Аннотация: Девиз романа: "После свадьбы все только начинается"
Сколько она себя помнила, Инис всегда жила здесь - в уютном одноэтажном коттедже среди живописных холмов. Точнее, почти под холмом - тот нависал над красной черепичной крышей, надежно прикрывая маленький спокойный мирок Инис, созданный для нее дядей. Помимо холма и дома этот мирок включал в себя роскошный сад, который цвел и плодоносил круглый год, и огороженный загон, где обитали кролики, пара тонкорунных овец и рыже-белая очень ласковая корова.
Все это было немного старомодно, но девушке нравилось тут жить. Тем более, что были в доме и Интернет, и телевизор. Дядюшка их не одобрял и ворчал, что более бесполезных и вредных вещей человечество еще не изобрело, но любимой и единственной племяннице пользоваться ими не запрещал. Так что Инис частенько зависала в Сети, являющейся, по сути, единственной ее прямой связью с миром. Здоровье, подорванное ужасной аварией, в которой погибли родители девушки, не позволяло ей слишком часто покидать дом. Но дядя сделал все так, что этого и делать-то не хотелось. Образование она получала дистанционно: так закончила школу и училась сейчас на переводчика. Друзей и в Интернете у нее было великое множество, а в реальности вполне хватало и дяди. Пожалуй, он и был ее самым надежным и любимым другом. Сколько всего знал и мог рассказать, столькому учил, хотя некоторые вещи казались весьма странным: например, какому бы другому дяде пришло в голову учить свою племянницу бою на мечах? Инис все равно это нравилось, да и знания она схватывала буквально на лету.
Не нравилось только, когда дядя Питер уезжал по делам. Его могло не быть пару дней и пару недель, и тогда девушка очень скучала. По крайне мере, в детстве. Став более взрослой, она научилась находить прелести и в отлучках, несмотря даже на то, что дядя строго-настрого в его отсутствие запрещал покидать территорию сада. Порой, правда, испытывала Инис и досаду. Девушка, конечно, понимала, что все это для ее блага, если ей вдруг станет плохо - дома были все лекарства - но все равно тяготилась. А с недавнего времени сидеть взаперти стало настолько тяжело, что она начала ослушиваться, убегая на пару часов искупаться и поваляться на берегу небольшого озерца, раскинувшегося неподалеку от их коттеджа. На много миль кругом не было ни души, и озеро целиком и полностью принадлежало Инис.
Шел уже четвертый день, как дядя Питер вновь отбыл по делам, и, как назло, стояла дикая, аномальная жара, от которой не спасала даже прохлада сада. И это всего-то в самом конце апреля! Был бы дома дядя - они бы без раздумий отправились на озеро, где бы и провели целый день. Но дяди не было, и Инис маялась. Наконец, когда терпеть жару стало уже совсем невыносимо, девушка сбежала к озеру. Угрызения совести мучили ее лишь до той поры, пока разгоряченное тело не погрузилось в прохладную воду и с губ не сорвался блаженный стон. После душного зноя это было настоящее блаженство, и Инис отрывалась по полной программе, ныряя и барахтаясь в чистой прохладе. О своих вещах, брошенных на берегу, как и о том, что ее кто-то увидит, девушка не боялась: места тут были уединенные и заповедные. Дядя говорил, что поселиться здесь им разрешили исключительно из сострадания к девочке, которой нужны свежий воздух и покой. Но оно было и хорошо: только в таком полном одиночестве можно было позволить себе без стеснения поплавать без купальника. И так же позагорать. Впрочем, пока выбираться на берег девушка не собиралась, просто перебралась на мелководье и улеглась, подставляя лицо и чуть выступающее из воды тело под яркие солнечные лучи.
Лучи приятно грели охлажденную водой кожу, играя ярчайшими бликами в каждой капле, оставленной на юном девичьем теле, и хотя над озером склоняли пышную листву деревья, солнце все равно находило дорогу сквозь сочную зелень, чтобы согреть опаляющим жаром землю и кристально прозрачное озеро.
В воздухе чудилась музыка. Ясный день клонился к закату вместе с сияющим солнцем. Золотые лучи озаряли молчаливые холмы мягким сиянием, точно расплавленное золото превратилось в легчайший газ и рассеялось по миру, чтобы подарить ему свою красоту. Встрепенулись первые вечерние птицы, в далеких лесах постепенно затихало дневное зверье. Попадись поблизости люди, они бы заторопились к ночлегу, чтобы успеть до темноты.
Но не все спешили управиться до наступления ночи. Извилистой тропой по берегу озера шел человек. Высок ростом, широк в плечах, светел лицом, которое в золотых закатных лучах только что само не светилось. Одетый в простые белые льняные рубашку и штаны, он шел босиком вдоль кромки воды, и следы на песке за ним тотчас наливались водой, что тут же высыхала под жаркими лучами. Волосы цвета спелой пшеницы, густые и вьющиеся, падали на спину до самых лопаток.
Незнакомец вышел к самой кромке воды, подобравшись совсем неслышно, и остановился, прислонившись к стволу ближнего дерева. Нарочно или нет, он встал прямо возле одежды и с улыбкой принялся наблюдать за отдыхавшей озерной гостьей. Появление постороннего девушка проморгала, но какой бы расслабленной она ни была, пристальный взгляд заставил встрепенуться и сесть, завертев головой. И только тут Инис заметила незнакомца и поспешно постаралась прикрыть руками и длинными волосами обнаженное тело. Вот уж чего Инис точно не ожидала, так это того, что кто-то может посетить эти уединенные места. За девять лет такого не случалось вовсе.
