Шакулова Серафима Георгиевна : другие произведения.

Мемориал

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Поход в музей всей семьей - что может быть лучше в праздничный день! Но иногда в музее может произойти нечто странное и пугающее, и люди, которых любишь всем сердцем, внезапно оказываются невообразимо далеко... Рассказ о том, как пятеро жителей Санкт-Петербурга решили посетить Мемориал на площади Победы в прекрасный солнечный день 9 мая, однако четверо из музея не вышли... Пятой, оставшейся в одиночестве, предстоит понять, что случилось с ее семьей. Удастся ли ей вернуть их?
  МЕМОРИАЛ (часть 1)
  
  
  - Мы ненадолго! Пять минут! - сказала Олеся и взмахнула рукой, подзывая к себе семью. - Идем, идем, не отставайте!
  Она шагнула в темный проем двери, проскользнув мимо толпы выходящих из музея людей. За ней прошел ее муж Гена, держа за руку маленького сына. После того, как папа ссадил его с плеч, мальчик смотрел только вверх, думая, когда же он вырастет настолько, чтобы стать таким же высоким, и все время спотыкался. Споткнулся он и сейчас.
  - Ну повнимательнее, Пашка... Совсем под ноги не смотришь... - укоризненно сказал Гена и поддёрнул сына вверх за руку, помогая не упасть. Но смотрел он не на малыша, а вслед жене, которая уже прошла в здание музея. Им надо было войти сразу за ней. "У меня тут женщина знакомая, она нас проведет, не по общему залу, а знаешь, в запасники, где у них хранится то, что не выставлено." - сказала она, как только они закончили осматривать военную экспозицию подземного музея-мемориала на площади Победы, и вышли в круглый дворик, ограниченный поднимающимся со всех сторон черным кругом стены, в центре которого росли голубые ели. Попалась же ей на глаза эта Мария Васильевна!
  Ну что за идея, переться к знакомой такой толпой, через выход, сталкиваясь с нормальными людьми, которые сходили на выставку в праздничный день, и спешат на воздух. Пусть даже это заведующая музеем! Как-то некультурно проходить мимо всех, в обход, в запасники, которые никому обычно не показывают...
  - Да не волнуйся ты. Ей это ничего не стоит, пойдем. Много времени мы там не пробудем, а Пашке будет интересно!
  Пашке действительно было интересно все, что связано с войной, как и большинству семилетних мальчиков. Но с ними еще Аля и Соня, они явно устали...
  Но Олеся уже приглашающе взмахнула рукой и скрылась в темноте вслед за своей Марией Васильевной.
  - Ладно. - пробормотал Гена. - Пять минут... - Соня, Аля, пошли!
  И он просочился сквозь встречный людской поток, увлекая за собой Пашку.
  Его старшая дочь, двадцатилетняя Аля, шагнула было следом, но оглянулась на тетку.
  - Сонь, ну ты чего? - спросила она.
  Соня поморщилась. Нога все еще болела. Она подвернула ее, спускаясь по длинной лестнице в этот чертов музей. Ну ладно, ладно, музей отличный, и никто не виноват в том, что она такая неловкая. Просто Соне с самого начала не хотелось туда идти. Само это место, мемориал на площади Победы, вызывало у нее беспокойство.
  Мемориал был красив, продуманно, торжественно и мрачно красив. Круглая площадь со взмывающей в небо стелой, позади которой, со стороны шоссе, возвышались два монумента, изображающие солдат и тружеников тыла, совместно вырвавших у врага победу в далеком тысяча девятьсот сорок пятом. Перед тем, как спуститься в музей, Соня уговорила остальных обойти площадь. Олеся в соответствии с неведомым никому, кроме нее, педагогическим планом, хотела сделать это потом и закончить прогулку у монументов. Темные высокие фигуры из чугуна, резкие напряженные лица... Видел ли художник перед своим внутренним взором настоящих людей, своих друзей и родных, или это его обобщенное представление о героях? Сложно было представить этих людей реальными, пережившими самые страшные свои пять лет, работающими в какой-нибудь мирной советской конторе, растящими детей, таких, как Пашка... Нет. Они были другими, застывшими в вечном ветре войны, ушедшими в войну, живущими в ней... ставшими войной.
  Мемориал был красив и страшен.
  И так же страшен был музей, с его витринами, похожими на саркофаги.
  Могилы... - думала Соня, хромая от одного к другому, от пробитого пулей военного билета, все еще окрашенного выцветшей кровью, мимо выщербленной тускло-зеленой каски с огромной дырой от осколка снаряда, до черствого куска хлеба, который кто-то в блокадном городе не успел съесть. Это самые настоящие могилы... Она постояла перед огромным экраном, демонстрирующим кинохронику на черно-белой пленке, которая наверняка намного пережила своего оператора. Потом она поднялась по другой лестнице, к выходу из-под земли, на свет. Подниматься было легче, чем спускаться. И теперь ей снова идти туда, чтобы внизу, в запасниках, посмотреть на что-то настолько же жуткое?
