Аннотация: Анализируя методологическую специфику интерпретации слов индоевропейским языкознанием, мы предлагаем в ряде моментов отличную от общепринятой формулировку самой проблемы лингвистического статуса слова.
Проблема слова справедливо считается наиболее изученной в индоевропейском языкознании. Отдельные входящие в ее круг вопросы разрабатываются на материале русского, английского, французского, испанского, многих других языков. Тем не менее, общая картина рассматриваемого с разных точек и углов зрения слова, остается еще не достаточно освещенной. Спорными в ряде случаев оказываются общие принципы подхода к слову, отбор подлежащих в этой связи языковых фактов, способы их описания, сопоставления.
Наибольшую тревогу вызывает отсутствие в индоевропеистике специального научного анализа слов в языке и речи (то есть именно в связи с проблемой лингвистического статуса слова). Признающие их семантико-синтаксическую негомогенность некоторые отечественные филологи, впрочем, отмечают способность слов - единиц речи к функционированию, выходящему за пределы языковой регулярности, языкового стандарта. Иногда высказывается мнение о том, что синтаксис предложения управляет семантикой входящих в него слов - единиц языка, диагностируя их различные семантические варианты. Приоритетное внимание все же уделяется лишь семантической нетождественности единиц in potentia существующих и в форме речи функционирующих.
За кажущимся многообразием концепций семантической модификации слов в речи, однако, нельзя не увидеть не вполне правомерное, на наш взгляд, понимание их как автосемантических единиц. Не принимается во внимание формальная трансформация слов в речевом потоке. Вопреки общепринятой в индоевропейском языкознании традиции считать слово двуплановой единицей его "материальная оболочка" отдельно в языке и речи в научном плане не рассматривается. Формальные различия между словами - единицами языка и речи, в действительности, оказываются весьма существенными.
Главным проявлением формальной модификации функционирующих в речи единиц языка является утрата ими свойства либо акцентологической, либо графической цельнооформленности, либо той и другой одновременно. Акцентно-графические изменения в речевом потоке слов - единиц языка считать их тождественными словам как единицам речи не позволяют.
Отсутствием в индоевропейском языкознании постановки вопроса о слове как о единице языка и речи объясняется отсутствие его дифференцированного рассмотрения в речи звучащей и письменной.
Слово в ряде немногочисленных случаев подвергается лингвистическому анализу лишь в артикулированной речи. Реализация тех или иных автосемантических единиц, однако, достигается не только применением фонетических средств, но и общением при помощи письма.
Теоретическим основанием для постановки вопроса о разграничении слов в вышеназванных формах речи являются объективно существующие между ними различия. "Материальное воплощение" размещенных в линейной последовательности в речи звучащей и письменной единиц неодинаково. Несовпадение формы участвующих в построении речевой цепи языковых элементов обуславливает различные степени реализации их возможностей, результаты комбинаций, обнаруживаемые между ними функциональные связи и отношения. Правила соединения единиц языка в речи звуковой подчиняются акустическим правилам комбинаторики единиц языка; образование слов в письменной речи упорядочивается действием факторов графических.
Фонетические изменения модифицирующихся в звучащей речи единиц языка не всегда находят отражение в словах графических. Напротив, состав отдельных графических слов в письменной речи далеко не во всех случаях дает представление о фонетической модификации участвующих в их образовании единиц языка.
Блуждания индоевропейского языкознания вокруг природы слова наряду с пониманием последнего и как единицы языка и речи при недифференцированном рассмотрении в речи устной и письменной усугубляются, кроме того, провозглашением слова одновременно единицей плана выражения и плана содержания.
Необходимость учитывать в языке соотношение взаимополагающих, однако же, не вполне тождественных друг другу формального и функционального аспектов не дает никаких оснований для их идентификации в рамках одного и того же понятия слова. Полностью невозможной делает ее ни один без исключения индоевропейский язык не обделившая в этом отношении асимметрия плана выражения и плана содержания. Конституируемые легионом разнообразных фигур, характеризуемые сложным и многоступенчатым строением форма и содержание не сравнимы между собой как субстанции материальная (то есть форма) и идеальная (то есть содержание).
