Враг вступает в город, пленных не щадя,
Потому что в кузнице уже железа никакого не осталось, и все плохо с утра, я говорю кузнецу, хватит, куда столько куешь-то, нам что эти гвозди, по второму кругу им в руки и ноги вбивать что ли, наши и так уже крестов понаставили, на пятьдесят миль вокруг города, а он говорит, ничего, мы про запас, и тут еще одного приводят связанного, давай, кузнец, пошевеливайся, вбивай гвозди куда надо, а я сроду в человека не вбивал, а солдаты смеются, привыкай, подмастерье, а то так и будешь всю жизнь молоток подавать, это ж бунтовщик, чего ты его жалеешь, и гвоздей вы вон сколько отковали, тут целую армию распять можно, давай-давай скорее, центурион нервничает, и я зубы стиснул и глаза зажмурил, из кучи гвоздь достаю, а он хоть и черный, а не остыл еще, я пальцы обжег и уронил, солдаты хохочут, один плюнул на гвоздь, аж зашипело, ну быстрее, недотепа, у нас похлебка стынет, и я тогда изо всех сил по гвоздю молотком шарах, а тот кричит, рвется из рук, и солдаты опять мне, да что ж ты делаешь, кто ж так бьет наискосок, и себя и его мучаешь, давай гвоздь, сам покажу, эх ты, недоделанный, смотри, и снова раз молотком, и прямо в точку, а потом во вторую руку и в ноги тоже, и поволокли его вместе с бревном, а кузнец мне по затылку со всего маху, урод, говорит, я тебя чему учил, зачем ты им возражаешь, если надо, чтоб распяли, наше какое дело, нам не за это платят, да как же мне потом в глаза смотреть, говорю ему, а он снова мне в зубы и глаза бешеные, и говорит, делай, что сказано, и чтоб никто не говорил, что у меня в кузнице на бунтовщика не было гвоздя!