Завсегдатаи клуба поклонников Господа Бога

В поисках остатков пищи в остатках зубов.

Магдалиноволосые женщины в штопаной шерсти,

Гордо носящие дыры меж отвислых грудей.

За пыльными стеклами глаз, в глубине, возле самого мозга

Ухмыляется криво безнадежное нездешнее здесь.

Никем не рожденные, неизвестно на что обреченные,

Ниоткуда пришедшие некто, что идут никуда.

Облезлые псы, непривыкшие к сытости кошки

Объединяются в пары, плодя неизвестно кого.

Бородатый хозяин всего погружен в удовольствия -

Он отпустит себе грехи, все до одного...

А там внизу на асфальте, на виду у невидящих окон

Копошится желтое с черным чужое ничье...

И никто никому ничего... И даже плакать больно...

Нематериальное нечто - ни к чему не пришьешь...

Будда пускает в ход все свободные руки.

Будда добр. Поцелуй его там, где прикажет.

Он говорит с тобой на отвлеченные темы,

Приветливый, как проститутка с тысячелетним стажем.

И все, чем можно ему отмстить: это плоская задница

И все те же дыры между отвислых грудей...

И кабздец... И никому никакой нет разницы

До сверхпечального ничего, что не живет нигде.

Утро.

Ты просыпаешься и снова

Подходишь к окну.

Я снова вижу тебя.

Я молча

Теку по стеклу.

Ты шепчешь:

"Опять эта сырость".

Тебя бьет дрожь.

Я бы согрел тебя,

Но я - всего лишь дождь.

Ты плачешь?

Наверно, ты хочешь стать

Таким же дождем -

Дождем, моросящим так близко

И так далеко, за окном.

Ты пальцем ведешь по стеклу -

Наверно, ты пишешь стихи.

Их смоют серые капли

Моей тоски.

Если б я был великим,

Я бы сделал тебя рекой.

Если б я был всемогущим,

Я взял бы тебя к себе...

Не бойся стука в окно -

Это я пришел за тобой...

Но ты уходишь...

Я молча плачу

На твоем стекле.

На дне стакана я встретил правду.

Она была одета в черное.

Она сказала: "Теперь твой путь в страну слепых"

Нас было четверо, и первым был Петр,

Вторым был Пиво и с ним - Копченый.

Четвертым я скакал на нетвердых двоих.

Дорога - что, приход важнее,

Хотя в пути случалось всякое,

И не все дошли, а Петр последним свалился в пыль.

В стране слепых было воскресение,

Когда я пересек границу.

Никто не видел моего появления в стране слепых.

Я попросил их собраться на площади,

И битый час они стучали палками,

Читали названия улиц пальцами, но

Наступил обед.

Я рассказал им, что видел правду.

Она была одета в красное.

Забыл упомянуть лишь, что видел их сразу две.

К шести часам я был готовым.

Потом опять послали за пивом,

И за это я сбацал им государственный гимн.

Но только я примерил корону,

Вошли три правды, одетые в серое,

И хором сказали: "Пройдемте со мной, гражданин"...

Я просыпаюсь от несоответствия

Своего положения своему состоянию.

Я хватаю стакан и знаю, что через миг

Я утоплю эту лживую правду,

Что умолчала о самом главном:

Каково быть постоянно кривым в стране слепых.

Не так силен, не так сложен,

Не так красив лицом, как ОН -

Тот, За Кого Она Себя Выдает.

Он постоянно пьет,

При встрече с ней ведет

Себя, как идиот -

Не то, что Тот,

За Кого Она Себя Выдает.

И он так редко бреется и так любит пиво,

Он непонятно шутит и улыбается так криво.

Он курит "Петра".

Он дежурит у нее под балконом с восьми утра.

...И все же мама права,

И папа так рад за нее...

Вот только младший брат

Постоянно твердит, что ОН не тот,

Что зря она себя за него выдает...

А ОН сегодня придет -

Опять с цветами, в блестящих туфлях

Точно натертых воском...

Да пусть лопнет от злости тот,

за кого она не пойдет!

Розы, шампанское, черная "Волга"...

Осталось три дня - о, Боже, как долго!..

Она смотрит в окно,

А этот куда-то ушел... А - все равно!

...Она помнит все:

На выпускном

Он пел что-то из ранних "Битлов" -

Вроде бы "Girl".

Она так любила "Битлов"!..

И она вдруг подумала, что он нравится ей.

И еще: Боже, сколько потеряно дней!

Она могла бы родить от него

Восемнадцать детей...

Подъезд напротив был пуст,

Не считая его и двух его верных друзей.

Гитара, он и портвейн упивались грустью,

Наблюдая за ней.

