юММНРЮЖХЪ: бМЙУБ УМЕЪМБ У ФБВХТЕФЛЙ Й РПДПЫМБ Л ДЧЕТОПНХ ЛПУСЛХ, ОБ ЛПФПТПН ЕЕ ПВЩЮОП ЙЪНЕТСМЙ... бМЙУХ ПВЩЮОП НЕТСМЙ ОПЦЙЛПН. рТЙУФБЧСФ Л ЗПМПЧЕ, РПФПН бМЙУБ ПФИПДЙФ, Й ДЕМБЕФУС ЪБТХВЛБ.
УТРО АЛИСЫ
Алиса вышла из подъезда и совсем забыла о том, как ей хочется спать. По правде говоря, эта мысль начала пропадать уже на лестнице, но тут она исчезла уже окончательно. Алиса держала маму за руку и вертела головой, стараясь побыстрее узнать, что нового случилось сегодня на свете.
У мамы в ушах сегодня были сережки с бирюзой, а на руке, которая была у Алисы, тонкий бирюзовый браслет. Алиса его знала, он отлично держался у нее на локте, когда мамы не было дома.
Мимо чистой и ухоженной сегодня помойки проходила по совершенно пустому двору собака ростом похожая на лошадь. Хозяин в кепке натягивал поводок. Они шли в другую сторону, и пути их с путем Алисы и мамы не пересекались - какая удача! Алиса подумала: "Зайдем ли мы сегодня в булочную?", - и посмотрела на свои ботинки, быстро мелькающие внизу. Это были синие босоножки с дырочками. Алиса хотела бы видеть на их месте полосатые "хищные", те, что остались дома. И еще, чтоб гольфы были белые с помпончиками и красным ободком, как у Кати. Или с вишенками.
"И вообще, - думала Алиса, - почему у Кати всегда есть вещи, которые на самом деле должны быть у меня? И почему мне все время покупают что-то не то? Ерунду всякую. Ненавижу, например, шерстяной костюм в клетку. И цвет такой противный - красный с синим. Отвратительно. Я в нем хуже всех, хоть на улицу не выходи. Но зато у меня есть розовая сумка! И платья у меня лучше, новее. И все время новые появляются. А у Катьки все-таки заколки красивее. Зато у меня-а...". И Алиса вспомнила все лучшее, что у нее есть. А потом все игрушки. А потом бабушку, которой у Кати нет. Ну, то есть, есть, но она где-то живет далеко. А потом, что она была на море. И что Саша любит ее больше. А другой Саша вообще любит только ее. По крайней мере она так надеялась, потому что он ее поцеловал. Да, мы уже у автобусной остановки! А вот идет автобус, надо срочно занимать места.
Как хорошо, что с детьми всегда пропускают вперед в автобус. А которые места не уступают - злые и противные люди. На окне специально для них нарисовано, что места "для пассажиров с детьми", как им не стыдно занимать чужое место?!
Если до автобуса Алиса ничего не помнила, кроме гигантской собаки, то теперь она смотрела "глазами наружу" сквозь окно. Деревья были зеленые, но без цветов. "Весна, - подумала Алиса, - Дюймовочка улетает на юг". И тут же представила себя в тонких летящих одеждах со светлыми волнистыми волосами до пяток и стрекозины-ми крылышками, парящую где-то на зеленом фоне, такую бледную и холодненькую, как тархун и виноградный сок. А потом спросила у мамы: "Нам когда выходить?".
- Через одну.
- Это больше, чем "на следующей"?
- Больше.
- Значит еще долго?
- Нет, уже скоро.
- А сколько сейчас время?
- Восемь сорок пять.
- Это сколько?
- Это без пятнадцати девять.
- "Девять" это когда большая стрелка наверху, а маленькая справа?
- Маленькая слева.
- А большая?
- Большая наверху.
- А "слева" это с какой стороны?
- Это на той руке, на которой у тебя нет родинки.
Алиса посмотрела на свои руки. Родинка сгорела на море, но пятнышко осталось. Интересно, как определяют время те, у кого нет родинок?
