Аннотация: Попав под чары страсти, готов отдать всё ради любви,и тогда ты уже не управляешь ничем в своей жизни...
За столом царила тишина. Во время обеда хозяину дома прислуживала Каризи и невысокий пожилой мужчина, на которого Марго бросила лишь беглый взгляд. Её тяготило установившееся молчание, хотя это объяснялось присутствием слуг, подававших блюда и разливавших вино. Но еда не лезла в горло. После истории, что она поведала мужчинам, она ожидала расспросов, порицаний, осуждений и даже громких обвинений в свою сторону. Ей не было оправданий - она отправилась в Черноморье, чтобы помочь царевичу Ортеку исполнить клятву отцу и тем самым заслуженно потребовать престол в Асоле, как того завещал прежний Веллинг Релий, а в конце концов все эти годы вела двуличную игру, преследуя собственные цели и интересы. Не так просто было отказаться от величия и богатства, что вложил в её руки Сарпион, и совсем невозможно было отыскать объяснений, почему она молчала столько лет. Боялась ли за свою жизнь?! Марго никогда не пробовала ответить на этот вопрос, единственное, в чем она была уверена все эти годы, что делала правильные вещи: так было лучше для страны, для людей, что в ней жили, для неё самой и её близких.
- Все-таки моего брата убил на охоте Сарпион? - спросил Ортек, едва они остались в комнате одни.
Марго почувствовала облегчение. Она была готова еще раз повторить все свои догадки, но не ради одобрения государя, а чтобы узнать его мнение, пусть оно было по отношению к ней самым низким. Она знала, что заслужила презрение, хотя этого не читала во внимательных черных глазах, а в былые времена черноморский царевич не умел скрывать своих чувств. Ведьмочка ответила колдуну, что ни разу не говорила на эту тему с Сарпионом, но таковыми были её собственные предположения. И за столом возобновилась тихая беседа, поддерживаемая давними друзьями - Марго и Ортеком. Государь расспрашивал о магах, о жизни во дворце, о знакомых людях, с которыми расстался много лет назад, постепенно разговор коснулся будущего обеих стран.
- Сейчас я убедилась, что в Черноморье должен быть царь, который действительно этого заслуживает по своему роду, по свершенным делам и по силе характера и духа, - взволнованно проговорила Марго. - Ортек, ты должен вернуть себе родную страну. Ранее я полагала, что маги никогда не допустят колдуна до власти в Черноморье, что тебя не примет сам народ, пускай ты и избавил его от долголетнего проклятия, но теперь я вновь вспоминаю слова старухи Урлины, которая не раз повторяла, что лишь ты спасешь страну, что ты возвратишься. И я сделаю всё необходимое для этого. Лишь ты сможешь одолеть Сарпиона. Но прошу тебя об одном - не подавайся одержимости, что захватила ум этого чародея. Книга, попавшая в его руки, должна быть уничтожена. Если она действительно наделяет могуществом, о котором говорил Сарпион, то лучше лишить наш мир этих сил, ибо они могут его лишь сотрясти, но никак не приукрасить.
- Отчего же ты не сделала этого до сих пор? Не уничтожила книгу? Ведь тебе тоже понятно, Марго, что в этом деле все зависит от человека, к которому она попадет, - задумчиво ответил государь. - Хотя, как мне кажется, мир еще не рухнул, небо над Аватаром чистое, а значит эта маленькая книга в черной обложке всего лишь старинная летопись, сборник молитв, но не более. Сарпион был очень мудр, силен и без её знаний или чар. Но я встану против его пути только, если он обратит свой взор на морийские земли, и кто будет Веллингом в Черноморье или Хранителем Башни меня не должно касаться.
- Я не сожгла книгу, потому что надеялась, что когда-нибудь с её помощью верну свои чары. И как бы ты не осуждал моих решений, сейчас я еще более уверена, что Сарпиона нужно остановить. Кассандр обретет звание Веллинга, но я боюсь, что вся его власть перейдет в руки колдуна.
- Марго, я не могу тебя судить или винить в чем-либо, - горестно произнес Ортек. - Я знаю, что от правителей порой зависит очень многое, но бывают случаи, когда их слова не в силах уже ничего изменить. По воле богов ли, сказывается предопределенность, которая иногда вершит судьбы людей, или просто мы не успеваем уследить за некоторыми деталями, что изменяют мир вокруг нас. Черноморье стало богатой процветающей страной при царице Антее, и народ этого не забудет. Но откуда у тебя уверенность, что колдун не поднимет черноморскую державу еще на большие вершины? Сейчас тебе всего лишь хочется отомстить.
- Да, у меня с ним личные счеты, - не сдержавшись, выкрикнула Марго, - и он должен заплатить по ним сполна.
Ведьмочка опустила возмущенный взор на еще нетронутую еду в тарелке и отрезала от поджаренной печени небольшой кусок. Она не ожидала от Ортека такого равнодушия, спокойствия в то время, как его страна уже, вероятно, была охвачена гражданской войной - ведь не иначе как Кассандр силой потребовал назначение нового главы магов, а может быть Сарпион и без титула Хранителя сумел проникнуть в Башню. Сама Марго не собиралась дожидаться известий из Черноморья, она стремилась поскорее вернуться и поддержать тех, кто несомненно надеялся на её помощь.
- Тебе знаком граф д"Эскер? - этот вопрос заставил Марго побледнеть. Ланс, до этого сохранявший молчание и не выражавший особого интереса к беседе двух колдунов, настойчиво смотрел в её лицо, ожидая ответа на свой вопрос.
- Да, - она не могла солгать. Ложь почти довела её до края пропасти, а скрывать правду от друзей она уже просто не имела права. Но Марго не ведала, куда они клонят. Неужели они задумали распотрошить то прошлое, которое она давно решила забыть?!
- Кем он был? - вновь спросил Ланс.
- Он был приятным молодым человеком, с которым я познакомилась в своей юности, - она старалась не показывать своего волнения.
- Он был кровососом?
- Твоя юность ведь прошла задолго до правления моего деда, Марго, - к новому вопросу Ланса добавилось едкое замечание Ортека.
Она растерялась, глаза перебегали по испытывающим черным глазам её собеседников.
- Я призналась Лиссе перед расставанием, что совсем не так молода, как кажусь на первый взгляд, - Марго поглядела на государя. А после она ответила и его воспитаннику: - Наверное, он был упырем. Я не встречала его очень много лет.
- Что ж, могу тебе сообщить, что несколько лет назад, в Мории стало еще на одного упыря меньше, - довольным тоном произнес Ортек. - Ланс убил графа, Марго.
- Как?! - вскрикнула девушка. Сердце бешено заколотилось в груди, щеки мгновенно окрасились в розовый румянец, Марго беспомощно выпустила из рук столовые приборы и уставилась в непроницаемое лицо молодого графа де Терро.
- Он был упырем, главным среди кровососов, заполонивших Тайраг, - ответил Ортек. - Мы разыскивали его много лет, и только юному Лансу удалось напасть на след мерзавца после побега из взятого штурмом Тайграда. Но, по-видимому, ты не ожидала этих известий и к тому же даже опечалена ими?!
- Нет ... да... то есть, - Марго не знала, что сказать. Она отпила воды, чтобы промочить высохшее горло. - Наверное, он получил по заслугам.
- Всех, кто питается человеческой кровью, должна постичь подобная участь, - твердо проговорил государь. - В записях, что вел граф, упоминалось не раз твое имя, Марго. Кажется, он испытывал к тебе нечто вроде симпатии, - Марго еще сильнее зарделась в лице, - но ты должна была отвечать ему совсем противоположными чувствами. Ведь именно он заключил тебя в монастырь, где тебе так долго пришлось томиться.
- Откуда вам это известно? - она пыталась вернуть себе самообладание. Но трудно было собраться с духом, когда до ушей доносились столь неправдоподобные утверждения колдуна, который отнюдь не имел намерений запутать подругу, а всего лишь передавал известные ему сведения.
- При нашем знакомстве ты не была слишком разговорчивой, Марго. Я всегда считал, что ты одна из юных барышень, с которой Лисса повстречалась в Доме Послушания на границе Далии и Релии. И хотя порой я сомневался, что ты действительно дворянка, так как твое поведение было напрочь лишено морянской заносчивости, характерной даже для Оквинде, твои глаза и благородные черты лица свидетельствовали всегда против этих сомнений. Но никаких знаний кроме имени - Марго де Баи - ты не оставила своим спутникам, а Лисса, даже если и ведала намного больше, не хотела, а может быть не успела нам поведать об этом. Когда я стал государем Мории, - продолжал свое объяснение Ортек, - то решил, что просто обязан отблагодарить твою семью и передать им известия об исчезнувшей дочери, хотя сам ничего не знал о твоей тогдашней судьбе. Я все-таки надеялся, что вместе с колдуном Сарпионом ты не пропадешь на черноморских просторах и вскоре возвратишься на родину или в Великий лес, но зачастую ведь по завершению одного дела колдуны приступают к следующему, поэтому я был озабочен твоей судьбой, но верил, что с вами будет все в порядке. Каково же было мое изумление, когда на запросы в Далию, а позже Релию, пришли ответы, что среди нынешних дворян нет графского рода де Баи. Пришлось признать, что подобно многим колдунам ты пользовалась чужим именем. Не так ли, Марго?
Колдунья лишь нерешительно повернула шею, услышав его слова, но так и не взглянула в лицо государя.
- На это недоразумение пролили тусклый свет записки графа д"Эскера, которые были найдены в храме Тайры в Тайграде. Но расшифровать всё, что там написано, сумел лишь повзрослевший Ланс. Из его уст я и услышал упоминание имени Марго де Баи, чем сразу был слегка озадачен, - продолжал Ортек. - Я написал управителям далийских городов и столицы Оклина, а также дворянам, что владели землей в восточной Далии, с просьбой отыскать в своих архивах сведения о семействе де Баи, которые должны были относиться к временам второй гарунской войны. Ответ пришел из Корлины. Он был краток: в книгах видиев упоминалась расправа в поместье над женой графа де Баи деревенскими жителями за то, что она являлась якобы кровососом. Тогда дом графини был сожжен дотла, а за отсутствием наследников, ибо её единственная падчерица Мория де Баи исчезла, земли перешли во владение государя, который пожаловал их впоследствии графу Равенскому. И ни слова о Марго де Баи. Но записи д"Эскера позволили верно истолковать, кем стала на самом деле Мория де Баи, хотя из них непонятно, почему она превратилась в колдунью, а не новую охотницу на людей.
- А может быть она все-таки пьет кровь своих приближенных, - на лице Ланса изобразилось нахальное выражение, так что Марго не удержалась: его кубок с вином тут же упал со своей прочной высокой ножки-подставки и запачкал праздничное одеяние капитана, в которое тот нынче облачился.
- Я хорошо знаю тебя, Марго. В Деревне ты всем доказала, что являешься колдуньей, хотя мне было достаточно и того дождя, что ты вызвала над деревушкой Арон, - не пошевелив даже бровью на выходку ведьмочки, произнес государь, пока граф пытался очистить одежду от красных пятен вина. - Я внимательно выслушал Молоха и моего друга Элбета. Оба они опытные, мудрейшие из известных мне колдунов. Каждый из них признал, что колдуну никогда не стать упырем, колдуном рождаются по воле богов, в которых сами чародеи между тем не верят, - Ортек усмехнулся противоречивости произносимых фраз, - а упырем становятся те из смертных, кто решил не покидать земли, царства Тайры, и принял вечную борьбу за жизнь, которую Возрожденные отнимают у своих собратьев. Кровососы сами делают себе подобных нежитей, следует лишь, по словам Элбета, вовремя остановиться и не испить до конца крови из тела жертвы, которая поначалу очень слабеет, а затем начинает испытывать жажду крови и приумножается в силах, чтобы эту кровавую страсть утолить. Но тебе должно быть известно об этом намного больше, Марго. Граф д"Эскер ведь не случайно считал, что ты пополнила ряды Возрожденных?
