойная смычка,

Ушедшая в шелка,

Неповторимая рука,

Прекрасная рука.

ГОЛОС ЮНОШИ: О нет, это уже другое.

Наша рыжая героиня лежит на диване, и курит. На столике возле дивана стоит бокал вина и странно изогнутая бутылка. В руках барышня держит телефонную трубку.

РЫЖАЯ (капризно): Нет, Корсар, на самом деле я хочу не это! (Уныло и насмешливо) Да, да, давно не виделись... (Ложится вниз животом.) Да, да... Меня ничего не радует. Мне что-нибудь посильнее. Героин достань!.. Ну, да, да, этого твоего герыча.

Недолгое молчание. В глазах барышни читается сильная усталость оттого, что собеседник ее не понимает. Она морщится, но вот, наконец, смягчается.

РЫЖАЯ: Корсар, а какая я? Нет, ну, правда?

Весело, польщенно смеется.

РЫЖАЯ: Ладно, жду. Приходи.

Мы снова в комнате того юноши, что читал стихи у окна. Сейчас она залита солнечным светом. В ее центре, у мольберта, стоит наш загадочный мальчик, закусив край длинной кисти, и глядя на полотно, где уже вырисовывается смутный образ. Линии наброска размыты, отчетливее всего выступают, пожалуй, глаза. Это дивные глаза Прекрасной Дамы, - томные, странные, неопределенно взирающие на вас сквозь время и пространство, как у инопланетной Моны Лизы.

Рыжая лежит на диване, и смотрится в зеркало, которое держит перед собой. Ах, как она любит себя, и как она от всего устала! Звучит музыка-хаос. Раздается звонок. Лениво поднявшись с ложа, Рыжая выходит из комнаты.

На пороге квартиры стоит стройный, среднего роста кавказец. В руках он держит огромный букет оранжевых лилий.

Портрет Прекрасной Дамы украшает монитор Сашиного компьютера. На столе в длинной продолговатой вазе высится оранжевая изящная лилия. Саша экспериментирует с разными оформительскими эффектами, преображая набросок, и дополняя его различными деталями.

РЫЖАЯ (опершись рукой о шкаф; лукаво, и не без усталости): Привет. Как это мило! (Свободной рукой берет букет, и сразу прячет лицо в лепестках цветов. Буквально на глазах ее нос и щеки наполняются желтыми бликами.)

Корсар смотрит на нее полускрыто-горящим взором, чуть поджав тонкие губы. Он ее, кажется, очень любит.

КОРСАР: Гляди! Вся желтая!

АНЯ (небрежно): Что?..

САША (задумчиво прищурив глаза; глядя на экран): Как бы ее звали?.. (Помолчав) Наверно, Лилия.

Корсар, с огромной нежностью, начинает отряхивать с плеч Ани, покрытых шелковым черным платком, солнечную пудру. Она, глядя в сторону с тоской, тоже поджимает губы, но по-другому, не так, как Корсар. Сколько же в ней нетерпения и усталости, подавленной ненависти к этому миру!

АНЯ (резко и быстро захлопывая дверь): Ты "герыч" этот свой принес?

КОРСАР (глухо; сверкая искорками гнева в глазах): Да.

АНЯ (насмешливо, вальяжной походкой направляясь в комнату): А гондоны?

Корсар с силой сжимает кулаки, из комнаты раздается веселый Анин смех.

Аня стоит перед окном своей комнаты, и, продолжая смеяться, как-то горько и холодно смотрит вдаль.

Корсар стоит в середине коридора, в бессильной ярости взирает на себя в зеркало, и не двигается.

Аня продолжает смеяться, но уже тише, и проводит рукой по щеке. Звучит голос юноши-художника:

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -

Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Саша сидит перед портретом на корточках, и держит зеркало в руке, будто бы сравнивая набросок с собственным отражением. И правда, есть что-то общее, и он это чувствует.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

Корсар, наконец, появляется на пороге Аниной комнаты. Она твердо, хоть и слегка растерянно, смотрит на него.

АНЯ: Корсар, а я свободна?

КОРСАР: Нет.

АНЯ: Почему? Я свободна.

Корсар резко вынимает из сумки пакетик с порошком, и кидает его на постель.

КОРСАР (жестко; сверкая глазами): Нет!

Аня спокойно, властно смотрит на него. Корсар выходит из комнаты. Аня лукаво усмехается, и мягко падает на спину, на диван.

АНЯ (очень ласково, негромко): Корсар!.. Не уходи... Я не хочу одна... Я буду плакать, мне будет страшно...

Корсар оборачивается. Он глубоко дышит, волнуясь. Зубы его стиснуты, и губы сжаты, но в глазах есть любовь и тепло.

Ласковое и нежное, правда, достаточно отстраненное, лицо Ани, в слезах. В руках она держит заветный пакетик. И вот поднимает глаза на Корсара.

АНЯ: Я знаю, ты любишь меня, Корсар. Так будь со мной. (Лаская себе щеку пакетиком с героином, она упоминает его как одушевленное существо.) Будем сегодня втроем.

Корсар садится на постель рядом с ней, и властным движением обнимает ее, с силой прижимая к себе.

Юноша спит в своей комнате при свете ночника. Играет романтическая, витиеватая, как кружево, мелодия. Он блаженно улыбается, и обнимает нежными пальцами портрет Дамы.

Прохладная блондинка сидит в своей комнате в голубом кресле, обернув плечи шифоновым платком. Нежным, чутким, внимательным взглядом она смотрит в угол комнаты, где сидит с огромной, старинной книгой в руках, мужчина лет сорока, худощавый, на вид спокойный, но с внутренне горящим взором.

БЛОНДИНКА (осторожно; стараясь не помешать): Арсений, скажите...

Мужчина поднимает глаза. Взгляд его нежен и спокоен.

БЛОНДИНКА: Арсений, скажите мне, вы верите в идеал? У каждого есть свой идеал, правда?

АРСЕНИЙ (с шутливой важностью): Да!.. И, может быть, подсознательно-то и не хочешь встретить этот идеал. (Поднимая вверх указательный палец.) Опасно, если желания исполняются! (Продолжает читать книгу.)

Инна подходит к Арсению, нежно обнимает его за плечи, и заглядывает в книгу.

ИННА: Я уже встретила свой. Это - вы.

АРСЕНИЙ (поднимая от книги взгляд): Очень хорошо. (Продолжает читать.)

Она с легкой улыбкой смотрит на него. Арсений продолжает читать. Она закрывает его книгу, он поднимает на Инну глаза. В них читается полувопрос и удивление.

ИННА (отходя): Вот книги - это тоже цинизм, защита от реальности. Как и у Ани.

АРСЕНИЙ: Я...

Инна: Вы любите магию...

Аня стоит перед зеркалом в просторной комнате. Все вокруг залито странным, будто просачивающимся сквозь невидимые, многочисленные, мелкие прожекторы, теплым светом. Тепло-розовые шторы из легкого шелка надуты в виде парусов. Стекла раскрытых окон напоминают резной хрусталь, переплетенный гибкими белыми вьюнами. Изнутри в штору вонзилось нечто невидимое и объемное. Звучит серебристая мелодия многочисленных колокольчиков, напоминающая малиновый звон. Корсар лежит с закрытыми глазами, вольно раскинув руки, на широком диване, и блаженно, свободно улыбается. Аня счастлива. Лицо ее полно просветления, доброты и мудрости. Словно стремясь улететь, она воздымает руки кверху, и счастливо смеется. Корсар открывает глаза. Аня

подходит к окну, и нежно отодвигает воздушную штору. Под ней оказывается пышная ветка белой сирени. Аня наклоняется к цветам, и с наслаждением вдыхает их аромат.

АНЯ: Ах, как я счастлива, как мир прекрасен! (Оборачивается к Корсару.)

КОРСАР (счастливо и влюбленно): Прекрасен!

АНЯ (сжав кулаки): Ведь это так очевидно - есть Бог, есть мир, есть любовь! Что еще нужно?

КОРСАР (Садится на диван, прижимает ладони к вискам, улыбается, смотрит на нее.): Как ты прекрасна!

АНЯ (срывает ветку сирени): А мир еще прекраснее!

Она идет к дивану, отрывая от грозди мелкие душистые венчики, и забрасывает ими Корсара. Подойдя к нему близко-близко, нежно и восторженно улыбаясь, она откусывает несколько цветочков, и начинает жевать их. Затем отбрасывает ветку в сторону, и садится на диван, откидывается на спину, кладет голову Корсара себе на колени.

АНЯ (нежно): Люби меня. Нежно-нежно.

Корсар, в восторге, но бережно, словно боясь нарушить некую хрупкую гармонию, проводит рукой по ее волосам, и мягко скользит рукой по ее шее вниз. Аня смеется, переливчато, как соловей, но не насмешливо, как раньше, а радостно, хоть и лукаво.

Небольшая, странная комнатка. Удивительна она тем, что вся сплошь заставлена необычными приборами и приспособлениями. Вот, к примеру, очки, соединенные проводками с неким прямоугольным аппаратом, вот металлический крюк, висящий на стене, на невидимой нитке, покачивающийся из стороны в сторону. На надувном кресле лежит несколько небольших, наполненных воздухом подушек, от которых тоже отходят многочисленные проводки. Среди всего этого великолепия сидит на восточном, узорчатом чепраке маг Арсений, и сосредоточенно читает книгу. Дверь в комнату отворяется, заходит Инна.

ИННА: Арсений! А загипнотизируйте для меня Аню.

АРСЕНИЙ (поднимая от книги глаза): А это для какой-то определенной цели? Или просто так?

ИННА (рассматривая очки, соединенные с аппаратом): А это что?

АРСЕНИЙ: Это для того, чтобы ввести гипнотизируемого в состояние каталепсии.

ИННА: Ах, да! (С шутливым укором глядя на Арсения) А меня не получилось загипнотизировать!

АРСЕНИЙ (спокойно, продолжая глядеть в книгу): Ты сама не хотела. (На мгновение поднимает на нее осторожный взгляд.) А если бы хотела, то получилось бы.

ИННА (мягко, но твердо): Хотела! Просто я вам не доверяю.

Арсений поводит бровью. Инна, не спеша, выходит из комнаты.

Выйдя из комнаты, и сделав несколько шагов по круглому холлу, в центре которого стоит мигающая неоновыми огоньками лампа, она задумчиво произносит: "Почему-то не доверяю. Почему-то не понимаю".

Юноша-живописец сидит в большой аудитории, наполненной студентами. Перед ним лежит книга с заглавием "Осознанные сновидения". Мальчик хрупок, женственен и прекрасен, глаза его большие и печальные, а рваная челка частично их прикрывает. Прямо перед ним, за широким столом, помещается целый выводок похожих друг на друга барышень. Одна из них, с претенциозно-кокетливой манерой, и при этом, с интонациями строгой учительницы, оборачивается к нему, показывая что-то в тетради: "Саша! Ты не мог бы мне объяснить..." Саша находится не здесь, не в этой реальности, и ему, в сущности, все равно, что там такое написано. Устало поглядев на барышню, он одним глазом заглядывает в тетрадку, а потом говорит: "Да я здесь не учусь. Я завтра ухожу". Барышня, видимо, этим не удовлетворяется, поэтому она не отворачивается, желая продолжения беседы.

БАРЫШНЯ: Как это? Ты уходишь? А зачем ты сегодня пришел?

САША: Я? Вещи забрать.

БАРЫШНЯ: Какие?

САША (рассеянно): Книжка. "Осознанные сновидения". Забыл под партой. Чтобы бодрствовать во сне и управлять своими сновидениями.

БАРЫШНЯ (вперив в Сашу птичий взор): Ты странный.

САША: Ну, и что ж сделаешь? (Вздыхает.)

Оба молчат.

БАРЫШНЯ (снисходительно; однако видно, что парень ей нравится): Ну, и где же ты будешь теперь учиться?

САША: Я сайты буду делать.

БАРЫШНЯ: Сайты?

САША: Да. И картины писать.

Раздается звонок, студенты начинают собирать свои вещи. Саше собирать нечего, он из сумки ничего не выкладывал, вот он и идет себе к выходу. Нельзя сказать, чтобы он уж целиком витал в облаках, нет, - по сторонам он смотрит, причем, как бы в поисках чего-то. А смотрит он на девушек. Попадаются хорошенькие, даже красавицы, и на таких его взор несколько задерживается, но, в общем, юноша остается зачарованным, и слегка разочарованным, преданным своей эфемерной мечте.

Аня, совершенно раздетая, лежит на диване, раскинув руки, и дымит трубкой. Это все та же комната, в которую вторгалась сирень, и в которой были хрустальные стекла. Это именно здесь звучали малиновые перезвоны. И здесь, и не здесь. Корсар в махровом халате сидит на тусклом подоконнике, и пьет пиво из огромной кружки.

АНЯ (капризно): Мне опять плохо! Я так и знала! Хоть травы бы покурить!

КОРСАР (строго): Нет!

Аня, видимо с трудом, приподнимает веки, делает презрительную гримасу. Не выпуская из рук трубки, она дотягивается кончиками пальцев свободной руки до шелковой блузочки, повисшей на спинке одинокого стула, стоящего неподалеку от дивана. Затем надевает ее небрежным движением, держа трубку в зубах, и не сводя с Корсара похолодевших глаз.

АНЯ: Тебя ничего не касается!

Корсар ерошит себе волосы, растерянно глядя на любовницу.

АНЯ: Тебя ничего не касается! Понял?

Корсар резко срывается с подоконника и уходит. Аня снова бессильно падает на спину, закрывает усталые веки, и продолжает курить.

Корсар только что оделся, стоя в коридоре перед зеркалом. Затем он резкой походкой идет к открытой комнате, которая еще недавно была волшебной, а сейчас вся сизая от табачного дыма. Встав на пороге, он пристально смотрит на лежащую Аню.

КОРСАР (смягчившимся голосом): Открой дверь.

АНЯ: Сам откроешь. Я умираю. (Переворачивается на живот, и начинает рыдать.) Убирайся, и забирай с собой все мое счастье! Слышишь? Давай-давай!

Корсар чувствует себя униженным, он снова ерошит себе волосы. Стоит на пороге, и не знает, что ему делать.

КОРСАР: Ты дура!

АНЯ (сквозь зубы, агрессивно, холодно и насмешливо; с жестокой ненавистью): А ты - с-с-сука!

Корсар поспешно, резко уходит, возмущенно надув ноздри.

Инна и Арсений гуляют по парку. Им навстречу идет молодая влюбленная пара. Девушка нежно держится маленькой ручкой за куртку парня. Лицо ее доверчиво, и вся она так и льнет к нему, как к своему продолжению. У парня мужественное лицо с широкими скулами, он ласково смотрит на свою девушку. Проходя мимо Инны и Арсения, барышня восторженно, нежно и уверенно говорит: "Мы друг друга никогда не бросим! Я верю!" Когда пара оказывается за их с Инной спинами, Арсений говорит, с едва уловимой насмешкой: "Какая искренность и чистота!"

ИННА (серьезно): Что вы смеетесь?..

АРСЕНИЙ (срывая с дерева ветку): Да нет, просто забавно, ведь через несколько лет, при условии дальнейшего развития их отношений, они перестанут так относиться друг к другу. Даже, если и поженятся... то... В общем, бросят они друг друга, наверно. Неинтересно это.

ИННА: Да ну вас.

АРСЕНИЙ (беря ее под руку): Это вас - ну!

ИННА (приостанавливаясь): Аню загипнотизируете?

АРСЕНИЙ (жестко): Загипнотизирую.

Арсений тянет жену за руку к одной из скамеек, стоящих вокруг памятника в центре сквера. Инна высвобождает руку, и идет за ним. Они садятся на скамейку. По земле прыгают воробьи, а супруги молча наблюдают за ними, - Инна - нежно, с оттенком легкой печали, Арсений - отстраненно и чуть холодновато. Молчание.

ИННА (неожиданно): Вы - сухарь.

Молчание.

АРСЕНИЙ: Сухарь.

Саша курит тонкую сигаретку, стоя недалеко от крыльца института. На лужайке трахаются собаки. Эта сцена должна быть показана очень явно. Саша наблюдает за этим несколько мгновений, потом выражение его лица выдает отвращение, которое вызвала у юноши эта сцена. В эти секунды мы слышим его голос за кадром, сопровождаемый прерывистым дыханием собак:

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

(Юноша отходит от дерева, и идет в сторону от института.) И дикое возбудишь подозренье (Дыхание собак смолкает.),

Сменив в конце привычные черты...

Резко бросив окурок, Саша идет дальше, подняв глаза к небу.

Подъезд дома. В начале лестницы стоит Инна. Она кричит, со страстью, смеясь, и подняв голову вверх: "Этому есть предел!" Пролетом выше находится Арсений.

АРСЕНИЙ (громко шипя, шутливо): Не-е-ет! Этому предела нет! Я буду все суше! (Грозит пальцем.) Суше, суше и суше!

Инна быстро взбегает наверх, и останавливается там, где их отделяет всего лишь какая-нибудь пара ступеней.

ИННА (дерзко): Я уйду от вас. Вы - старик.

АРСЕНИЙ (с отстраненной насмешкой, с тенью обиды): А вы - пустая женщина, которая ничего не делает, потому что считает себя облаком.

ИННА (серьезно и прямо глядя ему в глаза): Я делаю.

АРСЕНИЙ (насмешливо): А что делают облака?

Инна молчит, а Арсений зло смеется, подобно черту.

АРСЕНИЙ: Наивная дурочка... (Поворачивается к ней спиной, и идет наверх.)

ИННА (остановившись, хитро глядя мужу в спину): Вы слабый человек. Чего вы так боитесь?

Арсений останавливается, оборачивается, и смотрит на нее печально и искренне.

АРСЕНИЙ (разводя руками): Напрасно я женился!

Инна испытующе на него смотрит.

АРСЕНИЙ: Маг не должен связывать себя чувствами.

ИННА (спокойно и холодновато): Я знаю. Вы любите магию.

Арсений садится на ступеньку, подложив под себя сумку, и смотрит на жену. Он сердится, но вполне уверен в себе. Однако Инна тверда не меньше.

ИННА: Спасибо вам.

Молчание.

АРСЕНИЙ: За что?

ИННА: За то, что назвали облаком. (У Мага искажается подавленной гримасой лицо. Он встает.) Облака хороши собой, особенно перистые.

Арсений поднимается, моргая веками, как бабочка крыльями.

Он уходит, а Инна остается стоять. Она счастливо улыбается, обнимая перила.

Арсений стоит около двери в квартиру, повернув голову в сторону лестницы. Взгляд его высокомерен и печален.

АРСЕНИЙ: Любовь, морковь! Как надоело! (Раздраженно) Загипнотизируешь!.. Перистые!..

Саша лежит на кровати, и читает книгу стихов. К нему подходит рыжий кот, и начинает ласкаться, но юноша всецело погружен в стихи, и бесцеремонно отшвыривает кота в сторону. Тому больно, но Саша, взглянув на отлетевшего кота, только усмехается, не особенно злобно, но прохладно: "Так тебе и надо. Животное".

Большая кухня. За длинным столом сидит Арсений, и чертит какую-то пиктограмму. Инна курит у окна трубку. На ней надеты синие перчатки из шелковистой ткани, украшенные сверху кольцами.

АРСЕНИЙ (обиженно): Что ты хочешь?

ИННА: Чтобы из ее подсознания были извлечены тайные мысли, желания.

АРСЕНИЙ (снисходительно улыбаясь, но, психологически прессуя ее): Ты даже мысль сформулировать не можешь!..

Инна не обращает на его слова внимания, оставаясь спокойной.

ИННА: Я знаю, что у Ани есть мечта. Такая, что она сама боится. Есть.

АРСЕНИЙ (затыкая одно ухо пальцем, глядя на свои рисунки): Дай мне поработать.

ИННА (продолжая глядеть в окно): Знаю. Вы любите магию. (Арсений затыкает второе ухо пальцем, и морщится, - ему надоела болтовня жены.)

В этот момент звонит звонок, похожий на колокольчик. Инна выходит из кухни. Арсений освобождает уши, вздыхает, и продолжает чертить таинственные знаки.

На пороге квартиры стоит Аня. Кожа лица ее очень бледна, губы - вишневые. Одета она особенно экстравагантно. В волосы вплетена лента теплого, густого, красноватого оттенка.

ИННА: Проходи. Пойдем, покурим?..

Они берутся за руки.

В комнате с обтянутыми голубым шелком креслами, на столике между ними, стоит вазочка с сухими розами. Сверху, на цветах, лежит маленькая, гладкая, круглая коробочка с восточным узором на ней. К этой коробочке одновременно протягиваются две красивые женские руки с дивными перстнями, только одна из рук одета в синюю шелковую перчатку. Затем слышится веселый смех подруг.

ГОЛОС АНИ: Я первая!

ГОЛОС ИННЫ: Да, пожалуйста! (Рука в синей перчатке скользит от вазочки по столу.)

Анина рука берет коробочку.

Аня открывает коробочку, захватывает из нее щепотку сухой травы, и насыпает себе под язык. Затем она отдает коробочку Инне, садится в кресло, и закрывает глаза.

Инна насыпает траву себе под язык. В комнату заходит Арсений, с подносом в руках, на котором стоит бутылочка из белого стекла, и с книгой подмышкой.

АРСЕНИЙ: Табаком травитесь?

АНЯ (неопределенно двигая глазами): Угу.

АРСЕНИЙ: Инна, принеси, из мастерской те предметы, о которых я говорил.

Инна выходит, Аня - за ней. Арсений ставит на стол поднос, садится в кресло, и раскрывает книгу.

В ванной, перед зеркалом, стоят Инна и Аня, и плюют в раковину зеленой травой.

ИННА: Голова поехала?

АНЯ (У нее совершенно сумасшедшие глаза.): Угу.

Инна, не без кокетства, разглядывает себя в зеркало, - расстегивает несколько пуговиц блузки, стремясь разглядеть больше. Синими пальцами покручивает крупные жемчужины на шее. Аня облокотилась на выступ, выложенный плиткой, под зеркалом, схватила себя за волосы в районе висков, и серьезно смотрит в глаза своему отражению. Инна мягко облизывает губы, и томно смотрит на себя.

АНЯ (невинно и искренне): Ты так ужасно себя хочешь... (Инна хихикает.)

(Усмехаясь): Ну, так найди себе нежную, тонкую девушку, стань для нее принцем на белом коне!

ИННА: Я же себя хочу, а не девушку! Другую девушку я не хочу! (Смеется.)

АНЯ (У нее на лице нет никакого выражения.): Ты эгоистка.

ИННА: Я - нарцисска. А щас мне от табака спать захочется, и тошнить будет. Что делать- то?

АНЯ (выходя из ванной): Я не знаю, чего ты будешь делать.

Аня выглядит очень уставшей. Она еле поворачивает голову назад, - Инна прижалась щекой к зеркалу, закрыла глаза, и улыбается.

АНЯ: Дык тебе табак жевать нельзя. Я представляю, что с тобой будет, если димедролу нажрешься!

Аня выплетает из волос ленту, длинную и эластичную, не спеша привязывает ее конец к жемчугу на шее Инны, и легонько тянет за собой. Инна выглядит совершенно обессилевшей, безвольной и мягкой. Аня ласково снимает с нее блузку, - та спадает на пол, - и продолжает тянуть за ленту. Сначала Инна, вроде бы, подчиняется, но, когда Аня уже достаточно притянула ее в свою сторону, то она, все еще не открывая глаз, наклоняется к подруге, и неожиданно кусает ее за шею. Аня вскрикивает, в двух шагах от порога возникает Арсений, с книгой в руках. Он довольно спокоен. Вот он берет Аню за руку, и ведет за собой. Аня не выпускает из рук ленту, поэтому привязанная Инна тоже вынуждена следовать за ними. Она едва успевает нагнуться за своей блузочкой.

АНЯ (Арсению, кивая головой на Инну): Она - нарцисс!..

АРСЕНИЙ (продолжая идти вперед): Вы мутанты, а не люди. Я, наконец, это понял.

Саша сидит за столом, перед компьютером. В вазе стоит букет, состоящий из самых разных цветов. На мониторе - покрытое румянцем лицо Прекрасной Дамы, освещенное многоцветными бликами.

ИННА (накидывая на плечи блузку): Да нет, я, наверное, просто эксгибиционистка.

АРСЕНИЙ: Вы мутантки.

Саша вынул цветы из вазы, и теперь выбирает некоторые из них и отбрасывает в сторону. В конце концов, остается лишь один цветок - нарцисс.

ИННА: Ианта! Ианта - в переводе это значит цветок нарцисса. Мы все Ианты. Красиво звучит. Вы согласны, Арсений? И похоже на мое имя - "Ианта"!

Арсений, Аня и Инна, не отрываясь друг от друга, идут в комнату по длинному узкому коридору.

ГОЛОС ИННЫ: Вы и слова такого - "Ианта" - не слышали! Я знаю!

Изображение Прекрасной Дамы изменилось. Теперь оно черно-белое, только волосы фантома отливают золотом.

САША (в его глазах теплые огни): Это нарцисс. Это моя Ианта...

Арсений, Аня и Инна заходят в комнату с голубыми креслами. Инна держит в одной руке Анину ленту, другой - держится за шею.

АРСЕНИЙ: Инна, ты принесла, что я говорил?

Инна, чуть вытянув губы, мотает головой. Аня стягивает с нее перчатки, и надевает их, причем Инна совершенно не сопротивляется, оставаясь такой же пассивной и безвольной. Перстни Инны разлетаются по полу, но на это никто не обращает внимания. Арсений садится в кресло, открывает книгу, тут же погружается в нее. Аня садится напротив Арсения, закуривает сигарету с тонким мундштуком, рисуется, заглядывая в зеркало на стене, кокетничает со своим отражением.

АНЯ (себе): Ианта!..

ИННА: Я уже не помню, что надо делать! (Подходит к Арсению, и садится на подлокотник его кресла.)