Потом они сели в лифт

И совершили подъем на самый верхний этаж -

Шестнадцатый, кажется -

И по решетчатой лестнице вышли на крышу

Совершенно не слышно.

Он встал на краю и подумал: "Вот.

Наверное, так все и произойдет"

Шагнул вперед...

Вновь все сделав не так, как Тот,

За Кого Она Себя Выдает.

Мама, теперь я знаю:

Мне суждено быть мертвым.

Ведь я из них, мама, - из тех, кто молод, да ранен.

Видно сослепу в темноте перепутал что-то

И усталый сел не в свои сани.

Мама, теперь я знаю,

Как это больно,

Когда слезы высыхают кровавыми пятнами.

Мама, как страшно умереть так никем и не понятым,

Даже если всю жизнь был никому не понятным.

До ногтей, до мозга костей, от корней до ветвей - одинок.

Ах, если б хоть на день, на час, на секунду раньше узнать,

Что лучший и единственный друг - это Бог,

И самая верная женщина - все-таки мать.

От чего это: самым лучшим всегда - крест?

От чего так отчаянно, бешенно много зла?

Почему столько лысых гор, столько лобных мест?

Столько петель? Столько осколков стекла?

Мама, почему все не так, как нужно?

Может, это не та жизнь, и я перепутал что-то?

Может все же - сел не в свои сани? Послушай,

Я знаю теперь: мне суждено быть мертвым.

Ты куда на ночь глядя?

Ты постой, погоди.

Мягко стелет метель,

Да только жестко спать.

А не заснул -

Знать башкой снова стену долбить

Или теплую водку

Из кружки лакать.

И пойди разбери тут,

Какого рожна

Захотеть, чтобы больше

Ничего не хотеть...

А... на камень ладони

Плюнуть и растереть

Да веселую песню

Сквозь зубы запеть.

На сто верст темнота

И снега простыней.

Ни звезды, ни креста,

Ни коня, ни саней.

Мыслей тусклая медь

Да подушки спина...

И пойди разберись тут,

Какого рожна...

Так что - пой, не давись,

Пей да не захлебнись.

А что душе по душе -

Так разве ж скажет сама...

Это все, так и знай,

Называется жизнь.

Знай, следи за собой -

Не сойти бы с ума.

В синее небо

Выбросив крик,

Рот приоткрыв,

Как мусорный бак,

День - нечесаный, злой мужик -

Пробует на зуб

Стертый пятак.

Прикрыв пиджаком

Костлявые плечи,

Вытянув грязные босые ноги,

Никому не нужный небритый Вечер

Брюхом вверх

Лежит на дороге.

Натянув ягодицами

Черную юбку,

Спрятав морщины под слоем грима,

Сложив сердечком ядовитые губки,

Ночь, как корабль,

Проплывает мимо.

И вот оно Утро

С помятым от сна лицом

С чертами, присущими гермафродитам,

В кипящее масло разбивает яйцо,

Не заметив в спешке,

Что тоже не брито.

Так сутки идут

И слагаются в годы

В едином порыве

Широким фронтом,

Повинуясь великой

Воле народа

Страны, вымирающей от икоты.

Все хорошо -

Да что-то нехорошо.

Щиплет язык от жизни,

Оказавшейся липовым медом,

И слово "горько" здесь неуместно.

Раны еще кровоточат - какие невесты?!

А впрочем, - впереди еще годы,

И, вполне вероятно, до свадьбы все заживет...

Все хорошо -

Да что-то нехорошо.

Я законсервировал сердце

И намерен хранить его вечно пустым.

Так уж я захотел.

Но кто это там? Ну, конечно, -

Тайный министр сердечных дел

Уже играет в кармане блестящим консервным ножом.

Все хорошо.

Да что-то все же нехорошо.

И неча пенять на рожу -

Ведь зеркала существуют для целей таких.

Уж такую мне выдали кожу -

Не хуже всех остальных.

Так что - ставь меня в печь, но все-таки я не горшок.

Мне бы день простоять,

Да продержаться бы ночь.

А завтра с утра обещают

Непременное их повторенье

В прежнем порядке минимум семь раз подряд,

И все кончится опять воскресеньем,

И если так будет, то я буду рад...

Мне б только ночь продержаться, да день простоять...

Проспали-пропили

Солнышко красное.

Кричали петухи -

Все снилось - музыка.

И вот сползли с печей

И ноги в валенки.

Ан: вместо солнышка

Дырка от бублика.

Звездочки падали

С неба осеннего

В пропасти темные,

В болота страшные.

Что ж мы желания

Тогда не загадывали?

Ведь так и осыпались,

Как в августе яблоки.

