Аннотация: Что виднеется в конце твоего пути? Я не хочу видеть ни свет, ни тьму в тупике, я довольствуюсь всего лишь вольной дорогой...
От Приста до побережья он пробирался пешком по густому лесу, переходившему в болото, когда ковер из гнилых листьев неожиданно проваливался под ногами и до бедер путник оказывался поглощенным густой бездонной землей. В небольшой приморской деревне Ланс удачно сторговался за немолодого хромавшего жеребца. В старом протертом седле обратный путь к Алдану стал быстрее и веселее в компании животного, которого он исцелил уже через несколько дней. Он не знал точно, как это произошло, но скакун отныне нередко заливался веселым ржанием и нетерпеливо гарцевал в предвкушении нового дня пути по зеленым лугам и пляжам вдоль Черного моря на запад к устью самой полноводной реки этих краев.
Граф прибыл в Аватар, когда солнце уже перестало неуемно жечь своими лучами все вокруг, приближались одни из дней, когда все морийцы возносили славу своему божеству, молясь за собственное благополучие и удачу, радуясь равенству света и тьмы. Последние версты, остававшиеся до реки, он проплыл по морю, обходя разросшееся и укрепленное становище черноморских солдат, которое лишь основывалась на левом берегу Алдана во времена, когда морийский капитан вызвался сопровождать черноморскую царицу к её заветной цели. Небольшое войско уже отстроило легкие избы на равнине перед лесом. Так и не получив за прошедшее время подкрепление, черноморцы готовились самостоятельно встретить зиму и навряд ли собирались отвоевывать кров у степняков. Капитан прыгнул в прохладные воды Южного моря и поплыл к устью реки, со стороны наблюдая за житейской суетой военного лагеря. Грести пришлось неблизко, но купание всегда доставляло ему удовольствие, поэтому оказавшись вновь на твердой земле, Ланс с сожалением оглянулся на спокойные прибрежные волны, переливавшиеся в закатных лучах солнца. В сумерках он побрел в город. В Аватаре у него было довольно знакомых и приятелей, которые бы предоставили измученному скитальцу крышу над головой, сытный стол и дружескую беседу, но парень всю дорогу надеялся, что успеет застать у степняков государя, которому так многое хотел рассказать.
Все дни в дороге прошли как в бреду. Он несся в седле, временами совсем не разбирая пути, голова затуманивалась, и видения, что прежде приходили к нему во сне, поглощали разум и мысли наяву. Ночи, полные тревог и раздумий, чаще всего он проводил под открытым небом у костра, что возгорался от одной слабой искры и пылал всю ночь, даже когда заканчивался хворост. Иногда он спал и грезил, порой усталость не оставляла воспоминаний в воспаленной голове. Он уже не мог различить, что на самом деле из всех сновидений являлось правдой, а что вымыслом, воображением его разыгравшегося мозга. В Присте ночами ему казалось, что он видел очень долгий, но последовательный сон, хотя он не запоминал к утру все его события, но потом они повторялись, и к нему возвращались прежние мысли, эмоции, чувства. Он знал, что он существовал раньше, но до сих пор не вспомнил, как он жил и кем он был. Он смотрел на жизни других людей, но не мог возродить в памяти свой образ. И, хотя просыпаясь, ему иногда думалось, что увиденное не более чем сон, к нему возвращались знания и прежний опыт. Он уже знал, кем он стал. Он понял это, когда по своему желанию захлопнул дверь в капире перед носом Марго. Он ужаснулся содроганию земли от той силы, что он оставил без контроля, воспользовавшись чарами.
Сны добавляли переживаний молодому колдуну. В них он зачастую видел Марго, которая его ласкала и любила. Просыпаясь после таких грез, он с сожалением осознавал, что это была лишь мечта, привидевшаяся ему. Иногда образы были не сладки, а ужасны - он вздрагивал от кошмаров, приходивших к нему по ночам, но рассветные лучи солнца стирали их из воспоминаний. Он пытался разделять мечтания от следов прошлого: то, что возрождалось в его голове в череде лиц и событий, так глубоко оседало в глубинах его памяти, что в реальности случившегося он уже не сомневался. Он представлял Дугласа, Двину, Лиссу, о которых раньше слышал скудные истории своего отца и государя. Он вспоминал, как впервые увидал Марго, как не отрывал от неё подолгу взгляд. Он знал, что она заняла его мысли очень давно. Как горько было признаваться, что он узнал эту женщину не несколько месяцев назад после опасного прорыва через Южное море из Эрлинии в Аватар, а намного раньше. Уже тогда он злился, когда она смотрела и улыбалась другим мужчинам. Он иногда больше следил за ней нежели за Лиссой, которую несомненно знал ближе и любил сильнее, пускай другой любовью, но именно из-за Марго он позволил ей тронуться вслед за отрядом на юг к озерам с живой водой, именно из-за Марго он потом не решился настоять на том, чтобы мать отправилась вместе с подругой в Черноморье: он не мог наблюдать за тем, как колдунья найдет счастье в объятиях пирата де Терро. Он узнавал себя и других близких людей с новой стороны. Хотя события всплывали порой вразнобой и обрывались на важном незаконченном штрихе, его чувства, мысли не пропадали прочь, а продолжали и днем во время скачки бешено искать ответы на многие загадочные вопросы, что задавал он себе сам.
Слова и намеки колдуньи, брошенные в его сторону в последнем споре, теперь были ему более ясны, и он даже понимал и принимал их истинность и неоспоримость. Он с горечью признавал, что колдуны познают слишком много людей на своем пути, чтобы сохранять верность только одному из них. Видимо, он сам был таким же. Он мог забыть Марго, он должен это сделать, твердил он себе, каждый раз как вскакивал в седло, чтобы двинуться дальше в дорогу. Он знал, что влюблялся уже не первый раз. Во дворце государя Ланс де Терро пользовался успехом у юных барышень, хотя держался с ними всегда сдержанно и холодно. Оказывалось, многих такие манеры в нынешние времена притягивали, а мужчин в девушках всегда привлекали красивая улыбка и нежное лицо. Он говорил возлюбленным о своих чувствах и порывах несчетное число раз: но будучи отвергнутым или любимым, он все равно забывал о прежних словах, стоило увидеть новое приятное лицо. А порой хватало даже нового увлечения, например, охоты или морской прогулки к берегам материка. Он должен будет её забыть - она пошла по другой стезе, она сможет самостоятельно достигнуть того, чего желала, она была колдуньей, она бежала обратно в черноморские земли, где искала победы, а не смерти. Она выдержит в противостоянии Сарпиону, Марго справится со своим царством, ведь она умела влюблять в себя самых сильных людей, и их поддержка вновь вознесет её на оставленные вершины - хотя он так и не разобрал, куда она на самом деле стремилась.
Для себя граф решил, что обязан разыскать ту, что он всегда оберегал от беды, ту, что дала ему жизнь. Он считал, что знал все о своей матери, теперь же мир перевернулся вверх дном. Он запутался в рассказах, воспоминаниях, ожиданиях... Лишь верный друг мог рассеять его сомнения.
По сведениям, полученным в Аватаре, государь морийский Ортензий давно покинул город и на алмаагском фрегате отплыл в столицу, где отсутствовал уже несколько лет. Для графа де Терро на всякий случай было оставлено послание у мастера Ирона, исполнявшего обязанности верного осведомителя государя. Ланс с сожалением выслушал известия о том, что Ортек уже далеко от этих мест. Еще более недовольным и задумчивым стало его лицо после прочтения письма. Государь повелевал немедленно отправляться за ним на остров Алмааг, несмотря на то, чем завершилась экспедиция к Береговой Башне. Он писал о том, что молодому графу, который уже давно отвык от жизни при дворе морян, следовало вернуться к светским делам. А к тому же, в столице с нетерпением будут дожидаться появления наследника морийского престола!
- Вряд ли найдется прок, дорогой Ортек, от того, что в государстве один колдун сменит на троне другого, - скривившись, произнес Ланс, пробежав глазами строчки послания. - Неужели, ты надеялся, что я никогда не вспомню, как ты сбежал от алмаагского наследства, пускай, тогда еще веря, что возможно вернуть себе законное положение на родине в Черноморье?! А мне остается уповать лишь на то, что в Великом лесу мне также удастся разгадать пару головоломок...
Очень скоро Ланс вновь помчался вперед на быстром выносливом скакуне. Лошади в Тристепье были главным товаром, что расходился во все стороны Южного моря. В степи табуны резвых жеребцов перегонялись кочевниками по пастбищам, возле которых сами люди устраивали жилища. По этим еще зеленым полям пролегал долгий путь графа. Он, по-прежнему, выпадал временами из реальности, окунаясь в воды прошлого, но удержаться за нить яви в череде одинаковых дней посреди степи было непросто и опытному наезднику-пастуху. Одиночество и уединение на бескрайних просторах полей гнали его еще быстрее на запад к южным пикам Рудных гор. Он нередко наезжал на кочевые становища, где пополнял припасы и менял лошадей, а, приблизившись к владениям рудокопов, даже переночевал в их извилистых каменных постройках, будучи принятым в дом после того, как хозяева услышали от него слова на их родном языке. Это был язык родичей одного из его дядьев, Дугласа Росси, и как оказалось именно благодаря ему Ланс сумел извлечь из своей головы эти скудные знания. Как много слов он слышал о Дугласе от отца и Ортека, сколько теплых рассказов и пожеланий, но никогда в этой жизни он не встречался со сводным братом своей матери, который уже долгие годы жил за пределами Мории. Теперь Ланс отчетливо вспомнил доброе лицо и пережитые страдания этого человека, которого он узнал почти одновременно с Лиссой и почти одновременно потерял. Но до Великого леса было не так уж далеко, а там он легко отыщет друга. Еще мальчиком Ланс де Терро уговорился со своим младшим дядькой Морисом, также с пеленок воспитавшим племянника, что навестить Дугласа в колдовских лесах они отправятся вдвоем. Теперь он должен был нарушить это обещание, данное как залог того, что в свои юные годы Ланс не сбежал бы на север, чтобы встретиться с тем, кто испил живой воды.
