Об азарте, пожаре и крупном выигрыше в карты,
поездке в Кавминводы, облаке, наркотиках,
о предательстве, тяжёлом роке (PF, LZ, DP),
тюрьме и психбольнице, о задуманном убийстве,
Библии, переходе государственной границы,
о циклах, разбившемся самолёте и дружбе,
____________________________________________________
Господи! сколько раз прощать брату моему,
согрешающему против меня? до семи ли раз?
Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи,
но до семиджы семидесяти раз.
Глава I
Мне двадцать пять. Хороший возраст. Мои года представляются мне как мелькающие ночью огни за окном мчащегося поезда. Они ещё не расплывчаты, не так далеки, в расстоянии метров до пятисот, они близки и отчетливо видны в очертаниях. Местность под их светом хорошо просматриваема, многое можно разглядеть. Дальние же огни более блеклы. И чем они дальше, тем труднее определить до них расстояние - это другой возраст, имеющий собственную дистанцию и своё восприятие времени.
Я женат уже как два года. Чуть менее этого срока составляет и мой отцовский стаж. Семья как семья: жена как не жена, муж как не муж. И только дочка по-настоящему, я очень её люблю. Живём мы в частном доме, в двадцати километрах от города. Воду я вожу с колонки на тачке в сорокалитровой фляге - триста восемьдесят шесть шагов. На задворках в огороде находится выстроенный мною из досок и рубероида туалет. Заготовленных дров никогда не хватает на всю зиму и холодными вечерами, в свободное от домашних хлопот личное время, приходится пилить всякую рухлядь и колоть заброшенные с лета чурбаки. В такие жизненно ответственные моменты глаза мои наполняются слезами в сокрушении о пропадающей и в никуда уходящей молодости.
Занимаем мы переднюю половину дома. Соседская пара, постоянно проживающая в городе, изредка появляется наездами. Особой дружбы мы не водим. Но, дрова, при удобном случае, друг у друга тырим. И, тем не менее, речь не об этом.
Работаю я бойцом пожарной охраны в городе по графику сутки - через двое. Пожарная часть располагается на Красной площади. Когда меня спрашивают, где я работаю, отвечаю абсолютно честно: "На Красной площади!" На ней даже потом я похороню кошку моей мамы. Но это отдельная история. А пока она, кошка, пребывает в полном здравии и благополучно гадит на любимый мамин городской подоконник.
Наш третий караул состоит из четырёх боевых расчётов, то есть машин и насчитывает девятнадцать человек. Я бы сказал так: разновозрастные мужики в основном одной социальной группы с широко зауженными интересами довольно часто собираются, отрываясь от своих семей и важных дел, в определённом одном и том же месте, на 24 часа. За что государство одаривает нас заслуженным, смешно сказать каким, жалованьем.
С утра проходит обычная процедура приёмки-сдачи смены караулов. Кто имел честь служить в пожарной охране, знает, какое это идиотство. Далее по плану проводятся различные нужные и ненужные занятия. После обеда наступает томительное ожидание часа, когда исчезнет из исторического здания с каланчой, в котором собственно мы и располагаемся, работающий пятидневку персонал. О-па, ужин. Наконец-то! В части только мы. Есть, правда (ну а куда ж без него-то), ещё штаб, болтающийся на уазике-буханке по всему городу, а то и области. Об его появлении с проверкой мы узнаём всегда заранее по своим скрытым каналам. Остаётся только добавить, что мы готовы в любую минуту выехать на борьбу с огненной стихией, которая вырывается из-под контроля с завидным постоянством: летом - одно, зимой - другое, днём - меньше, ночью - больше и так далее. Случаются сутки без выездов, но это редкость.
Вечером, как правило, с зацепом ночи, наступает время игры в карты. Конечно, играют не все, но большинство. Есть и такие, чтоб только сутки скоротать, время убить: не понимаю таких индивидуумов. Часть, не очень азартные игроки - нормальные люди, с крепкими нервами. И примерно половину славного коллектива составляют азартные и очень азартные картёжники, эмоции им не чужды. Играем мы на деньги. В трыну. Особых умственных способностей данная разновидность игры не требует. Надо "уметь" натягивать нужную масть, складывать правильно очки из двух-трёх карт. Главное здесь хитрить и иногда иметь смелость идти ва-банк.