- А без пятнадцати это сколько?
- Когда обе стрелки слева.
- Мам, а долго еще?
- На следующей.
"Чуть-чуть осталось", - подумала Алиса и стала болтать ногами. "Алиса, веди себя прилично". "Интересно, мы в булочную зайдем? Нет, наверное. Мама злая сегодня, а в булочную, наверное, с бабушкой пойдем, вечером. Маму сейчас просить бесполезно. Вот папа бы пошел без разговоров".
- Вставай, Алиса, выходим.
- Мам, а мы мне купим велосипед?
- На день рожденья.
- Правда?
- Посмотрим. Как себя вести будешь.
- Я на день рожденья куклу хотела. Такую, с глазами. И в розовом платье,
помнишь?
- Нет.
- Ну в магазине такая, я тебе показывала. Завтра сходим, я тебе ее покажу.
- Хорошо.
- Мам, а пойдем в булочную зайдем.
- Сейчас некогда. Мне надо на работу, а тебе в детский сад.
Действительно, они шли в детский сад. Вот забор, слева стадион. Вот мы скоро свернем, потом еще раз свернем, и там детский сад. А в нем на завтрак масло, такое круглое, и нужно самому ножиком размазывать. Противно. А еще в нем наверняка сегодня дежурит злая воспитательница, которая все время кричит. Интересно, Катя уже там? А Саша? Нет, Сашу всегда последним приводят. А наш с Катей Саша уже наверное пришел. Неохота туда. И мама уйдет. Почему надо туда ходить каждый день? Интересно, это всю жизнь я туда ходить буду? А, ну да, потом надо будет ходить в школу. Но это еще не скоро. А сегодня будет еще "тихий час". И будут заставлять спать, а перед этим еще обедать... Но сначала конечно завтрак. И масло.
- Мам, а давай домой пойдем.
- Не капризничай, доча, мы уже пришли.
- Я не хочу.
- Я тоже не хочу, но надо. Ну давай, пока! Скоро папа тебя заберет. Будь умницей.
"Раз она говорит "скоро", то может быть после обеда. Такое бывает. Редко, но бывает".
Алиса помахала рукой и с отвращением открыла дверь.
БУЛОЧНАЯ
Больше всего Алиса любила булочную. Аптеку и "Молоко" она конечно тоже любила, но так, не очень. Был еще овощной, галантерея, где в самом конце, в дамском отделе было зеркало в полный рост. Парикмахерская, магазин игрушек...
Гастроном был слишком "взрослый". Там за стойкой страшные дядьки в белых кепках пили пиво. А на прилавке стояли квадратные большущие контейнеры с сиропом, и продавщица в поварском колпаке спрашивала, какого тебе налить. Только с папой там можно было чувствовать себя уверенно. Алиса выпивала свой стакан виноградного сока, и они быстро уходили. Потому что папу там нельзя было надолго оставлять. Он очень любил покупать там воблу.
Книжный за углом, на Алисин вкус, был слишком декадентским. Большие витрины, какие-то неведомые скучные надписи, большие пространства и противные кассирши. Правда ластики там были классные, чего уж говорить. И календарики. Но в остальном... Публика не чистая: то бородатые, то в очках. Часто встречался там хромой бородач с нашего двора, таинственная личность - детей он ненавидел и замахивался на них палкой. И еще там просили не хлопать дверью и с собаками не заходить. Поэтому у входа вечно был привязан какой-нибудь пудель, и доступ в магазин был затруднен. А дверью Алиса старалась хлопать со всей дури, как только могла. Чтоб как-то отомстить злобным теткам, которые там работали и заставляли людей сажать у входа чернокудрявую скотину, чтобы та в любой момент могла оборвать поводок и с лаем на Алису наброситься.