После приюта у рудокопов он свернул на север и помчался вдоль западных отрогов Рудных гор. Взгляду всадника предстала унылая серая каменная пустошь. Ланс оставил позади развалины одного из прекраснейших городов в Межгорье Горгарата, столицы прежнего Пелесса. Как ни манило его побродить среди огромных плит и блоков, из которых были выстроены некоторые здания, единственно устоявшие даже по прошествии сотен лет, но он бросил лишь восхищенный взгляд в сторону гор и причудливо возвышавшихся у их подножия камней, не задерживаясь в своей дороге. Его ожидали долгие дни лишений. Его конь должен был давно пасть под своим седоком, если бы не желание того мчаться вперед. Сила колдуна несла одинокого всадника, который бывало днями не держал во рту съестного, не утолял жгучую жажду. Но он знал, что не умрет от истощения, организм колдунов был намного сильнее обычного смертного тела. Он не жалел себя и подгонял коня.
Самая тяжелая часть путешествия завершилась, когда глиняные твердые почвы уступили место голой равнине с редкими деревьями, которую прорезала голубая широкая нить спокойной реки, отшумевшей по глубоким трещинам и каскадным выступам с ледяных вершин Рудников. Ланс свернул на северо-запад, придерживаясь течения Дона, реки, впадавшей в Ольвийский залив, в устье которого стояла столица Минора Горест. Вскоре на его пути начали попадаться людские поселения минорцев, он вновь обрел крышу над головой, теплый очаг и постель. На противоположном берегу реки после того, как в её воды влился еще один поток Межгорья, Пустынная, уже виднелись темные, почти оголенные в это время года леса. Нехоженые тропы среди высоких деревьев исчезали в чащобе, где по рассказам сельчан таились многие столетия колдуны, изгнанники из морийских пределов, ибо не было им входа во владения единого праведного бога Моря. Минорцы в этих краях жили уединенно, чтя и соблюдая старинные традиции, и Лансу иногда казалось, что они даже не знали, что самой Морией в эти годы управлял не кто иной, как колдун. Но граф не стал блуждать по незнакомым лесам, грозившим своим видом на горизонте. Он решил избрать дорогу, которая иногда всплывала в его памяти. Де Терро добрался до Гореста и, перейдя по мосту на северное побережье залива, направился в Деревню по тропам, которыми небольшой отряд шел более двадцати лет назад. Знакомых мест Ланс достиг как раз к первому снегу.
Нельзя было сказать, изменился ли лес за это время: толстые стволы деревьев-великанов все также возвышались посреди более мелких и гибких собратьев. Через пару дней он расслышал в лесной чаще лай собак, а также петушиный крик. Парень вышел из чащи на небольшую поляну, посреди которой стояла крепкая изба. Теперь это строение совсем не напоминало заброшенный ветхий дом. К нему были приложены высокие пороги, а за крышей, покрытой прожженной черепицей, виднелась еще одна двухэтажная пристройка, складно поднятая из гладких бревен. Тут же в стороне Ланс увидел соломенные сараи, птичник, загон для животных. И только старый вяз, склонивший свои ветви на стены дома, да тропа, что уводила дальше в лес через заросли шиповника к небольшому пруду, заставили почувствовать графа странное ощущение, что он здесь бывал раньше.
Навстречу выбежала собака, коричневого окраса, худая, на длинных тонких лапах. Она залилась громким лаем, пытаясь при этом ухватиться за лодыжку чужака, пожаловавшего в эти места, но он лишь отпихнул её в сторону тяжелым сапогом. Скрип открываемой двери еще сильнее раззадорил шаловливую псину. На пороге появился хозяин избы. Ранние сумерки только начинали окутывать деревья, но тем не менее разглядеть человека, стоявшего в нескольких шагах, было нелегко.
- Тише, Чора! - прикрикнул мужчина с порога, и собака тут же, обидчиво заскулив, отползла к своему укрытию под сенью толстого орешника.
Его голос не изменился с течением времени: все такой же грубый и хриплый на первый слух, а на самом деле наполненный понимания и сочувствия. Перед усталым путником стоял Дуглас, уже немолодой, немного сутулившийся мужчина, с большими плечами, на которые был наброшен зимний тулуп, и крепкими руками. Его лицо еще не полностью избороздили морщины, коротко остриженные волосы не сверкали сединой, но в этом человеке с трудом узнавалось наивное ребяческое лицо Дуга, которое помнил Ланс. Он глядел на опытного воина с неизгладимой печатью пережитых страданий на челе. Граф приложил одну из широких ладоней ко лбу, прищурив при этом глаза, чтобы лучше рассмотреть в лучах заходившего солнца фигуру незнакомца.
- Проходите в дом, - дружелюбным жестом рудокоп позвал в гости путника. - Мы всегда рады принять на постой заблудившегося странника.
Ланс приблизился ко входу в избу. Он видел, что Дуглас не спускал с него любопытного взора, но вряд ли рудокоп узнавал вечернего гостя. Парень снял с головы меховую шапку, что прикрывала копну отросших волос, которые за время пути вернули себе цвет смолы. Он провел пальцами по щеке и подбородку, покрывшемуся щетиной. Он знал, что его вид нынче не очень похож на релийского дворянина, скорее на нищего оборванца, забредшего в эти края в поисках лучшей доли. Но это не меняло сути дела. Ланс шел к своему близкому другу, и хотя пока перед ним стоял совершенно чужой человек, он надеялся, что признание старых знакомых произойдет пусть и не с первого взгляда, то хотя бы после взаимного представления. Они ведь прекрасно знали имена друг друга:
- И я буду рад остановиться около твоего очага, Дуглас, - неспешно ответил Ланс. В это время из полуприкрытой двери выскочило небольшое создание, которое вцепилось в бедро хозяина. Это была девочка не старше пяти лет, закутанная в десяток платков и тряпья, она походила на толстый мешочек с мукой, который выкатился за порог. Девчонка таращила на незнакомца большие темные глаза, при этом не отпуская маленьких пальцев от шаровар отца, ведь так цепко можно было впиться только в ногу очень дорогого человека.
- Кто это? - она перевела взор на Дугласа, запрокинув при этом голову на шее, перевязанной шерстяным шарфом, чтобы увидеть где-то там в вышине лицо мужчины.
- Я Ланс де Терро, - сказал Ланс, приближаясь еще на один шаг к двери, и, также как ребенок, желая увидеть на лице рудокопа ответ на услышанные слова, не спускал с него взора. - Я знаю, что ты должен был слышать это имя...
- Лисса, детка, ступай в дом, - Дуглас положил огромную ладонь на голову девочки и слегка подтолкнул её за спину, обратно в теплую комнату. - Пусть мать собирает на стол и спустится в подвал за клюквенной настойкой. У нас сегодня очень неожиданные гости, - он прикрыл за дочерью дверь, а потом, наконец, выступил навстречу пришельцу. - Не скрою, имя такое слышал, и фамилия у тебя известная, но вот увидеть мне довелось тебя впервые, Ланс де Терро. Честно говоря, не думал, что вообще удастся. Но видно время настало. Добро пожаловать в мой дом! Да омоет Море твой путь!
Он распахнул объятия и крепко сжал в них слегка растерявшегося и сконфуженного капитана. Но через мгновение Ланс тепло похлопал рудокопа по спине и плечам, как и велели приветственные обычаи у морийцев. А после, когда мужчины вновь посмотрели друг на друга, они еще крепче обнялись:
- А ты похож на отца, малец! - улыбнулся Дуглас, потрепав графа по волосам точно так, как до этого обошелся со своей маленькой дочерью. - Настоящий де Терро!
- Да уж, - сгримасничал в ответ Ланс. - Чего искал, то и получил, может даже немного перестарался...
Вряд ли Дуглас понял весь смысл произнесенной графом фразы. Её истинная суть была известна лишь тому, кто вспоминал мечты и планы давнишних времен.
Они прошли в теплую избу. Маленькая комната преобразилась со времен, когда здесь совсем недолго проживали три друга, собиравшиеся в поход за живой водой. В центре под свисавшей с потолка лампой был накрыт большой стол. Ланс удивился, как быстро управилась с поручением мужа хозяйка этого уютного крова. Она стояла около печи, выкладывая перед гостем на стол теплые пироги. Светловолосая и светлоглазая, одного роста со своим мужем, она скорее всего была родом с севера, так как говорила с минорским акцентом. Её лицо все еще не утратило привлекательность, особенно когда она улыбалась супругу и дочери.
- Алон, - обратился к ней Дуглас, - встречай моего племянника, Ланса де Терро. Парень проделал долгий путь для того, чтобы навестить своих родичей, хотя, видимо, он двигается еще дальше в Деревню... - рудокоп вопросительно посмотрел на графа, желая убедиться, что был прав в своих догадках. Но Ланс лишь закивал головой в разные стороны, и на этом расспросы о цели визита на время прекратились.