"И все равно не следовало быть такой опрометчивой", - мысленно укорила себя девушка, продолжая молча и испуганно таращиться на незнакомца. Только сильнее сжималась, чтобы прикрыть как можно больше тела, да краснела, словно пытаясь цветом кожи сравниться с яркой рыжиной волос. Ситуация выходила крайне странная и неловкая, Инис такие только в кино видела.
- Вы кто? - наконец отважилась пискнуть девушка. Голосок вышел тоненький и дрожащий, хотя, по правде говоря, мужчина угрожающим не выглядел. Но кто его знает? - И вы не могли бы отойти от моей одежды и отвернуться? - робко попросила Инис, слабо представляя, что будет делать в случае отказа. Скорее всего, нырять в озеро и надеяться, что незнакомец не умеет плавать.
- Меня зовут Аэд. А как твое имя? Не бойся, я не причиню тебе никакого вреда, - шире улыбнулся мужчина, рассматривая смущенную донельзя плавунью без всякого зазрения совести и откровенно любуясь. Он и не собирался сходить со своего места. - Мой дом отсюда недалеко, и здесь проходит дорога, которой я следую каждую четверть года. Сегодня ночью начинается праздник, и я спешу на него. Надо же такому случиться, что в канун именно этой, первой майской, ночи я встречу майскую королеву. Ты ведь знаешь об этом обычае?
- Что? - на лице девушки не отразилось и тени понимания. Нет, то, что этот мужчина все-таки живет где-то недалеко, она поняла, но на этом все. - Ты о чем? - Инис все еще краснела и чувствовала себя все более неуютно, к тому, чтобы ее разглядывали, да еще так откровенно, она точно не привыкла. - Я - Инис О"Ши... - но представиться девушка все-таки представилась, тем более что мужчина тоже назвал свое имя.
- Ох уж эти нынешние времена. Я и думать забыл о том, что сейчас мало кто помнит обычаи старой Ирландии, - Аэд покачал головой, слегка хмурясь. - А раньше устраивали пышные празднества, ярмарки и забавы, и фестивали гремели три ночи. Их было восемь в году. Нынче Бельтан - тот, что знаменует собой начало лета. Хочешь пойти вместе со мной? - он снова с любопытством воззрился на нее.
Инис даже немного обиделась: откуда ей-то знать где и какие фестивали сейчас идут. Хотя про праздник Бельтан она, разумеется, слышала: дядя Питер рассказывал. Впрочем, откуда этому мужчине было знать, что она совершенно не в курсе таких подробностей. Сообразив это, Инис перестала обижаться. Только вздохнула, с некоторым сожалением качнув головой:
- Нет, - ответ прозвучал, может быть, чуть-чуть расстроенно, - дядя не разрешает мне далеко уходить от дома.
По-хорошему и из дома-то ей одной уходить было нельзя, но эти уточняющие детали мужчине точно ни к чему. Тем более что он так и не соизволил ни отойти от ее одежды, ни хотя бы отвернуться. Только все так же смотрит на нее, отчего Инис снова густо покраснела и плотнее обхватила себя руками.
- Далеко уходить не разрешает - но ты здесь? - он выразительно и чуть насмешливо поднял бровь, смотря только на ее лицо, хотя, разумеется, все остальное видел не хуже. - Отсюда далековато до ближайшего дома, а я ведь знаю весь остров. Неужто отпустил тебя дядя? Или ты его слова нарушила? Да хоть бы и так: мы можем пойти к нему вместе и спросить отпустить тебя на праздник. Меня тут все знают, и он вряд ли откажет.
- Нет, - Инис покачала головой, надувшись. Она, может, и не совсем послушалась дядю, и на озеро сбежала вопреки его запрету, но не настолько уж она безответственная, чтобы уходить действительно далеко. - Мы живем там, - девушка все же рискнула и оторвала одну руку, ткнув пальцем в сторону. - Минут пять отсюда до дома, - хотя того и не было видно, но Инис точно знала, что добегали они досюда быстро. Ну, а что этот Аэд, несмотря на свое заявление, немного хвастливое, по мнению Инис, не знает об этом, так их дом хорошо укрыт от чужих глаз. - А дяди нет дома, он куда-то уехал по работе, так что не получится, - бесхитростно призналась она, гадая про себя, действительно ли дядя знает этого человека и отпустил бы ее с ним хотя бы одним глазком взглянуть на этот фестиваль.
Инис помнила, как однажды они ездили в Дублин и попали на какой-то парад. Там ей довольно быстро стало плохо, это сильно встревожило дядю Питера, и больше подобных выездов он не допускал.
- Занятно, в той стороне я редко бывал, - прищурился мужчина, запоминая направление, в котором девушка указала на дом. Затем хитро посмотрел на нее: - Значит, дяди нет дома? Тогда и на праздник не нужно отпрашиваться, - с этими словами он наклонился, подхватил оставленное платье и зашагал туда же, куда и шел до того, как остановиться на берегу.
- Эй! - Инис вскочила, на какое-то мгновение забыв о смущении. - Ты что делаешь?!
Происходящее теперь озадачивало и сердило. Что это вообще за манера воровать одежду? Да еще и на глазах хозяйки! И по уму бы надо было плюнуть и сбежать, что у нее, других платьев или белья нет? Но вместо этого Инис кинулась за Аэдом. Нагнала быстро - мужчина и не торопился удрать - и вцепилась ему в руку, пытаясь отвоевать свое платье.