  - Сонь, ну ты чего?
  Соня посмотрела на племянницу и поморщилась.
  - Нога болит.
  Они посмотрели на поток людей, нескончаемо вытекающий из музея. Олеся, Гена и Пашка уже скрылись из виду.
  - Ладно, все равно опоздали. - без особого огорчения сказала Аля. - Сильно болит?
  - Когда стою, не очень. Но на спуске я чуть не померла. Подниматься и то было легче. - отозвалась Соня.
  - Кто из нас на каблуках, я или ты? - ухмыльнулась Аля. Соня быстро протянула руку и ущипнула нахалку. Аля, хихикая, попыталась уклониться, но не успела. Каблуков Соня не носила, а за легкую неуклюжесть в семье ее звали медведицей. Но реакция у нее была прекрасная, как и положено медведям.
  Хочу - поймаю кружку, не хочу - пускай падает, говорила она. Разбитой ею посуде не было числа, но она вправду могла поймать любой предмет, который по неосторожности смахнула со стола, если, конечно, хотела. Но зачем ловить какую-то дурацкую кружку, рискуя облиться горячим чаем? Смотреть на ловкость рук идите в цирк.
  - Ничего, долго они там не пробудут. Пашка первый заскучает, у него сегодня утром был парад, потом артиллерийский музей, теперь этот...
  - Может, пройдемся?
  - Я бы лучше села. - вздохнула Соня. - Целый день ходим. Я устала, а еще нога... Почему было тут не поставить хоть несколько скамеек? Или для ощущения торжественности обязательно надо стоять, как в церкви?
  - Да уж. - Аля медленно поцокала каблучками вокруг усаженного елями центра площадки. - Ладно, подождем.
  Соня за ней не пошла. Сначала она вглядывалась в темный прямоугольник между деревянными дверными створками. Людей меньше не становилось, половина была с детьми - праздник, да и день в самом разгаре. Вход в музей был на противоположной стороне небольшого круглого музейного двора, за ее спиной. Стена, окружающая дворик, и поднимающаяся вверх, со стороны лестницы, ведущей наверх, на площадь, была расколота зубцами - символическое разорванное кольцо блокады.
  900 дней. 900 ночей.
  Золотые буквы не украшали стену, которая в украшениях не нуждалась, просто привлекали внимание.
  Аля обошла елки в десятый раз, с каждым кругом цокая по плитам двора все сильнее, и остановилась.
  - Нет, я больше не могу. Есть хочу, сесть хочу. Домой хочу! - раздраженно сообщила она.
  Пять минут, сказала Олеся. Соня не смотрела на часы, но судя по всему, сестры и Гены с Пашкой нет уже около получаса.
  - Наверняка они там с Марьей Васильной языки чешут. Я пойду схожу за ними, сколько можно...
  Соня двинулась за ней, но ее нога словно отделилась от тела. Не было ни покалывания, которое обычно чувствуется в онемевшей конечности, ни даже боли в подвернутой лодыжке. Ничего.
  - Эй, стой-ка. Теть Соня, ты как пьяный пират, которому только что привинтили его первую деревянную ногу. Не ходи ты никуда, я тебя на лестнице не поймаю, если что...
  Аля прицелилась, чтобы нырнуть в просвет между выходящими посетителями музея.
  Солнечный луч проник в дворик, пробежал по верхушкам небольших елочек, зажег острым блеском надписи на стенах. Солнце было в этом дворе гостем нечастым, Соня еще не видела здесь сегодня его света. Ничего удивительного, ведь дворик расположен ниже поверхности земли. А музей еще ниже, подумала она, там солнца вообще нет. Никакого.
  Света становилось все больше. Свет не шел этому месту, он делал мемориал каким-то нереальным, ненастоящим. Глупое впечатление, как будто не бывает войны в ясный солнечный день. Так думала Соня, когда ей самой было семь. Все вокруг засияло, как будто собиралось исчезнуть, кроме дверей музея, ведущих вниз, туда, где было темно.
  - Аля! - позвала Соня.
  Аля уже переступила порог, но обернулась.
  - Аль, не ходи. Они наверно скоро уже придут. Давай здесь подождем. - попросила Соня.
  - Сонька, да не бойся, я там чай пить не сяду. Ладно, я пошла. Пять минут, не больше! - и Аля исчезла, прозвенев вниз по лестнице.
  Стоять больше не было сил. Шипя от боли и ругаясь сквозь зубы, Соня повращала лодыжку вправо, потом влево. Какая-то пожилая женщина неодобрительно глянула на нее, и, поджав губы, увела в сторону маленьких внучек.