- Вы просите от меня еще одной истории, - устало произнесла колдунья. Она встала с места и неспешно прошла к высокой колонне, прикоснувшись к её холодному белому мрамору. - Учтите, она не будет короче моего утреннего рассказа, и кое-где она стерлась из моей памяти, поэтому будет лишена подробностей, - Марго, наконец, обернулась лицом к тем, кто остался за столом. Ортек внимательно смотрел на царицу, а Ланс, изображая полное безразличие, копался в тарелке, пытаясь растерзать поджаренного гуся. Ей незачем было скрывать от них то, что произошло очень-очень много лет назад, то, что годами беспокоило её душу, но в последнее время поросло новыми чувствами и привязанностями, пускай не столь яркими и глубокими. Ведьмочка могла заупрямиться, ведь у её собеседников не было столь большой необходимости соваться в её прошлую жизнь, всё, что их интересовало, они уже узнали из записей д"Эскера и сделали очень правильные выводы, пускай не ведали причин тех скользких поступков. Но Марго умела и любила быть с друзьями наравне, а о своих нынешних товарищах она ведала намного больше, чем они догадывались о ней. Стоило удовлетворить их любопытство пусть только ради дружбы. Марго не сомневалась в том, кто находился перед ней, с тех пор, как услышала его имя - Ланс де Терро, тот самый дух, что однажды уже разоблачил её тайны прошлого. Теперь она не позволит, чтобы какие-то глупые недоговоренности вновь лишили её последнего друга, черноморца, который еще помнил, что она совсем не царица, а неопытная юная ведьмочка, ибо все годы своего заточения она оставалась именно такой.
- Я родилась в 289 году, то есть через пятнадцать лет мне возможно отмерить ровно три столетия жизни, - с иронией начала Марго. - Отца звали Королле де Баи, его предки носили титул графа со времен государя Релия I, хотя владения наши были всегда более скромных размеров, чем подобало таким дворянам. Моя мать Самина происходила из семьи разорившегося барона, который раздавал свои земли за долги в карточные игры, и поэтому приданное её состояло из десятка крепостных да вороха платьев. Я была их единственной дочерью, и назвали меня Морией. Это было самым распространенным именем после гарунской войны, каждый морянин стремился доказать своим родственникам, что превыше всего почитает принцессу, спасшую его дом от нашествия дикарей, пусть даже кое-где поговаривали, что она была колдуньей. В Релии и Далии эти слухи, доносившиеся из Рустанада и далекого Алмаага, где, по мнению моего поколения, вообще ничего не ведали о войне с гарунами, называли клеветой на государыню, отстроившую столицу в далийских землях, чем она вызвала недовольство на скалистом острове, но уважение всех дворян на континенте.
Мама умерла, когда мне было десять зим, при родах второго ребенка, который также отправился в просторы Моря. Через несколько лет отец женился вновь на молодой минорской баронессе, гостившей у наших соседей. Звали её Галена, и хотя нрав у неё был премилый, своими улыбками, ужимками и дерганием ресниц она свела через год моего батюшку на тот свет под волнами. После этого она стала полной госпожой в нашем имении недалеко от Корлины, носившим название Высокие Поляны. Графский дом находился на пологом холме, и от его подножия начинались леса, за которыми располагались три небольших деревушки, крестьянские поля, старинные виноградники, а на окраине соснового бора лежал песчаный карьер, где отец обустроил мастерскую по изготовлению стекла. Граф всегда очень заботился о своих крепостных и нередко выкупал у соседей самых способных учеников да и самих мастеров, которые бы сумели передать и приумножить свои знания, он всегда очень гордился разработками в карьере.
Галена осталась жить в усадьбе, а я, как только вступила в пору юности, веселья и танцев, перебралась в город к тетушке по материнской линии, которая со стариком-супругом проживала в красивом богатом доме, однако не имела собственных детей. Первое лето среди новых людей и знакомств пролетело очень быстро, а когда мне исполнилось шестнадцать, то восхищения моей красотой из уст мужчин сразу же сделали их потенциальными женихами в глазах моей тетушки. Она решила полностью взять на себя заботу о моей дальнейшей судьбе, ибо Галена, по её словам, могла научить меня лишь собственному опыту, то есть самым грязным порокам. К тому времени до моей родни в Корлине достигли слухи, что моя мачеха вступила без омовения видиев в супружеский союз с управляющим наших земель. Хотя он был уважаемым, не столь уж бедным и даже очень завидным мужчиной, а Галена считалась вдовой, то есть свободной от прежних клятв, одно лишь упоминание, что он не являлся дворянином и не принадлежал к потомкам Орфилона, накладывало на мою молодую мачеху несмываемый позор. А между тем Галена была старше меня всего лишь лет на десять, и она при своей красоте могла надеяться найти себе нового мужа. Именно это очень печалило и злило тетушку, а точнее вызывало опасения за мое законное наследство земель графа де Баи. Я не знаю, насколько нынче изменились нравы далийцев, но тогда мою мачеху за глаза все называли полной дурехой, ибо ежели она пустила в свою постель обычного морийца, это означало, что она могла родить темноглазого малыша, и тому никогда было не занять высокого положения в обществе того времени.
В Корлине у меня завязался бурный роман с молодым маркизом, который собирался вскоре ускакать на север: тогда молодые южные дворяне, то есть релийцы и далийцы, обязаны были пройти службу в нескольких минорских поселениях, особенно же опасно было на востоке, где все еще непокоренные светляки поднимали оружие против народа моря, а северяне-минорцы же отправлялись на юг, чтобы быть под рукой у комендантов наших городов. Моя тетушка боялась, что маркиз перед разлукой явится в наш дом с видием и попросит омыть союз юных сердец - кто посмел бы отказать солдату государя?! Она всегда полагала, что я достойна более солидного и богатого мужа, поэтому, заметив наше взаимное увлечение, немедленно решилась отправить меня обратно в леса:
- Милая Мория, - проговорила она тогда, - наша строгая, внимательная и доброжелательная к нам баронесса Линита этой весною жила по соседству с твоей мачехой. И я совсем недавно получила от неё письмо, где упоминается, что в Высоких Полянах Галена принимает очень симпатичного молодого графа д"Эскера. Тебе стоит с ним познакомиться! И разузнать, чем обязаны мы его столь долгим и настойчивым визитам, - она делала вид, что обеспокоена судьбой моей мачехи. Действительно, так оно и было. Тетушка подозревала, что Галена выйдет за графа замуж, и тогда мы бы распрощались с небольшими, но приносящими ежегодный доход, благодаря стараниям моего покойного отца, землями, виноградниками и мастерской - ведь имение бы унаследовал их будущий сын, который без сомнений моей тетушки вскоре бы появился на свет. К тому же она возложила серьезные надежды на то, что я сама завладею вниманием графа д"Эскер, ибо хотя до этого мы ничего не слышали о таком человеке, один его титул и звонкая релийская фамилия - тетя уже была уверена, что он с южного побережья, которое несколько десятилетий назад заняли гаруны - стоили подороже смазливых зеленых глаз моего маркиза.
Так я вернулась к лету домой в милую тихую усадьбу, где и познакомилась с графом д"Эскер. При первом же взгляде на него можно было утверждать, что тетушка бы отправила на погребальный костер свои планы, а также взывала к Морю, чтобы оно обрушило на всех нас свои воды. Видите ли, дело обстояло очень плачевно. Граф действительно ухаживал за моей мачехой, она в него была по уши влюблена, но сам молодой человек и не думал зазывать видиев в наши края. Вот этот последний факт помог бы хоть как-то подсластить досаду. Однако я не собиралась тут же писать тетушке письмо, опасаясь за ее здоровье - хотя нет, опасаясь её немедленного в этом случае приезда.
Я не осуждала Галену. Мы не были очень привязаны друг к другу, но тем не менее между нами за год её жизни с моим отцом сложились очень добросердечные дружеские отношения. Она рассказывала о родном крае, о бедствиях, что постигли её отчий дом во время сражений со светляками, и я всегда испытывала к ней жалость и сочувствие. А её искренняя любовь к отцу скрепляла нашу симпатию. Поэтому ей стоило бы поучиться скрывать охватившие её чувства. К тому же бурное проявление эмоций порой даже не оставляло места и времени для ответной реакции со стороны графа. Говоря более кратко и яснее, Тамир был статным молодым человеком, в котором женский глаз мог отыскать красоту лишь тщательно всматриваясь в его грубые черты, у него были каштановые волосы, широкий нос, низко посаженные густые брови и темные глаза. Я сразу решила, что тетушка будет от такого известия в глубоком потрясении, даже мне стоило позабыть о разумности союза с ним, не морянином по роду, а точнее с носителем южных кровей.
- Тамир?! - переспросил царицу Ланс, подняв на неё удивленные глаза. - Разве графа звали не Горном?
- Его звали Тамир д"Эскер, - уверенно ответила Марго, - а Горном звали нашего управляющего, - она слегка укоризненно поглядела на капитана, перебившего её рассказ. Ведьмочка возвратилась к столу и заняла прежнее место. Следовало быть более краткой, но как можно было забыть и не пересказать всего того, что изменилось в её душе. - Галена представила меня графу сразу же по приезду. Он был мил, учтив, немногословен, его глаза несомненно замечали больше, чем произносил рот. Но самое главное у него был восхитительный бархатный голос, заставлявший слушать в редкие минуты его звучания. Поведение моей мачехи, её непрестанное щебетание подле графа, который также не забывал улыбаться ей в ответ, насторожило меня в первые же моменты нашей встречи. Я попыталась сразу же намекнуть влюбленным, что их уединенное пребывание в Полянах рождает лишь недопустимые для нашей семьи толки, что Галене следует выехать в Корлину, где она в доме тетушки или своих близких родичей могла бы встречаться с молодым господином без осуждения праведных морян. Но мои слова даже не долетели до её ушей, ибо она, по-видимому, слышала лишь собственную болтовню о чудесной погоде, домашних делах, радостные восклицания о моем приезде, занятных прогулках и приятных беседах.
Самой верной помощницей в домашних делах в Полянах была моя нянюшка, тонка, то есть южанка. Она очень обрадовалась моему возвращению в родной дом, ведь мое присутствие могло бы загладить сплетни, что уже разносились по округе:
- Был бы в усадьбе Горн, - кручинилась моя воспитательница, - он бы не позволил Галене так сойти с ума от черных глаз графа. Она ведь души в нем не чает, а несколько недель назад те же пылкие речи говорила на ухо господину Логье. Она погубит всю твою репутацию, моя девочка. Но что поделаешь в этом деле?! Может вскоре господин Горн возвратится и разберется с этим зазнавшимся графом. Он без всяких сомнений уже положил глаз на твои леса, а еще он подробно расспрашивал меня о мастерской в карьере - видимо, уже считает себя её владельцем, и вскоре он выпьет все вино в подвале, которым так гордился твой отец!
Я не могла не поддержать надежды Арни, моей нянюшки, и не посочувствовать ей и себе. Горн Логье был очень уважаемым человеком в нашей семье. Он всегда занимался делами в карьере и на крестьянских полях, он был из свободных южан, и отец последние годы жизни, а именно после смерти матушки, когда его охватила апатия и тоска, доверил Горну управление своими владениями. Горн был честным и очень интересным человеком. Ему было около тридцати пяти лет, когда произошли те ужасные события в Высоких Полянах. Все годы, с тех пор как отец нанял его для работы в свой карьер, он жил в нашем доме, ибо граф де Баи очень ценил его знания и умения. А после смерти отца мы жили в Полянах втроем, что никогда не вызывало интереса у соседей, но стоило мне уехать в город, как округа ожила от любопытства: что же происходит между одиноким мужчиной и одинокой женщиной, отчего моя тетушка и выслушивала несусветное вранье о неподобающем поведении мачехи. В том, что это клевета, я была уверена, и даже когда моя няня упомянула о сердечных отношениях Галены с господином Логье, я не допустила мысли, что Горн потакал развязным манерам мачехи, хотя не сомневалась, что порой Галену нельзя было призвать к сдержанности никакими здравыми речами, ни холодными взорами или молчанием. Несмотря на то, что она была северянкой, в ней никогда не угасал жаркий огонь чувств, которым необходимо было кого-то обогревать.
Признаюсь, я ожидала, что граф д"Эскер обязательно переведет вскоре на меня свой взгляд. Но мы встречались с ним лишь за столом, где его невозможно было чем-либо отвлечь от ласк и воркования влюбленной графини, а после этого он обычно отправлялся в одиночку на прогулку верхом и возвращался в сумерках. Так было в первые дни моего пребывания в родных Полянах. По утрам я слышала, как Галена покидала его спальню, или он гулкими шагами ступал прочь из её покоев. Тогда я решила действовать более решительно. Обратившись за советом к Арни, которая как тонка лучше всего разбиралась в том, как покорить мужчину, я начала на практике применять её наставления. Первые дни я глядела на него влюбленным взором - нянюшка была уверена, что он не устоит перед моими голубыми глазами и позабудет Галену, у меня был иной расчет: даже если он ухаживал за мачехой ради богатства, то следовало открыть ей на это глаза, то есть влюбить в себя графа, а после признаться во всем Галене. Я бы на её глазах заставила сознаться гостя в том, что он пытался соблазнить обеих женщин в доме графа де Баи, где нынче более не имел права находиться. Единственной недоработкой в моем плане было, как бы о заигрывании графиньюшки де Баи с графом д"Эскер не стало известно еще кому-либо, кроме её мачехи, ибо это окончательно бы погубило все чаяния моей тетушки о выгодном замужестве. Меня мое положение в свете тоже волновало, я была категорично настроена дождаться своего любимого из Минора, маркиза, чьего имени ныне я и не вспомню.