Вот булочная с синей надписью "хлеб" - это было да! Высокие полукруглые окна, тяжелые двойные двери из дерева, которые какой-нибудь дедушка просил придержать, и всегда говорил "спасибо" и еще что-нибудь приятное. Теплый карамельный свет внутри и симпатичные, как правило, люди. Огромные стеллажи с батонами белого вдоль стены. На них подавальщицы хлеба клали свежие, только что испеченные батоны. И на гвоздиках висели такие длинные пластмассовые штуки, вроде ложек для обуви, чтобы проверять свежесть хлеба. Алиса хватала такую ложку и надавливала все батоны по очереди. А в конце стены были булки и бублики с маком. А в самом конце буханки черного. А еще там было окошечко, где можно было попросить половинку черного, и толстая тетка в белом мгновенно разрубала буханку надвое какой-то специальной пилой.
Потом надо было становиться в очередь в кассу. Рядом с кассой располагались конфеты. И можно было выпросить у бабушки полкило круглых лимонных карамелек, которых много не бывает. Но обычно этого можно было и не делать, бабушка прекрасно знала, что нужно детям, и покупала конфеты быстрей, чем Алиса успевала о них подумать.
Еще было здорово надкусить свежий батон, и чтоб бабушка, вытаскивая его дома из сумки, говорила: "Будто мыши поели". Или отломить горбушку. А что уже не хочется, скормить голубям на лавочке у школы-интерната. Иногда там еще бывали длинные, в половину Алисы, французские что ли, батоны. Такие солоноватые. Ими Алиса давилась до последнего. То есть уминала полбатона в один присест, пока не начинала икать. Ну, если сперва сумела прогрызть корку. До того твердую, что после нее Алиса жевала уже из чисто спортивного интереса.
В общем булочная представлялась Алисе страной чудес. Кассирша любовалась Алисой, а Алиса хлебом. Жизнь здесь текла незаметно, но никогда не прекращалась, как в зачарованном месте. И все очень любили бабушку. То есть именно в булочной к ней как-то особенно тепло относились. Почему - непонятно, но было именно так. Ни в "Молоке", ни в гастрономе, ни в галантерее, даже в дальнем магазине, который все называли "красный", бабушку так не любили. Хотя Алисину бабушку любили все, кто ее видел. То есть вообще все. И больше всех Алиса.
Поэтому каждый день из детского сада Алиса с бабушкой в первую голову шли за хлебом, в булочную.
БЕГА
Папа играет на скачках. Ходит на эти самые бега. Лошадиные. Он делает ставки и выигрывает деньги. Или проигрывает. У кого-то папа любит возиться с машиной или сколачивать что-то деревянное. У кого-то папа выбивает ковры во дворе такой специальной ракеткой. Еще есть папы, которые любят футбол или театр. Алисин папа любит хоккей, шахматы и бега.
В шахматы Алиса только учится, а вот на бега папа таскает их с мамой как на работу. Весь туалет завален расписаниями скачек. Алиса точно помнит, как они чуть не целый день провели на ипподроме. Это такой лошадиный стадион.
Места были высоко, и Алиса от нечего делать надувала зеленый воздушный шарик. И думала: "Мы купили синий-синий, презеленый красный шар". Он, конечно, быстро лопнул, и Алиса делала из него такие маленькие фиговинки - надуть кусочек и закрутить, чтоб получился малюсенький такой пузырик, а потом щелкать по нему или давить в ладошке, пока не лопнет или не распутается. Занятие захватывающее, когда больше нечем заняться.
В бегах Алиса мало чего понимала. Смотрела в основном на старт и финиш. И еще было здорово, когда лошадь-победителя украшали какими-то ленточками или венком, и сколько-то метров она дефилировала по стадиону. И главное Алиса не очень четко понимала, где та лошадь, за которую они втроем болели, и на которую папа поставил. Ну далеко они были, и все одинаковые почти. Легко можно было перепутать.
В Алисе проснулся азарт, когда они познакомились с точно такой же семьей - мама, папа и дочка, - которые тоже ходили на бега, и поставили на лошадь со смешным именем Пупок. Бывает же такое! Фаворитом Алисиной команды была лодочка. Тоже кличка не ахти, но, безусловно лучше Пупка. Вот тут Алиса честно пыталась определить, кто есть кто, там, внизу. И даже волновалась и спрашивала маму: "Ну как, мы выигрываем?". И белокурая девочка Света тоже спрашивала, только свою маму. Но никто из них не выиграл. Первым к финишу пришел кто-то третий. Чья-то чужая, никому не нужная лошадь. Алиса разочаровалась в скачках навсегда, и стала проситься домой. И что папа в этом находит? Скукота!
