Сначала нужно ощутить объект, ввести себя в образ, потом прочувствовать обстановку, а уж потом ловить струю и импровизировать...
Я мужчина. Не очень высокий. Стройный. С узким породистым лицом. На самом деле, мой объект тяжелее килограммов на пятнадцать, но пусть всё остаётся, как есть...
Я стою босиком на посыпанной белым песком садовой дорожке. Волосы ещё влажные после купания. Прямо передо мной, раздвигая заросли гортензий, тлеет золотом ажурный купол беседки. Увитая плющом арка входа - как ворота в рай. Я знаю, догадываюсь что ждёт меня внутри, и уже от этого прихожу в нетерпеливое возбуждение. Поднимаюсь по сточенным каменным ступеням и вижу Её. Она, как всегда, чуточку другая, и как всегда - всё та же. От неё пахнет сексом и цветами. Я рад, что это именно она.
Джуди полулежит на мраморной скамье. Ленивое солнце, проникая сквозь решётку стены, красит её тело сияющими ромбами домино. Она одета во что-то вроде бикини. На сосках небольших грудей и в паху легчайшее трепетание нежно-зелёного и нежно-розового.
Джуди слышит меня. Она открывает глаза, грациозно потягивается всем телом, и её бикини вдруг рассыпается роем маленьких крылатых созданий - воздух беседки моментально оживает - они носятся вокруг меня, они смеются тоненькими голосами.
Я протягиваю руку, и на раскрытую ладонь садится малюсенькая фея. Она не больше моего мизинца, но совсем как настоящая девушка: светло-шафрановая кожа, коричневые капельки сосков и даже пушистый мысок между точёных ножек. Дую на ладонь и малютка уносится прочь.
Джуди наблюдает за мной, её пухлые губы трогает улыбка.
- Иди сюда, - говорит она негромко.
Её голос с лёгкой гортанной хрипотцой похож на большую атласную кошку.
Делаю два шага вперёд. Купальный халат соскальзывает на розовый мрамор. С тихим смешком Джуди ловит меня за напряжённое мужское достоинство и тянет вниз. Послушно опускаюсь на пол, откидываюсь назад, и в тот же миг полтора десятка маленьких голых фей буквально облепляют мой возбуждённый пенис, который моментально становится влажным от множества крохотных язычков. Я чувствую прикосновение миниатюрных пальчиков, попок, бёдер, животов, радужных крылышек...
От острого наслаждения я теряю всякую ориентацию в пространстве, а когда прихожу в себя, Джуди уже рядом. Она сидит на корточках, закусив нижнюю губу, её колени широко разведены в стороны. Я вижу аккуратный тёмный треугольник на бритом лобке. Мокрые страстные пальцы скользят между бёдер сильно и размеренно. Не на секунду не прекращая движения, Джуди нагибается вперёд и смахивает маленьких любовниц с моего члена, будто пух с головки одуванчика, потом со смехом толкает меня в грудь и, когда я падаю на спину, проворно забирается сверху. На секунду она замирает, затем с протяжным стоном медленно садится. Крошки-феи розовыми искрами вспыхивают в её растрёпанных волосах. Таз Джуди начинает двигаться всё быстрее, быстрее, быстрее. Крепкие груди с тёмными навершиями возбуждённых сосков скачут в такт движениям бёдер. Мой лобок и живот становятся скользкими от женской секреции. Напряжённый член скользит внутри Джуди лишь чудом не выскакивая наружу. Пытаюсь помогать ей руками, но Джуди почти кричит:
- Я сама!
Сквозь узоры золотой решётки потолка, я вижу тяжёлые золотисто-фиолетовые тучи. Они, клубясь, быстро заполняют собой небесное пространство, и я даже не успеваю удивиться, когда первые тяжёлые капли падают мне на лицо. Дождь пахнет спермой. Господи! У неба оргазм! У нас, кажется, тоже. Ещё секунда, и я взорвусь, как тротиловая шашка. Мокрая гибкая Джуди, прижав к лицу ладони, беззвучно кричит и мотает головой. Небо над беседкой лопается многохвостой ослепительной молнией. Господи! Боже мой! Как хорошо!
Светло-салатные стены, диффенбахия в напольном горшке. Я открываю глаза, и не сразу понимаю, что нахожусь в своём маленьком рабочем кабинете. Для того, чтобы окончательно прийти в себя после сеанса, по технологическим нормам полагается восемь минут. Опять закрываю глаза, и в моей голове незамедлительно появляется Гарик, плевать ему на технологические нормы.
