Я родился в незапамятном. Сам не помню, как вышло.
Помню пиджаки с колодками, короба с пирогами.
Перечеркивали облако провода или крыша,
пели женские троллейбусы, хлопотали цыгане.

Поначалу жизнь в движении, как прогулка на лыжах,
И скользит, и спотыкается.  Но в московские зимы
я взрослел не очень медленно, и открыл мимо книжек,
что дорожки не проложены, чащи непроходимы.

Ах вы жуткие щелкунчики, лебединые ути,
горько-сладкое убежище, сонатины и фуги -
Не спасешься строгой музыкой в топком омуте мути
Где уклончивость учителя, где прохлада подруги.

Что в начале стройным кажется, позже, выпав из  строя,
предстает пустой развалиной, днищем ржавого судна.
Сверху облако испортилось, чуть пахнуло гнильцою,
И ходить по детским улицам стало стыдно и трудно.

Как я мучился несбыточным, как шугался от блядства!
Как наружу ножки свешивал на высоком балконе!
Бесновался и паясничал, тосковал и влюблялся -
как летел по темным лестницам от заплечной погони.

Позже снова устаканилось, отстоялось слоями,
Возмещение получено, и уплачена лепта.
Я нашелся за пределами, повезло, что не в яме,
где-то выждал, что-то выдержал - так закончилось лето.