Ночью беззвездною,

Ночью безлунною

Сели на бережку,

Уставились на воду.

Тихо несла вода

Листья опавшие,

Завтрашние мечты

Да счастье вчерашнее.

Темень кромешная,

Чаща дремучая.

Проспали-пропили,

Не сберегли огонь.

Вот и дождись теперь

Царства небесного.

Вот и ступай теперь

В пасть к зверю лютому.

Темнота - хоть глаза повыколи.

Только вдруг в темноте на кресты натыкаемся.

Заскулим собаками битыми,

Покричим, поблажим, покаемся.

Бога, знать, в медный грош не ставили.

Дьяволу все хоромы ладили.

Не того, знать, царя мы славили,

Заедая дерьмо оладьями.

Но молчат небеса холодные,

И слова камнем в омут канули.

Значит, все - злые да голодные

Навсегда без вестей пропали мы.

В могилы тесные,

В гробы дубовые

Легли безутешные

С глазами открытыми.

Легли горемычные

Без свечей да ладана.

Без жизни прожили -

Без смерти и помирать.

Одиночество - от ошибок,

Ошибки - от одиночества.

Только те, кто ошибками жили,

Имеют права на пророчества.

Там, где мутным дождем льются

Бессильные горькие слезы,

Лужи грязные остаются.

В них смотрятся ночью звезды.

Где слова, как листья, упали

С безнадежно обломанных веток,

Понимаем, что напрасно ждали

От нарисованных спичек света.

Белый снег слов и обещаний

Почернеет, потом растает.

Лишь ошибки останутся с нами -

Одиночества без них не бывает.

Вот и река.

Что ж - делай свой шаг.

Сколько же вас, и как все похожи.

Моя рука

Пишет буквы, из которых любой дурак,

Если возьмется, наверное сможет

Какие-нибудь составить слова.

"Быть не первым -

Хотя бы не отставать" -

Вот ваш принцип.

Увы, бесполезно искать мост на тот берег.

Тот берег здесь.

Я мщу вам, люди, и вот моя месть:

Вы, выпятив груди, рветесь вперед,

Надеясь на то, что в реке есть брод,

Мой хлеб - убирать с голубой планеты

Ваши пошлые жизни.

Чтоб тяжким грузом

На шею последнего человека,

Занесшего ногу, чтоб сделать шаг

С обрыва в реку.

Да будет так.

Пробираясь от "ре" до "си",

Мы не брали пленных, не ловили такси.

Шли уверенно в брод через бред миллиона вселенных

От сих и до сих.

Мы считали, что можем успеть.

Нам казалось, "успех" - это часто, как полосы зебры.

И мы двигались вдоль и вверх,

Но, достигнув туманной дали,

Нашли лишь дымные дебри.

Мы искали в стенах сон.

Источали отчаяние, тончали, как свечи.

Мы просили Его на минуточку выключить вечность,

Но молчал телефон.

И день был гудением ламп,

И била нас по мозгам барабанным молчанием ночь.

И вечер был автоматной очередью,

Но не считались расстрельной статьей

Несчастных сто грамм.

Та, скуластая, что с косой,

Удовлетворяет всех поголовно.

Все будет спокойно, медленно, ровно

Со мной.

Ведь мы же добились "до".

Мы додолбились и знаем - не так ли? -

Что будет после

Этой двери в конце коридора:

Коррида на картофельном поле, тридцать, и - осень.

За понедельником,

Перед средою

Фиолетовый вторник

Сплел свои сети.

Я жаждал знамений.

Я гадал на пепле.

Мне было обещано -

И вот мы встретились.

Над городом - небо,

Под городам - кости.

Черные вороны, черви и корни,

Но

Так долго ждать воскресения

В фиолетовый вторник.

Тесно и холодно -

Симптомы клинической смерти.

Идешь на свет -

Упираешься в стену.

Но выше голову!

Ведь мы еще дети.

Мы будем спать,

Мы пропустим финальную сцену.

А солнце печет.

А птицы дымятся.

Фиолетовый вторник,

Август, 17,

Ноль, ноль.

Вот мы и встретились,

Фиолетовый вторник.

Я - толстый и лысый

Маленький принц.

Трясущийся, спившийся

Маленький принц.

Брожу по поверхности шара туда и сюда.

А где-то внизу

Не прирученный Лис -

Облезлый худой -

Не прирученный Лис

Лает на небо.

Туда, где моя звезда.

Чудо-ребенок,

Брошенный

На планете

Размером с горошину,

Ты постарел и подвержен

Алкоголизму

И онанизму...

Радуга

В отсутствие света

Прячется в призму.

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"