АРСЕНИЙ: Надо прежде всего настроиться. Ты этого хотела. Вот и создай соответствующую атмосферу. Надо ввести Аню в расслабленное состояние.

Инна поднимает мутные глаза на Аню. Аня усмехается, манерно держась за подбородок рукой в перчатке.

АНЯ: Ей не надо было табак жевать. От этого у нее помутнение рассудка. (Пауза.) Но это очень мило!..

Инна с силой захлопывает книгу перед самым носом Арсения. Арсению это не очень нравится.

ИННА: Вы все время читаете! Сколько можно? Вам надо было на книге жениться!

АРСЕНИЙ: Мне вообще не стоило жениться! (Твердо) Принеси те предметы, о которых я тебе говорил!

ИННА (обиженно): Почему вы говорите со мной таким тоном! Как будто мы с вами из исламской страны!

Арсений открывает книгу.

ИННА (спокойно, но твердым голосом): Бычье упорство.

Пауза.

АРСЕНИЙ: Инна, ты должна ввести Аню в расслабленное состояние.

Инна, лукаво улыбаясь, встает со своего места, идет к Ане, садится на подлокотник ее кресла, и начинает ее целовать. Аня сжимает рукой ее шею, начиная очень сильно впиваться в кожу заостренными кончиками ногтей. Арсений наблюдает эту картину с интересом. Вот Инна вскрикивает от боли, отрывается от поцелуя, смотрит неопределенным взором под углом в потолок, придерживая пальцами ранки на шее.

ИННА (Ане; с обидой): Отдай перчатки!

АНЯ: Перебьешься!..

Инна кидается в схватку, за сей элегантный предмет женского туалета, подобно ревнивой кошке. Аня дважды жестоко бьет ее по щекам. Арсений протягивает руку к коробочке с жевательным табаком, и насыпает себе под язык, закатив к потолку глаза.

АНЯ (смеясь): Ага, табаком травишься?

АРСЕНИЙ (пожимая плечами): Мне нечего делать. Читать мне мешают, гипноза у нас сегодня не получится... Вам не до этого.

ИННА: Нет, будет! Все будет!

Аня жестоко сталкивает с подлокотника отвлекшуюся на мгновение Инну, и при этом смеется. Упав на пол, и сердито крикнув, Инна дотягивается рукой до вазочки с сухими розами, стоящей на столе, и начинает забрасывать ими Аню. Арсений кладет ногу на ногу, крепко сжимает челюсти, но свободно откидывается назад, и снова принимается за свою книгу. Инна лежит на спине, и напряженно за этим наблюдает.

ИННА: Аня!.. (Аня набивает курительную трубку.) Мне надоел мой муж! Он скучный очень. Я хочу уйти.

АНЯ: Тогда уйдем вместе.

ИННА: А можно я к тебе жить пойду? (Арсений одним глазом наблюдает за ними.)

АНЯ (лукаво посматривая на Арсения): Можно. (Пауза.) Тебя и ангел долго не выдержит. Хоть отдохнет человек.

ИННА (поджигая сухую розу зажигалкой): Как же ты меня выдержишь?

АНЯ: А я не ангел.

ИННА (вставая): Ну, что ж, отлично! Пойду вещи собирать! (Уходит.)

АРСЕНИЙ (на мгновение, подняв от книги взгляд): Очень мило.

АНЯ: Заберу ее недели на две...

АРСЕНИЙ: Совершенно неуравновешенная особа.

Инна стоит в комнате с плотными шторами, надвинутыми на окна, в середине которой - диван. Она держит в руках фотографию Арсения, и втыкает ему в глаза иголки.

ИННА (сквозь зубы): Бесчувственный мужик!..

Саша стоит в ванной, и поливает из душа отрубленную баранью голову. Приоткрывает вялые веки, с интересом разглядывая мертвые глаза, затем протыкает один за другим птичьим пером.

Саша режет острым ножом кожу на затылке головы барана. У него взгляд маньяка. Он с интересом рассматривает разрез, пытается разорвать расходящуюся шкуру руками, но у него это не получается, поэтому Саша помогает себе ножом.

Саша варит на кухне, в большой кастрюле, баранью голову, точнее голову, уже лишенную шкуры и части мышц. Придерживая голову за рога, Саша вытаскивает ее из воды, и внимательно разглядывает череп с не отодранными еще лохмотьями мяса. Уже зияют пустые глазницы, и обнажены челюсти.

Инна и Аня полулежат на Аниной кровати, и пьют вино.

ИННА: Как ты говоришь, его зовут?

АНЯ: Чук.

ИННА: Как?..

Вместо ответа, Аня возносит бокал чуть выше, чтобы рассмотреть вино на свету.

ИННА: Это как в рассказе, что ли? Про Чука и Гека?

АНЯ: Да. Это, вроде, оттуда.

ИННА: А какие у вас с ним отношения?

АНЯ: Он меня любит.

ИННА: А ты его нет?

АНЯ (смеясь): Нет! Ты его не видела! - Он не в моем вкусе!

ИННА: Может, в моем?

Аня весело, чуть злорадно, загадочно смеется.

АНЯ: О! Не обольщайся! Это не тот случай!

Раздается звонок в дверь. Аня встает, и выходит из комнаты.

На пороге стоит высокий парень со странными, блуждающими, косящими глазами.

АНЯ (приказным тоном): Привет. Ну, проходи, давай, быстрей!

Парень проходит.

ПАРЕНЬ: При-при-при... Это самое, - привет!

АНЯ: Привет-привет! Сейчас я тебя с Инной познакомлю! (Парень уже стоит на пороге комнаты. Аня идет за ним.)

Инна сидит на кровати, и с интересом смотрит на входящего.

ПАРЕНЬ: Ме-ме-ме-ня зовут...

АНЯ (Он уже открыл рот, чтобы продолжить говорить, но Аня бесцеремонно перебивает его.): Знакомьтесь. Инна - Чук. Чук нас будет сегодня развлекать. (Садится на кровать, закуривает сигаретку.) Не знаю, пока как, но там посмотрим. Присаживайся. Если хочешь.

Чук садится на стул, одиноко стоящий посреди комнаты, и собирается произнести, заикаясь, очередную фразу. Аня снова не дает ему этого сделать.

АНЯ: Чук, пойди на кухню, сделай нам чай!

Чук хочет что-то или возразить, или просто вставить какую-то фразу, но Аня только отмахивается.

АНЯ: Чук! Пока ты слово скажешь, полгода пройдет! Так что лучше не надо! Давай, Чук, иди, сделай нам чай!

Чук выходит из комнаты.

ИННА: Слушай, ты чего с ним такая стерва?

АНЯ: А я, вообще, стерва!..

Саша полирует наждачной бумагой уже почти гладкий череп барана. В его взгляде появляется кровожадная улыбка удовлетворения, и любопытство, интерес.

Аня примеряет лисий хвост перед зеркалом открытого шкафа.

ИННА: А он к тебе приставал?

АНЯ (небрежно): Нет. Говорит вещи всякие... Романтический бред... Я часто думаю насчет романтики - чем меньше мозгов, тем больше романтики...

ИННА: Да, кстати, у него глаза какие-то, вроде ненормальные... Да?

АНЯ (безразлично): Он недоразвитый. Инвалид второй группы. Развитие на уровне где-то четвертого класса.

ИННА (вставая с кровати и подходя к зеркалу): А почему ты с ним общаешься?

АНЯ (У нее холодные глаза, прямой взгляд, легкая уверенная улыбка.): Потому что он - маргинал. Не обыватель, в сущности. Он отторгнут от этого мира, и близок мне.

ИННА: Близок?! Ты так на него орешь!

АНЯ (усаживаясь на кровать с ногами): Я на всех ору. Кроме тебя.

Коридор. В сторону комнаты, где общаются барышни, идет голый Чук с подносом в руках.

Чук заходит в комнату. Аня высоко поднимает брови, неоднозначно кривит капризные губы, усмехается. Инна шокирована.

ИННА: М-да!.. (Она упирается ладонями в бока.)

Чук лишь немного смущается, ставит поднос с чашками на стол. У него произошла эрекция, но он продолжает невозмутимо ходить по комнате. Инна села в кресло рядом с зеркалом, облокотилась на его спинку, и с упоенным интересом наблюдает за маргиналом-заикой. На губах ее - не презрительная усмешка. Чук отхлебывает из чашки, разлив часть чая на блюдце, затем выходит из комнаты.

АНЯ (С оттенком неудовольствия глядя на чай): Вот свинья! Налил бы себе! И хлебал бы уж из своей чашки! Эх! (Улыбаясь, откидывается на спину.)

ИННА: М-да!.. Куда же он пошел?

АНЯ: Пошел дрочить.

Инна задумывается, неоднозначно полуулыбаясь.

АНЯ (тонко улыбаясь): Эх! Как бы мне хотелось чего-то запредельного... Неземного...

Саша ставит на шкаф отполированный череп барана.

САША: Ты уже умер. (Отходит на несколько шагов, любуясь черепом.) Ты уже выше, чем все земные. Ты мертвый, и этим прекрасен.

Саша и сам прекрасен, только прохладен.

Инна прыскает от смеха. В комнату заходит Чук с большим пластиковым флаконом в руках, подходит к стулу, ставит одну ногу на его сиденье, и начинает медленно размазывать крем из тюбика по коже. Аня продолжает лежать на спине, и полуоткрытыми глазами, с легкой, неоднозначной улыбкой, наблюдает эту сцену. Инна смотрит на происходящее с большим любопытством.

ЧУК (делая жест рукой, держащей флакон, в сторону Ани): Па-па-помоги мне спинку потереть...

Аня коротко, агрессивно смеется; не торопясь, встает с кровати, и идет к Чуку, берет флакон в руки, насмешливо смотрит на эксгибициониста. Он ждет, отвернувшись, но она не торопится ничего предпринимать. Вот она бросает флакон на кровать, и фыркает.

АНЯ: Нет, приятель! Иди в баню! (Снова вальяжно "падает" на кровать.)

Аня весело смеется. Чук, пробормотав что-то, продолжает увлажнять свое тело.

АНЯ (серьезно): Хотя я понимаю, что мазохист всегда диктует садисту правила. Всегда главнее мазохист.

ИННА (с интересом): Причем здесь садомазохизм?

АНЯ (прижимая к груди руку): Не знаю. Я это просто чувствую.

Саша лежит на кровати. На подушке, рядом с ним, помещается череп барана.

САША (черепу; печально, и едва-едва надменно): Я чувствую себя каким-то неживым. Таким, как ты.

АНЯ: А он не знает, что я и ты... (Подходит к Инне с лукавой улыбкой, и целует ее в губы долгим поцелуем. Чук внимательно за этим наблюдает.)

ИННА (игриво морщась): Как мы часто стали целоваться!

Чук стягивает с кровати покрывало, и, приняв скромный вид, подпоясывается им. Уронив на пол флакон с кремом, выходит из комнаты.

ИННА (смеясь): Он обиделся!

АНЯ: Да ну его!

Чук стоит в ванной перед зеркалом, и делает себе макияж. Вместо покрывала на нем надет женский, восточный, шелковый халатик, а покрывало валяется рядом на полу. Чук манерничает, присматривается к новому образу, немного сощурив веки. Заметив на деревянной табуретке бюстгальтер и подплечики, сооружает себе из них грудь, и, с трудом натягивает на себя лифчик, шитый не для таких широких костей.

Саша стоит в своей комнате, перед зеркалом, в полутьме, и примеряет на себя женский кожаный костюм. Затем надевает черную шляпу, из-под которой вьются шелковистые пряди цвета жемчуга. Затем достает из миниатюрной шкатулки нитку крупного морского жемчуга, и украшает им свою шею.

Саша подкрашивает глаза, все время заглядывая в соответствующую книжку с картинками. Саша очень пластичен, изящен, так что получается прелестная барышня.

Чук, несколько грубоватым для женщины образом, потирает ладонями, и решительно выходит из ванной.

Инна и Аня курят трубки, сидя на столе, и болтают ногами. В комнату заходит наряженный женщиной Чук. Он игриво улыбается, кокетливо приглаживает волосы, как-то по-особому поводит бедрами. Барышни серьезно на него смотрят.

Саша внимательно рассматривает себя при помощи пяти зеркал, - стоя спиной к широкому трюмо, он держит еще два зеркала в руках, и, таким образом, создает лабиринты, в которых можно увидеть себя в многочисленных проекциях, с разных углов. Потом он отбрасывает одно зеркало на мягкий ковер, садится в кресло около трюмо, и начинает смотреть в другое, поднося его прямо к глазам.

САША (восхищенно): Какие ресницы... длинные!..

Саша подносит зеркальце поближе к трюмо, и стремится подробнее разглядеть свое лицо в профилях и полупрофилях.

САША (восторгаясь собою; очень нежно): Она должна быть такая - моя Прекрасная Дама!

Чук продолжает кокетничать с Инной и Аней. Он подергивает плечами, издает некие заигрывающие звуки, надувает губы бантиком, и закатывает глаза.

ИННА: Неподражаемо!

АНЯ (соскакивая со стола): Идемте гулять! (Чуку; ласково) Чука, ты тоже (Беря "ее" за плечи) Только переоденься. (Указывая на шкаф) Возьми из шкафа, что тебе понравится. (Инне) Пойдем пока?.. (Выходит с Инной в коридор, и закрывает за собой дверь.)

Чук вытягивает из шкафа красные брюки и дискотечную кофточку.

Аня, Инна и Чук идут по улице, причем Чук дефилирует посередине. Мимо проезжают автомобили. Внезапно Чук срывается с места, и бежит тормозить один из них. Приняв вызывающую позу, он голосует. Машина останавливается. Чук наклоняется к водителю, и что-то говорит тому, затем садится в автомобиль.

ИННА: Вот дурак, - что он делает!

АНЯ: Делает, что хочет! Тебе, по-моему, нравятся такие личности!

Инна вздыхает. Машина трогается с места, но, проехав несколько метров, останавливается, и Чук выходит из нее.

Аня и Инна переглядываются.

Чук направляется к ним.

ИННА: Что случилось? Какие-то проблемы? Тебя что, выгнали оттуда?

Аня смеется.

ЧУК: Ну... ну... ну... Меня сначала приняли за девушку, а потом...

АНЯ: А ты оказалась трансухой! А они - консерваторами...

Инне все это не нравится, - это выдает ее выражение лица. Все трое идут дальше, только теперь Чук держится ближе к проезжей части. По ходу он тормозит машины, но те не останавливаются.

ЧУК (забегая чуть вперед): Пойду на перекресток! Там лучше будет ловиться!

Он добегает до перекрестка, и голосует. Останавливается плоский красный автомобиль. Дверь открывается, из машины выглядывает голова кавказца с кудрявыми осветленными волосами. Кавказец и Чук коротко о чем-то переговариваются, затем последний садится в автомобиль. Инна и Аня издалека за этим наблюдают. Машина уезжает.

АНЯ: Ушел... В моем костюме! И что я теперь буду делать! А-ааа!

ИННА: Да... влипли мы... Да и с ним-то хрен знает, что будет! Может, высадит тоже...

АНЯ: Да нет - этот не высадит! - Ты его видела?..

Аня тянет Инну за руку вперед.

ИННА: Надо ему помочь как-то!..

Они поворачивают в ту сторону, куда уехал автомобиль.

Инна, Аня, и избитый Чук в порванном Анином костюме, подходят к дому.

АНЯ (Чуку): Какая же ты дура!

ЧУК: Я... я... я... я...

АНЯ: Да замолчи ты! Дура, дура и есть! Ну, кто тебя просил туда соваться? На хрен ты костюм мне порвал? Идиотка!

ИННА: Ань, не надо, - ему и так досталось...

АНЯ: Это не суть важно.

Они заходят в подъезд.

В гулком подъезде Чук начинает истошно орать, передавая этим криком всю свою душевную боль, весь надрыв. Он поднимает руки, согнув их в локтях под прямым углом, и смотрит суженными глазами на голую лампочку, одиноко свисающую с потолка. Аня и Инна со спокойным интересом наблюдают за ним. Обе застыли в позах эстетов, созерцающих авангардные произведения искусства в галерее. Затем Чук застывает в одном положении, безвольно опустив руки вдоль тела. Лицо его искажает болезненная гримаса.

АНЯ (повернувшись к Инне; тихо): У меня марихуана есть с собой. Нам всем это поможет.

ИННА (тревожно): Ему лучше не давать!

Аня хмыкает.

Инна, Аня и Чук поднимаются по лестнице. Чук размахивает руками, наподобие мельницы.

АНЯ: Ну, хватит, хватит руками-то махать!

Инна длинно усмехается.

АНЯ (поворачиваясь к Инне): Ты так смеешься, как будто обкурилась уже вся...

Чук продолжает размахивать руками.

АНЯ (Говорит ему в спину.): Чук, сними пояс!

ЧУК: За-за-за-чем?

АНЯ (твердо): Надо.

Чук, медленно, продолжая подниматься по лестнице, снимает одной рукой Анин пояс с талии, а другой размазывает кровь на шее.

Вот, наконец, они уже поднялись на чердак дома. Он представляет собой небольшое, сумрачное пространство с узеньким окошком. На полу лежит ковер.

ИННА: Это ты положила ковер?

АНЯ: Да. Здесь - чудесное место. Когда пустишь по трубам, а потом кругом осматриваешься - так дивно становится! Все миры как на тарелочке проплывают... Медленно так, как бы пушисто... Хорошо - плеер с собой есть...

ИННА (лукаво улыбаясь): И трава есть...

Чук сидит, уставившись в некую точку за окном, может быть, медитируя, но взгляд его несколько дебильный. Аня связывает его руки красным поясом, и Чук не сопротивляется. Потом она достает из своей сумочки плеер с миниатюрными динамиками, и включает музыку транс. Затем, неторопливо, лукаво, и предвкушая радость, глядя на Инну, она извлекает из кармана сумочки пакетик с марихуаной. Потом выбрасывает на ковер пачку "Беломора".

Аня и Инна готовят косяки, очень бережно обращаясь с марихуаной, высыпанной на карманное зеркальце. Обе барышни светятся изнутри каким-то предвкушающим сиянием. Чук сидит со связанными руками на ковре. Ему все безразлично, кроме точки за окном. Из глаз его текут слезы.

Аня и Инна, с наслаждением втягивая в себя коварное курево, ласково смеются, неясно почему и по отношению к кому. Чук протянул к ним свои связанные руки с растопыренными ладонями, и прикрыл веками глаза.

ИННА: Сейчас дадим!

АНЯ (смеясь): Дадим больно по голове!

Все, включая Чука, начинают смеяться, - параллельно звучит все ускоряющийся ритм обрастающего энергией транса. Чем энергичнее становится музыка, тем ярче светят лучи фонарей, пробивающиеся в окно, а глаза девушек становятся все загадочнее.

Чук курит, держа косяк связанными руками, и смотрит в окно.

Инна и Аня стоят у входа на чердачное помещение, обнявшись, и тесно прижавшись друг к другу, а Чук, которого мы видим сквозь металлическую, плетеную решетку, сидит, обняв колени, на ковре, и смеется в пространство.

ИННА: Давай на лифте его спустим.

АНЯ: Давай, давай его отпустим... Без слез и всякой-всякой грусти. Грусти, грусти, грусти... Зачем грусть нужна, а?

ИННА (цепляясь пальцами за плетеную решетку): Грусть нужна - чтобы была радость потом... Грусть - как хруст... Грусть-хруст-хруст-хрусталь!..

АНЯ: Да. Хрусталь грустный. Да.

ИННА (указывая на Чука): Он - тоже грустный. Только веселится для противофазы.

АНЯ (громко): Эй! Хрусталь! Идем к лифту! Грустный!

ЧУК (указывая взглядом на связанные запястья): Я не могу идти. Оно ведь не держится.

АНЯ (в пространство): Что не держится?..

Чук встает резко и прямо, и становится похожим на столб. Опустив руки вниз, и установив безумный взгляд где-то между барышнями, он делает один шаг в их сторону. Потом резко поднимает руки вверх, и становится похож на дерево со вздыбленными переплетенными ветвями.

ИННА (закуривая сигарету): Я знаю, отчего у него так. Он чувствует, что его тянет вверх. И ему, поэтому, сложно идти. Кажется, что полетит сейчас.

Чук странно улыбается.

АНЯ: Напрасно дали ему травы.

Внезапно Чук разрывает оковы, пояс рвется. Аня нажимает на кнопку лифта.

Саша сидит на большой кухне, за широким столом, и, читает стихи с листа формата А4. Ночь. Окно открыто, а на столе стоит высокая, изящная хрустальная ваза, и настольная лампа. Занавески мягко колышутся. Вокруг лампы вьются маленькие ночные бабочки.

И вот, на открытую страницу стихов, в которые погружен Саша, приземляется большой мотылек с крупными, выпуклыми, грустными глазами. У мотылька прозрачно-зеленые крылышки. Саша слегка вздрагивает. Он ведет пальцем по странице, - мотылек следует за пальцем. Саша сводит мотылька со страницы, и слегка отводит листок в сторону.

САША: Какой ты... близорукий. Ведь ты близорук, если ничего не боишься! Ты ничего не боишься, потому что близорук.

Саша оставляет мотылька в покое, и снова погружается в стихи.

САША: "Я горд и невесел,

Свободен и слаб,

Я очень капризен и тонок.

Меня не касайтесь своими телами,

Я - хрупко невинный ребенок.

Мотылек снова упорно лезет на открытую страницу. Саша скидывает его, наклонив страницу.

САША: М-да... Сегодня услышал,

Опять, в сотый раз, -

Меня называете чудом.

А мне это грустно,

А мне это больно, -

Я лучше никем вам не буду.

Мотылек поднимает крылья, и уже просто залетает на страницу. Саша берет в руки вазу, и прищемляет ею тело мотылька, - так, что крылья его еще трепещут.

САША (глядя на мотылька): Вы раем зовете жилище разврата,

А богом поставили пенис,

Он в центре дымится, подобно вулкану,

Как море сердитое, пенясь".

Саша гасит лампу.

САША: Лучше погибнуть, чем им достаться!

Чук склонился над ванной. Его жестоко выворачивает наизнанку. При этом он беспомощно взмахивает руками, как подбитая птица, и ревет.

Комната Ани. Аня смеется, прислушиваясь к реву Чука, а Инна серьезно на нее смотрит.

ИННА: Это не смешно.

АНЯ: Да ладно тебе! Он сам этого хотел!

ИННА: Почему это, он хотел?

АНЯ: Никто не заставлял его наряжаться в бабу и курить траву.

ИННА: Он тебе доверяет, и дделает все, что ты ему скажешь.

Молчание.

АНЯ (закуривая папиросу): Ты что, морали мне читаешь?

ИННА: Я говорю истину.

АНЯ (с долей агрессии): Ты просто зануда!

В комнату заходит окровавленный, голый Чук. С носа у него капает вода, он вытирается костюмом Ани.

Аня смотрит на него с отвращением, но и со своеобразной любознательностью. Инне плохо, ее тошнит. Закрыв глаза ладонью, и состроив гримасу неприятия, она соскакивает с дивана, и идет к выходу.

ИННА (Чуку; на пороге): Отойди!

Чук ошарашенно сторонится.

За окном Сашиной комнаты ночь. Саша мирно спит, а на столике рядом с его кроватью стоит бараний череп. Неярко горит ночник с шелковым молочно-красным абажуром, а вокруг него вьются мелкие ночные мотыльки.

Аня спит, одетая, зарывшись головой в подушку. Напротив нее, на стуле, сидит Чук. Не отрывая от Ани взгляда, он медленно раздевается.

Инна принимает душ. Сквозь полупрозрачную пластиковую занавеску видна ее фигура. Инна напевает что-то мелодичное и меланхолическое.

Чук бросает на пол последнюю шмотку, опускает руки по швам, и продолжает глядеть на спящую Аню.

Мотылек, зажатый изящной вазой, слегка подрагивает в предсмертных конвульсиях, почему-то источая свет.

Саша нежно улыбается во сне.

Чук медленно подходит к Аниной кровати. Взгляд его безумен, но полон любви и трепета. Щеки Чука покраснели, губы покривились, и во всех его чертах сквозит очевидность слабоумия. Аня бессознательно мечется на постели, и лицо ее выражает страдание, ресницы нервно подрагивают. Чук садится рядом, и прикасается рукой к ее щеке. Затем он берет край одеяла, слегка натягивает его, и начинает дрожать, не решаясь отодвинуть дальше.

Рука Чука дрожит все сильнее, он тяжело и громко вздыхает, потом начинает вздыхать все чаще и чаще.

Инна выходит из ванны, и надевает на влажное тело легкую тунику. Затем застывает перед зеркалом. Внезапно раздается истошный крик Ани: "Ты что, совсем сдурел, обормот? Что ты вообще задумал?!. Вон отсюда!" Инна выбегает из ванной.

Инна останавливается на пороге Аниной комнаты. Аня отталкивает от себя голого Чука обеими руками, а он и не сопротивляется. Чук стоит спиной к кровати. Аня опускает руки, и Чук делает шаг по направлению к ней. Тогда она снова с силой отталкивает его от себя, и Чук падает на кровать, раскинув в разные стороны руки и ноги. Затем он закрывает глаза, да так и лежит.

АНЯ (с отвращением и нездоровым интересом глядя на Чука): Идиот!

Инна тоже наблюдает за ним, но с сожалением.

ИННА: Ань, все это ужасно. Его домой надо отправить.

Аня молчит.

ИННА (возвышая голос): Ты меня слышишь?

АНЯ: Не терплю нравоучений. (Напряженная пауза.) Пусть спит.

Чук открывает глаза, и садится на постели. Инна выходит в коридор, и идет в сторону кухни.

Аня садится на постель рядом с Чуком, и насмешливо на него смотрит.

АНЯ: Чего ты хочешь, интересно?

Чук строит конфузливые, неопределенные гримасы.

АНЯ (насмешка): Ты меня хочешь?..

Чук сильно краснеет, не знает, куда себя деть, ерзает на месте, что-то мычит.