Ставки делаем небольшие, в соответствии с официальными доходами. Продув, можно занять у кого-нибудь в карауле, кто при деньгах, до очередного выигрыша, если повезёт, или до получки. Лично мне пару раз приходилось расставаться с месячной зарплатой. Получил, подержал в руках и отдал с чистой совестью. Были, конечно, выигрыши, мог напоить караул и ещё останется на сигареты. А тут подфартило по крупному.
Как и полагается, игра развивалась по своим неписаным законам. Ужин был позади, наступило время занятий по интересам. Это я потом, когда в университет поступил, на сутках учебники штудировал - время не терял. Занимайся себе на удовольствие чем хочешь, в пределах разумного, конечно. Самое важное - не покидать территорию пожарной части.
Итак, собралась честная компания по убиванию времени, братьев по несчастью раскидать картишки, испытать удачи. В трыне могут принять участие максимум двенадцать игроков из расчёта, что в колоде тридцать шесть карт. Но лучше всего, когда играют человек пять-семь. Тогда выше шанс взять банк и ждать следующего случая. А вдруг скоро опять повезёт и можно будет рискнуть сыграть по-крупному.
Мы заняли традиционно-насиженное место в нашей раздевалке в одном из проходов среди индивидуальных шкафчиков. Удобно, тут же можно чаю попить или ещё что покрепче. Опять же, в случае проверки начальством: "А мы чего? Всё нормально, сидим чаи гоняем, разговоры ведём задушевные, жизненным опытом делимся, уму-разуму набираемся." Наш начкар на это сквозь пальцы смотрит. Да что уж там, бывает и сам с нами сядет лепестками пошуршать. Пить, конечно, нельзя - мы втихаря.
Сегодня у меня денег немного, однако, поучаствовать можно, должно хватить на две-три вары. Ну, а если не повезёт, считай, заплатил за участие, за щекотание нервишек при натягивании масти. Как говорится, плати за удовольствие просмотра карт. Кидаю бабки на кон - банк невелик. Играю. Болтаем с мужиками, перекидываемся шутками.
В какой-то момент стал понимать, что я в плюсе. А вся игра ещё впереди. Да и хорошо. Вот и в левый карман рубашки начал откладывать купюры - неприкосновенный запас. Надо хоть посчитать, сколько денег в наличии:
- Пойду, поссу.
- Рома, на тебя раздавать?
- Нет, кон пропущу.
Заперся в кабинке сортира: распределил деньги, - какие в игру, а что в НЗ, чтоб не отвлекаться потом, не выдавать своего глупо сосредоточенного лица. Из левого кармана брать не буду - его содержимое превышает мою первоначальную сумму раза в два. Значит, остаюсь при выигрыше.
Вернулся на своё место. Если ты при барыше и думаешь соскочить, надо дать шанс выиграть другим. Ради приличия обязан сыграть в паре крупных вар, когда банк наполняется значительной суммой. Но и так выходить из игры у нас не возбраняется. Пожалуйста, в любой момент. А куда ты денешься?! В следующий раз опять сядем вместе мусолить картинки. Только как ты сумеешь выйти, вот в чём вопрос. Если курва ты прижимистая и алчная, так и соскочишь быстро. Подколы острые и смешки обидные товарищей такие терпят с завидной выдержкой прославленных полководцев. Подумаешь "обосрали", поржали надо мной, зубы поскалили - дурачки. А я-то при бабках. Ха!
А то, что чмом вырисовался, об этом нет мысли - деньги ум застят.
Когда Колю принимали в пионеры в 1970 году, он от удовольствия показал слабонервной комсомолке, повязывающей ему на шею треугольный красный галстук - частичку знамени коммунистического государства, язык. Такое выражение детской радости.
Она прыснула, от неожиданности и торжественности момента, её сдерживаемый смех вылился истерическим гиканьем. Галстук комсомолка завязать так и не смогла по той простой причине, что он трясся в её руках как у гимнастки художественная ленточка во время выступления.