Но откровенные взгляды, движения и придыхания не произвели должного впечатления. Казалось, что он ничего не услышал и не увидел, будучи за столом обычно поглощенным едой или поцелуями с Галеной - о, она вела себя совсем уж бестактно и бессовестно перед лицом своей падчерицы, о присутствии которой порой просто забывала. Тогда я перешла к другим мерам: я нацепила непроницаемое лицо и ни разу не подняла на него взора. Через день я уже отказалась от этого способа обольщения, так как против Галены он был совершенно никчемным. А не поднимать взора на лицо собеседника, к словам которого поневоле прислушиваешься, мне было нелегко! Тамир иногда заглушал своим приятным голосом брюзжание мачехи и говорил об охоте, о горах, о наших деревнях, в которых, как выяснялось, он уже не раз побывал. По-хозяйски осматривается! - беспокоилась Арни, а мне же было очень любопытно услышать мнение чужого человека о наших крепостных, и он похвально отзывался об отце, которого крестьяне очень любили и поминали в своих молитвах. Вслед равнодушного выражения лица настало время для явления моего ума. Хотя нянюшка совершенно не советовала идти этим путем, я решила все-таки поддержать беседу за столом и попробовать перекричать мачеху. Два дня я держалась строго и учтиво, без насмешек, едких замечаний, готовых сорваться с губ. Я расспрашивала об его родне, землях, знакомых. Это очень интересовало и Галену. Поэтому во время кратких ответов графа она замолкала, а потом я перехватила разговор тем, что описывала происхождение нашей семьи, традиции дома, и хотя беседа в тот вечер вышла на славу, я решила, что нынче же сбегу из дома от скуки, что навеяла на саму себя манерными фразами и улыбками. Тем более, на лице собеседника читалась лишь светская учтивость и никакой любознательности. Граф держался молодцом. И все-таки это оказалось мое самое блестящее выступление пред его глазами, я уже знала, что он меня заметил в моем же доме, и даже в тот день не удалился на конюшню, а остался в библиотеке среди книг, конечно, вместе с Галеной, устроившейся на его коленях. Я слышала, как она читала ему стихи, и с сожалением признала, что размеренные беседы за завтраком и обедом лишь заставили графиню взяться за книгу, а её поклонника ничем не вдохновили по отношению к юной Мории де Баи. В конце концов, у меня остался крайний метод - Арни назвала его самым действующим, но я не торопилась к нему прибегать, ибо это было для меня самым трудным испытанием: заплакать и признаться ему в своих чувствах, о которых я не имела никакого понятия.
Утро прошло как обычно, а когда граф уже собрался удалиться из столовой, чтобы оседлать на конюшне своего черно-белого мерина, я, кое-как улыбаясь, громким голосом попросила его дождаться меня, ибо мне также захотелось проехаться верхом. И это было неопровержимой истиной: прогулки по саду уже надоели, а в былые времена я ежедневно выезжала с отцом или Горном. Граф согласился, хотя в его интонациях при этом прозвучало больше недовольства, чем любезности, а Галена тут же заявила, что у нашего гостя деловая поездка, а не праздная прогулка, и пока господин Логье в отсутствии его обязанности милостиво согласился исполнять граф д"Эскер. Это замечание совершенно сбило меня с толку. Как она могла доверить какие-либо дела совершенно незнакомому человеку?! В голове все закружилось от возмущения, и мысли о том, что я должна была нежно переговорить с графом наедине, меня в тот момент бесследно покинули.
Прогулка началась как бешеная скачка по спускавшемуся к лесу склону. Казалось, граф хотел от меня скрыться среди лесной листвы, но я ведь прекрасно знала дорогу через рощу к деревням, а также все тропы в наших владениях. Лесную чащу обрамляла аркада из высоких крон дубов, молодая поросль так разрослась, что цепляла всадников за одежды, и пришлось перейти с галопа на неспешный шаг, чтобы не исцарапать лицо и не порвать наряд. Я готова была заплакать от досады, что догнала своего спутника только в самой гуще деревьев, но о слезах тут же позабыла, с негодованием припоминая его поведение - совершенно недостойное для дворянина по отношению к даме.
- Меня радует, что вы с таким рвением и скоростью покидаете мой дом, граф, - обратилась я к нему еще издалека, хотя он даже не подумал остановиться и подождать, пока мой конь пойдет вровень с его. - Будьте же благоразумны и не спешите обратно, а лучше даже подыщите себе место, где такому гостю как вы будут рады хозяева.
- Графиню де Баи привлекает мое общество. Я вижу, что и вас, юная графиньюшка, оно тоже не тяготит, иначе зачем вы за мной увязались?! - он поглядел на меня столь высокомерно, что владей я тогда колдовскими чарами, я бы неминуемо залепила ему воздушную пощечину.
- Я осматриваю земли, принадлежавшие моему отцу, а вам здесь делать нечего, граф, - я уверенно повторила свое предложение об его скором отъезде. - Вы ведь не глухой, прекрасно слышите и понимаете мои намеки!
- Разве вы на что-то намекали? По-моему, вы в открытую отказываете дворянину в крове, забывая о заветах гостеприимства морян, - он усмехнулся в мою сторону, хотя я не давала ни одного повода для этого.
- Я пришла к выводу, что с вами можно обходиться лишь таким же образом, как вы себя ведете в моем доме, - гневно прозвучал мой ответ. - Вы бессовестно обманываете мою мачеху, графиню Галену, вы стремитесь заполучить наследство моего отца, и только к нему проявляете интерес. Вы негодный лицемерный притворщик!
- Если бы я притворялся, то вы бы даже не заподозрили моих настоящих желаний, милая девушка! А вот вы занимаетесь уже который день разыгрыванием сцен из придворных спектаклей. Разве я не прав?
- Я прошу вас, граф, немедленно сознаться моей мачехе во всем, что вы сейчас имели в виду и недвусмысленно произнесли, и разочаровать её в чувствах, что она столь легковерно посчитала взаимными, и которыми она так яро загорелась. Или немедленно привезите сюда видия! Хотя никакой видий не согласится закрепить союз между неравными супругами, а вам видимо нечего предложить взамен моей мачехе кроме громкого имени?! - я выхватила из его рук поводья и заставила лошадей остановиться посреди тенистой широкой тропы.
- Я вам не говорил ничего, в чем должен сознаваться графине де Баи. Она уже давно взрослая женщина, самостоятельно решающая свою судьбу. В отличие от вас... Кстати перестань звать меня графом, мы уже довольно близко знакомы, чтобы ты обращалась ко мне просто Тамир. И тебя мне предстоит как-то назвать, - он изобразил задумчивость на лице.
- Я могу напомнить мое имя, - ехидно заметила я, считая, что он его просто не расслышал в день нашего знакомства.
- К чему же произносить имя, которое нынче звучит в каждом доме, как среди господ, так и среди босяков. Я буду звать тебя Марго.
- Марго?! Да пелессы зовут так потаскух в таверне! - я зарделась от произношения подобных слов.
- Это имя подходит к твоим глазам, - довольно произнес граф, - и как видишь столь же распространено за Пелесскими горами, как и прежнее на западных склонах. Ведь тебе имя Марго хорошо известно, раз ты упомянула пелесских красавиц?!
- Не думаете же вы, что я буду на него окликаться, - вызывающе ответила я, хотя тут же вспомнила, что собиралась с утра завоевывать расположение графа, и уж если он не желал добровольно уезжать из поместья, мой замысел по разоблачению самообмана мачехи оставался последней надеждой, а для этого стоило бы уже начать потакать самоуверенному гостю. Но перед его наглым взором это было совсем неудобно. - И куда же мы едем?
- Когда вы вернете мне поводья, мы могли бы заглянуть в карьер, а после объехать деревни и поглядеть на ваши виноградники. Слышал, что ваш отец продал большую часть этих плодородных земель? Меня очень заинтересовал ваш рассказ о здешних местах, - довольно добродушно проговорил граф.
- Карьером и виноградниками занимается наш управляющий Горн, он вам и расскажет об этих угодьях, если вы еще будете живы, - я бросила ему кожаные ремни от упряжки. - Ему кстати принадлежит половина виноградников.
- Вот это уже достойный намек. Я даже не понял, что вы имеете в виду?!
- Горн несомненно убьет вас на дуэли. Я бы и сама пожелала проколоть вас, граф, только вот боюсь, что вы будете столь нахальны, что примете мой вызов, так что я пока еще поупражняюсь владению шпагой...
- Марго, это совсем ни к чему. Я удостою вас права выбора оружия. Мы могли бы фехтовать вязальными спицами, - честно говоря, меня порадовал его смех. Видимо, ему довольно давно не удавалось столь искренне хохотать.
На следующее утро я вновь решила составить компанию графу. Я уже видела проявление ревности во взоре мачехи и наивно полагала, что она прозреет в своей страсти к южанину д"Эскеру, как только уличит его во лжи. Когда я встала из-за стола и направилась вслед за ним на конюшню, то услышала её недовольный возглас:
- Мория! Мория, я прошу сегодня помочь мне перебрать гардероб. Мория!
Я даже не обернулась на её зов, на что в замешательстве обратил внимание Тамир, остановившийся около выхода из гостиной.
- Ах, матушка, - я изобразила на лице взволнованное смущение, обращаясь к Галене, ступившей из комнаты для обедов в нашу просторную залу в парадной части дома, наблюдая за тем, как мы с графом покидали дом. - Неужели граф Тамир забыл предупредить вас, что отныне он дал мне новое имя, и я с радостью буду откликаться лишь на него. Теперь меня зовут Марго, - я бросила в сторону мужчины озорную улыбку, а мачеха одарила его леденящим взором.
Так незаметно пробежали несколько дней. Наши прогулки с графом д"Эскер были немногословны, хотя порой мы перекидывались парой фраз. Он оставался загадочно невозмутимым, а я перестала пользоваться советами няни Арни и стала самой собой. Хотя нет, заодно я пыталась изображать хозяйку здешних мест, в душе надеясь на скорое возвращение Горна, ибо внимательный озабоченный взгляд графа на каждый клочок наших угодий вызывал у меня крайнее раздражение. Но эти первоначальные ощущения от общества Тамира переросли в осознание того, что передо мной не простой дворянин, охотившийся за женскими сердцами и деньгами, а настороженный зверь, выискивавший следы своей добычи и пытавшийся не угодить в капкан. Так показалось мне, когда после утренней прогулки мы обедали втроем за домом под открытым небом, и обеспокоенная Арни привела худощавого грязного подростка, жившего в одной из наших деревень.
Бурными жестами и срывавшимся голосом мальчик рассказал, что в лесу набрел на избушку лесничего, где её хозяин валялся в страшной странной позе на полу, весь бледный, неподвижный. Он тут же примчался в усадьбу, чтобы сообщить о случившемся хозяевам, и я, услышав столь ужасающие известия, велела Арни немедленно отправить слугу к соседям за лекарем. Мой отец всегда пользовался услугами соседского целителя, опытного травника и акушера, но Галена и Тамир уняли мое беспокойство. Граф вызвался самостоятельно заглянуть в избушку лесника, который устраивал для графа де Баи охоты, следил за лесом и присылал на кухню полные корзины свежих и сушенных ягод да грибов, а мачеха отказалась даже от его помощи, считая, что сожжением престарелого лесника должны заняться его родичи, жившие в деревне, ведь несомненно тот помер от лишнего глотка браги в своей одинокой избушке. Но граф умел её переубеждать, и он немедленно тронулся в путь, прихватив с собой длинную острую шпагу. Мальчонка вызвался нас сопровождать, а я не могла не последовать за ними - ведь, как я уже упомянула, я должна была изображать хозяйку, ибо Галена совсем позабыла о своих обязанностях в этой роли.