Вообще против лошадей Алиса ничего не имела. Они ей даже нравились. Красивое животное, почти как человек. Только близко она их не видела.
Как-то Алиса загляделась на книжку с картинками. Там были стихи про лошадку-качалку, черную такую. И подумала Алиса: "Надо срочно научиться кататься на лошади. Раз на коньках не умею, то надо хотя бы на лошади. А то вон Катька на лыжах может, Илюша с Алешей вечно носятся по катку со своими клюшками и двухколесными велосипедами, а на лошадь не один из них, небось, еще не садился...".
За лошадью Алиса с папой отправились в зоопарк. "А что, - думала Алиса, - хорошо бы купить лошадь и держать ее где-нибудь, не знаю, во дворе под рябиной. И кататься. Слона они мне все равно не купят, как в мультике. Скажут, денег нет".
Пока Алиса думала, как хорошо будет ездить на собственной лошади где-нибудь в парке, она вспомнила, что лучше всего в зоопарке ездить у папы на шее и смотреть на всех сверху. Потому что у клеток народу полно, и кроме чужих спин ничего не видно. Хорошо сидеть на шее и говорить: "Лысеешь, папа!", и махать встречным ребятам, которые тоже едут на верхотуре. Но папа твердо помнил, что в прошлый раз Алиса закапала ему голову мороженым, и сказал: "Доедай сахарную вату, Алиса, мне моя голова дорога как память".
Лошадь была коричневая и мохнатая. Но что-то уж слишком большая. Лихо запрыгнуть в седло или хотя бы поставить ногу в стремя показалось Алисе невозможным. Такая громадина! "Нет, - решила Алиса, - ну ее, эту лошадь".
Когда Алису на нее посадили, оказалось еще хуже. До стремян она не доставала и держаться было не за что. Папу можно было хотя бы держать за уши. Или за волосы. А лошадь была какая-то неустойчивая. "Если она сделает хоть шаг, я грохнусь, - с тоской подумала Алиса, - а падать что-то высоко и не хочется. Она сейчас куда-нибудь рванет, и затопчет меня копытами. Я уже вижу свое бездыханное тело. Кошмар! А еще она наверняка кусается".
- Папа, держи меня! Я боюсь.
- Что ты за дурочка, Алиса, это же просто пони. Она маленькая. И ее держат.
- Ничего себе маленькая. Сними меня немедленно.
- Ты сама хотела.
- Ничего я не хочу! Домой хочу! А-а-а!
- Не реви. Она тебя сама боится.
- Я хочу на землю! Вниз!
"Он еще смеется! Ну, папа, дождешься ты у меня!".
МОРОЖЕНОЕ
Они шли по аллее под липами, Алиса и бабушка. Алиса думала все то же самое, что и обычно, что она думала всегда, когда они здесь проходили. Например, почему двери у подъездов кирпичного дома, который слева, всегда заперты, а некоторые даже забиты дощечкой. Хотя если обойти этот дом вокруг, во дворе его тоже есть подъезды. И в них входят и выходят постоянно. А почему с этой стороны, которая смотрит на проезжую часть, все так наглухо закрыто. И что за этими дверями? Может, какой-то страшно ревнивый муж когда-то застукал свою жену с любовником, убил любовника и запечатал неверную на семь замков и заколотил досками. А еду он ей посылает на пятый этаж в корзине на веревочке... Вот было бы здорово!
Алиса посмотрела вверх, на балконы. На ближайшем балконе сидел на табуретке неприятный толстый мужчина в полосатых брюках. Вокруг него были цветы в горшках. Неприятный мужчина читал газету. "Вот такой наверное и заточил жену, -
подумала Алиса, - может это он и есть". Мама про таких говорит "такой отталкивающий" и делает брезгливое лицо. И даже руками так... Будто воду хочет с пальцев стряхнуть.