Дуглас наливал графу красную ароматную настойку на ягодах, а Алон следила, чтобы не пустовала его тарелка, так что Ланс все больше молчал за столом, выслушивая рассказы хозяев о здешних местах. После разорения Тайрага рудокоп покинул Морию и отправился на поселение в лес, где в окружении не менее верных друзей, лесных зверей, он хотел забыть лишения прошедших дней. Он искал уединения и покоя. Его тело полностью исцелилось, лишь рубцы на руках до сих пор напоминали о болезни плоти и разума, но вернуть прошедшую беззаботность и жажду жизни было не так быстро и просто: одним глотком живой воды этого не добьешься. Дуглас поселился в избушке Отиха и постепенно освоился вблизи от колдунов, которым нередко помогал в их делах, получая добрые слова и поддержку в ответ. А десять лет назад в этих темных лесах он повстречал девушку, которая решила, что его одиночеству должен наступить конец. При этих словах Дуглас ласково посмотрел на жену, и более не сказал ничего о том, как они наладили семейную жизнь, в результате которой на свет появилось столь чудесное дитя.
Недолго копошась около печи под ногами матери, Лисса вскоре скрылась из дома через другую дверь, также выводившую во двор. Девочка вернулась, держа на руках крошечного серого щенка, которого крепко прижимала к груди. Она на ходу стала снимать с себя лишние одежки, решив окончательно остаться в теплой светлой горнице, поэтому её ноша была небрежно спущена на пол.
- Вот это Ланс! - громко объявила она взрослым. - Он на месте и совсем не превратился в этого... солдата. Хотя когда он станет большим, то тоже будет носить с собой меч. Но пока он совсем малыш и не может меня защищать. Этим буду заниматься я сама...
Алон не выдержала и залилась звонким смехом, глядя на свою дочь. Не скрыл улыбки и Дуглас, при этом немного виновато взглянув на гостя, но лицо Ланса выражало искреннее удивление и отнюдь не оскорбление тому, что его именем в этом доме звали дворового щенка. При более внимательном взгляде на зверька парень понял, что это был настоящий волчонок.
- Почему ты смеешься? - Лисса приблизилась к матери, вновь поднимая на руки малыша. - Это ведь мой подарок, и вы говорили, что больше ни у кого нет такого Ланса?! А оказывается есть... хотя мой, конечно, намного лучше, - она опустила свои большие глаза в пол, не решаясь взглянуть на незнакомца, который несомненно весь вечер был ей очень любопытен.
Женщина нежно поцеловала дочку в волосы и посадила на колени, чтобы накормить непоседливое чадо. Но Лисса не хотела молчать:
- А ты тоже был сперва таким маленьким? А кто тебя так назвал? Я сама выбирала ему имя... Хочешь потрогать Ланса? Он совсем не кусается, а, когда вырастет, станет большим волком и уйдет в лес, и, когда я буду его звать, он будет возвращаться, а по ночам будет становиться человеком. Ты тоже на утро станешь волком?
- Алон балует Лиссу разными сказками, - вмешался в поток слов Дуглас. - Ты уж извини, что мы назвали волчонка твоим именем. Просто я хотел, чтобы этот новый друг был столь же верным и надежным для Лиссы, как когда-то один... приятель был предан моей сестре. Тебе сейчас это может показаться странным, но со временем ты поймешь...
- Я уже понял, - вздыхая, ответил Ланс. - Для меня даже, пожалуй, честь носить вместе с волком имя легендарного морийского героя. Правда, хотелось бы вспомнить свое настоящее имя, данное родителями при первом рождении...
Ужин продолжился в тишине. Нарушила её Алон, взявшая на руки уже засыпавшую дочь, ласкавшую щенка, и, попрощавшись с гостем до утра, женщина вышла из комнаты.
- У тебя замечательная семья, Дуглас, - задумчиво произнес Ланс. - А я, оказывается, раньше считал, что ты влюблен в Двину и не сможешь её никогда забыть. Ортек вот не забыл... Хотя нередко я доказывал Лиссе совершенно обратное, - граф ухмыльнулся, заметив, что рудокоп поднял на него удивленный взгляд. - Да, мы порой спорили с ней о твоих чувствах. Она не собиралась оставлять тебя в смятении и планировала после исцеления найти тебе хорошую девушку. Даже приглядывалась для этого к Марго, но с ведьмами лучше не иметь дел... - его голос слегка помрачнел, и парень погрузился в собственные размышления.
- Значит, ты уже все знаешь о том, кем был? - спросил Дуглас, подливая собеседнику напитка.
- Я, наконец, понял, что в моей памяти есть огромные черные дыры, которые очень медленно и порой болезненно затягиваются прошлыми воспоминаниями. Это случилось совсем недавно. И я не очень точно могу все это описать. Вспоминаются другие люди, их дела, разговоры. Притом людей так много, но действительно близких для меня среди них лишь единицы. В голове постоянно всплывают чужие истории... А про себя я мало что помню до сих пор. Я ведь жил, если все видел и слышал, но почему я говорил только с Лиссой, почему я не помню, как шел рядом, как спал или просто сидел с кем-то за столом?! Но я должен все это узнать.
- Ты так до сих пор не понял, кем ты был? Поэтому ты и приехал сюда, в Деревню, к колдунам.
- Я приехал не к колдунам, а к тебе, Дуглас. Я уже догадался, что был колдуном, и теперь мои способности возвращаются ко мне. Я только должен буду вновь научиться с ними обращаться. Я пришел сюда, чтобы услышать от тебя все остальное, что пока еще сокрыто от меня в прошлом. Что стало с моей матерью, ведь Лисса моя настоящая мать, или нет?
- Да, мы так и думали, что ты можешь стать колдуном. Хотя никто не знал, когда это случится. Но до своего рождения ты был совершенно другим, Ланс. Я плохо тебя знал, да и сейчас не могу похвастаться тем, что вместе с тобой прошел лиги сурового пути, хотя это было именно так...
- Уж я с тобой знаком очень давно и хорошо, Дуг, - вставил Ланс, сдерживая смешок.
- Ты был находкой Лиссы, моей сестры, и по её словам ты никогда об этом не жалел. Ты был всего лишь духом, пустотой, но тем не менее ты поддерживал с ней общение через позолоченную солонку. Прости, Ланс, но большего я не смогу тебе рассказать. Никто не знал о том, что вы обсуждали за долгие месяцы совместного пути. Ты был её хранителем, и благодаря тебе она не раз спасала жизни нам всем.
- Бесплотный дух?! Как странно...
- Никто из нас никогда не видел тебя живым. Но до того, как твоя душа стала обитать в драгоценном амулете, ты безусловно имел тело... Так рассказывала Лисса. Только вот эти воспоминания уж точно будут принадлежать лишь тебе одному.
- Теперь многое встает на свои места, - Ланс заговорил после долгой паузы. - А я никак не понимал, отчего я не вижу во сне самого себя?! Я был никем. Но я ведь был? Я ведь не сошел с ума, Дуг?
- Ты колдун, и это дело колдунов помочь тебе разобраться в прошлом. Государь отправил тебя в Деревню?
- У государя нынче другие дела, зачем ему добавлять новых хлопот. Если я к тому же не сумел выполнить порученное задание, - он опустил голову, но рудокоп не стал задавать вопросов, которые бы еще более смутили гостя, и Ланс был ему за это благодарен. Вскоре он собирался и сам рассказать Дугласу о своем путешествии по восточному побережью Южного моря. - Нужно время, я вспомню всё сам.
- Молох получает известия из столицы от колдуна Элбета, советника государя. Последние данные о сыне Вина де Терро были, что юный граф отбыл в Аватар... Ты давно не был дома, Ланс. Тебе лучше навестить своего воспитателя.
- Хм, я встречался с государем этим летом. И хотел бы увидеться с ним поскорее, но у меня нет никакого желания отправляться в Алмааг. Теперь следует разобраться с прошлым, а он помышляет о моем будущем, строя планы, которым вряд ли суждено сбыться. Мой отец и Ортек не раз рассказывали мне о походе за живой водой, Дуг. Признаюсь, что по большей части считал эти истории сказкой... пусть и очень захватывающей, особенно когда я был мальчишкой - до чего ж я любил слушать об огненном драконе и темных пещерах рудокопов, о прекрасных русалках, что подарили государю живую воду, которая излечила тебя от болезни. Что ж, теперь я многое могу добавить к этим фантазиям, но то, что они по большей части приукрашены, нет сомнений. Расскажи мне, что случилось со мной на пути к запретным озерам и что произошло с Лиссой, раз более я так и не увидел свою мать.
- Верно, ты уже достаточно повзрослел, чтобы узнать всю правду, Ланс. В любом случае не думаю, что от колдуна возможно что-то скрывать, - Дуглас склонил голову, присматриваясь к племяннику. - Она очень горевала о твоей пропаже, но причины этого тебе должны быть известны лучше, чем кому бы то ни было. Оставшись самой - а случилось это в самом конце нашего долгого пути - она не потеряла своей твердости. Я, признаюсь, очень плохо помню те дни, я был в горячке, что порой отпускала мою голову, а временами накатывала вновь. Но не только поэтому я не люблю вспоминать те события у запретного озера... Может быть мы не могли ничего изменить тогда, а после... Я задумывался об этом не раз, но в дороге туда, не знаю куда, за тем, не знаю чем, всегда нужна помощь всемогущих. Мы решили, раз участь Лиссы решил бог Море и его слуги, то нам непозволено идти им наперекор.
Негромким голосом, наполненным горечью и тоской, Дуглас поведал графу о том, как тайя самовольно приняла вызов владык чудесного озера и сгинула в его пучинах, за что путникам открылась дорога к источнику с живой водой. А затем он рассказал о том, как нежданно-негаданно Вин де Терро стал отцом, и что нынче все сомнения о том, кем же являлась мать Ланса, окончательно исчезли, раз младенец, принесенный русалкой, действительно стал тем, кем предрекала ему быть порой в своих шутливых восклицаниях сама Лисса.
- Она отдала свою жизнь за ваше спасение, а вы не решились отправиться на её поиски, даже когда появилась надежда, что она все-таки жива, когда появился я?! - в возбуждении и негодовании выпалил Ланс после речей Дугласа.