Сруб среди зеленых деревьев стоял недалеко от опушки. Внутри единственной комнаты царил беспорядок, седой полысевший старик, которого я помнила с ранних лет своего детства, валялся на полу с застывшей на лице страшной гримасой. Тамир поначалу противился тому, чтобы я смотрела на это зрелище, опасаясь, как бы мне не стало дурно, но я проявила настойчивость, хотя она была совсем ни к месту. Уже через несколько минут нахождения в душном гнилом воздухе избы я выбежала вон и дожидалась известий от графа, сидя вместе с босым мальчишкой на небольшой лавке вблизи лесного сарая для птиц. Однако, явившись пред нами, граф был крайне неразговорчивым, лишь сообщил мне, что старик умер, видимо, по велению бога Моря, призвавшего его в свои воды. Он заверил меня, что это случилось быстро и безболезненно, но было очень трудно поверить в эти слова, освежая в памяти искривленное лицо мертвеца. Вскоре от соседа-барона прибыл видий, который вместе с графом в уединении от прочих людей совершили обряд сожжения тела и развеяли его прах над ручьем, протекавшим через лес.
А не прошло и трех дней, как уже вся округа взбудоражилась от новой странной смерти - притом наши крестьяне очень быстро отыскали её причину. Нянюшка в слезах и кручинах по постигшему наш край несчастью прибежала в мою комнату с причитаниями о кровососе, что убил в поле совсем юную девушку моих лет. Страшные сказки об упырях мне доводилось слушать из её уст, едва я начала ходить. Этими историями няня оберегала меня от походов в ночную пору за крыльцо, но как только я подросла, то вспоминала их с забавной улыбкой, ибо не верила ни одному слову из южных выдумок. Однако страх в глазах Арни заставил взволноваться не на шутку. Наш дом как будто вымер, слуги затихли от испуга, мачеха закрылась в собственных покоях, а я решилась отправиться в деревню, чтобы разузнать подробности происшествия и успокоить люд. Арни сказала, что лошадь графа еще не возвратилась в стойло, но я догадывалась, где смогу разыскать его самого, и очень надеялась, что он поможет разъяснить темным в этом деле крепостным, что люди умирают не только от укусов кровососов, а для этого всегда находятся более простые причины, как то... воля бога Моря.
Я увидела Тамира, спешившего мне навстречу, когда объезжала стороной карьер, в тот день выглядевший заброшенным: несомненно, многие рабочие поспешили в деревню поглядеть на жертву кровососа. Граф был мрачен и бесстрастен.
- Куда вы направляетесь в одиночестве? - недовольно спросил он.
- Туда же, где вы, по всей видимости, уже побывали, - едко ответила я. - Я надеюсь, что это лишь бредни полоумных старух, что на деревню напал кровосос?
- Совсем нелишне порой прислушиваться к старшему поколению. Я считаю, что вам нечего там делать. Молодая девушка лежала посреди поля без капли крови в теле, - уже более волнительно произнес граф. - Её нашли пахари, когда продолжили свою работу после отдыха в тени в жаркий полдень. И мужики быстро заметили на её шее следы острых клыков - так что нападение кровососа совсем не выдумка, и вам не следует в одиночку бродить вдали от дома, пока мы не разыщем этого мерзавца.
- Но ведь может это какая-нибудь падучая болезнь, - все еще недоверчиво возражала я услышанным словам. - Ведь лесничий также был бледен будто снег, а вы, граф, сказали, что это всего лишь Море призвало его в пришедшее время в свои просторы.
Вместо ответа он предложил мне поскакать рядом с ним обратно в Поляны, и по дороге мне все время вновь не давал покоя его крайне настороженный вид, который однако был постоянно скрыт под маской самонадеянности, веселости и влюбленности в мою мачеху.
- А может быть вы обнаружили следы от укуса и на теле лесника? - спросила я, когда мы уже поднялись по склону и подъезжали к дому.
- Да, - на удивление быстро признался граф, - после того, как ему сломали шею, из нее отхлебнули немало крови. Но я полагал, что упырь не осмелится так скоро вновь совершить налет на эти же места. Видимо, то, что я сохранил в тайне сведения о первом нападении, желая не волновать народ, лишь послужило на руку кровопийце, - с сожалением заметил он. - Марго, тебе следует поскорее покинуть Высокие Поляны и вернуться в город.
Я немедленно восстала против этого приказного тона:
- Милость Моря защитит истинных морян от нежити южных краев. Я не покину свое имение. Только вместе с графиней Галеной, а она не захочет расставаться с вами, граф д"Эскер, так что я соглашусь запрягать лошадей лишь в просторную карету, где хватит места для троих.
- Сейчас не время для легкомыслия, Марго. Я должен разыскать виновника этих несчастий, иначе очень скоро появятся новые жертвы.
- Я пытаюсь быть благоразумной, граф, - ответила я с некоторой обидой на полученное замечание. - Господин не имеет права покидать своих крепостных в беде. Я сделаю все, чтобы помочь вам, пока не приедет Горн. Он наладит прежнюю жизнь в округе.
- Ты так уверена в господине Горне?
- Во всяком случае его мнение очень уважают деревенские жители, и он сумеет убедить Галену уехать в город. Или вы сами решитесь на серьезный разговор с моей мачехой?!
Мы уже спешились около высокого каменного крыльца, откуда конюхи тут же увели лошадей. Тамир взбежал в дом по ступеням и немедленно направился в верхние комнаты, занимаемые Галеной, но к вечеру положение в имении не изменилось: мачеха не собиралась отправляться в город, граф, казалось, даже не заговаривал с ней на эту тему, а я терялась в догадках, как можно покарать кровососа, если в рассказах няни эти существа, похожие лишь внешне на людей, обладали недюжинными способностями и силами. Но очень скоро я узнала, что кровососы на самом деле являются людьми, точнее Возрожденным может стать любой смертный.
Новости до Корлины доходили из наших краев всего за один день, так что я незамедлительно получила письмо от тетушки, в котором она была крайне напугана убийством, совершенным по всеобщему убеждению кровососом, и она требовала, чтобы я немедленно возвращалась в город. Но я не собиралась уезжать из имения и оставлять свою мачеху, хотя на самом деле тяжелее всего мне было думать о разлуке с графом д"Эскер. Не знаю, насколько это возможно выразить словами, но тогда в моей душе уже зародились столь неясные для меня самой чувства к графу, который продолжал ухаживать за Галеной, но вместе с тем был совершенно иным, как мне чудилось, наедине со мной. Я рассказала ему о вестях из города, и он еще раз предложил послушаться тетушку и покинуть Поляны до тех пор, пока не наступит уверенность, что упырь нашел свою погибель. Мачеха об отъезде не хотела даже слушать, а я ставила это в вину Тамиру, и поддерживала упрямство графини де Баи.
Прошло около недели со дня убийства деревенской девушки, как от тетушки вновь пришло послание, в котором она была очень тверда. Она опять выражала беспокойство по поводу упырей, в которых, я думаю, до этого она также совершенно не верила, а также писала, что в её доме нынче бывает очень привлекательный принц-вдовец, который составил бы для меня отличную партию в брачном союзе. В завершении она говорила, что ежели я немедленно не возвращусь в Корлину, она пришлет за мной карету. Я спрятала письмо подальше с глаз, но тетушка умела держать слово. Скоро к имению подкатила запряженная тройкой карета, за пользование которой вероятно пришлось выложить десяток золотых. Однако среди горестей и слез, заполнивших в то утро наш дом, никто из слуг не заметил прибывшего экипажа.
Перед завтраком одна из кухарок крайне обеспокоилась пропажей своего пятилетнего сына, а вскоре его бездыханное тело нашли на южном склоне холма вблизи виноградных угодий. Мальчик был укушен упырем, его маленькое иссохшее тельце принесли слуги, и весь дом погрузился в тишину, нарушаемую лишь непрестанными рыданиями его несчастной матери. Тамир провел часы до полудня, расхаживая от нашего дома до места, где был обнаружен ребенок, и я не отходила от него ни на шаг, так как не могла вынести страдания безутешной женщины. Граф не сопротивлялся присутствию любопытной девчонки подле себя:
- Вполне возможно, что самое безопасное место сейчас это то, где в надежных руках вовремя обнажится острый меч, - заметил он, позволяя мне последовать за ним на место кровопролития, едва до нас достигли вести о найденном трупе.
Когда мы возвратились к обеду, то сразу же заметили черный экипаж, и граф весьма порадовался столь своевременным действиям тетушки, решившей забрать меня обратно за надежные каменные здания города. Но нас обоих поразило то, что Галена уже упаковывала собственные вещи, намереваясь немедленно покинуть Поляны, где все пошло кувырком. Мачеха стояла около дома, наблюдая, как лакей, присланный тетушкой, погружал в карету высокий сундук. Она бросила нежный взгляд в сторону графа, но тот буквально изменился в лице, заметив её поспешность в отъезде. Он в два прыжка оказался рядом с ней и насильно, схватив её за локоть, потащил в гостиную. Пока я говорила со слугой тетушки, который передал мне полученные от своей госпожи строгие распоряжения на мой счет, Тамир вновь показался на пороге.
- Галена передумала уезжать, здесь она будет в большей безопасности под моей защитой. А ты немедленно отправляйся к тетке, - хотя я не любила подобных интонаций, пришлось опасаться, что он поступит со мной точно также, как до этого затолкал в дом мачеху, поэтому я не возражала, но тем не менее поинтересовалась, чем вызвана столь внезапная перемена планов графини.
- Твоя мачеха должна оставаться под присмотром, Марго. Ты ведь понимаешь, что все это может быть её рук делом. Я предполагаю, что Галена упырь, поэтому не отпущу её на свободу в большой город, - приглушенным озабоченным голосом он поделился со мной ужасными подозрениями.
Я не знала, что ему ответить. Лишь несколько часов до этого я сама предположила, что убийство произошло слишком близко от усадьбы, и это наводило тень на всех её обитателей. Я могла заявить, что не желала с ним расставаться и уезжать к богатому жениху, но в такой неподходящий момент он легко бы пропустил столь важные для моего сердца слова мимо ушей. А заверения, что я полностью полагалась на его меч, который бы меня защитил, были неуместны, ведь одним мечом трудно оберегать собственную и чужую жизни одновременно. Я промолчала, а Тамир отправил слуг собирать мои вещи и, проводив меня на кухню, чтобы я отобедала перед путешествием, скрылся в верхних комнатах.
Тройка лошадей помчалась прочь от родного дома, возвышавшегося на горизонте, и я с грустью смотрела сквозь легкие занавески в дверях на покидаемые края. Проехав через лес и карьер, кучер направил лошадей на запад во владения соседского барона. За деревянным мостом через узкую мелкую речушку, впадавшую в один из притоков Зеленой, полноводной северной реки, дорога делала крутой поворот. И едва карета завернула за редкие деревья, росшие на обочине, как раздался громкий треск, грохот, а я подскочила на своем мягком сиденье на два локтя в высоту, набив себе здоровую шишку на макушке: одно из колес сошло с оси, наш экипаж осел в дорожной пыли. Я выбралась наружу, кучер и лакей тетушки слезли с передних сидений и с недоумением смотрели на разбитую повозку. Вдвоем они вряд ли бы осилили эту починку, но позади послышалось обнадеживавшее ржание лошади, и возле нас остановился граф д"Эскер, как будто по милости Моря явившийся на подмогу из лесной чащи.
Я бросилась ему навстречу с радостными восклицаниями. А он нежно обнял меня и спросил, не пострадала ли я от удара. Оказалось, Тамир решил проводить экипаж до более населенных мест и поскакал за нами вдогонку. Он предложил мне вернуться обратно в имение, так как следовало прислать мастеров для исправления разломанной оси, а хрупкой девушке нечего было дожидаться продолжения путешествия посреди пустынной дороги. Я тут же согласилась, тем более, что тогда всякое желание уезжать в город у меня пропало - но едва я взобралась к нему в седло, дорога к соседнему барону запылилась от приближавшихся к нам лошадей. Два пегих жеребца были впряжены в открытую повозку, в которой восседал Горн Логье. Я узнала его горделивую статную осанку издалека и попросила Тамира дождаться управляющего, который наконец-то завершил свои дела в глубине страны, куда он неоднократно ездил в течение года, чтобы договариваться о поставках вина и стекла, производимого в землях де Баи.
- Что за несчастье случилось, милая Мория?! - Горн приказал вознице остановиться и участливо подошел ко мне, оглядывая раздробленные части кареты. Он был высокого роста, широкоплечий, с загорелым лицом, на котором приятная улыбка гармонировала с умными светящимися глазами. Видимо, в последнее время он отращивал волосы, которые темными кудрями спадали на плечи.