Аня переливчато, зло смеется.

Инна заваривает на кухне чай, и высыпает в заварочный чайник пять таблеток клофелина. Затем тщательно мешает содержимое чайника столовой ложкой.

Чук, совершенно беззащитный, сидит на кровати, Аня стоит перед ним.

АНЯ (властно): Ты - хам! Ходи голый, но ко мне - не подходи! А то я знаешь, что сделаю?

ЧУК (тихо): Что?..

Она сильно ударяет Чука по обеим щекам. Чук дико ревет, оскалив зубы, сощурив глаза и растопырив пальцы.

В комнату заходит Инна, с заварочным чайником и чашками на подносе. Увидев происходящую здесь сцену, она замирает на месте, с выражением брезгливого ужаса и жалости на лице. Она беззвучно подходит к столу, и ставит на него поднос.

ИННА (строго): Аня, хватит! Всему есть предел, а ты его переходишь!

Аня, не спеша, поворачивается к ней, и усмехается.

ИННА (Берет в руки одежду Чука.): Одевайся. (Ане) А ты выйди со мной.

АНЯ: Ну, если ненадолго...

Инна и Аня выходят из комнаты. Инна закрывает дверь. Чук начинает заторможенно одеваться. Лицо его ничего не выражает.

Кухня. Аня курит у окна, устремив взгляд куда-то вдаль. Инна сидит на столе, и строго на нее смотрит.

ИННА: Я положила в чай снотворное. Он выпьет, и уснет. А ты от наркотиков совсем ненормальная.

АНЯ: Да что ты про меня знаешь?..

ИННА: Может, тоже выпьешь чайку? А то ты как Чук станешь, - такая же!

АНЯ: Ты - стерва! Не хочу твой чай!

Комната Ани. Чук пьет чай. Инна и Аня курят. Чук ставит на стол чашку. У него крайне заторможенный и сонный вид.

ЧУК: Инна... дай покурить...

АНЯ: Ты - пей! Выпьешь целый этот чайник - и будешь курить! Понял?

ЧУК: Я... я... я...

АНЯ: Ты не разговаривай!

Чук продолжает пить.

Инна и Аня спят вместе, в Аниной кровати, обнявшись. Чук, накрытый пледом, спит на пушистом коврике около двери, свернувшись калачиком, и мирно сопит.

Утро. Саша открывает свои прекрасные, прохладные глаза, и вылезает из постели. На нем что-то вроде шотландской юбки. Он берет бараний череп за рога, и несколько мгновений пристально на него смотрит. Затем ставит обратно на столик, берет лежащую рядом с черепом книгу стихов Блока, и выходит из комнаты.

Кухня. Саша приподнимает изящную вазу с мотылька, который уже бесповоротно погиб. Глядя на мертвую бабочку, Саша как-то странно улыбается. Он любит эту бабочку. Но глаза его прохладны. Саша очень бережно берет мотылька, и кладет его на одну из страниц книги Блока. Сквозь зеленоватые, прозрачные крылышки мотылька, просвечивают буквы.

Инна стоит над спящим у закрытой двери Чуком.

ИННА (уходя в глубь комнаты): Какой кошмар! Какой кошмар, кошмар, кошмар...

Аня открывает глаза. Она бледна, и выглядит уставшей.

АНЯ: Что здесь происходит?..

ИННА: Здесь мужик на коврике калачиком сложился, - вот что! И тебе пора вставать, разбираться как-то с этим слабоумным! И я вообще не понимаю, как у тебя хватает совести так себя вести! Его в дурку сдавать надо, а не по гостям ему ходить!

Аня молча смотрит на Чука.

АНЯ: Опять пошла наставлять!

Инна строго, с напряжением смотрит на Аню, потом переводит взгляд на Чука. Аня тоже на него смотрит, и вот она начинает смеяться. Этот смех, прохладный, циничный, злой, - даже вульгарный, постепенно переходит в эхо.

Чук идет по дороге. Под глазами у него уже определились заметные синяки, на шее прояснились ощутимые царапины. Навстречу ему идут люди, и он, озираясь по сторонам, сворачивает в подворотню. Он идет и разговаривает сам с собой.

Инна и Аня, посвежевшие, сидят на кухне, и распивают глинтвейн.

АНЯ: Да... - хорошо вот так - быть изысканной женщиной...

ИННА: Да... - стелить мужиков вместо половиков, бить их по морде, потом выставлять на улицу в непотребном виде. Очень изысканно...

АНЯ: Ты ж сама сказала, что его в дурку сдавать надо!

ИННА: Но ты же его в дурку не сдала...

Звонит телефон. Аня тянется к трубке.

АНЯ (в трубку): А, Королек! Здравствуйте! (Пауза, - Инна с закрытыми глазами пьет глинтвейн.) Здравствуйте... Так рада вас слышать... Давно уже вас не слышно... Дела? - Так себе... Довольно посредственно, если сравнивать с тем, чего бы мне хотелось, и довольно непосредственно, с точки зрения посредственности.

ГОЛОС КОРОЛЬКА (низкий баритон): Анечка, у меня одна мечта - Вас увидеть!..

Аня слушает его, и рассматривает на свету глинтвейн сквозь стекло бокала.

Полный господин в дорогом костюме стоит на шикарной лоджии пентхауса. Повсюду растут розы. В руках господин держит сигару и телефон.

ГОЛОС АНИ: А у меня такая хрень, - знаете, кажется, я с ума схожу... Так все странно... Людишки кругом какие-то, людишки... А когда не людишки, а все нормально, - то я сама другим сумасшедшей кажусь. И себе тоже.

Саша стоит в своей комнате, перед зеркалом, в шотландской юбке, и красит губы, сам себе же и смеясь. Из коридора слышится нервный, строгий голос женщины средних лет: "Ты сумасшедший! Ненормальный!" Саша усмехается, и опускает ресницы.

Аня наливает себе еще глинтвейна из хрустального бочонка. Инна протяжно, беззвучно зевает, сев на стул в турецкой позе.

ГОЛОС КОРОЛЬКА (Сквозь интонацию голоса проступает низкое духовное развитие субъекта.): Это наркотики, Аня. Вы же умрете.

АНЯ: Представьте себе, да. Но не только это. Без этого было бы почти то же самое.

КОРОЛЕК (с наигранной почтительностью): Я хочу вас видеть. Я приеду сегодня.

АНЯ: Нет, не возражаю. Я вас со своей подругой познакомлю. Она чудесная.

Инна берет сигарету, и отламывает от нее кусок, чтобы не курить целиком. Затем она грубо затягивается, скидывает на пол туфли, и шлепает босиком из кухни.

Инна и Аня стоят на балконе, взявшись ладонями за его перила.

АНЯ: Он - мафиози. И это прекрасно.

ИННА: Да. Несомненно. Но извини - трахаться с тем, кого не любишь, - это не по мне. Даже, если вернусь к своему мужу, все равно я его люблю. Понимаешь?.. Хотя он больше любит магию.

АНЯ: Зато он приезжает ко мне лишь... изредка. А с мужем нужно каждый день... (Цинично смеется.)

Инна слегка поджимает губы.

ИННА: Необязательно!.. Если твой муж любит магию...

АНЯ: Правда, он тоже говорит, что мне нельзя употреблять наркотики...

ИННА: Это, конечно, прекрасно, что он тебя содержит. Правда, ему это несложно при его доходах...

АНЯ: М-да...

ИННА: А интересно, зачем это он тебя содержит? Это что, каприз у него такой?

АНЯ (улыбаясь, и щурясь на солнце): Думаю, да. Определенно - каприз. А когда он капризничать перестанет, я стану хиппи. Буду шастать по дорогам, и проповедовать Любовь.

ИННА (уходя с балкона): Ты будешь панком, а проповедовать будешь бесчинства, анархию там всякую.

Аня усмехается.

АНЯ: Возможно.

ИННА (из комнаты): А это его фамилия - Королев, что ли?

АНЯ (глядя вдаль): Нет. Наверно, Короленко.

Аня сильно перегибается через перила, и смотрит с огромной высоты вниз. Затем плюет, по-бандитски прищурившись. Там идет прохожий в круглых очках и синей шляпке, похожей на пуговицу.

АНЯ (серьезно): Такого отношения заслуживает представитель мещанства.

В дверь Ани звонит полный господин в костюме. За его спиной выстроился табор цыган-артистов.

Аня валяется в своей комнате на кровати, зевая, и пуская в потолок кольца дыма. Из коридора слышится шум, бессвязные звуки гитары, веселый смех, и пьяный голос Королька: "Добрый день! А где моя прекрасная женщина?" Невидимые люди смеются, Аня приподнимается на кровати, и вглядывается в коридор.

На пороге появляется толпа разряженных цыган. Красивый, яркий, молодой цыган выступает впереди. В руках он держит гитару, и небрежно водит по струнам пальцами. Запястья цыгана украшены четками. Он улыбается, и все его черты источают Жизнь. Аня улыбается ему. Сквозь табор цыган, расталкивая их в разные стороны, продирается Королек, а за ним - Инна.

КОРОЛЕК: А это сюрприз для тебя, Анечка! Сегодня тебе будет очень весело!

Королек пьяно смеется; пошатываясь, подходит к сидящей на кровати Ане, и буквально наваливается на нее, целуя в шею. Аня строит едва заметную ухмылку, и прикрывает глаза ресницами.

Цыгане играют и поют свои песни в большой комнате, - там, где Аня вылавливала сирень из окон, будучи под воздействием наркотика. Красивый цыган сидит в кресле, а на подлокотниках устроились Инна и Аня. Инна перебирает в руках его четки, Аня нежно гладит его по голове, перебирая пальцами густые, черные, как сажа, волнистые волосы.

Магазин "Путь к себе", второй этаж, отдел с книгами. Маг Арсений прохаживается вдоль стеллажей, и смотрит на книги. Остановившись напротив собрания сочинений З. Фрейда, он задумывается на мгновение, и достает из кармана длинного черного плаща телефон.

У Инны звонит мобильный, и она, накрутив четки цыгана себе на запястье, достает его из миниатюрной сумочки, прикрепленной к кожаному ремешку-косичке, висящему у нее на шее.

ИННА: Але.

Маг Арсений слышит из трубки не слишком связное бренчание гитары, смех цыганок, и, нахмурившись, выключает телефон.

МАГ (тихо): Выключила бы!.. Даже не подумала...

И, посмотрев на Фрейда с ненавистью, он переходит к разделу книг про нейро-лингвистическое программирование.

ИННА (Ане): Муж звонил!

АНЯ: И что сказал?

Королек спит на постели, раскинув в стороны руки, и открыв пьяный рот. Цыганки, которые должны бы петь, сидят на столе, едят яблоки, и смеются над ним.

АНЯ (цыгану): А как тебя зовут?

ЦЫГАН (улыбаясь): Андрий.

АНЯ: Ах, Андрий, ты очень красивый...

Королек храпит.

АНЯ: Андрий, знаешь, здесь плохо слышно гитару, пойдем на балкон, ты мне сыграешь там серенаду. Или, если хочешь, я сама тебе сыграю...

Аня и Андрий уходят.

Инна сидит на кровати, и смотрит на Королька.

Аня и Андрий сидят на балконе в плетеных креслах. Андрий играет на гитаре очень красивую, романтическую мелодию.

АНЯ: А ты умеешь играть. Что ж ты раньше не играл?

Андрий поднимает на Аню свои красивые глаза.

АНДРИЙ: Раньше там было много народу. А теперь мы здесь наедине. Только плохо, что здесь город, но все равно!

Он смотрит на нее с надеждой, ищущим ласки взором. Аня смотрит куда-то вдаль, и задумчиво, нежно улыбается.

АНДРИЙ: Ты увела меня сюда... Ты хочешь песню. Ты любишь природу?

АНЯ: Я люблю правду. И ласку. (Она переводит на него взгляд, - он слабо проводит рукой по струнам.)

Инна и Королек одни в большой комнате. Королек все так же храпит, только теперь еще и посвистывая. Инна сидит около него.

ИННА: Мой муж лучше вас, Королек. Он умнее и возвышеннее вас, и у него нет такого живота. Вы навели сюда этих цыган, а они и не танцуют. Ваша Аня ушла, наверное, бить цыгана. Она избивает мужчин очень жестоко, так что лучше вам, наверное, проснуться.

Королек перестает храпеть, но глаз не открывает.

ИННА: Нет, нет. Лучше не просыпайтесь. Мало ли что Аня делает там с вашим цыганом...

Королек тяжело вздыхает во сне.

Аня и Андрий ласково и упоенно целуются на балконе.

Инна встает с кровати, на которой продолжает спать Королек, и выходит из комнаты.

Инна останавливается на пороге кухни. Сквозь балконное стекло она видит сидящую в плетеном кресле Аню, и Андрия, стоящего на коленях перед ней. Андрий ловко пролез между ее ногами, обхватил руками ее бедра, и добрался губами до ее шеи, а Аня закинула назад голову, закрыла глаза, и томно, мечтательно улыбается вверх. Инна вздыхает, поворачивается, и идет обратно.

Инна останавливается посреди коридора, и достает из своей оригинальной сумочки мобильный телефон. Набирает номер.

Маг Арсений уже дома. Он сидит за письменным столом в своем кабинете. Перед ним лежит большой лист бумаги, весь изрисованный перевернутыми, сатанинскими звездами. Играет Шуберт. Звонит телефон, нагло перебивая своей витиеватой, кокетливой мелодией Шуберта. Арсений берет со стола телефон, смотрит на дисплей. На дисплее высвечивается: "Инна", и ее номер. Он, надув губы, откладывает телефон в сторону. Телефон продолжает звонить.

Наконец, Инна выключает свой телефон.

ИННА (с досадой): Лучше бы выключил телефон ...

Инна проходит мимо Аниной комнаты. Дверь в комнату закрыта. Инна открывает ее.

Вокруг столика Ани собрались цыганки. На столике набросано огромное количество разной бижутерии и драгоценностей. Цыганки жуют узбекский табак.

ИННА (вспыльчиво и раздраженно): Кто вам разрешил жевать чужой табак? Это ведь не ваш табак, верно? Это табак хозяйки. И, вообще, какое вы имеете право доставать ее драгоценности, наваливать их на стол? (Подходя к столу) Выньте немедленно те шкатулки, из которых вы все это вытащили! И хватит жевать табак! Это не ваш!

Одна из цыганок, самая молоденькая, с розовой лентой в волосах, не сводит с Инны дерзкого взора.

Инна стервозно усмехается, глядя на девушку.

ИННА: Человек не может кому-то принадлежать. А табак может. И - вон отсюда! Марш - в комнату! Вас сюда пригласили не табак жевать, а нас развлекать.

Дерзкая цыганочка усмехается: "Мы побудим хозяина, если пойдем туда. А побудим - то он пойдет (Указывает жестом в сторону кухни.) туда, и увидит там... (Смеется зло, с надрывом в голосе.) И чем это хозяйке кончится?..

Инна несколько секунд прохладно смотрит на молодую цыганку.

ИННА (упершись ладонями в бока): Если что-то пропадет, - три шкуры с каждой сдеру!

Инна выходит из комнаты, и хлопает дверью. Потом достает свой мобильный телефон, смотрит на него.

В направлении комнаты, где спит Королёк, по коридору идет Аня. Проходя мимо Инны, она захватывает всей кистью руки ее волосы, и портит той аккуратную прическу.

ИННА (незлобно): Ах ты, зараза!

Аня идет дальше, не оглядываясь. В дальнем конце коридора появляется Андрий. Он опирается ладонями о косяк, и смотрит перед собой.

Королёк все так же лежит вверх животом и храпит. Аня подходит к нему и насмешливо смотрит. Около кровати на полу лежит пышное павлинье перо. Аня поднимет его и начинает щекотать щеки, а потом и шею Королька, при этом выражение ее лица не покидает оттенок брезгливости. Такие мягкие движения нисколько не действуют на спящего, тогда Аня переворачивает перо острой стороной, и укалывает Королька в жирную ямочку на подбородке. Королёк мгновенно вытаращивает глаза и чмокает мясистыми губами воздух.

АНЯ (присаживаясь рядом с ним на кровати): Мой дорогой Королёк! Когда вы спите, вы прекрасны!

Грубо-материальная улыбка проявляется на физиономии мужчины. Он простирает к плечу Ани свою лапу, проезжается ею по нему, цепляясь толстыми пальцами за шелковую ткань, но лапа тем не менее бессильно падает на весу, полетев мимо постели.

КОРОЛЁК: Аня!..

Аня падает на спину, поперек ног Королька, и говорит: "У меня есть определенные желания, товарищ Королев. Хотите делайте, хотите нет. Но если нет - то уходите. Мне ничего ведь не нужно. Я - не материальная. Я пойду в хиппи. Я буду проповедовать Любовь..." В проеме комнаты появляется Андрий, с гитарой в руках, и печально смотрит на вульгарную Аню.

АНЯ: Хотите делайте, хотите нет, товарищ Короленко.

Королёк приподнимается на локте и внимательно всматривается в Аню своими осоловелыми глазами.

АНЯ: Я карлика хочу, товарищ Королев. Пусть у меня сегодня здесь будет карлик. (Сверкая глазами) Я требую!

КОРОЛЕК: Принеси мне телефон, я счас закажу. Принеси телефон!

Андрий в смятении отступает, садится в кресло, берет несколько печальных аккордов. Аня встает напротив него и смеется. Они смотрят друг на друга, - он печально, она весело. Он продолжает брать на гитаре грустные аккорды, а она сжимает свои руки в борьбе, наблюдая, как напрягаются мышцы, и, словно упиваясь их физической силой, весело смеется, не сводя с Андрия взгляда. Отделенный спинкой дивана, не видный Королек произносит: "Карлик! Карлик нужен! Сейчас!"

АНЯ (серьезно, чуть озлобленно и цинично): Ах, Королёк! Вы - настоящий герой, настоящий! Вы герой нашего времени, вы просто - король! Я так и буду вас звать - Король!

Она подходит к нему и целует его. Андрий разочарованно и испуганно смотрит в ту сторону.

По направлению к подъезду движется карлик в пышном рыжем парике. На левой его щеке - мушка. За спиной карлика - увесистый рюкзак. На ногах - тяжелые ботинки. Он подходит к двери дома и нажимает на кнопки домофона.

Карлик поднимается по лестнице, останавливаясь на каждой ступеньке обеими ногами. В начале лестничного проема появляется Инна, с истрепанной прической, в наполовину расстегнутой кофточке.

ИННА: Здравствуйте.

КАРЛИК (серьезно): Здравствуйте. Меня зовут Карлиото.

В комнате, где собирались, изучая содержимое хозяйских шкатулок, цыганки, сидит на кровати Андрий. На его коленях - ревновавшая его к Ане девушка. Теперь она выглядит спокойной и покорной. Ресницы ее опущены, голова чуть-чуть склонена. Андрий же словно обесцветился, - такой у него унылый вид. Он сидит как деревянное изваяние. Вокруг собралась примерно половина цыганок-артисток. Они звенят браслетами, - своими и Аниными, - и курят "Parlament". Тусклое выражение лица Андрия заволакивается сигаретным дымом.

Карлик заходит в коридор. За ним появляется Инна, и закрывает дверь. Из ванной выходит Аня, с круглым железным подносом в руках, на котором горит ворох скомканной бумаги.

ИННА (указывая взглядом на пламя): Что это?

АНЯ: Любовные письма. Все самое нежное, искреннее, что было в моей жизни. (Хищно смеется. В коридоре появляется тусклый Андрий с розовой лентой в руках. Лента безвольно повисла, а выражение лица цыгана таково, будто у него болит живот.) Или душа моя сгинет со свету, или закалится, как сталь!

ИННА (накручивая на палец прядь волос): Твоя - закалится как сталь. Если она у тебя есть...

Карлик кашляет в кулак.

ИННА: Душа... (Смотрит на дисплей своего телефона.)

Аня играет с огнем, разрезая его ребром ладони. Затем она ставит поднос на пол, и останавливает взгляд на карлике.

КАРЛИК: Меня зовут Карлиото.

АНЯ (спокойно и серьезно): А меня - Аня. Я хочу, чтобы ты шел в ванну. Там чисто, и нет никаких насекомых. Только если паук.

Карлиото сглатывает слюну, и настораживается.

АНЯ (затаптывая каблуками постепенно затухающие письма): Инна. Помоги ему раздеться. Отведи его в ванну. И дай ему с собой его рюкзак. И скажи, чтобы ничего не боялся.

Цыганок уже не интересуют браслеты. Они собрались вокруг барышни Андрия, которая сидит с распущенными волосами и порозовевшими щечками, и смеются, смеются. Из комнаты им виден Андрий, стоящий по отношению к ним боком.

ЦЫГАНКИ (не в такт, но единодушно): Андрий, Андрий, иди же к нам!

Андрий наступает ногой на ленту, а другой ее конец тянет вверх, стиснув зубы. Затем он идет в ту комнату, где отдыхает Королёк.

Королёк сидит на кровати в подушках. Вокруг него собралась другая часть цыганок-артисток. Он грубо хватает их за грудь одной рукой, а в другой держит долларовые купюры. Вот он, довольный, похотливо улыбаясь и причмокивая губами, засовывает одной из цыганок, совсем юной, купюру под бюстгальтер.

Андрий заходит в комнату, и начинает из дальнего угла наблюдать за Корольком и артистками. Затем он обвязывает шею лентой, стягивает ее узлом, слегка сдавливает лентой шею. Черты его лица принимают такое выражение, как будто его тошнит. Потягивая концы ленты в разные стороны, он закатывает глаза, сдвигает кожу лба к переносью, будто хочет удавиться. Но, наконец, раздумав, завязывает на шее аккуратный бантик, и начинает так улыбаться, как будто напился ягодного кефиру.

Карлик Карлиото моется под душем, сиротливо оглядываясь на дверь, и, очевидно, опасаясь, что к нему войдут. Перед самым носом Карлиото останавливается большой ползущий паук с крестом на спине. Воровато посмотрев на него, Карлиото резко задергивает занавеску. Задернув, он еще раз, презрительно выглядывает в пространство между шторой и стеной, и закрывает занавеску плотнее.

Аня стоит на балконе и пристально смотрит вниз. В глазах ее отчаяние.

АНЯ (вытягивая палец вниз): Туда! (Снимает с пальца кольцо со стеклянным камнем.) Но сначала - ты! (Сбрасывает кольцо вниз. Смотрит на падающее кольцо.) (Мрачно) Даже плакать не могу. Я ни внизу и ни в верху. А где-то в футляре. (Схватывает себя за волосы, и с остервенением тащит их в разные стороны. Но глаза ее остаются холодными и чистыми.)

Саша лежит в ванной. Вот он погружается в нее с головой, не закрывая глаз. Выныривает, спустя несколько мгновений. Снова погружается, теперь на более длительное время. Мерно тикают часы, стоящие на столике перед зеркалом, в котором они отражаются. Пар заволакивает зеркальную поверхность, и изображение часов затуманивается. Саша выныривает. Взгляд его полон отчаяния.

САША (тихо): Как же мне утопиться-то? (Заглядывает в воду, ласкает пальцем свое отражение.) Моя Прекрасная Дама давно умерла. И ее нельзя встретить. (Снова погружается в воду.)

На балкон выходит Инна. Аня резко и быстро оборачивается, и сразу отворачивается снова.

АНЯ: Не мешай мне!

ИННА: А чем ты занята?

АНЯ: Уйди вообще!

ИННА: Я пришла тебе сказать, что твой карлик вышел из ванной.

Карлик Карлиото стоит в коридоре перед зеркалом, и чинно примеряет огромную мягкую шляпу. К его раздвоенному подбородку прикреплены длинные искусственные волоски.

Из большой комнаты выходит Королёк в расстегнутых штанах, и смотрит на карлика. Рыгает.

Аня длинно плюет вниз с балкона с тоскливым выражением лица.

Королёк подходит к Карлиото и поднимает его перед зеркалом над головой. Карлиото невозмутим, но печален. С противоположной стороны коридора появляется Аня. Она упирается ладонями в бока и произносит низким, командным голосом: "Поставить на место! Если вам что не нравится, Матвей Ефимыч, так мы как-нибудь разочтемся!" Королек опускает Карлиото на пол, и, громко и выразительно фыркнув, направляется обратно в комнату, почесывая себе задницу. У Карлиото глупый вид. Нельзя сказать, что он обаятелен. Он запуган, и, видно, привык к такому. Стоит, вытянувшись, руки опустив по швам, замря.

АНЯ: Это что за военная выправка? Ты - живое человеческое существо с бессмертной душой. Поди и убей этого жировика!

Карлиото молчит, а напугался, видно, еще больше, потому что сильно выкатил глаза.

АНЯ: Ты жалок, жалок! Я сама убью, не волнуйся.

КАРЛИК (интеллигентно): Позвольте, я что-то должен делать? За что мне заплачены деньги? Или я могу уйти?

На глазах Ани появляются слезы. Она подходит к Карлиото, и нежно целует его в губы, как дитя.

Карлиото показывает акробатические номера на ковре в центре большой комнаты. Вокруг собрались все, в том числе и Андрий, с бантиком на шее и вымученной улыбкой на устах. Аня лежит на животе, на диване, растрепанная. Цыганки весело смеются. Королек сидит в кресле и курит сигару, по-барски развалившись. Эффектно сделав стойку, Карлиото одним прыжком снова оказывается на ногах, и с достоинством кланяется зрителям. Все, кроме Королька, хлопают.

АНЯ (громко): Карлиото, если я заплачу вам много-много денег, вы согласитесь прилюдно изнасиловать курицу?

Карлиото делается мрачен. Королек ржет, держась за живот. Цыганки смеются. Карлиото берет с пола свой рюкзак.

КАРЛИОТО (надевая рюкзак): Я пойду, господа.

АНЯ (грустно глядя на Карлиото): Был бы ты мое дитя. Был бы ты совсем во мне. Все было бы очень красиво тогда. А, может быть, не красиво, а хорошо. Потому что красиво - это не всегда хорошо. Это не всегда хорошо.