- Она стала русалкой, такое служение Морю самое достойное для смертных людей, - возразил рудокоп.
- С каких пор русалки рожают детей?! Это столь же глупо, как и то, что и ты, и Ортек, и Вин согласились в это поверить! Моей матерью может быть только Лисса, а значит с ней ничего не случилось, ведь я же колдун и уберег бы женщину, что собиралась родить меня на белый свет.
- Что ты будешь делать? - рудокоп говорил печально, но навряд ли он ощутил острее свою вину после громких фраз графа. Это чувство так никогда и не покидало бывшего обреченного на смерть.
- Для начала я вспомню, кем я был, а потом я стану настоящим колдуном, не только по словам и делам, но и по образу жизни. А колдуны что вольный ветер, сегодня гуляют по одним краям, завтра в других просторах...
- Тогда в моем доме для тебя всегда найдется теплый уголок, Ланс. Только когда вдруг решишь исчезнуть, не забудь попрощаться.
...Он слышал гул от хлопков по голой коже и, лишь когда раскрыл глаза, понял, что чьи-то широкие ладони мелькают перед его лицом. Поначалу он не мог разобрать, спит или уже проснулся. Кругом было темно, лишь где-то вдалеке за темной фигурой в развевавшемся длинном плаще мерцал одинокий огонек лампады. Он вытянул вперед руки и удивленно посмотрел на них, сам пошевелил пальцами, потом с таким же чувством изумления и недоумения попытался подняться. Спина коснулась острых камней позади, а ладони истерлись до крови о гранитный пол, на котором он полулежал. Он потянулся желая, чтобы человек, стоявший напротив, помог ему встать на ноги, но вместо этого в голову впилась новая пощечина, еще более сильная и безжалостная, чем прежние, призванные привести его в сознание.
- Ты думал, от меня так легко избавиться?! - прогремел грубый мужской голос. Он еще раз попробовал пошевелиться на жестком полу, чтобы привстать и разглядеть своего противника, но в полумраке видно было лишь бледную кожу лица, скрываемого глубоким капюшоном. - Я не дам тебе умереть, пока не услышу то, что ты должен мне поведать! Где она? Куда ты её упрятал? Ты же знаешь, что я вытяну из тебя каждое слово, стоит мне только захотеть!
- Кто ты? Где я? - вымолвил он и тут же замолк в растерянности. Ведь это был совершенно незнакомый ему раннее голос, он слышал себя, казалось, в первый раз.
- Надеешься, что я пойду у тебя на поводу?! Отставим это представление в сторону - отдай мне то, что я ищу уже долгие годы! Я еще раз предлагаю тебе стать рядом со мной в один строй, иначе ты будешь растоптан как мелкое насекомое!
Он ничего не понимал из услышанных слов, а грозная фигура все ближе нависала над головой.
- Я не знаю, чего ты хочешь от меня.
- Ха-ха-ха, - этот хохот внушал неимоверный страх и ужас, стоило лишь представить, что ожидало шутника, вызвавшего громоподобный смех. - Что ж, я могу очень быстро вернуть тебе память, и ты даже не воспротивишься моей воле. Тебе не сравниться со мной в силе, безумец!
В его голову как будто впились железные щупальца у висков, глаза полезли на лоб от нестерпимой боли, из горла вылетели крики отчаяния. Он не мог сдерживаться, так как не знал за что и каким образом испытал эту муку:
- Помоги! Помоги мне! - завопил он, дрожащими ладонями сжимая раскалывавшуюся на части голову.
- Ты молишь о пощаде, - усмехнулся человек, - что ж, я вновь даю тебе шанс всё рассказать. Тогда ты умрешь не так медленно и не так мучительно.
- Но я ничего не понимаю, я не знаю, что тебе сказать. Кто ты? Кто я?
- Подлец! Ты решил поиздеваться надо мной. Даже не думаешь сопротивляться, рассчитывая, что я не смогу тебя убить, - палач со всего размаха ударил его ногой в живот, и он, издав при этом слабый стон, не чувствуя ничего кроме дребезжащего стука крови перед своими глазами, согнулся пополам на холодной каменной земле. - Ты думаешь вывести меня из себя?! Так получи же, недоучка! Невежа! Трус!
Удары тяжелыми сапогами все сыпались на его скукоженное тело, а он не мог даже увернуться от этого града толчков. Он не знал, что делать, чтобы это прекратить. Он мог лишь принять все то, что выпало на его долю, ведь это был всего лишь сон. Только эта мысль помогла ему открыть глаза, когда побои прекратились, и боль отпустила. Сперва взгляд прошелся по прежней полуосвещенной пещере, а потом он посмотрел на свои руки, которые выпустил из волос - на ладонях чернели пятна крови, первое же легкое движение тут же напомнило о том, что весь кошмар произошел наяву, и скорее всего он еще не закончился.
- Если ты и дальше будешь стоять на своем, то вскоре заглянешь в саму огненную бездну Теи. Поверь, тебе не придется по вкусу ни спуск туда, ни возвращение. Возвращение к жизни.
- Я ничего не знаю. Я не помню. Я не понимаю, что ты от меня хочешь!
- До утра ты вспомнишь каждую минуту своей жизни, и даже самая горькая из них покажется тебе медом по сравнению с сегодняшней участью.
Его тело извивалось на земле от боли, его организм выворачивало в тошноте, мышцы рвались под кожей, глаза, казалось, более не увидят отблеска света. Он молил о спасении, он взывал к смерти и завершению всего, но после он вновь мог говорить, слышать, видеть и страдать. Человек совершал с ним все пытки без единого движения, лишь холодно со стороны наблюдая за его судорогами и с довольной гримасой выслушивая его плач и мольбы.
- Ты колдун! Только они могут делать такое! Ты сам сгниешь в безднах Теи! - кричал он перед тем, как вновь ненадолго кануть в темноту, где не было боли.
- А ты просто глупец, - услышал он обращенную в его сторону холодную речь, произнесенную ненавистным уничтожающим тоном. - Ты прожил так много, чтобы по достоинству оценить свою жизнь. Неужели ты так легко с ней расстаешься?! Неужели ты ни во что её не ставишь? Я ведь прошу у тебя лишь то, что по праву принадлежит мне. Я все равно достану её, а твои кости сгниют в этих горах, и никто никогда не вспомнит даже твоего имени. Ты выбрал не тот путь, но обратной дороги нет...
Вновь мутный свет перед глазами, и тьма, сердце, выпрыгивающее из груди, и изнывающее тело после пережитых потрясений. Его били, обжигали, ломали, отрывали. Он мог лишь издавать подобие смеха и стона, глаза заплыли потоками крови. Он хотел умереть. Последний взгляд на серый мир, и перед ним предстал долгожданный взмах острого клинка...
Он почувствовал, как кто-то слегка потягивал его за ухо, перевернулся на другой бок, но внезапно полетел вниз и рухнул на жесткий холодный пол. Руки успели уберечь голову от удара, и он медленно открыл глаза. В комнате светились искры от догоравшего в печи огня, а совсем рядом раздался жалобный вой. Ланс вытащил из-под своего тела локоть, который костяшками стукнулся о доски пола, и тут же ощутил, как его лицо обожгло теплое касание. Маленький шершавый язык облизывал щеку, а после подбородок. Граф схватил волчонка, который непонятно как взобрался к нему на печь и потревожил его во сне. Он, скрипя зубами от растяжения в спине, поднялся на ноги и вытянул щенка на обеих руках, чтобы лучше разглядеть зверя при свете огня.
- Ты испортил мой сон, малыш, - обратился он к детенышу волка. - Обычно такие кошмары запоминались мне лишь своим финалом, когда я обретал долгожданный покой. Ты же лишил меня сегодня даже этого, но ... если это был не просто сон, в чем я почти наверняка уверен, значит я видел свою смерть, - Ланс притянул щенка к груди, ласково поглаживая того по гладкой шерстке, произнося слова в тишине пустой комнаты. - Осталось узнать, какая у меня до этого была жизнь.
***
Ветви деревьев встречали его белым инеем, а утренние лучи еще не растопили изморозь на пожухлой траве под ногами. Дуглас не спеша исследовал свой лес, осматривая каждый куст и тропинку. В руках он держал длинную рукоятку топора, а за собой тащил неглубокие сани, в которые уложил первую вязанку дров. Он остановился около молодой поросли, которую умело обрубил, связывая в охапку для растопки. Удары топора гулко отдавались по тихому сонному лесу, его обитатели еще молчали, а Дуглас давно привык получать от них новые известия. Но, несмотря на спокойствие и безмятежность, рудокоп ощутил непонятную тревогу после того, как бросив топор в сани, двинулся в обратную дорогу к избе.
В воздухе разносился дым от далекого костра, но странное было в том, что ветер приносил этот запах с востока. А еще ни разу за годы жизни вблизи Деревни к чародеям не приходили из тех мест. Дуглас вновь принюхался - скорее всего это был костер какого-то охотника, ныне гостившего у колдунов или пришедшего с севера из краев лесовиков, но Дуглас не любил гадать. В своем лесу он хотел знать обо всех событиях. Рудокоп слегка присвистнул, оглядываясь по сторонам. Вскоре на лапу ели села маленькая красногрудая птичка.
- Хэй, снегирек, - улыбнулся Дуглас, - где летал, что повидал?
В ответ раздался протяжный щебет и хлопанье крыльев от того, что снегирь еще больше нахлобучился. Рудокоп прекрасно понимал каждый его звук, если среди них были те, которыми птица хотела что-нибудь выразить. Этот птенец предпочел лишь заливаться трелями о том, как прекрасно новое утро.