В кратких фразах я объяснила господину Логье, что после пары недель отдыха в Высоких Полянах я собралась обратно к тетушке, но по дороге на нас обрушилась досадная неприятность с поломкой кареты, и теперь граф д"Эскер, которого я не забыла представить управляющему, согласился провести меня обратно к дому. Горн был крайне опечален тем, что я уже покидаю эти места, и, конечно же, он предложил мне для возвращения в Поляны свою повозку, где было достаточно места. Я не посмела отказаться от его любезности, и лошади бойко помчали коляску по широкой дороге, а Тамир держался рядом с нами, отвечая на светские расспросы, с которыми Горн обращался к графу, гостившему в поместье. Между тем я сразу же заметила подозрение в голосе и взглядах Горна. Он не мог не получить слухи о графе и Галене, которыми кишели наши края в последний месяц, и поэтому я даже обрадовалась, когда Логье предложил графу напрямик через лес поскакать в усадьбу, чтобы предупредить графиню о нашем возвращении. Тамир согласно кивнул, пусть и совсем непростительно стегнул своего коня, так что с головы управляющего слетела широкополая шляпа, но я почувствовала облегчение, так как наедине с Горном собиралась серьезно обсудить все события, случившиеся в Полянах. Тогда я уже не думала уговаривать его о дуэли с графом, я должна была поведать ему о чувствах моей мачехи и просить помочь ей с ними справиться. Горн несомненно также желал поскорее со мной переговорить, и по его просьбе я согласилась сперва заехать в его дом, что стоял на противоположном краю оврага, спускавшегося в карьер.
Расспросы управляющего начались с господина д"Эскера, затем коснулись Галены, а после он поинтересовался известиями о кровососах, что уже навели страх на всю округу. Я подробно рассказала обо всем, что произошло в наших деревнях, а также вблизи дома, описав кровожадные убийства людей. Графа я представила как уважаемого отважного дворянина, который оказал нам большую честь своим присутствием в доме, и который принял очень близкое участие в несчастьях последних дней, занимаясь поисками кровососов. Я не успела поведать Горну об отношениях между мачехой и графом, потому как не знала с какого бока подойти к этой неприятной теме, но этот человек был очень прозорлив, чтобы все прочитать и без слов по моему лицу. В последовавшей речи он высказал все свои мысли по этому поводу.
- Не думал, что ты будешь отзываться столь высокопарно о госте, который возомнил себя полноправным хозяином в твоих владениях, Мория, - сурово заметил он. - Я знаю о событиях в Полянах намного больше, чем ты мне поведала, девочка. Честно говоря, я возвратился домой еще два дня назад, но предпочел скрыть это ото всех, чтобы не мешать злодею обнажить свое истинное лицо. Граф, похоже, влюбил в себя даже тебя, Мория, он соблазняет женщин своей улыбкой и хитрыми речами. То же самое он проделал с твоей мачехой, а ведь вы пустили на порог человека, о котором не знали ничего. - Признаюсь, тогда я пыталась возражать его словам, но Горн прекратил своим гневным голосом мои слабые попытки. - Может быть это мошенник или шпион гарунов?! А может быть граф д"Эскер и есть упырь?! Ты подозреваешь в убийствах свою мать, после того как в этом тебя предостерег он - но почему ты не задумалась, каким образом Галена стала кровососом, ведь не могла же она скрывать свою сущность от тебя столько лет! Едва я узнал о том, что в Полянах появился незнакомец, я захотел бросить все дела и возвратиться, но я задержался на пути назад, и, лишь подъезжая к Корлине, услышал о тех несчастьях, что произошли в поместье в присутствии здесь этого человека. Он очень опасный тип, и тебе следует держаться от него подальше. Отправляйся с утра в город, а я самостоятельно разберусь с этим мерзавцем.
- Это все ложь и клевета! - воскликнула я, не веря ни одному слову, произнесенному Логье в приступе гнева и ненависти. - Ты просто ревнуешь Галену, Горн. Граф не может быть упырем! У тебя нет никаких доказательств его причастности. А даже если бы и были, то я не позволю тебе... не позволю... - кричала я в ответ, с ужасом представляя себе, как Горн расправлялся с Тамиром, ведь он был намного крупнее молодого графа и в росте, и в плечах. - Я люблю графа д"Эскер, и он будет моим женихом, пусть он окажется кровососом или злобным лешим!
Горн привел мне тогда еще уйму доводов того, что Тамир виновен в случившихся бедах, но я не хотела даже слушать его наветы. Я вновь повторяла, что люблю этого мужчину, и никогда не поверю в приписываемые ему злодейства. Вдобавок я была очень зла оттого, что Горн уже несколько дней назад возвратился, и возможно сумел бы предотвратить гибель мальчика возле виноградников, ежели был так уверен в своих словах по поводу виновности графа, но южанин предпочел скрываться и выслеживать, а не решительно действовать. В таком настроении я в одиночестве вернулась пешком в усадьбу, несмотря на все настояния Горна подвести меня по лесной дороге.
В доме было тихо и пустынно, хотя близилось время ужина, когда с кухни в гостиную всегда доносился грохот котлов и запахи еды. Я немедленно поднялась в свою комнату, где села за письмо. Я была взбудоражена разговором с Горном. Но сильнее всего я переживала по поводу тех чувств, в которых призналась управляющему, хотя боялась даже заикнуться о них графу. Я знала, что Горн очень скоро переедет в свои комнаты в усадьбе, где он проживал, хотя владел еще домом возле мастерской, поэтому я посчитала, что отныне в этих стенах совсем небезопасно вести серьезные разговоры: я попросила в послании к графу встретиться со мной после захода солнца в лесу возле избушки лесника, что пустовала после его смерти. Я не была бесстрашной девушкой, смело разгуливавшей по ночному лесу, где могли скрываться упыри, но тогда я не придумала более подходящего места для встречи: избушка находилась вдали от глаз и ушей всех обитателей дома, а моя настойчивость в строчках и пожелание столь скорой встречи даже в месте, где мог бродить призрак усопшего старика, должны были подчеркнуть серьезность и неотложность нашего разговора. Пусть я и не знала точно, что хотела тогда ему сказать.
За время моего усердного раздумывания над бумагой под окнами раздался стук колес, предупредивший о приезде Горна, поэтому, когда я решила отдать письмо графу, я постаралась быть бесшумной и незаметной. Я тихо выскользнула из собственной комнаты и двинулась по коридору к его покоям в Полянах. За дверью не было слышно ни шороха, и я осторожно пробралась внутрь темной комнаты. Тамир отсутствовал, тревожная мысль, что он наедине с Галеной промелькнула в голове, но я поспешила исполнить задуманное. Единственная затухавшая свеча горела посреди стола, около неё я и положила запечатанное письмо, надеясь, что оно вовремя попадется гостю на глаза. Я уже развернулась, чтобы покинуть комнату, как заметила полную бутылку, одну из тех, что делали наши мастера, в них отец всегда разливал вино при подаче к столу. Но на чистом стекле были засохшие пятна алого цвета, отнюдь непохожие на вино. Я дотронулась пальцем до горлышка, вокруг которого расползлось пятно, и, поднесла ладонь к языку. Внутри находилась свежая кровь. Не знаю, кому она принадлежала, но я в испуге бросилась прочь от стола, выбегая в коридор. Граф как раз закрывал дверь от комнаты Галены, и мы столкнулись друг с другом, обмениваясь нелепыми взглядами:
- Как поживает Галена? - вызывающе спросила я, стараясь, чтобы он не заметил мое волнение и беспокойство по поводу того, что я вломилась в его комнату и возможно узнала его тайну.
- Все в порядке. Марго, это не то, что ты можешь предположить... - он прикрывал разодранную на груди рубашку.
Я сделала вид, что мне все равно, и спокойно прошла к лестнице, твердо решив, что совершила ужасную ошибку, написав ему послание и оставив его на столе. Сперва я собралась немедленно позабыть о ночном разговоре, но прогулка вокруг дома в закатных лучах под шелест листвы старого дуба, что рос на углу, вернула мне уверенность в себе и в своих чувствах. Оставалось лишь разобраться во взаимности.
Наступления темноты я ожидала в спальне. Обо мне, наконец, вспомнила Арни, которая принесла с кухни поднос с остывшим ужином. Она сокрушалась, что никто из господ не спустился в столовую. Даже не помню, как я задремала, оставшись вновь в одиночестве, но, очнувшись, я поняла, что уже почти светало. Тогда я со всех ног бросилась к тому, кому назначила свидание. Я помчалась в лес, перемахивая через знакомые кочки, ямы, пробираясь по заросшим тропинкам, переступая сухие ветки и заросли крапивы. Но когда я добралась до заветной избушки, за распахнутой дверью я увидела его неподвижное тело, распластанное на низком ложе около печи.
- Тамир, - я в испуге склонилась над ним, пытаясь расшевелить мужчину, но тряска и легкие пощечины не принесли пользы. Вскоре я кричала уже с мольбой и мукой в голосе: - Тамир, что с тобой? Тамир, вставай! - я пыталась услышать биение его сердца, но вместо этого в голове шумело, а учащенный стук в собственной груди заглушал все звуки.
- Он всего лишь отдыхает, - насмешливо прозвучал хорошо знакомый голос. На пороге стоял Горн, его фигуру скрывал походный плащ.
- Что ты с ним сделал? - обеспокоено спросила я. - Ты его убил?!
- Мория, разве я посмел бы так с ним обойтись, после того как узнал, насколько он тебе дорог, - ответил управляющий. Он медленно приближался ко мне. - Я ведь всегда любил тебя... как дочь и желал тебе только блага.
- Меня зовут Марго, - я недовольно поправила его слова. - Запомни, Горн, я уже давно поменяла имя. Когда он придет в себя?
- А тебя не страшит то, каким он придет в себя, - странно захохотал Логье, произнося слова, смысл которых я еще не осознавала. - Он кровосос, девочка. И теперь он голоден, он захочет утолить его...
- Пусть он поскорее проснется. Что ты с ним сделал?
- Ты ведь уже убедилась в справедливости моих подозрений, Мория... Марго, - тут же поправился он под моим хмурым взглядом, - и ты не собираешься свершать возмездие сейчас, пока ты еще сможешь его одолеть?! - он достал из-под плаща длинный тонкий меч, предлагая мне взять его в руки. - Вспомни, что он натворил в твоем доме! Ты должна его убить.
Я схватила оружие, но только затем, чтобы направить его в сторону прежнего владельца:
- Мне все равно. Кем бы он ни был, Горн, я хочу быть рядом с ним, поэтому ты не тронешь его даже пальцем! Мы уйдем из этих краев, и ты останешься полным управителем в поместье. Только помоги мне, прошу.
Мне становится жутко, когда я вспоминаю те моменты, - проговорила Марго, она не отрывала взгляда от невидимой цели перед собой. Её лицо и голос уже давно застыли в воздухе, неподвижно и бесстрастно. - Но, и сейчас кажется, что проживи все заново, я не смогла бы поступить иначе. Я привыкла делать то, что желала, и видимо страх перед нечистью, упырями, совершенно исчез, стоило мне представить, что я буду вместе с графом, хотя я даже не знала, возможно ли это.
- Значит, ты хочешь стать таким же как он? - с улыбкой спросил Горн. Он нежно дотронулся до моей щеки. И я была не в силах противиться, я замерла в ожидании его голоса. - Я так и знал. У тебя небольшой выбор: стать его жертвой или напарником. Ты можешь обрести вечную юность, вечную красоту, любовь, вечную жизнь и вечное проклятие, - он говорил завораживающе. - Тебя не пугает такая привлекательная участь? Ты согласна её принять, Марго? Все в твоей власти.
- Пускай я стану такой же, как он, пускай!
- Ты готова пить сладкую кровь и убивать для этого людей? - он медленно провел пальцами по моей шее, а я совсем позабыла, зачем сжимала в обеих руках длинный клинок. Меч опустился вниз, но я еще обогревала его рукоятку одной ладонью, а Горн вплотную приблизился ко мне. - Ты хочешь этого?
- Да, я хочу.
И тогда он потянулся губами к моей щеке, уху и скользнул к шее, в которую вонзил острые клыки. Я вскрикнула от боли, я не понимала, что он делает со мной, но чувствовала, что силы покидают меня, голова вмиг отяжелела, а меч был готов выпасть из онемевшей руки.
- Я хочу всегда быть с ним, - я попыталась оттолкнуть грудь упыря слабым ударом кулака, но он лишь еще крепче присосался к моему телу. Последним усилием я приподняла меч, острое лезвие вошло в его бедро, когда я навалилась на него всем телом, при этом медленно оседая на землю, лишаясь воли и духа.
- Но придешь ты ко мне, я всегда буду тебя ждать, - его слова, не иначе как злорадное предсказание, прозвучали будто во сне. Я еще видела его облик, бледный словно в тумане. Он не замечал клинка в ноге, хотя перед тем как проковылять к выходу, извлек его из глубокой раны, и, оттерев кровь с блестевшего острия, поднес ладонь к моим губам.