  Ну и хрен с тобой, старая кочерыжка, подумала Соня. Где ты видела людей, которые, разминая подвернутую ногу, говорят что-нибудь вроде: "ах, негодная конечность, как не вовремя ты меня подвела!". Негодная конечность в норму не пришла, но постепенно обрела некоторую подвижность. Наверно, просто растяжение. Болеть будет долго, но ходить не помешает.
  Аля не возвращалась. Солнце скрылось, тени от елок легли крестами поперек двора. Внезапно в поредевшей уже, но все еще многочисленной толпе Соня увидела женщину лет шестидесяти, в роговых очках, темном пиджаке и строгой юбке. Марья Васильна, или как там тебя, ты ли это? Женщина исчезла в толпе.
  Да нет, это не может быть она, ведь они же еще не вышли. Мало ли кто носит роговые очки? Соня видела заведующую музеем буквально полминуты. Вот они выходят из музея, все вместе. Вот Олеся, как всегда, вышедшая первой, видит кого-то в толпе и устремляется к нему. Соня, конечно, выползла из подземелья последняя, больше озабоченная болью в ноге, чем чьими-то там знакомыми, и вдруг Олеся быстро говорит пару фраз Гене, машет рукой, и снова скрывается в музее.
  - Соня, Аля... Пошли...
  Помедлив секунду, Гена уходит за ней. Пашка пялится во все глаза на обожаемого отца и спотыкается на пороге, но Гена тянет его за руку.
  Пять минут.
  Потом еще раз пять минут.
  И еще, и еще, потом уходит Аля, и манерный стук ее пятнадцатисантиметровых каблуков стихает внизу.
  Пять минут.
  Музей работает до шестнадцати часов, вспомнила Соня, и первый раз посмотрела на часы. Шестнадцать ноль пять. И правда, вот и из музея выходят несколько человек, и охранник в черной форме готовится закрыть створки, и толпа во дворике все редеет, хотя еще светло и люди продолжают неспешно спускаться во дворик и уходить наверх, прочитав надписи золотом на стенах.
  900 дней, 900 ночей.
  Время шестнадцать ноль пять.
  Получается, это действительно была Мария Васильевна, заведующая музеем? Та самая женщина в роговых очках? Но где тогда они, все четверо?
  Осторожно, двери закрываются.
  Соня быстро, насколько позволяла ее пиратская деревянная нога, подошла к дверям и задержала рукой одну. В проеме показалось лицо охранника.
  - Проблемы? - лаконично спросил он.
  - Послушайте... Мои родственники прошли в музей где-то час назад. - торопливо проговорила Соня. - Сначала двое взрослых и ребенок, мальчик лет семи. С родителями. Это, ну... Моя сестра и ее муж. И племянник. И еще...
  Охранник сделал движение рукой, дверь качнулась, и Соня вцепилась в нее, словно пират в обломок своего корабля, потерпевшего крушение.
  - Да понял я. - на лице в полутьме а дверью появился легкий интерес, но не появилось доброжелательности. - Почему вы думаете, что они все еще в музее? - спросил охранник.
  - Потому что они не выходили. Потом еще за ними пошла племянница. Девушка, двадцать лет, на высоченных каблуках.
  - На каблуках? - переспросил охранник. - Не припоминаю...
  - А вы все время были здесь?
  - Ну конечно, сегодня ж моя смена. С восьми до шестнадцати тридцати. В полпятого придет мой сменщик... Точнее, уже пришел. Пропустите-ка.
  Соню вежливо оттеснил от двери другой мужчина в черной форме. В полутьме они были похожи, как братья, почти близнецы...
  - А где Мария Васильевна? - допытывалась Соня. - Они пошли к ней. Моя сестра... Это ее знакомая. Она обещала им что-то показать... Что-то... Чего другие посетители не видят...
  Охранник хмыкнул, и Соня окончательно прониклась к нему неприязнью. Второй изучал Соню взглядом с головы до ног. Он ищет следы проблем, поняла она. Похожа ли я на алкашку или наркоманку. На мошенницу. На сумасшедшую. Последнее, пожалуй, казалось ему более вероятным, потому что он сказал:
  - Девушка, вы не волнуйтесь... Вдруг вы своих просто пропустили?
  - И чего это они здесь вздумали заходить, а? Это ж выход. - добавил первый.
  Пропустила? Выход? Соня шумно выдохнула. Она что, так похожа на идиотку?