- Отдай немедленно! - сердито потребовала Инис.
Он обернулся к ней, от души смеясь, и смех его звонко летел над землей. Глаза цвета расплавленного золота с искренним восхищением прошлись по юному телу с головы до ног и обратно, и не было в медовом взгляде ни капли низменной пошлости, но удовольствие от лицезрения девичьей красоты.
- Отдам, если пойдешь со мной на фестиваль, - со смехом отозвался мужчина, подняв руки с платьем, чтобы девушка не дотянулась, так как он был выше нее. - Не бойся, я тебя в обиду не дам и ты вернешься домой в безопасности. Разве тебе хочется сидеть взаперти?
- Я и не сижу взаперти, - буркнула Инис растерянно, огорошенная взрывом такого искреннего смеха. И чего, спрашивается, тут смешного? Тем не менее, принять предложение мужчины хотелось, и больше даже не из-за одежды, а из любопытства.
"Дядя ведь все равно ночью не вернется, а я одним глазком только гляну и назад", - постаралась убедить себя девушка. Это вполне сработало, хотя где-то в глубине души копошилась совесть.
- Хорошо, - наконец все же решилась Инис, - я пойду с тобой, только ненадолго.
- Я чрезвычайно этому рад, - Аэд торжественно вручил девушке платье. - Идти недалеко, а если дашь руку, то управимся намного быстрее. К нашему приходу разожгут костры и сплетут венки, а какой аромат поплывет от молодого травяного вина! Будут музыка, пляски и песни, жонглеры выступят с факелами, и ты не найдешь никого, кто бы столь искусно укротил огонь во всей Ирландии! И я уверен, что тебя сразу же выберут майской королевой, в этом можешь мне верить!
За разговорами они покинули озерный берег и углубились в светлый лесок, что начинался на противоположном берегу. Солнце медленно опускалось под землю, и село оно действительно не скоро, будто бы вовсе не торопилось. К моменту, когда Аэд и Инис вышли на огромную лесную поляну, по краю которой росли всевозможные деревья, цветы и травы, едва стемнело, и последние отблески еще догорали где-то на западе.
Но здесь, на поляне, полной людей самого причудливого вида, одетых в шелк и шифон, украшенные природными орнаментами листьев, стеблей и бутонов, по всему периметру вдруг вспыхнули высокие костры, и голоса взвились в радостных возгласах, приветствуя Короля с Королевой. Аэд был прав: не успела Инис переступить незримую границу поляны, как три тонкие девы с распущенными до земли волосами, столь пышными, что полностью скрывали тела (а под ними никакой одежды и не было), танцующим шагом приблизились к деве и возложили на ее рыжие кудри легкий цветочный венец, короновав прежде мужчину венцом из листьев - и все славили их обоих без всякой устали.
Если пока они шли, Инис еще сомневалась в том, что она делала, то стоило ступить на поляну, как все это разом вылетело из ее головы. Слишком все было необычно, ярко и шумно для привыкшей к уединению девушки. И все эти странные люди, вмиг окружившие их с Аэдом. Она бы даже и шарахнулась от трех девушек с венком из цветов, но мужчина удержал. А потом как-то все завертелось...
Звуки, запахи, краски... До этого момента Инис не испытывала ничего подобного и никогда не находилась среди такого количества веселящихся людей. И если поначалу еще побаивалась того, что от всего этого веселья ей может стать плохо, то вскоре даже эта мысль, постоянная ее спутница, исчезла, словно ее никогда и не было. Разве можно думать о плохом, когда вокруг царит такое веселье и костры горят так жарко, да внутри все танцует и поет вместе со всеми? Пляска костров затягивала, и голова кружилась от переполняющих эмоций, и в какой-то момент в груди вспыхнуло такое щемящее чувство восторга, что Инис показалось, что сердце не выдержит и разорвется на мелкие кусочки. Девушка даже замерла, на какое-то мгновение выпав из танца, куда ее увлекли все те же длинноволосые девы, оказавшиеся сестрами. Но это мгновение схлынуло, как не бывало: неведомая сила словно достигла пика, натолкнулась на какое-то препятствие и исчезла, только ровное тепло осталось, и сердце билось быстро-быстро. Хотя, возможно, все это было лишь воображением, всколыхнувшимся из-за быстрого танца и головокружительной пестроты. Все было ново, интересно, и, может быть, если бы не это, то Инис обратила бы внимание, что гости иногда ведут себя весьма и весьма странно, как никогда бы не стали вести себя обычные люди. Но куда там, ей было куда интересней смотреть на жонглеров, чем рассматривать остальных участников фестиваля. Танцевать самой, а не анализировать то, с какой гибкостью и грацией двигаются ее новые подруги. Пить странное вино, которое она никогда не пила, и есть фрукты, которые казались еще слаще, чем прежде. А что до людей, то они к ней были дружелюбны и очень почтительны. Что и говорить, это было приятно, хотя вряд ли Инис всерьез придавала значение своему новому титулу, считая его частью творящегося представления.