Вот это все Алиса примерно и думала, когда они уже миновали серый кирпичный дом, и пошли вдоль зеленой школьной ограды, по которой хулиганы обычно громко бьют палкой. "Так, - подумала Алиса, - аптеку прошли, скоро дойдем до парикмахерской, а там и магазин недалеко". И тут они встретили знакомую старушку из соседнего двора.
- Доброго здоровья.
- Здравствуйте. Здравствуй, Алисочка.
- Здрасьте, Марииванна.
- В булочную? (это она уже бабушке говорит)
- Нет, мы в молочный. Творог свежий?
- Вроде свежий. Я вот ряженки взяла...
"Начинается! Это теперь надолго". Алиса попереминалась с ноги на ногу и стала проверять, сколько сможет простоять на мысочках. "Сейчас она расскажет про свой радикулит, как у нее ноги опухают к дождю, потом про сына, который в командировке, потом про внука, какой он "неслушник", и насколько я лучше него, такая примерная девочка".
- Вот тебе 20 копеек. Иди, Алиса, купи мороженого.
Алиса поцеловала бабушку, и помчалась вприпрыжку мимо парикмахерской и химчистки, мимо "Овощей и фруктов" и очереди за картошкой, к киоску мороженого.
Навстречу Алисе шли люди, нагруженные покупками. Вот какой-то взрослый мальчик с продуктовой сеткой ("Какой молодец, - решила Алиса, проскакав мимо, - наверное несет кефир больной матери. А вообще он что-то слишком грустный. Должно быть в детстве ему не покупали мороженого".), а вот девочка с огромными белыми бантами держит маму за руку.
"О! Банты! Тоже мне банты, ерунда какая. Хоть всю голову бантами разукрась, я сегодня лучше любых бантов!". Действительно, в розовом с белым платье, в ажурных гольфах и с заколкой в виде шляпки с красной ленточкой и малюсеньким бубенчиком на конце, Алиса была прекрасна, и прекрасно знала об этом. Алиса бежала и звенела, и шляпка у нее на хвосте была лучшая в мире. Пусть эта девочка с бантами подавится.
У мороженого была очередь. Алиса заняла там место и взглянула на витрину. Та-ак, чего бы взять? Наверное эскимо. Или вафельный стаканчик? Или обычный, к которому палочку дают? Есть мамино любимое - "Лакомка", бр-р, как она может это есть. Вон большой брикет пломбира. Ну это пусть папа себе покупает. Еще есть таинственное пироженое-мороженое. Или мороженое-пироженое? Дорого и невкусно. Алиса пробовала.
Очень хочется ягодное в бумажном стаканчике. Но от него Алиса потом будет вся липкая. "Эскима тоже хочется". Но, во-первых так не говорят, а потом Алиса наверняка заляпает им платье. "Да, я ем как поросенок, так вкуснее". Еще эскимо очень быстро тает, это обидно, оно ведь такое вкусное. Ягодное или эскимо? "Ягодное-или-эскимо", - сказала себе Алиса.
Может вафельный стакан взять? И палочку потом не придется выбрасывать. Алиса очень любила вафли. Сашина мама делала отличные вафли. Их горячими скатывают в трубочку и посыпают сахарной пудрой. Но мороженое здесь не при чем. В вафельном стаканчике хорошего - только мороженое. А вафли разные попадаются. Дадут сейчас какую-нибудь резиновую, не откусишь.
Боже мой, что же взять?! Вот уже и очередь подходит. Хоть бы этот дядька подольше покупал, может что-нибудь само придумается. Эскимо, эс-ки-мо. А может не эскимо... Нет, Алиса уже знала, что купит эскимо, но отчего-то боялась, что скажет продавщице что-то другое или в последний момент передумает.
Черноусый дядька отошел от окошечка с мешком сливочных брикетов. Настала Алисина очередь. Алиса посмотрела в окошечко. Вдохнула побольше воздуха...