  - Они зашли в эту самую дверь, у которой мы сейчас стоим. - с тихой злостью сказала она. - Моя сестра, ее муж, маленький племянник, а потом еще взрослая племянница. Я не пошла с ними, потому что подвернула ногу и мне не хотелось спускаться по лестнице. И до сих пор они не вернулись. Музей уже закрыт, я знаю. Где заведующая, Мария Васильевна? Отведите меня к ней, или попросите ее выйти. Они пошли к ней. Она обещала показать им... Запасники. Экспонаты, которых нет в основной экспозиции. Мой племянник, он маленький, понимаете, он мальчик, ему интересно...
  - Нету никого в музее. - буркнул первый охранник, перебив ее. - Девушка, мы ж не в игрушки играем тут. Мы охрана, я и вот он, например. - Он кивнул на своего близнеца. - Я перед пересменкой обход провожу, специально, знаете, для того, чтоб внутри никогошеньки не осталось. И служебные двери проверить еще... Уж не знаю, что за шутки вы тут шутить хотите, только не задерживайте, а? Я живой человек. - он вдруг улыбнулся, но улыбка его показалась ей очень неприятной. - У меня рабочий день, знаете, кончился, а пиво я еще пить даже не начинал.
  Вот кто тут алкаш, подумала Соня, и повторила: - Можно мне... Я хочу увидеть Марию Васильевну.
  - Марию Васильевну?
  Да он не только алкаш, но и конченый придурок.
  - Марию Васильевну, девушка, вы сможете увидеть завтра, если очень хотите. - продолжал алкаш. - Сегодня она уже с работы ушла. Ровно в шестнадцать ноль-ноль.
  - Девушка... - вмешался второй охранник. Он был чуть приветливее, и наверно, поэтому нравился Соне больше первого. - Они... ваши родственники ведь могли выйти через вход. Он у вас за спиной. Я не знаю ваших семейных отношений, но... может, они просто над вами подшутили?
  Соня глубоко вдохнула, чтобы разразиться гневной тирадой, но он остановил ее. - Подождите... Как вас зовут?
  - Соня. София Павловна.
  - София Павловна... Я вижу, вы сердитесь. Я верю, что вы ждали своих родных здесь, и не понимаете, почему они не пришли. Но поверьте, мой коллега действительно сделал обход, и если бы ваши родственники еще были в музее, то они бы вышли. Ни он, ни тем более я ваших родных не видели. Мария Васильевна действительно ушла. Она позвонила мне, когда я шел на работу. Я сегодня заменяю другого, он заболел, вот она и позвонила убедиться, что я буду вовремя. Она сказала, что уже ушла домой. Поэтому поговорить с ней сегодня вы никак не сможете. Я не хочу проблем, понимаете?
  Он не хочет проблем, думала Соня. Я тоже не хочу проблем. Никто не хочет проблем. Я вот не думала, что обычный поход в какой-то несчастный музей станет проблемой. Но проблемы у каждого свои, и сейчас я - его проблема. Ему надо пройти мимо меня и закрыть двери музея, а потом... Кто знает. Может быть, первый, неприятный алкаш, никуда и не собирается идти, а ждет, пока его более коммуникабельный напарник уболтает меня убраться восвояси, и они смогут наконец запереть двери и начать смену... будут пить пиво всю ночь, прямо в музее. А что, очень культурно. Но моя чертова проблема - понять, что вообще тут происходит. Я ведь не головой ударилась, всего лишь ногу подвернула. Мария Васильевна, будь она неладна, уже ушла. Лучше бы она сегодня вообще не приходила, тогда все было бы нормально, и мы бы уже гоняли чаи дома, прикалываясь над сериалом "Отпечаток". Да и плевать мне на эту Васильну и на то, чем тут занимаются охранники на смене. Я была здесь с толпой родственников всех возрастов, они-то куда, черт возьми, подевались?
  - Понимаю. - ответила она.
  - Ну вот. Вы ведь адекватная девушка, вы понимаете, что стоять тут у дверей бессмысленно. Поднимитесь, осмотритесь. Вдруг они наверху вас ждут. Позвоните им. Я уверен, вы найдетесь. - он ободряюще улыбнулся.
  Адекватная... Я адекватная. Ты адекватный. Твой коллега-напарник-алкаш не совсем адекватный, но и хрен с ним, даже смотреть на него не хочу, пялится из-за двери, как сыч из дупла. И вот кто на сто тридцать три процента адекватный, так это моя сестра Олеся Пална, учитель средних и старших классов общеобразовательной школы номер 392, и ее супруг Геннадий Викторович, преподаватель главного ВУЗа нашего городка, и даже моя племянница Алька, легкомысленная, иногда бестактная, но очень добрая Алька... Они могут сказать мне что-нибудь неприятное, и частенько - за исключением Гены, он единственный из семьи думает до того, как начать говорить. Но никто из них не стал бы так надо мной шутить. Эта выходка была бы в духе, пожалуй, только семилетнего Пашки, но подчинить себе троих взрослых, заставить их играть в прятки в музее, ему не под силу. Адекватная... Я адекватная. И я понимаю, что бесполезно устраивать скандал, хотя меня все больше охватывает паника, охранники вдвоем легко выкинут меня отсюда, да еще и запомнят. А мне нужно иметь возможность сюда вернуться, если только мои не ждут меня где-нибудь наверху, у этой ужасной стелы, или если они не сошли с ума всем семейством, и действительно не бросили меня здесь с больной ногой... если мне понадобится поговорить с этой Марией Васильевной...