Наибольшей популярностью в индоевропейском языкознании, впрочем, пользуются представления о слове как о неком с не вполне определенным онтологическом статусом объекте, обладающем такими дифференциальными признаками как:
1. Материальность, делающая его доступным для "чувственного" восприятия;
2. Некоторое мыслительное содержание, или значение.
Этот иногда языкового, иногда речевого характера объект предстает как окутанное в известную дымку тумана неразрывное единство формы и содержания. Под понятие формы при этом попадает преимущественно лишь акустический (фонетический) облик слова, оставляя открытым вопрос о том, можно и нужно ли относить к его "материальному" выражению форму графическую.
Включение звучания, реже графической формы, то есть собственно означающего в состав слова (как языкового или речевого знака) вступает в противоречие с пониманием знака вообще как элемента функциональной материальной системы семиотического характера. Знаками в терминологическом смысле называются "предметы, которые обозначают другие предметы не в силу своих природных свойств, а в силу того, что они, эти предметы, наделены свойством обозначать какие-то другие предметы". [Солнцев, 1978, c.100]. Детерминированная материальным характером знака (в том числе и языкового) его способность репрезентировать и кодифицировать смысл и делает его собственно знаком, в свой состав обозначающее не включая, но именно этим обозначающим являясь. Понимание знака как закрепляющего и передающего общественный опыт репрезентанта не мешает последователям двусторонней концепции слова, интерпретируемого как знака языкового, по-прежнему сегментировать его на обозначающее и обозначаемое. Как и раньше в широком ходу выражения типа материальная оболочка слова, его значение и другие. Не вполне согласиться с подобными высказываниями мешает то, что знак вообще, языковой знак, в частности, и есть "некий кусочек материи", так называемое функциональное бытие объекта, полностью поглощающее его материальное существование" [Там же, с.100]. Сегментирование слова в качестве языкового знака на обозначающее и обозначаемое тождественно, в действительности, утверждению о том, что и сам ЗНАК как элемент функциональной материальной системы семиотического характера есть не что иное, как состоящая из собственно знака + его обозначаемого двусторонняя единица.
Аксиоматичное для семиотики положение об односторонности знака оказывается несовместимым со сложившейся в индоевропейском языкознании традицией провозглашения слова двуплановой единицей. Подобное противоречие ряд ученых пытаются устранить ревизией стоящих за терминами: знак вообще, языковой знак, в частности, понятий. "Всякий знак, - излагает свою точку зрения, например, А. Кондратов, - состоит из означаемого и означающего" [Кондратов, 1978, c.13]. Компромиссным вариантом понимания языкового знака можно считать его определение через отношение, связывающее оба структурных элемента: означающее и обозначаемое, встречающееся, в частности, у Ф. де Соссюра в более поздний период его научных изысканий [Соссюр, 2006, c.114].
Другие лингвисты вносят свои коррективы в интерпретацию знакового характера как самого языка, так и его единиц слов. "Языку, несомненно, присуща знаковая сторона, - утверждает Л.О. Резников, - и она является существенной в языке... Но язык в целом не может рассматриваться как система знаков, так как в состав языка входят и значения языковых единиц, отнюдь не являющихся знаками [Резников, 1967,c.109]. "Интересна" также в рассматриваемом отношении интерпретация Р.А. Будаговым значения слова как его "органической части" - причина, по которой слово БУДТО БЫ не может быть только знаком. "Оно (то есть слово - О.В.), - пишет Р.А. Будагов, - в состоянии выполнять некоторые функции знака, но слово не сводится к знаку. Только в том случае, когда значение выводится за пределы слова, само слово может быть отождествлено со знаком" [Будагов, 1967, c.120].
Отсутствие в индоевропейском языкознании единых теоретических основ по вопросам о природе слова, выполняемой им функции и т.п. вызывает деспециализацию слова как термина. Невозможность выполнения словом терминологической функции - его многозначность - естественное отражение "расплывчатости" стоящих за ним понятий. Разногласия и противоречия в понимании статуса слова различными учеными - языковедами затрудняют и неизбежно будут затруднять как дефиницию слова, так и точное описание этого понятия. "Приемы...исследования,- замечает в этой связи В.В.Виноградов, - у разных лингвистов очень разнородны" [Виноградов, 1947, с.3]. Совсем не случайно то, что "лингвисты избегают давать определение слова, охотно ограничивая свою задачу указанием лишь некоторых (преимущественно фонетических) или внутренних (грамматических или лексико-семантических) признаков слова" [Там же, с.8-9]. Порождая, естественным образом, терминологическую инфляцию, а понятийном аппарате индоевропейского языкознания "являются слова фонетические, слова грамматические, слова лексические и т.д." [Там же, с.9]. Следствие сказанного - ничуть не удивительное затемнение смысловой структуры слова как термина, общее стоящее за которым понятие начинает, таким образом, делиться на множество соответствующих эмпирических разновидностей.