Столь важное мероприятие, как и полагалось, проходило в обстановке глубочайшего идеологического духа того времени. В присутствии высоких партийных гостей, в городском парке культуры у главной клумбы с бюстом гунявой головы дедушки Ленина, в день его рождения. Пионерская линейка, серьёзность высоконравственных минут была нарушена!
Стали выяснять причину непонятного казуса и разобрались: в тот день Колю не приняли как всех в ряды детской организации СССР. С того времени у него стало меняться отношение к советской власти, привычного бездумного её почитания, оно ухудшалось всё более и более по мере его взросления. Комсомольцем Коля никогда не был, не хотел им быть принципиально, а коммунистов называл не иначе как презрительно "коммуняками". Это маленькое отступление - так, к общему портрету Николая.
Следует добавить, что человек он отзывчивый, доброжелательный и жизнерадостный. Занятия спортом - имеет КМС по плаванию - воспитали в его характере такие качества как способность добиваться поставленной цели, умело планировать свои действия, организованность и самостоятельность.
Игра по-прежнему складывалась для меня очень удачно. Когда везёт и обнаруживаешь, что толстеет карман, постепенно вдруг теряется вкус к увлекательному сюжету карточной баталии, притупляется азарт, и тут начинаешь плошать. Пропадает куда-то спортивная злость "кто кого", риск становится уже неоправданным, пустым. Мошна может при таком раскладе опустошиться вмиг.
Жадность также способна сыграть зловредную шутку. "Вовремя остановиться" - понятие скользкое: о, если бы, мочь совладать собою в "ту самую" минуту. И то верно - поздно распаляться, когда воздух уже испорчен: не сдержался.
В один момент я понял, что потерял контроль над честно заработанной суммой денег, карманы моих галифе были полны не пересчитанными купюрами. "Филок много" - трещат искры в голове; "Всё, пора завязывать" - уже бьёт током. Как раз случилась крупная вара.
- Мужики, после вары выхожу из игры, - предупреждаю "спортсменов".
Никто не возражает. Я слыву азартным игроком. Все знают, что я завсегда готов дать отыграться другим, за мной не станет. И вот ведь, опять беру большой банк! Нет, так уходить нельзя. Не тактично получается, по жлобски даже как-то.
- Ту!-ту!-ту!-ту!-ту!-ту!-ту!-ту!-ту! - забила тревога, громко и противно монотонно.
Быстро, отлаженными действиями сворачиваем игру: все вскрывают свои карты. У кого больше очков, тот и забирает с кона все деньги. Мы срываемся с места - есть дело! Водители уже запустили движки "бочек". Что там, пустячок или серьёзная работа? Выезжаем всем караулом.
Эх, мчимся на красных машинах, сигналя на перекрёстках, по вечернему городу! Сильно будоражит этот момент, он один из самых эйфорических при следовании на пожар. Дорога, скорость, неизвестность. Ты собран, в полной готовности. Предстоит побороться со стихией. Эх!
- Сильное задымление в подвальном помещении жилого дома! - передают по радиостанции из центра связи, называют адрес, который находится в нашем районе.
Быстро прибываем на место, благо недалеко. Нас встречают несколько жильцов, терпящего бедствие дома. Даже странно как-то обыденно поясняют:
- Опять Василий Петрович со своими.
- Там есть кто-то?! - уточняем обстановку. Информация о людях в подвале меняет в корне ситуацию.
- Что там находится?! - спрашивает Гера, наш командир отделения, опытный тушила.
- Сарайки!
- Петрович там из третьей квартиры.
- С двумя живёт, - деловито разъясняют женщины с задымлённого подъезда.
Показывают нам проход в подвал. Мы прокладываем за собой пожарный рукав, который обыватели часто именуют шлангом. "Шланги-то - это мы", - в ответ смеёмся. Густой дым валит с запахом тлеющей матрацной ваты. Я спускаюсь по лестнице за Герой и Славкой. Дышать становится хреново, луч фонаря пропадает в клубах дыма. Останавливаемся.
- Одеваемся! - и Гера вынимает маску противогаза.