- Это кровь твоего нового повелителя, ты найдешь меня, Марго, и более никогда не посмеешь ослушаться. Как и он, - после этого зловещего голоса я провалилась во тьму.
Пробуждение было сладостным и горьким одновременно. Я с трудом открыла слипшиеся веки, еще не припомнив, что произошло накануне, и тут же увидела его прекрасное лицо, склоненное ко мне с нежной улыбкой на губах.
- Марго, ты в порядке? - волнительно спросил он, осторожно захватив мою растрепанную голову в свои большие ладони.
- Я... я счастлива, Тамир. Я так рада, что мы с тобой живы, - пролепетала я в ответ.
- Что случилось? Как ты здесь оказалась?
- Я хотела сказать тебе так много, - я слегка поднялась над полом, где, по-видимому, проспала несколько часов, так как сквозь распахнутую дверь лился яркий солнечный свет. - Но теперь у нас будет достаточно времени, чтобы наговориться. Он укусил меня, я стала такой же как ты, Тамир, - я потянулась пальцами к следам от укуса на его шее. Они сразу бросались в глаза, и это помогло мне хотя бы немного освежить память. - У нас впереди вечность. Хватит ли её?!
Но вместо радостной улыбки его лицо искривила гримаса отвращения. Он встал надо мной во весь рост и оглядывал, как будто размышляя над чем-то, глаза бегали в разные стороны. А я, по-прежнему, была переполнена какими-то необыкновенными ощущениями.
- Тамир, ведь это должен был сделать ты, да?! - пыталась я разгадать его мысли. - Ты должен был одарить меня этой силой, а Горн...
- Ты позволила ему себя укусить?! - с горечью произнес граф, не дав мне договорить. Он внезапно вновь склонился надо мной и ощупал все мое лицо, всматриваясь в каждую черточку, его пальцы то и дело прикасались к ране, еще пульсировавшей возле уха.
- Но ты ведь спал, - в мучительном сомнении ответила я, мне были непонятны его действия. Он вновь молниеносно поднялся, на столе лежали его вещи: дорожная сума, фляги с водой, меч. Захватив всё это, он, не оглядываясь, двинулся к двери. - Тамир! - прокричала я вдогонку. - Тамир, вернись же!
Я сумела подняться и добраться до порога, казалось, я слышала шорох травы под ногами от его поспешного бегства, но более я не имела сил - я вновь окунулась в темный сон. И когда я очнулась, то уже никогда не видела его лица.
Мне было неведомо, что ждет меня впереди, но я твердо решила не возвращаться ни в дом, где осталась Галена, ни в город к тетке, ни к Горну, который совершил со мной нечто, еще непонятное воспаленному рассудку. Я выбежала из избы, когда на землю уже оседали тени поздних летних сумерек, и побежала через лес туда, где, как мне казалось, скрылся Тамир. Я все надеялась, что расслышу его шаги, что он вернется ко мне, но кругом не было слышно человека, лишь звери да лесные птицы еще шумели в предвечерней поре. Я очень хотела пить, меня мучила жажда - и я уже знала, как её можно утолить. Образ управляющего сладостно облизывавшего кровь с растресканных губ стоял перед глазами: кровь должна была дать мне новых сил. Случайно я заметила зайца под кустом, и всей душой пожелала, чтобы юркий зверек застыл на месте, и я успела схватить его голыми руками. Быть может я заполучила быстроту движений вместе с жизнью упыря, рассуждала я в те начальные дни новой жизни, так как мне удалось словить животное, и я впилась зубами в его живое трепетавшее тело. Это было дикое помешательство: долгие минуты я пыталась прокусить его шкуру, задушить его своими пальцами, но он продолжал жить и двигаться в моих сжатых руках. В конце концов, я выпустила свою первую жертву и в изнеможении упала на землю. Уже в темноте я добралась до ручья, где умылась и напилась, а на рассвете продолжила путь.
За несколько дней скитаний по лесу я изодрала руки и ступни, испачкала одежду, волосы растрепались, тело исхудало. Я шла на восток к горам. Сперва я боялась подходить к крестьянским поселениям, считала, что меня сразу узнают, схватят и убьют за совершенные кровососами убийства. Однако за это время я питалась лишь лесными ягодами и ни разу не испытала тяги к крови, тем более человеческой. Но мне становилось вдвойне страшнее от этого, я совершенно не представляла, в кого я преобразилась, когда я приобрету образ мучителя людей, упыря, пьющего кровь ради своего существования. Вместе с тем в те дни я убедила себя, что должна отыскать Тамира и объяснить ему все что произошло, чтобы мы, наконец, соединились, ибо стали едиными в своих страстях и желаниях. Мысль, что впереди долгие годы, придавала уверенность, а подозрения, что я, вероятно, потеряла свободу, оказавшись в объятиях Горна, который предупредил, что я к нему вернусь, терзали душу.
В конце концов меня обнаружила в лесу одна добрая крестьянка. Она собирала травы и грибы, когда заметила меня, спящую на поляне. Она была столь мила, что пригласила меня в дом, напоила, накормила и уложила в постель. Дена была вдовой, ей приходилось кормить подраставших сына и дочь. Она пряла шерсть и ходила в лес. Я не имела даже монет, чтобы отблагодарить её за помощь и сочувствие, но эта женщина ничего не требовала взамен, а лишь предложила мне остаться жить вместе с ней, так как вдвоем можно было больше заработать. В начале нашего знакомства она совсем не задавала мне вопросов: однако её внимательный взгляд не мог не заметить моих светлых глаз, а также того, что я не умела ни скотину подоить, ни обед состряпать, ни прялку в руках удержать. Но Дена хвалила мои старания, терпеливо обучала меня мастерству и очень радовалась тому, что меня полюбили её дети, которых она зачастую оставляла дома одних. Дена очень скоро поделилась со мной беспокойствами - слухи о кровососах уже дошли до этих краев, и она боялась за ребятишек, за ними некому было присматривать. Ближайшие соседи жили по другую сторону широкого ржаного поля, и у каждого были свои хлопоты, своих бы детей не упустить. Так что я с радостью взяла на себя заботы по дому. Вскоре я узнала новые известия, привезенные в этот маленький поселок-хутор, жители которого обрабатывали поля среди лесов на землях одного из равеннских дворян. Крестьяне перешептывались, что в поместье графа де Баи, наконец, убили кровососа. Им оказалась хозяйка тех мест - молодая графиня, а вместе с ней её любовник заезжий граф. Говорили, что слуги заперли свою госпожу в доме и подожгли его, а когда она выскочила из горящего окна, то вогнали в её грудь осиновый кол, а после отрезали голову. Другому кровососу вроде бы удалось скрыться, но он более не посмеет наводить ужас на окрестные поселения, потому что в поместье де Баи уже побывал видий и даже омыл пожарище живой водой, чтобы прах кровососа не восстал с земли. У нас в Далии никогда не верили, что живая вода пропала в Алмааге из священных чанов - ведь видии продолжали окроплять вениками из цветов и молодых веток всех взывавших к Морю.
Эти сведения очень смутили меня, я не могла поверить, что мирные крепостные, которые всегда почитали и преклонялись перед своими господами, осмелились на столь дерзостное вторжение в наш дом, однако уничтожение нелюдя не могло расцениваться нашими соседями-дворянами как бунт, и расследование всех происшествий легло на плечи видия, уповавшего лишь на возвращение к прежнему спокойному труду. Дена не случайно столь подробно передала мне эти слухи - она подозревала, что я родом из тех мест, но я продолжала молчать о своей прежней жизни, и крестьянка, наверное, приняла меня за беглую крепостную или незаконнорожденную дочь одного из окружных господ. Я прожила в доме Дены до начала осени: вместе мы собирали в лесу хворост, ухаживали за домашней живностью, мололи зерно на мельнице и кормили озорных детишек. За это время я уже точно поняла, что стала совершенно другой, но не тем, кем ожидала. Я не была кровососом, я получила новые силы, способности, но никогда не испытывала тяги к убийству и крови. Порой я замечала, что все очень удачно складывалось вокруг: то огонь полыхал ярко, даже если я забыла подбросить дрова в печь, то корова не заболела, когда во всем хуторе скотина слегла от недуга, то пряжа у нас очень ладная получалась, когда мы сдавали её на продажу. Но вместе с этим иногда на наш дом сыпались сплошные неприятности: молния ударила, когда не было никакого дождя, окно случайно распахивалось, свеча вдруг загоралась ни с того, ни с чего. Я не обращала на это внимания, а Дена все чаще бросала на меня подозрительные взгляды. А когда её сын слег в жаре от лихорадки, что он подцепил в болоте посреди леса, в нашем доме появился видий, недавно зашедший в те края и не имевший права их покидать, покуда в поселке не объявился бы новый служитель. Видий весь вечер читал молитвы над пылавшим от жара телом мальчика, а после сказал матери, что Море уже призвало её малыша и осталось лишь провести его в последний путь с надеждой на встречу в морских просторах. Женщина мужественно приняла эту скорбную весть, и, хотя всю ночь просидела у постели сына, она уже в слезах прощалась с ним. Я также не отходила от него ни на шаг, и утром он вместо того, чтобы навеки застыть, открыл воспаленные глаза и, приподнявшись с постели, попросил питья и еды. Вскоре он поправился, и мы очень радовались чуду, что свершилось в нашем доме. Дена еще раз пригласила видия и приготовила для него богатый стол, чтобы отблагодарить за помощь, ибо несомненно благодаря молитвам Морю она не потеряла сына. Конечно, после этого видий пополнил запас рассказов и историй о могуществе и справедливости Моря, но ведь моряне никогда не преклонялись своему богу за то, что он миловал или дарил им жизнь - они чтили силу его течения и ветров, высоты неба и быстроту туч. Море не Галия, оберегающая новорожденных и детей в Черноморье, Море вправе призвать к себе душу, и видий истолковал это чудо как предвестье перемен. Но люди на хуторе совсем по-иному стали глядеть после этого в сторону нашей одинокой избушки. Когда пошел град, лишь крыша нашего сеновала осталась цела, лисица повадилась красть птицу не в нашем доме, хотя он находился ближе всего к лесу, мы собрали самый богатый урожай с небольшой грядки - все чаще соседи с завистью и злобой указывали на Дену. Я редко выходила к другим домам, но все были в курсе того, что вдова приютила незнакомку, беглянку. Пошли разговоры о странностях, что происходили в нашей семье. Указывали, что я совсем непохожа на скромную крестьянку, а однажды я расслышала около ручья в поле, как мужики назвали меня ведьмой. Вскоре в наш дом вновь ступил видий, а потом Дена скромно попросила меня уйти, чтобы не мутить головы людям моей загадочной фигурой.
У меня не было иного выбора. Я уже сама начала подозревать себя в том, что являюсь колдуньей - ведь зачастую я добивалась задуманного, однако что-либо другое шло наперекосяк. За лето в поселке три раза случился падеж скотины, около дюжины пожаров, пересыхали колодцы, или же вода начинала сочиться из совершенно невообразимых мест. И, наверное, то, что эти южане более опасались кровососов, нежели колдунов, истории о которых рассказывали в основном лишь потомки дворян, перебравшихся уже более столетия назад с севера в эти края, да умудренные путешествиями видии, спасло меня от быстрого разоблачения и наказания за деяния. Я ушла на восток и добралась до Равенны, города отстроенного после его разграбления черноморскими воинами в последние дни правления принцессы Мории. Я придумала себе новую историю: будто бы я дочь лекаря из Корлины, которая обучилась многим рецептам отца и покинула отчий дом из-за семейных раздоров. Я поселилась на постоялом дворе, где была помощницей хозяйки. Порой она посылала ко мне за каким-нибудь целительным средством своих клиентов, чем я и зарабатывала на жизнь. Готовить лечебные настои меня обучила Дена, а вот о колдовстве я постаралась более не думать. Я хотела разучиться колдовать: каждую неприятность, что случалась в доме, я относила на свой счет, настороженно встречая новый день. Из рассказов нянюшки Арни, которая, я надеялась, осталась живой после разгрома поместья, мне вспоминалось лишь, что колдуны желали людям зла и обрушивали на их головы проклятья.