Одним из видов регулярной полисемии слова в индоевропейском языкознании является весьма частая оппозиция: слово как единица языка и слово как единица речи. Терминологическое "гнездо" слово расширяется за счет таких понятий, как: словоформа, словообразование и словоизменение, соответственно формы словообразования и словоизменения и многих других также.
Освещение всех понятий, стоящих за примыкающими к терминологическому "гнезду" слова единицами типа: словообразование, словоизменение, их форм и других в настоящей работе не представляется рациональным не только из-за ограниченности ее объема, но, главным образов, из-за отсутствующего у большинства современных лингвистов какого-либо серьезного устремления унифицировать дефиницию слова, придав ему статус, действительно, термина. Напомним лишь о том, что основными проявлениями понятийно-терминологической деспециализации слова по-прежнему остаются:
1) его терминологическая инфляция, вызванная полисемией стоящих за словом понятий, высвечивающаяся особенно рельефно на фоне большей или меньшей однозначности слова в языке, то есть вне лингвистической терминологии. Отсутствие у слова как у термина четко очерченной семантической структуры лишает его понятийной определенности, выступающей отличительной чертой терминологии в целом;
2) несоответствие семантической структуры слова, заданной его принадлежностью к общеязыковой системе, его терминологическому употреблению;
3) выход за пределы терминологического поля одной специальной сферы (лингвистики), функционирование в рамках других терминологических систем также (слово в логике, математике, математической логике, семиотике).
Исчерпывающее и носящее терминологический характер определение слова в индоевропейском языкознании до сих пор отсутствует. С такой же как раньше актуальностью звучит высказывание Ф. де Соссюра о том, что "до сих пор в области языка всегда довольствовались операциями над единицами как следует не определенными" [Соссюр, 2006, с.133].
Традиционно считается, что универсальную дефиницию слова затрудняют, если не полностью исключают различия национальных языков.
Структурные типы слов, как показывает языковой материал, тесно связаны с общей типологической характеристикой языка и зависят от нее. Между тем, "рассмотрение систем даже генетически не родственных языков, выявляет не только их отличие, но обнаруживает много сходных черт также" [Бодуэн де Куртене, 1963, с.72]. Это, применительно к слову, имеющие место во всех без исключения языках мира: семантико-синтаксическая негомогенность слов как единиц языка и речи, формальная модификация слов в процессе речевой коммуникации, нетождественность материального воплощения и структуры функционирующих в речи звучащей и письменной слов, невозможность выделения слов одновременно на основании критерия формально-семантического и т.д.
Не вызывающий сомнения факт существования слов во всех национальных языках является объективным основанием для отождествления связанных со словом языковых явлений и процессов в масштабе групп как родственных, так и не родственных языков. Для современного языкознания актуален вопрос о выявлении универсальных черт, присущих человеческому языку вообще. Одна из его наиболее актуальных задач - выработка понятийно-категориального аппарата, адекватно описывающего языки разных систем.
Интеграция на современном этапе уже изученного материала, степень полноты и систематичности исходного материала делают возможным нахождение универсального критерия выделения слов в национальных языках, выявление универсальных параметров объединения слов в один функционально тождественный класс. Унифицировать дефиницию слова для всех национальных языков - задача вполне реальная также, поскольку "все многообразие особенностей отдельных языков может, однако, нисколько не препятствовать определению "слова вообще", поскольку в этом многообразии выделяются и общие черты, выступающие как наиболее существенные признаки слова, при всех возможных отклонениях от типичных случаев" [Реформатский, 1967, с.56].