Все оборачиваются на Аню, а она словно и не замечает этого. Карлиото, не обращая ни на кого внимания, идет к выходу. Как только он выходит из комнаты, Аня встает с дивана и идет за ним.

В коридоре Карлиото надевает башмаки.

АНЯ: Уходите? (Твердо): Заберите меня с собой. (Смотрит на него ясными глазами.)

КАРЛИОТО (мягко): Меня ждут дома.

АНЯ (искренне, тихо): Простите меня.

Карлиото смотрит на Аню чистым взором, тихо кивает. Из комнаты раздаются вульгарные крики и смех Королька и цыганок. Аня с силой сжимает виски.

АНЯ: А меня никто не ждет.

КАРЛИОТО (беззлобно): Изнасилуйте курицу.

АНЯ (опускаясь на корточки; не отнимая рук от висков): Простите.

Карлиото подходит к ней, и тихо произносит: "Звать меня Добрыня...". Затем целует ее в губы, положив ладони поверх ее рук. Затем он уходит, оставив дверь полуоткрытой. Из большой комнаты слышны вульгарные крики и смех. Из другой комнаты выбегает девушка Андрия с раздраженным лицом, шипя что-то сквозь зубы, и на ходу застегивая кофточку. Аня с усилием поднимается, и идет в ту комнату. Переступив ее порог, она замечает сидящего на краю кровати Андрия в широких розовых трусах. Он выглядит жалким. Аня отступает и выходит из комнаты. В этот момент из большой комнаты, откуда и теперь звучит вульгарный смех цыганок и Королька, выходит грустная Инна.

ИННА (подходя к Ане): Я - домой. Здесь - плохо.

АНЯ (глядя Инне в глаза): Мне надо любить кого-то. (Они молчат. Слышится смех Королька, очень грубый.) Может быть, Карлиото. Но он говорит, его кто-то ждет дома.

ИННА: Ну, почему Карлиото? Сеня загипнотизирует тебя, и мы все узнаем про тебя. Кого ты должна любить. Пойдем со мной. Пойдем сейчас со мной.

АНЯ (просияв): Пойдем!

ИННА (заправляя Ане за уши пряди волос): Только надо зонтики с собой взять.

АНЯ: Зачем?

ИННА (разглядывая вешалки со шляпами): Зонтики... дождики...

Ночная улица. Светит луна. Аня и Инна идут под двумя прозрачными одинаковыми зонтиками, взявшись за руки. На фонарном столбе сидит и ухает сова.

Королёк спит с открытым ртом, раскинув по кровати растопыренные конечности, а две цыганки шарят по его карманам. Рядом, на ступе, безвольно опустив руки, и глядя с тревогой на своих приятельниц, сидит девушка Андрия. Вид у нее неприкаянный; коса расплетена, и длинные волосы так же уныло текут вниз, как и руки. Вот девушки полезли исследовать карманы на брюках Королька.

1-АЯ ЦЫГАНКА: У него тут задние есть.

2-АЯ ЦЫГАНКА: Да ну тя! Задних нет, внутренние есть. (Расстегивает штаны Королька.)

Девушка Андрия нервничает, глядя на это, и начинает беспокойно чесать себе щеку, потом шею. Королек издает короткий стон, схожий с хрюканьем, и начинает давиться.

2-АЯ ЦЫГАНКА: Да ну его! К лешему! (Указывая на область тела Королька ниже живота) Ничего там нет!

Девушка Андрия начинает истерически смеяться.

Аня смотрит на луну сквозь прозрачный зонтик, и счастливо, нежно смеется.

АНЯ: Луна, луна, скажи мне, как мне жить? Как мне прийти к тебе, как мне войти в тебя? Ты - чистая, луна.

Андрий стоит перед открытым холодильником, и пьет ягодный кефир из пластикового пакета. Он пристально смотрит на вентиляционную клетчатую решетку испуганным, птичьим взором. Над верхней губой Андрия образовались белые молочные усики.

Набивая бюстгальтеры купюрами, цыганки выходят из комнаты.

2-АЯ ЦЫГАНКА: Ну! К лешему его! Идемте! (Девушке Андрия) Далила! Где Андрий? Да вставай ты, чё расселась?

Далила послушно встает. Но, несмотря на то, что она стоит, вся ее фигура, как и руки, и волосы, стремится вниз, к земле.

Ванная. На стене стоит паук, насквозь проколотый булавкой.

Маг Арсений сидит за письменным столом в своем кабинете. Перед ним разостлана темно-синяя астрономическая карта. Дверь в кабинет открывается, на пороге появляется Инна. За ее спиной останавливается Аня.

ИННА (приглядевшись): А, товарищ звездочет! Вам бы на голову пошел цилиндр! (Ане) Пойду, поищу цилиндр.

Инна уходит, Аня подходит к Арсению.

АНЯ (просто; подавая ему руку): Привет.

АРСЕНИЙ (просто; протягивая руку): Привет.

На пороге появляется Инна. Она стоит, упершись ладонями в бока.

ИННА: У меня же нет цилиндра! Я вспомнила! Это большое упущение!

АНЯ (От нее распространяется некое внутреннее чистое сияние.): У звездочетов не должно быть шляп! У звездочетов должны быть длинные-длинные головы, наполненные мозгами (жестикулируя), мозгами, - завинченными, заплетенными в косички!

Инна проникается ее настроением, и, глядя на Аню, тихонько и серебристо смеется. Арсений тихо встает, берет свою астрономическую карту, и неспешно, но твердо выходит из комнаты.

Аня стоит в коридоре перед зеркалом, и смотрит в свои глаза, словно ища в них что-то. Впереди виден силуэт Инны со спины, стоящей перед полуоткрытой дверью ванной, а из ванной слышится твердый, спокойный голос Арсения: "Я не буду гипнотизировать Аню! Я уже понял, что ничего не получится! Можно загипнотизировать женщину! Но не ту женщину, которая так сильно ориентирована на свою индивидуализацию! Что ты, что она - все равно! Вас гипнотизировать я не стану!"

Ванна наполнена водой и пеной. На табурете рядом сложена башня из книг, верхняя из которых гласит: "Парацельс". Инна смотрит на эту надпись. Арсений стоит возле ванны, держа подмышкой свернутую в трубку карту.

АРСЕНИЙ: Вы обе, как броней, закрыты своей индивидуальностью. Вы обе женщины, я не говорю, что вы не женщины, но вы себя поместили в колбы!

Аня медленно сдвигает брови, продолжая смотреть в зеркало.

ГОЛОС АРСЕНИЯ: Доступа к вашей женской сущности не имею! Мрй "ян" не может соединиться с вашим "инем"!

ИННА: Ах, вот как? Не имеешь доступа? А разве это плохо?

ГОЛОС АРСЕНИЯ: Гипнотизировать не буду! (Закрывает дверь.)

ИННА: А Парацельс тебе зачем? Гомункула делать? Для этого, кажется, нужно трахнуть курицу?..

АНЯ (прижимаясь лбом к стеклу; с раскаянием, печально): Трахнуть курицу...

Арсений уже погрузился в ванну и раскрыл Парацельса.

АРСЕНИЙ: Ладно, курица, - она, положим, и существует, чтобы ее трахать. Ну, а ты, а ты для чего существуешь, индивидуум?

Словно в бессилии, Инна оборачивается к Ане. Аня все слышала. Они, такие женственные, почти прозрачные, направляются друг к другу, останавливаются на расстоянии пары шагов, и глубоко всматриваются одна в другую.

Саша сидит на кровати в своей комнате, и жжет на свечке портрет Прекрасной Дамы. Дно широкого, похожего на чашу, подсвечника заполнено сухими цветочными лепестками. Огонь свечи озаряет снизу лицо Саши, и оно выглядит таинственным.

САША (смешивая пепел с лепестками): Прощай. Тебя ведь нет. (Ложится в постель на бок, и кладет под щеку ладонь.) Меня тоже нет. (Закрывает глаза.) Небытие...

АНЯ: Значит, от куриц рождаются гомункулы? А ты не находишь, что курица, вообще, идеальная спутница для современного мужчины? Если так, то гомункул - это нормальное существо. А он, вообще, как выглядит?

ИННА: Гомункул - это маленькое чудовище. Парацельс готовил его необязательно из курицы и мужской спермы. Для этого использовали также конские хвосты. Его по-разному можно сотворить, гомункула.

АНЯ: Кобылы, курицы... А я буду богородицей! Я обязательно встречу гуманоида, договорюсь с ним, чтобы всем людям рассказать, что он мой сын, а потом так все и будет. И меня будут боготворить!

ИННА: А я тогда по-настоящему буду богородицей. Маг Арсений выведет меня в астрал, и я скажу богу, что хочу быть его этой самой... родицей! И мой сын будет настоящий мессия, а не гуманоид! Вот!..

АНЯ (мрачно; рассматривая чай в чашке): Мы какие-то одинаковые. Все

закончится тем, что я буду тебя любить, а я этого не хочу.

ИННА (невольно перенимая ее настроение; глядя в свою чашку): Может, из тебя выйдет твоя мужская составляющая, и ты добровольно будешь меня любить. А вообще, ты никого, кроме себя, любить не будешь...

Обе вздыхают и кривят рты.

По черепу Сашиного барана, лежащего на подоконнике открытого окна, пробегают два таракана. Саша улыбается во сне. Свечка едва теплится, вот-вот погаснет. Под потолком бьется шикарная ночная бабочка.

Аня и Инна идут по коридору в спальню. Инна расплетает волосы.

АНЯ (нежно обхватывая свою шею голыми руками): Я хочу быть, хочу любить.

ИННА: А я хочу спать, я хочу не быть.

АНЯ: Не быть, не быть, небытие... Небытие - это и есть любовь, любовь - это смерть.

ИННА (зевая): Ты бредишь...

АНЯ: Я всегда говорю правду, Инна, всегда...

ИННА: Ты - юродивая.

Они заходят в спальню, снимают свои пеньюары, и вешают их на торшер, ложатся в постель. Инна сразу поворачивается на бок и закрывает глаза, а Ане спать не хочется. Она лежит, подложив под голову руки и устремив глаза в потолок.

АНЯ: Инна, Инна, я хочу единения с миром. Как мне раствориться, в чем мне раствориться?.. Я страшно, безумно сама себе надоела! Я хочу единения, единения с народом!

ИННА (в полусне): Морального или физического?

АНЯ: Ну, конечно, морального! Я чиста, как кристалл. А у тебя на уме одни пошлости. Трахнуть курицу!.. Как ты могла?

ИННА: Да, вообще-то, это ты сама...

Инна недоуменно поводит бровями, не раскрывая глаз. Аня приподнимается на локте и грустно на нее смотрит.

АНЯ (тихо): Крик в пустоту... Нет, лучше мне не избавляться от индивидуализированности. Мир не оценит, если я сольюсь с ним. Он меня поглотит, и даже не заметит. Я стану куропаткой, и произведу на свет земнородное дитя. Земнородное дитя вырастет, и будет меня истязать. Я не прощу ему этого, и убью его зубчатым ножом в шею. Меня посадят в тюрьму, и будут там гноить. Там будут активные лесбиянки, и они будут меня насиловать. Я потеряю всю свою красоту, и никогда не смогу уже быть чистой и белой, как нарцисс. Там не будет ни одного зеркала, я не смогу нарциссировать.

Инна испускает тяжелый вздох, глаза ее закрыты. Аня, посмотрев на нее, берет со столика возле кровати зеркало на подставке, и, любовно глядя в него, ложится на спину. Поцеловав свое отражение в губы, она кладет зеркало себе на грудь, и мирно засыпает с улыбкой на устах.

Полумрак. В темноте выделяется квадратное зеркало, на котором колышутся две полупрозрачные шифоновые занавески. Аня, одетая в такое же невесомое, как занавески, платье, подходит к зеркалу, и отодвигает шторы в стороны. Сначала в зеркале не отражается ничего, и Аня в недоумении чуть сдвигает губы набок, хмуря брови. Но, постепенно, из глубины зеркального пространства на нее наплывает фигура мальчика Саши, и тут для нас становится очевидным, что они с Аней похожи, как близнецы. Они смотрят друг на друга.

Комната Саши словно перешла в другое измерение. Все предметы обрели некую невесомость, пористость, прозрачность. Сам он стоит около зеркала, и смотрит в его глубины в некотором оцепенении. Из зеркального пространства на него взирает его же собственный призрак, то есть сам Саша, только бледно-голубой, внутренне светящийся, и верхняя половина головы его напоминает перистое облако.

САША (отражению): Где моя Прекрасная Дама?

Вместо ответа призрак сдвигает губы набок, и хмурит брови. Затем он превращается в Аню, но тоже прозрачную, нереальную.

САША (со вздохом): У меня паранойя, нарцизм, я влюбился сам в себя! (Отступает от зеркала. Начинает смотреть на свои руки. Облик Ани в зеркале тает.) У меня осознанное сновидение?.. Если я сплю, то пусть я поднимусь наверх!

Призрак Саши поднимается вверх, и протяжно произносит при этом: "Проснуться! Проснуться!"

Саша просыпается в своей постели, но рядом, вальяжно покусывая стебель роскошного нарцисса, лежит рыжая Аня, порочно согнув ногу в черном чулке. Саша смотрит на нее, и ничего не понимает. Аня поворачивает голову, и начинает насмешливо, лукаво смотреть на него.

АНЯ: Нюра, здравствуй.

Саша недоуменно изгибает брови.

САША: Кто?..

АНЯ: Я буду звать тебя Нюрой. Да ведь ты барышня и есть. Нюра. Очень подходит. Красивый мальчик. Лунный мальчик. Нюра. (Демонически смеется.)

Саша, как выкупавшийся щенок, очень быстро трясет головой, и просыпается снова, только теперь рядом уже никого нет, кроме шикарной ночной бабочки, которая отчаянно бьется под потолком.

Аня лежит на боку с открытыми, задумчивыми, и, отчасти тревожными, глазами. Сладостно и долго зевая, Инна поворачивается к ней, и сонно открывает один глаз.

АНЯ (значительно): Да!..

Инна открывает второй глаз, но, за недостатком сил, закрывает первый.

АНЯ: Мне приснился такой странный сон!

ИННА: А?.. (Протяжно зевает.)

Уже не глядя на Инну, Аня ложится на спину, свободно раскидывает в стороны руки, и начинает вдохновенную речь: "Не могу только понять, что я к нему чувствую: то ли он мне сын, то ли брат! Он - это вылитый я! Вылитая я! (Смеется.) Только он - мальчик! Это дитя какое-то, мне кажется, это я его сотворила! Значит, это мой сын! Это мой сын, значит! (Инна снова погружается в сон. Аня, заметив это, бьет ее расслабленной кистью руки, как веником, и Инна испуганно открывает глаза. Видимо, она не в силах воспринимать информацию, и находится во власти сна. От бесцеремонных вторжений Ани в ее спокойствие, ей становится плохо. Но шевелиться ей не хочется, поэтому все ее существо выражает пассивное страдание.)

АНЯ: Это какой-то комплекс по Фрейду. Когда любишь своего сына так... Так-так-так. Тик-так, тик-так, пора вставать! Уже утро! (Инна слабо стонет.) Представь себе (Аня наклоняется к ней.), это существо зародилось в тебе, а потом оно выходит из тебя. (Аня лезет рукой под одеяло к Инне с самым искренним видом. Взор ее небесно-чист.) Когда у тебя будет сын, ты поймешь. (Инна испуганно вертится в разные стороны и делает птичий взор, после чего снова закрывает глаза. Аня отстраняется.) Потом он будет сосать твою грудь, ты станешь вскармливать его своими соками. (Инна мурлычет, но губы ее сведены мучительной судорогой.) Он всю жизнь свою будет пить твои соки. (Облокачивается на локоть и смотрит на Инну с нескрываемым сожалением.) Я не знаю, как ты будешь реагировать, если я тебе все это наглядно продемонстрирую? У меня сегодня странное настроение, мне надо действовать! (Смеется.) Ну, ты - куропатка! Вы все куропатки! (Вскакивает с постели, схватывает с торшера свой пеньюар, и, надевая его на ходу, выбегает из комнаты.)

Маятник в прихожей показывает одиннадцать часов. Бегло заглянув в зеркало, Аня бежит в кухню.

За кухонным столом сидит в шляпе звездочета Арсений, и ест овсянку с петрушкой хохломской ложкой. Маг в очках, и сквозь них он внимательно смотрит в тарелку. Остановившись в проеме двери, Аня облокачивается рукой о косяк, и наблюдает.

АНЯ: Откуда же у тебя такая шляпа, самец?

Маг Арсений вздрагивает, но невозмутимо интересуется: "Почему - "самец"?

АНЯ: Потому что тебе нравятся женщины-самки, женщины-куропатки, а ты кто, значит? (Строит детски-озорную рожицу, и некоторое время ее держит.)

АРСЕНИЙ (неопределенно махнув рукой вперед): Они подарили.

Аня делает шаг вбок, и оглядывает пространство кухни. За другим концом стола сидят сиамские близнецы возрастом постарше тридцати лет, небритые, с шустрыми глазами, и неполными, но надутыми от врожденной обидчивости губами. В общем же, они выглядят безобидными и невинными, и пьют коньяк.

АНЯ (чуть расширив от удивления глаза): Здрасте!

Один из них сдержанно кивает, другой говорит: "Доброе утро!" Арсений отрывается от своей овсянки, и длинным жестом представляет Ане гостей: "Это Гриша и Миша. Тот, что слева от тебя, это Гриша, ну, а другой, соответственно, - Миша!"

АНЯ: Очень приятно. Меня зовут Аня. (Спустя мгновение) Нюра.

АРСЕНИЙ: М-м... Нюра. Да.

АНЯ: Можно я посижу с вами?

АРСЕНИЙ: Посиди, конечно, только не умничай. У нас важные эксперименты.

В этот момент из дальнего угла кухни начинают раздаваться отчаянные шорохи и сдавленный писк. Аня идет туда, и садится на корточки перед клеткой, состоящей из трех отделений. В одном из них находится облитая кровью крольчиха, в другой - взбесившийся, прыгающий на стены кролик, а в третьей - два маленьких крольчонка, жмущиеся друг к другу. Аня берется на кольцо, приделанное к середине крыши клетки, и слегка встряхивает кроличье жилище. После этого движение в клетке усиливается: самец начинает прыгать еще энергичнее, крольчата дрожат, а самка остервенело трясется.

АНЯ: Вот это да! У этого кролика конвульсии.

ГРИША (с защитной безвинной важностью): Это крольчиха. Она только недавно пожрала четверых своих детенышей!

АНЯ (внимательно глядя на него): Да ну! Вот это да! Съесть своего собственного сына! (Задумывается.)

МИША: Да не только и сына, у нее было еще две дочери.

АНЯ (серьезно): Дочерей часто не любят, дочерей часто ненавидят. Но съесть своего собственного, родного сына - (тише) это я понимаю!..

Арсений внимательно смотрит на нее, вздыхает.

АНЯ (указывая на крольчиху; близнецам): Это она, да? Это она поэтому вся в крови? Потому что это их кровь? Ее детей?

Гриша (степенно кивает): Да.

АНЯ (указывая на кролика): А это их отец? (Гриша медленно кивает.) А почему он в отдельной клетке? И почему он все время прыгает?

МИША: Потому что он агрессивный. Он сам хотел бы их всех поесть, но я его вовремя пересадил.

ГРИША: Это не ты его пересадил, а я!

МИША: Нет, ты в этот момент был занят чем-то другим... (Неопределенно поводит рукой в пространстве.)

ГРИША (с твердостью): Мне первому пришло на ум пересадить самца в соседнюю камеру. (Арсений внимательно за ними наблюдает.)

МИША (поднимает указательный палец): Я же первый осуществил этот замысел.

АНЯ (примирительно): Идеи витают в воздухе! (Указывая на обнявшихся крольчат) А это кто?

МИША (улыбаясь): А это те, кто уцелел. Мальчик и девочка! Я вовремя их пересадил в отдельную камеру.

ГРИША (без тени улыбки): Опять же, я это задумал еще в среду!..

МИША (выразительно держа на весу кисть руки): Значит, ты - теоретик, а я - практик, что еще я могу сказать!

ГРИША (преподнося к губам рюмку с коньяком; сардонически, раздумчиво улыбаясь): Угу, угу, угу-угу...

АРСЕНИЙ (неопределенно): Да... да... да...

Миша тихо смеется.

АНЯ (глядя на крольчат): Они любят друг друга. (Пауза.) Они - близнецы. (Пауза.) Они совершенно одинаковые. (Пауза. Все трое перестают издавать звуки, и начинают смотреть на Аню.) Они чистые и белые. (Пауза.) Они - дети. (Пауза.) У них чистые и светлые отношения. (Переводит взгляд на Гришу и Мишу.) А у вас какие? Вы любите друг друга?

МИША (смущенно улыбаясь): Ну, мы любим, конечно... (Хмыкает Грише, но тот остается непроницаем.) Мы любим, конечно, в меру своих возможностей, но иногда, честно, думаешь: лучше бы мать в детстве пожрала! (Смеется не без злости, почти истерически.)

ГРИША (поднимая на него кулак; мрачно): Заткнись!

АНЯ (Грише): А если ты его ударишь, тебе самому больно будет?

Гриша мрачен и не хочет отвечать. Миша зол и грустен одновременно, - сидит с опущенной головой и сжатыми челюстями. Арсений возмущенно смотрит на Аню, но тоже молчит.

АРСЕНИЙ: Ты вчера просила у меня Парацельса, пойдем, я дам тебе. Будешь изучать, как делаются гомункулы.

АНЯ: Я не буду делать гомункула, мне нужен сын! ( Кладет подбородок на ладони и внимательно смотрит на близнецов. Черты ее становятся возвышенно-печальны.)

Арсений решительно поднимается с места, и выразительно протягивает ей руку. Аня, не торопясь, встает, и идет за ним. Они выходят из кухни. Несколько мгновений близнецы молчат.

ГРИША (с глубокой, выстраданной горечью): Как подопытные кролики! К нам все относятся, как к подопытным кроликам!

Грустно и, словно не желая того, Миша тихо кивает.

Нам снова показывают кроликов.

Миша, с печальной, но жизнеутверждающей улыбкой, протягивает Грише ладонь

внутренней стороной вверх. Они крепко жмут друг другу руки.

Кабинет Арсения. Маг стоит у окна, Аня сидит за столом, и смотрит на сложенную вчетверо астрономическую карту.

АРСЕНИЙ: Ты что, не понимаешь, что так нельзя? Ты все мне портишь! Мне надо сегодня гипнотизировать их, а ты тут со своими провокационными вопросами сбиваешь их с ровного настроения!

АНЯ: Мне просто интересно. Ты исследуешь, и я исследую. Исследование - смысл твоей жизни? И моей тоже. Еще - любовь. Но и она ведь где-то рядом. Вот они, например. Кто такие? Брат и сестра, то есть брат и брат. Что, если бы они были безумно красивы? Они могли бы нарциссировать друг на друга...

Арсений недовольно морщится: "У них один член, ты что... Вечно надумаешь чего-то..."

АНЯ (ровно, невозмутимо): Они могли бы смотреть друг другу в глаза и постигать Прекрасное. Через друг друга. Ведь это так красиво!..

АРСЕНИЙ (махает рукой): Ладно, иди!

В кабинет заходит Инна.

ИННА (сладко потягиваясь): Доброе утро!..

АРСЕНИЙ (скривившись): Доброе.

АНЯ (дипломатично): Я вас оставлю. (Плавно покидает комнату.)

Кухня. Миша наливает себе и брату коньяк. Гриша тяжело вздыхает, словно продирая свою душу насквозь. Аня останавливается в проеме двери.

АНЯ (искренне): Послушайте меня! Знаете, если я вас чем-то обидела, то не обижайтесь. Я не хотела! Наоборот, я хотела сказать, что считаю, искренне считаю, что вы - избранные. (Гриша недоверчиво на нее смотрит, но черты Миши просветлели.) Я считаю, что вам повезло. Я и сама бы так хотела. Я вот люблю себя (разводит руками), и не знаю, что с этим делать. А если бы у меня рядом была вторая я, и тем более, если бы оно было прикреплено к моему телу намертво, - я потому говорю "оно", что ведь не важно она это или он, - близнецы бывают различные, а вот и получилось бы, что я бы нарциссировала не в зеркало, а в живую душу! У вас ведь две души, две души!

Теперь уже и Гриша и Миша смотрят на нее чистыми, просветленными очами. Этот единый взгляд двух пар доверчивых глаз притягивает Аню, и она подходит к столу, садится рядом. Каждый из братьев сидит, положив подбородок на свою крайнюю, личную руку. Аня невольно повторяет эту позу. Все некоторое время молчат.

МИША (застенчиво улыбаясь): Хотите, возьмите себе кроликов.

АНЯ (Кролики снова начинают энергично двигаться и пищать.): Хочу.

Ванная. На краю наполненной ванны стоит клетка. Одна из трех дверец отворена. В другой все так же бросается на стенки кролик, а в третьей ласкаются друг к другу малыши. Аня держит над водой за уши окровавленную крольчиху левой рукой, в правой у нее - кухонный нож с зубчатым лезвием. Она подносит лезвие к шее жертвы, и режет. Крольчиха бешено бьется, Аня на пару мгновений зажмуривается.

Саша стоит у открытого окна, смотрит на бараний череп, и дружески к нему обращается: "И ты был в моем сне. И из глазниц твоих ползли жуки. Так что же, выходит, я выходил из тела, если все было так реально? Значит, это и не совсем сон? А откуда же взялась тогда моя Прекрасная Дама? Из астральных слоев?.."

САША: Сейчас, мама, я иду!

Женщина заглядывает в комнату: "Иди есть слоеный пирог". И добавляет, отчеканивая с твердостью каждое слово: "Слоеный пирог". Затем женщина, словно выполнив свою миссию, удаляется. Саша поднимает голову, и смотрит на потолок. Но руку держит на бараньем черепе.