- Поспеши к своим сородичам, пусть разузнают, что за искры разгорелись в нескольких лигах на восток, - он указал рукой в сторону деревьев, над которыми поднималось солнце, и снегирь тут же улетел в том направлении.
Дома Дугласа заждались. Жена накрывала на стол и растапливала печь, а дочь вместе с Лансом кормила животных, что нашли приют около жилища. Рудокоп приветливо кивнул графу, который ласкал одного из псов, однажды зимой забредшего в лес из Гореста в поисках лучшей доли. Ланс уже вторую неделю жил в доме Дугласа, и его беспокоило, что юноша не желал общаться с колдунами. Их советы были бы очень полезны для морийского капитана: из-за его неуклюжести внутри избы уже не один раз переворачивалась посуда, или вспыхивал неожиданно огонь оттого, что парень овладевал чародейными способностями. Но сам молодой человек лишь усмехался безобидным до поры проделкам:
- Это всего лишь дело времени и привычки, - оправдывался он. - Я просто иногда забываю, что следует лучше контролировать свои мысли и желания, а то они могут тут же исполниться. Жаль, что не всегда те, что действительно очень желанны. А колдуны не подгонят время вперед для того, чтобы я вспомнил всё, что знал. К тому же я уже представляю, как Молох впишет меня в свои многотомники о колдунах, пошлет письмо с донесением Элбету, а Агриона начнет изучать мое тело, пытаясь разгадать, почему меня угораздило открыть в себе столь рано этот дар. Разве ты убедишь меня, что за два десятка лет в Деревне что-то изменилось?
- Ланс, им ведь и так уже известно о твоем визите, - возразил Дуглас. - И еще им известно намного больше, чем ты пока думаешь. Кроме насмешек колдуны заслуживают и уважение, и ты станешь, вернее, уже стал одним из них. В Деревне мало что изменилось, хотя там появлялись новые лица и исчезли старые. Я предлагаю тебе лишь сходить туда и осмотреться, а не оставаться там навсегда.
Наконец, пару дней назад граф де Терро действительно тронулся сквозь лес к Деревне. Молох, глава колдунов в этих краях, который нередко заходил в дом к Дугласу, а также всегда с радостью привечал его под своим кровом, осторожно поделился с рудокопом своим мнением об юноше:
- Ланс очень уверенный в себе колдун, Дуг. Он добьется многого, ибо не опоен своей силой, а уже точно знает, как её использовать. Но приглядывай за ним более внимательно. Я уверен, что как только Элбет получит мои известия о том, где находится этот парнишка, то тут же потребует его возвращения в столицу. А нрав у твоего племянника и повадки очень напоминают нашего государя. Да-да, не его друга релийского графа де Терро, а именно черноморского царевича, когда мы с тобой еще знавали его таким. Он столь же хладнокровен и непоколебим на выбранном пути. Боюсь, что задумал он недобрую дорогу. Иначе с какой стати он расспрашивал меня о самой краткой тропе к озерам с живой водой, да еще уверял будто леса, уходящие на юг за Рудными горами зачарованы, но колдунам должно быть известно, как снять эти заклятия?!
Поэтому теперь Дуглас зорко наблюдал за Лансом, опасаясь, что парень отправится в путь, который нынче не мог принести никаких плодов. Колдуну не удалось бы добраться к озеру с живой водой. В последние годы смельчаков, желавших пройти дорогой славы, находилось все больше и больше, но никто из них пока не достиг желаемого. Те тропы надежно охраняли номы, а колдунам было запрещено даже вступать в их пределы.
В полдень Дуглас обычно уходил на прогулку к лесному пруду, еще непокрывшемуся первым льдом, но с появлением Ланса у рудокопа появилось новое занятие. Мужчины каждый день отрабатывали навыки владения мечом. Хотя на самом деле Дуглас лишь с удовольствием поддерживал компанию гостя, который мастерски фехтовал. Они как раз наносили друг другу удары деревянными мечами, когда на плечо хозяина без страха и опасений присел лесной обитатель - старый клест, главный разведчик среди птичьего племени. Ланс в это время произвел косой выпад, который Дуглас успел отразить, но птица тут же вспорхнула и издала недовольный щебет, требуя пристального внимания к своей особе. Видимо, это пожелание понял даже колдун.
- Ну что? - спросил вслух Дуглас, глядя на взмахивавшего крыльями между двумя вооруженными людьми вестника. Затем он внимательно вслушался в звуки, которые издал клест и, заметив в глазах соперника немой вопрос, объяснил ему сообщение. - К нам приближаются четверо незнакомцев, которые в пути провели уже не один день. Пора бы встретить нежданных гостей и узнать, откуда их занесло в наши края.
Дуглас перебросил меч в руку Ланса, который успел его ловко подхватить, и двинулся к дому, чтобы собраться в дорогу. Обычно он не был столь любопытен ко всем тем, кто захаживал в эти места. Народу, особенно в теплые времена, здесь бывало немало: в последние годы многие позабыли о злобе и зависти, что вызывали колдуны, и нередко направлялись к лесным чародеям со своими заботами и просьбами. Но клест умел описывать людей, и у Дугласа сложилось впечатление, что захожие странники совсем не походили на охотников или любопытный люд. Из лесной чащи, что разрасталась на бескрайние территории на восток, не могли выйти обычные путешественники.
- Я пойду с тобой, - сказал Ланс, нагнав старшего друга около порога. - Разве не к колдунам спешат все чужаки в этих лесах - так почему бы сразу не оправдать их надежд, учитывая, что я являюсь одним из чародеев.
Рудокоп не стал противиться, лишь усмехнулся замечанию молодого де Терро: уж точно не желание помочь двигало графом, а нескрываемое любопытство и подозрительность. Вдвоем они направились по лесной тропе в сторону, куда указывал клест. Птица перелетала с ветки на ветку, при этом посвистывая. Дуглас различал в этих звуках историю о скором большом снеге, описание вида пришельцев, а также радостные крики каждый раз как перед глазами попадалась шишка полная плодов. Друзья шли меж деревьев уже несколько часов, и небо потемнело от ранних сумерек. Летун-проводник скрылся в чаще, привлеченный трелями своих сородичей, а люди продолжали пробираться по бурелому и невидимым тропам. В воздухе вновь ощущался запах гари и близкого костра, поэтому Дуглас не сомневался, что держит верное направление, а наступавшая темнота его ничуть не смущала: он научился различать предметы в черной мгле еще во времена своей юности.
Впереди замерцал огонек разведенного костра, раздалась далекая речь и веселый хохот. Дуглас слегка пригнулся к земле, его острожное движение повторил Ланс. Пробираясь под голыми ветками высоких деревьев, стараясь не производить лишнего шума, друзья заняли для наблюдения удобную позицию за колючими ветками кустов боярышника, который разросся вокруг пустынной поляны. Хотя нынче это место совсем не пустовало: посреди горел костер, над которым поджаривалось свежее мясо оленя. Вокруг языков пламени сидели четверо крепких молодых мужчин. Они были одеты в меховые полушубки, теплые рукавицы покрывали руки, длинные шапки были нахлобучены на головы. Возле каждого незнакомца на земле лежали палица, тугой лук и короткий меч или кинжал. Лишь один из молодцов сидел к ним лицом - тот, что был самым задорным и разговорчивым. Его головной убор спал на плечи, обнажая длинные русые волосы, лицо заросло такой же светлой щетиной. Он с аппетитом слизывал жир с пальцев и, пережевывая кусок мяса, обращался к товарищам. Дуглас напряг слух. Никогда прежде рудокоп не слышал такого наречия, однако смысл слов четко отдавался в его уме, и он тихонько зашептал в сторону Ланса, который, не сдерживаясь, уже несколько раз подтолкнул друга в плечо:
- Ну что? Кто они? Ты понимаешь, о чем они говорят?
- Они обсуждают, как славно сегодня поохотились. Этот длинноволосый пристрелил оленя. Надеюсь, что это был не мой старый дружище Однорог, - ответил Дуглас. - Похоже, эти люди уже давно в пути. Наряд их из выделанной кожи да мехов, и сможет их защитить от ранних заморозков, но для стужи и холодов не очень сгодится, к тому ж мешков и иных припасов нигде не видать. Видимо, все уже давно израсходовали - да не удивительно, если язык их незнаком, значит из дальних мест пришли.
- Похоже на то, - прошептал Ланс. - Но говор их да светлые лица очень напоминают мне... болотников. Помнишь, как мы жили в лагере на болотах, Дуг?
- Не думаешь же ты, что они пришли с юга? У них мечи, а болотники их давно не держали в руках! Хотя кто знает, чем закончилась та бойня, от которой нам удалось ускользнуть, и как нынче там обстоят дела...
Дуглас замолк от того, что притихла компания, устроившаяся возле огня. Даже в веселье, по-видимому, они не теряли бдительности и услышали подозрительные шорохи. Один из мужчин, сидевших спиной к кустам, за которыми прятались лазутчики, обернулся и метко зашвырнул в тонкие разросшиеся колючие ветви дубинку. Ланс одернул рудокопа от шипов, которые могли поранить тому лицо, в то же время колдун начал медленно вприсядку отступать назад. Его примеру последовал Дуглас. Тем более, что незнакомец поднялся во весь рост и направился в их сторону, чтобы поднять свое оружие:
- Это зверье не может дождаться утра, когда полакомится всеми остатками, - разъяснил для себя Дуглас громко произнесенное замечание охотника.