Слюнявим языками стекляшки глазниц маски, чтоб они не запотевали. Гера исчезает в дыму с пожарным стволом. Следом мы со Славкой подтягиваем пока ещё без воды пустой рукав. Так легче проходить в подвальные закоулки, пробираться по узким коридорчикам.
Попадаем в задымлённое помещение. Натыкаемся на железобетонную стену, идём вдоль неё. Сплошная тёмная пелена, в которой исчезло всё: предметы, пространство, время, и даже мы. Остались только чувства. Нас трое, но в то же время как будто ты один.
Слабый свет фонаря пропадает. Ага, Гера повернул за угол. В башке навязчиво стучит мысль: "Может быть, есть трупяк" или как по-нашему "уголёк". Страх встречи на пожаре с покойником присутствует всегда. И поэтому, вовсе не из-за огня, часто боишься заходить первым в горящее задымленное помещение.
- Воду давай! - командует Гера наверх по рации.
Я с силой дёргаю рукав вперёд на запас для маневренности. От напора воды в нём зашипел выдавливаемый воздух. Рукав надулся, и меня отпружинило им в сторону. Еле удержал равновесие. Захожу за угол, вижу, как впереди лижутся по потолку языки пламени, плавно и аккуратно пробуя на прочность поверхность бетона. Жарко! Гера бьёт струёй воды по огню и через мгновение орёт:
- Падайте!!
Мы со Славкой как синхронисты валимся на пол вслед за командиром. Резкий горячий поток воздуха ударяется в тело. Вовремя, а то бы паром приварило маску, внизу всё-таки не такая сильная температура.
Гера сел, продолжая поливать очаг возгорания. Пламя пропало, опять ничего не видно. Славка стучит мне по каске:
- Гера зовёт!
- Тащите её на улицу!
"Кого - её?", сам себя спрашиваю, ничего не понимая и одновременно догадываясь. В тусклом свете фонаря на полу в проходе вижу подогнувшиеся оголённые женские ноги.
- Бери! Быстрей, быстрей! - Славка встал на колени, подхватил подмышки обездвиженное тело.
Я беру под колени - фу ты блин, тяжёлая, - пячусь к выходу. Славка сорвал с себя маску, вывернул её и приставил ко рту женщины-бомжихи. Живая что ли? Тело мягкое, может живая. У лестницы наши ребята подхватили её, вынесли на улицу. В подвал ушло второе звено: надо найти ещё двоих.
- Нет, одним стволом прольём. - Объясняет появившийся Гера начальнику штаба. - Там комната, захожу - перепуганный мужик в майке в углу сидит, чумазый весь, пытался сам пожар тушить.
- Ещё одна баба должна быть.
- Говорит, что нет больше никого, вторая где-то гуляет.
- Где этот бомж?! - тут уж и милиция.
Я опять спустился в подвал, не надевая маски, уже не так задымлено - дышать можно. Навстречу наши выводят Василия Петровича. Вид у него жалкий: майка, брюки на подтяжках, весь в саже, обрюзгший, лысеющий мужчина лет шестидесяти.
В комнате, про которую говорил Гера, посередине стоит кухонный стол, засаленный диван у стены, книжный стеллаж из составленных полок, пару стульев - чьё-то выброшенное старьё. По стенам наклеены журнальные картинки "для красоты". Ну, ёксель-моксель, прямо комната жилая! С потолка свисает лампочка на "соплях", обёрнутая газетой в конус под абажур. На столе рядом со спиральной электроплиткой перевёрнута алюминиевая кастрюля в растёкшемся бульоне недоварившихся пельменей. Даже протянута верёвка с сохнущим тряпьём.
Петрович со своими бабами представители первой волны бомжей разваливающегося государства. Я даже не думал, что такие могут быть - не с помойки. Раньше он жил в этом доме. Жильцы сказали, что дети - дочь с зятем - выгнали его из собственной же квартиры номер три. Теперь здесь приютился под своим домом. Деваться-то некуда. Бродяжничать не хочет. К нему прибились две бомжихи. Они, в отличие от Петровича, похожи на синюшных: но кто знает, какая им доля выпала?
- Живут здесь в подвале одной семьёй, - кто-то съехидничал из местных.
- Жалко их...
- Так и нам покоя нет, третий пожар с зимы! - Говорили бывшие-нынешие соседки.