Наконец, тело крольчихи отделяется от головы, и грузно падает в воду. Аня глубоко вздыхает, но мы ее не видим, перед нашими глазами возникает клетка с сиротливо открытой дверцей, с осиротевшими детьми, и бешеным самцом, их отцом.

Аня с Инной гуляют по тому бульвару, где Инна ходила в свое время с мужем. Инна напевает переливчатую мелодию. Навстречу барышням движется пара: тот самый молодой человек с широкими скулами, которого они встречали с Арсением на этой же дороге, и совсем другая девушка, не та, что была прежде, а гораздо более красивая и несколько надменная. Зато парень так прямо и льнет к ней. Она маленькая, а он большой, и он так ее схватил, что, кажется, основная его цель - засадить к себе в карман.

ПАРЕНЬ: Мы друг друга никогда не бросим! Я верю! (Девушка ухмыляется куда-то вбок.)

ИННА (глядя на пару): Где-то я это уже видела... Вернее, не совсем это, но...

АНЯ: Зато Миша и Гриша всегда вместе... (Серьезно) Их уже не разлучишь...

ИННА: Миша и Гриша...

АНЯ (перебивая):Я говорила тебе - мне приснился чудесный мальчик?!.. Я увидела его в зеркале, и он был вылитый я!

ИННА: Ты что-то говорила, ты очень много говорила, но я мало что помню...

АНЯ: Я твердо уверена, что этот мальчик - это я! (Жестикулирует.) У него мои черты, ну всё, всё! Понимаешь?.. (Инна слабо кивает.) Сначала мне казалось, что это мой сын. Потом - что брат-близнец.

Они подходят к скамейке, возле которой опять толпятся воробьи.

ИННА (с некоторой обеспокоенностью): Ты очень изменилась в последнее время...

АНЯ: Это неудивительно. Ну, так вот. (Инна садится, Аня продолжает стоять.) Я полагаю, мне неспроста такое снится. Я, наверное, лесбиянка. Этот мальчик - это мое янское начало.

ИННА (Достает из сумочки баранки и разламывает одну за другой.): Ты слишком фантазируешь.

АНЯ: Да ты же сама всё говорила про любовь! И про то, что я лесбиянка! А теперь отпираешься!

ИННА (с заботливым видом кроша баранки воробьям): Я не говорила, что ты - лесбиянка. Ну, найди этого мальчика. Попробуй его найти.

АНЯ (нетерпеливо топнув ногой): Так это же я!

Инна кротко смотрит на воробьев. Благодаря птицам, она не поднимает глаз, и выглядит, как ангел на средневековой фреске.

АНЯ: Наверно, мы должны быть лесбиянки. Разве ты счастлива с мужем, - он книжный червь!

ИННА (спокойно): Сухарь.

Арсений, с некоторой злостью, разгрызает бурый сухарь с изюмом. Перед ним на столе лежит перевернутая шляпа-цилиндр, до половины наполненная такими же сухарями. На диване лежат спящие Миша и Гриша, отвернув головы в разные стороны, и слегка приоткрыв рты. На полу у кровати стоит опустошенная коньячная бутылка.

АРСЕНИЙ (шипя): Ничего не получается, черт возьми! Что же это такое?.. (Откусывает, и долго, громко хрустит кусочком сухаря.) Уснуть уснули, а из тела не выходят! Или их астральные тела цепляются друг за друга, как в симбиозе! (Догадка осеняет черты лица мага, и он бросает недоеденный сухарь в шляпу, после чего подходит к кровати, и производит над близнецами таинственные движения руками, сощурив веки.)

Близнецы одновременно просыпаются, громко, ошарашенно вскрикивают, и, повернувшись друг к другу, стукаются лбами.

Аня стоит в комнате перед большим зеркалом, наряженная в мужской костюм с галстуком. На ней нет косметики, а волосы спрятаны под клетчатую кепку. Инна сидит в углу комнаты, забравшись с ногами в глубокое кресло, и углубленно курит. Аня делает себе отважное выражение лица, и, словно боясь нарушить создаваемую ею роль, одними глазами поводит в сторону Инны: "А где эта шляпа-то, которая цилиндр? Мне кажется, ее бы надеть. А потом я пойду в "Шанс" или в "Три обезьяны"".

ИННА: Все равно на девочку похожа.

АНЯ: Тот мальчик, что из сна тоже на девочку похож!

Аня идет по набережной. В нескольких шагах от нее движется компания разношерстных девиц. Приблизившись к одной из них, коротко стриженной и в очках, она спрашивает: "Простите, вы не знаете, где "Три обезьяны"?"

ДЕВИЦА (заинтересованно): "Три обезьяны"? Мы как раз туда идем. Пойдем с нами. (Другие девушки начинают наблюдать за их разговором.) Ты одна?

АНЯ: Я должна там встретиться с приятелем. Но он придет где-то после двенадцати. Так что около часа я одна. (Достает сигарету.)

ОДНА ИЗ ДЕВИЦ (помогая ей прикурить; выразительно): Извольте!..

Аня на мгновение останавливает на вежливой девушке взгляд, затягивается, и чуть заметно морщится, поглядывая на сигарету.

АНЯ: Думаю, что да. (Снимает кепку, распускает волосы, и надевает кепку, уже не пряча их под ней.)

АНЯ: Ну, я люблю одну девушку. У нас очень сложные отношения. Я сама пока не понимаю, что это такое происходит между нами.

Анины спутницы заметно теряют к ней интерес, и возобновляют прерванные беседы. Любознательная собеседница Ани отходит от нее, подходит к вежливой девушке, и просит у нее сигарету. Та угощает ее, принимает независимый вид, и убегает вперед. Вся компания убыстряет шаги вслед за вежливой девушкой, и Аня остается позади одна. Остановившись на мосту, она облокачивается на парапет, и задумчиво смотрит в воду. Затем она с силой давит недокуренную сигарету о край парапета.

Небольшая улица. Шагах в пятидесяти от Ани - клуб "Три обезьяны", около которого собрались лица кавказской национальности. Аня идет по направлению к этому заведению. Внезапно она останавливается, не решаясь двинуться дальше. Затем переходит на другую сторону улочки, снимает кепку, и, раздумывая, теребит ее в руках. Она в явном смятении, и не знает, что ей делать. В нескольких метрах от нее стоит черная машина. Из машины вылезает здоровенный парень лет двадцати трех, и спрашивает: "Девушка, вы не хотите пива выпить?"

АНЯ (не очень уверенно): Вы знаете, наверно, нет...

ПАРЕНЬ: А я вот думаю, что, наверно, да. (Подходит к ней, - она слегка отступает, но он берет ее за руку, мирно улыбаясь.) Пойдем, посидим, тут два шага, в машину. Пивка выпьем, а потом (указывая на клуб) - туда.

Аня смотрит на клуб расширившимися глазами, и идет в машину за парнем.

Аня садится на заднее сиденье автомобиля, в котором оказывается еще двое парней. Тот, что привел ее, занимает место рядом с водителем. Практически все трое одновременно оборачивают головы на Аню, которая выглядит испуганной, и начинают нагло, провокационно смотреть на нее. Машина срывается с места.

Инна стоит в простом крепдешиновом платье, перед открытым зеркальным шкафом, и достает с верхней полки прозрачный, легкий шелковый платок. У ее ног лежит целых ворох других подобных платков, шарфиков и шалей. Окна в комнате настежь раскрыты, ветер надувает занавески.

ИННА (ласкаясь к розовому платку): Ах, вот он, мой любимый!.. Ах, как мне холодно, как холодно! Я завернусь в тебя, как в кокон, и выйду бабочкой потом... (Накидывает платок на плечи, и с силой затягивает.) (С восторгом глядя в зеркало) Я выйду бабочкой потом! И... как мне холодно, как холодно...

Машина останавливается в глухом сквере, между двумя домами, в тупике у стены. Фары ее гаснут, затем гаснет все, и изображение сменяется черным фоном. Раздается плач Ани.

Плач продолжается. Он доносится из ванной. Инна стоит, обернутая розовым шарфом, как в кокон, у двери.

ИННА: Аня, Аня, что с тобой? Что случилось? Открой. (Зажигает в ванне свет.)

АНИН ГОЛОС: Выключи свет!

ИННА (встревоженно): Да что такое-то? Открой!

АНИН ГОЛОС: Нет! Оставь меня!

Аня погружается с головой в воду. Свет гаснет.

Инна стоит на балконе с надкусанным зеленым яблоком в руке. Хмурый Арсений, одетый в синюю пижаму со звездами и ухмыляющимся полумесяцем, норовит поскорее уйти с балкона.

ИННА: Она второй день не выходит! С ней что-то случилось!

АРСЕНИЙ (уклончиво; наклонив голову и подавшись всем корпусом прочь с балкона): Да мало ли что? Не тебе вникать в эти вопросы, Инна. Я знаю, что происходит. (Инна выжидающе смотрит на мужа, и ест яблоко.) Миша и Гриша вышли из тела три дня тому назад, и до сих пор не вернулись. Она спит вторые сутки. Это может быть сон летаргический. Если она вообще жива, то...

ИННА: Она двигается там! Она только ничего не отвечает! Иногда я слышу, как она что-то шепчет!..

АРСЕНИЙ (одной ногой уже переступив через порог, и слегка наклонив корпус вниз): Это сон явно патологический, и, если не летаргический, то наркотический!.. (Из комнаты; постепенно удаляясь) Да и, собственно говоря, что можно было от нее ждать? Если через две недели не выйдет, то выломаем дверь. А пока мойся в душе. Ванну потом примешь.

Инна бросает вниз недоеденное яблоко, и идет за Арсением.

Арсений заходит в свой кабинет, Инна осторожно пробирается за ним. Арсений бросает на нее беглый взгляд. На кровати лежат Миша и Гриша, обнявшись. Лица их мертвенно-бледны, и черты заострены, как у мертвецов.

АРСЕНИЙ: Взгляни на них - температура их тела не превышает тридцати пяти и семи.

ИННА: У них летаргический сон?

АРСЕНИЙ (садясь за стол и вынимая из шляпы-цилиндра один из сухарей, которыми она наполнена до краев): Они вышли из тела, но контакта с ними у меня нет.

ИННА: Зато их ты ввел в такое состояние, а меня - не вышло!

АРСЕНИЙ (раздраженно): Потому что ты - мутант! А твоя эта подруга Аня - еще больший мутант! (Соединив большой и указательный пальцы руки, он подносит их к своей щеке, чтобы выделить значение слов.) Я теперь это четко понял!

ИННА (стягивая платок на своей шее, и пронзительно, но отстраненно глядя на него): Да ты - вредина! (Подходит к близнецам и внимательно смотрит на них.) С ними-то получилось! Они что, нее мутанты?

АРСЕНИЙ (язвительно): Ну, не такие, как вы.

ИННА (глядя ему прямо в глаза): А контакта-то все равно нет!

АРСЕНИЙ (невозмутимо жуя сухарь): Ну, нет.

ИННА: Ну, ты - неудачник!

АРСЕНИЙ: Ну, а ты ничего не делаешь!

Инна передергивает концами шарфа, как крыльями, и выходит из комнаты с выражением лица, как у бабочки, живущей только ночь, в тот момент, когда наступает день, и она смутно чувствует, что пора умирать.

Инна выходит в коридор, и останавливается от двери в кабинет в двух шагах. Дверь кабинета звучно захлопывается с той стороны. Инна шевелит концами шарфа, и смотрит на дверь ванной. Дверь открывается, и на пороге появляется Аня в длинном бархатном халате, с мокрыми волосами. По выражению ее лица можно предположить, что она перенесла горе. Инна легко бежит ей навстречу, и просто обнимает ее. С волос Ани падают капли на шею Инны, и закатываются ей за воротник.

ИННА (тихо; с чувством): Ну, что с тобой?

АНЯ: Меня изнасиловали.

Инна и Аня сидят в середине комнаты с зеркальным гардеробом. На Ане надеты реперский комбинезон с широкими штанами, на которых карманы помещаются в районе колен, и зеленая круглая шляпа. Неподалеку стоит трехкомнатная клетка, в которой пусты уже две каморки, а дверь в среднюю открыта. В третьей все так же ласкаются друг к другу маленькие кролики. Аня держит за уши кролика-самца, и бьет его когтистым пальчиком в живот.

АНЯ: На, получай! Получай! (Достает из кармана на колене пластиковый револьвер, и приставляет дуло к виску жертвы.)

ИННА: Брось его! Мне жалко!

Аня бросает кролика-папу, и он стремительно, прижав уши, убегает под кровать.

АНЯ (косясь на дверь): Хочу шляпу-цилиндр.

ИННА: Не ходи к нему. Он - псих. К нему лучше не соваться. Он считает, что мы - мутанты. Он считает, что в этой квартире все мутанты, кроме него.

Не отвечая, Аня выходит из комнаты.

Аня открывает дверь в кабинет Арсения, и заходит. Маг зло смотрит в угол и энергично хрустит сухарем.

АРСЕНИЙ (исподлобья): Выйди.

Несколько секунд Аня стоит, не двигаясь, затем подходит к столу, берет шляпу-цилиндр, высыпает Арсению на голову сухари, надевает шляпу, и выходит.

АНЯ (заглядывая в кабинет): Это не правда, я не дура! (Искренне и печально) Это не правда.

АРСЕНИЙ: Идиотка!

Аня красиво сгибает колено, достает пистолет, и стреляет в сторону мага. Пуля пролетает рядом с его щекой, и вонзается в стену.

АНЯ (виновато): Это почти что вишневая косточка.

ГРИША (хрипло): Аня!

АНЯ (печально и просветленно): Здрасте. (Выходит из комнаты.)

Переулок. Ночной клуб, надпись которого гласит: "Нетопырь". За стекло выставлены гипсовые фигуры женщин, одетых в черное кожаное белье, и с плетями в руках, устремленных одна к другой и перевитых с нежными вьюнами в замысловатую косу. Витрина светится приглушенным светом, лица женщин зловеще мерцают, а в ногах кукол ползает крашеная, поблескивающая, изумрудная змея.

На другой стороне переулка стоит Аня, и курит сигарету. Она водит острым носком ковбойского сапога по земле, и произносит: "Да... Что-то я всегда приду, и смотрю..."

Кофейня. У прилавка, за которым служит девушка в белом форменном костюме, стоит Саша. Посетителей в буфете почти нет, лишь в самом дальнем от входа углу сидит хмурый, похожий на сухощавого быка, мужчина с темной кожей. Он ни на кого не смотрит, и ест мясо, политое густым и красным.

ДЕВУШКА (Саше): Ну, зачем тебе это? Не понимаю.

САША (значительно и задумчиво): Понимаешь, нужно.

ДЕВУШКА: Тебе тридцати нет. До тридцати не пускают.

САША: Да никто же не узнает.

ДЕВУШКА: А что тебе конкретно нужно?

Раздаются дикие визги, в буфет вбегает полная молодая женщина в костюме, имитирующем рыбий хвост и плавники. Ее белые, кудрявые волосы свалялись в потертые кудельки. Обнаженные ягодицы и спина сплошь покрыты свежими следами от плеток и уже зарубцевавшимися ранами. Левая ягодица исступленно кричащей женщины представляет собой один большой синяк. Мужчина-вол смотрит уже на мясо, а на эту женщину, и слизывает с губ скользкий красный соус.

ДЕВУШКА (Саше; чуть расширив глаза): Смотри, как отделали! Нет, я, правда, уйду отсюда! Скажу Димке, что уйду! (С удивлением и насмешкой смотрит на заинтересованного сценой Сашу.) Ну, и что тебе, интересно? И тебе не противно?

САША: Интересно. Но я не для этого пришел. Я не буду такую лупить.

ДЕВУШКА: Да никто тебе не даст ее лупить. Ей по двести баксов платят за один такой сеансик. Тебе, во-первых, только семнадцать, а во-вторых, у тебя нет денег. (Посмотрев на мужчину в дальнем углу) Вот кто будет такую лупить.

САША: У меня есть деньги. Я накопил.

ДЕВУШКА (смеясь): На завтраках в школе?

САША: Это не главное. Мне главное туда попасть.

ДЕВУШКА: Да зачем тебе это? Не понимаю.

Стонущая рабыня уходит, и хмурый мужчина переключает свое внимание в тарелку, но мяса там уже нет, - осталось только размазанное по ней красное пятно. Тогда мужчина поднимает голову, и начинает смотреть на Сашу.

Саша и его подруга молчат. Саша замечает взгляд незнакомца.

ДЕВУШКА (негромко; тоже заметив этот взгляд): Чего уставился! Вот боров!

В кофейню заходит невысокая, немного сутулая, женщина лет тридцати, с небольшим, с серыми волосами до плеч, заправленными за уши, и хитрыми глазами. Она подходит к стойке.

ЖЕНЩИНА: Маша, мне черный кофе и булочку "Раненое сердце".

Маша начинает готовить кофе. Женщина с интересом поглядывает на Сашу, крутящегося на круглом кожаном табурете с высокой ножкой, перевитой железными прутьями.

МАША: Познакомьтесь, Эвелина Викторовна, это мой брат Саша.

Эвелина Викторовна ничего не отвечает, только ритмично постукивает острыми ногтями по столу, и хитро посматривает на Сашу.

МАША (подавая ей кофе и булочку, похожую на сердце): Вот, хочет попасть в большой зал непременно. Он стихи вообще пишет, может, для этого. (Улыбается, кивая на него головой.) Все молчит. Скрытный. Пустите его, Эвелина Викторовна!

ЭВЕЛИНА ВИКТОРОВНА: Не могу, Маша, запрещено. (Саше)

Тебе сколько лет?

САША: Семнадцать.

ЭВЕЛИНА ВИКТОРОВНА (усмехаясь одними уголками губ и отпивая кофе): Маловато.

САША (сделав трогательное лицо): Мне очень нужно... для стихов...

Эвелина Викторовна скалится и откусывает значительный кусок от "Раненого сердца". "Ну, хорошо", - снисходительно говорит она, упиваясь своим великодушием. Маша украдкой подмигивает Саше. Он мило улыбается.

Аня бросает в урну сигарету, переходит улицу, и заходит в "Нетопырь". Высокий швейцар с холодным взором оглядывает Аню с ног до головы, и говорит: "Предъявите документы и покажите сумочку". Аня открывает сумочку, достает из нее паспорт, и протягивает швейцару.

ШВЕЙЦАР (осмотрев документ): Вам нет тридцати. Вы не можете пройти.

АНЯ (твердо; глядя ему прямо в глаза): Прошу вас выйти со мной на минутку.

Швейцар прохладно ухмыляется, коротко пожимает плечами, и неторопливо двигается за Аней из клуба.

Выйдя из клуба, они отходят на несколько шагов от крыльца, и о чем-то переговариваются.

Саша заходит в большой зал, тускло освещенный матовыми желтыми лампами, расположенными, большей частью, в нижней половине стен и на полу. Зал пересекают колонны, всего их около двадцати. На колоннах в некоторых местах прикреплены черные кожаные ремни с крупными пряжками из белого металла. В нескольких сантиметрах от верхнего такого ремня на каждой колонне возвышается по вытянутому шлему. У подножия каждого столба стоят узкие металлические ботинки с тонкими, загнутыми носами. Напротив двери в зал - чуть более ярко, чем зал, освещенная сцена. Кажется, в зале, кроме Саши, никого нет. Он озирается, подходит к одной из колонн, и изучает странный шлем, который приходится ему чуть выше головы. И тут он замечает на полу чью-то метнувшуюся тень, и поднимает голову. Оказывается, это мужчина из кофейни бродит тут. Он смотрит на Сашу своими воловьими, похотливыми глазами, скрещивает ноги, и топчется на одном месте, не сводя с мальчика взгляда. Саша продолжает изучать столб, загибая один из кожаных ремешков. Начинает играть музыка. Эта мелодия звучит так, как будто много-много маленьких острых палочек обрушивается дождем на землю, а на этом фоне раздается наэлектризованный электронный гром, прерывающийся ровными маслянистыми вспышками похожей на объемную кляксу молнию.

Аня снова проходит в дверь "Нетопыря". За ней идет швейцар, бюрократично блестя глазами, и шелестя чем-то в нагрудном кармане форменной рубашки.

Змея в витрине клуба, обвив ногу одной из гипсовых дам, похожей на богиню охоты, ползет вверх, хищно шевеля своим раздвоенным язычком.

В большой зал заходит около тридцати посетителей. Все эти люди старше тридцати лет; в основном мужчины, - женщин около пяти. Все вошедшие дорого одеты, одна дама держит на руках маленькую кудрявую собачку в изысканной шляпке с красным пером. За этой компанией в зал входит молодой человек яркой внешности, в черной ковбойской шляпе, прекрасном черном костюме и с тростью в руках. Рядом с ним, как пава, плывет диковинная блондинка с отрешенными, печальными глазами, в прозрачных голубых туфельках. Саша стоит спиной к столбу, и заинтересованно, но не без застенчивости, водит по сторонам одними глазами. Молодой человек в черной шляпе исступленно, дико хохочет, упиваясь неведомым окружающим восторгом, а девушка его стоит печальная, подавленная, но отрешенная. По ее щекам катятся слезы.

Аня стоит перед зеркалом в туалете, где играет та же музыка, что и в зале, и надевает перчатки с подстриженными пальцами, украшенные маленькими дырочками. Надев перчатки, она смотрит на себя в зеркало с уважением, и начинает смеяться.

На сцену зала выходит подтянутая женщина лет сорока, с рыжими волосами, сложенными в пушистый хвост, как у лисы, одетая в костюм из латекса. В руке она держит противогаз. Молодой человек в шляпе собирает длинные светлые волосы своей безмолвно плачущей спутницы в горсть, и подтаскивает ее голову к своей. "Это хозяйка", - говорит он ей. "Это не женщина", - отвечает она, очень женственно опустив длинные, крашенные белым, ресницы, и глядя на сцену. "Да. Это хозяйка", - соглашается молодой человек, с силой натягивая волосы своей подруги на кулак.

ХОЗЯЙКА: Добрый вечер, дорогие гости! Сегодня пятница, и, значит, "Нетопырь" пробуждается от тревожного, полного смутных видений, сна. Каждую пятницу, когда мы с вами собираемся здесь, эти смутные видения переходят, полностью или частично, в реальность.

В зал входит иссеченная, полная, полуголая дама, а за ней - Аня, с интересом ее сзади наблюдающая.

Саша стоит, прижавшись спиной к столбу, и охватив его сзади руками. У него испуганный вид. Неподалеку топчется мужчина-вол, он вертит головой, не зная, на чем остановить свое внимание. Саша бросает на него острый, недоверчивый взгляд.

ХОЗЯЙКА: Благодарю вас, что пришли, дорогие гости! Сегодня нас ожидает зрелищный номер под названием "Ловушка". Вы никогда не задумывались, что быть женщиной - значит быть рыбой?

Саша страдальчески морщится. Молодой человек в шляпе отпускает волосы своей девушки, и опускает руку, скользя по ее телу вниз. Аня с ненавистью и презрением смотрит в сторону смеющихся. Избитая русалка почесывает прожиренные ляжки.

ХОЗЯЙКА (невозмутимо): Каждая женщина - это, в сущности рыба. Рыба и раба. Рыбок же ловят на крючок. В этом и заключается смысл нашего номера "Ловушка". Как всегда, на втором этаже вас ожидает бар, где вы можете попробовать напиток "Красное марево". На первом этаже, в кофейне, можно выпить кофе, перекусить, и поболтать в более реальной и трезвой обстановке, нежели здесь. Но зато именно здесь, в этом зале, и обитает дух "Нетопыря". Сегодня вас ожидает еще много сюрпризов. Вы будете узнавать о них постепенно, я стану вас информировать. (Лукаво улыбаясь) Теперь же позвольте мне возобновить мои прерванные занятия... (Надевает на руку противогаз, и, загадочно улыбаясь, вертит его на ней. Мужчины опять вульгарно смеются. Хозяйка уходит.)

Посетители делятся на части, и рассыпаются в разных направлениях. Вульгарные мужчины, среди которых хохочет по-петушиному крашеный блондин с розовыми ногами, отодвигаются, раскуривая трубки и сигары, в одну сторону. Дамы в богатых костюмах и с бриллиантами в ушах отходят в другую, и их кружок оглашается лаем собачки, которая почему-то нервничает. Молодой человек в шляпе отходит со своей девушкой в третью сторону. Лохматая русалка и мужчина-бык стоят друг против друга. Он смотрит на нее, как на мясо, а она на него - как, наверное, могло бы смотреть мясо, имей оно глаза. Аня изучает металлические туфли, прикрепленные к основанию колонны, приближая к одной из них свою ножку, и, видимо, сравнивая их размеры. Саша стоит у другого столба и смотрит на Аню полными ужаса глазами. Начинает звучать песня "Вольно" группы "Агата Кристи" со словами:

Прячешь лицо, и молчишь, и молчишь...

Плетка твоя над кроватью висит,

Бей меня, бей, если хочешь убить.

Вольно - можешь разорвать меня на части,

Я-то знаю, что такое счастье,

И мне уже почти-почти не больно,

Вольно!

Аня переводит взгляд на Сашу, и так застывает.

Ждал и молчал - я-то думал, ты спишь.

Ты открыла глаза - почему ты молчишь?

Не плачь, мой палач, лишь меня позови,

Бей меня, бей, если хочешь любви...