Но, несмотря на царившую кругом темноту, присутствие людей опытному глазу было обнаружить очень легко, поэтому Дуглас решил сделать первый шаг к знакомству, так как не сомневался, что оно должно состояться. Он поднялся во весь рост, осматривая более внимательно и яснее пристанище охотников, обзор которого теперь не прикрывали ветви куста. Почувствовав желание рудокопа выступить к огню, рядом тут же встал Ланс. Юноша шагнул вперед в отблески пламени и громко заговорил. Чужаки мигом обернулись на его голос, а один из них обнажил меч, вскакивая с земли.
- Мы приветствуем путников, проделавших немалый путь до этих краев, - произнес Ланс. Дуглас понял, что колдун выразился на языке черноморцев, который прекрасно знал благодаря воспитателю, государю морийскому. Очевидно, это было мудрым решением, так как сам рудокоп несмотря на понимание смысла речей не ведал всех языков людей, а звери и птицы понимали его без слов, также как он их.
Ланс поклонился незнакомцам в знак дружеской встречи, и данный жест был истолкован чужеземцами верно, так как каждый из вскочивших с земли мужчин ответил на приветствие: они отвесили глубокие поклоны, касаясь руками земли. Дуглас, выступив из-за спины племянника, также не замедлил выразить благие намерения.
- Наконец-то мы добрались до лесов, где под кустами прячутся не только хищники да мелкие грызуны, а люди, да к тому же богатыри, - проговорил парень, который все еще держал в руках меч, хотя его лезвие было уже опущено и служило ныне более опорой владельцу, нежели угрозой его противникам. Он обратился к своим друзьям, и те дружно поддержали его слова задорным смехом.
- Мое имя Ланс, а это мой друг Дуглас, - продолжил начатый по-черноморски разговор колдун. Он приложил ладонь к своей груди, а после указал на рудокопа, представляя товарища. Все-таки пояснения были нелишними, так как быстрая речь путников на самом деле была далека от плавности языка народа Черных гор. Но разобраться в словах, высказанных в дружелюбной форме, обычно не составляет труда - поэтому Дуглас надеялся, что захожие гости поймут более по тону, нежели по выговору, что два странника, вышедшие из леса, пришли с миром, а зачем сюда наведались сами чужаки рудокоп собирался выяснить, прислушиваясь к их словам и не пропуская ни одного замечания мимо своих ушей.
- Невелика удача и благосклонность гралов, если окажется, что Лансов в этих странах, что грибов вокруг моей деревни, - воскликнул самый юный на вид охотник, чьи длинные русые волосы были перевязаны кожаной лентой на затылке, а лицо в отличие от его спутников было пока еще безволосым.
Ланс вопросительно взглянул на рудокопа, очевидно, что колдун не понял весь смысл произнесенной чужестранцем фразы, а также громкого смеха, последовавшего за ней. Но Дуглас ответил таким же непонимающим взором.
- Присоединяйтесь к нашему пылающему очагу, - вновь заговорил главарь. Он обошел костер, возле которого на земле оставил меч, и подбросил огню сухих дров. - Мы будем рады вашему вниманию и разговору.
Мужчины устроились вокруг языков пламени. Странники предложили гостям для сидения свежевыделанные шкуры животных, которые не давали продрогнуть на сырой холодной земле. Добыча охотников в последние дни, по-видимому, оказалось богатой, так как только теперь Дуглас заметил выложенные в стороне крепкие сумы, вокруг которых подсушивались куски просоленного мяса.
- Мое имя Ведимир, я княжич велесов. А это мои верные друзья-дружинники: Ратмир, Елизар и Салимар, - представил спутников глава четверки. На вид этому парню было не более двадцати, но его голос, стать и холодный взгляд говорили, что воин уже многое повидал на своем пути.
Дуглас внимательно оглядел других чужеземцев. Ратмир был таким же высоким и сильным, как и Ведимир, лишь его более темные волосы спадали на спину гладкими длинными прядями как у морянской девушки, короткая борода и усы были аккуратно прочесаны и подстрижены. Елизар, самый старший воин, не носил длинных волос, он был слегка коренаст и почти все время поглаживал заросший подбородок, переводя молчаливые взгляды с нежданных в этот час гостей на горевший костер. Юный Салимар отличался задором и весельем, его смех не раз оглушал тихие окрестности засыпающего леса. Сильные и закаленные, с открытыми приветливыми лицами незнакомцы располагали к себе, даже несмотря на то, что Дуглас недолюбливал тех, кто ради удовольствия заносил в лесу ножи на его обитателей. Было крайне интересно, откуда пришли эти люди, и что занесло их так далеко от дома?! Рудокоп различал язык, никогда не слышанный прежде, и заглядывал в светлые, блестящие от искр огня глаза охотников, чтобы разрешить эти загадки. Смутные переживания не оставляли его душу: слишком уж нежданным было появление в лесу пришельцев из далеких краев, слишком пристальным был взгляд Ведимира, единственного из чужаков чьи глаза были окрашены в карий цвет.
- Мы уже долгие месяцы держим путь по нескончаемому лесу. Идем с востока туда, где заходит солнце, неподвластное ни одному гралу, - Ведимир ответил на вопрос Ланса о том, как велесы из униатских земель забрели к пределам Великого западного моря. - Я знал, что там, где исчезает солнечный диск, живут люди, поклоняющиеся отражающему облику воды, и рад приветствовать первых встреченных нами в дороге из этого народа. Странна ваша речь. Некоторые слова напоминают родные песни, а другие созвучны с языком, на котором, по мнению моего учителя, говорят в стране Мория.
Ланс незадачливо покосился на Дугласа, осознавая собственный промах: ежели незнакомцам был известен морийский язык, то не следовало путать их черноморскими словами. Но когда капитан решился принести извинения по-морийски, то Ведимир тут же усмехнулся этому:
- Нет, уж лучше будь понятным всем моим друзьям, а не только мне одному, - коверкая слова, выговорил он на языке морян, и рудокоп еще более внимательно вгляделся в его красивое лицо. Далее Ведимир вновь продолжил на родном наречии: - Мы следуем из краев, в которых уже долгие столетия племена и народы живут дружно и сплоченно на своих территориях и именуют себя униатами, то есть заключившими союз. Ныне поддержка друг друга крайне необходима на наших землях. Сильный враг подступил к границам. Но униаты устоят, если вспомнят заветы отцов об единстве и сплочении, забвении прежних усобиц на период вражеского нашествия. Пусть полоры сгниют среди червяков в своих разоренных хижинах, если нарушат древние клятвы, но мы, велесы и кривличи, а также дризы, сириги, воличи, улы да низы, живущие на плодородной равнине меж двух рек, несущихся к Золотому морю, не сдадим свои дома, - голос Ведимира стал жестким и негодующим. Он прервался и взглянул на гостей, видимо, осознав, что слегка отошел от задуманного разговора. - Однако мы пришли на запад не в поисках помощи и сочувствия. Мы держим путь к огромному острову посреди бескрайнего моря, к скалам Алмаага, где должны отыскать одного человека.
- В Мории непросто встретить нужного человека, тем более, если вам неведомо ни его имя, ни его род, ни занятие, - иронично заметил Ланс, косясь на чужеземца, призывая того к раскрытию цели столь долгого и дальнего похода. - И хотя Алмааг лишь малая часть нашего государства, остров велик по сравнению с другими землями, омываемыми со всех сторон морскими водами, а уж населен он десятками тысяч людей, уж поболее, чем любая другая морийская провинция!
- Давно проведали, что непростая перед нами задача, - хитро улыбаясь, ответил Ведимир. - Но дорога приведет, куда тебе нужно, если будешь по ней идти, и гралы услышат топот твоих ног и укажут самый короткий путь, - вновь совершенно непонятная для рудокопа фраза вылетела из уст охотника. Однако расспросы об гралах, которых униаты уже не раз упоминали, можно было оставить на потом. - А будь мне даже известно всего лишь о существовании этого человека, в любом случае я не мог бы не отправиться на его поиски: не позволено сыну перечить воли матери, как и дочери не повиноваться отцу.
В окутавшей лес ночи люди расположились на ночлег вокруг жаркого костра. Дуглас и Ланс подверглись в ответ расспросам новых знакомых о землях, что предстали перед странниками. Рудокоп рассказал о лесе и людях, которые его населяли, а граф предупредил униатов, что не все жители этих краев являлись обычными людьми. Но о колдунах дремучих лесов, как оказалось, было известно и в тех далеких местах, из которых пришли путешественники.
Наутро гости были препровождены в Деревню, где пустовало немало заброшенных изб в ожидании покинувших их хозяев. Молох, старейший и самый уважаемый среди колдунов, принял чужеземцев доброжелательно, но помимо крыши над головой и накрытого стола, он не спешил оказывать им какие-либо услуги. Сами странники также не стремились к более тесному общению. Они были в меру любопытны и совсем неприхотливы. На приглашение колдуна погостить в этих местах до начала весны, Ведимир ответил хозяевам лесного поселения, что холод пройдет и голод пройдет, если под рукой тугой лук, а времени упускать нельзя.
После прибытия чужаков в стан колдунов переменился весь житейский уклад в доме Дугласа. Точнее он вернулся в прежнее тихое русло, когда Алон днем убиралась около печи, а вечером украшала общество супруга, малышка Лисса забавлялась с животными, что приютил рудокоп, а сам Дуглас пропадал в лесу, не забывая при этом о хозяйстве. Были оставлены разговоры о прошлом, что разбередил негаданно появившийся племянник, забылись совместные тренировки, шумные вечера, когда Ланс развлекал хозяев веселыми историями из своей недолгой, но уже наполненной приключениями жизни. Отныне граф де Терро большую часть времени проводил в Деревне, не отходя ни на шаг от новых друзей. Очень скоро он разделил с иноземцами удовольствие от ежедневной охоты. Даже не взирая на то, что юный колдун все прежние дни сторонился своих собратьев-чародеев, теперь он проводил дни напролет в Деревне и наведывался к дому Дугласа лишь вместе с новыми товарищами. Но это случалось очень редко.