- Добрый день-эскимо-пожалуйста.
Продавщица скрылась с глаз, и вынырнула с эскимо на палочке в шоколадной глазури.
- Вот твоя сдача.
- Спасибо. До свиданья.
Алиса схватила мороженое и пять копеек, и почувствовала себя совершенно счастливой.
Здорово, когда ты с мороженым! Все кругом ходят без мороженого и смотрят, как ты его ешь. Посмотрят, а потом тут же побегут себе мороженое покупать. И пусть вафельные стаканчики покупают, эскимо - это специальное Алисино мороженое. А кто его тоже любит, тот конечно очень хороший человек, и Алиса с ним обязательно будет дружить. А если Алиса накапает сейчас мороженым на платье, то мама ее конечно убьет, но платье постирает.
И тут Алиса увидела бабушку.
- Ну что, купила?
- Да. Вот твоя сдача.
- Что нужно сказать бабушке?
- Спасибо. Хочешь откусить?
ОН
Гулять.
- Ребята! Построились парами! Соболев, не приставай к Малашкиной, а то пойдешь с Гусаковым. Тимур, что ты там копаешься, построились, я сказала. Мы все ждем только тебя. Не реви, Настасья, встанешь сегодня с Павликом. Алиса с Димой, Люба с Сережей.
"Какая она злая и вредная, эта Антонина Пална. Мы хотим ходить втроем: я, Саша и Катя, почему нужно обязательно парами. Надо стоять, как мы дружим, а не "парами". Зачем мне сдался этот противный Дима - лапша лапшой. Еще за руку меня схватил. Все знают, что он подлиза и ябеда, подлый шпион. Кате с Сашей она разрешила встать. Ненавижу тебя, Антонина, и имя у тебя дурацкое".
- Ну что, все построились? Пошли. По клумбам не бегать, шиповник не рвать. Это и тебя касается, Мерзликин!
Как только они пришли, Алиса тут же вырвалась из предательских лап Димы и бросилась к своим.
- Что делать будем?
- Не знаю.
- Я тоже. Домик уже занят.
- А кто у нас сегодня главный?
- Я сегодня главная. Ты в прошлый раз была.
- А я одна шла, а вы вдвоем. Это нечестно.
- А я тоже уже очень давно не был главным. Почему ты у нас всегда главная? Кать, скажи.
- Да, Алиса, надо чтоб кто-нибудь еще побыл главным, а то нечестно. Я, может быть, тоже хочу.
- Ну и ладно. Пусто Саша сегодня будет главным. Придумывай, во что мы будем играть.
- А давайте играть, как будто мы пошли на рыбалку, и будем копать червяков.
- Они противные. Давайте лучше это будет огород, и мы будем что-нибудь сажать.
- Нет, я сегодня главный, и мы будем играть в рыбалку. А червяков будем копать понарошку.
- А вдруг настоящий попадется?
- Ага, червяков боишься!
- Ничего я их не боюсь, они просто противные. Алис, скажи, они противные?
- Да, противные. А ты зато, Сашечка, пауков боишься.
- А ты гусениц.
- А у меня зато папа есть. А у тебя нет.
- А у меня сестра есть. Старшая.
- У Кати тоже есть. Но она ей не хвастается. А у меня еще бабушка на войне воевала. А у тебя и бабушки никакой нет.
- Есть у меня бабушка!
- Что-то я ее не видела, твою бабушку.
- Она во Мценске живет.
- Так тебе и надо. И ты, Саша, никогда не будешь девочкой, и не надейся!
- Алиса, он же обидится.
- Ну я пошутила, конечно ты будешь девочкой. Ты уже и так почти девочка. Мы же с тобой дружим.
- Очень надо. А вот мне мама сказала, что в двухтысячном году к нам прилетят инопланетяне.
У Алисы душа ушла в пятки.
- Врешь ты все.
- Не вру. Они будут добрые, не то, что некоторые. Такие большие и розовые. И всех, кто хороший, заберут с собой.