Возвращаясь в пожарную часть, мы, взбудораженные противоборством со стихией и довольные выполненной работой, балагурили вперемешку с приколами:
- От электроплитки загорелась тряпка, мужик впопыхах её из комнаты выбросил. Доски-то на сараях как порох - вспыхнуло. Он вместе со своей бабой кинулся тушить. Ей плохо стало, она упала без сознания. А он потерял её в дыму.
- И ему ведь ничего! Ну, понятно - наглотался дыма.
- Всё равно, в подвале жарища такая была!
- А Ромка за ляжки бабу хватать начал! Я говорю, давай хоть вынесем.
- Ха!-ха!-ха!
- Да ладно, сам-то маску скинул и в засос её!
- Гггггг-аааааа!!
- Давай, Ильич, рули - не отвлекайся! В кубрике на топчане вздёрнешь.
- ...ся!
- А!-ха!-ха!
- Баба-то живая хоть?
- Да живая, живая! Мы до "Скорой" успели ей записку с твоим адресом в карман положить.
- Правда что ли!?
- Гха!-ха-ха! Гггггг-аааааа!!
Приехали в часть: подвесили на просушку в каланче пожарные рукава, свои боёвки закинули в сушилку, умылись. Быстро сварганили чаю. Время, как говорится, детское (хотя на службе "спать ещё рано" не бывает), мы всё же, увлечённые своим пороком, сели за старое.
С лёгким сердцем спускаю за полчаса выигрыш с последней вары. Всё, хватит или как восклицают итальянцы "баста", я вне игры. Вышел покурить на улицу. Денег много, ну просто много! Хоть разок пошикую, ощущу себя Крезом.
- Лида! Младший-то твой старшего прибил! - кричали соседки со двора в открытое окно кухни квартиры первого этажа.
- Коля в магазине лежит без сознания, - уже поясняли они выбежавшей женщине.
С утра Лида отправила сыновей в магазин за молоком и сметаной - прямая их обязанность. Старшему - тринадцать, да и второй подрос уже - восемь. В этот день был привоз. Очередь, как всегда, большая. Не самой же в ней стоять. Сунула деньги в кулак Федьке, младшему.
Братья весело болтали, шутили, изредка толкаясь - не без этого: коротали время в очереди.
- Мальчики, с вас рубль двадцать, - объявила кассирша.
Федя шарил по карманам, которых и было-то два.
- Давай деньги, - сказал Коля. В руках у него была большая бутылка молока. Младший брат держал сетку с банкой сметаны.
- Нету...
- Как "Нету..."? Тебе же мама деньги дала!
Федька растеряно смотрел на своего брата. В такие моменты, когда на него начинали кричать, он на некоторое время впадал в ступор.
В очереди уже стали поторапливать:
- Что там встали? Не на выставке же народного творчества!
Коля не хотел возвращать молоко со сметаной, столько времени отстоял в очереди. И что делать, не знал:
- Деньги где?! Чего уставился, плати давай!
Федька подался назад. Под ногой оказалась ступенька, он поднялся на неё - стал выше брата. Его оцепенение прервалось, и он с размаху огрел Кольку увесистой сеткой по голове.
- На! - крикнул Федька.
Банка тупо ударилась о Колину макушку, вылетела и разбилась об пол. Колька ощутил резкую рассыпающуюся по телу боль, шум в ушах, увидел растекающееся и уплывающее куда-то белое пятно. Он без чувств распластался на кафельном полу магазина. А Федька,всхлипнув в голос, выбежал на улицу.
Ход игры развивался по классическому сценарию: постепенно выбывали игроки, в основном которые оставались без монет и в долг брать не хотели или больше не хотели. У кого-то игра не шла - сегодня не их день. Осталась шестёрка стайеров. Оптимальный состав для спектакля, идущего к своему логическому финалу. Я пребываю в числе зрителей и с интересом наблюдаю за разворачивающимися событиями. Свой куш я уже посчитал, разложил по карманам: примерно две месячные зарплаты бойца огнеборного фронта.
Мы ждём развязки, да и пора уж - время позднее, завтра всё-таки домой.
