- Я совершил открытие, которое, в буквальном слове, перевернет мир, - сказал Артамонов-Кулонников и налил себе водки в граненый стакан.
- Врет он все, - сказал Поползнев.
- Врет и не краснеет, - поддержал товарища Тёркин.
- Он даже бутылки толком открыть не умеет! - закричал Шершавский.
- Я вру?! - рассердился Артамонов-Кулонников. - Да если хотите, я послезавтра пойду в патентное бюро и получу патент на открытие!
- Так его тебе и дали, - улыбаясь гнилыми зубами, сказал Фрикинзон и закусил водку кривым огурцом.
- Теперь паровозы будут ездить без дров, - пообещал Артамонов-Кулонников.
- Ха-ха-ха, - сказали Тёркин, Шершавский и Фрикинзон.
- Ах, так! - совсем рассердился Артамонов-Кулонников.
Он отодвинул ширму и показал всем машину с трубой и множеством колесиков самого разного размера.
- У трамвая тоже есть колесики, - сказал Поползнев.
- Вот, я вам покажу, - горячился Артамонов-Кулонников. - Моя машина создает силу антитрения.
- Антитрения! - передразнил Поползнев.
- Вот возьму и поверну колесико на два деления, - пригрозил Артамонов-Кулонников.
Он так сильно рассердился, что и вправду взял да и повернул колесико с цифрами аж на два деления.
- А ну-ка, хватайся теперь за веревку, которая висит с люстры, - приказал он Поползневу довольно обидным тоном.
Попознев, ухмыляясь, взялся за лохматую веревку, свисавшую с люстры, и немедленно взлетел по ней к потолку, точно его изо всех сил толкнули под пятки. При этом он так треснулся лбом о штукатурку, что голова его разлетелась вдребезги.
- Мамочка! - закричал впечатлительный Тёркин и от волнения тоже схватился за веревку.
Хрясь! Разлетелась голова Тёркина.
- Милиция! - разом закричали Фрикинзон и Шершавников.
- Караул! - закричал изобретатель.
Он хотел повернуть колесико своего прибора на одно деление назад, но от испуга слишком сильно нажал пальцами, и колесо, будто пропеллер самолета, провернулось аж на десять делений вперед.
Стаканы, разгоняемые трением покоя, помчались по матерчатой скатерти, будто ракеты.
- Ай! - закричали Фрикинзон и Шершавников.
Фрикинзон, у которого была очень хорошая реакция, бросился животом на пол и его тут же покатило по истертому паркету, а потом со всего маху стукнуло о кирпичную стенку, как раз под портретом жены Артамонова-Кулонникова. От удара портрет упал на пол и разбился.
"Хороший был портрет", - подумал Шершавников, но в это время летящая тарелка с огурцами оторвала ему голову.
Безголовый Шершавников закрутился вместе со стулом, точно был ротором динамо-машины, а мимо него на всех парах прокатил через комнату изобретатель. Он инстинктивно размахивал руками и упирался в пол грубыми подошвами ботинок, но чем сильнее он упирался, тем скорее сила антитрения тащила его к открытому окну, выходившему на Литейный. Артамонов-Кулонников доехал до подоконника и уцепился за тюлевую занавеску. От этого еще не запатентованная сила рванула его вперед с такой силой, что он вылетел из окна, как пробка из бутылки с шампанским. В глазах Артамонова-Кулонникова потемнело, и он полетел с четвертого этажа через Литейный. По Литейному, мигая стоп-сигналами, неслись задом наперед таксомоторы. Дворники в калошах мчались, сталкиваясь с белоснежными милиционерами.
Артамонов-Кулонников летел вперед, все более разгоняясь из-за трения с воздухом. Он чувствовал, как нагреваются его штаны и щеки, но ничего не мог с этим поделать, потому, что машину, управляющую термодинамикой, пока еще не изобрели.