- Вот тебя пусть и забирают. Придумает же такое! Нечего нас энелом пугать. В инопланетян верят только ненормальные. Все это неправда.
- Нет, правда.
- Нет, неправда.
- Вот прилетят, тогда посмотришь.
- Надеюсь, я не доживу. И вообще не морочь мне голову, Кузнецов. А еще главный.
- Саша, Алиса, вон домик освободился. Пойдем, там помиритесь.
- Не хочу я с ним мириться. Пошли.
Алиса обиделась на Сашу, и посмотрела на другого Сашу. Он играл с мальчиками в дальнем конце двора. Саша бы за нее отомстил. Дал бы Кузнецову в рожу. Или сделал "крапивку". Саша бы был на Алисиной стороне, а не предлагал бы, как Катя, мириться. Он бы эту мелкую пакость напугал чем-нибудь похлеще инопланетян. Алиса залюбовалась Сашей. Хорошо, что он этого не видел. Или притворялся, что не видел.
Ах, Саша, первый хулиган детского сада. Мутные серые глаза и ранка на нижней губе. Блестящие белые волосы и белые ресницы. Когда он смотрит на Алису, глаза у него ясные и чистые, и у Алисы перехватывает дыхание. И еще у него веснушки на носу.
Они уже сцепились мизинцами и проскандировали "мирись-мирись", когда к ним в полутемный домик неожиданно заглянул Саша. "Кто это здесь?", - сказал он разбойничьим голосом. "Догадался", - подумала Алиса. "К нам нельзя". И он скрылся, пробурчав на прощание, - "Тоже мне принцесса". Алиса бросила друзей, и выскочила из домика. Она присоединилась к Наденьке и Любочке (отравы обе!), которые беседовали о куклах. Что я здесь делаю? О чем с ними говорить?! Зато наблюдать за мальчишками удобно. Надо дождаться момента и сказать ему. Саша крутился поблизости, сужая круги. Вот он пробегает мимо. Все, момент настал. "Мерзликин дурак", - крикнула Алиса. Он сразу же повернулся к ней. Алису пронзило, - он знает! Теперь главное на него не смотреть. Потому что все остальные теперь знают тоже. Особенно эти отравы, Наденька и Любочка. "Что я наделала", - ужаснулась Алиса.
Но ничего, вон друзья вылезают из домика, теперь Алиса в безопасности. Они с Катей и Сашей уходят втроем на скамейку, и начинают играть в парашютистов. Прыгают со скамейки, как будто земля далеко-далеко внизу. Голова Алисы осталась там, где она произнесла слово "дурак", но, увлекшись игрой, Алиса забывает про Сашу.
И тут раздается голос Антонины Палны: "Дети, строимся. Отправляемся на обед!".
- Алиса, встанешь с Мерзликиным.
Алиса не может поверить.
У Саши рука теплая, у Алисы холодная. Алиса посмотрела на Сашу, не поворачивая головы. " Попалась?", - говорит Саша.
ОБЕД
- Попалась?, - сказал Саша, - Значит я дурак?
"Да, - подумала Алиса, - ты дурак, полный идиот, ты все не так понял. И откуда ты такой взялся на мою голову?!". Но вслух она этого не сказала. Она сказала:
- Только тронь, я тебе глаза выцарапаю.
"Вот только попробуй дернуть меня за волосы, правда, выцарапаю. И пусть меня потом в тюрьму посадят. Пусть в детский дом сдадут. Пусть".
Саша посмотрел на нее с интересом. "А может это я чего-то не понимаю, - в смятении подумала Алиса, - это я скорее всего дура, а вовсе не он. Ну и ладно. Пусть знает, с кем имеет дело".
Алиса все еще держала Сашину руку, но стыдно ей было ужасно. "Держи меня, - подумала Алиса, - не отпускай".
Но Саша отпустил. Наверное просто испугался.
"Сам виноват!", - подумала Алиса. А потом: "Все. Он больше меня не любит". И еще: "Вот выйду замуж, тогда ты пожалеешь, Сашенька".