Азарт! Это как в движущемся автомобиле. Скорость постоянно растёт, смотришь только вперёд, в лобовое стекло. Всё остальное проносится сбоку, мимо, оно мелькает, не имеет значения. От напора встречного воздуха дверь не откроешь, момент уже упущен - не выйти. Да и зачем?!А скорость не падает - увеличивается. И ждёшь, ждёшь в очередной раз, что сейчас, вон с того пригорка, откроется перспектива, необыкновенный вид, и всё встанет на свои места! Потому что уже твориться чёрти что.Тогда можно остановиться и оглянуться вокруг, прийти в себя.Но тупо всматриваешься вдаль. Только вперёд, отвлекаться некогда.Газу, газу! Ещё газу!Мчащийся автомобиль питается бесовским возбуждением, роковым запалом, этой чудовищной энергией.Не остановиться: играешь уже не ради того, чтобы сорвать куш, а ради риска, неудержимого желания увидеть перспективу.И разбиваешься в лепёшку, когда не на что купить топлива, когда не остаётся денег. От осознания того, что не можешь изменить ситуацию, что не в силах на неё повлиять - тяжело, состояние гнетуще.Ты пуст в прямом и переносном смысле. Не достиг перспективы... Травма "в кровь"!
Накал игры возрос. Большая сумма денег вращается теперь у четверых трынщиков. Ставки повысились, игра пошла интенсивнее. Ребята разошлись - блефуют, кто кого запугает, задавит суммой. Юра-Глаз, Гоша-Афганец, Андрей-Беззубый и Саша-Толстый скрестили свои шпаги и вошли в раж исполнителей главных ролей этого представления. Беззубый с Толстым играют в паре, на крупной варе выдавили из сражения Глаза. Троица оставшихся гвардейцев режутся уже не на шутку: давят друг друга банком, точнее двое насели на одного. Но Афганца раз за разом спасает карта. Беззубый умело блефует на маленьких очках, напарник ему подыгрывает.
- Гоша, пиздец тебе! Выходи, пока ещё при бабках, - кто-то советует из сердобольных.
Он бы и рад выйти, да ввязался в большую драку. Все деньги в банке, вара на варе, на кону купюры сложены уже не аккуратно, а горкой. Толстый закончил игру, ему банковать уже не под силу - суммы возросли значительно.
И вот она - кульминация! Беззубый с Афганцем сошлись в последнем поединке - все деньги на кону. Карты розданы. Хитрый Андрюха нервно посмеивается - давит на психику. Гоша серьёзен: если возьмёт банк, то отдаст долги и ещё останется с наваром. Но... у обоих одинаковое количество очков, по двадцать. Опять вара! Дензнаки в середине стола как будто образовали разноцветный узор калейдоскопа в ожидании следующего поворота трубы.
Если разойтись по мирному, по соглашению, значит, банк делится поровну. Легко сказать! На "зелёном сукне" заманчивый барыш. Время пошло на раздумье. Оба не расположены договариваться. Хотя, в какой-то момент:
- Гоша, ну так что? Эти бабки наши. Пилим по-братски золотую гирю и целуемся троекратно, - высказал гениальную мысль Андрюха.
- И обнимитесь покрепче как настоящие мужики! - полетела чья-то шутка.
Финансы уже скрупулёзно подсчитаны. Деньги большие: огромны не то, что для бойца пожарной охраны, да пожалуй, и для начальника управления этой охраны.
Караул в ожидании, что будет дальше: конец, что ли пьесы?
- А то, смотри, Толстый может привариться, - Андрюха кивает бывшему напарнику, который подтверждает свою готовность.
И зря это они - Гоша только раззадорился, делиться с Беззубым не хочет. Но денег у него нет, даже нечем добивать.
- Гоша, играем?! - Ловлю момент я, подвергаясь азарту. - Деньги есть. Если берём банк, то мне ничего не будешь должен.
Сам понимаю, что при нежелательном исходе останусь без денег. Ну не было их и не будет! А тут такая заваруха, есть шанс ещё раз испытать удачу!
- И выигрыш пополам? - дипломатничает Гоша.
- Пополам, - соглашаюсь.