И представление не разочаровало. Барабаны стучали, флейты, скрипки, гитары играли, даже арфу высотой с человеческий рост принесли на поляну. Одна за другой лились, гремели, вились невообразимо прекрасные песни, танцоры кружились, извивались и едва ли не стелились над травой, акробаты и жонглеры управлялись с горящими факелами, цепями и огненными колесами с таким мастерством, что захватывало дух. Ни одной минуты новоявленной Королеве не давали покоя, завлекая то в один, то в другой танец, зазывая уделить внимание буквально каждому развлечению, отведать первых весенних даров и молодого зеленого вина, от которого разгонялась кровь и испарялась усталость.
Аэд не оставлял свою гостью ни на мгновение. Шутил вместе с ней, смеялся, угощал всевозможными фруктами, которые запивали тем же вином, а танцами извел так, что Инис захотелось упасть и лежать так хоть до самого возвращения дяди. То ли вино не пьянило, то ли робость уходила, да только с каждым глотком веселившиеся гости пускались во все более разнузданный пляс, водили целые хороводы, бегали, держась за руки, передавали друг другу факелы и щедро угощались всем, что предлагал праздник.
Глубокая ночь вовсю распоряжалась отпущенным временем, но звезд и луны не было видно из-за ярких костров, взметнувшимися до самых небес. Из-за них же не сразу бросалось в глаза, что под ногами танцоров трава почти не примята, а мусора и вовсе никакого не оставалось - куда только девался? Недоеденные фрукты бросали в костер, вино пили из тонкостенных прозрачных чаш, оно текло, как показалось, из спрятанной в зарослях бочки, но на деле вытекало прямо из камня, и его хватало абсолютно всем - пей, пей - не напьешься, все равно останется столько же.
Праздновавшие славили господина праздника и его даму, кричали здравицы и воодушевленно вскидывали руки к ясному небу. Постепенно Инис могла заметить, что гостей как будто бы стало меньше - многие не уходили, но разбивались на пары и в обнимку скрывались в лесу, где их смех слышался еще долго. Дождавшись, пока последняя пара уединится, предложил руку своей Королеве и солнцеликий Король, приветливо и тепло улыбаясь.
Та приняла ее с благодарностью и почти навалилась на бок мужчины. Усталости, может, и не было, но ноги у Инис гудели так, как никогда в жизни. Голове наоборот было легко-легко, не хотелось ни думать, ни переживать из-за нарушенного запрета. Чего хотелось, так это веселиться еще больше, тем более что костры и не думали гаснуть. Девушка подняла глаза на Аэда и улыбнулась ему в ответ, а потом и вовсе хихикнула, но не обидно, а скорее смущенно:
- Я только сейчас заметила, что у тебя глаза странные, но хорошие, - сообщила она, разглядывая лицо мужчины. Только сейчас она заметила не только глаза, а еще то, что Аэд поразительно красив. Сначала внимательно его разглядеть помешал испуг, потом веселье на празднике, а теперь, когда все поутихло, Инис в немом изумлении и восхищении разглядывала мужчину. - Ты - красивый, - наконец вынесла она вердикт и снова улыбнулась. - Ой, - девушка встрепенулась, отстраняясь от мужчины, к которому как-то незаметно, но очень уютно прислонилась, - а что, праздник уже заканчивается? Пора домой? - в голосе Инис слышалось явное разочарование, ведь домой ей совершенно не хотелось.
- Еще не пора, - тихо рассмеялся он, подставив ладонь ей под спину, чтобы легче было стоять на ногах. - Еще две ночи будет идти, да и эта еще не скоро закончится. Устала? Пойдем, здесь полно майских беседок, и в одной из них сможем отдохнуть от песен и танцев.
Он осушил до дна свою чашу с зеленым вином и предложил полную Инис - оно прекрасно утоляло жажду и совсем не пьянило, но напротив, горячило кровь и открывало сердца навстречу друг другу.
- Две ночи? - Инис попыталась испугаться, представив, что будет, если за это время вернется дядя, но тепло скользнувшей по спине руки словно вытеснило весь страх, оставив взамен него странный жар, расползающийся по телу от места прикосновения. Хотя и без него девушке точно было не холодно. - Но я не могу оставаться здесь еще две ночи, - неуверенно пробормотала она, прикусывая губу, - если дядя вернется и не найдет меня дома... - расстраивать единственного родного человека ей совершенно не хотелось.
"Но, с другой стороны, он ведь может еще и не вернуться с работы, прошло ведь совсем не много времени", - мелькнула в голове коварная мысль, предвестница той, что будет уговаривать остаться на празднике. Слишком уж было хорошо здесь, весело, да и с живыми, не виртуальными, мужчинами так близко Инис еще не общалась. И это тоже было волнительно, даже очень. Она покосилась на Аэда, покраснела и отвела глаза, принимая чашу с напитком. Который уже за это вечер? Она не считала, тем более что голова оставалась ясной, как будто пила не вино, а обычную воду.
Хозяин праздника повел свою гостью по тропинке, ведущую сквозь пышную стену зелени, и там, убранные цветами и вьюнами, подвешенные к толстой крепкой ветви могучего дуба, им открылись качели настолько широкие, что на них можно было лежать. Спинки и подлокотников у них не было, а сиденьем служил целый дерн, выкопанный вместе с травой и положенный на каркас. По краям этого ложа росли полевые цветы, в высоких ветвях пели птицы, а воздух, пьянящий не хуже всего волшебства дивной ночи, норовил окончательно вскружить голову.
- Ты представить себе не можешь, насколько прекрасна сама, - улыбка так и не сходила с лица Аэда. Подхватив деву на руки, он усадил ее с ногами на травяное сиденье, а сам остался стоять на земле, принимаясь легко, без всяких усилий осторожно раскачивать, не сводя с Инис сияющих медовых глаз.
