Судно безжалостно бросало из стороны в сторону налетающим ветром и огромными волнами. Море так разбушевалось, что казалось огромным страшным монстром, пышущим гневом на весь мир, на всё живое. Его ненависть к судёнышку проявлялась в виде огромных волн, движущихся с разных сторон, с раскатов грома, сверкающих молний, смешанных с сильным ветром. Огромные водные потоки готовы были раздавить, расплющить и металл, и людей. Никто из команды не мог определить, с какой стороны, с какой силой ударит очередная волна и откуда ждать нападения. Люди метались из одной части траулера в другую, подхватывая разломанные части утвари, обломки разбитого корпуса обшивки. Борьба людей и стихии продолжалась уже десять часом, вымотав первых окончательно. Капитан, стараясь удержать судно на плаву, постоянно находился в капитанской рубке, и лично держал штурвал сильными, натренированными руками. Он старался держать ситуацию под контролем, быстро реагируя на смену обстановки и отдавая своевременные приказы и наставления. Он понимал, что команда устала, борясь с нежданной бурей, ведь в сводках не было никакого штормового предупреждения.
В то ранее утро был штиль, море тихо плескалось, сливаясь на горизонте с небом. Простор взора охватывал сплошную синеву, распростёршуюся по всей округе, куда бы не обратил свой взгляд наблюдающий. Только чайки украшали воздушный простор, весело приветствуя человека. Ни облачка, ни ветерка, ни белых водных барашков на поверхности моря. Казалось, что лучшего места на всей Земле не сыскать, рай, да и только.
Траулер выходил в очередное плавание ранним утром, планируя вернуться с уловом засветло, чтобы успеть сдать свежую рыбу сразу в магазин - был оформлен спецзаказ на такую поставку. Команда собиралась на пирсе на утренней заре, когда на небе гасли последние звездочки. Мужики шли, перебрасываясь шутками, шумной толпой. Каждый воспринимал сегодняшний поход, как лёгкую морскую прогулку, мечтая побыстрее оказаться дома за ужином в кругу семьи, или во дворе с соседями под вишней за кружкой пива, или с любимой на прогулке. Погода только наладилась: утихли и ветер с моря, и проливной шквальный дождь. Солнце быстро прогрело землю в огородах, на пляжах и сразу же появилось много отдыхающих в городке. Стало как-то веселее и радостнее.
Быстро погрузив снасти, тару, воду, съестные припасы и прочую необходимую поклажу, траулер скоро покинул порт, направив свой нос в нейтральные воды. Но по дороге была получена сводка об изменении курса - лётная служба обнаружила огромный косяк рыбы, и траулер был перенаправлен в ближайшую бухту, где этот косяк зашёл "на отдых".
Команда быстро справилась с задачей - и косяк был обнаружен, и трюмы были забиты уловом. Но только судно вышло из бухты в открытое море, как налетел шквальный ветер, и в одно мгновение подняв стены воды, всё это обрушил на небольшой груженый траулер.
Команда билась из последних сил, промокнув до нитки и вымотавшись окончательно, без отдыха и еды. Капитан стал замечать, что один из матросов обессилено, свалился прямо возле капитанской будки, и только случай спас его от верной гибели - огромная волна ударила в бок траулера, потоком приоткрыв дверь, и вбросила обмякшее тело к ногам помощника капитана.
- Отнесите его в каюту, переоденьте. Пусть отлежится малость,- капитан быстро распорядился, даже не посмотрев на бедолагу.- Да дайте ему выпить для сугреву.
Матроса с трудом перенесли в каюту, улучив момент минутного затишья, переодели и уложили в койку.
Он лежал, мотаясь со стороны в сторону, в такт колыханий судна, беспомощно разбросав руки-ноги. Шторм, качка, пронизывающий ветер, холодная вода окончательно забрали у него силы - он никак не мог окрепнуть после сильнейшего воспаления лёгких. Два месяца жена выхаживала его, истратив все сбережения, вот и пришлось выходить на работу, зарабатывать на хлеб насущный.
Ему вспомнилось, когда было особенно тяжко в дни болезни, и как спадала температура только при одном прикосновении ласковых рук жены. После этого он понял, что в жёнкиных руках есть сила, есть способность исцеления, облегчения страданий, снятия болей. Он тогда ещё удивился - сколько лет прожили вместе, а только сейчас случай помог распознать такие способности в руках жены.