  Если...
  Когда.
  Завтра.
  - Хорошо. Я так и сделаю. Спасибо. - сказала она, хотя благодарить ей никого не хотелось.
  Приветливый охранник еще раз улыбнулся Соне, и прошагал вниз по лестнице. Алкаш задержался, пристально поглядев на нее.
  - Увидимся, крошка. - вдруг сказал он негромко.
  Она еле расслышала.
  - Что? Что вы сказали? - почти выкрикнула она в закрывающиеся двери, но они неслышно захлопнулись перед ней.
  
  ***
  Соня напечатала в строке поисковика: "мемориал монумент героическим защитникам ленинграда пропавшие люди". Результаты ее не разочаровали. Точнее сказать, полное их отсутствие, потому что найти что-либо таким способом она не очень-то рассчитывала. Это в фильмах ужасов, стоит только главному герою войти в интернет, все тайны сразу же вываливаются на него оттуда, словно из переполненного мусорного бака.
  Капремонт Мемориала...
  Экспозиция Мемориала...
  Рейтинг...
  Фотографии...
  Ни слова о пропавших там людях всезнающий интернет не содержал. Городских легенд, связанных с этим местом, тоже не нашлось. Может быть, это было хорошо, потому что Соне, которая не могла заснуть, и при этом должна была как-то дожить до следующего утра, только и не хватало наткнуться на что-нибудь подобное.
  Половину прошедшего дня Соня потратила на ожидание участкового, который то ходил на заявку, то обедать, то на совещание. Когда она наконец дождалась его прихода, то поняла, что не расскажет ему и половины всего, о чем собиралась, и скорее всего, даже не будет писать заявление о пропаже родных. Что она скажет?
  "Знаете, товарищ капитан, мы все вместе пошли в музей, и они там потерялись... да, все четверо. Я стояла и ждала, а они просто не вышли из здания. А потом я звонила им всем по очереди - даже семилетнему племяннику, и на каждый звонок получала сообщение робота, что номер в сети не зарегистрирован. А потом, уже ночью, я пошла к ним домой, в квартиру, от которой у меня есть ключи. Сначала не сработала кнопка домофона, и я позвонила соседям, извинилась и попросила впустить меня. Меня облаял какой-то сонный мужик, но открыл мне, а вот в квартиру я так и не вошла. Ключи не подходили. Ни от одного замка, представляете? Я ковырялась в двери до тех пор, пока не услышала скрип соседской двери и вопль: "Я сейчас полицию вызову!" Почему-то мне не очень захотелось объяснять соседке, что именно я делаю и почему ломлюсь ночью в чужую квартиру, и я сбежала. Что бы я сказала, если бы сумела открыть дверь, а моих родственников внутри не оказалось? Скорее всего так бы оно и было, ведь будь они там, они бы точно услышали меня и вышли. Но этого не произошло, и вот я здесь. Итак, записывайте: у меня пропала вся семья."
  Строго говоря, не совсем вся семья Сони пропала. У каждого человека есть, или по крайней мере были родители. Родителей Гены уже не было в живых, а вот мама и папа Сони и Олеси жили во Владивостоке и были живы и здоровы. Соня позвонила им и убедилась в этом после того, как пришла домой от участкового и посидела пару часов в прострации, не в силах осознать происходящее. Она едва сдержалась, чтобы не бросить трубку сразу после того, как мама ответила, и радостно сообщила, что у них все хорошо, а как у тебя, доченька?..
  А как дела у Олеси? Этого вопроса Соня боялась больше всего.
  Никак, мама... Никак.
  Но мама так и не спросила.
  Разговор длился минут двадцать, которые показались Соне двадцатью часами, и из которого Соня потом не смогла вспомнить ни слова, кроме первых - да... привет, детка... у нас все хорошо... И кроме того, она смогла сделать вывод, что Олеся не только не уехала внезапно к маме, но и не звонила ей. Упоминать имена сестры и племянников Соня побоялась, но мама так о них и не вспомнила. Это было страшнее всего.
  Соня, конечно, не стала ей ни о чем рассказывать.
