Хотелось бы мне всегда писать
Широкими плотными строками,
Чтобы возможно было в них удержать,
Все мысли о том, что не прожито
Не прожито, но, Боже мой,
Оно, конечно, брошено,
Оставлено, расплавлено, 
Обрублено, покошено.
Оно не мешает ни жить, ни трудиться,
Но в разуме плотно полощется,
Оно оседает на черных ресницах
И выглядит как одиночество.