Странные качели и окружающее их великолепие вызвали восторг, а слова мужчины - вновь смущение.
- Спасибо, - пробормотала она, теребя подол платья и глядя на Аэда из-под упавших на лицо волос. Все же, что бы он там ни говорил, прекрасной она себя не считала, а вот его очень даже. Так и хотелось его поцеловать... От этой мысли Инис вздрогнула, поразившись сама себе. До этого момента никогда подобных желаний и фантазий у нее не возникало. Скорее всего, была виновата общая атмосфера и то, что все это для нее было в новинку. И вино, совершенно точно, поскольку раньше девушке пить столько не доводилось.
"Кто вообще лезет с поцелуями, едва познакомившись?" - дала себе мысленную затрещину Инис, покраснела и пробормотала:
- Ну чего ты стоишь? Садись, - она похлопала по месту рядом с собой, - здесь и без раскачиваний сидеть удобно.
- Хорошо, если ты хочешь, - новая улыбка озарила лицо, и Аэд, притормозив качели, присел рядом, заботясь о том, чтобы не опрокинуть их обоих случайно. Для этого девушке пришлось забраться поглубже, уступая больше места, но и после этого самым устойчивым образом они могли удержаться лишь лежа. Что мужчина и сделал: он пробрался почти на середину травяного ложа, таким образом оставив для Инис место лишь с краю - или же она могла устроиться посередине тоже, практически вплотную к нему.
Под тканью одежды было заметно, как Аэд то и дело незначительно меняет точку опоры и время от времени отталкивается ногой, заставляя качели мерно скользить по воздушной дуге, и внимательно наблюдает за девой.
- Ты хочешь что-то спросить, моя майская Королева? - вопросительно поднял он бровь и положил рядом свою лиственную корону, пока она не слетела сама с головы от перемены положения своего носителя.
- Нет, - замотала головой Инис, и впрямь вытягиваясь рядом с мужчиной, только на животе: так и разговаривать удобней и собеседника видно. А смотреть на Аэда хотелось. Инис и смотрела, да так, что все мысли в голове путались. - То есть да, почему тебе так понадобилось, чтобы я пошла с тобой на праздник? Тут же так много красивых девушек, любую бы из них можно было выбрать в королевы, если уж так надо.
Она помолчала, думая, чтобы еще спросить, открыла было рот, чтобы задать еще один вопрос по этой же теме, но задержала взгляд на губах мужчины и брякнула:
- Можно я тебя поцелую? - видимо, вино все-таки ударило в голову, потому что на трезвую голову Инис бы ни за что такое не высказала вслух, да и дошло бы до нее быстрее, чем через пару мгновений, которые девушка таращилась на Аэда, постепенно заливаясь краской так, что ей даже жарко стало. - Ой... Забудь! Я сама не знаю, что несу! - Инис не выдержала и уткнулась носом в дерн, в жутком смущении пряча лицо от мужчины. Ну все, сейчас точно сочтет ее странной. И ведь не хотела же вслух говорить, а вырвалось. Еще никогда в жизни девушка себя не чувствовала такой идиоткой, от смущения полыхали даже уши, не говоря уже о самом лице.
Только он собрался ответить, как был сбит с толку внезапно прозвучавшим вопросом - а потом рассмеялся, но так тихо и по-доброму, что никакой насмешки нельзя было заподозрить. Положил на удивление тяжелую жаркую ладонь ей на спину точно между лопаток, поиграл рыжей прядью и перевернулся со спины на живот, как и она, чтобы уравнять положение.
- Ничего удивительного, сегодня возможно что угодно. Инис, сегодня Бельтан, - он многозначительно посмотрел на нее, но девушка, видимо, не имела понятия, что в действительности значит этот древний праздник. Устроившись поудобнее, он почти невесомо коснулся алой девичьей щеки и потянулся к ее обладательнице, замерев почти в самом конце пути, поглядывая то в глаза, то на заалевшие губы, будто давая время передумать.
Но колдовство ночи не отпускало, и терпения у Аэда оказалось меньше, чем смущения у девушки. Горячие губы накрыли трепетный рот и начали мягко, а затем все настойчивей целовать, а их обладатель постепенно приподнялся над Инис - и она сама не заметила, как оказалась лежащей спиной на мягкой траве.
Она подняла голову, все еще смущенная и растерянная от собственной смелости, но сказать ничего не успела. И ответом мужчине был лишь удивленный полувздох-полувсхлип и раскрывшиеся навстречу губы, но никак не протест. Ощущения смешались и рассыпались разноцветными осколками. Удивление, ясно написанное в широко распахнутых зеленых глазах, смущение, опалившее вновь жаркой волной с головы до пят, восторг от первого в ее жизни поцелуя, удовольствие и что-то еще, более глубокое, породившее еще одну, куда более жаркую, волну и прижавшее тело Инис к мужскому. Руки девушки взметнулись вверх и как-то неуверенно опустились на плечи Аэда, скользнули по ним, замерли и вновь заскользили, все так же неуверенно и робко, словно не понимая, что они должны делать и будет ли это приятно мужчине.
Ему было приятно. Ни одному в мире мужчине, если он неравнодушен к женщинам, не могут быть неприятны ласковые объятия, особенно первые, самые робкие. Конкретно этот мужчина не торопился, давая возможность своей Королеве вкусить в полной мере новое чувство, впитать до последней капли, обнаружить поднимающуюся бурю в душе и признать, что этого мало. Опираясь рукой над ее левым плечом, он, не отрываясь от девичьих губ, шелково коснулся свободной ладонью нежной кожи на шее, не спеша добрался до ворота платья и на самой границе ткани остановился.