Так они стоят и смотрят друг на друга, - он, прижавшись спиной к столбу; она - отойдя на шаг от колонны, но держась вытянутой рукой за шлем. Наконец, он отрывается от столба и убегает из зала. Аня провожает его растерянным взглядом. "Агата Кристи" перестает играть, и раздается гром, после чего начинает звучать ливень, причем на сей раз настоящий, состоящий не из маленьких острых палочек, а из воды. Сцена раздвигается, и перед зрителями предстают две вздернутые на дыбах девушки. Крашеный блондин в лосинах громко, пронзительно взвизгивает, за ним то же самое делает и собачка на руках у дамы. Затем блондин начинает смеяться, а собачка - лаять. Израненная русалка о чем-то разговаривает с волообразным. Судя по тому, что они как-то льнут друг к другу, похоже, что поладили. Вот они покидают зал. Ане же все происходящее безразлично. Расширившимися очами обводит она пространство, и, кажется, удивляется, как сюда попала и зачем. С особенным недоумением провожает она уходящую из зала, сговорившуюся о чем-то своем, пару. Потом, посмотрев по сторонам, задерживает взгляд на молодом человеке в шляпе, и на его женственной спутнице, - они нежно целуются в углу. Проведя острыми ногтями по железному шлему, и издав, таким образом, отдающий в ушах скрежет, Аня покидает зал.

Саша выбегает из клуба на улицу, и, круто свернув в сторону, идет быстрым шагом прочь. Впереди белеют насаждения цветущего жасмина, Саша прибавляет шагу, и скрывается в облаках ароматных цветов.

Аня стоит на лестнице клуба, и смотрит в просвет между двумя этажами. На плечи ее накинута сетчатая шаль с бахромой и кисточками, взгляд Ани полон туманной неопределенности. Она неспешно поворачивается вокруг своей оси, осматриваясь, и встречается со своим отражением в зеркале на лестничной клетке. Аня вздрагивает от неожиданности. Она быстро сбегает вниз, и оказывается лицом к лицу со швейцаром-взяточником.

АНЯ (уверенно): Вы не видели такого мальчика, с большими глазами, черного, но на меня похожего? (Запустив пальцы в шаль и с силой схватив ее.) Я брата потеряла. Где-то тут бегать должен... (Слегка, нервно морщится.) Маленький, красивый, ну, как я, в общем...

ШВЕЙЦАР (с наслаждением растягивая слова): Ну, откуда же здесь мальчику появиться? Здесь люди моложе тридцати не появляются. Вы - в порядке исключения... (Холодно и нагло улыбается.)

Аня быстро, не глядя на швейцара, выходит из клуба.

Выйдя из клуба, она смотрит влево и вправо. Повернув голову направо, Аня замечает жасминовые кусты, сладко вдыхает воздух, напоенный, очевидно, их ароматом, и легкими, рысьими шагами бежит в аллею меж кустарниками.

Саша останавливается около одного из кустов, и срывает нежную, цветущую веточку. Он подносит ее к лицу, делает глубокий вдох, и бежит дальше.

Аня бежит за ним на расстоянии шагов сорока. Бегут они как-то одинаково, мягкой поступью, как эльфы.

АНЯ (смеясь): Прошу вас, постойте!

Саша останавливается, делает шаг назад, закрываясь кроной жасминового куста, как шапкой, и начинает внимательно наблюдать за Аней сквозь его пышные ветки. Аня тоже останавливается, но цветы мешают ей видеть Сашу, она как-то криво улыбается, и тихо произносит: "Эй, вы!.." Саша сверкает из-за веток своими большими глазами. Аня отступает на шаг, неопределенно усмехаясь. Наконец, Саша выходит из-за веток, пристально глядя на Аню. Он отходит на несколько шагов, но, по всей видимости, собирается продолжить свой путь по аллее. Аня стоит на месте. Саша уходит, не оглядываясь на нее, размахивая жасминовой веточкой. Он отходит на расстояние приблизительно сорока шагов. Аня стоит, упершись руками в бока, и с негодованием провожает его фигуру глазами. Она срывается с места, и снова догоняет его.

АНЯ (повелительно и жестко): Стой!

САША (останавливаясь; возмутившись и оторопев): Это почему?

АНЯ (с интересом разглядывает его): Это потому! Так надо!

САША (бросая жасминовую веточку куда-то ей под ноги): Это возмутительно! (Отвернувшись, он удаляется, бормоча что-то неразличимое.)

АНЯ (поравнявшись с ним): Ты что это бормочешь? (Фамильярно)

А?

Саша останавливается, несколько мгновений смотрит на Аню, в некотором недоумении, растерявшись, потом поводит бровями, криво усмехается, и, как-то боком отходя, намеревается продолжить движение.

АНЯ (себе под нос): Что за бредятина?..

Саша останавливается, и, застыв в каком-то нарциссическом оцепенении, прохладно усмехается, складывает на груди руки, собирается что-то сказать, но осекается, и продолжает молчать. Так они стоят и смотрят друг на друга. Внезапно Аня начинает смеяться. Саша смотрит на нее с ужасом. Он порывается идти, но, очевидно, не может, и снова в нерешительности останавливается. Теперь Аня так улыбается, будто она постигла чудо. Глаза ее источают не просто свет, но Истину. Она подходит к Саше и упоительно целует его. Потом, он замирает на несколько мгновений, находясь, по всей вероятности, в другом мире, настолько нездешними кажутся его глаза. Он не следит за выражением своего лица, столь оно беззащитно. Аня отступает на шаг, прислушивается к самой себе, приложив руку к подбородку, и глядя на Сашу так, как, наверное, смотрел Пигмалион на Галатею, - восхищаясь им, но дивясь и своей радости, и созданию, вызвавшему ее.

САША (глухо и уверенно): Тебя нет! (Молчание) Ты давно умерла. (Пауза) На свете нет Женщины. Ты меня понимаешь? Нет. Либо тебя нет, либо ты - не Женщина. Оставь меня в покое. (С гордостью) Я - Нарцисс. (С вызовом смотрит на Аню. Она теряется. Он начинает странно улыбаться. Черты лица Саши начинают передавать чувство, похожее на торжество.) (Насмешливо и жестко) Я - Нарцисс, и ненавижу баб! (Исступленно смеется.)

Аня бьет его ладонью по щеке, потом сильно ударяет другой рукой по второй щеке, потом еще, и еще раз. Прикрыв веки ресницами, Саша стоит, женственно-красивый, удивительно тонкий, с воспаленными щеками, под жасминовым кустом, с покорным, но гордым, в некой нарочитой женственности, видом. Аня стоит, любуясь им в священном ужасе. Затем она берет Сашу за подбородок, и властно всматривается в его лицо. Он поднимает на нее свои нездешние глаза, и смотрит так, как смотрел на портрет Прекрасной Дамы, и на свое отражение в зеркале, только к этому взгляду примешивается некоторая доля ужаса. По мере нарастания этого ужаса, черты лица Ани приобретают все большее выражение торжества и упоения властью. Она ласково усмехается, и берет его за руку. Он тоже усмехается, но как-то по-другому, вроде бы с детской невинностью. Наконец, они вместе уходят по дороге, углубляясь в жасминовую аллею. Прямо над ними стоит мельхиоровая луна.

Рассветает. Аня и Саша сидят на большом камне у самой воды на Патриарших Прудах. Они держатся за руки, и оба имеют наивный детский вид.

АНЯ: Тебя зовут Нюра.

САША (спокойно): Я это знаю.

АНЯ: Меня, кстати, тоже так зовут.

Они тихо и нежно смеются, и оба, смеясь, постепенно переводят взгляд на небо, которым владеют в данный момент и уходящая бледная луна, и пробуждающееся солнышко. Кадр может сменяться анимационной картинкой, - например, в японском стиле аниме, ведь у героев этих мультфильмов такие выразительные глаза, что они не уступают в этом нашим героям. С той стороны, где еще тускло мерцает луна, будет сидеть на камне Саша, а там, где солнышко - Аня.

Аня и Саша подходят к двери Аниной квартиры. Напевая строчку из песни "Агаты Кристи": "Вольно! - можешь разорвать меня на части, Я-то знаю, что такое счастье, и мне уже почти-почти не больно! Вольно! Вольно!", Аня открывает ключом дверь.

АНЯ (Заходя в квартиру) Милости прошу. (Осматривается, затем заглядывает в комнаты.) (Многозначительно) Да...

Из комнат исчезла вся техническая аппаратура.

АНЯ (беря свою прядь волос и оттягивая ее в сторону): Да...

САША (Из коридора): Что?

АНЯ: Да нет, ничего, проходи.

Саша заходит в комнату, вытягивает вверх руки, упирается ладонями в притолоку, и улыбается.

АНЯ: Ты должен рассказать мне, что ты любишь. Какие стихи, какие фильмы. Я должна любить то, что любишь ты.

САША: Я люблю Прекрасную Даму.

АНЯ: Как Александр Блок? А мне нравится Снежная Королева. Но это, наверное, одно и то же?..

Саша потягивается, и, загадочно скосив глаза в сторону, пожимая плечами, идет к дивану, и садится на него.

АНЯ (Присаживается на подоконник и обертывает ногу занавеской.): Когда мне в детстве читали сказку про снежную Королеву, то мне всегда было ее жалко. Там еще было сказано, что Герда была жирненькая, потому что откормлена орехами, и у меня все это вызывало нехорошие чувства. Мне казалось, что Кай не мог Снежную Королеву разлюбить. Она была такая безупречная, как снежинка, и такая же сложная.

САША (прохладно): И такая же холодная.

АНЯ: А в тебе, кстати, тоже есть что-то такое холодное.

САША: И в тебе.

Аня смеется.

АНЯ: Но я не буду Снежной Королевой, я - это Прекрасная Дама!

(Встает напротив Саши, и, заглядывая в зеркало за его спиной, декламирует.)

...И дерзкое возбудишь подозренье,

Сменив в конце привычные черты.

(Прохаживается, и начинает смотреть в зеркало на Сашу, - он тоже смотрит в зеркало - на нее.)

О, как паду - и горестно, и низко,

Не одолев смертельныя мечты!

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

САША (тихо): "Изменишь облик ты..." Все это какая-то несусветность или чудо.

АНЯ (глядя в зеркало): Или сон.

САША: Сон.

АНЯ: Сон.

Спустя несколько мгновений молчания, звонит телефон. Аня берет трубку: "Але. Здравствуй, Инна".

Инна сидит с телефоном на кухне, и мешает в стакане лимонад. Перед ней стоит шесть пиал с мякотью разных фруктов, и лежит огромный, кровавого цвета томат.

ИННА: Ну, куда ты пропала? Я вся изнервничалась. Я же волнуюсь, что ты мне не звонишь?

АНЯ: Да ладно, что уж там... Все нормально, только Королёк вынес всю аппаратуру из квартиры, никакой техники не оставил. Но это не важно. А может, это не он, а цыганки, или кто-то еще.

Саша откинул голову на диванную спинку и закрыл глаза.

ИННА: Какой кошмар! А ты не думала, что это Карлиото?

АНЯ (смеясь): Нет, вот этого я не думала. Да он гораздо раньше ушел. Он не унес бы.

ИННА (кладя в стакан тертое яблоко): Ты Корольку звонила?

АНЯ (садясь на диван рядом с Сашей): Нет. Я не буду. Все это было ужасно. Ни за что.

ИННА: А на что ты будешь жить?

АНЯ (серьезно и грустно): Я совсем ничего не знаю.

Саша приоткрывает ресницы, и мутно смотрит сквозь них, мерцая белками глаз.

ИННА (Берет в руки помидор, и, раздумывая, на него смотрит.): Я к тебе сейчас приеду.

Аня выключает телефон, откидывает на спинку дивана голову, и закрывает глаза.

САША (усталым голосом): Я пойду домой.

АНЯ (не поднимая головы): Если хочешь.

Они оба не двигаются.

Саша, подобно сомнамбуле, идет по улице. Солнце слепит ему глаза, и он жмурится. Погода прекрасна, небо синее, но Саша набрасывает длинные пряди волос на глаза, и устало кривит рот.

К подъезду Аниного дома подъезжает такси. Из машины выходит Инна, одетая как английская леди, и о чем-то говорит, с любезной улыбкой, водителю. Шофер тоже покидает машину, идет к багажнику, открывает его, и достает оттуда две увесистые коробки. Инна снова что-то говорит ему, лучисто улыбаясь, и оба они идут к двери подъезда.

Аня открывает дверь квартиры, и встречает на пороге Инну, у ног которой стоит одна из коробок.

ИННА (указывая на коробку): Сейчас другую принесут.

АНЯ: Что это?

На кухне варится кофе, Аня и Инна сидят на столе. Инна ест яблоко. На диванчике рядом со столом стоят обе открытые коробки. Из первой высовывается антенна магнитофона, из второй - разноцветные шарфики пастельных тонов.

ИННА: Ну, вот я подумала, что, денег-то ведь у тебя совсем нет, и одежда, значит, тебе пригодится, и магнитофон нужен.

АНЯ: Ты чудная женщина.

ИННА (капризно): Молчи! И денег тебе занять привезла.

АНЯ: У меня есть две тысячи долларов. Чего мне еще? И еще у меня есть любовь. Ну, чего еще нужно?

ИННА: Какая любовь? (Испытав к яблоку равнодушие, кладет его на стол, и поеживается.)

АНЯ (полусонно): Об этом невозможно рассказать...

ИННА (болтая ногами): Брось! Обо всем можно рассказать. Даже о том, чего не было!

АНЯ: В том-то и дело, что ничего, наверно, не было.

ИННА (удивленно): Как!..

АНЯ (смеясь): Сама не знаю!..

Закипает кофе. Аня ложится на стол, закидывает за спину руки, и вытягивает из коробки один из шарфиков, прозрачный, мутно-зеленый, с примесью молока. Инна смотрит на то, как убегает кофе, Аня кладет себе на лицо шарфик, и закрывает глаза.

АНЯ (томно): Там только шарфики?

Инна: (посмотрев на коробку, а потом на Аню) Платки и шали. А что?

АНЯ (стягивая ткань на лице, и обозначая его черты): Мне хватит жизни, чтобы их все хоть по разу надеть?

Инна тревожно смотрит на пар кофе, задумавшись, потом соскакивает со стола, и идет выключать плиту.

ИННА (ревниво): Да ну, все это глупости, ты любишь только себя, и никого больше!

АНЯ (не двигаясь): Неправда. Я люблю по-настоящему. Это другое существо, (показывая на себя руками) не то, что вот сейчас лежит на столе.

ИННА: Кого же тогда? (Разливая кофе по чашкам) Кого ты любишь?

АНЯ: Прекрасную Даму. (Смеется.)

ИННА (треснувшим голосом): Я знаю, куда ты пойдешь, когда у тебя кончатся две тысячи долларов.

АНЯ: Куда?

ИННА: В сумасшедший дом.

АНЯ (приподнимаясь и излучая взглядом тихую радость): А сумасшедший дом похож на замок Снежной Королевы?

ИННА (ставя на стол одну из чашек): С твоей психикой можно что угодно нафантазировать.

АНЯ (Садится на столе, набрасывает на плечи шарфик, и завязывает его углы.): А знаешь, что я подумала? Ты не помнишь вообще, что Снежная Королева и Кай делали? Я не помню, чтобы они что-то делали.

ИННА (развязывая узел шарфа на Аниной шее): А почему тебя интересует Снежная Королева?

АНЯ: Потому что я это - Снежная Королева.

ИННА (с ревнивым видом оттягивая шарфик от Ани): Ах, вот как. А Прекрасная Дама отвечает тебе взаимностью?

АНЯ (глядя в пустоту): Я хочу спать... Но я даже боюсь знать, что мне приснится. Я боюсь снов, я не знаю, что это такое...

Детская песочница, посреди которой роет яму круглый ребенок в клетчатой панаме. На краю песочницы сидит Саша, и курит сигарету, уйдя в себя.

Аня безмятежно спит на своей кровати, раскинув в стороны руки. Инна сидит в кресле, в позе лотоса, и слушает в наушниках магнитофон, глядя на нее. Вот она снимает наушники.

ИННА (негромко и раздумчиво): Что значит - боюсь снов? Какие ужасы ей снятся? Что за сны? (Шипя) Ну, сколько можно спать? Нет, все, хватит с меня! (Выключает магнитофон, спрыгивает с кресла, и выходит из комнаты.)

Круглый ребенок вырыл ямку и поставил туда ногу. Саша, улыбаясь, смотрит на него.

САША (весело): Мальчик! (Ребенок поворачивает настороженную голову.) Ты спишь сейчас или не спишь? (Ребенок ничего не отвечает.) Ты спишь. (Саша встает, подходит к ребенку, и потрясает его за плечи.) Проснись! Проснись!

Некоторое время ребенок находится в оцепенении, потом кривится, начинает рыдать, вырывается, и уходит. Никто его не останавливает.

Инна сидит на Аниной кухне за столом, и пишет записку огромным фломастером:

Снежной Королеве

Я навещу тебя в желтом доме. Желаю, чтобы во сне тебя никто не сожрал. Желаю вам с Прекрасной Дамой всех благ. Нарциссируйте до посинения. Инна.

Саша стоит в своей комнате перед открытым окном, с бараньим черепом в руках. Играет "Radiohead", песня "Exit music", с альбома "OK Computer". На подоконнике лежит белый, хрупкий засушенный цветок, и сеточка, в каких некоторые старики носят овощи, но сверкающая, как будто бы ее полили лаком для волос, содержащим блестки. Саша продевает между глазницами барана цветок, и кладет череп в сетку.

Аня лежит на кухонном столе, на животе, и читает книжку. Записка Инны переброшена на диванчик.

АНЯ: Ничего не сказано, ну, ничего не сказано о том, что Снежная Королева и Кай делали вместе! Снежная Королева ничего не делает, только думает. Царство Разума - Обитель Льда. А Кай должен сложить слово "Вечность"... Интересно... Но именно лед может обеспечить Вечность... Как в холодильнике... (Бессильно опускает голову.) Герда мне не нравится... Почему я так хочу спать? Где мой мальчик? И что это, вообще, за такое? Галлюцинация?

Звонок в дверь. Аня сползает со стола и идет открывать.

На пороге стоит Саша. Через плечо его переброшена суковатая палка, на нее повешена сетчатая искристая сумочка, из которой скалится череп. Саша лучисто, свободно улыбается.

САША: Я принес бараний череп. (Решительно заходит в прихожую, и цепляет палку за вешалку.)

АНЯ (смутившись): Я очень рада тебя видеть. Я только что подумала... (Решительно) Пойдем, я тебе сказку расскажу.

Аня и Саша сидят на кухне. Саша, за ухо которого заправлен сушеный цветочек, вытащенный из бараньих глазниц, читает книжку, а Аня исследует череп, запустив пальцы внутрь него. Она о чем-то думает. Саша поднимает на нее глаза.

САША: Со мной происходит все то же самое. Как с этим Каем. Я тоже не люблю реальность. Я бы полюбил Снежную Королеву. Но ты - не она.

Аня поднимает брови с неоднозначным удивлением, и ее лицо становится сонным. Еще чуть-чуть, и она зевнет.

АНЯ: Это довольно скучно...

САША: Но тем не менее. Ты - не она.

АНЯ: Я уже это поняла. А ты-то кто? Галлюцинация? (Саша внимательно, стараясь что-то понять, смотрит на нее.)

САША (тыча в книжку): Я - вот этот самый Кай и есть. А Снежной Королевы нет. Она есть во мне. Я ее в себе возрастил.

АНЯ: Ты - Нарцисс?

САША (задумчиво): Нет. Я ищу Женщину.

АНЯ: Ты молодец. Но это все довольно скучно. (Пауза) Я бы зевнула, если бы у меня не стоял комок в горле.

САША (серьезно и отчасти надменно): Не надо зевать. Это банально.

АНЯ: А ты никогда не зеваешь?

САША: Никогда.

АНЯ (насмешливо): Какой возвышенный мальчик!

САША: Да. Я возвышенный.

АНЯ (начиная сердиться): Знаешь, я тоже люблю все возвышенное, но ты меня бесишь!

САША (серьезно; доставая сигарету и закуривая): Это потому что я возвышеннее тебя.

Аня начинает смеяться, и так упоенно, что на лице мальчика выражается легкое удивление. Не переставая смеяться, Аня берет со стола телефонную трубку, и набирает номер.

АНЯ ( в трубку): Матвей Ефимыч? Здравствуйте, здравствуйте! Сама не знаю, почему я вам звоню, ведь вы - подлец. Унесли все магнитофоны, и прочее. Но тем не менее, вы - человек здравомыслящий, и, наверное, вам будет интересно узнать, что я схожу с ума. Нет, на самом деле. Вообразила, что я - (лукаво поглядывая на Сашу) Снежная Королева, и ко мне, представьте, явился Кай. Но это долго рассказывать. Все это ужасно. Я, конечно, достану сегодня наркотиков. (Несколько мгновений молчит, потом - смеется.) (Хмуро) А впрочем, мне все это надоело. (Выключает трубку.) (Глядя на Сашу) Уходи.

САША: Вся проблема в том, что мы встретились. А нам не надо было.

АНЯ (насмешливо глядя на него): Ты просто - дурак, мальчишка. Ты, наверное, и не знал женщины. (Щелкнув указательным пальцем по лбу черепа, величаво встает и выходит из кухни.)

Саша, проводив ее настороженным взглядом, снова погружается в чтение, но, видимо, читать уже не может, и, спустя несколько мгновений, ставит на стол прямо против себя череп, кладет подбородок на опущенные на стол руки. И начинает смотреть в пустые бараньи глазницы, затаив во взгляде вопрос. Звонит телефон, Саша берет трубку.

САША: Але. (Пауза) Вам не следовало звонить сюда. Она давно умерла. А может, ее и не было. (Выключает телефон, а затем нажимает на нем кнопку, так, что начинают идти короткие гудки, достает из-за уха сушеный цветок, и выходит с ним из комнаты.)

Аня спит на своей постели под голубой занавеской. Волосы ее рассеяны по подушке, и настолько они золотисты, что, кажется, не свет торшера, а эти теплые локоны создают отблески на зеркальных фужерах в серванте. Саша не может отвести от Ани взгляда. Зачарованный ее прелестью, он подходит к ней, и опускается перед кроватью на колени. Аня ровно дышит. Он эфирно проводит сухим цветком по ее волосам, и растение запутывается в них. Саша наклоняется к Ане, и целует ее. Она открывает глаза, а он, смущенный, отстраняется, и опускает ресницы. Аня тихо смеется, и улыбается, как богиня.

АНЯ: Забирайся сюда.

САША (твердо; не поднимая глаз): Нет.

Тогда она ударяет его по щеке, а он припадает губами к ее ногам.

Он открывает свои прекрасные глаза, и, первое, что видит, - это голубая занавеска над его головой, и ноги женщины, лежащие на его плечах. Он высвобождается от этого двойного плена, и слышит смех. Аня хищно, властно смеется, и берет его за вихры. Откинув в сторону занавеску, он полусонно спрашивает: "Я так и заснул?"

АНЯ: "Насекомым - сладострастье, ангел богу предстоит!" Не так ли? Ну, скажу тебе, ты уж точно не насекомое! Ты, наверно, богу предстоишь. А, впрочем, нет, - я богиня, и ты мне предстоишь! (Нежно гладит его по волосам, а он подтягивает голову, и кладет ее ей на живот, и закрывает глаза.) Ах, как ты чудесно лежишь! (Слегка оттягивает ему уши. Он не двигается) Такое чудо! (Тянет руку к волосам, и высвобождает запутавшийся цветок.) Послушай, давай встанем. Я сейчас позвоню одному товарищу, и закажу ему принести опиум. Ты хочешь? (Саша мотает головой.) Ну, если не хочешь, просто посмотришь на этого товарища.

САША (приподнимая голову): А это кто?

АНЯ: Да так... Пустяки.

Аня стоит в коридоре перед зеркалом, подставляя на место своего лица бараний череп.

АНЯ: У меня в душе словно цветы распускаются... До чего все это красиво!

Саша лежит в кухне на столе, и нежно перебирает пальцами розовый тонкий шарфик.

САША: И чего мне искать теперь? В какую реальность возвращаться, в какие сны стремиться? Опустошение, цветение... пресыщение... (Из коридора раздается звонкий Анин смех.)

АНЯ (заходя в кухню и указывая на череп): Он строит мне рожи...

САША: Это мое второе "я". Это я строю тебе рожки. Рожки-ножки... Послушай, а что это ты говорила про насекомых?

АНЯ: "Насекомым - сладострастье, ангел богу предстоит", - это Шиллер.

САША: И что ты говоришь? Что я не насекомое?

АНЯ: Ты не насекомое. Ну, потому что ты - не самец. Поэтому я и люблю тебя.

САША (кладя руки под голову; со скрытой обидой): Ах, вот как. Ну, а ты, стало быть, ангел?

АНЯ: Нет, это ты - ангел! (Отходит к окну.) Я - тоже.

САША (спрыгивая со стола): Вот значит как! Вот значит! (Уходит, пританцовывая, в ванну, и останавливается там в безмолвии перед зеркалом.)

Аня стоит возле окна, задумчивая, несколько мгновений, затем берет телефон и набирает номер.

Саша сидит на высоком табурете в кухне, рассматривая журнал мод, положив ногу на ногу, и поигрывая носком ступни.

АНИН ГОЛОС: Нельзя снимать ботинки! Не миндальничайте! Извольте быть грубым! Извольте быть грубым мужчиной, Корсар, потому что... Потому что я начинаю задыхаться от возвышенности и утонченности. (Корсар говорит что-то, но его не слышно.) О нет, от возвышенности тоже можно задохнуться!

Саша обиженно ухмыляется, меняет ноги местами, берет со стола тонкую сигаретку, и закуривает.

Аня обняла Корсара, который, не без мрачности на лице, смотрит в угол, и похлопывает его по спине. Затем она отпускает его, и тянет за руку в сторону кухни.

АНЯ: Давайте курить!

Корсар сокрушенно качает головой, но достает из кармана какие-то пакетики. Они заходят на кухню. Саша поднимает от журнала голову.

