Аннотация: Продолжение "Вещей", более личное для меня и моих персонажей, хотя мну сказали, что все это не ново...
"ОСЕНЬ"
... Холодная черта зари -
Как память близкого недуга
И верный знак, что мы внутри
Неразмыкаемого круга...
А. А. Блок
Он спит. Расслаблен, уязвим и беззащитен. Тёмные волосы растрёпанны, под глазами синие овалы. Значит, опять не мог уснуть. Мелькает мысль оставить его дома, запереть в этой же комнате и подсыпать снотворного. Ладно, посмотрим, что с этим можно сделать...
Моё счастье более не то гриппом, не то ОРВИ, потому всё плохо... К врачу Джеймс не хочет, сидеть на больничном тоже, и ежедневно мотается в университет! С каждым днём ему становится хуже. Упрямый, он твердит, что всё в порядке, но однажды он доиграется...
Мне нравится на него смотреть, особенно тогда, когда он об этом не знает. Из под одеяла торчит одна голова... У него милая привычка сворачиваться в позу эмбриона во время отхода ко сну, совать руки под подушку и спать в такой сжатой, экономной позе. Сам я долго привыкал утыкаться носом в его спину и переплетать ноги, опутывая талию руками, потому что раньше спал на спине. Но иногда Джей засыпает на моём плече, такие моменты делают меня счастливым.
Просыпаюсь я раньше, чем Джей, примерно на час. У нас нет гардин или занавесок, меня это сердит, а Джею смешно. Но из-за этого в спальне очень рано становится светло и я понимаю: утро. Джей спит, потому что тень от облучка дивана оберегает его от света, впрочем, он всё равно не проснётся.
Сейчас уже должен сработать будильник. Действительно, приятная мелодия из телефона возвещает о начале рабочего утра. Моё солнце мгновенно выключает механический шум и с неудовольствием ложится назад.
- Доброе утро, Джей. - Торопливо чмокаю его в щёчку и насмешливо наблюдаю за ним из-под опущённых ресниц.
С утра он молчалив, хотя я знаю, что у него, вероятно, ангина, но с другой стороны, и в другие дни Джей тоже не отличается особым желанием разговаривать. Через пару минут он заставляет себя подняться. Своё худое истощённое тело он несёт в ванную. Я отправляюсь на кухню делать ему горячий сладкий чай.
Через пятнадцать минут он сидит за столом, греет руки об кружку и тоскливо смотрит в окно. Лицо у него уже посветлевшее, задумчивое, глаза больные-пребольные. Джей поспешно прикрывает рот рукой, захлёбываясь новым приступом кашля. Это невыносимо! Зато вид у него досадливый и слегка недовольный собой. Такой милый!!
- Не люблю осень... - Вздыхает он, пуская пар дыханием. - Холодно...
- Я заметил. Ты любишь только то, что тепло?
- Ага. Осень - красивое время города, но обычно напоминает мне о плохом. Осенью я болею, меня поедает меланхолия, и я остро предчувствую своё одиночество на грядущее время. Когда идёт дожди, я спешу обезопасить себя теплом.
В его ослабевших руках опасно раскачивается керамическая кружка, и я перехватываю инициативу на себя. Мне нечего возразить: раньше у меня всё было чёрно-белым, но для себя уже решаю, что буду рядом всегда: и в дождь, и в снег, и в штиль я просто буду. Это моя обязанность, нет, моё желание - согревать своё счастье.
- Может, отсидишься дома?
- Мне нельзя. Поставь музыку.
Встаю, тянусь к магнитофону и включаю его любимые песни: ритмичные, нежные, порывистые. Музыка немного приободряет его.
- Знаешь, ноябрь - это месяц мёртвых.
Мне совсем не нравится ход его мыслей. Ведь точно оставлю дома!
- У японцев так принято: ноябрь - месяц Смерти. Я родился в ноябре. Скарлет умерла тогда же...
Я чувствую, что ритуал из милых, повторяющихся деталей прерван, и тёмное, нечто сильное и нехорошее вторгается в наш мир. Чужое. Осень, казавшаяся старой добродушной старушкой, превращается в уродливую незнакомку, в Смерть. Она крадёт моего Джея, моё утро, мои любимые привычки и привязанности, мою счастливую осень... Но Джей...
- Джей.
Мне кажется, мы далеки друг от друга. Между нами эта незнакомка, эти сомнения, это прошлое...
- Джей!!
* * *
Я резко поднимаюсь... всего лишь сон, глупый, правдивый кошмар...
Мою руку сжимает ладонь спящего Джея, и беспокойство, тревоги рассеиваются, как как иллюзии. Я проспал, но мне всё равно. Прижимаюсь к Джею через наши одеяла, затем решаюсь и раскрываю его тело. Зачем нам тряпки? Я одену тебя собой. Он слабо сопротивляется, инстинктивно пытаясь урвать последние объятья сна. Я целую его в шею и побеждаю: Коппер-таки приоткрывает глаза и улыбается.
- Доброе утро. Ты сегодня никуда не идёшь: там холодно, сыро и мерзко.
- Хм... Ты мне запрещаешь?
- Именно, солнце!
Набрасываюсь на него, ничего не могу с собой поделать! Так хочется прикасаться к нему, баловать, целовать до безумия в глазах и вести эти милые, глупые споры... Подминаю Джея под себя и до головокружения целую. Он вырывается и недовольно бурчит:
- Заболеешь. Не приближайся.
- Зацелую! Всё равно не отвертишься! И на руках тебя носить буду! И не сметь мне перечить! И... я тебя люблю...
Джей, Джей, Джей... я обожаю это звучное имя... Как перезвон колокольчиков: Джей...
А ноябрь... я тоже не люблю осень, Джей, с ней холодно...
* * *
Картина Феликса Харда "Осень" - частная собственность Джеймса Коппера, ныне висит в Современном Доме Художников. На ней изображена хищная женщина-птица, сидящая на ветхих качелях.