Тем временем поцелуи спустились ниже, давая перевести дух, и теперь друг за другом стелились по шее, тоже к вороту платья. Светловолосый красавец подался чуть ближе, для устойчивости оперевшись коленом меж коленей Инис, слегка касаясь ее, и опустился чуть ниже, чтобы ее рукам было удобней.
И после этого движения к щекам девушки вновь прилила краска смущения, и она зажмурилась, но опять не запротестовала, наоборот, откинула голову назад, купаясь в ласке. То странное, но сладкое ощущение было сильнее любой неловкости, и чем ниже спускались губы Аэда, тем сильнее горела кожа даже там, где поцелуи мужчины ее еще не касались. И вытерпеть это молча было настолько невозможно, что с приоткрытых припухших от поцелуя губ Инис сорвался вздох удовольствия, а тонкие пальца сжали плечи мужчины в мгновенном порыве.
Этот вздох красноречивее всяких слов подсказал, что Королева вовсе не против своего Короля, с которым ее свел огненный праздник. Казалось, совершенно забылось, что они пребывают в лесу, где, кроме них, находится полно народу. Ни один посторонний звук, ни один голос не нарушал уединения этих двоих, при всем при том лес дышал весельем и радостью, избывая малейшие опасения в одиночестве - но точно незримая завеса скрыла поляну, на которой покачивались качели, убранные травой, листвой и цветами.
- Если бы я не встретил тебя по дороге сюда, в таком случае, так бы все и случилось: Королевой стала бы дева, что приглянулась бы средь костров, - пройдясь носом по контуру лица своей гостьи, вспомнил и ответил на заданный вопрос Аэд. Качнувшись к ней так, что меж ними почти не осталось пространства, он коснулся лба девушки поцелуем и заглянул ей в глаза. - Ты решила, что гости уже разошлись по домам, помнишь? Но в ночь Бельтана они вспоминают обычай, которому не одна тысяча лет: именно сегодня играют свадьбы, которые заключают на год и один день. Это настоящий брак и брак сей священен, но заключен под небесами, а не в церкви или ратуше. По его истечению пара может заключить новый, если захочет остаться вместе.
Но разве именно сейчас для Инис был так важен этот ответ? Слишком затмевал зов тела, впервые испытывающего влечение, глас разума. Свадьба так свадьба. Девушка была совершенно не против. Она не подумала, что может сказать дядя, какие последствия может повлечь за собой столь скоропалительное решение. Только открыла глаза и мигом все забыла, утонув в теплом золотистом свете.
- Я не против свадьбы, - тихо выдохнула девушка, находясь словно под гипнозом глаз Аэда и собственного тела, - на год или все время... - вряд ли она действительно осознавала, что сейчас говорит, но сейчас прильнувшее к мужчине ее тело говорило за разум и у последнего не было сил с ним спорить.
А тот замер на миг, внимательно слушая, и улыбнулся особенно нежно, продолжая выписывать поцелуями узоры на тонкой девичьей коже.
- Я чрезвычайно этому рад, милая Инис, - прошептал, подавшись к ней, на самое ушко мужчина, тронул рукой подол ее платья и, забравшись под ткань, поднялся вверх по бедру, но снова остановился, как и прежде, оставляя девушке путь к отступлению, и спросил ее: - Ты согласна стать моей, Инис О"Ши, Королева майских цветов, в священную ночь Бельтана?
- Да, - едва слышно выдохнула в ответ она. И в этом коротком слове слилось все, и согласие, и предвкушение того, что сейчас только обещали поцелуи и ласки. В своем порыве Инис осмелела даже настолько, что скользнула пальцами за ворот рубашки мужчины и осторожно, едва касаясь, невесомо и нежно, погладила обнаженную и такую горячую кожу.
Эта самая рубашка была стащена через голову в следующее мгновение. Повесив ее на ближайшем кусте, Аэд задрал подол платья, и следом за рубашкой на куст полетело и оно. В ночном полумраке следовало бы ожидать, что им не удастся хорошенько рассмотреть друг друга, но необъяснимым образом вокруг травяного ложа было светлей, чем вокруг. Король откровенно любовался своей Королевой - а затем рукой развел ей колени.
- Ты невероятно прекрасна, милая Инис, - он прошептал, наклонившись над ней, заняв собой все поле ее зрения, и вскоре по ногам девы скользнула прохладная льняная ткань и исчезла.
- И ты, - вновь едва слышны, не громче выдоха, слова, взгляд скользил по обнажившимся рукам, плечам и торсу и быстро возвратился к лицу, потому что вновь все это смущало, но остановиться уже нельзя. Инис сама подалась вперед, стремясь вновь быть ближе, хотя и не представляя, как это все будет дальше. Все фильмы и книги не шли ни в какое сравнение с тем, что девушка испытывала сейчас, от них можно было получить лишь теорию. Но ни одна теория не опишет тот восторг, в котором тело буквально сгорает, как в жарком костре страсти и неги растворяются все тревоги и мысли, как в ушах от переполняющих эмоций стучат барабаны, и от жадного предвкушения все внутри сжимается со страхом и ожиданием.