- С возвращением, фрик! - Гарик до неприличия весел.
Я не обижаюсь. Принимаю эпитет как данность. Да Гарик и не собирается меня обижать. Просто Гарик - коммуникатор, а все коммуникаторы зовут дримлайнеров фриками. Им фиолетово, что фри-креатором может считаться лишь один дримлайнер из тысячи. Способность к творчеству - весьма редкая штука.
- Клиент доволен, - сообщает Гарик после секундной паузы. - Передаёт, что последняя фантазия высший класс, что он просто в ауте и что он в реале пробовал со своей подружкой часть прошлого дрима с жемчужными бусиками, оба страшно довольны. Слышь, Волан, а что за бусики? Я не в курсе.
- И не надо, - говорю я устало. - Тебе-то зачем знать? Клиент доволен и ладно. Раз доволен, значит ещё раз придёт.
Пусть лучше этот приходит, чем неуравновешенные маньяки, которым подавай железные щипцы с гомосексуализмом и мочеиспусканием.
- Просто интересно... - Гарик слегка обижен.
Он хороший пацан и замечательный коммуникатор, может обслуживать сразу шестерых дримлайнеров-копиистов, или двоих фри-креаторов, вроде меня. Гарик слегка зануден, как подавляющее большинство моих знакомых, но в целом с ним можно ладить. Его дело устанавливать и поддерживать телепатическую связь между мной и клиентом в течение всего сеанса. Моих личных способностей едва хватает на двести метров и то, если объект сам телепат, а Гарик способен считывать любого клиента хоть в Австралии, хоть в Аргентине. Хороших трансляторов ещё меньше, чем хороших фриков.
- Упс, - говорит Гарик, - похоже, тут начальство по твою душу.
Мама моя! И начальству плевать на технологические нормы!
- Вова, привет, - тихонько шепчет в моей голове Леночка.
Леночка - это ещё не начальство. Леночка - секретарь начальства, личный секретарь-блокировщик. По-нашему "занавеска". Приёмопередатчик никакой, зато экранирует любого телепата лучше свинцовой пластины.
- С тобой Октябрина Аркадьевна хочет поговорить.
- Валяй, - говорю я как можно беззаботней. - Обеспечивай.
У Октябрины сердитый голос, и я сразу внутренне собираюсь.
- Владимир, - говорит Октябрина Аркадьевна, наверное, она сидит в директорском кресле и грызёт кончик своей корпоративной ручки, - у меня к тебе серьёзный вопрос. Найдёшь для меня две минуты?
- Конечно, Октябрина Аркадьевна.
- Давай без обиняков, - от Октябрининых мыслей пахнет ржавым железом. - Ты продал "Фэнсигранту" четыре дрима с детскими мечтами! Только ради бога, не выкручивайся. Тебя отследили.
Я молчу, и Октябрина быстро меняет тактику.
- Володенька, - тон её приобретает укоризненно-родительские нотки. - Ну, что тебе - денег не хватает? "Фэнси" тебе за мечты и четверти настоящей цены не заплатит. "Фэнси" фиксирует дримы на психоносителях и продаёт по двадцатке за пару. "Две первоклассные мечты по цене одной"! В лучшем случае твою работу будут тиражировать третьесортные дримлайнеры. Тебе не заплатят, а шедевры твои спустят в унитаз. И ради этого стоит рисковать карьерой?
Я продолжаю молчать, и Октябрина опять меняет тактику.
- В конце концов, за нарушение контракта "Навиком" может подать на тебя в суд, - говорит она угрожающе. - Я больше чем уверена, что ты не первый раз сливаешь мечты всяким "Фантомиксам" и "Сономанам"! Мало того, что вредишь себе, ещё и компанию дискредитируешь.
- Это чем же? - интересуюсь я мрачно. - Тем, что люди со средним достатком могут купить своим детям какую-никакую мечту?
- А ты думаешь, детям позарез нужны мечты? - Октябрина смеётся. - Очнись, дорогуша! Мечтать вредно. Такую блажь себе могут позволить люди, обременённые достатком. Копчик - рудимент хвоста, а мечты - рудимент воображения. Они потеряли актуальность с появлением тактильного три-дэ видео. Теперь это нечто вроде аппендикса.
