Нас больше нет, и дом стоит пустой.
Вползает в свет. Скрывается во тьму.
В нем копится болезненный настой
из запахов, не нужных никому.
В нем вещный мир беседой увлечен
помимо нас. Неведомо о чем
скрипит окно, потрескивает пол.
Снаружи отзывается щегол.
Слух птицы изощрен. Но даже он,
наполненный зеленым, голубым,
не ловит то, что выгнало нас вон:
тяжелое дыхание глубин,
где гулко перемалывают дни
истертые, кривые шестерни,                  
ворочается грузное ядро,
космическое бродит серебро...