Многие из колдунов, что жили в Деревни двадцать лет назад, оставили эти края. Ушел ученый Бад, передавший Молоху множество манускриптов своих исследований. Несмотря на долголетнее изучение воздействия чар, он исчез из Деревни тихо и незаметно, как и все колдуны, и никто не знал, вернется ли он. До этого сбежал от своего наставника Сэм, пропадала на несколько лет Агриона. Лишь Молох не собирался оставлять владений, куда даже во времена, когда колдуны вновь открыто могли говорить о своих способностях в миру, ибо сам государь обладал подобным даром, стекался люд за советом, исцелением, новой жизнью. Многих он отправлял на север к лесовикам, чьи поселения на берегу Великого моря расширялись с каждым годом, и Ортензий даже заключил с колонией изгоев из морийского государства договор о поставке леса в Алмааг. Поговаривали, что государева длань доберется и до этих вольных земель, раз за поставку лесовикам продуктов и прочих материалов уже была введена огромная пошлина для купцов. Тем не менее не меньше народа, забредавшего в Великий лес, так и возвращалось обратно на юг - колдунам было ведомо о всех, кто вступил за грань невидимых границ этих земель, и не каждому было позволено увидеть тех, кто отринул богов и за безверие получил вечную жизнь.
Больше всего от разлуки с Лансом скучала маленькая Лисса. Девочка вслух жаловалась своему волчонку, что теперь ей вновь не с кем было играть в палки, а также кататься на собаках. Пытаясь неоднократно упросить Дугласа отвести её в Деревню, где она показала бы Лансу, как научилась за последние дни метать снежки, Лисса напрасно вертелась у отца под руками и ногами. Дуглас как обычно по утрам колол дрова, а болтовня дочери его пусть забавляла, но он уже готовился прикрикнуть на жену, чтобы она забрала девчонку в дом, так как та успела вываляться в мягких сугробах, которых навалило за прошедшие две ночи. В это время до слуха хозяина донесся скрип шагов по прибитому снегу на очищенной тропе, и он сдержался.
Вскоре из-за деревьев показалась высокая фигура Молоха, как всегда одетого в длинный коричневый балахон. Колдун поприветствовал друга, затем склонился над малышкой, потрепал её по мокрым волосам, выбившимся из-под платка, и преподнес в подарок небольшую шишку, полностью покрытую инеем, отчего Лисса пришла в дикий восторг и кинулась в избу поделиться сюрпризом с матерью.
- Давно ты не захаживал в мой дом, Молох, - по-доброму покорил соседа Дуглас. В былые времена рудокоп смотрелся рядом с седовласым чародеем безусым юнцом. Именно так и было в первую их встречу. Нынче же морщины, натруженные руки и оценивавший взгляд говорили о том, что возраст между мужчинами не так уж и разнится, но колдун между тем за последнее столетие не изменился ни лицом, ни нравом. - Добро пожаловать, выпьем горячего чаю с утра!
- Не с такими я добрыми известиями, Дуглас, чтобы спокойно чай распивать, - старик был хмур и даже немного согбен в спине и плечах, что случалось крайне редко. - Давно следовало попросить тебя уговорить племянника возвратиться в Алмааг, да сомневался, сладишь ли с ним. Но теперь все же пришел к тебе, ибо нет у нас и у него иного выбора...
- Что-то случилось с Лансом? - забеспокоился рудокоп.
- Что ж с ним случится в Деревне?! Правда, компанию он выбрал не в чету колдуну. Ему бы учением заняться, советов у меня просить: знают же все, что из-за чар новичка глыба снега на крышу Гениза свалилась, что по его воле пруд намедни замерз, а совсем рядом в лесу кустарник заполыхал ярким пламенем, но граф Ланс предпочитает отмахиваться от моих намеков и далее забавлять новых приятелей, пришедших из неведомых краев. Даже говорить тебе не буду, Дуглас, чтоб не огорчать лишний раз, чем они промышляют все дни в лесу, - Молох опустил сокрушавшийся взгляд в землю, тем самым лишь подтвердив подозрения рудокопа, что охотники не складывали без дела свое оружие. Хотя об этом Дугласу было хорошо известно от лесных обитателей. - А вчера униаты все повыскакивали из хижины на мороз, едва снега намело, и ветер затих. По пояс оголены - давай товарищей в сугробы окунать! Затем пошли друг на друга с кулаками. Весь народ из домов вывалил на зрелище такое посмотреть: как они боролись двое против трех. На смех подняли всю толпу, а после молодцы за девушками стали гоняться, да и во всякого сельчанина комьями кидаться! И Ланс де Терро, наследник морийского государства, везде поспевал рядом с Ведимиром, самым статным среди униатов. Пора уж прекращать ребяческие игры! Если так полюбил новых друзей, то пусть поскорее и составит им компанию на остров. Но даже если они еще передохнут в Деревне, де Терро следует немедленно отправить к Элбету, - Молох уже сменил укорительный тон на серьезный и полный печали. Он замолчал, не зная, как далее выразить свои мысли, и лишь протянул другу два послания. Одно было запечатано государевой печатью и предназначалось лично Лансу, а второе, уже вскрытое, написал колдун Элбет, ближайший друг и советник Ортензия I.
Дуглас развернул скрученную в трубку плотную шероховатую бумагу и пробежал глазами ровные строчки письма. Он остановил взгляд внизу на аккуратной подписи колдуна, а затем еще раз перечитал сообщение с начала. Его лицо замерло бесстрастной маской, на которой лишь глаза вновь перебегали по буквам и словам, выписанным чернилами. Когда рудокоп, наконец, поднял голову и посмотрел на колдуна, то почувствовал, что в горле застрял ком, не дававший выговорить ни слова.
- Эта новость заставит скорбеть многих людей, но мы уже не можем ничего изменить. В нашей власти лишь проводить Ланса в Горест, где он на судне отбудет в Алмааг, чтобы исполнить предначертанное ему волей самого государя. Я считаю, что ты должен сам сказать ему об этом, Дуг, - произнес старик.
Они вместе прошли по белой тропе к широкой поляне, где окруженная черным лесом, засыпанная снегом лежала Деревня, из нескольких десятков домов которой в воздух подымался серый дымок. Избы выстраивались в два неровных ряда, и Молох, проводив рудокопа до своего жилища, простился с ним, пожелав крепости духа и настойчивости в речах. Далее Дуглас побрел в одиночку, направившись на другой край поселка, где нашли приют путники из восточных земель. Впереди между построек он заметил высокую фигуру парня, тащившего в руках полные ведра с водой. Это был один из униатов. Он остановился перед порогом дома и выплеснул с каждой стороны от себя несколько пригоршней воды. Скорее всего это был очередной обычай велесов, которые особо заинтересовали Молоха, и только из-за желания разузнать побольше о дальних народах старик принимал столь взбалмошных гостей в своих владениях.
Парень открыл дверь и скрылся за нею, так что когда Дуглас вступил следом на порог, его поджидала лужа воды, а также громкий разговор, доносившийся из дома. Он различил твердый голос княжича Ведимира и замер погруженный в раздумья, невольно прислушиваясь к словам:
- Иза почитает все водные источники в краях велесов. Моя мать пусть только вторая княгиня, но её возносят сами сириги, хранители Ледяного Света. Мачеха порой винит её за презрение к духам, забвение гралов, но княгиня Иза верна своей вере и слову, за что и любима всеми.
Дуглас уже вытянул руку, но не успел постучать по доскам, как перед ним раскрылся вход вовнутрь. Он ступил в теплую комнату, в которой мужчины расположились около печи и длинного стола, заполненного охотничьими снастями. Его взгляд тут же столкнулся с внимательными темными глазами Ланса, который поджидал гостя: видимо, он расслышал, что кто-то вступил на порог и решил приоткрыть дверь, чтобы не заставлять посетителя мерзнуть снаружи.
- Я проверял, привиделась ли мне твоя фигура в окне, или ты все-таки прошел мимо, так и не заглянув к нам на огонек, - усмехнулся Ланс. Он почетно поклонился, приветствуя друга, а за ним в своей манере знаки внимания гостю оказали чужестранцы. - Мы собирались заглянуть к тебе в избушку, чтобы поздравить с приходом настоящей зимы. Но думаю, Алон не так уж обрадовалась бы поведению оравы мужиков. А для малышки Лиссы подарок к наступающим зимним празднествам Моря еще не готов. Ты считаешь, ей понравится новая игрушка, пусть даже его оскал не лишен острых клыков? - Ланс указал на шкуру кабана, которую Елизар набивал соломой и опилками. Дуглас покосился на чучело разъяренного вепря.
В другой раз он бы вслед за хмурыми взглядами опустил за подобные проделки строгие замечания, а также запреты. Он иногда не обращал внимания на убийства зверей для пропитания, но истребление и охота ради удовольствия и забавы никогда не поощрялись рудокопом. Но теперь Дуглас лишь грустным осуждающим взглядом окинул Ланса. Его пальцы крепко сжимали письма, которые следовало передать графу, и он молча подсел к столу на старую расшатанную лавку. Ведимир, занимавший место на другом краю, выстругивал из веток новые стрелы. Велес налил гостю кружку неизвестного напитка, от аромата которого рудокопа тут же прошиб жар.
- Да не суди так строго, Дуг, - смиренно произнес Ланс, заметив недовольный обеспокоенный вид друга. Он подошел к столу, затачивая лезвия двух длинных ножей. - Этот зверь несся с диким ревом на Ратмира, и тот заколол его кинжалом, хотя при этом здорово пострадал от огромных клыков.