- За этот аппендикс нам, вроде как, неплохо платят.
- Платят, - соглашается директриса, - богатые придурки. Они платят за всё, что можно купить...
Октябрина надолго замолкает.
- Я знаю, куда ты клонишь, Володя, - говорит она наконец. - Я помню про твоё заявление, но ничего, абсолютно ничего не могу для тебя сделать. Детские фантазии - маловостребованная сфера. Раз в полгода к нам заглядывает какой-нибудь Хоферц, чтобы купить своему избалованному чаду креативную фантазию... Володя! Раз в полгода! Мне на такой поток штат не нужен. Там одного Сявкина много.
Я знаю, что Октябрина искажает истину, детские дримы востребованы, просто за них мало кто соглашается платить.
- Ваш Сявкин старый бездарный циник, - говорю я звонко отчеканивая мысли.
Октябрина укоризненно качает головой, хотя в губах её прячется усмешка:
- А ты предлагаешь мне посадить его на эротические фантазии...
Чёртов контракт, думаю я ожесточённо. Одна закорючка - и ты раб на половину оставшейся жизни.
- Сексом должны заниматься молодые, - Октябрина тонко улыбается. - Впрочем, ты можешь перейти на бытовые бизнес-фантазии. У тебя получится.
Я молчу. Я не хочу выдумывать новые яхты и бриллиантовые писсуары.
- Как хочешь, - говорит Октябрина, - И чем тебе секс не нравится? Я сама начинала с эродримов... Володенька, это конъюнктура рынка, что поделать... Но если вдруг появится такая возможность, то я тебе обещаю... клянусь даже... А ты со своей стороны должен пообещать, что никакой контрабанды больше не будет.
Чёрта с два, думаю я про себя и тут же блокирую мысли.
- Вот и славно, - говорит Октябрина Аркадьевна. - Не буду тебе мешать. Всего хорошего.
Почти сразу Леночка опускает непроницаемый экран, и моё "до свиданья" со стуком отлетает от него, как деревянный кубик от бетонной ограды.
Октябрина исчезает, а Леночка неловко мнётся у меня в голове.
- Вова, - застенчиво шепчет её угасающий дискант, - я к тебе с просьбой. Моя Анютка совсем с ума сошла, мечтает получить на день рожденья фантазию, хотя бы малюсенькую. Жанка говорила, что ты можешь...
Интересно, это провокация? Хотя, не похоже. Грубовато для Октябрины. Кроме того, Леночка действительно в своей малышке души не чает.
- Не знаю, - говорю я. - Подумаю, что можно сделать.
- Ой, Вова, подумай, пожалуйста, - слабенькие мысли секретарши похожи на ножки дрожащего тойтерьера. - А я заплачу. На маленькую фантазию у меня хватит.
- Сдались мне твои деньги, - говорю я сердито.
- Спасибо, - шепчет Леночка, растворяясь в благоговейной прострации.
И тут же в моей голове появляется Гарик:
- Ну, старый! Вы, фрики, точно того! Чем тебе эродримы не нравятся? Да если бы я...
- И много ты услышал? - спрашиваю я осторожно.
- Как же, - Гарик сопит. - У Ленки послушаешь. Я так... по твоим постэффектам...
- Упс, - говорит Гарик совсем другим тоном. - У тебя клиент. Уже предоплату сделал.
Мысленно скрежещу зубами. Почему именно сейчас?
- Может Жанка возьмёт?
Гарик на секунду задумывается:
- Нет, - он качает головой. - У неё тоже клиент. Можешь предложить ей групповуху.
- Заткнись, - говорю я устало. - И кыш из моих мыслей!
- Уже ушёл, - рапортует Гарик.
Я закрываю глаза...
Сначала нужно ощутить объект... или не нужно. Откуда нам знать, кто мы на самом деле? Какие мы там, под ворохом чужих желаний?
Я мальчишка. Мне четырнадцать. Нет, тринадцать. Я стою на самом краю заросшей чистотелом и ромашками поляны. Высокие стебли травы касаются заплаток на коленках моих вытертых бермудов. Я откидываю назад длинную выгоревшую чёлку и, запрокинув голову, смотрю наверх. Мои глаза скользят по тёмному, морщинистому, совершенно необъятному стволу огромного дерева. Я гляжу в пронизанное солнцем сплетение толстых ветвей, откуда прямо к моим ногам спускается мохнатая верёвочная лестница.