  Участковому же она выдала более-менее приличную, хотя и значительно подправленную версию правды. Соня сказала ему, что она с сестрой, ее мужем и детьми договорились вчера пойти в музей Монумента, но в назначенное время та не ответила на звонок, как не ответила и позже. Когда же Соня поняла, что не отвечают все четыре телефона, она и пришла к товарищу участковому, спросить совета, как ей поступить. Примут ли у нее заявление о пропаже?
  - Да, я уверена, что-то не так. - сказала она. - Я очень беспокоюсь. Такого никогда не бывало, чтобы они вот так не выходили на связь. Они люди солидной профессии, с очень стабильной жизнью, понимаете? И пока не закончились майские праздники, я даже на работу к ним не могу сходить... Дома тоже никто не открывает...
  О том, как она пыталась войти в их квартиру, и там точно никого не было, причем ночью, Соня на всякий случай умолчала. Как она может утверждать, что у нее есть ключи, если ни один не подходит к замкам?
  Участковый, мужик лет сорока пяти с простым, добродушным лицом, в несколько помятой форме, уже в середине дня выглядел усталым. Он не был особенно рад четырем заявлениям сразу, но возражать и убеждать Соню, что ей следует подождать, не стал. Наверно, он был добросовестным полицейским. А вот то, что случилось потом... Этого не ожидали ни капитан, ни Соня. И если за психику капитана можно было не беспокоиться, то за свою она всерьез опасалась.
  - Ну давайте, приступим... - сказал участковый, придвигая к себе клавиатуру. - Как сестру вашу зовут?
  - Чихальская Олеся Павловна, 19 июня 1973 года рождения, родилась в...
  - Подождите-подождите... - вдруг прервал ее капитан. - Как вы говорите - Чихальская?
  Соня продиктовала фамилию по буквам.
  - Нет у меня такой в базе... - с недоумением сказал участковый.
  - Как так - нет? - Соня даже не удивилась. У нее на голове зашевелились волосы, приподнялись, как шерсть у испуганного кота. Она вцепилась в сиденье стула. - Не может быть...
  - Нет. Странно. Я несколько раз проверил... Давайте мужа сестры посмотрим.
  Но и с Геной, и с Асей повторилось то же самое. Соня все глубже вдавливала себя в стул, словно надеялась скрыться там, и шептала: - Не может быть... Не может этого быть...
  - Не может быть, сказала она. - Ваша система неисправна.
  - София Павловна... Эта система не моя. Она не у меня в компьютере лежит. Эта система - одна даже не на весь город, она единая по стране. Там есть все, абсолютно все жители, у которых есть паспорта... Если она вдруг будет неисправна, это катастрофа...
  - Но я же не сошла с ума! У меня же есть документы... Фотографии... - с трудом проговорила она и похолодела. Какие документы? Какие фотографии? Все документы Олеси - в квартире Олеси, куда она так и не смогла попасть. Фотографии? Ну и мало ли кто на них изображен? Даже если на какой-нибудь было бы написано - "Любимой сестричке Сонечке от Олеси с ее бандой", разве это подтверждало бы их родство? да и кто теперь делает такие надписи... Этот обычай был популярен в советское время, и ушел вместе с ним. Да этот участковый ей машину с санитарами и смирительной рубашкой вызовет, если она продолжит в том же духе! И зачем она вообще сюда приперлась...
  Соня помассировала виски руками под пристальным взглядом капитана. Ну вот, он, похоже, уже посматривает, как бы она со стола чего-нибудь не схватила... Надо взять себя в руки, показать, что я нормальная... адекватная. Тогда он не будет связываться, ни к чему ему это. Он и не таких психов видел, он к старикам в маразме ходит на заявки о том, что к ним на балкон приземлились инопланетяне и выращивают там гашиш...
  - Можно мне воды? - попросила она, кивнув в сторону кулера, стоящего прямо в углу кабинета. Отличная вещь, подумала она. Водичка наверняка здесь требуется каждому второму посетителю. Пожалуй, пригодился бы еще один, с валидолом, например. - Я не понимаю, в чем дело с этой вашей системой, я просто очень расстроена.
  Получив одноразовый стаканчик с водой, она поднялась, не удержавшись от взгляда на сиденье стула. Странно, что она не разломала его на куски.
  - Спасибо... Я, пожалуй, пойду... Приду потом с документами. без них ведь теперь не разобраться, верно?
  На лице участкового проступило облегчение. Бедный, он даже вспотел. Это нормально, психов все боятся. Одно дело, когда перед тобой старая бабушка с деменцией, которая еле ходит, и совсем другое - здоровая тридцатилетняя кобыла. Заявление пришла писать, ага. О пропаже четверых несуществующих человек. Первое правило общения с психами - разговаривать с ними ласково и стараться не возражать. Главное, чтобы он меня выпустил, а я уж позабочусь, чтобы мы больше не встречались, большое спасибо вам, товарищ капитан, что выслушали, но мне уже ясно, вы мне не поможете, до свидания, до свидания...