Поднеся кружку ко рту, рудокоп решил залпом вылить её содержимое вовнутрь. Однако глоток получился небольшим, горло обожгло огнем, а глаза расширились от неожиданной крепости напитка. Мужчина закачал головой, возвращая себе ясный незамутненный взор и ум.
- Ха-ха-ха, - засмеялся молодой де Терро. - Велесы варят такую брагу из свеклы и редиса. Не забудь запивать её водой, а не то Алон не дождется мужа к вечеру, во всяком случае, уж точно он не сам дойдет до дома, - пошутил Ланс, и Ведимир поддержал его веселье, так как княжич действительно понимал речь морийцев. Дуглас принял от того другую чашу с чистой водой и, только осушив её до дна, смог произнести:
- Надеюсь, что не этот напиток задерживает твоих друзей в лесу, Ланс, - он смотрел на графа свысока, хотя тот на двух ногах возвышался над его головой. - Я принес тебе письма от Ортека и Элбета. Ты должен собираться в скорую дорогу. Но кажется, что это лишь на руку униатам, которые тоже спешили в величественный Алмааг? - Дуглас протянул послания графу, при этом вопросительно взглянув на молчаливого, но внимательно прислушивавшегося к разговору Ведимиру.
- Да, нам с Веди отныне по пути, - ответил де Терро. Он взял в руки бумаги, но даже не думал их раскрывать. - Но покамест мне нечего искать в Алмааге.
Дуглас еще сильнее нахмурил брови, не спуская взгляда с Ведимира. После выпитой браги уже кружилась голова, но он все же прекрасно расслышал слова племянника и взирал на его нового друга, ожидая от того пояснений.
- Неужели вы решили отложить свои поиски? - недоуменно спросил он княжича.
- Расскажи ему всё, - велел Ланс. Он вернулся к своему занятию, а письма небрежно бросил на стол.
Ведимир внимательно и настороженно разглядывал рудокопа, а после медленно заговорил на морийском языке. Его речь была почти правильной, но парень каждый раз запинался, подбирая нужные слова, пока Дуглас не предложил ему изъясняться на родном наречии, которое бы он прекрасно понял. Размышления, откуда юноша из далекого восточного племени велесов мог знать морийский язык, уже посещали голову рудокопа, теперь же с каждым новым словом он осознавал разгадку этих дум, но одновременно перед ним вставали новые беспокойства от услышанного признания.
- Мы с дружинниками тронулись в путь более полугода назад. От высоких предгорий Синих Вершин шли по нехоженым лесным тропам. Не посмел бы я покинуть родину в дни, когда неприятель напал на земли и угнетает мой народ. Не привык я во время войны отправляться в дальние странствия, да и никогда прежде не покидал родные края. Но княгиня Иза, моя мать, призвала меня из войска и молила во имя верности и любви, милосердия и смелости, коими славится наш род, двинуться в эту опасную дорогу. Не смел я отказать княгине, даже против желания отца пошел на поводу у матери, так как взяла она с меня клятву, что принесу ей истинные известия из далеких краев, откуда она происходит родом. - Веди замолк и обратил взор на Ланса. Казалось, что воин впервые осматривает лицо и фигуру графа, любуется ею и изучает его черты. - Моя мать светловолоса, ликом бледна и чиста, она ничем не отличается от женщин униатов, и по праву считается самой красивой из них, лишь темные глаза в диковинку среди велесов. С малых лет рассказывала она мне истории о далеких странах на берегу бескрайнего моря, втайне от великого князя обучала родному языку своего края, а совсем недавно поведала, что есть у меня в этих землях родной брат. В его поиски и уговорила отправиться. Должны были мы идти до острова Алмааг, там разузнать о графе Оквинде де Терро, а также об его сыне, которого могли наречь именем Ланс. Так говорила матушка. Она написала письмо для этих людей, а также просила потребовать с них золотой перстень с изумрудом размером большого семечка, чтобы удостовериться в истинности их лиц. И вот теперь, когда с приходом снега мы всего лишь достигли пределов леса, а до острова в Великом море еще долгие дни пути, гралы направили на наш след того человека, что являлся нашей целью. Долго я удивлялся, услышав его имя, еще больше сомневался, узнав фамилию и род капитана Ланса, но заметив это кольцо на его пальце, - Ведимир указал на графа, который прекратил скрежетание ножей друг о друга, поглядывая то на княжича, то на рудокопа, - я поведал ему о замыслах нашего похода.
- Я прочитал письмо, Дуглас, - серьезно проговорил Ланс, когда велес замолк. - Его написала Лисса, моя мать. Уж я хорошо знаю её почерк.
Дуглас потянулся к чарке с брагой и сделал еще один глоток обжигавшего напитка. В голове никак не укладывалась невероятная история. Лисса Риза Росси, его сводная сестра, тайя, уже более двадцати лет назад утонула в водах волшебного озера. Никто никогда не сомневался в этом. Она канула в объятия зачарованных вод и стала русалкой, дочерью Моря. Хотя появление младенца из вод моря и встреча Вина с русалкой на пляже в Аллиине давали хрупкую надежду, что девушка могла все еще выходить из подводных пучин на прибрежные скалы, как описывали видения русалок вблизи острова, все-таки Дуглас давно смирился, что не сумеет противиться воле бога, избавившего его от болезни взамен жизни близкого человека. А где к тому ж вход в царство Моря, куда следовало тронуться для спасения сестры?! Это не было известно даже видиям, даже колдунам, противостоявшим всемогущей стихии и её детям.
- Этого не может быть, Ланс, - тихо ответил рудокоп.
- Русалка не может родить сына - в этом я всегда был убежден и не поверю иному, пусть сама Алмааг явится передо мной! А то, что моя мать стала княгиней велесов, может оказаться сущей правдой. И я собираюсь убедиться в этом сам.
- Если бы она была жива, то никогда не покинула бы своего ребенка. Отчего ж ты, Ланс, оказался так далеко от неё? - Дуглас не мог представить, что рядом с ним на скамье сидит еще один сын Лиссы. Он вновь разглядывал лицо Ведимира и узнавал контур губ, вырез глаз, изгиб бровей, что остались в его памяти от облика любимой сестры.
- Я уверен, у неё найдется достойное объяснение для всего этого. Она ведь не бросила меня, а всего лишь передала на воспитание отцу, разве не так? Вот здесь я храню её письмо, - Ланс прикоснулся ладонью к своей груди, на которую была одета кожаная куртка с меховыми вставками. - Я хочу выслушать все, что здесь написано, из её уст. Она жива, Дуглас. Она меня не забыла, а теперь и я многое вспомнил - так что у меня нет иного пути, чем возвратиться с Ведимиром в его края.
- Почему ты только сейчас мне говоришь об этом?! - сконфуженно вымолвил Дуглас. Он догадывался, что граф собирался в далекое странствие на восток уже не первый день, но рудокоп узнавал об этом в последние минуты. Притом тогда, когда парня немедленно следовало отослать совсем в другие места. Но кто мог управиться с его упрямством, не говоря об упрямстве колдуна?! - Разве я не заслужил твоего откровения намного раньше?
- Всему свое время, - на губах у Ланса заиграла язвительная улыбка, которую тем не менее он пытался скрыть. - Ведь этому ВЫ научили меня: говорить лишь, когда тебя сами об этом спросят! Да к тому же это мало что изменило бы, Дуг, - уже более мягко и добродушно продолжил он. - Прошло слишком много лет, в эту дорогу я иду один, без тебя. Теперь у тебя есть Алон и Лисса, и они не могут отпустить тебя на поиски неведомо чего. Но когда я вернусь, то непременно передам тебе известия от своей матери. Уверен, я найду её, и она будет рада за тебя!
- Ты не можешь никуда уйти, Ланс. Прошу тебя прочти эти письма. Тебя ждут в Алмааге не менее важные дела, которые нельзя отложить на потом. Их вообще нельзя откладывать, от этого зависит судьба всего государства, - Дуглас старался быть убедительным. Под его настойчивым взглядом граф взял в руки сложенные послания.
В первую очередь Ланс пробежал глазами вскрытый свиток, содержавший известия от графа Элбета. Его лицо оставалось бесстрастным до тех пор, пока глаза вновь не оглядели окружающих. Только тогда Дуглас заметил, как похолодел его взор. Второе письмо он, не раскрывая, спрятал за пазуху, там, где хранил послание Лиссы.
- Я ничем не смогу помочь ни Алмаагу, ни Мории, - мрачно проговорил он. - Тем более там меня отныне никто не ждет. Я найду свою мать, ведь только она поможет мне вспомнить, кем я был. Нынче я разорванный на части, Дуглас: без прошлого и будущего, бредущий во тьме настоящего.
- Ты ведь понимаешь, что от твоего решения зависит очень многое? - рудокоп уже читал на лице племянника, что тот не отступит. В глубине души он не знал, радоваться или печалиться этому выбору, ему оставалось лишь его принять - для колдуна не было иного существования как поход навстречу туманных замыслов, и ничто не могло остановить желавшего познать себя.
- Я не сойду с пути, Дуглас, - де Терро непроницаемо глядел вперед. Пожалуй, колдуну действительно было невозможно идти против собственной воли, и Дуглас лишь пожелал, чтобы тот постиг притягательного знания и финала.
- Помни, что ты обещал проститься, прежде чем уходить.
- И обещаю сюда вернуться, - Ланс посмотрел на рудокопа и широко улыбнулся ему, по-доброму, как нередко улыбался своим друзьям его отец Вин.
Колдуны каждый раз давали эти обещания, прежде чем покинуть мирные пристанища в Деревне. Но многие из них не сдержали своих слов, и лишь известия, которые приходили иногда спустя долгие годы, рассказывали о судьбах тех, кто не пришел назад.