Критическое

Поэт решил посланье намарать
про то, что стар, и скоро помирать,
но это показалось слишком просто,
и он добавил хитрых кренделей
про юбилей, про темноту аллей,
и намекнул, но избежал погоста.

Так началась эпоха рококо.
Пьянит вино, прокисло молоко,
в почете Ювачев, померк Некрасов;
читатель, испугавшись языка,
сбегает в позапрошлые века,
назад от новомодных выкрутасов.

По вечерам торопится домой
в велюровые джунгли с бахромой:
у входа тапки, в кресле не газета,
а повесть, соблазнительная, как
случайно заглянувшая в кабак
таинственная дама полусвета.

К полузнакомке ловелас приник.
Мерцает электрический ночник.
Тепло, уютно, лишь слегка досадно,
что идеал, рассмотреный вблизи,
не то чтобы измазался в грязи,
но все же пропылился преизрядно.

Над теменем свободные часы
летят, роняя смыслы на весы:
где строгая краса, где пыльный фетиш,
а утром человек в банальную судьбу
нырнет, как в привокзальную толпу,
но ты, поэт, его не встретишь.