Проблема лингвистического статуса слова, как представляется, нуждается в некоторой переформулировке с учетом следующих основных моментов:
I. Существование слов во всех без исключения языках не позволяет отказаться от них как от факта языковой реальности. Не раз возникавшая в индоевропейском языкознании иллюзия о неуниверсальном характере слов подрывается общеязыковым употреблением слова в национальных языках, где оно понимается в основном как материального, конвенциального характера единица, служащая для передачи той или иной семантической информации.
II. Право вхождения слова в лингвистическую терминологию подтверждается невозможностью избежать этого понятия при описании фактического языкового материала.
III. Решение задачи "преодоления" деспециализации слова как термина приобретает особую актуальность на фоне его более или менее однозначного употребления в языке.
IV. Серьезные возражения в связи с проблемой лингвистического статуса слова вызывает тенденция его недифференцированного научного рассмотрения как единицы языка и речи. Подобная теоретическая позиция противоречит идущей от Ф. де Соссюра и подготовленной развитием научной лингвистической мысли дихотомии "язык-речь", разграничивающей такие явления как средство общения и его применения.
V. Различие языка и речи имеет фундаментальное значение для дифференциации их единиц также. Лингвистическое сопоставление понятий язык и речь не дает основания считать слова как единицы языка тождественным словам как единицам речи. Единицы языка - это единицы общения в их коммуникативной готовности, слова в речи - единицы общения в их коммуникативном применении.
VI. Описание любого объекта (в том числе и языкового) предполагает определение точки зрения, от принятия которой зависит характеристика его существенных черт, отбор, производимый на основе определенных предпосылок. Исходным пунктом определения статуса слова в любом языке, хотя и не конечным итогом его описания, должно, на наш взгляд, стать решение вопроса о приоритете языкового или речевого аспектов слова.
VII. Объективное существование звучащей и письменной форм речи, каждой с нетождественными материальным воплощением и структурой обуславливают различия функционирующих в них слов. Уверенность в правильности получения сведений о слове параллельным анализом фактов речи звучащей и письменной подкрепляется выдвинутыми такими учеными как А. А. Шахматов, Л. В. Щерба и некоторыми другими, к сожалению, так и не получившими должного отклика, требованиями составления идеальных грамматик и словарей на основе всего сказанного и написанного.
VIII. Обращение даже к самым поверхностным фактам всех, в том числе индоевропейских, языков выявляет, как правило, неоднозначное соответствие между словами в качестве а) фонетической (в устной речи) и графической (в речи письменной) субстанций, с одной стороны и б) субстанции семантической - с другой стороны. Как в письменной, так и в звучащей речи слово может репрезентировать от одной до нескольких автосемантических единиц.
В принципиально иную плоскость должна выводиться традиционная для индоевропейского языкознания парадигма постановки вопроса о значении слова, не позволяя интерпретировать его как "особого" характера языковой знак - двустороннюю единицу плана выражения и плана содержания. Неправомерна также интерпретация слова лишь как автосемантической единицы безотносительно к форме ее выражения.
IX. Утрата актуальности снискавшего в индоевропеистике наибольшее количество сторонников тезиса о значении слова как его "органической части" требует в качестве компенсации выдвижения иного принципа, на основании которого слова могут быть сведены в один функционально тождественный класс. "Слова не имеют значений, они имеют функцию".[Church, 1961, c.127].
X. Невозможность выделения слов одновременно на основании критерия формально-семантического делает лингвистическое терминирование "обозначаемым" словом отдельно от формы его выражения необходимым ввиду объективно детерминированной реально выраженной их асимметрии.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Бодуэн де Куртене И.А. О смешанном характере всех языков. //Избранные труды по общему языкознанию.Т.1.-М.: Изд-во АН
СССР, 1963, 384с.
2. Будагов Р.А. Категория значения в общей теории языкознания. //Проблемы языкознания. - М., 1967.
3. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). - М.- Л.: Учпедгиз, 1947, 785с.
4. Кондратов А. Звуки и знаки. М.: Знание, 1978, Русский, 208с.
5. Резников Л.О. Неопозитивистская гносеология и знаковая теория языка. //Вопросы философии. - М., 1967, Љ2.
6. Реформатский А.А. Введение в языковедение. - М.: Аспект-Пресс, 1967, 536с.
7. Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. - М.:
Наука, 1978, 345с.
8. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. - М.: КомКнига, 2006, 278с.
9. Church. J. Language and the Discovery of Reality. - New York., 1961. 250с.