  Увидимся, крошка.
  Соне внезапно стало очень одиноко.
  Про неприятного охранника она вспомнила еще когда безуспешно пыталась вставить неподходящий ключ в незнакомую замочную скважину на хорошо знакомой двери. Неизвестно, почему ей вспомнился именно он и именно в этот момент, но она вдруг осознала, что хорошо запомнила его, хоть он и разговаривал с ней из-за двери, и совершенно не запомнила его напарника. Неприятной была только его улыбка. А лицо... Лицо обычное. Худое лицо парня лет тридцати пяти, узкие лисьи глаза, резкие скулы, тонкие губы, искривленные этой улыбочкой... Это она уродовала его, без нее лицо было бы, наверно, даже симпатичным. Как у него хватило наглости так мне улыбаться? Похоже, он из той породы людей, что радуются чужим неприятностям.
  Увидимся, крошка. - звучало в ее ушах, когда она убегала из дома сестры под возмущенные крики соседки. Соня даже не успела взглянуть на эту женщину. Она не была близко знакома с соседями Олеси, но, конечно, здоровалась с ними на лестнице при встрече. Этот голос был какой-то незнакомый...
  Я что, никогда не видела эту женщину, удивилась она, сбавляя шаг через два квартала, убедившись, что за ней никто не гонится. В квартире напротив Олесиной жила тихая, милая старушка, которой уже исполнилось девяносто семь, чем она любила прихвастнуть при каждой встрече, а в остальном была совершенно нормальной. Та, что орала на меня сейчас, высунувшись на лестничную клетку, гораздо моложе. Ну и что? Вряд ли я видела всех соседей. Это может быть приехавшая в гости подруга или родственница. Старушка могла уехать к родственникам, сдать квартиру, умереть, в конце концов... Это ее проблемы. У меня своих хватает.
  Соня опустила крышку ноутбука. До утра еще далеко, но рано или поздно оно наступит.
  Скоро наступит утро, думала она, глядя в окно на майское, ночное, еще темное небо. Наступит утро, и как только откроется метро, я еду в Мемориал. Интересно, во сколько приходит на работу Мария Васильевна? И угадала ли я насчет Алкаша, что он останется с напарником, назовем его, ну, скажем, Няшкой, потому что он все-таки был приветливым, и они будут пить пиво всю ночь в какой-нибудь подсобке? Может быть, и он будет там, когда я приеду... Может быть, сегодня опять его смена. И если к Няшке у меня, пожалуй, вопросов нет, то Алкашу я задам по крайней мере один вопрос.
  Какого черта он имел в виду, когда сказал позавчера, что мы еще увидимся?
  
  ***
  
  Когда Соня во второй раз после метро спустилась под землю, Мемориал притих. Девятого мая день был ярким и солнечным. Соня вспомнила, как удушливо-тускло отражался свет от чугунных стен, каким чужеродным он был внутри Мемориала. Вчера погода начала портиться, а сегодня небо плотно затянулось серым одеялом, и уснуло в полном безветрии.
  Притих и Мемориал. Но он не спал. Соня поняла это сразу же, как только спустилась в знакомый круглый дворик, пройдя сквозь зубцы разломанного кольца.
  Сегодня он был спокойным.
  Наверно, приди они сегодня, ничего бы не случилось, даже если бы Олеся встретила Марию Васильевну. Соня не подвернула бы ногу на лестнице, и они все вместе прошли бы в подсобку, попили чая с печеньем, посмотрели запасники, вышли наверх к монументам, застывшим в ожидании врага, словно он все еще мог напасть со стороны Пулковских высот...
  Ранним пасмурным утром дворик был пуст. Елочки ловили редкие капли дождя, иногда срывающиеся с неба. Двери музея были закрыты. Они откроются только в десять.
  Соня обошла дворик по кругу, сначала один раз, налево, потом второй, направо, впитывая из стен, из плит, которыми замощен двор, из ветвей голубых елок кисловато-терпкое ощущение ожидания.
  Может быть, мне так кажется? Ведь это я жду с нетерпением, когда придет на работу заведующая, когда откроется музей, и мне кажется, что Мемориал тоже чего-то ждет?
  - Что тебе нужно? - спросила его Соня. - Что тебе от меня нужно?
  Она снова дошла до лестницы, возле которой на небольшом информационном стенде, приставленном к гранитной стене, висело единственное объявление:
  "Мемориалу требуется уборщица. Условия работы...". Условия работы, набранные мелким шрифтом, Соня читать не стала, а поднялась наверх, на площадь, к скульптурам защитников Ленинграда.