АНЯ: Познакомьтесь: это - Саша, это Корсар. (Саша с легкой манерностью кивает головой, взглянув оценивающе на Корсара.) Саша - это тот, кого я люблю. Корсар - это тот, с кем я сплю. (Она всех смутила.) Нет, я, Корсар, тебя тоже люблю. И с тобой, Саша, я сегодня ночью спала, как с божественным призраком, но дело же не в этом. Дело в том, что Корсар - это самец, а Саша - это чудо. (Корсар становится еще мрачнее, Саша же с вызывающей выжидательностью устремляет на Аню взгляд.) Ну, что вы оба так поникли? (Подняв кверху указательный палец.) О-ще-тинились!.. (Смеется.) Ты мрачнее тучи, Корсар. Помоги ему лишиться девственности. (Корсар вскидывает на нее гневный взор, а она смеется.) Покажи ему, как этоделать!

САША (отбрасывая в сторону журнал, поднимаясь с табурета; с достоинством): Прощайте, господа!

АНЯ: А как же опиум?

САША: Я думаю, он вам пригодится. (Уходит.)

Аня смотрит в угол стола, напряженно задумавшись. Хлопает входная дверь.

КОРСАР (глухо и мрачно): Пойди догони его.

АНЯ: Нет... его и не было. Не было, наверно. И не могло быть. (Вскидывая на него глаза) Это мой брат-близнец. Ты заметил?

КОРСАР (заметно смягчившись): Да. Сразу заметил.

АНЯ: А теперь я хочу, чтобы ты ушел.

Корсар с безмолвным вопросом указывает на пакетики.

АНЯ (кивая головой, скосив глаза на пакетики): Мне он не нужен. Меня и без этого мучают галлюцинации. (Кивнув в сторону двери) Он, например, - это галлюцинация. Уходи.

КОРСАР (вставая): Мне он тоже не нужен. Выброси его. (Выходит из кухни.)

Аня стоит перед окном и курит трубку. На подоконнике лежат полупустой пакетик с опиумом и череп барана.

АНЯ (глядя вдаль): Мы никогда больше не встретимся. Только во сне...

С выражением глубокого разочарования на лице, Саша идет по улице. За углом метро стоит молодой олигофрен, и просит милостыню, то робко поднимая руку, то смущенно опуская ее вдоль тела. Саша подходит к нему, достает из рюкзака книжку Блока, и протягивает. Олигофрен долго, благодарно кланяется, одновременно как-то смешно и по-птичьи поводя головой взад и вперед. Потом он плюет на Блока, после чего начинает любоваться книгой.

Аня сидит на балконе, на соломенном стуле, и пишет на почтовой бумаге романтического оформления, коротким толстым карандашом с птичьим хвостом, стихи. Поставив точку под стихотворной пирамидой, она подходит к окну, всеми чертами излучая вдохновение, и, пристально глядя на восходящее светило дня, читает медленно, упиваясь каждым словом:

ПОДСНЕ

Ты слит из кристалла, прозрачный подснежник,

Ты слит из хрустящего, тонкого льда.- (Звонит телефон, и Аня, не откладывая листок, поднимает трубку: "Алё!" - и продолжает читать, обращаясь уже и к своему абоненту.)

И вот ты надломлен, прекрасный подснежник,

Ты ополовинен уже навсегда.

Одна половина осталась подснежной,

Другая по ветру лететь погналась.

Одна от отчаянья сделалась нежной,

Другая - на волю стихии сдалась.

На волю стихии сдалась, - и пропала,

Закрытая коконом Вечности в смерче,

Под снегом Надежду она потеряла,

И думает, Благу тождественно Вечное.

А кокон зеркальный блестит своей жертвой,

Хранит половинку от чувств ее нежных.

Амебы деленью, довременно мертвой,

АНЯ (с поэтической печалью): Подобен расколотый юный подснежник. (Помолчав; оторвав от стихотворения взгляд) Подобен расколотый юный подснежник...

Сашина комната. Посередине стоит огромный круглый поднос с узорным изображением разнообразных римских вакханалий. Возле подноса, в позе лотоса, сидит Саша с портретом Прекрасной Дамы в руках, и зажигалкой в форме пениса. Прищурив один глаз со злобною усмешкой, Саша приводит огнедышащий пенис в действие, и зажигает портрет. Горящий рисунок он опускает на поднос, встает с пола, подходит к трюмо, и наблюдает в боковое зеркало костер. Затем он переводит взгляд на свое отражение, нежно целует его в губы, и припадает к нему щекой.

Инна стоит в ванной перед зеркалом с пиалой в руке, и мешает в ней ложечкой темно-зеленую массу. В другой руке она держит телефонную трубку.

ИННА (потихоньку нанося маску себе на лицо): Это все очень красиво, но все же я не верю, что он был. Ведь Корсар-то приносил тебе опиум?

ГОЛОС АНИ: Да.

ИННА: Ты курила?

ГОЛОС АНИ: Курила.

ИННА: Ну, вот, все ясно. Ты курила, тебе пригрезилась половина тебя самой, которая таит в себе мужское начало, только несколько женственного свойства это янское начало. Так это же здорово! Вот ты и написала стихи. Стихи красивые, все это очень красиво, да... Но... Ведь его же не было, этого мальчика... Не было... (С твердостью) Да.

Аня, сидя на подоконнике и разговаривая по телефону, держит в руках тончайший шарфик цвета перистых облаков при красном закате, и осторожно, но с жесточайшим остервенением на лице, надкусывает его посередине.

АНЯ (вытащив шарфик изо рта): Ты врешь! Он был.

ИННА (старательно обмазывая массой лоб; назидательно): Это был сон. Мальчик приснился.

Одним резким движением Аня разрывает шарфик на части. Это действие вызывает сухой треск.

ИННА: Что там за звуки?

АНЯ: Это мое сердце. Ты мне не веришь. (Короткая пауза.) Молчи.

Инна застывает, глядя то на темно-зеленое свое лицо, то в пиалу, где еще достаточно массы.

АНЯ (Она зажигает одну из половинок шарфика зажигалкой; он тихо тлеет.): Он хорош собой и нематериален. То, что он нематериален, не значит, что он не обладает сознанием и физическим телом. Он был, он боготворил меня, он целовал мне ноги.

Инна тихо вертит головой, закатив глаза и ища сочувствия своему недоверию в зеркале.

АНЯ: Он целовал мне ноги, а я унизила его, и он ушел. Я повела себя, как презренная самка. Я невыразимо страдаю. Мне никто не нужен, я люблю только его.

Инна кривит рот, и вздыхает, слегка отставив в сторону трубку.

АНЯ (У нее поразительно проницательный взор, устремленный в пространство.): Ему не суждено любить женщин. Ему суждено их презирать. И есть за что.

Саша стоит перед зеркалом в клубном женском наряде, с макияжем, и в парике. Сначала он искренне любуется на Женщину, которую сотворил из себя, но потом начинает исступленно хохотать, хватается за живот, и с презрением отбрасывает в сторону парик.

САША: Вот дурень! Ну, я дурень!

ИННА (выходя из ванной; возмущенно; в телефонную трубку): Что я слышу! Раньше ты была другой! Ты издевалась над мужчинами и использовала их! (Выходит на балкон)

АНЯ (глухо и твердо): Ну, и хватит. (Выключает телефон, и зашвыривает его в мусорное ведро. Затем ложится на стол, на спину, и закрывает ладонями глаза.) Я буду лежать неделю, месяц, два, год, всю жизнь, пока она, жизнь, не исчахнет, если ты не придешь, если ты не придешь...

Инна стоит на балконе, а телефонная трубка прерывисто сигналит. Она выключает ее, но продолжает стоять. Какой-то старик на улице задирает голову вверх, и, увидев зеленолицую девушку, начинает как-то ехидно, с любопытством, улыбаться, демонстрируя ямочки на щеках, как у мальчика.

В кабинете Арсения задернуты шторы. Маг стоит, склонившись над посудиной, одновременно похожей и на кувшинчик, и на бутылку. Рядом с ней лежит волнистая, рифленая тряпочка с кружевами по бортам. Приложив глаз к горлышку посудины, маг раздумчиво повторяет: "Да, да... да... Даю на поругание свое астральное тело, и ментальное, и каузальное, если ты не появишься на свет! Мое маленькое чудо... или чудовище!" Затем, не отрывая глаз от горлышка, Арсений ловким движением прижимает к отверстию большой палец руки. Высоко подняв голову, он начинает негромко, но как-то хрипло и мягко смеяться, прищуривая веки. Потом он вынимает свободной рукой из нагрудного карманчика рубашки странную пробку с редким черным ворсом, и, стараясь по возможности не отставлять палец от горлышка, быстрым жестом затыкает бутылку. Затем накрывает посудину рифленой салфеткой, ставит ее за батарею, и раздвигает шторы.

Саша торопливо переодевается. Не попадая с первого раза ногой в узкую штанину вельветовых брюк, он нетерпеливо поводит плечами, коротко и возбужденно смеясь: "Да, я дурень, ничего не скажешь! Кому расскажи! Ну, теперь - баста! Всё!! Наигрались в метафизику! Больше из тела выходить не буду, нет! Если приснится опять - пошлю ее, и - баста! (Показывает своему отражению средний палец.) Всё! Адриано меня звал, вот и пойду! Ну, всё! (Брюки до конца не надеты, волосы Саши взъерошены.) (С мальчишеским задором, внутренним удовлетворением глядя в зеркало) Ну, теперь - баста!

Несмотря на свой обет не вставать со стола до прихода божественного мальчика, Аня уже сидит на диване перед этим столом, и пристально смотрит в пустые глазницы черепа, стоящего против ее головы.

АНЯ (черепу; с глубокой душевной болью; подняв согнутые в локтях руки): Ну, дай мне ответ! Что это? Скажи, ведь ты знал его, он любил тебя. Скажи, что это? (По бледным щекам ее не искаженного страданием лица катятся слезы.)

Саша почти бежит по улице. Лицо его выражает освобождение, некоторый цинизм и азарт. Одновременно Саша разговаривает по мобильному телефону: "Да, ну я только что вышел! Чего? Ну, давай, ждите меня у входа. Буду минут через тридцать". Затем он коротко, нервно, и, будто бы защищаясь, смеется.

Аня лежит уже на полу в своей комнате, раскинув руки, и слушает "Аукцыон": "...Я сам себе и Солнце, и Луна!... ... Меня держала за ноги Земля, там меня любили, только это - не я!" Она плачет навзрыд, но как-то театрально. Рядом с ее головой на полу лежит череп. Аня пальцами обнимает его, судорожным, длинным движением, и запускает их в зияющие мраком глазницы.

Саша манерно красуется перед зеркалом клуба. Слева и справа от него, на банкетке, сидят представители молодежной гейской компании. Один из них, вихрастый блондин с длинной шеей и изумрудными подкрашенными глазами, в которых чувствуется закоренелый протест против чего-то, подкрепленный защитным цинизмом, исступленно смеется, сотрясаясь всем телом. Эту картину Саша наблюдает в зеркальном пространстве, глядя сверху вниз. Внезапно он капризно морщится.

САША (без особой решительности: скорее, отстраненно философствуя, и кокетничая; обращаясь ко всем): Надоела мне эта мишура! Знаю я все это! Пустота сплошная крашеная! Черт с вами, домой пойду!

ВИХРАСТЫЙ БЛОНДИН (серьезно; подсмеиваясь одними лишь уголками рта; с холодными глазами, на дне которых притаилась маскирующаяся под беспечность глубокая безысходность): Зачем?

Саша не знает, что ответить, - он садится на банкетку рядом с Вихрастым, и закуривает сигарету из его пачки. Сделав первую затяжку, Саша выпускает дым на свои лакированные ботинки, сложив губы в трубочку. Тогда блондин берет в свои пальцы его подбородок, наклоняется к божественному мальчику, и целует.

На огромной кровати, в небольшой комнате с грандиозным, уснащенным техникой, компьютером, с жалюзи на окнах, и пальмой в углу под торшером в стиле минимализм, лежат Саша и Вихрастый. Саша задумчиво и беззащитно смотрит в потолок, а его сосед, свистя, выдыхает воздух, лежа на боку, лицом к компьютеру. Внезапно он перестает высвистывать, и открывает глаза.

ВИХРАСТЫЙ: Блин! Драйвера забыл переставить! (Сонно переваливаясь на спину, и с недовольным видом почесывая голову.) Драйвера забыл переставить! Вот черт!

Саша ложится на живот и закрывает уши ладонями.

ВИХРАСТЫЙ (смеясь): Ты чё? (Отрывает от ушей Сашины руки.) Ты чё? Спать еще будешь?

САША (садясь): Я ничего не буду.

ВИХРАСТЫЙ (твердо, и даже с некоторой жестокостью): Ты у меня теперь будешь жить.

Аня стоит на балконе, жестикулирует, и убедительно говорит в пустоту: "Ну, всё! Хватит с меня! Я готова поверить, что этот мальчишка - я сама! Это я сама!" Затем она крепко и ласково обнимает себя обеими руками, лучисто улыбается, и продолжает: "И я люблю себя, конечно, он - во мне! Да!" С маниакальной, но истинной радостью смотрит она на небо, и одержимо смеется.

АНЯ: Да! Да! (Хлопает в ладоши.)

Инна, одетая в черное вечернее платье, лайковые перчатки, достигающие локтей, изысканные туфли с загнутыми носами, и в крохотную шляпку с лохматым птичьим пером на ней, гуляет по коридору квартиры. Она, очевидно, скучает, - заглядывает в зеркала, крутит ножку на каблуке, - так, как дитя вращает юлу. Из своего кабинета выходит Арсений.

АРСЕНИЙ (прохладно; оглядев жену с ног до головы): Хочу вздремнуть. (Брезгливо посмотрев на вертящуюся ножку) Не надо так крутиться! Ты продавишь пол!

Он, хмурый, уходит, не оборачиваясь. На лице его застыло потустороннее выражение, - он думает о чем-то своем, сокровенном. Инна отчаянно топает носком туфельки.

ИННА (глядя в зеркало; потерянно): В чем смысл жизни?..

Затем, постояв несколько мгновений на одном месте в нерешительности, Инна направляется в кабинет мужа.

Саша сидит на подоконнике, с телефонной трубкой, взвалив себе сзади на плечи всю тяжесть горизонтальных жалюзи. Глаза его печальны.

САША (в телефон; нежно, но отстраненно): Мама, я - гей. (Сидит, задумавшись, потом выключает телефон. Спрыгивает с подоконника, и жалюзи обрушиваются за его спиной. А Саша стоит, устремив вперед одновременно вдохновенный и грустный взгляд.)

Аня стоит на балконе, и декламирует в артистическом упоении: "В моих глазах и Рай, и Ад! И Солнце, и Луна! Я - это Душа Мира, безличный абсолют! Я - это Начало и Конец, Жизнь и Смерть! Я - это целый мир! Я - великий, великий, Нарцисс! Я - это Всё и Ничто! Вам не найти мне имени земного, вам не спасти меня от бремени Свободы!" Тут на балконе, расположенном прямо под Аниным, появляется лицо того самого старика с ямочками на щеках, что подглядел Инну, когда у нее было зеленое лицо. Сила изумления на его физиономии так велика, что мешает пробиться на свет ехидству. Аня начинает весело смеяться, заметив любопытствующего соседа, и делает шаг назад.

Инна рассматривает проводки, приборы в кабинете своего мужа, повторяя фразу: "В чем смысл жизни?" Проводки и приборы не отвечают ей, и не вызывают у нее особого интереса. Вдруг взгляд Инны падает на посудину за батареей. Она подходит к батарее, и вытаскивает из-за нее посудину. Инна сбрасывает на пол кружевной платок и восклицает: "Ба! Да это реторта! Он делает гомункула! Вот это да!", потом откупоривает реторту, затем прикладывает к горлышку глаз, после чего взбалтывает. После этого Инна ставит реторту на стол, и подходит к ней с другого угла. Из горлышка выбегает два таракана-альбиноса.

ИННА: Это как, они что, спермой питаются? А для чего они вообще? (Тараканы уже перебежали на стол, и Инна, заметив это, набрасывает на них рифленый платочек, но они все равно удирают.) Ах, какая гадость! Ушли, сволочи! Если сперма его, то это, магическое отродье получается. А если мать - тараканиха..., то... Ну а зачем второй таракан? Может, это две тараканьи самки? (Оставив реторту открытой, Инна подходит к книжному шкафу, и берет с полки Парацельса. Увлеченно листает.) Гомункулы, гомункулы... Где вы, черти?

Дверь открывается, и на пороге возникает Арсений.

Саша стоит посреди комнаты, и думает. Заходит Вихрастый.

ВИХРАСТЫЙ: Что ты стоишь, как изваяние? Пойди, пивка попей на кухне. Холодненькое. А я подрыхну еще полчасика. (Потягиваясь и блудливо взглядывая на Сашу) Минут через сорок приходи потрахаться. (Обнимает подушку и начинает в нее дышать.) (Полусонно) А вообще, ты - псих какой-то. Хотя мне это нравится. (Закрывает глаза.)

Саша показывает ему язык, хотя тот не видит, и покидает комнату.

ИННА (задумчиво, но скромно): Ты говорил, что я - мутант, но никогда не говорил, что я - мышка.

АРСЕНИЙ (показывая жестами у себя на голове оперение) : Мышка в перьях! Вот кто ты такая! Пробку отвернула, вот дура! Теперь он подохнет. (Идет к столу.)

ИННА ( Проглотила обиду, отчего голос ее дрогнул.): А скажи мне, кто его мать? Тараканиха?

АРСЕНИЙ: Уйди, я даже слушать тебя не хочу. (Переворачивает реторту вверх дном, и оттуда выпадают опустошенные тараканьи коробочки, какая-то шелуха, неопределенное полужидкость-полужеле, и, наконец, высовывается толстенький шнурок, похожий на крысиный хвост. Арсений тянет за шнурок, и с трудом вытаскивает из реторты небольшой труп бог знает кого. Это уж действительно мутант. Арсений начинает дико реветь, потрясая мутанта за хвост, а Инна в испуге выбегает из кабинета.)

Инна загораживает изнутри закрытую дверь своей комнаты креслом, держа в зубах "плечики" для одежды. Затем берет вешалку в руку, и надевает ее на ручку двери, чтобы забаррикадировать вход. После этого она берет со стола телефонную трубку, и набирает номер.

Аня исступленно хохочет, танцуя на месте. Звонит телефон. Она берет трубку, и молчит, затаив на лице выражение хитрости.

ГОЛОС ИННЫ: Аня, это я. Слушай, прости меня, если я что не так сказала... Я поссорилась с Арсением. Он совсем сбесился. Мне кажется, он помешался, и убьет меня.

АНЯ (обеспокоенно): Какой ужас! Скорее приходи а ко мне! Я совсем одна! Мне так много надо сказать тебе! Ты во многом права! Возьми нож! Возьми нож!

ИННА: Зачем тебе нож?

АНЯ: Пока ты в квартире, возьми нож! И, если будет приставать, то ты его... Только не бойся!

Инна со страхом взирает на неподвижную дверь, загражденную тоненькими "плечиками". Повторяется Анина фраза: "Только не бойся!"

На носок востроносой туфельки ползет белокурый таракан, и Инна давит его другой ногой, дика крича.

Аня слышит этот крик, но выключает телефон, отбрасывает его в сторону, и начинает странно смеяться, глядя в одну точку. Оказывается, она смотрит в зеркало. Аня маниакально смеется, и любуется собой.

К двери комнаты, в которой спряталась Инна, подходит Арсений.

АРСЕНИЙ: Инна! Извини, что я был груб, но у меня ничего не ладится.

Инна на цыпочках подходит к двери и прислушивается.

АРСЕНИЙ: Я хочу, чтоб ты пока ушла. И Аня пусть не приходит.

Инна глубоко, облегченно вздыхает.

Саша сидит на краю ванной, и обреченно смотрит в пол. По его щекам ползут слезы. Вдруг дверь ванной приоткрывается, и на пороге появляется Вихрастый, с заспанным и веселым выражением циничного лица.

ВИХРАСТЫЙ: Ой, тюря-тюря, какая нюня... Жидкость выпускает... Другие бы тебе жидкости-то выпускать, мальчик... (Смягчаясь, смеется уже по-доброму.) Ну, что с тобой, чудик? (Подходит к Саше, и садится рядом с ним на корточки, кладет руку на его колено.) Н-ну?

САША (поднимая на приятеля ясный взор): Да я не люблю тебя. Вот.

ВИХРАСТЫЙ: Ага. А кого любишь? (Саша молчит, и пристально, не моргая, смотрит на электрическую лампочку.) Кто тебе нужен конкретно? Кто-нибудь из моих ребят? (Саша мотает головой, расширив глаза и опустив голову.) Никто из знакомых? (Саша так же мотает головой.) (Со спокойным равнодушием и уверенностью) Ну, тогда тебе одно остается.

САША (глухо, - почти шепотом): Что?

Вихрастый поднимается во весь рост, с наслаждением потягивается, и продолжительно зевает.

ВИХРАСТЫЙ: Это уж я тебе потом. Пойду подрыхну, раз ты ебаться не хочешь. Хрен с тобой. Пойду подрыхну. (Выходит из ванной.)

Саша стоит на кухне с пакетом молока и огородной лейкой в руках. Молоко он аккуратно переливает в лейку.

Вихрастый стоит в коридоре перед зеркалом, примеряя насыщенно-фиолетовый галстук к светло-розовой атласной рубашке. На руке его висит еще десяток таких же ярких галстуков. Наконец, он выбирает тот из них, что тон в тон соответствует рубашке, и переодевает галстук. Остальные Вихрастый цепляет за рог, служащий настенной вешалкой, и громко говорит: "Ну, я пошел"!

Саша смотрит в окно, держа в руках лейку. Он ставит лейку на подоконник и выходит из кухни.

Саша целует Вихрастого в щеку.

САША: Ты обещал рассказать, что мне остается... Что ты имел в виду?

ВИХРАСТЫЙ (махая рукой): Потом! Подожди, как приду! Не скучай! (Уходит.)

Саша поднимает на окне в комнате с компьютером жалюзи. Затем он отворяет окно, и высовывается наружу. Рядом с окном на полу стоит лейка.

На первом этаже дома, прямо под окном, откуда высунулся Саша, расположен магазин "Парфюмерия". Из него постоянно выходят женщины. Увидев первую выходящую женщину, Саша недобро ухмыляется. Когда выходит вторая, он наклоняется за лейкой, и ставит ее на подоконник. Третью женщину, покинувшую магазин, он поливает молоком, и сразу прячется.

САША: Так вам и надо, широкозадые!

Арсений, со скальпелем в руках, склонился над столом своего кабинета. На столе, на рифленой тряпочке, распростерто тело гомункула. Туловище надрезано по вертикальной прямой. Маг отгибает края надреза, засовывает пальцы внутрь, двигает рукой вправо и влево, и вытаскивает маленькое сердце, точь-в-точь куриное.

Инна, в очках, и с красивой шалью на плечах, ходит по Аниной комнате, разглядывая книжные полки. Аня с серьезным видом сидит за компьютером. На компьютерном столе стоит бараний череп. Раздаются сигналы модема. Инна снимает с полки Жорж Санд.

ИННА: Я буду феминисткой.

АНЯ: Тогда маг Арсений поженится на гомункуле!

Инна хмуро молчит.

ИННА: Мне все равно. Я буду жить в соседней комнате. Мы будем редко видеться. А когда у нас с тобой кончатся деньги, мы пойдем работать. А пока я буду читать книги. Смысл жизни - в Познании. Я поняла это, когда увидела это дикое существо, родившееся от таракана.

АНЯ (кивая головой): А я буду лазить по Интернету. (На секунду взглядывая на Инну) Да, это дико, конечно, увидеть бы гомункула! Но он, нам, наверно, не покажет. Ведь нет, не покажет? (Уверенно мотает головой.)

ИННА: Мы своего вырастим. Нам только сперма понадобится.

АНЯ (как-то неприязненно) Какие гадости ты говоришь!.. Ненавижу мужиков! Вообще мускулинность ненавижу! Мускулинную эстетику!..

ИННА (не слушая ее): Я разведусь с Арсением. Он говорит, что я - мутант, и пусть! Пусть это звучит гордо - "мутант"! Это красиво звучит! Я - мутант, и буду им до конца! Это будет звучать гордо! (Набирает с полки еще несколько книг, и складывает их в стопку на руках.)

Несколько секунд молчания. Инна рассматривает страницу одной из книг. Подаются сигналы соединения с Интернетом.

АНЯ (глядя в монитор; грустно): А у меня волна нарциссизма спала, как ты пришла. Я опять по нему скучаю.

ИННА (строго): По своему второму я-то? Ты помешалась. И не "нарциссизм", а "нарцизм", - так Фрейд пишет.

АНЯ (сонным голосом): Отстань. Ты глупая. Вот прочитаешь книги, тогда поговорим. Мне нужно утешение. Я буду искать себе в Интернете похожего мальчика. И все станет хорошо.

Инна выходит из комнаты со стопкой книг.

Открывается дверь квартиры Вихрастого, и на пороге появляется хозяин с большим пакетом в руках.

Саша спит на кровати, свернувшись клубочком. Форточка открыта и хлопает, а на подоконнике, и на полу у окна, обозначены лужицы молока. У батареи стоит лейка.

Вихрастый вытаскивает из пакета целую курицу, и кладет ее на кухонный стол. Затем вытирает руки о пакет, и выбрасывает его в помойное ведро. Потом выходит из кухни.

Вихрастый заходит в комнату, смотрит на Сашу, потом переводит взгляд на пролитое молоко. Подойдя к кровати, он будит Сашу.

ВИХРАСТЫЙ: Ты что это мне все окно задрочил? Выброситься хотел? (Смеется.)

САША (сонно): Что? (Посмотрев на окно) Это молоко.

ВИХРАСТЫЙ: Молоко? Ты меня все больше удивляешь. Ладно, вставай! Пойдем, я пожрать принес! (Саша садится и протирает глаза.)

САША: Мне приснился мой череп... Я его предал...

Саша подымает курицу за крылья над столом, брезгливо и с интересом рассматривая ее. Вихрастый курит у окна, глядя на улицу.