Во время нападения на Равенну бесчисленных гарунских отрядов, быстрых и неуловимых, которые будто бы взбегали на стены осажденного города, не замечая, что им на головы обрушивались чаны с кипящей смолой и потоки стрел, я была среди жителей, взявшихся за оружие перед лицом прежнего врага. Осада была долгой, под крепостными стенами собрались орды гарунов в блестевших шлемах и кольчугах на голых загорелых телах. Они швыряли копья, соорудили огромные тараны, которыми били каменные укрепления вокруг города, ударяли горящими бочками из высоких катапульт. Из-за гор гаруны прискакали на быстрых лошадях, за ними следовали обозы с продовольствием, и всем было ясно, что алмирцы подготовились к долгой войне в глубине наших земель. Пускай их галеры, которые пятьдесят лет назад пристали к берегам с тысячами диких воинов на борту, были далеко - через Горный перевал в страну врывались все новые и новые силы врага. В конце концов, они пробили стены города в нескольких местах, легко прорвались через второй круг заграждений невысоких башен с дозорными и хлынули на улицы. Они забрасывали в каждый дом смоленые факелы, рубили длинными мечами всех, кто попадался на пути, будь то солдат, женщина или ребенок. Даже не заботясь о том, чтобы разграбить город, они ввели свои ужасные разрушительные машины и вслед за свирепыми воинами, убивавшими людей, тараны и катапульты сокрушали здания, деревья, фонтаны. Равенна заполыхала в тот горестный для всех морийцев день и горела, как говорили, целый месяц. Воины Ал-Мира не брали рабов, не щадили жизни мирных горожан, они лишь выносили из домов припасы, уводили лошадей и домашний скот, поджигая жилища.
Все дни осады я провела на крепостной стене. Меня знали многие воины да и сам принц Гунн, пожилой дворянин, один из управителей, который возглавил войско города. Я залечивала раны, приносила еду защитникам и даже обучилась стрельбе из лука, притом никогда не промахивалась. В тот день, когда гаруны ворвались в город, я впервые сознательно обрушила молнию на осадные лестницы, которые они забрасывали на стены. Она поразила одного гаруна, а его товарищи в ужасе спрыгнули вниз вслед за ним. Но тогда же с другой части города раздался неимоверный грохот, и я подумала, что возможно из-за меня случилось непоправимое. В охватившей смуте некогда было сожалеть о том, что произошло. Гунн отрядил нескольких гонцов, чтобы немедленно покинуть город и передать известия о поражении командору, который должен был со дня на день подвести свежие войска на подмогу. Однако разведчики сообщали, что гаруны двинули на север к легалийцам еще более многочисленные армии, и далийские земли оставались в одиночестве перед вражеским мечом. Принц велел мне выбираться из города. Втроем, я, молодой барон, которому Гунн передал послание для командующих морийскими войсками, и его слуга, опытный воин, вскочили на лошадей и поскакали навстречу врагу. Ворота города уже были распахнуты, и около них улицы заполнялись свирепыми гарунами, но иного выхода за стены города мы не знали. Однако барон направил лошадь к западной стене, её защитники уже сражались с оружием в руках против солдат, атаковавших их с тыла.
- Марго, пробей стену, - крикнул он. Многие среди моих знакомых уже догадывались, что я на самом деле колдунья, но это знание лишь вселяло в них надежду на то, что мы сможем устоять против врага, а я, к сожалению, не оправдывала эти ожидания. - Ты ведь сможешь. За стеной гаруны давно засыпали ров и, наверное, сейчас уже покинули те места, рванувшись к воротам.
Я не помню точно, как у меня тогда получилось исполнить эту просьбу, произнесенную как приказ, но толстая стена внешнего круга покрылась кривой трещиной, её камни вылетели вперед, произведя грохот на всю округу. Стена искривилась до своих вершин, откуда попадали испуганные люди. И хотя отверстие получилось не столь уж большим, камни сами обвалились в пустоту, образовавшуюся вместо бывшей основы, и перед нами предстал высокий завал, который унес жизни десяткам морийцев и гарунов. Мужчины тут же подбежали к груде камней, отбрасывая прочь осколки, освобождая проход наружу. Позади нас возвышалась башня, все еще укрепленная морийскими лучниками, которые яростно обстреливали гарунов, устремившихся в нашу сторону, но все-таки нападавшие большей частью сразу же кинулись на жилые улицы, пускаясь в погоню за горожанами, многие из которых не успели спрятаться в своих домах, хотя и это не спасло бы от мечей и копий.
Сквозь каменные развалины невозможно было пройти на лошадях, и мы бежали далее втроем пешими. Мы сумели уйти от погони гарунов, так как все их отряды стремились в город, а мы укрылись в окрестном лесу, по которому перебежками направились на запад. Вся округа уже давно была разграблена гарунами. Деревни сожжены дотла, мертвецы, не нашедшие приюта в объятиях Моря, валялись вдоль дороги. Гаруны разорили все поселения вдоль главного тракта, ведущего в Корлину, и до нас уже доходили слухи, что этот город тоже не устоял перед сотней диких конников. Хотя некоторые беженцы, встречавшиеся нам на пути, говорили, что корлинцы сами сдали город на милость захватчиков, доверившись главе гарунов, который пообещал им, что город в этом случае не будет стерт с лица земли.
Вскоре барон со своим другом напали на тройку гарунов, грабивших пустые дома деревни, мимо которой пролегал путь на запад. Мы сумели отнять у них оружие, еду и лошадей. После этого барон решил повернуть на север и пробираться к реке, но мне необходимо было попасть в Корлину. Там жили мои родные, и я не знала их участи. Я сумела убедить попутчиков, что командору будет весьма полезно располагать достоверными сведениями о судьбе далийского города, и мы поскакали на запад, нередко углубляясь в лес, чтобы не попадаться на глаза неприятельским отрядам, блуждавшим в округе.
Дым стоял лишь на окраине города, когда мы добрались до его стен. Я сказала, чтобы мужчины подождали меня на опушке, а сама помчалась по открытой местности весенних полей к распахнутым воротам, около которых не было заметно ни души. Я оставила свою лошадь в небольшом заросшем ольшаником овраге перед крепостными стенами и поспешила на городские улицы. За поясом был спрятан длинный кинжал, мое испачканное простое платье должно было показать, что я обычная крестьянка, и я надеялась, что сумею не привлечь к себе внимания, но ничего не пропустить мимо глаз. Издалека Корлина казалась опустевшей, затихшей, было не видать ни стражников государя, ни гарунов. Однако, вскоре я заметила людей, испуганно выглядывавших из окон домов, воздух оглушил стук колес о камни мостовой, раздались крики и лязг оружия. Я мчалась вперед мимо знакомых мест, редкие горожане хлопотали около порогов, улицы были завалены разбитыми бочками, вещами, вываленными грабителями наружу, под ногами чернели лужи крови. Дом моей тетки располагался по соседству с другими особняками богатых дворян, которые были огорожены кованными металлическими решетками. Но едва я добралась до широкой мостовой, выложенной в этой части города, позади раздались грубые окрики. Я повернулась и заметила троих гарунов. Их лица были искажены презрением и ненавистью, жаждой всего, на что только наталкивался взгляд. Один из них вытащил на порог местной лавки женщину, таща её по земле за длинные волосы. Она даже не кричала, и я подумала, что она была уже мертва. Тогда ноги сами понесли вперед, и я побежала по улице. За спиной раздался рев их голосов и лязг металла. Сейчас я бы смогла остановиться и каждого из них поразить его же мечом, но тогда я даже не вспомнила, что была колдуньей и должна сама себя защитить. Я уже теряла последние силы, мостовая заворачивала, и я надеялась, что, скрывшись от преследователей, смогу затеряться в каком-то доме или проулке. Но едва я оказалась за углом передо мной встали на дыбы одичавшие лошади, впряженные в повозку. Наверное, я закричала, когда их копыта опустились прямо на мою голову - но более я ничего так и не смогла вспомнить о том дне, - Марго поглядела на Ортека и Ланса. Она была с ними честна, ей не хотелось, чтобы у мужчин сложилось впечатление, что она что-либо утаила от них. Но следовало закончить этот длинный рассказ.
- Очнулась я в темной сырой комнате. Поначалу мне показалось, что это темница в крепости: в холодных каменных стенах не было ни одного проема для солнечного света, я лежала на соломенном тюфяке, и возле моей постели находился лишь широкий стол, занятый тазом с водой и подносом со свежей едой. Глухая дверь была заперта снаружи, сбоку на стене была прикреплена масляная лампа. Самое поразительное было, что когда я схватилась за пищу, оказалось, что мне оставили холодное мясо, а в кувшине была свежая кровь, еще теплая. Мне тут же стало дурно. На мои настойчивые призывы в комнату вступили несколько женщин, одетых в бесцветные льняные платья до пят, на голове они носили светлые длинные платки, полностью скрывавшие волосы и лоб. Самая старшая поприветствовала меня и сказала, что по велению Моря эти смиренные покои отныне будут моим домом. Звали её Юффала. Она была настоятельницей монастыря, в котором я прожила с той поры более двухсот лет. Это пожилая женщина была со мной немногословной в тот первый визит. Она пообещала, что в этом месте я буду в безопасности, ни в чем не испытаю нужды, смогу жить в мире и смирении перед лицом Моря. Когда я потребовала объяснений по поводу того, как я здесь очутилась, а также удивилась еде, которой хозяева решили меня попотчевать, женщины попятились к выходу.
- Твой благодетель пожелал, чтобы ты ни в чем не знала отказа, Марго де Баи. Здесь все мы сестры, и ты наша новая сестра. Забудь обо всем, что было. В нашем доме всегда мир, пускай за его стенами стоят орды вооруженных дикарей, - сказала на прощание Юффала.
Очень долго мне пришлось разбираться со своими новыми подругами. Сперва я убеждала их, что мне совершенно безразлична кровь животных, надеюсь, они не подсовывали мне в кубке человеческую кровь. Затем мне удалось узнать, что моим спасителем оказался некий незнакомый дворянин, который щедро заплатил за то, чтобы я осталась в этом доме. Я хотела немедленно покинуть темное убежище, однако Юффала очень долгое время не разрешала мне выходить из тесной кельи, не говоря уже о всем строении - его я осмотрела лишь после нескольких недель своего заточения, когда я решила все-таки перестать просить у матушки Юф разрешения покинуть темницу и выбралась на солнечный свет сама. Я разбила чарами дверь, обретя свободу. Тогда я впервые задумала сбежать из места, которое еще совсем не знала. Оказалось, что я попала в дворянский особняк, в котором проживали лишь женщины, ведшие крайне скромный образ жизни.
Монастырь был построен еще при переселении на юг морян. Его владелица богатая вдова-баронесса решила, что служению Морю должны посвятить жизнь не только мужчины-видии, которых тогда еще было очень мало в тех краях, но и женщины. Она ввела в своем окружении традицию придерживаться очень строгого режима, время проходило в омовениях в каменных бассейнах и мольбах богу. Постепенно баронесса распродала обширные земли и купила несколько участков по всем землям Релии и Далии. На юге такие же монастыри для стариц, как звали себя женщины и девушки, уходившие в уединенную жизнь вдали от хлопот и суеты, были разрушены гарунами. И хотя они вновь вторглись в страну, матушка Юффала не особо беспокоилась о защите своих сестер - в последние годы монастырь обнесли высокой каменной стеной.
В свой первый побег я перебралась через неё, вскарабкавшись на высокое дерево, росшее вблизи, а потом я проделала в стене очень удобный лаз. Я сбежала, оглядываясь на совершенно незнакомые места в лесу, в который я тут же углубилась, направляясь на север, где можно было найти знакомых мне людей. Но вскоре я поняла, что очень устала, я прямо валилась с ног, мне было трудно дышать, а в глазах потемнело. И чем дальше я шла, тем хуже мне становилось. Тогда меня нашли захожие в монастырь крестьяне, которые прислуживали старицам. Меня вернули обратно за высокие стены. Юффала долго беседовала со мной, она убеждала меня отречься от всех дел, что остались недоделанными, от всех родных, которых следовало позабыть, и хотя меня действительно ничто не держало в землях, вновь охваченных войной, кроме разве желания отыскать Тамира, с которым однако я бы все равно не могла быть отныне вместе, ибо он был упырем, а я ведьмой, я желала вернуть себе свободу и вырваться любой ценой из плена. Лишь через полгода после череды неудачных попыток сбежать, каждая из которых оканчивалась потерей сил и истощением организма, я признала, что не могла отойти от монастыря ни в какую сторону. Я смирилась с тем, что стала старицей и была омыта водой, после чего обрела уединенную жизнь: я обязана была соблюдать обет молчания, обеты труда, обеты постничества и другие обычаи стариц.