За обедом Алису как обычно посадили с Митей. И Алиса вспомнила, что впереди новая пытка, куда хуже той, что только что была. Суп. Алиса глотала его, обливаясь слезами. Всегда. А сегодня особенно. "Митя с Алисой проводят месячник плохого аппетита", - скандировала Антонина Пална, - кто плохо ест, никогда не вырастет". "Не больно-то и хотелось. Вот когда я правда вырасту, я тебе придумаю какую-нибудь злобную месть, я пока представить даже не могу какую, но точно ужасную, посмотрим, как ты тогда посмеешься, - думала Алиса, сидя над супом, - всех ненавижу!". Она ненавидела даже хрупкого Митю, с которым они всегда оставались последними за столом. "У него глаза как у куклы. И уши просвечивают, - думала Алиса, - и вообще он зеленый какой-то". Вот сейчас все все доедят, и лягут спать, и воспитательница еще пуще взбесится. Будет кричать и поторапливать. И не разрешать сначала выпить компот, а потом есть второе. Она как старуха в "Рыбаке и рыбке". "То подавай ей корыто, то стиральную машину". Нет от нее никакого спасения. А золотую рыбку она пожарила, и мы теперь должны ее есть на второе. И главное, она именно ко мне будет сейчас приставать. Я же чувствую.
И, надо сказать, так оно и случилось.
"Я одна на белом свете, - думала Алиса, - ни мамы, ни папы нет. Сирота. Наверное они меня удочерили. Родных детей не отдают на растерзание воспитательницам". Положение было ужасное. Впереди брызжет слюной Антонина Пална, сбоку этот упырь Митя ковыряется в пюре, за спиной минное поле раскладушек с шепчущимися быстрыми едоками, пред которыми Алиса в чем-то провинилась. "Никто не ляжет спать, пока вы все не доедите. Алиса, ты подводишь ребят". Алису затошнило. "Я больше не хочу есть. Я больше не могу". "Через "не могу". Пока все не съешь, не встанешь из-за стола".
Митя доел. Алиса еще держалась. Неужели там, за спиной, лежат и Алисины друзья?! Нет, дружить мы будем после "тихого часа", а сейчас они как все. Там. Каждый сам за себя. "Алиса! Не хочешь есть сама, я буду кормить тебя с ложки, как маленькую". "Меня сейчас вырвет, - подумала Алиса, - Может, я и не попаду в рай за свои страдания, но Антонина Пална точно отправится в ад вместе со всеми ними. Или это я попаду в ад за то, что хочу им плохого? А они все в рай?
Нет, Бог меня любит, он не допустит, чтоб так вышло. Но я их всех ненавижу, и за это попаду в ад. Что там бабушка говорила: "Прощай врагам своим, подставь другую щеку"?! Они все хорошие, а я плохая? Нет, это бабушка пусть сама так думает. Я хорошая. Боженька, я обязательно буду хорошей. И маму буду слушаться. Только избавь меня от вареной рыбы и картошки с подливкой. Пусть Антонина попадет в рай, мне наплевать, Господи. Разберись с ней сам, я в тебя верю, ты справедливо рассудишь. А если меня ты тоже отправишь в рай, сделай так, чтобы мы там не встретились. Только не посылай меня в ад, пожалуйста. И ее не надо. Я уже представила, как она там будет. Мне не понравилось. Чуть-чуть можно, но это же навсегда. Покажи ей ад, Господи, пусть она тоже поймет. Пусть она хоть посмотрит, на что может рассчитывать после такого поведения. Может она престанет детей мучить. Ты же любишь детей, Господи? Ты к ним не придираешься. Почему она может? Ты же не заставляешь меня доедать картошку с рыбой. Пусть она отвяжется от меня, Господи".
Антонина Пална убрала тарелку.
"Спасибо, Господи. Я всегда знала, что ты есть, и не оставишь меня. Я буду послушной. И всегда буду убирать игрушки. И всех-всех буду любить, даже Антонину Палну. Кто знает, может она тоже человек. Я не забуду про твою доброту, и всегда буду тебе молиться. Ты меня сегодня просто спас. Еще увидимся".