  Всего их было двадцать шесть, двумя группами установленных по обеим сторонам площади. Соня прошла вокруг каждой. Ей вдруг захотелось посмотреть, есть ли среди них уборщица, хотя вряд ли этой скромной профессии стали бы посвящать целую статую.
  - Гуляешь, крошка?
  Соня повернулась на знакомый голос, раздавшийся с лестницы, но ничего не сказала.
  - Эй, крошка, ты же в культурной столице нашей страны. Невежливо не отвечать, когда тебя спрашивают.
  Алкаш был в той же черной форме, что и позавчера, словно и не уходил. Тело у него было под стать лицу - худое и длинное.
  - Если уж вы заговорили о культуре, то культурнее начинать разговор с приветствия. - спокойно ответила Соня. - А уж потом интересоваться всем остальным. И должна заметить, что обращение "крошка" по отношению к незнакомой даме, как и излишняя фамильярность - признак дурного тона.
  - В некоторых случаях я предпочитаю сразу переходить к сути, минуя ритуалы. - ухмыльнулся охранник. - Ритуал приветствия есть прежде всего пожелание здоровья. В данном случае меня интересует не столько твое здоровье, сколько суть твоего времяпровождения в данный момент в этом месте. Что касается обращения, то мы знакомы, разве забыла? Тебя зовут Соня. Или Софья Павловна - для малознакомых, как Пончик. Это мой давешний коллега. А всех дам, попадающих в круг моего общения, я называю "крошка". Я так демонстрирую свою симпатию и доброжелательность. Так ты гуляешь, крошка? - охранник расслабленно скользнул взглядом по площади, скульптурам, серому небу, пустому Пулковскому шоссе.
  - Марию Васильевну вы тоже называете крошкой? - поинтересовалась Соня.
  - Крошка, можешь тоже говорить мне "ты", мы же почти свои. И да, крошка Мария, в миру она же Васильевна, которая так тебя интересует, скоро придет на работу. Ты хочешь с ней встретиться, чтобы... - лисьи прищуренные глаза сосредоточились на Сонином лице. - Чтобы что?
  Задай он этот вопрос позавчера, стоя позади полузакрытых дверей музея, она знала бы, что ему ответить. Но не сейчас.
  Чтобы что?
  Почему я вообще слушаю этого нахала? - попыталась рассердиться Соня. - Почему я еще не послала его неприличными словами, а стою тут и слушаю, как он надо мной издевается? Он ведет себя так, как будто это он здесь заведующий. Почему я не подойду обратно ко входу, чтобы не пропустить снова эту неуловимую Марию Васильевну?
  Крошку Марию в деловом костюме и роговых очках.
  Увидимся, крошка.
  Можешь называть меня на ты. Мы почти свои.
  Он здесь не просто так, Соня это знала с того самого дня, с той самой фразы. За его издевательскими манерами и дурацкой кривой улыбочкой было что-то другое, знание, о котором он все время намекает ей... Хотя и издевается тоже, да. Будто лис, играющий с неосторожно подошедшей к его логову мышкой. Иди-иди сюда, мышка... Хочешь узнать, куда пропали другие мышки? Их было много...
  Их было много. Больше, чем четверо, внезапно поняла она, и кровь отхлынула с ее лица.
  - Холодно, крошка... на майские всегда холодно. - охранник засунул руки глубоко в карманы форменных брюк. - А вон и наша Мария Васильевна пришла, заходит уже...
  Соня не видела двора с того места, где стояла. Оттуда, где стоял он, должен был быть виден выход, а не вход.
  - Ну, иди. Иди, говорю, а то будешь потом бегать за ней по всему комплексу. Ну, увидимся, крошка.
  Что тебе от меня нужно?
  - Увидимся. - Соня заглянула прямо ему в лицо, но он снова смотрел мимо нее куда-то вдаль, и она ступила на лестницу. Опять лестница, черт бы их побрал, спускаться до сих пор больно. Ступени были широкими, на каждой из них приходилось делать еще один шаг. Что же я ей скажу, этой крошке Марии? О чем спрошу? Она остановилась внизу, у информационного стенда, пережидая особенно резкую вспышку боли. "Требуется уборщица..."
  Что тебе от меня нужно?
  По затылку поползли мурашки, все дальше, глубже, пока все тело не зазвенело от адреналина. Такое бывает, когда проснешься ночью от кошмара, и не можешь пошевелиться, только лежишь, хватаешь ртом воздух.
  "Мемориалу требуется уборщица".
  Она резко подняла голову. Он стоял, наверху, высокий и черный. Он уже не улыбался.
  - Увидимся! - крикнула ему Соня. Без этой дурацкой улыбки его лицо походило на темные лица статуй, охраняющих город от далекой войны.
  
  (Продолжение следует).
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"