Так я прожила десять лет, после чего матушка раскрыла мою тайну: что я на самом деле являюсь колдуньей. Но старицы редко виделись между собой, ежели желали вести действительно уединенную отшельническую жизнь, мы подолгу молчали, и имена друг друга стирались из памяти, лишь настоятельница имела право общаться с каждой из сестер. Юффала всегда была ко мне очень добра, она не стала прогонять меня, отлично ведая, что я не смогу никуда уйти, она запретила кому-либо обижать меня. А я за эти годы не раз занималась целительством в стенах монастыря. Сестры уважали меня, считая, что действительно Море внемлет моим словам, и лишь немногие догадывались, кем я являюсь, но, будучи отрешенными от земных забот, никогда не беспокоили меня своим наветами или подозрениями. После смерти Юффалы сестер возглавила новая настоятельница. Война обошла нас стороной, пережила я в безопасности и гонения на ведьм, которых живыми сжигали на кострах по всей Мории. Вскоре наш монастырь не мог принимать всех желавших стать старицами, ибо Дом поистине приобрел благочестивую славу в стране. Тогда новая настоятельница решила принимать молодых девушек на послушание, их обучали в стенах монастыря лишь несколько лет, а после этого они возвращались к родным, и обитель получила название Дома Послушания. Вокруг меня появились новые лица, молодые наполненные жизнью девушки, и я вновь захотела вырваться из невольного затворничества. Я возобновила частые побеги, всегда неудачные, а потом я уговорила настоятельницу разрешить мне перебраться в более светлые покои послушниц, где я бы могла узнавать последние известия и хоть как-то чувствовать свою сопричастность к миру. Свою колдовскую сущность я постигала самостоятельно, убеждаясь в чем-либо на практике - за полстолетия жизни я ничуть не постарела, не ослабела и не оскудела умом. Будучи старицей, я перечитала все книги, хранившиеся в монастыре, а став послушницей, разбиралась в нравах, царивших в те времена в светских кругах - ибо послушницей могла стать лишь знатная да богатая особа. Настоятельница не была в силах противиться моему желанию скинуть с себя платок старицы, однако спустя пару лет мне пришлось вновь его надеть: я скрылась с глаз одной графиньюшки, которая меня невзлюбила и требовала моего изгнания из Дома Послушания. Так протекали годы - я была то послушницей, то старицей, я убегала и возвращалась, мне встречались милые добрые девушки, с которыми удавалось подружиться или непомерно гордые заносчицы, которым я указывала на грязное место у очага. Я знала и простолюдинов, живших вблизи Дома, заботившихся о пропитании и удобствах его обитателей. На моих глазах вырастали и умирали их дети, внуки. Иногда я влюблялась, и в те периоды особенно страдала вся округа - от моего волнения летом шел снег, но зато зимой зацветали подснежники, - Марго с нежной улыбкой вспоминала прошедшие года, которые принесли ей много горести, но и минуты радости и счастья. - Все шло своим чередом, казавшимся нескончаемым, пока я не встретила Лиссу. Юную девушку с солонкой на шее, которая мечтала сбежать из этого блаженного места... А за долгие годы я помогла уйти за стены монастыря не одной послушнице, их было чуть более дюжины, - помолчав, добавила колдунья с усмешкой. - Немного, но всегда находились те, кто поднимались против принятых устоев. А дальнейшая моя судьба вам прекрасно известна - после того, как ты, Ортек, с графом де Терро спасли нас из огня минорцев, пришлось рассказать все без утайки.
- С тех пор ты никогда не встречалась ни с графом д"Эскер, ни с Горном Логье? - спросил черноморец, когда Марго закончила рассказ и отпила вина из кубка, чтобы промочить пересохшее от долгой беседы горло.
- Нет, я полагала даже, что они скорее всего давно умерли.
- Кровососы могут похвастаться тем же долголетием, что и колдуны, - заметил государь. - Однако твой рассказ лишь подтвердил то немногое, что нам удалось узнать из записей графа. Только вот остается ответить на самый главный вопрос - кто же был графом д"Эскер, устроившим логово упырей в Тайраге?! - Ортек поглядел на Ланса, ожидая выслушать размышления своего воспитанника, к мнению которого, как уже убедилась Марго, он всегда прислушивался, пусть порой и не одобрял.
- Несомненно, это был Горн. Человек, которого я убил, подходит лишь под описание управляющего в поместье де Баи. К тому же он хромал и носил имя Горна... Горн д"Эскер. Может быть титул и фамилию он сменил именно после услышанной нами истории далеких годов...
- Тебя никогда не смущали действия или поведение Горна, Марго? - Ортек вновь обратился к ведьмочке. - Ведь он был настоящим упырем, только как ему удавалось так мастерски скрываться под своей личиной?!
- Горн был другом семьи, он всегда был со мной дружелюбен, но не более. В детстве мы нередко играли вместе, а потом я повзрослела, лишилась отца и перебралась в Корлину.
- Те бумаги, что были изъяты из храма Тайры, содержат много восхвалений богине, подробное описание служений Тайры, историю происхождения от богов, ходивших в образе человека по древним южным лесам, которые требовали себе кровавых жертв за то, чтобы считать людей друзьями, а не добычей, - поведал Ортек. - Они оказались очень интересны для моих летописцев, историков, поэтов, даже колдунов. Но сохранились листки, смысл написанного на которых сумел расшифровать лишь Ланс - это были заметки о людях, которых знал Горн, которых он находил достойными посвятить в свою веру, точнее наделить даром Возрожденных, даром упырей - силой и вечностью. Наверное, до того, как Горн пришел в дом твоего отца, он уже прожил много лет, губя невинные жизни и питаясь человеческой кровью, хотя кровососы не пренебрегают и кровью животных, чтобы не привлекать к себе пристального внимания. Я могу даже предположить, что именно ты заставила его задержаться в тех краях, потому что он вспоминал, какой ты была милой в детстве, в какую красивую девушку ты превратилась за несколько лет. Он был в тебя влюблен и лишь выжидал, пока ты не наберешь все соки юности, чтобы принять его предложение и соединить навеки с ним свою жизнь. А Горн умел выбирать своих сподвижников. Он обычно останавливал взор на дворянах, так как те были богаты и знали вкус жизни, умели его ценить. Ты кстати, по всей видимости, была его последней находкой, о которой он вел записи. Хотя, конечно, не последней жертвой. Он очень долго ждал тебя, но началась война - пир для упырей. Горн и подобные ему сражались за свою землю наравне с другими морийцами, они прославляли Тайру, и именно Горн был одним из тех, кто заложил первый камень в строительстве храма своей богини в Тайграде. Кровососы ушли далеко на север, они считали, что там их никто не найдет. Тем более, они сумели добиться для своего существования великолепную ширму - прославление Тайры в победе против гарунов и страх к этой богине в её гневе, когда её дети, кровососы, могли уничтожить целые деревни.
- А про Тамира что-либо говорилось в его записях? Ведь он неслучайно назвался его фамилией?! - полюбопытствовала Марго, с нетерпением и волнением ожидая ответа.
Ортек же перевел взгляд в сторону Ланса, которому были более точно известны подробности.
- Упоминался молодой человек, к которому Горн, видимо, вас ревновал, царица, - этим вечером Ланс не оставлял почтенного обращения к ведьмочке, что с каждым разом заставляло её все сильнее сердиться, - и как я могу предположить, Горн сделал его упырем лишь для того, чтобы снять все подозрения с себя и тем самым обратить гнев и оружия крестьян в сторону неудачливого охотника. Ведь Горн превратил в кровососа вашу мачеху, она попала в зависимость от него, а он жаждал заполучить в собственные руки всё её имущество, а также падчерицу. Укусив Тамира д"Эскер, он тут же получал власть и над этим молодым дворянином - ведь кровосос никогда не может ослушаться того, кто его породил. Ваш возлюбленный граф смог бы этого избежать, только если бы был упырем до этого. В таком случае, можно признать верными подозрения Горна, и южанин всего лишь желал свергнуть другого упыря, а может даже своего господина, - Ланс усмехнулся в своих запутанных рассуждениях о прошлом. - Однако этого ничего не было в бумагах графа, но вам следует сообщить нам еще одну маленькую деталь, царица. Я побывал в Доме Послушания после того, как государь позволил мне изучить все сведения о Марго де Баи. Настоятельница Карелия не могла отказать просьбам, и я получил доступ к книге записи всех стариц и послушниц с самого основания этого убежища. Там я нашел ваше имя времен, о которых вы нам сейчас поведали. А также мне в руки попал журнал посетителей, которых отмечали с самых первых годов монастырской жизни, когда стариц можно было повидать лишь по особому распоряжению или разрешению. Вот в этих строках я и увидел знакомое имя - граф д"Эскер. Именно это навлекло меня на мысль, что вам может быть известно намного больше об его судьбе, - Ланс подозрительно поглядел в сторону царицы.
- Что вы хотите этим сказать?! Из всего услышанного я больше всего удивляюсь, что настоятельница Карелия еще жива, - Марго решила ответить безобидной шуткой. - Ей уже должно быть перевалило за столетие.
- Ланс кстати заметил, что настоятельница вашего монастыря тоже скорее всего обычная колдунья, познавшая жизнь без смерти несколько десятков лет назад. Неужели ты не догадывалась об этом? - остро ответил на замечание Ортек.
- Нет, - искренне удивилась Марго. - В это трудно поверить. Хотя может быть так оно и есть. В последние годы заточения я замечала за собой совсем уж непредсказуемые дела, которые просто не знала, с чем увязать, - в задумчивости произнесла она. - Но мне кажется, Карелия никогда не признается в своих способностях самой себе. Даже меня в монастыре многие звали ведьмочкой по прозвищу, что закрепилось за проведенные там годы и передавалось из уст в уста послушницами, их наставницами и самими старицами, но никто из них не верил, что это взаправду. Старицы пользовались иногда моим умением врачевать, но приписывали скорое выздоровление милости Моря. Однако при чем здесь граф д"Эскер?
- Граф д"Эскер был записан как твой благодетель, который пожертвовал богатое содержание на монастырь и пожелал, чтобы ты осталась в его стенах, - по существу ответил Ланс. - Вот только интересно был ли это Горн, или Тамир. Желал он тебе спасения от невзгод военного времени или хотел наказать за то, что не оправдала его надежд?!
Марго потянулась к вину. От услышанной новости внутри вновь все перевернулось.
- Оба считали, что я стала кровососом, неслучайно же меня сперва хотели напоить кровью, - медленно произнесла она.
- И оба, несомненно, бы вернулись за вами, царица, так как видимо были в вас влюблены, - заметил Ланс серьезным тоном. - Следовательно, это сделал тот, кто не смог вернуться. Горн был жив и еще не раз навещал южные края, а вот о Тамире вам ничего неизвестно - вероятно, это был он, и скорее всего он обрел заслуженную гибель.
- Нет, нет, - Марго отрицательно дернула головой. - Он бы не вернулся, даже если бы остался жив. Он бы никогда не простил мне, что я стала упырем, и, по всей видимости, обрекла на эту ужасную участь его самого. Он может быть живым до сих пор.
- Тогда ему еще предстоит умереть, - усмехнулся Ланс. - Даже одна спасенная жизнь, пусть и ваша, Ваше Величество, не может оправдать всех тех душ, что были и еще будут им загублены. Было бы хорошо, чтобы возмездие свершилось вашими же руками, - сарказм не покидал его тона.
- Знаете что, граф, - возмущенно воскликнула Марго, вставая из-за стола, - у меня есть дела поважнее, чем выслушивать ваши оскорбления и вспоминать прошлое, которого уже не изменишь! Кровосос менее опасен, чем властолюбивый колдун, который записался в советчики моему народу. На сегодня уже хватит бесед, а завтра я собираюсь отправиться на восток в Черноморье, - Марго бросила прощальный взгляд на государя. - Я не буду просить у тебя судна или солдат, Ортек, так как они ничем не помогут в этом противостоянии, я должна разобраться с Сарпионом сама.
Она повернулась и двинулась к дверям в комнаты дворца из открытой столовой, которая уже давно погрузилась в сумерки наступавшей ночи. Во время беседы слуги зажгли около колонн ароматные висячие лампы, нынче освещавшие путь царице. Она подошла к внутренним помещениям, когда расслышала слова, заставившие её споткнуться, но царица тут же постаралась скрыть эту неловкость от чужих глаз.
- Я пойду вместе с ней, - решительным громким голосом произнес Ланс.
И хотя ответом графу было молчание государя, ступая по дворцу в сторону своих покоев, Марго надеялась, что Ортек сумеет убедить своего друга отказаться от этой безумной затеи и немедленно отослать прочь по иным делам. Но вспоминая, как бесполезно было переломить упрямство Лиссы, ведьмочка лишь загадочно улыбнулась: ведь сын тайи действительно мог унаследовать нрав своей матери.