- Не бойся, доверься себе, - Аэд развел ее ноги еще шире, так, чтобы мышцы начали ныть. Приподнялся, отстранился слегка, оценивая открывшуюся перед ним красоту - и сам стал до пояса виден. Он не спешил, горячей ладонью выписывая сперва узоры на сжавшемся девичьем животе, забрался ниже и дотронулся до самой чувствительной точки женского тела, той самой, прикосновение к которой способно заставить дрожать. Не спеша, без суеты он принялся поглаживать чувствительную кожу рядом, лишь изредка задевая ту самую точку, прекрасно зная о том, что чем больше он так с ней играет, тем стремительнее вытесняет стеснение Инис жажда ласк и тесных объятий, которые он нарочно в ней распалял, чтобы она сама попросила его утолить ее жажду.
Так все и происходило. Нежные, легкие прикосновения огненными вспышками отзывались в юном теле, рождая новые стоны и вздохи и заставляя тянуться навстречу новым ласкам. Казалось, еще немного - и зажженный и усиленный чудесным вином огонь спалит Инис дотла, если не будет утолен, но что для этого сделать, девушка не имела понятия. Но наверняка это знал Аэд, и к нему, распахнув затуманенные страстью глаза, Инис обратилась с мольбой, выдавив из пересохших губ одно-единственное страстное:
- Пожалуйста... - она не понимала толком, о чем молит, но и тело, и выражение горящего уже не от смущения лица ясно свидетельствовали о том, что девушка вплотную подошла к тому порогу, когда желание утолить вспыхнувшую страсть довлеет над всем остальным.
И он услышал ее, но поддразнил еще немного, чтобы сорвать поцелуем с ее губ еще один стон, и только потом, нависнув над ней, положил девичьи ноги себе на бедра. Не торопясь, языком и губами вырисовал дорожку от шеи до ложбинки груди, поцеловал каждый холм, а затем, подняв голову, медовым взглядом встречая зеленые глаза Инис, качнулся к ней, пробираясь в юное тело, отказать которому не захотел бы никто в здравом уме.
Девушка и сама качнулась навстречу мужчине, оплетая ногами его талию, с нетерпением и желанием ощутить все то, что обещали ласки. Но первым все-таки пришел дискомфорт, а следом за ним и боль. Инис хрипло вскрикнула и выгнулась дугой, мгновенно задеревенев и сама не замечая, как пальцы впиваются в плечи Аэда. На какой-то миг в зеленых глазах появилась обида из-за того, что обещанное удовольствие обратилось таким вот обманом.
По его лицу легко читалось, что для него ее боль тоже оказалась сюрпризом... а следом в медовых глазах возникло понимание. Почти полностью позволив себе лечь на сжавшееся тело, однако, не давя весом, оперевшись на локти, ладонями обнял лицо Инис, обращая к себе.
- Ш-ш-ш, сейчас все пройдет, не бойся, - он замер, давая время привыкнуть к себе, а сам вынуждал смотреть на себя. - Так всегда бывает в первый раз, только в самый первый, потом больно уже не бывает, - он покрывал ее лицо поцелуями, не спеша и невесомо, стараясь успокоить.
Инис только дернулась в ответ, в слабой попытке отстраниться, но потом вновь замерла, только грудь тяжело вздымалась от частого дыхания. В то, что боль может отступить, не верилось, хотя ласковые поцелуи и потихоньку успокаивали. Сначала разжались пальцы и руки бессильно скользнули по плечам мужчины, опускаясь на дерн, потом немного расслабилось тело, перестав походить на кусок дерева, а следом отпустила свои когти и боль, скопившаяся внизу живота, там, где тела соприкасались плотнее всего. Наконец с губ сорвался новый тихий, но уже не болезненный вздох, и, когда губы мужчины коснулись ее губ, девушка ответила, не помедлив ни мгновения.
Отвлекая ее поцелуем, мужчина едва заметно качнулся опять - но боль, как он обещал, не вспыхнула вновь, лишь отзвук ее долетел до сознания девушки. Распаляя свою Королеву непрерывными поцелуями, Аэд с ощутимым нажимом гладил ее, а потом обхватил ладонью один из холмов и сжал, не переставая перешел и к другому, поочередно массируя девичью грудь. Низ его живота плотно касался ее, коленями он поддел и приподнял бедра Инис повыше, чтобы ей удобно было скрестить у него за спиной свои ноги, и мягко толкнулся туда и обратно, вглубь и назад - не спеша и очень бережно.
Вслед за первым стоном шла волна, гораздо более сильная, и от боли не осталось и следа. Тело девушки вновь выгнулось под руками мужчины, но на этот раз в нем не было и намека на напряжение, только вновь вспыхнувшее желание. Стоны срывались с губ уже непрерывно, в голове Инис и мысли не мелькнуло их сдерживать. Да и вообще мыслей больше не было, была лишь страсть, которая и руководила всем, заставляя все тело двигаться навстречу Аэду, неумело и неловко, но так искренне в жарком порыве.
- Я же тебе обещал, - прошептал он, тепло ей улыбаясь, направляя себя еще заметней, с еще большим нажимом, достигая самых дальних пределов.
В медовых глазах читалось удовольствие, и Инис могла видеть в них свое отражение - разметавшиеся на травяном ложе яркие рыжие волосы, в которые сами собой вплелись полевые цветы, белую кожу, согреваемую жаром объятий, кончики его светлых волос, щекочущих грудь и живот. Аэд нежил ее, раскрывая с каждым чувственным поцелуем, побуждал тянуться к нему, льнуть и отдаваться, точно само девичье тело пело молитву без слов, для чего осознания самой Инис даже не требовалось.
