Мыслитель30k "Очерк"
Аннотация к разделу: Это место - вход в замечательную часть сети, которую патронирует лучший организатор информационых литературных ресурсов Максим Мошков.
Вход в литературу особого рода - в которой размышление обязательно переходит в плоскость практическую. ГП умер, но растет сад, который он заложил.
Я ВСЕГДА БЫЛ ИДЕАЛИСТОМ... М., 2001 323 с. ISBN 5-93733-010-2. О правах см. www.fondgp.ru Текст, составивший содержание данной книги - по сути дела, воспоминания - был произнесен Г.П.щедровицким и записан на магнитофон двадцать шесть лет назад. Живой, наполненный колоритными детялями и яркими, проницательными характеристиками о своей семье, о школьных и студенческих годах, о друзьях и недругах, о единомышленниках и оппонентах сочетается с размышлениями о своем жизненном пути. В нем мы имеем свидетельство человека о своем времени и о себе, которое позволяет кому-то составить, а кому-то уточнить представление о Г.П.Щедровицком как о творческой личности и человеке, искавшем мвой ответ на вечные вопросы. В книгу включено около ста фотографий. Издатели Г.А.Давыдова. А.А.Пископпель, В.Р.Рокитянский, Л.П.Щедровицкий.
МЫСЛИТЕЛЬ Что такое ГП как руководитель ММК; биография ГП, написанная его женой с приложением его опубликованных работ; небольшой этюд воспоминание о мастере Советского Союза, написанный П.Королевым для сборника ММК в лицах, т.2, составитель М.С.Хромченко. Авторские права принадлежат институту разивтия имени Г.П.Щедровицкого, 119285, Москва, Мосфильмовская 42, (495) 775-07-33, fondgp\@fondgp.ru Г.П. Щедровицкий | Московский Методологический Кружок
Когда Вы, Коля], попросили меня рассказать о наиболее запомнившихся мне эпизодах из жизни психологов и вообще что-нибудь про психологию, а я несколько неосторожно согласился, то я и не мог предполагать, что дело это будет для меня столь сложным и проблематичным. Дело в том, что история науки, философии имеет два сложных и не очень-то связанных между собой пласта. С одной стороны, это жизнь идей, которая, конечно же, развертывается через людей – в обсуждениях, в книгах, которые ими написаны, в исследованиях, в борьбе, которую можно наблюдать на всех научных совещаниях и вокруг них, а с другой – это жизнь людей, их коммунальные отношения, их поведение, их действия, ориентации, цели, корысть. И, по моему глубокому убеждению, эти два плана, или два пласта, как-то очень сложно связаны друг с другом. Поэтому, когда я начал думать, а что я собственно должен, могу Вам рассказать по теме
Итак, я познакомился с Александром Зиновьевым весной 1952 года благодаря довольно анекдотичной истории... Я ее рассказывал в конце прошлой нашей встречи... Это была наша первая беседа. Мы говорили о разном – о Гегеле, о Марксе... Я для себя отметил, что это достаточно умный человек, нетривиального мышления. И с этим мы расстались. Он закончил свою работу, а я избежал опасности очередного "протаскивания" в стенгазете. Настоящая встреча, после которой на пять лет установилась наша дружба и началась, можно сказать, совместная жизнь, произошла осенью 1952 года, где-то в середине или в конце октября месяца. Мы снова встретились в комнате комсомольского бюро, где он как обычно рисовал карикатуры. Вокруг стола, где лежал лист ватмана, стояли несколько человек и горячо обсуждали проблемы логики "Капитала".
В прошлый раз, если Вы помните, Коля, учебу и жизнь свою на физическом факультете МГУ я поделил на части, соответствующие курсам. Это довольно естественно, поскольку переход с курса на курс – для меня во всяком случае, но думаю, и для других – знаменует какие-то четко отграниченные ступеньки движения. А кроме того, я выделил несколько аспектов: собственно учебную работу, общественную работу, отношения с другими студентами, отношение к преподавателям. И рассказывал я прежде всего об учебной работе на первом курсе. Но при этом – и я об этом подробно говорил в прошлый раз – большое влияние на меня оказывала общественная работа. Я не знаю, почему это так происходило. Может быть, потому что сама учебная работа на физфаке была построена очень плохо. Она практически ничего не давала ни для души, ни для воображения.
Итак, в сентябре 1949 года я наконец, после целого ряда преодоленных мною трудностей, оказался на философском факультете МГУ – уже несколько потрепанный жизненными ситуациями, но зато получивший известный опыт. Как потом выяснилось, этот опыт был очень скудным и плохо мной освоенным, во всяком случае он, может быть, и годился для физического факультета, но никак не для философского. Оказался я на философском факультете, с одной стороны, с комсомольским выговором, который надо было снимать, а с другой – в статусе заместителя председателя спортклуба МГУ, т.е. очень большого начальника, влиявшего на весьма важную сторону общественной жизни университета. Как раз в это время на философском факультете, на том втором курсе, куда я попал по приказу, подписанному Вовченко, происходило формирование особой группы студентов с ориентацией на философские проблемы естествознания.
Я родился и вырос в семье так называемого ответственного работника. Это тот слой – иначе можно сказать "класс" – людей, который непосредственно строил и выстроил в нашей стране социализм. Когда я размышляю над тем, почему я стал таким, каким я стал, то я, конечно, очень многое отношу именно на счет характера и сложностей жизни семьи. Это первый очень важный момент. Второй, тесно связанный с первым, – наверное, тот, что семья отца принадлежала к кругу еврейской партийной интеллигенции, но была как бы на его периферии. Этот момент тоже очень важен и должен быть специально выделен. Сам отец был родом из Смоленска.
Совершенно естественно, и вряд ли это может вызвать удивление, что поступление в Московский университет на физический факультет было для меня очень важным переходным моментом, хотя бы потому, что всегда переход из школы в высшее учебное заведение кардинальным образом меняет всю жизнь. И для каждого человека это очень значимый перелом во всей организации жизни и в собственных ориентациях. Но это только один аспект ситуации, поскольку для меня учеба в университете была вместе с тем продолжением всего того, что случалось со мной в предыдущие три, по меньшей мере, года. Именно потому я оказался в общем-то совершенно неподготовленным к жизни в университете. Неподготовленным по очень многим параметрам и вообще неадекватным всему тому, что в университете происходило. Другой же аспект характеризовался тем, что поступление мое в университет совпало с целым рядом очень важных событий и переломов в жизни страны и мира – совершенно случайно. Был 1946 год. Кончилась война.
Когда я сейчас прослеживаю весь период моей учебы в школе и стараюсь понять, а что там было важного в плане моего развития, становления, формирования, то выделяю несколько моментов, в которых, как и во всем предыдущем, пересекаются общее, типичное и мое собственное, индивидуальное. Наверное, самым главным моментом было то, что я постоянно менял место учебы. Второй, третий, четвертый классы – в одной школе, с одним коллективом, в одних условиях; пятый класс – в других; шестой, седьмой – уже в условиях эвакуации, в совершенно другой жизни. Следующая фаза – восьмой класс, 150-я школа, совершенно особый коллектив. Потом – подготовительное отделение МАИ. И, наконец, – последний, десятый класс. Итак, за девять лет я шесть раз менял место учебы. Мне вообще представляется, что этот момент смены места учебы крайне важен в принципе для развития человека.