От частых колебаний и резких толчков он стал постепенно приходить в себя, решив, что благодаря воспоминаниям о руках жены ему стало гораздо легче. Как во сне, он видел эти руки, с чуть морщинистыми складочками, немного шероховатые на ощупь. Ему показалось, что они тянутся к нему, желая прикоснуться к его рукам, погладить его по голове, по плечам. Он попытался приблизиться к ним, поддавшись всем телом вперед, и тут же свалился на пол. От падения он окончательно пришёл в себя, почухал макушку, проверяя, есть ли шишка. Потом сел на пол, облокотившись спиной о койку. Судно летало вверх, вниз от бушующих волн, раскачивая всех и вся, как в гигантской люльке.
Не успел он оклематься, как дверь в каюту открылась, и на пороге показался напарник, весь мокрый и уставший:
- Всё, баста, не могу больше,- выпалил скороговоркой товарищ по несчастью,- устал. Пришёл отдыхать.
- А капитан в курсе?
- Да, я только с его разрешения. Буря, вроде утихает, хотя, до полного штиля далеко.
Ночью, когда пошли вторые сутки битвы, шквал ветра налетел с новой силой, решив окончательно расправиться с непрошенными рыбаками - не каждый решался рыбачить в районе той бухты, куда смело зашёл этот траулер.
И опять началась битва за жизнь и за улов. И опять моряки сражались самоотверженно, хотя надежда выйти целыми, но потрёпанными, угасала с каждым часом. Ближе к вечеру очередная волна ударила в бок траулера, привалив цепью нашего матроса, и его опять отнесли в каюту, оказав медицинскую помощь. И опять ему грезились руки жены, чувствовалось прикосновение к ушибленным местам. Товарищ лежал рядом, на своей койке, постанывая от таких же травм - ему разбило голову.
Траулер болтался на воде, как раненая рыбина, почти притопившийся - через борта замывалась волна, не давая возможности нормального продвижения по палубе. Вода уже стояла в трюме, просачивалась в каюты. Началась тихая паника, и в какой-то момент матрос потерял уверенность в возвращении домой, в победе над стихией. В голове вдруг всплыл отрывок из стихотворения, услышанного недавно по телевизору:
"И никого не защитила
Вдали обещанная встреча.
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали"
Тут же потерялось видение рук, которые жена протягивала к нему, потерялось ощущение прикосновения, заныли раны и ушибы. Чёрная пустота овладела его сознанием, его мыслями, окружив его, стараясь поглотить, растворить всё его нутро, его тело, душу. Он уже готов был смириться с горькой участью, поддаться, не сопротивляться нависшей тьме. Но тут до его слуха дошёл крик, это сосед по каюте прокричал в полузабытье:
- Это НЕПРАВДА! Неправда!..
Это ДЕЙСТИТЕЛЬНО неправда! Я выживу, трал не погибнет, мы вернёмся домой! Я верю! - то ли подумал, то ли прокричал про себя матрос.
Яркая вспышка мысли озарила сознание, пробудила от пассивного смирения, разогнав нависшую тьму. Наступила тишина, в подсознании всплыла женская фигурка, яко бы стоящая на краю утёса. Руки были вытянуты вперёд, ладонями вверх, и казалось, что женщина не то тянется к солнцу, не то зовёт к себе. Дул лёгкий ветерок, развевая волосы, подол платья, и казалось, что она не стоит на земле, а парит.
Матрос напрягся, пытаясь распознать фигурку, и тут же вскрикнул: - Это же моя жена!
От такой догадки он оторопел и ... пришёл в себя. Резко сев на койке, он оглянулся, сосед мирно спал на своём месте, чуть похрапывая. Траулер покачивался, но уже можно было спокойно стоять, держа равновесие.
- Неужели утихла буря? - спросил он сам себя вслух.
Он услышал быстрые шаги, и сразу же открылась дверь в каюту:
- Ну что, проснулся? Как чувствуешь себя? Хорошо? Тогда давай наверх. Буря утихла, сейчас бегом чуть подлатаемся, и домой, - боцман быстро выпалил на одном дыхании весь свой текст и исчез за дверью.
Их встречали всем городком. Издалека были видны флаги, воздушные шары, едва долетали звуки музыки, подхваченные порывами шустрого ветерка. Команда стояла на палубе, и у каждого в глазах блестела искринка осуществившейся надежды на возвращение, счастье долгожданной встречи, вера в то, что тебя любят и ждут.
Матрос пытался высмотреть своих, попросив по такому случаю бинокль у боцмана, но в толпе нельзя было рассмотреть знакомые черты. Уже расстроившись, он повернулся, чтобы отдать бинокль, но тут невооруженный глаз выхватил из очертаний скалистого берега едва заметное светлое пятно. Он быстро направил туда взгляд и через бинокль четко рассмотрел фигурку - на скале стояла его жена и протягивала к нему руки.