- Ты моя, прекрасная Королева майских цветов, - улыбался ей Аэд, усиливая напор, принимаясь брать ее чаще. От его тела расходилось тепло, становясь жаром, что проникал в самые чувствительные места Инис, чтобы еще сильней объединить их тела и сводить ее понемногу с ума.
Которого и так осталось немного. Сознание отступило на второй план, оставив все во власти эмоций. Каждое движение, каждое прикосновение и стон, срывающийся с девичьих губ - все было наполнено ими. Никогда в жизни Инис не испытывала ничего подобного и в этом ощущении она растворялась без остатка, теряя саму себя. И чем ближе был тот миг, когда напряжение достигнет своей кульминации, чтобы рассыпаться на мириады, тем быстрее и хаотичнее становились движения, а из глубин поднималось, смешиваясь с жаром, исходившим от Аэда, что-то новое. Сильное. Нестерпимо яркое, окутывающее мужчину точно так же, как его собственное тепло бережно окутывало и ласкало девушку.
Он и не задумывался над тем, что это за сила, которая горячит кровь не хуже самых жарких лучей звезды, зовущейся солнцем. Ему и впрямь стало жарко настолько, что ветерок, овевавший кожу, пришелся как нельзя кстати. Выпрямившись, взяв Инис за руки и, переплетя с ней пальцы, прижав к травяной постели по бокам от ее талии, Аэд позволил в полной мере оглядеть их обоих не только в отражении глаз, но и въяве. Впрочем, отпустив руки практически сразу, он снова припал к девушке, прижимая собой, поцеловал поднятые колени - сначала одно, затем и другое, а после, занимая все поле ее зрения собой, прижал так крепко, чтобы она не чувствовала ничего, кроме ударов внутри ее тела, не видела ничего, кроме совершенно шальных светлых глаз цвета меда, да не слышала ничего, кроме собственных стонов и тяжелого сбитого мужского дыхания.
А потом не стало и этих звуков, словно кто-то прикрыл уши ладонями. На какое-то мгновение Инис замерла, невидящим взором глядя в глаза мужчины, но уже через мгновение выгнулась еще сильнее, не в силах вынести достигшего своего пика напряжения, но уже через миг вскрикнула и просто растворилась в обрушившейся на нее лавине наслаждения, доселе неведомой.
И потому не услышала, а если услышала, то не заметила стон, оттененный ее вскриком, прозвучавший гораздо тише, то ли болезненный, то ли наоборот полный облегчения или всем сразу - различить невозможно. Аэд буквально вдавил Инис собой и замер, отдавая горячее семя, которое, наполняя деву, невообразимым образом жгло изнутри, постепенно растворяясь и остывая.
Светловолосый Король улыбался. Когда все закончилось, он с большой неохотой покинул тело своей Королевы и устроился рядом, под боком, не удержавшись от того, чтобы не продолжить нежить обнаженную кожу и привалиться щекой к плечу, не спеша целуя плавный изгиб.
Потому и мог чувствовать, как прокатывается дрожь по разгоряченному телу девушки и как шумно она дышит. Но постепенно, когда жар и страсть чуть поутихли, хотя и не исчезли совсем, Инис успокоилась, дыхание выровнялось и даже смогла чуть повернуться, хотя это легкое движение отозвалось в теле болью, не такой сильной, как была до этого, и усталостью. Уткнулась взглядом в растрепанные светлые волосы, помедлила мгновение, а потом протянула свободную руку и нежно скользнула пальцами по щеке мужчины, даря ему легкую, но трепетную ласку и заодно убирая ему за ухо пряди волос. Сейчас, когда страсть уходила, ее место занимала куда более спокойная, но не менее сильная нежность. И как выразить ее девушка представляла слабо, поэтому, еще несколько раз скользнув по щеке Аэда в гладящих движениях и засмущавшись, она замерла, прикрывая глаза и наслаждаясь теплом, исходящим от мужчины рядом.
Оттого и не заметила, как он взглянул на нее задумчиво и серьезно, а после, совсем не весело улыбнувшись, сам шумно вздохнул и обнял Инис, взяв в кольцо своих рук, сплетенных в замок на девичьей талии. Право же, он считал, что стыдиться абсолютно-то нечего, но теперь вел с девушкой себя особенно нежно и внимательно, зная, что с непривычки все ее тело наверняка ломит.
Тянуло в сон. Он не стал бороться с дремотой и, повозившись, устроил голову на груди Инис, продолжая ее обнимать. Вокруг не было ни жарко, ни холодно, ночная погода стояла приятная - и никто не посмел потревожить уединение "королевской четы".
Девушка тоже вздохнула, но смущенно от появившейся на груди тяжести, но несмотря на это, руки словно сами собой легли на плечи мужчины, а потом принялись нежно гладить его по волосам. Впрочем, долго это не продлилось: Инис и сама заснула, сморенная всем произошедшим за сегодня, хотя даже во сне тонкий девичий стан продолжал доверчиво прижиматься к Аэду, а руки - обнимать его. Но Инис этого уже не чувствовала, провалившись в глубокий сон без сновидений, лишь где-то в глубине продолжал гореть ровный огонь, от которого то и дело вспышками по телу прокатывался жар, но даже это не будило мирно посапывающую и улыбающуюся чему-то во сне Инис.