ВИХРАСТЫЙ: Да... Я тебе должен сказать, ты - персонаж... Ни сказать, ни описать... Я таких людей еще никогда не встречал.

САША (не обращая внимания на слова Вихрастого, изучая курицу): Ненавижу баб! Жирные вместилища для воинствующих самцов! (Вихрастый оборачивается, глядя на него с интересом. Саша сжал в одной из ладоней куриную голову.) Я бы мог взять ее голову взамен прежней, но даже не хочется! (С выражением) Омерзительная!

ВИХРАСТЫЙ: Как ты сказал? "Жирные вместилища..."

САША: Для воинствующих самцов! (Выносит курицу из кухни.)

Саша снова открывает окно, под которым находится парфюмерный магазин, и выбрасывает оттуда курицу.

САША: Лети, лети! (С презрением глядя вниз.) Ясный пень, ты не вверх полетишь! Дай бог тебе кокнуться на голову такой же, как ты!

В комнату заходит Вихрастый.

ВИХРАСТЫЙ: А где курица?

САША (простирая руку в окно; умиротворенно): Всех баб, соприкоснувшихся со мной, ждет та же участь.

ВИХРАСТЫЙ (поднимая брови и растопыривая руки): Ты выбросил курицу? А что мы будем жрать?

САША (серьезно): Прошу тебя, принеси петуха.

Вихрастый начинает дико хохотать.

ВИХРАСТЫЙ: Да ты псих! Вот влип я! Да не найдешь ты нигде петуха! Иди, подними курицу! Хотя ее собаки сожрут! Если ты так ненавидишь всех баб (смеется), то я могу тебя бычьими яйцами кормить. (Вульгарно смеется.) А вообще, наверно, не буду кормить. Приведу к тебе кормящую матерь, - пусть тебя кормит своими сиськами, чтоб тебя выворачивало! (Пытливо) Ведь тебя будет выворачивать, наверно, да, если ты так "баб ненавидишь"? (У Саши столь невинный вид, что Вихрастый замолкает.) Ладно, я пойду, куплю чего-нибудь пожрать. А у тебя нервное, из-за личной жизни. Ну, ничего, мы это поправим. Я пока пойду куплю пожрать, а ты раздевайся. Одень там плавки какие-нибудь. Поищи у меня в шкафах.

САША (убирая руки в карманы брюк; наклонив набок голову): Зачем?

ВИХРАСТЫЙ (выходя): Будем тебя фоткать.

САША: Зачем?

ВИХРАСТЫЙ (из коридора): Чтоб найти тебе воинствующего самца! (Смеется по-лошадиному.) Пойду подниму ее, если собаки не сожрали! А вообще было бы прикольно, если бы она живая была, когда ты ее выкидывал! (Хлопает дверь.)

Аня сидит за компьютером, и рассматривает фотографии юношей в пределах от шестнадцати до двадцати трех лет.

АНЯ (зевая): И чего я спать не иду? Все равно же ничего подобного не найду! Да и нет никого подобного! (Капризно) Надоело мне все! (Прокручивая страницы с фотографиями) Надоело, надоело!

Дверь открывается, заходит Инна с энциклопедией в руках.

ИННА: И чего ты спать не идешь?

АНЯ: Надоело мне все!

ИННА (уравновешенно): Ну, и шла бы спать.

АНЯ: А вдруг он мне опять приснится! (Переходит с одного фото на другое, и вдруг перед ее глазами возникает фотография Саши в расстегнутой, розовой, шелковой рубашке Вихрастого.) (Поднося руку к губам) О, боже!

ИННА: Что?

АНЯ: О, боже! Он здесь!

Вихрастый сидит на кухне за столом, и вальяжно курит. Саша, с веселым лицом, сидит на подоконнике, и болтает ногами.

САША: А все-таки я невероятно красив!

ВИХРАСТЫЙ: Да, ничего... (Делает кольцо из сигаретного дыма.)

Саша щурит глаза от удовольствия, протягивает перед собой руки, и любуется ими.

ВИХРАСТЫЙ: Только не хочешь ты людей радовать.

Саша смеется, лукаво глядя на потолок.

ВИХРАСТЫЙ (с полусрытым недовольством): А вообще, с кем ты конкретно хочешь знакомиться?

САША: Я там конкретно не указал.

ВИХРАСТЫЙ: Я тебе скажу конкретно: с твоим характером тебе нужен взрослый мужик, который академик или профессор. Или поэт какой-нибудь. С нормальным парнем тебе не интересно будет. B ему с тобой. А мужик какой-нибудь, - типа Боря Моисеев, - он над тобой дрожать будtт, и никому не отдаст! (Зверски смеется.)

САША: Ты считаешь, что Моисеев - академик? Да он - пидер просто!

ВИХРАСТЫЙ (вскидывая на него недобрый взгляд): Ну, а ты кто такой?

САША (Он становится похож на ангела.): Я?.. Знаешь, был такой юноша, об этом повествует греческая легенда. Его звали Нарцисс, и он был влюблен в Прекрасное. Он нашел это Прекрасное в речном отражении. Он не принял в свой мир похотливую самку по имени Эхо...

ВИХРАСТЫЙ (давя в пепельнице окурок; скривив на сторону рот): Строишь ты из себя... Не зарывайся... греческая легенда...

Аня стоит перед зеркалом, одной рукой держа череп за глазницы, а другую судорожно прижав к лицу. Глаза ее раскрыты в ужасе. На мониторе - фотография Саши. За компьютером сидит Инна, и смотрит на Сашу с любознательностью, подложив под щеку руку.

АНЯ: Боже мой! Он хочет стать геем! А может быть, он и был г! БоА может, это я виновата!

ИННА: Да, он похож на тебя. Но мы ж пришли с тобой к выводу, что он существовал в твоем воображении. А ты говоришь, он живой.

АНЯ (ударяя по лбу бараньего черепа): Но я же не засунула его в компьютер!

ИННА (спокойно и внушительно): Это не он. (Аня яростно мотает головой.) Это просто мальчик, который похож на тебя. В

АНЯ (сгоняя Инну жестом): Уйди! Я буду писать ему письмо! (Инна медленно, не сводя с Ани взгляда, поднимает с пола энциклопедию. Аня берет ее за шиворот и поторапливает.) Давай! Я буду писать ему письмо! И он мне ответит!

ИННА (с полускрытой стервозностью): Не ответит! Если он ушел, - значит, не ответит! (Садится в кресло.)

Аня начинает быстро работать на компьютере, шелестя клавиатурой. Инна начинает постукивать отточенными ногтями по обложке энциклопедии, выстраивая ритм.

АНЯ (эмоционально): Не видишь, я пишу! Ты мешаешь!

ИННА (спокойно): Я заведу кошку... (Медленно встает, потягивается, сладко зажмурив глаза одной рукой, держа в другой энциклопедию, и выходит из комнаты.)

Саша стоит у окна, и смотрит сквозь стекло на небо. Из ванной выходит Вихрастый, с полотенцем, обернутым вокруг бедер, и появляется на пороге кухни.

ВИХРАСТЫЙ: Иди, посмотри, небось тебе уже написали.

САША (полуобернувшись): Мало времени прошло!

ВИХРАСТЫЙ: Достаточно. (Уходит.)

Саша сидит за компьютером, и открывает свой почтовый ящик. Сначала лицо его спокойно, но потом брови ползут друг к другу.

САША: Что за чертовщина!

Вихрастый лежит на кровати, и рассматривает фотографии обнаженных мальчиков в журнале, у которого почему-то волнистые страницы.

ВИХРАСТЫЙ (поднимая голову): У него уже чертовщина!

САША (тихо и обреченно): Нет покоя.

ВИХРАСТЫЙ (насмешливо): Что?

САША: "ПОДСНЕ".

ВИХРАСТЫЙ: Что ты, обормот?

САША: Ты слит из кристалла, прозрачный подснежник,

Ты слит из хрустящего, тонкого льда.

И вот ты надломлен, прекрасный подснежник,

Ты ополовинен уже навсегда.

Одна половина осталась подснежной,

Другая по ветру лететь погналась. (Внимание Вихрастого угасает, и он снова обращается к своему журналу.)

Одна от отчаянья сделалась нежной,

Другая - на волю стихии сдалась.

На волю стихии сдалась, - и пропала,

Закрытая коконом Вечности в смерче,

(Голос Саши становится все нежнее и слабее, проникается внутреннею надорванностью.)

Под снегом Надежду она потеряла,

И думает, Благу тождественно Вечное.

А кокон зеркальный блестит своей жертвой,

Хранит половинку от чувств ее нежных.

Амебы деленью, довременно мертвой,

Подобен расколотый юный подснежник.

(Глухо, и даже, отчасти, хмуро) О, это прекрасно! Это - да... (Поворачивается с недоумением, на крутящемся стуле, к товарищу.) Да...

Но товарищу и дела нет до эстетических наслаждений, предлагаемых Сашей. У него - своя эстетика, заполонившая журнал с подозрительно волнистыми страницами. Не изменив выражения лица, Саша опять поворачивается к монитору.

Вихрастый тихо, приглушенно смеется на низких нотах. Он рассматривает одного из парней, у которого раздвоенный орган размножения.

ВИХРАСТЫЙ: Какой странный член!

САША (глядя в монитор): Она хочет вернуть мне череп.

ВИХРАСТЫЙ (глядя в журнал): Или это коллаж?

САША: Она говорит, что череп тяготит ее.

ВИХРАСТЫЙ: Какая "она"? (Пауза.) С таким членом, пожалуй, что тяготит.

Саша быстро что-то печатает.

Вихратый обводит удивительный орган размножения на фотографии желтым фломастером.

Небо рассветает. Аня стоит у окна, и тихо, счастливо смеется. На мониторе вращается заставка: "Нюра".

В комнату заходит Инна. Она останавливается в дверях, складывает на груди руки, и смотрит на Аню.

ИННА: Ну, что?

АНЯ: Он прислал мне адрес! Вот теперь ты поймешь! Вот увидишь, да!

ИННА (сосредотачиваясь на рассеянности мыслей): Да...

Саша вертится на стуле, глубоко уйдя в себя. Вихрастый рисует на страницах своего журнала пулеметы.

ВИХРАСТЫЙ: Ложись спать!

САША: Я не буду с тобой спать!

ВИХРАСТЫЙ (швыряя на пол одну из подушек): Вот дурень! Ну, подавись! (Откидывает в угол журнал, и выключает торшер.) Пидовка!

САША (ощетинившись): Сам такой! (Помолчав) Сама такая!

Саша открывает глаза. Он лежит на полу, обняв объемную подушку, и сразу смотрит на часы. Те показывают три часа. Он потягивается, встает.

Саша идет в ванну и закрывает за собой дверь, что-то напевая. Раздается звонок в дверь. Ванная открывается, и оттуда высовывается Сашина голова. Звонок повторяется. Саша выходит из ванной, и направляется в прихожую.

На пороге стоит неизвестный дяденька в стильном вязаном берете. В руках у него помещаются три букета и представительная кожаная папка. Один букет - это незабудки, другой - подснежники, а третий - небольшие нарциссы.

В БЕРЕТЕ: Вам предоставлено на выбор.

САША (Внимательно осмотрев все букеты): Мне нравятся все.

В БЕРЕТЕ (выдвигая вперед папку): Распишитесь. (Открывает папку, и тычет концом букета из незабудок в какую-то графу. Саша в ней расписывается.)

Берет вручает Саше букеты, с улыбкой кланяется, и уходит.

Саша закрывает дверь, и идет в комнату.

Саша стоит около кровати, на которой лежат нарциссы и подснежники, и, разворачивая букет незабудок, роняет маленькую карточку. Он наклоняется за ней, и читает: "Забыть тебя невозможно... Поэтому - незабудки".

САША: Как сентиментально! (Откладывает в сторону незабудки, и берет подснежники. Внутри этого букета он также находит визитку.) (На карточке мелко написаны стихи.) "Подсне". И как мелко написано! (Развертывая третий букет) Как мелко! Ну, а здесь что?

Аня, на вид беззащитная и ранимая, сидит у окна перед ручным зеркалом, и безмолвно плачет.

ГОЛОС САШИ: "Снежно-нежные нарциссы..." Снежно-нежные... Нарциссы... (Интонация не то возмущения, не то удивления, не то озарения.) Это - мы?

АНЯ (многозначительно): Да...

Саша принимает ванну, наполненную незабудками. Он ласкается щекой к воде, и умиротворенно повторяет: "Вот теперь мне хорошо, теперь - гармония, теперь я люблю уже себя, а не Прекрасную Даму... Я понимаю себя... Да!"

В комнату Ани заходит Инна. Через плечо ее перекинута вязанная крючком просвечивающая сумочка, в которой лежит книжка. Инна подходит к окну, и останавливается недалеко от Ани.

АНЯ: Я чувствую себя такой маленькой...

ИННА: Это потому что не читаешь книг.

Саша, одетый в кофту с капюшоном, ходит меж рядов книг в библиотеке.

САША (тихо): Хочу встретить Блока...

К нему подходит молодая девушка, библиотекарь, которая только что взяла какую-то книгу на соседнем стенде.

ДЕВУШКА: Вы что-то сказали?

САША: Мне нужен Блок.

ДЕВУШКА: Идемте, я вам дам его. (Они идут к столу.)

САША: А вам нравится цикл "О Прекрасной Даме"?

ДЕВУШКА (улыбаясь): Нравится.

САША (Он упирается пальцами в стол, и так выгибает руку, что, кажется, желает ее переломить. На одном из Сашиных пальцев - сатанинский перстень-череп.): А вы себя чувствовали когда-нибудь Прекрасной дамой?

ДЕВУШКА (смеясь): Ой, молодой человек, ведь счас такие мужчины пошли, что какая там Прекрасная Дама! (Достает откуда-то из-под стола Блока, и кладет его перед Сашей, на которого она с любопытством смотрит.)

САША: Ну, а если мужчины не правы?

ДЕВУШКА (кокетливо): Это комплимент? Спасибо.

САША (твердо): Это не комплимент. Вы, конечно, не Прекрасная Дама. И я не намерен вас боготворить. Я не намерен боготворить женщину. (Посмотрев на книгу, но не взяв ее, выходит из библиотеки.) (С искренней театральностью) Мне проще стать Прекрасной Дамой, чем найти ее!

Лица библиотекаря мы не видим, зато в кадре - ее простые большие руки, словно в недоумении застывшие на краю стола.

Инна лежит на диване, на животе, в комнате Ани, держа в руках сочинения Парацельса. Аня словно приросла к окну.

АНЯ: Мне свыше дано, что я должна смотреть на улицу. Что я должна смотреть на улицу. Мне дано свыше. (С искренним удивлением) Почему?

ИННА: Отвлекись! Вот смотри, что я нашла у Парацельса, - у Парацельса есть исследования, что тараканы-альбиносы являются катализаторами... - ты меня слушаешь? (Аня грустно поворачивает к ней голову.) Тараканы-альбиносы являются катализаторами процессов.

АНЯ: Каких процессов?

ИННА: Когда в реторте выращивается гомункул, - ну, как делает маг Арсений, так вот, когда в реторте выращивается гомункул, туда запускаются тараканы-альбиносы. Они являются катализаторами этого процесса. Процесса выращивания (издевательски; с сатанинскими нотками) ребеночка... (Коротко смеется.) Он быстрее выращивается благодаря альбиносам. (Аня смотрит на нее очень отстраненно.) Зарождающийся гомункул должен уничтожить тараканов своими секрециями, но, если их удалить из реторты, они начнут пожирать человеческую плоть, а гомункул погибнет. (Возвысив голос) Понимаешь теперь?

АНЯ: Погибнет?

ИННА: Ну, да. Гомункул и погиб от этого. Потому что я выпустила из реторты тараканов! (Раздраженно) Как ты не понимаешь!

АНЯ: Понятно.

ИННА: Но ты не поняла самое главное! Ведь тараканы-то стали людоедами из-за секреций, которые выделил зародыш гомункула! Теперь они вышли, и будут плодить себе подобных, тоже людоедов и альбиносов. (Округлив глаза) Некоторые же виды тараканов-альбиносов могут родиться про-зра-чны-ми.

АНЯ: Какой ужас!

Инна весело, заливисто смеется.

ИННА: Надо навестить Арсения, надо навестить Арсения!

Саша лихо спрыгивает с крыльца библиотеки.

САША (Мы видим сначала его лицо, а потом сразу - солнце.): Кто он такой - мой покровитель?

На стене здания библиотеки сидят две мухи - одна на другой. Это секс. Саша пристально, сохраняя возвышенность и тонкость всех своих черт, указывает на них длинным пальцем.

САША: О нет! Вы меня больше не измучите! Я стал сильным, мне ничего не страшно! Я - это чудо! (Он уходит.)

Аня высунулась из окна. Рядом с ней, на подоконнике, стоит полупрозрачный розовый кувшин с витым горлышком, больше, чем наполовину наполненный водой. Переливаясь солнечными лучами, падает редкий, мелкий дождь. Точнее, это не дождь, а его начало или конец. Капли отчаянно падают на жестяной выступ окна с улицы.

АНЯ (шлепнувшейся капле; отчаянно): А как же наша любовь?..

Саша неторопливо идет по бульвару, и смотрит по сторонам взглядом любознательного поэта. На скамеечке, мимо которой он проходит, сидит мужчина, с хитрым лицом подверженного земным страстям человека, одетый в разноцветный вязаный берет, и какой-то нанайский пиджачок. У сидящего слегка припухлый, розовый нос, а губы язвительно искривлены. Глядя на Сашу, он облизывается. Саша резко останавливается против скамеечки, на которой сидит мужчина, и принимает презрительный вид. Лицо мужчины покраснело, а губы стали мокрыми. Он ничего не говорит, только потирает ладонями свои колени.

САША: Ты что, педик?

Вместо ответа, сидящий вытаскивает из кармана пиджачка прозрачный пистолет, внутри которого переливается водянистый гель, и, направив его на Сашу, нажимает курок. Саша вовремя нагибает голову, и гель пролетает мимо. Сосна, растущая прямо за Сашиной спиной, становится облитой гелем. Саша убегает мягкими шагами, не оборачиваясь. Мужчина принимает хмурый, огорченный вид, убирает пистолет в карман, и понуро опускает голову.

Саша подходит к Аниному подъезду, и останавливается. Из подъезда выходит худенькая старушка с металлической сеточкой для яиц, в которой, на вышитой салфетке, помещается кошелек. Выпустив старушку, Саша заходит в подъезд. Старушка, остановившись, провожает его невинным взором.

Саша подходит к Аниной двери.

Инна спит с книгой в руках, улыбаясь во сне. Наполовину сползшие очки ее держатся на одной дужке. На книге написано "Красная Библия". Раздается звонок в дверь. Очки падают на пол, а за ними и "Красная Библия".

Лицо Ани в слезах, но она, не стирая их, открывает дверь, и на пороге возникает Саша. Увидев его, Аня беззвучно отступает в сторону, и дает ему пройти. Саша заходит.

Аня стоит перед окном, там, где разговаривала с дождем, и снова смотрит на выступ с наружной стороны окна. Саша сидит на диване и держит в руках принадлежащий ему череп.

АНЯ: А как же наша любовь?..

САША (независимо): Я за черепом пришел. (Барабанит пальцами по надбровным дугам черепа.)

АНЯ (грустно улыбаясь): Вот как... (Смотрит на розовый кувшин.)

САША (твердо и холодно; вытянув, с хрустальным изяществом, свои длинные пальцы на рогах черепа) : Я - Нарцисс. Меня нельзя бить по щекам.

Аня делает по направлению к нему один шаг, держа в руках кувшин, и выливает на Сашу воду.

АНЯ: Получай! Нарцизм - это нацизм!

В первый момент он совершенно теряется, и смотрит на нее ошарашенно, как-то по-детски беззащитно, и откидывает череп барана в дальний угол дивана. Аня бросает кувшин на пол, и тот, не разбившись, укатывается в угол, благодаря своим пузатым бокам, выплевывая на ходу какие-то капли. Аня подходит к Саше, и берет его за капюшон. Затем она тащит его в угол, и толкает туда. Очевидно, он подчиняется ей, уже, главным образом, из любопытства, потому что в глазах его появилась заинтересованность происходящим. Около ног Саши лежит кувшин. Аня пару мгновений смотрит на Сашу, а потом берет его за нос. Когда она отпускает Сашин нос, то лоб его нахмуривается. Саша глубоко вздыхает, и собирается что-то произнести. Но, не давая ему говорить, Аня берет его за подбородок, и углубленно целует. Закончив целовать его, Аня отступает на шаг, и упирается ладонями в бока.

АНЯ: Ты - дурак, дурак!

За спиной Ани, на дальней стене, висит вертикально продолговатое зеркало, и Саша быстро переводит взгляд со своего отражения в этом зеркале на Аню, и обратно. Когда он смотрит в зеркало, он щурит глаза. Произведя несколько раз эту комбинацию, он внутренне ужасается и сжимает челюсти.

АНЯ (глухо): Мы с тобой похожи. У нас похожие лица.

Саша медленно кивает.

САША (манерно, но искренне): Ты отнимаешь у меня мою индивидуальность!

АНЯ (детски-непосредственно; отступая к дивану): Нет.

САША (покусывая перстень-череп): Как это - нет? Если я чувствую.

АНЯ: А ты - подумай.

САША: Я думаю. Ты отнимаешь у меня мою индивидуальность.

АНЯ: Я не мешаю тебе уйти.

Саша идет к дивану, садится, и кладет себе на колени череп. Молчание.

САША (лепеча): Мне все равно, что я мокрый, я пойду. Ведь я - Нарцисс. Мне все равно.

АНЯ (с мудрым выражением лица): Ты - птичка божья.

САША (Отжимает челку. Череп-перстень тоже весь мокрый.): Мне все равно, что я мокрый. Плевал я на это.

Аня встает, подходит к нему, и кладет на его колени руки.

АНЯ (ласково улыбаясь): У меня есть подруга Инна. Она сейчас живет со мной. Не знаю, почему она не вышла, когда ты позвонил в дверь. Должна была полюбопытствовать. Ну, не важно. (Саша нежно смотрит на нее.) Так вот, представь себе, - она считает, что мы с тобой - это одно! То есть, что ты мне приснился! Представляешь? Она в этом уверена! (Смеется.)

САША (касаясь щекой Аниной щеки): Мне кажется, что ты отнимаешь мою индивидуальность...

АНЯ (слегка прикасаясь к его волосам): Ну, вот и Инна так думает... А вообще, это ведь бред! Я люблю тебя!

Внезапно Саша берет Аню за плечи, и властным движением отстраняет ее на несколько сантиметров.

САША (надорванным, но жестким голосом): Я больше не буду целовать тебе ноги!

Аня опускает ресницы.

САША: Я овладею тобой! (Аня поднимает ресницы.)

АНЯ (с интересом глядя на него): Попробуй!

Саша кладет руку на ее шею, и нажимает пальцами на горло. Аня, опустив ресницы, ласково льнет к его руке. Тогда он порывисто охватывает ее шею с другой стороны другой рукой, - той, на палец которой надет перстень, изображающий череп.

Посреди кабинета мага Арсения лежит человеческий скелет, и повсюду бегают тараканы-альбиносы. Раздается шелестение, и даже, будто, топот множества маленьких ножек. На столе, рядом с ретортой, лежит распростертый, подобно скелету мага, надрезанный труп гомункула.

Инна вздрагивает от чего-то во сне, и открывает глаза. Заметив на полу оброненную "Красную Библию", она нагибается, чтобы поднять ее. Дверь открывается, и на пороге возникает Саша. Инна с удивлением смотрит на него, и вместо книги поднимает очки. Надев очки, она продолжает с недоумением взирать на Сашу.

САША: Ты была права.

ИННА: Что?..

Саша подходит к Инне, и садится неподалеку от нее на полу.

САША (хитро глядя; жестикулируя): Ты была права. Но теперь то, что было у меня внутри, тот самый мальчик, - оно вышло наружу.

Инна закусывает руку, глядя на Сашу во все глаза с мистическим ужасом.

САША (слегка усмехаясь): Ну, да. А то, что было снаружи, ушло вовнутрь. (Саша согнул руки в локтях, и, слегка растопырив пальцы, поигрывает ими, словно разминая перед игрой на фортепьяно.) (Глаза его, как и пальцы, одержимо и солнечно играют.) Смотри, как здорово! Теперь я и есть тот самый мальчик, про которого ты говорила! Ты рада?

Инна захватывает ртом воздух, и падает головой в подушку, словно желая спрятаться от видения.

САША: Гляди, какая я стала! (Ласково и демонически вглядывается в испуганную Инну, косящую на Сашу из подушки): Ты будешь любить меня такого? Ведь мне до ужаса надоело нарциссировать! Я надоел сама себе!

Инна приподнимается на постели, широко открывает глаза, и хватается за сердце, не сводя с пришельца взгляда.

САША: А ту, другую мою часть ты больше никогда не встретишь. Согласна?

И он так упоительно, так загадочно, и, в то же время, так маниакально смеется, что, право, на него нельзя не любоваться.

Инна стоит, облокотившись спиной на перила балкона, закинув назад голову, и медленно тянет через длинную тонкую трубочку кровавого цвета жидкость. Ёмкость, которую наполняет напиток, похожа на большую медицинскую колбу с делениями миллиграммов. По щекам Инны с крашеных ресниц текут черные слезы.

Саша, довольный, улыбающийся, в длинной рубашке с бахромой, лежит в Аниной комнате на боку, на диване. На столике около дивана стоит точно такая же колба с делениями, как у Инны, и в ней то же зелье. Рядом с колбой лежит человеческий череп. Бережно взяв череп, Саша идет в ванну, и останавливается перед зеркалом. Он смотрит на колбу и отпивает из нее. Затем поднимает голову, и встречает в зеркале, вместо себя, Аню, глядящую на него властным, демонским, проникающим в душу взглядом, таящим в себе некие неопределенные намерения. Он, завороженный, с вызовом ей улыбается.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"