Андрюха здесь возражать не может. Это моё право, только выкладывай нужную сумму. И Толстый не бросает Беззубого, выравнивая шансы сторон. Калейдоскопический узор на столе, изменив свой рисунок, увеличился в два раза.
Зрители загудели, оживлённо переговариваясь. Назревает неожиданный финал. Располагаемся на сцене. Слово за Толстым:
- Пас... - падает, даже не добивая.
У Афганца нет очков, ему приходиться тоже сбросить карты. Беззубый делает ход, добивает в банк. Добиваю и я. Вскрываемся. Невероятно - "Девки"! То есть по девятнадцать очков у каждого.
- Ну, вы ребята даёте! - голос из зрительного зала.
- Играем дальше, - говорю своему сопернику, так как делиться смысла нет. Здесь ещё и Афганца часть; получается, что в холостую ввязался, хоть и при своих буду.
Для Андрюхи, конечно, выгодно разойтись с миром, но он тоже игрок.
Моя очередь метать. Тасую карты, даю подснятьБеззубому. Он указательным и средним пальцами стукает поверх колоды. Значит, верит - можно раздавать. По три карты каждому. Воцарилась напряжённая тишина.
Сидим напротив друг друга: Андрюха с Саней по одну сторону, мы с Гошей - по другую. Выражаясь юридическим языком "де-юре" - формально карты только у двоих, но "де-факто" - мы играем вчетвером, двое надвое. Предварительно договариваемся, что добиваем в банк по одному разу и вскрываемся.
Я смотрю первую карту - восьмёрка червей. Вторую гладит Гоша и показывает мне: пиковая девятка. Всё равно что перепутать кран с водой, когда на тело вместо тёплой проливается холодная неприятная струя. Третью карту пока не трогаем, хоть бы две в масть! А тут... даже десятки нет. Вся наша надежда в последней карте. Когда играют один на один, можно взять и на малых очках.
Андрюха с Саней колдуют над своими лопухами. Это процесс "сложный" и не быстрый: первая явленная карта в изогнутой обнимающей ладони потихонечку, вперемешку со щекотанием где-то в груди, отводится вниз, чтобы увидеть сначала достоинство закрытой за ней второй карты и потом уже её масть. Таким же образом натягивается третья карта.
Беззубый добивает в банк - его слово первое - по оговоренному "потолку". Выражение лиц соперников даёт мне радостную догадку, что очков у них нет или карта в две масти маленькая. Не глядя третью карту, делаем с Гошей свой ход для оглашения очков. У меня под левой лопаткой дёрнулась мышца. Что? Ну?! Чья взяла?
- Сколько? - спрашивает Андрей, хитро поглядывая на нас с Гошей.
- Сейчас посмотрим, - отвечаю, продлевая неизвестность. Эти деньги пока ещё ничьи. - Гоша, давай гляди, потом я.
Гоша смотрит и передаёт мне третью последнюю карту. Неторопливо натягиваю туза в чёрную масть. А!? есть же фарт, к пиковой девяточке-то в аккурат двадцать выйдет! Но, туз оказывается трефовым. Всего одиннадцать очков...
Несколько человек, наблюдающих за игрой, выдохнули сигаретный дым. Так получилось, одновременно, и от этого он густой. Его клубы образуют в воздухе абстрактные завихрения. Они медленно расползаются, определяя границу окружающего нас пространства. На мгновение мои ощущения затуманились, время прекратило для меня существовать. Где я, что со мной?! Всё остановилось, ничего не происходит. Как одиноко и как тоскливо! Что моя жизнь? Что будет со всеми нами?! Какое оно - будущее?
- У нас только "лоб", - кладу карты, переворачивая их кверху.
Беззубый не выпускает из рук своего карточного веера: не верит, что фортуна от него отвернулась. Все карты не в масть и самая большая по очкам - десятка.
Всё! Мы выиграли... Мы!! Мы с Гошей выиграли! Выиграли!! Тузом против десятки! На меня из крана хлынул воображаемый поток тёплой расслабляющей воды.
Занавес закрылся, зрительный зал опустел. Два часа ночи - спектакль окончен. Столько денег я никогда не выигрывал.
_____________________
Продолжение следует...